Эшли (джен)

Конец февраля был омерзителен настолько, насколько вообще может быть омерзительно начало весны в Шотландии. Возрождение природы, пение птиц и первые пригревающие лучики? Не смешите! Ледяной ветер, бесконечные ливни и хлюпающее под ногами месиво — вот на что расщедрилась матушка природа. Эшли радовалась только тому, что ей не нужно было, как Грэхэму, в эту дрянную погоду еще и по стадиону на метле носиться. Позорнейший проигрыш гриффиндорцев Хаффу нехило вскружил голову слизеринцам, так что их капитану приходилось гонять расслабившихся засранцев с удвоенной силой.

Следующим матчем между факультетами должен был быть Слизерин — Рейвенкло, так что стараться стоило. Потому же и старшего Дэвиса вблизи Монтегю уже неделю как не наблюдалось. Роджер своих тоже гонял как безумный и на Чанг с ее душевными терзаниями относительно Поттера жаловался безостановочно. Терпеливо выслушивая его нытье, Трейс, кажется, Чжоу уже больше сочувствовала. Но, разумеется, потуги Монтегю и Дэвиса к шевелению сборных и их своеобразные взаимоотношения были не главной темой, которую обсуждала слизеринская троица на трибунах дождливым вечером вторника.

— Один за другим эти уважаемые представители высшего сословия, все прошедшие года прикрывавшиеся меценатством и благотворительностью, падали на колени пред своим Темным Властелином! — стараясь подражать велеречивому Роджеру, с пафосом перечитывал Теренс интервью Поттера из «Придиры», которое с понедельника обсуждала вся школа. — Они сыпали клятвами в верности и заверениями о готовности идти ради своего хозяина на смерть…

— Серьезно? — фыркнула Эш. — Темным Властелином?

— А ты каких-то литературных изысков от госпожи Риты ожидала? — усмехнулся Теренс, усиливая щитовые чары, что сейчас служили троице своеобразным зонтом.

Просиживать в такую погоду на трибунах было тупейшим решением, но в ребятах перед матчами всегда пробуждались особые чувства. Не патриотичные, разумеется — хотя тот же Теренс квиддичем был болен и за факультет переживал всей душой — а скорее какие-то семейные. Грэхэм на своем пятом курсе, когда положено определяться с профессией, ничего кроме квиддича в жизни не представлял, и не сказать чтобы за год что-то поменялось. Он был отличным игроком, капитан из него тоже вышел прекрасный, так что в этом направлении у него были неплохие перспективы. Но главное — Монтегю жил квиддичем, командой, победами. Это буквально была вторая по значимости ценность в его жизни. Первой, как и у всех остальных в компашке, были друзья. Вот ребята и поддерживали друга: и в снег, и в ливень, и в солнцепек. Ликующий после победы Грэхэм того безусловно стоил.

— А я продолжаю настаивать, что это все равно лучшая статья за всю историю этого… — Трейси скривилась и брезгливо ткнула пальчиком в журнал, — сомнительного издания.

— Да уж, журнальчик Поттер выбрал что надо, — покачал головой Хиггс, пролистывая прочие статейки в «Придире», которые больше походили на бред шизофреника. — Даже затрудняюсь представить, где бы эта писанина скандальной Скитер выглядела еще неубедительнее.

— Это все равно убедительнее того, что ваяют в «Пророке», — пожала плечами Коллинз.

Она прочла статью уже раз пять, но все равно, несмотря на пошлый и до смешного напыщенный слог Риты, с особенным удовольствием перечитывала ее раз за разом. Одно то, что все эти блядские фамилии были открыто перечислены, доставляло немалое удовольствие. Пусть в статью поверит всего сотая часть прочитавших — это уже будет лучше, чем полное неведение. Эш только сейчас поняла, до чего же ее тяготило чувство вины. Она ведь знала, знала все с Рождества, но рассказать не могла, а рассказать было необходимо. Что если хоть кто-то из прочитавших и поверивших успеет что-то предпринять? Что если хотя бы часть сбежит из страны? Это уже казалось подвигом со стороны и Поттера, и даже Скитер. По мнению Эшли, журнашлюха искупила все свои былые прегрешения вот этой одной статьей.

— Знаете, что самое смешное? — вдруг озарило Эш. — «Убей лишнего», — повторила она сказанные некогда Волдемортом слова. — Диггори же был чистокровным?

— Не совсем, — нахмурилась Трейс. — Дед у него был сквибом. Хотя, не маглом же... Наверное, можно считать, что чистокровный. А что?

— Так эти Пожиратели же борются за чистокровных, — Коллинз только сейчас осознала до конца глубину этого лицемерия. — И, насколько я помню, Седрик был единственным ребенком в семье, так? То есть единственный наследник в чистокровной семье, — несмотря на то, что Уизли были вроде как предатели крови и маглолюбцы, из-за общения с Джорджем некоторое понимание об устройстве мирка чистокровных и их ценностей у Эшли все же появлялось. — И он для них — лишний? Они блять сами не знают, во что верят.

— А, ты об этом, — хмыкнул Тер. — Так и Моуди со своими оставшимися конечностями, и Лонгботтомы, которые в Мунго отдыхают, и покойный Крауч — чистокровные. А еще смешнее то, что в рядах Пожирателей есть Снейп — безродный полукровка — и он наверняка не один такой. Есть зверюга Грейбек и его свора, которые для идейных блюстителей чистоты крови должны быть даже хуже, чем маглы, но в ту войну были их верными собачонками. Мне родители про них такое рассказывали… — он поежился и тряхнул головой. — Ну да не важно. Короче, это война, и в действительности всем насрать на заявляемые цели и лозунги. Это не борьба добра со злом, как потом пишут в книгах, а грызня за власть, которая перешла от тихих интриг к открытым столкновениям. Мне намного интереснее, как Фадж умудрился замолчать похищение Моуди и тот факт, что нас весь прошлый год обучал младшенький Крауч. Вернее интересно, почему эту часть истории и Дамблдор решил особо не разглашать.

— Так ведь пришлось бы признать, — вздернулась Трейс, у которой именно эта часть интервью Поттера вызвала наибольшее возмущение, — что наш великий и мудрый директор целый год не замечал Пожирателя смерти в преподавателях!

