Эшли (джен)

Гарри Поттер шел по послеотбойному Хогвартсу и костерил на чем свет стоит Амбридж, Министерство и вообще все сущее. Костерил, разумеется, про себя, ведь после наказаний этой старухи призвать еще и патрулирующего коридоры Филча было бы уже сверх всякой меры. Именно потому, что сам он старался быть тише, Гарри и услышал приглушенный разговор, доносящийся из-за двери какого-то уже давно не используемого кабинета. Не то чтобы его сейчас разбирало любопытство — по правде говоря, хотелось только добрести до спальни и забыться сном, чтобы этот паршивый день поскорее закончился — но услышанное уж очень резануло слух.

— Эш, ей-Мерлин! — не сильно-то старался быть тише какой-то парень: судя по басистому голосу, постарше, чем Гарри. — К пятому курсу уже можно было пиздлявость Малфоя научиться игнорировать, как и припадки дорогого декана. Шумит и пускай себе шумит, тебе-то что?

— Меня напрягает то, что его пиздлявость уж очень складно со сказочками Дамблдора сходится, — послышался хрипловатый ответ, и голос этот Поттеру показался отдаленно знакомым. — Грэх, нехуй глаза закатывать! Я, думаешь, не понимаю, что в этом наборе достоверных источников только Трелони не хватает? Но просто сам факт, — тут последовала короткая пауза и очень шумный вздох. — Когда Дамблдор с одной стороны льет в уши про надвигающуюся опасность и воскрешение Того-Самого, а Малфой с другой весь от радости светится, как-то начинаешь напрягаться, — завершила мысль девушка на продолжительном выдохе, как Сириус иногда делал, покуривая трубку. — Ты вот считаешь, что этот желтушный «Пророк» правду пишет, и нихуя не происходит?

Честно сказать, услышать такое от кого-то из студентов Хогвартса было тем еще шоком. Гарри уже четко понимал — спасибо разъяснениям Гермионы — что ему и Дамблдору, стараниями Министерства и проплаченного «Ежедневного Пророка», в школе верили единицы. И в лучшем случае их с директором считали спятившими идиотами, а в худшем… Нет, от одной мысли о том, что некоторые его подозревали в убийстве Седрика, Гарри готов был взорваться. Словом, ему стало интересно, кто это вдруг стал рассуждать в разрез с общей линией, а потому он рискнул, подался чуть вперед и приоткрыл дверь до едва заметной щелочки. В кабинете, чуть освещенном парой магических огоньков, парящих в метре от пола, довольно привольно прямо на партах сидели двое студентов. Вокруг обоих клубился дым, да и запах из-за двери шел характерный. Но даже не эта вопиющая наглость поражала больше всего. Мантии студентов были зеленого цвета.

— Не говорю я, что нихуя не происходит, — затягиваясь, кажется не сигаретой, подернул плечами парень. — У отца в аврорате пиздец начался еще после исчезновения Крауча. Потому, кстати, папаша и забегал с переводом в другой отдел, паскуда ленивая. Но дельного я от него ничего не услышал. Их же там, как грибы из личных запасов Снейпа, в кромешной темноте держат, а папаша мой не из любопытных. Да и среди старших студентов слушки-то ходят, только не среди таких, как мы с тобой. Были бы Боул или Деррек, я бы им на уши подсел… — вот тут Гарри, услышав отдаленно-знакомые фамилии, сообразил, что парень в классе — Грэхэм Монтегю: охотник, а теперь и новый капитан слизеринской сборной по квиддичу, что всему разговору только прибавляло абсурдности. — Остальные наши высокородные, — продолжал тем временем Монтегю, передавая дымящийся окурок, — сама знаешь, меня где-то на уровне ездового гиппогрифа не лучшей породы воспринимают. Но это ведь и хорошо, нет?

— Ты к чему? — кашлянув после очередной затяжки, переспросила слизеринка, которую Поттеру все никак не удавалось разглядеть.

— Ну предположим даже, что все как чокнутый директор говорит, — принялся рассуждать Грэхэм, и у Гарри от этой грубости в адрес Дамблдора внутри все свело. — Тот-Самый вернулся, война вот-вот начнется, сученыш Малфой со своим припизднутым папашей ликуют, — а вот такие слова в сторону Малфоев от слизеринца были до того неожиданны, что вся злоба разом рассеялась, — а сторонники Дамблдора точат палочки. Нам-то что? Нас вся эта возня ни в какой степени не коснется.

— Тебе, блять, последние мозги бладжером на тренировке выбили? — зашипела девушка, взъерошивая короткие светлые волосы. — Даже моих скудных познаний про этого вашего Темного хватает, чтобы понять, что таким, как я — пиздец, — тут Гарри совсем растерялся и даже смелее подался вперед, сильнее приоткрывая дверь. — Он же натурально, как магловский Гитлер был.

— Магловский кто? — при всей совершенно не смешной теме разговора, Поттер не смог не усмехнуться тому, как старшекурсника выбила из разговора такая простая аналогия и какая задумчивость отобразилась на туповатой физиономии Монтегю, которую теперь было видно лучше.

— Гитлер, Грэхэм, — слизеринка соскочила с парты и принялась нервно прохаживаться перед своим необремененным знанием магловской истории другом. — Вторая мировая, нацисты, семьдесят миллионов человек убитыми, — Гарри наконец-то ее узнал: пятикурсница, с ним ведь и учится в параллели, да только на фоне Малфоя или Паркинсон таких и не замечаешь. — Я понимаю, конечно, волшебники мастаки окружающую реальность игнорировать, но такое-то вы не могли не приметить, — она особо жадно затянулась странного вида сигаретой.

— А, ну слышал что-то, — вяло кивнул Монтегю и совсем неподобающе ситуации хохотнул, перехватив назад то, что они покуривали. — У нас — и ты, кстати, в это «мы» тоже входишь, грязнокровка ты моя — своих войн было достаточно, чтобы еще и за магловской возней следить, — удивительно, но девчонка и ухом не повела на такое мерзкое обзывательство от приятеля. — В чем смысл примера-то? Что этот Гритлер?

— Гитлер, — поправила его собеседница. — Считал, что немцы — высшая раса, а всех остальных надо истребить во имя светлого будущего, — пояснила Эшли Коллинз, как припоминал теперь Гарри. — Свозил толпами всех неугодных в лагеря и сжигал заживо. И с этим Сам-Знаешь-Кем ведь также было? Я тут почитала газетные вырезки с того времени. И про него, и про Пожирателей этих — жуть ебаная!

— Позорище ты Салазарово! — протянул Грэхэм, тоже соскакивая с парты. — Кто же верит тому, что про проигравших в войне пишут победители? — он потрепал девушку по вьющимся волосам, окончательно устраивая на ее голове беспорядок. — Не знаю я, как там у маглов, а у волшебников войны — это разборки влиятельных и несогласных между собой политиков. Ну, это если между собой. Гоблинские-то восстания нормально так нашу численность сокращали. Сколько ты там сказала, у маглов в той войне полегло? Да не суть, — тут же отмахнулся он, — в прошлую разборку Того-Самого с Дамблдором с обеих сторон трупами набралось не больше сотни. И уж поверь, там глубоко похуй было на чистоту крови. Важно — на чьей ты был стороне, если имел хоть какой-то статус в обществе, — Поттер едва подавил порыв ворваться в класс и встряхнуть Монтегю как следует. — И вот тут мы возвращаемся к тому, о чем я и говорил, — весело продолжал слизеринец, — нас это не коснется. Потому что и Дамблдору, и Сама-Знаешь-Кому на каких-то безродных полукровок вроде Монтегю, Хиггса, Дэвисов и особенно Эшли Мать-ее-Коллинз срать с Астрономической башни.

— А Диггори? — возразила слизеринка.

— А ему говорили, что нехуй соваться на Турнир — там руки отрывают. Вспомни, как даже Уоррингтона отговаривали, дубину эту самоуверенную. Я лично мысленно Седрика похоронил, когда четвертым именем из кубка Поттер вылетел. Сама же помнишь, мы тогда еще с Теренсом это Турниром Трех Покойников и окрестили, — ответил Монтегю, возвращая девушке окурок. — Когда кому-то из влиятельных на тебя посрать, нечего бегать и головой ловить летящие говяхи, смекаешь?

— А на маглорожденных тоже похуй? — склонив голову набок, спросила Коллинз. — То, что мой папаша волшебным образом растворился после ночки с моей мамашей-маглой, еще не значит, что он был волшебником. Я ведь вполне могу и полноценной грязнокровкой оказаться.

Тут у Гарри окончательно где-то в голове что-то сломалось. Ну не укладывался весь этот диалог в стройные полочки прописных истин, с которыми он благостно дотянул до пятого курса. Даже то, как грязно говорили сейчас эти вечно аристократичные выходцы подземелий, было чем-то невероятным. Ощущение было, что парочка слизеринцев его хитро обманывает, а из-за угла сейчас выскочит Малфой со своей паршивой улыбочкой и примется хохотать над ошарашенным гриффиндорцем. Только вот никто объявлять о розыгрыше не спешил, разговор в классе спокойно продолжался.

— Ага, и побежит Его Темнейшество со сворой своих Пожирателей скорее проверять темными ритуалами, какая там чистота крови у каждой ссыкухи, вроде тебя, — совсем уже расхохотался старшекурсник. — Заняться-то больше нечем будет! Да и говорил уже, сколько раз, — зевая и потягиваясь своими здоровенными ручищами, добавил парень, — была бы ты конченой отрыжкой магла — имповы чресла тебе, а не Слизерин.

— Да помню, помню, — поразительно, но и это высказывание слизеринку не возмутило, а даже напротив, кажется, успокоило.

— Короче, Эш, кончай уже мозги и мне, и себе ебать, — Монтегю отворил окно, взмахнул палочкой, и стоявшая до того в помещении дымка поспешно потянулась на улицу. — У вас в этом году СОВ, и уж поверь, и МакГонагалл, и Снейп, и даже милашка Флитвик, прекрасно выебут тебе их сами. Под конец года уже мечтать будешь, чтобы война началась, и экзамены по такому случаю отменили.

— Так значит, похуй? — глубоко вздохнула Коллинз.

— Похуй, — кивнул парень. — Что-то не торкает меня эта ирландская травка, — пробурчал он, садясь на подоконник. — Говорил же, надо было с сушеным любистоком замешать.

— Ты — дубина двухметровая, — хихикнула девчонка, толкая приятеля в плечо. — Без Роджера мы до отделения в Мунго домешаемся, сам же знаешь.

И эта странная парочка обстоятельно взялась спорить о чем-то, для Гарри малопонятном, так что, простояв у двери еще немного, Поттер побрел дальше по коридору, пытаясь собрать нехило так подбитую картину мира во что-то вразумительное.

Вот в чем шестикурсник Грэхэм Монтегю, помимо квиддича, был поистине хорош, так это в емких характеристиках предстоящих мучений, которые он предрекал своим младшим на курс подружкам. Давали знать о себе три года пыток уроками Трелони. Мозги пятикурсникам преподаватели взялись ебать с первых же дней да с таким усердием, что любые волнения по поводу каких-то там воскресших темных магов из головы вылетали наилучшим образом. Лицезрея тот объем домашки, что копился к концу недели, Эшли Коллинз справедливо начинала подозревать, что сам Грэхэм втихую от друзей пятый курс успешно окончил, используя какие-то темные схемы, подкуп и шантаж комиссии. Конечно, у Монтегю были Хиггс и Дэвис, но те хоть приятеля и тянули по учебе, СОВ за него все же сдавать не могли. Ей-Мерлин, с этой шумихой вокруг Турнира, смерти Диггори и темных пророчеств Дамблдора в том учебном году все как-то упустили настоящее чудо.

К слову, то, что были в мире Теренс Хиггс и Роджер Дэвис, было тем еще подарком судьбы и для самой Эш, так как без помощи старших друзей наскрести приличные баллы по экзаменам она откровенно не надеялась. Нет, Коллинз не была совсем уж тупоголовой, вроде Крэбба или Гойла, но если что-то ей было не интересно — как большая часть школьной программы по трансфигурации, например — разбираться в этом становилось если и не шибко трудно, то уж точно невыносимо скучно. В вопросе учебы Эшли, несмотря на свою не самую чистую родословную, была настоящей слизеринкой: знания по интересующим ее темам, как правило имеющим практическую пользу, она впитывала с жадностью и готова была лезть в самые темные закоулки Запретной секции, а вот все прочее… Ну на кой, спрашивается, уметь варить дыбоволосное зелье? Словом, спасибо Салазару и самому Мерлину, что были Теренс и Роджер.

Дружба с ребятами со старших курсов у Коллинз завязалась примерно со второго месяца в школе. С первого она сдружилась с Трейси Дэвис — еще одной не самой аристократичной слизеринкой того года. «Их место» первогодкам Коллинз и Дэвис высокородные однокурснички, а в основном невыносимая сука Паркинсон и ее тяжеловесная подпевала Булстроуд, принялись указывать с первых дней, что кончилось потасовкой и двумя неделями отработок для всех участниц конфликта уже к концу третьей недели. Да, первый год был полон конфликтов, так что подтянувшийся рейвенкловский старший братец Трейси был выгодным знакомством. А освоившись, уже и Эшли сумела найти общий язык со старшим на год Грэхэмом Монтегю и его приятелем Теренсом Хиггсом, которых их чистокровные одноклассники, вроде Ургхарта и Вейзи, тоже не сказать, чтобы жаловали. Так ко второму году обучения Коллинз в Хогвартсе у нее и сложилась очень даже сплоченная группка друзей, которая в тот год наследника Салазара очень пригодилась.

Эшли довольно рано поняла, что в жизни есть три основные ценности: друзья, деньги и знания. И если последние две вполне себе можно было приобрести, вовремя посуетившись, то с первой все отдавалось на откуп судьбе. Свою удачливость девчонка ценила и имеющийся небольшой капитал оберегала как могла. Чтобы там не думали о слизеринцах на прочих факультетах, дружить салазаровы отпрыски умели, особенно дружить при враждебных внешних условиях, коими и были коридоры Хогвартса вообще и подземелья Слизерина в частности. Теперь вот, казалось, враждебности в окружении прибавится с распространившимися слухами о воскрешении Самого-Темного, хотя на деле не сказать, чтобы что-то поменялось. Тут Грэх, выходит, тоже оказался прав.

— Нет, Грэх, вот тут ты нихуя не прав, — упорствовал как-то утром первого выходного дня Теренс, сидя за завтраком в компании однокурсника и пары младших подружек. — Я все понимаю, играть надо не честно, а результативно. Но эта идея — просто потворство очередной гнилости Малфоя, не более!

Как всегда, у парней по поводу квиддича разгорались нешуточные споры, но в этот раз тема была не совсем спортивная. Речь зашла о предложении ловца сборной как следует поприветствовать новичка в команде соперников: Паркинсон прошлым вечером на своем змеином хвостике принесла весть о том, что новым вратарем гриффиндорцев в этом году станет очередной Уизли. Надо ли говорить, что у Малфоя тут же в одном месте засвербело, и спустя полчаса раздумий родился план о том, как поднасрать ненавистному Рональду? Эш, признаться, за эти годы так и не разобралась, в чем там эти Уизли были предателями крови и как именно обидели непосредственно Малфоев, хотя развитие кровной вражды между двумя сокурсниками наблюдала с первых дней воочию. Не разобралась она по большей части потому, что ее, к счастью, эта вражда практически не задевала.

— Да не, идея здравая, — замотал головой Грэхэм. — Подпортим им первую тренировку, а дальше все по наклонной пойдет. Выгодное преимущество получим сразу. Джонсон после Вуда — хуйня, а не капитан. Я знаю, Малфой тот еще стратег, — поспешно добавил он в ответ закатившему глаза другу, — но тут он все хорошо придумал.

— Да ему плевать на команду, — вклинилась в разговор Трейси, которая в квиддиче ничего не смыслила, но и не о нем болтать собиралась. — У Малфоя смысл жизни безуспешно гадить Поттеру и его ближайшим. Помнишь, чем его давняя затея с дементорами кончилась? Даже Флинт признал, что дурость была страшная! Вот вы их спровоцируете, а потом опять всему факультету от львятника достанется.

Что касалось необучаемости Малфоя в делах с Поттером, так тут, как подозревала Эшли, замешана была какая-то сверхъестественная живучесть Драко, так как все прочие желающие как-то навредить дамблдоровскому золотому мальчику помирали, исчезали без вести и прочее-прочее. Тема со странной смертью Диггори опять же всплывала. Как при этом Малфой, с первого года поставивший самоцелью изжить Поттера из школы, до сих пор оставался жив и даже невредим — та еще загадка Мерлина. Потому-то безрезультатные попытки и продолжались. А ведь, казалось бы, к пятнадцати-то годам даже в этой не обремененной интеллектом белобрысой головке должно было уже что-то нарасти. Однако в этот раз, как показалось Эшли, здравое зернышко в затее было.

— Вообще, по-моему, тут идея и правда неплохая, — поразмыслив, нехотя признала Эш. — Это же деморализация противника, психологическое давление и игра на предупреждение, — она может в самом квиддиче тоже смыслила немного, но такие вот уловочки оценить могла. — Да и что они в ответ сделают? За комментарии в драку полезут?

На деле Коллинз страсть как хотелось, чтобы в этот год — первый год капитанства ее друга — факультет вернул-таки себе этот сраный кубок. Ей сама игра была по большему счету безразлична, как и статус факультета в школьном соревновании, а вот то, что Монтегю пришел на место Флинта, было значимо. Удивительно, что Хиггс был не настолько же вовлечен, хотя он и в команду возвращаться не пожелал, почему-то. Эш вот второй курс и подлость от Маркуса, тогдашнего капитана, помнила прекрасно, и дело было не только в купленных Малфоем-старшим метлах для команды. Теренса Флинт выбил из команды охотно, заменив Малфоем, а через год погнал и Эдриана Пьюси, на место которого пришел Кассиус Уорингтон — тоже, по случайному совпадению, чистокровный в энном поколении. Флинт, чистильщик недоделанный, и Грэхэма выгнал бы, да лучше него на всем факультете охотника просто не нашлось, и пришлось терпеть единственного оставшегося безродного. Нет, победа в этом году была делом принципа.

— Я не пойду, — коротко отрезал Теренс. — Уж какой бы я ни был нищий полукровка из трущоб Лютного, я не на помойке себя нашел, чтобы прихоти Малфоя исполнять.

— Я тоже не пойду, — картинно вздернув носик, поддержала Хиггса Трейси. — Даже без Малфоя — не стоит оно того, чтобы лишний раз на конфликт нарываться.

К Дэвис этот пацифизм пришел не сразу, а под конец второго курса, когда обезумевшие от бесчинств слизеринского чудища грязнокровки вознамерились устроить праведную расплату всем слизеринцам. Тех вершительниц правосудия с Хаффа, разумеется, ни капли не волновало, что Трейси с ее магловским папашей ну ни разу не наследница Салазара. Девчонки на пару лет старше оттянулись на слизеринке всласть. Часовую пытку в женской уборной Трейси до сих пор вспоминала с содроганием и теперь предпочитала ни во что межфакультетское не вмешиваться. Надо сказать, что те суки тоже на следующий год приобрели себе материалов для боггартов, когда Эшли подрядила мстить Грэхэма, Теренса и Роджера. Парни поначалу артачились, строили из себя джентльменов и в девчачьи разборки лезть не хотели, но Коллинз умела быть убедительной. Тем более что выволочку от декана за галлюциногены в еде Эшли тогда получала одна, так как подельников не сдала даже под настоящей пыткой. А орал Снейп в тот раз как ебаная банши.

Подругу за слабость Эш не осуждала, хотя сама после такого только сильнее озлобилась бы. Она и так озлобилась, в общем-то. Это было неизбежно, когда учишься на факультете, который всей остальной школой, в том числе и директором, дружно гнобится и считается обиталищем темных магов, извергов и прочих ублюдков. Вернее, так оно первые года кажется, а потом-то уже понимаешь, что старшекурсники в этом смысле поадекватнее, а учителя, вроде МакГонагалл, равно истязают вообще всех несчастных студентов. Но это приятное откровение снизошло на Коллинз только к концу четвертого курса, когда Роджер стал затаскивать друзей на посиделки старших. Как ни пыталась вести себя разумнее теперь Эшли, а четыре года, закаленные факультетской войной, все же давали о себе знать. Может еще и поэтому в задумке Малфоя поучаствовать захотелось.

В общем, на тренировку гриффиндорцев так и отправились Монтегю с Коллинз, подхватив у стола Рейвенкло, не обремененного тяжестью факультетских распрей, Роджера. Старший Дэвис, надо сказать, человеком был уникальным, как, в общем-то, и большинство пригретых Ровеной детишек. Этот засранец умудрялся состоять в ровных отношениях со всей школой — от Снейпа до близнецов Уизли. Шутка ли, он в прошлом году заарканил на Святочный бал саму Флер Делакур! Хотя тогда его коммуникативные навыки выходили слабым щитом от водопада проклятий, которыми сыпали воздыхатели горячей полувейлы. Ох и повеселились ребята после в Больничном крыле, созерцая то трансфигурационное чудо, в которое герой-любовник обратился под конец вечера. Дэвису, конечно, тогда было не до смеха и даже не до сожалений об упущенных прелестях француженки.

— А выкрикивать что-то обязательно? — уточнял по пути Роджер, который, как капитан рейвенкловской сборной, и сам был не прочь внести разлад в команду гриффиндорцев. — Я так-то готов, но близнецы же потом затаят обиду, а у меня с ними намечалось дельце. Кстати, я тут краем уха слышал, что они в этом году с каким-то убойным арсеналом в школу заявились. Вам бы приготовиться.

Да-да, испытательным полигоном для двух долбанутых рыжих ублюдков всегда выступал Слизерин от мала до велика. В этом смысле Уизли были исключением из правил и в отличие от прочих с возрастом не умнели, а тупели только сильнее. Их «розыгрыши» с каждым годом становились все опаснее и неизменно били рекорды по количеству жертв. Казалось бы, их выгнать из школы надо было еще пару лет назад, после того как один первокурсник чуть не утонул в болоте, которое пара идиотов наколдовала прямиком у выхода из гостиной Слизерина. Но Уизли были гриффиндорцами, а своим деточкам Альбус Дамблдор многое прощал. Хотя баллов с львятника тогда сняли прилично и Снейпу на отработки близнецов все же сдали. Что зельевар творил с неудавшимися убийцами малолеток в своих темных подземельях так и осталось тайной, но судя по тому, что Уизли аж на пару месяцев присмирели, было это что-то поистине чудовищное.

— Они каждый год, по слухам, все страшнее, — отмахнулся Монтегю. — Уже даже не интересно. А вот как там Макклаген, проверить будет не лишним.

— О нет, только не новый виток войны с крошкой Кормаком! — наигранно взмолился Родж.

— Это война на истребление, смирись, — без всяких шуток хмыкнул Грэхэм. — А на кричалки забей. Там и без нас покричат, нужна просто массовка. Говорят, Малфой с Паркинсон вчера настоящий мозговой штурм устроили — вся гостиная покатывалась.

— Малыш Драко не перестает удивлять своей креативностью, — хихикнул Дэвис. — Он и в том году со значками отличился. Очень, надо признать, сообразительный мальчик.

— Еще слово скажешь, и блевать буду прямо на тебя, — ткнула Роджера в плечо Эш.

— Ох, да брось, — хохоча, покачал головой рейвенкловец, — я же знаю, что у вас все девчонки без ума от этого серебряного принца! — они уже подходили к стадиону, и вокруг как раз наблюдалась приличная толпа не только слизеринских младшекурсниц, привлеченных не иначе, как персоной Драко.

Вот что Коллинз никогда осмыслить не могла, так это восхищение некоторых девиц самовлюбленным, инфантильным хлюпиком Малфоем. Что показательно, на факультете, где парня знали лучше, по нему сохли разве что натурально одержимая Паркинсон и мелкая Гринграсс. Но касательно второй у Эшли претензий не было, так как и старшая была той еще странной девочкой. «Странными» сестренки Гринграсс были в том самом магическом смысле, который Коллинз со своим магловским прошлым не понимала и даже не бралась понимать. Астории ко всему прочему было двенадцать, а в таком возрасте и магловские девчонки адекватностью не отличаются. Остальные слизеринки Малфоя сторонились чуть ли не бессознательно. Было в нем что-то, помимо подростковой дурости, инстинктивно отталкивающее.

— Это тебе сестренка такое рассказала? — деланно удивилась Эшли, зная, как поддеть парня. — Мне она как-то о таких своих извращенных симпатиях не сообщала.

— Так, вот тут поаккуратнее, Коллинз, — когда дело касалось Трейси, Роджер был порой до смешного строгим старшим братом. — Трейс понимает, что он — пустышка.

— Так кончай нахваливать эту пустышку, — усмехнулась Эш и первой в компании выскочила на деревянную лестницу трибун. — А то заподозрю уже тебя в чем-то недобром! — весело обернулась она к другу.

— Волшебники, между прочим, подобное не порицали, — тоном Снейпа расшаркивающегося о значимости очередного зелья, заговорил Монтегю. — Все это неприятие однополых отношений исключительно магловское веяние. Как, к слову, и терпимость к отношениям межвидовым, — многозначительно кивнул он другу.

— Ой, да иди ты! — фыркнул Дэвис. — Долго мне еще припоминать будете? Пусть первый, кто трахнуть Делакур не хотел, кинет в меня камень! Я даже за некоторую женскую часть поручиться могу.

— Было дело, — Эшли себя в однополом влечении никогда не замечала, но французскую полувейлу объективно признавала несказанно красивой девушкой.

— Вот так и выходят на свет всякие Хагриды, — хохотнул Монтегю.

— Ну ты сравнил, — присвистнула Коллинз.

— К слову, вопросов о том, как неуважаемый Рубеус на свет выходил, а скорее случайно вываливался, у меня нет, — у Роджера с Хагридом была какая-то феноменальная и, кажется, даже взаимная неприязнь, так что парень тут же уцепился за излюбленную тему. — А вот как его ебанутый на голову батюшка…

— Что это там оседлал Уизли? — перебил его громкий вопрос Малфоя, уже занявшего место на трибуне и наблюдающего за вылетавшей на поле командой гриффиндорцев. — Какими заклинаниями научили летать это гнилое старое полено?

Следующие пару часов грозились стать весьма скучными, так как Рональд Уизли и правда игроком оказался паршивым, и ржать над его неудачами наскучило уже на десятую минуту тренировки. Талантливый мальчик Драко на пару с не менее одаренной девочкой Пэнси сыпали такими стыдными детскими оскорблениями, что даже участвовать в этом не хотелось. Эшли в который раз с усмешкой представила, как эти аристократишки упражнялись бы в своей риторике и неумелых доебах в районе доков в Эдинбурге. Видит сам Салазар, от местного контингента их там и волшебные палочки не спасли бы.

Так вот, время казалось бы целиком упущенным, не пойди с Монтегю и Коллинз Дэвис. В их злосчастной компании, под неодобрение младшей сестренки и Хиггса, Родж являлся главным теоретиком и экспериментатором на поприще поиска своеобразных ощущений. Грэхэм для Роджера добровольно стал испытательной собачонкой года два назад, когда оба поняли, что контрабандный огневиски из «Кабаньей головы» уже не вставляет. Эшли влилась в этот кружок по интересам годом позднее, и тогда, получившие по большей части волшебное воспитание мальчики, с восторгом узнали, что маглы на исследуемом ими поприще шагнули значительно дальше волшебников. А уж Эш, проживающей с матушкой в трейлерном парке в пригороде Эдинбурга, раздобыть чего-то интересного труда не составляло, с ее-то соседями О’Коннорами.

Засранцы эти были из пэйви и являли для Эшли Коллинз идеал семьи: здоровенной, шумной, бесконечно ругающейся по мелочам и, разумеется, очень сплоченной. Мелких приблудышей вроде Эш они любили, так как у самих была прорва детей, которых уже и считать никто не брался. На семейство у них было трейлеров пять-шесть в парке, но вечно кто-то уезжал, а кто-то возвращался. Добыть через них можно было буквально что угодно, из мира маглов, разумеется, на территории если не всей Британии, то уж Шотландии и Ирландии точно. О существовании каких-то государственных законов семейка едва ли вообще подозревала. Кроме того, О’Конноры предпочитали лишний раз не помогать, а научить, как справляться самому, так что Коллинз их стараниями чему только не научилась. Большему, чем даже от матушки, да оно, пожалуй, и к лучшему.

Возвращаясь к будням Хогвартса, предметом сегодняшнего внеклассного занятия стало сочетание недавно облюбленного компанией магловского экстази с прахом огневицы. С прахом выходила забавная правовая дыра, так как тварюшки водились повсеместно, дохли в огромных количествах, и порошочек от их останков в требуемом объеме без труда можно было раздобыть в любом доме самых законопослушных волшебников. В общем, запретить такое не поможет даже высшая магия. При вдыхании же прах делал человека самоуверенным, скорым на мысль и очень словоохотливым, что с экстази, по теории Дэвиса, должно было сочетаться наилучшим образом. Наркотики маглов, по большей части, тоже не были запрещены в мире волшебников, так что испытание было вполне себе в рамках закона. Как говорил Зигмунт Бадж — в чем лично Эш сомневалась, так как старина Зиг жил в изоляции на острове, где мало кто мог зафиксировать его мудрые заявления — «Любой ингредиент требует, чтобы его опробовали в деле»! Вот ребята и опробовали, пользуясь отсутствием укоров Трейси и критики Теренса, которые это дело не шибко одобряли.

Насмешки Эш, Грэха и Роджа в адрес Поттера, гоняющегося за снитчем — почему-то им было смешно именно от этой, наиболее успешной части алой команды — быстро переросли в увлеченную дискуссию. Спор о производстве снитчей, истреблении сниджетов, влиянии на то маглов и волшебников, сути конфликта человека и природы, экологии в понимании маглов и равновесия в понимании магов, понятен был, ясное дело, лишь троим философам недоделанным. С прахом и без прочих прелестей вечно болтать тянет как не в себя. Беседа вышла что надо, но окружающие не оценили. Зато терпеть этих трех придурков прочим ребятам пришлось не долго — с Кэти Белл случилось что-то, что от внимания Эш ускользнуло, и тренировка гриффиндорцев экстренно закончилась.

Когда возбужденная насмешками толпа уже двигалась обратно к замку, компашка экспериментаторов по негласной договоренности от ворот замка свернула к опушке Запретного леса и хижине лесника, где нынче опасаться сурового полувеликана не приходилось, так как Рубеус Хагрид был в бессрочном отпуске. Лужайку на грани дозволенных просторов ребята особенно облюбили из всех прочих местечек Хогвартса, но периодически ретивый лесничий, которого пару лет назад по придури Дамблдор сделал преподавателем, вспоминал, что он учитель, и подозрительную группку слизеринцев со своей полянки гонял. Гриффиндорцев не гонял бы, что самое обидное.

— Ох, Мерлин, вы бы знали, какое блаженство, что эту несуразицу трехметровую замещает Граббли-Планк, — протянул Роджер с наслаждением растягиваясь на нагретой солнцем травке и с трепетом запуская в траву тонкие бледные пальцы. — С ней уроки заметно приятнее… — по тому, как он сказал «приятнее», ясно становилось, что думал Дэвис сейчас далеко не об уроках Ухода за тварями.

Эш устроилась рядом с Грэхэмом потому, как на ее взгляд было довольно прохладно в одиночку валяться на траве и потому, что Грэх был в целом не против их странных отношений. Они точно не встречались, определенно были друзьями и совершенно точно не собирались друг с другом спать, но на том рамки их взаимоотношений размывались. Сейчас же оба находили какую-то прелесть в том, чтобы, подобно Роджеру, зарывающемуся пальцами в траву, зарываться в волосы друг друга. Как и подобало, «профессору» Дэвису они отдавали полный отчет:

— С огневицей экстази спокойнее действует, — заметила Коллинз, лежа на боку и почесывая коротко остриженного Монтегю.

— Странно, но у меня тоже, — согласился Грэх. — На чистую я бы побежал вызывать гриффиндорцев на дружеский матч, — его пальцы в кудрявых непослушных волосах Эш путались, но то доставляло особенное удовольствие. — А сейчас тянет разве что пойти проверить, как там милашка Белл, — с похотливой ухмылкой добавил он.

— Минус на минус дает плюс, — самозабвенно пробормотал Дэвис.

— Хочешь, могу у Данбар про Белл разузнать? — услужливо предложила Эш Грэху. — Они вроде дружат…

На том троицу и поймал неизвестно откуда возникший Малфой, словно так и шел со стадиона за ними. Спасибо хоть один, а не в сопровождении невыносимой свиты. Драко, все же, умственно отсталым не был и давно понял, что гнать Эшли от Грэхэма себе дороже, а та Паркинсон и Крэбба с Гойлом если по настроению и терпела, то от едких шуточек в их адрес не удерживалась никогда. Так что, когда ловцу могло приспичить поболтать с охотником, а теперь и капитаном, он старался подходить без своих гнилых друзей. В том, что Малфоя интересовал именно Монтегю, сомневаться не приходилось, так как Грэхэм хоть какой-то статус в глазах серебряного принца имел, в отличие от прочих грязных полукровных выродков. Наверное, потому слова белокурого ломаки и произвели на троих друзей особое впечатление:

— Коллинз, ты в состоянии конструктивно побеседовать? — с привычным высокомерным растягиванием слов спросил аристократишка.

— Я как-то затрудняюсь представить предмет этой беседы, — хохотнул в ответ за подругу Грэх, не выпуская пальцы из столь заинтересовавших его вьющихся локонов. — Ты что, наконец-то ощутил влечение не к одному только Поттеру? — как бы там ни думали на прочих факультетах, но на родном Слизерине Малфоя мордашкой в собственное дерьмо окунали регулярно, чтобы избалованный мальчик особо не зарывался и связи с реальностью не терял.

— Предупреждаю сразу, — максимально серьезно заявила Эш, неотрывно глядя в синие глаза Монтегю и обеими руками зарываясь в его короткие волосы, — то, что моя мамаша — шлюха, мою профессию никоим образом не определяет. А уж с тобой, Драко, ни за какие деньги.

Парни взорвались хохотом, Эшли покатилась вместе с ними, а Драко так и застыл с перекошенной мордашкой, еще не определившись, бледнеть ли еще сильнее или залиться-таки стыдливой красочкой. Три года назад, Мерлин его знает как, Паркинсон прознала о матушке Коллинз и принялась трезвонить этой потрясающей новостью на весь замок и окрестности. Вот только Эш и до Хогвартса успела отходить в школу, правда магловскую, где про Кортни Коллинз узнали в первые же пару месяцев. Словом, как бы Пэнси и Драко на говно не исходили, а в оскорблениях так и не переплюнули деток с неблагополучных окраин Эдинбурга. Тогда же Эшли с удовольствием отметила, до чего многих выбивает из колеи ее спокойное отношение к профессии матери, и как задорно залюбленные родителями детки реагируют, когда кто-то о своих предках говорит нелестно и не с придыханием.

Нет, Эш мать любила. По-своему, не совсем так, как это считается правильным, но любила. В конце концов, Кортни Коллинз в свое время не сделала аборт, да и до своих пятнадцати Эшли дожила вполне себе здоровым и счастливым ребенком. Матушку девушка не идеализировала, спокойно принимала со всеми ее недостатками и хорошо понимала, чем та на жизнь им обеим зарабатывает.

Грэх вон тоже про папашу своего много чего нелицеприятного рассказывает. Аврорат при Фадже — это, конечно, что-то… Они на том еще и сошлись с Хиггсом, родители которого промышляли темными делами в Лютном, что все трое к семьям относились достаточно реалистично. У Хиггса при этом был двоюродный дядя Бертрам, который вроде как водил дружбу с высшими лицами, но поминать его при Теренсе и его отце было делом опасным. Дэвисы в этом плане из компашки немного выпадали, так как у них матушка торговала невинными травами и настойками в лавчонке в Косой Аллее. Но их отец-магл был художником-акционистом, и там своих приколов тоже хватало.

— Мне противна сама мысль, что мы учимся на одном факультете, — собрал, наконец, свою хваленую аристократическую выдержку серебряный принц и даже глаза рукой прикрыл в стиле Снейпа. — Между прочим, я прекрасно знаю, чем вы тут… занимаетесь. Так что я вполне мог бы снять с вас уйму баллов за появление на территории школы в неподобающем состоянии, — малышу Драко должность старосты знатно в голову ударила, так как раньше откровенно угрожать старшеньким он не решался.

— Сомневаюсь, что ты сможешь снять с меня баллы, — зевая, протянул Роджер, продолжая при этом завороженно пялиться в голубое небо. — Я все же тоже староста, да еще и семикурсник. Кстати, интересно, я могу с младших старост баллы снимать? — да, вопросов о том, с какого чуда Роджа когда-то назначили старостой, с его-то отношением к школьным правилам и выполнению своих обязанностей, было много. — Как-нибудь попробую… Но вот относительно этих двух засранцев я с тобой полностью согласен! — Дэвис резко сел и, сурово прищурившись, глянул на неотлипающую друг от друга парочку. — Полагаю, лишить дом Салазара по пятьдесят баллов за каждого будет соразмерным их проступку наказанием?

— Не вздумай! — тут же сломался блюститель законов недоделанный.

Грэхэм своей игрой в квиддич факультету приносил достаточно баллов, чтобы его не дергали за мелкие вычеты касающиеся дисциплины, прогулов и всего прочего, а Эшли... Ну ей было на эту систему баллов и Кубок школы откровенно насрать. Логики она в ней не видела: непредвзятостью из преподавателей отличался один только Бинс неупокоенный, старосты, вон как тот же Малфой, пересыпали свои дроченые камушки у конкурентов за всякую хрень по сотню раз за день, а еще был Дамблдор. Да-да, тот самый Альбус Пятьсот-очков-Поттеру-за-красивые-глаза-Дамблдор. Вот и чего тут суетиться? А Драко суетился. Они с Паркинсон, кажется, конец каждого учебного года воспринимали как личную трагедию. Может потому их старостами и назначили.

— Ох, ладно, — решила сжалиться Коллинз и вяло поднялась с нагретой солнышком и Монтегю травки. — Чего тебе? — все же, раз Малфой снизошел до оскорбительной для своей возвышенной персоны беседы с простолюдинами, ему очень что-то было нужно, а значит, его можно было на что-то развести.

— Не при всех, — буркнул Драко и зыркнул в сторону старшекурсников.

— Отходить не дальше хижины, и чтобы руки я твои видел, извращенец малолетний! — с хохотом крикнул им вслед Грэх.

— Во-первых, ты поклянешься, что никому ни слова не скажешь, — зашипел Малфой, когда они дошли до лачужки Хагрида. — Если только вздумаешь своим грязным языком трепать, я гарантирую — тебя убьют.

— Заебись начало, — хихикнула Эш, облокачиваясь на теплую каменную стену.

— Я серьезно, — он и правда так бровки сдвинул, словно сидел в составе Визенгамота и выносил сейчас приговор. — Это дело повышенной конфиденциальности и затрагивает интересы очень многих влиятельных людей.

— Мерлин! Вас надо не этикету учить, а основам торговли, — расплылась в блаженной улыбке Коллинз, так как теплый камень со спины грел сейчас особенно приятно. — Раз такое важное дело, Драко, начинать надо не с угроз, а с того края, где это дело затрагивает мои интересы, смекаешь? Давайте, лорд Малфой, киньте косточку псине, — ее вся ситуация заметно начинала смешить.

— Я заплачу, — в этом Эш не сомневалась, ее скорее волновали конкретные цифры, что она и выказала, заинтересованно приподняв бровь. — Двадцать галлеонов, — отчеканил Драко.

— Так, ну вот теперь я готова хоть Непреложный о неразглашении давать, — приход от экстази и огневицы как рукой сняло, так как для начала торговли сумма была что надо, на сладости в Хогсмиде за глаза хватит.

— Не стоит, — протянул в ответ мальчик после короткой паузы, потраченной, надо думать, на размышления. — У тебя жадность повыше инстинктов самосохранения, — гаденыш наверняка думал, что это будет звучать обидно, но Эшли тут спорить было не с чем. — В общем, мне нужно, чтобы ты кое-что достала, — начал он и замолк.

— Что? — не выдержав наступившей долгой паузы, спросила Коллинз.

— Одно средство для девчонок… — голосок у Драко дрогнул так, что от подступившего хохота Эш спасла только мысль о галлеонах. — Зелье, вроде. Я слышал, старшекурсницы такое пьют, чтобы… ну чтобы, когда… — ох, как же тяжело ему сейчас слова давались, а обычно бледное личико покрылось таким румянцем, будто он не пятикурсник с факультета интриганов, а первокурсник с Хаффа. — Зелье, которое девушки пьют после интимных отношений, — скороговоркой на выдохе проговорил в итоге парень.

— Какая прелесть! Неужто тебе перепало, а ты даже вытащить в нужный момент не сподобился? — ну не сдержалась она, что, пожалуй, было жестоко в такой ситуации, хотя Малфой тоже сочувствием и добротой не отличался.

— Да тихо ты! — шикнул Драко и резко оглянулся на потерявших уже всякую связь с реальностью старшекурсников на лужайке. — Это не мне, — затараторил он так, что выдавал себя каждым словом. — Это подруге. То есть знакомой. Не моей… в смысле, я ничего такого не делал…

— Ладно-ладно, — прервала Эш этот уже даже для нее неловкий словестный поток. — Не семени так, любовник-неумеха. Это не зелье, а просто выдержанный отвар атропы, который мешают с сушеной икрой мерроу, — начала она объяснять.

Да уж, ситуация была уморительная: непогрешимый Драко Люциус Ебать-его-Малфой на пятом курсе рисковал обрюхатить какую-то несчастную дурочку. И что самое смешное, дурочкой явно была не влюбленная в него по уши Паркинсон — та с утра сияла беззаботным солнышком. А Малфой все же был не совсем идиотом, раз верно понял, к кому с такими просьбами идти. Коллинз хотя сама еще такими рискованными для женской задницы приключениями не занималась, о мерах предосторожности волшебниц знала много. Про ту же атропу, которую до свиданки можно и без дорогущих икринок употреблять, она прознала еще курса с третьего, как в Хогсмид их стали пускать. Ее тогда упросила пара старшекурсниц сходить закупиться, так как самим репутация не позволяла. У Эш подряжаться на такую вроде бы и не шибко грязную, но всегда крайне прибыльную работенку часто случайно получалось. Репутация непутевой девицы сказывалась, видимо. Словом, дело-то обычное, разве что ссыкливый Малфой смешил, а его золотые галлеончики вставляли посильнее огневицы.

— Две недели не прошло еще? — уточнила Коллинз.

— Нет, — мотнул головой паренек.

— Тогда перейдем к подсчетам, — ее любимой части таких вот предприятий. — Отвар дешевый, я выторгую за пару-тройку золотых, не больше. Икра, конечно, ужасно подорожала из-за этих драконовых мер по сохранности редких видов. Кстати, папаша твой может в эту сторону воевать начнет, а не только нас несчастных грязнокровок гнобить? — с усмешкой спросила Эш. — Ей-Мерлин, у гоблинов скоро прав больше будет, чем у неродовитых волшебников. Ну да ладно, отвлеклась, — хмыкнула она, заметив, как нетерпеливо переминается с ноги на ногу бедолага. — Так, икру на один прием меньше чем за десятку не взять, это точно. Двадцать за молчание, взаимодействие с неприятным торговцем и доставку меня в целом устраивает, и пару золотых сверху, если хочешь завтра уже перестать ссаться из-за возможного отцовства, — довольно завершила она свою смету.

Драко видно ожидал сумму поменьше и теперь чутка обтекал от предстоящих расходов. Интересно, он наивно надеялся в двадцать галлеонов в целом и уложиться? В теории-то это было вполне себе возможно, так как в своих расчетах Эш нормально так накинула, да только своей гадливостью малыш Драко загнал себя в такое положение, что ему особо больше и не к кому было идти. Да еще и громкое имечко, которое вот в такие моменты совсем не на пользу. Ну так ведь и правда, он же Малфой — от тридцати семи галлеончиков не обеднеет, а Эшли они очень даже пригодятся. Коллинз словно новой волной прихода обдало от понимания своего выгодного положения монополиста и по теплой стене начало откровенно мазать. Да, с торговлей и конструктивной беседой пора было кончать.

— Идет, — тяжело вздохнул Драко и полез в карман мантии.

Дэвис — сука продажная — тут же сел на траве и как бы случайно покосился в сторонку пятикурсников. Глазки у парня заблестели почище Малфоевских галлеонов, что взялась пересчитывать Коллинз. Чутье на золотишко у Роджа пробивалось даже сквозь самые плотные трипы, что уж тут удивляться? Да перепадет и ему, и Грэхэму, понятное дело. Не одна же Эш вечерком в субботу попрется в Хогсмид по злачным закоулкам закупаться. Можно будет и Трейс с Тером подцепить — те пусть и были моральными ориентирами в компании, а от аберфортовских настоек не отказывались.

— Чего Дэвис пялится? — заметил интерес Роджера и Драко, от чего опять заерзал.

— Золото унюхал, — честно пояснила Эшли. — Да не трясись ты так, его интерес к источнику денег всегда обратно пропорционален их количеству. Тридцать шесть, тридцать семь, — завершила она подсчет. — Наконец-то с вами стало приятно иметь дело, мистер Малфой! — напоследок довольно улыбнулась девчонка и, засунув греющие душу монетки в свой кое-как зачарованный на расширение кошелечек, побрела к друзьям. — Ах да, — подумав, обернулась она, — в гостиной с таким светиться не стоит, так что в одиннадцать у коридора в Призрачный зал.

* * *

Касательно безопасности школы Хогвартс к ее директору — заботливому дедушке Альбусу Дамблдору — у Коллинз за годы учебы накопилось достаточно много вопросов. Минуя все самые очевидные, как чудище Салазара или профессор-оборотень, можно было между делом уточнить у старика, какого, собственно, импа в школу вели тайные проходы из-за ее территории, и почему их не то, что не перекрыли, но даже толком не охраняли? Да-да, Филч — этот инвалид несчастный от мира магии — про четыре знал и… Да и все на этом! Даже те, о которых знал смотритель, были под его личным контролем и присмотром его вездесущей кисы, что некоторых студентов может и отпугивало, но от реальных угроз точно не защищало. Эш, конечно, не жаловалась, но вопросы были.

Хотя в этом году новенький преподаватель Защиты поначалу взялась оправдать должность — навесила блокирующие чары на четыре известных лаза. Но на том дело и приостановилось, так как приторную старушку больше интересовало издевательство над Поттером, а не безопасность учеников. Эшли, честно сказать, Амбридж не очень нравилась, хотя лично девушке ставленница министра вреда не приносила, скорее даже была полезна: уроки стали попроще, а домашки, кажется, меньше. Читать учебник и переписывать конспекты все же милосерднее, чем аврорские связки Моуди выносить. Но Долорес сама по себе была мерзкой суетливой бабкой, которая одним видом отторжение вызывала, а уж когда рот открывала, так вовсе приступы рвоты провоцировала. Эш таких не любила, так как рано или поздно эти суки свой любопытный нос принимались совать во все дела вокруг себя.

А у Коллинз было немало дел, в которые очень бы не хотелось, чтобы лез кто-то из профессоров. Да вот те же покупочки сомнительных ингредиентов у темных торгашей Хогсмида, что спонсировали девчонке учебу в школе с третьего курса. В этом плане с факультетом повезло: мало того, что все эти богатенькие пеклись о своем непорочном имени, да еще и в расценках черного рынка ни кната не смыслили, так что обсчитывать их было одним удовольствием. Хотя за расчеты в компании все же больше старший Дэвис отвечал — у него с нумерологией были до непристойности интимные отношения.

— А ты говоришь, не нахваливать малыша Драко, — как раз посмеивался Роджер, подсчитывая свою долю за вылазку. — Да нам этого на пару месяцев счастливой жизни хватит!

— Нет, ты серьезно не расскажешь, за что он столько выложил? — в который уже раз переспрашивал Теренс.

Его интерес-то понятен — он Малфоя на дух не переносил с того дня, как за взятку папочки Драко занял место ловца в команде. Место Хиггса, для которого квиддич на тот момент был страстью всей жизни. Это позднее уже стало ясно, что дело было еще и в одержимости Флинта чистотой состава, но в моменте виной всему виделся один только белобрысый гаденыш. С тех пор у Тера в одном месте от Драко зудело не меньше, чем у самого Малфоя от Поттера. Разве что Хиггс, на счастье серебряного принца, злобной сволочью не был. Но вот сейчас не на шутку заинтересовался тайными делишками ненавистного паренька. Стоило, кстати, Теренса все же расспросить по попойке, что ж он таким удобным моментом не воспользовался и не попросил друга-капитана турнуть конкурента, и не вернулся на место ловца.

— Двадцать он выложил за молчание, — коротко отозвалась Эш, — так что больше вам знать не положено.

— Нихуя, — присвистнул Грэх. — Там какая-то тайна министерского уровня!

— Да и Мерлин с ней, — отмахнулась Трейс. — Потом в «Три метлы» пойдем?

— Розмерта нас сдаст же, — скривилась Эш. — Ты не забыла, что до октября мы вообще-то в Хогсмиде появляться не должны? К Аберфорту пойдем.

— Гадство, — протянула Трейси, которая настойки-то старика Абби любила, а само паршивенькое заведеньице не очень. — Вот кому, интересно, в голову пришло эти сраные ограничения вводить? Почему каждые выходные-то не сделать походы в Хогсмид?

— Потому что студенты тогда совсем сопьются, — усмехнулся Монтегю, доставая палочку на подходе к зеркалу и гобелену с безымянным шутом.

Ребята этот ход в Хогсмид предпочитали излюбленной всеми Одноглазой ведьме, так как он выходил не в палевный подвал «Сладкого королевства», а в проулок на окраине деревни. А еще многие реально полагали, что он завален. «Завалили» его года три назад какие-то опытные в долгосрочных чарах старшекурсники, чем и сделали этот тоннель лазом элитарным. Вот хоть те же близнецы Уизли, уж на что каждый закоулок замка облазили, а тоже думали, что Шутовская дырка — так между собой называли проход студенты — была заблокирована. Кажется, с Гриффа никто правды про лаз не знал, что было особенно приятно. На деле просто к первому паролю, что надо было сказать скучающему шуту, добавились чары, что делали завал проницаемым на короткое время.

— Я нынче до веселья особенно охотлив! — нараспев проговорил Грэхэм, и шут на гобелене подскочил, засуетился и принялся толкать висящее рядом зеркало, приоткрывая небольшой проход, куда и юркнули пятеро юных школьных контрабандистов.

Веселье в этот раз и, правда, вышло что надо. Сначала Генри — торгаш чернушный — откровенно порадовал тем, что у него там какие-то аврорские рейды намечались, а потому сомнительный товар он торопился скинуть как можно скорее. Заказик Малфоя перед компашкой даже прикрывать не пришлось, так как свое общее хранилище они в этот раз пополнили знатно, да еще и несказанно выгодно. Тут, пожалуй, надо объяснить, что Дэвисы, Монтегю, Хиггс и Коллинз были не только друзья, но и ебать какие деловые партнеры. Они торговали в школе всякой запрещенкой, таскали в святые стены Хогвартса алкоголь, вытаскивали из Запретной секции — куда умнице Хиггсу преподаватели пропуск регулярно выписывали курса со второго, если не первого — разные темномагические трактаты для обеспеченных начинающих Темных Лордов и прочее, прочее, что помогало ребятам копить на светлое выпускное будущее. Бюджет предприятия был общий, делился всегда поровну и за прошедший год значительно возрос благодаря Турниру Трех Покойников.

Словом, выгодную сделку шли отмечать с особым размахом, а тут еще и как бонус — у Аберфорта в зале никого не оказалось, так что даже клоповник наверху для попойки снимать не пришлось. Сам-то старик Абби был убежденный похуист и даже первокурсников огневиски за барной стойкой мог бы поить, но клиентура у него была не такая безразличная. Эш с друзьями в начале прошлого года в «Голове» перед кем-то знатно спалилась, после чего декан всю их бедовую компанию на алкоголь регулярно обнюхивал, даже Роджа, хотя тот скорее под юрисдикцию Флитвика попадал. С тех пор ребята стали сообразительнее и в случае лишних глаз в зале напивались в съемной комнатушке наверху трактира, но там, конечно, атмосфера была не такая приятная.

Не сказать, чтобы главный зал «Кабаньей головы» отличался особым изяществом, но было в этой темной кислой забегаловке что-то по-своему очаровательное, особенно для таких засранцев, как друзья Коллинз и она сама. Местный контингент был, как правило, гнилой до основания. За дополнительную плату тут разрешалось пользовать зачарованный проигрыватель пластинок, который и магловские винилки принимал. А старик бармен был приятнейшим человеком: выражался односложно, буянов выводил только в крайнем случае и гнал забористое пойло. Вот последнее привлекало компашку сюда даже во время разрешенных походов в Хогсмид, когда вообще-то можно было и в милейших «Трех метлах» посидеть. В этот раз у Аберфорта была новинка под загадочным названием «хреновуха», и эта восточно-европейская дрянь как нельзя лучше ложилась на черствые чесночные сухарики и пережаренную козлятину, которыми обычно угощали в «Кабаньей Голове». Почему кабанятиной не угощали, вопреки названию, ребята у Абби так и не выпытали.

Чуть поднабравшись, компашка принялась за оживленную беседу, а вернее разом за две. Грэхэм со своим привычным похотливым интересом подсел на уши Роджеру и стал расспрашивать дорогого друга про миленькую рыженькую рейвенкловку, Мариэтту Эджком, которую недавно заприметил своим наметанным глазом. Монтегю, как и подобало спортсмену, в девчонках опыт уже имел значительный и, кажется, вознамерился до окончания школы поиметь всех, кроме, разумеется, Трейс и Эш. Вероятно, именно это его и мотивировало к СОВ поднапрячься и сдать прилично, чтобы выкроить еще пару годков на закрытие гештальта. Эшли с Трейси тем временем, не сговариваясь, поинтересовались у Хиггса, от чего же он не восстановился ловцом в команде.

— Да я не тренировался уже давно и объективно не потянул бы против того же Поттера, — отмахивался Теренс от расспросов подружек. — Меня сейчас учеба больше интересует. Выпускаться уже скоро, а с моими предками, сами знаете, приличную работу я могу только сам как-то выгрызать.

— И как бы тебя с приличной работы за твоих же предков не турнули, — хохотнула Эш. — Нахуй тебе приличная работа-то? В Лютном же всяко больше получать будешь, чем на должности какого-то чинуши в Министерстве.

Говоря о Лютном, надо отметить, ребята, как правило, подразумевали вовсе не конкретный злосчастный переулок в Лондоне, хотя в общее понятие и это место, давшее собственно название, было включено. «Лютный» было расхожим термином для обозначения множества не самых приятных людей, которые проворачивали свои не самые законные делишки во множестве не самых благоприятных мест на Британских островах. Можно сказать, что Лютный был своеобразным скрытым мирком в и без того скрытом мирке волшебников. Лютный — это и чернушный хогсмидский торгаш Генри Робертс, и крупные дельцы и по совместительству родители Хиггса, и даже продажный папаша-аврор Монтегю. Лютный — это сомнительные лавчонки волшебников в городках типа Эдинбурга, Дублина или Манчестера, это незаконные артефактории и зельеварческие лаборатории, это даже добрая часть леприконских пабов, ведь мелкие засранцы феноменально не способны вести дела в чистую. Словом, Лютный — это то самое, что определенно светило в будущем всем друзьям Коллинз и ей самой. Так, по крайней мере, сама Эшли думала.

— Эш! — одернула девчонку Трейс. — Тер молодец, что хочет выползти из этой грязи. И вовсе приличная работа не значит маленький доход! Я вот, кстати, подумываю в Мунго лекарем пойти — там хорошие деньги платят, — она осушила стопку и уже в сотый раз, кажется, принялась пробовать разные очищающие, но грязь в заведении Абби была тоже волшебная и никакими чарами не смываемая.

— Ага, после десятка лет практики, — фыркнула Коллинз. — Слышала я рассказы, как там новичков запрягают за гроши говно разгребать.

— В Лютном, думаешь, не говном заниматься придется? — скривился Хиггс. — Ну его нахуй, если честно. Там в последнее время какая-то совсем не добрая хрень творится. Родители рассказывали, что на свет стали такие темные личности выползать, которых папаша Грэха и ему подобные уже и забыли, что разыскивать должны. Слушки стали ходить, после которых не то чтобы в сказки Дамблдора верится, но тревожно все же становится. Короче, в Лютный сейчас совсем не тянет, да и это такое место, куда всегда опуститься успеешь.

— Жалко, конечно, — протянула Трейси, быстро сдавшись в этот раз со своей миссией чистоты. — В смысле жалко, что ты на место ловца не вернулся. Как-бы приятно было посмотреть на корчи Малфоя от такого поворота вселенной.

— Да уж, — согласилась Эшли, — и как игрок ты бы не хуже его был, даже без тренировок и с основным вниманием на учебе. Грэх, ты, Пьюси — команда мечты набиралась же.

— Ага, а Крэбба, Гойла, Уоррингтона и Блетчли кем заменять? — возразил Теренс. — Ну, Майлз еще может и остался бы, а эти три чистокровных голема на говно изойдут, если Грэх турнет Малфоя. Да и нахуй мне с Драко связываться? Он же папочке настучит, и мне потом и правда разве что по закоулкам Лютного побираться, и то не факт. Малфой-старший и в Лютном связи имеет нихуевые.

— Блядские чистокровные! — подвела итог Эш, поднимая стопку.

— Блядские чистокровные! — согласно подключились и все остальные.

* * *

Какими бы там блядскими ни были чистокровные и в особенности Малфой, галлеоны, сикли и даже кнаты, по мнению Эш, не пахли, а потому на обратном пути в школу девчонка прикинула своим не самым трезвым сознанием, что надо бы малыша Драко взять в оборот. Денежки у гаденыша водились, и уж наверняка потребность во всяких мелких не самых благостных прелестях была. Может чернушные учебнички Малфою и не требовались — папаша его, по слухам, имел собственную библиотеку всякой мерзости — но было ведь много того, что у папочки парень попросить боялся. Да, чуть поднапрячься и поиграть в любезность стоило, а потому в сверток с заказиком и инструкцией к его реализации Эш докинула немного деньжат, планируя изобразить честнейшего поставщика.

Вытребовав у Теренса дезиллюминационное для безопасной прогулки по вечерним коридорам школы, Коллинз направилась в оговоренное место тайной сделки. По пути она все думала, что пора бы уже самой дезиллюм освоить, а то стыдоба же, на пятом курсе такое выпрашивать. Трансфигурацию вообще не мешало бы подтянуть, а то она за тот год больше в зельеварение и гербологию ударилась с этими наркотическими экспериментами. И стоило только про учебу подумать, как вспомнилось здоровенное задание по истории с траханными во все дыры великанами, от которого Эш вымученно простонала, позабыв про скрывающие чары. Она к тому моменту как раз подошла к коридору, который вел в древний бальный зал, где предпочитали устраивать свои прохладные вечеринки призраки, а потому ее стон из пустоты услышал и нервно переминающийся в уголке Малфой.

— Кто здесь? — воскликнул паренек и даже палочку выхватил, что могло бы показаться смешным, но у слизеринцев, шатающихся по школе в одиночку, страхи были вполне себе обоснованные.

— Финита, — пробормотала Эшли, снимая маскировку. — Прошу прощения, — чуть заплетающимся языком обратилась она к однокласснику, — я-то не староста, мне по коридорам в ночное время бродить не положено.

— Достала? — Драко суетился так, словно совсем не хотел становиться молодым папочкой.

— Вот, пожалуйста, — театрально поклонившись, протянула Эш Малфою его срочный заказик с абортивом. — Как правильно принимать, я там расписала, — пояснила она, неопределенно помахивая рукой и глядя, как парень с тревогой разворачивает сверток.

— А это что? — вскинув светлые бровки, воззрился Драко на пять галеонов.

— Это сдача, — деловито пояснила Коллинз и, пусть и пьяно, но принялась завоевывать доверие потенциального постоянного клиента. — С икоркой удачно получилось. Торгашу страсть как припекало сбыть остатки партии, и он оптом продал по дешевке. Так что если еще как-нибудь налажаешь — милости прошу, икорка имеется в приличных объемах.

— Да пошла ты, — скорчился ничего-такого-не-делавший парень.

— «Да посла ти», — совсем уже выдавая себя, передразнила Эшли.

— Мерлин, вы вообще трезвыми бываете? — Эш иногда удивлялась, как это Драко навсегда не оставался с презрительной мордашкой — до того часто он ее строил.

— А-то как же! — хохотнула девчонка. — По утрам, — принялась она загибать пальцы, — у волшебников же это дело быстрее в организме рассасывается. Перед матчами, чтобы Роджера и Грэхэма поддержать…

— Это был риторический вопрос, — закатил глаза Малфой. — Значение слова «риторический» объяснить не требуется?

— Ничего, гляну потом в справочнике для необразованных грязнокровок, — непринужденно пожала плечами Эшли. — Нам их маглолюбивый дедушка Альбус перед поступлением раздавал.

И тут — о чудо — злой и нервозный мальчик Драко вдруг улыбнулся и даже выдал какое-то подобие смешка. Потом спохватился, конечно, нахохлился и натянул обратно свою гаденькую мину презрения ко всему сущему в целом и к Коллинз в частности, но было забавно. Редко такие моменты случались, когда особо отбитые фанатики забывались и случайно вели себя с плебеями, как с нормальными людьми. На памяти Эш последний раз такое Деррек и Боул учудили, когда в том году с Монтегю, Хиггсом и Пьюси на Чемпионате мира по квиддичу встретились и напились. Коллинз очень жалела, что воочию это значимое событие — пьянку, то бишь — не наблюдала.

— Что ж, в любом случае, если понадобится чего из не самого приличного, ты обращайся, — решила напоследок еще разок отрекомендовать услуги компашки Эш. — Зелья, алкоголь, травки всякие не самые легальные, литература чернушная. Даже из артефактов мелких что-нибудь раздобыть постараемся. А если тебе особо чистокровность жмет, не через меня можешь, а через Грэхэма, например.

— Так у вас правда это какое-то общее дело? — чуть склонив на бок головку, уточнил Малфой.

— Нам, кажется, надо над рекламной компанией поработать, — картинно призадумалась Коллинз. — Ты как умудрился до пятого курса дотянуть и не узнать?

— Я таким обычно не интересуюсь, — вздернул подбородок непогрешимый аристократишка, а Эш подавила желание ляпнуть что-то про то, что он очевидно морально до их продукции только-только дорос, так как такой же благовоспитанный мальчик Блейз Забини уже как год у них в клиентиках околачивался.

— Ну, если вдруг случится «не обычно», теперь знаешь, куда идти с запросом, — на том Эшли откланялась и поторопилась оставить горе-любовника со средством спасения.

Она побрела в сторону слизеринских спален, но тут из-за поворота на нее вылетела черная тень неотвратимой кары господней.

— Мисс Коллинз, — зашипел профессор Снейп, — потрудитесь объяснить, почему вы не в гостиной в такое время?

— А я уже занимаюсь, сэр, — тут же суетливо подскочил Малфой: не иначе как за раскрытие своей маленькой тайны запереживал.

— Вот как? — прищурился декан. — Ну хорошо, — все же кивнул он старосте, видимо будучи в особо благодушном настроении или полагая, что уж святой Драко с такой конченной правонарушительницей точно дел иметь не стал бы.

Под конвоем Малфоя Коллинз засеменила мимо Снейпа, но декан вдруг выставил перед ней руку и рявкнул:

— Стоять! — после чего чуть склонился и принюхался, а уж не учуять аберфортовскую дрянь такой опытный зельевар не мог. — Неделя отработок, мисс Коллинз, — с особым садизмом растягивая слова, вынес он свой приговор, а позади отчетливо послышался мерзенький смешок Драко.

— Ну и дурила же ты, Коллинз, — усмехалась за ужином в среду Дэвис, в ответ на жалобы подруги на загаженные снейповские котлы. — Нарваться на наказание в первую же неделю! Новый рекорд?

— Не, в том году нас же Пинс на второй день в Запретке поймала, — возразил Теренс, налегая на вишневый пирог. — А мы ведь и стащить ничего не успели еще, только зашли. Кошелка драная…

— Скорее не драная, — хихикнула Эшли. — Пару десятилетий уж точно.

— Ах да, — припомнила Трейс, — я же тогда не с вами была…

— Ага, не с нами, а на свиданке с Голдстейном, — припомнила Эш, потягивая тыквенный сок.

— Не напоминай, — Дэвис опустила взгляд и даже глаза рукой прикрыла в театральном жесте. — Мне до сих пор на Энтони смотреть больно.

Да, бедняге Голдстейну тогда прилично от Роджера досталось. Вообще, с тем энтузиазмом, с которым Дэвис охранял честь младшей сестренки, было удивительно, как та умудрялась все же ходить на свидания и даже иметь уже какой-никакой, а опыт в делах интимных. Хотя, сама Трейс «опытом» их обжимания в конце прошлого учебного года с тем красавчиком из Дурмстранга не считала и клялась, что дальше поцелуев дело так и не пошло. Эш подруге верила, а вот парни не очень, как и некоторая осведомленная часть школы. Кажется, от убийства сестры Дэвиса тогда удержала только трагичная кончина Диггори, которая на себя перетянула всеобщее внимание. Дурмстранговцу, правда, все равно прилетело на прощание.

Но понять смельчаков было не трудно: Трейси объективно была красавицей, как в общем-то и ее братец. Оба статные, в приятной манере худоватые. Лица точеные и без следов вырождения, что мелькали у той же Паркинсон — принцессы всея Слизерина. А еще Дэвисы были зеленоглазые и с шикарной темной шевелюрой от природы прямых волос. Вот последнему в подруге Эш искренне завидовала, так как свою вермишель какими только чарами не пыталась выпрямить, а все без толку. Если бы Коллинз не стриглась коротко, так и вовсе ходила бы чудом лохматым, как Грейнджер.

— Интересно, как там у Грэха с Эджком дела? — развивая тему свиданок, задумалась Эшли.

— Вроде все до комнатки у Аберфорта дошло, — разулыбался Хиггс. — На ужине обоих нет, как видишь.

— Даже не знаю, что хуже, — скорчила неприятную мордашку Дэвис, — в клоповнике Абби трахаться или трахаться с котлами дорогого декана, — глянула она на подругу.

— Очень смешно! — закатила глаза Коллинз.

— Ладно, нехуй ныть про отработки у Снейпа, — Теренс приободряюще потрепал Коллинз по ее не знающим порядка вьющимся волосенкам. — У него в подземелье это уже не пытка даже, а так — приятная родная экзекуция. Моуди вон вспомни в том году, или послушай, что про Амбридж болтают.

— А что болтают? — Эшли упустила слушки про новую преподавательницу, так как не представляла, за что могла бы у нее схлопотать наказание, ведь в отличие от всяких неразумных гриффиндорцев язык в задницу засовывать вовремя умела.

— Телесные наказания, — шепотом поделилась Трейси.

— Ха, — отмахнулась Эш, — а то Моуди таким не занимался! Причем не в качестве наказаний, а вроде как для практики.

По правде говоря, из однокурсников Коллинз по-настоящему отставной аврор оттягивался только на четырех слизеринцах из-за недобрых отношений с их папашами. Чем там старшие Малфой, Нотт, Крэбб и Гойл в свое время не угодили Аластору, было не ясно, но их сынкам на уроках защиты доставалось не слабо, а остальному классу перепадало по остаточному принципу. Эшли и Трейси вообще каким-то мерлиновым чудом умудрились с дедом поладить и, несмотря на свою не самую законную в школе деятельность, в опалу законника не попали и даже пару раз чай с ним вместо отработок пили. В основном то была заслуга Грэхэма, который от папаши про Грозного Глаза наслушался и друзей заранее о повышенной опасности предупредил.

— Нет, ты не поняла, — закачал головой Хиггс. — Моуди, конечно, был той еще сволочью, но в его практических хоть польза была. Я вот нормально так в дуэлях поднаторел к экзаменам, — поражаться оставалось тому, как у Тера тяга к знаниям затмевала даже очевидно садистские наклонности Моуди. — А Амбридж именно что пытает.

— Чем, Круциатусом? — все не умеряла своей веселости Эшли, не представляя, что могла такого страшного делать подстилка Фаджа.

— Она вроде пока на Поттере отрывается, но вот Сьюзен Боунс рассказывала, что на днях Макмиллану она руку изрезала за то, что тот в защиту Дамблдора что-то вякнул, — тихонько поделилась Трейс. — Вроде как посадила писать строчки, а они у него на руке вырезаться начали.

— Да ну, — нахмурилась Коллинз, — пиздят эти Хаффлпаффцы, вот и все. Не стала бы министерская бабка такое делать, это же незаконно.

— Ну, может министерской бабке можно чуть больше, чем простым смертным, — пожал плечами Теренс.

В целом такому настрою парня удивляться не стоило — у него отношения с Министерством были натянутые по семейным обстоятельствам. Хиггсы мастаки были балансировать на грани повестки в Визенгамот и конвоя в Азкабан. В их регулярных приводах и был замешан злосчастный дядюшка Берти, который исправно закладывал неугодных родственничков. Трейс же была шибко доверчивая, как считала Коллинз. Словом, не верила Эш в то, что Амбридж натурально кого-то пытает. Тем более Макмиллана с его-то семейкой.

Эшли с Министерством магии имела мало контактов, в отличие от магловской полиции, в которую на каникулах регулярно попадала за разные мелкие провинности. По паре раз не судят, но опыт был весьма приятный. Как-то после второго курса, например, папаша Грэхэма подсуетился, и Коллинз великодушно простили применение магии в присутствие магла: она в тот раз с Дугаллом О’Коннором пыталась обнести магазин и пошалила Алохоморой. Мистер Монтегю тогда дело оперативно замял, Дугги подправили память, а малолетняя правонарушительница отделалась предупреждением.

А первый контакт с Министерством Эш вовсе поминала с особой радостью и теплой ностальгией. Было это накануне ее первой поездки в Хогвартс, после того как Снейп к ним в трейлер заявился с письмом из школы и разъяснениями для магловской мамаши, какая у нее особенная деточка выросла. Кортни Коллинз тогда была, мягко говоря, не в кондиции — случаются у пристрастных к алкоголю людей такие дни — а потому закатила скандал, и выслушивать пояснения будущего декана Эшли пришлось самостоятельно. Истерика матушки не улеглась и через пару дней, а потому одиннадцатилетней ссыкухе предстояло ехать в Эдинбург и отыскивать волшебную улочку, где можно было закупиться к школе, в одиночку. Конечно, Эш уже тогда была вполне себе самостоятельной, но такое предприятие казалось непосильным.

И вот стояла малолетняя волшебница на остановке, жуя сопли в ожидании автобуса до города, как прямо из воздуха материализовался пухленький низенький дядечка в пестрой мантии и с добродушной улыбочкой. Заботливое наблюдательное Министерство послало сотрудника в помощь подрастающему поколению. Публий Вайт оказался мировым дядькой, каких среди хахалей матушки Эшли никогда не встречала. Он девчонку и по всем лавочкам Скрытого проулка — эдакому Эдинбургскому аналогу Косой Аллеи — провел, и на все ее бесконечные расспросы о мире волшебников терпеливо и развернуто отвечал. Да и сам болтал много, байки смешные травил и все такое. Под конец еще и в магазин магических сладостей заглянули, отчего у Эш тогда натуральный приступ незамутненного детского восторга случился. И, не смотря на все эти подозрительные прелести, мужик-таки не оказался педофилом и просто проводил малышку домой, попутно наслушавшись ее рассказов про супергероев, с которыми она силилась волшебников сравнивать. Эш на эмоциях мистеру Вайту даже комикс про своего любимого Карателя тогда впихнула, чтобы дядька ознакомился. Один из лучших дней в жизни, словом.

Так вот имея такой скудный, но определенно приятный опыт, Коллинз все же не могла поверить, что розовая и плюшевая Амбридж, уж какой бы мерзенькой не была, прибегала к настоящим пыткам. Папаша Грэхэма тот же в заплесневелом аврорате скорее глаза на преступников закрывал чем хоть как-то в их сторону шевелился. Да даже магловские полицейские, уж какие бы там отморозки порой ни попадались, таким не грешили. Не государственное это дело — пытки, как думалось Эш. Кстати, о пытках, как раз приближался кабинет декана.

— И снова здравствуйте, мисс Коллинз, — Снейп сидел за своим столом и черкал что-то на пергаментах.

— Добрый вечер, сэр, — кивнула студентка, косясь на выставленные у стены котлы и думая, что нихуя он не добрый, этот вечер.

— Палочку мне на стол и можете приступать, — не отвлекаясь от своей работы, проговорил профессор.

Имея довольно близкие сношения с загаженными котлами зельевара, Эш всякий раз поражалась, откуда он их брал в таком количестве. Не одной же ей выпадало их драить, а ведь к каждому наказанию набиралось чуть ли не до десятка. Слизеринцы давно подозревали, что старина Северус тайно подрабатывает и варит где-то зелья в промышленных масштабах, потому и ходит вечно заебанный. Но в таком случае у него денег должно было быть достаточно, чтобы не выглядеть как плод греховной связи человека с инферналом. Коллинз верила, что что-то с головой у профессора явно не в порядке, иначе всех его заскоков объяснить было просто невозможно. И, видно, что-то такое в мыслях студентки Снейп уловил своим паскудным легилиментным чутьем и решил доебаться:

— Знаете, мисс Коллинз, если вы и ваши непутевые товарищи продолжите в том же духе, будущее у вас будет незавидное, — ага, а то ж она сама не знала и все эти грязные делишки проворачивала от скуки, а не заботясь об этом самом будущем, которое ей матушка точно обеспечить не могла. — К слову, я что-то не заметил сегодня на ужине мистера Монтегю. Вы, вероятно, знаете, где он?

— Кажется, у него по древним рунам сложное эссе, сэр, — уткнувшись в котел, старательно спокойным голосом протянула девчонка, силясь при этом не думать о том, какие там Грэх сейчас задрачивает руны, чтобы декан такие мысли не спалил. — Может, в библиотеке засел или в гостиной.

— Ну разумеется, мистер Монтегю у нас же известный отличник и охотно променяет удовольствия на знания, — тон у декана был до того саркастичный, что Эш сама едва не прыснула от такого высказывания.

Вообще чувство юмора у Снейпа было интересное: злое, даже мрачное, извращенное и язвительное, но на Слизерине ценили. Как он по гриффиндорцам порой проходился, достойно было высечению в камне. Кто-то на факультете вроде даже вел тетрадочку с особо забористыми цитатами. Ну и о деятельности своих подопечных декан Слизерина был осведомлен прекрасно, разумеется. И вот за это Эш все же ценила дядьку — они с друзьями до сих пор не вылетели из школы, хотя, что уж греха таить, веских причин давно накопилось с избытком. Но нет, темный хозяин подземелий за проступки строжайше наказывал, но сор из подвалов не выносил, директору не докладывал и даже родителям не всегда сообщал. Хотя, толку-то сообщать матушке Коллинз или Хиггсам, например? Последние и вовсе своего сынулю за его делишки только похвалят, и разве что самому Теренсу, стремящемуся выползти из дел семейных, будет от этой похвалы неприятно.

— Очень надеюсь, что вы в этом году сосредоточитесь на учебе и основательно подготовитесь к экзаменам, — продолжал нудеть тем временем Снейп. — Все же, как не удивительно, и у вас, и у мисс Дэвис еще есть шансы успешно сдать СОВ и продолжить обучение на уровне ЖАБА. Раз уж даже ваш одаренный дружок справился, — да-да, успех Монтегю на экзаменах был той еще загадкой Мерлина даже для профессоров. — В частности, ваши навыки в зельеварении за прошлый год несколько возросли, как я заметил, — Коллинз даже тереть чугунную стенку на мгновение перестала от этого намека на похвалу. — Все еще позор Салазара, но хоть котлы больше не взрываются, — вообще-то взрывы котлов были на совести Паркинсон, которая так держала любимую однокурсницу в тонусе, и уж дорогой наблюдательный декан едва ли об этом не догадывался.

— Благодарю за такую оценку, сэр, — неблагопристойная девочка Эшли все же умела, когда надо, быть любезной и казаться вполне себе воспитанной.

— Не отвлекайтесь от работы, — не поднимая взора от пергаментов, напомнил учитель. — Но вернемся к вашим провинностям, которых с каждым годом все больше. Алкоголь, прогулы, воровство — это все легко загубит ваши мелкие успехи в учебе, если вы не возьметесь, наконец, за голову. Более того, разного рода вредные привычки доведут ваши и без того скудные умственные способности до уровня пещерного тролля. Как вам кажется… — тут в дверь отчаянно забарабанили и, не дожидаясь ответа, в кабинет ворвалась Индия Гамп — староста Слизерина с седьмого курса.

— Профессор! Вам срочно нужно в гостиную, сэр! — запричитала Гамп, которая, по мнению Эш, обычно отличалась даже чрезмерным спокойствием и равнодушием.

— Что такое? — неспешно поднимаясь с места, спросил декан.

— Там Трэверс и Роули…

— Да сколько можно! — тут же понял все декан и вылетел вместе со старшекурсницей из кабинета, не забыв при этом прихватить палочку Эшли, зараза такая.

Семикурсники Ричард Трэверс и Торфинн Роули были той еще парочкой чернушников из старой гвардии Флинта. Как большая часть их гнилостной компашки стала выпускаться, два вырожденца перевели свое внимание с несчастных грязнокровок и гриффиндорцев друг на друга и теперь регулярно цапались по любому поводу. Оба неровно дышали в сторону темной магии, так что декану уже не раз приходилось заминать очень неудобные последствия этих столкновений. Сколько Трэверсы и Роули занесли взятками Снейпу и Помфри за молчание даже представлять было страшно, так как оба студента еще в том году себе на приличный срок в Азкабане наколдовали. Хотя Трэверсам так уж точно не привыкать: у Ричарда в Азкабане и дядька сидел, и дед с бабкой. Все же не шли на пользу мозгам близкородственные связи, которыми так увлекались эти блюстители чистокровности…

Коллинз это все только повеселило. Жаль, конечно, что лично не видела, какую хтонь в этот раз придурки устроили. Хотя, может оно и к лучшему. Попасться Трэверсу и Роули под горячую руку — это не на навозную бомбу нарваться, после этих юных темных лордов можно у Помфри и на месяц прописаться. В любом случае, теперь гундеж Снейпа слушать не приходилось и можно было всецело сосредоточиться на засохшей корке ядовито-желтой пакости. Эш разве что задним умом себя укорила, что палочку у кого-нибудь из друзей не одолжила, но со Снейпом они давно этой хитростью пользоваться перестали. Зельевар еще курсе на втором поймал во время отработок Коллинз и Дэвис с палочками Монтегю и Хиггса, страшно разорался, увеличил срок наказания вдвое и впредь регулярно всю компанию перед отработками Ревелио просвечивал на предмет чужих палочек. А ведь, казалось бы, ребятки ту самую салазарову хитрость демонстрировали.

Так вот и начищала Эшли с усердием очередной котел, медитативно костерила в самых грязных выражениях любимого декана, как в кабинет вдруг тихонько постучали. Отвечать девчонка не собиралась — не положено, так что вскоре стук повторился, а еще через несколько секунд дверь со скрипом отворилась, и в мрачную обитель Снейпа робко заглянул, поблескивая стеклышками очков, не кто-нибудь, а сам золотой мальчик Гарри. Эш, резко повернувшись, от удивления даже выронила щетку из своих онемевших от ручного труда пальцев, и та, сука сраная, прилетела аккурат в стоящий на полу ящик с колбами.

— Бля-ять, — страдальчески протянула Коллинз, представляя, как за свои драгоценные зачарованные колбочки фанатичный зельевар ее истязает, ведь к моменту пока тот с ее палочкой вернется, их может уже и не восстановить будет.

— Репаро, — благородно взмахнул палочкой Поттер, и трагедия тут же разрешилась.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула девчонка. — Снейп минут пятнадцать, как отошел куда-то, — пояснила она гриффиндорцу, так как на факультете чернуху Роули и Трэверса все же принято было замалчивать. — Ты тоже на отработки?

— Нет, МакГонагалл послала передать кое-что, — ответил парень, опустив взгляд, словно его гриффиндорская кошечка с тайным любовным посланием к слизеринскому декану отправила.

— Сомневаюсь, что он скоро вернется, — довольно промурлыкала девочка, воображая, что там сейчас творится в факультетской гостиной.

— Ясно, — буркнул Гарри и неуверенно помялся с ноги на ногу.

Тут Эш запоздало сообразила, в чем дело. Поттер же был конченный гриффиндорец, для которого человеческий диалог со слизеринкой был где-то в области особо темной магии. Не то чтобы Коллинз к неадекватным годриковым задирам лучше относилась, но до фанатизма Малфоя и Паркинсон ей было далеко. Они с Трейс вот даже с Фей Данбар и Парвати Патил с того же пятого гриффиндорского вполне себе ровно общалась — девочки в целом приятные, алой дуростью не сильно пораженные. А забавно выходило: они с Поттером уже пятый год на одном курсе учились, но говорили, кажется, вообще впервые. Уникальную социофобность за знаменитой гриффиндорской троицей Эшли уже давно приметила и все не уставала поражаться, как им втроем за столько лет не осточертело. Она вот, например, от зануды Хиггса порой натурально выла, хотя и любила зубрилу в том числе за его дотошность. А с Дэвисами днями не разговаривала, когда те принимались семейные отношения выяснять и ссориться в компании.

— А ты за что тут? — внезапно ломая все стереотипы, поинтересовался Гарри. — В смысле, я думал, Снейп своих не наказывает.

Эш на такое заявление сначала закатилась хохотом, полным боли за все годы выпадавших на ее многострадальную головку пыток, а отсмеявшись, пояснила:

— Он просто баллы с нас не снимает, чтобы престиж выдерживать, — ага, снимал бы Северус баллы, так благодаря тем же Монтегю и Коллинз Слизерин опустился бы на самое дно факультетского списка. — А наши крики боли и мольбы о пощаде вы просто не слышите, так как они раздаются за закрытыми дверьми мрачных слизеринских подземелий, — по ее мнению, Снейп вверенных ему деток держал в ежовых рукавицах из раскаленного металла с шипами, покрытыми особо забористым ядом. — Чтоб ты понимал, мне вот эта куча ебаных котлов прилетела исключительно за прогулки в позднее время по школьным коридорам. Да я от гостиной в паре шагов была, можно сказать, — страдальчески покосилась Коллинз на своих партнеров на сегодняшнюю ночку.

— Серьезно? — округлил глазки Поттер, всецело демонстрируя, что нихрена МакГонагалл со своими детками не строгая тетка.

— Нет, я же слизеринка и вру перманентно, — шутливо проворчала Эшли, хотя действительно не то чтобы врала, но несколько преуменьшала свою провинность. — Слу-ушай, — Коллинз вдруг основательно вспомнила, что она слизеринка. — А может ты это, — она мотнула головой в сторону ряда загаженных котлов, — хоть парочку очищающим приложишь? Я заплачу! Ну, или должна буду. Честно! Я натурально заебалась это говно отчищать.

— Снейп, думаешь, не заметит? — как раз по-снейповски приподнял одну бровь парень.

— Он, конечно, мысли порой без позволения читает, легилимент сраный, но скорее поверит в то, что я магию без палочки освоила, чем в то, что гриффиндорец, тем более ты, слизеринке с наказанием подсобил, — со знанием дела рассудила Эш. — Ну, пожалуйста, — прямо-таки взмолилась она, разминая не сгибающиеся натруженные еще с прошлых вечеров пальцы. — По сиклю за котел!

— Да ладно, — отмахнулся Гарри, доставая палочку, — буду я еще деньги за очищающие брать, — пробурчал он себе под нос. — Экскуро.

— Куда бы наш жестокий мир скатился без гриффиндорцев с их благородством! — с восторгом воскликнула Коллинз, глядя на заблестевшую парочку чугунных здоровяков. — Но с меня должок, я запомню.

— Да не за что… — принялся отнекиваться парень.

— Не-не, — активно замотала головой Коллинз. — Мне Родж — Роджер Дэвис, если что — как-то пояснил, что у волшебников должочки лучше не оставлять, а то они потом через хуеву тучу лет очень неприятно аукаются, — стала рассказывать девчонка, возвращаясь к недотертому котлу. — Такой жути нарассказывал, что я теперь к этому серьезно отношусь и по ночам от кошмаров с неуплаченными долгами просыпаюсь. Буду должна, и, если что — обращайся. С соизмеримыми запросами, — предусмотрительно уточнила она.

Про то, что Поттер сейчас не просто очищающим помог, а считай против факультетского духа соперничества пошел, согрешив перед самим Годриком Мать-его-Гриффиндором, Эшли благоразумно предпочла промолчать. Она-то, в конце концов, все по заветам дедушки Салазара делала — пользовала доброго мальчика во тьме слизеринских пещер. А еще, узнай Снейп, что кто-то без его ведома очищающими котлы чистит, так там и вовсе случилась бы трагедия. Одной лекцией об опасных реакциях чар и некоторых отваров точно не отделались бы.

— А кто там Снейп? Как ты сказала? — нахмурившись, поинтересовался гриффиндорец. — Легли… что?

— Легилимент, ты что, не знал? — поразилась Эш такой неосведомленности Поттера, которого зельевар, между прочим, из всех обожаемых гриффиндорцев любил с особым усердием и ежеурочно демонстрировал свою любовь безжалостнее, чем на прочих.

— Нет, — надулся ничего-то не знающий мальчик Гарри, — я даже не знаю, что это значит.

— Ох, Мерлин, — хохотнула слизеринка. — Это такая ментальная магия, с помощью которой деликатный Северус забирается в незащищенное сознание студентов и шерстит там своим пристальным взглядом, — зловещим тоном объяснила она. — До Дамблдора, говорят, ему далеко, но мне, спасибо Салазару, с директором и не доводилось взглядом встречаться.

— Он читает мысли? — натурально с благоговейным ужасом переспросил Поттер.

— «Читает» — это сильно сказано, — поразмыслила Эш, поминая все то, что прочла о легилименции еще на втором курсе, когда узнала, что декан ее активно практикует. — Картинки смотрит, скорее. Обрывки воспоминаний и все такое. Короче все, что надо, чтобы палить правонарушения.

— Кошмар, — севшим голосом заключил Гарри.

— Да не, он же все-таки преподаватель в школе и какие-то рамки имеет, — по крайней мере, Эшли сама на это очень надеялась. — Если честно, я в этих ментальных науках нихуя не смыслю, так что дельной информации от меня не жди и особо-то не пугайся. Если бы он реально мысли читал, половина школы от отработок уже загнулась бы. Снейп та еще мстительная сволочь, — процедила она в конце, сдирая с чугунной стенки моховидный нарост.

— Знаешь, ты очень странная для слизеринки, — явно случайно вырвалось у гриффиндорского мальчика, так как на его лице тут же показалась смесь растерянности и не страха, а вот этого гаденького чувства, когда понимаешь, что лишнего ляпнул.

— А ты много слизеринцев знаешь? — усмехнулась Эш, припоминая, что звездный Поттер и на своем-то факультете, по рассказам Данбар, мало с кем общается.

— Малфоя, Крэбба и Гойла неплохо знаю, да и Паркинсон, — сязвил в ответ парень.

— Ага, заебись познания! — Эшли прямо до бешенства порой доводило то, что о них всех судили по таким вот отморозкам как Малфой или еще хуже — Роули, а то и вовсе Того-Темного поминали. — У вас на Гриффиндоре, надо думать, все, как Маклагген, да?

Коллинз специально взяла крайность, но крайность, надо сказать, характерную такую, забористую. Кормак, который учился на год старше, в ее личном рейтинге ублюдков в школе занимал первое место, далеко обходя всех конченных засранцев Слизерина. Он был по Малфоевски заносчив и самовлюблен, так как тоже родился с золотой ложечкой в одном месте, туп примерно на уровне Крэбба, да еще и отличался особенной гриффиндорской вспыльчивостью и просто безбашенностью. Этот годриков выкидыш не стопорился даже там, где пресловутые близнецы Уизли начинали задумываться о последствиях. И, разумеется, конфликта между ним и Грэхэмом с Теренсом просто не могло не случиться. Эш и Трейс, которых нехило это стало цеплять курса с третьего, тогда поняли, что их мелкая грызня с Паркинсон и Булстроуд просто детский лепет.

— А что с ним? Мы как-то не особенно общаемся, — отозвался Гарри, который, видимо, был настолько асоциален, что не заметил даже Маклаггена под боком.

— Да так, бессменный спонсор наших посиделок у Помфри, — Коллинз заметно приуныла оттого, что такой красочный пример не сработал. — Так и что, по-твоему, во мне странного для слизеринской гадюки? — честно сказать, Эш хоть и не была шибко самоуверенной, но полагала, что вполне себе обладает стандартным салазаровым набором, разве что с родословной не сложилось.

— Ну, — почесал голову алый львенок, — ты, вроде, не гадюка. Я даже видел недавно, как ты с Данбар разговаривала. А еще про Снейпа так говоришь... Да и вообще, говоришь совсем не как слизеринцы, материшься.

— Какая прелесть, — умилилась Эшли. — То есть все Слизеринцы — эдакие аристократичные особы с идеальным воспитанием, которые гадят всем вокруг, общаются только между собой и боготворят своего зловещего Темного Лорда?

— «Темный Лорд» — это ты про Снейпа? — голос у паренька резко стал очень серьезным.

— Нет, блять, про Того-Самого! — хохотнула Эш. — Хотя, ты и про того, поди, так думаешь, да? Что мы все чистокровные, одержимые истреблением грязнокровок, и ждем не дождемся Второго Пришествия, — тошнило уже от этих обвинений в школе и постулатов от некоторых фанатиков в родной гостиной.

