Во всём виноват олень (джен)

Одиннадцатого января Мэгвин провожала Изабеллу на поезд в Хогвартс. Платформа 9¾ гудела от суеты, пара усталых сов ругались в своих клетках, клубы пара стелились у ног, а фонари отбрасывали на снег золотистый свет. Перед посадкой Белла с гордостью подвела наставницу к двум девочкам.

— Это Пэнси Паркинсон и Гермиона Грейнджер, — представила она с сияющей улыбкой.

Мэгвин оценивающе посмотрела на подруг. Пэнси держалась с достоинством, в её глазах читалась любознательность и осторожность. Гермиона была чуть напряжённой, но вежливо кивнула, будто стараясь произвести хорошее впечатление. Ведьма одобрительно хмыкнула.

— Хорошие девочки. Перспективные, — негромко сказала она Белле, прежде чем обнять её на прощание.

Поезд увозил Изабеллу вглубь зимы, а Мэгвин вернулась домой — в свой необычный дом у подножия холма. Снаружи он казался частью пейзажа: словно холм просто приоткрыл один глаз — круглое оконце, обрамлённое дубовыми ставнями. Но внутри всё было совсем иначе. Просторные комнаты с закруглёнными потолками, отделанными светлым деревом, мягкие ковры, уютный запах шалфея, лаванды и печёных яблок. Свет от свечей отражался от бронзовых подвесок и тёплых панелей, создавая ощущение защищённости и древнего уюта. Дом дышал магией — старой, тихой и глубокой, как корни самого холма.

Она уже собиралась налить себе чай, когда почувствовала, как в охранных чарах кольцом дрогнула энергия. Кто-то стоял у самой границы дозволенного. Мэгвин вышла наружу и остановилась на пороге. У подножия каменной лестницы, ведущей к входу, стоял человек в тёмном плаще.

— Мистер Гонт, — произнесла она холодно. — Чем обязана?

Бывший Тёмный лорд, некогда известный как Волан-де-Морт, а теперь — Томас Гонт, поклонился сдержанно, почти почтительно.

— Миссис Керрид, прошу вас о приватной беседе.

— Если уж формально, то миссис Лливелин, — заметила она ледяным тоном. — Но проходите. Только не забудьте клятву гостя.

Он произнёс её вслух, и защитные чары слегка разошлись, пропуская гостя внутрь.

Они сидели в небольшой круглой комнате, где стены были уставлены книгами, а в центре горел камин, отбрасывая мягкий свет на полированное дерево. Томас держался напряжённо, но не дерзко. Вопрос, с которым он пришёл, касался... перспектив восстановления из крестража.

Мэгвин выслушала его спокойно, а затем, сухим, почти преподавательским тоном, прочитала лекцию о природе личей — существ, возникших в результате искажения смерти. Она говорила о сроках их существования, об утрате связи с собственной волей и неизбежной деградации личности. Как оказалось, даже великий и ужасный Тёмный лорд не знал, что после подобного ритуала душа мага становится уязвимой для внешнего воздействия. Лич, не обеспечивший должной защиты, со временем теряет индивидуальность и может быть подчинён чужой воле. И это — даже не считая того, что максимальный срок существования в подобной форме редко превышает пять лет.

Томас мрачно молчал. Он понял больше, чем хотел бы. В конце беседы он встал, коротко поблагодарил хозяйку и уже собирался уйти, когда Мэгвин вдруг остановила его.

— Томас. С вами хочет встретиться агент MACUSA. Если желаете, могу выступить посредником.

Он приподнял брови, удивлённо, но без враждебности.

— Буду признателен. Жду вашей совы с подробностями.

Они попрощались без лишних слов. Мэгвин вернулась в дом, и охранные чары вновь сомкнулись, как вода над упавшим камнем. А Томас Гонт, бывший лорд Тьмы, аппарировал прочь — подальше от чужих глаз.

* * *

Келлан МакКиннон готовился к встрече с двумя из самых могущественных магов Британских островов. Однако даже серьёзность предстоящего разговора не мешала ему погружаться в раздумья.