— А Снейпа он сколько лет не замечает? — фыркнула Эш.

— Да, у старика временами какая-то поразительная невнимательность срабатывает, — протянул Хиггс, рассеянно глядя на мечущегося у ворот Блетчли. — Дамблдора ведь часто попрекают, что он Его Темнейшество с компанией еще в школьные годы проглядел. Но тогда-то был Гриндевальд. Без дела наш директор не просиживал, да и директором еще не был. А вот Снейп, младший Крауч и… — юноша кашлянул и осекся. — И их ровесники среди Пожирателей в Хогвартсе учились уже при директорстве Дамблдора. Как он их проглядел…

Видимо, Теренс уж очень задумался, так как в этот момент щитовые чары, что спасали троицу от ливня, резко рассеялись. Эшли от неожиданности взвизгнула, Трейси со своей часами холеной прической и вовсе заголосила на все лады. Вышло до того громко, что даже на поле игроки услышали. Грегори отвлекся и получил от Винсента бладжером прямо по и без того туго соображающей головушке. Так как на тренировках слизеринцы использовали утяжеленные мячи, удар получился приличный — здоровяка снесло с метлы.

— Пошли вон с трибун! — рявкнул Грэхэм, пролетев мимо друзей к повалившемуся на землю загонщику.

Монтегю с самого утра был не в настроении, так как поцапался со своим однокурсником, Уильямом Ургхартом, из-за девчонки последнего. Кто бы знал, что та милая хаффлпаффка, что порадовала Грэхэма в Валентинов день, не щедрость Хельги по всем заветам проявляла, а мстила своему парню, как самая последняя слизеринка? Вот и Грэх не знал, но оскорбленного до глубины гаденькой душонки Уильяма то не волновало, разумеется. Грэхэм же особого сочувствия или раскаяния не проявил, зато не скупился на пару шуточек, так что дело едва не кончилось Больничным. Возможно, если бы парни действительно подрались, настроение у обоих не так бы изгадилось. Мальчикам драки порой феноменальным образом помогают решать конфликты почище всяких конструктивных диалогов.

— Вообще-то это тоже часть тренировки, — пробурчала Дэвис, спеша вместе с остальными спуститься по лестнице, так как попадаться под горячую руку Монтегю никому не хотелось. — Мало ли что там выкрикивают зрители? Игроки должны учиться это все игнорировать.

— У них сегодня что-то совсем не идет, — расплывчато заметил Теренс, оглядываясь на кружащих в воздухе игроков. — Крэбб и Гойл вообще с Рождества последние мозги растеряли.

— Интересно, с чего бы, — пробурчала себе под нос Эшли.

Она это заметила — нечего кривить душой, привирать и все такое — она заметила, как пожирательские детки после Рождества стали себя вести. В чем-то Дафна Гринграсс все же была права. Винс и Грег на уроках действительно являли какие-то новые пределы своей тупости, словно за каникулы и читать разучились. Неуемный малыш Драко внезапно научился придерживать свой шаловливый язычок, и в родной гостиной проповедей о скорой расправе над грязнокровками от него больше не слышалось. Нотт перестал спасать одноклассников от нудных лекций и отвлекать преподавателей своими пытливыми расспросами на любую тему, чем занимался курса с первого, и стал еще тише и нелюдимее обычного.

Однако заметнее и хуже всего дела обстояли с Ричардом Трэверсом, который в отличие от младшеньких преисполнился невероятной даже для уровня каких-нибудь гриффиндорцев самоуверенностью, что вкупе с его чернушной отбитостью было прямо-таки опасно. Выродок еще и с Роули помирился, что угрозу для всех окружающих удваивало. Одному несчастному второкурснику за излишнюю говорливость в салазаровой гостиной как раз перепало на днях двойное проклятье от этих ублюдков. Словом, изменения были налицо, и догадаться об их причине было не трудно. Как понимала даже дуреха Эшли, большинство ныне очень просто объяснялось всего одним именем, которое все боялись произносить.

В холле слизеринскую троицу из толпы студентов выцепил чрезмерно возбужденный старший Дэвис и, подхватив Эш за локоток, нараспев спросил:

— Эшли, Эшли, угадай-ка, кто твой самый лучший друг?

— Грэхэм, — ответила за подругу Трейси, — чего тут гадать?

— А вот это обидно, — надулся Родж.

— На правду не обижаются, — похлопал по плечу парня улыбающийся Теренс.

— Вообще-то, вы все мои лучшие друзья, — закатила глаза Эшли.

— Да не суть! — отмахнулся Роджер, видимо желая поскорее похвастаться, в чем это он отличился. — Я тут кое-что выторговал у одного однокурсничка с Хаффа. Отборное снадобье по рецептуре самой дражайшей Хельги.

— А давно Хельга Хаффлпафф гений зельеварения? — справедливо поинтересовался Хиггс.

— Она гений дружбы, понимания и всего того, что нам в нашем недобром деле и требуется, — фыркнул в ответ Дэвис. — Так вот зелье…

— Погоди, — перебила его Эш. — Ты же помнишь, что мы в нашем недобром деле идею пичкать золотого мальчика зельями отмели сразу? — шепотом уточнила она. — Это слишком рискованно и легко палиться.

— Да, но идею вливать в тебя все подряд мы не отметали, насколько я помню, — улыбнулся рейвенкловец. — Так что слушай сюда, тут масса нюансов…

Выслушав подробный инструктаж от Дэвиса, Эшли стала сильно сомневаться, что «Зелье Доверия» было изобретено той самой дражайшей Хельгой: вызывать у кого-то расположение к себе искусственно, с возможностью использовать это в корыстных целях — как Родж и предлагал — совсем не ее почерк. Уж скорее такое мог старина Бадж придумать, хотя в его трудах Коллинз похожего не находила, а почитывала она их поболее прочих.

