Тень Квинтессона (джен)

Тяжёлый металлический лязг разорвал тишину, когда дверь убежища Сопротивления захлопнулась за спиной Ориона Пакса и Мегатрона. Звук эхом отразился от искорёженных стен разрушенного индустриального города, растворяясь в багровом мареве, что висело над руинами. Воздух был густым, пропитанным запахом ржавчины и горелого энергона, а пыль оседала на их броне, словно пепел давно угасшего мира.

Орион стоял неподвижно, сжимая в руке дата-чип — крошечный, холодный кусочек металла, хранящий координаты портала. Его красно-синяя броня, покрытая свежими царапинами и сажей, тускло блестела в неверном свете. Золотые искры "Эха" слабо мерцали на его плечах, словно угасающие звёзды, а синяя оптика горела усталым, но решительным светом. Он не смотрел на Мегатрона. Не хотел. Скорбь по Рэтчу всё ещё сдавливала его процессоры, как невидимый пресс, а хрупкий союз с бывшим врагом казался тонкой нитью, готовой оборваться в любой момент.

Мегатрон шагнул вперёд, проверяя энергонный клинок. Лезвие выдвинулось с низким гудением, отбрасывая алые отблески на его серебристую броню, измятную и покрытую следами багровой жидкости. Его красная оптика вспыхнула ярче, выдавая гнев, что кипел под поверхностью. Он тоже молчал, но его молчание было иным — напряжённым, как сжатая пружина, готовая распрямиться в любой миг. Рука Мегатрона лежала на рукояти клинка, пальцы нетерпеливо подрагивали.

Руины вокруг них простирались бесконечно: остовы зданий, покорёженные балки, обломки механизмов, покрытые странными символами Квинтессонов. Багровое небо нависало низко, словно готовое обрушиться, а ветер гнал по земле клочья пыли и обрывки проводов. Это был Мир Машин — свернутая реальность, где каждый шаг мог стать последним.

Орион сжал дата-чип сильнее, будто это могло удержать его от падения в пропасть собственных мыслей. Путь к порталу начался. И пути назад уже не было.

Разрушенная улица тянулась перед Орионом Паксом и Мегатроном, словно шрам на теле Мира Машин. Острые обломки металлических конструкций торчали из земли, как кости давно павшего зверя, покрытые ржавчиной и пылью, что оседала под багровым небом. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом горелого энергона и едкого озона, и каждый шаг героев поднимал облачка пепла, которые кружились, как призраки прошлого. Багровый свет заливал руины, отбрасывая длинные тени, что дрожали на искорёженных стенах, словно живые существа, следящие за каждым их движением.

Орион шёл медленно, его красно-синяя броня, покрытая свежими царапинами и сажей, скрипела от напряжения. Золотые искры "Эха" слабо мерцали на его плечах, будто угасающий пульс, а синяя оптика, обычно яркая, как звёзды Кибертрона, теперь была затуманена усталостью и скорбью. Его рука всё ещё сжимала дата-чип, холодный и неподатливый, как напоминание о миссии, что держала его на плаву. Но его шаги замедлились, когда его взгляд упал на груду обломков у обочины — среди покорёженного металла лежал инструмент, похожий на медицинский сканер, его корпус был треснувшим, но всё ещё отражал багровый свет. Символ, выгравированный на нём — круг с радиальными линиями, знак целителей Кибертрона, — ударил Ориона, как выстрел в упор.

Он замер, его плечи опустились, будто невидимый груз придавил его к земле. Тяжёлый вздох вырвался из его систем, низкий и дрожащий, как эхо далёкого взрыва. Перед его оптикой вспыхнул образ Рэтча — его старого друга, чья броня, покрытая белыми и оранжевыми пластинами, всегда была испачкана энергоном, но чьи руки двигались с точностью, спасавшей жизни. Рэтч, чей голос, ворчливый, но полный тепла, теперь был лишь эхом в памяти Ориона. “Держись, Пакс. Мы ещё не закончили.” Эти слова, сказанные перед их последней миссией, теперь резали его, как лезвие, и Орион почувствовал, как его искра сжимается от боли.

Мегатрон, шедший впереди, остановился. Его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, тускло блестела в полумраке. Энергонный клинок, всё ещё обнажённый, гудел в его руке, отбрасывая алые блики на землю. Он скрестил руки, его красная оптика сузилась, выдавая нетерпение, что кипело в нём, как раскалённый металл. Его лицо, угловатое, с резкими линиями, было напряжено, а шрамы, пересекающие его броню, казались картой его собственной войны — войны с миром, с Орионом, с самим собой. Он бросил взгляд назад, его оптика вспыхнула, как раскалённые угли.

— Что теперь? — его голос был низким, рычащим, пропитанным раздражением.

— Опять остановка ради твоих раздумий, Пакс?

Орион не ответил сразу. Его оптика всё ещё была прикована к сканеру, отражение руин в его синих сенсорах дрожало, как будто он видел не только обломки, но и тень Рэтча, что стояла среди них. Он медленно опустился на одно колено, его пальцы коснулись инструмента, холодного и безжизненного. — Это его, — прошептал он, его голос был едва слышен, полный скорби, что сдавливала его процессоры. — Он бы знал, как… как всё исправить.

Мегатрон фыркнул, его броня скрипнула, когда он шагнул ближе. — Рэтч мёртв, — отрезал он, его слова были как удар хлыста, резкие и безжалостные. — И его инструменты не вернут его. Шевелись, или мы оба станем такими же обломками.

Орион вздрогнул, его оптика вспыхнула, но он не поднял взгляд. Его пальцы сжали сканер, и он почувствовал, как трещина под его касанием углубилась, как будто само время разрушало всё, что он пытался сохранить.

— Ты не понимаешь, — сказал он тихо, но в его голосе была твёрдость, что прорывалась сквозь скорбь. — Он был больше, чем инструменты. Он был…

— Орион замолчал, его слова оборвались, как будто он боялся, что их произнесение сделает потерю ещё реальнее.

Мегатрон шагнул ещё ближе, его тень упала на Ориона, как саван. — Я понимаю, что мы теряем время, — прорычал он, его оптика сузилась до тонких алых щелей. — Твоя сентиментальность не приведёт нас к порталу. Вставай, Пакс, или я сам тебя подниму.

Орион медленно поднялся, его броня скрипнула, а золотые искры "Эха" мигнули, как будто откликаясь на его решимость. Он повернулся к Мегатрону, их взгляды встретились — синий, полный боли и сдержанной силы, против красного, пылающего гневом и нетерпением. Мгновение они стояли так, разделённые не только руинами, но и пропастью их убеждений. Орион сжал сканер в руке, затем спрятал его в отсек на бедре, как реликвию, что он не мог оставить.

— Я иду, — сказал он, его голос был ровным, но в нём звучала сталь, что не гнётся, даже под ударами.

— Но я не забуду его. И тебе не стоит.

Мегатрон лишь хмыкнул, отвернувшись, его клинок с гудением вернулся в ножны.

— Тогда держи свои воспоминания при себе, — бросил он через плечо, шагая вперёд.

— Они нам не помогут.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Багровое небо над головой казалось ближе, чем прежде, а руины вокруг шептались о потерях, что ещё ждали их впереди. Но в груди Ориона, за скорбью и усталостью, горела искра долга — и память о Рэтче, что не даст ему остановиться.

Разрушенная улица Мира Машин стонала под ногами Ориона Пакса и Мегатрона, её искорёженные металлические плиты скрипели, словно оплакивая собственную гибель. Багровое небо нависало низко, его тяжёлый свет заливал руины, отбрасывая длинные, зловещие тени, что скользили по обломкам, как призраки давно забытых битв. Воздух был густым, пропитанным запахом ржавчины, горелого энергона и едкого озона, который щипал сенсоры. Каждый шаг героев поднимал облачка пыли, что кружились в багровом мареве, словно пепел их утраченных надежд.

Орион шёл позади, его красно-синяя броня, покрытая свежими царапинами и сажей, тускло отражала свет. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика, обычно яркая и решительная, теперь была затуманена скорбью. Его рука всё ещё сжимала медицинский сканер Рэтча, спрятанный в отсеке на бедре, — холодный, но драгоценный груз, что напоминал ему о друге, которого он потерял. Его шаги были тяжёлыми, словно каждый из них требовал борьбы с самим собой, с болью, что сдавливала его искру.

Мегатрон, напротив, двигался стремительно, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Его энергонный клинок, всё ещё обнажённый, гудел в руке, отбрасывая алые блики на покорёженный металл под ногами. Красная оптика горела ярко, почти ослепительно, выдавая гнев, что кипел в нём, как расплавленный металл в горниле. Его лицо, угловатое, с резкими линиями и шрамами, было маской едва сдерживаемой ярости, а каждый его шаг был как удар, что должен был раздавить всё, что стояло на его пути.

Тишина между ними была тяжёлой, как само багровое небо, и она тянулась, пока Мегатрон не остановился резко, его броня скрипнула, когда он повернулся к Ориону. Его оптика сузилась до тонких алых щелей, а голос, низкий и рычащий, разорвал тишину, как выстрел.

— Хватит тащиться, Пакс! — прорычал он, его слова были пропитаны раздражением, что выплёскивалось, как лава.

— Твои остановки ради мёртвых нас не спасут!

Орион вздрогнул, его синяя оптика вспыхнула, словно от удара. Он остановился, его плечи напряглись, а рука инстинктивно сжала отсек, где лежал сканер Рэтча. Медленно, почти с усилием, он повернулся к Мегатрону, и их взгляды встретились — синий, полный скорби и сдержанной боли, против красного, пылающего гневом и нетерпением. Мгновение они стояли так, разделённые не только руинами, но и пропастью их мировоззрений.

— Это не о спасении, Мегатрон, — сказал Орион, его голос был тихим, но в нём звучала твёрдость, что прорывалась сквозь усталость.

— Это о памяти. О том, кто мы есть.

Мегатрон фыркнул, его броня звякнула, когда он скрестил руки, его клинок всё ещё гудел, отбрасывая алые отблески на землю.

— Память? — его голос стал ниже, почти насмешливым, но в нём дрожала горечь. — Память не остановит Квинтессонов. Она не вернёт твоего драгоценного Рэтча. Она лишь тянет нас назад, Пакс!

Орион стиснул зубы, его оптика сузилась, а золотые искры "Эха" на его плечах мигнули, как будто откликаясь на его внутреннюю бурю. Он шагнул ближе, его броня скрипнула, и в его голосе появилась сталь, что не гнётся, даже под ударами.

— А что тянет тебя вперёд, Мегатрон? Твой гнев? Твоя жажда силы? — Он сделал паузу, его взгляд стал острым, как лезвие.

— Рэтч был больше, чем инструмент. Он был тем, кто напоминал нам, за что мы боремся.

Мегатрон наклонился вперёд, его лицо оказалось так близко, что Орион почувствовал жар его систем. Его красная оптика вспыхнула, как раскалённые угли, а голос стал почти шёпотом, но полным яда. — Мы боремся, чтобы выжить, Пакс. Чтобы раздавить тех, кто нас сломал. Твои идеалы не помогут, когда их зонды вонзятся в твою искру.

Мгновение они смотрели друг на друга, их лица — Ориона, полного боли и решимости, и Мегатрона, пылающего яростью — были как два противоположных мира, столкнувшихся в этой разрушенной реальности. Багровый свет отражался в их оптике, подчёркивая контраст: синий, где скорбь боролась с долгом, и красный, где гнев был единственным щитом против боли.

Орион первым отвёл взгляд, его плечи слегка опустились, но он не отступил.

— Мы идём дальше, — сказал он тихо, но твёрдо, его голос был как мост, что он пытался построить между ними.

— Но я не оставлю его в прошлом.

Мегатрон выпрямился, его клинок с гудением вернулся в ножны.

— Тогда не жди, что я буду ждать тебя, — бросил он, поворачиваясь и шагая вперёд, его тень упала на руины, как саван.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но решительными. Вокруг них руины шептались — обломки скрипели под ветром, а символы Квинтессонов на стенах казались глазами, что следили за каждым их движением. Пропасть между Орионом и Мегатроном росла, но их путь к порталу был единственным, что их объединяло — по крайней мере, пока.

Тёмный переулок, куда свернули Орион Пакс и Мегатрон, был как глотка зверя, готового сомкнуть челюсти. Стены из покорёженного металла, покрытые ржавчиной и выжженными символами Квинтессонов, нависали над ними, сужая путь до клаустрофобической тропы. Багровый свет, лившийся с низкого неба, едва пробивался сюда, растворяясь в густых тенях, что шевелились, как живые. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом ржавчины, горелого энергона и едкого озона, который щипал сенсоры. Пол под ногами усеивали обломки — куски брони, осколки стекла, провода, что слабо искрили, как умирающие звёзды. Каждый шаг героев отзывался эхом, нарушая гнетущую тишину, что висела над руинами Мира Машин.

Орион шёл первым, его красно-синяя броня, покрытая пылью и царапинами, тускло блестела в полумраке. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий маяк, а синяя оптика внимательно сканировала окружение, выхватывая из теней каждую деталь. Его рука всё ещё сжимала дата-чип, холодный и неподатливый, как напоминание о миссии, что гнала его вперёд. Но в его движениях была осторожность, почти инстинктивная, — он чувствовал, что этот переулок скрывает угрозу, что затаилась в тенях. Его плечи были напряжены, а лицо, с резкими линиями и шрамами от недавних боёв, выражало смесь скорби и сосредоточенности.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Энергонный клинок в его руке гудел, отбрасывая алые блики на стены, а красная оптика горела ярко, как раскалённые угли, выдавая нетерпение и гнев, что кипели в нём. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской сдерживаемой ярости, а каждый его шаг был как вызов миру, что пытался его сломить. Он не смотрел на Ориона, его взгляд метался по теням, словно ожидая, что враг вот-вот выскочит из мрака.