Келлан и его семья были последними потомками древнего рода MagCionaodh na Tuaisceart Éireann — МакКиннонов Северной Ирландии. Эта ветвь некогда шотландского клана обосновалась в Ольстере в позднем Средневековье, стремясь обрести союзников среди ирландских ведьм и друидов. Их род породнился с древним магическим семейством из Антрима, владеющим природной магией и охраняющим перекрёстки между мирами.

К XVI веку ирландские МакКиноны полностью отделились от шотландского клана и развили свой уникальный стиль: алхимия, некромантия предков, магия крови и родовые обеты. Их знания передавались втайне, под защитой рунических барьеров, установленных в фамильном особняке, затерянном среди холмов над Белфастом. Они изготавливали амулеты из редкого чёрного янтаря — защиту от чар Пророков и Теневых ведьм. Их изоляция и отказ подчиняться Министерству магии Британии породили мрачную репутацию: их считали отступниками и даже подозревали в тёмной магии.

Во времена Первой магической войны Братство Теней проявило к ним болезненный интерес. Их родовые ритуалы — особенно те, что позволяли противостоять влиянию пророчеств — были сочтены угрозой. В ночь зимнего солнцестояния 1980 года родовое поместье было уничтожено. Нападение сочетало в себе магию инверсии и ядовитые чары забвения. Погибли все — от младенцев до старейшин, а вместе с ними исчезли и магические хроники рода.

Сам Келлан, второй сын главы семейства, на тот момент уже жил в Америке. После окончания ирландской школы «Клуайн на Шидх» он поступил в Академию права и боевой магии в Штатах. Ему было тридцать, у него уже были жена, маленький сын и работа в Бюро магического правопорядка MACUSA, где он служил в Отделе расследований. Потеряв семью, он начал собственное тайное расследование и добился немалых успехов в карьере.

Несколько лет назад его перевели в Отдел международного сотрудничества. Официально — дипломатическая служба. Фактически — внешняя разведка MACUSA. Получив доступ к секретным архивам и полномочия, он наконец отследил виновников трагедии — магов, служивших Тени. Теперь ему предстоял следующий этап: установить контакт и вербовать союзников среди магов Старого Света.

С этой мыслью он покинул свой номер, одетый в элегантный, но неброский тёмно-зелёный костюм. Его лицо, обычно замкнутое, хранило сосредоточенное спокойствие. Он прошёл через старомодный холл уютной гостиницы, где потрескивал камин и пахло дубом и дымом, и шагнул в огонь.

— Карнарвон, магический квартал, — произнёс он чётко.

Изумрудное пламя окутало его, и в следующее мгновение Келлан исчез, направляясь на встречу, от которой могла зависеть судьба магического мира.

Госпожа Керрид назначила встречу мужчинам в своём любимом ресторанчике — «Котёл и Клевер» (The Cauldron and Clover). Это небольшое, но респектабельное заведение находилось в самом сердце магического Карнарвона, в уютной боковой улочке, где витали запахи сливочного пива, лаванды и свежевыпеченного хлеба. Мэгвин нравилась тёплая, почти домашняя атмосфера, которую много лет поддерживала его хозяйка — давняя подруга и союзница ведьмы.

Когда Мэгвин вошла в холл, с ней вместе в ресторан проник лёгкий морозный аромат зимнего ветра. Её провели в отдельный кабинет для особых клиентов — небольшую комнату, обитую дубовыми панелями и отделённую чарами конфиденциальности. В центре стоял круглый стол, сервированный серебром и фарфором.

Внутри уже находился Томас Гонт, известный в определённых кругах как Тёмный лорд. Он неспешно наслаждался поздним ланчем — на его тарелке дымилась ароматная утиная грудка с соусом из дикого крыжовника. Несмотря на репутацию, в нём не ощущалось ни угрозы, ни высокомерия — лишь сдержанное достоинство и скрытая настороженность.

Через несколько минут к ним присоединился Келлан МакКиннон — высокий, широкоплечий мужчина с проницательным взглядом, в элегантном, но неброском тёмно-зелёном костюме. Он выглядел собранным и уставшим, как человек, привыкший держать всё под контролем, но давно не отдыхавший.

После формального знакомства и короткой, ни к чему не обязывающей беседы за едой, маги перешли к делу.

Келлан извлёк из внутреннего кармана крошечный артефакт — блестящую серебристую сферу с насечками. Положив её на стол, он активировал заклятие защиты от прослушивания, и в комнате мгновенно стало чуть тише — будто магия приглушила само пространство.