«Нюансов» у зелья действительно было не мало. Говорить с человеком можно было только один на один, так как на испившего зелье реакция у всех окружающих будет разная, и двое уже что-то неладное спалят на раз. Действовало оно всего час, сколько его не пей, а постэффект грозился быть с сутки и описан был весьма неприятно: агрессия, грубость и необдуманные высказывания. Но с полезными зельями вечно так. Обещают тебе разлить по флаконам известность, сварить триумф и заткнуть пробкой смерть, а на деле попробуй еще получи хоть половину обещанного. Например, глотнувший Веритасерум будет рассказывать то, что считает правдой сам, ведь правда у каждого своя. Потому сыворотку правды и не используют при допросах в аврорате. Оборотное зелье, меняя тело, заставляет его работать не как твое, а как тело того, в кого ты превратился, из-за чего вполне могут появиться если и не мысли, то желания или склонности другого человека. Потому обращаться в животных или даже схожих с людьми существ нельзя — тело и сознание с таким не справляется. Неудачи случались даже с Фелицисом, если его брались использовать для дел сомнительных и не искренне желанных самим употребляющим. Когда сам не знаешь, что для тебя удача, весьма рискованно отдавать это на откуп волшебному вареву, так как результат может оказаться вообще прямо противоположный ожидаемому.

Подобрать нужный момент для использования добытого Роджером зелья оказалось не просто — необщительный малыш Гарри удивительно редко оставался по-настоящему один. По большей части вокруг него вечно крутились Рональд и Гермиона, а когда те отвлекались на обязанности старост, на смену им возникали прочие Уизли, Лонгботтом и Лавгуд. В довершении Поттер еще и с Чанг вновь сошелся, что уединенную встречу с ним делало даже несколько опасной, ведь Чжоу себя уже показала девочкой очень ревнивой. Сцапать львеночка удалось в итоге только под конец недели, когда после очередного собрания ОД Чанг уволокла с собой по-особенному хмурая Эджком, Грейнджер унеслась в библиотеку, бормоча что-то про воспламеняющие чары, а младшие Уизли поторопились на тренировку по квиддичу. Предлог заговорить с Поттером тоже нашелся вполне обоснованный — старшие Уизли на собрание не явились.

— Гарри, я хотела спросить… — Эш дождалась, пока основная масса студентов схлынет и, в тихушку опрокинув порцию якобы хаффлпаффского варева, подошла к парню.

— Джорджа и Фреда Амбридж наказала, — понятливо сообщил Поттер. — Вроде они что-то подорвали в коридоре на третьем этаже за пару часов до собрания. Переносить мы уже не стали.

— А у них постоянно что-то взрывается, да? — выдавив смешок, спросила слизеринка, хотя ей ли не знать, еще курса с первого, про особо взрывную деятельность близнецов.

— Это точно, — рассмеялся Гарри, выходя из Выручай-комнаты. — Хорошо еще, что от их «Забастовочных завтраков» ничего такого не происходит. Пока что…

— Да уж, если бы у первокурсников руки или головы отрывало, было бы совсем не хорошо, — согласно кивнула Эш, идя следом за гриффиндорцем. — Кстати про полный отрыв бошки, — коряво попыталась подвести она к нужной теме, — отличное у тебя вышло интервью.

— Правда? — округлил глазки золотой мальчик, остановившись в коридоре.

— Да, даже несмотря на все старания Скитер, — честно ответила Коллинз. — Журнальчик, конечно, сомнительный, но в других изданиях вас бы, наверное, послали куда подальше с такой статьей.

— Как вы с омутом памяти? — неожиданно припомнил Поттер. — Ладно, это я так, — он мотнул головой и отвел взгляд к окну. — Я, в общем-то, понял, почему вы тогда отказались. Не все ведь готовы идти на риск ради правды. Да и рисковали вы намного больше, чем мы с Фредом и Джорджем. Мы как-то привыкли, что в крайнем случае всегда есть Дамблдор, что он всегда поможет, а вам… — он осекся, кашлянул и бегло глянул на девчонку. — Если честно, я думал, что тебе интервью не понравится. Думал, что тебе будет неприятно это читать.

— Шутишь? — Эшли пошла к нише у окна, где можно было присесть на подоконник. — Да на том моменте, где из всех ублюдков Его Темнейшество приласкал приветственным Круциатусом именно того мудилу, из-за которого я появилась на свет, и который испоганил мне всю жизнь, я получила несказанное удовольствие!

— Как тебе это удается? — поинтересовался Гарри, садясь рядом на подоконник. — Как тебе удается справляться со всем этим?

Как установили за прошедшие дни друзья Эш, от зелья особых чудес ожидать не стоило. Они его опробовали по очереди, так что некоторая база знаний накопилась. Да, при болтовне собеседник меньше колебался, отвечая на непростые вопросы, но и сам при этом горазд был спросить о том, о чем обычно не заикнулся бы. Теренс, например, откровенно поинтересовался у Трейси, отчего она себе в ухажеры вечно слабаков выбирает, а Грэхэм без какого-либо стеснения так и завалил Роджа непристойными вопросами о Фоссет, с которой Дэвис, вообще-то, всерьез продолжал встречаться. С ребятами-то это все хоть и было неловко, все же быстро перешло в шуточки, а теперь надо было не облажаться и отвечать так, чтобы самой потом расспросить о нужном.

— А с чего ты взял, что я справляюсь? — нервно усмехнулась Коллинз. — У меня, кажется, уже развивается зависимость от «Сна без сновидений», так как я пью его каждый вечер, — призналась она отчасти и самой себе. — А без него спать не получается. Я натурально чуть ли не под себя гажу от той жути, что снится. И самое дерьмовое, что снится просто то, что было на самом деле. Да и днем не лучше, так что я просто забываюсь какой-нибудь дрянью, вроде гоблинской пыли, — жаль золотой порошок с зельем плохо сочетался, а то сейчас позитива как-то катастрофически не хватало. — Но, помнится, на нашем незамутненном третьем курсе профессор Люпин поучал бороться со страхом с помощью смеха? Вот я и борюсь, как могу. В конце концов, то, как эти Пожиратели на коленях ползали, действительно уморительно, — постаралась совсем уж не нагнетать Эшли, боясь отпугнуть львеночка, которому наверняка было не многим легче.

— Да, про смех это ты правильно говоришь, — кивнул Поттер. — Но у меня так не получается. Не получается над этим посмеяться.

— Почему? — участливо подалась вперед Эш, как Трейс обычно делала во время откровенных бесед с подружкой.

