Титулярный советник (гет)

Сырость подвала мучила нежные лёгкие, взбредала в молоденькую головку, давила на виски́. Грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, не в силах выдержать затхлость помещения. Наденька сидела на хлипком матраце. Слёзы медленно текли из глаз. Кожа, плотно обтягивающая виднеющиеся кости, в некоторых местах немного покраснела. От бесчисленных ударов скрученной тряпки на теле расцвели тёмно-синие, фиолетовые цветы с красными крапинками по краям. Из вздёрнутого носика лилось алое вино, оно пачкало искусанные губы и капало с острого подбородка на коленки. Руки плотно связаны над её головой.

Прошло уже четверть часа с последнего визита мадам Кречетской. Наверное. Наденька не была уверена в этом. Память в последнее время над ней подшучивала, и потому она уже всё путала: и имена клиентов, и события, и порядок дней. Для неё давно всё стало уже одинаковым.

Железная дверь со скрипом отворилась. В помещение зашла мадам Кречетская, а за ней — Эльвира, держащая в руках тазик с водой и тряпкой. Стуки тяжёлой дубовой трости раздавались по всему помещению, отскакивали от каменных стен. Даже солнечные лучи, попадающие в комнату через арочные окна с толстыми чугунными прутьями, казалось, потускнели. Мадам Кречетская остановилась прямо перед ней, положив ладони на позолоченный набалдашник. Лицо у неё приобрело редкую строгость.

— Сегодня ты будешь работать на улице, — холодно произнесла мадам Кречетская. — За тобой будет присматривать мой сын. А пока...

Мадам Кречетская сделала жест рукой. Когда Эльвира подошла поближе, она развернулась и ушла, отдав приказание отмыть Наденьку, да приготовить к «прогулке». Дверь с грохотом закрылась. Они остались одни.

Эльвира молча опустилась, её коленки уткнулись в землю. Намочила тряпку — по ней видно, что ею только что вытирали полы — и, выжав большую часть воды, начала протирать потную грязную кожу. Наденька взвыла, подняв голову. Тёмно-фиолетовые цветы вспыхнули от одного только прикосновения. Эльвира нахмурилась, сильнее надавив на травмы.

— Лучше бы слушалась, дабы до такого не доходило, — процедила Эльвира сквозь зубы.

— Мне не по нраву быть игрушкой, — простонала Наденька.

— Тогда по заслугам тебе! — воскликнула Эльвира, бросив тряпку в тазик.

Позже она смягчилась. Эльвира, живущая в Публичном доме с семнадцати лет, вообще отличалась ото всех тем, что могла быстрее остынуть от внезапной вспышки гнева или же помочь другим девушкам, позабыв про обиды. Вряд ли все её любили, но уж точно уважали. И это если говорить про куртизанок. Клиентам очень нравилась Эльвира, они обожали проводить с ней время, дополнительно платили за лишний часик.

Наденька чувствовала, как жёсткая верёвка, давящая запястья до ужасных кровоподтёков, наконец исчезла. Эльвира, развязав руки, бросила её в сторону, с презрением посмотрев вслед. Она пододвинулась поближе, помогла подняться Наденьке. Та не твёрдо стояла на ногах, иногда пошатываясь в разные стороны.

Они вышли в комнату, где куртизанки отдыхали от приходящих клиентов. Тёплый воздух ударил в лицо, Наденька облегчённо выдохнула. Эльвира проводила её к туалетному столику, за которым сама засиживалась чуть ли не каждую минутку. Открыла коробочку дешёвой пудры, купленной мадам Кречетской у одной старой купчихи, и начала наносить ею лёгкими движениями на разноцветное лицо Наденьки. Фиолетовые цветы исчезли, скрылись за тонким слоем порошка, сделанного из пшеничной муки. Позже Эльвира взялась за румяна. Концы кисточки окрасились в слабый розовый цвет, который тут же оказался на щеках.

Пока Эльвира наводила порядок на лице Наденьки, другие две девушки открыли шкаф и пытались найти подходящее платье для прогулок по городу. К счастью или сожалению, но у них у всех имелась одежда только жёлтого цвета. Так при правлении императора Павла I отличали куртизанок, которых высылали подальше от столицы в сибирские города, от обычных молодых барышень.

Вскоре они нашли какое-то старенькое платьице. Куртизанки, находившиеся здесь давно, вспомнили, что в нём ходила покойная мать Наденьки.

Маменька...

Наденька с горечью посмотрела на это старенькое потрёпанное платьице. В голове возник чёткий образ матери — пышногрудой черноглазой женщины со смуглой кожей. В начале нелёгкого пути куртизанки она завоевала несколько сердец: одно немолодого сенатора, которого бросила жена; второе старого генерала с седыми пышными усами, и третье молоденького камер-юнкера, совсем несмышлёного в жизни. Ей дарили золото, серебро, жемчуга. Возили в театры, покупали много нарядов. Бывшая смотрительница очень довольствовалась приходящему доходу.