— Нет, так я не думаю, — твердо возразил Поттер. — На Слизерине не только чистокровные. Их столько нет, чтобы весь факультет заполнить.

— Ого, вот так подсчеты, — Коллинз отставила кое-как, на фоне очищенных магией котлов, очередного чугунного засранца и перешла к следующему. — Ты меня так не шокируй, а то решу, что не одна Грейнджер на Гриффиндоре умеет в логику и рациональное мышление.

— Это она мне и объяснила, — признался Гарри.

— Логично, она у вас вроде одна на нумерологию ходит, — заливая котел очищающим средством, припомнила слизеринка.

Сама Эшли в начале третьего курса факультативы выбирала методом исключения. Маглов ей объективно изучать было незачем. Про прорицания вообще и про Трелони в частности столько поноса от Грэхэма лилось, что там сразу было «нет». Подглядев же, что с наслаждением посчитывает Родж, нумерологию девчонка тоже решительно послала к импам драным. Так и остались древние руны да уход, что в целом ее очень даже устраивало. По рунам они наконец-то подбирались к зачарованию, ради которого и надо было зубрить все эти закорючки. С уроками здоровяка Рубеуса же было просто забавно, но не сказать чтобы познавательно. Ненависти, как Роджер, к Хагриду Эш не питала, хотя и понимала, что учитель он никудышный. Зато зверушки иногда попадались веселые, как джарви, например, или топеройки — вот уж вылитые Долорес Амбридж.

— А можно кое-что спрошу? — Эш припомнила разговор за ужином и решила поразнюхать из первоисточника.

— Что? — отвлекся Поттер от разглядывания выставленных по полкам заспиртованных ингредиентов.

— Правда, что Амбридж телесные наказания применяет?

— С чего ты взяла? — на этих словах гриффиндорец резко, словно инстинктивно, накрыл правую руку ладонью левой, и со стороны смотрелось это весьма тревожно.

— Ну, ходят слухи, — неопределенно пояснила Коллинз, косясь на прикрываемую парнем руку.

— Правда, — насупившись, буркнул Гарри.

— И что делает? — Эшли хоть и старалась говорить тоном непринужденным, но от такой информации заерзала, так как боль терпеть была не приучена, а наказания были ее бессменными спутниками школьной жизни, и отхватить одно от Амбридж шанс хоть и маленький, а все же имелся.

— Пишешь строчки специальным пером, а потом… — Поттер запнулся, нахмурился еще сильнее, а затем просто шагнул вперед и показал руку. — Вот.

— Вот же ебанутая сука! — отшатнулась Эш от страшно изувеченной руки парня.

— Мисс Коллинз! — в этот самый момент вернулся декан и, разумеется, высказывание своей студентки он слышал. — Вы просто феноменальный позор факультета! Как может девушка позволять себе так выражаться?! — взбесился он так, что даже поспешно отступающего Поттера не заметил, чему вот Эш была совсем не рада, так как гриффиндорец являлся отличным громоотводом в приступах Снейпа. — Вам с вашим воспитанием место в канавах и на задворках Лютного, а не в благопристойном образовательном учреждении! Вы несмываемое пятно аморальности в этом древнем уважаемом заведении! Еще хоть раз я услышу от вас что-то подобное, вы котлы будете до конца года чистить! Это ясно?

— Да, сэр, — едва слышно проблеяла Эшли, ведь и к пятому курсу не могла, как Грэх, притерпеться к крикам психованного зельевара и каждый раз натурально выпадала из реальности.

— Поттер! — обернулся, наконец, Снейп к гриффиндорцу, который к тому моменту уже совсем неприлично для своего факультета смельчаков аж в стену вжался. — Вы тут что делаете?!

— У меня послание от профессора МакГонагалл, сэр, — севшим голосом пояснил парень и протянул свернутый пергамент. — Мне велели вернуться с ответом.

— Ясно, — начиная чуть остывать, кивнул профессор и углубился в исписанный пергамент.

Поттеру быстро начеркали ответ и отправили восвояси, а Коллинз в итоге еще час проторчала в одном кабинете с изрыгающим яд деканом, которого Роули и Трэверс нехило подстегнули, потому что не стал бы он так на дерьмо исходить из-за одной только нецензурщины. Зельевар еще и заподозрил неладное, приметив парочку идеально чистых котлов, так что не только Ревелио приложил, но и карманы выворачивать заставил. За пачку сигарет, разумеется, прилетела еще неделя незабываемых вечеров.

* * *

Весть о том, что Амбридж — конченная садистка, Эш среди своих разнесла довольно быстро. И под «своих» тут подпадали не только четверо друзей, но и приятельницы, вроде сестренок Патил, а их стараниями через неделю знала уже вся школа. И вот что примечательно и хорошо характеризовало деток Салазара в противовес остальным студентам: они тут же наладили с новым преподавателем и, по скорому указу самого Министра Магии, Генеральным инспектором Хогвартса, наилучшие отношения. Просто потому, что им не хотелось терпеть пытки от чокнутой бабки. Там, где гриффиндорец полезет с боем свою правду доказывать, хаффлпаффец будет усердно стараться справедливость отстоять, а рейвенкловец примется выдумывать хитровыебанные способы поправить то, что, по его мнению, работает неправильно, слизеринец прогнется. Свою правоту слизеринцу доказывать не требуется, он и так знает, что прав. В справедливость он не верит, как и в возможность построить свою идеальную утопию. Однако если интересы слизеринца заденут, обиду он затаит и будет ждать удобного момента для удара в спину.

Долорес человеком была не сложным, особенно для тех, кто регулярно со Снейпом дело имел. Этой достаточно было лить в уши умеренную лесть, не болтать лишнего и временами закладывать неугодных. Грэхэм первым же делом сдал новоиспеченному инспектору шарлатанку Трелони, уроками которой мучился аж три года до того счастливого момента, когда можно было прорицания намеренно на СОВ завалить. Родж от дорогих слизеринских друзей не отставал и заложил со всеми здоровенными потрохами Хагрида, пускай того все еще и замещала Грабли-Планк. Эш подумывала стукнуть на Бинса, но чувствовала, что нудного призрака Амбридж в оборот не возьмет, так как тот только и мог, что следовать программе столетней давности. Да и чего призрака трогать, если уж его уроки так удобно прогуливать временами? Трейс и Теренс отчего-то посчитали, что жаловаться старухе — дурной тон, но совместный поход с донесениями на Маклаггена и его дружков поддержали.

Так к октябрю компания была в полной уверенности, что все налажено, но вышел Декрет об образовании номер двадцать четыре, который подводил под расформирование и квиддичные команды, и Исторический дискуссионный кружок, и даже несчастный клуб «Плюй-камушков». Тут интересы оказались затронуты значительно, особенно интересы Роджа и Грэха, как капитанов сборных. А еще Хиггс и Монтегю очень любили поспорить на исторические и политические темы с прочими увлеченными и считали Исторический клуб полноценной заменой урокам Бинса. Да и вся пятерка за Дуэльный клуб переживала, куда частенько поглядеть наведывалась, и где порой даже ставки организовывала. Хотя Дуэльный и до декрета не сказать чтобы был разрешенным. Словом, не трагедия, но суета и неразбериха.

— Организацией, обществом, командой, кружком и клубом считается регулярно собирающаяся группа из трех и более учеников, — за завтраком в очередной раз вслух перечитывал копию декрета Теренс. — Это выходит, наша компашка тоже вне закона? Нас же пятеро! — притворно ужаснулся он.

— Наша компашка с момента образования вне закона, — усмехнулась Коллинз в кружку с кофе. — И мы не регулярно собираемся.

— Как это? — хихикнула Трейс. — Каждый день же! Но на самом деле, думается мне, это нихуя не про нас. Ей важно Поттера задушить, вот она и суетится. Мне тут птичка напела, что этот гений взялся устраивать «правильные» уроки защиты с применением заклинаний под лозунгом подготовки всех к надвигающейся жуткой войне с Сами-Знаете.

— Это что за пташка такая редкая? — справедливо вскинул брови Грэхэм.

Особых информаторов в окружении звезды Гриффиндора у ребят не было, если не считать рыжих близнецов, которые приятельствовали с Роджером, но то мало пользы приносило. Главные разносчицы школьных сплетен — близняшки Патил и их подружка Браун — были с Трейс и Эш в вполне приятных отношениях, но вот со своим же одноклассником общались мало и поведать ничего толком не могли, а если что важное и узнавали, там еще годриково единение и благородство частенько мешались.

— Скажу, если поклянетесь Роджу не болтать, — картинно увлеклась Дэвис своим завтраком.

— Так-так, — Эш ехидно заулыбалась и потолкала плечом подружку, — у кого-то новый парень?

— Условия были объявлены, — сухо отозвалась Трейс, не оставляя при этом сомнений, что новый ухажер у нее-таки появился.

— Торжественно клянемся хранить тайны нашей красавицы! — хором объявили трое слизеринцев выдуманную года полтора назад клятву.

Своим восклицанием ребята, как водится, привлекли внимание доброй половины стола, в том числе и сидящих неподалеку Нотта, Гринграсс и Забини. Первые двое были, как правило, к окружающему максимально безразличны, а вот Блейз внимание обратил. Он на Трейси часто заглядывался, что ему, как чистокровному, делать вообще-то не полагалось. Но Трейс была девочкой весьма заметной, а Блейз был мальчиком весьма интересующимся.

— Придурки, — буркнула Дэвис, ведь эту устоявшуюся традицию вроде как ненавидела и всегда притворно обижалась. — Ладно, слушайте! — тут же заговорщически наклонилась она к друзьям. — Захария Смит, который с Хаффа, мне рассказал, что Поттер собрал человек тридцать в «Кабаньей голове», и там они записались в кружок по дополнительным занятиям защиты от Темных искусств. И вроде поначалу все собирались потому, что Амбридж отменила практические, а по итогу будто отряд сопротивления Сами-Знаете-Кому вышел. Захи не в восторге, но говорит, что Поттер опытный и поучиться у него есть чему. Сказал даже, что этот герой гриффиндорский телесного Патронуса призывать умеет. Ну и я вам ничего не говорила, разумеется.

— Да ладно? — округлил глаза Тер. — Телесного Патронуса?

— Вот же идиоты, — хмыкнул Грэхэм, — в «Кабаньей голове» такое организовывать. Не удивительно, что старуха на следующий же день прознала.

Эш с Монтегю была совершенно согласна. Да и что тут можно было сказать про начинающих анархистов во главе с золоченным мальчиком? Дурачки они неумелые. Стоят разве какие-то там успехи в защите таких рисков? Будто тому же Поттеру мало было проблем с Амбридж, так тот только новые способы неприятности заработать выдумывал. И главное, действительно же, где они собрались, Мерлин? Можно было с тем же успехом выйти с митингом и плакатами во двор трансфигурации. Ох и поимеет же всю горе-организацию министерская старушка… Даже сочувствия не было к этим придуркам — смех да и только. Но позабавило и еще кое-что.

— Захи? Серьезно? — Эшли на этом «Захи» аж поперхнулась во внезапно подступившем смешке. — А тебя он как называет? Трисси?

— Мы сейчас серьезно мою личную жизнь будем обсуждать? — закатила глаза Дэвис.

— Поинтереснее Поттера и его кружка неумелых борцов с режимом, — пожала плечами Эш.

— Уж точно интереснее потугов старушки в реорганизации школы, — с усмешкой согласился с ней Грэх.

— А если бы действительно можно было в Хогвартсе что-то поменять, но только что-то одно, вы бы что сделали? — Трейс решительно взялась сменить тему.

— Вернул бы в библиотеку всю запрещенку и Запретную секцию сделал бы открытой, — не раздумывая, заявил Хиггс. — Осточертело до действительно ценных знаний окольными путями добираться и профессоров на пропуски разводить.

— А как же начинающие Темные Лорды? — поинтересовался у него Монтегю.

— Настоящие чернушники руки даже Акцио оторвать могут, а мозги вскипятить простым согревающим, — стал объяснять Теренс. — Магия сама по себе редко именно «темная» или «светлая», если не говорить о непростительных и некоторых особых ритуалах. Но о них книги даже в Запретной секции, спасибо Дамблдору, уже не держат. С остальными чарами четкой грани нет. Все дело в намерении волшебника. Вот элементарное режущее взять: большая разница, яблоко ты им шинкуешь или чью-то ногу, — временами Хиггс умел не нудеть, а рассказывать довольно интересно, и сейчас к нему даже сидящий рядом всезнайка Нотт заметно прислушивался. — Или вот зельеварение. Авада у нас — темная магия, а Напиток живой смерти, будь любезен, к экзаменам варить научись на шестом курсе.

— Ладно, согласен, — признал Грэхэм. — Отец мне как-то говорил, что даже на применение Авады в аврорате порой смотрят попустительно. Ну, — он поспешил объяснить изумленно уставившимся на него ребятам, о чем речь, — в случае, когда ты столкнешься с какой-нибудь сранью, вроде той, что в Запретном лесу обитает, или оборотень в подворотне на тебя нападет.

— Главное, чтобы не Люпин, — захихикала Дэвис. — Он-то милый пушистик, его нельзя Авадой.

— А ты что бы поменяла в Хогвартсе? — вернулся к изначальной теме Теренс и глянул на Трейси.

— Я бы убрала эту идиотскую разбивку на факультеты! — одухотворенно выдала Дэвис. — И без того поводов для грызни хватает.

— А так хоть с Захи в одной гостиной обитали бы, да? — не переставала подкалывать подружку Эшли.

— Да и что за критерии? — Трейс подколки старательно игнорировала. — Мы разве не храбрые, не умные и не трудолюбивые?

— Ну, факультеты может отменять и не стоит, а вот сборные по квиддичу сделать со свободным набором было бы интересно, — бодро заерзал на месте Монтегю. — Чтобы как в настоящем спорте, а не как повезет и кого тебе Мерлин на факультет пошлет.

— Представляю, как бы вы с Роджером в одной команде всю школу нагнули, — протянула Коллинз и мечтательно поглядела на зачарованный потолок, который нынче был затянут серыми тучами.

— А ты, Эш, что бы поменяла? — спросила Дэвис.

— Даже не знаю, — потрепала Эшли свои волосенки, оборачиваясь к подруге. — О! Я бы хотела персики на завтрак.

— Чего? — едва не прыснула чаем Трейс.

— Персики, — решительно кивнула Эш. — При всем моем уважении к классическому английскому завтраку, — покосилась она на жаренную с помидорами и грибами яичницу.

— Так, погоди, — рассмеялась Дэвис и подалась вперед, облокачиваясь на стол и смотря на подружку, как на умалишенную. — Ты можешь поменять вообще все, что угодно! Отменить предметы, ввести новые, уволить профессоров или придумать новую школьную форму. И ты выбираешь персики?

— Я люблю персики, — невозмутимо ответила Коллинз, которой от жизни многого для счастья не требовалось.

— Эшли у нас просто особенная, — приобнял девчонку Грэхэм. — Ей мозгов в свое время маловато отсыпали. Персики… — фыркнул он, взмахом палочки притягивая добавку яичницы.

— Кстати, Грэх, — встрепенулся Хиггс, — а с командой-то ты что будешь делать?

— Да ничего, — расслабленно пожал плечами Грэхэм. — Я Малфоя отправил договариваться к этой суке. Надо же хоть какую-то пользу из его пиздлявости извлекать.

— Правильно, — закивала с улыбочкой Трейси. — Он ведь вечно распинается про связи папочки в Министерстве. Пускай теперь делом доказывает.

— Интересно, как Родж будет выкручиваться? — задумалась Эш, поглядывая на стол деток Ровены. — Грэх, может и ему арендуешь Драко на пару часиков услужливой беседы со старушкой? — она многозначительно подергала бровями.

— Думаешь, он там сейчас активно языком работает? — хохотнул Грэхэм, посыпая желток перцем.

— Ага, — ехидно захихикала Коллинз, — увлажняет почву для долгосрочного сотрудничества с представительницей Министерства.

— Какие же вы мерзкие, — скривилась Дэвис.

Остаток завтрака Эшли с Грэхэмом развлекались тем, что истязали друзей извращенными фантазиями о том, как Малфой выбивает разрешение для обратного сбора команды. Слушатели их похабщины со всего стола подтянулись. По-хорошему им бы язык попридержать. Все же малыш Драко ради команды старался, да еще и в их дельце включился. Запросы у богатенького мальчика оказались на удивление невинные: алкашка, хоть и премиальная, да зельица не самые одобряемые, как тот же Веритасерум. Абортивами он больше не интересовался, и его в ведение Монтегю перевели, с которым взаимодействовать серебряному принцу аристократичность нигде не поджимала. Словом, можно было и пощадить нового клиентика, но уж очень смешно выходило, многим зашло, а внимание, как водится, только раззадоривает.

Разве что Паркинсон, кажется, затаила что-то недоброе. Коллинз ее сучий взгляд подметила в какой-то момент и даже подумала осадить Монтегю, но тот выдал такую хохму, что мысль тут же из головы вылетела. Все-таки Пэнси Эш и Трейс перестали опасаться курсе на третьем, да и та тогда во многом перевела внимание на гриффиндорцев, а особенно на лохматую заучку Грейнджер. Даже в девичьей спальне слизеринок с тех времен относительный покой наступил, а уж что в вечер Святочного бала творилось! Тогда все четверокурсницы сдружились в едином порыве помочь Булстроуд влезть в ее бальное платье. Ничто так не объединяет, как трудное общее дело.

Про бал история, кстати, занятная. То Рождество поистине выдалось волшебным для всей компании. Первым Родж со своей Делакур отличился, чему вся школа откровенно завидовала. Потом и Трейс с Тером подключились к установлению международных контактов, особо увлекшись дурмстранговцами. У Хиггса, к слову, девушка была вылитая валькирия: белокурая, статная, гордая и даже танцевала так, словно дракона укрощала. О том, как лично его дракона после бала укрощали, Теренс, к сожалению, с классом не поделился. Грэхэм тогда наконец-то эпично бросил Падму Патил, которая ему мозги трахала с месяц, а себя не давала. В сам же торжественный вечер, под окончание бала, за который с бедняжкой Патил ее тогдашний партнер Рональд Уизли ни разу не потанцевал, Монтегю явился как истинный рыцарь и скрасил Рождество девочке, после чего, как истинный слизеринец, поставил себе очередную галочку.

У Эш с балом вообще была фантастическая история. Началась она с того, что Коллинз собралась ехать домой к матушке, так как у нее ни платья, ни партнера, ни желания не было. Подростковая депрессия тогда девчонку накрыла плотно, так что она даже Трейс в «Трех метлах» под сливочное пиво плакалась. А потом ей вдруг за завтраком прилетела сова со здоровенным свертком, в котором обнаружилось платье мечты с запиской без подписи. Короткое: «Просто повеселись для себя!» Эшли ободрило и помогло выветрить дурь из головы. Отправителя она и не думала разыскивать. Ну а что? Не одному же Поттеру почтой метлы от тайных покровителей получать! У каждого волшебника должно было быть немного настоящего светлого волшебства в жизни. А тут и Грэх удачно освободился, так что на бал отправились дружеской парочкой.

Пока Монтегю обхаживал бывшую, Коллинз во всю веселилась с двумя очаровательными бобатонцами. Те были до условно разрешенных развлечений, коими на празднике компашка активно приторговывала, особо охотливы, а потом друг другом в теплице увлеклись основательно под одурманенным наблюдением Эш. Конечно, пошедшие после слушки репутацию Эшли похоронили окончательно, зато появился недурной статус девчонки, охмурившей разом двух французов. Рассказывать о том, что на самом деле было, а чего не было в полумраке оранжереи, Эш никому кроме друзей не стала, тем более что тогда же очень удачно обнесла кабинет Спраут. Эх, было же золотое времечко!

Веселый задор с завтрака не прошел даже после того, как Малфой, задание капитана выполнивший и разрешение для команды получивший, на энтузиазме от своих достижений в излюбленной манере спровоцировал драку у кабинета зелий. Эшли с Трейси давно научились от этой взрывной смеси перед сдвоенными с гриффиндорцами уроками подальше держаться, на том, собственно, с Данбар и сдружились — гриффиндорка тоже не хотела лезть в бессмысленную детскую грызню льва со змеей, предпочитая бои посерьезнее. Они втроем в этот раз только с задором отметили, что чуть ли не впервые с кулаками на серебряного принца кинулся не привычный Поттер или Уизли, а тихоня Лонгботтом. Драко в этом году прямо-таки набирал популярность.

— А у вас как с квиддичной командой? — поинтересовалась Трейс у Фей, усаживаясь слева от девочки за парту в кабинете зелий.

— А что, не видно? — хмыкнула Данбар и глянула своими ледяными голубыми глазками в сторону Поттера. — У нас все проблемы из-за Гарри-Победителя-Сами-Знаете-Кого-Поттера. Если честно, я очень надеюсь, что Амбридж запретит команде играть нынешним составом и появится вакантное место ловца, — она давно мечтала о месте в команде, да только кого бы ее желание волновало.

Фей была очень нетипичной гриффиндоркой в том плане, что откровенно не стояла за великого Гарри горой. Понятно, что внутри факультета знаменитого и обласканного удачей парнишку многие не любили, но как слизеринцы, за редкими исключениями вроде Коллинз, старались поддерживать внешнюю картинку сплошь чистокровных аристократов, так и гриффиндорцы строили из себя сплоченные ряды бравых воинов. Данбар за факультет стояла, а вот золотого мальчика и его рыжего друга недолюбливала с первого курса. Эш с Трейс брались расспрашивать, в чем там соль, но девчонка им только туманно сказала, что это дело семейное. Фей была полукровкой, но по ее же словам род Данбар был не менее древний, чем Уизли или Малфои, хотя и не такой прославленный. Коллинз и Дэвис перипетии волшебных семей ни в коей мере не интересовали, потому на том расспросы и заглохли.

— Меня больше Дуэльный клуб волнует, — присаживаясь справа от Данбар, поделилась Эш. — Хотелось бы уже на постоянной основе ставки организовывать.

— Да как обычно будем собираться, — фыркнула Фей, которая в клубе состояла именно как участник дуэлей, а не зритель. — Нас за столько лет Филч с кисой не обнаружил, и всезнающий Дамблдор не распустил. Вы же не думаете, что эта карга умнее?

— Я всегда была уверена, что старик Альбус в курсе Дуэльного и негласно его одобряет, — шепнула Дэвис. — Сами подумайте…

— Прошу заметить, у нас сегодня гость, — оборвал девочку на полуслове Снейп, указав всем студентам на присутствующую в классе с проверкой Амбридж.

Что касалось задорных по большей части проверок, что взялась проводить Генеральный инспектор, так Эшли была в ребяческом восторге. Серьезно, когда кто-то ставит на место всех этих зазнавшихся профессоров, наблюдать одно удовольствие. Вот тот же Снейп сейчас с гнилым недовольством отвечающий на расспросы о том, отчего это любимый директор отказывает ему в должности преподавателя защиты который год — та еще радость. Хотя, подумав наперед, радоваться-то было нечему, так как истеричный Северус сейчас может и проглотит терпеливо, а потом-то отрыгнет, и не факт, что не на Коллинз.

Но опасность на уроке настигла оттуда, откуда не ждали. Вернее, ждали настолько стабильно, что уже притерпелись — Паркинсон взялась-таки отомстить за шуточки над предметом своего неудержимого вожделения. Под конец занятия, когда Эш, собираясь, заболталась с Фей и Трейс, сука Пэнси втихую левитировала какую-то дрянь в котел Коллинз и зелье в нем тут же принялось гадиться. Точку неотвратимости Эшли проглядела, а когда Дэвис с ужасом указала на котел, жижа из того уже выползала каким-то неудавшимся экспериментом по трансмутации. Жуткая субстанция стремительно набирала объем, а все попытки трех девчонок как-то это прекратить были безуспешны. Благо Снейп пока отвлекся на излюбленного Поттера.

— Блять, это надо убирать, — смирилась шепотом Эш, когда содержимое котла разнесло до размеров всей парты. — Эскуро, — взмахнула она палочкой, но это не помогло.

— Тергео, — безрезультатно попыталась Трейс.

— Эванеско! — разрешила проблему Фей, выдав заклинание экзаменационного уровня.

— Где ваше зелье, мисс Коллинз? — декан закончил отрываться на гриффиндорце и, проходя мимо, остановился у только что очищенной парты.

— Не удалось, сэр — виновато опустила голову Эш, ведь пускаться сейчас в объяснения было бесполезно, как и пытаться доказать причастность Паркинсон.

— То же, что и Поттеру, — коротко резюмировал профессор.

Ну, красота! Будто она прислушивалась, что там этот невротик выговаривал Поттеру. Эшли уже инстинктивно придирки зельевара к гриффиндорцу мимо ушей пропускала, так как ей они надоели курсе на втором. Изобретательности в них, в отличие от прочих, не было, зато было с избытком старательно прикрываемых личных эмоций. За что конкретно этот ужас подземелий невзлюбил мальчика, слизеринцы не знали — поговаривали, что Северус в школе учился в одно время с батюшкой Гарри и они не ладили — но особое отношение все подметили сразу. Эшли всегда в этом плане Теренсу и Грэхэму завидовала, так как те-то периодически являлись свидетелями словестных экзекуций Снейпа над Маклаггеном и Хупером. Вот уж к кому у Северуса ничего личного не было, так что там он раскрывал свой талант к изощренным тонким оскорблениям по полной.

Догнать по обыкновению разъяренного после уроков зельеварения Поттера вышло только на лестнице, где Эш его и окликнула. Она решила, что раз уж у них с звездным мальчиком недавно состоялся вполне себе мирный разговор впервые за пять лет совместного обучения, можно и спросить задание. Не Снейпа же в его нынешнем бешенстве после Амбридж идти расспрашивать. Парочка поттеровских верных оруженосцев тут же воззрилась на мерзкую слизеринку, как на объект особой опасности, на что Коллинз только усмехнулась. Полезет она против Грейнджер с ее-то навыками в заклинаниях, ага, как же! У Эшли мозгов было побольше, чем у Малфоя.

— Я только хотела спросить, что тебе там Снейп дополнительно задал? — демонстративно поднимая руки в жесте невинности и даже отступая на шаг, уточнила Коллинз. — У меня тоже с зельем хуйня случилась, — на этой фразе благопристойную Грейнджер аж передернуло, — а дорогой декан ограничился коротким: «Тоже, что и Поттеру». Сам видел, как его корежило. Я как-то забоялась уточнять, — дополнительно объяснила Эш с невинной улыбочкой.

— Не говори ей, — тут же ощетинился Уизли. — Вот еще, слизеринцам жизнь облегчать.

— Серьезно, блять? — закатила глаза Эшли.

— Брось, Рон, — отмахнулся от друга Поттер. — Написать о правильном составе и разобрать, где и почему ошибся, — устало ответил он слизеринке.

— О, заебись, — выругалась Коллинз. — Я ошиблась, когда не задушила Паркинсон во сне на первом курсе… — пробурчала она себе под нос, поворачиваясь в сторону лестницы в подземелье.

— Это Паркинсон тебе зелье испортила? — округлив глазки, спросила Грейнджер.

— Она мне жизнь испортила, — злясь, фыркнула в ответ Эш. — Но сегодня да, ограничилась очередной дрянью в котле. Ты думала, они у меня из раза в раз взрываются, потому что я умом не вышла, что ли? — сдвоенные с гриффиндорцами уроки зельеварения были частыми, так что не заметить особую взрывоопасность варева Эшли Гермиона не могла.

— Ну, у Крэбба и Гойла тоже взрываются, — пожала плечами Грейнджер.

— У Крэбба и Гойла предки согрешили с тупоголовыми троллями, — злясь от такого сравнения только сильнее, рявкнула Коллинз. — Судя по тебе, магловская кровь мозгам не вредит, так что я — грязная полукровка — вполне имею право претендовать на не обделенную интеллектом особу, знаешь, ли, — Эш привыкла, что на факультете умственные способности частенько с родословной увязывали, так что и сама уже так делала.

Рональд, который на первой фразе про Грега и Винса не сдержал усмешки, после следующего высказывания резко нахмурился, но промолчал. Эшли всю эту ересь с грязнокровностью перестала считать обидной еще на первом курсе, как и ранее насмешки в магловской школе по поводу матушки. Она глупым считала унижать человека за то, над чем он был не властен и что уже никак не мог поменять, а потому такое могла только высмеивать. От того, что на Слизерине — спасибо старику Салазару за его заветы — чистокровность была важна, унижения на эту тему сыпались неостановимым потоком. И тут, как и с матушкой, Эш стала бить наперед спокойным отношением, а со временем и вовсе привыкла вворачивать без особой надобности ссылки на свою загаженную родословную.

— Извини, — умилительно захлопала глазками гриффиндорская грязнокровочка, от чего даже у Эш ярость поулеглась.

— Да ладно, — хмыкнула слизеринка. — Мы же для вас как водяной народец — все на одно лицо. И, честно говоря, по некоторым-то предметам я не далеко ушла от Крэбба с Гойлом… — решила все же оговориться Эш, так как не стоило родных слизеринцев так сильно перед гриффами прикладывать.

Грейнджер и Поттер хохотнули и даже Уизли опасливо улыбнулся. Дальше расшаркиваться перед гриффиндорским трио времени не нашлось — надо было вместо обеда хоть немного подразгрести домашку, на которую Коллинз нормально так положила в последнее время. Надежда была на то, чтобы тем самым освободить вечер, но в этот раз ничего не вышло.

Вечером после свитка эссе по истории магии и такого же по объему разбора трансфигурационых схем за зельеварение Коллинз взялась в гадостном настроении. Закончив с основным заданием и наскоро записав правильный рецепт изгаженного Паркинсон зелья, Эшли до того заебалась, что послала к импам драным выдумывание «ошибок» для разбора и принялась честно писать на пергаменте:

Так как свой Укрепляющий раствор я нашла на уроке в удовлетворительном состоянии, ошибок до его настаивания допущено не было. Также, перечисляя все выполненные мною на уроке действия, отхождений от вышеописанного рецепта привести нельзя. Так как к моменту завершения работы над зельем на внешний вид оно не отличалось от тех, что были в котлах соседствующих со мной за партой мисс Дэвис и мисс Данбар, я выношу предположение о том, что непосредственно в приготовлении раствора ошибок допущено не было.

Однако я совершила ошибку в наблюдательной части, так как упустила злоебучий момент, когда блядская сука Паркинсон левитировала в мой котел очередное дерьмо, чем она регулярно занимается. Вы, как компетентный педагог и декан нашего факультета, едва ли могли упустить эту ебучую тенденцию, наметившуюся со второго курса. Со второго, потому что со своими куриными мозгами Паркинсон с горем освоила левитационные чары только к этому моменту.

Методом исправления данной ошибки я вижу профилактическое окунание ебучей Паркинсон в загаженные школьные унитазы, наведение на нее темной порчи и, возможно, отравление как-нибудь за обедом. Данную методику обязуюсь применить в ближайшее время.

— Мерлин, ты с таким одухотворенным лицом даже опись нашего хранилища не составляешь! — рассмеялся сидящий рядом Монтегю. — Дай-ка, — он вырвал из-под пера исписанный пергамент.

— Эш, это гениально, — резюмировал тоже заинтересовавшийся Теренс. — Это гениально, но грязно. Надо почистить, а то Снейп тебя под котлами похоронит, — и он натурально взял перо и стал вносить правки. — А вот последний абзац, хотя и красочный, но все же лишний, — задумчиво пробурчал Хиггс. — Нехуй анонсировать, а то еще возьмется предотвращать воздаяние любимой ученице. Лучше так… — и он накатал нормальный такой абзац о том, как Эш надеется, что Снейп ситуацию возьмет под контроль, ведь на носу СОВ и прочее-прочее.

Хиггс все же был умница. С его правками работа вышла такая, что и пытливому декану было не придраться: все с уважением, с подробным описанием и даже с рядом обстоятельных предложений. Эш, конечно, за эту писанину ожидала неделю романтических вечеров в компании котлов, но оно того стоило. Да что там! Пергамент пошел по гостиной и вызвал восторг у многих слизеринцев, даже у чистокровных непогрешимых Забини и Нотта, которые все же Паркинсон тоже недолюбливали. Самой Пэнси, как и Малфоя, и их грузных подручных в серпентарии как раз не оказалось — их из-за обязанностей старост вообще стало меньше видно — так что мгновенной кары не последовало. Шедевральная работа на следующем занятии отправилась к Снейпу на стол, но как не опасалась, наказания за это Эшли не получила. Было все же у декана чувство юмора.

Осень изливалась на грешную землю неуемными дождями, а Трейс не менее неуемным потоком изливала Эш свои переживания по поводу завязавшегося с Захарией Смитом романа. В основном терзания Дэвис касались опасений за жизнь несчастного хаффлпаффца, так как ее дорогой братец с шестого курса изучал боевую трансфигурацию и уже значительно в том поднаторел. Коллинз, если честно, куда только не ебала эти переживания подруги, но терпеливо, хоть и не всегда внимательно, выслушивала. Дельного совета она точно дать не могла: опыта ни с старшим братом, ни в романтических отношениях, в общем-то, не имелось. Все заигрывания Эш с противоположным полом загибались по инициативе девушки где-то на уровне первых намеков на что-то интимное. Особенно рефлексировать Коллинз в эту сторону не хотела, но догадывалась, что где-то там среди причин была не самая порядочная матушка и все то, что Эшли с детства имела удовольствие если не наблюдать, то частенько слышать.

Так и стояли две слизеринки октябрьским промозглым утром в совятнике, покуривая сигареты — что-то серьезнее примерная девочка Трейси покуривать принципиально отказывалась — под аккомпанемент занудного ливня и уханья недовольных дымом птиц. Трейс почесывала свою серенькую совушку, недавно вернувшуюся с посылкой от родителей, и распиналась о том, какой ее Захи ранимый, добрый и заботливый, и как ему будет больно, если Роджер прознает о предмете его доброты и заботы. А Эш отвлеклась и задумалась, что Смит очередной блондин в послужном списке подруги, как тот дурмстранговец и Голдстейн. Прямо тенденция намечалась. Кто там еще был в окружении из светловолосых? Ну, Хиггс, понятное дело. И тут Коллинз не сдержалась и открыто усмехнулась при мысли о серебряном принце.

— Думаешь, смешно будет, если он его в жабу превратит?! — воскликнула все это время самозабвенно щебетавшая Дэвис. — Или вон, как Моуди Малфоя в том году, в хорька?

— Ну, если подбирать похожую животинку, я бы ставила на хомяка, — задумчиво рассудила Коллинз.

— Какая же ты иногда сука, — надула губки Трейс.

— Прости, мне как-то опыта недостает тебе сочувствовать, — честно сказала Эш, затягиваясь сигаретой.

— Пора бы уже, между прочим, — засуетилась подружка, отмахнувшись от притворной обиды, ведь разговор зашел на ее излюбленную тему свиданок и отсутствия оных у Коллинз. — Можно для начала попробовать одеваться нормально.

— Это что, сейчас будут доебы до магловской одежды? — возмутилась Эшли.

— Нет, это доебы до твоей конкретно одежды, — закатила глаза Трейси. — Можно же не только драные джинсы и здоровенные футболки носить? Какое-нибудь бирюзовое платье тебе очень бы пошло, между прочим.

Вот что Коллинз в подруге едва терпела, так это ее периодически пробуждающееся желание сделать из Эш принцессу. Все эти платья, туфли, косметика… Не поспоришь, Трейси все это очень шло и выглядела она всегда превосходно. Хотя Дэвис и остроконечные шляпы с нелепыми мантиями шли. Она, надо думать, и в драном мешке была бы красавицей. Эшли же все это даром было не нужно. Ее джинсы, футболки, клетчатые рубашки и кеды всегда устраивали. Хватало и того, что в учебное время по школьным правилам девочки юбки носили, которые до мини еще и подгибать приходилось, иначе они парашютами до колен висели. Да, на Святочном балу было забавно в платье походить, и даже с туфлями Коллинз как-то справилась, но то была разовая акция. Каждый день так заморачиваться Эш не собиралась, как и тратить, подобно Трейс, по часу утром на сборы. Были так-то и поприятнее занятия: поспать, например, или даже с Грэхэмом и Роджером кружок по стадиону пробежать.

Что касалось собственной внешности, так тут Эшли особых иллюзий не строила. Ей повезло значительно меньше подружки. Помимо непокорных волосенок, что приходилось держать короткими, было еще угловатое лицо с бледной кожей, которая спешила проявить все прегрешения, коих случалось в достатке, при первой же возможности. Да, со всякими мазями и очищающими отварами пришлось рано познакомиться, чтобы подобно Булстроуд окружающих прыщами не пугать. Весной эта цветущая прелесть еще и покрывалась рыжими пятнышками, которые бесили до ужаса. Фигура тоже была далека от совершенства: талия у Эш была еще ничего, но к ней прилагались широкие бедра и практически отсутствующая грудь, что делало девчонку, по сути, треугольной. И на такое находились любители, но саму себя Коллинз красавицей не считала точно. Бирюзовым платьем такое не поправить.

— А еще, — не унималась тем временем Трейс, — как по мне, эти ваши заигрывания с Грэхом тебе лично нихуя не на пользу и многих желающих отметают. Грэх же та еще здоровенная…

Заболтавшись, девочки не расслышали стука двери внизу, и тихонько поднявшийся в этот момент на площадку Поттер застал их врасплох. Дэвис так и вовсе вздернулась, поспешно выкинула свою сигарету и выбила у подруги из руки доказательство преступления. Гарри на это все посмотрел с совсем не гриффиндорской усмешкой. Такой же ему ответила и Эшли, а потом кивнула Трейс:

— Да кому бы он нас заложил?

— Как кому? — ощетинилась на гриффиндорца девочка. — МакГонагалл конечно!

— О, ну что вы, за такое я бы пошел к самому Дамблдору! — пробурчал себе под нос Гарри.

Такого сарказма не то что Дэвис, Коллинз-то не ожидала, а потому обе переглянулись и не прикрыто захихикали, пугая нахохленных совушек. Вообще, за непогрешимым Поттером отмечались иногда совсем не годриковы замашки, как тот же сарказм или похуистическое отношение к школьным правилам, но тем и близнецы Уизли грешили. Геройский дамблдоровский мальчик просто ко всему прочему был на виду, так что за ним такое особенно подмечали. Хотя насчет правил у Гарри был изумительный пунктик: он спокойно лез, куда нельзя было ни под каким предлогом, но ни разу не был замечен за пьянкой, курением или даже нецензурщиной. И это-то на факультете с теми самыми близнецами и даже более — в тесной дружбе с их младшеньким! Рональд, кстати, тоже был таким вот «правильным», и Эш подозревала, что все дело в лохматой заучке. У Грейнджер, надо думать, была железная хватка и стальные яйца, раз она умудрялась двух дружков с такими связями держать в рамках приличий.

— Ты как, Поттер, про должок не надумал? — поинтересовалась, пользуясь случаем, Эшли.

— Нет, — отмахнулся парень, но тут вдруг замер и чуть сдвинул бровки. — А вообще… — он резко умолк и глянул на вторую слизеринку.

— Трейс, ты замерзла, наверное? — понятливо протянула подруге Коллинз.

— Ага, аж руки трясутся, — не менее понятливо отозвалась Дэвис, ведь в курсе была, конечно, всяких очищающих одолжений от Поттера, и поспешила вниз по лестнице.

— Интим не предлагать, — насмешливо предупредила Эш, когда внизу хлопнула дверь.

— Чего? — вздернулся львенок, а ведь казалось, они на своем горячем к таким шуточкам должны были легче относиться.

— Ничего, — хихикнула Эшли, — шутка такая. Что требуется-то? — решила она не смущать дальше мальчика.

— А, ну да, — Гарри шмыгнул носом, отвел взгляд и рассеянно потеребил рукав мантии. — Я хотел спросить, не знаешь ли ты какое-нибудь укромное место в замке? Желательно побольше.

— Человек эдак на тридцать да чтобы в заклинаниях удобно упражняться было? — Эш чуть не покатилась с этой конспирации.

— Откуда ты… — округлил свои изумрудные глазенки Поттер.

— На будущее, — перебивая неумелого нарушителя закона, снисходительно покачала головой девчонка, — в «Кабаньей голове» такое нихуя нельзя организовывать, если кто-то кроме Аберфорта в зале есть. Да и при нем даже вот такие дела лучше не мутить, так как к нему с проверками аврорат тоже наведывается, и свою паленку он вполне может отбить, сдав группку начинающих анархистов.

— Мы вовсе не анархисты! — парень явно не решил еще, злиться ему или опасаться, а потому возражал довольно нелепо.

— Вы против министерской жабы, а значит против Министерства, так что вы — анархисты, — лекции от Теренса и Грэха после их посиделок в Историческом не прошли даром. — Если развить мысль — а судя по тому, как тебя в «Пророке» дерьмом поливают, уж развить найдется кому — ты натурально боевую ячейку организовал, за что можно на приличный срок в Азкабане поселиться. Ну серьезно, Поттер? Вы прям как малые дети! Еще и позвали всех подряд, — хорошо, что Трейс не слышит, а то за «всех подряд» в адрес своего Захи реально бы обиделась. — Хоть бы обетом каким все скрепили, я не знаю, — Эшли что-то так запереживала за предприятие Гарри, что машинально достала сигарету и подкурила от палочки. — Ты вот обо всех этих дурачках подумал? Амбридж же и им руки в мясо искромсает, — то, что намерения у министерской стервы самые серьезные, Эш уже уловила.

Поттер обтекал, как первокурсник после выговора от Снейпа. Любила Коллинз в сторону запрещенки поразмыслить, потому и этим неумелым кружком сопротивления какое-то время свои мыслишки занимала. Как по мнению Коллинз, бедовую поттеровскую компанию спасало одно только, что Амбридж явно впервые имела дело с детьми и подростками и не понимала, с какого бока к ним подступиться. Понятное дело — одним мир спасать, а другим темными делишками промышлять. Так и нечего смешивать! Эш вот ни за какие деньги не полезла бы Салазарово чудище в подземельях Хогвартса укрощать, так как понимала прекрасно, что не про нее история. Так что теперь с чистой совестью могла покритиковать горе-преступников.

— Я, кажется, вообще ни о чем не подумал, — понуро покачал головой Гарри.

— Ладно, ты уж извини, что так накинулась, — чуть смутилась своей увлеченности слизеринка. — Просто вы на мое поле деятельности шагнули, вот я и выдала экспертное мнение. Не в том смысле, что у нас тоже тайный клуб анархистов, — поспешила пояснить Эш. — Но школьные правила и министерские законы мы как-то поднаторели преступать.

— И у нас все так плохо? — тихонько спросил гриффиндорец.

— Можно было бы и лучше такое серьезное предприятие организовать, — затягиваясь, усмехнулась Эшли. — Хотя, мы-то про такое точно одни из первых бы узнали. Все же слухами, в том числе, кормимся. Да и Амбридж та еще дуреха, так что может и не запалит твой кружок сопротивления. А про место… Выручай-комнату пробовали? — у банды Коллинз там была припрятана часть хранилища, так что опыт имелся.

Когда-то, на своем пятом курсе, озабоченный сохранностью новообразовавшегося дружеского предприятия, Дэвис-старший задумчиво прогуливался по коридорам астрономической башни, как и полагается всякому рейвенкловцу, и наткнулся случайно на гигантский склад студенческих безделушек. Единожды там побывав, он, разумеется, не мог друзьям объяснить, что это вообще было, так что компашка, безрезультатно побродив в злосчастном коридоре, засела в библиотеке и среди всяких нудных книжек про основание Хогвартса вычленила-таки полезные сведения. Волшебную комнату на восьмом этаже ребята облюбовали, попользовали во всех вариациях и порой проверяли новые возможности. Достоверно и одним из первых было выяснено, что под свиданки и пьянки замок Хогвартс не прогибается. Туда же шла зельеварская лаборатория, но тут, вероятно, дело было в недобрых намерениях юных лаборантов.

— Что еще за «Выручай-комната»? — поинтересовался ретивый львенок.

Словом, Эш за должок расплатилась с процентами, как она считала. Объяснила юному борцу с режимом, что и как в хитрой комнатушке, как и где ее призывать, не отвлекаясь на бедолагу Варнаву с его нездоровыми намерениями — как и у Поттера, к слову — и даже некоторыми их с друзьями открытиями насчет тех же свиданок поделилась. Малыш Гарри от чего-то, заговаривая на такие темы, краснел, тушевался и вел себя так, словно он не пятнадцатилетний озабоченный парень. Ей-Мерлин, Грэх в его возрасте стал просто неостановимой машиной, да и Теренс с Роджем не сильно отставали, так что девчонки с них покатывались. Сейчас-то парни немного поуспокоились, набрались опыта и даже какой-то разборчивостью стали отличаться, а тогда даже в сторону Булстроуд поглядывали. Потому Поттер и казался таким странным. Видимо, когда у тебя во врагах Тот-Самый, который по слухам-таки возвращался, думать начинаешь не о низменном удовольствии, а об организации боевого отряда.

— Спасибо! — воскликнул гриффиндорец по окончании повествования Эш. — Звучит, как идеальное место! Только… — он осекся и, сдвинув темные бровки, глянул на слизеринскую гадюку. — Ты ведь никому не расскажешь, что я об этом спрашивал?

— Ха! — как же поражала эта годрикова неудержимость вкупе с верой в самое лучшее. — Да прямо сейчас побегу его гнилейшеству лорду Малфою докладывать! — Гарри, надо признать, схватывал на лету, так что на такое заявление уже не вздернулся, а улыбнулся. — Но если серьезно, уж извини, друзьям я все рассказываю. Дальше них дело не пойдет, могу хоть Непреложный дать. Хотя, если за молчание заплатишь, могу и им не рассказывать. Им звон монет приятнее шепота школьных слушков.

— Друзья твои — это Дэвис и Монтегю? — скривился парень, а Коллинз даже удивилась, что такой безразличный ко всему окружающему мальчик в курсе, что она с Грэхэмом дружит.

— Монтегю, Хиггс и оба из Дэвисов, — поправила его Эш. — У нас общий бизнес по саботированию школьных правил, так что все в доле. Кстати, — проснулся чуть задремавший предприниматель, — если вдруг понадобится что-то раздобыть, как например запрещенную литературу, алкашку или ингредиенты не самые одобряемые — мы к вашим услугам. Понятное дело, у вас близнецы Уизли имеются, но и они не всесильны. Конфиденциальность гарантирую, и даже скидку тебе сделаем по первому разу за убийство Салазаровой зверушки, — ну а что, они в тот год вместе со всеми прочими грязнокровкам знатно на очке сидели.

— А ты не хочешь? — у Поттера глазки за очками так и запылали гриффиндорским пламенем. — Не хочешь тоже с нами учиться защите?

— Гарри Поттер, ты серьезно сейчас в свою компанию слизеринку приглашаешь? — с умилением хихикнула Эшли. — Тебя свои же за такое не распнут потом?

— Я тебя приглашаю, — серьезно покачал головой Гарри. — Ты, вроде, нормальная. Даже Гермиона с этим согласна, хотя ей не нравится, как ты сквернословишь, — Коллинз знатно охуела от новости, что геройское трио обсуждало конкретно ее скромную персону, так что даже не нашлась, что тут ответить. — Ты ведь не чистокровная фанатичка вроде Малфоя. Ты ведь понимаешь, что надвигается?

Серьезные, надо сказать, вопросы. То есть тут понятное дело — нет, она не хотела участвовать в этой сопротивленческой нелепице. А вот отношение к надвигающемуся в целом и положению во всем этом лично Коллинз… Не сказать чтобы девчонка действительно понимала, что там надвигается. У нее в представлении «война» все же с магловскими развлечениями ассоциировалась. Может не в масштабах мировых войн, но точно в масштабах конфликта между парочкой стран. То есть она и магловскую гражданскую-то себе слабо представляла, а тут грызня пары десятков волшебников между собой. Словом, ее ловкое уклонение от падающих с Астрономической башни каках пока устраивало. Да, она все чаще развлекалась почитыванием газетных подборок прошлой войны, а где-то глубоко в душе какая-то гаденькая часть начинала пискляво возникать, что война-то, если реально начнется, может и ее лично затронет, но часть эта пока успешно слалась под хвосты шишуге. Все же война — дело видное, а персона Эшли никогда чем-то заметным не выглядела ни в одном из миров, не то что геройский Поттер. И уж точно ее участие в предполагаемой приближающейся войне не в том заключалось, чтобы от министерской старухи по углам ныкаться и втайне учиться патронуса призывать.

— Примерно понимаю, — пожала плечами Эш. — Но не очень-то хочу понимать. Мне кажется, чем меньше во все это лезть, тем меньше шанс отхватить пиздюлей. К тебе, понятное дело, это не относится, а вот я твой героизм со стороны предпочту наблюдать, если что.

— А вот это действительно очень по-слизерински, — Поттер это с таким лицом произнес, словно выругался, а Коллинз вполне себе подобное заявление за комплимент приняла.

— А шляпа на самом деле не ошибается, — она дожгла сигарету и направилась к выходу с совиной площадки. — Касательно интересов своих незаконных — не трясись, никому кроме своей скромной компании не скажу. Дальше не пойдет — у нас умеют хранить секреты.

— Я тебе верю, — с прямо-таки картинной решительностью заявил малыш Гарри, удивляя тем, как резко у него настроение скачет даже для парня в пубертате.

* * *

— Что, прямо так и сказал? — посмеивался вечером от этой истории Хиггс. — Конченный гриффиндорец верит отъявленной слизеринке?

— Ага, — хохотнула в ответ Эш, попивая стащенное Роджером у кого-то с Рейва премиальное эльфийское вино.

Они впятером засели после ужина в Призрачном зале, где нынче было свободно и даже относительно тепло. Место было отменное, так как киса Филча и он сам сюда захаживать не любили. Смотритель удовлетворялся тем, что проход запирал элементарным замком, поддающимся самой неумелой Алохоморе. Конечно, не упокоенные обитатели замка регулярно гостей своих владений профессорам закладывали, но компашка Коллинз умудрилась договориться о снисхождении сразу и с Кровавым Бароном, и с паршивцем Пивзом. С проказливым полтергейстом у ребят каким-то мерлиновым чудом сложились ровные отношения. Разумеется, им от его приколов тоже регулярно перепадало, но учителям он на них не стучал, хотя это дело вообще-то любил. Он еще и на близнецов Уизли не доносил, к слову, так что тут видимо была замешана какая-то личная предрасположенность к законопреступникам. А что до слизеринского Барона, так он к салазаровым деткам и выходцам из-под крыла Ровены относился помягче, чем к прочим студентам, ввиду обстоятельств своей трагичной жизни.

— Эш, ты понимаешь, что взяла в оборот и Малфоя, и Поттера? — вдруг озарено спросила Трейси.

— Салазар мог бы гордиться, — рассмеялся Грэх, аккуратно почесав за ушком Леди.

Леди была строптивой и вредной кошечкой, которая не часто радовала хозяина своим вниманием, предпочитая своевольно шататься по Хогварсту и окрестностям. Грэхэму с его дурной головой, по правде-то говоря, другой питомец и не подошел бы, а эта смышленая девочка всегда могла сама о себе позаботиться еще будучи котенком. Эш Леди нравилась настолько, насколько любителю собак может нравиться кошка, и уж точно казалась питомцем интереснее, чем сова Трейси и крыса Теренса. Про бесконечную череду жаб Роджера и говорить было нечего — те дохли по паре раз за год из-за всевозможных экспериментов парня, а тот упорно продолжал отлавливать у Черного озера новых несчастных и именовать каждую Рубеусом. У самой Эшли питомца не было, ведь собак заводить было нельзя, а на прочих животных она тратиться не собиралась.

— Да уж, отменная слизеринская гадюка, — согласился Родж.

— Ну не перехваливайте, — театрально стала отмахиваться Коллинз. — Так-то еще не факт, что Поттер включится. Он же моральный светила всея Хогвартса, ему наши услуги по большей части параллельны.

— Клиент имеется, надо просто расширить спектр предложений, — старший Дэвис выразительно глянул на сестренку, от чего та нахмурилась.

— Родж, говорила же, не выйдет с омутом памяти афера, — изящно наливая себе вино в бокал, протянула Трейс. — Это просто нереально провернуть.

— Чего-чего? — тут же оживился Теренс. — Омут памяти?

— Ты собрался обносить Дамблдора? — благоговейно воззрился на Роджера Грэхэм, так как известно было, что во всей школе такой редкостью обладал только директор.

— Я что, слабоумный вырожденец? — саркастично переспросил Родж. — Маклаггена. Я хочу обнести Маклаггена.

— У крошки Кормака завелся омут памяти? — Эшли поперхнулась.

— Да, богатенький мальчик притащил в этом году в школу ахуенную игрушку. Я от рыжих узнал, — так старший Дэвис часто именовал своих одинаковых приятелей с Гриффиндора. — У Маклаггена есть свой омут памяти, и я пиздец как его хочу. Омут хочу, если что, — уточнил он, оборвав уже готового подколоть Монтегю.

— Ох Мерлин, — у Тера аж руки от возбуждения задрожали, так что он отставил бокал и подался вперед. — Он его в спальне хранит?

— Ну а где еще? — довольно хмыкнул Роджер, наблюдая, как все, кроме сестренки, возбудились. — Я расспросил деликатно — он у него в чемодане под кроватью покоится. В зачарованные на расширение сумки такие артефакты пихать нельзя, сами знаете, так что чемодан здоровенный. Маклагген уже с половиной факультета поигрался, всякие хохмы просматривали. Ту навозную бомбу перед вашей гостиной, например, — как бы невзначай ввернул парень.

— Сука, — вырвалось у Эш, которая на своем невинном первом курсе умудрилась попасть в эпицентр этой гриффиндорской диверсии.

— Мы должны его спиздить! — решительно вздернулся Грэх и так долбанул бокалом, что тот разбился.

— Репаро, — поправила ситуацию Эшли, умиляясь такой ретивости.

— Нет, дело, блять, даже не в ценности омута! — не унимался при этом Монтегю. — Мы должны поиметь этого засранца! — ну кто бы сомневался, что перспектива поднасрать говнюку с Гриффиндора пройдет мимо его главного противника. — Мы воруем омут! — безапелляционно решил парень.

— Вы долбанулись? — возмутилась Трейси. — Вот за такое нас точно отчислят.

— Это если попадемся, — задумчиво проурчала Коллинз, которую перспектива нагреть Кормака и попутно выцепить такую дорогую диковинку очень, надо сказать, привлекала.

— А как мы не попадемся-то? — воскликнула Трейс. — Пробраться к гриффиндорцам и не спалиться нереально. Это вам не гостеприимный Хафф с чаем и плюшками. Они сначала нас сами поимеют, а потом МакГонагалл сдадут.

— Ой, да брось, — отмахнулся Роджер. — Неумеха Поттер с вашей гостиной такое еще на втором курсе проворачивал.

Известная, хоть так и не доказанная история. Малфой на говно исходил, убеждая декана, что Поттер и Уизли под оборотным пробрались в гостиную Слизерина в облике его слабоумных дружков и расспрашивали про наследника Салазара. У малыша Драко был известный еще с первого курса синдром воспаления воображения с его нелегальными драконами, так что разумный Снейп послал аристократишку куда подальше даже несмотря на личную заинтересованность в гноблении гриффиндорцев. В историю вообще мало кто верил, так как вопросы начинались еще на уровне оборотного. Да, поговаривали, что золотой мальчик Гарри вполне себе обеспечен галлеонами, но не до такой же степени, чтобы подобные зелья закупать. О том, что второкурсники способны были сами оборотное сварить, и речи не шло, какой бы там умницей не казалась грязнокровная Грейнджер. Словом, почти никто не верил, но одаренный нестандартным мышлением Родж в это число не входил.

— Так, ну подслушать их актуальный пароль под дезиллюмом не проблема, — стал обстоятельно размышлять Теренс.

— Да, но под ним ты нихуя не пройдешь дальше, — зашипела Дэвис. — Полная Дама невидимого не пустит. А кого увидит, потом сдаст, как только заметят пропажу. Ее ведь первую и спросят.

— Она в любом случае пустит любого, кто назовет пароль, — задумчиво потеребила волосы Эш. — Она даже уголовника Блэка в свое время пустила.

— Трансформом цвет мантии поменять — и вот тебе кража от своих же, — парировал Хиггс. — Еще цвет волос поправить, чтобы по описанию не нашли потом… Не знает ведь эта певунья всех учеников поименно.

— Даже если с Полной Дамой решить вопрос, в гостиной-то наверняка кто-то будет и поймет, что не свои, — все пыталась призвать друзей к благоразумию Трейси.

— Да шляпы на ебало надвинуть и шмыгнуть мимо быстренько, — резво отмахнулся Грэхэм. — Станут они приглядываться! Ты сама-то часто наблюдаешь, кто там в гостиную входит?

— А если кто-то в самой спальне будет? — не сдавалась Дэвис.

— А вот это надо заранее предотвратить, — деловито кивнул ее старший брат. — Благо устроить потасовку с гриффиндорскими шестикурсниками у двух слизеринских ублюдков без лишних подозрений выйдет, — он глянул на Теренса и Грэхэма.

— Двое против восьми? — охнула Эш. — Да они у Помфри на месяц осядут после такого! В конце концов, можно просто во время уроков это провернуть. Мы прогуливаем достаточно часто, чтобы это в глаза не бросилось.

— Вот вы с Трейс и прогуляете, — закивал Хиггс. — Если мы все прогуляем, нас разом вычислят. И не факт, что из шестикурсников с Гриффа никто не прогуляет и не заглянет в спальню. А вот если мы с Грэхэмом гарантированно со всеми ввяжемся в потасовку на перемене и растянем подольше, Родж будет на уроке, и только вы с Трейс прогуляете, едва ли кто-то додумается.

— Тер, да ты что? — округлила глазки Трейси. — Они вас восьмером убьют же!

— Я могу подбить еще ребят, — предложил Монтегю. — Блетчли вот включится, зря что ли я капитан сборной? — в целом верное было рассуждение, так как Майлз был из адекватных чистокровных и к Грэхэму хорошо относился. — А за ним и другие подтянутся, все же Слизерин против Гриффиндора — это, блять, нерушимая классика!

— Недочетов в плане не вижу, — заключил Роджер.

— Я вас ненавижу! — наиграно заныла Трейс, признавая свое поражение и соглашаясь на участие в предприятии.

* * *

На подготовку аферы ушла неделя, за которую было все спланировано едва ли не по секундам, выяснены все важные детали и перепроверены по сотню раз всякие мелочи. Признаться, так ребята еще ни к одному делу не готовились, да и дело было явно покрупнее всего, за что они брались раньше. За кражу артефакта уровня омута памяти даже несовершеннолетние вполне себе могли присесть в Азкабан на пару месяцев. Все же будь омут чей угодно другой, а не Маклаггена, они бы слились, но тут дело было еще и личное. Грэх и Теренс этому засранцу до сих пор не простили двух недель в Больничном крыле на их тогдашнем третьем курсе. Трейс и Эш с содроганием вспоминали подлянку годовой давности, когда Кормак с дружками опустились до того, что стали нападать отдельно на девчонок. Да даже Родж, уж до чего был миролюбив и дружелюбен со всеми, с Маклаггеном после мерзкого нападения на сестренку был откровенно не в ладах.

Самым удобным для прогулов предметом была история магии. Прохладный старина Бинс пропустил через себя столько студентов, что имена их не помнил и число пришедших на занятие не считал. По сути лекции его можно было, не боясь, игнорировать, если бы он потом контрольные на их основе не давал. Так как с однокурсниками у Эш и Трейс отношения были натянутые, вымучивать конспекты лекций редко получалось: богатенькие Забини и Нотт к подкупу были равнодушны, Паркинсон, Малфой и их свита не помогли бы ни за какие деньги и услуги, а Гринграсс была частенько индифферентна к окружающей реальности. В общем, Коллинз и Дэвис посещали занятия по необходимому минимуму.

В среду на перемене Роджер пересекся с девочками, сообщил, что парни удачно заняли всех восьмерых гриффов с шестого курса, заботливо подсобил с трансфором цвета мантий, волос и глаз — вот уж с чем и без него бы справились — и отправил в алую башню с наилучшими пожеланиями. Выглядел при этом Родж откровенно неуверенно и даже боязливо, так что девчонкам его «забота» только лишних нервозностей подкинула. И вот, казалось бы, уже с сотню раз все проговорили, а в моменте страх все равно брал свое, и Эш с Трейс впадали в идиотичный ступор. Так они, например, нарвались на призрака лорда Драбена, который зачитывался каким-то документом и на учениц даже не глянул, но они все равно вздернулись, стушевались и понеслись к башне гриффиндорцев окольными путями пробираться. Только лишнее время потратили.

Но в целом поначалу все шло ровно: в коридоре у портрета никого не оказалось, пароль Полная дама приняла, в гостиной обнаружилось всего два с половиной прогульщика, которые на натянувших шляпы девочек и не глянули. Эш подметила даже, что Данбар была среди этих прогульщиков, но та, к счастью, что-то заинтересованно читала, так что даже не заметила, что кто-то в гостиную вошел. Фей временами была отрешенной от мира, как те же Гринграсс, разве что Данбар в такие моменты просто была увлечена постижением каких-то мудреных тем в боевых заклинаниях, а Дафна и Астория пялились в пустоту в лучших традициях Трелони. Словом, началось все многообещающе, а потом пошли проблемы.

Традиционно спальни дам и юношей в Хогвартсе были разделены и отнесены подальше друг от друга. Надобность в том понятна, иначе в подобном заведении, где вместе проживали бурлящие гормонами подростки, даже смесь атропы и икры мерроу ситуацию бы не спасала. И поди разберись, где кто в этом львятнике. Эш и Трейс сначала завалились в первую же попавшуюся дверь и совершенно не поняли, кто тут вообще обитает. Помозговав немного, все же додумались, что курс, видимо, первый — слишком не обжито было помещение. Вторая дверь в этом направлении все же рассекретила то, что они пошли по девочкам, так что пришлось перебираться в соседнее крыло. От той нелепой ночнушки, точно в моде волшебников, что висела на одной из кроватей, Эшли и Трейси хохотом так и подавились. Все же было у чистокровных магов что-то больное в голове, иначе этого извращения старомодного и не объяснить было.

Потом пошла беготня по пропахшим гормонально нестабильными мальчиками комнатам с заглядыванием под каждую кровать. Ух и чего только там не было! Начиная от мерзких поношенных носков, что домовики при уборке недоглядели, кончая замусоленными магловскими журнальчиками понятной направленности. Мальчики такие мальчики. Во второй спальне еще и спящий паренек курса с третьего обнаружился, который шуршащих по комнате девчонок не заметил, но их самих знатно напугал. Искомое же обнаружилось только в третьей спальне, когда панический мандраж уже порядком накапал на мозги.

— Нашла! — несдержанно крикнула Дэвис, вылезая из-под очередной кровати с алым балдахином. — Ну и тяжеленный, зараза, — не без труда вытащила она на середину комнаты здоровенный чемоданище.

— Дай-ка глянуть, — решила удостовериться Эш и откинула верхнюю крышку.

Внутри чемодана покоилась квадратная каменная раковина, по краю покрытая рунами. Беглым взглядом Эш подметила руны удержания содержимого, раскрытия ментальной субстанции и сдерживания эмоций, но полностью круг не перевела бы ни за что. Все же создать омут мог только опытнейший зачарователь. С боку от артефакта свободное место в чемодане занимала стойка с колбочками, в которых серебрились воспоминания. Ей-Мерлин, какое же они сорвали бинго! Эшли поспешно захлопнула крышку и, подцепив чемодан, направилась к выходу. Из них двоих у Коллинз физических силенок было побольше, а выносить краденое надо было, не привлекая внимания. Облегчающие чары применять девчонки не решились, все же артефакт.

Вышли без неприятностей и тут же на восьмой этаж — сныкать улов в Выручай-комнате. По общему решению омут планировалось подержать в тайне пару месяцев, пока не уляжется шумиха по случаю его пропажи. Первое время ребята думали поиграться сами, а после Рождества, может быть, прокинуть слушок некоторым клиентам о том, что есть такая услуга у их компашки. Но разумнее, конечно, было бы тихонько сбыть игрушку, так как деньги все же важнее приколов с воспоминаниями, да и неожиданно появившийся у них омут памяти после пропажи оного у Маклаггена был тем еще палевом.

— Ну и пиздец у них в гостиной, — устало бормотала Трейс, когда они, скинув опасный груз и вернув себе и своим мантиям родные цвета, направились на обед. — Из них что ли намеренно психопатов выращивают? Видела, сколько там всего было красного?

— Да, у меня бы крыша на вторую неделю в таком обиталище поехала, — согласно кивнула Эш. — Хотя, вот вид из окон поинтереснее, чем у нас, заметила?

— Ага, с нашим унылым болотом нечего сравнивать, — все же, как ни таинственны были глубины Черного озера, по большей части слизеринцам выпадало лицезреть мутно-зеленое нихуя, с детским трепетом надеясь, что кому-то из водяного народца приспичит проплыть мимо окон замка.

* * *

Пару недель стояла до жути тревожная суета. К поискам ценного артефакта подключились деканы, и даже министерская жабка на время отвлеклась от своих экзекуций над Поттером. Снейп угрожающе зыркал в сторону своих непутевых студентов и старшенького Дэвиса, но до обстоятельного разговора дело так и не дошло — ну а что им предъявить? Бинс не подвел, и, по слухам, на которые компашка раскрутила Кровавого Барона, когда историка спрашивали, кто из пятикурсников слизеринцев присутствовал в тот день на занятии, он верно вспомнил одну только Гринграсс. Родж в тот день писал контрольную по зельям, так что и против него сказать что-то не вышло бы.

Самое эпичное алиби было у Монтегю и Хиггса. За дуэль в коридоре они и еще парочка их однокурсников нормально так обеднили хранилище изумрудных камешков и засветились перед всей школой. Маклаггену и компании, между прочим, сильно досталось, несмотря на численный перевес, так что на каникулы к Помфри в итоге отправились гриффиндорцы. Монтегю и Хиггс поведали, что всему причиной стала какая-то темномагическая срань, которую призвал в угаре битвы Блетчли. На Майлза из-за этого, к слову, надвинулась серьезная угроза, и даже родителей в школу вызвали. По общему согласию решили, что Блетчли к омуту потом будет допущен бесплатно, в качестве моральной компенсации. Так говнюк Маклагген был и обворован, и позорно побит, что не могло не вселять в пятерку малолетних преступников особого воодушевления. А уж что обнаружилось в колбочках с воспоминаниями…

— Воспоминания надо будет толкать по отдельности, — тихонько и деловито размышлял Хиггс, когда они с Коллинз засели в «Трех Метлах», среди голдящих посетителей. — Там каждое можно впарить за баснословные деньги.

В этот ноябрьский выходной, на который выпадал официально разрешенный поход в Хогсмид, погода была отменная, так что Монтегю воспользовался моментом и занял стадион на дополнительную тренировку сборной. Близился первый матч против Гриффиндора, и Грэх собирался использовать все возможное, чтобы поставить наконец-то зазнавшихся львят на место, так что послал нытье игроков куда подальше и гонял их на свободном стадионе с самого утра. Дэвисы встречались с родителями, которые, бывало, наведывались по делам матушки в деревеньку волшебников, а потому Тер и Эш просиживали за кружечками сливочного вдвоем.

— Сомневаюсь, что кто-то станет платить за то, чтобы лицезреть ту свиданку Хагрида и Максим, — скривилась Коллинз, особо не опасаясь, что кто-то вокруг в этой колготне умудрится подслушать их беседу.

В коллекции Кормака обнаружились шедевральные экспонаты. Например, какой-то счастливчик в свое время стал случайным свидетелем того, как Снейп поцапался в учительской с Люпином, и там такого было наговорено, что на золотые цитаты разбирать надо было. Дорогой декан вообще всех преподавателей защиты недолюбливал, так как сам на их место претендовал, но вот со скромным оборотнем у него в тот год была какая-то феноменальная вражда, на уровне ненависти к Поттеру. Еще у Кормака имелась парочка примечательных воспоминаний с участием главных красоток школы и идеальная версия первого тура с Турнира Трех Покойников. Словом, ценнейшие кадры школьной жизни. Но вот подсмотренные каким-то содомитом в том году великанские посиделки были чем-то уже за гранью добра и зла. Эшли реально подумывала выпросить милосердный Обливиэйт после того, как увидела эту мерзость. Хорошо хоть Хагрида все еще замещала Грабли-Планк — видеть здоровяка вживую после такого было бы тяжко.

— Ты шутишь? — вскинул брови Теренс. — Да это венец коллекции! Мерзость, конечно, редкостная, но ценители за такое отвалят, сколько запросишь.

Тут к их уютному столику у окна, тушуясь и тихо споря, подгребли Забини и Нотт. К этим однокурсникам Эш относилась в целом нормально, так как они попросту существовали в параллельных мирах. Забини, в общем-то, был очень даже воспитанным, самодостаточным и при этом изрядно избалованным женским вниманием. Периодически он у компашки закупался, но на том их взаимоотношения с Коллинз и ограничивались. С Теодором Эшли за все время учебы говаривала немногим чаще, чем с Поттером. Этот паренек в отличие от своего приятеля ни в чем запрещенном замечен не был и интереса у девочек, кажется, не вызывал вовсе, да и сам к тому явно не стремился. Он был тихим в компании, увлеченным в учебе и самым умным на курсе из слизеринцев уж точно, а это, ясное дело, популярности среди школьниц не сулило. А еще, что являлось самым главным, Забини и Нотт были обеспечены примерно, как Малфой, так что их внезапное появление на горизонте было весьма примечательно, а уж когда они заговорили…

— Это вы украли у Маклаггена омут памяти, — вместо приветствия безапелляционно заявил Забини своим поставленным тоном богатенького аристократа.

— Чушь какая, — с деланным безразличием отмахнулась Эшли.

— Вас с Дэвис не было в тот день на истории, — возразил Нотт запоздало ломающимся голосом.

— Вот так редкое явление! — Эш переглянулась с Теренсом, и оба хохотнули.

— А вы с Монтегю намеренно нарвались на Маклаггена с его однокурсниками, — старался не сдавать позиции Теодор и, нахмурив свои темные бровки, воззрился на Хиггса.

— Так-так, — отпивая сливочное пиво, протянул Тер. — И вы, значит, сыщики новоявленные, сложили два и два, получили пять, а теперь пришли похвалиться своими дедуктивными навыками?

— Это точно вы сделали, никто другой не полез бы к гриффиндорцам, — с легкой усмешкой пожал плечами Блейз.

— Да свои же у него этот омут и тиснули, — стала насмешливо разгонять рабочую версию Эшли. — С ним в башне и Уизли живут, и Таулер — уголовник начинающий, — последний был отличным аргументом, хотя и водил дружбу с Маклаггеном, так как по рассказам папаши Грэхэма на каникулах чуть условку не схватил за вооруженный грабеж лавчонки в Лютном.

— Это вы с Дэвис сделали, — спокойно покачал головой Забини, глянув на Эшли. — Пока вы с Монтегю отвлекали, — перевел он свои темные глазки на Теренса. — Вы с Маклаггеном враждуете с первого курса, да и омут памяти в такой доступности не упустили бы. Это ясно как день.

— Какие-то весомые доказательства будут, Шерлок? — начала раздражаться Эш.

— Как ты меня назвала? — переспросил чистокровной мальчик Блейз, и, что примечательно, в отличие от Малфоя, он в такие моменты не принимался сразу агрессивничать, предпочитая сначала верно понять, оскорбили ли его.

— Это такой знаменитый магловский аврор, про которого много книг написано, — неожиданно выдал пояснение приятелю Теодор.

Эшли иногда подмечала, что у Нотта интерес к миропознанию шел впереди всех прочих распространенных в их компании чистокровных деток предрассудков и загонов. Он и Бинса брался расспрашивать про какие-то магловские события, сопутствующие знаковым моментам в истории волшебников, и у МакГонагалл про пластмассу для трансфигурации вызнавал, да даже Снейпа как-то курсе на втором озадачил весьма, к слову, обоснованным вопросом, могут ли маглы зелья варить. Зельевар тогда разразился непривычно для него увлекательной лекцией: оказалось, что при варке зелий, волшебник как проводник магии использует не палочку, а сами ингредиенты. Словом, любопытно было, как к такому своеобразному интересу Теодора дружки вроде Блейза и Драко относились. Хотя не сказать чтобы эти три аристократа между собой именно дружили, так, разве что общались порой у камина вечерком на свои возвышенные скучнейшие темы.

— Короче нет у вас никаких доказательств, — резюмировал Хиггс. — Так что к Трелони можете идти со своими заявлениями. А вот вздумаете Снейпа науськивать, я вам устрою каникулы в Больничном, как и дружкам Маклаггена, уяснили?

— Это, кажется, вы нас неверно поняли, — лучезарно улыбнулся Забини. — Мы к вам вовсе не с обвинениями явились. Нам омут использовать хотелось бы. Не бесплатно, разумеется.

— Ну-ну, — протянула Эшли. — Вы если с Малфоем втроем скинетесь, можете спокойно всю Британию купить, — она примерно так состояние этих семеек оценивала. — И хотите сказать, что вам, как малышу Кормаку, мамочка не пришлет поиграться безделушку? — девчонка поздновато припомнила, что у Нотта матери не было, так что чуть смутилась и виновато глянула на паренька, но тот никакой обиды не выказал.

— Наши родители, в отличие от Маклаггенов, интеллектом не обделены и в школу не отправят то, что в перспективе может привести к хищению наших конфиденциальных воспоминаний. Дело тут не в деньгах, а в информации, — стал обстоятельно пояснять Блейз. — Домашние омуты полностью во владении родителей, так что на них мало что действительно интересного можно посмотреть. Словом, нас очень интересует тот, что вы украли.

— Ничего мы не крали, — нараспев ответила ему Коллинз.

— Именно, — отпил пива Теренс. — Но, — вдруг вскинул он вверх указательный палец, — если вы, малыши богатенькие, так уж заинтересованы в такой игрушке, мы могли бы и поднапрячься. Пошерстить по своим каналам, припомнить старые должки и может что-то да вымутить.

— Не маклаггеновский омут, конечно, — предусмотрительно вставила Эш.

— Конечно, — понимающе кивнул Забини.

— Но тут надо понимать, чего ради суетиться, — свернул Хиггс в финансовую сторону.

— По галлеону за час, — явно подготовлено ответил предприимчивый малыш Блейз.

— Пять, — твердо возразила Коллинз.

— Давайте сразу минуем этот обмен цифрами, в конце которого мы сойдемся на двух с половиной? — протянул Забини.

— Ваше предложение взято на рассмотрение, — тоном министерского чинуши отчеканил Теренс. — Решение комиссии по вашему запросу ожидайте в течение пары недель.

Собрание комиссии по спорному вопросу решили отложить, так как нечего было Грэхэма перед матчем чем-то лишним грузить. У него там вовсю составлялись схемы защиты, хитровыебанные атакующие маневры и все прочее, сопутствующее такому серьезному предприятию, как игра с Гриффиндором. Эш и Трейс во всем том не шибко разбирались, а Роджер и Теренс неинтересно рассказывали, так что девочкам оставалось проникаться атмосферой. Забавная вообще с квиддичем выходила история в компашке: при подготовке к матчам с Хаффом и Гриффом Грэх и Родж чуть ли не спали в одной кровати, совместно продумывая всякого рода нюансы, а вот перед совместными матчами парни прямо-таки сторонились друг друга. Коллинз не бралась эти странные взаимоотношения осмыслять, а временами и вовсе на участие парней в командах смотрела с сожалением — из-за этого ставки их ангажированная компания организовать не могла и мимо со скоростью снитча пролетали горы галлеонов.

Подготовка к матчу главных соперников школы шла полным ходом: тут вам и нападения в коридорах, и подставы в тихой библиотеке, и даже открытые столкновения во дворах. Атмосфера здоровой межфакультетской вражды накалялась, и слизеринцы предусмотрительно по одному не ходили, в том числе и почти слизеринская компашка Коллинз. Так вот и напоролись впятером как-то раз не на кого-нибудь, а на самого обнесенного Маклаггена. Тот не просто обиды с прошлой дуэли не простил, но и имел некоторого рода подозрения относительно пропажи дорогого артефакта, которые своими скупыми мозгами объяснить не мог, но когда гриффиндорец в чем-то уверен, разумные доводы уже не требуются. Встретились они с Кормаком и еще тремя гриффами в коридоре у кабинета заклинаний, и была в том какая-то особенная ирония, так как заклинания обещали посыпаться, как из рога изобилия.

— Глядите-ка, это же банда нищих ублюдков! — поприветствовал недругов Кормак, хотя сейчас в компании с Кеннетом Таулером не ему было такое болтать.

— Банда нищих ублюдков? — весело переспросил Роджер. — Вам как, ребят? По-моему звучит! Пора патентовать название, — он видимо пытался свести все к шутке, но у гриффиндорцев настрой был решительный.

— Думаете, я не знаю, кто у меня омут украл, суки драные? — и, говоря это, он ой как недобро покосился на Эшли и Трейси. — Я может доказать не могу, но отомстить труда не составит, — и у всей его сраной компашки в руках замаячили палочки.

— Что, очередной повод отправить вас в Больничное? — хмыкнул Грэх, тоже выхватывая палочку, оглядываясь и явно без удовольствия подмечая, что профессоров и даже Филча рядом нет, а значит никто их сейчас не побежит тормозить.

Он не любил, когда в таких вот моментах Эш и Трейс участвовали. Родж и Тер спокойно относились к вовлечению в конфликт девчонок, полагая, что те в дуэленге не сильно-то отстают. С Маклаггеном тоже частенько, как вот и сейчас, ходила Алисия Спиннет, хотя с ее габаритами девочкой ее назвать можно было только условно. Монтегю же в этом плане был чуть из другого теста — он считал, что драки, даже магические, не про девочек, и ту же Спиннет никогда вне поля для квиддича не трогал, чем сука периодически пользовалась. Грэхэм вообще грубость к девушкам только на поле себе позволял, в целом справедливо считая, что раз девчонки сами в игру полезли, то там уж нечего жаловаться. А вот Эш была убеждена, что если кто-то жаждет получить пиздюлей, грех тому не помочь. Сама она так откровенно, как Маклагген сейчас, ни за что бы на потасовку не нарывалась, предпочитая врагов травить и втихую проклинать. Но в том и была разница слизеринцев и гриффиндорцев, что последним до горения в одном месте периодически требовалось именно в сражении себя показать и свою правоту утвердить.

Пока с обеих сторон посыпались традиционные выкрики нецензурной брани, компашка Коллинз перестраивалась в заученную за долгие годы битв в коридорах Хогвартса позицию: парни впереди, как более опытные, а Эш и Трейс сзади на подхвате. В центре первого ряда всегда вставал Грэх, так как щиты он наловчился выплетать большие по площади, чтоб разом всех прикрывать, да и действенные модификации Протего любил. Родж и Тер были пошустрее и коварными невербальными прикладывали будь здоров. Девочкам отдавалась творческая свобода, которую те последний год стали часто пользовать на всякие особо мерзкие проклятья, как и подобало змеюкам подземельным. Эшли никогда этих гриффиндорских загонов про честную драку не понимала, потому в свое время вместе с Данбар в Дуэльный и не вступила. Глупость же, имея возможность победить, ограничивать себя какими-то там правилами!

Дружки Маклаггена между тем тоже перестраивались, только в их случае богатенький предводитель ставился в центре защиты, так что выходил своеобразный клин с Таулером в наконечнике и Спиннет и Джеффри Хупером — главным подпевалой Кормака и его тайным любовником, согласно бесконечным шуточкам друзей Эш — по бокам. Противники, в общем-то, были известные. От Спиннет ничего особо серьезного ожидать не стоило: просто стабильные Ступефаи да Экспеллиармусы, изредка невербальные, и средненькой мощи Протего, которые и Эш с Трейс вполне себе могли пробивать вдвоем. Хупер был докой в щитовых чарах, так что его порой и парни на пробитие брать не решались. Таулер и Маклагген же представляли собой образцовых взрывных гриффиндорских засранцев, которые на эмоциях выдавали заклинания такой силы, что им и темная магия для убийства противников не требовалась.

Вот обе группки отругались положенное неуставным кодексом школьных потасовок время и вместо нецензурщины по коридорам стали раздаваться заклинания и грохот чар, а стены ежесекундно озарялись яркими вспышками. Таулеру опыт уголовщины явно пошел на пользу, и он теперь невербальные применял через раз да такой силы, что первое время Монтегю только щитами и занимался. Девчонки позади предусмотрительно ему в том помогали, ведь и Маклагген — пироман сраный — из-за спины дружка сыпал бесконечными Конфринго. Спиннет и Хупер тоже вынужденно сосредоточились на защите, так как Хиггс частил как не в себя не особо сильными, но подлыми заклятиями.

Старший Дэвис тем временем явил свою боевую трансфигурацию и вовсю пользовал сам коридор школы. Ровена Роджером бы гордилась… Алая четверка знатно охуела, когда пол под их ногами принялся дрожать, местами вытягиваться в какое-то подобие рук и хватать этими руками львят за лапки. Конечно, сил у Роджа хватало на одну-две руки максимум, но там, где плохо работала трансфигурация, хитрюга всегда прикрывался иллюзиями, в чем был истинным мастером. И разберешь разве в пылу сражения, какие из десятка рук настоящие? Из-за этого в моменте Спиннет сбилась, чем тут же воспользовался Теренс — пальнул в ее сторону невербальным Силенцио и на время вывел ее из битвы.

Пока тугодумный Кормак соображал, как помочь подружке, Кеннет в одиночку стал представлять меньшую угрозу и Эш переключилась на атаку. Пробить щит Хупера она не мечтала, зато отлично понимала, что он его перед собой выставляет, не заботясь о тылах. Недавно, засиживаясь за трудами Зигмунта Баджа, Коллинз наткнулась на занятную модификацию Аква Эрукто. Прямого урона заклятьиеце не наносило, но в связке грозилось быть очень даже результативным. Закончив с вербальной формулой, Эшли послала в воздух над гриффиндорцами струю далеко не водицы — из палочки девчонки стала изливаться густая темно-зеленая субстанция, которая, попадая на кожу, никаким очищающим не бралась и смердела как троллья кровь. Самое приятное в жиже было то, что при контакте с некоторыми заклинаниями она выдавала эпичные реакции. Опасная слизь внесла разлад в только подсобравшуюся группку львят, и те вместо обороны принялись сыпать заклятиями без разбору.

Теперь на щитах сосредоточилась вся компашка Коллинз, так как гриффы в ярости — это та еще боевая машина. Только вот ярость надолго не растянешь. Когда общий щит пятерки уже заметно накалился и грозился в любую секунду треснуть, силы львят пошли на убыль. Тут же включились Тер и Родж, и даже Грэхэм перешел на атаку, так как тоже имел желание не просто щитом стоять, но и показать оборзевшим гриффиндорцам их место. Под таким напором годриковы детки принялись отступать. Но в этот самый момент, когда исход боя уже казался разрешенным, позади слизеринцев раздалось писклявое Инкарцеро, а в следующий миг Эш и Трейс, чьи лодыжки обхватила веревка, повалились на пол. Путы протащили их пару метров в направлении к Викки Фробишер — еще одной гриффиндорской суке, неизвестно откуда выпрыгнувшей.

— Левиосо! — мерзенько улыбаясь, протянула она, и две слизеринки взвились в воздух, окончательно теряясь как в пространстве, так и в ходе сражения.

А им-то хорошо было бы не теряться, а продолжать хоть как-то помогать парням, пусть и в подвешенной позиции. Вот только первым и инстинктивным их движением стало подхватывание задирающихся юбок. Девочки такие девочки. Спинет ловко отправила в раскачивающихся под потолком противниц Экспеллиармус. Стерва не зря была охотницей в квиддичной команде — метко попала в Эшли. Трейси секундой позже обезоружила все та же Фробишер. Лишившись прикрытия девчонок, пошедшие в разнос Монтегю, Хиггс и Дэвис сразу же отхватили по яростному заклинанию от открывших второе дыхание гриффиндорцев. Роджера с такой силой откинуло маклаггеновскойе Экспульсо, что он впечатался в стену со страшным звуком и ошалело осел. А Таулер полоснул по Грэхэму и Теренсу веерным Бонс Картео, буквально ломая парням ноги. Каких-то тридцать секунд и пятерка полностью была выведена из боя.

— Ублюдок сраный! — в бешенстве заорала Эш, поверх истошных криков Монтегю и Хиггса, а Трейс даже выкрикнуть ничего не успела — их обеих приложили Силенцио.

— Я бы не затыкал твою грязную, попользованную всем Хогвартсом пасть Коллинз, — заговорил Маклагген, неспешно подходя к висящим девчонкам и бесцеремонно перешагивая при этом Монтегю и Хиггса, которых к тому моменту просто обездвижили Петрификусом, — если бы думал, что ты способна что-то рассказать про мой омут. Но я полагаю, никто из вас не расколется даже под пыткой. Однако мы не звери какие-нибудь, — он так переглянулся с Кеннетом, что оба выглядели именно как ебаные животные. — Если вдруг все же надумаете признаться, шлюхи слизеринские, подайте сигнал, и мы притормозим, — после этих слов в Эшли полетел Фурункулюс.

В основном развлекаться проклятиями взялись Маклагген и Фробишер, так как остальная троица безрезультатно старалась избавиться от слизи, что выплеснула на них Коллинз. Периодически матерясь на все лады, на слизеринок срывался и Таулер, чьи заклятья были самыми неприятными. Но горячность гриффиндорцев все же вышла им боком. Экзекуция не продлилась и пары минут, как в коридор вслед за Малфоем внезапно выбежала вся слизеринская команда по квиддичу. Замыкала шествие этой натурально взбешенной своры Индия Гамп, нараспев лишая Гриффиндор прямо-таки неприличного количества баллов. От непосредственного воздаяния спасло гриффиндорцев только то, что те быстро бегали, так что их только на излете цепанули некоторые из проклятий Пьюси, Уоррингтона и Блетчли.

Конечно, позднее кара ублюдков все же настигла, так как не только Снейп пришел в бешенство, увидев, что сотворили с его воспитанниками, но и обычно добродушный Флитвик покраснел от ярости во всю свою гоблинскую помесь после чуть приукрашенного рассказа кристалльно честного рейвенкловского старосты. Выслушав совместный доклад от Дэвиса, Монтегю и Гамп оба декана покидали Больничное крыло с таким видом, что Маклаггену и его бедовой компании впору было выбирать себе надгробия. И было за что, в общем-то. Если Роджер и отделался легким сотрясением, то вот Теренсу и Грэхэму предстояло проводить ночь в мучительном сращивании поломанных костей, а у второго, между прочим, матч был уже на носу. Повезло еще, что их именно Петрификусом окончательно нейтрализовали, так что переломы не усугубились прочими травмами.

Но сильнейшее впечатление на деканов Рейвенкло и Слизерина произвело то, во что блядские гриффы превратили за пару минут малышек Эш и Трейс. На людей они обе походили слабо, скорее на извращенные экспонаты из коллекции чернушного химеролога. Коллинз вся была покрыта кровавыми нарывами, из которых то и дело вылезали пурпурные колючие перья, волосы у нее повылезали так же, как и ногти, а язык распух до такого состояния, что рот закрыть было невозможно. Трейси же вся распухла до формы почти идеального шара и покрылась при этом жесткой собачьей щетиной грязно-рыжего цвета, а ее красивые зеленые глаза были теперь больше похоже на переваренные желтки. Помфри ужасалась, ругалась и экстренно пыталась хоть как-то облегчить страдания девочек, прикрыв на первое время их неприглядный вид за ширмой.

Поначалу в Больничном стояла лютая суета, крики и ругань. Попеременно заявлялись и вездесущая любопытствующая Амбридж, и желающая лично убедиться в повинности подопечных МакГонагалл. Спраут тоже зачем-то заглянула, хотя Хафф в истории никаким боком замешан не был. Ей-Мерлин, для полного набора только лично Дамблдора не хватило! Каким-то чудом проскочил гриффиндорский мелкий гаденыш Колин Криви со своей мерзкой камерой, так что Эшли и Трейси уже ожидали свои соблазнительные фотографии на утро у всей школы. Потом, как с первой помощью Помфри закончила, потянулись неравнодушные. К Роджу неостановимым потоком текли и родные рейвенкловцы, и сердобольные хаффлпаффцы, и даже рыжие гриффиндорские близнецы явились, но долго не задержались, так как их погнали за шуточки над Эш и Трейс.

К девочкам тоже подружки забегали. Сестренки Патил навестили и наперебой заявляли, что Маклагген свое еще получит за такой не джентельменский поступок. Потом Фей зашла, и хорошо, что Помфри в этот момент отлучилась, так как Данбар, увидев состояние Коллинз и Дэвис, излила страшнейший поток отборной нецензурщины в адрес софакультетчиков. Сьюзен Боунс заскочила и тихонько передала Трейси, что ее Захи жутко волнуется, но под очи сурового Роджера прийти не решился. Даже Паркинсон и Булстроуд зашли, явив свое сдержанно-аристократическое сочувствие и — о чудо — без единой насмешки. Но главными посетителями, что засели надолго, стали члены квиддичной команды, разумеется.

— И мы как увидели, что их там пятеро — поняли, что втроем соваться не вариант — гордо распуша свой павлиний хвостик, рассказывал Малфой, выступая перед спасенным капитаном. — Винса я оставил караулить, а мы с Грегом побежали за остальными.

Малыш Драко прямо сиял от того, что оказался предводителем группы спасения, да еще и так удачно нагрел ненавистный львятник на дроченые камушки. Его верные големы тоже сидели рядышком с видом героев былых легенд. Все трое, кажется, действительно были рады, что оказались полезны своему полукровному капитану. Все же, какие бы там ни одолевали их предрассудки, но Грэх был отличным, незаменимым даже игроком для сборной, а Гриффиндорцы были идейными врагами. Пьюси и Блетчли так и вовсе переживали всей душой и за дорогого главнокомандующего, и за старого приятеля Теренса, и за несчастных младшеньких девочек, на которых до сих пор после всех стараний школьной целительницы без слез было не взглянуть. Один только сдержанный Уоррингтон стоял чуть поодаль, словно страж этой посиделки.