— Не знаю, — тяжело вздохнул Гарри. — Может, получалось бы, если бы я боялся только за себя. Но сейчас я больше боюсь за друзей и их близких, — Коллинз поежилась от побежавших мурашек, но юноша, кажется, этого не заметил и продолжал говорить. — За Гермиону боюсь, она ведь маглорожденная. За Рона и его семью. За крестного…

— Потому что он — магл? — сделала предположение Эш, так как парень притих и стал метаться взглядом по коридору. — Ты ведь живешь с маглами, да?

— Нет, — замотал головой Поттер. — То есть да, я живу с маглами, но мой крестный… — он прерывисто вздохнул и потер шею. — Мой крестный волшебник. Он был другом моих родителей.

— Знаешь, если твой крестный — взрослый волшебник, то уж уместнее ему за тебя переживать, — рассудила Коллинз, отмечая, что парнишка нехило заерзал от разговоров о крестном. — Он хотя бы знает, что происходит. Наверное, и защититься как-то все же способен, — на краткое мгновение мысль о том, что Кортни Коллинз никак не могла защититься, когда к ней заявилась парочка Пожирателей, ужасом и болью отозвалась не только в сознании, но и во всем теле, а следом перед глазами замаячили снежинки в сером небе.

— Мой крестный, хоть и взрослый, но порой ведет себя как ребенок…

За время, что они проговорили, Эшли так и не услышала имени крестного Поттера, зато узнала очень много личного о нем и их с Гарри взаимоотношениях. Парню видимо не хватало в жизни кого-то на замену покойному отцу, а крестный его, судя по описанию, скорее годился в бедового приятеля вроде Монтегю, но все равно очень много значил для Поттера. Гарри словно давно уже требовалось с кем-то об этом дядьке поговорить — или может так на него зелье повлияло — и выплеснул он сполна и восторгов, и волнений, и откровенных страхов. Учитывая, как повышался градус опасности рядом с золотым мальчиком, его беспокойство обо всех близких было вполне оправданно. Да еще и сам этот мужик явно был не из робкого десятка и сам был не прочь поискать приключений на задницу.

В какой-то момент Эшли уже и вопросы задавать не требовалось — парнишку несло на одних эмоциях, как после уверенного глотка болтушки. Слушая этот неудержимый поток и по возможности запоминая, Эш очень старалась не думать о том, как эту информацию хотел использовать Волдеморт, хотя мысли сами напрашивались. Да чтоб его! У нее самой были те, за кого она переживала не меньше. Поттеровский крестный хотя бы был взрослым мужиком, прекрасно осознающим весь заваривающийся вокруг Гарри пиздец.

Когда отведенный на действие отвара час стал подходить к концу, Коллинз, как и поучал ее Роджер, стала больше говорить сама, отвела разговор от тем особо личных и даже перетянула внимание на себя. Уизли и тут оказался как нельзя кстати, так что плавно беседа вновь вернулась к взрывающимся приколам рыжих, Амбридж, наказаниям и прочим невинным темам. Под это дело, напоследок, пользуя остаточный эффект зелья, Эш решила заодно разобрать один спорный моментик:

— Это, наверное, странно, да? — спросила она после рассказа Гарри о том, что близнецы с его крестным поладили лучше всех прочих Уизли. — То, что мы с Джорджем стали встречаться, — ее временами напрягало, что их внезапная симпатия с Уизли могла выглядеть со стороны подозрительно, хоть первая инициатива и не с ее стороны случилась.

— Вовсе нет, — возразил юноша, поправляя очки. — Гермиона считает, что вы с ним во многом похожи. Да и что странного? То, что он гриффиндорец, а ты слизеринка? Но это только для тех странно, кто не знает, какая ты.

— Да уж, Ромео и Джульетта всея Хогвартса, — с облегчением усмехнулась Коллинз, поднимаясь с подоконника и направляясь дальше по коридору к лестницам.

— А как твои друзья к этому отнеслись? — поинтересовался Гарри, идя рядом. — И остальные слизеринцы?

— Друзья-то привыкли, — пожала плечами Эш. — Роджер ведь с Джорджем и Фредом курса с третьего приятельствует. Они на отработках у Филча в тот год часто пересекались. А остальные… — она скривилась, припоминая Паркинсон, — перед остальными слизеринцами я стараюсь особо не светиться, — девушка остановилась на лестничном пролете у нужного ей коридора, ведущего к боковой лестнице. — Передашь Джорджу, если увидишь его, что завтра после обеда мы могли бы с ним встретиться?

— Да, конечно, — улыбнулся Гарри, у которого, кажется, после откровенного разговора настроение улучшилось.

— Ну, еще увидимся, — кивнула Эшли гриффиндорцу, а тот, все также улыбаясь, махнул рукой в ответ.

Все прошло до того удачно, что Эш и саму улыбаться тянуло. Она ни перед кем не спалилась, выведала много личного да еще и никаких подозрений у малыша Гарри пока своим любопытством не пробудила. Впору было поверить, что шуточки про отменную слизеринскую гадюку были небезосновательны. Успех был паскудный, но все равно хотелось все рассказать друзьям и особенно старшего Дэвиса за варево похвалить. Хотелось поскорее оказаться рядом с теми, перед кем не нужно было притворяться и просто быть собой. Так что Коллинз поспешила по коридору, где ее и настигла мгновенная кара за ее успехи. Вселенная всегда стремиться к равновесию, и если тебе долгое время охуительно везет, то не стоит расслабляться.

— Так-так, — от стены вальяжно оттолкнулся Торфин Роули и с гаденькой улыбочкой уставился на Эшли, — куда это спешит наша гриффиндорская подстилка?

— Очевидно, освежиться после очередного гриффиндорского ебыря, — раздался позади голос Ричарда Трэверса.

В первую очередь Эш в мыслях прокляла саму себя за то, что решила пойти именно этим, не самым людным коридором. Но им, вообще-то, все слизеринцы пользовались именно из-за непопулярности среди остальных студентов и особенно среди опасных гриффов. А ведь если подумать, то по степени опасности Роули и Трэверс далеко обгоняли всех гриффиндорцев вместе взятых. Если подумать, то встречу с ними и стоило ожидать в подобном месте. Но Эшли же была той еще дурехой, так что удивляться было особенно нечему. Удивило только то, с какой силой и скоростью вылетела из руки палочка, за которую девчонка едва успела схватиться. Пославший невербальное обезоруживающее Трэверс с отчетливым хрустом вывернул ей заклинанием руку, как даже Моуди на своих практических не делал. Вскрикнуть от боли Коллинз тоже не успела, так как Роули следом за приятелем использовал Силенцио. Да, это вам не взрывные и безмозглые Маклагген с дружками. Дедушка Салазар поучал гадить втихую.