— Господа, — начал он с лёгким американским акцентом, — хочу сразу обозначить: род МакКинон не имеет претензий к Томасу Марволо Гонту. Говорю это как полноправный глава семьи. Но я просил встречи не поэтому.

Он сделал паузу, переводя взгляд с одного собеседника на другого.

— Знакомо ли вам название «Братство Теней»?

— Разумеется, юноша, — спокойно ответила Мэгвин, чуть отстраняя чашку ароматного чая. — Вряд ли вы расскажете мне о них что-то новое.

— А вот мне не знакомо, — заметил Томас, аккуратно отставляя бокал с красным вином. — И я бы очень хотел узнать о них подробнее.

Келлан начал говорить. Большинство сведений, что он озвучивал, Мэгвин были давно известны, однако одно из его утверждений оказалось для неё настоящей новостью: некроманты — естественные враги Теней. Их магия устраняла искажения, вызванные инверсией, и сводила на нет усилия Братства. Именно по этой причине в течение последних пятидесяти лет были почти полностью уничтожены древние роды, обладавшие самым сильным даром некромантии: Гонты, Поттеры, Блэки.

Последние, впрочем, не являлись некромантами в строгом смысле. Они унаследовали лишь отзвуки запретного дара, проявлявшегося в ещё более мрачной сфере — демонологии. МакКинноны, как отметил Келлан, тоже не были классическими некромантами: их род испокон веков практиковал крайне специфическую, смешанную магию, сочетая элементы некро с другими дисциплинами. Но этого оказалось достаточно, чтобы попасть в зону интереса и страха Братства. Их признали потенциально опасными.

Мысли Мэгвин скользнули к Белле. Ведьма хорошо знала магическую теорию в её глубочайших аспектах и понимала: дар магии жизни был куда страшнее для Теней, чем некромантия. Но этот дар не проявлялся уже почти три столетия. Братство Теней, основанное в XIX веке, даже не подозревало о его существовании. Сейчас девочке ничто не угрожало, кроме разве что непрошеной инициативы Альбуса, которого Мэгвин недолюбливала с обоснованной опаской.

Некромантия по природе своей проявлялась исключительно у мужчин. Женщинам, как носительницам жизни, этот дар был практически недоступен. Когда-то, лет двадцать назад, Иоланта Поттер, ныне покойная, в одном из доверительных разговоров упомянула, что в их роду некромантов не рождалось уже около двухсот лет. Глава семьи пытался пробудить в ней этот дар ритуально — но безуспешно. Именно поэтому все надежды рода возлагались на Джеймса… увы, напрасно.

С теоретической точки зрения, для пробуждения некромантии было достаточно двух Даров Смерти — камня и мантии. И тут Мэгвин осенило. Мантия-невидимка — та самая, что передавалась в роду Поттеров — могла быть надета лишь тем, кто хотя бы в малой степени обладал некродаром. Этот предмет служил своеобразной пробой: если девочка сможет её носить, значит, в её крови может пробудиться запретное.

Это было испытание. Проверка.

Стоило Белле надеть мантию — Дамблдор узнает об этом незамедлительно. А затем сообщит Хранителям Зеркал — шпионам Братства. А для них жизнь ребёнка не стоила и кната. Они столкнут её с Томом, чтобы одним ударом избавиться от двух некросов.

Мэгвин поёжилась, ощущая ледяной укол в груди. Нет, она не станет упоминать о возможном даре Беллы ни Томасу, ни Келлану. Том, как полноценный некромант, мог и сам догадаться — и если догадался, то молчал не случайно.

Ведьма перевела взгляд на Гонта. Он внимательно слушал рассказ МакКиннона, но по его лицу было видно — он в ярости. Крылья носа едва заметно раздувались, пальцы сжимались в кулаки, ногти впивались в ладони.

Том с трудом сдерживал бушующую внутри ярость. Он наконец понял, кто именно стоял за его прошлым — и на кого, в сущности, работает Дамблдор. Эти ублюдки стремились уничтожить последнего некроманта на Британских островах — и почти преуспели.