— Повезло, что с Уоррингтоном и Пьюси еще и Гамп была, так что не видать теперь Гриффиндору кубка школы даже в самых смелых фантазиях! — продолжал свою восторженную речь Драко. — Все пятеро идиотов, как я слышал, засели в гриффиндорской башне и боятся показаться Снейпу. А еще, поговаривают, что у Спиннет, Таулера и Хупера какие-то страшные кожные болезни пошли. Вроде в них ребята-то не особо сильное что-то посылали, а случилась какая-то странная реакция.

— Эфо я ф них пау… — Эш на этом оставила попытку похвастаться, с чем там случилась реакция, так как язык ее хоть и стал помещаться во рту, но до внятной речи было еще далеко.

— Если честно, Коллинз, — гаденько усмехнулся Малфой, — с такими коммуникативными способностями ты мне больше нравишься.

— Ну-ну, Драко, — пожурил его Роджер, который даже с перевязанной головой умудрялся изображать серьезный вид старосты, — взялся быть героем-рыцарем, так уж и к пострадавшей даме относись с сочувствием и уважением. Где твое аристократическое воспитание в конце-то концов?

— Тоже мне, дама, — чуть смутившись, отмахнулся серебряный принц. — Главное, чтобы Грэхэм к матчу поправился. Для полного унижения Гриффиндора осталось только их обыграть. Но там дело за многим-то не постоит — у них горе, а не команда теперь.

— У них все еще Джонсон и близнецы, — коротко возразил до того молчавший Уоррингтон.

— И Поттер, — обернувшись к серебряному принцу, язвительно заметил Пьюси. — Думаешь, обойдешь его в этот раз?

Малфой уже надулся, видно готовясь выдать свою привычную оправдательную тираду про то, что любимчику директора подсуживают на каждом углу, но тут в разговор командным голосом вклинился Грэхэм:

— Обойдет, — решительно заявил он, и Малфой тут же вновь засиял солнышком — он вообще, по правде-то говоря, маловато от команды похвалы получал. — Пока я тут отлеживаюсь, отработайте с Майлзом ту подлянку у колец, которую Драко на последней тренировке предложил, — деловито стал распоряжаться Монтегю. — Касс, ты за главного, — кивнул он Уоррингтону. — Эд быстрее всех, так что он за Поттера будет. Не забывай, — повернулся он к Пьюси, — что Поттер в моменте конченный гриффиндорец, так что когда мозги будут стопорить, лети на кураже. А ты, Май, помни, что это не Поттер, — глянул он на Блетчли, — так что не шибко прикладывай. Винс, Грег, что там по зельям?

— Индия подобрала, что нам подходит, — активно закивал Гойл. — Даже побочные эффекты уже не страшные, если верно выдерживать диету за несколько дней.

Вот тут надо, конечно, объяснить, что зелья на матчах официально не запрещались, а что не запрещено, то пользуется вовсю и всеми. Раньше ежегодную победу Слизерина во многом обеспечивала гениальная Джемма Фарли — любимица Снейпа и гений стимулирующих отваров. Как та выпустилась, команда значительно просела, да еще и гениальный Поттер появился, которого вообще неизвестно чем перед играми пичкали, может и Феликсом. Гамп до Фарли не дотягивала, так как душа ее, по родовой памяти, видимо, лежала к трансфигурационным смесям, но ради факультета очень старалась. Да и в помощники к ней вечно кто-то набивался. Все же влияние декана было не слабым, и в зельеварении воспитанники Салазара преуспевали больше, чем прочие студенты. На то Монтегю тоже делал определенную ставку.

Между игроками тем временем завязалась оживленная дискуссия на предмет предстоящего матча, словно они не в Больничном крыле были, а в раздевалке на стадионе. Эш с удивлением отметила, что не только немногословный Кассиус что-то активно высказывал, но и Грег с Винсом, в чьих умственных способностях она с первого курса сильно сомневалась. И, что самое удивительное, никому рот не затыкали и давали высказаться. Коллинз отлично знала, что малыш Драко обычно своим подручным здоровякам такого не позволяет, а тут нате — говорят со всеми на равных. Может, не такие они и дебилы? Грэх вот Винса вполне себе серьезно слушает и даже обсуждает что-то, хотя в тему беседы девчонка уже не вникала, только общим настроением проникалась.

Эшли сейчас очень нравилось, как Грэхэм выглядел в роли капитана: вылитый раненый полководец из американского боевика, что отправляет своих парней на решающую миссию. Флинт вот никогда со стороны таким не казался — сплошные требования, доебы и припадки бешенства в стиле Снейпа. Его даже чистокровные однокурсники Деррек и Боул ненавидели, что тут говорить? А Грэх умудрился не просто себя зарекомендовать, как хороший охотник, но и уважение всех этих зазнавшихся аристократов заслужить, как капитан. Вот и гаденыш Малфой, открыв рот, слушает сейчас своего предводителя. Эш гордилась и, переглянувшись с Трейс, Роджем и Тером, поняла, что те тоже другом гордятся. От такого даже гадостные ощущения после проклятий сучьих гриффов прошли и приятная теплота по телу поползла — зелья Помфри стали вовсю работать. Надо будет потом разузнать, что такое там мешает сердобольная Поппи, эффект-то, надо сказать, не слабый.

* * *

Когда пару часов спустя квиддичная команда отбушевалась и, получив наставления, удалилась, а за окном совсем уж потемнело, пятерка друзей к импам послала порядки школьной целительницы и, сдвинув кровати, трансфигурировала их в одно дружеское лежбище. Вернее, Теренс трансфигурировал, так как Роджу с больной головой колдовать запретили, а следующим в списке гениев шел Тер. Впереди у Монтегю и Хиггса была ночка под костеростом, который обычный перелом вылечил бы за пару часов, а вот после заклятья мучения обещали продлиться не меньше суток. Спать под этим делом было трудно даже со всеми облегчающими отварами заботливой Помфри, так что Дэвисы и Коллинз собирались стойко поддерживать друзей в их не легком испытании.

Поначалу, разумеется, в который раз перетерли косточки Маклаггену и компании, наперед выдумывая изощренные планы мести. Потом вспомнили про Забини с Ноттом и их выгодное предложение, раз уж такая удобная ночка разговоров выпала. Взвесив все «за» и «против» решили угостить богатеньких мальчиков глубинами воспоминаний через недельку, предварительно взяв Клятву молчания. Штука слабее Непреложного, но тоже скорее подохнешь, чем нарушишь. А потом пошли разговоры за жизнь, учебу и, что началось с прошлого года, но все еще было в новинку, за политику.

— Думаете, Дамблдора турнут с поста директора так же, как из Визенгамота? — поинтересовалась Трейс, укладываясь под боком у братишки.

— Думаю, старик поимеет Министерство, Визенгамот и лично Фаджа во всех позах, — хихикнул Роджер и почесал сестренку за все еще мохнатым ухом.

— Ну не знаю даже, — потягиваясь, протянул Теренс, который лежал в ногах у Дэвисов, а свою срастающуюся ногу покоил на паре подушек. — Дамблдор, конечно, гений, но совсем не как политик. Он скорее военачальник, — зевнул парень и спустя выдержанную паузу продолжил. — То есть если не брать даже Сами-Знаете, Альбус нихуя не умеет в долгосрочную перспективу, как мне кажется. Вот нахуй он Гриндевальда остановил в свое время?

— Чтобы мы могли родиться? — Грэхэм даже на локтях приподнялся, и только-только удобно устроившаяся у него на плече Эш забурчала. — Дружок, моего деда и бабку ебнули бы за связь с маглами, если бы Гриндевальд победил, как и матушку Дэвисов. Твоего отца маглорожденного отправили бы в приют, предварительно ебнув его родителей, и у Эш с ее мамашей также. Ты случаем программу великого Гриндевальда не позабыл?

— Ты про ту программу, что они вместе с гениальным Альбусом в своем зеленом и полном максимализма юношестве составили? — повернулся к другу Хиггс, отчего Дэвисы под боком у Коллинз тоже недовольно зашебуршили. — Я нашего многоуважаемого директора обвиняю в том, что он, когда понял минусы этой их подростковой придумки, вместо того чтобы осадить Гриндевальда и внятно пояснить ему за темные стороны радикального движения, сам взялся вопрос решать радикально. Нахуй война, когда есть разумная кооптация? — он вскинул вверх палец, словно познал все секреты вселенной. — Если бы он с Гриндевальдом провел работу над ошибками и его террор свел к мирным реформам, мы бы сейчас жили в светлом мире единения магов и маглов без всяких Статутов. Но старик решил просто силой задавить дружка и настроил против себя ебаную половину Европы, чем теперь Фадж, а вернее те, кто платит Фаджу, и пользуются.

— Очень сомневаюсь, что светлое единение магов и маглов возможно, — усмехнулась Эшли, хотя не особо любила встревать в эти исторические дебаты парней. — Вот кто по итогу был бы главный? Маглы со своим ядерным оружием нихуя бы не согласились быть вторыми, — она столько бибисишных фильмов на летних каникулах с матушкой про ядерку посмотрела, что не сомневалась ни на секунду, что магловские вояки без промедления ебнули бы по Хогвартсу, а Ильверморни взяли бы штурмом с применением всякого химического.

— Равный парламент! — одухотворенно предложила в ответ Трейс.

— Грязнокровная планетарная монархия! — креативно поддержал ее Роджер.

— Да ну вас, — закатил глаза Теренс. — Я же серьезно.

— Серьезно про вашу скуку историческую будете в тематическом кружке разглагольствовать, — Трейси села и потрепала Хиггса по светлым волосам. — На ваше счастье, его не прикрыли.

— Согласна, нахуй дни минувшего, — Эшли выдернула перышко со своего локтя и принялась водить им по здоровенной ручище Грэхэма. — Как насчет войны предстоящей? — она это спросила как бы в шутку, хотя мысли в эту сторону все чаще поворачивались совершенно серьезно. — Как думаете, полный пиздец?

— Говорили же уже, — пробурчал Монтегю, вяло отмахиваясь от щекотки.

— С тобой говорили, — не отступала в своем нападении пернатая Коллинз. — Хочу мнение остальных послушать, — особенно загорелось желание после бесед с Поттером, стоило заметить.

— А, так вот о чем вы там болтаете, когда в темных классных комнатах уединяетесь? — ехидно хохотнул Родж. — О судьбах мира сего! О возвышенном!

— Не такое уж возвышенное, как мне кажется, — совсем без смеха сказал Теренс. — Если Тот-Самый правда вернулся — нам пизда. Тут даже нечего распинаться, как с относительно разумным Гриндевальдом. Сами-Знаете психопатом был еще до кончины, а что там с того света вернулось, одному Мерлину известно. Некромантия и разумность редко сочетаются.

— Вот так заявление! — Эш нехило удивилась тому, что мнения старших друзей радикально отличались. — Так что, примыкаем к Поттеру и его кружку начинающих героев?

— Нахуй надо, — хмыкнула Трейси, поежилась и повернулась к подруге. — Вот уж что точно подписывает тебе смертный приговор, так это тесная связь с Поттером. Не деловая! — тут же спохватилась она, поминая недавно наметившиеся контакты. — Но вот вся эта его компашка по сопротивлению… их же в первой сотне и порешают, если что-то серьезное начнется.

— Так думаете, он реально возродился? — Хиггс спросил таким тоном, что всякая веселость у ребят испарилась как от умелого Эванеско, и возня на лежбище замерла.

— Не думаю, что Поттер врет, — честно призналась Эшли.

— Да и Дамблдор, каким бы ни был, после смерти Диггори не врал и не придумывал, — Роджер сильнее приобнял сестренку. — У нас же на факультете пиздец заморочились: как только ни пытались смерть Седрика объяснить, но самой стройной выходит именно что версия Поттера! Кто-то охуенно вмешивался в Турнир Трех Покойников изначально, да только покойником должен был стать именно золотой мальчик. Подумайте сами, — оживился он, разгоняя их рейвенкловскую версию за авторством явно старших курсов, так как среди младших сторонников Поттера как-то не наблюдалось. — Четырнадцатилетний против совершеннолетних! Именно ему выпала хвосторога! А тащить четверокурсника в Черное Озеро? Да это же натурально его хоронить! Все, что в лабиринте было — отчаянная мера, как мне кажется. Малыш Гарри не желал дохнуть, и его зложелатель пошел в грязную, что затронуло Крама и милашку Флер, а под занавес и Диггори.

— А возрождение Того-Самого тут каким боком, мыслитель? — поинтересовался Теренс. — У Поттера и без того много ненавистников. Может папочка Драко раскошелился на устранение конкурента своей звездочки?

— Слухи-то ходят, — старший Дэвис глянул на лежащего в ногах друга. — Кстати, не поделишься последними?

— Ну стали заметнее некоторые темные личности, — пробурчал Хиггс. — Это вполне себе объяснимо. Сколько лет уже прошло-то? Папаша Грэха уже и не помнит тех фамилий.

— Это каких? — встрепенулся Грэхэм, как его помянули.

— Да кузен нашего Роули всплыл недавно и Кэрроу, брат с сестрой, впервые за эти годы засветились, — принялся перечислять Тер фамилии, которые у Эшли в сознании только туманные отклики вызывали. — Ну и Эйвери с Селвинами засуетились сильнее обычного.

— Вообще не понимаю, о ком ты говоришь, — прямо сорвала с языка у Коллинз Трейс.

— Серьезно? — хохотнул ее старший брат.

— Роули ладно, — поддержала подругу Эш. — Там и по ебанату Торфинну все понятно. А остальные кто? Я вроде первый раз слышу. Главные звезды, вроде Лестрейнджей, в Азкабане же сидят.

— Да эти психи конченные, понятно, — Монтегю обернулся к подружкам. — Их свои же выкупать не стали, потому что нахуй надо. А Кэрроу — Амикус и Алекто — знатные садисты конца той войны, — принялся объяснять Грэх, явно поминая рассказы своего отца. — «Круциатус» у них, наверное, вперед «мама» и «папа» в детстве было сказано, но они разумно как в воду канули после пропажи Его Темнейшества. Эйвери — ебучие боевики, против которых и спец отряд авроров не вывозил. Старший исчез еще за пару лет до падения Того-Самого…

— И до сих пор нигде не всплыл даже в виде трупа, — вставил Теренс.

— …а младший, — продолжал Грэхэм. — Скажем так, у меня для поступления в школу было все, что надо, — дальнейших пояснений от сыночки аврора-взяточника в общем-то не требовалось, так как поговаривали, что некоторые не самые засветившиеся лица той войны «Империуснулись» за баснословные средства.

— А Селвины? — строго следила за повествованием Трейси.

— Селвины — полный пиздец, — поначалу коротко отрезал Тер. — Они менталисты, — стал разъяснять он, так как даже осведомленный Грэх на него глянул с явным ожиданием продолжения. — Среди высокородных старой формации даже выражение гуляет — «Селвиновские Речи», — в таких нюансах Хиггс был знаток, так как те самые «высокородные старой формации», вроде старика Берка, услугами его родителей частенько пользовались. — Хотя, то к прямой линии относилось, а эти вроде из бастардов прошлого столетия вышли. Но не суть. Им никакой Империус не требуется, чтобы ты сначала все, что надо рассказал, а потом пошел и прирезал всю свою семейку, завершив представление своим самоубийством или картинным признанием перед авроратом. Декан и даже Дамблдор со своей легилименцией курят в сторонке.

— Охуенный такой наборчик, — резюмировала Коллинз, благодаря О’Коннорам про сбитую результативную банду имеющая некоторые представления. — То есть и без Того-Темного компашка собирается страшная, так?

— Вопрос в том, зачем собирается, смекаете? — Родж резко сел, так что Трейс с него свалилась прямо в заботливые объятья Эшли. — С чего им всем раздельно начинать в одно время шевелиться? Говорю вам — Тот-Самый возродился!

— Блять, да всем кроме Министерства ясно это уже давно, дальше-то что? — своим командным басом гаркнул Монтегю. — Бесят эти разговоры ни о чем, — уже тише пробурчал он, так как в кабинете Помфри зажегся свет.

На том разговор и завершился: школьная целительница пошла проверять, что это там за шум в ее владениях, а трансфигурацию коек ребята снять не успели, разумеется. Получив нагоняй, дальше уже лежали тихо и смирно. Несмотря на то, что у Эш этой ночью кости заново не срастались, уснуть она долго не могла, и причиной были вовсе не безболезненно уже выпадающие перышки. Неприятные мыслишки роились в ее светлой головке после боевой готовности Поттера, уверенных заявлений Роджера и неохотных признаний Теренса. То, что Грэхэма вся эта тема уже злила, напрягало сильнее всего.

Когда Эшли все же уснула, ей не первый уже раз приснился один странный сон. Ей он частенько после первого тура прошлогоднего Турнира снился. В сновидении этом был средневековый город, какие иногда показывали в исторических фильмах. Город весь полыхал чудовищным пламенем, что ревело едва ли не громче, чем кричали несчастные спасающиеся бегством люди. А в темном небе над страшным заревом тенью реял чудовищных, невозможных даже размеров дракон.

* * *

Ко дню матча чуть поутихли потасовки, так как оба факультета уже знатно просели по баллам, да и здоровье у волшебников пусть и повыше магловского, а всяко не бесконечное. Зато вовсю развернулась невозбраняемая психологическая война, и тут уж детки старика Салазара шли далеко впереди своих благородных соперников. Даже Коллинз в итоге признала, что малыш Драко — тот еще креативный гаденыш. Его песенка «Уизли — наш король» безоговорочно должна была стать школьным хитом на ближайший учебный год так уж точно, особенно если этот самый Уизли не подведет и сыграет паршиво. А еще удачная разработка прошлого года вернулась, и теперь все слизеринцы ходили со значками пестрящими цитатами все из той же песенки. Вот в такие моменты понимаешь, что многие детки от родителей не далеко падают, и Малфой-младший наверняка в будущем полезет в политику. Эш только надеялась, что ее такая же судьба, как с матушкой, не ждет.

Единственное, чем способны были ответить гриффиндорцы в этом психологическом противостоянии — засранец Джордан. То, что этот блядский крикун пятый год подряд оставался комментатором на матчах по квиддичу, всецело демонстрировало, какой Альбус Дамблдор ни разу непредвзятый директор. Да, рядом с Джорданом как правило усаживалась МакГонагалл и обрывала его совсем уж вздорные высказывания, но тот все равно из раза в раз знатно проходился по всей ненавистной команде Слизерина под одобрительные визги большей части зрителей. Салазаровы детки учились сносить гадости в свой адрес с первых дней в школе, так что сборную-то эти комментарии уже не цепляли, а вот сочувствующим Эшли и Трейси и на пятый год было за ребят обидно.

Но в этот раз даже сучоныш Джордан был побит на собственном же поле. Ох и стройно слизеринцы распевали шедевр Малфоя! Оттягивались за все предыдущие годы, когда приходилось слушать нескончаемый словесный понос гриффиндорца под Сонорусом. Под это торжественное пение, на радость факультета, счет открыл Уоррингтон, а что уж пошло дальше… Кажется, на памяти Эш, команда никогда не играла так, как сегодня. Она не сильно разбиралась в хитрых маневрах и сложных схемах, но вот зрелищность момента оценить могла. Мерлин, да трое охотников Слизерина были просто бесподобны!

Коллинз в моменте ни секунды не сомневалась, что видит что-то наподобие зрелища прошлого года, когда ирландцы обыгрывали Болгарию в финале Чемпионата мира по квиддичу. Она-то, понятное дело, там не присутствовала, но восторженных рассказов друзей наслушалась. Пожалуй, самой близкой для сознания Эшли ассоциацией с происходящим сейчас на поле была Английская Премьер-лига, к просмотру которой ее всегда подтягивали О’Конноры. Вся их обширная семейка собиралась перед единственным крошечным телеком и болела за фаворитов с шумом целого стадиона. Так вот для Эш сейчас слизеринцы были легендарным «Манчестер Юнайтед» пусть и совсем не в тех цветах, а Грэхэм самим Райаном Мать-его-Гиггзом.

Именно потому, что восторженный настрой Коллинз разделяли в моменте все изумрудно-серебристые трибуны, когда раздался свисток мадам Хуч, поначалу вообще мало кто понял, что случилось. Слишком эффектно играли Монтегю, Уоррингтон и Пьюси. Слишком красивые брал квоффлы Блечли. На игру младшеньких и внимания-то не обращали, а там и произошла трагедия. Как поспешно объяснил потерявшимся друзьям Теренс: Малфой в очередной раз не обошел Поттера, а его дружки-загонщики проебали самый ответственный момент. Богатенький Драко купил себе все кроме, сука, умения играть! Стадион ревет, Гриффиндорцы ликуют, а Салазаровы детки ошарашенно обтекают. Опять.

Компашка глянула на Грэхэма — тот только коротко крикнул что-то Малфою и понуро полетел к Блетчли и остальным охотникам. Сказанул он, видимо, что-то серьезное, так как серебряный принц стал бледнее обычного, весь аж вытянулся и ринулся в сторону торжествующего Поттера.

— Кажется, сейчас что-то будет, — тоже наблюдая теперь за малышом Драко, протянул Родж с ухмылочкой, так как единственный не разделял упаднического настроения, царившего вокруг.

— По очкам все равно еще есть все шансы, — не обращая внимания на друга, пытался сохранить боевой дух Тер. — Разница в семьдесят очков это не много, если следующие матчи выигрывать, — его рациональные доводы сейчас звучали как никогда слабо.

— Сучий мелкий уебок! — зло вырвалось у Эшли. — Ну как можно было такой момент проебать?

— Это ж Поттер, — вяло отозвалась Трейс.

— Вот это Поттер! — чуть ли не завизжал ее старший братец, указывая на поле и привлекая внимание всех вокруг.

Что можно было сказать по итогу? Ну, геройский мальчик Гарри и какой-то из близнецов Уизли умели махать кулаками получше аристократичного неженки Драко. Удивительно. Да и двое-то на одного — тут сложно было не справиться. Кого-то их коротенькая не драка даже, а скорее детская толкотня, впечатлила: остервенело ругались преподаватели, истерично визжала Паркинсон, одобрительно ревели гриффиндорцы. Эшли, Трейси и Теренсу было глубоко похуй, хоть бы Малфоя там всем львятником в землю вколачивали. Они оставили впечатленного Роджера обсуждать этот интереснейший скандал с прочими и в траурном молчании побрели к раздевалке слизеринцев.

Идея была пойти да напиться с горя у Аберфорта, так как соваться в факультетскую гостиную, где Малфой наверняка весь вечер будет причитать, грозиться написать папочке и как всегда неумело оправдываться, желания не было никакого. Но сученыш Драко в перспективе показался невыносим не только Монтегю и компании, но и самой душевно-непоколебимой Индии Гамп. Она следом за троицей заявилась прямо в раздевалку с бутылочкой огневиски и поведала, что виновников проигрыша тут ожидать не стоит, так как все трое уже в Больничном крыле. Уоррингтон сдержанно отказался пить, а все остальные так и остались, пуская по кругу горячий алкоголь, который неплохо согревал в этой продуваемой ноябрьскими ветрами комнатушке.

— Говорил же, что гнать его надо школьной метлой и возвращать Теренса, — пробурчал Блетчли, делая внушительный глоток.

— Серьезно? — так и охнула Эшли, принимая бутылку. — Даже ты говорил?

— Что значит «даже»? — насупился Майлз. — У меня глаз нет, по-твоему?

— Малышка, наверное, верит в это мифическое «чистокровное лобби», — промурлыкала Гамп, греясь в объятьях Пьюси, чего обычно, как староста, себе на публике не позволяла, хотя они уже года три встречались. — При Флинте, может, такое и было, но сейчас на факультете осталось-то два с половиной фанатика.

— Да что Май, Кассиус то же самое говорил, — хмыкнул Эдриан.

Вот от такого поворота Коллинз натурально даже на секунду забыла о факультетском горе. Конечно, о лояльности Блетчли к Монтегю давно было известно, хотя и его высказанное неодобрение в сторону серебряного принца стало неожиданностью. А Уоррингтон так и вовсе! У Кассиуса то ли отец, то ли дед тесную дружбу водил с Малфоем-старшим. Да и как бы там к выпускным классам мозги на место не вставали, грань между высокородными и прочими всегда была заметна. Она местами, может, и истончалась, как вот сейчас пространство между милующимися Гамп и Пьюси, но никогда не пропадала. Тот же Эд ведь хорошо понимал, что их роман так школьным и останется, ведь Гампы ни за что не отдадут единственную дочку за какого-то сына нищих торгашей с тесными связями с маглами.

— Ты не рассказывал, — обернулся к Грэхэму Теренс, который, надо думать, удивился не меньше Эшли.

— Нехуй внутренние споры команды разглашать, — хмуро глянул на Блетчли и Пьюси Монтегю. — Не хватало еще на факультетский уровень такие решения выносить.

— Теперь это само всплывет, как мне кажется, — облокачиваясь на Хиггса, пролепетала Трейси. — Даже мне со стороны было очевидно, чей косяк. А еще я слышала, как Забини и Нотт по Драко нелестно проходились. Они-то ему спокойно все могут высказать, без оглядки на его папочку.

И тут она совершенно верно говорила. Нотт-старший тоже был тот еще влиятельный засранец, как и Малфой, и не сказать даже, кто из этой парочки реально держал министра за яйца. То, что кто-то из них, понятно было даже совершенно далекой от политики Эшли. Разве что мистер Нотт сына явно не кормил с ложечки, а держал в строгости, судя по поведению Теодора. А вот про матушку Забини такого не сказать — Блейз был в меру залюбленный мальчик, который точно свое неудовольствие Малфою выскажет. Ему просто, в отличие от Драко, объективного мировосприятия придавало то, как его достопочтенная мамочка свой сравнимый с Малфоям капитал наживала. Когда большая часть однокурсников покатывалась со вскрывшейся профессии Коллинз-старшей, Забини сдержанно помалкивал. Разумное, в общем-то, решение, ведь клиенты Кортни все же оставались живы, в отличие от многочисленных мужей Гликерии Забини.

— Да не за что высказывать-то по большому счету, — отмахнулся Грэх. — Будто с Гриффиндором кто-то на что-то еще надеется. Мы с Роджем это обсуждали не раз — Поттера в детстве в котел с Феликсом уронили. Его на моей памяти только один раз Диггори обыграл, и то клялся и божился, что это все дементоры, и даже матч просился переиграть.

— И где теперь этот Диггори? — проговорил Теренс, чуть приобнимая озябшую и при том не особо пьющую милашку Дэвис.

— Да, от мести маньяка-Гарри Седрика это не спасло в итоге, — как-то не весело усмехнулась Индия, немного отпила огневиски и скорчилась. — Вот ведь годриково чудовище! Страшнее нашего несчастного василиска даже, им же и прибитого.

— Ой, ну ладно уж, — хихикнула Эш. — Ему вселенная нормально так задолжала, как мне кажется, — а еще ей вдруг показалось, что она что-то шибко лояльная стала к этому Поттеру в последнее время, но мысль она все же решила досказать. — Он же сиротка, взращенная маглами, которые его явно не баловали.

— Ага, зато теперь директор ему разве что задницу не вылизывает! — возмутился Блетчли.

— А может и вылизывает, — хохотнул Пьюси. — Мало ли откуда там эти щедрые победные очки каждый год на гриффиндорцев сыплются.

— Альбус-таки старый педофил, вы считаете? — с наигранной дотошностью уточнил Грэх.

— Вполне себе объясняет его убежденное одиночество, — подыгрывая, серьезно рассудил Хиггс, отчего вся раздевалка окончательно расхохоталась.

В замок возвращались уже в кромешной темноте да под кое-как наложенным дезиллюмом. Светиться в нетрезвом виде перед преподавателями совсем не хотелось, потому побрели окольными путями. Сугробы к вечеру намело прилично, и всем в компашке приходилось друг друга поддерживать: Пьюси в обнимку с Гамп все больше отставали, Теренс помогал окончательно задрогшей Трейси, потому они, наоборот, вперед побежали, а Эш и Грэх под руки вели чуть перебравшего Майлза.

— Малфой — наша боль, — заикаясь и спотыкаясь на каждом шагу, распевал вратарь на мотив придуманного Драко хита про Уизли.

— Кстати, Грэх, а что ты тогда Малфою такого сказал, что он один так резво нарываться помчался? — поинтересовалась у друга Коллинз.

— Не поверишь, — с усмешкой отозвался Монтегю. — Я сказал, чтоб не вздумал нарываться и портить все сильнее.

Как потом выяснилось, малыш Драко, пожертвовав своей смазливой мордочкой, не просто не испортил все сильнее, а значительно поправил положение. За драку Поттера и почему-то разом обоих рыжих близнецов турнули из команды. Видимо, разбираться кто из Уизли Дред, а кто Фордж, Амбридж поленилась. Сборную Гриффиндора это сделало полными инвалидами, так что шансы Слизеринцев взять кубок значительно подскочили. Да, игрок Малфой был посредственный, но вот гадить и интриговать, по всем заветам дедушки Салазара, все же умел неплохо, если полагать, что все это он провернул осмысленно, а не на подрыве от задетой гордости.

В конце ноября у Эшли был день рождения. Так как компашка у них была не самая обеспеченная, подарки ребята не дарили, а заменили это славной и куда более веселой традицией: в свой день каждый из пятерых друзей имел право на одно любой степени идиотичности желание, которое все остальные обязывались выполнять беспрекословно. Хиггс так на прошлых новогодних затащил всех в жутко нудный музей трансфигурации в Манчестере. Грэхэм позднее на пасхальных каникулах склонил-таки святых Теренса и Трейси к некоторым вещам серьезнее алкоголя, но те грибочки вообще были чем-то волшебным и сплотили в коллективном трипе пятерых ребят как кровные узы. Некоторые посвященные в историю в школе даже шутили, что держало ребят до конца мая, так как Трейс тогда на свой день заказала смену одежды для друзей: в юбках парни смотрелись просто очаровательно, а Эшли даже усы для пущей убедительности чарами отрастила. Роджер же под финал летних каникул выгуливал всех в магловском Лондоне и водил компашку на премьеру «Отчаянного». Они-то с сестренкой и Эш к такому были привычны, а вот выращенные волшебниками Теренс и Грэхэм как малые дети изумлялись достижениям магловского кинематографа. Словом, требовать можно было что угодно, чем Эш и воспользовалась.

— Летающие качели? — во вторник утром за завтраком, зевая, переспросил Роджер, когда, послав куда подальше все правила раздельного питания среди факультетов, сидел за столом слизеринцев рядом с именинницей.

— Летающие качели, — повторила Эшли, энергично кивая и набивая рот вкуснейшим маминым апельсиновым печеньем с маком.

У Кортни Коллинз с совиной почтой сразу не заладилось, так что письма ее долетали через раз, а посылки она отваживалась отправлять только по праздникам. То, что матушка в этот раз справилась, само по себе было поводом отпраздновать, а тут еще и такая вкуснятина в количестве прямо на всю компанию. Кортни друзей дочурки всех лично знала и очень любила, особенно примерного умницу Теренса, который как-то на летних каникулах пару лет назад перебивался у них с неделю, когда его родителей в Лютном загребли. Ребята миссис Кортни отвечали взаимностью и сейчас не менее жадно, чем Эшли, поедали кулинарные шедевры Коллинз-старшей. Готовить Кортни не любила, но вот что-нибудь интересное иногда стряпала на энтузиазме, и выходило всегда по-особенному вкусно.

— Вам не понравится, — хихикая, предупредила Трейси, которую нетерпеливая Эш еще утром в спальне своей безумной затеей обрадовала.

— Берем, значит, две веревки, — деловито принялась объяснять Коллинз. — Подвязываем к древкам трех метел, наподобие веревочных качелей…

— Ты ебанулась! — первее всех уловил идею Теренс.

— Мы с Трейс будем качаться, а вы управлять, — не обращая внимания на восклицание парня, продолжала Эшли. — Маршрут значит такой…

— Эш, я согласен, — замотал головой Грэхэм, — это слишком.

— Вы шутите? — Родж так и подпрыгивал на месте от восторга. — Да это потрясающе!

— …к Часовой башне через Виадук, — самозабвенно перечисляла именинница, так как правила знала и понимала, что нихуяшечки парни не отвертятся, — вокруг совятни, потом к башне…

— Эшли, пожалуйста, послушай! — натурально взмолился Хиггс. — Мы не сможем втроем лететь достаточно синхронно!

— … над теплицами пролететь и двором Трансфигурации, а заканчиваем прогулку на башне Астрономии, — мечтательно засмотрелась Эш на зачарованный потолок Большого зала.

— Коллинз, ты серьезно решила сдохнуть в День Рождения? — отвесил ей легкий подзатыльник Монтегю. — Тем более нам за такое влетит так, что…

— Так, во-первых, — резко подняв руку, стопорнула друга Эшли, — когда это нас волновало, за что нам влетит? А во-вторых, я проверила — это не запрещено.

— Да ну? — протянул Хиггс.

— Да-да, — довольно разулыбалась Коллинз. — Нам с пятого курса не запрещено летать по территории школы на метлах. Амбридж это запретить еще не успела. Правил, запрещающих летать на качелях, тоже нет, — с видом ученого добавила она.

— Удивительно, блять, почему? — Грэх совсем разошелся и даже голос стал повышать. — Может потому, что за всю историю школы не нашлось таких ебанутых дебилов? Так, ладно, — махнул он на сияющую по-детски невинной улыбочкой именинницу, — с тобой все давно понятно, бестолочь безмозглая. Трейс, ты-то как на это согласилась?

— Такие правила, — невинно развела младшенькая Дэвис руками, мол, ничего тут не поделаешь, сама не хочу, да приходится, хотя часом ранее в спальне аж визжала от восторга.

— Да кончайте нудеть! — Роджер даже не притворялся, что ему что-то не нравится. — Выбора у вас все равно нет. Лучше подумайте, как нам их реально не прикончить. Надо будет в обед в библиотеку сбегать, поискать какие-нибудь чары для стабилизации полета… — стал размышлять он. — Хотя, еще не факт, что девочки дотянут до вечера, — мимо стола слизеринцев в этот момент прошагал недавно вернувшийся Хагрид. — У вас же сегодня урок с нашим великаном? Видели, какой ходит красавец?

Вроде, ненависть старшего из Дэвисов к Рубеусу Глядите-какие-они-милые-Хагриду началась с первого же занятия. Выбирая на третьем курсе уход за тварюшками, Родж ориентировался на дедулю Кеттлберна, который к старости вместе с конечностями подрастерял и добрую часть былого куража, так что не мучил уже детишек опасными существами. Роджер временами бывал трусоват в отношении неразумных тварей, не совсем обоснованно оправдывая свой страх тем, что от них неизвестно чего можно было ожидать. Может, потому еще и взялся Уход изучать, чтобы как раз быть готовым ко всему, хотя основной причиной была страсть к усложненной трансфигурации, для которой и в животных надо было хорошо разбираться. Так вот пришествие полувеликана на своем пятом курсе бедняжка Дэвис не ожидал вовсе. В каких только изощренных вариациях не поносил бесшабашного здоровяка Роджер! И по его образованности — а одаренный Хагрид и третий курс не окончил — проходился, и по алкоголизму, и даже по великанской составляющей родителей Рубеуса. Друзья к концу позапрошлого года стали подумывать, что парень уже перегибает со своей злобой, но случился год прошлый и соплохвосты, после которых Хагрида совершенно справедливо невзлюбила почти вся школа.

— Да, сегодня, — поежилась Трейси, глядя в спину косматого здоровяка. — Эш, а может ну его? — обернулась она к подружке. — Прогуляем? Ты глянь только на него…

Синячищи и кровоподтеки у Рубеуса сияли так, что действительно отбивали всякое желание идти на занятие. Поначалу была надежда, что мужик в отпуске себе сувениры заработал, но дни шли, а к старым травмам на роже добавлялись новые.

— Согласен, — активно закивал Родж. — Боюсь даже представить, что же должна быть за зверюга такая, чтобы полувеликана так отделать. Граббли-Планк ведь такой хороший преподаватель! — совсем уж разнылся парень. — Ну что же мешает оставить ее? Пускай себе этот пьяница и дальше работает просто лесником.

— Он как любой другой гриффиндорец — под защитой директора, — наслаждаясь потешным нытьем старшего Дэвиса, хохотнула Эшли, которую разве что соплохвосты прошлогодние потревожили, да и не сказать, чтобы смертельно. — Его не уволят, даже если одна из его тварей сожрет кого-то из учеников.

— А ведь сожрет, рано или поздно, — совсем не весело покачал головой Роджер.

По мнению Коллинз, урок у Рубеуса в тот день начинался за здравие. Какие-то забавные невидимые зверюшки, пожирающие мясцо в темных закоулках Запретного, от которых половину учеников знатно потряхивало, что Эшли и Трейси только смешило. Удивительно, что Данбар их веселого настроя не разделяла, хотя уж точно пугливостью не отличалась. От фестралов она в ужасе не шарахалась, как Патил, — вот уж за кого Годрику и на том свете стыдно должно было быть — но хмурилась и поджимала губы, а ведь вполне могла бы с девчонками поржать над Малфоем, который чуть в штаны не наделал. Словом, начиналось все весело, а потом выяснилось, кто фестралов видит и почему, и Дэвис с Коллинз стало совсем не смешно. Даже явившаяся с проверкой Амбридж своей вроде бы уморительной беседой с условно-разумным Хагридом настроение не подняла.

— Пиздец, конечно, — негодовала Трейс, когда они уже возвращались с занятия в замок. — Я думала Люпина с его боггартами уже не переплюнуть!

Да, скромняга Римус вроде был неплохой учитель, но вот идею при всем классе показывать боггартов девочки в свое время, мягко говоря, не оценили. И вроде намерения у дядьки были самые светлые: научить малышню бороться со страхом, насмехаясь над ним. Вот только когда твой страх весь остальной класс высмеивает, как-то совсем не легче, если не сказать, что труднее. Трейси с ее специфической боязнью загаженной школьной уборной тогда нормально яда от Паркинсон наслушалась. Потом, правда, выяснилось, что Грегори Гойл боится фарфоровых кукол, что тоже многих повеселило, а у Малфоя вызвало лютую ненависть к учителю за то, что одного из его телохранителей показали в нелестном свете. А под конец того примечательного урока Коллинз дала просраться всем ранимым воспитанным в магических семьях одноклассничкам и даже самому Люпину, явив пред их очами Щелкунчика из «Восставшего из ада», что она как раз на каникулах с матушкой посмотрела и сильно впечатлилась. Дафна Гринграсс, помнится, тогда даже расплакалась. Зато боггарта получилось одолеть без всяких упражнений с воображением — смешно было просто оттого, как всем остальным было страшно.

Так вот, как тогда не полезно было тащить на всеобщее обозрение страхи третьекурсников, так и сейчас Хагриду совершенно не стоило спрашивать, кто фестралов видит, и уж тем более Амбридж вдаваться в расспросы о том, кто это там при Лонгботтоме умирал. Эшли вот совершенно знать не хотелось про Невилла с его дедом. Про Нотта — тем более, так еще и первой мыслью стало то, что парень мог видеть смерть матери, от чего натурально не по себе становилось. Да и про Поттера с Диггори вспоминать было неприятно. Все же с Седриком все в компашке, а особенно Роджер, если и не были друзьями, то, во всяком случае, состояли в вполне приятных — как это бывает только с лучшими детками добрейшей Хельги — приятельских взаимоотношениях. А ведь была еще Данбар…

— Фей их видела, заметила? — понизив голос до шепота, заговорила Дэвис, когда они уже отделались от группы однокурсников и шли разыскивать парней у Большого зала. — Я еще не поняла сначала, чего она тогда выругалась, как Хагрид звать перестал…

— Да, хорошо хоть ей ума хватило руку не поднимать, — задним умом теперь понимая, от чего Данбар такая невеселая была, Эш от всей ситуации начинала злиться. — Представляешь, если бы эта жаба садистская еще к Фей с расспросами полезла?

— Я смотрю, урок прошел потрясающе? — встретил девочек в холле Роджер. — Кого убили? — оглядывая опечаленные мордашки, поинтересовался он.

— Никого, — буркнула Трейс. — Нам показывали фестралов.

— Ну как показывали, — задумчиво потрепала волосы Эшли. — Большинство их не видит же.

— Проклятье, — скорчил плачущую гримасу старший из Дэвисов. — Если у вас фестралы, значит та тварь, что его покалечила, у нас будет с шансом в пятьдесят процентов. Не малышей же он собрался истязать. Наверняка для старших курсов отловил какую-нибудь хтоническую мерзость.

— Думаю, наш великан если и не понимает, что ты его ненавидишь, то, как зверь, точно чувствует и специально лично для тебя выводит отборную гадость, — нытье Роджа у Коллинз всегда вызывало улыбку. — Так что смертельно-опасная тварь будет у вас, уверена на все сто.

— Ну спасибо! — протянул Роджер. — Кстати, о смертельных опасностях, — долго унывать он все-таки не умел. — Мы с парнями прогуляли урок и уже все подготовили. Хотели успеть до темноты. Они, правда, ссутся страшно и все в тысячный раз перепроверяют.

Дэвисы с Коллинз решили нервозность друзей не подкармливать и поспешили помочь с подготовкой. Грэх и Тер торчали во внутреннем дворе, откуда планировалось начинать полет, и колдовали над странного вида конструкцией из трех метел, скрепленных поперечными балками, и парой веревочных качелей, сиденья которых выглядели как какие-то магловские подгузники. Признаться, Эшли себе приблуду для полетов не такой потешной представляла — хотелось чего-то экстремальнее и круче что ли. Но с мерами безопасности девчонка примирилась. Все же ей не столько зрелищность была важна, как сам процесс, а Грэхэм и Теренс от страха совсем уж бледнючие были и дерганые.

— Никаких «солнышек»! — в десятый, казалось, раз повторял Монтегю, когда девчонки забирались в свои качели с нелепыми сиденьями. — Никаких чар и заклинаний — мы тут столько намудрили, что даже от Люмоса есть шанс подорваться! Как скажем не раскачиваться — вот только вздумай не послушаться, — обратился он уже конкретно к Эшли и погрозил перед ней пальцем, как перед маленьким ребенком.

— Да не трясись ты так! — приободряюще стукнула она друга по плечу. — Поняла я все. Буду паинькой, обещаю!

Было холодно. Было ужасно холодно, да еще и мелкий ноябрьский дождь начался некстати. Было не очень удобно, немного раздражали постоянно одергивающие веселящихся девчонок Грэх и Тер. Но Мерлин, Салазар и кто там еще — как же было охуенно! Эш и Трейс в моментах так хохотали и визжали, что даже крики парней не слышали. Полет на метле в свое время для Коллинз стал чем-то незабываемым, но шла бы эта метла куда подальше! Раскачиваясь, мотая ногами и руками, Эшли с безумным восторгом парила над Хогвартсом и его двориками. Таких эмоций она еще никогда и не под чем, наверное, не испытывала. Сердце колотилось как не в себя, по всему телу жар аж волнами прокатывался, а ледяной ветер приятно трепал волосы и обдувал раскрасневшееся лицо. Это был момент неконтролируемой и не полностью даже осознаваемой радости.

А еще впервые замок показался Эш маленьким, уютным и даже милым, как кукольная миниатюра. Коллинз любила Хогвартс, как, пожалуй, большинство из тех, кто о новом волшебном мире узнал в одиннадцать при зачислении в школу. Для нее до сих пор этот замок оставался каким-то сказочным местом, вот только сказка не всегда была добрая. Временами Хогвартс пугал. Поначалу он пугал выросшую в трейлере девочку одним своим гигантским размером. Эшли бралась его сравнивать с магловскими торговыми центрами, которые ее совсем не пугали, но там-то всегда горит яркий свет, играет музыка и бродит куча людей, а в Хогвартсе частенько бывает темно, тихо и до ужаса безлюдно. А со второго курса замок стал пугать еще и своими древними секретами, так как выяснилось, что есть в нем какая-то Тайная комната, а в этой комнате жуткая тварь, что выбирается и нападает на несчастных детишек. Потом еще оказалось, что и для внешних угроз, вроде уголовника Блэка, замок вовсе не непреступная крепость. Словом, милым, маленьким и приятным местом Хогвартс Эш никогда раньше не казался уж точно, а сейчас чувство было именно такое. Теплое и умилительное, несмотря на пронизывающий ветер.

Кое-где, в окнах и на улице, несмотря на спустившиеся сумерки, пятерку экстремалов замечали ученики и принимались хлопать, смеяться и подбадривать криками. От этого тоже появилось какое-то новое чувство единения чуть ли не со всеми учениками, а не только с верными друзьями. Кажется, перед кем-то из преподавателей компашка тоже спалилась, но пока никаких отрядов задержания в воздух не поднималось, что приправляло коктейль эмоций приятной щепоткой вседозволенности.

По просьбе Роджера чуть задержались у башни Ровены, из окон которой рейвенкловцы разве что не выпадали, маша и грохоча хвалебными выкриками. А потом подлетели к башне гриффиндорцев, и затормозить и покрасоваться пожелали уже все, так как и оттуда высовывались изумленные львятки. Кто-то, вроде мелькнувшей в окне Спиннет, глядел хмуро. Поттер показался с Рональдом, и у обоих улыбки выдавали недюжий интерес, а вот подружка их лохматая затею явно не оценила и смотрела на двух покачивающихся в воздухе слизеринок также, как Патил и Браун — с округлившимися глазами и приоткрытым ртом. А были и те, кто к импам драным послал факультетское противостояние в такой-то потрясающий момент. Данбар подружек приветствовала, как положено годриковой девице, натуральным боевым кличем. Да и рыжие друзья Роджера не отставали.

— Дэвис, ты просто конченный псих! — хохоча, кричал какой-то из одинаковых Уизли.

— Меня заставили! — театрально воскликнул ему в ответ Родж. — Ты только глянь, как эта безумная заливается, — кивнул он на Эшли, которая, пользуясь остановкой, раскачивалась все сильнее и хохотала все громче.

— Как это летает? — с криком вопрошал второй из близнецов.

— Мерлиновым чудом и на нашей вере в самое лучшее! — рассмеялся старший Дэвис.

Сестренка его тем временем затянула «С Днем Рождения, Эшли», что подхватили и Теренс, и Грэхэм. Парни чуть подрасслабились, даже довольно заулыбались после восторгов гриффиндорских недругов, да и конец опасного маршрута уже был близок. Так, под свои песнопения и улюлюканья гриффов и полетели к башне Астрономии. На верхнюю площадку приземлялись под аплодисменты девочек и общий радостный заливистый смех. Это ли стало причиной, или то, что решили тут же задержаться и разобрать летную приблуду, но на площадке их в итоге и приняли ничего-то не смыслящие в развлечениях преподаватели.

Как ни распиналась Коллинз, доказывая, что они ну ни капельки школьные правила не нарушили, как ни оправдывались Монтегю и Дэвис, которых, как капитанов сборных, особенно за такой проступок укоряли, как ни доказывал Хиггс, что они смастерили надежнейшую конструкцию, и как ни молила о прощении младшая Дэвис, компании влетело не слабо. Не слабо, но, надо признать, все же весьма милосердно: всего-то две недели отработок. Снейп и Флитвик, видимо, радовались хотя бы тому, что в этот раз их злосчастные подопечные не нарушали законов и не сильно школьные правила попирали. Слизеринский декан не шипел и не орал даже, что уже казалось благодатью, да еще и обрадовал под конец, что компашке повезло и инспектирующая сейчас подвалы Амбридж об их проступке не узнает. Декан Рейвенкло, высказав необходимую норму отповеди, так и вовсе деловито стал расспрашивать, а что, собственно, за чары использовались, как сочетались и вообще выказывал вполне себе приятную заинтересованность. Даже Роланда Хуч, уж до чего суровая тетка, вроде МакГонагалл, не сдержалась и в тихую с улыбкой подмигнула-таки пятерке трюкачей. Словом, всерьез ругалась одна только распереживавшаяся Аврора Синистра, которая первая и застукала нарушителей в своих владениях. Влетело-то в итоге именно за это — на площадку башни ученикам без преподавателя соваться было запрещено.

* * *

А пока на Астрономической башне поругивали одну пятерку юных волшебников, другая в башне Гриффиндора собралась в укромном уголке своей гостиной за обстоятельной беседой. Близнецы Уизли выцепили из еще бушующей у окна толпы ребятишек своего младшенького с Поттером и Грейнджер и тихонько принялись излагать возникшую у них на днях дельную мысль о том, как совместить приятное с полезным.

— Как вам Дэвис и его ручные слизеринцы? — весело поинтересовался Фред.

— Это было ужасно безответственно и опасно! — резко выдала Гермиона.

— По-моему, это было круто! — признался Гарри, и Рон согласно ему закивал.

— Не волнуйся, Гермиона, — улыбнулся Джордж. — Зная, как Родж за свою сестренку трясется, уверен, там все было совершенно безопасно.

— Вот тут я бы поспорил, — встрял Фред. — Все же Роджа больше волнует, чтобы на честь драгоценной Трейси никто не посягал, а вот как ее втянуть во что-нибудь, так это он…

— Не суть, мы вообще-то не об этом поболтать хотели, — перебил его брат.

— Да, точно, — встрепенулся Фред. — Есть у нас одна мыслишка насчет этой банды и нашего Общего Дела, — с намеком выделив последние слова, сказал он.

— Ну нет! — тут же шепотом возразил Ронни. — Я уже Гарри говорил, могу еще раз повторить — нечего всяких слизней зазывать! И я все еще уверен, что они и про Выручай-комнату кому-нибудь да расскажут.

— Рон, да брось, они же даже не знают, воспользовались ли мы советом, — осадил друга Поттер.

— Так, стоп, — одновременно проговорили близнецы.

— Вы от них про комнату узнали? — выпучив глаза, спросил Джордж.

— Ну да, — почесал затылок Гарри, — Коллинз мне рассказала.

— Дэвис, вот же зараза! — воскликнул Фред. — А нам за столько лет крепкой дружбы — ни слова!

— Говорил же, что он тоже слизеринец, просто шляпу наебал, — брякнул Джордж и тут же заслужил строгий взгляд Грейнджер. — Ладно, мы опять не о том! — поспешил он сменить тему, видно опасаясь очередной проповеди за нецензурщину.

— Именно, мы их не в ОД звать предлагаем, тем более что они наверняка не согласятся да еще пальцем у виска покрутят, — быстро проговорил Фред, на что Гарри хмыкнул, ведь так оно и случилось у него с Коллинз. — Помните, у Маклаггена омут памяти стащили?

— Еще бы! — разом отозвались Рон и Гермиона, ведь им, как старостам, в горе-расследовании активно участвовать пришлось.

— Это они, — решительно кивнул Фред.

— Да ну? Дэвис с друзьями? — уставился на него Рональд.

— Мы это сотню раз обдумывали и уверены на восемьдесят семь процентов, — стал объяснять Джордж. — Но как мы только к Роджеру ни подступали, какие только деньги ни обещали — он не раскалывается.

— Но это точно они, — поддержал брата Фред, — так как никто из наших этого не делал, а во всей остальной школе Маклаггена их компания больше всех ненавидит. Но главное — они такое вполне провернуть способны.

— Так вы хотите рассказать о них МакГонагалл? — уточнила Гермиона.

— Да ты что! — воскликнул Джордж. — Нет конечно!

— Кормак — засранец и объективно это заслужил, — пожал плечами второй близнец.

— Нас интересует омут, — продолжил разъяснения Джордж. — Во-первых, мы хотим наверняка выяснить, они ли его стащили. Во-вторых, мы хотим вернуть себе возможность с ним развлекаться, да и через Роджера это будет даже приятнее, чем с Кормаком дело иметь. А в-третьих, и что самое главное, мы хотим с его помощью вправить мозги некоторой части школы так уж точно.

— Тут вот в чем дело, — вклинился Фред. — Зная Роджера и компанию, они наверняка втихую за деньги пускают с омутом поиграться. Не всех, понятное дело, но часть слизеринцев и рейвенкловцев уж точно. У Маклаггена отличная была коллекция, там есть на что глянуть.

— И мы хотим сделать им жутко выгодное предложение коллекцию значительно пополнить кое-чем, — Джордж, а за ним и его близнец уставились на Гарри.

— Чем? — заозирался Поттер.

— Да так, есть тут у кое-кого очень ценные воспоминания, знаешь ли, — усмехнулся Фред.

— Это гениально! — Гермиона сообразила быстрее друзей. — Вы хотите через них показать воспоминания Гарри про возвращение Волдем… да сколько можно, Рон? Про возвращение Волдеморта, — затараторила она. — Чтобы это были не просто слова Гарри и Дамблдора, чтобы все наконец-то поверили!

— Ну не гони так, — похлопал ее по плечу Джордж. — Все не поверят уж точно, хотя бы потому, что воспоминания можно подделать.

— А еще, как мы уже сказали, к омуту они пускают только тех, кому доверяют, а это точно не вся школа, — добавил Фред.

— Но это как раз та часть школы, которая сейчас охотнее всего верит Министерству, — озаренно проговорила Грейнджер. — И одно дело, когда им говорит правду Дамблдор…

— А другое, когда им это показывают Дэвис и его ручные слизеринцы, — закончили за нее близнецы.

— Да с чего они на такое согласятся-то? — нахмурившись, спросил Ронни. — Им какая от этого выгода? Не знаю, как там этот ваш Роджер, а остальные — слизеринцы. Из того, что Коллинз Гарри ответила, когда он ее пригласил в ОД, вполне понятно, как они ко всему относятся. Они предпочтут в сторонке отсидеться.

— Тут ты совершенно прав, — кивнул Фред. — Вот поэтому мы и хотим предложить не одно воспоминание. Впарим им сразу полный комплект с Турнира от первого лица. Спрос на такое будет огромный, Родж от такой выгоды ни за что не откажется.

— А еще можно битву из Тайной комнаты сверху накинуть, — предложил Джордж. — Я слышал, слизеринцам страсть как интересно посмотреть, как их зверюгу укрощали.

Гарри тем временем сидел, помалкивал и слушал рассуждения друзей. Он то хмурился, то глубоко вздыхал, то принимался потирать правую руку в том месте, где все еще заметен был след от пера Амбридж.

— Так что, согласны? — нетерпеливо спросил Фред. — Хорошо бы их сегодня с этим предложением подловить, раз уж они празднуют. Наверняка напиваются сейчас, и уболтать их будет легче.

— Гарри, мне кажется, нужно попробовать, — стала уговаривать Гермиона. — Если это убедит хоть кого-то, это того стоит!

— Ну не знаю, Гермиона, — упирался Рон. — Как по мне, лучше вообще дел со слизеринцами не иметь.

— Идет, — на выдохе выпалил Гарри и даже с места решительно вскочил. — Мне не очень нравится воспоминаниями торговать, как какими-то игрушками из «Зонко». Продавать смерть Седрика на потеху слизеринцам…

— Вот именно! — мигом поддержал мысль Рональд. — А что если они и Малфоя к этому омуту пускают?

— Драко не помешало бы поглядеть, как его отец перед Волдемортом на коленях ползал, — возразила Грейнджер.

— Но я думаю, — продолжил Гарри, — что именно слизеринцам пора бы понять, что происходит. Не таким слизеринцам, как Малфой, которые и так знают, а вот таким, как друзья Дэвиса.

Гермиона тут же подскочила, а за ней потянулся и Рон, но близнецы резко их остановили:

— Нет-нет-нет, вы двое точно с нами не идете, — замахал руками Фред. — Чем меньше гриффиндорцев явится, тем меньше змеюки почуют опасности.

— Но… — заикнулась Грейнджер.

— А вы еще и язык за зубами держать не умеете, — перебил ее Джордж. — Нам предстоят серьезные переговоры, и ваши горячие головы совсем не к месту будут. Вот если Ронни что-то опять про «мерзких слизеринцев» ляпнет? Или ты примешься компашку Дэвиса агитировать, чем и спалишь всю операцию?

— Но как же… — все пыталась вставить слово Гермиона.

— Мы и Гарри-то с собой берем нехотя, — отмахнулся от нее Фред. — И то потому, что он непосредственный объект сделки. Кстати, объекту надо будет сидеть молча и дружелюбно улыбаться, — предупредительно глянул он на Поттера.

— Можно еще Коллинз подмигивать, раз вы с ней такие приятели, — хохотнул Джордж.

— Пошли уже быстрее, — поторопил их второй из близнецов. — Нам еще пол школы облазить придется, пока найдем этих засранцев. Надеюсь, в Хогсмид они идти поленились…

* * *

После морозящего кожу полета и прохладной беседы с преподавателями Эшли с друзьями хотелось чего-то теплого, уютного и сытного. Эмоций получено было столько, что ни на что крепче чая не тянуло, а потому вечер обещал быть по-детски невинным: чай, какао, печенюшки и прочие сладости. Поначалу думали и вовсе с домовиками на кухне поютиться у каминчика, но там особо не поболтать, так как ушастые малыши может и услужливые до одури, но все же подчиняются непосредственно учителям и директору. Мало ли найдется сердобольный эльф вроде старика Лота, что побежит докладывать, что там детки под чаек обсуждают? Тащиться в Хогсмид сил уже никаких не было. Призрачный зал уютным и теплым никогда особо не был, а в этот день там еще и какое-то сборище безголовых привидений устраивали. В факультетской гостиной же просто было слишком много посторонних. К счастью, время уже было позднее, занятий не проводилось, и полезли ребята в класс по магловедению.

Местечко подходило именно что для таких вот невинных посиделок мелкой компанией, так как добрейшая Чарити Бербидж если кого и ловила в своем кабинете, в отличие от Синистры не лютовала и отпускала детишек с миром, особенно если те без алкоголя и прочих гадостей оказывались. Пока Грэхэм и Теренс тащили с кухни все, на что домовики готовы были расщедриться, Эшли и Трейси под руководством «профессора» Роджера, научившегося вскрывать уже чуть ли не все замки в школе, принялись в кабинете трансфигурировать подушки и пледы. Обычно они их из парт и стульев делали, но пора было уже и просто так наколдовывать, не третий курс все-таки. Практика вышла полезная, да и местечко превратилось в уютнейшее гнездышко. Так вот и сидели впятером, в свете желтеньких парящих огонечков, попивая горячий чай и какао, поедая всевозможные вкусности и обсуждая вполне себе удачную проделку.

— Вечно твое «я все проверила» в итоге все равно наказанием заканчивается, — по-доброму смеясь и кивая Эшли, заметил Теренс. — Что ж ты про башню-то не подумала? Нам может вообще не больше недели впаяли, если бы мы в каком-нибудь дворе приземлились.

— А сам-то что не вспомнил? — кутаясь в один на двоих с Грэхом плед, хихикнула Эш. — Ты же у нас умный.

— Я как-то о другом в это время волновался, — покачал головой Тер.

— А умный у вас, хочу заметить, я, — изобразив оскорбление, пробурчал Роджер.

— Ты предприимчивый, — Трейси потрепала по плечу братишку, а потом потянулась за очередной карамелькой, которые забрасывала в свое и без того сладкое какао.

— А ты, оказывается, ебать какой заботливый, — с умилением протянула Коллинз и почесала по коротким волосам Грэхэма. — Я тебя таким строгим впервые видела. Вот что с человеком капитанство делает!

— Должен же хоть кто-то приглядывать, чтоб вы до конца школы дожили со своими мозгами куриными, — Монтегю после всех выпавших на его долю переживаний теперь отогревался, отъедался сладким и натурально растекался на подушках, под пледом и с подружкой под боком.

— Знаешь, постфактум должен признать, что сама идея качелей была все же гениальной, — улыбнулся Хиггс. — Я, конечно, давно такой жути не припоминаю, но в моменте уже втянулся.

— Так естественно! — гордо вздернула подбородок Коллинз. — В веселой жути я разбираюсь!

— Тут не поспоришь! — раздался вдруг чей-то смешливый голос из темноты, и в свет огоньков выступили ухмыляющиеся близнецы Уизли и выглядывающий из-за их спин Поттер.

Теренс, Грэхэм, Трейси и Эшли тут же вздернулись и выхватили палочки. Такое к старшим курсам уже рефлекторно происходит, когда тебя в темном классе гриффиндорцы подлавливают, а уж тем более особо одаренные рыжие засранцы. Роджер же привычно простонал, закатил глаза и совершил все прочие свои обряды, которыми выражал неодобрение к привычкам своих слизеринских товарищей.

— Заглушающие не думали использовать, умники? — хохотнул один из близнецов, на обнаженные палочки не обращая никакого внимания.

— Блять, точно, — спохватилась Эш.

— Да мы повесили на дверь, — остановил ее попытку выбраться из объятий пледа второй из рыжих и, продолжая ухмыляться, подмигнул девочке.

— С Днем Рождения, кстати! — добавили близнецы уже хором.

— С Днем Рождения, — тихонько пробурчал позади них малыш Гарри.

— Вот она — умудренная старость, — хихикнула Коллинз, чуть расслабившись. — Уже и гриффиндорцы поздравляют!

— Говорил же, прибегут расспрашивать, что да как с качелями, — протянул Родж, поглядывая, как друзья медленно, но палочки убирали. — Но я вас, признаться, утром только ожидал и уж точно не со звездочкой нашей негасимой, — перевел он взгляд на гриффиндорцев. — Поттера-то зачем в наше растлевающее общество потащили?

Золотой мальчик от таких слов нахмурился, надулся, но промолчал. Он вообще выглядел на фоне рыжих очень растерянно, как отмечала Эшли. Ну то не удивляло — ладно с ней он пару раз мило побеседовал, но тут-то едва ли не стан врага! Да еще и близнецы с гадкими салазаровыми змеенышами все такие из себя дружелюбные. Гарри, небось, такого и в самых добрых фантазиях вообразить не мог. Эш тоже еще год назад от таких сюрреалистичных сцен в шок приходила, но Родж все чаще друзей зазывал в разные компашки, и со временем ребята притерпелись. Хотя вот Грэхэм и Теренс сейчас не сказать чтобы расслабились. Палочки-то убрали, но на незваных львят поглядывали исподлобья и сидели в заметно напряженных позах, словно в драку готовились кинуться в любой момент.

— А чего не выгулять подрастающее поколение? — пожал плечами один из Уизли. — Мы же выпускаемся, надо малышей с полезными людьми напоследок познакомить. Так мы присядем?

— Да присядьте, раз уж завалились, — развел руками Родж и потеснился, освобождая место на подушках.

— Занятно, — склонив голову набок, заговорил Теренс. — Из подрастающих поколений вы решили именно Поттера притащить, а не дружка его и вашего родного братца, да?

— Ну Гарри-то у нас знаменитость! — рассмеялся рыжий, усаживаясь подле старшего Дэвиса.

— Давайте-ка мы перейдем вот от этой хуйни сразу к делу, — поддержал настрой друга Грэхэм. — Если вы не заметили, у нас тут частное мероприятие в особо близком кругу, на которое вас не приглашали, — уставший голос у Монтегю всегда звучал особенно угрожающе. — Чего надо?

— Вот вечно вы сами на контакт не идете! — фыркнул Роджер.

— Ладно-ладно, — поднял руки Уизли, будто в плен сдавался. — К делу так к делу. У нас бизнес-предложение. Насчет маклаггеновского омута.

— Да сколько ж можно! — вымученно простонал Родж и воззрился уже на своих рыжих приятелей. — У Годрика что, помимо отваги еще тайным качеством для питомцев слабоумие значится? Сотню раз говорил вам! Мы. Его. Не. Крали!

— Сотню раз говорил, и все не убедительно, — отмахнулся от него один из близнецов.

— Но про слабоумие даже спорить не будем, — разулыбался второй. — Мы ведь и правда долговато додумывали, что к вам не с деньгами надо подваливать.

— А с бизнес-предложением, — Эш всегда поражало, как эти двое прямо одним мозгом на двоих живут и друг за друга фразы договаривают, как и сейчас. — С ебать каким выгодным бизнес-предложением, как нам кажется.

— Не интересует, — отрезал Грэх и хмуро покосился на малыша Гарри, который от его взгляда аж на месте заерзал.

— Может, мы хоть послушаем, что предлагают? — примирительно вклинилась Эшли, тоже на Поттера в основном поглядывая, так как его-то явно для этого предложения и притащили. — Интересно же все-таки.

— Согласна, — кивнула Трейси и подалась чуть вперед.

— Вот, поучились бы у девочек, — указал слизеринцам на подружек старший Дэвис, очевидно пребывая уже в предвкушении обещанного «ебать какого выгодного предложения» и забыв совершенно, что никакой омут они «не крали».

— Три против двух, — довольно резюмировал рыжий предприниматель.

— Да славится демократия! — хохотнул второй под хмурым взором Хиггса.

— Итак, предложение, — вернулся к делу первый. — У нас вот тут, — на этих словах он потрепал и без того лохматого Поттера по макушке, — имеется забористый набор, включающий в себя вашего василиска, хвосторогу, тварей из глубин Черного озера и чудищ из лабиринта третьего тура отшумевшего Турнира. Все от первого лица, с кровищей, гриффиндорским геройством и разве что не под эпическую музыку.

Звездный гриффиндорский мальчик явно не в восторге был от того, как его тут распродавали, так что Коллинз с интересом задумалась, чем это он так близнецам задолжал, что они чуть ли не жопу его на торги выставили. Воспоминания, конечно, не невинность, но тоже дело довольно интимное, а тут и набор действительно впечатляющий. Хотя, завали Эш салазарову змеюку или обойди она дракона, сама бы первая побежала всем хвастаться. Гарри, может, и скромный мальчик, но то, какой он сидел надутый, было чутка подозрительно.

— И за все это, Родж, дружище, — вновь сменил братца Уизли, — ни канта не просим, веришь? Только дай поиграться с омутом! Мы за то время, что он у Кормака был, прикипели к игрушке. Особенно к тому воспоминанию с милашкой Фоссетт…

Эшли и Трейси хихикнули, поминая ту прелесть, которая среди коллекции Маклаггена обнаружилась. Монтегю, который, кстати, воспоминание с Фоссетт тоже очень оценил, переглянулся с Хиггсом и ни капельки веселости в этих взглядах не проклюнулось. А у Роджера уже привычно в глазах галлеончики плясали от планов на реализацию поттеровских геройств, за которые с него благородные гриффиндорцы ни денег, ни процента не требовали.

— Так что, по рукам? — растянулись в довольной улыбочке Уизли.

— Нет, — коротко ответил Грэхэм.

— Грэх, — склонилась к нему Эш и зашептала тихонько на ухо с возбуждением не меньшим, чем у Дэвиса старшего, — да это же золотая жила!

— У них может память и отшибло, — заговорил тем временем Теренс, кивая на подружек и Роджа, — но мы прекрасно помним, чем третий тур кончился. Нам это нахуй не надо.

— Не надо? — охнул Роджер, мимо носа которого только что гору деньжат пронесли. — Как это не надо?

— Родж, ты уверен, что это не у тебя слабоумие? — уже откровенно злился Монтегю. — Неужели не ясно, что эти ебланы хотят через нас свой агитпроп толкать? Да они натурально нам сейчас рекламу геройского мальчика втюхивают!

— Глупость какая! — фыркнули рыжие.

— Нам как-то в друзья ни Делакур, ни Крама не перепало, — суетливо стал пояснять один из них. — Толкаем, что есть…

— Дамблдоровский пиздеж вы толкаете под халявным соусом, — рявкнул ему в ответ Грэх.

Вот тут и погорела адским пламенем затея гриффиндорцев. Эш еще на словах Хиггса про третий тур заметила, как Поттер взвинтился: у него аж жилы на шее напряглись оттого, как он челюсть сжал, а глаза за стеклышками так и вспыхнули праведным гневом. На «агитпропе» ретивого львенка заметно передернуло, а поминание дорогого директора, видимо, стало тем самым катализатором, брошенным в закипающий взрывоопасным зельем котел.

— Пиздеж, ты сказал?! — крикнул Поттер, вероятно впервые в жизни сказанув что-то столь нецензурное, но на эмоциях даже не смутился. — Дамблдор врет, по-твоему?!

— Гарри, угомонись, — попытался удержать пошедшего в разнос мальчонку один из его торгашей, но дамблдоровский рыцарь только руку рыжего скинул со своего плеча и гневно воззрился на пару старшеньких слизеринцев.

А Хиггс с Монтегю того и добивались, как уже поняла Коллинз. Заметили, видимо, как и она, что львеночек сидит какой-то странный, вот и решили вывести слабое звено на чистую воду. Эш очень сомневалась, что Поттер реально собрался такими мутными путями свою святую истину распространять. Но Поттер Поттером, а вот ушлые близнецы вполне могли такое организовать, зря что ли у них Джордан в товарищах? Вот чего Эшли все еще не понимала, так это отчего же Тер и Грэх нос-то воротят, пусть даже их и наебывают слегка. Да хоть и откровенная пропаганда, а воскрешение Его Темнейшества — это же мировой блокбастер, который их компашку натурально озолотить может. Сама она такое смотреть желанием не горела, но прямо сейчас навскидку с пару десятков желающих могла бы найти, при том вполне обеспеченных.

— Не-не, пускай продолжает, — усмехнулся Теренс. — Расскажи-ка Гарри, что там вы хотите нам подсунуть в конце третьего? Возрождение Того-Самого, да?

— Угадал! — воскликнул в ответ малыш Гарри.

— И не только самого Его Темнейшество показать хотите, так ведь? — Тер внимательно глядел на гневающегося львенка и улыбался так неприятно, как его родители во время обстоятельной торговли чернушными редкостями. — Там и другие лица будут, да?

— Именно! — тут же отозвался Поттер. — Лица всех тех, кого он к себе призвал тогда! Всех его верных Пожирателей! Вам бы особенно интересно было поглядеть. Там ведь и папаша Малфоя, и Гойла, и Крэб…

Вот тут его и приложили Силенцио разом два рыжих ублюдка да обхватили руками с обеих сторон брыкающегося правдоруба. Но поздно, очень поздно, приложили. У них на лицах было написано, что понимают, по какой пизде сделка пошла. Да и не только сделка. Эшли и Трейси натурально сидели в шоке от услышанного и реальность осознавать сейчас не спешили. А Роджер с остекленевшими глазами посмотрел на своих одинаковых приятелей и спросил резко охрипшим голосом:

— Серьезно?

— Что, понял, наконец, как тебя твои благородные друзья собрались подставить? — спросил Грэхэм.

— Эти уроды хотели, чтобы мы, пятеро полукровок безродных, не просто их агитку в школе толкали, а прямое обвинение на тех, кто в свое время успешно отмазался продвигали. В том числе и среди драгоценных деток этих отмазавшихся, — на всякий случай пояснил Теренс для девочек, так как они все еще сидели с видом полной отрешенности.

— Да нет… — промямлил один из Уизли.

— Мы об этом и не подумали, — опустил взгляд второй.

— Вы охуели? — вскинулся старший Дэвис. — Да нас за такое вперед вашего святого Поттера бы порешали! Пиздец! Нахуй!

— Значит так, — придержал едва не впадающего в истерику Роджа Грэхэм. — Вы сейчас пакуете свою диковинку драгоценную и съебываете. Никакого омута у нас нет. Никакого разговора сейчас не было. Мы ничего не слышали, этот еблан ничего не говорил, — указал он на малыша Гарри, который ощутимо присмирел после разъяснений Хиггса и даже вырываться перестал. — Мы друг друга поняли?

— Вполне, — кивнули близнецы, поднялись с места, за ручки подняли Поттера и поспешно смотались из класса.

Ребята растерянно переглянулись в крайне неприятном напряженном молчании. Роджер ошалело принялся метать взглядом по рассыпанным подушкам. Трейси нахмурилась и съежилась, отчего Теренс заботливо накинул на нее опавший плед. Грэхэм, пробурчав что-то невнятное, приобнял Эшли.

— Так вы знали? — тихонько спросила младшенькая Дэвис, поднимая взгляд к ребятам.

— Мы поняли, что нас наебывают, Трейс, — стал объяснять Хиггс. — Дальше просто потянули за ниточку.

— Скорее фитиль подпалили, — хмыкнул Монтегю.

— Про Малфоя и остальных наших одноклассников, блять, вы знали? — требовательно спросила Коллинз, так как понимала прекрасно, о чем Трейси говорит, ведь и ее саму все остальное сейчас не волновало.

— Я про Нотта знал, — спокойно признался Теренс. — У меня же родители с его папашей давно работают, — заебись, еще и тихоня Теодор в этой компании оказался.

— А ты? — обернулась Трейси к Грэхэму.

— Откуда, по-вашему, у моего отца и всего его отдела дома приличные взялись сразу после войны? — пожал плечами Грэх. — Малфой много кого тогда из не самых засветившихся откупил: младшего Эйвери или вот тех же Гойла и Крэбба, — теперь охуеть как понятно было, почему Винс и Грег разве что жопу Драко не подтирают. — То, что сам лорд Малфой в Пожирателях ходил, я не знал, только то, что он был среди особо сочувствующих. Лично Малфой и Нотт это уже всяко уровень взяток не моего папаши, сами понимаете.

— Да вы серьезно? Вы же с ними пятый год учитесь, — Тер переводил взгляд с одной девчонки на другую. — Вас визги Малфоя про вырезание грязнокровок ни на какие мысли ни разу не наталкивали?

— На мысли о том, что он ебанат конченный, они меня наталкивали, — проговорила Эшли, осознавая только сейчас, какая же она в реальности дуреха, ведь все буквально на поверхности было.

— Чего вы загнались-то так, я не понимаю? — Хиггс мягко потрепал Трейси по плечу.

— Я лично загнался из-за того, что эти два рыжих уебана меня чуть не грохнули, пусть и опосредованно! — нервозно отозвался за девочек Роджер, у которого тем временем разворачивалась собственная драма.

— Вот уж тоже мне, откровение снизошло! — усмехнулся Грэх. — Да с ними рядом вообще опасно для жизни находиться. Я, кстати, даже искренне верю, что они реально нихуя про последствия для нас не подумали, когда свое выгодное предложение выдумывали. Им всегда на последствия поебать было.

— Трейс, ну ты чего? — наклонился к девчонке Теренс, а та — Эш только сейчас заметила — уже едва ли не плакала.

— Я просто… — судорожно вздохнула младшенькая Дэвис, — я никогда не думала, что это все так… так близко. Мы же с ними в одних аудиториях сидим, за одним столом с ними едим. А их родители, выходит, не просто таких как мы за отбросов считают. Они таких как мы убивали.

Первые пару недель декабря Эшли с Трейси бессознательно избегали как Малфоя с его гнилыми дружками, так и Поттера. Последний встречи и не искал, а на сдвоенных уроках исправно делал вид, что не только ничего такого с рыжими близнецами предпринимать не пытался, но и вообще никогда в жизни с Коллинз не заговаривал и знать не знает, кто это такая. Видимо, Уизли откопали в себе остатки разума, поняли, как проебались, и малышу Гарри попутно разъяснили. От Роджа они, к слову, так же морозились, как Поттер от Коллинз, хотя Дэвис в их сторону с оскорбленной обидой иногда поглядывал. Нотта с Забини, заинтересованных в глубинах чужих воспоминаний, Теренс полностью взял на себя, так что даже с Теодором девочкам иметь дело не приходилось, и они сосредоточились на рейвенкловских и хаффлпаффских клиентах.

В такой изоляции все вроде бы начинало потихоньку в головах укладываться. Уговоры парней приносили все больший эффект, и Трейс с Эш к середине месяца уже почти уверились, что кто там чей сыночка лично на их жизни никаким местом не влияет. Словом, как это частенько у девчонок и бывает: сами загнались, сами попереживали, потом им мозги умело вправили, и жизнь снова стала прекрасна. Разве что лично у Эшли в одном месте все же свербело от этих регулярно всплывающих упоминаний о прошедшей войне, Пожирателях и их Темнейшестве. Свербело и будто намекало, что Поттер может быть в чем-то и прав. Но мысли эти были слишком уж неприятные и тревожные, так что девчонка их под хвосты шишуге слала.

К тому времени еще и Рождество под самый нос подбиралось, так что вокруг все блестело снежком и галлеонами и благоухало корицей и прибылью. В предпраздничную пору делишки компании Коллинз набирали обороты и доход значительно увеличивался. Тут и алкоголь для милых посиделок с одноклассниками чаще требовался, и не самые разрешенные подарочки для дорогих друзей. Да даже темномагические трактаты становились востребованнее, так как многих раздирало переписывать их именно перед каникулами, чтобы Санту на подарки изощренными пытками разводить, не иначе. Ко всему прочему в Дуэльном клубе провели что-то вроде отборочных, наметив претендентов на полноценный турнир, который традиционно проводился на Пасхальных каникулах. Предприимчивые ребятки и тут подсуетились, сумев-таки монополизировать ставки в этом году, так что теперь предстояло не ударить в грязь лицом, провести все в наилучшем виде и зарекомендовать себя и на следующий год. Словом, дел было невпроворот, а ведь еще и наказания за опасные полеты над школой отбывать приходилось и про учебу вспоминать иногда.

Домашкой Эш одна и занималась как-то вечерком во вторник в пыльном обиталище старой кошелки Пинс. Одна, потому что Трейс, как и братик, предпочитала циферки посчитывать, а не древние символы, как подружка, заучивать. И вот корпела Эшли над нудным толстенным справочником по сочетаемости защитных рун, как ее в очередной раз дернул свербящий где-то в заднице надоедливый интерес. Она честно со Дня Рождения старалась забыть о том, что в школе имелись газетные справочники, но в этот вечер не вышло — уж очень скучная была тема по древним рунам. Заложив нужную страницу в пыльном талмуде, Коллинз побрела к уже известным рядам и выудила пару томов подшивок «Пророка» за послевоенные годы. До них она раньше в своих все чаще параноидальных приступах не добиралась, но информацию о тех самых «отмазавшихся» искать стоило именно там.

Вернувшись на свое место, Коллинз устроилась поудобнее и погрузилась в события счастливого времени победы над Тем-Самым. И какое же это оказалось время безрадостное! Конец войны, как оказалось, это вовсе не конец истории, а подробный разбор всего случившегося. Поток оправдательных приговоров персон с небезызвестными фамилиями был, прямо скажем, пугающего масштаба. Под Империусом побывала как бы ни половина тогдашнего созыва Визенгамота, нынешние видные работники министерства, как Макнейр и Яксли, всякие крупные дельцы, как Карактак Берк. Были в списке и небезызвестные чистокровные лорды, как те же Малфой и Нотт, и младшие отпрыски лордов вроде Эйвери и Селвинов, чьих отцов не оправдал даже распространенный Империус. И вот после слов Поттера, Грэхэма и Теренса вставал охуительный вопрос: а кто, собственно, из оправданных в действительности-то был невиновен? У того же старика Берка, помимо всего прочего, магазин в Лютном имелся такой направленности, что ему сам Мерлин велел дела с Тем-Самым крутить.

Но то было только половиной приятнейших открытий, так как поток приговоров оправдательных перемежался с то и дело всплывавшими перегибами на местах, которые прикрыть не выходило, как бы ни юлило Министерство. Выяснилось, что аврорат, благодаря восхитительным законодательным послаблениям Барти Крауча, нормально так отличился на поприще военных преступлений. После таких статеек впору было косо смотреть уже не только на детишек Пожирателей, но и на потомство бравых блюстителей порядка. Эш даже с некоторым облегчением подумала о том, что папаша Грэхэма всего-то брал взятки, тогда как некоторые его особенно фанатичные коллеги показания выбивали чуть ли не Круциатусами, в лучших традициях каких-нибудь Лестрейнджей.

Тут-то Эшли и наткнулась на статью о задержании самих Лестрейнджей в компании — что было бы просто уморительно, не будь так пугающе — сынка того самого Крауча. Коллинз и раньше знала, что Лестрейнджи до бессрочного отпуска в Мунго запытали какую-то парочку авроров, за что их и упрятали на пожизненное в Азкабан. Это на факультете на слуху всегда было, хотя ясное дело, Лестрейнджи за войну не только этим актом безумного и неоправданного ничем насилия отличились. Но как же девчонка охуела, прочитав фамилию той семьи авроров. А в последнем абзаце, полной красочных описаний статьи, репортер скупо сообщал, что у помещенных в Больницу Святого Мунго Френка и Алисы Лонгботтом остался годовалый сын по имени Невилл. Эш так и уставилась на это имя, а в ушах звенел дрожащий голосок Трейси с ее этим «я никогда не думала, что это все так близко».

— Прости, пожалуйста, что отвлекаю, — раздался вдруг совсем рядом не менее жалобный и тоже девичий голос, отчего Коллинз вздрогнула, резко вздернулась и уставилась на миленькую рыжеватую девочку в синей мантии, что присела рядом с ней. — Привет, — теребя рукав, проговорила та. — Я Мари. Мариэтта Эджком, — Эш уже и сама припомнила, но вот хоть убей, не могла вспомнить, Грэх ее бросил или еще нет. — Ты меня, наверное, не знаешь…

— Привет, — хрипло отозвалась Эшли и с облегчением закрыла неприятную статейку. — Да нет, знаю, — легкомысленно ответила она, от чего девушка тут же шумно вздохнула и опустила взгляд. — Ну, то есть так, отдаленно слышала что-то, — поспешно поправилась Коллинз.

— Я долго с тобой заговорить не решалась, — еле слышно зашептала Мариэтта. — Потому… потому что мне было ужасно стыдно. Я клянусь, я не знала, что вы с Грэхэмом встречаетесь! Как только я узнала — мы тут же расстались.

Вот на этом моменте Эш едва не расхохоталась, но вовремя осеклась, подсобралась и стала судорожно соображать. Во-первых, Грэх, дубина эдакая, ей вроде ничего не говорил про то, что с Эджком использовал подобный способ быстро порвать отношения, хотя изредка практиковал такое с особо отдаленными от их компании девочками. Эшли от того была не в восторге, но и сама в том году этим методом от Маркуса Белби отвертелась, когда после второго свидания осознала, какой он конченый мудила. Во-вторых, нихуя не понятно было, когда там Грэхэм с Мари расстались, как именно Мариэтта «узнала», и надо ли Эш теперь просто все подтвердить, чтобы друг лишний раз с бывшей не трахался, или сказать, как есть, на случай если друг с бывшей еще не натрахался. В-третьих, что, в общем-то, и стало определяющим фактором, бедняжка Мари натурально чуть ли не рыдала сейчас.

— Так, успокойся, пожалуйста, — обхватила рейвенкловку за плечи Коллинз, мимоходом поглядывая, нет ли по близости мадам Пинс с ее маниакальной приверженностью к идеальной тишине в библиотеке. — Мы не встречаемся и никогда не встречались. Мы просто друзья.

— Да? — резко вздернула головку рыженькая бедняжка.

— Да, — кивнула Эш.

— Но я видела, как вы обнимались, — шмыгнув носом, пролепетала Эджком. — Совсем не как друзья! — вдруг прикрикнула девушка.

А ведь Трейси предупреждала, припомнилось Эшли. Правда, подружка-то говорила, что вот эти все приколы Эш на пользу не идут, а не Грэху. А теперь даже как-то смешно выходило. Коллинз так и представила себе сцену, в которой Монтегю со своим фирменным одухотворенным лицом мыслителя обтекает, выслушивая невесть-что надумавшую девчонку, да еще и из-за одних каких-то «совсем не дружеских» объятий. Ох Мерлин, вот на такое и нужен омут памяти! Жаль, конечно, у Мари это воспоминание едва ли удастся вытянуть. Из нее пока только слезы выливались, да еще и стремительно увеличивающимся потоком.

— Мариэтта, пожалуйста, не кричи, — Эшли в мыслях уже проклинала Грэхэма за то, что ей приходится возиться с очевидно его проблемами. — Я клянусь, мы просто друзья…

— Я не только это видела! — Эджком совершенно забыла, где находится, так что тишину соблюдать не собиралась. — Я видела, как он тебя на руках носил в холле!

На них уже не то, что начинали поглядывать окружающие, а откровенно пялилась половина библиотеки. И как же Коллинз такие сцены ненавидела, особенно в общественных местах. Мало того, что в моменте неловко было до ужаса, так еще потом и косые взгляды с неделю будут, и шепотки, и прочая прелесть школьных сплетен. Понятное дело, что тут и злобный дух библиотеки не заставил себя ждать, и сразу после выкрика Мариэтты из-за книжной полки выскочила стерва Пинс и разразилась криком куда более громким:

— В стенах библиотеки положено соблюдать тишину! — Коллинз всегда очень смешило, как тетка корчила лицо, отчитывая учеников, потому-то Эш и доставалось сильнее — трудно было удержать улыбку. — Это не место для выяснения отношений! Не вздумайте лить слезы на книгу, девочка! — одернула она Эджком, которая всю ругань начисто игнорировала, всецело предаваясь своей накатывающей истерике. — Сейчас же вон! Обе!

По-хорошему, кинуть бы истеричку у дверей библиотеки да пойти по своим важным делишкам, но Эш, дурила безмозглая, вписалась в сочувствующие. С чего такой порыв случился, понять было трудно: Эшли и Трейси-то через раз терпела с ее нытьем про очередного Роджером покалеченного возлюбленного. Может, до того не хотелось сейчас про статейки минувших лет думать, что Коллинз прямо-таки как хаффлпаффка какая-то, заботливо повела Мариэтту в уборную, принялась ее умывать, успокаивать да при этом приговаривать:

— Мари, уверяю тебя, это просто глупые шуточки, — говорила Эш, поглаживая трясущуюся над раковиной девочку. — Ну, повелось у нас так, еще курса с третьего. Все смеются над этим и только, — честно-то говоря, смеяться все перестали на том же третьем, дальше просто в привычку вошло. — Ничего у нас с Грэхэмом серьезнее вот этих самых обниманий и не было…

— Не бывает так! — не унималась рейвенкловка.

— Я в свои одиннадцать уверена была, что магии не существует, а только последствия радиации и всяких научных экспериментов, — усмехнулась Эшли, припоминая, как взялась со своей стопкой комиксов это доказывать явившемуся к ним с матушкой в трейлер Снейпу.

Надо признать, выражение лица у дядьки в тот момент было отменное, Эш как сейчас помнила. Кстати, это же тоже вполне можно было в фонд памяти слить или хоть друзьям показать — веселуха же! И как раньше ей эта мысль не пришла? А ведь по первому времени не отлипали от игрушки и, казалось, уже все, что можно друг другу в омуте показали. Коллинз приятно отвлеклась на мысль о том, что угостит ребят сегодня веселым воспоминаньецем, а в уборной все еще было не до веселья. Да, утешать Эшли совершенно не умела.

— Это совсем другое, — напомнила о реальности Эджком, в очередной раз высморкавшись, умывшись и повернувшись к Коллинз. — Чжоу сказала, что вы со стороны прямо как настоящая парочка!

— О, ну со стороны-то виднее! — вымученно закатила глаза слизеринка. — Ей может со стороны еще и между Дэвисами что-то видится? Родж сестренку вон также обнимает и на руках носит.

— Ну, вообще-то… — замялась Мариэтта и даже реветь окончательно перестала, что Эш могло бы порадовать, только вот это «ну, вообще-то» ничего хорошего не предвещало. — После того как Роджер Чэмберса чуть из команды не выгнал за то, что тот его сестру на бал в том году приглашал, у нас на факультете многие стали задумываться.

— Знала бы Ровена, как обделены мозгами ее детишки, — ошалело покачала головой Коллинз.

— Я сама так не думаю, — поспешила объясниться Эджком. — Но некоторые…

— Некоторые ебанаты особо одаренные. Так, — не удержалась Эшли, — и что они там? Решили, что Дэвисы в лучших традициях взялись свою линию полукровок разводить?

— Нет, — Мари видимо самой стыдно стало за «некоторых», а потому она опустила заплаканные раскрасневшиеся глазки и тихонько пробурчала, — не совсем так.

— Я, пожалуй, не хочу даже знать, как, — решила Эш. — Вот что, вы там в своей башне извращенных мыслителей можете что угодно воображать. Я тебе сейчас скажу, как есть — мы все просто друзья. Ничего между нами романтического нет, никаких тайных свиданий или совместных оргий. Поняла?

— Да, — шестикурсница кивала так, словно перед ней не пятикурсница объяснялась, а сам Снейп за испорченное зелье бедняжку отчитывал.

— И вся эта твоя истерика — страшная глупость на пустом месте, — Коллинз отлично вжилась в роль строгого профессора. — Давай-ка, приводи себя в порядок, и…

— И иди отсюда с миром, — договорил кто-то очень неприятным писклявым голоском, после чего в уборную вошли Пэнси Паркинсон и Милисента Булстроуд.

Эджком, хлопая глазками, глянула на вошедших слизеринок, потом, приподняв бровки, посмотрела на Коллинз. Эш, прикидывая по выражению лиц дорогих одноклассниц, насколько у тех нынче разыгрались месячные и до какой степени тяжести им хочется дойти, молча кивнула Мари на дверь. Не втягивать же только-только успокоившуюся невинную рейвенкловку в кровавые разборки гадюк салазаровых? Хотя, учитывая численный перевес, Эшли бы еще стоило над этим своим милосердным решением как следует поразмыслить.

Стоило признать, что в отношении этой парочки семестр в целом прошел уж очень гладко: не считая одного испорченного зелья, Паркинсон словно и вовсе о существовании Эшли и Трейси забыла. Казалось, должность старосты нормально так ударила суке в голову, так что времени на внутрифакультетские козни уже не оставалось. Но там, где нет места для намерения, всегда найдется место ебучему случаю.