В следующий миг Эшли втолкнули в ближайший чулан с единственным мутным оконцем, саданув в спину чем-то вроде усложненного Флиппендо. Приложили так, что девчонка пролетела пару метров вперед и повалилась на грубый каменный пол, раздирая джинсы и обдирая колени. Встать она даже не попыталась, а только рывком обернулась и прижалась к стене под окном. Ублюдки между тем тихонько затворили дверь и парой взмахов навели какие-то чары, которые едва заметно сверкнули в воздухе фиолетовой дымкой.

Трэверс и Роули не были здоровяками, вроде их дружка Флинта. Эти были из породы Малфоя и Нотта — все из себя утонченные стройные аристократишки. Только вот рожами, в отличие от слащавого Драко, не вышли и походили скорее на упырей, чем на высокородных особ. Оба прыщавые, с невыразительными тусклыми глазенками и тонкими губами. Трэверса отличал от дружка длиннющий кривой нос, а у Роули с головы свешивались длинные, светлые, немытые патлы. Очевидно, предки этих уродов чистотой крови были озабочены именно в той самой скверной манере, что и приводила к вырождению. Так вот физически-то они сильными не казались, но к пятому курсу даже магловоспитанные глупышки вроде Эш уже успевали уяснить, что сила волшебника вовсе не в мускулах.

— Успешная у тебя складывается карьера шлюхи, Коллинз, — захихикал Торфинн, снимая Силенцио, словно поболтать с девчонкой собрался. — Вся в мать, а?

— Вот только сдохнет пораньше, — сплюнул в сторону Ричард. — Уизли, Поттер — ты на что надеешься, сука? Думаешь, ляжешь под собачонок Дамблдора и старикашка тебе поможет? — он охуительно много лишнего болтал в присутствии своего дружка.

— А вы что, так оскорбились, что я вас своим вниманием обделила? — с чего-то развязно ляпнула в ответ Эшли, когда ей бы следовало промолчать, если уж не тут же покаяться. — Так я думала вы в таких грязных полукровках не заинтересованы, — блядский постаффект зелья попер в самый неподходящий момент.

— Я смотрю, тебя на каникулах мало воспитывали? — Трэверс шагнул вперед и присел на корточки, угрожающе выставляя вперед палочку. — Малфои что, так и не приучили тебя держать свой язычок за зубами?

— Ты тоже, как я вижу, горазд лишнего сболтнуть, — огрызнулась Эш, кивнув в сторону Роули, и от этого резкого движения боль в спине заметно усилилась.

— Да, воспитания ей недостает, — продолжал веселиться Торфинн. — Или думает, что ты ее папашу боишься.

Тут же, без какого-либо предупреждения, Ричард отвесил Коллинз такую пощечину, что у нее на пару секунд в глазах потемнело, а в следующий миг ублюдок схватил Эшли за подбородок, надавив, развел челюсть и направил палочку в приоткрытый рот. Слабые попытки сопротивляться продлились недолго, так как пущенное заклинание отозвалось острой мерзейшей болью почти сразу. Чувство было такое, словно язык каленым железом прижигали. Рот тут же наполнился густой жидкостью, которая полилась на подбородок и которой стала захлебываться Эш. Трэверс брезгливо отдернул руку, дав возможность девушке выплюнуть темно-бордовые сгустки, очень походившие на кровь.

— Теперь своим гнилым языком ты уже ничего не скажешь, — процедил садистский мудила, очищая свои бледные паучьи пальцы. — И уж поверь, плевать мне на твоего папочку. Времена меняются! Эйвери, Малфои, Розье, Нотты — все они очень скоро поймут, что ценится только настоящая верность, а не золото в сейфах Гринготтса.

В ответ на последнее заявление в пору было бы расхохотаться, но ни посмеяться, ни сказать что-либо Коллинз не могла. Не могла не только потому, что захлебывалась теперь собственным рефлекторным плачем от боли, но и потому, что язык по ощущениям действительно едва ли не сгнил. Вот тут Эш и поняла до конца, в каком сейчас оказалась дерьме, отчего уже по-настоящему испугалась. Это было даже в чем-то постыдно — после Пожирателей и самого Волдеморта бояться каких-то чернушных школьников — но Эшли охуенно испугалась. Никто не знает, где она, никто ее криков не услышит, а ведь эти два ублюдка были больны на всю голову. Им уже давно не то что на какие-то там школьные правила, но и на министерские законы посрать с Астрономической башни. Трэверса, видимо, даже Его Темнейшество не особо заботил, судя по тому, что он спокойно продолжал трепаться при Роули:

— Конечно, после Круциатуса от самого Темного Лорда тебя мало чем можно впечатлить. А охранные чары Хогвартса, к сожалению, на непростительные сразу среагируют, — фыркнул он, поднимаясь на ноги. — Но, знаешь, есть множество проклятий не особо слабее Круцио, на случай если ты окажешься недостаточно послушной. Может, Малфои и Лестрейнджи и не стали тратить на тебя время, но мы-то уж способны правильно выдрессировать полукровную шлюху.

— И совсем не обязательно использовать Империо, — протянул Роули.

— Именно, — кивнул Трэверс. — Так что начнем с простых команд. Вставай на колени, сука!

Эш не подчинилась, опрометчиво подумав, что с ней действительно уже ничего хуже Круциатуса не случится. Невербальное, что спустя пару секунд ее промедления швырнул в нее Ричард, эти иллюзии мигом развеяло — часть волос вместе с кожей с головы девушки словно содрали рывком. В глаза хлынула кровь, и непроизвольно вырвался уже не плачь, а пронзительный крик. Возможно, если человека долгое время пытать, он и начинает отличать степени боли друг от друга, повышая уровень своей выдержки, но Эшли сейчас было просто неебически больно и уж точно не до сравнений с Круцио. Она и сама не заметила, как резво встала на колени в следующее же мгновение. Что ж, при таких вводных использовать Империо действительно было не обязательно.