Род Гонтов был фактически вырожден. Уничтожить его оказалось несложно, пока он, Том, оставался несовершеннолетним. Наследовать там, на первый взгляд, было нечего. Но у семьи Риддл, напротив, имелось всё необходимое. Они не были богачами, но Томас родился в законном браке. Да, пришлось судиться с маггловскими властями, но оно того стоило: фамильный особняк с прилегающими землями в итоге перешёл ему по праву.

Позже, через Министерство Магии, Абраксас помог ему выкупить клочок земли, на котором располагалась хибара Гонтов. Кто же знал, что эти микроцефальные идиоты — он мысленно сплюнул — жили буквально на входе в пространственную лакуну?

Нет, там не было древнего замка. Время не пощадило убогое жилище потомков Салазара Слизерина. Но новый глава рода Гонт, каковым Том теперь официально являлся, был искусным магом. Он растянул складку пространства, соединив её с особняком Риддлов — и теперь одно из его крыльев находилось полностью в магическом мире.

Том прекрасно осознавал: одиночка не победит организацию. Но он больше не был один. Существовал Орден Вальпургиевых рыцарей. Если отмести всю официальную пропаганду, большая часть преступлений, приписанных Ордену, была делом рук совсем другой силы. Кто именно стоял за этими действиями, он теперь понимал. И уже начал составлять примерный план борьбы.

Отступление он даже не рассматривал. Он — некромант. А таких, как он, не оставляют в покое.

— Я правильно понял, мистер МакКиннон, — тихо произнёс он, глядя в глаза собеседнику, — все двадцать восемь чистокровных семей магической Англии мешают этим Теням?

— Совершенно верно, мистер Гонт, — кивнул Келлан. — Более того, по мнению наших аналитиков, захват активов старинных аристократических родов — цель для них не просто оправданная, но и предельно привлекательная. Поэтому мы ищем союзников среди магов Альбиона — тех, кто готов бороться с этой организацией до её полного уничтожения.

— А какой прок вам от всего этого? — её голос прозвучал спокойно, но твёрдо. — Нет, я понимаю, что лично вы, мистер МакКинон, можете получить от этой войны. Но чего добивается МАКУСА?

Американец не удивился вопросу. Напротив, словно ждал его.

— Видите ли, госпожа Керрид, вы ведь знаете, что «Братство Теней» изначально возникло как радикальное течение внутри германской Кафедры Пророчеств?

Мэгвин коротко кивнула. Разумеется, знала.

— Геллерт Грин-де-Вальд был одним из их ключевых идеологов. Именно с его подачи с середины прошлого века это движение стало значительно агрессивнее и целенаправленнее. Сейчас они систематически нарушают то, что международное сообщество называет магическим балансом и нейтралитетом. За всё приходится платить — и за ритуалы инверсии в том числе. Но этим подонкам удалось научиться сбрасывать последствия своих практик на всё мировое магическое поле.

Он сделал паузу и пригубил остывший кофе.

— Как результат — искажение магической экологии, рост числа стихийных катастроф, нестабильные узлы, вспышки дикой магии… — Голос МакКинона потемнел. — И всё это ради одной цели: они хотят создать Британский Магический Империум. Новый, тоталитарный, основанный на контроле судьбы и крови.

Мэгвин криво усмехнулась:

— А вы, выходит, хотите устроить Американский?

— Не совсем так, госпожа Керрид, — спокойно ответил агент. — Вы ведь знаете, что такое на самом деле Статут Секретности? Не тот, который изучают в Хогвартсе, а оригинальный документ?

Ведьма слегка приподняла брови, показывая, что слушает внимательно.

— Это не просто свод правил. Это древний магический контракт между немагическими правительствами и магическим сообществом, заключённый после Войн Заклинателей. За его нарушение предусмотрены не просто санкции — глобальный откат, катастрофа. Первый пункт там — абсолютный отказ от вмешательства в политику немагов и захват власти. Все последствия этого тщательно описаны, и закляты.

МакКинон чуть наклонился вперёд:

— А теперь вспомните, кто в Британии громче всех требует пересмотра Статута. Ваш председатель Визенгамота. Думаю, вы и сами догадываетесь, на кого он работает. Это не совпадение. И таких совпадений слишком много.

Он выдержал паузу и закончил тихо:

— Так что, поверьте, или мы остановим их сейчас, или это сделают русские. А если они вмешаются... от магической Британии не останется даже праха.