Небывалая, конечно, удача для Пэнси. В родных-то подземельях под присмотром суровых старост вроде Гамп даже самые остервенелые змейки цапаться не решаются. И не так уж часто Паркинсон с Булстроуд удается выцепить одну из ненавистных полукровок без поддержки, да еще и в не самой популярной дамской комнате, куда в такое время мало кто заглядывает. Вот отсюда и берутся смешные со стороны привычки девчонок в уборную по одной не ходить — Мерлин его знает, кого ты в этой уборной встретишь.

— Ну что, Коллинз, — Паркинсон проводила мерзенькой улыбочкой заспешившую убраться подальше Мариэтту, — как там поживает твоя магловская шлюха-мать? Все еще обитаете на помойке? Ее там еще не все перетрахали?

— Да все по-старому. Матушка неплохо, спасибо, что поинтересовалась — отвечая той же улыбочкой, отозвалась Эш. — А твоя как? Смирилась уже, что произвела на свет такую паскуду, или еще плачет по ночам в подушку? — смысла стараться сводить все к мирному завершению неприятной встречи не было — у двух сук на лицах одно только жадное предвкушение было.

— Да как ты смеешь, грязная магловская дрянь! — браво заступилась за подружку Миллисента.

Что Эшли в этой парочке больше всего забавляло, так это то, что Пэнси не заморачивалась и просто повторила за обожаемым серебряным принцем — Булстроуд была прямо женской версией Крэбба и Гойла, внешне уж точно. По мозгам Миллисента, пожалуй, как раз была суммой Винса и Грега: звезд с небес не хватала, но ставку уже не на одну только грубую силу делала, как на первых курсах, и в заклинаниях кое-что умела. «Кое-что» в основном сводилось к стандартным Ступефаям да Петрификусам, но для чего-то поинтереснее в этом тандеме была Паркинсон. Вот уж к кому стоило обратиться с вопросами на предмет всяких чернушных делишек в прошлом, так это к родителям Пэнси. Арсеналу мерзких проклятий этой малолетней твари и Самый Темный позавидовал бы.

— Ну-ну, Милли, — Коллинз снисходительно покачала головой, стараясь как можно незаметнее залезть в карман мантии и взяться за палочку, — не тебе с твоим прыщавым ебалом грязь поминать. Умываться начать не пробовала?

Самым мерзким, на взгляд Коллинз, свойством блядских чистокровных было их феноменальное умение палочку, сука, словно из воздуха материализовывать. Эшли такое мастерство только от старика Вилли — еще одного видного соседа по трейлерному парку — с ножами видела. Дедок на дух не переносил Коллинз-старшую, так как в его-то времена девицы себя благородно вели, но мелкую любил. Эш лет семь было, когда он заявил, что ей, с ее непутевой мамашей, надо уметь за себя постоять, и подарил добротный раскладной нож. Сам Вилли, в молодости промышлявший вроде бы рэкетом, орудовал всякого рода холодным оружием, как собственной рукой, убежденно веря, что огнестрелы до добра не доводят. Эшли старик с энтузиазмом взялся обучать. Не сказать, что ученицей она была примерной, но кое-чему поднабралась и даже порой дрочил всяких попугивала, которые к ней по дороге в магловскую школу могли подкатить. Так вот магловский старикан Вилли нож тоже словно из воздуха призывал, даже несмотря на старческий тремор.

Словом, пока там Эш копалась в складках своей мантии — адекватную-то одежду волшебникам носить не положено — и пыталась нащупать палочку, Паркинсон и Булстроуд свои на нее уже наставили. Спасло ситуацию только то, что Протего произносится быстрее Экспеллиармуса, так что от первых двух заклятий в свой адрес Коллинз успела-таки прикрыться. Чем спасаться дальше Эшли не особо представляла, так как ее считай в углу зажали, а долгие щитовые она никогда держать не умела. Какова же ирония: расписывала она Снейпу о том, что собирается профилактики ради прополоскать Паркинсон в унитазе, а полоскать, видимо, будут саму Эш. И тут, по всем канонам школы волшебства, случилось натуральное чудо — из ближайшей кабинки вдруг выскочила с палочкой в руке лохматая девчонка в алой мантии.

— Сейчас же прекратите! — командным тоном велела Гермиона Грейнджер.

— Так-так, — заулыбалась Пэнси, но улыбочка-то выходила фальшивая, ведь какой бы тупицей Паркинсон не была, а Грейнджер с палочкой к пятому курсу уже приучилась воспринимать как серьезную угрозу. — Милли, ты только глянь, кто тут еще.

— А я-то думаю, чем это так воняет, — поддержала подружку Булстроуд, — а тут оказывается не только Коллинз с магловской помойки, но еще и грязнокровка-Грейнджер!

— Сейчас же уберите палочки! — Гермиона в моменте была прямо образцовой гриффиндоркой, даже грудь вперед по-геройски выгнула и на злодеек смотрела грозным взором вершителя правосудия. — Иначе я…

— Иначе что? — пискляво передразнила ее Пэнси.

— Иначе я сниму со Слизерина баллы за дуэль в уборной, — быстро сообразила Грейнджер. — С Булстроуд сниму, и с Коллинз, — добавила она, кивая на незащищенных должностями старост девочек.

— Хм, — презрительно вздернула свой и без того вздорный носик Пэнси, оценивая ситуацию. — Больно надо! — судя по тому, как это было сказано, дроченые камушки и правда были важнее даже возможности напомнить Коллинз, где ее место. — Пойдем, Милли, тут действительно слишком уж воняет маглами, — и Паркинсон своей излюбленной походкой королевы на светском мероприятии пошагала к двери, а за ней грузно потащилась Булстроуд.

— Неплохо, Грейнджер, — хохотнула Эшли, когда две задиры удалились. — Бьешь по больному, наушничаешь в женских уборных. У нас на Слизерине такое ценят.

— Я вовсе не… — аж задохнулась от возмущения гриффиндорка. — Я не подслушивала!

— А, да? — деланно удивилась слизеринка. — Так пока Эджком тут истерила, ты там под локальным Квиетусом с поносом боролась? — кивнула Эш в сторону кабинок. — А то же знаешь, люди, когда не подслушивают, в такие моменты обычно кашлянут, смоют погромче да выйдут демонстративно, — Коллинз эмоционально не успела еще переключиться с нападения на благодарность, а потому и на Грейнджер так накинулась.

— Наверное, стоило и дальше там сидеть и не вмешиваться, да? — насупившись, пробурчала Гермиона.

— Сомневаюсь, что ты смогла бы, — с улыбкой заявила Эш, прикидывая, что бы тут тогда началось. — Они меня вдвоем отделали бы так, что твоя гриффиндорская натура тебе отсиживаться не позволила бы. О, к слову, — наконец опомнилась девчонка, — я благодарна за спасение. Нет, правда, — заметив, какую мордочку скорчила гриффиндорка, засуетилась Эшли. — Спасибо большое, — совершенно серьезно и искренне сказала она. — Ты ведь и правда могла бы с наслаждением посидеть да послушать, как там слизеринки друг друга в унитазах купают, — сама Коллинз, если бы услышала такую грызню, ни за что бы вступаться не стала.

— Я не получаю удовольствия от унижений, даже от унижений слизеринок, — гордо махнула своей гривой лохматая львица. — Я вообще-то собиралась вмешаться и раньше, как услышала те омерзительные гадкие гнусности, что Паркинсон говорила, но как-то растерялась, — призналась девочка.

— Омерзительные гадкие гнусности, — смакуя словечки, повторила Коллинз. — А так изящно мою жизнь еще не обкладывали.

— Что? — сдвинула бровки Грейнджер. — Я о том, что Паркинсон сказала про тебя и твою маму. Про эти гадости.

— Так она ничего такого не сказала, — пожала плечами Эш, припоминая, что Грейнджер же, как и Поттер, та еще асоциальная личность, так что и распускаемые Пэнси слушки может до нее и не дошли, хотя то было поразительно. — Моя матушка зарабатывает на жизнь тем, что трахается с мужиками за деньги, а живем мы в магловском трейлерном парке, который та еще помойка. Так что Паркинсон даже не приукрасила.

— Я не знала, — тихо сказала Гермиона.

— Исторический момент! — рассмеялась Эшли, потому что остатки нервного напряжения проходили и теперь надо было дать хоть какой-то выход эмоциям. — Гермиона Грейнджер чего-то не знала!

Вообще, Эш если не восхищалась Грейнджер, то уж отмечала ее уникальность точно. То, как эта гриффиндорская грязнокровка взяла за яйца магический мир с первого курса, иных чувств и не могло вызывать. Коллинз тупо по себе сравнивала: она и на пятом-то курсе порой отдельные виды магии как параллельный мир открывала, притом, что в ее распоряжении и Теренс, и Роджер были. Гермиона же, сдружившись, прямо скажем, с не самыми одаренными интеллектом парнями, просто поражала тем, как впитывала знания. Иногда казалось, что гриффиндорская умница какими-то темномагическими ритуалами в себя учебники дословно вливает. Неплохой пример был для всех прочих маглорожденных с потока, чтобы не оправдывали свои провалы в учебе немагическим происхождением.

— Хотя, школьные сплетни в заумных талмудах не описывают, — рассудила Коллинз. — Я, кстати, тоже не врала: Пэнси же та еще паскуда, а Миллисента о личной гигиене едва ли слышала, — посчитала нужным добавить Эш, а то уж очень Паркинсон обелялась.

— Это ужасно грубо! — вновь возмутилась Грейнджер. — Могла бы и не опускаться до их уровня с такими оскорблениями.

— Да ну что ты, — умилилась Эшли и даже голову на бок склонила, словно за резвящимся котенком наблюдала, — мне, презренной полукровке, до их уровня карабкаться и карабкаться.

— Зачем ты так говоришь о себе? — нахмурилась Гермиона, чем напомнила Роджа за решением мудреной задачки по нумерологии. — Я еще раньше заметила. Ты будто специально сама себя унижаешь.

— Разве? — удивилась Эш. — Я ничего унизительного в своем происхождении не вижу. Просто хорошо понимаю свое положение в этом ебаном мире волшебников.

Эшли на свою жизнь старалась смотреть максимально объективно, особенно как у них с друзьями предприятие организовалось. Она понимала, что с ее входными данными на что-то потрясающее глупо надеяться, но взять от жизни максимум девчонка собиралась уж точно. В этом плане ее дошкольная близость с миром маглов была только на руку: все же в двух мирах шанс навариться больше, чем в одном. Главное не попасться, как говориться. А уж какие планы у нее были на деятельность после совершеннолетия… По сути, умело уворачиваясь от статей по неправомерному, волшебник в мире маглов мог денежки почище нюхлера добывать. Да и некоторые магловские штучки толкать волшебникам было очень даже прибыльно за неимением особой конкуренции, хотя и с Отделом по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов за спиной. И вот тут, как думалось Эш, очень важно было именно что понять свое место правильно, нащупать дно, так сказать, от которого уже можно отталкиваться, чтобы купаться в богатстве и роскоши.

— Не сказала бы, что ты хорошо понимаешь, — протянула Грейнджер. — Гарри мне рассказал про то, как вы на него, Фреда и Джорджа накинулись. Кажется, ни ты, ни твои друзья, не понимаете, в каком мы все сейчас положении.

— Да неужели? А по-моему, мы-то как раз понимаем, потому и не лезем туда, где нам потенциально головы поотрывают, в отличие от вашей горе-компании, — вздохнула Коллинз. — Давай не будем разводить эти пустые разговоры в туалете? Вроде всем известный факт, что нас, слизеринцев, как, в общем-то, и любых людей здравомыслящих, в первую очередь волнует собственная задница и парочка задниц из близкого окружения. И, возвращаясь лично к моей заднице, — припомнила Эш повод, по которому они тут так приятно разговорились, — ты ведь меня натурально спасла, так что я твой должник, — Поттера вовлечь в делишки не удалось, но может хоть грязнокровочка включится, тем более что должок и правда был повесомее очищающих. — Так что, мисс Грейнджер, я к вашим услугам. Раз уж Гарри такой болтливый мальчик, о нашем предприятии ты в курсе?

— Наслышана, — губы Гермиона поджала так, словно МакГонагалл копировала. — Я вашу деятельность совершенно не одобряю, и никакие ваши услуги мне не нужны. И от тебя лично мне ничего не нужно. Я про магию долга почитала, — Поттер видимо и правда был болтлив с подружкой, но ведь и Эшли друзьям разговорчики с видными личностями чуть ли не слово в слово пересказывала. — Это не так работает. Вовсе не обязательно за любую помощь помогать в ответ.

— Я понимаю, — кивнула слизеринка. — Но я по себе сужу. Если бы я, сидя в кабинке, услышала, что тебя тут Браун и Патил в унитазе купают, я нихуя бы не высунулась. А если бы Фей, так я может еще бы ей и помощь предложила, все же она приятельница хорошая.

— Что, правда? — Гермиона совсем по-детски это спросила и бровки так грустно сдвинула, что Эш всерьез задумалась, не прессует ли Данбар одноклассницу. — В любом случае, — девчонка быстро подсобралась и встряхнула головой, — мне ничего не нужно.

— Даже любые книжки из Запретной секции? — совсем невинно уточнила Эш, которая все же к видной троице приглядывалась и понимала, на чем можно поиграть с Грейнджер.

— А вы что, можете? — с придыханием уточнила гриффиндорка.

— Можем, разумеется, — растянулась в услужливой улыбочке Коллинз. — У нас и конкретный список всего там хранящегося имеется и Теренс-умничка, который тебя по любой из книжечек проконсультирует. Он их, кажется, уже все перечитал, — нет, конечно, но порой Хиггс реально выдавал такие познания, что мурашки по коже шли.

— Но это же против школьных правил, — опомнилась Грейнджер.

— А то вы с Уизли и Поттером правилами не подтираетесь курса со второго, если не первого, да? — хихикнула Эшли.

* * *

Вечером накануне отъезда домой на каникулы собралась компашка Эшли совсем уж лениво, в факультетской гостиной у каминчика. Родж вхож был в обитель слизеринцев еще до поступления сестрички, так что никто из серпентария его явлению не удивлялся, и даже заглядывающий иногда декан старшего Дэвиса не выгонял, хотя по правилам должен был. Вот и сидели они впятером, потягивали втихую чаек с премиальным цветочным ликером леприконского производства да болтали о делишках и планах на каникулы. Ликер был вымучен Хиггсом за стопку чернушных гримуаров для Салливана Фоули — богатенького старшекурсника с Хаффа. Детишки Хельги иногда в познании магического мира были пугающе старательны, но и щедры на вознаграждения.

— Знаешь, Эш, Грейнджер прямо рождественский подарок, — признался Теренс, сидя в величавом кресле и совершенно по-детски грея руки о чашку. — Я ей достал одну книжечку за твой должок, но у нее интерес явно далеко зайдет. Ты бы видела, с какой жадностью она наш список перечитывала, а потом еще и переписывала, — карие глаза парня на этих словах заблестели едва ли не так же, как у учуявшего золото Роджера.

— Надеюсь, это не было переписью улик для МакГонагалл, — надулась Трейси, кутаясь в пледик и поджимая ноги. — Если честно, меня как-то не радует то, куда наш круг расширяется. После той истории с Поттером осадок еще остался, а теперь подружка его…

— Да брось, у нее чисто исследовательский интерес, — Хиггс подал бутылку ликера бурчащей девочке. — Я такой незамутненной жажды знаний в жизни не видел. Ей, кажется, можно и пособие по разведению докси подсунуть — она и тем будет зачитываться. А еще говорят, что магловская кровь плохо влияет!

— Да кто-то увлекся? — ехидно посмеивалась Эшли, удобнее устраиваясь на диване рядом с подружкой.

— Грейнджер так-то ничего, — вставил Грэхэм, сидя на полу меж ног Коллинз и разминая уставшую после тренировки шею. — Я еще в том году отметил, когда она с Крамом на бал заявилась.

— Вот уж точно вершина, которую тебе не покорить, — хохотнул Роджер, как и Теренс сидящий в боковом кресле, но при том выглядящий в нем натуральным лордом почище всех местных высокородных змеенышей. — Я слышал, она даже Краму так и не дала.

— Или он сам не захотел, — тихонько добавила его сестренка, покосившись не то на Грэха, не то на Тера.

— На угрюмыша Виктора нечего равняться, — возразила Эш. — Вкус у девочки явно есть, и лежит он в сторону мускулистых спортсменов, — посмеиваясь, стала она пожимать здоровенные ручищи Монтегю. — Я тут поразнюхала: родители у нее дантисты, так что денежками мисс Грейнджер не обделена. С нее, кстати, можно и магловскими брать, нам как раз такой налички не хватает, а в Гринготтсе обменный курс — ебануться.

— Кто такие дантисты? — обернулся к ней Монтегю, отчего лежавшая у него на ногах Леди недовольно зашипела и завиляла черным атласным хвостиком.

— Целители магловские такие, которые зубами занимаются, — принялась объяснять Эш своим необремененным магловскими знаниями друзьям, так как и Теренс на нее непонятливо покосился. — Чистят, выправляют, удаляют и все такое, — Грэх, удовлетворив интерес, устало откинулся головой на диван, и Эшли понятливо принялась делать ему легкий массаж. — Маглы за это платят много, так что с девочкой надо пообходительнее.

— Хорошо, — улыбнулся Хиггс. — Обеспеченная клиентура — это всегда хорошо. Но уж очень ее напрягает сотрудничать со слизеринцем. Я пока ее по списку консультировал, вид у нее был такой, словно я ей в трусы залез, — пожаловался он, почесав затылок. — Родж, может тебе подключиться? Будешь с ней болтать, а на мне просто доставка нужных книжек останется.

— Можно, — кивнул старший Дэвис, потирая руки и косясь на Коллинз с Монтегю. — Господа мои хорошие, а нет ли желания приправить ликерчик?

— Это чем же? — тут же заинтересовалась Эшли.

— О, кстати, я тут у Терри Бута достал яд крильмара, — Грэхэм так и подскочил на месте. — Его если с алкоголем мешать…

— Можно в Мунго на годок уехать, — покачав головой, перебил его старший Дэвис.

— Серьезно? А я думал с Эш попробовать, — невинно похлопал глазками Монтегю.

— Грэхэм, вот сколько раз говорил, без самодеятельности? — тяжело вздохнул Родж. — Понятно, что ты себя прикончишь когда-нибудь, но Эшли-то пожалей!

— Да ладно, — попыталась защитить беднягу Коллинз, хотя в целом его бесконтрольные эксперименты тоже не одобряла, — мы серьезно всего-то раз отравились.

— Ага, и неделю потом у Помфри отлеживались, — строго припомнил рейвенкловец. — Яд крильмара, Мерлин! За него не просто так срок в Азкабане дают, между прочим. Я-то всего лишь гоблинскую пыль предлагал, — с лицом праведника добавил он.

— Может без вашей дряни обойдетесь? — скривился Теренс. — И так хорошо же сидим, нет?

— Согласна, Родж, не надо, — поддержала его Трейси. — Вдруг Снейп нагрянет? Тебя выгонит с позором, а этим придуркам опять отработки впаяет, — кивнула она в сторону Эшли и Грэхэма. — Они же нихуя притворяться трезвыми не умеют, как ты.

— Какие же вы скучные, — пробурчала Коллинз, возвращаясь к забитым мышцам Грэха и с тоской подумывая о гоблинской пыли.

Привычная, в общем-то, сцена — святые Теренс и Трейси на защите невинных вечеров. В другое время они с Грэхэмом и Роджером может и отстояли бы право развлечься, тем более что пыль была невинной приправой к хорошим посиделкам: ее вообще официально целители использовали для лечения всяких ментальных травм, будь то расстройства у исследователей памяти или жертв особо агрессивной легилименции. Но Грэх явно все свои силы сегодня оставил на стадионе, так что сейчас только вяло что-то фыркнул, да и Роджу с Эш спорить не захотелось.

— Я, между прочим, придумал, что на День Рождения хочу, — объявил Хиггс, видимо желая поскорее увести разговор от неприятной темы.

— Дай угадаю, — сонно протянул Грэхэм, наслаждаясь массажем, — это музей?

— Имперский военный музей, — без зазрения совести подтвердил Тер. — Он магловский, так что мне нужна помощь с приобретением билетов и все такое, — несмотря на то, что и Теренс, и Грэхэм по возможности уже в мир маглов вовлекались, проблемы у них порой случались в самых простых направлениях.

— Военный? — простонал Монтегю. — Это такой, где маглы своими пушками мерятся?

— С чего тебя на такое потянуто? — нахмурилась Трейс.

— Да, там выставляют оружие, — кивнул Теренс Грэху. — А потянуло меня вот что…

— Тер, дружище, — теперь недовольно скривился уже Роджер, — давай-ка ты это в процессе пояснишь? У нас тут предрождественские посиделки в конце концов! Возьмем мы на всех билеты в Имперский, договорились. Скука смертная, но раз тебе хочется…

— Ну будет тебе, Родж, — пнула братишку Трейси. — В музее трансфигурации мне вот понравилось в прошлый раз.

— О нет! — с наигранным ужасом воскликнула Эшли. — Теренс заразил ее занудством!

— Я не только в музей хочу, — насупился Хиггс. — Там рядом есть леприконский паб один, «Удача» называется…

— Так, вот это уже дело! — оживился Грэхэм.

И ребята принялись обсуждать маршрут предстоящей прогулки по зимнему Лондону и продумывать интересные точки на этом пути. Дэвисам с Коллинз очень нравилось друзей с магловской культурой знакомить, хотя музеи в это понятие «культуры» ребята редко включали. Вот и сейчас Роджер и Трейси, лучше знающие Лондон, принялись дополнять развлекательную программу всякими интересными заведеньицами. Эшли все же чаще в Эдинбурге бывала, так что в этом планировании только поддакивала, но уже живо представляла этот день и страсть как хотела посмотреть на реакцию Хиггса и Монтегю.

Компашка так увлеклась, что даже не заметила, как к ним тихонько подошла Дафна Гринграсс. Девушка какое-то время простояла рядом, по-птичьи склонив голову, а затем, так ничего и не сказав, присела к Эшли и Трейси на диван. Тогда-то ее уже заметили.

— Дафна, привет, — первой среагировала Трейс. — Тебе нужно что-то?

— У вас есть любовное зелье, — говорила Гринграсс так, что не ясно было, утверждение это или вопрос.

— Тебе нужно любовное зелье? — округлив глазки, переспросила Трейси.

— Нужно, — кивнула Дафна.

Дафна Гринграсс, прямо скажем, была совсем незамутненным цветочком. Сестра ее младшая и то более адекватное впечатление создавала. Дафна же вообще в реальности присутствовала номинально и точно не казалась человеком, которому хоть какое-то дело есть до таких низменных вещей, как романтика. А это, надо заметить, многих расстраивало, ведь девочкой она была очень привлекательной. Грэхэм даже как-то пару недель безрезультатно воевал в эту сторону, но потом сам сдался, признав, что это как пятилетнего ребенка к чему-то склонять. Изредка подле старшей Гринграсс наблюдался один только Нотт, но выглядело это скорее как научный интерес со стороны Теодора, чем действительно какие-то теплые отношения. Словом, удивляться было чему.

— Дафна, милая, — подалась вперед Эш, — ты уж прости за вопрос, но тебе оно зачем?

— Мне сказали не говорить, — совершенно спокойно ответила Гринграсс, зато тут же вызвала беспокойство в компашке.

— Вот оно что, — довольно протянула Коллинз, переглядываясь с друзьями и понимая, что девочку подрядил кто-то, желающий остаться анонимом. — Ну, видишь ли, нам ведь надо понимать, под кого подбирать зелье, — решила деликатно зайти Эшли. — Что подойдет маглу, не каждого волшебника возьмет. А каких-нибудь полукровок, вроде нашего дорогого Хагрида, и вовсе можно хоть Амортенцией поить, а толку будет немного.

— Ага, — со знанием дела вклинился Роджер, — в том году чем только Флер напоить не пытались — все мимо.

— Вот как? — пролепетала Дафна. — Тогда, наверное, нужно вам сказать, а то вы подберете не то, — вслух стала рассуждать она.

— Так ты знаешь, для кого зелье? — прямо спросила Трейси.

— Пэнси этого не сказала, но они ведь с Асторией в этом до того похожи… — разглядывая пламя в камине, проговорила очаровательно-наивная девочка. — Наверное, зелье нужно для чистокровного волшебника.

Эшли так и подавилась подступившим хохотом. Теренс поспешно поднес кулак ко рту и выпучил глаза. Грэхэм так и вовсе закашлялся, и в кашле этом смеха было больше, чем, собственно, кашля. Даже Трейс, обычно отличающаяся сочувствием и пониманием, поспешила сделать вид, что ей срочно нужно отпить из кружки. Один лишь Родж, который в некоторые тонкости взаимоотношений меж слизеринцами был не шибко погружен, сохранил более-менее приличный вид, хотя наверняка мог уже с реакции друзей покатиться. Он же, собственно, и взял ситуацию под контроль.

— О, под такой запрос у нас, конечно, зельице найдется и даже не одно, — взялся болтать рейвенкловец, давая деловым партнерам время отсмеяться. — Так что давай разберемся, насколько нужно действенное варево. У нас, кстати, есть как любовные, так и возбуждающие, — вот это он зря сказал, так как Эш тут же не сдержалась и уткнулась в подушку.

— Нужно очень сильное, такое, чтобы наверняка, — заученно ответила Гринграсс, видимо дословно воспроизводя запрос Паркинсон.

Тут у Эшли, которая с трудом поборола очередной приступ хохота, и зародился весьма выгодный план. Воистину рождественский подарок, если все удастся провернуть красиво. На этой волне вдохновения она даже подсобралась, вздохнула и подвинулась поближе к милой девочке Дафне.

— Очень сильное — это не дешево, как ты понимаешь, — серьезно взялась заговаривать зубы однокурснице Коллинз. — Хорошо бы понимать, за что ты взялась его добывать, чтобы мы правильно назначили цену, — кажется, ребятам впервые выпадала возможность разузнать наконец-таки, за что Гринграсс готова была на что-то подрядится, а значит и галлеончики, коими ее семейка владела в достатке, выложить.

— Чтобы сохранить числовую пропорцию, — Роджер быстро уловил настроение Эш и пояснил Дафне на их нумерологическом, ведь одухотворенная девчушка тоже этим мозговыносящим предметом занималась и, по слухам, была в нем одной из лучших в школе.

— Мне были обещаны ростки гайанского демона, — сообщила Гринграсс. — У миссис Паркинсон своя оранжерея, где она собирает редкие экземпляры со всего мира.

— Тебя, выходит, интересуют опасные растения? — уточнила Эшли, хотя у нее по гербологии познания дальше запрещенки не выходили и школьную программу цепляли краешком, но рядом сидел Теренс и должен был уже сообразить, что пора включаться.

— Меня интересуют способы расширения сознания, — чуть нахмурившись, поправила Дафна. — Я собираю коллекцию даров природы, способных раскрыть мое мировосприятие и лучше дать постичь тайны мироздания, — да, помимо нумерологии девочка изучала прорицания, так что терминологию оттуда щедро черпала.

— Так-так, — пробормотал Хиггс, постукивая пальцами по подбородку. — А расскажешь подробнее о своей коллекции? Может, мы тебе поможем ее пополнить? У нас разных пасленовых в достатке, а еще грибы есть интересные и даже пара кактусов, которые тебе могли бы понравиться…

Так в делишки вовлекли саму Дафну Гринграсс, что казалось доселе немыслимым. Состояние Гринграссов оценивалось чуть ли не выше Малфоевского, но те хранили активы не в золоте, а в артефактах. Самый старший Гринграсс, то есть прадед Дафны и Астории, держал на континенте крупнейший артефакторий в Европе, чем и заработал правнучкам на душевные заболевания — близость к древним сосредоточениям магии на пользу психике ой как не идет. Даже шляпа хогвартская способна была оттрахать мозги со страшной силой, а уж что там у Сигизмунда Гринграсса в закромах обитало и представить страшно. Словом, деньгами-то Гринграссы были не обделены, но раньше подступиться к девочкам ребята никакой возможности не видели.

Интерес Дафны к своеобразным методам миропознания составил только часть выручки гениального плана Эшли. Следующим пунктом Грэхэм пошел разводить Малфоя на золотишко за стратегическую информацию о том, кто, чем и как его ворожить собирается. Разумеется, за отдельную плату и на это сильнодействующее средство у компашки имелось отворотное. Выручка и там вышла приличная, так как серебряный принц совершенно не желал оказаться рождественским подарочком для своей фанатки. Коллинз эти драмы между королевой и королем младшего Слизерина всегда очень смешили. То есть были старшие слизеринцы, интриги которых молодежь не цепляли, да и не разглашались на факультете особо, а были вот эти два образца чистокровной аристократии, которые порой сюжеты выдавали покруче Санта-Барбары.

Напоследок, отправившись спать и повстречавшись в спальне с «анонимной» покупательницей, Эш и Трейс знатно тряхнули Пэнси на галлеончики за молчание о том, что она, интриганка неумелая, подрядила невинную Дафну на такое грязное дело, да еще и планирует охмурить осуждаемым методом самого Драко Люциуса Малфоя. Паркинсон краснела, дулась и выкладывала золотишко. Засыпала Эшли натурально в праздничном настроении — Рождественские каникулы с таким внезапным финансовым пополнением должны были выйти невероятными!

Невероятным был и сон, что в который раз приснился той ночью девушке. Снова пожирающее город зарево, снова толпы вопящих людей, снова тень смерти над всем этим. Огромный, сверкающий черной чешуей в свете пламени дракон, летая над пожарищем, казалось, раздувал всепоглощающий огонь одним только взмахом своих гигантских крыльев.

Домой на рождественские и пасхальные каникулы Коллинз предпочитала ездить налегке с одним только рюкзаком, а свой здоровенный чемодан оставляла в школе. Причин на то было несколько. Во-первых, ей, как магловской воспитаннице, воспрещалась пользовать магию вне школы, а потому чемодан было не облегчить и не уменьшить чарами, а то явится тут же кто-нибудь из «Отдела борьбы с неправомерным использованием магии». Плавали — знаем. Во-вторых, по гениальному маршруту Хогвартс-экспресс благополучно проезжал без остановки Эдинбург, так что после прибытия в Лондон Эш приходилось тратить еще кучу времени на возвращение в Шотландию. Аппарация, каминная сеть и прочие удобства магловоспитанным малышам-волшебникам не полагались. Напоследок шло желание девчонки порадовать матушку всякими магическим приблудами, в основном сладостями из «Сладкого королевства» — Коллинз-старшей особенно полюбились перченые леденцы — да приколами из «Зонко» на грани нарушения Статута, так что груз набирался приличный.

Так вот Эш и отправилась с рюкзаком и пакетом подарков, предвкушая предпраздничный вечерок, когда они с мамой завалятся на диване перед телевизором смотреть какую-нибудь кинематографическую новинку. После поступления Эшли в школу ее зимние и пасхальные каникулы стали неприкосновенным временем — Кортни не работала и, не считая Дня Рождения Хиггса в конце декабря, проводила все время с дочкой. Они днями смотрели кино, ходили в дешевые эдинбургские забегаловки и часами болтали обо всем на свете. В целом Кортни Коллинз может и была такой себе матерью, но подругой для дочери была отличной, что особенно стало заметно, как Эш подросла.

После поезда назад до Шотландии, костеря волшебников с их дебильными правилами, после автобуса с вокзала и автобуса из города, Эшли добралась, наконец-таки, до своего родного трейлер-парка. Пока пробиралась по заваленной снегом дорожке, оглядывала соседей и подмечала всякие забавные праздничные мелочи. Вон О’Конноры на елку и Санту светящегося разорились — не иначе, как что-то серьезное провернули, бродяги ирландские. Надо будет заглянуть к ним. А вон и старуха Бирни в этом году гирлянду повесила, хотя обычно не праздновала. Может и к ней нагрянуть с волшебными сладостями? У нее все равно деменция, а так хоть порадуется чему, кроме своего отбитого внучка, что к ней только с долгами и побоями заезжает. К старине Вилли тоже надо будет зайти: у того всегда отменный кофе с не менее отменным виски и захватывающие истории про былое бандитское прошлое.

Но пока Эшли стремилась только к родному уродцу на окраине парка. Их с матушкой трейлер прямому назначению уже лет как десять не соответствовал — то есть не ездил — но все равно оставался сказочно уютной халупой. Как это Кортни удавалось, даже Мерлин бы не разобрался, но хибара на давно сворованных колесах для Эш была теплее и роднее и слизеринской гостиной, и Большого зала в Хогвартсе. А ведь у девчонки в трейлере даже своей комнаты не было — она спала на диване в кухне-гостиной. Дом и есть дом, в какой бы залупе он не находился. Только вот свет почему-то дома не горел, а ведь матушка должна была ждать дочурку.

Эшли вошла, не сразу победив проклятущую дверь с ее старючим замком, который хорошо бы Алохоморой приложить, да не положено. Внутри: тишина, темнота и холод, которые вместе совсем недобро сочетались и заметно напрягли. Раздеваться Эш не стала и даже рюкзак не скинула, а только пакет с подарками у двери рассеянно бросила и принялась звать мать:

— Мааа? — протяжно крикнула она, пытаясь нащупать выключатель. — Мам, ты за свет не заплатила опять? — раздражаясь, спросила в пустоту девочка, так как на ее передергивания выключатель не реагировал. — Мам, ты тут? — вглядываясь в темноту комнаты, спросила она. — Мама? — на диване виделось какое-то очертание сидящего человека.

Эш подошла, присела напротив спящей, кажется, матери, и потеребила ту за руку — рука была холодной. Очень холодной, как мороз, что стоял в комнате. У Эшли мгновенно случилась паника. Она принялась трясти маму, попутно уже несвязно что-то выговаривая, но та никак не реагировала. Тело ее было одеревенелым, едва поддававшимся тряске, и пугающе холодным.

— Мама? — дрожащим голосом прошептала Эш, и тут темнота в комнате стала кромешной.

* * *

Драко Малфой сидел за длинным столом не часто используемой в их доме восточной столовой и был откровенно растерян из-за происходящего. Ему с трудом удавалось трезво оценить все впечатления от вечера, до того они были разносторонними. Во-первых, его распирало от восторга и гордости, ведь ему наконец-то выпала честь лично познакомиться с самим Темным Лордом, что главенствовал ныне за праздничным столом. Этот не человек даже, а скорее легендарный образ, который фигурировал в рассказах отца, как символ освобождения волшебников, был до сего дня чем-то нереальным, возвышенным и недостижимым. И какой символизм! Возвращение надежды волшебников в Модранихт — ночь возрождения самой природы. Драко даже кожей ощущал, что находился подле величайшего мага всех времен.

Отсюда, в общем-то, вытекало «Во-вторых»: Волдеморт был сосредоточением магии. Это парень точно чувствовал и кожей, и сознанием, и самой душой волшебника, да и вообще всеми органами чувств, в том числе зрением — воздух вокруг мага дрожал, как над раскаленным металлом. Даже рядом с Дамблдором Драко такого не ощущал, но ведь и никогда не был рядом с директором в достаточной близости, как сейчас с Темным Лордом. Мерлин, да он сидел от него в каких-то четырех стульях… От этого дух захватывало и ладони начинали потеть.

А еще, к своему стыду, Драко признавал, что Волдеморт оказался совсем не таким, как рисовало воображение из рассказов отца. Парень ожидал несказанной красоты и благородства мужчину, как из древних легенд, чей взгляд гипнотизировал, а голос подчинял. Но Темный Лорд таким не был. Признаться, он на человека-то с трудом походил со своей бледно-серой кожей, змеиным лицом и алыми нечеловеческими глазами. Стыдно, но Драко пугал внешний облик великого мага, хотя такую силу и мощь и положено было бояться мальчишке в его возрасте. Это, собственно, составляло уже не самое приятное «В-третьих».

Драко был не единственным юным волшебником за столом — приглашены на нынешний вечер с детьми были также Крэббы, Гойлы и Нотты. И вот тут начиналось совсем не доброе «В-четвертых». Драко видел восторг, что испытывал и сам, в глазах ровесников, но чувствовал страх среди их родителей. Страх был в том, как нервно метался взглядом меж присутствующих мистер Крэбб, обычно такой медлительный и невнимательный. Страх был в том, как украдкой переглядывались миссис Филиппа и мистер Бенджамин Гойлы. Даже бледность в лице мистера Нотта сейчас была непривычной, словно болезненной, и наталкивала на некоторые подозрения. Но что больше всего не нравилось Драко, так это то, что страх ощущался и в его родителях. Матушка особенно суетливо и нервно пожимала его руку, часто поправляла свою идеальную прическу, встревоженно поглядывала на тетю Беллатрикс. В отце тоже ощущалось что-то тревожное, хотя Люциус Малфой хорошо умел скрывать свои чувства.

К слову, о тете Белле, а вернее обо всех трех Лестрейнджах, что сидели рядом. Драко рад был, разумеется, что они освободились из Азкабана, но рад был только потому, что мама радовалась освобождению сестры, а отец сказал: «Их свобода — повод для радости». Лично Драко тетушка, ее супруг и деверь, которых он с раннего детства и не помнил вовсе, откровенно не нравились. В них было что-то отталкивающее, что-то неприятное, особенно в младшем дерганном Рабастане. Другие гости, что тоже нынче праздновали освобождение из тюрьмы и воссоединение с родными, были и того хуже. Долохов, Мальсибер и Трэверс-старший вообще больше на упырей походили. Почти пятнадцать лет в Азкабане оставляли неизгладимый след на людях. Хотя, похожее мерзкое впечатление было и от Амикуса и Алекто Кэрроу, которые в Азкабане не сидели. Раньше родители их не приглашали, отмечал Драко и понимал, что нынче не матушка, как всегда, составляла список гостей на торжество. Вот вам и «В-каких-то-там-уже» — Малфои, казалось, не были сегодня хозяевами в собственном доме.

А еще весь вечер, полный в общем-то привычных разговоров взрослых о политике, шевелениях Ордена Феникса и только намеках на дела Пожирателей смерти, Драко не давал покоя пустой стул за столом. Он не видел Эдриана Эйвери со своего места, но точно знал, что стул этот был напротив него. Кэрроу в начале вечера специально сели так, чтобы между ними было пустое место. В любой другой вечер юноша счел бы это за какую-то шутку или сюрприз: мистер Эйвери был частым гостем у Малфоев, и появление его всегда сопровождалось чем-то веселым. Но сегодня было иначе, и стул этот не раззадоривал и не интриговал даже, а вызывал какие-то недобрые опасения. Драко замечал, как периодически все, за исключением Волдеморта, Амикуса и Алекто, поглядывали на этот пустой стул, но спросить никто не решался. Все сдержанно ждали.

— Что ж, как мне кажется, вечер вышел превосходный, — заговорил по большей части молчавший до того Темный Лорд, и все разговоры за столом разом умолкли. — Отрадно видеть подрастающее поколение правильных волшебников, — он одарил пугающей улыбкой Драко, Теодора Нотта, Винсента Крэбба, Грегори Гойла и Ричарда Трэверса, хотя последний уже был совершеннолетним и точно не тянул на «подрастающего». — Приятно видеть, что магические чистокровные семьи процветают. И, так как у нас сегодня вышел своеобразный семейный вечер, хочется поговорить о делах семейных. Как поживает твой отец, Эдриан? — алые глаза прошлись по ряду гостей и остановились там, где сидел мистер Эйвери.

— Я не знаю, милорд, — раздался сухой голос дяди Эдриана, а ведь Драко так привык, что он всегда говорит оживленно и весело. — Я порвал с ним все отношения много лет назад, как только узнал о его предательстве.

— Да, я помню, что ты, не раздумывая, предпочел тогда верность мне, а не Аурелию, — протянул Волдеморт. — Потому-то я, признаться, сильно удивился, когда кое-что узнал. Амикус, я полагаю, наступил момент, когда можно раскрыть интригу вечера и привести нашего секретного гостя, — он кивнул Кэрроу, и тот поспешно вскочил с места и вышел из зала.

Судя по тому, как переглянулись родители, старшие Малфои не подозревали о том, кто еще был нынче в их доме. Драко это не нравилось. Ему вообще вечер как-то совсем перестал нравиться в этот момент. А когда мистер Кэрроу вернулся, левитируя за собой бессознательное тело, парень и вовсе нервно заерзал на своем стуле, пока не разглядел, чье именно это было тело. Поначалу он заметил, несмотря на магловскую несуразную одежду, что это была девушка, да еще и примерно его возраста. Потом подметил растрепанные вьющиеся пшеничного цвета волосы, остриженные выше плеч. А затем, когда мистер Кэрроу опустил тело на пустой стул и проговорил Финиту, к Драко пришло отупляющее, заставляющее замереть и затаить дыхание, понимание того, что за стол усадили Эшли Коллинз.

* * *

В себя Эш пришла спустя неизвестный промежуток времени под звук чьей-то проговариваемой Финиты. И вот, видит Мерлин, Салазар и кого там еще принято поминать — лучше не приходила бы она в себя вовсе. Яркий свет, что нещадно изливал нависающий с потолка канделябр, мешал поначалу как следует разглядеть окружающее, но по мере того, как картинка прояснялась, Коллинз приходила в натуральный ужас. Клокочущий, холодящий кожу ужас еще сохранился со сцены в родном трейлере, но то сейчас казалось кошмарным сном, а не реальностью. Хотя, окружающая реальность тоже скорее походила на кошмарный сон. Эшли вроде была не из пугливых, но когда очухиваешься, сидя за длинным столом в компании как бы ни десятка вроде бы сидящих в Азкабане Пожирателей смерти, словно с первых полос сошедших, мороз по коже пробегает. Тут был прямо полный комплект звезд давно минувшей войны: Лестрейнджи, Долохов, Мальсибер. А между ними, сука, как на подбор: Ричард Трэверс явно в окружении родни, Теодор Нотт и Винсент Крэбб, видимо с отцами, Драко Малфой с папашей и матерью и Грегори Гойл с родителями. Импы бы побрали этого Поттера с его гриффиндорской честностью!

Глаза, скользя по сидящим, уткнулись в того, кто возглавлял это темное собрание, после чего в реальность происходящего стало просто невозможно поверить. Блядский кошмарный сон — единственное адекватное всему объяснение. Ужас в этот момент накопился уже до той степени, когда и сказать-то ничего не получается, но при виде существа в высоком кресле с губ Эш все же сорвался едва различимый стон. Сидит: бледный, как инфернал, в темной по всем канонам мантии, с глазами краснющими и злобными на нечеловеческой роже. Ох, не любила Коллинз эти фразочки чистокровных о том, что настоящий волшебник магию может чувствовать, но сейчас она именно чувствовала. Как чувствует зверек запах крови из пасти хищника, как загнанная в угол жертва чувствует неизбежность расправы. Ощущение было такое, словно Эш лежала на рельсах под оцепеняющим, а навстречу уже несся со свистом разогнавшийся состав. Магия от Волдеморта распространялась вокруг удушающей угрозой. В том, что эта тварь во главе стола была именно Волдемортом, сомнений не было никаких.

Шел бы Грэхэм куда подальше со своими уворотами от летящих с Астрономической башни гавех, или как он там призывал не нервничать! Сука, ну за что? Наверное, всегда такая черствая и скупая на слезы Эшли сейчас вполне бы разрыдалась, если бы не до трясучки боялась вообще пошевелиться. Она даже головы повернуть не смела, а только судорожно металась глазами по всем сидящим за столом, страшась еще хоть раз глянуть на их предводителя. Возникшую вдруг здравую мысль о том, что нечего на них пялиться и лица запоминать, мигом сменила другая, саркастично-злая, о том, что никто тут и раздумывать не станет, убивать ли Коллинз, как свидетеля. Ей пиздец.

— Так вот, как я и говорил, — продолжил, видимо, начатую ранее речь, Волдеморт, и от голоса его даже дышать стало страшно, — удивился я немало. Хотя, чему, в общем-то, удивляться? Вы все распустились за минувшие годы. Стоит только слегка копнуть, и под каждым обнаружится прорва грязи, — он беззвучно поднялся с места и медленно побрел за спинами своих понуривших головы последователей. — Какими бы вы ни казались непогрешимыми, — сказал он, проходя за Малфоями, и трусливый сученыш Драко нервно уткнулся в стол. — Какими бы ни казались верными, — прошелся темный маг за Ноттами, и до того неподвижный Теодор стал вовсе походить на мраморную статую. — Как бы ни пытались убедить меня в своей честности, — остановился он за светловолосым мужчиной средних лет, который сидел вровень напротив Эшли.

Его Эш, вроде бы, видела впервые. То есть точно не припоминала этого лица в газетных вырезках, которыми шерстила в библиотеке, как тех же жутких Лестрейнджей или уродца-Руквуда, что сидели неподалеку. Коротко остриженные волосы у мужика были светлые и сильно завивались. Губы вытянулись в тонкую линию, на широкой шее проступили жилы, а неестественно округлившиеся серо-голубые глаза неотрывно смотрели на Коллинз. И только у девушки промелькнула мысль, что глаза эти она уже где-то видела, как Волдеморт заговорил снова:

— После всей этой истории с твоим отцом, Эдриан, вопросы периодически сами возникают, как ты понимаешь. Да еще и промедление с Министерством... Как мне кажется, мы уже месяц топчемся на месте исключительно по твоей вине. Так вот я проявил интерес, и вы не поверите, что вскрылось! — ужасающе расхохоталось это чудище. — Оказывается, Эдриан лет семь назад узнал, что его неуемная похоть, возымела-таки свои плоды, да и не в ком-нибудь, а в магловской шлюхе! — объявил маг. — И говоря «шлюха», я сейчас имею в виду именно что род занятия этой презренной твари. А я-то думал, Эдриан, что из вас двоих Уолден был падок на всякую мерзость, — склонясь над мужчиной, прошипел ему на ухо Волдеморт, а Эшли словно Петрификусом и Конфундусом разом приложили. — И каково же было мое удивление, когда Северус рассказал мне, что, обнаружив своего выродка, ты не убил мать и бастарда на месте, — тут алые глаза, а следом и глаза всех прочих за столом, обратились к Коллинз.

В жизни Эш было несколько периодов, в которые ее отношение к канувшему в неизвестность папаше менялось. Было светлое незамутненное даже стараниями мамочки детство, когда папа был фигурой иллюзорной и образом чем-то походил на героев комиксов, которые она тогда очень любила. Потом, став чуть постарше, Эшли для себя стала воображать отца кем-то более реалистичным, но все же идеализированным: погибшим спасателем или секретным агентом MI7. Познакомившись с хахалями матушки поближе, девочка уже светлых надежд не питала, и идеальный образ полетел шишуге под хвосты вместе со всем отношением к роду мужскому в целом — она уже не мечтала, что папочка вернется, но найти и порешать ублюдка хотела. А к нынешним шестнадцати Коллинз, кажется, и вовсе перебесилась и просто как факт принимала то, что не все мужики, но конкретно ее отец оказался мудаком. Уже не было даже желания узнать, каким именно мудаком. И вот — здравствуйте.

Но бред же! Да быть того не могло ни в одном из самых тяжелых приходов Монтегю. Они все охуительно тут ошиблись. И все бы ничего, Эш искренне рада была бы сейчас со всеми посмеяться над этой нелепой оплошностью, пожелать темнейшим магам добрейшего вечера и, распрощавшись, отправиться куда подальше. Вот только ошибка это или нет — не важно. Для нее в любом случае все уже решено. Да еще и мужик этот, Эдриан, пялится так, словно и правда признал родную кровиночку. Ну что же за блядский цирк? Вот так она, значит, умрет? А может все так и есть — она умирает? Грэхэм, тварь такая, намешал-таки что-то в предпраздничном аперитиве без ведома Роджера, и валяется теперь Коллинз с пеной изо рта в факультетской гостиной. А что, стройно выходит. Тут вам и объяснение, откуда в предсмертном передозе перепуганные рожи одноклассников, да и сама абсурдность ситуации уже вопросов не вызывает — под этим делом что только не привидится. И вот впервые в жизни перспектива откинуться от своевольных экспериментов Монтегю Эшли показалась пиздец какой привлекательной.

— Ты хочешь сказать что-то в свое оправдание, Эдриан? — разнесся по звенящему тишиной залу вопрос.

— Милорд, оплошность с Министерством всецело моя вина, — затараторил светловолосый мужик, — но я клянусь…

— К твоим оплошностям в выполнении моих нынешних приказов мы еще вернемся, — отмахнулся Волдеморт. — Меня интересует это, — маг указал своей бледной иссохшей рукой на Эш, от чего у нее сердце куда-то в задницу провалилось. — Почему грязь за тобой пришлось подчищать Амикусу и Алекто?

Эшли услышала мерзейшее хихиканье справа от себя, но не посмела обернуться к сидящей подле женщине. У нее в сознании лихорадочно разносились фразы: «был особо падок на всякую мерзость», «не убил мать и бастарда на месте», «грязь за тобой пришлось подчищать», которые слишком очевидно складывались в один только логичный вывод. Вот почему свет дома не горел. Вот почему мама была такой холодной. Блять, нет, пожалуйста… Эшли подняла взор к мужчине напротив. Тот в этот же миг вперил глаза в идеально отполированную поверхность стола.

— Я не смог, — шепотом проговорил он.

— Вы слышали? Эдриан Эйвери не смог кого-то убить! — холодный хохот поддержали какие-то отдельные голоса, но большинство за столом предпочли сдержанно промолчать. — Ты не просто не смог, Эдриан, — отсмеявшись, Волдеморт вновь навис мрачной тенью над провинившимся. — Ты следил за жизнью этой твари, не так ли?

— Да, милорд, — отрешенно ответил светловолосый мужчина.

— Ты привязался к ней? — пытливо шипело бледное чудище.

— Да, — прошептал Эйвери.

— Вот теперь мы можем поговорить о том, что ты не справляешься с моим приказом, — улыбнулся змееподобный маг и взмахнул палочкой, от чего Коллинз подлетела с места и больно с глухим стуком ударилась о стол, распластавшись посреди начищенной до блеска столешницы.

— Нет! — воскликнул, очевидно, тот самый Эйвери, хотя Эшли его не видела теперь, а видела только бледного неподвижного тихоню Нотта, напротив которого ей посчастливилось приземлиться. — Милорд, умоляю, она не при чем! Я клянусь, я исполню любую вашу волю! — слушая эти вопли, Эш зажмурилась, пытаясь подумать перед смертью о чем-то хорошем и вспомнить уж лучше лица друзей, чем пялиться на едва ли не гадящего под себя Теодора. — Прошу, не надо! Накажите меня! Это моя вина!

— О, мы оба понимаем, Эдриан, что я сейчас наказываю тебя, — поверх крика Эйвери сказал Волдеморт. — Круцио!

* * *

Что Драко думал об Эшли Коллинз? Что она — позор факультета и всех волшебников. Эшли была грязным пятном на Слизерине с первого курса со своей магловской одеждой, нецензурной и местами даже непонятной магловской лексикой и вредными привычками, тоже во многом магловского толка. Она начисто игнорировал не то что обычаи волшебников, но и школьные правила, и общечеловеческие приличия. Для Коллинз благопристойное поведение было чем-то далеким и непознанным. Драко даже ни разу не удивился, когда эта сомнительная персона сблизилась с Монтегю, тоже тем еще стыдом дома Салазара. Но от Грэхэма хоть какая-то польза была — он как минимум был неплохим игроком в квиддич — а вот Эшли только мешалась, если не считать того неудобного случая в начале осени. Словом, Драко еще на первом курсе понял, что самое лучшее — это держаться от этой девчонки подальше.

А когда держаться подальше не выходило и приходилось терпеть ее общество, нахальную речь и пошлые шуточки, так и вовсе руки чесались приложить Коллинз каким-нибудь проклятием. В том году, когда спятивший Моуди им непростительные показывал, Драко всерьез задумался. Эшли не была первой из тех, кого юноша считал не лишним угостить Круциатусом — она и в первую десятку-то не входила — но в общем списке значилась, как и психованный аврор, между прочим. Но это было тогда, год назад. Это было несколько месяцев назад. Может, несколько недель или даже несколько дней назад. Вероятно, так было и час назад. Но не теперь… Теперь Драко сильно сомневался, что смог бы совершить такое даже с безоговорочным лидером своего списка — Поттером. Когда Моуди показывал это на пауках, было забавно и интересно. Все было не так. Мерлин! Все было совершенно не так!

Мамин шепот «не смотри» Драко едва различил сквозь истошный крик, который разнесся по просторному залу. Смысл того, что мама сказала, Драко так и не понял. Он вообще перестал что-либо понимать с той секунды, как Коллинз закричала. Никогда в жизни он не слышал, чтобы кто-то так кричал. От этого вопля хотелось вскочить и убежать, от него голова разрывалась, от него мутило и казалось, что вот-вот все внутренности выплеснуться наружу. Но при этом Драко не мог пошевелиться, не мог даже вздохнуть. Он только остекленело смотрел вперед, туда, где всего в паре метров от него на столе дергалось и извивалось тело девушки.

По ощущениям это продлилось целую вечность, но судя по тому, что Драко так и не задохнулся, не прошло и нескольких минут. Тело перестало дергаться, крик стих. Фигура на столе сжалась, трясущимися руками обхватив голову с растрепанными волосами. Она вся тряслась, но не издавала больше ни звука. Тишина теперь звучала страшнее крика секундой ранее. Драко услышал собственное сбивчивое дыхание и учащенный стук собственного сердца, отчего панический ужас прошиб до ледяного пота. Страх был первым, что юноша наконец-то смог осознать — он испугался, что его услышат. Он испугался, что его заметят. Что Волдеморт заметит его. Но маг, кажется, вовсе потерял интерес к окружающим. Украдкой боязливо глянув на него, Драко заметил, что Темный Лорд застыл, чуть склонив голову набок. Медленно, едва заметно, уголки его губ приподнялись, и на змеином лице показалась улыбка.

— На сегодня все, — мягко проговорил Волдеморт, — все свободны.

Тут же гости принялись торопливо подниматься с мест, громко двигая стулья, топча ногами, перешептываясь и издавая, как казалось Драко, до неприличия много лишних звуков. Часть торопились к камину, а те, что были в розыске и летучим порохом пользоваться не могли, спешили выйти на улицу, чтобы аппарировать. Кто-то, как Филиппа Гойл, старательно отводил взгляд от стола и дрожащего на нем тела, а кто-то, как Ричард Трэверс, довольно и жадно разглядывал сжавшуюся комком девушку. Теодор с отцом исчезли в изумрудной вспышке пламени. За ними следом поспешили втиснуться в камин полнотелые Гойлы. Как всегда одинаково и неуклюже переминаясь, к камину приближались Винс с отцом. Драко не понимал, почему его родители встали, но не двигаются с места, почему они тоже не торопятся убраться отсюда поскорее. Он едва поборол в себе безумный порыв в последний миг кинуться и перенестись вместе с Крэббами к ним домой.

Домой… точно, он ведь уже дома. Вот почему мама и папа остались. Вот почему Лестрейнджи остались — отец ведь позволил им жить тут, так как их особняк аврорат разнес до основания много лет назад. Такие простые мысли, а у Драко от них чуть голова не лопнула. А потом, как шум расходящихся стих и стало ясно, кто остался в зале, у парня живот скрутило, и весь праздничный ужин настойчиво запросился наружу. Помимо его родных, а тетушку с супругом и деверем полагалось таковыми считать, хотя и не очень-то хотелось, остались еще трое.

Мистер Эйвери, оказывается, стоял на полу на коленях. Драко и не заметил, когда это произошло, а теперь ему стало очень неловко оттого, что он видел дядю Эдриана таким. Да смилуется Моргана… Ведь все это сейчас происходит не с каким-то другим Пожирателем смерти, не с каким-то другим другом отца, а именно с дядей Эдрианом. С насмешливым, беззаботным, добродушным дядей Эдрианом. Тем, которого матушка с укором называла «Большим ребенком», но всегда тепло улыбалась при этом. Тем, которого отец постоянно укорял за то, что тот балует Драко, Винса и Грега, но и сам в его компании становился не таким строгим. Тем единственным человеком, который мог вызвать улыбку у мистера Нотта, угомонить злящегося мистера Крэбба и примирить вечно ссорящихся Филиппу и Бенджамина Гойлов. Это происходило не просто с другом отца и другом семьи Малфой. Это происходило с другом самого Драко. Единственным настоящим взрослым другом Драко. Как такое может происходить?

Эшли Коллинз все еще лежала на столе трясущимся комком нелепых магловских тряпок. Почему никто не уберет ее? Сколько еще Драко отводить от нее взгляд? Сколько еще ему старательно не думать о ней? Не думать об этих светлых вьющихся волосах, как у дяди Эдриана. Не думать об этих серо-голубых глазах, как у всех Эйвери. Проклятье! Ведь Драко не видел сейчас ее лица, но так хорошо понимал теперь, до чего она похожа на мистера Эйвери. И ведь не только внешне похожа. Все эти ее бесконечные шутки, распущенная манера поведения, пренебрежение правилами. Все то, чем Эшли Коллинз так раздражала Драко. Все то, за что Драко так любил Эдриана Эйвери. Как это возможно?

Волдеморт возвышался над всеми темной неподвижной фигурой. Пока зал пустел, он отрешенно смотрел в темноту за ростовым окном. Когда же последний из гостей исчез в зеленом пламени камина, маг словно вернулся к реальности из глубин ментального транса и оглядел оставшихся пристальным взором. На младшем Малфое алые глаза не задержались, словно он был не человеком, а пустым стулом. Но Драко хватило и тех долей секунд, в которые он был в поле зрения Темного Лорда, чтобы страх снова взметнулся неудержимой волной и затмил все прочие мысли. В этот миг юношу стал волновать только один вопрос: как отсюда сбежать?

— Что ж, Люциус, — заговорил Волдеморт будничным тоном, — ты просил за друга, и я дал ему шанс. Но, очевидно, столько лет в сытости и на свободе, которые ты ему буквально купил, Эдриан предпочел не тратить на саморазвитие и совершенствование, — на этих словах тетушка Белла, прищурившись, глянула на отца, ведь ни ей, ни Лестрейнджам в свое время Люциус Малфой такого подарка не сделал. — Он все еще не способен выполнять поручения, требующие какое-то планирование и мыслительную деятельность. Хорошо хоть, что, сколько бы лет ни прошло, Эдриан остается Эйвери. Неизменно остается хорош в одном, — растягивая слова, проговорил Темный Лорд. — Тем и займется, благо Макнейр вернулся и тоже своих навыков по укрощению диких тварей не растерял. Корбан скоро установит, куда забился Игорь, так что нужно будет нанести ему визит.

Без одобрения супруги, Люциус как-то поведал сыну в общих чертах, чем когда-то, во время войны, приходилось заниматься мистеру Эйвери и мистеру Макнейру. Потомки магов-воинов воистину были ужасающим орудием в руках Темного Лорда, как, собственно, и Лестрейнджи — потомки темных колдунов. У последних их былые деяния даже теперь буквально на лицах были написаны. Рабастан сейчас откровенно пялился на тело девушки на столе с отвратительным возбуждением помешанного садиста, а Родольфус за весь вечер не выказал на своем окаменелом лице ни намека на какие-либо эмоции. Но отец ведь говорил, что все это осталось в прошлом, что в этот раз все будет по-другому. Говорил, что дяде Эдриану больше не придется совершать подобное тому, что он творил в ту войну. Отец ведь говорил, что теперь настоящая война никому не нужна, что они с мистером Ноттом и мистером Розье просто купят победу.

— Ты меня услышал, Эдриан? — спросил Волдеморт, чуть склонившись ко все еще стоявшему на коленях слуге.

— Да, милорд, — заметно дрожащим голосом отозвался мистер Эйвери.

— Что же касается этого недоразумения, — Темный Лорд кивнул на стол. — Пусть пока останется у тебя, Люциус. У меня появилось дело, которым стоит заняться прямо сейчас. Я вернусь завтра вечером и посмотрю, какой из нее можно извлечь прок, помимо гарантии того, что Эдриан впредь будет прилагать больше усилий при выполнении моих приказов.

— Как вам будет угодно, мой лорд, — отец почтительно поклонился, а матушка опустила взгляд и поджала губы, как делала в тех редких случаях, когда ей что-то не нравилось, но не было возможности высказать неудовольствие.

— Белла, ты идешь со мной, — велел Волдеморт, и они с тетушкой покинули зал.

Как только дверь за ними затворилась, все в помещении словно выдохнули. Как выдохнула матушка, Драко даже отчетливо услышал, как и Сонсопайро, которое она едва проговорила, взмахнув палочкой в сторону девушки на столе. Коллинз тут же перестала трястись и погрузилась в глубокий сон. Нарцисса Малфой была сильна в ментальных чарах и могла усыпить человека даже в таком состоянии. Дядя Эдриан проследил за этим, после чего, словно совершенно обессилев, осел на пол. Отец сдержанно переглянулся со старшим Лестрейнджем, тот понятливо кивнул и направился к двери, с силой увлекая за собой своего мерзко улыбающегося брата.

Драко только теперь осознал, как разительно отец отличался от себя прежнего в присутствии Волдеморта. Сейчас он был лорд Малфой — полноправный хозяин Малфой-мэнора, одним взглядом отдающий приказы, а пару минут назад это был всего лишь безропотный слуга Люциус, сам готовый исполнять любой приказ своего хозяина. Это понимание напугало Драко сильнее всего прочего, что он уже успел осознать за вечер.

В дверях Рабастан вдруг вздернулся, высвободился из хватки старшего брата, обернулся и с гаденькой ухмылкой сказал:

— Браво, Эдриан! Ради такого, конечно, стоило продаться Люциусу с потрохами и остаться на свободе! Но ты не волнуйся, за твоей нагулянной дочуркой я лично присмотрю с огромным удовольствием.

Мистер Эйвери тут же вскочил на ноги, выхватил палочку и прорычал:

— Только посмей ее тронуть! — палочка в его руке пугающе заискрила. — Только посмей, и я клянусь, ты пожалеешь, что не подох в Азкабане! — впервые с детства знакомый Драко голос звучал так грозно.

— Эд! — отец резко выступил вперед и с силой опустил руку дяди Эдриана, сжимавшую палочку до побелевших костяшек.

— Клянешься? — расхохотался в ответ Рабастан. — Учитывая, как вы, Эйвери, горазды клятвы держать, это даже… — на том Родольфус грубо вытолкал своего уже также схватившегося за палочку брата, не дав тому договорить.

Оглушительно хлопнула дверь зала, из коридора послышалась ругань младшего Лестрейнджа, а в столовой на несколько секунд повисла гнетущая тишина.

— Почему ты мне ничего не сказал? — первым нарушил молчание отец, медленно проговаривая каждое слово и, нахмурившись, глядя на дядю Эдриана, все еще держа его за руку.

— Драко, идем, — матушка мягко тронула юношу за плечо и направилась к двери.

— Нет, — жестом остановил их Люциус. — Драко уже не ребенок. Он молодой мужчина, которому не помешает узнать, что бывает, когда не думаешь о последствиях, — сказано было так, словно он знал, что произошло осенью. — Я повторяю вопрос, — обернулся он к мистеру Эйвери. — Почему ты мне ничего не сказал?

— И что было бы, расскажи я тебе? — сквозь зубы процедил дядя Эдриан. — Что бы ты сделал? Подчистил бы за мной, как Амикус?

Матушка от этих слов прерывисто вздохнула, а отец прикрыл глаза и тихо проговорил на выдохе:

— Нет, — голос у него словно резко охрип, — конечно, нет. Но я мог бы помочь, — покачал головой Люциус. — Всего этого можно было легко избежать. Ее можно было увезти из страны, ее можно было спрятать. Эд, да у каждого второго в Британии есть припрятанный в Штатах или где подальше бастард.

— Люц, умоляю, давай мы не будем сейчас говорить о том, что я мог бы сделать тогда, — скривился дядя Эдриан и глянул на спящую на столе девушку. — Я думал, что лучше никому вообще не знать.

— Но Северусу ты рассказал, — заметил отец.

Драко хорошо знал, что мистер Эйвери с профессором Снейпом были лучшими друзьями еще со школы. Мысль о том, что именно мистер Снейп рассказал Темному Лорду о таком секрете своего лучшего друга, поражала и даже пугала. Как-то осмыслить саму суть этого «секрета» юноша еще не решался и в сторону Коллинз старался не смотреть.

— Рассказал, — подтвердил дядя Эдриан, подошел к столу, присел напротив девушки и аккуратно убрал с ее лица сбившуюся прядь волос. — Это случайно вышло. Я тогда только-только узнал, растерялся, не понимал, как поступить и...

— Ты хоть помнишь, как это произошло? — спросила матушка. — Помнишь ее мать?

— Это было в семьдесят девятом, — хрипло ответил мистер Эйвери. — Вы же знаете, в каком я был состоянии тогда.

— Так она что же, ровесница Драко? — Нарцисса резко обернулась к сыну.

Драко коротко кивнул матери и тихо пояснил:

— Мы учимся вместе.

Эшли Коллинз проснулась от невыносимой головной боли, мерзкого нытья в мышцах и ломоты в костях. Во всем теле было тяжелое ощущение всех органов, о существовании которых обычно даже не задумываешься. Первые пару минут это непривычное физическое состояние неплохо отвлекало от всего прочего. Еще немного отвлекало окружение, но тут разум удовлетворился одним только заключением, что оно — окружение — сейчас не враждебно. А потом хлынул поток воспоминаний вчерашнего вечера, и чувства физические, как и попытки осознать себя в пространстве, были посланы к траханным импам. Еще не пришедшее до конца в норму сознание выплевывало только отрывочные фрагменты и строило шаткие выводы на их основе.

Первая четкая мысль — маму убили. Головушка, что адски болела, тут же подкинула картинок из темного трейлера и ощущение прикосновения к холодной руке. Потом последовал ряд воспоминаний с обрывочными фразами, вывод из которых был следующий: маму убили Амикус и Алекто, кем бы эти суки ни были. И тут мозг подсобрался и выдал фамилию Кэрроу. Точно, Грэх же что-то рассказывал о них, но теперь не припомнить, что именно. На том сознание чуть удовлетворилось и сделало следующее заключение: Кортни Коллинз убили за то, что она родила бастарда Эдриана Эйвери. Эйвери. Вспомнились все те же рассказы Грэхэма. Словно на записи в башке прозвучало: «…боевики, против которых и спец отряд авроров не вывозил…». Какой же пиздец!

Эш оглядела место, в котором очнулась, и попыталась осмыслить хотя бы его. Первой ассоциацией стал бибисишный фильм о Букингемском дворце — там тоже были гигантские спальни в стиле континентального цыганства. Какие-то узорчатые обои, балдахин над кроватью, камин у одной из стен, пошлый канделябр на потолке и пара картин на стене. Словом, все то, что богатеи, повернутые на роскоши, принимаются устраивать в своих резиденциях. Кровать, на которой Эшли очнулась, была до абсурда широкой и до боли в ребрах жесткой. Цвет стен вызывал ассоциацию с блевотиной после шпинатного пирога и, разумеется, провоцировал тошноту.

Что именно в действительности спровоцировало рвоту, Эш понять не успела. Девушка просто почувствовала в определенный момент, что ее тело прямо сейчас исторгнет все, что сможет. Потому она просто свесилась с кровати и выблевала какие-то жалкие сгустки желудочного сока на ковер, что, вероятно, стоил дороже, чем весь их с мамашей трейлер. Холодный и темный трейлер с холодным и одеревенелым телом мамы… Нет! Эти мысли были посланы куда подальше, как и желание просто откинуться на подушки и разрыдаться. Эш хотела жить. Эшли Коллинз сейчас ебать как хотела жить, а потому надо было пошевелить своими раскисшими мозгами.

Кое-как выбравшись из-под оделяла, девчонка подметила, что из одежды на ней остались только футболка да колготки. Шатаясь, она подошла к высокому окну. То было, ожидаемо, заперто. Замок был странным, древним, как в Хогвартсе. Сквозь стекло, однако, можно было оценить перспективу: этаж третий или очень высокий второй, внизу сугроб и кусты, так что можно попытать удачу и прыгнуть, а дальше... Дальше необозримых размеров парк, занесенный снегом, и высоченный забор справа вдалеке. Парк пробежать быстро шанс был, а ситуацию с забором отсюда оценить было трудно, но не то чтобы был другой вариант. Эшли глянула на дверь и, все так же шатаясь, подошла и подергала ручку. Ну да, как и сказано, других вариантов нет — замок заперт да и красться по поместью темных магов идея сразу обреченная, это ясно.

Кстати, про магов. Эш заозиралась в поисках палочки, что было с ее стороны наивно, но к пятому курсу она уже привыкла, что та всегда рядом. Палочка не нашлась, но нашлись другие вещи: куртка, джинсы и рюкзак были аккуратно уложены на одном из кресел, и даже чистые ботинки стояли рядом. Девушка тут же кинулась к куртке, ощупала внутренний карман и, с облегчением выдохнув, достала раскладной нож. Посылая старику Вилли благодарения, Эшли достала лезвие и поспешила к окну. Защелка на ковыряния не поддавалась совершенно, и ничем, кроме как магией, объяснить это было невозможно.

Тогда, туго посоображав болящей головой, Коллинз решила действовать грубо. Так как действия эти должны были вызвать шум, она предусмотрительно заранее оделась, обулась, накинула рюкзак и взялась за стул, что стоял у стены. Замахнувшись, она с силой запустила его в окно, но то, сука, не разбилось. Повторив эту попытку еще пару раз, Эшли смирилась с тем, что на окне были чары нерушимости. Окно отпадало. Тут на глаза попалась вторая дверь, выкрашенная в цвет стен, а потому ранее не примеченная. Это оказалась уборная, окна в ней не было, да еще и пахло тошнотворными лилиями, из-за чего Эш снова стошнило, в этот раз в унитаз. Голова разболелась сильнее, из-за теплой куртки бросило в жар, тело просило о покое, но девушка вскочила и пошла к основной двери комнаты.

Вскрывать замки ее О’Конноры поучали, так как им регулярно требовался мелкий подельник. Вместе с их детишками Эшли на летних каникулах не раз обносила хранилища на доках, всякие торговые склады в окрестностях города и как-то даже дом мелкого эдинбургского барыги. В тот раз они с Иде, Дугаллом и Риан впервые взяли в руки оружие и знатно впечатлились. Да уж, сейчас даже какой-нибудь доисторический вальтер очень бы пригодился, но был один только нож, подаренный стариной Вилли. Ножом, конечно, ковырять замок было бы глупо. А вот заколкой, которые Эш носила по большей части именно для всяких замочков — даже некоторых Хогватрских, что Алохоморе не поддавались, а тупому взлому на удивление легко — милости просим. Она поспешно стянула с волос пару, согнула первую и принялась отпирать дверь.

Механизм щелкнул в тот момент, когда Эшли этого вообще не ожидала, а в следующее мгновение дверь открылась и в проеме показалась женщина в старомодном синем платье. Коллинз тут же отскочила в сторону и выхватила нож, наставив его на тетку. Она — тетка — так и замерла с каменным выражением на красивом точеном лице. Волосы у нее были светлые и собраны были в странного вида прическу, какие пользовались популярностью у чистокровных девочек на Слизерине. Чуть поработав мозгами, Эш сообразила, что это мамаша Малфоя. Вспомнился конец прошлого учебного года, когда эта тетка носилась по всему Хогвартс-экспрессу в поисках своего сынули — поговаривали, что придурок и его ручные големы нарвались на близнецов Уизли и послужили им подопытными зверьками — и расспрашивала всех подряд. Вспомнился вчерашний вечер, когда эта тетка сидела рядом с сученышем Драко и старалась не смотреть на Коллинз.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила женщина, косясь на нож в руках девчонки и заводя руку в складки платья, хватаясь, надо думать, за палочку. — Я имею в виду физически, — пояснила миссис Малфой, так как Эш ей не ответила, а только посмотрела с непонимающим выражением.

— Голова болит, — необдуманно отозвалась Эшли, и сразу укорила себя за то, что выдает слабости противнику.

Женщина выудила из складок платья палочку, взмахнула ей, невербально наводя какие-то чары, и головная боль тут же прошла, как и тошнота, и боль в мышцах. Эш словно родилась заново, вот только мысли не обновились, так что общего паршивого состояния магия не поправила. Тетка между тем вздохнула и сказала:

— Твой отец… — ее голос заметно дрогнул в этот момент. — Мистер Эйвери хотел бы с тобой поговорить. Ты на это согласна?

— А у меня есть выбор? — девчонка нервно усмехнулась, но прозвучало скорее так, будто она собирается разрыдаться.

— Касательно этого — есть, — миссис Малфой отвела взгляд и уставилась на опрокинутый стул у окна. — Если ты не желаешь, принуждать к разговору тебя никто не станет. Однако я полагаю, тебе и самой хотелось бы что-то прояснить в сложившейся ситуации.

В сложившейся ситуации… Эш про себя это мысленно повторила несколько раз, а потом признала, что нихуя не понимает, что вообще за ситуация сложилась. Для начала, она ни разу не понимала, почему все еще была жива. После Круциатуса от Того-Самого Эшли мало что помнила о вчерашнем вечере. Тяжело было что-то осознавать и запоминать после тех непередаваемых ощущений. Как бы там старина Моуди ни распинался, все его описания мучений, что выпадают на долю того, к кому применили Круцио, и в тысячной доле не дотягивали до реальности. Даже вспоминать это было нестерпимо больно, не то что что-то там еще соображать в сам момент и сразу после.

Так вот, ситуация. Эшли Коллинз каким-то мерлиновым чудом была жива и, в общем-то, невредима. Видимо, она находилась в доме Малфоев, раз приперлась мамаша Драко. Что еще? Ее отец. Блять! Ее отец — Пожиратель смерти! Какой-то там Эдриан Эйвери. Вроде ей вчера прилетело именно за то, что ублюдок с чем-то там не справлялся? Вроде, но Эшли этого сейчас не могла вспомнить точно. Так и что же, этот мудила хотел с ней о чем-то поговорить? И у Коллинз даже спрашивали, желает ли она того? Какой же бред! Она под сушеной мандрагорой мир лучше осознавала, чем в этот момент.

— Так я могу передать, что ты готова его принять? — уточнила миссис Малфой.

— Да, — хрипло ответила Эшли, хотя совершенно точно не была готова к разговору.

— Вчера я позволила себе снять часть твоей одежды, чтобы тебе комфортнее спалось, — пояснила женщина, оглядывая наспех натянутую куртку и толком не зашнурованные ботинки. — Сейчас, вероятно, ты желаешь сменить облачение? Я подобрала приличную одежду, которая могла бы тебе подойти, — после чего она взмахнула палочкой и на кресле появилась стопка каких-то тряпок, а рядом на полу пара туфель на невысоком каблуке. — Будет лучше, если ты будешь при разговоре с мистером Эйвери одета пристойно, — Коллинз глянула на это дерьмо, именуемое приличной одеждой, и в мыслях послала тетку куда подальше. — Уборная там, — кивнула миссис Малфой на болотного цвета дверь. — Я сообщу мистеру Эйвери, что ты готова поговорить с ним через полчаса, — сказав это, она вышла за дверь и затворила ее с характерным щелчком магического замка.

Вот теперь Эшли начинала злиться. Она скинула рюкзак с курткой на пол и постаралась сосредоточиться на том, что помнила о вчерашнем. Старалась припомнить и слова, и лица, но местами выходила невнятная мешанина, а отдельные фрагменты вовсе пропадали, как после приличной попойки. Из этого мозгового штурма ее выдернул громкий хлопок, вслед за которым в комнате возник седой худющий домовик с огромным подносом.

— Завтрак, — установив поднос на кофейный столик и поклонившись, скрипуче оповестил старый эльф. — Положено уточнить, не желает ли мисс что-то дополнительно?

— Нет, — мотнув головой, ответила девушка.

Домовик с хлопком удалился. Коллинз только глянула на уставленный едой поднос, как ее снова затошнило. Казалось, ее и от глотка воды сейчас вывернет, так что рисковать она не стала. Эшли отупело уставилась на поднимающийся над чашкой чая пар, теребя в руках сложенный нож и пытаясь вернуться к мыслям, что сбил домовик, но теперь в голове была какая-то звенящая пустота. Она выругалась и пошла в уборную, где попыталась умыться и прополоскать рот, особо не вдыхая удушающего аромата лилий.

Из зеркала над раковиной смотрела какая-то незнакомка. Волосы отросли. Давно она про них не вспоминала. Светлые, непокорные завитушки уже чуть ли не до плеч спускались. Эшли мама всегда стригла на каникулах. Кортни при этом всегда приговаривала, что природу не отстрижешь, так что со своей вермишелью Эш уже и не старалась бороться, только что маму просила стричь покороче. А та всегда уговаривала отрастить подлиннее, говорила, что такие локоны надо беречь. Говорила, что такие волосы — удача. У самой Кортни волосы были прямые, густые, теплого медно-каштанового оттенка. Очень красиво сочетались с ее карими глазами, совсем не такими, как у дочери. Эшли никогда об этом особо не задумывалась, но во внешности от матери у нее почти ничего не было. Ей вспомнился мужик, что сидел вчера напротив нее, после чего появилось желание вырвать себе эти сраные волосы и выколоть нахуй глаза.

Когда Коллинз вернулась в комнату, у кровати суетился другой эльф, крупнее, моложе и мохнатее. Он на девушку внимания не обратил, а только с усердием сосредоточился на пятне желудочного сока на ковре, пока постель сама застилалась. Эта тварь отчего-то разозлила Эшли. Вообще к домовикам девчонка ровно относилась. На хогвартской кухне у нее даже парочка любимчиков была: мелкая писклявая Дудди, которая через раз даже шутки студентов понимала, и старый дряхлый Лот, который порой принимался браниться на вторгающихся на кухню ребят, но делал это всегда просто уморительно. Смешные беззлобные тварюшки, в общем-то. Но вот сейчас, наблюдая за прибирающимся домовиком, Эш натурально хотела оторвать ему голову. Злость была звериной и иррациональной.

Так прошло несколько минут, потом эльф, покончив с уборкой, исчез, а Эшли так и осталась стоять посреди комнаты и смотреть на то место, где до этого возился домовик. Ей почему-то захотелось, чтобы он вернулся. Чтобы был хоть кто-то, на кого можно смотреть и злиться. Сколько она так простояла, сказать трудно, но, когда в дверь тихо постучали, пар над чаем уже не вился. От неожиданного звука Эш вздрогнула, резко обернулась к двери и инстинктивно сжала рукоять ножа, со щелчком выпустив лезвие.

— Могу я войти? — раздался из-за двери мужской голос.

— Да, — неуверенно ответила Коллинз, поражаясь, что тут еще кто-то задает ей такие вопросы.

Дверь открылась и в комнату вошел светловолосый мужик в сдержанной серой мантии, которая и у маглов бы почти не вызвала интереса. Эдриан Эйвери был высоким, стройным мужчиной с прямой осанкой, широкими плечами и лицом, чем-то похожим на дурмстранговского ухажера Трейси. То, как он стоял, как он держался почему-то напоминало батюшку Грэхэма, когда тот надевал аврорскую форму. Только вот у мистера Монтегю было добротное пузо и елейная, раскрасневшаяся за годы пьянства физиономия, а мужчина, вошедший в комнату, выглядел усталым и болезненно-бледным. Взгляд его серо-голубых глаз был внимательным, пристальным, от чего становилось неприятно и тревожно. Удивительно, но миссис Малфой не напугала Эшли даже с палочкой в руках, а этот мужик пугал. В нем было что-то — увидеть это было невозможно, но оно очень хорошо ощущалось — угрожающее и давящее.

— Здравствуй, — голос у него был тихий и немного хриплый.

— Здравствуйте, — отозвалась Эшли, подумав при этом, что вот здоровья этому ублюдку она точно не желает.

— Первое, что хочу сказать, мне очень жаль, — заговорил Эйвери, глядя прямо в глаза Эш, отчего ей становилось еще страшнее, но отводить взгляд она не стала из принципа. — Все случившееся — моя вина. Я сожалею, что все вышло так. Не надеюсь, что ты когда-нибудь простишь меня за это… — он вздохнул, прикрыл глаза на мгновение, а затем продолжил. — Мне нельзя было рассказывать о тебе. Я должен был…

— Убить мать и бастарда на месте, — не выдержала Эшли и перебила говорящего, зло процедив слова, что с ножом в руке выглядело бы даже угрожающе, не будь она сопливой девчонкой перед Пожирателем смерти.

— Нет! — резко ответил мужчина. — Нет, — твердо повторил он. — Я должен был держаться от тебя подальше. Я не должен был привязываться.

— Привязываться? — скривившись, переспросила Коллинз. — Да я вас вчера первый раз в жизни видела.

— Нет, не первый, — мягче и тише возразил Эйвери. — В первый раз тебе было девять. Ты срезала дорогу в школу через лес и попала ногой в капкан…

Эш недоверчиво нахмурилась, вспоминая тот случай, а ее рука, сжимающая нож, напряглась сильнее. Жуткий у нее тогда выдался поход в школу. Мало того, что привычный маршрут через лес какой-то придурок решил превратить в охотничьи угодья, так еще и из кустов выскочил ошалелый дрочила, мол помочь хотел. Эшли тогда знатно ногу цапнуло, до крови, но она как того мужика увидела, сопли собрала и схватилась за нож. Ей взрослые всегда говорили, что людей надо больше всего бояться. Говорили-то до того, как Эшли узнала о существовании всяких дементоров и акромантулов, но нынешняя ситуация сказанное некогда маглами только подтверждала. Того дрочилу она отпугнула одной из забористых фразочек старины Вилли — дед всегда поучал мужикам грозиться член отрезать или вроде того — а потом уже сидела и ковыряла капкан трясущимися руками. Освободиться на удивление быстро удалось, поучения О’Конноров помогли, видимо. Да и по итогу не шибко больно было, хотя выглядело страшно. Она даже домой доковылять смогла, где ее уже всем трейлер-парком латали. Там же только и накатили страх от осознания случившейся жути и детская истерика по случаю больной ноги.

— Я до того дня всегда старался держаться подальше, — принялся рассказывать Эйвери. — Но как услышал, как ты закричала — вздернулся, даже не подумал, что можно было со стороны незаметно помочь магией, и кинулся к тебе, — Эш внешность того дрочилы и не запомнила даже. — Ты меня испугалась, выхватила нож и сказала, что яйца мне отрежешь, если я еще хоть шаг сделаю, — на этих словах мужик усмехнулся, что показалось совершенно неуместным. — Я тогда понял, что за себя ты, если что, постоишь даже с одной ногой. Ушел чуть подальше и уже с расстояния использовал обезболивающие чары и капкан приложил отпирающим.

— Вот как, — только и смогла сказать на все это Коллинз.

— После того раза я постарался держаться подальше, не попадаться на глаза, чтобы больше не напугать, — продолжил свой рассказ дядька. — Хотя как-то на Модранихт — маглы этот праздник называют Рождество — не сдержался, вырядился этим магловским бородатым дедом и притворился, что напился и по ошибке привез вам подарки, помнишь?

— Помню, — ошарашено проговорила девушка, вспоминая, как они с мамой радовались тогда: чужие подарки оказались прямо материализованными желаниями Эшли, но такое рождественское чудо ни десятилетнюю девчонку, ни мамашу ее не смутило.

— А потом, когда пришло время тебе в Хогвартс поступать, я просто не смог не поучаствовать, — говорил дальше Эйвери. — Сначала Северуса уговорил поехать сопровождающим с письмом…

— Снейпа? — ужаснулась Эшли, и только теперь ее и без того ошалелый мозг смог сообразить, что это за Северус, который рассказал Тому-Самому про то, «что, обнаружив своего выродка, ты не убил мать и бастарда на месте». — Так это он? — дрожащим голосом спросила девочка.

— Да, — коротко кивнул мужчина и нахмурился. — Он был единственным, кому я о тебе рассказал. Случайно рассказал, по дурости, но… — он кашлянул и снова прикрыл глаза ненадолго, — до вчерашнего дня, признаться, я радовался, что он знает.

— Пиздец, — прошептала Коллинз и покосилась на рюкзак, во внешнем кармане которого лежали сигареты.

— Может, тебе лучше присесть? — предложил Эйвери, чуть склонив голову набок.

— Я могу закурить? — курить сейчас хотелось даже сильнее, чем садануть этого мудилу ножом.

— Нарцисса такое в доме не одобряет, но, думаю, сейчас можно, — рассудил мужчина.

Эшли трясущимися руками достала пачку, привычно потянулась за палочкой, и, не обнаружив той, выругалась и полезла в рюкзак за зажигалкой. Прикурить вышло только с третьей попытки, так как уж очень девчонка к магии привыкла и такие простые вещи уже магловскими способами практически не делала, да и Инсендио наколдовать трясущимися пальцами заметно проще, чем попасть по мелкому колесику. Наконец-то затянувшись и не испытав того успокоения, на которое так надеялась, Эш села в кресло и склонилась вперед, опираясь локтями на колени и собирая в мозгах реальность. Вот так, дорогой заботливый декан оказывается все это время знал, кто ее папаша. Ебануться! А она-то всегда думала, что у Снейпа ни друзей, ни приятелей нет, что его кроме зелий и издевательств над Поттером ничего в жизни не интересует. И тут с истеричным смехом, подавить который едва получилось, пришло озарение: Снейп не просто знаком с Пожирателем смерти, он ведь сам рассказал Тому-Самому про Эшли, то есть лично говорил с ним. Значит сучий Северус вполне и сам может оказаться Пожирателем? Вот вам и мудрый всезнающий дедушка Альбус — проглядел крысу под боком. Ситуация обоссаться какая смешная выходила, не будь только Эш во всем этом так плотно замешана. Эш было совсем не смешно.

Эйвери тем временем тоже сел в кресло напротив и трансфигурировал перед девушкой пепельницу. Тишина повисла такая, что Коллинз пробурчала:

— Что дальше? — лишь бы только не оставаться в этой тишине со своими мыслями.

— Я наблюдал, за тем, как он тебе все объяснял, а потом… — мужчина кашлянул, — потом, когда я понял, что тебе со всем самой придется справляться, меня понесло, — он покачал головой и достал из кармана мантии трубку. — У меня было оборотное, я срезал у какого-то пьяницы волос, трансфигурировал мантию поярче и…

— Публий Вайт? — у Эшли было такое чувство, будто по частичкам светлые моменты ее жизни вырывали и топтали в грязи.

— Публий Вайт, да, — кивнул Эйвери, раскуривая трубку, дым от которой был с какими-то золотистыми искорками и пах очень знакомо, но не понять, чем. — Я тогда, кажется, с десяток законов нарушил, но это того стоило. Ты… ты была так счастлива, — проговорил он, а Коллинз от его слов замутило так, что пришлось поспешно отгонять тошноту очередной затяжкой. — Все твои расспросы о волшебниках, то, как ты всему удивлялась, как радовалась и смеялась. Я поверить не мог, что все это в реальности со мной происходит. Это был один из лучших дней в моей жизни.

Эш ничего не отвечала, даже не смотрела уже на этого папашу недоделанного, а только отупело курила, изредка вспоминая о том, что надо сбрасывать пепел. Мамаша Малфоя нормально так приложила обезболивающим и успокаивающим, щедро. Девчонка сейчас хорошо понимала, что без тех чар уже бы вздернулась от того потока информации, что на нее изливался.

— И вот ты поступила в Хогвартс. На Слизерин, разумеется, ведь все Эйвери поступают на Слизерин, — от этого «все Эйвери» Коллинз передернуло, и вспомнился гаденыш Драко, гордо заливающий, что он потомственный слизеринец. — Я так радовался. Первый год Северус меня уже откровенно проклинал — я писал ему постоянно, расспрашивал обо всем, — мужика уже несло, словно он болтушку опрокинул, а у Эшли сил не было его затыкать, хотя выслушивать все это было жутко и омерзительно. — А как вас в Хогсмид стали пускать, я совсем голову потерял. Ошивался там, как какой-то маньяк, каждый ваш официальный выходной, хотя я знал, от Северуса, что ты в деревню с друзьями значительно чаще наведывалась, как и мы когда-то, — чуть улыбнувшись, добавил он. — И друзья у тебя замечательные. Как сейчас помню, как благодарен был той девочке, Трейси, за то, что она в том году тебя на бал уговаривала пойти…

— Блять, — беспомощно простонала Эш, уже догадываясь, что сейчас услышит, ведь, как она теперь окончательно убедилась, не бывает в мире просто светлого волшебства или даже везения.

— Продавщица в Тифлинг и Тангл меня чуть не убила, пока я то платье вы…

— Семнадцать, — хрипло пробормотала Эшли, ужаснувшись вдруг мысли, что возникла в ее сбитом со всяких ориентиров сознании. — В семьдесят девятом моей маме было семнадцать. Я читала о войне. Читала о том, что такие как вы делали в то время, — она посмотрела на мужчину перед собой, и тот опустил взгляд, прямо как вчера за столом. — Вы ведь маглов и за людей не считаете, верно? Так как же это вышло? — злоба придавала голосу силы и громкости. — Что вы с ней сделали? Что вы сделали тогда с моей матерью?!

— Я не помню, — прошептал Эйвери.

— Что? — возмущенно переспросила девушка.

— Я не помню, — повторил мужик. — Я пытался вспомнить, клянусь, — сказал он, подняв глаза к Эшли. — Я все перепробовал. Ментальный транс, легилименцию, всякие специализированные зелья — да все вообще. Но в то время … — он вновь затянулся и выдохнул золотистый дымок. — Ты права. Тогда была война. Она длилась уже не первый год и много чего творилось. А я… я не жил тогда, я существовал. Я выполнял приказы и забывался всеми доступными способами. Я не помню, как мы встретились с твоей матерью и что тогда произошло.

Эш представила съехавшего с катушек Пожирателя смерти, садиста, убийцу, да еще и не контролирующего себя в каком-нибудь пьяном угаре, и маму в ее семнадцать. Какой же кошмар… И ведь мама не помнила. Кортни, как дочка стала постарше, не гнушалась ей рассказывать о том, какими бывают мужики, и в рассказах не мягчила, выкладывала все, как есть, и хорошее, и плохое, и совсем дерьмовое. Уж про такое она бы рассказала, если бы помнила. Выходит, он ей еще и память подправил. И Эшли даже не бралась решать, что было лучше: чтобы мама помнила тот ужас или не подозревала о нем вовсе. Эш предпочла бы не знать. Она и сейчас была бы рада милосердному Обливиэйту.