Тишина, что следовала за их спором, была хрупкой, как стекло, и она разлетелась вдребезги, когда резкий лязг разорвал воздух. Пол под ногами Ориона дрогнул, и шипение, холодное и зловещее, хлынуло из стен. — Ложись! — крикнул он, инстинктивно отпрыгивая назад, его броня скрипнула, когда он вскинул руку, защищая лицо.

Из стен и пола с молниеносной скоростью выстрелили энергетические нити — тонкие, как паутина, но пылающие багровым светом, что разрезал тьму. Они сплелись в сеть, что стремительно сжималась, готовясь поймать героев, как добычу. Одновременно из пола вырвались механические захваты, их зазубренные клешни клацнули, едва не задев ногу Мегатрона. Тени вокруг ожили, наполненные вспышками энергии и зловещим гудением механизмов, что пробуждались для охоты.

— Квинтессоны! — прорычал Мегатрон, его голос был полон ярости, что выплёскивалась, как лава. Он взмахнул энергонным клинком, и лезвие с шипением рассекло одну из нитей, но её обрывки тут же вспыхнули, осыпая его искрами. Его красная оптика сузилась, а броня напряглась, когда он шагнул вперёд, готовый разрубить всё, что встанет на его пути.

— Они думают, что могут нас поймать?!

Орион, пригнувшись, сканировал ловушку, его синяя оптика вспыхнула, анализируя сеть и захваты.

— Это не просто ловушка, — сказал он, его голос был ровным, но в нём звучала сосредоточенность, что боролась с хаосом.

— Она управляется… — Он заметил панель в стене, где багровые символы Квинтессонов мигали, синхронизируясь с движением нитей.

— Там! — указал он, бросаясь к панели, его броня звякнула, когда он увернулся от клешни, что выстрелила из пола.

— Разберись с этим, Пакс! — рявкнул Мегатрон, его клинок с ревом рассёк ещё одну нить, но сеть тут же перестроилась, её багровые волокна сжались ближе, заставив его отступить. Искры от его ударов осыпали его броню, а лицо, искажённое яростью, было как маска воина, что не знает пощады.

— Я не собираюсь умирать в этом переулке!

Орион достиг панели, его пальцы скользнули по символам, и его интерфейс ожил, выдавая потоки данных.

— Дай мне время! — крикнул он, его голос был напряжённым, но твёрдым.

Он чувствовал жар сети, что приближалась, её багровый свет отражался в его оптике, но его разум был холоден, как сталь, сосредоточившись на расшифровке. Рэтч научил его работать под давлением, и теперь эта память — его голос, его уроки — была как маяк, что вёл его вперёд.

Мегатрон зарычал, его клинок с размаху вонзился в клешню, что пыталась схватить его, и металл разлетелся с оглушительным треском.

— Время?! — прорычал он, его оптика вспыхнула, как раскалённые звёзды.

— У нас его нет, Пакс!

Переулок превратился в арену хаоса — вспышки багровой энергии, лязг клешней, искры, что сыпались, как дождь, и тени, что плясали на стенах, словно насмехаясь над их борьбой. Орион и Мегатрон были на грани, их союз трещал, как этот переулок, но они продолжали сражаться — один с холодной логикой, другой с яростной силой, — и их единственным шансом было то, что они всё ещё стояли плечом к плечу.

Тёмный переулок Мира Машин превратился в арену хаоса, где багровый свет энергетической ловушки Квинтессонов резал тьму, как лезвия. Энергетические нити, тонкие и пылающие, сплетались в сеть, что сжималась всё теснее, их шипение было как змеиный хор, предвещающий гибель. Механические захваты, вырвавшиеся из пола, клацали зазубренными клешнями, их металл сверкал в багровом мареве, а из стен с низким гудением выскочили дроны-пауки — чёрные, с багровыми глазами, их суставчатые лапы скребли по металлу, как когти хищника. Воздух дрожал от запаха озона и горелого энергона, а искры сыпались, как звёзды, падающие в бездну.

Орион Пакс, пригнувшись у панели управления, был как островок спокойствия в этом шторме. Его красно-синяя броня, покрытая пылью и свежими царапинами, скрипела, когда он скользил пальцами по мигающим символам Квинтессонов. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, будто угасающий пульс, а синяя оптика горела холодным, сосредоточенным светом. Его лицо, с резкими линиями и шрамами, было напряжено, но не от страха — от решимости. Он видел коды, потоки данных, что мелькали в его интерфейсе, и пытался найти ключ к деактивации ловушки. Рэтч бы справился быстрее, — мелькнула мысль, острая, как осколок, но он отогнал её, сосредоточившись на задаче.

— Пакс, шевелись! — рявкнул Мегатрон, его голос перекрыл лязг клешней и шипение нитей. Его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, блестела от искр, что сыпались с каждым его ударом. Энергонный клинок в его руке пылал, как факел, рассекающий тьму, а красная оптика горела яростью, что была его щитом и мечом.

Он рубил дронов-пауков с дикой силой, их чёрные корпуса разлетались на куски, но новые выползали из теней, их багровые глаза мигали, как маяки смерти. Его лицо, угловатое, с глубокими шрамами, было маской воина, что не знает пощады, но в каждом его движении была ярость, что граничила с безрассудством.

— Я пытаюсь! — крикнул Орион, его голос был напряжённым, но твёрдым, когда он ввёл очередной код. Панель ответила резким писком, и сеть на миг замерла, но тут же сжалась снова, её нити едва не задели его плечо, оставив дымящийся след на броне. Он стиснул зубы, его оптика сузилась, а пальцы двигались быстрее, несмотря на хаос вокруг.

— Если ты продолжишь всё крушить, я не смогу её отключить!

Мегатрон зарычал, его клинок с ревом вонзился в клешню, что метнулась к нему, и металл разлетелся с оглушительным треском.

— Отключить? — прорычал он, отбрасывая обломки и уклоняясь от нового дрона, чьи лапы клацнули в миллиметре от его груди.

— Я разнесу эту ловушку на части, Пакс! Твоя логика нас не спасёт!

Их действия были как два противоположных ветра, что сталкиваются в бурю. Орион, с холодной точностью, пытался перехитрить ловушку, его интерфейс выдавал потоки данных, а пальцы танцевали по панели, как по клавишам древнего инструмента. Мегатрон, напротив, был ураганом — его клинок рассекал дронов, разрубал нити, но каждый его удар вызывал ответную реакцию ловушки: сеть перестраивалась, клешни атаковали быстрее, а дроны лезли из всех щелей. Один из его ударов отправил обломок дрона в сторону Ориона, и тот едва успел увернуться, его броня звякнула, когда металл ударился о стену рядом.

— Осторожнее! — рявкнул Орион, его синяя оптика вспыхнула раздражением, но он не отвёл взгляд от панели.

— Ты делаешь только хуже!

— Хуже?! — Мегатрон развернулся, его красная оптика полыхнула, как раскалённые звёзды. Он шагнул к Ориону, его клинок всё ещё гудел, отбрасывая алые блики.

— Это ты тормозишь нас, Пакс! Пока ты возишься с кодами, мы становимся мишенями!

На миг их взгляды скрестились — синий, полный сдержанной боли и логики, против красного, пылающего яростью и нетерпением. Переулок вокруг них был адом: искры сыпались, как дождь, энергетические нити шипели, сжимаясь всё теснее, а дроны-пауки наступали, их багровые глаза мигали в унисон. Но в этом хаосе их неслаженность была их слабостью — Орион и Мегатрон сражались не только с ловушкой, но и друг с другом.

Орион стиснул кулак, его броня скрипнула, и он ввёл последний код, его пальцы дрожали от напряжения. Панель загудела, и сеть внезапно замерла, её нити потускнели, а клешни с лязгом втянулись в пол. Дроны-пауки замерли, их глаза погасли, и тишина, тяжёлая, как само багровое небо, опустилась на переулок.

Мегатрон опустил клинок, его грудь вздымалась, а оптика всё ещё горела.

— Наконец-то, — пробормотал он, его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула тень облегчения. Он бросил взгляд на Ориона, его губы скривились в полуулыбке.

— Может, твоя логика всё-таки на что-то годится.

Орион выпрямился, его синяя оптика потускнела, но в ней всё ещё горела решимость.

— А твоя сила чуть не угробила нас, — сказал он тихо, но твёрдо, вытирая дымящийся след на плече. Он шагнул вперёд, его броня звякнула, и переулок снова стал лишь тёмным путём, что вёл их к порталу — и к новым опасностям.

Поле битвы, куда вышли Орион Пакс и Мегатрон, было как открытая рана Мира Машин — огромная, израненная равнина, где руины некогда величественного города лежали в агонии под багровым небом. Остатки небоскрёбов, покорёженные и обугленные, торчали из земли, как сломанные кости, а их тени, длинные и зловещие, дрожали в пыльном мареве. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом ржавчины, горелого энергона и едкого дыма, что поднимался от дымящихся воронок. Гнетущая тишина окутывала всё, нарушаемая лишь редким скрипом металла под ветром да хрустом обломков под ногами героев. Это было место, где Сопротивление сражалось — и пало, оставив за собой лишь эхо своей отчаянной борьбы.

Орион шёл медленно, его красно-синяя броня, покрытая пылью и следами недавней схватки, тускло блестела в багровом свете. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика, обычно яркая, теперь была затуманена усталостью и скорбью. Его взгляд скользил по полю, выхватывая детали, что резали его искру: остовы сгоревших трансформеров, их броня, оплавленная и разорванная, лежала среди обломков, а пустые сенсоры смотрели в багровое небо, как мёртвые звёзды. Он заметил руку, торчащую из груды металла — её пальцы всё ещё сжимали обломок оружия, а на запястье был выжжен символ Сопротивления: круг, перечёркнутый молнией. Орион сжал кулак, его броня скрипнула, и тяжёлый вздох вырвался из его систем, как эхо далёкой боли.

Мегатрон шагал впереди, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого движения. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая в любой момент обнажить лезвие. Красная оптика горела ярко, как раскалённые угли, но её свет был холодным, полным гнева, что тлел в нём, как угли под пеплом. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было напряжено, а взгляд метался по руинам, словно выискивая врага, которого можно раздавить. Но даже он замедлил шаг, когда его нога задела обгоревший корпус трансформера, чья грудь была пробита тяжёлым оружием, а символ Квинтессонов на стене рядом был грубо перечёркнут знаком Сопротивления.

— Это их поле, — пробормотал Орион, его голос был тихим, но полным скорби, что сдавливала его процессоры. Он остановился, его оптика сузилась, вглядываясь в стену, где символ Квинтессонов — спираль с пятью лучами — был залит энергоном и перечёркнут.

— Они сражались до конца.

Мегатрон фыркнул, его броня звякнула, когда он скрестил руки.

— И что это им дало? — его голос был низким, рычащим, пропитанным сарказмом, что скрывал его собственную боль.

— Они мертвы, Пакс. Их знаки ничего не значат. — Он кивнул на стену, его красная оптика вспыхнула, выдавая гнев, что был его щитом против скорби.

— Квинтессоны всё ещё здесь, а твоё Сопротивление — лишь пыль под их ногами.

Орион повернулся к нему, его синяя оптика вспыхнула, как звёзды, что пробиваются сквозь тучи.

— Они не просто пыль, — сказал он, его голос был твёрдым, несмотря на усталость.

— Они дали нам шанс. Этот дата-чип, — он коснулся отсека на бедре, где хранился чип, — их наследие. И я не позволю ему пропасть.

Мегатрон шагнул ближе, его тень упала на Ориона, как саван.

— Наследие? — прорычал он, его оптика сузилась до алых щелей.

— Наследие не остановит их зонды, Пакс. Оно не спасёт нас от того, что ждёт впереди. — Он указал на поле, где воронки от тяжёлого оружия дымились, а обломки брони блестели, как слёзы в багровом свете.

— Это всё, что остаётся от твоих героев.

Орион стиснул зубы, его броня скрипнула, когда он шагнул навстречу Мегатрону. Их взгляды скрестились — синий, полный скорби и решимости, против красного, пылающего гневом и цинизмом. Мгновение они стояли так, разделённые не только руинами, но и пропастью их убеждений. Вокруг них поле битвы шепталось — ветер гнал пыль по земле, обломки скрипели, а багровое небо нависало, как угроза, что вот-вот обрушится.

— Ты видишь только смерть, — сказал Орион, его голос стал тише, но в нём звучала сталь, что не гнётся.

— А я вижу, за что они умерли. За свободу. За нас. — Он сделал паузу, его оптика потускнела, но не погасла.

— И я не предам их, даже если ты считаешь это слабостью.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в горькой усмешке.

— Свобода, — повторил он, его голос был полон яда.

— Красивые слова, Пакс. Но они не остановят Квинтессонов. — Он отвернулся, его броня звякнула, когда он шагнул вперёд, оставляя Ориона позади.

— Идём. Или останешься оплакивать их кости?