Бывший Тёмный лорд слушал с необычайной сосредоточенностью. В данный момент он тщательно обдумывал ситуацию — и впервые за долгое время видел в ней не только угрозу, но и возможности. Перспективы сотрудничества вырисовывались весьма заманчиво.

Ему были нужны последователи. Особенно те, в ком ещё теплилась искра некродара. Один из таких — Уолден МакНейр — был единственным, кто по-прежнему оставался на свободе. Но организационные вопросы, касающиеся возрождения «Вальпургиевых рыцарей», можно было отложить. Сейчас Томас сосредоточился на словах американского агента и кельтской ведьмы.

— А какой помощи вы ждёте от меня? — спокойно спросила Мэгвин. — У меня нет никакой организации. Я — просто волшебница.

При этих словах и Томас, и Керран синхронно усмехнулись.

— Мадам, — отозвался агент, — вы — самая влиятельная женщина в магическом Уэльсе, если не во всей Британии. Вам доступны знания и ритуалы, о которых мы в Америке можем только мечтать.

Мэгвин лишь слегка повела плечами, не опровергая сказанного:

— Я не против сотрудничества, в разумных пределах. Вы должны понимать: у меня немало собственных обязательств. Но, признаю, наши цели в многом совпадают.

— Спасибо, леди, — с уважением наклонил голову МакКинон.

Теперь Томас счёл нужным обозначить свою позицию:

— Я согласен на сотрудничество. Но должен предупредить — я недавно вернулся из очень долгого путешествия. Мне предстоит восстановить структуру. Очистить ряды. Убрать крыс... Вы понимаете. — Он усмехнулся. — На первом этапе предлагаю полный обмен информацией.

Керран остался более чем доволен. Встреча прошла лучше, чем он рассчитывал: лорд Волан-де-Морт оказался, вопреки всем слухам, предельно рационален, а Леди Холмов явно устала от махинаций «Братства Теней» и выразила готовность к взаимодействию.

Вернувшись в лондонскую гостиницу, агент МАКУСА расплатился за постой и, не мешкая, собрал вещи. Интуиция, которая ещё никогда его не подводила, подсказывала: пора сменить локацию. Магическая часть Карнарвона будет куда безопаснее. А интуиции, последний из МакКинонов доверял безоговорочно.

* * *

Уолден МакНейр с утра возился по хозяйству. Дел — невпроворот: за всем нужно следить самому. От былого поместья рода МакНейр остался лишь старый двухэтажный дом, который приходилось то и дело латать магией или вручную. То крыша начинала протекать, то рамы в окнах сгнивали и требовали замены. Последние Уолден заказал у маглов в Форт-Уильяме и тащил оттуда сам, безо всякой магии, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Женился он десять лет назад — на леди Ниванне из Инис-Дара, выходке из знатной ирландской семьи, некогда влиятельной в магическом сообществе. Единственным «минусом» был тот факт, что невеста оказалась сквибкой. Но, к счастью для МакНейра, с солидным приданым. В начале 1982 года его собственное положение было более чем плачевным: отец погиб при невыясненных обстоятельствах, заказы на зачистку темных артефактов почти не поступали, а родовое имение Крейг-Ан-Тула (Craig an Tula — «Скала у очага», гэльск.) стремительно приходило в упадок.

Несмотря на благородное название, усадьба представляла собой скромный двухэтажный дом конца XIX века, построенный из местного серого камня, вечно сырого и поросшего мхом. С крутой шиферной крышей, высокими трубами, узкими окнами и деревянным крыльцом, которое скрипело под ногами и наполовину уже сгнило. Во дворе — старый амбар, коптильня, сушка для трав и небольшой сарай, где держали овец. Всё было скромно, но надёжно. Магия здесь чувствовалась в земле, в камне, в самом воздухе — как нечто старое, упрямое, суровое.

Иногда Уолден ловил себя на мысли, что проще было бы наняться в Министерство магии. Хоть уборщиком. Но каждый день видеть эти напыщенные английские рожи — позор для уважающего себя шотландского горца. Одно дело — разовые контракты по зачистке проклятых мест, совсем другое — подчиняться младшему инспектору из Бристоля.