— Уже не плохо, — улыбка Трэверса делала его мерзкую рожу еще уродливее. — Что дальше? — обернулся он к Роули.

— Интересно поглядеть, чем она гриффиндорцев заманивает, — лениво пожал плечами Торфинн.

— Слышала, сука? — Ричард ткнул девушку мыском ботинка. — Раздевайся!

* * *

После того, как Гарри попрощался с Эшли, он побрел дальше по лестнице к гриффиндорской гостиной. Шел он, пытаясь сообразить, что это за «Ромео и Джульетта», о которых слышал вроде не раз, но откуда, не помнил совершенно. Мысли после разговора с Коллинз были какие-то светлые и радостные даже, но немного сбивчивые, как бывает, когда не просто выспишься, а проспишь все утро сверх меры. Странно это было. Ну да, для Поттера до сих пор странно было и то, что со слизеринкой в принципе можно вполне себе нормально общаться. Эшли, честно говоря, ему нравилась. Не как девушка, — в этом смысле она его скорее пугала своими пошлыми шуточками и самоуверенностью — но как человек. Да, в выражениях Коллинз не стеснялась, а порой поступала и рассуждала как самая настоящая слизеринская гадюка, как она сама о себе говорила. Но в этом было даже что-то забавное. У Гарри было настойчивое чувство, что Эшли Коллинз попросту была хорошим человеком. Хорошей слизеринкой, как бы странно это не звучало.

А еще странным было столкнуться в такой час на лестнице в этой части замка с еще одним слизеринцем, да и не с кем-нибудь, а с Ричардом Трэверсом. Гарри его узнал потому, что как раз недавно поинтересовался у Гермионы, не знает ли она что это за Трэверс такой, про которого Эшли рассказывала. Все же после упоминания о нем Анджелина и даже Алиссия к появлению в рядах ОД слизеринки отнеслись терпимо, да и позднее Парвати с Лавандой на этот счет что-то оживленно обсуждали. Гермиона за ужином показала этого семикурсника, и лицо его было трудно не запомнить.

Вообще до недавних пор Поттер всех слизеринцев воспринимал как уродливых троллей. Они были для него, вот как Коллинз когда-то и сказала, на одно лицо. Но как раз из-за нее это теперь поменялось. Гарри стал приглядываться к слизеринцам еще после того подслушанного разговора Эшли с Монтегю. К изумлению, даже среди однокурсников обнаружились Блейз Забини, Дафна Гринграсс и Трейси Дэвис — вполне приятные внешне ребята, да при том вовсе не такие злые и гадкие, как Малфой и Паркинсон. Хотя, что-то в поведении Забини на Драко все же было похоже, а Гринграсс очень походила на Луну в самых неловких моментах. Но вот Дэвис была очень милой и, признаться, очень красивой девушкой. Словом, начав различать между собой слизеринцев, Гарри особенное уродство Трэверса хорошо запомнил.

Так вот странно было с ним столкнуться тут. Да еще и улыбка на его неприятной физиономии показалось уж очень недоброй. Поттер поднялся еще на пару пролетов прежде, чем что-то дернуло его обернуться — семикурсник внизу свернул в тот же коридор, куда и ранее Эшли. Гарри замер на несколько секунд, а потом развернулся и пошел следом за слизеринцем. Он немного задержался у каменной арки, опасаясь, что его заметят, а когда все же заглянул за поворот, коридор был пуст. Это тоже показалось очень странным, ведь занятий сейчас не проводили, а кроме пары кабинетов и чулана тут пройти было некуда, если не считать лестницы в конце, куда Трэверс дойти и даже добежать еще не успел бы. Гарри прошел по коридору совсем немного и вдруг наступил на что-то, едва не упав. Глянув под ноги, парень обнаружил чью-то волшебную палочку. Он поднял ее, повертел в руках и огляделся: остановился он вровень напротив неприглядной коморки для метел.

Недолго думая, Поттер подошел и дернул дверь чулана, но та оказалась заперта, хотя замочной скважины у нее не было, да и не запирались такие хозяйские комнатки в замке никогда. Прислонившись к старому дереву, юноша попытался прислушаться, но вокруг стояла неестественная звенящая тишина. Наконец, он решил заглянуть в щель между дверью и каменным полом, пусть это и выглядело бы со стороны смешно — ему от чего-то было тревожно. Встав на колени, уперев руки в пол и склонив голову, Гарри прижался к двери и увидел две пары мужских ботинок у самой щели. Повернуты стоявшие были вглубь помещения, но дальше разглядеть что-либо уже было невозможно. Парень поднялся на ноги и постучал в дверь, прикрикнув:

— Эй, есть там кто? — ответом ему была все та же звенящая тишина.

Поттер еще раз попытался открыть дверь, дернув и на всякий случай толкнув сильнее, снова постучал, но результатов это не принесло. Тогда юноша вспомнил, что он вообще-то волшебник. Он достал палочку и проговорил Алахомору, но открыть дверь это не помогло, ведь замка, который должно было отпереть заклинание, не было. Не помогли и последующие опробованные чары, а тревога тем временем все нарастала. По ту сторону точно находились двое студентов, юношей. Одним из них, почти наверняка, был Ричард Трэверс, чей дядя недавно сбежал из Азкабана вместе с другими Пожирателями смерти и которого, по словам Коллинз, боялись даже на его родном факультете. Которого боялась сама Эшли. При этом ни единого звука, магическим образом, из-за двери не доносилось.

* * *

Коллинз голыми ободранными коленями стояла на холодном грязном каменном полу. Ее свитер и футболка жалкой горсткой лежали рядом. Разорванные в клочья режущим заклятьем джинсы, которые она по дурости отказалась снять сразу, валялись в ногах и все сильнее пропитывались стекавшей по ногам кровью. На одной из ног, помимо неглубоких порезов, отчетливо расползалось темно-фиолетовое пятно проклятья, от которого кожу в том месте словно непрестанно пронзало множество игл — последствие того, что девчонка поначалу пыталась прикрывать нижнее белье руками. Эшли дрожала и всхлипывала, но не позволяла себе расплакаться, ведь ей за это уже один раз прижгли кожу на шее. Эш стояла на коленях и думала о Трейси и о том, что с ней творили в девичьей уборной хаффлпаффки три года назад.