— Меня убьют? — тихо спросила девочка.

— Нет, — замотал головой Эйвери. — Нет, Темному Лорду это не нужно. Я обещаю, я сделаю все, чтобы тебе не причинили вреда, — Эш подумала обо всем вреде, что ей уже причинили. — Тебя не убьют. Ты только… — мужик глубоко затянулся, прикрыл глаза и заговорил на выдохе намного спокойнее, наполняя комнату странным горько-солоноватым запахом своего табака. — Темный Лорд вернется сегодня, поговорит с тобой. Делай все, что он прикажет. Беспрекословно, по первому требованию, именно так, как он сказал.

* * *

До вечера Эшли просидела в комнате одна, если не считать регулярно появляющихся эльфов с ланчем, обедом, полдником и ужином. Сколько же жрут эти высокородные? Коллинз не притронулась к пище — не до того было, да и есть откровенно не хотелось. Хотелось курить, но явившийся вскоре после ухода Эйвери старый домовик твердо заявил, что госпожа Малфой не позволяет курить в доме, после чего, сука, щелчком своих паучьих пальцев растворил всю пачку и зажигалку в воздухе. Эш едва не прирезала выродка, да тот сам исчез секундой позднее.

Думать было страшно, потому время занимали жалкие попытки отвлечься на бытовые потребности. Тряпки, что принесла мамаша Малфоя, Эшли честно осмотрела, но как это вообще надевать понятия не имела, а потому воспользовалась тем, что было у нее с собой в рюкзаке. Умылась она, наверное, раз двадцать — успела даже к запаху тошнотворных лилий привыкнуть. Примерно столько же раз подходила к окну и принималась разглядывать улицу, наивно придумывая маршруты побега, хотя очевидно было, что сбежать ей не позволят. Она даже зачем-то спрятала нож в нижнем белье, словно он мог хоть как-то помочь против волшебника с палочкой. Словом, час за часом проходили в бесполезной возне, но только на этой возне и старалась концентрироваться девушка. Главное было не думать о том, что случилось. Главное было не думать о том, что будет вечером.

Когда стемнело, свечи на канделябре и в подсвечниках в комнате вспыхнули сами. Явился седой домовик, притащил очередной поднос с едой, соответствующий ужину. В этот раз эльф чуть задержался, внимательно оглядел девчонку, нахмурился, покачал головой и только после этого исчез. Минуту спустя без стука в комнату вошла миссис Малфой. Руку она держала в складках платья, где, как уже утром поняла Эшли, был карман с палочкой.

— Мистер Эйвери сообщил тебе, что вечером Темный Лорд желает поговорить с тобой? — осведомилась тетка.

— Да, — хмуро отозвалась Эш.

— Ты полагаешь, что будет приемлемо предстать пред ним в подобном магловском облачении? — с интонацией МакГонагалл спросила миссис Малфой.

У гриффиндорской деканши регулярно случался приступ бешенства, когда она подмечала, в чем Эшли ходила в неурочное время. Проблемы, по мнению МакГонагалл — этой фанатичной блюстительницы порядка — были вовсе не в том, что одежда магловская, а в том, что даже маглы не позволяли себе носить драные джинсы в приличных заведениях. Там лекции начинались на час с чем-то про благопристойность, благовоспитанность и прочие «благо…», которые Коллинз благополучно слала к импам драным. Там, в школе, эти придирки к одежде казались смехотворными, но сейчас, при одном упоминании Волдеморта, Эш точно поняла, что магловская одежда ей действительно нихуя не на пользу.

— Я не знаю, как это надевать, — скованно призналась Коллинз и кивнула уже не на стопку, а на горстку вещей, что перебрала и скинула на кровать.

— Кинни, — позвала женщина, и в комнате возникла мелкая домовиха, которую до того Эшли не видела. — Помоги мисс Эйв… — она осеклась, отвела взгляд и поджала губы, а Эш стиснула зубы, чтобы не взорваться потоком ругани, который уже подступил к горлу, подобно рвоте. — Помоги нашей гостье правильно надеть котту и сюрко, а также собери ее волосы и убедись, что туфли ей в пору.

— Да, госпожа, — до самого пола склонилась эльфийка.

— Она должна быть готова через двадцать минут, — велела миссис Малфой, после чего резко развернулась и быстро вышла из комнаты.

Наверное, в любой другой ситуации Эшли бы покатилась со смеху, увидев себя в зеркале в этом традиционном облачении, да еще и с прической на высокородный манер. Выглядело нелепо, неуместно и просто глупо: поверх белого платья бледно-сиреневое, словно халат, какие-то юбки в пол, шнуровка на талии, широченные свисающие рукава, собранные волосы и из-за этого совершенно открытое перепуганное лицо. Да Коллинз так смехотворно даже на Святочном балу не выглядела, когда Трейси дали полную волю в принаряжении подружки, а ведь Грэх несколько минут хохотал, когда ее увидел тогда. Да, позаливаться сейчас было от чего, но повод всего этого снаряжения совершенно не смешной был.

Было страшно, и такого страха в школе не проходили. Ужасно страшно стало примерно с того момента, как мужик этот — папаша новоявленный — сказал, что Тот-Самый вечером с Эш пожелал поговорить. Весь день было до трясучки страшно, а под занавес тетка эта со своим «…приемлемо предстать пред ним в подобном магловском облачении…». По мнению Эшли, приемлемо было предстать, рыдая и гадя под себя — примерно так она вспоминала прошлый вечер и первую встречу с Его Темнейшеством. Коллинз с трудом представляла, что ее ждет, а от картинок, что воображение подкидывало, дурно становилось, и никаких разговоров в тех сценах не было, разве что произнесенные заклинания. Вот уж что точно воображение при всем желании нарисовать не могло, так это разговор кого-то вроде Эшли Коллинз с самим Трахать-его-стадом-гиппогрифов-Волдемортом.

Примерно через полчаса ссыкливого ожидания в дверь постучали. Эш вздернулась, как когда-то давно от Щелкуна, который из шкафа Люпина выполз на уроке защиты. После ее отклика дверь отворилась, но никто не вошел. В коридоре ожидающе стоял Люциус Малфой, а у него за спиной женушка и сыночек. Малфой-старший окинул девушку безразличным взором и коротко сказал «идем». Ничего, кроме как послушно последовать с этим конвоем, не оставалось, хотя очень хотелось кинуться в уборную, запереться и разрыдаться там. Пока шли, Эшли нервно оглядывала коридоры, лестницу, холл и думала, что обнести это жилище было делом всей жизни для каких-нибудь О’Конноров. Прикинув, Коллинз уверенно решила, что и ее компашке в этой обители богатства нашлось бы, чем поживиться. Почему-то мысли о воровстве сейчас хоть немного, но успокаивали.

Когда же ее ввели в громадную комнату с камином и диванами, отвлекаться и успокаиваться воровскими мыслишками уже не вышло. У окна стояли все трое Лестрейнджей, но на них Коллинз едва обратила внимание, так как у камина стояло живое воплощение ее нового страха. Он был в той же темной мантии, такой же бледный и змееподобный, но страх вызывал куда больший, чем вчера. Теперь страх был подкреплен воспоминаниями о нестерпимой боли, так что тело Эш прошибла дрожь, ледяной пот и вообще все прелести неконтролируемого ужаса. Глаза словно инстинктивно вперились в пол, дыхание предательски сбилось, руки задрожали.

— Подойди сюда, — велела магическая тварь, именуемая Волдемортом.

Эшли в этот миг начала молиться всем богам всех религий, чтобы это обращение не было адресовано ей, но рука Люциуса Малфоя, что мягко толкнула ее плечо, разрушила все благие надежды. Шаг, другой, до тех пор, пока опущенные в пол глаза не наткнулись на полог черной мантии. Эш не понимала: до одури ли холодно в комнате или, напротив, невыносимо жарко. Было просто дурно. Все мысли сосредоточились в одной только мольбе — хоть бы не снова, как вчера. Хоть бы не снова та чудовищная боль.

— Посмотри мне в глаза, — сказал темный маг, и этому приказу было невозможно воспротивиться, хотя и тело, и разум, в панике молили именно об этом.

Дергано и боязливо Эшли подняла взор к алым нечеловеческим глазам, а потом раздалось холодное «Легилименс», и все вокруг расплылось. Расплылось, чтобы тут же восстановиться картинкой из прошлого:

Грэхэм подвешивает Маклаггена за его непомерные труселя в школьном коридоре, а Трейси и Теренс рядом заливаются от хохота.

Резко картинка сменилась, и уже они с Трейси визжат от проклятий, что посылает в них Кормак с дружками — больно и унизительно.

Тут же другая сцена, с первого курса, когда Эшли вышла из факультетской гостиной и над головой взорвалась навозная бомба.

Второй курс и Трейси, рыдающая после пытки в уборной.

Затем мама плачет, потому что какой-то ублюдок поколотил ее до вздувшихся гематом на лице, а Эшли всего лишь шесть, и она никак не может помочь маме, никак не может ее защитить.

Третий курс и Теренс с Грэхэмом, которых избили до полусмерти гриффы вперемешку с хаффлпаффцами, уже и не вспомнить за что. Как же они с Трейси тогда тряслись, ведя парней к Помфри.

А следом тот же третий и проклятье Паркинсон, которое та в гневе спустила на Эшли — черви, заживо пожирающие ноги…

Боль! Эшли почувствовала, что задыхается, захлебывается чем-то, но пытка продолжалась. Боль была не сильнее, чем от Круциатуса, но резкая, леденящая и при том забирающаяся в саму подкорку сознания, словно кто-то ей лоботомию делал, не иначе. И следом за болью новая сцена из прошлого:

Темнота и мама на диване холодная, неподвижная, мертвая.

Рори О’Коннор дергается в героиновой ломке, а все остальные в трейлере не понимают, как ему помочь.

Теодор Нотт неподвижно смотрит на Эшли, корчащуюся на столе и истошно вопящую от Круциатуса.

Старуху Бирни за волосы выволакивает на улицу ее внук, а та кричит собравшейся толпе, чтобы не смели трогать ее любимого малыша Тобби.

Трибуны в ужасе смотрят на труп Седрика Диггори, кто-то пронзительно кричит, кто-то надрывно рыдает.

Поттер с гриффиндорской горячностью говорит: «Я тебе верю».

Эш нашла себя на полу, исторгающей сгустки крови изо рта, носа и, кажется, из глаз на безукоризненно чистый светло-салатовый ковер. Ее трясло, как в самом страшном бэд трипе, а расползающаяся по ковру кровь это только усугубляла. Еще сильнее в припадок вгонял хохот, что разносился откуда-то сверху, словно с ебаных небес. Эшли натурально думала, что подохла. По крайней мере, вся жизнь точно только что пронеслась перед глазами, хотя запомнились только отрывочные фрагменты. Худшие фрагменты. А затем холодный отстраненный голос прервал свой инфернальный смех и заговорил:

— Кто бы мог подумать, у нас тут отменная слизеринская гадюка! Поднимись, Эшли.

У нее не было сил даже шевельнуться, но она попыталась. Ей сказали, что чтобы жить, нужно исполнять приказы. Голос, что звучал сверху, был приказом, а значит надо слушаться, чтобы жить. Она пыталась, но выходило жалкое зрелище: руки не могли оторвать тело от пола, ноги вообще потерялись где-то в далеком необозримом пространстве и не двигались. Она не могла понять, что с ее телом, но понимала, что, если не встанет — сдохнет. И тут что-то резкой волной прокатилось по одеревенелым конечностям, придало силу рукам, вернуло ногам способность двигаться, буквально заставило ее подскочить на месте. Так она, каким-то мерлиновым чудом, встала, заливая все еще капающей из носа кровью светлое платье.

— Вероятно, такие коммуникативные навыки у тебя от матери-шлюхи, — рассудил Волдеморт. — Но нам это только на пользу, — улыбнулся маг. — Ты вернешься в Хогвартс вместе с Драко. Люциус, позаботься, чтобы никто не узнал, что что-то случилось и что ее мать мертва, — кивнул он Малфою. — Ты, Эшли, сблизишься с Поттером — хоть станешь ему лучшим другом, хоть ляжешь под него, мне все равно, как — и будешь доносить обо всем. Я хочу знать о нем все: с кем говорит, что ест, куда ходит, кто ему дорог, кого он ненавидит и чего боится. Будешь писать Люциусу подробный отчет каждую неделю, отправлять через Драко, чтобы не вызывать лишних подозрений. Ты поняла?

— Да, — едва слышно ответила Эшли.

— Так как представлений о верноподданнических отношениях у тебя нет, — проговорил Волдеморт, поднимая лицо девушки за подбородок, из-за чего не смотреть ему в глаза становилось очень трудно, — обращаясь ко мне, говори «Хозяин». Это должно быть понятно даже такой магловоспитанной полукровке.

— Да, хозяин, — Эш было понятно и при этом до тошноты омерзительно, словно, произнеся это, она в чан с дерьмом окунулась, но жить, конечно, хотелось больше, чем не замараться.

— К слову, ты сильно ошибаешься, Эшли, полагая, что от выполнения тобой приказов зависит только твоя жизнь, — будто продолжая читать ее мысли, усмехнулся маг. — Вздумаешь ослушаться, вздумаешь побежать к Дамблдору или еще кому-нибудь, и смертей будет много. Начнем, пожалуй, с маглолюбивой Алиноры Дэвис, которая торгует травами в Косой Аллее.

Эш вспомнила милое лицо матушки Дэвисов, ее звонкий смех, как у Роджера, добрый наивный взгляд, как у Трейси, и сердце пропустило удар. Ведь он видел все… Он только что видел всю ее жизнь. Он видел лавочку миссис Дэвис и ее мужа-магла, видел, где живут Монтегю, видел родителей Хиггса. Блять, только не они! Они же тут вообще ни при чем! Внезапно за леденящим ужасом в девушке раскаленной волной начал расползаться гнев. Звериный, безумный гнев, какого она никогда раньше не испытывала ни к ублюдку Маклаггену, ни к особенно отбитым клиентам матери. Этот гнев требовал кинуться на тварь перед ней и задушить ее голыми руками. Он требовал выхватить нож и всадить его прямо в один из краснющих глаз этой темной мерзости. Гнев стальным голосом в сознании требовал убить Волдеморта сейчас же, любым способом. Сдержать этот порыв удалось каким-то нечеловеческим усилием.

— С этим придется что-то сделать, — Темный Лорд брезгливо отпустил ее подбородок и взмахом палочки очистил испачкавшиеся в крови пальцы. — Люциус, Белла, девчонка думает громче, чем говорит. Обучить окклюменции вы ее не успеете, так что поставьте ментальный барьер. От прямого чтения это не спасет, но хоть от случайного взгляда Дамблдора прикроет. Сами решите, кто из вас этим займется.

— Да, милорд, — разом отозвались Малфой-старший и Беллатрикс Лестрейндж.

— И вот еще что, — Волдеморт подошел к Малфоям, что стояли чуть поодаль от Коллинз, а Эшли так и осталась неподвижно стоять в центре комнаты, стараясь сосредоточиться на том, что вокруг говорят, что происходит, только бы не сорваться с места и не совершить очевидное самоубийство. — Ты учил сына легилименции, Люциус?

— Нет, милорд, пока только защите, — ответил Малфой-старший.

— Мне, в общем-то, не нужно, чтобы он полноценно вторгался в сознание, — протянул Темный Лорд. — Обучите его паре простых атакующих, чтобы подтачивать защиту, если таковая имеется, или держать разум в напряжении и раздражать. Ты, Драко, будешь использовать то, чему тебя научат отец и тетя на Поттере при любой удобной возможности, как можно чаще, но не в присутствии профессоров. Это ясно?

— Да, милорд, — едва слышно отозвался младший Малфой.

— Это во-первых, — продолжил раздавать приказания Волдеморт. — Во-вторых, приглядывай за Эшли. Если она станет забывать, что ей приказано — сообщишь.

— Да, милорд, — как заведенная игрушка повторил Драко.

— Что ж, это все, — заключил Темный Лорд. — Родольфус, Рабастан, у меня для вас еще поручения.

Послышались удаляющиеся шаги, и только в этот момент Эшли посмела двинуться и обернулась, желая убедиться, что эта ужасающая темномагическая тварь ушла. Волдеморт и правда вышел, но один из Лестрейнджей, тот, что был повыше и шире в плечах, обернулся в дверях и сказал:

— Люциус, я держал ее под Энервейтом, — указал он на Коллинз. — Сейчас упадет.

Малфой-старший кивнул Лестрейнджу, повернулся и двинулся к Эшли. Она, не уловив, о чем речь, так как мозги были в состоянии водянистой каши, инстинктивно и затравленно отстранилась. В следующий миг Лестрейндж вышел из комнаты, а Эш, видимо, грохнулась в обморок.

Наверное, Эшли накачали на ночь какими-то зельями, или приложили приличным количеством чар, а может, и то, и другое. Она спала, не видя снов, не просыпаясь, не чувствуя ничего толком. Она словно не спала даже, а попросту отсутствовала в реальности всю ночь. Проснулась Эш бодрой, полной сил, без намека на какую-либо боль или даже дискомфорт. Но это, конечно, что касалось состояния физического. Свое душевное состояние Коллинз и не бралась оценивать. Ей до одури хотелось курить, ужасно хотелось выпить и довольно сильно хотелось принять что-то потяжелее, чтобы наверняка. Так как ничего из вышеперечисленного сделать было нельзя, пришла дурная мысль поплакать. И Эшли даже попыталась — в ее положении это вообще-то было бы очень даже уместно — но ничего не вышло. Она просто пролежала несколько минут, пялясь в расписной потолок и матеря все сущее.

Судя по всему, проснулась она довольно рано — за окном только-только зачинался рассвет. До явления очередного домовика, очевидно, было еще приличное количество времени, и Эшли, послав все, пошла принимать душ. Теренс Хиггс как-то сказал: «Когда в жизни случается дерьмо, ты либо можешь его исправить и суетишься, либо, если не можешь, просто отпускаешь ситуацию, чтобы меньше руки в дерьме марать». Дерьмо уровня Волдеморта Коллинз точно исправить не могла. Это для всяких Дамблдоров, Поттеров и прочих героев, но не для девчонки вроде Эшли. Оставалось смириться. Делать, что говорят. Плыть по течению и надеяться, что поток вынесет к берегу. В целом, Эш себя и ощущала болтающемся в бурной реке помоев куском дерьма, который чудом не потонул — говно ведь не тонет — и который никому нахуй был не нужен. А если и нужен, то тем, кто там, на берегу, и не приведи Мерлин, они из-за нее сунутся в этот поток испражнений.

Уже знакомый мелкий лохматый засранец явился спустя часа полтора, пискляво возвестив, что завтрак будет через полчаса и Эшли следует привести себя в благопристойный вид, так как есть ей предстояло со всеми в малой южной столовой. Почему-то из всего услышанного Коллинз только отметила, что в этом сраном дворце есть не одна столовая, а столько, что надо их именовать «малая» и «южная», чтобы как-то ориентироваться. Блядские богатеи, блядские чистокровные. Этот же домовик притащил очередные «приличные» тряпки. Суть пеленания в них Эш прошлым вечером уловила, так что помощь ей в этот раз не потребовалась. Не так уж это было и трудно, а эльфы все еще вызывали необъяснимую злобу одним своим присутствием. Она надела эти несуразные платья. Даже волосы попыталась собрать, раз уж положено. Она смирилась. Она плыла по течению.

Часов в комнате не было, но Эшли жопу бы свою поставила на то, что в дверь к ней постучались ровнехонько через тридцать минут. Постучались, но не вошли, а сдержанно осведомились, готова ли она. Отозвавшись и подойдя к отворившейся двери, Эшли увидела Малфоя-старшего и одного из Лестрейнджей — Родольфуса, кажется, если припоминать газетные вырезки. Высокий, значительно крупнее изящного Малфоя, он походил на каменное изваяние, а его темно-медные длинные волосы почему-то вызвали у Эш ассоциацию со струями крови. Вроде как раз он вчера «держал ее под Энервейтом». Суть чар девчонка помнила смутно, даже сомневалась, проходили ли они их в школе, но, по-видимому, из-за них она смогла тогда собрать себя с ковра и стоять прямо, пока Волдеморт отдавал свои распоряжения. Наверное, можно было сказать ему «спасибо», не будь он конченым психопатом, Пожирателем смерти и последней мразью.

— Впредь будешь есть со всеми, — стал пояснять Люциус Малфой, пока Коллинз шла за ним следом в сопровождении Лестрейнджа, действительно как под конвоем. — Очевидно, одна в гостевых покоях ты есть не способна, а следить за тобой никто специально не собирается. Возведение ментального барьера будет расходовать много сил, так что питаться тебе нужно регулярно. Еще после завтрака час погуляешь в парке, подышишь свежим воздухом.

— Курить там можно? — Эш не то, чтобы в край оборзела, но посчитала, что терять сейчас нечего, а курить хотелось до одури.

— Что в формулировке «подышать свежим воздухом» тебе не ясно? — не оборачиваясь, переспросил Малфой, и стало понятно, откуда малыш Драко понабрался этого надменного тона.

Малая южная столовая оказалась вовсе не «малая», а размером с три комнаты, в которой держали Коллинз. За прямоугольным столом сидела пока только миссис Малфой, но стулья и приборы неприятно намекали, что компания будет побольше. Тетка изящным взмахом руки указала Эшли на место подле себя, куда девчонка покорно села. Села и отметила, что хотя бы выставки столовых приборов у тарелки не случилось, как бывало во всяких комедиях, где деревенщину вытаскивали в высшее общество — аристократия магического мира, спасибо Мерлину, обходилась привычным набором вилки, ножа и пары ложек. Усевшись, Люциус Малфой и какой-то там Лестрейндж спокойно затянули беседу о защитных рунах, в которую Коллинз не посчитала нужным вовлекаться вниманием.

Ей надо было заставить себя есть. За тем, собственно, ее сюда и выволокли. Есть вчера не хотелось до тошноты, сегодня же это словно вошло в привычку. Стол буквально ломился от всего, что можно было вообразить на завтрак, но все это вызывало у Эш отторжение. Вероятно, проблема была в том, что отторжение вызывало общество и место, в котором еду предполагалось употреблять. С этим ничего поделать было нельзя, так что надо было что-то в себя впихнуть. Не успела девчонка взяться за приборы, как в столовую вошел младший Лестрейндж — Рабастан, что хорошо теперь припомнилось из старых подшивок «Пророка». Эшли как-то уловила, что именно этот младший: он был очень похож на брата, но ниже, худее, паршивее. Он словно был чем-то болен и заметно дергался. А еще Эш уловила, что этот был тем самым дрочилой, которых старина Вилли поучал ее шугать ножом и крепким словцом: гаденькая улыбочка и весьма характерный взгляд, которыми мужик одарил Эшли, сомнений не оставляли. В статейках «Пророка» о зверствах этого психа писали много. Есть в таком обществе было затруднительно.

Спустя пару минут в столовую явился малыш Драко. Вошел он на одухотворенном: «Отец, я тут хотел спросить…», но оно поникло, как только парень наткнулся взглядом на Эшли, сидящую подле его матушки. Буркнув сдержанное: «Потом», мальчик присел по правую руку от батюшки и уткнулся в тарелку. Эта сцена хоть и была неприятной, но Коллинз даже повеселила в извращенно-злорадной манере. Драко, очевидно, есть в таком обществе тоже было неприятно, и это странным образом забавляло. Хоть кому-то еще тут было дерьмово.

Вскоре оказалось, что не одному младшему Малфою самолюбие мешало терпеливо сидеть за одним столом с кем-то вроде Эшли Коллинз. Беллатрикс Лестрейндж несколько запозднилась. Когда она вошла в столовую и подошла к столу, все мужики и даже малыш Драко тут же поднялись, как когда-то студенты Бобатона вскакивали при появлении их директрисы. Но миссис Лестрейндж присаживаться на оставшееся пустое место — рядом с Эш, между прочим — не торопилась. Она скривила свое исхудалое после тюрьмы лицо и проговорила, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Вы считаете приемлемым сидеть за одним столом с этой грязной магловоспитанной полукровкой? — ее темные пышные волосы взметнулись от резкого движения головы. — Это же просто омерзительно! — было действительно смешно оттого, что Коллинз была с теткой полностью согласна — ей тоже было омерзительно сидеть за одним столом со всеми этими ублюдками.

— Ты же как-то справляешься с тем, чтобы сидеть за одним столом с Северусом? — Люциус Малфой все еще стоял у стола, как и остальные мужчины.

— Не сказала бы, что я от этого в восторге, — Беллатрикс одарила Эшли таким взглядом, от которого появилось настойчивое желание прикрыться усиленным Протего. — Да и это все же другое.

— Ага, это другое, — хохотнул младший из Лестрейнджей, поправил свои медные длинные космы, более жидкие и тусклые, чем у брата, и сел на место, хотя остальные мужчины продолжали стоять. — Девчонка хотя бы наполовину Эйвери, а кем там была мамаша Северуса, одному Мерлину известно, — сказал он и принялся за свой омлет, продолжая с ухмылкой поглядывать на Эш.

— Эйвери — род предателей, как и Макнейры, — фыркнула миссис Лестрейндж. — А Эдриан и Уолден и вовсе своей неудержимой похотью позорят чистокровных волшебников! — ее прямо понесло в яростную проповедь. — Не понимаю, Цисси, как ты терпишь подобный круг общения своего мужа?

— Эдриан давний друг нашей семьи, — сдержанно отозвалась миссис Малфой.

— Эдриан трахнул магловскую шлюху и втайне от всех выхаживал своего паршивого полукровного бастарда, — рявкнула Беллатрикс, вновь посмотрев на Эшли так, словно проклясть ее собиралась.

— Белла! — не выдержал Люциус Малфой и повысил голос, хотя и сохранил внешне полное спокойствие. — Выбирай выражения в моем доме и в присутствии моего сына, — у мелкого сученыша, к слову, видок был как в те прекрасные моменты, когда его Моуди отчитывал.

— Драко не помешает узнать, каков на самом деле его обожаемый дядя Эдриан, — возразила темноволосая женщина и жутковато улыбнулась племяннику.

— Ты либо сейчас же молча сядешь за стол, либо выйдешь из столовой, — стальным голосом отрезал Родольфус Лестрейндж.

Беллатрикс выхватила волшебную палочку — вернее, как и все эти чистокровные, словно из воздуха ее материализовала — взмахнула ею и перенесла свой стул и приборы на другой край стола. Села она действительно молча, вздернув подбородок и с вызовом глянув на Люциуса Малфоя, оказавшись теперь напротив него, словно вторым главным человеком за этой трапезой. Мистер Малфой на это только удовлетворенно кивнул и присел сам, как и его сынок и старший Лестрейндж.

— Эшли, не забывай, зачем ты тут, — усевшись, бросил Люциус Малфой, и Эш тут же все внимание уделила содержимому своей тарелки.

— Так мы тут истязаем благородную Беллу только из-за того, что девчонка не жрет? — скрипуче рассмеялся Рабастан. — Право, Люциус! В Азкабане сидели мы, а как пользоваться Империо запамятовал ты?

— Она вполне способна есть самостоятельно, — ответил ему мистер Малфой.

Прикинув перспективу, в которой ее бы реально держали под Империо, Эшли поежилась и есть принялась с особым усердием. Уроки Моуди в памяти хорошо сохранились, как и все приколы, что старик выкидывал, применяя, по его же словам, запретное заклинание к ученикам. Да, доставалось от аврора на пенсии тогда в основном Драко, Теодору, Винсенту и Грегори — теперь, к слову, прекрасно понятно было, за что доставалось — но и на долю прочих слизеринцев пришлась нехилая доля унижений. Сейчас-то, конечно, Коллинз не взялась бы утверждать, что Империо хуже Круцио, но оно прочно занимало вторую позицию в списке всех пережитых в жизни отвратных ощущений. От воспоминаний, какие чувства испытываешь сразу после заклятья, мерзко становилось до одури. Трейси тогда очень лаконично их сформулировала: «Будто сучий дед тебя отсосать заставил, а ты в процессе еще и причмокивала от наслаждения».

Как и было анонсировано, после завтрака Эшли повели на прогулку, по всем канонам тюремных порядков. Сад у Малфоев был столь же неприлично гигантский, как и дом, и даже под снежным покровом было ясно, что и сюда денег вбухано непомерное количество, что уже и не удивляло. Удивила компания, в которой девчонке предстояло дышать свежим воздухом. Миссис Малфой-то ладно, ее, видимо, к девчонке как личного надзирателя приставили, по половому признаку и ввиду большей адекватности, чем у миссис Лестрейндж. А вот какого импа на выгул заключенной малыша Драко подрядили, было совершенно непонятно. Причем непонятно было не только Эш, но и самому гаденышу — до того удивленную и паскудную рожицу он скорчил, как вышел к матери на улицу и увидел Коллинз.

— Чудная погода, не правда ли? — улыбаясь сыну, проговорила миссис Малфой.

— Да, матушка, — на памяти Эшли Драко впервые сейчас не причитал как истеричка, когда ему что-то не нравилось, а ему явно не нравилось.

— Советую быть осторожнее, дорожки могут быть скользкими, — любезно посоветовала тетка Эш, а Драко тут же подал матери руку, как натуральный джентльмен.

Коллинз только подумала, что с той обувью, какую ей пришлось напялить вместо нормальных ботинок, ноги можно было и на ровном асфальте подворачивать. Удивительное ведь дело: эти тупые, ни на что не способные маглы каким-то чудом догадались, что зимняя обувь должна быть в первую очередь удобной и теплой, а мудрые маги — нет. Волшебники в этом смысле, по мнению Коллинз, слишком многое отдавали на откуп магии. Зачем теплая одежда, когда можно зачаровать на теплоту? Зачем мыться, когда есть очищающие? Вероятно, особенно фанатичные традиционалисты еще и в штаны себе гадили, справляясь потом какими-нибудь Эванеско и Тергео.

Малфои между собой затянули беседу, слушать которую Эш не стала. Она просто покорно тащилась позади, внимательно оглядывая сад, особенно его границу и забор. Зачем это было делать, сказать трудно. Ясно же было, что никуда она не побежит. Не только потому, что сильно сомневалась в том, что это вообще возможно — а судя по заметному мерцанию у ограды, защитных чар там было с избытком. Не только потому, что бежать, по сути-то, было некуда — не назад же домой? Эшли прекрасно понимала, что не вздумает бежать потому, что от ее поступков зависела далеко не только ее жизнь. Бежать — значило ставить под угрозу друзей и их семьи. «…смертей будет много» — неустанно напоминало сознание голосом Волдеморта.

— А у тебя как с трансфигурацией, Эшли? — обернулась вдруг к девчонке миссис Малфой.

— Чего? — рассеянно переспросила Эш.

— Мы говорили о подготовке к экзаменам, — будничным тоном объяснила женщина. — Драко считает, что профессор МакГонагалл предвзято относится к слизеринцам, вот я и поинтересовалась, как у тебя с ее предметом.

Эшли так и уставилась на тетку с ошалевшим видом, вникая в ее слова. Да, старая дева Минерва всеми силами заваливала слизеринцев, как и всех остальных студентов, в общем-то. Но… да какого Мерлина? Они тут серьезно сейчас мило побеседуют об учебе и подготовке к экзаменам? Для Коллинз учеба и школа остались где-то в параллельной вселенной, в другой жизни, в далеком и навсегда потерянном мире, которого ее лишили пару дней назад. Это, блять, была шутка? Такой изощренный способ пытки? Тонко, аристократично, ничего не скажешь!

— Зачем это? — прямо спросила девушка. — Я поняла: вам надо, чтобы я не подохла, ела и дышала свежим воздухом. Но вот это зачем? Поиздеваться?

— Вовсе нет, — покачала головой миссис Малфой. — Прогуливаясь с гостем по саду, вполне логично завести непринужденный разговор. Мне показалось, что тема учебы будет достаточно нейтральной.

— А, так я у вас тут в блядских гостях, да? — не выдержала Коллинз.

— Выбирай выражения! — тут же взъярился благовоспитанный мальчик Драко, угрожающе выходя вперед.

— Не нужно, — осадила ретивого сыночку тетка, едва тронув его за плечо. — Ты права, Эшли, — кивнула она девчонке, — ты тут не в гостях. Однако я предпочитаю относиться к тебе как к гостье. Но это мое личное дело, — пожала плечами миссис Малфой, подала сыну руку и побрела дальше по припорошенной снегом дорожке. — Если ты не желаешь разговаривать, это совершенно не обязательно.

* * *

К концу дня Эшли поняла, зачем эти высокородные так часто жрут — это отлично занимало свободное время. Не успеваешь вернуться с прогулки после завтрака, а уже ланч, следом за которым спустя пару часов снова надо есть, и так до темноты. Если постараться, можно даже отвлечься до той степени, когда получится не рефлексировать и не думать. Эш постаралась. В перерывах она еще постаралась отвлечься на пару учебников, которые в той, прошлой жизни взяла для выполнения задания на каникулах, но вникать в мудреные параграфы по зельеварению и теории чар не получалось. Попытка послушать кассетный плеер провалилась. Дело было вовсе не в том, что всякая магловская приблуда отказывается работать в местах скопления магии, а ее в поместье Малфоев, судя по всему, было не многим меньше, чем в Хогвартсе. Эту проблему Теренс вместе с Роджером решили еще год назад и поколдовали над плеером Эш. Это было чуточку незаконно, зато он и в магической школе после их экспериментов работал. Но музыка сейчас совсем не помогала отвлечься, а наоборот вела мыслишки в совсем не ту сторону. Думать обо всем случившемся было слишком страшно и больно.

После ужина ей тактично предоставили полчаса, после которых явился Люциус Малфой исполнять повеление своего господина.

— Присядь, — велел он Эшли, как зашел в комнату. — Что тебе известно об окклюменции и легилименции? — тоном учителя на экзамене осведомился он.

— Что это такие ментальные науки, чтобы проникать в сознание и защищаться от чужого проникновения, — садясь в кресло, ответила примерная ученица, ощущая на себе неприятный внимательный взгляд.

— Пробовала обучаться им? — мистер Малфой сел в кресло напротив, угрожающе выудив из рукояти своей трости волшебную палочку и глядя на девчонку, как Снейп, когда допытывался, откуда это у третьекурсников взялась бутылка паленого эльфийского вина.

— Нет, — сказала Эш, напряженно глядя на палочку, которая теперь казалась опасностью куда большей, чем пронзительный взор Малфоя.

— Хорошо, — кивнул мужчина. — Так сейчас даже легче. Обычно окклюменционный щит волшебник выстраивает в своем сознании самостоятельно или с помощью более опытного менталиста, которому полностью доверяет. Но это долго и требует некоторых начальных навыков. В нашем случае барьер возводить в твоем сознании буду я. Эта защита будет неполноценной, и контролировать ее ты не сможешь. В дальнейшем, если тебе понадобится создать настоящий щит, сначала придется разрушить искусственный, — он замолчал, выжидающе глянул на Коллинз, и та коротко кивнула, хотя, о чем ей говорили, понимала сейчас очень условно. — Несмотря на то, что возводить барьер буду я, от тебя это тоже потребует некоторых усилий. Во-первых, и что самое сложное в сложившейся ситуации, тебе придется мне доверять.

Эшли в этот момент даже не попыталась сдержать нервную усмешку. Она бы и пару лет назад не внесла Люциуса Ебать-его-Малфоя в список людей, которым можно доверять. Там и по Драко все было давно понятно — с такими людьми лучше не общаться вовсе, если не считать общения с целью разведения их на деньги. А теперь-то Эш и все свои накопленные галлеоны с радостью отдала, лишь бы в жизни Малфоев больше не видеть. Дядька, видно, как декан приметил в глазах девчонки всю эту цепочку рассуждений и продолжил:

— Да, это будет сложно, поэтому я считаю нужным проговорить ряд фактов. Начнем с главного — это приказ Темного Лорда, и он должен быть исполнен, — у Коллинз теперь было неплохое понимание того, что такое «приказ Темного Лорда» и чем грозит его неисполнение, так что аргумент засчитывался. — Далее, нужно отметить, что все мы заинтересованы в твоем успехе при выполнении поручения Темного Лорда. Это важно для нас и нашего дела.

— Ясно, — буркнула девушка, в мыслях матеря на все лады всех этих «нас» и их темные делишки.

Ей почему-то вспомнился Грэхэм, рассказывающий, как Маркус Флинт в лицо ему высказал, что он полукровный отброс, но результативный игрок, так что остается в факультетской сборной. Аналогия, конечно, была слабовата: Грэх обожал квиддич, и наслаждение от игры перекрывало для него все неприятные аспекты взаимоотношений с командой, а то, что предстояло делать Эш, наслаждения не сулило вовсе, да и «команда» была в сотни раз мразотнее, чем даже Флинт с его фанатиками. Хотя, если подумать, и Флинт, и Роули, и Трэверс-младший готовые новобранцы в ряды Пожирателей. У последнего это уже дело семейное. Сука, а все ведь как Трейс и сказала когда-то: совершенно не задумываешься, что это все так близко.

— И последнее, — продолжил меж тем мистер Малфой, — что для тебя, вероятно, будет неубедительно, но все же… — он впервые отвел взгляд от девушки и посмотрел в темное окно за ее спиной. — Ты дочь моего друга и много значишь для него, поэтому я не желаю причинять тебе вред.

— Неубедительно, — коротко резюмировала Эш.

— Вернемся к тому, что от тебя потребуется, — мужчина подался чуть вперед и стал смотреть в глаза Коллинз еще внимательнее, чем ранее. — Чтобы работать с твоим сознанием, мне понадобиться в нем на что-то опираться. Это должен быть объемный пласт воспоминаний, достаточно близких и понятных мне. Эти воспоминания послужат фундаментом защиты. Они будут возникать у тебя, как только кто-то будет пытаться проникнуть в твое сознание, подавая сигнал об опасности. Полагаю, что воспоминания, связанные с моим сыном, вполне подойдут. Да, близко вы не общаетесь, однако вы учитесь вместе и часто видитесь.

— Как скажете, — пробормотала Эшли, так как дядька умолк, ожидая ответа.

— Вначале тебе нужно будет сосредоточиваться на этих воспоминаниях, — стал вкрадчиво объяснять Малфой, — желательно, выдерживая хронологический порядок. Тебе нужно будет доверять мне и желать показать эти воспоминания, чтобы я мог за них уцепиться, — вот тут, к слову, Эш проблем не видела, так как показать ублюдку, какой у него ссыкливый и истеричный сынок было очень даже занятно. — После того, как я «ухвачу» цепь воспоминаний, они уже пойдут сами по себе. Концентрироваться тебе нужно будет только в начале. Это ясно?

— Да, — кивнула Эш.

— Должен предупредить, что потянуться могут не только воспоминания непосредственно с участием Драко, но и те, в которых о нем говорят, или те, что вызывают у тебя с ним ассоциации, — оговорился мужчина.

Коллинз уже представляла, какое несказанное удовольствие дядька получит от всего, что может всплыть в ее головушке. Про Драко в школе говорили часто, и хорошего в том было крайне мало. Немного беспокоило, как старший Малфой отреагирует на все те прелести, ведь он, вероятно, своего сынулю любил слепо и безмерно. Но вместе с тем поднимался злорадный и даже веселый азарт от возможности окунуть непутевого папашу моськой в то дерьмо, что он воспитал.

— И вот еще что, — уже наставляя на девчонку палочку, сказал мистер Малфой. — Если почувствуешь, что я коснулся чего-то слишком личного или неприятного, резко не отстраняйся, а мысленно проговаривай «стоп». Вырываться резко опасно и больно. Готова? — уточнил он. — Сосредоточься на вашей с Драко первой встрече.

Погружение оказалось мягким и едва заметным: внимательные ледяные глаза Люциуса Малфоя плавно становились моложе, нахальнее и веселее. Спустя несколько секунд перед Эш и всем остальным слизеринским столом уже сидел первокурсник Драко и с потешной для одиннадцатилетнего самоуверенной манерой распинался на предмет того, что он тут самый слизеринский слизеринец, самый чистокровный из чистокровных, и всем жутко повезло учиться с ним в одно время. Следом за тем потянулись первые уроки, первые стычки с одноклассниками, первый полет на метле, все дальше и дальше вглубь этой ментальной кроличьей норы. Сосредотачиваться действительно уже было не нужно, воспоминания тянулись друг за другом сами.

По большей части серебряный принц мелькал в ее памяти о первом курсе где-то на заднем фоне, а главными действующими лицами была Трейси и их извечные противницы — Паркинсон и Булстроуд. И как же это все было тогда по-детски нелепо, смешно, невинно и даже умилительно. Их первая дуэль, хотя скорее уж просто девчачья драка, в факультетской гостиной — Эш уже и забыла, что разнимать девчонок тогда кинулись именно Малфой и Гойл с Крэббом. Коварное отравление Пэнси за завтраком — снова Драко был рядом, ему тоже досталась та посыпанная блевотным порошком овсянка. Первые выговоры от Снейпа в его кабинете за травлю однокурсников… От того самого Северуса Снейпа, который, сука, знал все уже тогда!

Болотная комната перед глазами возникла резко, но сфокусировать взгляд не получалось. Голова болела страшно, прошиб холодный пот и появилось сильное чувство того, что содержимое желудка прямо сейчас попросится наружу. Сквозь шум в ушах послышался строгий мужской голос:

— Я же предупредил, что резко вырываться нельзя.

— Я не знала, что от этого станет плохо, — ответила Эш, задним умом-то уже понимая, что можно было и догадаться.

Так вскрылось одно из направлений, подпадающих теперь для Эшли под категорию «личного или неприятного», которое несколько урезало доступный для использования пласт воспоминаний. Один вид декана поднимал такую агрессию в девчонке, что Малфой-старший старался аккуратно такие воспоминания обходить. Вторым подобным направлением, как выяснилось днем позднее, оказались шутки на тему профессии Кортни Коллинз, которыми на втором курсе Драко сыпал не меньше, чем Паркинсон. Насмешки эти вызывали не обиду, как некогда в детстве, еще в магловской школе, а просто боль. Но боль столь сильную, что в первый раз Люциус Малфой сам резко вырвался из сознания девчонки, и пришлось даже вызывать его женушку — та в целительных чарах была сильна, а экстренная помощь потребовалась и Эшли, и Малфою. Так немалую часть второго курса им тоже пришлось пропустить.

К третьему дню сеансы по возведению барьера участились до четырех за день, и Эш начала к ним привыкать, как и к своему нынешнему существованию. Дни были похожи один на другой до одури: повторяющиеся приемы пищи под пугающим взором Беллатрикс и мерзким взглядом Рабастана Лестрейнджей, молчаливые прогулки в саду с миссис Малфой — малыша Драко больше такой пытке не подвергали — и отупляющие часы в одиночестве болотной комнаты. В эти часы Эшли отстранялась от действительности и пялилась в окно в лучших традициях сестренок Гринграсс. В мудреных книжках про ментальщину это, кажется, именовали медитативным трансом. Полезное упражнение, при обучении как окклюменции, так и легилименции. Эш, конечно, ничему не училась, но пользу в этой отстраненности все же находила — становилось легче, когда перед глазами дрожало снежинками серое небо, а внутри образовывалось пустое умиротворенное ничто. Пустота не пугала и не причиняла боли. Вместе с барьером, что выстраивал в голове Эшли Люциус Малфой, она сама старательно возводила у себя в сознании стену, за которой силилась спрятать воспоминания обо всем, что случилось. Воспоминания о маме.

Так как единственным «развлечением» в эти дни было построение ментальной защиты, Эшли на это и отвлекалась. Например, она стала подмечать, что и сам старший Малфой некоторые воспоминания о сыне прерывает и переходит к следующим, словно избегая лично для него неприятных моментов. Так, например, стало с позорнейшим нытьем Драко по поводу полученной от гиппогрифа царапины на третьем курсе, когда Трейс и Эш знатно заливались над визжащим однокурсничком. Коллинз даже предположила, что и последующее воспоминание о боггартах мужик предпочтет не смотреть, но до боггарта его сынули дело тогда так и не дошло. Как вспомнилось во время погружения, урок кончился на Щелкунчике Эш и истерике Дафны Гринграсс. Возведение окклюменционного барьера на этом эпизоде тоже прервалось. Невозмутимый до того Люциус Малфой вынырнул из сознания девушки и уставился на нее, прищурив свои светло-серые глазенки. Он, очевидно, как и профессор Люпин тогда, решил, что увидел реально существующее чудище и знатно удивился тому, что какая-то магловоспитанная ссыкуха повидала нечисти больше, чем он — опытный темный волшебник.

— Что это была за тварь? — обычно никаких комментариев и вопросов относительно увиденного в голове Коллинз мужик не высказывал, хотя поводы, вроде конфликтов с его сыном, имелись в изрядном количестве.

— Просто монстр из ужастика, — не до конца вернувшись мыслями к реальности, отмахнулась Эшли.

— Откуда? — требовательно переспросил мужчина.

Ох уж эти волшебники, игнорирующие добрую часть окружающей их реальности! Голова у Эш после сеансов всегда болела страшно, и усталость была какая-то особенная, вроде морального истощения в конце целого дня, проведенного в беседах с неприятными людьми. Вдаваться в объяснения сейчас совершенно не хотелось — сил просто не было — но Коллинз четко уяснила, на каких она правах существует в этой тюрьме, а потому постаралась собраться и объясниться:

— Вы знаете, что такое кино?

— Нет, — покачал головой дядька.

— Это такие магловские движущиеся картины, которые рассказывают какую-либо историю, — устало вздохнула девушка. — Как театр. И та тварь — просто выдуманный персонаж. Человек в костюме и гриме.

— Вот оно что, — протянул Малфой. — Ясно. Несколько иррационально бояться того, чего не существует, — без определенной интонации добавил он.

— Мне было тринадцать, и жизнь была счастливой и безоблачной, — неприязненно фыркнула Коллинз. — Нынешний мой боггарт внешне от прошлого не сильно отличается, — тихо пробурчала она себе под нос.

Обычно она держала язык за зубами, но первые минуты после очередного копания в ее мозгах всегда выходили богатыми на неконтролируемые словоизречения. Люциус Малфой, заявив, что это вполне нормально, на ее высказывания старался внимания не обращать. Не среагировал даже тогда, когда она назвала его сына ебучим истеричным хлюпиком. Не среагировал и теперь, хотя едва ли не понял, о ком шла речь.

Стоило признать, что за все это время Малфои оказались наименьшим злом. Забавно, но даже в садистской мерзости можно было начать различать оттенки, когда ничего иного вокруг не видится. Например, Нарцисса Малфой действительно старалась быть помягче с «гостьей», тогда как Беллатрикс Лестрейндж не упускала ни единого случая, чтобы выплюнуть в сторону Эш немного ненависти, презрения или просто неприкрытой злобы. За минувшие дни Коллинз узнала столько новых обзывательств для магловоспитанных полукровок, сколько не слышала за все пять лет учебы на Слизерине. Как-то за обедом, уловив в разговоре, что миссис Малфой и миссис Лестрейндж родные сестры, Коллинз натурально охуела — представить двух более непохожих друг на друга теток было не просто. Они даже внешне разительно отличались, буквально как свет и тьма.

Люциус Малфой тоже от Лестрейнджей отличался в лучшую сторону своей адекватностью и весьма тактичным поведением. Лишенный любых эмоций Родольфус, который, должно быть, и кожу заживо с человека срезал бы с видом полной отрешенности, частенько вызывал у Эш страх одним своим видом, хотя сам он существование девчонки, кажется, не замечал вовсе. А вот его дерганный младший братец напротив все свое внимание на Эш концентрировал, когда та попадалась ему на глаза. Статьи о том, как во время войны этот выродок насиловал на глазах у родителей магловских и полукровных деток, от таких взглядов вспоминались сами по себе и вызывали вполне оправданные опасения. Благо видеть Лестрейнджей, как и младшего Малфоя, приходилось исключительно за едой.

О новоявленном папаше, который, спасибо Мерлину, с тех пор больше не появлялся, Эшли старалась не думать так же, как и о покойной матери. Это было слишком неприятно, слишком больно и слишком страшно. Хватило общего понимания, что по шкале отбитости он был где-то между Лестрейнджами, которые регулярно поминали его не в лучших выражениях, и Малфоями, которые считали его другом семьи. Другом… Трудно было поверить, что у этих людей есть какие-то представления о дружбе. О собственных друзьях Эшли думала часто, вернее, думала об угрозе Волдеморта. Это единственное, что заставляло ее терпеть все и покорно подчиняться. Заставляло держаться.

Сны Эшли не снились. Наверное, все дело было в зельях, которыми ее натурально отпаивала миссис Малфой. Давать девчонке помимо прочего «Сон без сновидений» было бы вполне логичным решением. Что за зелья ей дают, Коллинз на самом деле не знала. Спросила она об этом лишь раз и получила в ответ такой молчаливый взгляд, что тут же безропотно осушила склянку. В конце концов, хуже снадобья не делали, а в чем-то, может, и помогали.

Однако вспомнить о снах довелось разок. Это было вечером какого-то там дня — Эш перестала их считать после третьего — когда старший Малфой шерстил по воспоминаниям за начало четвертого курса. Собственно, только потому, что он там копался, удалось припомнить, что впервые ей тот сон приснился после первого урока у психопата-Моуди, на котором старик непростительные показывал. Воспоминание о занятии, вызвавшем тогда у сученыша Драко нездоровый интерес, резко сменилось куда более страшной и неприятной картиной, чем пытка паучков Круциатусом. В сознании девчонки вдруг возник пылающий город, крики людей, стремительно распространяющееся безжалостное пламя, а над всем этим ужасом — парящая в темном небе невероятных размеров тень твари, извергающей пламя. Эшли для себя всегда связывала эти странные сны, что начались у нее с четвертого курса, с впечатлениями после первого тура Турнира Трех Покойников, где чемпионы от драконов и бегали. Но сейчас, следуя хронологии, она с удивлением поняла, что не знала о драконах тогда, когда ей впервые это приснилось.

Люциус Малфой картинкой заинтересовался и выполз из сознания девчонки, хмуро уставившись на нее:

— Я предполагал, что сработает ассоциация с именем, — стал рассуждать он вслух, чего обычно не делал. — Предполагал драконов на турнире, но… Ты видела это во сне?

— Да, мне иногда это снится, — смущенно проговорила девчонка. — Наверное, тоже видела в каком-нибудь фильме, — по крайней мере, она теперь думала в эту сторону: посмотрела что-то на каникулах, сюжет не запомнила, но отдельной сценой впечатлилась.

— Как часто тебе это снится? — уточнил Люциус Малфой.

— Не знаю, — задумалась Коллинз, подмечая нехилый такой интерес дядьки. — Раз в пару-тройку месяцев. А что?

— Ничего, — отрезал мужик и резко поднялся с кресла. — На сегодня закончим, — сказал он и стремительно вышел из комнаты.

Эш так и осталась обтекать со всеми внезапно всколыхнувшимися вопросами. Она привыкла уже, что никто ей тут ничего не объясняет сверх необходимого: дают зелье — пьешь без вопросов, велят рассказать о чем-то — отвечаешь четко и по делу. Собственно, Коллинз и сама не горела желанием что-то разузнать или понять в темных делишках Пожирателей: меньше знаешь, вероятно, дольше живешь. Но тут дело было не в Пожирателях и их Темнейшестве. Малфой среагировал на сон Эшли. С чего бы, блять?

* * *

Драко понадобилось несколько дней, чтобы отойти от событий Модранихта и привести в порядок разум, до того замутненный отупляющим страхом и детской потерянностью. Юноша наконец-то собрался и начал делать первые выводы, и выводы эти злили. Как минимум злило то, что за четыре с половиной года дядя Эдриан не удосужился рассказать, что Эшли Коллинз — его дочь. Не рассказал это Драко. Какой, спрашивается, Моргаузы он узнал об этом так? Он же учился с ней все это время! А еще злило, что отец толком ничего не объяснил относительно случившегося. То есть он, разумеется, заверил их с матушкой, что непосредственно их семье переживать не о чем, но верилось с трудом. Зачем же тогда Темный Лорд пожелал, чтобы кроме взрослых присутствовали Драко, Винс, Грег, Тед? Драко злил и даже пугал возникший еще в тот же вечер очень нехороший вопрос, задать который он не решился ни отцу, ни матери: что будет, если отец когда-нибудь, как мистер Эйвери, не сможет выполнить приказ Темного Лорда?

Разумеется, Драко — единственный наследник рода Малфоев, а Коллинз всего лишь случайный полукровный бастард, и их положение сравнивать бессмысленно, но гаденькие опасения все равно роились где-то на задворках сознания. Вероятно, одной из причин этих опасений было откровенное непонимание Драко того самого нового положения Коллинз. Раньше все было просто — она была никто. А теперь? Теперь его матушка гуляет с ней по парку и откровенно заботится о ней! Вот это злило ужасающе. Это и решил все же уточнить для себя юноша, когда в один из дней отец закончил с делами значительно раньше обычного и заглянул в библиотеку, где Драко сидел за выполнением домашнего задания. Отложив исписанные пергаменты, парень поднялся из-за стола и спустился на первый ярус к отцу, который уселся в кресло у камина с толстым талмудом в ветхом переплете. Заметив подошедшего сына, Люциус поднял к нему заметно усталый взгляд:

— Ты что-то хотел?

— Да, — юноша немного замялся, раздумывая как лучше спросить о том, чего сам не понимал толком. — Хотел поговорить.

— О чем? — отец отложил на стол книгу, что до того внимательно читал, и Драко отметил, что это сказания о Камулодунских драконах.

— Я не очень понимаю, как мне теперь относиться к Коллинз, — решил сразу признаться Драко, так как, устав, Люциус Малфой очень не любил выслушивать долгие речи.

— Не сказал бы, что ты и раньше это понимал, — внезапно заявил отец. — Помнится, я в свое время значительно потратился на уроки этикета, а теперь узнаю, что ты позволял себе грубости и нецензурную брань в адрес своих одноклассниц. Знаешь ли, то, что воспитанному юноше еще простительно по отношению к грязнокровке с Гриффиндора, все же недопустимо по отношению к полукровкам со Слизерина. Лорд обязан быть для челяди примером хороших манер, а не опускаться в выражениях до этой самой челяди.

Такого Драко совершенно не ожидал, так что растерялся и даже не смог выдавить оправдания. Да, его в свое время уроками этикета на каникулах истязали, но он уж точно не предполагал, что все те заученные правила поведения распространялись и на отпрысков магловских шлюх. И откуда, спрашивается, отец вообще узнал, что там Драко себе позволял в школе? Коллинз ему что ли нажаловалась? От мысли о том, что еще могла рассказать эта девчонка, взметнулась паника. Проклятье… Но, если бы отец узнал о некоторых осенних неприятностях, таким спокойным он точно бы не был.

— Собственно, чтобы понимать, как к кому-либо относиться, знаний этикета более чем достаточно, — продолжал между тем поучать сына Люциус. — Помочь тебе с этим разобраться? Что ж, для начала Эшли Коллинз — молодая незамужняя девушка, которая оказалась в затруднительном положении и вынуждена находиться сейчас в твоем доме, так что, как благовоспитанному юноше, тебе стоит вести себя с ней тактично и снисходительно. Далее, стоит отметить, что она пусть и полукровка-бастард, но все же принадлежит к ветви древнего почтенного рода. Это в свою очередь также требует с твоей стороны некоторого уважения.

— Это я понимаю, — нетерпеливо проговорил Драко. — Но это же еще не все, — собственно, больше всего волновало все то, что обычные правила этикета в себя не включали.

— Да, еще она объект интересов Темного Лорда, — кивнул отец. — Мы, как его верные подданные, обязаны следовать его поручениям, то есть позаботиться о том, чтобы она вернулась в школу, не вызвав ни у кого подозрений. Отсюда следует наше с твоей матерью повышенное внимание к девушке, которое при иных обстоятельствах могло бы показаться чрезмерным: мы следим за ней, заставляем есть и тому подобное. Но с этой точки зрения от тебя ничего не требуется.

— Это я тоже понимаю, — раздраженно процедил юноша, злясь оттого, что отец говорил с ним как с неразумным маленьким ребенком.

— Остальное уже зависит от личных мотивов, — пожал плечами Люциус. — Твоя мать, например, искренне сочувствует девушке, так как и сама потеряла мать в юном возрасте. Для меня Эшли Коллинз — дочь верного друга, который не единожды спасал мне жизнь. Тут я тебе ничего подсказать и тем более навязать не могу. Свое личное отношение к ней тебе следует определять самостоятельно.

Проблема была в том, что именно тут-то Драко и требовалась помощь. Вот были Винс и Грег — сыновья друзей отца и в некоторой степени его подчиненных. Так и для Драко они были на тех же правах подчиненных друзей. Был Теодор Нотт — сын не друга даже, а скорее равного делового партнера отца. Драко Теодора уважал, но другом не считал определенно. А был дядя Эдриан. Взрослый, но близкий, веселый и понимающий, всегда способный выслушать и дать совет. Драко мог обратиться к нему с тем, что ни за что не рассказал бы отцу и даже матери. Не случись всего этого безумия, он и про осенние неприятности рассказал бы мистеру Эйвери. Проблема была в том, что девчонка, которую Драко четыре с половиной года презирал и ни во что не ставил, вдруг оказалась дочерью близкого друга не только отца, но и самого Драко. Проблема была в том, что Эшли Коллинз определенно много значила для дяди Эдриана.

— К слову о том, что от тебя все же потребуется, — отвлек юношу от размышлений голос отца. — Как закончишь с домашними заданиями, книги, которые использовал, не убирай. Эшли тоже не помешает разобраться с уроками, чтобы не привлекать лишнего внимания, — тут Драко вполне бы мог возразить, что лишнее внимание привлечет именно то, что Коллинз, изредка вспоминающая об учебе, домашнее задание сделает. — Да и мне будет полезно, если она на что-нибудь отвлечется, — проговорил Люциус и поглядел на уставленные книгами полки. — Работать с сознанием человека в ее положении весьма проблематично, надо признать. Тебя не затруднит подобрать ей что-нибудь для развлекательного чтения? — неожиданно попросил отец. — Что-нибудь легкое.

— Да, хорошо, — нехотя кивнул юноша.

— И если вдруг захочешь проявить любезность, можешь сам занести ей учебники и то, что подберешь, — сказал отец, взяв со стола книгу и вновь увлекаясь чтением. — Только проверь после, чтобы дверь была заперта.

— Ты думаешь, что она попытается сбежать? — искренне удивился Драко.

— Нет, — поднял взгляд Люциус. — Насколько я могу судить, она достаточно умна, чтобы понимать, что сбежать у нее не получится, да и последствия за попытку побега она хорошо осознает. Дверь нужно запирать не для того, чтобы Эшли не вышла, — он опять вернул внимание к книге, — а для того, чтобы Рабастан к ней не зашел, — читал отец, как заметил по красочному изображению Драко, песнь об Эзельстане Эйвери — спасителе Лондона и победителе чудовищного Аддедомара.

* * *

Когда Эшли оставляли одну в ее роскошной блевотной камере, она в основном пялилась в окно и жадно ловила взглядом изредка пролетающие в небе самолеты — случайные отголоски параллельного мира, в существовании которого можно было уже начать основательно сомневаться. Дрожащее снежинками серое небо и самолеты составляли в такие часы некоторое подобие душевного спокойствия для девчонки. Но однажды из такого отупелого созерцания ее выдернул стук в дверь не по расписанию. Коллинз, готовясь, как водится, к худшему, тут же вскочила с кресла, которое придвинула к самому окну, и нервно отозвалась. Дверь открылась, и в проходе замер Малфой, но не старший. В первое мгновение показалось, что это выверт сознания, какие порой случались после резкого прерывания работы над ментальным щитом: бывало, как мистер Малфой выбирался из головушки Эш быстрее, чем положено, он все еще казался не собой, а своим сыном в том виде, в котором прервалось видение. Но тут галлюцинация в дверном проеме заговорила:

— Здесь книги, чтобы сделать домашнее задание, — Драко не вошел в комнату, а только взмахнул палочкой, и две парящие подле него стопки влетели в помещение и пристроились на кофейном столике. — И еще просто книги, чтобы… — он замялся, неприязненно скривился и предпочел не договаривать вовсе.

Однажды Эшли с Грэхэмом по дурости сожрали грибов вместе с сушеной мандрагорой, после чего, собственно, и загремели к Помфри на неделю с «отравлением». Пожалуй, тот бед трип ныне все еще числился в тройке самых отвратных ощущений в жизни, сразу после пары непростительных. А еще с тех пор Эш знала, что реальность порой нихуя не реальна. Так вот сейчас чувство было как в те времена — полная потеря логики и правил окружающего тебя мира. Зачем Драко принес книги? Какое еще, блять, домашнее задание? Видимо, протекла Коллинз крышей до основания и вместо простой благодарности припомнила делишки дней давно минувших, выдав неожиданно даже для себя самой:

— Не знаю, в курсе ли ты, но то, что делает твой отец… этот окклюменционный барьер. Он выстраивает его на основе моих воспоминаний о тебе. Сейчас мы на четвертом курсе, но, возможно, дойдем и до начала пятого. Подумала, что тебе лучше узнать заранее. До того, как он это увидит.

Эш только договорила, и тут же задалась справедливым вопросом о том, с чего она вообще это вспомнила. Резко вытянувшаяся и побледневшая мордашка Драко и его заметавшийся взгляд отчасти на вопрос ответили — парень реально не знал, что его неприятную тайну папаша скоро вскроет. С чего Эшли сейчас за то переживать, вопрос все еще был открытый, но раз она решила сходить с ума, о мотивации поступков можно было уже особо не задумываться. Порыв был, порыв удовлетворился.

— Спасибо, что предупредила, — пробубнил Драко и повернулся, чтобы уйти.

— Спасибо за книги, — сказала ему в след Эш.

За прошедшие дни она пересмотрела для себя значение этого слова. «Спасибо», что она говорила теперь, было не искренней благодарностью, а чем-то вроде «Здравствуйте», когда здоровья собеседнику не желаешь вовсе, или «Добрый вечер», когда понимаешь, что нихуя вечер не добрый. Эшли говорила: «Спасибо», подразумевая разве что: «спасибо, что не Империо», «спасибо, что не Круцио» или, что не казалось уже чем-то за гранью, «спасибо, что не Авада».

Но стоило признать, что благодарность за книги должна была быть искренней — они действительно помогли отвлечься и помогли сильнее серого неба, снежинок и самолетов. Поначалу Эш убедила себя, что раз ей всунули литературу для выполнения домашки, значит надо сделать домашку. Для преподавателей отсутствующее домашнее задание у Коллинз не стало бы чем-то необычным, но надо — значит надо. А кроме книг по зельеварению и чарам в стопках обнаружилась и художественная литература. На вкус Эш, говеная и неинтересная, как большинство попыток волшебников в приключенческий жанр, но все же это оказалось лучше, чем часами отупело пялиться в окно. Например, «Сказания о маге-рыцаре Ульрихе Победоносном» было посредственным и чрезмерно наивным чтивом — не чета даже Толкину — но увлекало избитыми приемами вроде драконов в подземельях, безрассудных геройств и примитивной любовной линии.

Возможно, именно из-за книг последний день каникул нагрянул настолько неожиданно. Не то чтобы Эшли бралась считать дни своего заключения, скорее действительно воспринимала это как серьезный тюремный срок, а он продлился всего-то неделю. Пусть и самую страшную неделю в ее жизни. Коллинз и раньше, бывало, подмечала, что время штука не постоянная и минута минуте рознь. Но то касалось времени, проведенного либо на лекциях нудилы Бинса, либо в состоянии не самом трезвом. Хотя, за трезвость разума в минувшую неделю тоже нельзя было поручиться. Помимо всего прочего, Эшли натурально сходила с ума без сигарет. Словом, о том, что утром следующего дня она возвращается в Хогвартс, Эш внезапно узнала от явившегося перед завтраком Люциуса Малфоя. Пришел он не один, а в сопровождении миссис Лестрейндж.

— Беллатрикс проверит барьер, — коротко пояснил Малфой, жестом веля Коллинз сесть в кресло. — Только проверит, а не будет его намеренно ломать, — добавил он и покосился на тетку.

— Не согласна, Люциус, — протянула злобная сука, усаживаясь напротив Эшли и глядя на нее, как на самого паршивого и убогого домовика. — Девчонке будет полезно почувствовать весь спектр ощущений, чтобы знать, к чему готовиться, когда старик Альбус полезет в ее головку. А он полезет, теперь-то уж точно, — она перевела тяжелый взор темных глаз на Малфоя.

Эш тоже непонятливо воззрилась на дядьку: это Лестрейнджевское «теперь-то уж точно», звучало совсем нехорошо. Коллинз вообще сильно сомневалась в том, что у нее получится сделать то, что требовал Волдеморт. В последние дни она только о том и позволяла себе основательно размышлять — о приказе и способе его исполнить. Так вот в части набивания в друзья к Поттеру Эшли еще в себя, как в порядочную слизеринку, верила. Но в возможности провернуть все, не вызвав подозрений у директора, который с драгоценного мальчика разве что пылинки не сдувает, были серьезные сомнения. Тут надеяться оставалось только на чистое везение, и, судя по фразочке Беллатрикс, с везением случилась какая-то накладка.

— Хорошо, — меж тем кивнул мужчина, — но, ради Морганы, аккуратнее. Не хватало, чтобы ты разнесла то, что я успел возвести.

— Да-да, — отмахнулась миссис Лестрейндж и вернула все внимание к Эшли. — Смотри мне в глаза, — жестко приказала она девушке.

Разница относительно проникновения Малфоя была заметна с первых же секунд. Плавное погружение и мягкие переходы? Не смешите! Сука ворвалась в сознание Эшли, словно бешеная псина, и принялась раздирать его на фрагменты. Мерлин! Даже Волдеморт читал не так резко и больно. Образы, картинки, запахи, мысли, ощущения — все мелькало с невероятной скоростью, не успевая толком принять вразумительный вид. Понять, что именно видит Беллатрикс, было невозможно, так как поток несся с поистине сумасшедшей скоростью. Несся, но вдруг стал замедляться и из мешанины обрывочных фрагментов стали всплывать отдельные картинки:

Драко, петушащийся перед Грэхэмом в Больничном крыле после стычки с Маклаггеном.

Драко, танцующий с Паркинсон на Святочном балу.

Драко, благодарящий за предупреждение о воспоминаниях.

Драко, гуляющий с матерью в заснеженном саду.

Драко, остекленело глядящий на Эшли, что корчится на столе под Круциатусом.

— Я же сказал аккуратнее! — раздался из реальности стальной голос старшего Малфоя, резко обрывая поток видений.

Кажется, Эшли вскрикнула. По крайней мере, горло неприятно саднило, а в груди клокотало какое-то дерганное чувство, что бывает в начале истерики. Но хоть сосуды в этот раз не сказали «до свидания» и даже из носа кровь не хлынула, так что, надо полагать, тетка и правда была аккуратна на столько, насколько может быть аккуратной озлобленная садистка.

— Не повышай на меня голос, — спокойно отозвалась миссис Лестрейндж. — Вынуждена признать, за столь короткий срок вышло неплохо. Даже когда подбираешься к сути, все равно один только твой сын. Вот только…

— Только что? — переспросил Малфой.

— Это тоже подозрительно, знаешь ли, — женщина поднялась с места и направилась к двери. — Защита чувствуется, и подозрительно, что основана она на воспоминаниях именно о твоем сыне. Может старик и не поймет, что именно произошло, но о том, что ты тут как-то замешан, догадается точно, — на том она покинула комнату, довольно громко хлопнув дверью — миссис Лестрейндж, в отличие от миссис Малфой, особо аристократичными манерами не отличалась.

— Ты в порядке? — уточнил Люциус Малфой, садясь на место ушедшей женщины.

— Да, — кивнула Эш, думая про себя, что уже и не помнит, что, собственно, такое — «быть в порядке».

— У нас возникли осложнения, — стал объяснять мужик то, о чем Коллинз и сама начала догадываться. — Но начнем с главного. Чтобы не привлекать лишнего внимания, мы устроили все так, словно дом, где ты жила, сгорел, и вы переехали в Ирландию, — перед глазами у Эшли закружились в сером небе снежинки, застилая возникший в воображении пылающий в огне трейлер с телом матери. — Вот тут некоторые магловские документы, которые могут понадобиться в школе, — деловито продолжал дядька, доставая из внутреннего кармана несколько листков.

Эш трясущимися руками ухватилась за бумажки, как за спасательный круг, и сосредоточила все внимание на них, лишь бы не думать о трейлере, маме и пожирающем их пламени. Удивительно, но эти живущие в средневековье фанатики не проебались, и магловские документы были похожи на настоящие. В Хогвартсе делами магловоспитанных деток деканам помогала заниматься Чарити Бербидж, и несмотря на то, что магловедение — предмет для чистокровных вырожденцев, особо обделенных интеллектом, сама преподавательница дурой не была, так что вполне могла что-то заподозрить. Эшли, признаться, даже не задумывалась о том, что в школе нужно будет что-то объяснять. Кортни Коллинз с делами Хогвартса с первого курса не связывалась, доверив все дочери, что в целом и Снейпа, и Бербидж более чем устраивало. Руководству школы в целом-то было глубоко насрать, что там с детьми происходит на каникулах, лишь бы неправомерного применения магии не случалось.

— Северус о ситуации осведомлен только частично, так что на него не рассчитывай, — пояснял дальше Малфой. — Если станет о чем-то расспрашивать — не рассказывай. Его не касается, — добавил он.

Вот уж что можно было не проговаривать. Рассчитывать на декана Эшли и не намеревалась. Она с трудом себе представляла, как будет посещать его занятия. Единственным желанием при встрече с паскудой Снейпом было прирезать его на месте.

— В целом, что касается расспросов от учителей или учеников — для всех вы переехали в Ирландию. Надеюсь, отдельно объяснять, насколько для твоих друзей и их семей может оказаться опасной непредназначенная для них информация, не стоит? — уточнил мужчина, на что Эш только кротко кивнула, почувствовав побежавший по коже холодок. — Как я заметил из воспоминаний, вы довольно близки, так что постарайся придумать какое-то убедительное объяснение, почему не связывалась с ними, — посоветовал меж тем мистер Малфой.

Проклятье! Эшли ведь действительно об этом вообще не подумала. Честно-то сказать, она и старалась о друзьях почти не думать так же, как и о матери, и о папаше, и много о чем еще. Но подумать надо было. Они же всегда созванивались с Трейси на каникулах едва ли не каждый день. Они же все должны были встретиться в Лондоне на День Рождения Теренса. А это, выходит, было позавчера, раз завтра возвращаться в школу. Сожаление о том, что она пропустила День Рождения друга, каким-то образом перекрыло на мгновение все прочие чувства, но потом подключился мозг и сожаление сменилось страхом. Ох, Мерлин… Эшли представила, как бы сама повела себя, если бы Монтегю, Хиггс или Дэвисы вдруг пропали и не отвечали ни на письма, ни на звонки. Да она бы первая подорвалась и помчалась к ним домой. А что, если и они так поступили? Что если они приехали в трейлер-парк? Приехали и увидели пепелище на месте трейлера Коллинз.

— А теперь к осложнениям, — оторвал Эш от судорожных размышлений Малфой. — Очевидно, Дамблдору стало что-то известно. Вчера в место, где ты жила, явились с расспросами какие-то люди. Узнать они толком ничего не могли: никаких улик не осталось, а соседи уверены, что вы переехали. Но к вечеру в аврорат поступило заявление о твоей пропаже. Со слов простых неравнодушных ни на чем не основанное заявление не приняли бы, так что это явно устроил кто-то из людей Дамблдора, — процедил мужик. — Какая-то мелкая сошка из низших чинов — серьезных связей у старика не осталось — так что заявление мы быстро закрыли. Однако, Дамблдору что-то известно, раз он стал разнюхивать.

Эшли заикнулась было возразить, но тут же осеклась и даже прикусила язык. Они все думают, что это Дамблдор, значит, это он. Эш нихуя нельзя было сейчас даже помышлять в сторону того, кто на самом деле мог оказаться причиной этих «осложнений», кто мог явиться с расспросами в трейлер-парк и кто через отца-аврора мог подать заявление о пропаже. Девушка так и застыла, судорожно повторяя про себя «это Дамблдор» и молясь, чтобы сучий Малфой не заметил, как ее трясет, но он заметил. Заметил, вот только вывод сделал к несказанному облегчению неверный:

— Не рассчитывай, что он собирается тебе помогать, Эшли, — проговорил мужчина и посмотрел на девушку так, словно она вслух ляпнула дикую глупость. — Такие как ты для Дамблдора лишь разменные монеты низшей стоимости. Он легко по необходимости жертвует своими людьми, а уж до тебя ему и вовсе не будет дела, если он не поймет, что для Темного Лорда ты теперь полезна. Весь его интерес сейчас основан только на том, чтобы решить, не требуется ли от тебя избавиться. Ты поняла?

— Да, — хрипло отозвалась Эш, действительно прекрасно понимая свое положение между Сциллой и Харибдой, и старательно концентрируясь только на себе, а не на тех, кого еще втянула за собой в эту хтоническую битву двух чудовищ.

— В школе, по возможности, держись от Дамблдора подальше, — вкрадчиво стал поучать Малфой. — Если заметишь, что смотрит на тебя — отводи взгляд. Если вдруг почувствуешь, что начинают всплывать случайные воспоминания о Драко, значит, кто-то полез в твое сознание. Это может быть не только Дамблдор. Не известно точно, кто еще из преподавателей достаточно силен в легилименции. В таком случае глаза отводи от всех и постарайся как можно скорее уйти. Все ясно?

— Да, — повторила Коллинз.

— Хорошо, — вздохнул Люциус Малфой, откинулся на спинку кресла и словно из воздуха материализовал папку с бумагами. — А теперь о тех, для кого твоя жизнь действительно имеет значение, — сказал он, выкладывая на столик документы уже явно из мира магического. — Тут свидетельство о том, что Эдриан Аурелий Эйвери является твоим отцом, — выудил дядька первый пергамент, заверенный массивного вида печатью. — Далее его завещание, согласно которому ты являешься его единственной полноправной наследницей.

— Мне это не нужно, — неприязненно скривилась Эшли.

— Нужно или нет, меня не касается, — не глянув на нее, отмахнулся мужик, выкладывая один за другим исписанные листы. — Я выполняю просьбу твоего отца. Тут документы на владение его домом в Эдинбурге и на доступ к его личному сейфу в Гринготтсе, где все документы и будут пока храниться, так как вскрывать ваше родство сейчас нельзя. У тебя останется только ключ, — Малфой положил перед девчонкой мелкий резной серебряный ключик, — чтобы в крайнем случае, если с твоим отцом что-то случится, ты могла лично забрать эти документы. Состояние твоего отца и его дом — это только незначительная часть. Эдриан все еще единственный сын и наследник Аурелия Энея Эйвери, то есть наследник всего рода Эйвери, — дядька указал на основную пачку пергаментов, но их раскладывать не стал. — Аурелий Эйвери предал Темного Лорда и покинул страну в семьдесят восьмом, но он все еще жив и умело где-то скрывается как от Министерства Британии, так и от Темного Лорда. До его кончины имущество рода Эйвери под арестом Министерства. После оно перейдет к твоему отцу, а затем к тебе.

— Мне это не нужно, — повторила Эш и едва ли не харкнула на разложенные на столе бумажки.

— Как я уже сказал, меня это не касается. Я должен был сообщить тебе это и передать ключ.

Палочка после стольких дней ощущалась не как что-то совершенно неестественное, но не многим привычнее, чем четыре с половиной года назад, когда Эшли впервые взяла ее в руки. Дело было не столько в том, что она от нее отвыкла за неделю, а в том, что за эту неделю Эшли Коллинз стала едва ли не другим человеком. Кто знает, может ей уже и не подходил кизил с сердечной жилой дракона? Сейчас и не припомнить, что некогда рассказывал Олливандер.

Непривычной была не только родная палочка, но и все остальные атрибуты той, прежней жизни, которые внезапно вернулись к Эш на платформе девять и три четверти, куда доставили ее Малфои, и где она, наконец, освободилась от их ставшего уже привычным общества. Вернее, не освободилась, нет. Слово «свобода» Эш могла благополучно забыть. Может Малфоев и не было рядом — хотя младший сученыш, которому велели приглядывать за девчонкой, всяко будет теперь поблизости — но всевидящий взор Волдеморта Коллинз задницей чувствовала, как и его ледяные ручищи, сомкнувшиеся у нее на глотке. Свободной она больше никогда не будет. И, словно для закрепления этих умозаключений, поводок затянули потуже и дернули:

— Эш, сука ты драная! — воскликнула Трейси и кинулась к подруге через толпу загружающихся в поезд школьников.

Следом за сестрой бежал и старший Дэвис, и оба, добежав до Коллинз, замерли на секунду, словно не решили, колотить ее будут или обнимать, но выбор все же сделали в пользу последнего. Чуть с ног Эшли не сшибли, а в следующий момент наперебой заголосили:

— Какого хуя, Эшли? — уткнулась в плечо подруги Трейс. — Что случилось?

— Где ты была? — не выпуская обеих девчонок из объятий, шипел Роджер. — Ты хоть представляешь, как мы волновались?

Это, пожалуй, сейчас было самое отвратное — она представляла. Эш отлично представляла, как за нее волновались друзья, и с этим вот пониманием предстояло им врать теперь. Но она за друзей волновалась не меньше, а может и больше, ведь те, все же, пребывали в благостном неведении, а Коллинз слишком хорошо была осведомлена о подобравшейся к ребятам вплотную опасности. Они были охуеть в какой опасности из-за нее.

— Я все объясню, — чуть отстраняясь, тихеньким голосом пролепетала Эш. — Только давайте разом и всем? Тут в двух словах не рассказать…

Когда вместе с сопящими и раскрасневшимися Дэвисами Эшли вошла в купе и встретилась взглядами с Теренсом и Грэхэмом, стало совсем паршиво. Парни вздернулись, оба уставились на нее, как на призрак, а потом застыли в молчании: губы сжаты, лица бледные и напряженные. Ей-Мерлин, крики Трейс и Роджа было легче вынести, чем эту тишину. От Монтегю Эш торопливо взор отвела вовсе, так как он всегда лучше прочих ее пиздешь распознавал, а вранья предстояло навалить с избытком и навалить убедительно. Невнятно пробурчав совершенно нелепое и неуместное «привет», начать Коллинз решила с того, что было если и не самым простым, то хотя бы искренним:

— Теренс, мне ужасно жаль, что я твой День Рождения пропустила, — заговорила она, глядя в глаза другу. — Прости пожал…

— Да иди ты нахуй со своим «Прости»! — взорвался вдруг Хиггс и вскочил с места. — Вы ей не сказали? — обернулся он к Дэвисам, и те помотали головами. — Мы, блять, чуть с ума не сошли! Мы поехали к тебе, видели, что от вашего трейлера осталось! Мы всех соседей ваших обошли — все как заведенные только и говорят: «Переехали куда-то в Ирландию»! Какая еще нахуй Ирландия?! — ну конечно это были они, ведь только полностью оторванные от реальности чистокровные идиоты могли подумать, что Дамблдор сподобится суетиться из-за какой-то там вшивой Коллинз. — Ты вообще представляешь, как это в нынешнее время выглядит?! — за столько лет всегда такой спокойный и рассудительный Теренс впервые кричал так надрывно и взбешенно. — Ты хоть представляешь, о чем мы подумали?!

— Представляю, — едва слышно ответила Коллинз, прикинув с ядовитым сарказмом, во многом ли друзья ошиблись, воображая самое худшее. — Мне ужасно стыдно, что я с вами не связалась, что заставила волноваться… — тяжело вздохнув, завела Эшли свой выдуманный за прошлый день рассказ.

Она думала, что умеет врать. По крайней мере, врать учителям частенько выходило, разве что легилиментный ублюдок Снейп, когда хотел, вранье все же распознавал. Но одно дело врать преподавателям про несделанную домашку, накидывая вперемешку правду и преувеличенные или преуменьшенные детали, и совсем другое — лгать друзьям о чем-то «не случившемся» в ее жизни масштабом с Волдеморта, не имея возможности ввернуть даже часть истины для убедительности. Это было не просто невероятно сложно, это, блять, было омерзительно. Чувство было такое, словно она лично каждому из друзей одевала мешок на голову и подводила к стене перед расстрелом. Но не то чтобы был иной выбор.

Эшли рассказывала про клиента матери, что перепил и устроил пожар, а в мыслях умоляла ребят тут же спрыгнуть с поезда, собрать родных и бежать куда-нибудь в Австралию. Она гнала про то, что мужик оказался влиятельным чинушей, так что Коллинз компенсацию не получили, зато получили угрозы полицией, а про себя вопила о том, какой ужасающий пиздец неминуемо надвигался на друзей. Девчонка подробно врала про то, как О’Конноры собирали с миру по нитке, родню подключали и нашли-таки, куда пристроить погорельцев в пригороде Голуэйя, и душила в себе нестерпимый порыв разрыдаться от давящего на нее ужаса. Она в красках расписывала, в какой богом забытой дыре без телефона, а временами и света, им пришлось перебиваться, что денег буквально хватало только на еду. Она говорила много и убедительно, только в глаза друзьям не смотрела — боялась, что единственные оставшиеся у нее близкие люди заметят ее страх и отчаяние.

На одно повествование ушел час с чем-то и с десяток сигарет на пятерых, благо купе в Хогвартс-экспрессе закрывалось, а окно открывалось, хотя и приходилось сидеть в холоде. Зато потом согрелись. Согрелись разъяренным разбором всех моментов, когда Коллинз могла бы с друзьями связаться, но проебалась, бестолочь безмозглая. Согрелись горячими упреками за то, что можно было и к ним за помощью обратиться, а не к ирландцам-голодранцам. Согрелись просто потоком ругани, в котором ребята вымещали все нервное напряжение, что колотило их уже который день. Трейси первая перешла с гнева на милость и после обеда уже сидела с подружкой в обнимку, словно ей теперь физически требовалось убедиться, что с той все в порядке. Брат ее тоже злиться вскоре перестал, перейдя по обыкновению с ругани на шуточки в сторону умственных способностей Эш. Теренс все еще держался холодно и дотошно по косточкам разбирал косяки подруги.

Эшли слушала, каялась, извинялась и согревалась от одной только мысли, что хотя бы пока удалось оттянуть страшное. Вернее, надеялась, что удалось. Она отчетливо видела, что Дэвисы поверили где-то на уровне эмоций, все же те были самыми доверчивыми в их компашке. Хиггса, кажется, убедить тоже вышло, завалив мелкими подробностями, раз он до этих мелочей взялся докапываться. Но Эш жопой чуяла, что Грэхэм не верит. Поверил — костерил бы девчонку громче всех, а вместо того он просто сидел, насупившись, да на ребят внимательно поглядывал, особенно на Эшли. Она в ответ смотреть просто боялась. Не то чтобы Монтегю был провидцем — уж за три года безрезультатного изучения прорицаний это стало понятно, и дело было не в одной только поехавшей шарлатанке Трелони — но касательно Коллинз он порой доходил до поразительной степени точности.

* * *

Проснувшись, а вернее разлепив глаза утром следующего дня, Коллинз твердо решила, что Снейп может к импам драным катиться, но на его урок она не пойдет. Мерзости и нервотрепки и за прошлый день хватило: мало было душетрепательной лживой поездочки с друзьями, так еще и в слизеринской гостиной вечером поджидали косые взгляды от всяких Трэверсов, Гойлов и прочих посвященных, которые явно удивились, что девчонка жива. Ну да, она тоже удивлялась. Возвращение в Хогвартс вообще вызвало какое-то доселе невообразимое и крайне неприятное чувство, обратное дежавю. Кажется, про что-то такое Эш когда-то смотрела передачу на летних каникулах. Жамевю. Все, что должно быть привычным и знакомым, видится словно впервые. Все, кого знаешь много лет — чужие незнакомцы. Родная уютная слизеринская гостиная — холодное мрачное подземелье. Все вокруг незнакомо и чуждо.

Под занавес — имповы чресла ей, а не возможность выспаться. У Малфоев Эш предусмотрительно на ночь зельями поили, но сама она о зелье по возвращении в Хогвартс не подумала, а стоило бы. Стоило бы, блять, подумать, что на одном самоконтроле, который у девчонки, уж прямо скажем, высоким никогда не был, держаться не выйдет. Ночка выдалась забористая, и после третьего пробуждения если не с криком, то с измученным стоном уж точно, Коллинз решила судьбу не испытывать, рискуя соседок по комнате разбудить, и просто не спала больше. Словом, в таком состоянии еще и пытать себя созерцанием трепливого декана сил просто не было.

— Уверена, что с тобой сходить не нужно? — ворковала Трейси после завтрака, когда подружка ей сообщила, что вместо похода на зелья наведается к Помфри, а то как-то неважно себя чувствует из-за поездки в купе с открытым окном.

— Да все в порядке, — изображая беззаботность, отмахнулась Эшли. — Возьму у нее какого-нибудь Бодроперцового, может и на урок успею. А вот если мы с тобой вдвоем не явимся, эта гнида немытая с нас потом три шкуры сдерет.

— Ну что ты так дорогого декана-то прикладываешь? — мягко улыбнулась Дэвис. — Он даже не успел еще очередную порцию отработок тебе отсыпать.

— А я наперед, — вымученно хохотнула Коллинз и свернула к лестницам.

Ни к какой Помфри, разумеется, она не собиралась. Посеменила наверх, на восьмой, в Выручай-комнату, шерстить их хранилище на предмет того, что поможет с кошмарами бороться и до конца дня дотянуть. В тайнике на счастье остался даже тот самый «Сон без сновидений», а еще для успокоения на вечер нашлось чутка любистока сушеного. Для приемлемого функционирования днем Эш решила ограничиться прахом огневицы, чтобы совсем уж неадекватной на уроках не сидеть. Оформив первую добротную дорожку тут же, в соборе многими поколениями студентов позабытого хлама, девчонка уселась на пыльную подушку и выудила раздобытое перед завтраком у Данбар расписание гриффиндорцев. Надо было придумать удобный момент, чтобы «случайно» столкнуться с Поттером.

Этими же размышлениями, уже под второй дорогой, Эш была занята на протяжении почти всего следующего урока древних рун, только изредка отвлекаясь на лекцию профессора Бабблинг. Предмет она любила, новая тема по охранным цепочкам была интересной и полезной, просто были дела поважнее. Так сказать, жизненно важные дела. Потому, когда достопочтенная госпожа Батшеда обратилась к Эшли, девчонка вздрогнула и растерялась.

— Так с чем лучше сочетать руну Стазиса, мисс Коллинз? — вопрошала учитель.

— Стазиса? — неуверенно переспросила Эш, инстинктивно оглядывая класс, словно кто-то из собравшихся мог ей подсказать.

На древние руны студентов ходило чуть большее число, чем на нумерологию — то есть жалкая горстка со всех четырех курсов. Даже из слизеринцев, попорченных более прочих традиционным магическим воспитанием, предмет в свое время взялись изучать только четверо, считая Коллинз. Рассчитывать, что Булстроуд, Забини или Нотт сподобятся подсказать однокласснице, не приходилось. Хотя последний-то пялился на нее еще со вчерашнего дня, паскуда мерзкая. Захария Смит сидел далеко, так что при всем желании не помог бы, а Данбар, с которой обычно и посиживала Эшли, нынче решила прогулять. На остальных вообще смотреть было нечего. Но тут неожиданно Эш услышала позади шепоток: «с руной Темпоса». Шепоток этот, к немалому удивлению слизеринки, совершенно точно принадлежал самой Гермионе Грейнджер.

— С руной Темпоса, мэм, — кашлянув, ответила Эшли.

— Верно, — с улыбкой кивнула профессор Бабблинг и продолжила повествование.

— Спасибо, — чуть обернувшись, шепнула Эш Грейнджер.

Та в ответ дергано улыбнулась и тут же уткнулась в учебник. Коллинз уже собралась и сама поступить также, попутно думая, что к Поттеру можно и через подружку его подсуетиться, но тут, уже в который раз за утро, ощутила на себе кое-чей блядский взгляд. В ответ на Нотта Эш глянула так, словно адресную Аваду ему послала с наилучшими. И вот же гаденыш сраный! Ладно Крэбб и Гойл, у тех попросту мозгов не хватало осознать, что им самим нихуя не полезно на Коллинз пялиться. Мерлин с Трэверсом, у него с головой беды давно на фоне чернухи. С Малфоем понятно — он зыркает, потому что ему велели. Но Теодор-то, вроде, умственно отсталым не был. Неужели не ясно, что вот эти его взгляды ебать как подозрительно выглядели, не говоря уже о том, что бесили до зубного скрежета?

Очевидно, Нотту вообще нихуя по ситуации не ясно было, так как тут же, после урока, он одноклассницу прямо в коридоре и окликнул. Грейнджер в этот момент мимо Эшли пронеслась с такой скоростью, словно ей в туалет приспичило, так что ловить на живца всяко сейчас не вышло бы. Но, проводив лохматую гриффиндорку досадливым взглядом, к однокласснику Коллинз обернулась, закипая злобой и яростью, словно это он львицу спугнул.

— Чего тебе? — процедила она, отходя в сторонку от основного потока бредущих по коридору студентов.

— Я хотел поговорить, — внимательно оглядываясь на снующих мимо однокурсников, сказал Теодор.

— Мне с тобой говорить не о чем, — Эш подумала, что надо было попросту проигнорировать парня, да только огневица, сука, вечно языком трепать склоняет.