Женитьба оказалась выходом. Кто ещё пойдёт за рыжебородого колдуна за тридцать, живущего в глухих горах? А вот дочь старого рода из Инис-Дара согласилась. С её приданым удалось привести дом в порядок и завести хорошее стадо. Ниванна стала ему достойной супругой: высокая, светловолосая, со стальным характером. Через девять месяцев после свадьбы у них родился первенец. А вскоре у самой Нив — к удивлению всей родни — начал пробуждаться магический дар. Случается и у сквибов, особенно у потомков древних кельтских ведьм. Повезло.

Часть приданого передали по древнему обычаю в виде живого скота — овец редкой ирландской породы. Остальное — золотом и галеонами, которых хватило на ремонт и первый взнос за будущее обучение детей. Теперь род МакНейр был в числе крупных скотоводов Северной Шотландии. Стадо росло, имя восстанавливалось, но за это всё приходилось расплачиваться ежедневной тяжёлой работой.

До сих пор приходилось выполнять задания для Министерства — не по желанию, а по решению Визенгамота. Орден Вальпургиевых рыцарей проиграл, и теперь его уцелевшие участники расплачивались обязательствами и общественными работами. Проигравший платит.

В этот день Уолден был занят в коптильне. Рабочим он не доверял: закоптить мясо можно и просто, но зачаровать его так, чтобы оно сохранялось безвредным даже в магически нестабильной среде, — другое дело. Тонкая работа.

И вдруг он почувствовал, как на внутренней стороне предплечья ощутимо потеплела метка. Старая, тёмная, почти забытая. Она не жгла, не звала в агонию, как когда-то, — наоборот, воззвала чётко и осторожно, с той хищной ясностью, которая когда-то сопровождала приказы Тёмного Лорда времён, когда он ещё был вменяем… и чертовски хорош в этом.

Уолден не стал медлить. Даже не переодевшись, он схватил палочку, метнул последний взгляд на дым из коптильни и с глухим хлопком исчез с места.

Аппарация выдернула Уолдена из холодного воздуха коптильни и почти беззвучно перенесла в чужую, но безупречно обставленную гостиную. В камине уютно потрескивал огонь, его свет отбрасывал тёплые отсветы на резную мебель и старинные гобелены с изображениями сцепившихся в битве драконов и грифонов. Воздух был насыщен ароматом ладанника и сухой сосновой хвои — древние чары охраняли помещение от незваных гостей и чужих мыслей.

В высоком кресле у камина, словно восседая на троне, сидел человек, которого Уолден не видел долгие годы. Темный Лорд выглядел почти так же, как в дни юности МакНейра, во времена его обучения в Хогвартсе. Его лицо казалось застывшим вне времени — бледное, тонкое, с выразительными, колючими глазами и резкими чертами, в которых с годами не убавилось ни строгости, ни власти.

— Здравствуй, малыш Уолли, — произнёс он, и его глубокий, густой голос, наполненный едва уловимым восторгом, прошёлся по спине Уолдена цепкой волной, пробуждая память о старых клятвах и темных ритуалах.

— Мой Лорд, — с уважением произнёс МакНейр, опускаясь на одно колено. Голова его склонилась низко, как подобает тому, кто вновь встретил повелителя.

Томас Гонт встал и щелчком пальцев он снял с одежды Уолдена копчёный запах и следы сажи — очищающее заклинание, наложенное с точностью и едва ли не с братским участием. Затем указал на соседнее кресло.

— Садись. Нам есть, о чём поговорить, — сказал он спокойно, и в его тоне звучала усталая решимость.

Беседа длилась долго. Они говорили о старых долгах, о недавних потерях, о Братстве Теней и о теневых линиях, сдвигающихся в Северной Шотландии. Темный Лорд вновь собирал союзников. Но теперь — ради иной цели.

Когда Уолден вернулся домой, на холмы Крейг-Ан-Тула уже опустилась ночь. Туман стелился по низинам, а из долины доносился слабый лай пастушьих собак. На крыльце его ждала Нив — высокая, светловолосая ирландка в шерстяной накидке. Её лицо было обеспокоенным, но сдержанным, как у женщины, привыкшей к внезапным отлучкам мужа.

— Где ты был? — спросила она тихо, когда он вошёл в дом, стянул куртку и повесил её у печки.

— Долго рассказывать. Сейчас ужинать — потом всё объясню.