Орион задержался на миг, его взгляд упал на обгоревшую руку трансформера, всё ещё сжимавшую оружие. Он почувствовал, как скорбь по Рэтчу и павшим сжимает его искру, но за ней горела решимость — неугасимая, как звезда в ночи. Он выпрямился, его броня скрипнула, и последовал за Мегатроном, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Поле битвы осталось позади, но его шрамы — и их собственные — они несли с собой, шагая к порталу, что ждал их в этом аду.

Поле битвы осталось позади, но его тени всё ещё цеплялись за Ориона Пакса и Мегатрона, словно призраки павших, что шептались в гнетущей тишине. Герои пробирались через узкий каньон руин, где стены из покорёженного металла нависали, как гигантские когти, готовые сомкнуться. Багровое небо, тяжёлое и низкое, заливало всё алым светом, отбрасывая зловещие отблески на обломки, что усеивали путь. Воздух был густым, пропитанным запахом ржавчины, горелого энергона и едкого озона, который щипал сенсоры. Каждый шаг героев поднимал облачка пыли, что кружились в багровом мареве, как пепел их утраченных надежд.

Орион шёл первым, его красно-синяя броня, покрытая пылью и свежими следами от схватки в переулке, тускло блестела в полумраке. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий маяк, а синяя оптика горела холодным, сосредоточенным светом, выхватывая из теней каждую деталь. Его лицо, с резкими линиями и шрамами от недавних боёв, было напряжено, но в нём читалась не только скорбь, но и решимость, что держала его на плаву. В его руке всё ещё был зажат дата-чип, холодный и неподатливый, как напоминание о миссии, что вела их к порталу.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Его энергонный клинок был убран, но рука лежала на рукояти, готовая в любой момент обнажить лезвие. Красная оптика горела ярко, как раскалённые угли, но её свет был холодным, полным гнева и нетерпения. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской сдерживаемой ярости, а каждый его шаг был как вызов миру, что пытался его сломить.

Их путь прервался, когда они вышли к массивному завалу — груде искорёженного металла, обломков брони и проводов, что перегораживали каньон, как стена, воздвигнутая самой войной. На вершине завала возвышался странный механизм — чёрный, с багровыми венами, что пульсировали, как живые, и символами Квинтессонов, что мерцали на его поверхности. Его гудение, низкое и зловещее, наполняло воздух, а тени вокруг казались гуще, словно скрывая невидимых стражей.

Орион остановился, его синяя оптика сузилась, сканируя завал и механизм.

— Это не просто обломки, — сказал он тихо, его голос был ровным, но в нём звучала сосредоточенность, что боролась с усталостью. Он шагнул ближе, его броня скрипнула, и активировал сканеры, встроенные в его предплечье. Интерфейс ожил, выдавая потоки данных, что мелькали перед его оптикой, как звёзды в ночном небе. Его пальцы, покрытые пылью и царапинами, медленно скользнули по стене рядом с завалом, где багровые символы Квинтессонов — спирали, лучи, зигзаги — горели, как раскалённые угли.

Мегатрон, стоя позади, скрестил руки, его красная оптика вспыхнула раздражением. — Опять твои загадки, Пакс? — прорычал он, его голос был низким, рычащим, пропитанным нетерпением. — Мы теряем время. Я могу разнести эту кучу в щепки! — Его рука легла на рукоять клинка, и броня звякнула, когда он шагнул вперёд, готовый действовать.

— Подожди, — отрезал Орион, его голос стал твёрже, но он не отвёл взгляд от символов. — Это не просто завал. Это их система. Если мы сломаем её, можем активировать что-то хуже. — Его пальцы замерли на одном из символов — спирали с пятью лучами, что пульсировала в такт механизму. Его интерфейс выдал предупреждение: Энергетический барьер. Код деактивации требуется. Орион стиснул зубы, его оптика сузилась, а разум заработал с холодной точностью, как машина, что ищет решение.

Мегатрон фыркнул, его броня скрипнула, когда он подошёл ближе, его тень упала на Ориона, как саван.

— Твоя осторожность нас погубит, — сказал он, его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула тень сомнения.

— Эти символы — их игрушки. Разруши их, и мы пойдём дальше. — Его красная оптика сузилась, изучая механизм, и его пальцы сжались на рукояти клинка, готовые к действию.

Орион не ответил сразу. Его пальцы продолжали скользить по символам, и его интерфейс выдавал всё новые данные — фрагменты кодов, обрывки схем. Он вспомнил уроки Рэтча, его ворчливый голос, что учил его разбираться в технологиях: “Смотри глубже, Пакс. Ответы всегда там, если знаешь, где искать.” Эта память была как маяк, что вёл его вперёд, и он сосредоточился, игнорируя гудение механизма и нетерпение Мегатрона.

— Я почти… — пробормотал он, его голос был едва слышен, когда он ввёл последовательность символов, и стена ответила низким гулом.

— Пакс! — рявкнул Мегатрон, его голос перекрыл гудение, и его броня звякнула, когда он шагнул ещё ближе.

— Если ты ошибешься, мы окажемся в ловушке похуже той, в переулке!

Орион повернул голову, его синяя оптика вспыхнула, встретившись с красным взглядом Мегатрона.

— Я не ошибусь, — сказал он, его голос был твёрдым, как сталь, несмотря на

усталость.

— Доверяй мне. Хотя бы раз.

Мегатрон замер, его оптика сузилась, но он не ответил. Мгновение они стояли так, разделённые не только завалом, но и пропастью их подходов — логика против силы, осторожность против ярости. Вокруг них руины шептались — ветер гнал пыль по земле, обломки скрипели, а багровый свет отражался в символах, как кровь, что ждёт новой жертвы.

Орион ввёл последний код, и механизм загудел громче, его багровые вены вспыхнули, а затем потускнели. Завал дрогнул, и часть обломков с лязгом осела, открывая узкий проход. Орион выдохнул, его плечи слегка опустились, а золотые искры "Эха" мигнули, как будто откликаясь на его успех.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке.

— Неплохо, Пакс, — сказал он, его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула тень уважения.

— Но не расслабляйся. Это только начало.

Орион кивнул, его оптика потускнела, но не погасла. Он шагнул к проходу, его броня звякнула, и Мегатрон последовал за ним, их тени слились в багровом свете, как два воина, что идут к общей цели — но разными путями.

Узкий проход, открытый расшифровкой Ориона, был как рана в теле Мира Машин, ведущая в ещё более мрачные глубины. Стены из покорёженного металла, покрытые ржавчиной и багровыми символами Квинтессонов, сжимали пространство, а багровый свет, лившийся с низкого неба, отбрасывал зловещие отблески на обломки, что усеивали путь. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом горелого энергона, озона и едкой пыли, что оседала на броне героев, словно пепел их утраченных надежд. Гул механизма, что Орион деактивировал, всё ещё эхом отдавался в стенах, но теперь тишину нарушал лишь хруст обломков под ногами Ориона Пакса и Мегатрона.

Орион шёл первым, его красно-синяя броня, покрытая пылью и следами недавних схваток, тускло блестела в полумраке. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела холодным, сосредоточенным светом, выхватывая из теней каждую деталь. Его лицо, с резкими линиями и шрамами, было напряжено, но в нём читалась не только усталость, но и решимость, что вела его вперёд. Он всё ещё сжимал дата-чип в руке, его холодный металл был как якорь, что удерживал его в этом аду.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Его энергонный клинок был убран, но рука лежала на рукояти, готовая в любой момент обнажить лезвие. Красная оптика горела ярко, как раскалённые угли, выдавая гнев и нетерпение, что кипели в нём, как лава. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской сдерживаемой ярости, а каждый его шаг был как вызов миру, что пытался его сломить.

Их путь преградил новый барьер — массивная плита из чёрного металла, покрытая багровыми венами, что пульсировали, как живые. Она возвышалась над проходом, как ворота в преисподнюю, её поверхность была испещрена символами Квинтессонов, что слабо мерцали, словно насмехаясь над их попытками пройти. Орион остановился, его синяя оптика сузилась, сканируя плиту.

— Это не просто барьер, — сказал он тихо, его голос был ровным, но в нём звучала сосредоточенность.

— Она укреплена их технологией. Код её не откроет.

Мегатрон фыркнул, его броня звякнула, когда он шагнул вперёд, его красная оптика вспыхнула раздражением.

— Тогда хватит твоих загадок, Пакс, — прорычал он, его голос был низким, рычащим, пропитанным нетерпением.

— Если твой разум не справился, моя сила сделает это. — Он сжал кулаки, его броня напряглась, и мышцы под ней заскрипели, как металл под давлением.

Орион повернулся к нему, его синяя оптика вспыхнула, но он не возразил. — Делай, — сказал он коротко, отступая в сторону. Его голос был твёрдым, но в нём мелькнула тень усталости. Он знал, что иногда сила Мегатрона была их единственным шансом, и эта мысль, как горький энергон, оседала в его процессорах.

Мегатрон шагнул к плите, его тень упала на неё, как саван, и багровый свет отразился в его серебристой броне, подчёркивая каждую вмятину, каждый шрам, что был картой его битв. Он сжал кулак, его оптика сузилась до алых щелей, и с рёвом, что сотряс стены, ударил по плите. Металл загудел, багровые вены вспыхнули ярче, но плита не поддалась. Мегатрон зарычал, его голос был как гром, что предвещает бурю, и ударил снова, его кулак врезался в металл с такой силой, что искры посыпались, как звёзды, падающие в бездну.

— Проклятая жестянка! — прорычал он, его броня скрипела от напряжения, когда он отступил на шаг, только чтобы нанести новый удар. Его движения были как танец разрушения — мощные, яростные, неудержимые. Каждый удар сотрясал проход, стены дрожали, а обломки на полу подпрыгивали, как живые. Багровый свет отражался в его оптике, подчёркивая его гнев, что был как пламя, пожирающее всё на своём пути.

Орион наблюдал, его синяя оптика потускнела, но не погасла. Он видел в Мегатроне не только ярость, но и боль, что скрывалась за ней — боль от потери Рэтча, от мира, что рушился вокруг них. Эта сила, что сейчас ломала барьер, была его способом справляться, его щитом против скорби, что Орион нёс иначе. Он сжал дата-чип сильнее, его пальцы дрожали, и воспоминание о Рэтче — его ворчливый голос, его уроки — вспыхнуло в его разуме, как маяк. “Сила без цели — это просто шум, Пакс. Найди цель.”

С очередным рёвом Мегатрон врезал кулаком в центр плиты, и металл наконец поддался — трещина, как молния, пробежала по её поверхности, багровые вены потухли, и плита с оглушительным лязгом рухнула, подняв облако пыли, что закружилось в багровом свете. Мегатрон стоял над обломками, его грудь вздымалась, а красная оптика горела триумфом, смешанным с усталостью. Его серебристая броня была покрыта новой пылью, но он не обратил на это внимания, повернувшись к Ориону.

— Видишь? — сказал он, его голос был хриплым, но полным сарказма.

— Иногда достаточно просто ударить. — Его губы скривились в полуулыбке, но в его оптике мелькнула тень боли, что он не хотел показывать.

Орион шагнул вперёд, его броня звякнула, когда он обошёл обломки.

— Сила открыла путь, — сказал он тихо, его голос был ровным, но в нём звучала сдержанная благодарность.

— Но без цели она бы нас не спасла. — Он встретил взгляд Мегатрона, его синяя оптика вспыхнула, и на миг между ними промелькнуло понимание — хрупкое, как стекло, но реальное.

Мегатрон хмыкнул, отвернувшись, его рука легла на рукоять клинка.

— Идём, Пакс, — бросил он, шагая вперёд, его тень упала на проход, как предвестие новых битв. Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми, и багровый свет, отражаясь в их броне, был как кровь, что вела их к порталу — и к судьбе, что ждала их впереди.

Тёмный туннель, куда вступили Орион Пакс и Мегатрон после разрушения барьера, был как глотка бездонного зверя, чьи стены из ржавого металла сжимались, словно готовясь проглотить их. Багровый свет, что сочился из редких трещин в потолке, едва пробивался сквозь густой мрак, отбрасывая дрожащие тени, которые казались живыми — они шевелились, извивались, словно следили за каждым шагом героев. Воздух был сырым, пропитанным запахом ржавчины, плесени и едкого энергона, что капал с гудящих труб, вплетённых в стены, как вены. Каждый звук — скрип металла, далёкое эхо падающих капель, шорох пыли под ногами — резал тишину, как лезвие, усиливая чувство, что они здесь не одни.

Орион шёл первым, его красно-синяя броня, покрытая пылью и следами схваток, тускло отражала багровые блики. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела настороженным светом, сканируя туннель. Его лицо, с резкими линиями и шрамами, было напряжено, а плечи слегка сгорблены под тяжестью скорби и ответственности. Он часто оглядывался, его сенсоры напрягались, улавливая каждый шорох, каждый намёк на угрозу. Его рука сжимала дата-чип, холодный и неподатливый, как якорь, что удерживал его в этом кошмаре. Но чувство преследования — неосязаемое, но леденящее — сдавливало его искру, заставляя сердцебиение его систем ускоряться.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Энергонный клинок в его руке был обнажён, его лезвие гудело, отбрасывая алые отблески на стены, как кровь, что ждёт новой жертвы. Красная оптика горела ярко, как раскалённые угли, но её свет был холодным, полным гнева и готовности к бою. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, что не знает страха, но его движения были резкими, почти дёргаными, выдавая напряжение, что копилось в нём. Он держал клинок наготове, его пальцы сжимали рукоять так, словно она была единственным, что удерживало его от взрыва.