— Я хотел сказать, что мне очень жаль, что с тобой все это случилось, — тихо, но достаточно уверенно заговорил Нотт. — Это неправильно. Ты ведь совершенно ни в чем не виновата. Это не должно было тебя коснуться.

— Прелесть какая, — зло усмехнулась Эшли, попутно озираясь и проверяя, не подслушивает ли кто. — Иди ты знаешь куда, со своей жалостью? Даже мне, с моими мозгами куриными, очевидно, что это меня должно было по умолчанию коснуться. Как минимум так же, как и всех прочих полукровок, чьей смерти вы так желаете, ублюдки конченные, — она за каникулы до того заебалась терпеливо сглатывать, что сейчас перед пожирательским сыночком уже не собиралась церемониться.

— Это не так, — нахмурившись, покачал головой Теодор. — Вовсе мы не хотим вашей смерти. И лично я твоей смерти не хочу уж точно. Мне правда жаль, Эшли, — свои синие глазенки он на этих словах так выпучил, словно силился эту жалость изобразить. — И если я могу как-то помочь…

— Помочь? — у Коллинз истеричный смех поднимался, но она постаралась сдержаться. — Хочешь помочь — иди заложи папашу своего и всю эту шайку садистов ебучих, чтобы их на пожизненное в Азкабан упекли, а лучше насмерть дементорами засосали, понял? — ей насрать уже было, пусть хоть Нотту-старшему на нее доносит, ее несло на прахе и зверином бешенстве. — Но ты ведь ничего подобного даже после убийства Диггори сделать не сподобился, так что нахуй иди со своим притворным сочувствием. А будешь дальше на меня пялиться, я стукну, кому следует, что ты всю контору перед Дамблдором палишь, уяснил? И остальным выродкам любопытным это передать можешь, — ответ Эш слушать не намеревалась, а просто резко развернулась и быстро влилась в поток тянувшихся на обед учеников.

Ей-Мерлин, примись малыш Тедди над ней издеваться да самоутверждаться в малфоевском стиле, она бы и то не так вздернулась. Почему-то эта — несомненно, за каким-то импом наигранная — жалость взбесила девушку неимоверно. Вероятно, дело было в том, что такие вот изощренные способы поиздеваться Эшли злили в первую очередь от непонимания. Смех и прямые оскорбления — это хотя бы родное и привычное, а тут еще поди пойми, в чем смысл. А может смысл был не в издевательстве? Может у Пожирателей этих какие-то свои подковерные игрища? Снейпа вон в приказ Эш не посвятили, может и Нотта-старшего тоже? А он ведь та еще влиятельная сволочь… Послал сына разнюхать? Вот только подобного дерьма еще не хватало!

После сытного обеда, как водится, спать захотелось вдвойне сильнее, словно Коллинз не одну ночь с кошмарами мучилась, а целую неделю. Так как во второй половине дня были мозговыносящие трансфигурация и чары, вопрос об уместности третьей дороги праха даже не стоял. До вечера безопасно подловить Поттера или Грейнджер возможности более не представилось, потому перед ужином, заскочив в уборную, Эшли на эмоциях всадила в себя еще погорелых останков огневицы. Делать это, все же, стоило после еды, ведь на первых парах заставить себя что-то съесть или даже просто посидеть спокойно за столом совершенно не выходило. Тут и друзья особую дерганность подметили и заботливо принялись расспрашивать о самочувствии. Отбрехаться, сославшись на странный эффект после настойки, что выдала сердобольная Поппи, едва удалось.

Эш рассчитывала, что запала хватит до отбоя еще побродить по школе в надежде на счастливую случайность: в библиотеку хоть заглянуть, где как минимум лохматая подружка Поттера частенько обитала. Друзьям она сказала, что надо конфиденциальное дельце с одной хаффлпаффкой утрясти, так что они понятливо отъебались. Вот только Коллинз была дурехой и знатно просчиталась, ведь после ужина вместе с бодростью ее настигли параноидальные загоны и бояки, а увязались они на том, что Эш наговорила Нотту. Большой зал девчонка уже покидала, с ужасом думая, что Теодор стукнет-таки папаше, и хуй его знает, что тот устроит, чтобы его сынуле всякие полукровки больше грубить не смели. К библиотеке же она подошла в твердой уверенности, что надо срочно перед Ноттом извиниться, и порыв этот случился как нельзя кстати, ведь малыш Тедди тоже в библиотеку тащился, как и большая часть пяти- и семикурсников, что традиционно после Рождества начинали перед экзаменами мандражировать и буквально жить в обиталище Пинс перебирались.

— Теодор, на минуту, — нагнав парня и, не церемонясь, подхватив того под локоток, Эшли завела его за поворот в тень нелепой статуи очередного именитого волшебника минувших лет. — Умоляю, пожалуйста, извини за то, что я наговорила, — начала девчонка совсем уже неадекватно дрожащим голосом. — Я это, не подумав, сказала, на эмоциях и вообще… — раскаяния в голосе не было ни капли, а вот истеричного страха с избытком. — Пожалуйста, прости, мне ужасно стыдно. Я не должна была такое говорить. Нельзя было это говорить…

— Эшли, успокойся, — Нотт стоял, знатно прихуев от вида одноклассницы и того, что она на него изливала надрывным голосом. — Все в порядке.

— Нет, не в порядке, — затрясла головой Коллинз. — Прошу, не говори никому, что я это сказала. Я сорвалась просто… этого больше не повторится… я… — ей, казалось, воздуха не хватало, чтобы договорить, но на деле голова попросту перегорела и связные предложения уже были чем-то за гранью возможного.

Роджер как-то сказал, что если Грэхэм рано или поздно убьется из-за своих экспериментов необдуманных, то Эшли просто передознется, так как ее способности к вычислениям десятью пальцами на руках ограничиваются. В действительности же Эш просто не умела вовремя стопориться, хотя умом отдаленно-то и соображала, что вот эта стопка уже явно лишняя, или без вот этой затяжки вполне себе хорошо будет. Так и нынче с огневицей вышло. Она и в лучшей своей форме столько праха за день едва перенесла бы, что уж говорить о состоянии нынешнем. Глупая и до одури перепуганная девочка.

— Эшли, успокойся! — Теодор обхватил ее за плечи и легонько встряхнул, после чего заговорил твердым и размеренным голосом. — Я не собирался никому говорить и говорить не буду.

— Ты не напишешь своему отцу? — высказала Коллинз, дурящий на топливе огневицы ее головушку страх.

— Ясно, — глубоко вздохнул Нотт, — ты решила, что я как Малфой: чуть что — бегу жаловаться отцу, — он проговорил это не с обидой или насмешкой, а как на уроках трансфигурации МакГонагалл отвечал. — Ты ошиблась, я так не поступаю. Так что повторю еще раз: я никому не скажу о том, что ты наговорила. Ни своему отцу, ни остальным любопытным, — то, как он спокойно говорил, даже Эш немного осаживало в ее накатившем припадке. — Относительно последнего ты права. Наше излишнее внимание может со стороны выглядеть подозрительно. Я об этом не подумал… — парень чуть нахмурился. — Трэверс меня не послушает, но Драко, Грегори и Винсенту я намекну тактично, чтобы вели себя незаметнее.

— Спасибо, — облегченно пролепетала Эшли, попутно стараясь дышать поглубже, чтобы унять подступившую дрожь в теле.

— Ты выглядишь нездоровой, — заметил Нотт. — Тебе стоит обратиться к Помфри.

— Думаешь, она поверит, что меня вдруг мандраж перед экзаменами накрыл? — истерично хохотнула девчонка.

— Тогда, может, к Снейпу? — предложил Теодор.

— Нахуй Снейпа, — на что-то большее у Эш уже просто не было сейчас ни сил, ни фантазии, хотя пройтись всеми известными ругательствами по декану сильно хотелось. — Сама справлюсь.

— Уверена? — тихий мальчик Теодор снова начинал раздражать.

— Да, наверное, — отмахнулась Коллинз и решила уйти поскорее и от него, и от библиотеки, и от людей вообще, чтобы еще кому не наговорить чего-то не того.

Одним из главных свойств праха огневицы, что в разных ситуациях являлось как плюсом, так и минусом было то, что на чистую действовал он не долго. Полчаса спустя, сидя в одном из малоиспользуемых кабинетов, в котором они с Грэхэмом частенько вечерами курили, Эшли сворачивала самокрутку с любистоком и костерила себя в самых скверных выражениях. Если она действительно планирует справляться со всем навалившимся дерьмом, то надо вести себя осторожнее. Надо быть умнее, надо быть предусмотрительнее. Нельзя, блять, обнюхиваться огневицей и истерить! Под умиротворяющий дымок Коллинз некоторое время посидела, подумала, а потом дала себе своеобразного пинка на завтра — собраться и с умом браться за Поттера.

* * *

Частенько так случается, что планируешь ты старательно что-то, а жизнь, судьба или ебучий случай класть хотели на твои планы и ситуацию поворачивают совершенно в иное русло. Вот только редко такое случается в ключе положительном, а когда все же случается, тут и в божественное провидение поверить можно. Вторник, вообще-то, начинался совсем не благостно, а с громкой «новости» о побеге Пожирателей из Азкабана. Высидеть за факультетским столом завтрак было тем еще испытанием — половина слизеринцев трясется в ужасе, половина ликует и зыркает на первую, не самую чистокровную половину с обещанием скорой смерти. Да, салазаровы детки давно понимали, что что-то все же происходит, как бы там Фадж и «Пророк» не исходили на полное отрицание. Все-таки у слизеринцев поболея предков было в высших чинах в Министерстве да и просто в политике. Но после такого явного свидетельства, как массовый побег десятка вернейших и опаснейших последователей Того-Самого, общий настрой разительно поменялся. Понимать молча и про себя уже не получалось.

На обед Эшли не пошла, так как собиралась воспользоваться последующим сдвоенным с гриффиндорцами уроком ухода за тварями, чтобы все-таки с золотым мальчиком невинно переговорить с прицелом на дальнейшее. Для такого разговора надо было нервы держать в порядке, а шушуканье про жутких Лестрейнджей со всех сторон, понятное дело, нервам на пользу не шло. К тому же, из-за того, что «Сон без сновидений» был зельем с долгоиграющим эффектом, от праха огневицы отказаться совсем не вышло, так что лишнюю нервотрепку приходилось предусмотрительно купировать. Вот и посиживала Коллинз в одной из укромных ниш, покуривала в приоткрытое оконце — Филч с кисой все же в обед от своих обязанностей отвлекались, так что опасаться было особо некого — да пепел с некоторым удовольствием стряхивала на фото Рабастана Лестрейнджа в газете, что кинула под ноги. За тем ее и застало божественное провидение в лице геройского гриффиндорского трио.

— Привет, — выдернул девчонку из медитативного созерцания тлеющей ненавистной рожи голос Поттера. — Мы можем поговорить?

— Привет, — Эш дернулась, оглядела троих ребят и на секунду подумала, что это не щедрая реальность, а ее разыгравшееся и размечтавшееся воображение. — Да, конечно, — поспешила согласиться она, затушила сигарету с оглядкой на Грейнджер и чуть подвинулась, освобождая место на каменной скамье. — Нужно что-то? — включился любезный предпринимательский голосок.

— Да, — кивнула Гермиона, садясь рядом. — Вернее нет, не совсем, — она поджала губы и глянула на оставшихся стоять парней.

— Эшли, мы знаем, что случилось на Рождество, — на выдохе выдал малыш Гарри.

— Что? — Коллинз так и застыла с туповатым выражением лица. — Что случилось?

— Мы знаем, что случилось с тобой, — заметно сбавляя тон, стал объяснять Поттер. — Про то, что тебя похитили, про Пожирателей смерти и Волдеморта, — Эшли непроизвольно вздрогнула, услышав это имя, еще толком не поняв даже, что именно говорит гриффиндорец, — и про Эйвери, и… и про твою… — последние слова он проговорил хрипло и едва слышно.

Почему-то перед глазами на мгновение возникло серое небо и рябь кружащихся мелких снежинок, а секундой позднее накатило осознание вместе с ознобом и ледяным лихорадочным потом. Вот теперь уж точно больше походило на очередной выверт воспаленного разума. Они знают? Как? Откуда? Что именно они знают? Руки как-то сами достали пачку сигарет, выудили одну и поднесли ко рту. Разум включился, только когда палочка уткнулась в сигарету и надо было проговорить воспламеняющее.

— Инсендио, — шепнула Эш и глубоко затянулась. — Так вы все знаете? — выпуская дым, уточнила она.

— Только то, что было в тот вечер, — опустив взгляд в пол, ответил Гарри. — То, что было до того, как Вол… до Круциатуса.

— Я так понимаю, откуда вы знаете, лучше не спрашивать? — будто был еще какой-то вариант кроме Дамблдора, под крылышком которого обитал золоченый мальчик. — Хотя, я все же уточню, — Коллинз судорожно соображала, как повернуть происходящее в нужную сторону. — Дамблдор знает, и к нему уже можно не бежать за помощью, да?

— Дамблдор знает, — коротко подтвердил Поттер.

Первый шок проходил, мозги понемногу разгонялись, и потянулись уже здравые выводы. Эти трое знали только про вечер Рождества. Они не знали, что было после. Не знали, что ей приказали сделать. Вероятно, не знал и Дамблдор. Ох, Мерлин! Коллинз прямо сейчас готова была уверовать, разве что не знала, кто из богов послал такое спасение. Пора было кончать охуевать от реальности и хватать журавля, случившегося вместо синички.

В целом, ничего удивительного в осведомленности Дамблдора не было. Завел же себе Его Темнейшество Снейпа? Чем умудренный старик Альбус хуже? Наверняка и у него имелся свой шпион в рядах этой темной кодлы. Кто-то из тех, кто присутствовал в тот вечер в доме Малфоев, их же распустили как раз после представления с Круциатусом. Интересно, кто это мог быть? Но размышлять в эту сторону и припоминать всех свидетелей пытки Коллинз не стала — это сейчас было не важно. Важно было точно вспомнить, что было сказано до того самого Круциатуса, чтобы четко понимать, от чего можно отталкиваться.

— Иронично вышло, да? — выдала Эш нервный смешок и глянула на Гермиону, а затем и на Гарри. — Помнится, я вам говорила, что всего-то и надо — держаться подальше, чтобы пиздюлей не отхватить. Что ж, признаю, метод нихуя не рабочий, — очевидные фразочки, чтобы потянуть время и сообразить, что и как говорить. — Вы были правы.

— Так ты действительно не знала? — подалась вперед Грейнджер. — Не знала про своего… — благо она вовремя поняла, что договаривать это не стоит. — Не знала про Эйвери?

— Нет, конечно, — помотала головой слизеринка, опустив взгляд к обгоревшей газетенке с фотографиями Пожирателей. — Блять, да мне до сих пор кажется, что я сушеную мандрагору ядом крильмара запила и кислотой сверху закинулась! — судя по реакции троицы, аналогия для их понимания подобрана была не лучшая. — В смысле, что это все нихуя не взаправду.

— Но как они тебя отпустили? — подал голос Уизли, который, видимо, сейчас отвечал за рациональное мышление компании. — То есть, ты уж прости за такой вопрос, — оговорился он скорее для своей подружки, которая глянула на него нахмурив бровки, — но почему они тебя не убили? — да, тактичности Рональду было не занимать, но зрел он в корень, так что с ним стоило быть поосторожнее.

— Наверное, из-за этого Эйвери, — сложно было оценить, что говорить можно, а что нет, но по известной формуле вранье всегда лучше приправлять правдой. — Как я поняла, ему почему-то и правда не поебать на меня, — если они знают про тот вечер, то, вероятно, знают, что мудак натурально вопил и умолял тогда не трогать Эшли. — Вроде как я нужна, чтобы он послушно делал все, что приказывают. Не знаю. Мне не то чтобы там кто-то что-то объяснял. А еще они не хотят палиться. Если бы я не вернулась в школу, это бы вызвало ненужные вопросы. Мне велели всем говорить, что мы переехали в Ирландию, — раз уж троица и сам Дамблдор в курсе случившегося, глупо тут было юлить.

— Эшли, я понимаю, что тебе тяжело это все вспоминать, — мягко начала Грейнджер, — но ты можешь рассказать о том, что было? То есть, все то время на каникулах. Где они тебя держали? Кто именно? Что они с тобой делали? — последний вопрос девочка задала едва ли не шепотом и снова поджала губы.

А еще говорили, что гриффиндорская всезнайка — черствая натура! Гермиона трепетала, как девицы в романах Остин, слова старалась подбирать аккуратнее, робела и бровки сдвигала в самом сочувственном взоре, что Эш вообще видела. Неприятно становилось от этого: от ее сочувствия, от их общего участия, даже от легкого налета смущения Рональда. Эти трое сейчас искренне волновались за едва знакомую им девчонку, а она… Она тут же вспомнила друзей в купе Хогвартс-экспресса и к импам послала всякие взявшиеся зарождаться угрызения совести.

— У нас вроде урок скоро, — неуверенно пролепетала Коллинз.

— Мы с Хагридом объяснимся, — тут же вклинился Поттер. — И за тебя тоже. Он поймет.

— Да я-то что, — подернула плечами Эш. — Я знатная прогульщица...

История, что Эшли поведала троим неравнодушным гриффиндорцам, не была полностью лживой. В ней было много правдивых моментов. Да, она не упоминала Малфоев и то, что жила в их поместье, но то, что дом был огромным и неприлично богатым, рассказала. Пойди, пойми, в чьем из дворцов этих чистокровных ее могли бы держать. Даже про то, что Его Темнейшество легилименцией ее просветил до младенчества, рассказала, умолчав лишь о последствии этих просмотров, да и то не обо всех. Про угрозу расправы над друзьями и их семьями молчать не стала. Это сразу пресекло зачинающиеся порывы Грейнджер убедить Коллинз пойти да всем поведать о случившемся. Все неточности своего рассказа Эш списывала на то, что ее постоянно на зельях держали, ведь почти так и было. Упомянула Эшли и присутствие Лестрейнджей — все равно их побег даже Фадж уже признал — картинно туша очередную сигарету о глаз суки Беллатрикс в газете. Не соврала и про впечатления от этой жуткой троицы, что было совсем не лишним, судя по реакции Поттера:

— И в «Пророке» об их побеге написали только сейчас! — сказал парень и ногой отшвырнул лежавшую на полу погорелую газетенку. — Как можно было такое скрывать?

— Я удивилась, что вообще написали, — хмыкнула Эш. — Они там правду не признают, даже когда Тот-Самый лично министра натягивать будет, как мне кажется.

— Что же ты будешь теперь делать? — спросила Гермиона.

— Десять очков Гриффиндору за охуительный вопрос, — саркастично проговорила Коллинз. — Будто я что-то могу.

Насколько виной дальнейшему было салазарово коварство, которое не сильно-то пускала в ход Эшли, а сколько годрикова горячность, хлынувшая потоком из Поттера, Грейнджер и даже Уизли, оценить было трудно. Теренс всегда говорил, что гриффиндорцы — наивные дети, живущие одними эмоциями. Он, конечно, преувеличивал, но сейчас именно эмоции, а не здравый рассудок управляли тремя алыми львятами. И как же их понесло… Поначалу были громкие заявления о том, что «ни в коем случае не нужно сдаваться», «всегда есть выход» и «главное — верить в себя», которые уместно бы звучали перед каким-нибудь решающим квиддичным матчем, не промелькни помимо прочего: «со злом нужно бороться, а не бежать от него». Чувство было такое, словно им и сказать-то больше нечего, а обнадежить несчастную девочку Эшли и чем-то ей помочь гриффиндорское благородство настойчиво требовало.

Но после общих фраз пошла конкретика и «аргументы», главным из которых, к внутреннему, старательно скрываемому ужасу Эш был их кружок сопротивления Амбридж. Трое наивных деток реально взялись рассказывать Коллинз, как успешно они уже полгода все вместе постигают основы самозащиты! Признаться, Эшли до того искренне верила, что эту троицу или хотя бы одного только Поттера Дамблдор действительно холит, лелеет и трепетно оберегает. Однако выводом из всего услышанного шло то, что директор класть хотел на своего золотого мальчика, и Гарри, который у Того-Самого был одним из первых в расстрельном списке, пришлось самому выдумывать этот их «Отряд Дамблдора». И они ведь искренне верили, что школьники, поупражнявшись в защитных чарах, могут хоть как-то сопротивляться взрослым опытным темным магам! Эта уверенность ужасала даже больше безразличия Дамблдора.

Их агитационная речь, разумеется, Эшли ни разу не убедила, а только напугала и подняла где-то внутри истеричное желание расхохотаться от той безысходности, в которой, оказывается, находились даже эти директорские любимчики. Если даже им пришлось что-то придумывать самим, на что вообще могла надеяться девчонка вроде Эш? Выходит, Люциус Малфой про Дамблдора не врал. Но виду Эшли не подала. Нет. Отменная слизеринская гадюка видела, как эти трое хотят ее убедить, и дала им желаемое. Изобразила не решимость, что было бы уж совсем подозрительно — а про внимательность малыша Ронни забывать не стоило — но зародившуюся надежду. Изобразила веру в их слова и их дело. Веру в то, что жалкая горстка сопливых подростков что-то может. Она дала им возможность спасти ее.

На прощание гриффиндорцы всучили спасенной ими бедняжке зачарованный галлеон, сопроводив подробным объяснением, где и как собирается их суицидальный кружок. Так вдохновились, что едва не забыли взять обещание никому не рассказывать — опомнился в последний момент Уизли. Эш провожала их заверениями о том, что никому ни слова не скажет, и «искреннейшими» благодарностями, за которые ей, казалось, полагался Оскар. Все прошло так гладко, как она и мечтать не смела, разве что где-то глубоко внутри заскулило мерзенькое отвращение к самой себе. Но как заскулило, так и было задушено. К импам жалость, совесть и моральные принципы. Коллинз для себя приоритеты расставила: жизнь и безопасность друзей были для нее превыше всего.

* * *

После первого неожиданного и ощутимого успеха, среда пролетела незаметно, на одном только энтузиазме и вере, что есть еще свет в конце туннеля. Вернее, могла бы так пролететь, не случись под вечер воплощенная тьма хогвартских подземелий в лице Снейпа. На что Эш рассчитывала, второй раз прогуливая в среду зельеварение? Ну как минимум на то, что ублюдку хватит если не совести или сочувствия, то хотя бы ума не лезть к ней. Коллинз, дуреха, опять ошиблась в расчетах, ведь дорогой декан был по совместительству пожирательской садисткой сволочью и, очевидно, не мог упустить возможности поизмываться. Ума у него хватило на то, чтобы подловить Эш в компании Трейси, при которой откровенно послать профессора было нельзя. Дэвис и так приметила снизившийся до непомерно низких значений инстинкт самосохранения подружки — прогулять два зельеварения подряд даже отбитые близнецы Уизли не отваживались. Так вот Снейп случился у входа в факультетскую гостиную, откуда потребовал прогульщицу в свой кабинет, да еще и заботливая Трейс проводила до самой двери подземной пыточной.

— Сколько еще уроков зельеварения вы намерены пропустить, мисс Коллинз? — спокойным сухим тоном поинтересовался декан, закрывая дверь своего кабинета и невербально наводя какие-то чары.

Первым чувством внезапно стал страх от того, что Эшли сейчас, как в своих излюбленных некогда шуточках, была один на один с темным властелином подземелий, в его кабинете, где ее крики боли и мольбы о пощаде никто не услышит. Кажется, она впервые по-настоящему испугалась Снейпа. Не того строгого дотошного декана Северуса, который мог оттрахать мозги за мельчайшую провинность, наорать или заставить часами драить загаженные котлы, и к которому все же привыкла за годы учебы. Она испугалась Пожирателя Смерти Северуса Снейпа — взрослого, наверняка опытного темного мага и, вероятно, жестокого убийцу, о существовании которого узнала совсем недавно. Но этот страх не осадил скопившейся злобы, а только распалил ее, припорошенную бодрящими останками огневицы, а потому, пусть и гадя в мыслях под себя, девчонка ответила довольно смело и нагло:

— А сколько их еще до конца учебного года, сэр? — как бы страшно ни было, а к дядьке она так и не обернулась, уставившись на ряды склянок за его столом.

— Вы ведь понимаете, что я не смогу и дальше просто игнорировать ваши прогулы? — ни истеричных криков, ни злобного шипения, от чего становилось только страшнее. — Это начнет привлекать внимание. Это вызовет ненужные вопросы.

— И что, мне ходить на ваши уроки и вести себя, как ни в чем не бывало? — огрызнулась Эш. — Боюсь, не получится. Я не умею врать и притворяться также хорошо, как вы, сэр, — она еще никогда не вкладывала в слово «сэр» столько неприкрытой ненависти.

— Боюсь, придется постараться, — все тем же ровным голосом проговорил декан, подходя к своему столу и глядя на студентку. — Потому что ненужные вопросы в первую очередь возникнут у ваших друзей.

Эшли не выдержала этой едва ли не прямой угрозы и посмотрела-таки в глаза профессора. Посмотрела и совершенно неожиданно и не к месту вдруг вспомнила поединок Поттера и Малфоя на далеком втором курсе. Чтобы на эмоциях осознать, с чего это вообще случилось, понадобилось несколько секунд, после которых эмоции стали только сильнее. Вот же паршивая немытая падла! Да Снейп прямо так, сходу, решил полезть к ней в голову! Декан, к слову, тоже на пару секунд растерялся, и его серая и обычно каменная физиономия выдала какие-то эмоции, но восстановилась в непроницаемую маску быстрее, чем Эш смогла эти эмоции как-то понять, да и глаза надо было экстренно упереть в пол, как Малфой-старший поучал. А еще, помнится, Малфой говорил, что дела Эшли паскуду Северуса не касаются, так что следовало сразу отвадить его совать свой крючковатый нос куда не следует.

— Еще раз так сделаете — я пойду к профессору Спраут, а может и к профессору МакГонагалл и расскажу, что вы применяете легилименцию без разрешения, — упорно глядя в пол, заявила Коллинз. — Насколько мне помнится, это не законно, не говоря уже о том, что лезете вы в головы несовершеннолетних. Скажу, что это уже не в первый раз, да и не только со мной. И Трейси Дэвис, и Фей Данбар, и Падма и Парвати Патил мои слова подтвердят. И если вдруг Спраут и МакГонагалл не насторожит то, что одинокий тридцатипятилетний мужик лезет в воспоминания пятнадцатилетних школьниц, это наверняка заинтересует каких-нибудь писак из «Ведьминого досуга», а может и из «Пророка».

— Мисс Коллинз, я вовсе не… — профессор явно не ожидал такого поворота разговора.

Эшли понимала, что, когда раньше зельевар шерстил по поверхности воспоминаний девчонок — да и не только девчонок, разумеется — он искал там разве что поводы доебаться. По крайней мере, его целью точно не были воспоминания того рода, на которые сейчас намекала студентка. Снейп вообще, вроде бы, был хронический импотент. Пара однокурсниц Монтегю и Хиггса в конце прошлого учебного попытались взять декана наскоком и амортенцией, но все, что тогда встало — это острые проблемы у глупых девочек. Но ведь одно дело, что Эшли это понимала, и совсем другое, как это можно было со стороны обставить.

— А что именно вы там вовсе не смотрите в наших воспоминаниях, — с наслаждением перебила дядьку Коллинз, — будете уже не мне рассказывать, а Паркинсонам, Гринграссам, Абботам и прочим влиятельным родителям ваших студенток. Уверена, у них точно появятся ненужные вопросы.

Если говорить о жизни обычного школьника, или необычного, а ученика Хогвартса, или не школьника, а любого работающего взрослого, чей распорядок недели сводится к рабочим пяти дням, то четверг — худший день. Это день, когда ты уже устал, но завтра еще не выходной. Это день, когда обязательно случается какое-нибудь пакостное дерьмо. По крайней мере, Эшли Коллинз в это свято верила, а когда веришь во что-то, начинаешь подгонять реальность под собственные убеждения. Не сказать, что дни предшествующие были в действительности хороши, но четверг, ожидаемо, оказался худшим днем этой паршивой недели. Или лучшим, но тут уж как посмотреть и во что верить. Вероятно, будь Эш внимательной и смышленой девочкой, четверг подкинул бы ей свой гаденький сюрприз не настолько неожиданно. Будь она предусмотрительной и чуткой, все обернулось бы если и не совершенно иначе, то хотя бы не так.

Роджер нагнал сестренку с подружкой в коридоре, когда те выходили с очередного нудного занятия профессора Амбридж. Вот уж что казалось доселе невозможным, так это то, что кто-то умудрится перебить по скучности неупокоенного Бинса, но талантливой министерской жабке это удалось — после ее уроков ленная сонливость держала до конца дня, словно бабуля невербально усыпляющими деток прикладывала. Даже Коллинз под прахом огневицы, который принимать все же приходилось после убойных доз «Сна без сновидений», без которых спать было невозможно в принципе, натурально на ходу засыпала. Так вот, зевая, девочки вяло глянули на неприлично бодрого семикурсника, а тот оживленно защебетал:

— Дамочки мои хорошие, у меня тут дельце организовалось повышенной важности, так что надо бы переговорить перед обедом, — он потрепал Трейси по плечу и лучезарно улыбнулся Эшли.

— Что за дельце? — даже не стараясь изобразить интерес, вяло спросила Эш.

— Объяснять долго, так что расскажу, как Тер и Грэх подойдут, — деловито отмахнулся он и подвел девчонок к двери старого, уже давно не используемого кабинета теории магии. — Алохомора, — будто кашлянув, прошептал он, и замок отворился.

— А что это мы обычно тут не бываем? — оглядывая запылившийся класс, протянула Коллинз. — Местечко-то ничего, — она взмахом палочки очистила одну из парт и села на нее.

— Во-первых, я с этим замком только в том году справился, как усиленное отпирающее освоил, — стал объяснять парень. — Во-вторых, тут слишком близко к кабинету защиты, что в том году вообще приравнивало его к камере в аврорате, потому что ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — передразнил он чокнутого Моуди, на что его сестренка хихикнула. — Да и сейчас не шибко безопасно из-за любопытной старушенции. Но для «поговорить» сгодится.

— Долго ребят ждать? — зевая, уточнила младшая Дэвис, тоже усаживаясь на парту.

— Пару минут, — буркнул Родж и принялся наводить заглушающие заклинания.

— Хорошо бы, а то старушенция опять задала половину библиотеки переписать, — недовольно пожаловалась Трейси.

— Ага, я-то думала без практических не так уставать буду, — Эшли откинулась на парту и заложила руки за голову, — а после всей этой писанины рука болит так же, как после десятков обезоруживающих от Моуди, — когда она закрывала глаза, на веках раздражающими салютами плясали огоньки — еще одна отличительная особенность праха.

— Скажи спасибо, что только после писанины, а не как у некоторых, — справедливо отметила Трейс. — У пятой части школы уже эти шрамы на руках, видела?

— Не у самой умной части, надо признать, — заметил Роджер.

Они некоторое время поперемывали косточки Амбридж и всем тем, больным на голову болтунам, что еще не додумались засовывать язык в задницу в присутствии бабки. Поттера, конечно, тоже помянули, но тут Эшли постаралась помалкивать, чтобы ненароком не сболтнуть чего-то лишнего. На заколдованном галлеоне как раз нынче утром появилась дата и время собрания Отборных Дебилов — так окрестила для себя Коллинз героически-анархический кружок гриффиндорца. Она в который раз уже задумалась о том, кто из тех самых болтунов в этом кружке еще состоит, кроме друзей золотого мальчика, и как эти «кто» отнесутся к появлению слизеринки в своих рядах. Прямо скажем, на теплый прием она не рассчитывала.

Тут дверь кабинета резко открылась, и раздался глухой грохот, от чего Эш резко перепугано вздернулась и соскочила с парты. На полу у двери, повалив пару стульев, копошилось какое-то еще неопознанное тело в слизеринской мантии. Следом за ним в класс вошел Теренс, держа это самое тело под прицелом волшебной палочки. Замыкал шествие Грэхэм, закрывший дверь с таким суровым видом, с каким, должно быть, папаша его заключенных в камеру заталкивал. От стука двери тело на полу съежилось, поднялась белобрысая головка, и Эшли воскликнула:

— Какого хуя?! — так как на полу оказался сам серебряный принц. — Вы что творите?

— Прости, Эш, — проговорила Трейси, сидя на парте и вяло мотая ногами, — но мы ведь пытались по-хорошему.

— Чего? — ошалело обернулась к ней Коллинз.

— Того, — грубо рявкнул ей в ответ Грэхэм, выплетая у двери какие-то чары.

— Эш, мы с понедельника по сотню раз в разных вариациях пытались у тебя выспросить, что с тобой, — начал тактично пояснять Роджер, поглядывая на дерганно озирающегося Малфоя. — Но у тебя один ответ — все нормально.

— Так все нормально! — разведя руки, прикрикнула на друзей Эшли.

— Ты нас совсем за дебилов держишь? — склонил голову на бок Теренс, но палочку от малыша Драко не отвел, на чем последний и был более всего сосредоточен и из-за чего, очевидно, пока предусмотрительно помалкивал. — Все нихуя не нормально.

— Да о чем вы? — пугаясь, стала метаться взглядом меж ребят Коллинз.

— Ты в первую ночь, как вернулась, постоянно во сне кричала, — тихо заговорила Трейси. — А со вторника как убитая спишь. Я проверила — ты «Сон без сновидений» глушишь, как не в себя. Тебя даже если по щекам хлестать, не разбудить. Я попробовала.

— А днем, как я подсчитал из того, чего в тайнике не обнаружилось, ты на прахе огневицы держишься, — продолжил старший Дэвис. — А еще любисток видимо перед сном покуриваешь, чтобы зелье сразу на огневицу не накатывать. Предусмотрительно.

— Пиздец, — покачала головой Эш. — Что ж, браво, Шерлоки! Преступление века раскрыто — у меня проблемы со сном! Охуеть просто!

— Сарказмом не захлебнись, — оборвал ее Теренс. — Ты бы себя вообще со стороны видела. Выглядишь как наркоша конченная из низов Лютного. Дерганная вся, прямо зашуганная. Что не спросишь — переспрашиваешь так, словно тебя на краже в особо крупном поймали.

— Ты натурально от любого шума вздрагиваешь, как ветеран с ПТСР, — кивнул Роджер.

— Ты когда ела последний раз? — вскинул брови Хиггс.

— Эшли, ты зельеварение прогуливать начала, — припомнила Трейси.

— Да это вы наркоши, кажется, — отчаянно не сдавалась Коллинз. — Обдолбались чем-то и бред несете!

— Ты знаешь, что, когда пиздишь, а не немного привираешь, людям в глаза не смотришь? — заговорил Грэхэм, и от его голоса у Эш натурально кровь застыла в жилах — так сдержанно и четко Грэх говорил только в моменты особой злости. — Так вот за всю поездку в Хогвартс-экспрессе ты в глаза только раз Теренсу посмотрела, когда извинялась за пропущенный День Рождения. А потом куда только не пялилась: в окно, на потолок, в стену, блять! Ни одному из нас в глаза ты не посмотрела, пока рассказывала о том, что с тобой было на каникулах!

Вот тут-то до одури перепуганная девчонка окончательно осознала, как она проебалась. Ведь она заметила еще тогда, в поезде, что Грэхэм не поверил. Ведь она могла подсуетиться, могла потом «по секрету» выдать ему рассказ, приправленный «правдивой» чернухой, которую остальным, мол, не хотела рассказывать. Могла выдумать что-то мерзкое про клиента-поджигателя, или про голлуэйские трущобы, или еще что. Оправдать вранье враньем. Она должна была сделать хоть что-то! Она ведь понимала, что Монтегю это так не оставит.

— Но мы ведь и это проглотить готовы были, — мягко, на контрасте с Грэхом, заговорил тем временем Теренс. — Ну мало ли, что там могло случится, о чем ты не хотела рассказывать. Мы же не изнеженные идиоты. Мы понимаем, какие у твоей мамы могут быть проблемы и все такое… — он глубоко вздохнул и перевел взгляд на все еще сидящего на полу Малфоя. — Вот только эта падла с тебя глаз не сводит, — процедил Хиггс. — И он, и големы его слабоумные, — да, ни до Драко, ни до Винсента с Грегори слова Нотта не дошли, если малыш Тедди не соврал и что-то им сказал. — И, что самое главное — Ричард Ебать-его-Трэверс на тебя пялится, дядюшка которого как раз из Азкабана на днях сбежал.

— И Нотт в первый день пялился, я заметила, — вставила Трейси.

— Очень хуевый набор, Эш, — добавил Родж, будто без этого не ясно было.

— Так что, Эшли, — вышел чуть вперед Грэхэм, — ты сейчас либо говоришь правду о том, что случилось и что происходит, либо мы начинаем выяснять это теми способами, которые никому не понравятся.

Эш сначала нервно сглотнула, но во рту пересохло, так что пришлось судорожно вздохнуть. Руки затряслись, ладони вспотели, а сердце забилось едва ли не в ритме Продиджи. Голова разразилась резкой режущей болью, дыхание сбилось. Холодный пот прошиб, и пошел озноб по всему телу, а в животе что-то скрутило. Голос Волдеморта в сознании напомнил: «смертей будет много». Она не скажет. Она ни за что ничего им не скажет, пусть хоть пытают ее сейчас. Да лучше самой подохнуть, чем рассказать. Лучше самой подохнуть, чем допустить, чтобы с ними что-то случилось.

Грэхэм Монтегю не был ни провидцем, ни легилиментом, не иначе как-то особенно одаренным, да и особо умным не был, по правде-то говоря. Он просто слишком хорошо знал свою лучшую подругу Эшли Коллинз. Пожалуй, он знал ее даже лучше, чем ее мать. Он прекрасно понимал ее без слов и понял сейчас. Ведь сейчас Эшли — такая понятная, близкая, родная ему Эшли — была бледнее сраного призрака, чуть ли не гадила под себя, смотрела на друзей, как приговоренный к казни смотрит на палача, и молчала. Молчала, словно любое слово могло ее натурально прикончить.

— Ну, я предупредил, — развел руками Грэхэм.

В тот же миг в спину Эш прилетел Петрификус, а секундой позже Роджер заботливо придержал повалившееся назад тело девчонки и удержал ее в стоячем положении. Трейси участливо глянула на обездвиженную подружку, но тут же перевела взгляд на трех парней впереди. Грэхэм схватил Малфоя за шкирку, как тщедушного котенка, и швырнул на одну из парт, после чего дернул его левую руку вперед и прижал к столешнице, распластав ладонь парня. Драко тут же истошно и совсем не аристократично заголосил:

— Вы спятили! Я тут не причем! Я все расскажу отцу!

— Сначала ты все расскажешь нам, — ответил Грэхэм, прижимая вырывающегося паренька к парте. — Вопрос тот же — что происходит? Но очень не советую тебе врать или молчать, — он обернулся к Хиггсу.

Теренс подошел ближе и наставил палочку на распростертую на парте руку малыша Драко. Что собирались делать с аристократишкой парни, Эшли только догадывалась, и это пугало. Но страшнее всего было не происходящее, а его последствия. Блять, последствия! Эшли взмолилась сейчас Мерлину, Салазару и всем богам всех религий, чтобы только ссыкунишка-Малфой оказался сильнее, чем до этого казалось. Чтобы страх перед Темным Лордом в нем все же пересилил страх перед парой шестикурсников. Если он не расколется, можно использовать Обливиэйт — Роджер умеет. Если он не расколется, никто ничего не узнает. Если Драко не расколется, друзей Эшли не убьют! Эш сосредоточилась на держащих ее в оцепенении чарах. Она, конечно, ни разу не была выдающейся волшебницей, но что только не делают люди в состоянии аффекта. Надо было срочно снять Петрификус и остановить это безумие!

— Что происходит? — наклонившись к Малфою, повторил вопрос Хиггс.

— Я ничего не знаю! — крикнул раскрасневшийся от безрезультатных попыток высвободиться белобрысый парень.

Теренс резко дернул палочкой — раздался очень неприятный хруст, и указательный палец Драко мгновенно изогнулся в двух местах, в которых гнуться ему совсем не полагалось. Изогнулся под такими углами, что даже Эшли замутило. Кажется, Трейси рядом вздрогнула и прошептала что-то вроде «блять», но это было невозможно точно расслышать, так как в тот же миг Малфой издал настолько пронзительный вопль, что любая банши бы позавидовала. На несколько секунд его крик выбил из реальности вообще всех, но Грэх и Тер быстро пришли в себя. Они впервые пытали человека, но у них явно были все задатки. Монтегю рявкнул что-то на ухо орущему парнишке и слабенько саданул его головой об парту, после чего крик притих и перешел в жалобное поскуливание.

— Осталось девять пальцев на руках, — констатировал Грэхэм.

— Но поверь, пальцы — это далеко не все, что я тебе с удовольствием переломаю, — медленно растягивая слова и нависая над трясущимся в истерике Драко, сказал Теренс.

— Вопрос тот же, — продолжил вести допрос Монтегю. — Что происходит?

Ответом ему были невнятные всхлипы, потому Хиггс перевел палочку на безымянный палец. Секунда, и истеричный хлюпик Малфой сломался и заорал девчачьим визгом:

— Я скажу! Скажу! Только не надо! Не надо!

— Хорошо, мы слушаем, — встряхнул мальчишку Грэх, а Тер чуть опустил палочку и глубоко вздохнул.

— Ее отец — Пожиратель смерти, — затараторил мелкий паскудный сученыш. — Ей приказали подружиться с Поттером и доносить на него, а мне велели следить за ней, — на одном дыхании выложил он.

В первое мгновение показалось, что Теренса, Грэхэма, Трейси, да и Роджера — хотя его-то Эшли, беспомощно мечущаяся взглядом меж друзей, видеть не могла — приложили Конфундусом, массовым и особо сильным. Шок, отразившийся на их лицах, сделал ребят более похожими друг на друга, чем были похожи близнецы Уизли. Ужас в их глазах расширил зрачки резвее всякой дури, что они когда-либо жрали. Тишина, которая установилась в классе после слов Малфоя, была сродни гробовому молчанию. Это конец. Она проебала все. Она убила их всех. Эшли Коллинз только что убила своих друзей. Вернее, убил их Драко, а Эш просто не остановила его. Просто ничего не сделала. Просто, блять, стояла под оцепеняющим. Сути это, в общем-то, не меняло.

— Еще раз повтори, что ты сказал? — севший голос Роджера позади слышался, как отклик с того света.

— Отец Коллинз — Пожиратель смерти, Эдриан Эйвери, — Малфой, самозабвенно уставившись на свой переломанный пальчик, принялся повторять все еще и с подробностями. — Все узнали об этом. Темный Лорд узнал об этом, — прошептал парень. — Ей приказали вбиться в доверие к Поттеру, следить за ним и обо всем доносить, потому что Поттер ей доверяет. А мне приказали следить за ней, следить, чтобы она делала, что велят и никому не рассказывала… — видимо где-то тут его все же настигли остатки разума, так как на этих словах Драко притих и затравленно зыркнул на Эш.

Если бы только ссыкливый ублюдок знал, что от смерти его спасал сейчас один только Петрификус, он бы молился на силу чар Роджера Дэвиса. Эшли уже даже о палочке не думала. Она думала только о ноже в кармане и о том, как он воткнется в горло Малфоя. Она буквально видела это в замедленной съемке, как в самых пошлых боевиках. А потом мыслей вдруг не стало, только резвый учащенный стук крови в ушах и разгоряченная кровь, что прилила ко всем мышцам. И кромешная темнота в глазах. Что-то внутри Эш приказало ей убить Драко Малфоя, и тело подчинилось, отбросив сознание нахуй.

* * *

О том, что у него пониженный болевой порог, Драко Малфой узнал на третьем курсе, когда его «всего-то оцарапал» драный Хагридовский гиппогриф. Помфри это тогда заявила таким мерзеньким снисходительным тоном, будто до того дня исключительно спасала тех, кому конечности на войне оторвало. Их и великого геройского Гарри Поттера, разумеется. Отец позднее одарил взглядом не лучше — до сих пор снится его полное разочарования и презрения лицо. Как же, наследник Люциуса Малфоя не может спокойно перенести вид собственной крови и молча с достоинством потерпеть легкую боль! Отец-то мог. Он и не такое мог. Он в прошлую войну много что вынес. А Драко не мог. Не мог и все тут! И не обязан был, в конце-то концов!

Вот только молчать он был обязан… Ох, Моргана! Что же теперь будет? Ему же велели молчать. Ему отец велел молчать. Ему Темный Лорд велел молчать! Но в чем он виноват? Это чокнутые друзья Коллинз виноваты! На кой имп, спрашивается, такие друзья? Скажи он Грегу и Винсу, чтоб не совали нос, куда не следует, так те бы даже со своими двумя извилинами поняли с первого раза. А эти четыре полукровных выродка что устроили? Они же спятили! Протекли крышей до основания со своим злоупотреблением всякой запрещенной дряни. Монтегю, ублюдок, по стопам папочки-аврора пошел, что ли? Хиггс вообще сдурел. Как он посмел сотворить такое с Драко? Как они посмели поднять руку на Малфоя? А как же было больно, Мерлин! Да даже сейчас больно было до ужаса, хотя Дэвисы на пару вылечили и палец, и щеку...

Драко трясущейся рукой потер скулу, где под кожей кость все еще хранила память о невыносимом скрежете лезвия ножа. Вот кто точно свихнулся, так это Коллинз. Взбесившееся неадекватное чудовище! Как она это сделала? Как она вышла из-под Петрификуса? Видимо, Дэвис из-за шока ослабил чары. Но как она с такой скоростью выхватила нож и в одном прыжке оказалась прямо перед Драко? Да он впервые видел, чтобы кто-то так двигался. Монтегю — лучший охотник сборной, на минуточку — едва успел среагировать! А если бы не успел? Эта чокнутая ведь не в щеку метила. С той силой, с какой она замахнулась, можно было и голову отсечь. Морриган! Да откуда в этой девчонке столько силищи? Монтегю и Хиггс — эти два здоровенных шестикурсника, сильнее Винса и Грега, наверное — ее едва оттащили! Коллинз же чуть не убила Драко!

Она точно сошла с ума. Не очень-то удивительно, учитывая все то, что она теперь надрывно рассказывала. То есть Драко-то все это и так знал, частично даже видел — Коллинз начала почти с того момента, как ее мистер Кэрроу за стол тем вечером усадил — но теперь, когда это девчонка своим друзьям рассказывала, фокус истории заметно смещался. Драко никогда не умел смотреть на ситуацию чужими глазами, воображать себя на чужом месте и всю эту прочую чушь. Да и отец, и матушка говорили, что это полезно уметь делать, чтобы как минимум понимать, как получать от людей желаемое, но Драко и так всегда получал то, что хотел. Представлять себя на месте отца для этого не требовалось. И уж тем более он не собирался представлять себя на месте какой-то вшивой полукровки. Этой безродной шлюхиной дочки Коллинз! Безродной… проклятье! Не станет он представлять себя на месте девчонки, пусть даже она и дочь дяди Эдриана!

— Никакой он мне не отец, — хрипло говорила тем временем Коллинз. — Ублюдок даже не помнит, что сделал с… — она кашлянула и неприятно скривилась. — Он нихуя не помнит, как вообще меня заделал.

Они уже полчаса в кабинете сидели и слушали ее. Понятно, что после того, как Драко все рассказал, смысла Эшли дальше врать не было. Но зачем же надо было все в таких подробностях описывать? Драко вот никогда Крэбба и Гойла не грузил лишней информацией, да они и не выносят больше отведенного их скудным разумом минимума. Не сказать, чтобы друзья Коллинз сейчас действительно выносили все, что она им поведала. Хиггс сидел за одной из парт и ошалело пялился на комья пыли перед собой. Старший Дэвис, бледный, как смерть, неровно и прерывисто дышал и наоборот пытался, кажется, своим дерганным взглядом разом весь кабинет осмотреть. Он сидел на парте рядом с не менее бледной сестрой и дрожащими руками обнимал ее. А его сестра уже плакала. Не навзрыд, но тихо, жалобно и очень… да смилуется Моргауза! Драко ненавидел, когда девчонки плакали. Он только раз видел, как плачет матушка, и это было ужасно. Какое же гадкое чувство поднималось от этого. Спасибо, хоть сама Коллинз не ревела.

Но это, если честно, Драко поражало. Ну, то есть Эшли вообще не плакала. Ни тогда, в его доме, за все те дни — отец как-то это упомянул в разговоре, словно между делом, с понятно каким намеком — ни сейчас. А ей, между прочим, плакать полагалось. Драко совершенно не собирался представлять себя в том положении, в каком оказалась девчонка, ведь он на ее месте никогда не окажется, но даже без таких упражнений воображения кое-что понимал. Он, разумеется, не хотел это признавать даже в мыслях, но Салазар учил лгать всем, кроме себя самого. Так вот Драко понимал, что сам бы плакал. Он и двадцать минут назад плакал. А Эшли не плакала. Точно спятила, еще в тот вечер от Круциатуса, иначе это не объяснить.

— Он сказал, что убьет, если расскажу кому-то, — с ужасом уставившись в пустоту, шептала тем временем Коллинз. — Сказал, что смертей будет много, — Малфой несколько отвлекся на свои размышления, и теперь было очень неприятно вернуться к реальности вот на этой части рассказа. — Он сказал, что первой убьет миссис Дэвис…

Трейси вздрогнула, всхлипнула и зажала рот рукой. Драко, только сейчас понял, что иллюзорная «Алинора Дэвис» из угрозы Темного Лорда — это мать конкретно вот этих двух жмущихся друг к другу Дэвисов. Чуть дальше Теренс шумно втянул воздух и опустил голову в руки, уперев локти о пыльную столешницу. Драко вспомнилось, как отец когда-то говорил, что не стоило так откровенно вышибать сына Хиггсов из команды по квиддчичу, ведь Хиггсы очень полезные и надежные поставщики. Грэхэм, что вместе с Эшли сидел прямо на полу с того момента, как угомонил ее и отобрал нож, подался вперед и крепко прижал к себе девчонку. Драко почему-то подумал о той тренировке после победы гриффиндорцев и о том, как Монтегю защищал его и оправдывал перед взбешенными из-за поражения Блетчли, Пьюси и Уоррингтоном. Флинт так никогда не делал… Драко не представлял себя на месте других людей и не собирался, но он впервые задумался о том, что они все — живые люди. Пока еще живые.

— Надо идти к Дамблдору, — резко соскочил с парты старший Дэвис. — Эш, Дамблдор единственный, кто сможет хоть как-то помочь!

— Только попроб… — заикнулся было Драко, но его один взгляд оглянувшегося Хиггса заставил тут же умолкнуть.

— А Дамблдор знает, — вдруг сказала Коллинз.

— Что? — разом вздернулись все парни в классе.

— Ко мне Поттер с компанией еще во вторник подкатил, — от неадекватного смешка, который вырвался у Эшли, мурашки по коже побежали. — Они откуда-то знают. В смысле, знают, что случилось именно на Рождество. Только в тот вечер. Дамблдор знает. Так что, Грэх, частично ты все-таки оказался прав. Дамблдору похуй.

— Ты должна была сразу об этом сообщить! — вскинулся Драко уже без оглядки на недобро глядящего Теренса. — Ты хоть…

— Заткнись нахуй! — гаркнул на него Грэхэм, чуть отстранившись от Коллинз.

Казалось, на Драко сейчас разом кинутся и Монтегю, и Хиггс, и старший Дэвис, но они все замерли, так как мгновение тишины нарушил жалобный девичий голос:

— Эшли… — всхлипывая и вытирая скатывающиеся по щекам слезы, дрожащими губами пролепетала Трейси, — а как же… А твоя мама как же?

Коллинз начала свой рассказ с того момента, как ее притащили в особняк Малфоев. Драко это заметил, но не задумался даже — за весь свой рассказ она ни разу, ни слова не сказала о своей матери. Бывало, заикалась, когда по смыслу повествования близко подбиралась, как когда говорила про дядю Эдриана — очень грубо и неприятно говорила, кстати — но само слово так и не произносила. И вот в этот момент, когда ее спросили прямо, девчонка внезапно окаменела, словно ее опять Петрификусом обдало, а в следующее мгновение, вздрогнув и судорожно вздохнув, до сих пор ни разу не плакавшая Эшли Коллинз разрыдалась.

* * *

Многие частенько говорят, что, если поплакать — станет лучше. Многие говорят, что, дав волю эмоциям, человек как-бы от них освобождается и ему становится легче. Так вот, многие безбожно пиздят. Легче и лучше Эшли не стало. Стало только хуже. Когда ее бурная истерика, в основном впитанная плечом Грэхэма, стала сходить, когда получалось уже не хватать воздух ртом, подобно выброшенной на берег рыбке, а глубоко дышать, когда пелена слез поубавилась и появилась возможность оглядеть друзей своими опухшими краснющими глазами, тяжелое гнетущее чувство усилилось тысячекратно. Мысль о самоубийстве в этот миг вдруг перестала казаться совсем уж недопустимой. Если она убьет себя, может быть, их не тронут?

Они все оказались рядом. Сидели на полу, прижавшись друг к другу в едва нарушаемой всхлипами девчонок тишине. Никто уже ничего не говорил, хотя до того попеременно каждый вбрасывал в тишину какие-то ничего не значащие фразы. Просто чтобы не было совсем тихо. Говорить-то на самом деле ничего не требовалось — они слишком хорошо друг друга знали, слишком хорошо понимали, что чувствует каждый. Эш понимала. Понимала, как до одури страшно сейчас Трейси. Понимала, как судорожно в панике пытается сейчас соображать Роджер, и какой бред всплывает в его голове в такие нездоровые моменты. Понимала, что Теренс тоже сейчас будет сосредоточенно и параноидально обдумывать, взвешивать все детали и нюансы, ища выход, которого просто нет. Понимала, какой лютый в Грэхэме сейчас бушует ураган звериной ярости от бессилия. Хуже всего для Грэха были ситуации, в которых он ничего сделать не мог.

Про трусливого мальчика Драко, сжавшегося за дальней партой, компашка на какое-то время вообще забыла. Первым о его присутствии вспомнил Роджер. Семикурсник тяжело вздохнул, выпустил из объятий все еще хныкающую сестренку и, похлопав по плечу Теренса, тем самым привлекая его внимание, кивнул на серебряного принца и поднялся с места. Хиггс молча встал следом, оставшиеся на полу покосились на заерзавшего на стуле светловолосого мальчишку.

— Давай сюда руку, — велел Родж, подойдя к Драко.

— Чего? — дрожащим голосом переспросил Малфой и тут же прижал недавно покалеченную ручонку к груди.

— Я сказал, чтобы ты дал мне свою руку, — повторил Дэвис. — Правую руку, — добавил он и сам протянул свою, словно здороваться по-мужски собирался или вроде того.

Коллинз чуть запоздало поняла, что собрался делать Родж, а догадавшись, даже не посчитала эту идею бредовой. Роджер частенько в моменты паники выдавал совсем уж безумные предложения. Как-то, года два назад, когда их на незаконной вылазке в Хогсмид чуть не словили тогдашние стражи школы — сраные дементоры, чтоб их импы побрали — рейвенкловец совершенно серьезно предложил отбиваться Адским пламенем. Его он, гений, призывать к пятому курсу научился, а Патронуса — нет! Так вот сейчас Эшли ожидала чего-то схожего, но Непреложный безумством не казался. Вероятно, он будет даже лучше Обливиэйта, при котором всегда есть шанс, что что-то в памяти все же всплывет.

— Что вы собрались делать? — вопрошал тем временем Малфой, и трудно было понять, боялся ли от того, что действительно еще не понял, или уже понял, и от того боялся еще сильнее.

— Ты либо делаешь, что велят, — опасно приблизился к парнишке Теренс, доставая палочку, — либо я тебя убью. Я сейчас в том состоянии, когда вполне способен на Аваду.

Сказано это было до того убедительно, что Драко поверил и послушно вытянул вперед трясущуюся бледную ручонку. Да что уж там, Эшли вполне себе верила, что Тер сейчас именно в таком состоянии. Они все сейчас были в таком состоянии. Разве что, Трейси на Аваду была не способна в принципе. Эш вспомнила мгновение безумной ярости, когда кинулась на Драко, и поежилась. Все же белобрысый гаденыш был кем-то храним на небесах и феноменально живуч.

Роджер сжал руку Малфоя и заговорил:

— Клянешься ли ты, Драко Люциус Малфой, никаким из возможных способов, ни прямо, ни опосредованно, не разглашать ничего из случившегося сегодня в этом кабинете? — из палочки Теренса к рукам юношей потянулась светящаяся золотом нить чар.

— Клянусь...

О том, насколько Роджер был не в порядке, судить можно было хотя бы по числу обетов, которыми он обвешал слизеринского принца. Эш в какой-то момент даже подумала, что друг начал повторяться, и собиралась уже ему на то намекнуть, но ее опередил Теренс — все ж это его обязанность была, как свидетеля. Повязанный клятвами по самые яйца и разве что дерьмо из штанин не роняющий, Драко был отпущен оправлять свое значительно пошатнувшееся душевное равновесие. Тем же в старом кабинете остались заниматься пятеро друзей. Идти на какие-то там уроки ребята не то, что не собирались, они о том и не думали. Думать у них все еще выходило с трудом, потому вместо связной беседы тянулась пока разрозненная череда высказываний по типу «какой же пиздец», «ебануться можно» и «жуть ебаная». Вот в этот наброс и вклинилась Эшли со своим обреченным:

— Никогда не прощу себя за то, что втянула вас в это.

— Эш, ты в курсе, что пушишки, с которыми ты примерно на одном уровне интеллектуального развития, живут в среднем лет пять? — флегматично поинтересовался Роджер. — То, что ты до шестнадцати дотянула — это настоящее достижение.

— Скорее настоящее чудо, — поддержал его Теренс.

— Ага, милость Мерлина, не иначе, — пробурчала себе под нос Трейси.

— Это вы еще не осознали всей глубины ее тупости, — не очень-то весело усмехнулся Грэхэм. — Она ведь не только думает, что в чем-то виновата. Она же собиралась справляться со всем этим дерьмом одна. То есть натурально браться выполнять приказ Того-Самого, от которого зависит ее и — на минуточку — наши жизни, без чьей-либо помощи. Исключительно своими, блять, куриными мозгами, — он привычно потрепал Эш по ее отросшим волосенкам, но осторожнее и мягче, чем обычно.

Родж сначала рассеянно глянул на Коллинз, увидел ее потупленный взгляд, после чего возвел к небу очи и театрально воскликнул:

— Послала же Ровена испытание!

— Эш, ну какая же ты идиотка! — не выдержала Трейс и снова примкнула к подружке, душа ее своими тактильными потребностями.

Да и не сказать, чтобы Коллинз как-то возражала, даже сама в ответ девчонку обняла в очередной раз. Признаться, после всего случившегося нынче, ей все же стало легче. Не легче справляться со всем, не легче воспринимать все, даже морально не легче относительно своей вины, хотя ее тут и убеждали, что вины никакой нет. Уж точно не стало легче от того, что сумела-таки поплакать. Ей стало легче просто от того, что они смогли начать шутить. Ебать этого Люпина! Был же реально дельный препод когда-то по защите. Смех действительно против страха отлично помогает.

Еще легче стало от того, что друзьям больше врать не нужно было. Это было едва ли не самым отвратным в эти дни. Эш вообще-то врать любила. Ну как врать? Привирать немного. Всегда интереснее и веселее вести беседу, если ты припизднешь: скрасишь момент, преувеличишь трагедию, приуменьшишь свои прегрешения. Легкое вранье всегда шло на пользу беседе. Оно могло отвлечь милашку Флитвика от «случайно» пущенного проклятья в адрес какого-нибудь Маклаггена. Пробуждало в Спраут ее светлейшие стороны, заставляющие сочувствовать даже какой-нибудь случайно выросшей у старшекурсников черномагической мерзости, не говоря уже о студентах, увлеченных разведением немного запрещенной растительности. Оно спасало от праведного гнева МакГонагалл, а порой даже купировало истерики Снейпа. Так вот привирать-то Эшли любила, но одно дело привирать, и совсем другое — откровенно врать. И кому? Самым, сука, близким на свете людям. Ведь ближе больше никого нет. Мамы больше нет…

— Эш, ты серьезно думаешь, что в чем-то виновата? — вовремя оторвал ее от размышлений Тер. — Да мои родители, блять, больше виноваты! Кто все эти годы помогал всяким Ноттам наращивать капиталы и влияние?

— Бля… — вырвалось внезапно у Грехема. — Да ведь мой папаша и весь его отдел от Малфоя деньги получал за улики для оправдания, в том числе, этого самого Эйвери…

— Вы все отупели окончательно, — глядя в пустоту проговорила Трейси. — Эш, отец Грэха, родители Теренса. Что дальше? До Мерлина и основателей дойдем? Ну а что, старик Салазар, очевидно, виноват! — она обернулась к ребятам. — Хочется найти виноватых? Так пожалуйста: Его, сука, Темнейшество, Эйвери, Малфои, Нотты и прочие блядские Пожиратели — вот кто виноват, ясно вам? Снейп виноват, паскуда шпионская!

— Согласен! — вскочил на ноги Роджер. — Кто виноват, мы решили. По-хорошему, пора начинать думать, что делать. Я понимаю, проблема встала ребром острейшим. Рабочие планы нужны экстренно. Ясное дело, я у вас единственный светоч разума, но уж пожалейте. Сегодня мне надо напиться. Вам кстати тоже. Так что мы сейчас идем к старине Абби и надираемся самым паскудным его пойлом. Завтра. О жизненно важных проблемах мы подумаем завтра!

Рори О’Коннор как-то сказал, что жизнь одна и в ней надо попробовать все. Рори любил начитаться какой-нибудь дряни и строить из себя философа, но про «попробовать все» было особым его высказыванием, так как сказанул он это ровно за год до того, как отъехал от героиновой ломки. Умер в родном трейлере на глазах у половины своей семейки, которая, честно-то говоря, на иной исход для парня и не надеялась. Умер на глазах у родных и случайно оказавшейся в тот вечер в гостях их двенадцатилетней соседки. Вернее, как на глазах? Девчонку и прочих детей вывели минут за десять до смерти дядьки, так что сам момент она не застала.

Словом, Эшли Коллинз довольно рано поняла, что в жизни не стоит слушать каждого кажущегося умным мудака и пробовать все. Как минимум не стоило пробовать героин. Лично от себя Эш еще могла бы порекомендовать не пробовать на себе Круциатус, Империо и смесь псилоцибиновых грибов с сушеной мандрагорой. Лично от себя она могла бы порекомендовать не пробовать слизеринке заваливаться в организованное гриффиндорцем боевое общество сопротивления системе без этого самого гриффиндорца.

Примерно такой список почему-то прокручивала у себя в бедовой голове Эш и за каким-то Мерлином поминала именно дурилу Рори, качаясь под потолком Выручай-комнаты. Вот же полюбилось сраным гриффам под потолок жертвы подвешивать! Линчеватели недоделанные. Посмотреть бы, как они визжать будут от Круциатусов Пожирателей — то есть вести себя в условиях реальной угрозы, с которой собрались тут бороться — а не браво вчетвером на одну слизеринку кидаться. Еще накануне обмозговав первые действия с друзьями, Коллинз хорошо понимала, что на собрание Отборных Дебилов ей придется идти как на битву, словесную уж точно. Да, малыш Гарри, а с ним и пяток его друзей были к бедняжке Эшли настроены более чем благодушно, вот только в их кружке по анархическим интересам имелись и прочие персоналии. Примерный состав Эш узнала от Трейси, которая разболтала своего дорогого Захи. В целом Смит оказался хорошим информатором, но, сука, забыл упомянуть Алисию Спиннет!

Собственно, Поттер с Грейнджер и разом всеми Уизли явились в тот момент, когда руководимые Спиннет Джонсон, Томас и Джордан решали, какое из проклятий быстрее развяжет язык шпионящей за ними салазаровой гадюке. Алисия, надо признать, отлично справилась с ролью предводителя самосуда: ни пара парней, ни даже Анджелина Джонсон — капитан гриффиндорской сборной, между прочим — спорить со Спиннет не стали, хотя явно были не сторонники особо жестоких превентивных мер. Джордан так и вовсе силился свести все к шуточкам, словно ему гриффиндорское благородство шибко жало нападать на младшенькую девчонку, пусть и слизеринку. То же гриффиндорское благородство мигом взметнулось и в геройском мальчике Гарри:

— Вы что делаете?! — кинулся спасать положение ретивый львенок.

— О, они демонстрируют, как многому вы тут уже научились, — саркастично отозвалась за растерявшихся гриффиндорцев Эш, придерживая подол. — Томас и Джордан еще ждут, когда я юбку отпущу, — развязно подмигнула она парням, на что парочка одинаковых Уизли позади Поттера синхронно хохотнула.

— Чего? — тут же возмутился пятикурсник Томас — звали его, вроде, Дин. — Вовсе я не…

— Ты может и «не», а Ли-то уж наверняка, — подколол друга один из близнецов, на что и до того смешливый Джордан неприкрыто усмехнулся.

Тактику общения с не самым расположенным к слизеринцам коллективом, разумеется, составлял Роджер. Сначала, правда, он оторался на Трейси, узнав про ее тайный романчик со Смитом, но то скрывать уже было просто невозможно, да и в сложившейся ситуации Родж постарался свой праведный гнев поумерить. Так вот, согласно измышлениям старшего Дэвиса, строить из себя совсем уж невинную, забитую и кающуюся во всех прегрешениях овечку Эшли не стоило. Во-первых, это попросту было бы неестественно, а от Эш требовалось максимально изображать кристальную честность. Во-вторых, в ОД состояли сестренки Патил, их подружка Браун, тот же Смит, а еще Боунс и Голдстейн, которые с Эшли тоже были неплохо знакомы, так что отпугивать их непривычным поведением не стоило, а в перспективе можно было даже надеяться на их поддержку. В-третьих, по мнению Роджа, своими шуточками у Коллинз было больше шансов заслужить доверие, так как на что-то серьезнее шуточек ее мозги были не способны. Словом, надо было быть собой, улыбаться, шутить и верить в лучшее в людях.

— Мы поймали ее в коридоре, — опомнилась Спиннет и со всей серьезностью приступила к докладу о своей бравой деятельности. — Она откуда-то знала про Выручай-комнату и заявилась сюда, — Коллинз на этом закатила глаза и тихонько повторила «откуда-то знала». — Заявила даже, что это вы ее позвали!

— Так и есть, — кивнул Поттер. — А теперь, пожалуйста, отпустите ее.

— Вы ее позвали? — воскликнула Джонсон. — Но она же слизеринка!

— Эшли? Ты откуда тут? — остановились в дверном проеме Падма, Парвати и Лаванда.

Опустить Коллинз на пол, но не развязать, разумеется, Алисия все же согласилась после череды уговоров от Поттера и Грейнджер, как раз к тому моменту, когда собрались все участники тайного кружка. Так вот и сидела связанная бедняжка Эш на любезно выданной Гермионой подушке и с невинным видом оглядывала бушующую вокруг нее толпу, моля Салазара о даре красноречия. Вокруг ярко обозначилось два лагеря: первый, на удивление меньший по числу участников, совершенно справедливо считал, что поганой змеюке тут не место, что она их всех заложит Амбридж, и что надо ее Обливиэйтом и Конфундусом отсюда спровадить; второй, руководствуясь не столько логикой, сколько личными мотивами, всеми силами пытался доказать первому, что слизеринцы тоже люди, что Эшли магловоспитанная полукровка и что пред лицом великой опасности всем им надо сплотиться. В силу того, что самые весомые аргументы, такие как события Рождества, некоторые представители второго лагеря озвучивать не могли, а прочие не знали, первый в споре выигрывал.

Коллинз же интересовали оставшиеся «нейтралы», с большей частью которых знакома она была очень условно. Например, тихоня Лонгботтом, которого рассказ про Лестрейнджей наверняка бы впечатлил и склонил на сторону Эш, да только нельзя. Но может намекнуть в эту сторону стоит? Или вот Эджком и подружка ее, Чанг. Интересно, Мари оценила недавние светлейшие порывы Коллинз или так и осталась обижена и на нее, и на Грэхэма? Еще было интересно, в каком параллельном измерении витает Лавгуд, но на счет нее Родж предупреждал — там натурально решение принимается консилиумом мозгошмыгов. В любом случае продолжение спора, где все адекватнее звучали доводы за изгнание слизеринки, слушать этим ребяткам не стоило, тем более что тезисно речь в защиту Коллинз Роджер тоже накидал.

— Ну ладно, — чуть повысив голос, устало вздохнула Эшли. — Может, уже перейдем к моему последнему слову, если оно мне положено? Или до завтра будете дебаты разводить? — все притихли и уставились на девчонку. — Отлично! Начнем с главного — Амбридж. Хотела бы я вас сдать, так давно бы уже донесла бабке, что Поттер у меня про тайное место в замке расспрашивал и от Выручай-комнаты был в восторге. Да, я не знала, что вы в итоге тут решили собираться, но проверить бабка бы не поленилась.

Так как по залу побежали шепотки, Поттер посчитал нужным вклиниться и в который раз с годриковым жаром отметить:

— Сказал же, что это Эшли про комнату рассказала.

— Никто из слизеринцев Амбридж и слова поперек не говорит! — тут же заметил Эрни Макмиллан, который, как помнила Эш, из получателей телесных от старушки шел сразу после золоченого мальчика и болтливого Джордана.

— Да, потому что видим, что бывает с теми, кто говорит, — пожала плечами Коллинз. — Уж простите, но что-то я не заметила, что ваши изрезанные руки какую-то пользу приносят и приближают изгнание садистской суки, — Грейнджер на слове «суки» шумно втянула воздух, но перебивать не стала. — Вы ведь ей только удовольствие доставляете, давая лишний повод поиздеваться. Нас, поганых слизеринцев, дедушка Салазар поучал гадить результативно и втихую, — Эшли вздохнула и чутка изобразила что-то среднее между стыдом и раскаянием. — Я, в общем-то, тому, что говорил Дамблдор, верила. У нас, знаете ли, на факультете немало тех, кто его слова чуть ли не прямым текстом подтверждал, — от такого признания у некоторых глаза округлились, но были и те, кто усмехнулся, видно представляя всяких Малфоев и Роули. — Просто я как-то привыкла по-магловски на мир смотреть, и все эти истории про политику и войну казались чем-то далеким и вообще не про меня. Я думала, что вполне себе можно будет в стороне отсидеться.

— И что же изменилось? — фыркнула Анджелина Джонсон, которая, очевидно, подход «в стороне отсидеться» хорошим не считала, как и положено было порядочной львице.

— Да так, десяток конченных психопатов из Азкабана сбежал, — саркастично ответила ей Эш. — И я сейчас даже не про Лестрейнджей, хотя они, понятное дело, главные звезды этой коллекции. Я про Трэверсов, — понизила она голос. — Вы тут все, между прочим, везучие засранцы, которые не представляют даже, каково пятый год обитать в одной гостиной с ублюдком Ричардом. Он ведь натуральный свихнувшийся на чернухе садист, от которого периодически всем окружающим перепадает, даже первокурсникам. А какой он сейчас ходит довольный, что его дядюшка из тюрьмы сбежал, вы бы видели! Пиздец просто… — Эшли натурально передернуло от воспоминаний о старшекурснике, о том, как он довольно и жадно пялился на нее, тихонько трясущуюся на столе после Круциатуса. — Так вот учитывая то, насколько этот выродок отбитый, мне даже представлять страшно, что там из Азкабана выползло.

Как и ожидал Роджер, этот аргумент сработал на «ура». Все же какие-нибудь Лестрейнджи — помянуть которых, судя по реакции Лонгботтома, тоже было не лишним — это для большинства страшилки далекие, уровня самого Его Темнейшества. А от Ричарда Трэверса многим из присутствующих старшекурсников перепадало лично. Спиннет вот поежилась и скривилась, видимо припоминая что-то особенно неприятное.

— И последнее, — Эшли оглядела внимательно смотрящих на нее ребят. — Мне страшно. Мне охуеть, как страшно. У меня ведь даже нет какого-то взрослого волшебника рядом, который мог бы защитить в случае чего.

Ее резко и очень неприятно поразила мысль о том, что рядом вообще больше нет взрослого. Никакого, пусть даже магла. Да, Эш была девочкой весьма самостоятельной. Да, многие взрослые дела Кортни на дочурку переложила довольно рано. Но все же, в крайнем случае, Эшли всегда могла на маму положиться. Просто как на взрослого человека, который тупо пожил больше и имеет какой-то опыт в этой поганой жизни, хотя бы магловской. А еще, как ни мерзко было это осознавать сейчас, в делах чужого и во многом непонятного мира волшебников Эш тоже до недавнего времени могла кое на кого положиться. Каким бы ни казался желчным и злобным декан, до недавнего времени он все же был человеком, к которому Эшли могла бы пойти с остро вставшим вопросом.

— Короче, — кашлянув, постаралась она завершить свою речь, сбившуюся от неприятных раздумий, — мне кроме себя самой рассчитывать не на кого, а жить хочется. О том, как всяких полукровок убивать скоро будут, я уже полгода от того же Трэверса слышу. Просто только сейчас своими мозгами куриными поняла, что он нихуя, — праведную Гермиону уже едва ли не разрывало от потребности прекратить сквернословие, — не преувеличивает. Я тут потому, что хочу иметь хоть мизерный шанс вылезти из всего грядущего дерьма.

Как Эш умолкла, умолкли и все прочие, кто до того сопровождал ее речь тихими шепотками. Тишина, что повисла на несколько секунд, в которые большинство из присутствующих смотрели уже не на слизеринку, а куда-то в рассеянное пространство собственных размышлений, была тревожной и гнетущей. Не потому, что сейчас решалось, погонят ли Коллинз отсюда под чарами, а потому, что всем этим ребятам реально было о чем подумать после ее слов. Мерлин, да ведь эта группка школьников и правда, как и говорила когда-то Трейс, будет первой, кого загрузят в мясорубку. Вернее, они тут буквально сами собирались в мясорубку запрыгивать.

— Думаю, мы можем проголосовать? — огляделась быстрее всех собравшаяся с мыслями Грейнджер. — Кто за то, чтобы Эшли осталась?

— Да не надо голосовать, — выдала внезапно Спиннет и очень странно уставилась на Эшли. — Очевидно, есть кое-что посерьезнее школьной вражды. Это не значит, что я тебе вдруг начну доверять! — тут же оговорилась она. — Я буду за тобой очень пристально следить, — на это предупреждение Эш едва удержала комментарий о том, что с габаритами Алисии следить за кем-то — дело провальное. — Но, если все так, как ты говоришь, ты имеешь право остаться. Мы ведь тут, действительно не только для того, чтобы экзамены по защите не завалить.

Чудеса творились несказанные даже для школы магии. Спиннет за столько лет в адекватности и толерантности замечена не была ни разу, а тут такие заявления! Хотя, Эш ее и видела-то только на квиддичном поле или в компании с Маклаггеном. Уж не отсутствие ли рядышком ублюдка Кормака и прочих так благостно на мозги Алисии влияло? Это, кстати, занятный факт: ни Маклаггена, ни Хупера, ни Фробишер в Отряде Дамблдора не наблюдалось, а ведь этим взрывным засранцам только дай заклинаниями пошмалять. Почему Таулера не позвали, ясно — он по нравственным ориентирам не далеко от Роули находился, а тут все же кружок моралистов. Но остальные-то из их компашки вполне бы вписались. А еще странно было, что Данбар и Финниган в ряды тайного клуба не затесались. Фей, конечно, Поттера и Уизли на дух не переносила, но уж от возможности дуэлинг себе подтянуть не отказалась бы, даже если учиться у Самого Темного пришлось. Шеймус же попросту любил в бою покрасоваться, что деятельности Отряда Дамблдора вполне себе соответствовало.

— Что ж, — выждав приличную паузу после слов Спиннет, проговорила Грейнджер. — Тогда, может, начнем уже? Ох, да, Эшли, впиши, пожалуйста, свое имя, — протянула гриффиндорка самый палевный на свете пергамент с полным списком всех участников.

* * *

— Ты, блять, серьезно будешь это все перечитывать? — трясясь от холода, зло спросила Коллинз у Малфоя.

Они утром воскресенья сидели в замковом гроте, где было холоднее, чем даже на улице. Эшли полагалось составлять подробнейший письменный отчет о своей шпионской деятельности за неделю и вручать его Драко в воскресенье, да только она оказалась совершенно не готова к тому, что писанину ее дотошно будет изучать еще и младший Малфой.

Для незаметной встречи в Хогвартсе не было места лучше, чем используемая раз в год пещера. Когда-то, в древнючие времена, она заменяла лодочный домик, сейчас же грот был самым неприятным местечком замка: промозглый, поросший лишайником, мрачный и временами откровенно жуткий. Тут даже свиданки и попойки не устраивали, что уж говорить? Так вот незаметно встретиться, передать корреспонденцию и, возможно, получить какие-то новые приказания, тут было приемлемо. Но не сидеть, сука, и перечитывать все, что Эшли накатала за неделю!

— Отец велел перепроверять и задавать уточняющие вопросы, — не отвлекаясь от пергамента, пояснил примерный сыночек Драко. — Ты уверена, что они узнали от Дамблдора?

— А от кого еще-то? — прошипела Эш, трясущимися руками доставая сигарету из пачки. — Они прямо сказали, что дед в курсе всего.

— Ты рассказала слишком много, — укорил мальчишка, читая донесения дальше.

— Да иди ты! — огрызнулась Коллинз. — Я рассказала только то, что они и так знали. Инсендио, — шепнула она и жадно затянулась сигаретой.

Несколько минут потонуло в тишине, которую нарушал только плеск леденющей воды, звук падающих с сосулек капель и затяжки вперемежку с трясучими вздохами Эшли. Драко, паскуда, наверняка предусмотрел долгое просиживание в холодрыге и обрядился в зачарованные на согревание тряпки. По крайней мере, он от холода не трясся, да и мордашка у него была сосредоточенная и серьезная. Эш же оставалось дрожать, озябло потирать себя за плечи и материть про себя белобрысого мудака.

— Помимо школьной программы чары не пробовала учить? — спустя пару минут поинтересовался Малфой, после чего взмахнул палочкой и пробормотал неизвестное Эш заклинание, от чего девчонке мгновенно стало тепло.

— Скажи еще, что дезиллюм освоил, — фыркнула в ответ Коллинз вместо благодарности.

— А ты что, дезиллюминационное умеешь? — уставился на нее Драко.

— Оно как-то полезнее согревающего, знаешь ли, — выдыхая сигаретный дым, ответила Эш, вспоминая, как долго и с каким трудом бедняга Теренс ее скрывающим чарам совсем недавно обучал.

Малфой между тем снова уткнулся в пергамент. Коллинз еще на курсе втором заметила, что малыш Драко очень не любил, когда его моськой тыкали в то, что он не знал в мире магии, в котором он, разумеется, был самый сведущий из всех чистокровных. К ним тогда Родж наведался с дружественным визитом и удивил мальчика новомодными метаморфными чарами, из-за которых все девочки в гостиной заимели ушки и хвостик. Серебряный принц до последнего старательно делал вид, что знает, что это за заклинание, но истерящей принцессе Пэнси помочь так и не смог. Старший Малфой вот свой интерес на счет чего-то нового не скрывал и не стеснялся его, а просто требовал пояснить нужное. При ближайшем рассмотрении Драко во многих аспектах даже до своего поганого батюшки недотягивал.

— Снейп использовал легилименцию? — Малфой вскинул белобрысую головку и округлил серые глазки.

— Да, а твой отец сказал, что Снейпа все это не касается, так что я его и отвадила, — скучающе пояснила Эшли.

— Нет, в смысле он и до этого так делал? — уточнил паренек, ведь как именно «отвадила» Эш тоже расписала, на всякий случай.

— Хочешь сказать, тебе в бошку он ни разу не лез? — переспросила девчонка, хотя то было ожидаемо, ведь что декан, что папаша Драко в одном доверительном кружке состояли.

В ответ — снова тишина, волны и капли. Эш скурила сигарету, подумала, что можно было и что-то посерьезнее прихватить на эти прохладные посиделки, поразмыслила, что именно. Несмотря на то, что от нее требовалось активно работать мозгами, в последние дни девчонка себе во всякого рода прелестях не отказывала, потребляя все, что находилось в их хранилище. Под присмотром друзей до совсем уж неадекватного состояния она не доходила, но полную трезвость вынести не могла и даже ее боялась. Боялась мыслей, что полезут в трезвую голову. Вот и сейчас, под легким налетом праха огневицы и гоблинской пыли, думала она о чем-то отвлеченном, оглядывая свисающие сверху сосульки, камни и лишайник. Сосули эти были все равно, что продолжение сталактитов. Интересно, они так и нарастают? Девчонка поглядела на камни и воду под ногами. Плеск волн был размеренный и убаюкивающий. Пар от воды едва заметно поднимался. Интересно, вода в озере нагрета подводными жителями? Кальмар там пердит, что ли?

— Нужен полный список всех участников этого Отряда Дамблдора, — резко вырвал Эшли из внутреннего транса сидящий подле юноша.

— А? — вздрогнула девчонка.

— Имена всех, кто в нем состоит, — Малфой неизвестно откуда выудил пергамент и перо.

И тут началось интересное. Как только Эш принялась перечислять всех участников, у нее лицо зачесалось, как от умелого Фурункулюса. Дальше — хуже. Она еще список не окончила, как малыш Драко выдал предположение, что подписанный Коллинз пергамент был подло зачарован каким-то проклятьем. Под занавес, на все личико девчонки высыпало прыщавое «ЯБЕДА». Познаний Малфоя об отменяющих чарах было недостаточно, разумеется, так что Эшли послала паренька за ее друзьями, надеясь, что Теренс или Роджер с этой сранью справятся. Дэвис не справился, что вызвало у него восхищение, а у Коллинз и Хиггса реальную панику. Ход мыслей-то был понятен: спалилась, что наябедничала, более не вхожа в круг доверия, провалила приказ, получила наказание от Его Темнейшества. Прыщи тут были наименьшей проблемой.

Слава Мерлину, что Теренс почитывал чернушную литературу! Оказалось, что вся такая примерная девочка Гермиона не погнушалась применить для защиты натуральное темное проклятье, хоть и модифицировала его, значительно снизив урон. Оригинальные чары, по рассказу всезнающего Хиггса, начинали у стукача сдирать с лица кожу. Хотя и эти милосердные гнойники зудели так, что кожу Эш и сама с себя уже готова была сдирать. Темную магию, конечно, использовать нельзя, но ради светлого дела, видимо, можно. Словом, несказанно повезло, что Тер был зубрила, так что положение он поправил. Поправил, но рожа у Эшли все равно выглядела как поле экспериментов какого-то чернушника: кожа посерела, ото рта поползли синюшные веточки вен, а под глазами залегли синячищи от годового недосыпа. Да и контур надписи, пусть и размытый, на коже еще угадывался.

— Вылитый инфернал! — воскликнул Роджер. — Грейнджер просто умница!

— Вы так уверены, что это грязнокровка Грейнджер? — Малфой скривил мордашку так, словно ему драконий навоз под нос сунули.

— Даже не сомневаюсь, — хихикнул Родж, разглядывая подружку, а Хиггс только хмуро глянул на аристократишку.

— Заебись! — процедила Коллинз, разглядывая себя в трансфигурированном Дэвисом зеркальце. — Мне с этим как завтра на глаза-то людям показываться?

— Да свалишь на рыжих, — пожав плечами, по привычке предложил Роджер, так как слизеринцы частенько все подряд на злосчастных близнецов сваливали.

— Теперь нельзя же, — напомнил ему Теренс.

— Тогда на Паркинсон, — тут же отозвался Родж. — Как раз в ее стиле проклятьице.

— Только слово замазать чем-то надо, — чуть сжавшись под недобрыми очами Тера, добавил Драко и на удивление ни разу не оказался против, свалить все на Пэнси.

— Наконец-то Трейс можно будет меня своей косметикой оправданно измарать, — вымученно усмехнулась Эшли, так как испуг и нервное напряжение уже понемногу отпускали. — А я ж еще Поттера укоряла, что он свой кружок обетами не повязал… — припомнилось ей.

— Что, к слову, было бы куда как милосерднее, — заметил Родж. — Вот вам и воины светлой стороны! Не честный и даже в чем-то благородный обет молчания, а подлое, втихую навешанное проклятье. Даже интересно, что там еще в этом тихом лохматом омуте водится, — промурлыкал он с напоминающей Монтегю ухмылочкой.

— Хочешь вперед Грэха в омут Грейнджер окунуться? — подколола друга Эшли.

— Да говорил же, Греху там точно ничего не светит, — посмеиваясь, отмахнулся Дэвис.

Все же друзья были правы. Одна Эш ни в жизни бы не справилась со всем тем дерьмом, что навалилось. Да хоть то же проклятье взять — вот что бы она сделала? А так, стараниями Теренса с его специфическим набором знаний, а после и Трейси с ее страстью к всевозможной косметике, следов проклятья почти никто не заметил. Да что уж там! Падма так и вовсе отметила, что Коллинз посвежела и похорошела, что уморительно звучало на фоне того, как в реальности Эшли себя чувствовала. Зато от этого «похорошела» Трейс еще пару дней ходила, источая волны самодовольства.

* * *

Эшли Коллинз была предприимчивой девочкой с подвешенным языком и своего добиваться умела не хуже прочих слизеринцев, однако то, как быстро и просто она влилась в Отряд Дамблдора, ее откровенно поражало. Да, у нее за спиной было еще четверо смекалистых ребят, и втирание в доверие к малышу Гарри они продумывали коллективно, а в самом Поттеровском отряде состояли те, кто с Эш очень даже приятельствовал, но все же это было слабым объяснением происходящего. Когда даже кто-то вроде Спиннет вдруг начинает не косо поглядывать на слизеринскую гадюку, а обмениваться с ней шуточками, впору подозревать уже высшие силы. Особенно если эти шуточки случаются через какую-то пару совместных встреч в Выручай-комнате.

Они в тот вечер практиковали щитовые. Эш уже привычно стояла в паре с Падмой и с отточенным в школьных стычках мастерством отражала все заклинания рейвенкловки. Справлялась она до того хорошо, что даже прохаживающийся меж ребят Поттер отметил. Из прославленного гриффиндорца, кстати, очень неплохой учитель получался. Точно лучше Квиррелла и Амбридж, и Локхарта, понятное дело, но в сравнении с обаяшкой Гилдероем и Филч был бы прекрасным педагогом. Да, Поттеру недоставало опыта Моуди, но и ПТСРовской шизы у него не было. Разве что с Люпином сравнивать не стоило — дядька все же был профессионалом своего дела, хоть и хвостатым. Так вот малыш Гарри, проходя мимо Эш и Падмы, успехи слизеринки заметил и даже поинтересовался:

— Отлично выходит, Эшли! Ты этому раньше училась?

— Еще бы! Меня же Алисия уже который год поучает, — шутливо отозвалась Коллинз и глянула в сторону стоящей неподалеку старшекурсницы.

— Да уж, у нас вполне себе взаимовыгодные занятия в школьных коридорах проходят, — с очень неожиданной улыбкой поддержала ее Спиннет, тоже весьма умело отражая заклинания Ли Джордана. — Хотя, из их компании главный источник знаний это «профессор» Дэвис.

— Ага, а у них — Таулер, — припомнила Эшли засранца, который после всяких Пожирателей уже и мировым злом не казался. — Вот уж от кого точно только усложненными щитовыми спасаться.

— Так это он еще благородно сдерживается, — по-гриффиндорски громко рассмеялась Алисия.

Поттер на это ничего не ответил — с его-то нелюдимостью он может и не знал какого-то там старшекурсника Кеннета — но сам тоже заулыбался, словно ему приятно было от того, что две девчонки поладили. Эш вообще отметила, что за свой анархический кружок и всех его участников малыш Гарри болел всей душой. Например, когда у Лонгботтома недавно отличный Протего получился, Поттер радовался сильнее, чем сам Невилл. Как предположил Грэхэм, причиной тут во многом была старушка Долорес, которая лишила львеночка любимой игрушки — квиддича — так что он упорно искал новую отдушину. Монтегю-то сам игрой буквально жил, так что со знанием дела тут рассуждал. Но было и что-то еще. Может, дело было в годриковом горении в одном месте и желании если и не кидаться в бой, то уж готовиться к бою точно, как предположил Теренс, ведь под началом у Гарри уже полноценный отряд начинающих боевиков складывался. А может, как настаивали Дэвисы, дело было в милашке Чжоу, на которую мальчик откровенно заглядывался, да то в общем-то было взаимно.

Эшли все эти мелкие детали старалась скрупулезно подмечать и анализировать. Вернее, анализом, по большей части, позже ее более мозговитые друзья занимались, когда они вместе отчеты для Малфоя составляли. Пока возможности подобраться к Поттеру еще ближе не представлялось, все внимание они концентрировали на собраниях Отборных Дебилов. Выделили даже разные подгруппки: особо приближенных, как Грейнджер и все семейство Уизли, условно близких, вроде Лонгботтома, Джонсон и, что несколько удивляло, Лавгуд. Еще была, как уже говорилось, Чанг, с которой у золотого мальчика были все шансы сойтись поближе. Родж даже пригласил Чжоу на свидание и получил очень решительный отказ, что стало для Дэвисов неопровержимым доказательством их теории. Так вот, чтобы подобраться ближе к малышу Гарри, упор стоило делать на особо приближенных и, может быть, на даму сердца. Со второй-то еще была надежда на Мариэтту, а как влиться в близкий круг гриффиндорцев понятно пока не было.

Однако возможность влиться появилась ровнехонько в тот же день и, надо сказать, влиться таким путем, про который ни умные друзья, ни сама Эшли даже не задумывались. Отпрактиковавшись с щитовыми чарами, расходились уставшие ребятки по коридору небольшими группками, и тут одиноко побредшую в родные подземелья слизеринку кто-то окликнул. Эшли обернулась и с удивлением поглядела на догоняющего ее одного из одинаковых Уизли. Поначалу удивило как раз то, что близнец был один, чего за все время учебы Коллинз ни разу, кажется, и не видела.