Однако сколько бы маменька не купалась в роскоши и не меняла фаворитов — а они достаточно влиятельные люди —, не задумываясь о последствиях, ей пришлось поплатиться собственной жизнью. Сенатор, человек влиятельный и очень вспыльчивый, из-за одной мелкой ошибки в виде мимолётной измены сначала лишил всех её благ: драгоценностей, платьев и даже простейших комплиментов. А позже наказывал её опалой, долгой разлукой. Однако найдя нового фаворита, она даже и не вспомнила о нём. Тогда сенатор, захватив пистолет, ворвался к ней на квартиру — в порыве обожания он даже прикупил ей две небольшие комнаты — и убил, сделав два выстрела.

Наденька не помнила, хоронили ли маменьку или нет. Она вообще не видела её тела. Исчезло. Как будто кто-то уничтожил все остатки памяти о ней. Ни платья, ни жемчужного ожерелья, ни даже волоска. Наденька порой вспоминала, как к ней в комнату зашла бывшая смотрительница и объявила о смерти матери. Эта новость полностью разбила детское мышление. Той же ночью, когда все спали, Наденька не могла сомкнуть глаз. Почему-то ей всё время слышался запах огня.

— Надюша, ты такая красивая! — сказала одна куртизанка, хлопнув в ладоши.

Наденька несколько раз похлопала глазами и с недоумением поглядела в зеркало. Она действительно выглядела в этом платье красавицей... Эльвира похлопала её по плечам и, что-то быстро пробубнив, вывела на улицу, где веяло прохладой.

* * *

— Боюсь, я не понимаю, — растерянно произнёс Фёдор.

— Я щедро заплачу, — сказал Николай, скрестив руки на груди.

— Но барышня не знает об этом... — задумчиво проговорил Фёдор.

Они находились в парадной подъезда. Свечи, поставленные в золотистых канделябрах, тускло освещали комнату, мерцали в густом мраке, едва дотягивались до бордового ковра. В воздухе царила необычайная духота. Взгляд Фёдора скользил по потёртым носикам туфель, который в начале службы подарил ему Александр Григорьевич.

— Фёдор, поймите, — проговорил Николай, вздохнув. — Нам нужно спасти девочку.

— Но разве наша задумка не идёт против правил? — с некоторым удивлением спросил Фёдор. — Да и поймёт ли Вас барышня?

Николай потёр подбородок. Перед отъездом — а это случилось от силы три дня назад — он разговаривал с ней на эту тему. Старался как можно яснее выразить мысль, дабы не возникло недопониманий. И кажется, добился своего. Мария Александровна со слабой улыбкой проводила его в путь, сказав, что если необходима её помощь, то Николай пусть обязательно напишет письмо. Он не знал, ревновала она его или нет. Может быть, втайне.

— Барышне известно об этой бедняжке, — ответил Николай, покачав головой.

— Тогда готов к вашим услугам, — произнёс Фёдор, в его голосе чувствовались остатки неуверенности.

Некоторое время они разрабатывали дальнейший план: выбирали более правильные варианты, обсуждали случаи, если всё выйдет из-под контроля. В итоге Фёдор исчез во мраке, открыв дверь, которая успешно сливалась со стенами. Его не было четверть часа. Николай даже с настороженностью заглянул туда. Из сырого подвала доносились разные шорохи, человеческие шаги. И вдруг привычную для ушей шумиху прервал звонкий удар чего-то о землю. Николай даже подпрыгнул. Силуэт Фёдора смутно показался во мгле и с приближением становился всё чётче. В руках он держал лопату с ржавым концом.

— Прошу, только не убейте! — воскликнул Николай. — Нам не нужны жертвы.

— В деревне научили бить так, чтобы человек остался жив, — ответил Фёдор.

Николай покачал головой, запустив руку в волосы. Он надеялся, что Фёдор не перестарается и не усугубит их и без того трудное положение. Первое, что им нужно сделать — найти Наденьку.

* * *

Наденька ходила по аллее, среди деревьев, приковывая к себе всякие взгляды прохожих: не то презрительные, не то стеснительные, не то любопытные. Она же чувствовала дискомфорт, водила руками по выцветшей желтоватой ткани, стараясь вести себя как подобало куртизанке. У неё это плохо получалось. Немного поодаль от неё шёл сын мадам Кречетской — толстый мужчина, который при одной только ходьбе кряхтел, краснел, капли пота текли по его лбу. Всегда наряжался по последней моде, одежда его шилась из дорогих материалов: шёлка, бархата. Вот что значит, когда матушка работает смотрительницей Публичного дома...

Они зашли в городской парк, прошли чуть дальше, несколько раз свернули по тропинкам вниз, к озеру. Николай, внимательно осмотревшись по сторонам, заметил расстроенную Наденьку. От квартиры Марии Александровны до улицы, где располагался Публичный дом, совсем недолго идти — всего шесть минут. Фёдор покрепче сжал в руках лопату, выглядывая вперёд.