Тишина туннеля была обманчивой, и её разорвал резкий звук — капля, сорвавшаяся с трубы, ударила по полу с металлическим звоном. Орион вздрогнул, его синяя оптика вспыхнула, и он резко обернулся, сканируя мрак позади. Тени там казались гуще, чем прежде, словно кто-то — или что-то — затаилось в них, наблюдая.

— Ты слышал? — прошептал он, его голос был тихим, но полным тревоги, что пробивалась сквозь его сдержанность.

Мегатрон фыркнул, его клинок слегка дрогнул, отбрасывая алый блик на стену.

— Это всего лишь вода, Пакс, — прорычал он, его голос был низким, рычащим, но в нём мелькнула тень раздражения.

— Или ты уже видишь Квинтессонов в каждой тени? — Его красная оптика сузилась, изучая Ориона, но его собственный взгляд метнулся в сторону, когда очередной скрип металла эхом отозвался в туннеле.

Орион не ответил, его оптика всё ещё сканировала мрак. Он чувствовал, как холод пробирается под его броню, не от сырости, а от ощущения, что за ними следят. Тени, казалось, шевелились, когда он отводил взгляд, а гудение труб звучало как дыхание невидимого хищника.

— Это не просто тени, — сказал он наконец, его голос был твёрдым, но в нём дрожала нота неуверенности.

— Они знают, что мы здесь.

Мегатрон шагнул ближе, его броня звякнула, и тень его клинка упала на Ориона, как предвестие бури.

— Пусть знают, — прорычал он, его голос стал ниже, опаснее.

— Если они покажутся, я разрублю их на куски. — Он повернулся, его оптика вспыхнула, сканируя туннель, и его клинок описал дугу, словно бросая вызов мраку. Но даже в его браваде была напряжённость — его сенсоры были на пределе, улавливая каждый звук, каждый шорох.

Внезапно туннель дрогнул — слабая вибрация пробежала по стенам, и далёкий лязг, как будто что-то тяжёлое сдвинулось, эхом отозвался в темноте. Орион замер, его синяя оптика сузилась, а рука инстинктивно легла на отсек, где хранился дата-чип.

— Это не случайность, — прошептал он, его голос был едва слышен, но полон убеждённости.

— Они близко.

Мегатрон стиснул зубы, его клинок вспыхнул ярче, отбрасывая алые блики на стены.

— Тогда пусть идут, — сказал он, его голос был как гром, что предвещает бурю.

— Я готов. — Но его взгляд метнулся назад, в мрак, и на миг в его оптике мелькнула тень сомнения — не страх, но понимание, что этот туннель может стать их могилой.

Орион шагнул вперёд, его броня скрипнула, и он жестом указал Мегатрону следовать.

— Держись ближе, — сказал он тихо, его голос был ровным, но в нём звучала сталь.

— Если они нападут, нам нужно быть готовыми.

Мегатрон хмыкнул, но подчинился, его клинок всё ещё гудел, как предупреждение. Они двинулись дальше, их тени слились в багровом свете, а туннель вокруг них шептался — капли падали, металл скрипел, а тени, густые и живые, следовали за ними, как невидимые стражи, что ждали своего часа. Их путь к порталу был дорогой через ад, и каждый шаг был испытанием — не только для их брони, но и для их хрупкого союза.

Тёмный туннель, через который пробирались Орион Пакс и Мегатрон, был как бесконечная пасть, чьи стены из ржавого металла и гудящих труб сжимались, словно готовясь поглотить их. Багровый свет, сочился из трещин в потолке, отбрасывал зловещие блики, а тени, густые и живые, шевелились, как невидимые стражи, что следили за каждым их шагом. Воздух был сырым, пропитанным запахом плесени, горелого энергона и едкого озона, который жалил сенсоры. Каждый звук — скрип металла, звон падающих капель, шорох пыли под ногами — усиливал чувство преследования, что сдавливало их искры, как невидимый пресс.

Орион шёл впереди, его красно-синяя броня, покрытая пылью и следами схваток, тускло отражала багровые отблески. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий маяк, а синяя оптика горела настороженным, но сосредоточенным светом, сканируя туннель. Его лицо, с резкими линиями и шрамами, было напряжено, а плечи слегка сгорблены под тяжестью скорби и миссии. Он всё ещё сжимал дата-чип в руке, его холодный металл был как якорь, что удерживал его в этом кошмаре. Но его сенсоры улавливали каждый шорох, каждый намёк на угрозу, и чувство, что за ними следят, не отпускало.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Энергонный клинок в его руке гудел, отбрасывая алые блики на стены, как кровь, что ждёт новой жертвы. Красная оптика горела ярко, но холодно, выдавая гнев и готовность к бою. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость была единственным щитом против боли. Он держал клинок наготове, его пальцы сжимали рукоять, словно это было единственное, что удерживало его от взрыва.

Туннель внезапно расширился, открывая небольшую нишу в стене — разбитый отсек, где покорёженный транспорт, некогда часть боевой машины Сопротивления, лежал, наполовину погребённый под обломками. Его корпус, покрытый ржавчиной и следами взрывов, был как памятник павшим, а багровый свет отражался в его треснувшем стекле, как кровь в глазах мёртвого. Орион замедлил шаг, его синяя оптика сузилась, когда его взгляд упал на что-то в тени транспорта — слабое мерцание, почти незаметное в полумраке.

Он шагнул ближе, его броня скрипнула, и опустился на одно колено, его пальцы, покрытые пылью и царапинами, коснулись небольшого устройства, наполовину засыпанного пеплом. Это был повреждённый коммуникатор, его корпус был треснувшим, но на нём всё ещё виднелся символ Сопротивления — круг, перечёркнутый молнией, выжженный с такой силой, что он пережил разрушения. Но что-то в этом устройстве заставило Ориона замереть — его форма, его вес, слабое гудение, что исходило от него, были до боли знакомы. Это был коммуникатор Рэтча, тот самый, что его друг всегда держал при себе, ворча о ненадёжности технологий.

— Рэтч… — прошептал Орион, его голос дрогнул, полный скорби, что сжала его искру, как тиски. Он осторожно поднял устройство, и багровый свет отразился в его синей оптике, осветив его лицо — измождённое, с шрамами, но полное боли и надежды. Его пальцы дрожали, когда он провёл ими по трещинам на корпусе, как будто мог почувствовать тепло рук своего друга. Воспоминание вспыхнуло в его разуме

— Рэтч, его белая и оранжевая броня, покрытая пятнами энергона, его ворчливый голос: “Если связь пропадёт, Пакс, не паникуй. Я всегда найду способ тебя вытащить.” Теперь этот коммуникатор был всем, что осталось от его обещания.

Мегатрон, стоя позади, скрестил руки, его красная оптика вспыхнула раздражением.

— Что теперь, Пакс? — прорычал он, его голос был низким, рычащим, пропитанным нетерпением.

— Ещё одна реликвия, чтобы замедлить нас? — Его серебристая броня звякнула, когда он шагнул ближе, его клинок всё ещё гудел, отбрасывая алые блики на стены. Его взгляд упал на коммуникатор, и на миг его оптика сузилась, выдавая тень узнавания — он тоже помнил Рэтча, его упрямство, его силу. Но Мегатрон тут же отвернулся, его губы скривились в горькой усмешке.

— Мёртвые не говорят, Пакс. Брось это и идём.

Орион не ответил сразу. Его синяя оптика всё ещё была прикована к коммуникатору, свет от него отражался в его сенсорах, как звезда в ночи. Он чувствовал, как скорбь борется с долгом в его процессорах, но за этой болью была искра — надежда, что это устройство может хранить что-то большее, чем воспоминания.

— Это не просто реликвия, — сказал он наконец, его голос был тихим, но твёрдым, как сталь.

— Это может быть ключ. Рэтч всегда оставлял что-то… на случай, если мы потеряем его.

Мегатрон фыркнул, его броня скрипнула, когда он скрестил руки.

— Ключ? — его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула тень сомнения.

— Или ещё одна ловушка Квинтессонов, чтобы держать нас в этом аду? — Он шагнул ближе, его тень упала на Ориона, как саван, и его красная оптика вспыхнула, изучая коммуникатор.

— Если ты ошибаешься, Пакс, это будет на твоей совести.

Орион встретил его взгляд, его синяя оптика вспыхнула решимостью.

— Я не ошибаюсь, — сказал он, его голос был ровным, но полным убеждённости.

— Рэтч не оставил бы это просто так. — Он осторожно спрятал коммуникатор в отсек на бедре, рядом с дата-чипом, и выпрямился, его броня скрипнула.

— Мы узнаем, что он хотел нам сказать.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке, но он не возразил.

— Тогда шевелись, Пакс, — бросил он, поворачиваясь и шагая вперёд, его клинок описал дугу, отбрасывая алый блик на стены.

— Если это ловушка, я разрублю её вместе с тобой.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Туннель вокруг них шептался — капли падали, металл скрипел, а тени, густые и живые, следовали за ними, как призраки прошлого. Коммуникатор Рэтча, холодный и треснувший, был теперь частью их пути — реликвией, что могла стать ключом к спасению или ещё одной нитью, ведущей в пропасть.

Тёмный туннель Мира Машин был как бесконечная рана, чьи ржавые металлические стены и гудящие трубы сжимались вокруг Ориона Пакса и Мегатрона, словно готовясь задушить их. Багровый свет, сочился из трещин в потолке, отбрасывал зловещие блики, а тени, густые и живые, шевелились, как невидимые стражи, что следили за каждым их движением. Воздух был сырым, пропитанным запахом плесени, горелого энергона и едкого озона, который жалил сенсоры. Шорохи — скрип металла, звон падающих капель, хруст пыли под ногами — усиливали чувство преследования, что сдавливало их искры, как невидимый пресс.

Орион остановился в узкой нише, где багровый свет едва пробивался сквозь мрак, освещая его красно-синюю броню, покрытую пылью и шрамами схваток. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела сосредоточенным светом, полным надежды и скорби. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём читалась решимость, что вела его вперёд. Он опустился на одно колено, его пальцы, покрытые пылью, осторожно извлекли из отсека на бедре повреждённый коммуникатор Рэтча. Треснувший корпус устройства, с выжженным символом Сопротивления — круг, перечёркнутый молнией, — слабо гудел, как будто хранил в себе последние слова старого друга.

Мегатрон стоял позади, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к действию. Красная оптика горела холодным, но любопытным светом, выдавая интерес, что пробивался сквозь его обычную ярость. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, но в его взгляде мелькнула тень узнавания — он тоже помнил Рэтча, его упрямство, его силу. Он шагнул ближе, его тень упала на Ориона, как саван, и багровый свет отразился в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв.

Орион подключил коммуникатор к своему интерфейсу, его пальцы двигались с холодной точностью, несмотря на дрожь, что пробивалась в его движениях. Его синяя оптика вспыхнула, когда экран устройства ожил, выдавая мигающие строки зашифрованных данных. — Он оставил что-то, — прошептал Орион, его голос был тихим, но полным убеждённости, что сражалась с его скорбью. — Рэтч всегда был готов… на случай, если мы его потеряем. — Его пальцы замерли над устройством, и воспоминание вспыхнуло в его разуме: Рэтч, его белая и оранжевая броня, покрытая пятнами энергона, его ворчливый голос: “Если всё пойдёт к праймасу, Пакс, ищи мои записи. Я не оставлю вас в беде.”

Мегатрон наклонился ближе, его красная оптика сузилась, изучая коммуникатор.

— И что это, Пакс? — прорычал он, его голос был низким, но в нём мелькнула тень интереса, что он не мог скрыть.

— Ещё одна твоя надежда, которая заведёт нас в ловушку? — Его броня скрипнула, когда он скрестил руки, но его взгляд остался прикован к устройству, как будто оно могло рассказать ему что-то, чего он не хотел признавать.

Орион не ответил сразу, его интерфейс выдавал потоки данных, строки кодов мелькали, как звёзды в ночном небе.

— Это зашифровано, — сказал он, его голос был ровным, но напряжённым.

— Но код… я знаю его. Рэтч использовал старые протоколы Автоботов. —

Его пальцы ввели последовательность, но устройство ответило резким писком, и экран мигнул красным: Энергетический блок повреждён. Требуется внешний источник. Орион стиснул зубы, его оптика потускнела, но не погасла. — Оно не работает без энергии, — сказал он, его голос дрогнул, выдавая отчаяние, что пробивалось сквозь его решимость.

Мегатрон фыркнул, его губы скривились в полуулыбке.

— Тогда это моё поле, Пакс, — сказал он, его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула искра решимости. Он шагнул ещё ближе, его броня звякнула, и протянул руку, его пальцы, покрытые шрамами и пылью, коснулись коммуникатора.

— Дай сюда. Я могу подать энергию. Но если это пустышка, ты пожалеешь, что остановился ради неё.

Орион встретил его взгляд, его синяя оптика вспыхнула, но он кивнул.

— Делай, — сказал он коротко, его голос был твёрдым, но в нём звучала сдержанная надежда. Он передал коммуникатор Мегатрону, и их руки

— Ориона, точные и осторожные, и Мегатрона, мощные и покрытые шрамами — на миг оказались рядом над устройством, как символ их хрупкого союза.

Мегатрон подключил коммуникатор к своему энергонному ядру, его броня загудела, когда он направил поток энергии. Его красная оптика сузилась, а лицо напряглось, как будто он боролся не только с устройством, но и с собственной неохотой доверять. Орион, стоя рядом, ввёл ещё одну последовательность кодов, его пальцы танцевали по интерфейсу, что отображался в его оптике. Их совместные усилия — логика Ориона и сила Мегатрона — были как два противоположных ветра, что сталкиваются, чтобы разжечь пламя.