— Хотел кое-что спросить, — подойдя, с улыбкой пояснил Уизли и заикнулся уже, собственно, спрашивать, но Эш его перебила.

— Погоди. Ты уж прости за такой вопрос… но вас ведь и свои путают, — смущенно улыбнулась девчонка. — Ты Дред или Фордж?

— А ты откуда знаешь эту шутку? — вскинул рыжие брови парень.

— Роджер Дэвис мой лучший друг, — пожала плечами Эшли, ведь Дэвис до недавних дней о рыжих, несмотря на все их выпады в сторону слизеринцев вообще и компашки Коллинз в частности, отзывался исключительно в положительном ключе и даже с некоторым восхищением.

— А, ну точно, — словно припомнил Уизли. — Как он кстати? Еще обижается?

— Скорее уже не обижается, а злится, что вы так легко пережили его обиду и даже до сих пор не прибежали слезно молить о прощении, — совсем даже не соврала Коллинз, попутно подумывая, не из-за Роджа ли к ней тут с вопросами подошли.

— Да, извиниться, наверное, стоит, — почесал затылок гриффиндорец. — И я Фордж, кстати. То есть Джордж.

— Буду иметь в виду, — не то чтобы была какая-то возможность близнецов друг от друга отличать, но мало ли. — Так и что ты хотел спросить, Джордж?

— Валентинов день, ты свободна? — выдал парень совершенно неожиданный вопрос.

— Вроде да, — Эш растерялась и ответила, даже не подумав о сути вопроса.

— Пойдешь со мной в Хогсмид? — улыбаясь, уточнил Джордж.

— С тобой, то есть как…

— Как свидание, ага, — легко кивнул Уизли.

Признаться, на памяти Коллинз, ее еще ни разу так уверенно парень никуда не приглашал. Пусть и имея опыт заметно скромнее, чем у Трейси, Эшли все же наслушалась неуклюжих стеснительных блеяний в достаточной мере, чтобы представлять, какой это для мальчишек подвиг, сродни убийству дракона, быть может. А уж как перед красавицей Дэвис с ее жутким хранителем чести в лице старшего братца юноши растекались. Словом, сейчас было совсем непривычно. С другой стороны, с гриффиндорцами Эш раньше дел не имела, а уж кому, как не сынам Годрика брать желаемое с уверенным наскоком и боевым кличем?

Но эти первые задорные мыслишки, что мелькнули в головке глупой впечатлительной девочки, очень резво сменились другими, совсем не забавными. Ее приглашал на свидание не просто какой-то гриффинодорец. Даже не просто какой-то дружок Поттера, вроде Лонгботтома. Ее приглашал Уизли. Мерлин, да ее приглашал один из самых приближенных к золотому мальчику парней вообще, если не считать Рональда! В который раз за последнее время появилось чувство, что не может быть все так легко и просто. Это что там, вселенское равновесие кто-то силится сохранить и отсыпает Коллинз сейчас за прошлое? Если так, то отсыпает все же маловато, да и вовсе не то, что хотелось бы. Благо Эш в этот самый момент сообразительности хватило не пускаться в философские размышления, а просто коротко ответить:

— Пойду.

— Да? — Джордж переспросил несколько севшим голосом. — Отлично!

— Но только никаких Паддифут, — тут же со знанием дела заявила слизеринка. — Я лучше у Аберфорта буду мочу козлиную пить, чем ту мерзость, что в этой кафешке именуют чаем, — приторная — примерно, как Амбридж — мадам Паддифут еще и не одобряла, когда в ее кофеек вливали виски, так что Коллинз в ее заведение давно путь был заказан.

— Всецело поддерживаю! — с театральной торжественностью воскликнул парень. — Но встретимся, может, лучше в «Трех метлах»? Я все же благопристойный юноша и не могу сразу тащить порядочную леди в трактир с дурной славой.

— Как скажешь, — усмехнулась в ответ Коллинз. — Хотя из меня порядочная леди, как, собственно, из тебя благопристойный юноша.

Уизли на это раскатисто рассмеялся, откланялся и побрел по своим, разумеется, ни разу не благопристойным делишкам, а Эшли, несмотря на столь удачное стечение обстоятельств и все сегодняшние шуточки, потащилась в родные подземелья в гадостном настроении. Она не раз и не десять уже убеждала себя, что всякие моральные терзания, совесть и прочая чушь ее не касаются, но эти мерзенькие чувства все равно нет-нет, да проклевывались. Так и сейчас мыслишки пошли совсем не в доброе русло. Надеялась Эш по стопам матушки не пойти, а теперь вот, пожалуйста. На мгновение подумалось даже, что ради денег то было бы еще не так гадко, но вовремя вспомнились не цели косвенные, вроде Поттера и Его Темнейшества, а цель главная. Ради друзей. Она делает это ради друзей.

* * *

Занятно, но осчастливить своих друзей тем, что она собиралась делать, Коллинз совсем не торопилась. Какое-то время она убеждала себя в том, что нечего наперед загадывать: может еще и не выгорит, может Уизли сольется, может его Амбридж из школы выгонит или хотя бы кто-нибудь из преподавателей наказание в сам Валентинов день парню впаяет. Потом, за неделю до оговоренной встречи, принялась думать, что лучше вообще по результату все рассказать, чтобы меньше накануне нервотрепка была, ведь с той же Трейси станется с ее «советами». Где-то поглубже в головушке зрела мысль, что и после свиданки рассказывать что-либо желание не появится. Мысль эта почему-то прочно ассоциировалась со взбешенным лицом Грэхэма Монтегю.

Словом, оттягивала Эшли неприятное, как могла. Дотянула аж до среды непосредственно перед «романтическими» выходными, когда ее компашка собралась в Призрачном зале. У Трейс и Эш было эссе по зельеварению, которое Теренс взялся проверить, а у Грэхэма была пара бутылок крапивного вина, которые все пятеро взялись выпить. Да, на зельеварение Коллинз все же стала ходить, и у них со Снейпом даже как-то получалось взаимно друг друга игнорировать. Так вот, в этот вечер ребята, как всегда, наколдовали подушек прямо на полу и уселись тесным кружком. Собрание на редкость выдалось приятное, даже разговор зашел о старых добрых делишках, а не новых и совсем не добрых делах.

После Рождества юные дельцы заметно в своем бизнесе ужались, по причинам понятным, но денежки нужны всегда, так что и предприятие совсем уж забрасывать все же не стоило. Обсудив предстоящий турнир в Дуэльном и связанные с ним ставки, постоянных клиентиков и по мелочам пройдясь по всяким случайным новичкам, жаждущим алкоголя, запрещенных зелий и темномагических знаний, ребята заговорили на тему, которая у Роджера нешуточный зуд в одном месте уже как неделю вызывала.

— Я подсчитал: что у Треллони, что у Хагрида фанатов примерно поровну, — стал отчитываться Теренс о своем экономико-социологическом исследовании, попутно проверяя зельеварческую писанину Коллинз, что она наспех накатала пару часов назад. — То, что Амбридж погонит кого-то из них, пугает от силы человек по десять во всей школе, и люди это, прямо скажем, не самые обеспеченные. Эш, тут надо про аконит дописать, — указал он на один из последних абзацев и поставил галочку. — Другое дело — желающие гарантированно избавиться от кого-то из алкоголиков. Тут цифры уже приличные вырисовываются, но придется выбирать, кто больше заплатит.

— Ага, на двоих горе-преподов наших запасов уже не хватит, — подхватила Трейс, которая недавно провела инвентаризацию и обнаружила, что хранилище пора бы пополнить.

— Да у нас и не водилось-то никогда всяких зелий неудач и горестных талисманов, — делая пометки на пергаменте, заметил Хиггс. — Каждый раз специально к Генри за такими особенными приколами бегали.

— А Генри, паскуда сраная, стал цены гнуть страшные. Мол, после массового побега у него сплошные аврорские облавы, — насупившись, сообщил Монтегю.

К чернушному торгашу Монтегю действительно на днях наведался и смог через него сбыть маклаггеновский омут. Игрушка компании уже приелась, хотя и обеспечивала стабильный заработок. Долго пикси в клетке не продержишь, и по школе уже начинали ходить ненужные слушки, несмотря на то, что всех своих клиентиков ребята повязали клятвой молчания. Вечно с этими магическими обетами, клятвами и контрактами остается мелкая паскудная лазейка для особо хитрожопых. Все на свете и Мерлин предусмотреть не мог.

— А я тут вычитала про одно зельице у старины Зига, — поделилась с классом Эшли, меняя у Теренса пергамент с правками на бутылку. — Вроде как Феликс наоборот — жидкая неудача, — с усмешкой припоминала она примеры неудач, которые помешанный Бадж, испытавший варево на себе лично, в подробностях расписывал. — Все ингредиенты у нас есть, правда, только на один прием. Варить где-то неделю, рецепт не сложный, но нудный.

— Можно попробовать, — согласилась Трейс, садясь поближе к Теренсу, который взялся за ее работу. — Где очкастая свои бутылки с хересом ныкает, я знаю. Подлить будет не проблема. Так что тут Трелони выигрывает.

— А вот к Хагриду в избушку только Поттер с друзьями вхож, но они вряд ли согласятся ему чем-то пойло приправлять, — протянула Эшли и тяжело вздохнула.

— Мерлин! Вы серьезно обсуждаете, кого из этих инвалидов от мира магии мы возьмемся изживать из школы всеми доступными средствами? — не выдержал этого откровенного издевательства Родж.

— Да понятное дело, что выгоднее-то обоих, — пожал плечами Хиггс, словно и сам жалел ужасно, что возможности нет.

— Но Трелони, конечно, конченная шарлатанка, — Грэхэм уже переигрывал, с глуповатым выражением почесывая затылок. — Так что будь у нас какие-никакие моральные принципы…

— Вы, гады подземельные, еще долго спектакль тут разыгрывать будете? — старший Дэвис скорчил одну из своих самых обиженных мордочек, из-за чего ребята все же не выдержали и покатились со смеху. — Будь у вас какие-никакие моральные принципы, вы бы уже вовсю обсуждали, как спасти меня — вашего бесценного лучшего друга — от этого чудища тупорылого! Мне, блять, ЖАБА сдавать в этом году!

— Говорила же — психанет, — прохихикала Трейси, беря у Теренса бутылку, отпивая, и передавая Грэху.

— Роджер, ну ты же знаешь, как мы любим твое нытье, — заворковала Коллинз, умиленно глядя на надувшегося рейвенкловца. — Разве мы упустили бы такой момент поиздеваться?

— Если нас это извинит, — похлопал по плечу старшего Дэвиса Монтегю после того, как серьезно отпил крапивного, — мы уже все приготовили.

— И пару ведьмовских мешочков с легкими проклятьями, и охуенный заговор, который полувеликана возьмет, — принялся обстоятельно перечислять Хиггс. — И даже зелье, про которое Эш говорила.

— Ага, оно на нелюдь тоже отлично работает, — пояснила Эшли.

— И со всех заинтересованных денег стрясли за расходники и работу, — Грэх выудил из кармана туго набитый мешочек и швырнул Роджу.

— Вы мои дорогие, любимые змееныши, — старшекурсник тут же растаял, елейно заулыбался и принялся переминать в руках приятно позвякивающий мешочек. — Какая прелесть эти ваши издевательства, — он взял у Монтегю бутылку и на радостях допил оставшуюся часть.

— Короче, осталось только дождаться, пока здоровяк пойдет прогуляться в Хогсмид, и распихать по его домику все приготовленные для него сюрпризики, — завершила часть с извинениями младшая сестренка уже совсем не обижающегося Роджера. — Эту честь мы решили доверить тебе.

— Кроме заговора, — не отрываясь от пергамента, поднял вверх указательный палец Теренс. — Я его три дня разучивал. Ты, безусловно, у нас ебаный гений, но до субботы можешь не успеть. Так что полезем вместе.

— В субботу? — встрепенулся старший Дэвис. — Но в субботу я никак не могу…

— Это почему? Выходной же, — нахмурилась Трейси, которая и была главной затейницей такого сюрприза для братишки.

— Не просто выходной, — пробурчал Роджер. — Валентинов день, — едва слышно добавил он.

— Так, и что?! — Трейс тут же поняла, что к чему. — Вот только попробуй сказать, что собрался идти с кем-то на свидание, после того как Захи запугал до смерти!

— Он запугивал Смита? — хохотнул Монтегю, откупоривая вторую бутылку.

— Ага, подловил его после древних рун, — тихонько стала рассказывать Эш, так как Дэвисы уже принялись самозабвенно собачиться на излюбленную тему. — Что именно Родж ему наговорил, я не слышала, но бедняга Захи бледнел, пыхтел, потом позеленел и, кажется, побежал блевать. Или плакать.

— Что ж ее так на хлюпиков-то тянет? — покачал головой Теренс. — Каждый парень от одного только вида Роджа ссаться начинает.

— Кроме того шведа, — подметил Грэхэм, передавая вино Хиггсу.

— Он просто не знал, с кем имеет дело, — Эшли хорошо помнила, как сурового и страшного дурмстранговца хрупкий и утонченный Роджер элегантно обратил в едва движимую слизь втайне от сестренки.

— С кем хоть идешь, дурень? — окликнул старшего друга Тер, пока тот корчился от гневной и крайне нецензурной тирады своей обиженной сестрички.

— С Селестиной Фоссет! — бессовестно отозвался Родж.

— Ты просто эгоистичный уебок! — Трейси тем временем перешла на ультразвук.

— Вот же удачливый засранец, — хмыкнул Грэх. — Я к Фоссет как только не подваливал после того воспоминания, — улыбочка его была понятна, ведь Селестина умела такое, о чем многие мальчики в свои невинные школьные года даже не подозревали.

— Ладно, Эш, — вздохнул Теренс, протягивая девчонке бутылку. — Значит, с тобой полезем. У Грэха наказание у МакГонагалл, а у Трейс, очевидно, все же будет свиданка, — судя по тому, как старался извиняться Роджер, Смита и правда уже не убьют за выгул красавицы в деревушку.

— А я тоже не могу, — скромненько пролепетала в ответ Эшли, немного отпила вина и опустила взгляд в пол.

— Тоже свидание? — Грэхэм оглянулся к подруге и потрепал ее по волосенкам.

— Угу, — кивнула Эш, аккуратно ставя бутылку на пол.

— Что? — у Трейси была какая-то феноменальная способность забывать все напрочь при одном только упоминании каких-либо романтических начинаний у ее неумелой в этом деле подружки. — У Эш свидание? — глазенки у девочки тут же заблестели, как у братика, когда тот выгоду чуял. — И ты молчала? — она буквально как нюхлер, приметивший блестяшку, метнулась к Коллинз. — С кем? Когда тебя пригласили? Куда пойдете? Что наденешь? Умоляю, можно я тебе волосы уложу?

— С кем ты идешь? — Монтегю пригляделся к Эш, как всегда верно понял ее настрой, и никакой веселости в его голосе и лице не осталось.

— С Джорджем Уизли, — тихо ответила Коллинз.

Грэхэм стиснул зубы, а в следующее мгновение резко маханул по стоящей на полу бутылке и вскочил на ноги. Эш вздрогнула, хотя примерно такой реакции и ожидала. Бутылка со звоном разбилась, голубоватая жидкость залила обтесанный камень и разложенные на нем пергаменты. Монтегю, шумно выдохнув, отошел от притихшей компашки друзей к ростовому окну, которое выходило в зеленоватую озерную муть, уперся руками в стекло и уставился на воды Черного озера. Родж проводил его взглядом, поджал губы и, взмахнув палочкой, уничтожил осколки. Теренс, пробубнив что-то вроде «ну заебись», невербальным заклинанием очистил пергаменты. Трейси заметно поникла на контрасте с недавними восторгами и легонько приобняла Эшли. Отлично посидели, короче.

У Грэхэма с Эшли все было не так, как у Дэвисов. В том смысле, что Монтегю из себя строгого старшего брата не строил и уж, конечно, неадекватной ревностью не страдал. Но что-то, покровительственное что ли в нем все же просыпалось время от времени. Например, когда в том году Маркус Белби на свиданке с Эш принялся руки распускать и прямые ее отказы начисто игнорировать, случившийся на горе Маркуса неподалеку Грэх подлетел как взбешенный гиппогриф и отделал мудака без всякой магии. Потом уже, для закрепления эпичного расставания, Коллинз и припизднула Белби, что они с Монтегю встречаются, чтоб засранец впредь и не думал лезть. Так вот в нынешней ситуации и самой Эшли мерзко и гадко становилось, а у Грэхэма это еще и на неспособность помочь и защитить накладывалось. Возможно, пойди она на свидание хотя бы не с одним из близнецов, а с их невинным младшеньким братишкой, Грэх бы не так сильно психанул.

За суету Трейси Эш все же зря переживала. Дэвисы на пару утром в субботу взялись помогать и с позитивным настроем, и с боевым облачением, и с тактическими хитростями. За облачение, разумеется, Трейс отвечала, дорвавшись, наконец, до возможности похлопотать над обликом подружки, пусть и не по самому приятному поводу. Выглядела Коллинз после всех стараний, стоит признать, очень даже привлекательно, да еще и на себя в целом осталась похожа, за что были некоторые опасения. В отличие от прошлого года с той безумной подготовкой к Святочному, в этот раз Трейси себя все же сдерживала. Разве что одно из своих платьев надеть уговорила, да и то, хотя и бирюзовое — как в ее радужных фантазиях — но вполне себе скромное и для похода в таверну подходящее.

— Знаешь, а в том, что это один из рыжих, даже что-то есть, — ворковала Дэвис в девичьей спальне, когда управилась уже со всем, кроме непокорных волос подруги. — Если не учитывать то, что он гриффиндорец, и то, что нам от их экспериментов перепадало больше прочих… В общем я про то, что вы должны поладить.

— Да неужели? — Эш отозвалась как-то озлобленно, отчего немного смутилась и поумерила тон. — В смысле, с чего ты это взяла?

— Вы веселые, — пожала плечами Трейс. — Вам плевать на школьные правила и все такое.

— Роули и Трэверсу тоже плевать на школьные правила, — хмуро заметила Коллинз.

— Ага, но с ними нихуя не весело, — справедливо отметила в ответ Трейси. — А вот если представлять идеального парня, он у тебя какой?

— Несуществующий, — натянуто улыбнулась Эшли.

— Да ясное дело, — вздохнула Дэвис над одной упрямо выбивающейся прядью. — Но вот внешне, например? Волосы какого цвета?

— Точно не рыжие, — пробурчала Коллинз. — И не светлые, — с отвращением припомнила она все того же Роули, и Малфоев, и Эйвери. — Наверное, как у вас с Роджем или черные, — тут припомнился Поттер, и от этого тоже стало не по себе. — Хотя нет, не черные. И не космы длинные, как у этих аристократов ебаных, и не совсем аврорский ежик, как у Грэха. Как у Роджера, в общем.

— Ага, а глаза? — заулыбалась Трейс.

— Не знаю, — задумалась Эшли, с интересом наблюдая в зеркало за тем, как подруга с расческой и палочкой разом пытается обуздать ее отросшую вермишель. — Как у Грэхэма. Синие красиво смотрятся.

— Так, а телосложение? Тоже как у Грэхэма? — хихикнула Дэвис и бровями подергала с намеком, хотя понятно было еще года два назад, что намекать тут не на что.

— Нет, — тут же замотала головой Эш, за что подружка ей благодарна не оказалась и жестко вернула голову в прежнее положение. — Извини, — тихонько сказала Коллинз. — Если честно, меня парни вроде Грэхэма пугают. То есть он-то, понятное дело — друг. Ему я доверяю. А остальные такие здоровяки выглядят угрожающе, — про то, что такие здоровяки могут сделать с девушкой, дочка Кортни Коллинз узнала в шесть и с тех пор опасалась вполне обоснованно. — Так что телосложение лучше тоже как у Роджера, но чтобы не такой высокий, — старший Дэвис все же возвышался над Эш в полторы головы.

— Значит, стройный синеглазый брюнет, — с придыханием подытожила Трейси. — А по характеру? Веселый и безумный, да?

— Не, — в этот раз Эшли сдержалась и головой не двинула. — Мне, кажется, нужен поразумнее и поспокойнее, чтобы меня осаживать.

— Как Теренс? — уточнила Трейс. — Он умный, и спокойный, и смелый, — увлеклась перечислением достоинств друга девчонка.

— Да, как Теренс, — согласилась Эш. — С ним интересно, когда он не нудит. Да и нудит-то по делу, как правило. Только ему не вздумай рассказать, что я такое ляпнула!

Удивительно, но эта пустая девчачья болтовня, которую обычно Коллинз не любила, неплохо помогла отвлечься от совсем уж мрачных мыслей и даже кое-как настроиться на нужную атмосферу. Все же это был Валентинов день, Эш, как и положено, шла на свидание, выглядела хорошо, да и парень откровенного отвращения у нее не вызывал. Во всем стоило находить хорошее. Щепотка гоблинской пыли, позолотившая тыквенный сок за завтраком, тому тоже неплохо поспособствовала. Не расстроил даже вид сердитого и молчаливого Грэхэма, который сразу после завтрака подорвался на отработку к гриффиндорской кошечке так, словно жаждал этой приятнейшей встречи. Даже палочку ни у кого из друзей не взял, дурила.

Трейси — Смит ее все же на свидание звать не отважился даже после личных извинений Роджера, которые, надо думать, звучали совершенно неубедительно и жутко устрашающе — с Теренсом собрались-таки лезть в избушку к Хагриду и организовывать ему «веселую жизнь». До Хогсмида Эшли пошла с Роджером, самозабвенно и шутливо щебетавшим про всякие секретики рыжих.

— Интересности, что мы жрем, они тоже очень даже охотливо употребляют, — рассказывал парень, пока они пробирались по мокрой от тающего снега и периодически зачинающегося дождя тропинке. — Мы в свое время на том и сдружились. Фред порой выдает идеи похлеще Грэхэма и, кстати, даже яд крильмара попробовал, придурок несчастный.

— Ты их различаешь? — удивилась Эшли.

— Ха, точно, чуть не забыл! — расхохотался Родж. — Это вообще ебать как уморительно! Такс, — он откашлялся и изобразил того самого «профессора» Дэвиса. — Я — гений и единственный в мире, кто разгадал эту загадку Мерлина. Возможно, еще матушка их в курсе, — все же посчитал нужным добавить скромняга. — Так вот, отличить Дреда от Форджа возможно. Все дело в веснушках.

— Веснушках? — со скепсисом переспросила Коллинз, поминая, что оба из близнецов, как, в общем-то, и прочие Уизли, были усыпаны по самые уши.

— Ага, — веселясь, кивнул Дэвис. — Веснушки у близнецов никапельки не в одних и тех же местах, представляешь? Я это пару лет назад еще заметил. То есть они, понятное дело, все в веснушках, но есть одна — определяющая, так сказать — она темнее и крупнее, заметная даже. У Фреда над правой бровью есть, а у Джорджа нет.

— Серьезно? — Эш поразилась такой простой разгадке одной из тайн мироздания.

С Роджем они немного пошатались по деревеньке, зашли к чернушнику Генри за «приятной мелочевкой», которую тот и правда нынче впаривал втридорога, а потом распрощались и побрели каждый на свою свиданку. На прощание Роджер еще задорно поныл о том, что его-то, несчастного, Фоссет потащила именно к Паддифут, на что Эшли в ответ приободрила его, напомнив про всякие сладости прекрасной Селестины. Словом, к «Трем Метлам», благодаря дорогим заботливым Дэвисам, подошла Коллинз уже во всеоружии и в наилучшем расположении духа.

А хорошее настроение ой как понадобилось, стоило только войти в шумящий душный паб, ведь первая же компашка, которую увидела тут Эшли, оказалась сворой мелких слизеринок под руководством Паркинсон и Булстроуд. Пэнси, став старостой, возымела на маленьких и невинных змеек какое-то феноменальное влияние, так что все чаще наблюдать ее можно было не только с грузной телохранительницей, но и с верной свитой, состоящей в основном из наивных и доверчивых третьекурсниц. Дорогие однокурсницы Эш тоже приметили и собрались уже излить немного дружелюбия, но тут ее окликнул сидящий у дальнего столика рыжий парень. Предвкушая, до чего к вечеру дойдет сука Паркинсон, узнав, что ненавистная Коллинз пошла на свиданку с еще более ненавистным Уизли, Эшли натянула улыбочку и направилась к Джорджу.

Вместо приветствия Уизли весьма развязно присвистнул, когда Эш скинула пальто и повесила его на спинку стула:

— Шикарно выглядишь, — он оглядел платье, которого явно не ожидал.

— Решила поиграть в порядочную леди, — Коллинз нервно оглянулась, садясь за стол.

— О, а я, как благопристойный юноша, взял нам пока по медовухе, — Джордж подвинул вперед одну из кружек. — Хотя в такую прелестную погодку можно и с огневиски начинать, — он сморщил нос и покосился на окно, за которым снова принялся моросить мерзенький дождичек.

— Можно начать с Евы, — предложила Эшли и достала из кармана пальто маленький пакетик с таблетками.

Она, прямо скажем, честно играть была не намерена и ставку делала на то, в чем неплохо разбиралась, даже без рассказов Роджа. А после слов Дэвиса о том, что Уизли не дураки и всякого интересного с радостью примут, Эшли и оттягивать приятный момент не стала. Все же в этот день сам Святой Валентин велел предаваться романтике, а с такой погодой действительно требовалось как-то романтику простимулировать. Принятая поутру гоблинская пыль уже начинала понемногу отпускать, так что рассудок принимался поворачивать мысли в не самые добрые стороны. Коллинз в последнюю неделю начинала задумываться, что пыль пора бы не в напитках мешать, а нюхать. Уж не зависимости к золотому порошку ей в жизни теперь опасаться.

— А это что? — покосился на пакетик парень.

— Это почти как экстази, — пояснила Эш, попутно подумывая о том, когда теперь представится — представится ли вообще — возможность пополнить их запасы магловскими прелестями, которые обычно она доставала на каникулах через О’Конноров.

— А экстази — это что? — с невинным лицом первокурсника переспросил Джордж.

— Ох, Мерлин! И какой из тебя маглолюбец? — покачала головой Коллинз, доставая пару таблеток. — Это такие волшебные магловские конфетки, от которых становится приятно жить. Больше всего похожи на смесь Эйфорийного эликсира, праха огневицы и какого-нибудь слабенького любовного зелья.

— Звучит интересно, — оживился Уизли. — А с гоблинской пылью их можно принимать? А то я взял немного, — и он сам полез в карман за своими припасами.

— Джордж, — Эшли растянулась в искренней улыбке, — мы с тобой определенно поладим, — промурчала она, протягивая парню одну из «магловских конфеток».

На пару они приправили медовуху пылью, запили этим чуть сверкающим гоблинским золотом напитком Еву и разговорились на соответствующую тематику. Как Роджер и говорил, близнецы в вопрос погружены были основательно, да только знания их магическим миром строго ограничивались. Ей-Мерлин, Грэхэм, и тот со своим магическим воспитанием про наркотики маглов знал больше, но, вероятно, это он от папаши-аврора понабрался. Словом, заболтались ребята под резво действующую пыль основательно, все больше посмеиваясь и переходя от одной темы на другую быстрее скачущих по весне садовых гномов. Прошлись и по своеобразному зельеварению, и по неодобряемой части гербологии, а там уже и в целом за учебу, преподов и все на свете пошло. Болтать с Джорджем, на удивление, оказалось весьма приятно, хотя иначе под пылью и не бывает. Под пылью жизнь в целом была прекрасна.

— Музыка у маглов лучше в сотню раз, тут можешь даже ничего мне не говорить, — уверенно заявила Эшли, когда разговор зашел о более законных развлечениях. — Вот даже Хогсмид взять: единственное полностью волшебное поселение в стране, а ни одного заведения, где потанцевать можно! Что это говорит о волшебных музыкантах? — в «Трех Метлах» играла тихонько какая-то ненавязчивая мелодия, но, естественно, никто не танцевал, да и танцевать под такое не получилось бы.

— Но в том году тебе же «Ведуньи» на балу понравились? — парировал Джордж.

— Так и что, одной приличной группой все и ограничивается? — фыркнула Коллинз. — Тогда понятно, почему потанцевать негде — надоест же под одно и то же.

— Хочешь танцевать? — уточнил парень.

— Конечно, — легко и даже с вызовом ответила девчонка. — Свидание у нас, или что?

— Минуту, — Уизли резко подскочил с места и направился к хозяйке заведения, что хлопотала за барной стойкой.

Эшли понадобилось несколько секунд, чтобы запыленными мозгами сообразить, к чему пошло дело. Прими она один только гоблинский порошок, на этом моменте запала бы уже не хватило и появились бы здоровые опасения, но к тому времени понемногу принималась работать Ева, а танцевать от нее хотелось чуть меньше, чем обниматься. Джордж о чем-то резво говорил с мадам Розмертой, а та все больше улыбалась и посмеивалась. Вопреки здравому смыслу, Эшли и сама улыбалась, наблюдая за этим. Парню действительно понадобилась всего минута, чтобы уболтать хозяйку паба, после чего та куда-то отлучилась, а мгновение спустя музыка в зале заиграла громче и не такая скучная. Уизли вернулся до неприличия довольный собой, протянул Коллинз руку и с игривой улыбочкой сказал:

— В таком платье и правда будет преступлением не потанцевать.

Танцевали они под что-то ирландское — подобное частенько у О’Конноров играло, правда в тех песнях пелось не про народец Дану, как сейчас, а про магловские посиделки в пабе с пивом и друзьями. Танцевали они под взглядами всех присутствующих: насмешливыми, хмурыми, любопытными и особенно — по паркинсоновски — ядовитыми. Эшли не думала ни об этих взглядах, ни даже о музыке. Она просто почувствовала ритм и, отстранившись от реальности, двигалась в такт. Гоблинское золото заставляло мысли концентрироваться на чем-то светлом и радостном, а Ева, растекаясь по телу, помогала получать от движений удовольствие.

Коллинз танцевать очень любила, но в Хогвартсе такая возможность случалась редко. Да, в слизеринской гостиной устраивали празднества в честь победы в квиддичном матче, например, или в честь Дня Рождения кого-то из особо высокородных, но музыка в такие вечера была либо заученными уже наизусть хитами все тех же «Ведуний», или, что еще хуже, личным исполнением слизеринцев. Пели и играли на музыкальных инструментах аристократичные детки очень недурно, но это вечно были какие-то нудные древние баллады или еще более древние пафосные гимны. «Роллинг Стоунз» и даже «Битлз» в подземельях Салазара не звучали.

То, что звучало сейчас в «Трех метлах», тоже на «Стоунзов» похоже не было, но музыка была бодрая, а слова забавными. Первая волна Евы нахлынула на Уизли очень заметно: дрожащее дыхание, расширившиеся зрачки и характерно поплывшее наслаждением лицо. Вдвоем с Эшли они отплясывали так рьяно и с таким явным удовольствием, что очень скоро нашлись и другие желающие. Через пару композиций посреди паба даже раздвинули столики, чтобы парочек пять-шесть могли свободно насладиться внезапным Валентиновским чудом. Тогда же Ева вдарила по Джорджу — новичку в ее объятьях — основательно. Взгляд у него стал совсем ошалелый, а руки пошли в свободное путешествие по бедрам Эш, так что пришлось оперативно усадить парня за столик от греха подальше. Не хватало еще, чтобы Розмерта запалила юных клиентов на употреблении чего-то серьезнее, чем ее фирменная медовуха.

— Ты как, в порядке? — заботливо уточнила Коллинз.

— Да, — отмахнулся Уизли, при этом заметно подрагивая, — просто не ожидал такого эффекта. Должен признать, конфетки у маглов что надо.

— Неужели Родж не угощал ни разу? — удивилась Эш.

— Да Дэвис — скряга конченный, вечно цену ломит такую, что проще его чем-то своим угостить, — пожаловался парень. — И долго эта прелесть действует? — на глубоком вздохе уточнил он.

— По-разному, в зависимости от чистокровности, — деловито стала объяснять Эшли. — На меня и Роджера, например, часов пять. На Монтегю три, так как у него родители — оба волшебники, хотя и не чистокровные.

— О, ну тогда мне скоро понадобится вторая, — рассмеялся Джордж

— Ты что, чистокровный? — опешила Коллинз.

— Вообще-то да, — театрально вздернул голову Уизли.

— Ох, прошу прощения, сэр, — поддержала этот спектакль девчонка и развела руками, изобразив полупоклон. — Я, по дурости, из пиздежа лорда Малфоя и леди Паркинсон, очевидно, не те выводы сделала.

— Да, Уизли предатели крови и маглолюбцы, но все же чистокровные, — отпивая из кружки, объяснил юноша. — Нас в свое время даже в «Священные двадцать восемь» вписали. А по матушке мы и вовсе Пруэтты.

— Мне это должно о чем-то говорить? — Эш тоже отпила золотистой медовухи.

— Ха, старик Салазар сейчас, наверное, в гробу перевернулся от таких заявлений слизеринки, — хохотнул Джордж.

— Да пошел он со своим дрочем на чистокровность и знатные рода, — утомленно закатила глаза Коллинз. — Как и все эти рода сраные, без обид.

— Да чего уж, — хмыкнул парень. — Ты, как оказалось, сама-то к не менее знатному роду относишься.

Весь веселый задор у Эшли тут же, как по мановению волшебной палочки, испарился. Хватило одного упоминания Эйвери, чтобы все те мерзейшие гнетущие мыслишки, что утром заботливо отогнали Дэвисы, нахлынули с новой силой. Настраивающая на позитивный лад пыль не спасла, а Ева так и вовсе была дамой весьма ветреной, следующей за основным настроением употребляющего. Видимо, эта резкая перемена и на лице девчонки отразилась, так как Джордж тут же спохватился:

— Проклятье, прости, — вздернулся он. — Я ляпнул, не подумав.

— Ничего, — Эш вяло помотала головой.

— Нет, серьезно, — Уизли подался вперед и мягко взял Коллинз за лежащую на столе руку. — Извини, пожалуйста.

— Все в порядке, — Эшли очень захотелось руку тут же отдернуть, но те самые недобрые мыслишки напомнили и о настоящей цели всего происходящего, так что она смогла себя пересилить. — Вернее нет, все нихуя не в порядке, но не в тебе дело, — почти честно сказала она, нервно шаря взглядом по всему залу паба.

Все те взгляды, что Эш не замечала в танце, сейчас внезапно стали притягивать ее внимание: Паркинсон с подружками, что шептались о чем-то за своим столиком, Забини и Нотт, до того неприметные, которые на Уизли косились, Грейнджер в компании Лавгуд и какой-то потрепанной жизнью тетки тоже изредка посматривала. Рука Джорджа под этими взглядами словно кожу обжигала. Было ли Кортни Коллинз также блядски мерзко, когда она на жизнь себе и дочери зарабатывала? Без сомнения, ведь она-то не только за ручку со всякими мужиками держалась. Эшли нервно схватилась за кружку медовухи и сделала пару уверенных глотков, но почувствовала характерный горько-солоноватый привкус гоблинской пыли, и впервые в жизни он вызвал у нее тошноту.

— Давай уйдем отсюда? — неожиданно очень верно понял ситуацию Джордж.

— Уйдем? — растерянно переспросила Коллинз.

— Ага. На улице, конечно, ебать какая жуть творится, — кивнул Уизли на окно, за которым и правда мелкий дождичек перешел в злобный зимний ливень. — Но тут нам огневиски не нальют, а он, очевидно, очень нужен. Идем! — он встал и потянул за собой девчонку.

Уизли же заботливо накинул на Эшли ее пальто и за руку вывел из душащего своей людностью паба. На выходе они столкнулись не с кем-нибудь, а с самим Поттером, от одного вида которого Эш стало бы совсем дурно, если бы из открытой двери не повеяло влажным ледяным ветерком. Даже не сказав «привет» застывшему в дверном проеме Гарри, она поспешила на улицу. Ледяные капли дождя оказались натуральным спасением. Коллинз просто встала посреди опустевшей улицы и запрокинула голову, подставляя разгоряченное лицо холодной воде. Пара глубоких вздохов, пара чуть более осознанных мыслей, и Эшли стала приходить в себя. Как только она опустила голову, подошел Джордж и прикрыл ее от дождя наколдованным зонтом.

— Может, теперь послушаем музыку маглов? — подсобравшись, спросила у парня Эш.

— А есть где? — с улыбкой переспросил Уизли.

— Идем к Абби, — решила Коллинз, взяла под руку Джорджа и поспешила по растекающейся от дождя улочке.

У Аберфорта даже в те дни, когда студентам Хогвартса разрешалось ходить в Хогсмид, в таверне было маловато посетителей, и все словно старались подчеркнуть особую атмосферу заведения. Пара гоблинов за барной стойкой спорила о каких-то ставках, какая-то ведьма жалась в углу, замотав свои старые телеса в черную вуаль, а за столиком у окна троица старшекурсников о чем-то злобно перешептывалась. Гоблины едва ли станут стучать школьному руководству, ведьма, кажется, вовсе спала, так что Эш задержала внимание только на школьниках. Убедившись, что среди них нет кого-то вроде Трэверса, она подошла к барной стойке, выложила галлеон и заявила как всегда хмурому Аберфорту, что нужна бутылка огневиски и пластинки. Дэвисы в свое время очень разумно предложили хранить общую коллекцию тут же, в таверне, так как дед-бармен был не против, а таскать их каждый раз из школы надоедало страшно, тем более что назад тащить приходилось не только винил.

— Извини за это, — сказала Эш, присаживаясь за столик и с наслаждением слушая первые нотки меланхоличных «Дорс», которые Голове тоже несказанно подходили, особенно в такую дождливую погоду.

— Брось, это мне надо извиняться, — Джордж взялся разливать огневиски по заляпанным стопкам. — Я просто никак не могу совместить все творящееся дерьмо с обычной жизнью. Обычно же пошутить можно обо всем, а теперь…

— А теперь не понятно, когда шутить, а когда плакать, — невесело усмехнулась Коллинз, взяла стопку и, не дожидаясь парня, залпом ее выпила.

— Знаешь, меня так разозлило, что мы ничего не могли сделать, когда Гарри рассказывал о том, что с тобой делают, — выпалил парень, после того как сам опрокинул стопочку. — Мы просто сидели, слушали его и нихуя не понимали, что делать. Он ведь не знал, где именно это происходит. И вот даже взрослые, опытные… — тут он осекся и резко оборвал свою тираду.

Эш среагировала резво, слова запомнила и даже сообразила, что надо не подавать виду. Поняла, что пока лучше развеять опасения парня и переключить его внимание. Она устало облокотилась на грязный столик, налила себе и Джорджу по второй, а потом решительно объявила чуть заплетающимся языком:

— Так, кажется, свидание стало отклоняться совсем не в ту сторону! Так что давай ка выпьем и поправим это дело.

Уизли на это улыбнулся и согласно чокнулся стопочкой. В Кабаньей голове они основательно налегли на огневиски, послушали пару песенок «Дорс» — Джордж группу охарактеризовал приятной, но уж очень тоскливой — потом сменили пластинку на «Энималс», которые зашли уже значительно лучше. Под них и оживленную беседу на тему магловского кинематографа, о котором парень внезапно знал значительно больше, чем о запрещенных веществах, прикончили бутылку, а потом отправились гулять. Погода к тому моменту наконец-то решила, что пора бы и честь знать, так что дождь прекратился, и даже какие-то мелкие лучики стали пробиваться сквозь серые тучи.

Эш выдала Джорджу вторую Еву, а сама еще держалась на первой, но в целом они оказались на одной волне. У девчонки закралось подозрение, что Абби стал сильно разбавлять пойло, так как лично она была на удивление трезвой. Уизли с ней согласился, а потом совсем не трезвым решением потащил кататься на коньках по берегу Черного озера. Затея казалась провальной с самого начала — как минимум весь день лил дождь. Но парень все же был семикурсником, так что подморозить участок льда смог даже в нынешнем состоянии, как и трансфигурировать лезвия на ботинках у себя и Эшли. Катание их в большей степени заключалось во взаимном спасении друг друга от падения, но вышло весело и даже в чем-то мило.

— Стой, стой, стой! — закричал внезапно Джордж, когда Эшли разогналась и понеслась к границе обледенелого участка. — Давай без подводной рыбалки? — рассмеялся он, едва успев ухватить девчонку под локоть и затормозить.

— Да ладно, — отмахнулась Эш, — Поттер в том году примерно в это же время час по дну озера ползал и ничего.

— Гарри у нас особенный, — усмехнулся Уизли, все еще придерживая Коллинз за локти обеими руками. — У тебя ресница на правой щеке, — заметно сменив интонацию, сказал он.

— Уберешь? — улыбнувшись, спросила Эшли.

Джордж аккуратно и медленно провел кончиками пальцев по ее щеке, но руку после не отвел, а спустился ниже, к шее, после чего чуть подался вперед. Эш смотрела достаточно романтических фильмов, чтобы правильно повести себя в этот момент. Честно сказать, в отличие от парней, с которыми ей раньше доводилось ходить на свидания, Джордж Уизли даже умел целоваться.

* * *

— А потом она вскочила и на все кафе: «Всего хорошего, Гарри!» — заливаясь, передразнивал Роджер воскресным утром Чанг, так как помимо прелестей Фоссет ему в субботу посчастливилось стать свидетелем неудачной свиданки Чжоу и бедняги Поттера. — После чего трагично выбежала в дождь.

— Даже не знаю, кого мне больше жаль, — со свойственным ей сочувствием призналась Трейси. — Поттер, конечно, совсем дурачок, но и Чанг та еще истеричка…

Ребята провожали Эш на очередную встречу с Малфоем-младшим в гроте, а по пути обсуждали события минувшего Дня всех влюбленных. Эшли с оглядкой на Грэхэма предусмотрительно в подробности встречи с Уизли не вдавалась, да и друзья удовлетворились ее коротким: «Все прошло хорошо». Трейси и Теренс рассказали во всех уморительных подробностях, как заботливо обложили хагридовскую избушку всеми «полезными» припасами, так что настроение у всех уже было приподнятое, даже у Монтегю. Все же Грэх как загорался быстро, так и остывал, а тут еще и после отработки у МакГонагалл ему едва ли не случайно перепало от какой-то милой хаффлпаффки. Талант Роджа к подражанию и вовсе всегда доводил компашку до хохота. Вот и сейчас старший Дэвис уморительно верещал тоненьким голоском чанговское: «Ты говоришь с Гермионой Грейнджер».

— Выходит, с Грейнджер у него все-таки что-то есть? — отсмеявшись, поинтересовался Монтегю, видимо не оставив своего интереса относительно лохматой гриффиндорочки.

— Я ничего такого между ними не замечала, — пожала плечами Эш. — Но в «Три метлы» он и правда заявился, и Грейнджер там была с Лавгуд и какой-то потасканной теткой.

— Эх, мне бы репутацию малыша Гарри, — вздохнул Грэх и картинно посмотрел в серую высь небес. — Парень натурально нихуя не понимает, как надо пользовать геройский титул.

— Будь у тебя репутация Поттера, ты бы уже всю магическую Британию поимел, — рассмеялся Теренс.

День у Эшли вообще начинался не плохо, даже с Паркинсон удалось в гостиной и за завтраком не пересечься, хотя, судя по косым взглядам ее малолетних фрейлин, воздаяние за братание с идейным врагом было не за горами. На Пэнси-то, по большому счету, было похуй, а вот некоторые другие личности серьезно напрягали. Не то чтобы на кого-то вроде Коллинз и Дэвис распространялись факультетские правила поведения благородных девиц — обычно особо ретивые слизеринцы только за чистокровными аристократками, вроде той же Паркинсон, в этом смысле приглядывали — но шанс нарваться все же имелся, и очень бы не хотелось нарваться именно на самых отбитых мудаков, вроде Роули. О том и подумывала Эш, пока Малфой почитывал ее писанину за неделю, на редкость мало задавая уточняющих вопросов.

— Так, стоп, — в какой-то момент резко вздернулся Драко и оторвался от исписанного пергамента. — Он так и сказал, что Поттер рассказывал о том, что с тобой делают? В смысле не делали, а делают? И о том, где все происходит?

— Угу, — кивнула Эш, скучающе ворочая мыском обледенелый камешек. — Мне тоже показалось, что это странно. Будто Поттер там прямой эфир вел. Джордж, конечно, пьяный был и не только…

— Почему ты сразу не расспросила его об этом? — стал докапываться паршивец.

— Потому что он был не настолько пьян, — закатила глаза Коллинз. — Ты как пятилетний ребенок! Сначала же надо заслужить доверие, а потом уже разбалтывать, — то, что ей самой, как ребенку, это Дэвисы не так давно объясняли, она не упомянула.

— Думаешь, будет еще возможность расспросить? — мерзенько протянул Малфой.

— Уверена, — коротко ответила Эшли.

— Так значит, — паренек кашлянул и заметно сбавил тон, — вчера все успешно кончилось? — расписывать подробности свиданки Эш нужным не посчитала, ограничившись только упоминанием самого факта и выдержками фраз Джорджа относительно Поттера. — В смысле, вы теперь с ним… ну, встречаетесь?

— Ну, встречаемся, — раздраженно передразнила его девчонка. — Что, надо было подробно описать, как мы целовались и где он меня лапал?

— Я просто уточнил, — пробурчал малыш Драко и снова уставился в пергамент, хотя уже дочитал до конца. — На факультете не одобрят, ты ведь понимаешь? — тихо спросил он спустя какое-то время.

— Да неужели? — злясь, фыркнула Эш. — Мы закончили, или есть еще вопросы по делу?

— Закончили, — ответил Малфой, собирая листы в конверт.

Серебряный принц настроение Эшли заметно подгадил, да еще и друзья разбрелись по делам: Родж и Трейс засели в библиотеке со своей нумерологией, Теренс тоже за уроки взялся, а у Грэхэма была тренировка. Коллинз в библиотеку не тянуло, как и на тренировку сборной, где опять пришлось бы Малфоя лицезреть, а потому она некоторое время бесцельно побродила по замку, пока не решила перекурить в облюбленном кабинете. Вот только в классе кто-то уже посиживал, беседовал и даже покуривал, что у Эш вызвало прямо-таки натуральный разрыв шаблона, так как за разговором и сигареткой замечены были тихоня Нотт и невинная Гринграсс. Курил, правда, только Теодор, но при этом обычно нелюдимая Дафна вполне себе оживленно что-то говорила, так что не сказать еще, что удивляло больше. Примкнув к щели приоткрытой двери, Эшли прислушалась.

— … и со временем он привык к жертвоприношениям, так что, если новый владелец не приносил жертв или попросту оказывался недостойным воином, камень его проклинал, — щебетала Гринграсс, сидя на подоконнике и болтая ногами. — Дедушка сказал, что его люди так и не смогли снять это свойство, так что рунный камень перевезут в центральный артефакторий в Бельгию. Дедушка сам с ним будет работать, — Эш припомнила, что дедуля — а вернее прадед — сестренок Гринграсс был видным европейским артефакториком, так что сообразила, о чем речь.

— У скандинавов часто так случается, — Теодор затянулся сигаретой, внимательно рассматривая небольшой темный предмет на парте. — Драупнир после Хельхейма тоже стало не только защищать владельца, но и требовать плату за защиту кровью, — вот тут Коллинз ничего не поняла, но подслушивать продолжила. — Кстати… — парень выхватил палочку и наставил ее на предмет. — Флагранте! — раздался глухой щелчок, после которого нечто на парте вспыхнуло золотом, но тут же потухло.

— Получилось! — Гринграсс подскочила к Нотту и склонилась над столом. — Как ты понял, что надо его копировать?

— Не знаю, — пожал плечами Теодор, стряхивая пепел в простенькую пепельницу, которую, видимо, сам и трансфигурировал, чем Эш с Грэхом никогда себя не утруждали. — Ему словно чего-то не хватало, что ли…

— Не хватало, как тебе? — взяв в руки предмет, напоминающий шкатулку, и сосредоточившись на его содержимом, спросила девушка.

— С чего ты взяла, что мне чего-то не хватает? — обернулся к ней Нотт, резко мотнув своей копной каштановых волос.

— Тебе грустно, — не отвлекаясь от шкатулки, пробормотала Дафна. — Людям грустно, когда им чего-то не хватает, ведь так?

— Не только, — покачал головой Теодор.

— Да, еще когда они могут потерять то, что у них уже есть, — Гринграсс поставила интересующий ее предмет назад на парту, взмахнула палочкой, произнеся Акцио, и из странной штуковины вылетела конфета в яркой обертке. — Дедушка, как всегда, положил бельгийские шоколадки, — хихикнула девчушка, ловя конфетку. — Теперь многим на факультете грустно, я заметила. Что-то случилось на каникулах, да? И с тобой, и с Драко, и с Винсентом, и с Грегори. Про Драко Астория мне сначала сказала, а потом уже и я заметила. Винсент больше не смеется так громко, как обычно, а Грегори перестал рисовать. Что-то ведь нехорошее случилось, да? Вам грустно.

Ну ничего себе, какие, оказывается, малышки Гринграсс наблюдательные! Вот только Эш очень сомневалась, что пожирательским деткам вроде Нотта грустно. Этим ублюдкам наверняка сейчас наоборот охуительно весело. Да и с чего бы, спрашивается, им унывать, когда дела их папаш так удачно складываются? Дамблдора со дня на день вышибут с должности директора Хогвартса, как уже вышибли из Визенгамота, а Министерство само себе — да и всей стране силами прессы — буквально на голову мешок натягивает. Коллинз в политике мало что понимала, но даже дурехе вроде нее было очевидно, что Его Темнейшество уже заочно выигрывает.

— Ты только не говори об этом никому, ладно? — попросил Нотт, на вопрос так и не ответив.

— Кроме тебя и Астории со мной все равно никто не разговаривает, — легко пожала плечами Дафна, улыбнулась и надкусила шоколадную конфету. — С перцем! Будешь?

— Да, давай, — парень уничтожил сигарету и пепельницу и взял угощение. — А твой дедушка на каникулах не говорил о том, что случилось?

— Он много что говорил, — протянула Дафна. — Сказал, что если Дамблдор опять доиграется до войны, то он нас с Асторией заберет в Бельгию. Сказал, что не будет прямо вмешиваться, — принялась рассказывать девчонка, шурша оберткой очередной шоколадки. — Сказал, что вторая война добьет аристократию в этой стране, что мистер Берк тоже не в восторге от всего происходящего и винит во всем Дамблдора. Сказал, что, если ты захочешь, можешь поехать с нами в Бельгию, потому что у тебя задатки первоклассного артефактора и ему такие волшебники нужны, — судя по тому, что Нотт умудрился справиться даже с такой головоломкой, как Дафна Гринграсс, и вполне себе вел с ней адекватные беседы, предрасположенность к работе со сложными артефактами у него действительно имелась.

— Так он знает, что это не ты разгадываешь головоломки, которые он присылает? — только и усмехнулся на все это Теодор.

— Дедушка все знает, — Дафна выудила из шкатулки еще одну конфету.

Эшли нехило взбесили эти ебучие чистокровные ублюдки. Сидят себе и беззаботно беседуют о войне за сластями и волшебными игрушками. Чтоб их импы задрали! Ясно, конечно, что этим деткам переживать не за что: Дафну вот заботливый дедуля увезет, как только запахнет жареным, а папаша Теодора, собственно, один из тех, кто будет стоять за грилем. Курить после услышанного захотелось еще сильнее, однако желание дослушать беседу до конца это чувство не перебило. Но тут кто-то резко хлопнул Коллинз по плечам, сопроводив это совсем не тихим насмешливым «Бу». Девчонка дернулась, толкнула дверь и громко ее захлопнула. Рывком обернувшись, Эш увидела перед собой знакомую улыбающуюся рыжую физиономию. Понимая, что парочка однокурсников вполне могла догадаться, что их милую беседу кто-то подслушивал, Эшли схватила Уизли за рукав и побежала по коридору. Остановилась она, шмыгнув за третий поворот, и только тогда обернулась к парню и возмущенно прошипела:

— Чуть не спалил меня!

— Наушничаешь, по заветам дедушки Салазара? — усмехнулся в ответ гриффиндорец и карикатурно сдвинул брови, над одной из которых очень заметно выделялась крупная темная веснушка.

— Вроде того, — неопределенно отмахнулась Эшли, тут же отпустив рукав Фреда. — Ты что-то хотел?

— Ага, — улыбаясь, кивнул Уизли. — Приметил твоих друзей в библиотеке и подумал, раз ты не с ними, может, прогуляемся?

— Прогуляемся? — непонятливо переспросила Эш.

— Ну да, — продолжая улыбаться, подтвердил Фред. — Ты, я, укромные школьные дворики.

— Это шутка такая? — Коллинз все еще мыслями была в классной комнате, где Нотт и Гринграсс обсуждали артефакты, сладости и надвигающуюся войну, так что в разговор включалась медленно.

— Мне казалось, вчера все хорошо прошло, — парень склонил голову набок.

— Возможно, а ты тут при чем? — по мнению Эшли, прошло все отлично, но Мерлин его знает, что там Джордж своему братцу рассказал, у парней же совсем иное представление о романтике и прочих прелестях. — Только не говори, что вы какие-то извращенцы и девушек на двоих делите, — всколыхнулось внезапное опасение.

— Чего? — выпучил глаза Уизли. — Как ты… ты поняла?

— О, ясно, — куриные мозги зашевелились и сообразили, наконец, что происходит. — Это такая классическая шутка близнецов, да?

— Ты серьезно сразу поняла, что я не Джордж? — Фред, казалось, был до глубины души оскорблен тем, что его розыгрыш не удался. — Как?

— Слушай, понимаю, про меня разные слушки по школе ходят, — решила сама перейти на шуточки Эшли, — но уж парней, с которыми я на свиданки ходила, я еще в состоянии от прочих отличать.

— Проклятье, — хрипло рассмеялся юноша и почесал затылок. — Ты прости, просто это всегда получалось и получалось весело. Я бы ничего такого… — поспешил заверить он и даже демонстративно руки поднял в невинном жесте, — то есть, я бы сразу признался. Просто пошутить хотел.

— Очень на это надеюсь. И часто вы такое проворачиваете? — деловито поинтересовалась Эш, прикидывая, что явно не каждая девчонка шутку бы оценила.

Фред усмехнулся, словно припомнив что-то, и заикнулся было уже ответить, как по коридору раздалось оглушающее:

— Тревога! — вслед за которым послышался топот. — Нас спалили! — орал поставленным комментаторским голосом Ли Джордан, пробегая мимо ребят.

— Я вас прикончу, идиоты! — голосил ему вслед стремительно догоняющий второй из рыжих.

— Прелесть какая, — Эшли проводила взглядом спасающегося Джордана. — Так еще и Джордж не в курсе розыгрыша?

— Братишка, спокойнее! — резко обернулся к подбежавшему близнецу Фред и отступил на пару шагов. — Мы тут просто болтаем!

— Я же прямо сказал, чтобы вы не вздумали! — рявкнул на него Джордж.

— Да остынь, — протянул его брат. — Она сразу догадалась, представляешь?

— Что? — гнев разъяренного льва так разом и схлынул.

— Да-да, — закивал Фред, резво хватаясь за спасительную тему. — А я, между прочим, очень старался! Даже как-то обидно, что все зря.

— Ты правда сразу поняла? — уставился Джордж на Коллинз.

— Да, а что? — легко пожала плечами Эш, думая при этом, какой же Роджер все же гений и натуральный подарок судьбы.

— Я, наверное, пойду, — тихонько вставил Фред, пользуясь моментом.

— Еще поговорим, — пригрозил ему в след Джордж, после чего обернулся к Эшли и поумерил тон. — Извини, пожалуйста. Я знал, что они что-то такое сделают, но не думал, что на следующий же день…

— Все в порядке, — отмахнулась Эш. — Вышло даже весело.

— Кажется, ты первая девчонка, которую это повеселило, — усмехнулся Уизли. — Да и первая, которая не попалась, — он улыбнулся и потер шею.

— К слову, — Эш встряхнула головой, отгоняя от себя мысли о подслушанной беседе однокурсников, которые все еще занимали ее больше, чем действительно важные дела, и заставила себя улыбнуться в ответ. — Фред от твоего лица пригласил прогуляться. Он, правда, предлагал школьные дворики, что, учитывая нашу факультетскую принадлежность, все-таки слишком уж рискованно. Но по краю Запретного пройтись я бы не отказалась.

Конец февраля был омерзителен настолько, насколько вообще может быть омерзительно начало весны в Шотландии. Возрождение природы, пение птиц и первые пригревающие лучики? Не смешите! Ледяной ветер, бесконечные ливни и хлюпающее под ногами месиво — вот на что расщедрилась матушка природа. Эшли радовалась только тому, что ей не нужно было, как Грэхэму, в эту дрянную погоду еще и по стадиону на метле носиться. Позорнейший проигрыш гриффиндорцев Хаффу нехило вскружил голову слизеринцам, так что их капитану приходилось гонять расслабившихся засранцев с удвоенной силой.

Следующим матчем между факультетами должен был быть Слизерин — Рейвенкло, так что стараться стоило. Потому же и старшего Дэвиса вблизи Монтегю уже неделю как не наблюдалось. Роджер своих тоже гонял как безумный и на Чанг с ее душевными терзаниями относительно Поттера жаловался безостановочно. Терпеливо выслушивая его нытье, Трейс, кажется, Чжоу уже больше сочувствовала. Но, разумеется, потуги Монтегю и Дэвиса к шевелению сборных и их своеобразные взаимоотношения были не главной темой, которую обсуждала слизеринская троица на трибунах дождливым вечером вторника.

— Один за другим эти уважаемые представители высшего сословия, все прошедшие года прикрывавшиеся меценатством и благотворительностью, падали на колени пред своим Темным Властелином! — стараясь подражать велеречивому Роджеру, с пафосом перечитывал Теренс интервью Поттера из «Придиры», которое с понедельника обсуждала вся школа. — Они сыпали клятвами в верности и заверениями о готовности идти ради своего хозяина на смерть…

— Серьезно? — фыркнула Эш. — Темным Властелином?

— А ты каких-то литературных изысков от госпожи Риты ожидала? — усмехнулся Теренс, усиливая щитовые чары, что сейчас служили троице своеобразным зонтом.

Просиживать в такую погоду на трибунах было тупейшим решением, но в ребятах перед матчами всегда пробуждались особые чувства. Не патриотичные, разумеется — хотя тот же Теренс квиддичем был болен и за факультет переживал всей душой — а скорее какие-то семейные. Грэхэм на своем пятом курсе, когда положено определяться с профессией, ничего кроме квиддича в жизни не представлял, и не сказать чтобы за год что-то поменялось. Он был отличным игроком, капитан из него тоже вышел прекрасный, так что в этом направлении у него были неплохие перспективы. Но главное — Монтегю жил квиддичем, командой, победами. Это буквально была вторая по значимости ценность в его жизни. Первой, как и у всех остальных в компашке, были друзья. Вот ребята и поддерживали друга: и в снег, и в ливень, и в солнцепек. Ликующий после победы Грэхэм того безусловно стоил.

— А я продолжаю настаивать, что это все равно лучшая статья за всю историю этого… — Трейси скривилась и брезгливо ткнула пальчиком в журнал, — сомнительного издания.

— Да уж, журнальчик Поттер выбрал что надо, — покачал головой Хиггс, пролистывая прочие статейки в «Придире», которые больше походили на бред шизофреника. — Даже затрудняюсь представить, где бы эта писанина скандальной Скитер выглядела еще неубедительнее.

— Это все равно убедительнее того, что ваяют в «Пророке», — пожала плечами Коллинз.

Она прочла статью уже раз пять, но все равно, несмотря на пошлый и до смешного напыщенный слог Риты, с особенным удовольствием перечитывала ее раз за разом. Одно то, что все эти блядские фамилии были открыто перечислены, доставляло немалое удовольствие. Пусть в статью поверит всего сотая часть прочитавших — это уже будет лучше, чем полное неведение. Эш только сейчас поняла, до чего же ее тяготило чувство вины. Она ведь знала, знала все с Рождества, но рассказать не могла, а рассказать было необходимо. Что если хоть кто-то из прочитавших и поверивших успеет что-то предпринять? Что если хотя бы часть сбежит из страны? Это уже казалось подвигом со стороны и Поттера, и даже Скитер. По мнению Эшли, журнашлюха искупила все свои былые прегрешения вот этой одной статьей.

— Знаете, что самое смешное? — вдруг озарило Эш. — «Убей лишнего», — повторила она сказанные некогда Волдемортом слова. — Диггори же был чистокровным?

— Не совсем, — нахмурилась Трейс. — Дед у него был сквибом. Хотя, не маглом же... Наверное, можно считать, что чистокровный. А что?

— Так эти Пожиратели же борются за чистокровных, — Коллинз только сейчас осознала до конца глубину этого лицемерия. — И, насколько я помню, Седрик был единственным ребенком в семье, так? То есть единственный наследник в чистокровной семье, — несмотря на то, что Уизли были вроде как предатели крови и маглолюбцы, из-за общения с Джорджем некоторое понимание об устройстве мирка чистокровных и их ценностей у Эшли все же появлялось. — И он для них — лишний? Они блять сами не знают, во что верят.

— А, ты об этом, — хмыкнул Тер. — Так и Моуди со своими оставшимися конечностями, и Лонгботтомы, которые в Мунго отдыхают, и покойный Крауч — чистокровные. А еще смешнее то, что в рядах Пожирателей есть Снейп — безродный полукровка — и он наверняка не один такой. Есть зверюга Грейбек и его свора, которые для идейных блюстителей чистоты крови должны быть даже хуже, чем маглы, но в ту войну были их верными собачонками. Мне родители про них такое рассказывали… — он поежился и тряхнул головой. — Ну да не важно. Короче, это война, и в действительности всем насрать на заявляемые цели и лозунги. Это не борьба добра со злом, как потом пишут в книгах, а грызня за власть, которая перешла от тихих интриг к открытым столкновениям. Мне намного интереснее, как Фадж умудрился замолчать похищение Моуди и тот факт, что нас весь прошлый год обучал младшенький Крауч. Вернее интересно, почему эту часть истории и Дамблдор решил особо не разглашать.

— Так ведь пришлось бы признать, — вздернулась Трейс, у которой именно эта часть интервью Поттера вызвала наибольшее возмущение, — что наш великий и мудрый директор целый год не замечал Пожирателя смерти в преподавателях!

— А Снейпа он сколько лет не замечает? — фыркнула Эш.

— Да, у старика временами какая-то поразительная невнимательность срабатывает, — протянул Хиггс, рассеянно глядя на мечущегося у ворот Блетчли. — Дамблдора ведь часто попрекают, что он Его Темнейшество с компанией еще в школьные годы проглядел. Но тогда-то был Гриндевальд. Без дела наш директор не просиживал, да и директором еще не был. А вот Снейп, младший Крауч и… — юноша кашлянул и осекся. — И их ровесники среди Пожирателей в Хогвартсе учились уже при директорстве Дамблдора. Как он их проглядел…

Видимо, Теренс уж очень задумался, так как в этот момент щитовые чары, что спасали троицу от ливня, резко рассеялись. Эшли от неожиданности взвизгнула, Трейси со своей часами холеной прической и вовсе заголосила на все лады. Вышло до того громко, что даже на поле игроки услышали. Грегори отвлекся и получил от Винсента бладжером прямо по и без того туго соображающей головушке. Так как на тренировках слизеринцы использовали утяжеленные мячи, удар получился приличный — здоровяка снесло с метлы.

— Пошли вон с трибун! — рявкнул Грэхэм, пролетев мимо друзей к повалившемуся на землю загонщику.

Монтегю с самого утра был не в настроении, так как поцапался со своим однокурсником, Уильямом Ургхартом, из-за девчонки последнего. Кто бы знал, что та милая хаффлпаффка, что порадовала Грэхэма в Валентинов день, не щедрость Хельги по всем заветам проявляла, а мстила своему парню, как самая последняя слизеринка? Вот и Грэх не знал, но оскорбленного до глубины гаденькой душонки Уильяма то не волновало, разумеется. Грэхэм же особого сочувствия или раскаяния не проявил, зато не скупился на пару шуточек, так что дело едва не кончилось Больничным. Возможно, если бы парни действительно подрались, настроение у обоих не так бы изгадилось. Мальчикам драки порой феноменальным образом помогают решать конфликты почище всяких конструктивных диалогов.

— Вообще-то это тоже часть тренировки, — пробурчала Дэвис, спеша вместе с остальными спуститься по лестнице, так как попадаться под горячую руку Монтегю никому не хотелось. — Мало ли что там выкрикивают зрители? Игроки должны учиться это все игнорировать.

— У них сегодня что-то совсем не идет, — расплывчато заметил Теренс, оглядываясь на кружащих в воздухе игроков. — Крэбб и Гойл вообще с Рождества последние мозги растеряли.

— Интересно, с чего бы, — пробурчала себе под нос Эшли.

Она это заметила — нечего кривить душой, привирать и все такое — она заметила, как пожирательские детки после Рождества стали себя вести. В чем-то Дафна Гринграсс все же была права. Винс и Грег на уроках действительно являли какие-то новые пределы своей тупости, словно за каникулы и читать разучились. Неуемный малыш Драко внезапно научился придерживать свой шаловливый язычок, и в родной гостиной проповедей о скорой расправе над грязнокровками от него больше не слышалось. Нотт перестал спасать одноклассников от нудных лекций и отвлекать преподавателей своими пытливыми расспросами на любую тему, чем занимался курса с первого, и стал еще тише и нелюдимее обычного.

Однако заметнее и хуже всего дела обстояли с Ричардом Трэверсом, который в отличие от младшеньких преисполнился невероятной даже для уровня каких-нибудь гриффиндорцев самоуверенностью, что вкупе с его чернушной отбитостью было прямо-таки опасно. Выродок еще и с Роули помирился, что угрозу для всех окружающих удваивало. Одному несчастному второкурснику за излишнюю говорливость в салазаровой гостиной как раз перепало на днях двойное проклятье от этих ублюдков. Словом, изменения были налицо, и догадаться об их причине было не трудно. Как понимала даже дуреха Эшли, большинство ныне очень просто объяснялось всего одним именем, которое все боялись произносить.

В холле слизеринскую троицу из толпы студентов выцепил чрезмерно возбужденный старший Дэвис и, подхватив Эш за локоток, нараспев спросил:

— Эшли, Эшли, угадай-ка, кто твой самый лучший друг?

— Грэхэм, — ответила за подругу Трейси, — чего тут гадать?

— А вот это обидно, — надулся Родж.

— На правду не обижаются, — похлопал по плечу парня улыбающийся Теренс.

— Вообще-то, вы все мои лучшие друзья, — закатила глаза Эшли.

— Да не суть! — отмахнулся Роджер, видимо желая поскорее похвастаться, в чем это он отличился. — Я тут кое-что выторговал у одного однокурсничка с Хаффа. Отборное снадобье по рецептуре самой дражайшей Хельги.

— А давно Хельга Хаффлпафф гений зельеварения? — справедливо поинтересовался Хиггс.

— Она гений дружбы, понимания и всего того, что нам в нашем недобром деле и требуется, — фыркнул в ответ Дэвис. — Так вот зелье…

— Погоди, — перебила его Эш. — Ты же помнишь, что мы в нашем недобром деле идею пичкать золотого мальчика зельями отмели сразу? — шепотом уточнила она. — Это слишком рискованно и легко палиться.

— Да, но идею вливать в тебя все подряд мы не отметали, насколько я помню, — улыбнулся рейвенкловец. — Так что слушай сюда, тут масса нюансов…

Выслушав подробный инструктаж от Дэвиса, Эшли стала сильно сомневаться, что «Зелье Доверия» было изобретено той самой дражайшей Хельгой: вызывать у кого-то расположение к себе искусственно, с возможностью использовать это в корыстных целях — как Родж и предлагал — совсем не ее почерк. Уж скорее такое мог старина Бадж придумать, хотя в его трудах Коллинз похожего не находила, а почитывала она их поболее прочих.

«Нюансов» у зелья действительно было не мало. Говорить с человеком можно было только один на один, так как на испившего зелье реакция у всех окружающих будет разная, и двое уже что-то неладное спалят на раз. Действовало оно всего час, сколько его не пей, а постэффект грозился быть с сутки и описан был весьма неприятно: агрессия, грубость и необдуманные высказывания. Но с полезными зельями вечно так. Обещают тебе разлить по флаконам известность, сварить триумф и заткнуть пробкой смерть, а на деле попробуй еще получи хоть половину обещанного. Например, глотнувший Веритасерум будет рассказывать то, что считает правдой сам, ведь правда у каждого своя. Потому сыворотку правды и не используют при допросах в аврорате. Оборотное зелье, меняя тело, заставляет его работать не как твое, а как тело того, в кого ты превратился, из-за чего вполне могут появиться если и не мысли, то желания или склонности другого человека. Потому обращаться в животных или даже схожих с людьми существ нельзя — тело и сознание с таким не справляется. Неудачи случались даже с Фелицисом, если его брались использовать для дел сомнительных и не искренне желанных самим употребляющим. Когда сам не знаешь, что для тебя удача, весьма рискованно отдавать это на откуп волшебному вареву, так как результат может оказаться вообще прямо противоположный ожидаемому.

Подобрать нужный момент для использования добытого Роджером зелья оказалось не просто — необщительный малыш Гарри удивительно редко оставался по-настоящему один. По большей части вокруг него вечно крутились Рональд и Гермиона, а когда те отвлекались на обязанности старост, на смену им возникали прочие Уизли, Лонгботтом и Лавгуд. В довершении Поттер еще и с Чанг вновь сошелся, что уединенную встречу с ним делало даже несколько опасной, ведь Чжоу себя уже показала девочкой очень ревнивой. Сцапать львеночка удалось в итоге только под конец недели, когда после очередного собрания ОД Чанг уволокла с собой по-особенному хмурая Эджком, Грейнджер унеслась в библиотеку, бормоча что-то про воспламеняющие чары, а младшие Уизли поторопились на тренировку по квиддичу. Предлог заговорить с Поттером тоже нашелся вполне обоснованный — старшие Уизли на собрание не явились.

— Гарри, я хотела спросить… — Эш дождалась, пока основная масса студентов схлынет и, в тихушку опрокинув порцию якобы хаффлпаффского варева, подошла к парню.

— Джорджа и Фреда Амбридж наказала, — понятливо сообщил Поттер. — Вроде они что-то подорвали в коридоре на третьем этаже за пару часов до собрания. Переносить мы уже не стали.

— А у них постоянно что-то взрывается, да? — выдавив смешок, спросила слизеринка, хотя ей ли не знать, еще курса с первого, про особо взрывную деятельность близнецов.

— Это точно, — рассмеялся Гарри, выходя из Выручай-комнаты. — Хорошо еще, что от их «Забастовочных завтраков» ничего такого не происходит. Пока что…

— Да уж, если бы у первокурсников руки или головы отрывало, было бы совсем не хорошо, — согласно кивнула Эш, идя следом за гриффиндорцем. — Кстати про полный отрыв бошки, — коряво попыталась подвести она к нужной теме, — отличное у тебя вышло интервью.

— Правда? — округлил глазки золотой мальчик, остановившись в коридоре.

— Да, даже несмотря на все старания Скитер, — честно ответила Коллинз. — Журнальчик, конечно, сомнительный, но в других изданиях вас бы, наверное, послали куда подальше с такой статьей.

— Как вы с омутом памяти? — неожиданно припомнил Поттер. — Ладно, это я так, — он мотнул головой и отвел взгляд к окну. — Я, в общем-то, понял, почему вы тогда отказались. Не все ведь готовы идти на риск ради правды. Да и рисковали вы намного больше, чем мы с Фредом и Джорджем. Мы как-то привыкли, что в крайнем случае всегда есть Дамблдор, что он всегда поможет, а вам… — он осекся, кашлянул и бегло глянул на девчонку. — Если честно, я думал, что тебе интервью не понравится. Думал, что тебе будет неприятно это читать.

— Шутишь? — Эшли пошла к нише у окна, где можно было присесть на подоконник. — Да на том моменте, где из всех ублюдков Его Темнейшество приласкал приветственным Круциатусом именно того мудилу, из-за которого я появилась на свет, и который испоганил мне всю жизнь, я получила несказанное удовольствие!

— Как тебе это удается? — поинтересовался Гарри, садясь рядом на подоконник. — Как тебе удается справляться со всем этим?

Как установили за прошедшие дни друзья Эш, от зелья особых чудес ожидать не стоило. Они его опробовали по очереди, так что некоторая база знаний накопилась. Да, при болтовне собеседник меньше колебался, отвечая на непростые вопросы, но и сам при этом горазд был спросить о том, о чем обычно не заикнулся бы. Теренс, например, откровенно поинтересовался у Трейси, отчего она себе в ухажеры вечно слабаков выбирает, а Грэхэм без какого-либо стеснения так и завалил Роджа непристойными вопросами о Фоссет, с которой Дэвис, вообще-то, всерьез продолжал встречаться. С ребятами-то это все хоть и было неловко, все же быстро перешло в шуточки, а теперь надо было не облажаться и отвечать так, чтобы самой потом расспросить о нужном.

— А с чего ты взял, что я справляюсь? — нервно усмехнулась Коллинз. — У меня, кажется, уже развивается зависимость от «Сна без сновидений», так как я пью его каждый вечер, — призналась она отчасти и самой себе. — А без него спать не получается. Я натурально чуть ли не под себя гажу от той жути, что снится. И самое дерьмовое, что снится просто то, что было на самом деле. Да и днем не лучше, так что я просто забываюсь какой-нибудь дрянью, вроде гоблинской пыли, — жаль золотой порошок с зельем плохо сочетался, а то сейчас позитива как-то катастрофически не хватало. — Но, помнится, на нашем незамутненном третьем курсе профессор Люпин поучал бороться со страхом с помощью смеха? Вот я и борюсь, как могу. В конце концов, то, как эти Пожиратели на коленях ползали, действительно уморительно, — постаралась совсем уж не нагнетать Эшли, боясь отпугнуть львеночка, которому наверняка было не многим легче.

— Да, про смех это ты правильно говоришь, — кивнул Поттер. — Но у меня так не получается. Не получается над этим посмеяться.

— Почему? — участливо подалась вперед Эш, как Трейс обычно делала во время откровенных бесед с подружкой.

— Не знаю, — тяжело вздохнул Гарри. — Может, получалось бы, если бы я боялся только за себя. Но сейчас я больше боюсь за друзей и их близких, — Коллинз поежилась от побежавших мурашек, но юноша, кажется, этого не заметил и продолжал говорить. — За Гермиону боюсь, она ведь маглорожденная. За Рона и его семью. За крестного…

— Потому что он — магл? — сделала предположение Эш, так как парень притих и стал метаться взглядом по коридору. — Ты ведь живешь с маглами, да?

— Нет, — замотал головой Поттер. — То есть да, я живу с маглами, но мой крестный… — он прерывисто вздохнул и потер шею. — Мой крестный волшебник. Он был другом моих родителей.

— Знаешь, если твой крестный — взрослый волшебник, то уж уместнее ему за тебя переживать, — рассудила Коллинз, отмечая, что парнишка нехило заерзал от разговоров о крестном. — Он хотя бы знает, что происходит. Наверное, и защититься как-то все же способен, — на краткое мгновение мысль о том, что Кортни Коллинз никак не могла защититься, когда к ней заявилась парочка Пожирателей, ужасом и болью отозвалась не только в сознании, но и во всем теле, а следом перед глазами замаячили снежинки в сером небе.

— Мой крестный, хоть и взрослый, но порой ведет себя как ребенок…

За время, что они проговорили, Эшли так и не услышала имени крестного Поттера, зато узнала очень много личного о нем и их с Гарри взаимоотношениях. Парню видимо не хватало в жизни кого-то на замену покойному отцу, а крестный его, судя по описанию, скорее годился в бедового приятеля вроде Монтегю, но все равно очень много значил для Поттера. Гарри словно давно уже требовалось с кем-то об этом дядьке поговорить — или может так на него зелье повлияло — и выплеснул он сполна и восторгов, и волнений, и откровенных страхов. Учитывая, как повышался градус опасности рядом с золотым мальчиком, его беспокойство обо всех близких было вполне оправданно. Да еще и сам этот мужик явно был не из робкого десятка и сам был не прочь поискать приключений на задницу.

В какой-то момент Эшли уже и вопросы задавать не требовалось — парнишку несло на одних эмоциях, как после уверенного глотка болтушки. Слушая этот неудержимый поток и по возможности запоминая, Эш очень старалась не думать о том, как эту информацию хотел использовать Волдеморт, хотя мысли сами напрашивались. Да чтоб его! У нее самой были те, за кого она переживала не меньше. Поттеровский крестный хотя бы был взрослым мужиком, прекрасно осознающим весь заваривающийся вокруг Гарри пиздец.

Когда отведенный на действие отвара час стал подходить к концу, Коллинз, как и поучал ее Роджер, стала больше говорить сама, отвела разговор от тем особо личных и даже перетянула внимание на себя. Уизли и тут оказался как нельзя кстати, так что плавно беседа вновь вернулась к взрывающимся приколам рыжих, Амбридж, наказаниям и прочим невинным темам. Под это дело, напоследок, пользуя остаточный эффект зелья, Эш решила заодно разобрать один спорный моментик:

— Это, наверное, странно, да? — спросила она после рассказа Гарри о том, что близнецы с его крестным поладили лучше всех прочих Уизли. — То, что мы с Джорджем стали встречаться, — ее временами напрягало, что их внезапная симпатия с Уизли могла выглядеть со стороны подозрительно, хоть первая инициатива и не с ее стороны случилась.

— Вовсе нет, — возразил юноша, поправляя очки. — Гермиона считает, что вы с ним во многом похожи. Да и что странного? То, что он гриффиндорец, а ты слизеринка? Но это только для тех странно, кто не знает, какая ты.

— Да уж, Ромео и Джульетта всея Хогвартса, — с облегчением усмехнулась Коллинз, поднимаясь с подоконника и направляясь дальше по коридору к лестницам.

— А как твои друзья к этому отнеслись? — поинтересовался Гарри, идя рядом. — И остальные слизеринцы?

— Друзья-то привыкли, — пожала плечами Эш. — Роджер ведь с Джорджем и Фредом курса с третьего приятельствует. Они на отработках у Филча в тот год часто пересекались. А остальные… — она скривилась, припоминая Паркинсон, — перед остальными слизеринцами я стараюсь особо не светиться, — девушка остановилась на лестничном пролете у нужного ей коридора, ведущего к боковой лестнице. — Передашь Джорджу, если увидишь его, что завтра после обеда мы могли бы с ним встретиться?

— Да, конечно, — улыбнулся Гарри, у которого, кажется, после откровенного разговора настроение улучшилось.

— Ну, еще увидимся, — кивнула Эшли гриффиндорцу, а тот, все также улыбаясь, махнул рукой в ответ.

Все прошло до того удачно, что Эш и саму улыбаться тянуло. Она ни перед кем не спалилась, выведала много личного да еще и никаких подозрений у малыша Гарри пока своим любопытством не пробудила. Впору было поверить, что шуточки про отменную слизеринскую гадюку были небезосновательны. Успех был паскудный, но все равно хотелось все рассказать друзьям и особенно старшего Дэвиса за варево похвалить. Хотелось поскорее оказаться рядом с теми, перед кем не нужно было притворяться и просто быть собой. Так что Коллинз поспешила по коридору, где ее и настигла мгновенная кара за ее успехи. Вселенная всегда стремиться к равновесию, и если тебе долгое время охуительно везет, то не стоит расслабляться.

— Так-так, — от стены вальяжно оттолкнулся Торфин Роули и с гаденькой улыбочкой уставился на Эшли, — куда это спешит наша гриффиндорская подстилка?

— Очевидно, освежиться после очередного гриффиндорского ебыря, — раздался позади голос Ричарда Трэверса.

В первую очередь Эш в мыслях прокляла саму себя за то, что решила пойти именно этим, не самым людным коридором. Но им, вообще-то, все слизеринцы пользовались именно из-за непопулярности среди остальных студентов и особенно среди опасных гриффов. А ведь если подумать, то по степени опасности Роули и Трэверс далеко обгоняли всех гриффиндорцев вместе взятых. Если подумать, то встречу с ними и стоило ожидать в подобном месте. Но Эшли же была той еще дурехой, так что удивляться было особенно нечему. Удивило только то, с какой силой и скоростью вылетела из руки палочка, за которую девчонка едва успела схватиться. Пославший невербальное обезоруживающее Трэверс с отчетливым хрустом вывернул ей заклинанием руку, как даже Моуди на своих практических не делал. Вскрикнуть от боли Коллинз тоже не успела, так как Роули следом за приятелем использовал Силенцио. Да, это вам не взрывные и безмозглые Маклагген с дружками. Дедушка Салазар поучал гадить втихую.

В следующий миг Эшли втолкнули в ближайший чулан с единственным мутным оконцем, саданув в спину чем-то вроде усложненного Флиппендо. Приложили так, что девчонка пролетела пару метров вперед и повалилась на грубый каменный пол, раздирая джинсы и обдирая колени. Встать она даже не попыталась, а только рывком обернулась и прижалась к стене под окном. Ублюдки между тем тихонько затворили дверь и парой взмахов навели какие-то чары, которые едва заметно сверкнули в воздухе фиолетовой дымкой.

Трэверс и Роули не были здоровяками, вроде их дружка Флинта. Эти были из породы Малфоя и Нотта — все из себя утонченные стройные аристократишки. Только вот рожами, в отличие от слащавого Драко, не вышли и походили скорее на упырей, чем на высокородных особ. Оба прыщавые, с невыразительными тусклыми глазенками и тонкими губами. Трэверса отличал от дружка длиннющий кривой нос, а у Роули с головы свешивались длинные, светлые, немытые патлы. Очевидно, предки этих уродов чистотой крови были озабочены именно в той самой скверной манере, что и приводила к вырождению. Так вот физически-то они сильными не казались, но к пятому курсу даже магловоспитанные глупышки вроде Эш уже успевали уяснить, что сила волшебника вовсе не в мускулах.

— Успешная у тебя складывается карьера шлюхи, Коллинз, — захихикал Торфинн, снимая Силенцио, словно поболтать с девчонкой собрался. — Вся в мать, а?

— Вот только сдохнет пораньше, — сплюнул в сторону Ричард. — Уизли, Поттер — ты на что надеешься, сука? Думаешь, ляжешь под собачонок Дамблдора и старикашка тебе поможет? — он охуительно много лишнего болтал в присутствии своего дружка.

— А вы что, так оскорбились, что я вас своим вниманием обделила? — с чего-то развязно ляпнула в ответ Эшли, когда ей бы следовало промолчать, если уж не тут же покаяться. — Так я думала вы в таких грязных полукровках не заинтересованы, — блядский постаффект зелья попер в самый неподходящий момент.

— Я смотрю, тебя на каникулах мало воспитывали? — Трэверс шагнул вперед и присел на корточки, угрожающе выставляя вперед палочку. — Малфои что, так и не приучили тебя держать свой язычок за зубами?

— Ты тоже, как я вижу, горазд лишнего сболтнуть, — огрызнулась Эш, кивнув в сторону Роули, и от этого резкого движения боль в спине заметно усилилась.

— Да, воспитания ей недостает, — продолжал веселиться Торфинн. — Или думает, что ты ее папашу боишься.

Тут же, без какого-либо предупреждения, Ричард отвесил Коллинз такую пощечину, что у нее на пару секунд в глазах потемнело, а в следующий миг ублюдок схватил Эшли за подбородок, надавив, развел челюсть и направил палочку в приоткрытый рот. Слабые попытки сопротивляться продлились недолго, так как пущенное заклинание отозвалось острой мерзейшей болью почти сразу. Чувство было такое, словно язык каленым железом прижигали. Рот тут же наполнился густой жидкостью, которая полилась на подбородок и которой стала захлебываться Эш. Трэверс брезгливо отдернул руку, дав возможность девушке выплюнуть темно-бордовые сгустки, очень походившие на кровь.

— Теперь своим гнилым языком ты уже ничего не скажешь, — процедил садистский мудила, очищая свои бледные паучьи пальцы. — И уж поверь, плевать мне на твоего папочку. Времена меняются! Эйвери, Малфои, Розье, Нотты — все они очень скоро поймут, что ценится только настоящая верность, а не золото в сейфах Гринготтса.

В ответ на последнее заявление в пору было бы расхохотаться, но ни посмеяться, ни сказать что-либо Коллинз не могла. Не могла не только потому, что захлебывалась теперь собственным рефлекторным плачем от боли, но и потому, что язык по ощущениям действительно едва ли не сгнил. Вот тут Эш и поняла до конца, в каком сейчас оказалась дерьме, отчего уже по-настоящему испугалась. Это было даже в чем-то постыдно — после Пожирателей и самого Волдеморта бояться каких-то чернушных школьников — но Эшли охуенно испугалась. Никто не знает, где она, никто ее криков не услышит, а ведь эти два ублюдка были больны на всю голову. Им уже давно не то что на какие-то там школьные правила, но и на министерские законы посрать с Астрономической башни. Трэверса, видимо, даже Его Темнейшество не особо заботил, судя по тому, что он спокойно продолжал трепаться при Роули:

— Конечно, после Круциатуса от самого Темного Лорда тебя мало чем можно впечатлить. А охранные чары Хогвартса, к сожалению, на непростительные сразу среагируют, — фыркнул он, поднимаясь на ноги. — Но, знаешь, есть множество проклятий не особо слабее Круцио, на случай если ты окажешься недостаточно послушной. Может, Малфои и Лестрейнджи и не стали тратить на тебя время, но мы-то уж способны правильно выдрессировать полукровную шлюху.

— И совсем не обязательно использовать Империо, — протянул Роули.

— Именно, — кивнул Трэверс. — Так что начнем с простых команд. Вставай на колени, сука!

Эш не подчинилась, опрометчиво подумав, что с ней действительно уже ничего хуже Круциатуса не случится. Невербальное, что спустя пару секунд ее промедления швырнул в нее Ричард, эти иллюзии мигом развеяло — часть волос вместе с кожей с головы девушки словно содрали рывком. В глаза хлынула кровь, и непроизвольно вырвался уже не плачь, а пронзительный крик. Возможно, если человека долгое время пытать, он и начинает отличать степени боли друг от друга, повышая уровень своей выдержки, но Эшли сейчас было просто неебически больно и уж точно не до сравнений с Круцио. Она и сама не заметила, как резво встала на колени в следующее же мгновение. Что ж, при таких вводных использовать Империо действительно было не обязательно.

— Уже не плохо, — улыбка Трэверса делала его мерзкую рожу еще уродливее. — Что дальше? — обернулся он к Роули.

— Интересно поглядеть, чем она гриффиндорцев заманивает, — лениво пожал плечами Торфинн.

— Слышала, сука? — Ричард ткнул девушку мыском ботинка. — Раздевайся!

* * *

После того, как Гарри попрощался с Эшли, он побрел дальше по лестнице к гриффиндорской гостиной. Шел он, пытаясь сообразить, что это за «Ромео и Джульетта», о которых слышал вроде не раз, но откуда, не помнил совершенно. Мысли после разговора с Коллинз были какие-то светлые и радостные даже, но немного сбивчивые, как бывает, когда не просто выспишься, а проспишь все утро сверх меры. Странно это было. Ну да, для Поттера до сих пор странно было и то, что со слизеринкой в принципе можно вполне себе нормально общаться. Эшли, честно говоря, ему нравилась. Не как девушка, — в этом смысле она его скорее пугала своими пошлыми шуточками и самоуверенностью — но как человек. Да, в выражениях Коллинз не стеснялась, а порой поступала и рассуждала как самая настоящая слизеринская гадюка, как она сама о себе говорила. Но в этом было даже что-то забавное. У Гарри было настойчивое чувство, что Эшли Коллинз попросту была хорошим человеком. Хорошей слизеринкой, как бы странно это не звучало.

А еще странным было столкнуться в такой час на лестнице в этой части замка с еще одним слизеринцем, да и не с кем-нибудь, а с Ричардом Трэверсом. Гарри его узнал потому, что как раз недавно поинтересовался у Гермионы, не знает ли она что это за Трэверс такой, про которого Эшли рассказывала. Все же после упоминания о нем Анджелина и даже Алиссия к появлению в рядах ОД слизеринки отнеслись терпимо, да и позднее Парвати с Лавандой на этот счет что-то оживленно обсуждали. Гермиона за ужином показала этого семикурсника, и лицо его было трудно не запомнить.

Вообще до недавних пор Поттер всех слизеринцев воспринимал как уродливых троллей. Они были для него, вот как Коллинз когда-то и сказала, на одно лицо. Но как раз из-за нее это теперь поменялось. Гарри стал приглядываться к слизеринцам еще после того подслушанного разговора Эшли с Монтегю. К изумлению, даже среди однокурсников обнаружились Блейз Забини, Дафна Гринграсс и Трейси Дэвис — вполне приятные внешне ребята, да при том вовсе не такие злые и гадкие, как Малфой и Паркинсон. Хотя, что-то в поведении Забини на Драко все же было похоже, а Гринграсс очень походила на Луну в самых неловких моментах. Но вот Дэвис была очень милой и, признаться, очень красивой девушкой. Словом, начав различать между собой слизеринцев, Гарри особенное уродство Трэверса хорошо запомнил.

Так вот странно было с ним столкнуться тут. Да еще и улыбка на его неприятной физиономии показалось уж очень недоброй. Поттер поднялся еще на пару пролетов прежде, чем что-то дернуло его обернуться — семикурсник внизу свернул в тот же коридор, куда и ранее Эшли. Гарри замер на несколько секунд, а потом развернулся и пошел следом за слизеринцем. Он немного задержался у каменной арки, опасаясь, что его заметят, а когда все же заглянул за поворот, коридор был пуст. Это тоже показалось очень странным, ведь занятий сейчас не проводили, а кроме пары кабинетов и чулана тут пройти было некуда, если не считать лестницы в конце, куда Трэверс дойти и даже добежать еще не успел бы. Гарри прошел по коридору совсем немного и вдруг наступил на что-то, едва не упав. Глянув под ноги, парень обнаружил чью-то волшебную палочку. Он поднял ее, повертел в руках и огляделся: остановился он вровень напротив неприглядной коморки для метел.