— Грязная магловская шлюха даже в Хогвартсе имеет наглость носить магловские тряпки! — рявкнул уже совершенно неадекватный от всего происходящего Роули. — Надо бы помочь ей избавиться от последних.

— Инсендио! — взмахнул палочкой Трэверс, и нижнее белье Эшли вспыхнуло, разгораясь прямо на ней.

Эш в который уже раз закричала от боли заметно сорванным голосом и совершенно не поняла, что произошло в следующий миг. Только что перед ней стояла пара ее мучителей, как внезапно перед глазами появилась Аврора Синистра, магией сбивающая пламя с девчонки, прикрывающая ее собственной мантией, выплетающая обезболивающие чары. Только что Коллинз слышала пакостный хохот двух садистов, как вдруг уловила голос Филиуса Флитвика, предвещающий Роули и Трэверсу все возможные наказания, обещающий им отчисление из школы и заявление в аврорат, велящий идти сейчас же за ним к директору. Эшли почему-то заметила, что у профессора Синистры добрые карие глаза, а у профессора Флитвика грозный, вовсе не пищащий голос. Почему-то заметила, что в коридоре стоит Поттер, заметила, как он тяжело дышит и смотрит в пол. А вот как она оказалась в Больничном крыле, девчонка не заметила.

Реальность словно растворилась на какое-то время в тумане, а назад принялась собираться неохотно и медленно. Несколько тусклых свечей, парящих в воздухе у больничной койки, вызывали резь в глазах, но только с их помощью можно было хоть что-то разглядеть вокруг. Был поздний вечер, а может уже и ночь — Больничное крыло по большей части освещено не было. Чуть поодаль у еще одного источника света стояло три фигуры. Звуки тоже возвращались постепенно, один за другим вплетаясь в общий шум: за окнами завывал неудержимый ветер, дождь мелкой дробью бился о стекла и отчетливо различался спор нескольких голосов.

— Как это, не сообщать родителям? — возмущался мягкий женский голос.

— Вы же сами сказали, что через пару недель девушка поправится, — отвечал ему тоже женский, но неприятный, визгливый голосок. — Совершенно незачем беспокоить их по такой мелочи.

— Мелочи? — голос школьной целительницы в этот миг узнавался безошибочно. — Дело ведь не только в нанесенных девушке увечьях, но и в самом характере нападения!

— Вынужден согласиться с миссис Амбридж, — вклинился третий голос: мужской, знакомый, ненавистный. — Видите ли, мать Эшли Коллинз из маглов, так что она наверняка мало что поймет из наших разъяснений. Будет лучше, если девушка сама позднее сообщит матери обо всем, что посчитает важным. Ей все же шестнадцать, а не одиннадцать.

— Но Северус! — возразила мадам Помфри. — Она еще несовершеннолетняя!

— Не волнуйтесь, — заворковала вместо Снейпа профессор Амбридж, — Министерство полностью возьмет ситуацию под контроль. В случае таких вот магловоспитанных студентов лучше уж участие волшебников, как верно отметил профессор Снейп, чем вмешательство ничего не понимающих родителей-маглов. В конце концов, ничего возмутительного и порочащего честь девушки не произошло.

— А эти двое? — не сбавляла тон обеспокоенная Поппи. — Будут наконец-то приняты какие-то меры?

— Разумеется! — принялась заверять целительницу министерская бабка. — Я же сказала, Министерство полностью возьмет ситуацию под контроль. Очевидно, это далеко не первый такой случай, но ранее профессор Дамблдор предпочитал все замалчивать. Как я успела заметить, нынешний директор Хогвартса очень многое из происходящего в стенах школы скрывал от Министерства. Можете быть уверенны, теперь я лично все проконтролирую.

— Полагаю, в стенах школы все же не следует распространяться о случившемся, — заметил Снейп. — Слухи, что могут пойти среди студентов, в первую очередь будут дурно влиять на саму пострадавшую.

— Совершенно верно, профессор, — оставалось поражаться тому, как сука Долорес и гнида Северус — эти две отборнейшие мрази — удачно спелись. — Студенты могут многое преувеличить и сообщить родителям уже невесть что! Нет-нет, осведомленности Министерства более чем достаточно. Вы ведь поговорите с девушкой на этот счет? Она же ваша студентка.

— Разумеется, — отозвался декан Слизерина. — Касательно сообщившего о происшествии Поттера тоже можете не беспокоиться. Ему уже все разъяснили и запретили разглашать информацию.

— Неужели? — взвизгнула жабка, как только затронули интересующую ее тему. — Вы уверены? Поттер, по-моему, будет первым, кто примется распускать грязные слухи.

— Не думаю, что он ослушается прямого указания профессора Дамблдора, — рассудил Снейп.

Амбридж на том, кажется, свое любопытство удовлетворила и, кивнув декану Слизерина и школьной целительнице, засеменила к дверям. Когда яркий свет из коридора на несколько секунд проник в полумрак Больничного крыла, мадам Помфри заметила, что Коллинз пришла в себя и смотрит в их сторону. Пробормотав что-то, привлекая внимание Снейпа, целительница поспешила к студентке. До этого момента Эшли словно наблюдала за всем происходящим отстраненно, себя в происходящем, не осознав еще толком, но когда две фигуры из этого отстраненного приблизились, нахлынуло и окончательное понимание того, что случилось. Вот же дерьмо…

— Мисс Коллинз, как вы себя чувствуете? — осведомилась мадам Помфри, присаживаясь на стул у больничной постели и уже выводя палочкой какие-то невербальные заклинания.

— Не знаю, — рассеянно призналась Эш. — Никак. Ничего не чувствую.

— Кажется, профессор Синистра переволновалась и сильно перебрала с обезболивающими чарами, — покачав головой, пояснила женщина то ли девчонке, то ли стоявшему подле профессору. — Вы помните, что произошло? — чуть понизив тон, спросила она Коллинз.

— Я… — Эшли задумалась, потянулась рукой к волосам, но потрепать их привычным движением не вышло — голова была перебинтована.