Наденька, обернувшись, встретилась взглядом с Николаем. На худом лице заиграла кривая улыбка. Её пальцы потянулись к подолу платья, чуть приподняли его, оголив носики чёрных туфель, она развернулась и побежала вглубь леса, прямо к озеру. Николай и Фёдор спрятались в кустах, нашли нужную тропинку до нужного места. Сын мадам Кречетской взревел, что-то невнятно пробубнил, покраснел, ускорив шаг. Капельки пота скатились с его лба.

— А ну, вернись сюда, дрянь эдакая! — прокричал сын мадам Кречетской.

А Наденька не слышала. Она бежала, цепляясь подолом за ветви кустарников, которые, как чьи-то подлые руки, жадно хватались за неё и не давали сбежать от несправедливости жизни. По разные стороны мелькали деревья, тёмные скамейки; вдалеке появился кусочек каменного моста, где прогуливающиеся люди переходили на другую сторону; внизу раскинулось красивое озеро, вокруг которого построены несколько белоснежных беседок. Сюда приходили чаще влюблённые пары: и пожилые, и молодые. Это место они считали самым подходящим для романтики.

Выскочив из зарослей, она не успела вовремя остановиться и столкнулась с Фёдором. Тот отстранился, отвернувшись. Щёки его запылали пунцом. Наденька отвела взгляд в сторону, пытаясь скрыть всю неловкость.

— Нам пора, — сказал Николай, бросив взгляд наверх, — Пока «сторож» не спустился сюда.

— Сомневаюсь, что в ближайшие четверть часа он хотя бы дойдёт до мостика, — беззлобно усмехнувшись, произнёс Фёдор.

Он спрятал лопату за спину. Николай покачал головой, развернулся и направился по новой, найденной тропинке, ведущей к выходу из городского парка. Наденька бросила на него непонятный взгляд, но ничего не сказала, последовала за ним.

Всю дорогу они шли в тишине, минуя мост, отдельную полянку для выступлений и аллею. К их счастью, сын мадам Кречетской не появлялся больше им на глаза. Но теперь Николай о нём не беспокоился.

* * *

— Спасибо вам большое, — радостно произнесла Наденька, хлопнув в ладони.

Фёдор принёс ей из квартиры Марии Александровны аккуратное платье какой-то прошлой горничной. Нашёл в комнате для прислуги, в шкафу. Наденька сняла старомодную жёлтую тряпку с тела, надела чистую одежду. Стала выглядеть почти человеком. Вот только пудра, которую нанесла ей Эльвира в Публичном доме, превратилась в мельчайшие катышки и полностью слезла с лица, обнажив тёмно-синие цветы. Какая-то служанка, освободившись от обязанностей на кухне, одолжила ей свой порошок.

— И что теперь вы будете делать-с? — спросил Фёдор, скрестив руки на груди.

— В первую очередь, необходимо написать письмо в департамент, — вмешался Николай, потерев подбородок, — Точнее, туда, где был выдан паспорт. Я же полагаю, у куртизанок их не имеется?

Наденька кивнула, жалостливо изогнув брови. Вместо паспортов куртизанкам выдавали жёлтый билет вместе с медицинской книжкой, дабы при посещении обязательных медицинских осмотров всё фиксировалось. Все знали, что это правило ввелось в правление Николая Первого, нынешнего правителя. Одним этот указ был не по нраву, они возмущались, протестовали, восклицая, что всю ересь «необходимо истребить»; другим же нравилось, ибо это единственный выход немного потешаться или отдохнуть от собственной супруги в постели.

— Я была записана в паспорте маменьки, — начала говорить Наденька, — но после её смерти его уничтожили.

— Но знал ли о вашем возрасте врач, у которого вы наблюдались? — спросил Николай.

— Нет, — с горечью ответила Наденька. — Мадам Кречетская наврала ему, сказав, что мне исполнилось осемнадцать лет.

— Тогда мы могли бы использовать эту ложь во благо, — вмешался Фёдор.

— Я могу пойти в жандармский дивизион и написать заявление, что потеряла паспорт, когда уезжала отсюда из Нижнего Новгорода, — предложила идею Наденька.

— Да, но могут ли вам поверить? — спросил задумчиво Николай. — Жандармы наверняка станут проверять билеты на вокзале.

— Да что они там сделают! — воскликнула Наденька, махнув рукой. — Жандармы слишком ленивы. Они не станут попросту тратить на это время, я вас уверяю.

— Если вам так будет угодно... — твёрдо проговорил Николай.

Кажется, его убедили слова Наденьки. Они попрощались, пожелали друг другу всего самого наилучшего. Николай и Фёдор с трудом уговорили Наденьку взять предложенные деньги. Они определённо понадобятся. Она вышла из подъезда и направилась в неизвестном направлении. Николай провожал её задумчивым взглядом. Лишь бы у неё всё получилось.

Примечания:

Выложила главу с опозданием! Приятного чтения!