Внезапно коммуникатор загудел громче, его экран вспыхнул ярким светом, и строки данных начали выстраиваться в чёткий текст. Голографический интерфейс ожил, проецируя слабое изображение — карту, фрагмент координат, ведущих к Камере Эха. Но за картой был голос — хриплый, ворчливый, но такой знакомый. “Пакс, если ты это слышишь, значит, я не успел. Но вы должны добраться до Камеры. Она — их слабость. Не дайте им…” Голос Рэтча оборвался, и экран мигнул, но эти слова ударили Ориона, как выстрел в упор.

Орион замер, его синяя оптика расширилась, отражая свет голограммы, а его лицо исказилось от боли и надежды. Мегатрон, всё ещё держащий коммуникатор, стиснул зубы, его красная оптика потускнела, но он не отвёл взгляд.

— Он всё ещё командует нами, — пробормотал он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень уважения.

— Упрямый старик.

Орион сжал кулак, его броня скрипнула.

— Он дал нам путь, — сказал он тихо, его голос был полным решимости, что прорывалась сквозь скорбь.

— Мы не подведём его.

Туннель вокруг них шептался — капли падали, металл скрипел, а тени, густые и живые, наблюдали. Коммуникатор Рэтча, теперь активированный, был их маяком, но путь к Камере Эха был полон опасностей, и их хрупкий союз был единственным, что стояло между ними и бездной.

Тёмный туннель Мира Машин был как бездонная пропасть, чьи ржавые стены и гудящие трубы, казалось, дышали угрозой. Багровый свет, сочившийся из трещин в потолке, отбрасывал зловещие блики на покорёженный металл, а тени, густые и живые, шевелились, словно невидимые стражи, готовые сомкнуться вокруг Ориона Пакса и Мегатрона. Воздух был сырым, пропитанным запахом плесени, горелого энергона и едкого озона, который жалил сенсоры. Шорохи — звон падающих капель, скрип металла, шорох пыли под ногами — звучали как предупреждения, усиливая чувство, что они идут по лезвию ножа.

Орион стоял в узкой нише, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами схваток, тускло отражала багровый свет. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела смесью надежды и скорби, устремлённая на коммуникатор Рэтча. Треснувший корпус устройства, с выжженным символом Сопротивления, теперь светился голографическим интерфейсом, проецируя карту с координатами Камеры Эха — мерцающие линии и точки, что вились, как звёзды в ночном небе. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём читалась вера, что этот свет может вывести их из тьмы.

Мегатрон стоял рядом, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, скептическим светом, изучая голограмму, как будто она могла скрывать ловушку. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость боролась с любопытством. Он наклонился ближе, его тень упала на Ориона, как саван, и багровый свет отразился в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв.

Голографическая карта мигнула, и голос Рэтча — хриплый, ворчливый, но полный силы — зазвучал снова, его слова были как эхо из прошлого, что резало их искры. “Камера Эха — их слабость, Пакс. Но берегись Нокаута. Он ближе, чем ты думаешь. Если вы не будете осторожны, он…” Голос оборвался, и экран коммуникатора мигнул красным, выдавая предупреждение: Данные повреждены. Неполная передача. Координаты Камеры Эха остались, но они были фрагментарными, а упоминание Нокаута — загадочного и зловещего — повисло в воздухе, как тень, что ждёт своего часа.

Орион замер, его синяя оптика расширилась, отражая мерцание голограммы. Его лицо исказилось от смеси надежды и тревоги, а пальцы сжали коммуникатор так, что треснувший корпус скрипнул.

— Камера Эха, — прошептал он, его голос был тихим, но полным убеждённости.

— Рэтч знал, что она — наш шанс. — Он поднял взгляд на Мегатрона, его оптика вспыхнула, как звёзды, что пробиваются сквозь тучи.

— Это не просто координаты. Это его последнее послание. Мы должны доверять ему.

Мегатрон фыркнул, его броня звякнула, когда он скрестил руки.

— Доверять? — прорычал он, его голос был низким, рычащим, пропитанным сарказмом.

— Это обрывки, Пакс.

Обрывки, которые могут вести в ловушку! — Его красная оптика сузилась, изучая голограмму, и его губы скривились в горькой усмешке.

— Нокаут? Это имя мне ничего не говорит, но я чую Квинтессонов. Они играют с нами, как с добычей. — Он шагнул ближе, его тень стала гуще, и его голос стал тише, но опаснее.

— Ты готов рискнуть всем ради мёртвого старика?

Орион стиснул зубы, его броня скрипнула, когда он повернулся к Мегатрону. Их взгляды скрестились — синий, полный надежды и сдержанной боли, против красного, пылающего скептицизмом и гневом. Мгновение они стояли так, разделённые не только туннелем, но и пропастью их убеждений.

— Рэтч не был просто стариком, — сказал Орион, его голос был твёрдым, несмотря на скорбь, что сдавливала его процессоры.

— Он был нашим другом. И он не оставил бы нас без причины. — Он сделал паузу, его оптика потускнела, но не погасла.

— Если это ловушка, мы справимся. Но если это ключ, мы не можем его игнорировать.

Мегатрон наклонился ближе, его лицо оказалось так близко, что Орион почувствовал жар его систем.

— Твоя вера в мёртвых нас погубит, Пакс, — прорычал он, его голос был как шёпот бури, полной ярости.

— Я не собираюсь умирать ради твоих надежд. — Он выпрямился, его красная оптика вспыхнула, и он указал на голограмму.

— Если мы идём, мы идём с открытыми глазами. Никаких иллюзий.

Орион сжал кулак, его броня скрипнула, и он осторожно отключил коммуникатор, голограмма погасла, оставив лишь багровый свет туннеля.

— Я не слеп, Мегатрон, — сказал он тихо, но в его голосе была сталь, что не гнётся.

— Но я не откажусь от шанса, который он нам дал. — Он спрятал устройство в отсек на бедре, рядом с дата-чипом, и выпрямился, его синяя оптика горела решимостью.

— Мы найдём Камеру Эха. И разберёмся с Нокаутом, кем бы он ни был.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке, но он не возразил.

— Тогда шевелись, Пакс, — бросил он, поворачиваясь и шагая вперёд, его тень упала на стены, как предвестие бури.

— Если это ловушка, я разрублю её. И тебя, если ты ошибешься.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Туннель вокруг них шептался — капли падали, металл скрипел, а тени, густые и живые, наблюдали. Послание Рэтча, неполное и двусмысленное, было их маяком, но оно же было и тенью, что висела над ними, как предупреждение о Нокауте — и о цене, которую им, возможно, придётся заплатить.

Туннель Мира Машин, мрачный и сырой, внезапно оборвался, открывая перед Орионом Паксом и Мегатроном зияющую пропасть, чьи края из ржавого металла и покорёженных балок казались зубами гигантского хищника. Багровый свет, сочившийся из трещин в потолке, заливал её глубины, но не мог пробить мрак, что клубился внизу, как живое море теней. На другой стороне пропасти виднелся узкий проход, ведущий дальше к Камере Эха, но между героями и их целью пролегало нестабильное энергетическое поле — мерцающая завеса багровых и белых вспышек, что шипела и искрила, как пойманная молния. Поле пульсировало, его энергия взрывалась всплесками, что оставляли дымящиеся следы на стенах, и было ясно: одно неверное движение — и оно испепелит всё, что посмеет его коснуться.

Орион остановился у края пропасти, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами схваток, тускло отражала багровый свет. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела сосредоточенным светом, сканируя поле. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём читалась не только осторожность, но и решимость, что боролась с усталостью. Он заметил две панели управления — по одной с каждой стороны пропасти, их багровые символы Квинтессонов мигали, требуя синхронной деактивации. Его рука сжала дата-чип, холодный и неподатливый, как напоминание о миссии, что вела их вперёд. Но его искра сжалась от понимания: им придётся довериться друг другу, чтобы пройти.

Мегатрон стоял рядом, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, скептическим светом, изучая поле, как врага, которого можно разрубить. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость была его щитом, но в его взгляде мелькнула тень сомнения, когда он оценил пропасть и поле. Он шагнул к краю, его броня скрипнула, и багровый свет отразился в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв.

— Это их игра, — прорычал Мегатрон, его голос был низким, рычащим, пропитанным раздражением.

— Ещё одна ловушка, чтобы замедлить нас. — Его красная оптика сузилась, сканируя поле, и его пальцы сжали рукоять клинка, как будто он мог разрубить эту угрозу одним ударом.

— Мы могли бы просто прорваться.

Орион покачал головой, его синяя оптика вспыхнула, когда он указал на панели.

— Это не так просто, — сказал он, его голос был ровным, но твёрдым, несмотря на усталость.

— Поле управляется с двух сторон. Если мы не деактивируем его синхронно, оно уничтожит нас. — Он сделал паузу, его взгляд метнулся к Мегатрону, и в его оптике мелькнула тень колебания.

— Нам нужно работать вместе.

Мегатрон фыркнул, его броня звякнула, когда он скрестил руки.

— Вместе? — его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула горечь.

— Ты просишь меня доверить тебе мою искру, Пакс? После всех твоих надежд, что чуть не угробили нас? — Он шагнул ближе, его тень упала на Ориона, как саван, и его красная оптика вспыхнула, как раскалённые угли.

— Я не привык полагаться на других.

Орион встретил его взгляд, его синяя оптика горела решимостью, но в ней была и боль, что сдавливала его процессоры.

— А я не привык идти в одиночку, — сказал он тихо, но в его голосе была сталь, что не гнётся.

— Но если мы не сделаем это вместе, мы не пройдём. — Он указал на пропасть, её мрак клубился внизу, как бездонный океан, и на поле, чьи вспышки шипели, как змеи.

— Выбор за тобой, Мегатрон.

Мгновение они стояли так, их взгляды — синий, полный надежды и сдержанной скорби, против красного, пылающего скептицизмом и гневом — скрестились, как мечи. Туннель вокруг них шептался: капли падали с гудящих труб, металл скрипел, а энергетическое поле шипело, его багровые вспышки отражались в их броне, как кровь, что ждёт новой жертвы. Пропасть под ногами была не только физической — она была пропастью их доверия, их убеждений, их прошлого.

Мегатрон стиснул зубы, его броня скрипнула, и он отвернулся, его взгляд упал на панель с его стороны.

— Хорошо, Пакс, — прорычал он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень решимости.

— Но если ты ошибешься, я разрублю тебя раньше, чем это поле. — Он шагнул к панели, его пальцы, покрытые шрамами и пылью, легли на мигающие символы, и его оптика сузилась, как у воина, что готовится к бою.

Орион кивнул, его синяя оптика потускнела, но не погасла. Он шагнул к своей панели, его броня звякнула, и его пальцы коснулись символов, его интерфейс ожил, выдавая потоки данных. Воспоминание о Рэтче вспыхнуло в его разуме — его ворчливый голос, его уроки: “Доверие — это не слабость, Пакс. Это оружие, если знаешь, как его использовать.” Орион сжал кулак, его решимость окрепла, и он взглянул на Мегатрона через пропасть. — На счёт три, — сказал он, его голос был ровным, но полным силы. — Раз… два…

Мегатрон кивнул, его красная оптика вспыхнула, и его пальцы замерли над панелью.

— Три, — прорычал он, и они одновременно ввели коды. Поле загудело, его багровые вспышки замерли, а затем медленно потухли, открывая путь через пропасть. Но тишина, что последовала, была тяжёлой, как само багровое небо, и их взгляды снова встретились

— не союзники, но воины, чьё доверие было хрупким, как стекло.

Орион шагнул к краю пропасти, его броня скрипнула, и он указал на проход впереди.

— Мы сделали это, — сказал он тихо, его голос был полным сдержанной надежды.

— Но это только начало.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке.

— Не расслабляйся, Пакс, — бросил он, шагая вперёд, его тень упала на проход, как предвестие бури.

— Если это была проверка, следующая будет хуже.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Туннель шептался вокруг них — капли падали, металл скрипел, а тени, густые и живые, наблюдали. Пропасть осталась позади, но её эхо — хрупкое доверие, что связывало их — сопровождало их, как тень, на пути к Камере Эха.

Пропасть, что только что разделяла Ориона Пакса и Мегатрона, осталась позади, её зловещий мрак растворился в багровом свете, что заливал туннель Мира Машин. Энергетическое поле, деактивированное их синхронными усилиями, больше не шипело, но его отголоски — запах озона и дымящиеся следы на стенах — напоминали о том, насколько близко они были к гибели. Туннель впереди сужался, его ржавые металлические стены, покрытые багровыми символами Квинтессонов, сжимались, как челюсти, а гудящие трубы, вплетённые в потолок, капали едкой жидкостью, что шипела, касаясь пола. Багровый свет отражался в лужах, создавая иллюзию крови, текущей по венам этого ада.

Орион шёл первым, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами схваток, тускло блестела в полумраке. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела сосредоточенным светом, сканируя путь. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём читалась решимость, что боролась с усталостью и скорбью. Он сжимал дата-чип, его холодный металл был якорем, что удерживал его в этом кошмаре. Но в его процессорах всё ещё звучали слова Рэтча, его последнее послание, и хрупкое доверие, что связало его с Мегатроном, было как тонкая нить, готовая оборваться.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, настороженным светом, изучая туннель, как арену, где враг может появиться в любой момент. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость была его щитом, но в его взгляде мелькала тень сомнения — не в себе, но в Орионе, в этом союзе, что он всё ещё не мог принять.