От сердобольной Поппи и пытливого декана она отвернулась к окну. Трудно было, едва придя в себя, додуматься о том, как сейчас стоит поступать. Не хотелось этого признавать, но Снейп, кажется, был прав — слухи и внимание к скромной персоне Эш сейчас были бы совсем не к месту. Одно дело ввязаться в стычку с Маклаггеном, обратиться в какое-то пернатое чудо и все прочее, про что даже байки потом можно веселые потравить, а сейчас… От воспоминаний мерзко становилось и тошно.

— Нет, не помню, — соврала Эшли довольно убедительно, ведь ее задумчивость вполне походила на растерянность.

— Что последнее вы помните? — уточнил Снейп, неприятно вглядываясь своими темными глазенками.

— Обед, — пожала плечами девчонка и почувствовала, как спина отозвалась едва заметной болью, несмотря даже на то, что профессор Синистра перебрала с чарами. — Рыба была какая-то странная на вкус. Меня что, опять Паркинсон отравила? — Эш смогла подсобраться и даже с фальшивым удивлением глянула на Помфри.

— Ох, боюсь, что нет, мисс Коллинз, — целительница поджала губы и обернулась к Снейпу.

— Мадам Помфри, вы не оставите нас ненадолго? — попросил декан, не отводя своего сучьего легилиментного взгляда от студентки.

Целительница кивнула и, словно вспомнив о каких-то важных делах у себя в кабинете, поспешила там скрыться от неудобной ситуации. Эшли, глядя ей в след, неожиданно испытала бредовое и совершенно детское желание расплакаться и попросить ее вернуться. Она вообще редко чувствовала нужду «позвать мамочку» — все же мамочка и приучила Эш с раннего детства со многим справляться самостоятельно — но почему-то теперь эта потребность появлялась все чаще. Стала появляться, как звать стало некого. Прикусив язык, вздохнув и разве что не всхлипнув совершенно не вовремя подступившими соплями, Коллинз стиснула зубы и посмотрела на немытые патлы декана и его уже покрытый морщинками болезненно-сероватый лоб. В глаза ублюдку она все же смотреть опасалась.

— Вы действительно ничего не помните? — тихо спросил Снейп.

— А что? — процедила Эш. — Волнуетесь, что пожалуюсь матери? — удивительно, но ее еще держал постэффект от зелья Роджера.

— Мистер Роули и мистер Трэверс по решению профессора Дамблдора отчислены и сегодня же покинут школу. Они оба, особенно мистер Трэверс, понесут наказание за содеянное, — в пол тона стал рассказывать дядька.

— Я слышала профессора Амбридж, — Эшли потребовались какие-то нечеловеческие усилия, чтобы сдержаться и не ляпнуть в ответ чего-то в лучшем случае грубого.

— Я говорю не про меры со стороны школьного руководства или Министерства, — декан глубоко вздохнул и оглянулся к кабинету мадам Помфри. — Я изучил воспоминания мистера Роули, подправил их и в подробностях сообщу о том, что произошло. Мистера Трэверса за все случившееся сурово накажут.

— Угу, трепаться вы умеете, я помню, — глупо было думать, что в таком состоянии сдержаться получится.

— Мисс Коллинз, я понимаю, что вы думаете, — Снейп стал говорить еще тише, почти шепотом, — но у меня никогда не было намерения причинить вам вред.

— Да мне похуй, — Коллинз напротив тон только повышала, из-за чего к легкой боли в спине прибавилось неприятное чувство во рту, словно язык что-то жгло.

— Если я могу вам как-то помочь…

— Просто, блять, уйдите! — вместо крика у Эш едва не вырывались слезы, но уж лучше нецензурщиной крыть декана, чем рыдать при этой пожирательской сволочи.

Мадам Помфри на шум тут же выглянула из-за двери своей комнатки. Снейпу, спасибо Мерлину, хватило ума просто заткнуться, встать и отойти от девчонки, не доводя дело до натуральной истерики. Он направился к выходу, задержался у самых дверей, о чем-то быстро и едва слышно переговорил с целительницей, после чего наконец-то скрылся за массивными дверьми. Помфри вернулась к Коллинз, еще раз спросила о самочувствии, предложила воды, заверила, что следов от порезов точно не останется. Бормотала что-то про проклятье во рту, про проклятье на ноге. Потом взялась костерить Треверса и Роули, припоминая, сколько раз ей уже доводилось иметь дело с их достижениями на поприще темной магии. Эшли не слушала все это, слова целительницы просто бессмысленно журчали для нее где-то в отдалении.

Спустя минут десять дверь Больничного крыла снова открылась, и в темный зал вбежала растрепанная Трейси. На удивление, Помфри вторгшуюся после отбоя в свои владения студентку не остановила, а, напротив, деликатно оставила девчонок вдвоем, вернувшись в свой кабинет.

— Ты откуда тут? — изумленно спросила Эш, обнимая в ответ прильнувшую к ней подружку.

— Снейп привел, — дрожащим голосом отозвалась Трейс, садясь на край койки и утыкаясь в плечо Коллинз. — Он мне рассказал, что случилось. Сказал, что Помфри разрешила мне побыть у тебя полчаса. Сказал, что этих ублюдков отчислят и… Но я не понимаю, как же это… — она прерывисто вздохнула, — то есть, как ты?

— Нормально, — думая вовсе не о заданном вопросе, а о том, что сделал декан, прошептала Эш. — Сложно сказать, я же под обезболивающими чарами, — она и соображала-то под ними с трудом, особенно не могла понять, с чего Снейп так засуетился.

— Да это ясно, — Дэвис чуть отстранилась и посмотрела в глаза Эшли. — Я не про это. То есть, про это тоже, но… — ей вновь пришлось вздохнуть, чтобы удержать подступающие эмоции. — Эти двое, то, что они сделали. Я не говорю, что понимаю…

— Вообще-то, именно ты и понимаешь, — с совершенно неуместной усмешкой перебила ее Коллинз и вдруг истерично рассмеялась, сама вновь обнимая Трейси. — Ох, Мерлин! Это же охуительно смешно! Два жутких чернушника-семикурсника со Слизерина оказались не страшнее хаффлпаффских четверокурсниц!