Дети уже спали — трое, такие разные, но упрямо унаследовавшие яркие черты обоих родителей. В гостиной, за поздним ужином, Уолден пересказал жене всё, что произошло.

Нив слушала внимательно, хмурясь и перебирая в пальцах тёплую кружку с травяным отваром. Огонёк в очаге отбрасывал на её лицо золотистые блики.

— То, что со смертью твоего отца что-то не так — я и сама знала, — проговорила она наконец. — О той резне в Ирландии до сих пор шепчутся. МакКинонов убрали не просто так, а когда прислали авроров — не из Дублина, а из Лондона — всё подчистили за три дня. Закрыли дело, как будто и не было ничего. И никто не осмелился спорить.

Уолден нахмурился.

— А ты не знаешь, это ведь старик МакКинон дочь в Хогвартс отдал?

— Хотел получше замужество устроить, вот и отправил. Не углядел… — она замолчала, глядя в пламя. — Знаешь, Уолден, тебе стоит наложить запрет главы рода. На разглашение любой информации о семье. Пусть будет письменным, в магических контурах. Так ни меня не принудят, ни дети не проболтаются по глупости.

Он поднял на неё взгляд, в котором мелькнуло восхищение. В тот момент Уолден понял: ему действительно повезло с женой. Умная, дальновидная, закалённая горами и бурями рода — именно такая женщина и могла выдержать рядом с ним этот путь.

Они молча пожали друг другу руки над столом, как это делали их предки. Решение было принято.

В ту ночь супруги МакНейр поклялись стоять вместе — против Братства Теней, против теневых сил, что поднимались на горизонте, и против прошлого, вновь пришедшего за долгами.

Когда пламя аппарации поглотило фигуру МакНейра, в комнате на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина — вязкая, густая, как затухающая магия. Огонь в камине мирно потрескивал, бросая живые отблески на гладкую, вытертую временем кожу кресел и на тёмный гобелен с изображением леса, по которому скользили тени.

Томас Гонт, всё ещё сидевший в кресле, склонил голову набок и закрыл глаза. Он прислушивался — не к звукам, а к эхо пространства, к напряжению нитей судеб, дёргаемых чьей-то чужой рукой.

Кто-то предал.

Не МакНейр, нет — тот слишком упрям, слишком предсказуем в своей холодной верности. И не Роули: юн, но прям и не склонен к хитрости. Он под наблюдением. Эйвери? Возможно… но скорее всего, не сейчас. Тот стареет. Ослаб. Как и остальные, кто пережил оспу. Мир обмелел на союзников.

Но одна тень всплывала вновь и вновь, как заплесневелый след на глубине прошлого.

Питер Петтигрю.

Трус. Лгун. Маленький человек, мечтающий стать великим — и готовый предать кого угодно, лишь бы выжить. Он исчез после Падения, затерялся в грязи, притворился мёртвым. Но мертвецом он не был. И, похоже, снова вынырнул — слишком много совпадений, следов, которые нельзя объяснить иначе.

— Крыса… — прошептал Тёмный Лорд, открывая глаза.

Они сверкнули отразившимся в них огнём. МакНейр. Именно он.

Сильный следопыт, чья кровь помнит тьму и умеет слышать мертвых. Он владел древней школой распознавания анимагов — не полностью, но достаточно, чтобы идти по невидимому следу. Даже через преобразование. Даже через смерть.

Том взмахнул палочкой, и в воздухе перед ним проявилась тонкая огненная линия — магическое послание, сотканное из чар и приказа. Простой, чёткий приказ:

«Найти. Отследить. Допросить. Живого.»

Или вручит напрямую, когда вновь позовёт. Не сейчас. Завтра. Пусть семья отдохнёт.

Эйвери… Торфин… Они понадобятся позже. К ним он явится сам, без свиты, когда поймёт, кто ещё остался верен. Они не предатели, но пока что — наблюдение.

Пламя в камине вдруг вспыхнуло выше, будто отразив внутреннее напряжение мага. Он провёл рукой по воздуху, рассекая свет, и заговорил едва слышно:

— Всё возвращается. Слишком много шепчут в темноте. Но если крыса ещё дышит — я её найду. С его помощью.

И в этот раз — она не ускользнёт.