Их путь преградило новое препятствие — шаткий мост, перекинутый через узкую, но глубокую трещину в полу туннеля. Мост, собранный из покорёженных металлических плит и проводов, скрипел под собственным весом, его края крошились, осыпаясь в мрак, где багровый свет терялся в бездонной тьме. На другой стороне виднелся проход, ведущий ближе к Камере Эха, но мост был нестабилен, его плиты дрожали, а провода искрили, угрожая оборваться. Один неверный шаг — и он рухнет, утащив их в пропасть.

Орион остановился, его синяя оптика сузилась, сканируя мост.

— Это не выдержит нас обоих, — сказал он тихо, его голос был ровным, но напряжённым. — Один должен идти первым, другой — страховать. — Он повернулся к Мегатрону, его оптика вспыхнула, но в ней мелькнула тень колебания.

— Ты или я?

Мегатрон фыркнул, его броня звякнула, когда он шагнул к краю трещины.

— Ты и твои планы, Пакс, — прорычал он, его голос был низким, рычащим, пропитанным сарказмом.

— Я не собираюсь ждать, пока ты решишь, как правильно ступить. Я иду. — Его красная оптика сузилась, изучая мост, и его пальцы сжали рукоять клинка, как будто он мог разрубить эту угрозу. Но он остановился, его взгляд метнулся к Ориону, и в нём мелькнула тень вызова.

— Но если я упаду, ты вытащишь меня. Или пожалеешь.

Орион встретил его взгляд, его синяя оптика горела решимостью, но в ней была и боль, что сдавливала его процессоры.

— Я не дам тебе упасть, — сказал он твёрдо, его голос был как сталь, что не гнётся.

— Но ты должен доверять мне. — Он шагнул к мосту, его броня скрипнула, и он указал на массивную трубу, что пересекала потолок.

— Я закреплю трос. Ты идёшь, я страхую.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в горькой усмешке.

— Доверие, — повторил он, его голос был полон яда, но он кивнул.

— Хорошо, Пакс. Но если трос оборвётся, я утащу тебя за собой. — Он шагнул на мост, его серебристая броня загудела, когда он распределил вес, и плиты под ним заскрипели, угрожая рухнуть.

Орион быстро закрепил трос, его пальцы, покрытые пылью и царапинами, двигались с холодной точностью. Он обмотал его вокруг трубы и прикрепил к поясу Мегатрона, его движения были быстрыми, но осторожными. Его синяя оптика следила за каждым шагом Мегатрона, его лицо было напряжено, а губы сжаты в тонкую линию. Воспоминание о Рэтче вспыхнуло в его разуме — его ворчливый голос: “Доверие — это не слабость, Пакс. Это то, что делает нас сильнее.” Орион сжал трос, его броня скрипнула, и он сосредоточился, готовый к любому исходу.

Мегатрон двигался медленно, его броня звенела, а красная оптика сузилась, сканируя плиты под ногами. Мост дрожал, его провода искрили, а одна из плит треснула с оглушительным хрустом, осыпавшись в пропасть. Мегатрон замер, его лицо исказилось от напряжения, а пальцы сжали рукоять клинка, как будто он мог сразиться с самой гравитацией.

— Пакс! — рявкнул он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень паники.

— Держи крепче!

— Я держу! — крикнул Орион, его голос был твёрдым, несмотря на страх, что сжал его искру. Он упёрся ногами в пол, его броня загудела, когда он натянул трос, удерживая Мегатрона. Его синяя оптика горела, отражая багровый свет, а лицо было маской концентрации, где скорбь и долг сплелись в единое целое.

— Иди дальше! Не останавливайся!

Мегатрон зарычал, его броня скрипела, когда он сделал ещё шаг. Мост дрогнул, но он продолжал, его движения были резкими, но точными, как у воина, что сражается с судьбой. Плиты скрипели, провода рвались с искрами, и каждый шаг был как вызов смерти. Орион держал трос, его пальцы дрожали от напряжения, а золотые искры "Эха" мигнули, как будто откликаясь на его решимость. Мгновение казалось вечностью, и туннель вокруг них шептался — капли падали, металл скрипел, а тени наблюдали, как два воина борются не только с пропастью, но и с собой.

Наконец, Мегатрон достиг другой стороны, его броня звякнула, когда он ступил на твёрдый пол. Он обернулся, его красная оптика вспыхнула, и его лицо, искажённое напряжением, смягчилось на миг, выдавая скрытое облегчение.

— Твой ход, Пакс, — сказал он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень уважения. Он закрепил трос с другой стороны, его пальцы, покрытые шрамами, двигались быстро, но осторожно.

Орион кивнул, его синяя оптика потускнела, но не погасла. Он шагнул на мост, его броня скрипнула, и плиты под ним заскрипели, угрожая рухнуть. Мегатрон держал трос, его красная оптика следила за каждым движением Ориона, а лицо было напряжено, как будто он боролся с самим собой, чтобы не сорваться. Мост дрогнул, но Орион двигался вперёд, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми, а его взгляд не отрывался от Мегатрона.

На миг их глаза встретились — синий, полный надежды, и красный, полный настороженности, — и в этом взгляде было что-то большее, чем союз: тень доверия, что родилась в этом аду.

Орион достиг другой стороны, его броня звякнула, и он выдохнул, его плечи слегка опустились.

— Мы сделали это, — сказал он тихо, его голос был полным сдержанной надежды, но в нём звучала усталость. Он взглянул на Мегатрона, его оптика вспыхнула.

— Вместе.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке.

— Не привыкай, Пакс, — бросил он, отворачиваясь и шагая вперёд, его тень упала на проход, как предвестие новых испытаний.

— Это не значит, что я тебе доверяю.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Туннель шептался вокруг них — капли падали, металл скрипел, а тени наблюдали. Мост остался позади, но хрупкое сотрудничество, что связало их, было их единственным оружием на пути к Камере Эха — и к опасностям, что ждали их впереди.

Туннель Мира Машин, мрачный и гнетущий, отступил, открывая перед Орионом Паксом и Мегатроном широкую пещеру, чьи ржавые металлические стены, изъеденные временем и войной, уходили ввысь, теряясь в багровом мареве. Пол был усеян обломками — покорёженные балки, куски брони, провода, что слабо искрили, как умирающие звёзды. Багровый свет, лившийся из трещин в потолке, заливал всё зловещим сиянием, отбрасывая длинные тени, что дрожали, словно живые. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом ржавчины, горелого энергона и едкого озона, который жалил сенсоры. Шаткий мост, что они только что преодолели, остался позади, его скрипящие плиты и рвущиеся провода всё ещё звучали в их процессорах, как эхо их хрупкого сотрудничества.

Орион остановился, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами схваток, тускло отражала багровый свет. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела усталым, но решительным светом, устремлённая в мрак пещеры. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём читалась не только скорбь, но и надежда, что вела его вперёд. Он сжимал дата-чип в руке, его холодный металл был якорем, что удерживал его в этом аду. Его плечи слегка опустились, как будто тяжесть их пути на миг ослабила свою хватку, но его взгляд был насторожённым, готовым к новым угрозам.

Мегатрон стоял рядом, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, но внимательным светом, сканируя пещеру, как воин, что ждёт засады. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской сдерживаемой ярости, но в его взгляде мелькнула тень усталости, что он не хотел признавать. Его броня скрипела, когда он слегка повернулся, и багровый свет отразился в ней, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв.

Они остановились, их тени слились на ржавом полу, как два воина, что стоят плечом к плечу, но разделены пропастью их убеждений. Мгновение тишины было тяжёлым, как само багровое небо, и в этом молчании их взгляды встретились — синий, полный надежды и сдержанной скорби, против красного, пылающего настороженностью и цинизмом. Не было слов, но их оптика говорила больше, чем могли бы выразить любые фразы. В этом взгляде было признание — не дружбы, не примирения, но необходимости друг друга, чтобы выжить в этом аду. Напряжение, что сковывало их, слегка спало, как буря, что отступает, но не уходит.

Орион первым отвёл взгляд, его синяя оптика потускнела, но не погасла. Он посмотрел на пещеру, её стены, покрытые багровыми символами Квинтессонов, шептались о новых опасностях.

— Мы близко, — сказал он тихо, его голос был ровным, но полным усталой решимости.

— Камера Эха где-то там. — Он сжал дата-чип сильнее, его пальцы, покрытые пылью, дрожали, но не от страха, а от веса миссии, что лежал на его плечах.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в горькой усмешке.

— Близко к чему, Пакс? — прорычал он, его голос был низким, хриплым, но в нём мелькнула тень любопытства.

— К твоей надежде или к нашей могиле? — Он шагнул вперёд, его броня звякнула, и его красная оптика сузилась, изучая мрак пещеры. Но его слова, хоть и были пропитаны сарказмом, звучали тише, чем обычно, как будто преодоление моста оставило след даже в его стальной душе.

Орион повернулся к нему, его синяя оптика вспыхнула, но он не ответил сразу. Вместо этого он шагнул ближе, его броня скрипнула, и их тени на миг слились в одну, как символ их хрупкого союза.

— К тому, что Рэтч хотел, чтобы мы нашли, — сказал он наконец, его голос был твёрдым, несмотря на усталость.

— И мы найдём это. Вместе. — Его слова были не обещанием, но утверждением, что не терпело возражений.

Мегатрон замер, его красная оптика сузилась, но он не возразил. Вместо этого он кивнул, почти незаметно, и его рука легла на рукоять клинка, как будто это движение было его способом признать слова Ориона.

— Тогда не отставай, Пакс, — бросил он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень уважения, что он не хотел показывать. Он повернулся и шагнул вперёд, его тень упала на ржавый пол, как предвестие бури.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Пещера вокруг них шепталась — обломки скрипели под ногами, капли падали с гудящих труб, а багровые символы на стенах мигали, как глаза, что следили за ними. Молчаливое признание, что связало их, было как тонкий мост, что они только что преодолели — хрупкий, но достаточно прочный, чтобы нести их к Камере Эха. Но тени, что наблюдали за ними, напоминали, что их путь всё ещё был полон опасностей, и их союз мог рухнуть в любой момент.

Пещера, где Орион Пакс и Мегатрон остановились для мимолётного признания их хрупкого союза, осталась позади, сменившись лабиринтом коридоров, что вели всё глубже в сердце Мира Машин. Ландшафт вокруг них изменился, как будто сама реальность подстраивалась под близость Камеры Эха. Ржавые, хаотичные стены туннелей уступили место упорядоченным структурам — гладким, чёрным панелям, покрытым багровыми и неоново-зелёными символами Квинтессонов, что пульсировали, как живые вены. Пол стал зеркально-гладким, отражая багровый свет, что лился из потолка, где вместо трещин теперь сияли геометрические решётки, испускающие холодное, стерильное свечение. Воздух стал гуще, пропитанный едким запахом энергона и металла, смешанным с чем-то новым — резким, почти медицинским, что вызывало тревогу в сенсорах. Атмосфера была гнетущей, как будто сам Мир Машин знал, что они приближаются к его сокровенной тайне.

Орион шёл впереди, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами, тускло отражала неоновый свет. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий маяк, а синяя оптика горела настороженным, но решительным светом, сканируя каждую панель, каждый символ. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём читалась надежда, что боролась с усталостью и скорбью. Он сжимал дата-чип в руке, его холодный металл был якорем, что удерживал его в этом кошмаре. Но его сенсоры улавливали новые звуки — низкое гудение механизмов, далёкий лязг шагов патрульных дронов Квинтессонов, чьи багровые глаза мелькали в боковых коридорах, заставляя его сердцебиение систем ускоряться.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, но внимательным светом, изучая структуры вокруг, как воин, что ждёт засады. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской сдерживаемой ярости, но в его движениях появилась осторожность, что говорила о его понимании: они вошли в логово врага. Багровый и зелёный свет отражались в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв.

Коридор внезапно расширился, открывая вид на огромный зал, чьи стены были покрыты вращающимися механизмами — шестерни, поршни и багровые кристаллы, что пульсировали, как сердца. В центре зала возвышалась платформа, окружённая кольцом неоново-зелёных лучей, что шипели, как энергетическое поле. За ней виднелась массивная арка, испещрённая символами Квинтессонов, — портал, ведущий к Камере Эха, был близко. Но зал патрулировали дроны-пауки, их чёрные корпуса блестели, а багровые глаза мигали в унисон, сканируя пространство. Их суставчатые лапы скребли по полу, создавая зловещий ритм, что эхом отдавался в стенах.

Орион пригнулся за обломком колонны, его синяя оптика сузилась, сканируя патрули.

— Они усилили охрану, — прошептал он, его голос был тихим, но полным тревоги, что пробивалась сквозь его решимость.

— Мы должны обойти их. Прямо сейчас. — Он указал на боковой коридор, где тени были гуще, но путь был узким, а стены искрили от близости энергетических линий.

Мегатрон, присев рядом, фыркнул, его красная оптика вспыхнула раздражением. — Обойти? — прорычал он, его голос был низким, едва слышным, но пропитанным нетерпением.

— Мы могли бы разнести их, Пакс. Быстро и без лишних танцев. — Его пальцы сжали рукоять клинка, и его броня скрипнула, когда он наклонился ближе, его тень упала на Ориона, как саван.

— Или ты опять хочешь играть в осторожность?

Орион встретил его взгляд, его синяя оптика вспыхнула, но он покачал головой.

— Если мы начнём бой, они вызовут подкрепление, — сказал он твёрдо, его голос был ровным, несмотря на напряжение.

— Мы не знаем, сколько их здесь. Мы должны быть умнее. — Его взгляд метнулся к арке, её багровые символы пульсировали, как сердце, что ждёт их.

— Камера Эха — наша цель. Мы не можем рисковать.

Мегатрон стиснул зубы, его красная оптика сузилась, но он кивнул, почти незаметно. — Твоя игра, Пакс, — пробормотал он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень уважения, что он не хотел признавать. — Но если они нас заметят, я не буду ждать твоих приказов. — Он выпрямился, его броня звякнула, и он двинулся к боковому коридору, его движения были быстрыми, но осторожными, как у хищника, что крадётся к добыче.

Орион последовал за ним, его броня скрипнула, когда он пригнулся, избегая света патрульных дронов. Коридор был узким, его стены искрили от близости энергетических линий, а багровый и зелёный свет создавали зловещую палитру, что отражалась в их броне, как кровь и яд. Они двигались молча, их шаги были почти бесшумными, но каждый звук — лязг дронов, гудение механизмов, шипение кристаллов — бил по их сенсорам, усиливая тревогу. Орион чувствовал, как его искра сжимается, но воспоминание о Рэтче — его ворчливый голос, его последнее послание — было как маяк, что вёл его вперёд.

Они миновали зал, прижимаясь к теням, и вышли к узкому мостику, что вёл к арке. Но дроны-пауки двигались ближе, их багровые глаза мигали, как звёзды, что предвещают бурю. Орион замер, его синяя оптика сузилась, и он жестом указал Мегатрону остановиться.

— Жди, — прошептал он, его голос был едва слышен, но полон напряжения.

— Они пройдут.

Мегатрон зарычал, его красная оптика вспыхнула, но он подчинился, его броня скрипела от сдерживаемой ярости. Мгновение они стояли так, их тени слились в багровом свете, а дроны прошли в метре от них, их лапы скребли по полу, как когти. Когда их багровые глаза исчезли в мраке, Орион выдохнул, его плечи слегка опустились, но его оптика всё ещё горела решимостью.

— Мы близко, — сказал он тихо, его голос был полным сдержанной надежды.

— Но это только начало.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в полуулыбке.

— Не расслабляйся, Пакс, — бросил он, шагая к мостику, его тень упала на арку, как предвестие битвы.

— Если это их логово, они не отдадут Камеру без боя.

Орион последовал за ним, его шаги были тяжёлыми, но твёрдыми. Зал вокруг них шептался — механизмы гудели, кристаллы пульсировали, а багровые и зелёные символы на стенах наблюдали, как два воина приближаются к Камере Эха, их хрупкий союз был единственным, что стояло между ними и бездной.

Узкий мостик, по которому Орион Пакс и Мегатрон пробирались, минуя патрули Квинтессонов, вывел их к краю огромного открытого пространства — амфитеатра, вырезанного в сердце Мира Машин. Стены, некогда ржавые и хаотичные, здесь превратились в монолитные чёрные плиты, покрытые сложными узорами багровых и неоново-зелёных символов, что пульсировали, как дыхание древнего существа. Пол был гладким, как обсидиан, отражая багровый свет, что лился из гигантского купола наверху, где геометрические решётки сияли, испуская холодное, стерильное свечение. Воздух был тяжёлым, пропитанным резким, почти медицинским запахом, смешанным с едким энергоном, который жалил сенсоры. Гул механизмов, низкий и зловещий, пронизывал пространство, как биение сердца, а далёкий лязг патрульных дронов напоминал о том, что опасность никогда не отступает.

В центре амфитеатра возвышалась их цель — портал, ведущий к Камере Эха. Это был не просто вход, а вихрь мерцающей энергии, заключённый в массивную арку из чёрного металла, испещрённую багровыми кристаллами, что искрили, как пойманные звёзды. Вихрь внутри арки был живым — багровые, зелёные и белые нити энергии сплетались в спирали, закручиваясь в бездонную воронку, что издавала низкий, почти гипнотический гул. Его края дрожали, как поверхность воды, потревоженной ветром, и от него исходила странная сила — одновременно манящая и угрожающая, как голос, что шепчет о тайнах и смерти. Арка была окружена кольцом энергетического поля, чьи багровые вспышки шипели, оставляя дымящиеся следы на полу, а над ней парили дроны Квинтессонов — чёрные, с неоново-зелёными глазами, их суставчатые лапы едва касались воздуха, создавая зловещий танец стражей.

Орион замер на краю амфитеатра, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами, тускло отражала свет портала. Золотые искры "Эха" на его плечах мигнули, как будто откликаясь на энергию впереди, а синяя оптика расширилась, отражая вихрь. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, но в нём смешались облегчение и тревога — облегчение от того, что они наконец достигли цели, и предчувствие новой опасности, что ждала за порталом. Он сжал дата-чип в руке, его холодный металл был якорем, что удерживал его в этом кошмаре, и воспоминание о Рэтче — его ворчливый голос, его последнее послание — вспыхнуло в его разуме, как маяк. Его плечи слегка опустились, но его оптика горела решимостью, что не гасла даже в этом аду.

Мегатрон стоял рядом, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, но внимательным светом, изучая портал, как врага, которого можно разрубить. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость была его щитом, но в его взгляде мелькнула тень восхищения, смешанного с подозрением. Багровый и зелёный свет отражались в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв. Он шагнул ближе к краю, его броня скрипнула, и его тень упала на обсидиановый пол, как предвестие бури.

— Это оно, — прошептал Орион, его голос был тихим, но полным сдержанной надежды, что пробивалась сквозь усталость.

— Камера Эха. Рэтч был прав. — Его синяя оптика не отрывалась от вихря, его свет отражался в его сенсорах, как звезда, что манит в ночи. Он чувствовал, как его искра дрожит — не от страха, но от осознания, что этот портал может быть их спасением или их концом.

Мегатрон фыркнул, его красная оптика сузилась, изучая дронов над порталом.

— Спасение? — прорычал он, его голос был низким, хриплым, пропитанным сарказмом.

— Это выглядит как ловушка, Пакс. И эти жестянки, — он кивнул на дронов, — не собираются нас пропускать. — Его пальцы сжали рукоять клинка, и его броня загудела, как будто он уже готовился к бою. Но его взгляд метнулся к Ориону, и в нём мелькнула тень сомнения, как будто он ждал, что тот предложит план.

Орион повернулся к нему, его синяя оптика вспыхнула, но он не ответил сразу. Его взгляд скользнул по порталу, по его вихрю, что звал и пугал, и по дронам, чьи зелёные глаза мигали, как маяки смерти.

— Это не просто ловушка, — сказал он наконец, его голос был твёрдым, несмотря на тревогу, что сдавливала его процессоры.

— Это их слабость. Рэтч знал. — Он сделал паузу, его оптика потускнела, но не погасла.

— Но ты прав. Нам нужно пройти мимо стражей. И мы сделаем это вместе.

Мегатрон хмыкнул, его губы скривились в горькой усмешке.

— Вместе, — повторил он, его голос был полон яда, но в нём мелькнула тень уважения.

— Твоя вера в мёртвых меня когда-нибудь угробит, Пакс. — Он шагнул ближе к Ориону, его тень слилась с его, и их броня отражала свет портала, как два воина, что стоят на пороге судьбы.

— Но если мы идём, то быстро. Я не собираюсь ждать, пока они нас заметят.

Орион кивнул, его синяя оптика горела решимостью.

— Мы обойдём их, — сказал он тихо, указывая на боковые тени, где стены амфитеатра создавали узкие проходы.

— Используем тени. И если придётся драться, будем готовы. — Его голос был ровным, но в нём звучала сталь, что не гнётся. Он чувствовал, как его искра сжимается от предчувствия, но воспоминание о Рэтче — его слова, его вера — было как маяк, что вёл его вперёд.

Мегатрон не ответил, но его красная оптика вспыхнула, и он двинулся к теням, его движения были быстрыми, но осторожными, как у хищника. Орион последовал за ним, его броня скрипнула, когда он пригнулся, избегая света дронов. Амфитеатр вокруг них шептался — гул вихря, шипение энергетического поля, лязг дронов — всё сливалось в зловещий хор, что предвещал бурю. Портал был близко, его свет манил, но тени, что окружали его, напоминали, что Камера Эха не отдаст свои тайны без боя. Их хрупкий союз, закалённый в испытаниях, был их единственным оружием, но он же был их слабостью, готовой треснуть под давлением того, что ждало впереди.

Амфитеатр Мира Машин, с его чёрными монолитными стенами и пульсирующими багрово-зелёными символами Квинтессонов, был как сердце древнего зверя, чей ритм гудел в каждом камне, каждом луче света. Пол, гладкий как обсидиан, отражал багровое сияние купола, а воздух, тяжёлый и едкий, был пропитан запахом энергона, металла и чего-то резкого, почти стерильного, что вызывало тревогу в сенсорах. Портал к Камере Эха, мерцающий вихрь багровых, зелёных и белых энергий, заключённый в массивную арку, манил и пугал, его гул был как шёпот судьбы, что звал героев к их последнему рубежу. Но тени, что окружали его, скрывали угрозу, которая теперь раскрылась перед Орионом Паксом и Мегатроном.

Они двигались вдоль боковых проходов, прижимаясь к теням, их броня скрипела, когда они обходили патрульных дронов-пауков, чьи неоново-зелёные глаза мигали в полумраке. Орион шёл первым, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами, тускло отражала свет портала. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела решительным, но настороженным светом, сканируя пространство. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, а рука сжимала дата-чип, холодный и неподатливый, как напоминание о миссии. Его искра дрожала от предчувствия, но воспоминание о Рэтче — его ворчливый голос, его последнее послание — было маяком, что вёл его вперёд.

Мегатрон следовал за ним, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от каждого шага. Энергонный клинок был убран, но его рука лежала на рукояти, готовая к бою. Красная оптика горела холодным, но внимательным светом, изучая арку, как врага, которого можно разрубить. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость была его щитом, но в его движениях появилась осторожность, что говорила о понимании: они на пороге чего-то большего, чем просто бой. Багровый и зелёный свет отражались в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв.

Они вышли из теней, приблизившись к порталу, но их путь преградила новая угроза. С громким лязгом из пола перед аркой поднялись элитные стражи Квинтессонов — не дроны-пауки, а массивные, гуманоидные машины, чьи чёрные корпуса были покрыты багровыми кристаллами, что искрили, как раскалённые угли. Их оптика, неоново-зелёная, горела с механической холодностью, а руки заканчивались когтями, из которых вырывались энергетические клинки, шипящие, как пойманные молнии. Их движения были плавными, но смертоносными, как у хищников, созданных для одной цели — уничтожения. Одновременно с их появлением портал дрогнул, его вихрь вспыхнул нестабильными белыми разрядами, что били по арке, оставляя дымящиеся следы. Энергетическое поле вокруг портала загудело громче, его багровые вспышки стали хаотичными, как будто оно могло взорваться в любой момент.

Орион замер, его синяя оптика расширилась, отражая свет портала и зелёное сияние стражей.

— Это не просто охрана, — прошептал он, его голос был тихим, но полным тревоги, что пробивалась сквозь решимость.

— Портал нестабилен. Если мы не пройдём быстро, он может разрушиться. — Его рука сжала дата-чип сильнее, и его взгляд метнулся к панели управления у арки, мигающей багровыми символами, что требовали деактивации.

Мегатрон шагнул вперёд, его красная оптика сузилась, изучая стражей.

— Нестабилен? — прорычал он, его голос был низким, хриплым, пропитанным нетерпением.

— Тогда мы разнесём этих жестянок и войдём, пока он не взорвался! — Его пальцы сжали рукоять клинка, и его броня загудела, когда он обнажил энергонное лезвие, его багровый свет отразился в его оптике, как пламя.

— Или ты опять хочешь возиться с кодами, Пакс?

Орион повернулся к нему, его синяя оптика вспыхнула, но он покачал головой.

— Бой привлечёт внимание, — сказал он твёрдо, его голос был ровным, несмотря на гул портала и лязг стражей, что медленно приближались, их когти искрили.

— Мы должны деактивировать поле. Но эти стражи… они не дадут нам подойти. — Его взгляд метнулся к Мегатрону, и в его оптике мелькнула тень вызова.

— Ты отвлечёшь их. Я доберусь до панели.

Мегатрон фыркнул, его губы скривились в горькой усмешке.

— Отвлечь? — прорычал он, но его красная оптика вспыхнула, выдавая азарт воина, что ждал боя.

— Ты хочешь, чтобы я танцевал с этими машинами, пока ты играешь в свои загадки? — Он шагнул ближе, его тень упала на Ориона, как саван.

— Хорошо, Пакс. Но если ты не успеешь, я разрублю тебя вместе с ними.

Орион встретил его взгляд, его синяя оптика горела решимостью, но в ней была и боль, что сдавливала его процессоры.

— Я успею, — сказал он тихо, но в его голосе была сталь, что не гнётся.

— Доверяй мне. — Его слова были не просьбой, а утверждением, и он повернулся к панели, его броня скрипнула, когда он пригнулся, готовясь к рывку.

Мегатрон хмыкнул, его клинок вспыхнул ярче, и он шагнул навстречу стражам, его серебристая броня загудела, как грозовая туча.

— Доверие, — пробормотал он, его голос был полон сарказма, но в нём мелькнула тень уважения.

— Не подведи, Пакс. — Он рванулся вперёд, его клинок рассёк воздух, врезавшись в когти первого стража с оглушительным треском. Искры посыпались, как звёзды, а лязг металла эхом отозвался в амфитеатре.

Орион бросился к панели, его броня звякнула, когда он уклонился от вспышки энергетического поля. Его синяя оптика сузилась, сканируя мигающие символы, а пальцы, покрытые пылью, задвигались с холодной точностью, вводя коды. Портал дрогнул, его белые разряды били сильнее, и гул стал оглушительным, как крик умирающей звезды. За его спиной Мегатрон сражался, его клинок рассекал воздух, а броня звенела от ударов стражей, их когти оставляли дымящиеся следы на его корпусе. Их бой был как буря, а Орион был её центром, его разум боролся с кодами, а сердце — с мыслью, что их время истекает.

— Пакс! — рявкнул Мегатрон, его голос перекрыл лязг боя, когда он отшвырнул одного стража, но второй врезался в него, его когти рассекли воздух в миллиметре от его груди.

— Шевелись, или мы оба сгорим!

— Почти! — крикнул Орион, его голос был напряжённым, но твёрдым. Его пальцы ввели последнюю последовательность, и панель загудела, энергетическое поле замерло, а затем потухло с низким стоном. Портал стабилизировался, его вихрь стал ровнее, но стражи не остановились, их зелёные глаза горели ярче, как будто они знали, что их время уходит.

Орион обернулся, его синяя оптика вспыхнула, и он бросился к Мегатрону, его броня звякнула, когда он уклонился от когтей стража.

— Идём! — крикнул он, его голос был полным решимости.

— Путь открыт!

Мегатрон зарычал, его клинок вонзился в грудь стража, и машина рухнула с оглушительным треском.

— Не командуй мной, Пакс! — прорычал он, но его красная оптика встретила взгляд Ориона, и он рванулся к порталу, его броня скрипела от напряжения. Они достигли арки вместе, их тени слились в багровом свете, а вихрь портала загудел громче, как будто приветствуя их — или предвещая их конец.

Амфитеатр вокруг них ревел — лязг стражей, гул портала, шипение кристаллов — всё сливалось в зловещий хор. Последний рубеж был пройден, но Камера Эха ждала их за вихрем, и тени Нокаута, о котором предупреждал Рэтч, становились всё ближе, как буря, что вот-вот обрушится.

Амфитеатр Мира Машин, с его чёрными монолитными стенами и пульсирующими багрово-зелёными символами Квинтессонов, был как арена, где судьба готовилась разыграть свою последнюю карту. Пол, гладкий как обсидиан, отражал багровое сияние купола, а воздух, тяжёлый и едкий, был пропитан запахом энергона, металла и стерильного холода, что жалил сенсоры. Портал к Камере Эха, мерцающий вихрь багровых, зелёных и белых энергий, гудел в центре, его арка, испещрённая кристаллами, искрила, как звёзды, пойманные в ловушку. Но путь к нему был преграждён элитными стражами Квинтессонов — массивными машинами, чьи чёрные корпуса, покрытые багровыми кристаллами, двигались с пугающей грацией, а неоново-зелёные глаза горели механической холодностью. Их энергетические клинки шипели, оставляя дымящиеся следы на полу, а над порталом всё ещё вспыхивали нестабильные разряды, напоминая, что время истекает.

Орион Пакс и Мегатрон, едва избежав когтей стражей, укрылись за массивной колонной, чья поверхность была покрыта трещинами и багровыми символами, что слабо пульсировали, как вены. Колонна, наполовину разрушенная, давала скудное укрытие, но её тень была их единственным щитом. Орион пригнулся, его красно-синяя броня, покрытая пылью и шрамами, тускло отражала свет портала. Золотые искры "Эха" на его плечах мерцали слабо, как угасающий пульс, а синяя оптика горела сосредоточенным светом, сканируя стражей. Его лицо, с резкими линиями и царапинами, было напряжено, а пальцы сжимали дата-чип, холодный и неподатливый, как якорь, что удерживал его в этом кошмаре. Его сенсоры анализировали стражей, их движения, их оружие, и его разум работал с холодной точностью, ища слабое место.

Мегатрон, присев рядом, держал энергонный клинок наготове, его серебристая броня, измятая и покрытая пятнами багровой жидкости, звенела от напряжения. Красная оптика горела яростным светом, изучая стражей, как добычу, которую можно разорвать. Его угловатое лицо, пересечённое шрамами, было маской воина, чья ярость была его силой, но в его взгляде мелькнула тень расчёта, что редко пробивалась сквозь его гнев. Багровый и зелёный свет отражались в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую вмятину, что была картой его битв. Его пальцы сжимали рукоять клинка так, что металл скрипел, и его броня гудела, как грозовая туча, готовая разразиться.

Орион, не отрывая взгляда от стражей, активировал свой интерфейс, его синяя оптика сузилась, когда потоки данных замелькали перед его сенсорами.

— Их броня усилена кристаллами, — прошептал он, его голос был тихим, но полным сосредоточенности.

— Они поглощают энергию. Прямой удар может быть бесполезен. — Его пальцы замерли над дата-чипом, как будто он искал в нём ответ, и воспоминание о Рэтче вспыхнуло в его разуме — его ворчливый голос: “Ищи их слабость, Пакс. Даже машины Квинтессонов не идеальны.”

— Их суставы, — продолжил он, указывая на сочленения стражей, где кристаллы были тоньше.

— Там они уязвимы.

Мегатрон фыркнул, его красная оптика вспыхнула раздражением, но он не отвёл взгляд от стражей, чьи клинки рассекали воздух в метрах от их укрытия.

— Уязвимы? — прорычал он, его голос был низким, хриплым, пропитанным нетерпением.

— Они — груда металла, Пакс. Я разрублю их, пока ты будешь копаться в своих данных. — Его клинок слегка дрогнул, отбрасывая багровый блик на колонну, и его броня скрипнула, когда он наклонился ближе.

— Дай мне план, или я сам начну бой.

Орион повернулся к нему, его синяя оптика вспыхнула, но он сдержал раздражение.

— Если ты бросишься на них, они раздавят тебя, — сказал он твёрдо, его голос был ровным, несмотря на гул портала и лязг шагов стражей, что эхом отдавались в амфитеатре.

— Мы должны быть умнее. Я могу отвлечь их, заманить к колонне. Ты ударишь по суставам. — Его взгляд метнулся к Мегатрону, и в его оптике мелькнула тень вызова.

— Но ты должен попасть точно. Сможешь?

Мегатрон стиснул зубы, его красная оптика сузилась, как у хищника, что оценивает добычу.

— Сомневаешься во мне, Пакс? — прорычал он, но его губы скривились в горькой усмешке.

— Я разрублю их на куски. Но если твой план провалится, я утащу тебя с собой в Праймасову бездну. — Он выпрямился, его броня загудела, и его клинок вспыхнул ярче, как будто откликаясь на его решимость.

Орион кивнул, его синяя оптика потускнела, но не погасла.

— Тогда готовься, — сказал он тихо, его голос был полным сдержанной надежды. Он взглянул на стражей, их зелёные глаза мигали в унисон, а клинки шипели, оставляя дымящиеся следы на полу. Портал за ними дрогнул, его белые разряды били по арке, и гул стал громче, как крик, что предвещал конец. Орион сжал дата-чип, его пальцы дрожали, но его разум был ясен.

— Я начну. На счёт три.

Мегатрон хмыкнул, его клинок описал дугу, отбрасывая багровый блик на колонну. — Не опоздай, Пакс, — бросил он, его голос был хриплым, но в нём мелькнула тень уважения. Он приготовился, его броня скрипела, а красная оптика горела, как раскалённые угли.

Орион выдохнул, его броня звякнула, когда он приготовился к рывку.

— Раз… два… три, — прошептал он, и его синяя оптика вспыхнула, как звезда, что бросает вызов ночи. Он рванулся из-за колонны, его броня загудела, когда он бросил обломок металла в сторону стражей, привлекая их внимание. Их зелёные глаза повернулись к нему, клинки взметнулись, и лязг их шагов сотряс пол, как гром.

Мегатрон ждал, его тень слилась с колонной, а клинок был готов к удару. Амфитеатр ревел — гул портала, шипение клинков, лязг стражей — всё сливалось в зловещий хор. Их хрупкий союз, закалённый в испытаниях, был на грани, но их тактика — логика Ориона и ярость Мегатрона — была их последним шансом прорваться к Камере Эха, где ждали тайны, о которых говорил Рэтч, и тень Нокаута, что становилась всё ближе.

Амфитеатр Мира Машин дрожал от напряжения, словно само пространство знало, что вот-вот разразится буря. Багрово-зелёные символы Квинтессонов пульсировали на чёрных стенах, как живые вены, а гул портала в центре арены нарастал, его вихрь энергий — багровый, зелёный, белый — закручивался всё яростнее, выбрасывая искры, что шипели, падая на обсидиановый пол. Элитные стражи Квинтессонов, их силуэты — угловатые, словно высеченные из ночного кошмара, — двигались всё ближе, их шаги отдавались металлическим лязгом, от которого воздух содрогался. Энергетические клинки в их руках оставляли дымящиеся борозды, а неоново-зелёные глаза пронзали тьму, выискивая добычу.

Орион Пакс и Мегатрон замерли за колонной, их тени сливались с ржавым полом, будто пытаясь укрыть их от неизбежного. Орион медленно разжал кулак, в котором сжимал дата-чип — его поверхность была холодной, почти ледяной, но в его синих глазах горел огонь, что не угасал даже под тяжестью боли. Его броня, исцарапанная и покрытая пылью, скрипела при каждом движении, а золотые искры "Эха" на его плечах мерцали, как далёкие звёзды, напоминая о том, что он потерял и за что всё ещё борется. Он повернул голову к Мегатрону, и его голос, твёрдый, но с ноткой усталости, прорезал гул амфитеатра:

— "Мы не можем ждать. Портал нестабилен. Если мы не прорвёмся сейчас, всё будет напрасно."

Мегатрон, чья серебристая броня отражала багровый свет, как зеркало ада, стиснул рукоять своего клинка ещё сильнее. Его красная оптика сузилась, а в его взгляде мелькнула смесь ярости и презрения — не к Ориону, а к судьбе, что свела их здесь. Он резко выдохнул, и пар от его систем заклубился в холодном воздухе, смешиваясь с запахом энергона.

— "Напрасно?" — его голос был низким, почти рычащим, с горьким оттенком.

— "Всё, что мы сделали, уже пропитано кровью и пеплом. Этот бой — просто ещё одна зарубка на моём клинке."

Орион сжал губы, его лицо — резкое, с глубокими царапинами — напряглось ещё сильнее. Он хотел возразить, бросить в ответ что-то о надежде, о смысле, но слова застряли в его процессорах. Вместо этого он кивнул, и этот жест был тяжелее тысячи слов — признание их хрупкого союза, их общей цели, что держала их на краю пропасти.

Крупный план сместился на их лица: Орион, с синими глазами, полными решимости и тени скорби, и Мегатрон, чья красная оптика пылала, как раскалённый металл, но под этой яростью скрывалась усталость, что грызла его изнутри. Их оружия — дата-чип в руке Ориона, холодный и неподвижный, и энергонный клинок Мегатрона, чьё багровое лезвие дрожало от сдерживаемой мощи — были как продолжение их самих, их путей, что пересеклись в этом хаосе.

Стражи Квинтессонов были уже в нескольких шагах. Их клинки шипели, высекая искры из пола, а их движения становились быстрее, точнее, как у хищников, почуявших добычу. Орион активировал свои системы — тихое жужжание ожило в его броне, интерфейс замелькал перед его оптикой, выдавая данные о противниках: скорость, траектории, уязвимые точки. Его пальцы сжали дата-чип, словно это был последний осколок его старой жизни.

— "Ты берёшь правый фланг," — сказал он, его голос стал холодным, как сталь.

— "Я отвлеку их с фронта. Пробивайся к порталу."

Мегатрон коротко усмехнулся, звук был резким, почти издевательским. Он поднял клинок, и багровый свет отразился в его глазах, придавая им демонический блеск.

— "Отвлекать их? Орион, я не отвлекаю. Я уничтожаю."

С этими словами он шагнул вперёд, его броня загудела, как грозовой фронт, а клинок вспыхнул ярче, отбрасывая длинные алые тени. Орион последовал за ним, его движения были точными, выверенными, как у воина, что давно принял свою судьбу. Их шаги эхом отозвались в амфитеатре, сливаясь с лязгом стражей и гулом портала.

Финальный кадр застыл: Орион, чья синяя оптика горела холодной решимостью, и Мегатрон, чья красная ярость была как пламя, готовое пожрать всё на своём пути. За их спинами стражи Квинтессонов подняли клинки, их неоновые глаза вспыхнули, а портал издал низкий, вибрирующий звук, словно само пространство кричало в предчувствии конца. Звук активации оружия — гул клинка Мегатрона и жужжание систем Ориона — смешался с первым ударом металла о металл, и тени героев, слившиеся в хаотичном танце, исчезли в вихре битвы.

Что ждало их за порталом? Смогут ли они прорваться? Или их союз рухнет под ударами врагов? Ответ таился в следующем мгновении, что повисло в воздухе, как лезвие над пропастью.