Недолго думая, Поттер подошел и дернул дверь чулана, но та оказалась заперта, хотя замочной скважины у нее не было, да и не запирались такие хозяйские комнатки в замке никогда. Прислонившись к старому дереву, юноша попытался прислушаться, но вокруг стояла неестественная звенящая тишина. Наконец, он решил заглянуть в щель между дверью и каменным полом, пусть это и выглядело бы со стороны смешно — ему от чего-то было тревожно. Встав на колени, уперев руки в пол и склонив голову, Гарри прижался к двери и увидел две пары мужских ботинок у самой щели. Повернуты стоявшие были вглубь помещения, но дальше разглядеть что-либо уже было невозможно. Парень поднялся на ноги и постучал в дверь, прикрикнув:

— Эй, есть там кто? — ответом ему была все та же звенящая тишина.

Поттер еще раз попытался открыть дверь, дернув и на всякий случай толкнув сильнее, снова постучал, но результатов это не принесло. Тогда юноша вспомнил, что он вообще-то волшебник. Он достал палочку и проговорил Алахомору, но открыть дверь это не помогло, ведь замка, который должно было отпереть заклинание, не было. Не помогли и последующие опробованные чары, а тревога тем временем все нарастала. По ту сторону точно находились двое студентов, юношей. Одним из них, почти наверняка, был Ричард Трэверс, чей дядя недавно сбежал из Азкабана вместе с другими Пожирателями смерти и которого, по словам Коллинз, боялись даже на его родном факультете. Которого боялась сама Эшли. При этом ни единого звука, магическим образом, из-за двери не доносилось.

* * *

Коллинз голыми ободранными коленями стояла на холодном грязном каменном полу. Ее свитер и футболка жалкой горсткой лежали рядом. Разорванные в клочья режущим заклятьем джинсы, которые она по дурости отказалась снять сразу, валялись в ногах и все сильнее пропитывались стекавшей по ногам кровью. На одной из ног, помимо неглубоких порезов, отчетливо расползалось темно-фиолетовое пятно проклятья, от которого кожу в том месте словно непрестанно пронзало множество игл — последствие того, что девчонка поначалу пыталась прикрывать нижнее белье руками. Эшли дрожала и всхлипывала, но не позволяла себе расплакаться, ведь ей за это уже один раз прижгли кожу на шее. Эш стояла на коленях и думала о Трейси и о том, что с ней творили в девичьей уборной хаффлпаффки три года назад.

— Грязная магловская шлюха даже в Хогвартсе имеет наглость носить магловские тряпки! — рявкнул уже совершенно неадекватный от всего происходящего Роули. — Надо бы помочь ей избавиться от последних.

— Инсендио! — взмахнул палочкой Трэверс, и нижнее белье Эшли вспыхнуло, разгораясь прямо на ней.

Эш в который уже раз закричала от боли заметно сорванным голосом и совершенно не поняла, что произошло в следующий миг. Только что перед ней стояла пара ее мучителей, как внезапно перед глазами появилась Аврора Синистра, магией сбивающая пламя с девчонки, прикрывающая ее собственной мантией, выплетающая обезболивающие чары. Только что Коллинз слышала пакостный хохот двух садистов, как вдруг уловила голос Филиуса Флитвика, предвещающий Роули и Трэверсу все возможные наказания, обещающий им отчисление из школы и заявление в аврорат, велящий идти сейчас же за ним к директору. Эшли почему-то заметила, что у профессора Синистры добрые карие глаза, а у профессора Флитвика грозный, вовсе не пищащий голос. Почему-то заметила, что в коридоре стоит Поттер, заметила, как он тяжело дышит и смотрит в пол. А вот как она оказалась в Больничном крыле, девчонка не заметила.

Реальность словно растворилась на какое-то время в тумане, а назад принялась собираться неохотно и медленно. Несколько тусклых свечей, парящих в воздухе у больничной койки, вызывали резь в глазах, но только с их помощью можно было хоть что-то разглядеть вокруг. Был поздний вечер, а может уже и ночь — Больничное крыло по большей части освещено не было. Чуть поодаль у еще одного источника света стояло три фигуры. Звуки тоже возвращались постепенно, один за другим вплетаясь в общий шум: за окнами завывал неудержимый ветер, дождь мелкой дробью бился о стекла и отчетливо различался спор нескольких голосов.

— Как это, не сообщать родителям? — возмущался мягкий женский голос.

— Вы же сами сказали, что через пару недель девушка поправится, — отвечал ему тоже женский, но неприятный, визгливый голосок. — Совершенно незачем беспокоить их по такой мелочи.

— Мелочи? — голос школьной целительницы в этот миг узнавался безошибочно. — Дело ведь не только в нанесенных девушке увечьях, но и в самом характере нападения!

— Вынужден согласиться с миссис Амбридж, — вклинился третий голос: мужской, знакомый, ненавистный. — Видите ли, мать Эшли Коллинз из маглов, так что она наверняка мало что поймет из наших разъяснений. Будет лучше, если девушка сама позднее сообщит матери обо всем, что посчитает важным. Ей все же шестнадцать, а не одиннадцать.

— Но Северус! — возразила мадам Помфри. — Она еще несовершеннолетняя!

— Не волнуйтесь, — заворковала вместо Снейпа профессор Амбридж, — Министерство полностью возьмет ситуацию под контроль. В случае таких вот магловоспитанных студентов лучше уж участие волшебников, как верно отметил профессор Снейп, чем вмешательство ничего не понимающих родителей-маглов. В конце концов, ничего возмутительного и порочащего честь девушки не произошло.

— А эти двое? — не сбавляла тон обеспокоенная Поппи. — Будут наконец-то приняты какие-то меры?

— Разумеется! — принялась заверять целительницу министерская бабка. — Я же сказала, Министерство полностью возьмет ситуацию под контроль. Очевидно, это далеко не первый такой случай, но ранее профессор Дамблдор предпочитал все замалчивать. Как я успела заметить, нынешний директор Хогвартса очень многое из происходящего в стенах школы скрывал от Министерства. Можете быть уверенны, теперь я лично все проконтролирую.

— Полагаю, в стенах школы все же не следует распространяться о случившемся, — заметил Снейп. — Слухи, что могут пойти среди студентов, в первую очередь будут дурно влиять на саму пострадавшую.

— Совершенно верно, профессор, — оставалось поражаться тому, как сука Долорес и гнида Северус — эти две отборнейшие мрази — удачно спелись. — Студенты могут многое преувеличить и сообщить родителям уже невесть что! Нет-нет, осведомленности Министерства более чем достаточно. Вы ведь поговорите с девушкой на этот счет? Она же ваша студентка.

— Разумеется, — отозвался декан Слизерина. — Касательно сообщившего о происшествии Поттера тоже можете не беспокоиться. Ему уже все разъяснили и запретили разглашать информацию.

— Неужели? — взвизгнула жабка, как только затронули интересующую ее тему. — Вы уверены? Поттер, по-моему, будет первым, кто примется распускать грязные слухи.

— Не думаю, что он ослушается прямого указания профессора Дамблдора, — рассудил Снейп.

Амбридж на том, кажется, свое любопытство удовлетворила и, кивнув декану Слизерина и школьной целительнице, засеменила к дверям. Когда яркий свет из коридора на несколько секунд проник в полумрак Больничного крыла, мадам Помфри заметила, что Коллинз пришла в себя и смотрит в их сторону. Пробормотав что-то, привлекая внимание Снейпа, целительница поспешила к студентке. До этого момента Эшли словно наблюдала за всем происходящим отстраненно, себя в происходящем, не осознав еще толком, но когда две фигуры из этого отстраненного приблизились, нахлынуло и окончательное понимание того, что случилось. Вот же дерьмо…

— Мисс Коллинз, как вы себя чувствуете? — осведомилась мадам Помфри, присаживаясь на стул у больничной постели и уже выводя палочкой какие-то невербальные заклинания.

— Не знаю, — рассеянно призналась Эш. — Никак. Ничего не чувствую.

— Кажется, профессор Синистра переволновалась и сильно перебрала с обезболивающими чарами, — покачав головой, пояснила женщина то ли девчонке, то ли стоявшему подле профессору. — Вы помните, что произошло? — чуть понизив тон, спросила она Коллинз.

— Я… — Эшли задумалась, потянулась рукой к волосам, но потрепать их привычным движением не вышло — голова была перебинтована.

От сердобольной Поппи и пытливого декана она отвернулась к окну. Трудно было, едва придя в себя, додуматься о том, как сейчас стоит поступать. Не хотелось этого признавать, но Снейп, кажется, был прав — слухи и внимание к скромной персоне Эш сейчас были бы совсем не к месту. Одно дело ввязаться в стычку с Маклаггеном, обратиться в какое-то пернатое чудо и все прочее, про что даже байки потом можно веселые потравить, а сейчас… От воспоминаний мерзко становилось и тошно.

— Нет, не помню, — соврала Эшли довольно убедительно, ведь ее задумчивость вполне походила на растерянность.

— Что последнее вы помните? — уточнил Снейп, неприятно вглядываясь своими темными глазенками.

— Обед, — пожала плечами девчонка и почувствовала, как спина отозвалась едва заметной болью, несмотря даже на то, что профессор Синистра перебрала с чарами. — Рыба была какая-то странная на вкус. Меня что, опять Паркинсон отравила? — Эш смогла подсобраться и даже с фальшивым удивлением глянула на Помфри.

— Ох, боюсь, что нет, мисс Коллинз, — целительница поджала губы и обернулась к Снейпу.

— Мадам Помфри, вы не оставите нас ненадолго? — попросил декан, не отводя своего сучьего легилиментного взгляда от студентки.

Целительница кивнула и, словно вспомнив о каких-то важных делах у себя в кабинете, поспешила там скрыться от неудобной ситуации. Эшли, глядя ей в след, неожиданно испытала бредовое и совершенно детское желание расплакаться и попросить ее вернуться. Она вообще редко чувствовала нужду «позвать мамочку» — все же мамочка и приучила Эш с раннего детства со многим справляться самостоятельно — но почему-то теперь эта потребность появлялась все чаще. Стала появляться, как звать стало некого. Прикусив язык, вздохнув и разве что не всхлипнув совершенно не вовремя подступившими соплями, Коллинз стиснула зубы и посмотрела на немытые патлы декана и его уже покрытый морщинками болезненно-сероватый лоб. В глаза ублюдку она все же смотреть опасалась.

— Вы действительно ничего не помните? — тихо спросил Снейп.

— А что? — процедила Эш. — Волнуетесь, что пожалуюсь матери? — удивительно, но ее еще держал постэффект от зелья Роджера.

— Мистер Роули и мистер Трэверс по решению профессора Дамблдора отчислены и сегодня же покинут школу. Они оба, особенно мистер Трэверс, понесут наказание за содеянное, — в пол тона стал рассказывать дядька.

— Я слышала профессора Амбридж, — Эшли потребовались какие-то нечеловеческие усилия, чтобы сдержаться и не ляпнуть в ответ чего-то в лучшем случае грубого.

— Я говорю не про меры со стороны школьного руководства или Министерства, — декан глубоко вздохнул и оглянулся к кабинету мадам Помфри. — Я изучил воспоминания мистера Роули, подправил их и в подробностях сообщу о том, что произошло. Мистера Трэверса за все случившееся сурово накажут.

— Угу, трепаться вы умеете, я помню, — глупо было думать, что в таком состоянии сдержаться получится.

— Мисс Коллинз, я понимаю, что вы думаете, — Снейп стал говорить еще тише, почти шепотом, — но у меня никогда не было намерения причинить вам вред.

— Да мне похуй, — Коллинз напротив тон только повышала, из-за чего к легкой боли в спине прибавилось неприятное чувство во рту, словно язык что-то жгло.

— Если я могу вам как-то помочь…

— Просто, блять, уйдите! — вместо крика у Эш едва не вырывались слезы, но уж лучше нецензурщиной крыть декана, чем рыдать при этой пожирательской сволочи.

Мадам Помфри на шум тут же выглянула из-за двери своей комнатки. Снейпу, спасибо Мерлину, хватило ума просто заткнуться, встать и отойти от девчонки, не доводя дело до натуральной истерики. Он направился к выходу, задержался у самых дверей, о чем-то быстро и едва слышно переговорил с целительницей, после чего наконец-то скрылся за массивными дверьми. Помфри вернулась к Коллинз, еще раз спросила о самочувствии, предложила воды, заверила, что следов от порезов точно не останется. Бормотала что-то про проклятье во рту, про проклятье на ноге. Потом взялась костерить Треверса и Роули, припоминая, сколько раз ей уже доводилось иметь дело с их достижениями на поприще темной магии. Эшли не слушала все это, слова целительницы просто бессмысленно журчали для нее где-то в отдалении.

Спустя минут десять дверь Больничного крыла снова открылась, и в темный зал вбежала растрепанная Трейси. На удивление, Помфри вторгшуюся после отбоя в свои владения студентку не остановила, а, напротив, деликатно оставила девчонок вдвоем, вернувшись в свой кабинет.

— Ты откуда тут? — изумленно спросила Эш, обнимая в ответ прильнувшую к ней подружку.

— Снейп привел, — дрожащим голосом отозвалась Трейс, садясь на край койки и утыкаясь в плечо Коллинз. — Он мне рассказал, что случилось. Сказал, что Помфри разрешила мне побыть у тебя полчаса. Сказал, что этих ублюдков отчислят и… Но я не понимаю, как же это… — она прерывисто вздохнула, — то есть, как ты?

— Нормально, — думая вовсе не о заданном вопросе, а о том, что сделал декан, прошептала Эш. — Сложно сказать, я же под обезболивающими чарами, — она и соображала-то под ними с трудом, особенно не могла понять, с чего Снейп так засуетился.

— Да это ясно, — Дэвис чуть отстранилась и посмотрела в глаза Эшли. — Я не про это. То есть, про это тоже, но… — ей вновь пришлось вздохнуть, чтобы удержать подступающие эмоции. — Эти двое, то, что они сделали. Я не говорю, что понимаю…

— Вообще-то, именно ты и понимаешь, — с совершенно неуместной усмешкой перебила ее Коллинз и вдруг истерично рассмеялась, сама вновь обнимая Трейси. — Ох, Мерлин! Это же охуительно смешно! Два жутких чернушника-семикурсника со Слизерина оказались не страшнее хаффлпаффских четверокурсниц!

Пара ожогов, содранная полоска кожи с головы, неглубокие порезы на ногах и не перелом даже, а всего-то трещина на одном из ребер — Эшли считала, что охуительно легко отделалась. Что там Трэверс сотворил с языком было не ясно, но Помфри проклятье исцелила за ночь, так что оставалось только легкое жжение. В итоге единственной серьезной травмой оказалось проклятье на ноге: посреди ночи оно внезапно взялось разрастаться и, судя по незабываемым ощущениям, проникать глубже под кожу, в мышцы и дошло до кости. Из-за этой дряни, собственно, Эш и светила неделя в Больничном, а первые пару дней и вовсе только в лежачем положении. Но Мерлин, Салазар и прочие! Учитывая, кто на нее напал, оставалось только радоваться, что дело не дошло до чего-то действительно мерзкого и страшного. Коллинз почти уверена была, что и не дошло бы — за все время пытки парочка выродков ни разу не выказала возбуждения того самого рода, за который можно было бы переживать. Впечатление сложилось такое, что ублюдки требовали снимать одежду исключительно для того, чтобы видеть результаты своего творчества. А ведь поначалу казалось, что намечался поистине незабываемый первый раз.

Еще и с волосами удачно получилось: Помфри взялась было отрастить на содранном участке локоны прежней длинны, но предупредила, что те от родных все же будут отличаться, на что Эш просто попросила остричь ее покороче. Избавившись от утомительных отросших завитушек и оглядывая свою вернувшуюся в привычное состояние прическу, задним умом девчонка подумала, что давно надо было о том Трейси попросить. Правда, где-то глубоко внутри что-то сжалось от мысли о том, что мама ее больше никогда не подстрижет.

Словом, Коллинз была уверена, что ей повезло, а вот ее друзья, явившиеся следующим утром еще до завтрака, устроили натуральную истерию. Трейси, минувшим вечером лично убедившаяся, что с подружкой все в целом не плохо, за ночь умудрилась себя накрутить и надумать какой-то жути. Теренс и Роджер — эти два сраных гения — вывертом коллективного изощренного разума решили, что раз Роули и Трэверса в том году не отчислили за взаимный обмен Круциатусами в факультетской гостиной, с Эш они сотворили что-то значительно худшее, а она просто это упорно замалчивает. Аргументы о том, что в тот раз оба выродка от претензий друг к другу отказались и Снейпу просто удалось все замять и даже до директора не доводить, парни игнорировали начисто, предаваясь своим больным умозаключениям. Грэхэм по обыкновению пребывал в приступе неконтролируемого бешенства и думать был неспособен в принципе, зато вполне способен был идти убивать голыми руками хоть Того-Самого, но пока ограничивался молчаливым вышагиванием перед койкой подруги. Забавляло одно только, что следом за ним карикатурно прохаживалась и Леди, на появление которой в Больничном Помфри поначалу отреагировала без восторга, но оставить на время кошечку разрешила.

Попытки угомонить ребят Эшли оставила почти сразу, не сумев да и не пожелав с ними нянчиться, и сосредоточилась на записи последней удачной беседы с Поттером. Она и так-то особой сообразительностью не отличалась, сейчас же от зелий и чар умственные способности и вовсе были где-то в отрицательных значениях, а решать навалившиеся проблемы надо было экстренно. Коллинз минимум на неделю прописалась в Больничном, а значит только начавшая приносить ощутимые результаты слежка за гриффиндорской звездочкой в этот время грозилась пойти под хвосты шишуге. Учитывая, чем чревато было невыполнение приказа Его Темнейшества, нынешнее поведение друзей откровенно бесило девчонку. Ей-Мерлин, придурков словно Обливиэйтом приложили, и те как-то запамятовали, что им всем грозило и о чем сейчас действительно надо было переживать.

— Так, все, заебали! — закончив с записями, рявкнула Эш, предотвращая заход групповой истерии на новый виток обсуждения того, как ее там мучили и истязали. — Вы нихуя не помогаете, так что либо успокаивайтесь и начинайте думать, что теперь делать, либо идите причитать в другое место! — от неприкрытой злобы в ее четком и даже командном тоне ребята тут же умолкли, словно им уверенную пощечину влепили.

— Тебя все еще постаффект от зелья держит? — быстро догадался Тер.

— По-твоему, это, блять, сейчас важно? — озлобленно процедила Коллинз в ответ. — Вот, — протянула она листы, — тут то, на что я разболтала под зельем Поттера, — чуть поумерив ярость, шепотом пояснила девчонка. — Кому-то придется вместо меня сегодня отнести все записи Малфою.

— Я могу, — встрепенулась Трейси и взяла записи. — Где остальные лежат, я помню, — кротко добавила она, избегая взгляда подруги.

— Лучше я, — возразил Теренс.

— Нет, не лучше, — покачал головой Роджер, который, к счастью, видно начинал думать в нужную сторону. — Нам сейчас охуительно не полезно будет ругаться с малышом Драко, а ты явно не в том состоянии, чтобы сдерживаться.

— А Трейси в том? — не унимался Хиггс.

— Ну, если она расплачется, хуже не будет, — пожал плечами старший Дэвис и глянул на сестренку. — У Малфоя же слабость на девичьи слезки. Сученышу нужно все рассказать и убедить его написать папочке, что Эшли нихуя не виновата, что виноваты Трэверс и Роули, и что из-за них она неделю не сможет выйти из Больничного просто потому, что не может ходить.

— Поняла, — тихонько отозвалась Трейс.

— И то, что Трэверс — сука трепливая, тоже надо до старшего Малфоя донести, — добавила Эш, так как гадать, кому и что там сообщит Снейп, не собиралась, как и вообще на декана рассчитывать. — Если повезет, Роули прикончат.

— Точно, — неожиданно усмехнулся Родж, уставившись в серую муть за окном. — Нас же они убить обещали.

Вот тут все окончательно вспомнили, что стоит на кону. Трейси от этих слов вздрогнула, поежилась, пробормотала что-то и взялась нервно перебирать листы. Теренс стиснул зубы и, тяжело вздохнув, тоже отвернулся к окну. Грэхэм перестал наконец-то носиться из стороны в сторону, замер и обернулся к Коллинз, а его кошка, элегантно вильнув хвостом, запрыгнула на кровать и устроилась у Эш в ногах. Повисла очень неприятная тишина, которую Эшли уже готова была нарушить каким-нибудь не самым цензурным высказыванием на предмет умственных способностей ее, казалось бы, умных друзей, но в этот момент их уединенная беседа у больничной койки перестала быть уединенной. Двери распахнулись, словно их ногой вышибли, и в Больничное крыло неудержимым вихрем влетел Джордж Уизли, а следом за ним его одинаковый братец и золоченная гриффиндорская троица.

— Бля… — на выдохе простонала Эш, будучи морально совершенно не готовой теперь выносить еще и взрывных обеспокоенных гриффиндорцев. — Поттеру же лично директор рассказывать запретил…

— Так, Эш, ты сейчас же засунешь постэффект от зелья куда подальше и будешь вести себя как несчастная побитая девочка, поняла? — едва слышно затараторил Роджер, оглядываясь на подоспевших посетителей. — С Малфоем мы все решим, но не обосри все с Поттером и Уизли!

Пятерка львят, резво ворвавшихся в зал, добежав до постели Коллинз, замерла в неловком молчании, оглядывая как саму несчастную овечку, так и ее верное стадо. Только встретившись взглядом с Джорджем, Эш задумалась о том, как, собственно, она сейчас выглядит после работы парочки чернушников и стараний Помфри. Судя по выражению лица парня и прочих гриффов, выглядела она, мягко говоря, не очень. Джордж в целом не сильно в моменте от Грэхэма отличался: губы сжаты, брови нависают над пугающе округлившимися глазами и руки стиснуты в кулаки так, словно Торфинн и Ричард тут где-то, за соседней ширмой, ждут воздаяния. На памяти Коллинз близнецы впервые настолько друг от друга отличались сейчас. Фред спокойно стоял рядом с братцем и, видно, попросту готовился, в случае чего, сдерживать годрикову прыть. Младшенький Уизли с Поттером и Грейнджер остановились чуть подальше и словно засомневались, стоило ли вот так врываться. Тут же не заставила себя ждать и владычица школьного госпиталя, выглянув из кабинета и напомнив о правилах:

— Не больше шести посетителей одновременно!

— Мы уже уходим, — кивнул Роджер и поднялся с места.

— В обед еще заглянем, — заботливо пообещала Трейси и обняла напоследок подружку.

— Я никуда не пойду, — процедил сквозь зубы Грэхэм и исподлобья глянул на Уизли. — Я не собираюсь делать вид, что она тут не из-за него! — он угрожающе шагнул к Джорджу, который тоже, судя по боевой позе, мозги растерял где-то по пути.

— Успокойся, придурок! — Теренс поспешно одернул Монтегю, на что Леди лениво мяукнула, но со своего места не поднялась.

— Молодые люди, что тут такое? — подошла мадам Помфри.

— Грэхэм! — прикрикнула на друга Эш. — Вы уходите. Сейчас, — четко проговорила она.

Монтегю обернулся к Эшли, встретил ее возмущенный взгляд и замер на мгновение, словно в себя пришел. Затем, правда, дернулся, высвобождаясь из хватки Хиггса, и быстрым шагом пошел прочь, не отказав себе, однако, в удовольствии задеть плечом Уизли, но к счастью Фреда, а не готового взорваться Джорджа. Импы бы задрали этих психованных засранцев! Теренс поспешил следом за Грэхэмом, что было весьма разумно — с Грэха станется сейчас пойти да кинуться на любого беднягу, что под руку подвернется. Дерганно переглянувшись, за ними поплелись и Дэвисы. Удовлетворившись этим, хотя и глянув на оставшуюся возлегать у ног Коллинз черную кошку, Помфри вернулась к себе.

— Прости, что мы так ворвались, — первой заговорила Грейнджер, подходя ближе к койке слизеринки.

— Все в порядке, — покачала головой Эшли и посмотрела на Джорджа, который уже не злился, а стоял бледный и словно мешком по рыжей головке огретый. — Это вы извините, за такие сцены, — за Монтегю стоило просить прощение у самого старика Салазара, поучавшего эмоции держать при себе. — Грэх просто разозлился, а мозгов у него маловато, вот и срывается на всех подряд.

— Но он ведь прав, — севшим голосом проговорил Джордж. — Ты тут из-за меня.

— Ну, конечно, блять, из-за тебя! — не сдержалась Коллинз, ведь ее терпение еще на припадках друзей давно закончилось. — Не из-за Снейпа, который чернуху Трэверса и Роули который год игнорировал. Не из-за слизеринцев, всех вместе взятых — мы же, идиоты, все это время за престиж факультета тряслись и молчали о том, что эти два вырожденца творят. Не из-за родителей этих отрыжек чистокровной аристократии, которые их в детстве явно не раз головой об стену приложили! — строить из себя несчастную побитую девочку не вышло, а от злобы ко всем и ко всему впору было задохнуться. — Очевидно же, ты тут причина номер один! — у Эш появилось настойчивое желание соскочить с постели, нагнать Грэхэма и пойти с ним на пару поколотить кого-нибудь, попутно крича и матеря всех вокруг, но вместо того она все же сумела заткнуться, обхватить себя руками глубоко вздохнуть.

— Извини, — буркнул Джордж, подошел и, словно обессилев, сел на стул рядом с койкой.

— Да чего уж, — фыркнула Эш и постаралась вернуть голосу спокойные нотки, а то голова болеть начинала от этих криков даже несмотря на все чары Помфри. — Пора бы привыкнуть, что вы, гриффиндорцы, себя в каждой жопе затычкой считаете. О, — внезапно снизошло озарение, — кстати, — она обернулась к Поттеру. — Я, честно сказать, не знаю даже, как тебя благодарить, — упрек за то, что паренька сам Дамблдор призывал помалкивать, Эшли проглотила, разумеется. — Если бы ты не вмешался… — договаривать она не стала, приметив, как Джордж вновь напрягся и сжал кулаки, — в общем, спасибо тебе, Гарри. Огромное спасибо. Должна теперь по гроб жизни буду, — вымученно усмехнулась Коллинз, совсем не радостно прикинув, далеко ли до того самого гроба осталось.

— А что, на друзей все эти долги тоже распространятся? — спросил Поттер и выразительно глянул на слизеринку, от чего ей стало очень неловко, стыдно, мерзко.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо подалась вперед Гермиона, тоже садясь на стул рядом с постелью.

— Нормально, — пожала плечами Коллинз, разглядывая в ногах принявшуюся вылизывать свои лапки Леди. — Помфри говорит, через неделю буду здорова. А сейчас… — она кашлянула и поежилась, — я на обезболивающих, так что нормально.

— Ну, — Грейнджер поджала губы, вздохнула и потеребила рукав мантии, — а не физически?

— Не знаю… — честно ответила Эшли, куда только не посылая всех, кто за последние сутки задавал ей подобный вопрос. — Я словно еще падаю, — не особо задумываясь, сказала она. — Знаете это чувство, когда падаешь с достаточной высоты и успеваешь понять, что происходит? Когда летишь вниз и уже понимаешь, что будет больно, что наверняка сломаешь что-нибудь и все такое, — Уизли и Поттер понятливо закивали, что не удивляло — квиддичивисты частенько именно так и падают. — Вот у меня, наверное, так. Я еще падаю, — девчонка сама удивилась, как хорошо получилось сейчас описать свое состояние. — Я понимаю, что там, внизу, будет охуеть как дерьмово, но еще не чувствую боли. И я не только про то, что Трэверс и Роули сделали. Я про все.

Общаясь раньше в основном лишь с Фей и изредка с Парвати, Коллинз мало задумывалась о том, насколько могут быть утомительны гриффиндорцы со своим неудержимым жаром, праведным гневом, жаждой вселенской справедливости, незамутненной честностью и прочими порицаемыми на Слизерине недугами. Как это тяжело терпеть, слушать, что-то отвечать. Голова от этого разболелась через какую-то пару минут сильнее, чем после часового причитания друзей.

Остаться позднее наедине с Джорджем оказалось еще тяжелее: его аккуратные трепетные прикосновения, его заботливые теплые слова и этот его взгляд, каким он и на собственноручно покалеченных первокурсников не смотрел, наверное. Это все было едва ли не омерзительнее пытки в чулане. Одно то, что этот веселый беззаботный парень сейчас так волнуется и переживает за нее — гнилую Волдемортскую стукачку — было отвратительно. Когда Джордж наконец-то ушел, Эшли решила, что задушит голыми руками того, кто еще к ней зайдет.

Однако явившихся в послеобеденное время Дэвисов Эш все же не задушила. Вели они себя сдержанно, принесли много важных новостей, а главное — раздобыли где-то свежих персиков. Пока Эш наслаждалась любимыми фруктами, Трейс рассказала, что ее слезки пробили не такую уж и неприступную холодность слизериского принца: парень клялся, что его отец обо всем узнает, что Трэверс за все ответит и прочее, прочее — да что угодно, Мерлин — лишь бы несчастная девочка перестала плакать. Родж все же был гением и хорошо подметил слабости Малфоя.

Следом Трейси поведала интереснейшую историю о том, как вскрылась изначальная причина интереса Ричарда и Трэверса к скромной персоне Эшли — их натравила Пэнси. Сука как раз за обедом принялась расспрашивать, как это там в Больничном Коллинз поживает, осознала ли все свои ошибки и хорошо ли выглядит после профилактической беседы со старшекурсниками. Словом, совершенно своего участия не отрицала, а напротив признавала и гордилась. Приятным моментом в этой истории стало то, что Индия Гамп сердобольности Паркинсон, мягко говоря, не оценила, и дурашке прилетело потом в факультетской гостиной так, как не прилетало еще никому из младших старост. Вышло же так, что Пэнси и двух старшекурсников подвела под отчисление, и свою одноклассницу нехилой угрозе подвергла.

Роджер новостями не порадовал — Грэхэм ввязался-таки в драку, да еще и не с кем-нибудь, а с Таулером и Хупером. Теренс его, понятное дело, одного не оставил, так что оба теперь отбывали наказание у Филча. Радовало одно только, что в этот раз дело до палочек не дошло, и парни просто кулаками выместили накопившиеся у них тревогу и злость. Мальчикам порой требуется такая вот эмоциональная разрядка, а то же плакать им не положено.

Отрапортовав последние сводки с полей, Дэвисы на том и удалились, а вместе с ними и хорошенько выспавшаяся Леди. Но стул у койки Коллинз пустовал недолго — после ужина заглянула Данбар. Она о случившемся с Эш узнала от Браун и Патил, так что сомневаться в том, что вся школа уже в курсе, не приходилось. Удивительно, но за весь день Фей была единственной, с кем разговор не оказался в тягость. Сколько в том была заслуга гриффиндорки, а сколько Помфри, которая к вечеру начинала отпаивать Эшли особо сильными зельями, сказать было трудно. Фей, надо признать, была лучшим примером годриковой девицы: в обморок и панику от приключений Коллинз в чулане не кидалась, со всякими, импами траханными, сочувствием и расспросами не надоедала, да и в целом держалась как бывалый воин. Заявилась она на шутливом: «Хитрожопая слизеринка решила контрольную по трансфигурации в Больничном пролежать». Затем и вовсе говорила на темы отвлеченные, за что Эшли ей отдельно была благодарна.

— Позор, конечно, волшебникам кулаками махать, — посмеивалась Данбар, рассказывая про драку Монтегю и Хиггса с парочкой гриффов, — но ты бы это видела! Натуральные гладиаторские бои.

— Не сомневалась в Грэхэме, — довольно промурлыкала Коллинз, хотя все еще немного за парней волновалась.

— Да там и Хиггс мясо устраивал, — Фей, видимо, драки нравились не многим меньше дуэлей. — Даже удивительно: он-то со стороны здоровяком не кажется, а Хупера отделал так, что его и матушка родная не признала бы.

— А чего их сюда не привели? — удивилась Эш, поминая, что Дэвисы про особо тяжелые последствия не упоминали.

— Так не магические травмы же, — легко отмахнулась Данбар. — Пара взмахов палочкой — и все как новенькие! Это же не Малфой ваш, который после Поттера и Уизли причитал, как умирающий, и требовал срочной транспортировки в Мунго. Таулер выбитые зубы сплевывал, а все продолжал на Монтегю материться, за что ему потом МакГонагалл отдельно еще отработок отсыпала, — гриффиндорка, заливаясь раскатистым хохотом, откинула голову, отчего ее коротко остриженные светло-каштановые волосы заблестели золотом в свете парящих рядом свечей. — Ох, — вздохнула она, отсмеявшись, — теперь страсть как хочется в Дуэльном что-то такое устроить.

— Вот тогда вас точно разгонят, — хмыкнула Коллинз. — Да и кто из девчонок осмелится с тобой на кулаках выходить? Спиннет разве что… — она хихикнула, представляя эту сцену — Алисия была раза в два больше Фей.

— Я думала спросить, протянешь ли ты тут без сигарет неделю, — заулыбалась Данбар, глядя на слизеринку, — но судя по тому, как ты хихикаешь и по подушкам растекаешься, дражайшая Поппи тебя на чем-то серьезном держит?

— Не то слово, — несколько заплетающимся языком отозвалась Эш, переводя взгляд с приятельницы на дальний стул за ней, где виднелись очертания сидящей фигуры, словно второй контур Фей или ее тень. — Когда-нибудь мы обнесем ее кабинет, и это будет лучший трип в жизни, уверена.

— Ладно, тогда пока ты совсем не отключилась, — гриффиндорка наклонилась вперед и легким и уверенным движением совершенно неожиданно взяла Коллинз за руку. — Я знаю, ты всякие сопли не любишь, так что скажу коротко, — Эш немного заерзала на месте и все внимание обратила к девчонке, от которой тактильной близости не ожидала вовсе. — Я не буду тебе говорить, что все будет хорошо. Те, кто так говорят, либо пиздят, либо совсем тупые. Не будет все хорошо, так не бывает. Но что бы ни было — ты справишься. Эш, ты сильная и ты со всем справишься, поняла?

— Угу, — смущенно буркнула Эшли.

— Повтори, — требовательно кивнула Фей, сжав руку девушки сильнее.

— Я сильная. Я со всем справлюсь, — на выдохе произнесла Коллинз, глядя в голубые глаза гриффиндорки, и действительно поверила в произнесенные слова.

— Хорошо, — уголками пухлых губ улыбнулась Данбар, — а теперь оставляю тебя в объятьях отваров Помфри, — подмигнула она, легко поднялась с места и растворилась в дурманящем тумане, застилающем дальнюю часть Больничного крыла, а контур ее фигуры на дальнем стуле так и остался.

— Я справлюсь, — шепотом повторила Эш, опуская давно уже отяжелевшие веки.

Сны ей не снились, но было чувство, будто бы Фей все еще рядом и все еще держит ее за руку. Только рука почему-то была чуть больше, чем у Данбар, грубее, но при этом теплее. Это было приятное чувство, успокаивающее. Да уж, пошерстить по запасам Помфри определенно стоило.

* * *

Пока Эшли отлеживалась в Больничном, старушка Долорес уволила-таки шарлатанку Трелони, ввергнув тем самым Роджера в натуральную депрессию. Теренс и Трейси недоумевали и негодовали, ведь старания их прошли даром, и Хагрид вел занятия на исправно дурном, но, видимо, приемлемом для Амбридж уровне. Сама министерская жабка тоже недолго радовалась. На смену Сивилле Дамблдор приволок Флоренца — натурального, блять, кентавра из Запретного леса. Все же что-что, а чувство юмора у директора имелось не менее ядовитое, чем у Снейпа. На удивление, смену преподавателя по Прорицаниям благостно восприняли даже отбитые фанатки очкастой алкоголички, вроде близняшек Патил и их болтливой подружки Лаванды. Троица заскочила как-то к Коллинз поведать последние школьные сплетни, и от их восторгов даже тревожно становилось, ведь симпатии девочек к четвероногому провидцу были ой какие не здоровые.

Эш всю эту неделю одна оставалась крайне редко, хотя изначально думала, что от скуки подохнет. У ее койки, словно согласовав расписание, посменно дежурили ее друзья и Джордж Уизли, который изредка притаскивал за собой свою копию, а то и младшенького брата с Поттером и Грейнджер. Джордж и до того с Эшли вел себя вполне по-джентельменски, а теперь окружил ее лаской, заботой и всем прочим, что полагалось влюбленному парню. Наверное, все еще считал себя отчасти виноватым в случившемся. Эш его внимание, все более сопряженное с разного рода прикосновениями, серьезно начинало напрягать, но виду она не подавала, разумеется. Вот так Коллинз с компашкой тряслись за то, что ее шпионство за золотым мальчиком накроется чугунным котлом, а вышло даже наоборот — гриффиндорцы, с этой их неискоренимой жаждой защищать слабых, стали заметно теплее относиться к бедняжке Эшли. Словом, тут тревожиться было не за что.

Для полного успокоения не хватало только удостовериться, что Малфой верно своему папаше обрисовал ситуацию, и за недельные каникулы — уже не столь скудные на наблюдения, как ожидалось — Эш не прилетит наказания. Подтверждение тому снизошло ранним утром среды, когда серебряный принц соблаговолил лично явиться в Больничное, каким-то Мерлиновым чудом даже не разбудив Помфри. Вздрогнув и рывком сев на койке от его приглушенного: «Коллинз, просыпайся», Эш в первое мгновение не поняла даже, что вообще происходит и где она. Пугающим ураганом в голове пронеслись воспоминания о событиях Рождественских каникул, о копошении в ее мозгах Люциуса Малфоя и о прочих прелестях того времени. Сопутствующие тем воспоминаниям паника и страх, видимо, явственно отразились на лице девчонки, так как по обыкновению надменный паренек стушевался и пробурчал:

— Извини, не хотел напугать.

Извиняющийся Драко Ебать-его-Малфой был картиной столь сюрреалистичной и при том отрезвляющей, что Эш скоренько пришла в себя и выдавила даже:

— Все нормально, просто плохой сон, — сны ей не снились, ведь Помфри тоже считала полезным давать девчонке «Сон без сновидений», но жизнь Эшли в целом теперь не сильно отличалась от дурного сна, так что она, считай, и не соврала.

— Я получил ответ от отца, — пояснил юноша, усаживаясь на стул у койки. — Он пишет, что тебе не о чем волноваться, — Эш облегченно выдохнула, и ее тут же словно волной прихода накрыло, а сохранившийся еще испуг от резкого пробуждения окончательно прошел.

— Снейп тоже обо всем сообщил, — продолжал рассказывать Драко. — Он же поправил в тот вечер память Роули, так что тот ничего не вспомнит о том, что ему Трэверс рассказывал. Самого Трэверса за то, что он сделал, жестко наказали. Мистер Эйвери лично… — сказал он, но резко осекся, видно заметив, как изменилась в лице Коллинз. — Ну, в общем, тебя никто ни в чем не винит.

— Ясно, — кивнула Эшли, гоня от себя мысли о том, что там «мистер Эйвери лично» сделал, хотя Трэверсу искренне желала всех кругов ада.

— Отец пишет, что Темный Лорд тобой доволен, — перешел Драко на едва слышимый шепот. — То, что ты узнала в последний раз, очень ценно. Когда поправишься, продолжай расспрашивать Поттера о его крестном и побольше узнай о других взрослых, с которыми он близок.

— Поняла, — вновь кивнула Эш, в то время как в ней всколыхнулись очень противоречивые эмоции: казалось бы, если Его Темнейшество тобой доволен, надо радоваться, ведь тебе пока что ничего не грозит, но при этом быть полезной этой темномагической мрази чем-то хорошим вовсе не казалось.

— Кстати, посылать ко мне Дэвис с рыданиями было совершенно не обязательно, — скорчил Малфой свою обыкновенную презрительную мордашку. — То, что эти двое сделали, в любом случае было недопустимо и вредило общему делу. Трэверса бы и так наказали, а эти истерики совершенно не к месту.

— Надо было отправить злющего и ничего не соображающего Грэхэма? — Эшли заметно осмелела после заявлений о ее полезности. — Или Теренса, который только и мечтает, как бы тебя прикончить? Ты бы им вместо Таулера и Хупера вполне сгодился, — мурашки побежали от мысли о том, чем бы это потом аукнулось, но виду девчонка не подала.

— Можно было старшего Дэвиса отправить, — пожал плечами Драко. — Он из вас самый адекватный, как мне кажется.

— Кстати, заявляться сюда лично тоже было не обязательно, — решила в ответ укорить этого умника Коллинз. — Если сюда Уизли или сам Поттер заглянет, мне как твое присутствие объяснять? Да и Помфри может Дамблдору сболтнуть, знаешь ли.

— Помфри просыпается позже, а на двери ее кабинета заглушающее. У дверей дежурят Крэбб и Гойл, так что никто бы не вошел, — Малфой, очевидно, гордился тем, какой он тут хитрый и предусмотрительный.

— Позор Салазара, — закатила глаза девчонка. — Ты серьезно считаешь, что, если Джордж увидит парочку твоих големов у дверей, он ничего такого не заподозрит и не ворвется сюда с боем?

* * *

Мольбами, уговорами и громкими обещаниями Эшли сумела-таки отпроситься у Помфри в воскресенье на квиддичный матч. Пропустить совместную игру Грэхэма и Роджера попросту было недопустимо. В большей степени на решение целительницы повлияли, конечно, Теренс и Трейси, поклявшиеся чуть ли не на руках свою больную подружку носить и в случае чего экстренно эвакуировать ее назад в Больничное. Решающим же стало очень убедительное рассуждение Дэвис о том, что Эшли в ее положении положительные эмоции будут полезнее унылого лежания в одиночестве. Добросердечная Поппи, надо заметить, за душевное состояние девочки действительно переживала едва ли не больше, чем за физическое, потому и отпустила в итоге.

Ходить без посторонней помощи у Эш все еще выходило паршиво, так что на стадион ее и правда Тер и Трейс под ручки повели. По-хорошему эту миссию Джорджу следовало доверить, но они с Эшли накануне здраво рассудили, что гриффиндорцу на слизеринских трибунах ой как не обрадуются, как и слизеринке среди львяток. Да и не стоило лишний раз перед всеми светиться и особо праведных приверженцев факультетской вражды беспокоить, ведь в школе помимо Роули и Трэверса отбитых придурков хватало. Мало ли, тому же Таулеру в голову взбредет честь Годрика отстаивать и однокурсника за выбор предмета симпатии порицать? Джорджа, разумеется, Кеннет ни в коей мере не беспокоил, но уговорам Эш он внял и с ее опасениями примирился.

Как Коллинз и ожидала, вся школа была в курсе случившегося. Так как выглядела девчонка еще не вполне оправившейся, отовсюду к ней обращались заинтересованные и частенько сочувствующие взгляды проходивших мимо студентов и слышались шепотки с пересказом выпавших на ее долю приключений. От этого неприятно становилось до одури. Но, к счастью, внимание окружающих Эш привлекала к себе только до той поры, пока гудящий воплями стадион не огласил свисток Роланды Хуч. Далее отвлекаться от развернувшейся на поле игры было попросту невозможно, ведь команды Дэвиса и Монтегю сцепились как профессиональные игроки на чемпионате мира.

Чем всегда особенно хороши были матчи Слиза и Рейва, так это тем, что факультеты между собой особо не враждовали, а потому гремящие на трибунах кричалки имели целью не противника оскорбить, а только своих как можно душевнее поддержать. Исключительный пример здорового соперничества. В нынешнем году еще и дружба капитанов сыграла свою роль, а потому меж болельщиков царили мир, воодушевление и особенное возбуждение, какое случается во время зрелищных матчей. Кричали, хлопали и топали зрители так, что в сердце отдавалось. Общий рев толпы вовлекал, подчинял и вот уже самые равнодушные к игре орали и подпрыгивали с мест в наиболее волнительные моменты. В такие необычайные минуты человек словно растворяется в толпе и всецело отдается эмоциям.

В зрелищности нынешней игре было не занимать. Грэхэм с Пьюси и Уоррингтоном работали так, словно были единым механизмом неостановимой машины. Их сплоченные атаки путали противников множеством ложных передач, резкими разворотами и перепадами высот. Загонщики рейвенкловцев, как и охотники, целиком сосредоточились на коварных приемах этой троицы, оставив ловца без поддержки. А поддержка Чанг — единственной, к слову, девчонке на поле — еще как требовалась, ведь пока слизеринские охотники перетягивали на себя внимание, Драко со своими бугаями охотился не только за снитчем, но и за бедняжкой Чжоу. Не самое джентельменское поведение, однако и квиддич не светский раут. В довершении Блетчли у колец показывал истинное мастерство и отбивал самые изощренные атаки.

А атаки рейвенкловцев были именно что изощренными, ведь в хитрости салазаровым отпрыскам детишки Ровены едва ли уступали. Каждый из трех охотников Рейвенкло обладал собственным непредсказуемым стилем игры, так что слизеринцам едва удавалось вовремя перестраиваться. Родж — этот хитрожопый засранец — как только квоффл попадал ему в руки, начинал петлять между башнями трибун, спускаться едва ли не до самой земли или залетать на облачные высоты, отстраняясь от противников. Брэдли, напротив, предпочитал петлять между охотниками слизеринцев, ловко увиливая от них. Чэмберс полагался на защиту загонщиков, которые габаритами не уступали Крэббу и Гойлу.

— Мы наблюдаем прямо-таки невероятное сражение! — признавал даже предвзято настроенный к Слизерину Ли Джордан. — Брэдли обходит Уоррингтона, обманом облетает Монтегю, что не мудрено — обмануть капитана Слизерина дело не трудное. Ура! Блетчли не успевает отбить мяч! Это очередной гол от сборной Рейвенкло! Счет выравнивается: сорок-сорок! — воронята на это отозвались со своих трибун оглушительным ревом. — Но что это? Вы только посмотрите, с какой скоростью передают квоффл охотники Слизерина! Монтегю, Пьюси, снова Монтегю, Уоррингтон, Пьюси. Ну же, Чэмберс, прямо под носом! Пас Монтегю… Нет! Снова обманный маневр слизеринцев! Мяч берет Уоррингтон и… Ох, Мерлин! Вероятно, Пейджу понадобится помощь лекаря — удар был такой силы, что вратарь Рейвенкло влетел в кольцо вместе с квоффлом, — змеиные трибуны взорвались аплодисментами и затянули один из древних гимнов, с которым, быть может, маги на сражение с гоблинами выходили когда-то. — Стоит проверить, нет ли в предках Уоррингтона пещерных тро… — принялся за свои шуточки Джордан, но вовремя был прерван деканом Гриффиндора. — Да-да, извините профессор МакГонагалл. Счет пятьдесят-сорок в пользу Слизерина!

Для Эшли, Трейси и Теренса все происходящее отзывалось в двойном объеме эмоций и впечатлений. Они, понятное дело, болели за Слизерин, но стоило только Роджу перехватить мяч, как факультетская принадлежность шла куда подальше, и болели ребята уже конкретно за Дэвиса. Когда Роджер с Грэхэмом выходили один на один, лично у Эш внутри все так и взрывалось от восторга, нетерпения и желания разом кричать слова поддержки и одному, и другому. Она и думать забыла о каких-то там едва заживших травмах, недавних неприятностях да и о всяких Волдемортах, Пожирателях и прочей жути. Она жила окружающими ее эмоциями и была просто счастлива, как и все вокруг.

— Уоррингтон снова перехватывает квоффл, — звучал усиленный Сонорусом голос Джордана. — Монтегю и Пьюси рядом. Очередная сплоченная атака слизеринцев. Инглби и Сэмюэлс отыскали бладжеры и готовы в любой момент сбить охотников Слизерина, — слизеринцы на трибунах стали нагнетать и петь гимн все жестче и громче. — Дэвис и Брэдли заходят на оборонительные позиции, Чэмберс отстает. Пейдж мечется между кольцами. О нет! — запричитал внезапно Ли. — Внимание на другую часть поля! Гойл только что сбил Чанг с метлы! Как некрасиво, Грегори! Малфой видит снитч! Его некому остановить! Малфой в паре метров! Он тянется рукой и… Малфой поймал снитч! Слизерин выиграл со счетом двести-сорок! Какой внушительный перевес!

Толпа на трибунах Слизерина подскочила вся разом, голося громоподобными восклицаниями, и потянулась вниз по деревянным лестницам на поле, чествовать своих победителей. Эшли с Трейси и Теренсом потекли вместе со всеми в этой бурной ликующей массе. Коллинз даже не замечала боли в пораженной проклятьем ноге, а только старалась протиснуться вперед сквозь напирающую кучу болельщиков. Правда, стоило ей вместе с прочими вывалиться на поле, как больная нога подло подкосилась, но тут рядом оказались Трейс и Тер, которые разом с обеих сторон подхватили подружку и резво потащили ее вперед.

Слизеринская сборная приземлилась в центре поля, как и болельщики, заливаясь победным кличем. Первой к ним подбежала Индия Гамп и, к импам послав всякие приличия, обвила Пьюси руками и на глазах у всех впилась в возлюбленного жадным поцелуем — ей наверняка это потом аукнется в их чистокровном кружке, но сейчас эмоции и чувства брали верх. Тут же и к Уоррингтону подскочила какая-то девица, кажется с Хаффа, затмевая смелость Гамп своей воистину хаффлпаффской чувственностью. Паркинсон подскочила к Малфою, но тот уже всецело отдался самолюбованию и наслаждению всеобщим восторгом и не заметил ее романтический порыв. И вот, наконец, Коллинз, Дэвис и Хиггс обрушились с объятиями на Монтегю.

— Грэх, это было что-то! — восторженно восклицала Трейси.

— А как вы с Пьюси обошли Пейджа в самом начале! — вторил ей Теренс. — Просто охуеть!

— Горжусь тобой, громила! — обняла друга Эшли.

Грэхэм пребывал в таком приступе веселья, что и не ответил ничего, а только расхохотался, сгреб друзей своими ручищами и обнял всех разом так, что у Эш аж ребра затрещали.

— Эй-ей! — осадила парня Трейси, приметив, как Коллинз терпеливо скривилась. — Полегче с нашей бедняжкой, а то придется ее обратно Помфри сдать.

— Сдадите разве что мой труп, — совершенно серьезно заявила Эшли, так как за трезвую неделю в Больничном, несмотря на все настойки сердобольной Поппи, до того исстрадалась, что планировала нынче веселиться до беспамятства.

— Все в гостиную праздновать! — как раз скомандовал откуда-то Блетчли.

— Ты иди, — кивнул Теренс Грэхэму, — а мы к Роджу заглянем на минутку и догоним.

— Так я с вами! — продолжал хохотать Монтегю.

— Нет, ты идешь с командой, — усмехнулась Эш ошалелому виду Грэха. — Думается мне, в раздевалке Рейва тебе сейчас не обрадуются.

— Ага, — кивнула Трейс, — мы пока спускались, я уже заметила, что там случилась какая-то ссора. Так что может и нам нечего соваться.

Недобрая тенденция во взаимоотношениях с командой у старшего Дэвиса наметилась в прошлом году, что, казалось бы, странным, ведь соревнования тогда из-за Турнира Трех Покойников отменили. Казалось бы странным, не будь Родж свихнувшимся фанатичным блюстителем чести своей младшей сестренки. От чего-то в том году разом парочка членов рейвенкловской сборной решили, что их членство в команде как-то защищает и дает право пригласить прекрасную Трейси на Святочный бал. Чемберс тогда чуть не вылетел из команды, а Сэмюэлс именно что вылетел. Вылетел из окна второго этажа. Словом, конфликт назревал давно. Нынешнюю ссору игроков Рейвенкло слышно было даже у дверей раздевалки, где проигравших ожидала жалкая и малочисленная группка поддержки, в том числе и парочка одинаковых рыжих гриффиндорцев. Приметив Эшли с компанией, они тут же направились к ним под аккомпанемент девичьих криков, принадлежавших, надо полагать, Чжоу Чанг:

— Нет, дело в том, что тебе плевать на команду! — раздавалось из-за закрытой двери раздевалки.

— Там настоящая трагедия, — с усмешкой пояснил Фред.

— Ага, вечером намечается прилюдная казнь Дэвиса, — улыбаясь, добавил Джордж. — А вы что не празднуете?

— Да вот думали проведать Роджа, — потрепала волосы Эш и покосилась на затворенную дверь, откуда доносились неразборчивые крики нескольких голосов.

— О да, ему для полноты образа предателя сейчас только поддержки трех слизеринцев не хватает, — хохотнул Фред.

— Чушь какая, — фыркнул Теренс. — Он же отлично играл!

— Да, только поди объясни это Чанг или Чэмберсу, — пожал плечами Джордж.

— Они-то, к слову, играли так себе, — надулась Трейси, заступаясь за братишку.

— Вы не волнуйтесь, — Джордж приобнял Эш и подмигнул Трейс и Теру, — мы Роджа одного в печали не оставим, — Коллинз немного удивилась, так как упустила момент, когда близнецы успели со старшим Дэвисом помириться. — Но вам тут и правда лучше не светиться, — он глянул в сторону нахохлившихся воронят, что ждали своих игроков неподалеку.

— Ну, праздновать с нами тоже не зову, — хмыкнула Эшли, обнимая в ответ Уизли.

— Ха, вот спасибо! — расхохотался Джордж. — Нет уж, я еще не до такой степени морально опустился, чтобы праздновать победу мерзких слизней! — объявил он, после чего без какого-либо стеснения поцеловал Коллинз на прощание.

* * *

За последние пару лет слизеринцы, даже самые благовоспитанные и чистокровные, как-то попривыкли, что на всякого рода мероприятиях алкоголь, веселые зелья и прочие прелести имелись в достатке. Обеспечивала стабильность достатка, беря за то со всех небольшую материальную благодарность, разумеется, компашка друзей Эшли. Этот раз не стал исключением. Стоило признать, что в этот вечер ребята заметно перестарались, так как ингредиентов для веселого празднества в подземельях Салазара было прямо-таки неприличное количество. Ей-Мерлин, еды с кухни было натаскано раза в два меньше, чем того, что этой едой полагалось закусывать. Оставалось только пожелать старостам удачи в их неблагодарной миссии по слежке за младшенькими, так и норовившими окунуться в омут взрослых развлечений с головой. Паркинсон, за свою изобретательную гадливость попавшей в немилость Гамп и назначенной теперь ответственной за младшекурсников, нынче повеселиться не светило вовсе.

Еще одним привычным делом таких вот гулянок на Слизерине было относительное попустительство декана. Снейп заглянул в начале вечера со сдержанным поздравлением для команды и дежурным напоминанием о приличиях и школьных правилах для всех веселящихся, но тем и ограничился. Пока вечернее празднество не вываливалось за пределы салазаровой гостиной, опасаться было нечего. Злобный и нудный Северус предпочитал поучать вверенных ему деток постфактум, являясь с утра пораньше и осыпая наказаниями тех несчастных, которые имели смелость и дурость не доползти до своих коек в спальнях. Буйствующий поутру декан на фоне похмелья был реальным боггартом у некоторой части старших студентов.

Хотя Эш и находилась под неустанным надзором Трейси, Теренса и даже временами Грэхэма, помимо сливочного пива, которое ей все же позволено было употреблять, за пару часов она умудрилась втихую от друзей и прилично подпиться отменным джином, что из закромов выудил Монтегю, и пару дорожек пыли вынюхать. Разница между золотым порошком, разбавленным в напитке и снюханным в чистую, была разительная. Собственно, от первого и привыкания почти не возникало, тогда как «нюхачи» со временем на пыль подсаживались основательно. Эшли в целом решила, что уж зависимость — это далеко не первое, за что ей стоит теперь по жизни переживать, а вот немного радости сейчас совсем не лишнее. Да и что будет от пары дорог?

В какой-то момент события поплыли фрагментарно, скорее отрывочными сценками, чем связной картиной. Кутали Блетчли в неизвестно откуда раздобытое факультетское знамя, и ему ужасно к лицу были эти искрящиеся серебро и изумруды. Затем на том же знамени, без всякой магии, малыша Драко подбрасывали — остальных-то игроков ткань бы не выдержала — и радующийся честной победе Малфой даже не казался совсем уж пакостной гнидой. Пьюси и Гамп танцевали с прочими парочками под сказочно-прекрасную мелодию, и были они самим олицетворением любви, романтики и нежности. Паркинсон и Булстроуд отловили троих третьекурсников, что налакались огневиски, и вся гостиная покатывалась с того, как этих ушлых малышей отчитывали огорченные возложенными на них обязанностями девушки.

Куда-то делись друзья Эш, и она каким-то импом оказалась в компании Забини и двух старшекурсниц, деловито разделывая им да и себе самой, дорожки золотящегося порошка на шахматной доске. Куда-то отлучились Блейз с девочками, но возникли Уоррингтон с Пьюси, и Эшли им с задором рассказала, как они с Трейс у Маклаггена омут воровали и что в гриффиндорских мальчишечьих спальнях повидали. Кас и Эд тоже куда-то ушли, а на смену им возникла малышка Астория с подружкой, которые Коллинз по-детски жаловались на то, какая МакГонагалл строгая тетка. Откуда-то выплыла Трейси и вернула беглянку под надзор дружеской компании.

А потом, не сговариваясь, затянули всей гостиной один из старых слизеринских гимнов про честь и гордость, про мудрость и целеустремленность, про хитрость в делах и верность своим. И все это было в каждом из слизеринцев: и в Индии Гамп, чей род хоть и знатен, но давно уже не богат, и в Блейзе Забини, богатство которого прикрывало темные провалы в истории его семейки, и в Теренсе Хиггсе с его грязнокровными предприимчивыми родителями из Лютного, и даже в отстраненной от реальности Дафне Гринграсс. Такие разные, все они сейчас были слизеринцами, и что-то родное и близкое пробуждалось в Эшли при взгляде на них. Даже при взгляде на трезвенно скучающую, но вместе со всеми поющую Пэнси. Даже при взгляде на сидящего в одиночестве у окна задумчивого Теодора.

На том, собственно, и ввалился в бушующий радостью и единением серпентарий Роджер Дэвис. Спустился в гостиную он до того неровным шагом, что кто-то даже подскочил к основанию лестницы, ожидая падения парня. Но, явно в хлам напившийся, рейвенкловец на ногах устоял. Он остановился на ступеньках так, чтобы находиться на всеобщем обозрении, оглядел притихших слизеринцев и заплетающимся языком громко заговорил, привлекая внимание тех немногих, кто еще не заметил его блистательную персону:

— Так, мудрецы подземельные, ответьте-ка мне на вопрос! — в руке у него была зажата бутылка, которой он очень опасно взмахнул, едва не разбив о стену за собой. — Вы вообще в курсе, что такое пароль и зачем он нужен? «Достоинство и амбиции»? Вы серьезно? Это блять даже самый тупоголовый гриффиндорский первокурсник угадает!

— Так мы же о тебе заботились, дурила! — хохоча, крикнула ему в ответ Трейси. — Чтоб ты свою гениальную головку не ломал по пьяни, — она подошла к брату и заботливо обняла его, помогая спуститься с лестницы.

— Оправдывайтесь теперь, как же! — фыркнул старший Дэвис, в ответ сестренку все же тоже приобнимая. — Старик Салазар наверное… — он икнул и опасно качнулся на последней ступеньке, но Трейс его удержала, — наверное охуительно гордиться вами, удачливые вы засранцы! — прокричал парень, на что вся гостиная взорвалась одобрительными криками. — Где этот ваш капитан? — оглядел Родж веселящуюся толпу и приметил Грэхэма. — Давай, иди сюда! Я готов признать, прилюдно, что ученик-таки превзошел учителя!

К Роджеру разом подскочила вся квиддичная команда и его верные слизеринские друзья, в том числе и Эш, которая даже как-то немного протрезвела и подсобралась. Старший Дэвис сначала демонстративно пожал руку своему победившему сопернику, чего сразу после матча сделать как-то не вышло, а потом уже заключил всех четверых родных змеенышей в дружеские объятья. Потом пошли рукопожатия с остальными игроками, даже с серебряным принцем, что у Эш на мгновение неприятно отозвалось в памяти картинкой с Непреложным, но пыль и алкоголь отогнали эти воспоминания. А затем вся компания уютно устроилась у камина и пошли расспросы про игру, про стратегию и все прочее, что Коллинз не шибко волновало, да веселые «выпьем!», в которых она почти не участвовала. Эш уселась под боком у Грэхэма и просто с наслаждением наблюдала эту умилительную картину: до чего же бывают очаровательными мальчики, увлеченно болтающие о своих игрушках…

Прислушалась и вновь вернулась к реальности Коллинз тогда, когда мальчишечьи голоса разбавил голосок Трейси:

— Родж, а ты не должен со своими-то быть?

— Моими? Какими моими? — заозирался Роджер, словно ища рядом рейвенкловских игроков. — Моими ленивыми тупорылыми ебланами? — вдруг выпалил он и принялся жаловаться окружающим неравнодушным слизеринцам на тяжесть своей капитанской ноши. — … а Чанг, чтоб вы понимали, вовсе не летает со скоростью флоббер-червя! — слышала Эш несколько минут спустя продолжающуюся речь Дэвиса. — То, что за ее один круг Малфой три наворачивает — это я блять придумал! — Драко на этих словах заливисто засмеялся, а Эшли начала вдруг недоумевать от абсурдности происходящего. — Я, видите ли, доебываюсь до нее на пустом месте, потому что она со мной на свидание идти отказалась! — Родж залпом допил свою принесенную бутылку и принял у Пьюси кубок с вином. — А Чэмберс — этот слепой уебан, не способный попасть в кольцо — он тоже на самом деле игрок мирового класса, а я его ни за что критикую, потому что он на мою сестру заглядывается! — Винсент и Грегори загоготали, а Эшли непонимающе уставилась на них. — Проиграли мы не потому, что этот выводок упырей три недели отказывался на тренировках шевелиться, а потому, что я продался идейному врагу и дружбу вожу с мерзкими слизеринцами!

— Ну ладно тебе, — Грэхэм похлопал приятеля по плечу, — совсем уже не по капитански речи ведешь.

— О, разумеется, — внезапно расхохотался Роджер. — А знаешь почему? Потому что я больше не капитан! — объявил он и все разом перестали смеяться и ошалело уставились на рейвенкловца. — По крайней мере, эти выходцы из помета докси так решили, — с деланным безразличием пожал плечами Родж. — Сказали, что пойдут с жалобами к Флитвику и попросят убрать меня из команды. Так что я с чистой совестью могу крыть их как пожелаю, — махнул Дэвис рукой, и все снова засмеялись, а Коллинз резко поднялась с места и, не сказав ни слова, пошла прочь от этой бредовой компании.

Ее вдруг захлестнула волна смятения и не злобы, но чего-то очень похожего, агрессивного. Как они могут? Как они могут спокойно сидеть вместе и говорить про траханный гиппогрифами квиддич? Как Малфой, Гойл и Крэбб — эти пожирательские выродки — могут ржать, глядя в глаза Роджеру? Как Хиггс и Монтегю могут спокойно общаться с этими отродьями? Как все слизеринцы вокруг могут веселиться и делать вид, что со дня на день не начнется война? Как они могут быть так дружны и едины, если очень скоро родители одних будут убивать родителей других? Почему они все делают вид, что ничего не происходит? Неужели Эш одна тут понимает, какой близится пиздец?

— Пойдем-ка проветримся, — внезапно вернул ее в реальность голос Грэхэма.

— Что? — тяжело дыша, в растерянности уставилась на друга Эшли, отвернувшись от темной мути озера за окном, в которую, оказывается, пялилась уже некоторое время.

— Пошли-пошли, — приобнял Монтегю девчонку и глянул на наблюдающего за ними Нотта. — Покурим немного, а то я уже устал от всеобщего внимания, а ты, засранка, уже умудрилась обдолбаться до всяких панических загонов, да?

Они тихонько, насколько это могли сделать двое пьянющих ребят, сражающихся с коварно шатающимся полом и угрожающе нависающими стенами, пробрались в свой излюбленный класс. На улице моросил мелкий дождь, изредка проникавший в кабинет с порывами ледяного ветра, но парочка все равно уселась на подоконник у открытого окна. Курили они простые сигареты и поначалу просто молча глядели в темное беззвездное небо. Пыль перестала радовать Эш, да и опьянение на морозном воздухе понемногу отступало, но не сказать, что от этого становилось лучше. Трезвость с недавних пор стала настоящей пыткой. Одно хорошо — тут, в уединенном классе, мысли от всяких Малфоев и прочих Пожирателей отстранялись.

— Слушай, Эш, тут такое дело, — шумно вздохнув, заговорил Грэхэм, отвлекая девчонку от отупелого созерцания темноты за окном. — Не хотел тебе говорить… вернее Родж не хотел тебе говорить, потому мне сказал, — неловко помял он свою бычью шею. — В общем, его тут на днях Уизли — тот, что Джордж — взялся расспрашивать, точно ли мы с тобой только друзья.

— Ох бля… — закатила глаза Эшли.

— Да, знаю, — усмехнулся парень. — Меня это самого уже заебало. Даже без всяких там, — он скривился и, вместо того чтобы договорить, затянулся сигаретой. — Короче надо нам как-то поскромнее на публике, понимаешь?

— Угу, — буркнула Эш и стряхнула в окно пепел.

— Расстроилась? — зачем-то спросил Грэх, хотя ведь и так знал наверняка.

— Да нет, — отмахнулась Коллинз и вспомнила о том, что уже с неделю занимало ее мыслишки. — Вообще, я тут спросить хотела, — хрипло заговорила она, моргая из-за вновь накатившего странного искажения теней, как в тот вечер с Фей в Больничном, походящее на очертания человека. — Напомни, сколько вы с Падмой встречались, прежде чем ты сдался?

— Ха! — усмехнулся Монтегю, рано радуясь, что неприятную тему беседы так резко сменили. — Пять недель! — с гордостью ответил он, картинно затягиваясь. — Наверное, это мой рекорд по воздержанию.

— Да, прилично, — пробурчала Эшли и снова отвернулась к темному дождливому небу.

— А что такое? — Грэхэм заметил, что его слова вызвали совсем не тот эффект, на который он, очевидно, рассчитывал.

— Да так, — пожала плечами Эш. — Подумала просто… мы с Уизли уже месяц встречаемся.

— Так, погоди, — Монтегю встряхнул головой, напрягся всем телом и глубоко вздохнул. — Это же совсем другое!

— Для меня-то, понятно, другое, — кивнула девушка, стараясь при том в глаза другу не смотреть. — Но для него это другим быть не должно, так ведь? Он должен думать, что у нас все взаимно.

— Эш, ты не должна… — парень так и задохнулся от резкого осознания того, о чем зашла речь. — Он тебе что-то сказал на этот счет? Блять, если он только…

— Ничего такого он не говорил! — перебила уже зачинающийся гневный порыв Эшли. — Но это же неизбежно, — сказала она, вспоминая часы, что Джордж беспокойно просиживал у ее койки в Больничном. — И, прямо скажем, объективных причин отказать у меня нет. Зато есть охуительно убедительный повод соглашаться вообще на все. Мне же нельзя с ним расстаться, — размышляла вслух Эш, глядя на ползущий в окно сигаретный дым. — Если разойдемся, я стану реже бывать в обществе Поттера. Стану меньше узнавать. А если я стану бесполезна…

— Я понял, — прервал ее Грэхэм, прикрыв глаза, поджав губы и стиснув окурок в пальцах.

— Вот и хуево выходит, да? — затянулась Коллинз остатком сигареты. — Не то чтобы я себе свой первый раз каким-то сказочным и прекрасным воображала — наслушалась историй от девчонок, что впервые мало кому нравится. Но чтобы так… — скривилась она и покачала головой. — И я подумала, — робко заговорила девчонка спустя некоторое время, — что если бы в первый раз это был ты…

— Чего? — резко вздернул голову Грэх.

— Ну так, по-дружески, знаешь? — смущенно сказала Эшли. — Ты ведь привлекательный и опытный парень. Многие девчонки на тебя заглядываются. Но главное — тебе я доверяю. С тобой это было бы не так дерьмово, не так страшно.

— Самый охуительный повод потрахаться в моей жизни, — покачал головой Грэхэм и нервно, а скорее даже истерично попытался рассмеяться, но вышло совсем плохо.

Повисла тишина. Дождь за окном усилился, ветер тоже стал злее и, казалось, еще холоднее. Дым от сигарет отбрасывал странные, едва заметные тени на стены класса, одна из которых упорно продолжала напоминать Эш фигуру человека. Но девушка об этом не задумывалась. Она думала о том, что испортила Грэхэму такой прекрасный вечер, отчего ей становилось стыдно и мерзко. Удивительно, но свойственная большинству подростков ненависть к себе Эшли особо раньше не тревожила, а пробудилась только недавно. Мысль о том, что ее друзьям было бы гораздо лучше и безопаснее, подохни она на Рождество, постоянно возникала теперь в сознании. Мысль о том, что как бы она ни старалась, они страдают из-за нее.

— Так, — нарушил затянувшееся молчание Грэхэм, — мы с тобой сейчас оба в очко пьяные и вусмерть обдолбанные. Я так уж точно. Давай ты подумаешь об этом завтра на трезвую, идет? Подумаешь и, если все же решишь, что это не пьяный бред, мы это обсудим, хорошо? А сейчас, уж прости, я имею право на беззаботный вечер. Пойдем, я очень хочу напиться, отрубиться в гостиной и посмотреть утром, как Снейп посмеет мне что-то высказать после такой охуенной победы.

Клоповник на втором этаже «Кабаньей головы» заслуженно имел среди студентов Хогвартса славу местечка, где многие впервые познали радость любовных утех, а многие впервые в этих утехах разочаровались. Похуист Аберфорт в своей таверне без лишних вопросов сдавал три комнатушки, которые между собой отличались разве что числом тараканов и грязью на окнах. Эшли с Грэхэмом разорились на самую чистую. Еще они разорились на мелкую бутылочку того джина, что опробовали в вечер победы слизеринской сборной и закинулись Евой. В том заключалась их нелепая подготовка к весьма сомнительному предприятию, которое Эш спустя пару недель все же не посчитала пьяным бредом, и от которого так и не решился отговорить ее Грэх.

Роджер, Теренс и Трейси в этот выходной участвовали в заумном семинаре по Нумерологии, а Джордж отмечал День Рождение своего младшенького и звать с собою в львятник свою пусть и ручную, но все же гадюку не решился. Сам именинник-то едва ли стал бы возражать — Эшли сумела наладить неплохие отношения почти со всеми Уизли. Со всеми, кроме Джинни, которая на внезапно появившуюся в окружении салазарову девицу упорно продолжала зыркать, как и положено было девице Годрика, а может пресловутая женская интуиция у нее неплохо работала. Но там, в алой башне, можно было наткнуться не только на воинственный девичий взгляд. Словом, лучше дня для тайной вылазки с Монтегю в Хогсмид было не подобрать.

Вот только, несмотря на благостные обстоятельства, уверенность и вера в собственное здравомыслие в Коллинз таяла с каждой минутой. Когда их с Грэхом привычная беззаботная болтовня стала затихать, выпитый алкоголь отчего-то свою функцию смазки неприятных моментов выполнять все еще не торопился, да и принятые таблетки Евы делу тоже совсем не помогали, гоня мысли вообще в иную плоскость и распространяя по телу не желанную трепетную дрожь, а скорее неприятную чувствительность. По лицу и поведению друга Эш видела, что подобные проблемы были не у нее одной, но оба продолжали стараться.

Это был не первый их с Грэхэмом поцелуй. Они и в «бутылочку», и в «правду или желание» наигрались сполна, где все, плохо их знающие, считали личным долгом свести эту очевидную в их глазах парочку. Но впервые все было совсем не смешно и ужасающе неловко. Впервые все происходило без гогочущей толпы, уединенно, с прицелом на очевидное продолжение, отчего никакого возбуждения и в помине не случилось. Коллинз — эта самоуверенная пошлая девчонка — смущалась как хаффлпаффская первокурсница. Монтегю — этот неудержимый трахатель всего живого в Хогвартсе — внезапно стал вести себя хоть и не как конченный девственник, но точно как убежденный аскет. Вот такой выходил первый раз Эшли Коллинз. Все еще лучше, чем с Джорджем Уизли, все еще хуже, чем даже в самых реалистичных ее фантазиях.

Очередной поцелуй Грэх прервал и, тяжело вздохнув, все же первый признал очевидное:

— Эш, прости, но я не могу, — он отстранился от подруги, опустил голову и понуро уставился на свои здоровенные ручищи, что неуклюже положил себе на колени. — Чувство такое, будто я что-то охуительно неправильное делаю…

— Да, у меня тоже, — с откровенным облегчением согласилась Эшли и натянула на себя одеяло.

Они к тому моменту уже скинули рубашки, но ни обнаженный накаченный торс Монтегю, ни единственное хоть сколько-нибудь привлекательное белье Коллинз нужного настроя не создавали. Было не просто неловко, а откровенно стыдно. Пожалуй, так же Эш чувствовала бы себя в койке с Дугаллом О’Коннором, которого с раннего детства считала натурально своим братом. Тут же вспомнились милые младшие сестренки Дугги и его матушка, что с Кортни Коллинз была лучшими подружками, и которых, вероятно, Эш никогда больше не увидит. А тут и воспоминания о матери подоспели… Блять, только не это и только не сейчас! Алкоголь с таблетками нынче только мешали.

И какого импа они вообще тут делают? На что Эш рассчитывала? Ей-Мерлин, что ее дернуло о подобном Грэхэма просить? В мыслях возник Джордж, его обеспокоенный взгляд, его аккуратные прикосновения и нежный шепот. Следом на горизонте замаячила перспектива через пару недель оказаться в этой же комнате, на этой же кровати с Уизли. Блять, блять, блять! Ебучая Ева, ебучий джин, ебучая, траханная стадом гиппогрифов, жизнь!

— Можно мы просто полежим тут немного? — тихо спросила Эш, глядя не на друга, а на грязные наволочки и скомканную еще до них простынь, и поежилась от неприятно накатившей волны Евы.

— Да, конечно, — Грэхэм мягко приобнял девчонку, и вместе они улеглись в это обиталище клопов, тараканов и прочих тварей. — Кажется, Родж должен мне тысячу галлеонов, — внезапно хохотнул парень, спустя несколько минут неловкого молчания, взяв с тумбочки бутылку джина и делая внушительный глоток.

— За что? — уцепилась за эти слова Эшли, которую собственные мысли истязали уже едва ли не с той же силой, что Круциатус Того-Самого.

— Да мы как-то год назад напились с ним и Теренсом, — стал рассказывать Монтегю, передавая девчонке бутылочку. — Не помню уже, где вы тогда с Трейси были. В общем, набрались прилично, а Родж так и вовсе до невменяемого состояния после своих драм с Делакур. Но ты же его знаешь — он не отрубится даже от смертельной дозы. И этот засранец решил против нас с Теренсом ставить. Я тогда как раз на Трелони жаловался, так что Родж из себя принялся предсказателя строить. И вот этот оракул недоделанный поставил тысячу галлеонов на то, что наши с тобой шуточки в итоге койкой закончатся.

— Так-то мы сейчас полуголые лежим в кровати, — усмехнулась от истории и сложившейся ситуации Эш и отставила бутылку, так и не сделав глотка.

— Вот уж нет! — решительно возразил Грэх. — Это, блять, тысяча галлеонов!

— Да нет у него тысячи, — фыркнула Эшли, трезво оценивая накопления друга и ориентируясь на собственные, где от силы были жалкие три с чем-то сотни золотых монеток.

— Когда-нибудь будет, — легко пожал плечами Грэхэм. — Мы же о Роджере Ебать-его-Дэвисе говорим.

— А против Теренса он что поставил? — поинтересовалась Коллинз, укладывая голову на плечо парня и цепляясь за его руку, как за спасательный канат, что вытянет ее из пучины ужасающих воспоминаний.

— Чего? — рассеянно переспросил Грэх.

— Ты сказал, что Родж ставил против вас с Тером, — напомнила девушка. — Что он против Хиггса-то поставил?

— Не, не могу сказать, — покачал головой Монтегю и подозрительно отвел взгляд к мутному окну.

— Почему? — удивилась Эшли, ведь у них в компашке, вроде бы, секретов друг от друга не было — даже ее рождественские приключения вскрылись спустя четыре дня неумелой конспирации.

— Это мужские дела, — туманно объяснил парень. — Девчонкам знать не положено.

— Ничего себе, что началось! — с некоторой обидой возмутилась Эш. — И давно у вас от нас с Трейс какие-то тайны?

— Это никакие не тайны, — замялся Грэхэм. — Просто глупости. Забудь.

— Ты же понимаешь, что только интерес подогреваешь? — снисходительно глянула на друга Коллинз. — То «мужские дела» у него, то «глупости»! Давай, колись, — легонько ткнула она парня в плечо. — Иначе возьму и скажу Роджу, что мы переспали, — шутка, конечно — никому она не расскажет об этой дурости.

— Ладно, шантажистка бесстыжая! — сдался с глубоким вздохом Грэх. — Я расскажу, если ты поклянешься, что никто больше не узнает. Особенно Трейси, — он сел и серьезно посмотрел на подругу.

— Особенно Трейси? — опешила Эшли. — Это еще почему? — нахмурилась она и тоже села.

— Поклянись, что не расскажешь, — потребовал Монтегю.

— Клянусь, что никому не расскажу, — вымученно закатила глаза шантажистка. — Особенно Трейси, — на этих словах ее чутка кольнула неуверенность, но уж очень было интересно.

— В общем, как я уже сказал, это никакая не тайна, — стал рассказывать Грэхэм, теребя край одеяла. — Если бы кое-кто был повнимательнее, давно бы уже обо всем догадался, — с легкой улыбочкой хмыкнул парень. — Короче, еще тысячу галлеонов Роджер поставил на то, что Теренс до конца школы пересилит свои глупые загоны и признается, наконец, Трейси, что влюблен в нее.

Первой реакцией Эшли стал смех. Смех искренний, добрый и чуть ли не по-детски восторженный. Отсмеявшись, она глубоко вздохнула, и тут чередой картинок и фраз в воспоминаниях замелькали разные разговорчики с Трейси, закончившиеся нехилым таким озарением, которым Коллинз поспешила поделиться:

— Так, погоди, как ты там сказал? «Если бы кое-кто был повнимательнее, давно бы уже обо всем догадался»? И ты не про Теренса — этого ебанного гения? — воскликнула Коллинз. — Да у Трейси все парни так или иначе на Теренса похожи! Она буквально выбирает таких, как он, только одним мозгов недостает, вторым яиц, а остальных Роджер исправно устраняет… — в этот миг случилось следующее озарение относительно того, отчего же на самом деле старший Дэвис так одержим ухажерами своей сестренки. — Ох, Мерлин, — ошалело хохотнула Эшли, и ей стало так светло и радостно, что все терзавшие ее дурные мыслишки были посланы куда подальше, — какие же вы, парни, тупые засранцы.

* * *

Если кто и должен был волею судеб родиться в День Дурака, так это парочка одинаковых рыжих парней с нездоровым чувством юмора и неудержимой тягой к разрушениям. Пожалуй, этот день был помечен в календаре у всех профессоров Хогвартса как особо опасный, так как на свой День Рождения близнецы Уизли устраивали гулянки похлеще Коллинз и ее друзей. В нынешнем году, однако, вышло все очень тихо и почти невинно, словно после прошлогоднего совершеннолетия парни уже перебесились. Позвали они всего шестерых гостей и праздновали в Выручай-комнате, которая их желание — уютный зал с диванами и камином, чем-то походящий на их гриффиндорскую гостиную — почему-то исполнила, хотя на похожие запросы Эшли и ее друзей ни разу не поддавалась. Это и взялся выяснять Роджер, после того как с Фоссет поздравил именинников.

— Вот уж нет, дружочек, — с притворным высокомерием вздернул подбородок Фред. — Не станем мы тебе рассказывать, как с комнатой обращаться!

— Ты же сам нам как-то зажидил про нее рассказать, — согласно кивнул его брат, разворачивая подарок от Коллинз. — Эшли вот Гарри тут же все выложила, а она ведь слизеринка!

— Я же не от чистого сердца, — насмешливо стала оправдываться Эш, — а за должок.

— Говорите так, будто одни слизеринцы знают, что такое мудрость и коварство, — лукаво состроила глазки Селестина, прижимаясь к Роджеру.

— А где, кстати, ваши младшенькие и их друзья? — невинно поинтересовался Роджер у близнецов, ведь они с Эш имели на данное мероприятие далеко идущие планы, а главного участника планов вдруг не оказалось.

— Джинни еще маловата для таких посиделок, а Рон вместо пьянки предпочел тренироваться на пустом стадионе, — отозвался Джордж.

— Ему-то как раз тренироваться стоит при полных трибунах, — пробурчал Фред. — Ведь главная проблема Ронни — это внимание зрителей.

— Не напоминай даже, — вздохнула Анджелина и переглянулась с Алисией.

— Это Ева? — звонко спросил Джордж, разглядывая золоченый портсигар, зачарованный на расширение, который ему подарила Эшли, и доставая из него плотно набитый таблетками пакетик.

— Ну, раз Родж такая жадина и с друзьями не делится, — улыбнулась ему девчонка, а Дэвис возмущенно и не очень внятно расфыркался на предмет того, что он вообще-то о бизнесе заботится и ценные ресурсы просто так не раздаривает.

— О! Я тоже хочу! — тут же подался вперед Фред, которому Эшли подарила тоже золоченый и зачарованный на расширение, но кубок под вино, рассудив, что близнецы и без нее получат гору одинаковых подарков.

— Да тут на всех хватит, — хохотнул Джордж, раздавая магловские конфетки.

— Это те самые наркотики маглов, про которые ты рассказывал? — поджав губки, покосилась на пакетик Алисия, которая теперь предпочитала компанию Джордана, а не Маклаггена, что определенно шло ей на пользу.

— Наркотики они только для маглов, — поспешил успокоить ее Роджер, передавая таблеточку Селестине и свою запивая вином. — Мы же волшебники, у нас и организм-то по-другому работает.

— Точно! — Ли Джордан рассмеялся, принимая таблетку. — Я как-то своему кузену дал попробовать огневиски, так беднягу развезло с пары глотков. А ведь он даже не чистокровный магл — если так можно сказать — а сын маглы и сквиба.

— Чистокровный магл — это что-то новенькое, — ухмыльнулась Эшли.

— А если нас с этим Амбридж поймает? — засомневалась вслед за Спиннет и Джонсон.

— Да ничего не будет, — беззаботно пожал плечами Дэвис. — Скажем, в крайнем случае, что это магловские лекарства. Уверен, милейшая Долорес тут же потеряет всякий интерес, как и все волшебники ее типа.

— Какого типа? — переспросила Селестина.

— Самого распространенного, — хихикнул Родж. — Предпочитающего игнорировать существование магловского мира.

Спиннет и Джонсон, как и полагалось порядочным спортсменкам, еще некоторое время поворотили носики, но, глядя на Фоссет и Коллинз, в итоге сдались. Тут же привычно разговорились на предмет употребляемого, и выяснилось, что Анджелина и Алисия девочки чистокровные, как и Селестина. Не такие чистокровные, конечно, как всякие Малфои или даже Уизли, но на пару поколений их предки были волшебниками, что даже по меркам старика Салазара уже было достаточно. Словом, волноваться за особо сильный приход гриффиндоркам не стоило. Совершенно невинные посиделки четырех милых парочек, в общем-то. Не то, на что Дэвис и Коллинз рассчитывали, но вполне приятное время препровождение само по себе.

На фоне затянувшейся оживленной и все более шумной беседы Джордан выудил откуда-то гитару и принялся бренчать незнакомые Эшли мотивы. Инструмент компанию сильно заинтересовал и вскоре пошел по рукам. Фоссет сыграла какую-то простенькую старую песенку, но при этом пропела ее на древневаллийском, чем сильно удивила собравшихся. Потом Фред исполнил до того похабную композицию, что потребовалась пауза, чтобы отсмеяться. Затем Роджер уговорил Эшли сыграть что-то магловское. Коллинз играть на гитаре нравилось — ее этому в свое время Рори О’Коннор учил, а после его смерти она и сама продолжала любимые песни разучивать — но в последнее время маловато практики было. Благо, Битлз с аккордами в свое время не мудрили, да и песенки их всем заходят, даже попорченным магическим воспитанием деткам.

Тут Ева на пару с позолоченным гоблинской пылью вином дали о себе знать, и ребят потянуло на танцы. Ли мастерски зачаровал гитару, так что та бренчала мелодию уже без чьего-либо непосредственного участия, и первый закружил по мелкому свободному пятачку Алисию, что-то неудержимо ей нашептывая. Эш с усмешкой подумала, что парень по привычке и сейчас все происходящее комментирует. Роджер с Селестиной рядом танцевали так, что впору было посоветовать им пойти уединиться в родных рейвенкловских опочивальнях и не смущать собравшихся. Видела бы Трейс, что себе ее братишка позволяет! Фред с Анджелиной, судя по всему, были не настолько близки, а потому скорее дурачились, чем танцевали, хотя что-то романтическое между ними все же проглядывалось. Джордж, к наивному облегчению Коллинз, поначалу брался веселый настрой брата поддержать, но все больше его увлекала талия и бедра Эшли.

— Красивое платье, — тихо проговорил он, склоняясь к своей слизеринке и плавно кружа ее в танце. — Но знаешь, мне иногда кажется, что ты это только из-за меня. В смысле, обычно ты ведь платья не носишь? — Трейси, у которой и было позаимствовано столь приглянувшееся парню малиновое платье и помада в тон, в который раз были посланы тысячи благодарностей.

— Ношу, когда есть для кого, — Эш попыталась улыбнуться так же лукаво, как это делает Фоссет, но вышло неумело и жалко — флиртовать и заигрывать она, к собственному стыду, пока толком не научилась.

— Я к тому, что это вовсе не обязательно, — Уизли улыбнулся и прижался еще ближе. — Знаешь, Эш, ты мне очень нравишься. Настоящая ты, — Коллинз едва сдержала накативший нервный смешок. — Я ведь с осени на тебя засматривался, не замечала? — на это девушка только удивленно похлопала глазками и помотала головой. — Просто удобного случая подойти как-то не выпадало. Эти идиотские факультетские войны, знаешь ли, — усмехнулся парень, собрался сказать что-то еще, но осекся.

— Хочешь пойти покурить? — Эшли уже поднаторела ловить моменты, когда собеседник готов откровенно поболтать без всяких специальных зелий, и сейчас, ей казалось, был именно такой момент.

Под многозначительный свист Фреда и смешки Анжелины — оставшиеся две парочки были слишком увлечены друг другом, чтобы что-то еще замечать — Эш и Джордж осторожно выбрались из Выручай-комнаты и побрели по темному коридору. Посмеиваясь и перешептываясь, они спустились на этаж ниже, прошмыгнули мимо нескольких уже похрапывающих портретов и уткнувшегося в книгу парня у окна, после чего Уизли увлек спутницу в неприметный закоулок, где обнаружилась старая двухстворчатая массивная дверь из темного дерева с металлическими заклепками. Кабинет Алхимии в этом году не использовался потому, что среди нынешних семи- и шестикурсников желающих, а главное способных изучать эту науку не набралось. Эш с друзьями сюда редко наведывалась, так как их компания по большей части к подземельям замка тяготела. К удивлению девчонки, Джордж открыл замок не отпирающими чарами, а способом магловских домушников.

— Некоторые замки в школе из-за переизбытка чар перестают поддаваться Алохоморе совершенно, — пояснил парень, заметив интерес Коллинз. — Зато наоборот отлично взламываются отмычками. Это объясняется каким-то там законом избыточной концентрации… — он задумался, пропуская девушку вперед, но тут же махнул рукой. — А, не важно.

— Какой ты, оказывается, умный, — хихикнула Эшли и уселась на ближайший высокий подоконник, попутно отпирая створку окна. — А Филч с кисой сюда не заглянут? — уточнила она, доставая пачку сигарет.

— А с чего ему в предотбойный час ломиться в неиспользуемый кабинет? — Джордж подошел к девушке вплотную, но на подоконник, как она, не сел и сигареты доставать не торопился.

На первое его прикосновение тело Эшли отозвалось характерными для Евы игривыми мурашками, но мозги при этом работать не перестали, так что тут же появились здоровые опасения, что парень в этом темном кабинете вовсе не откровенные беседы вести собирался. Ох и до чего же развратная непутевая девица Коллинз была все еще наивной дурочкой! Джордж склонился над девчонкой, запустил руку в ее по обыкновению растрепанные волосы и поцеловал так, что сомнений насчет его намерений уже и не оставалось. Отвечая на поцелуй, Эшли со злой саркастичной усмешкой припомнила, что по дурости еще на какую-то там комнатку у Аберфорта надеялась.

Вторую руку Уизли опустил на колено девушки и плавно стал подниматься выше, утягивая за собой подол платья. Куда девать собственные руки Эшли не знала. Вернее догадывалась, но делать этого совсем не хотелось, несмотря на Еву, алкоголь и пыль. Перебороть себя не получалось, потому Коллинз отклонилась чуть назад, уперев руки в подоконник, но Джордж только сильнее подался вперед, прижимаясь к девчонке всем телом. Возник очень неприятный вопрос о том, как же с подобным во время работы справлялась мама. Думать об этом было совсем не к месту, но ассоциации сами напрашивались.

Целоваться Уизли, что уж говорить, умел прекрасно. Когда его губы спустились к шее Эшли, она даже готова была признать, что это по-своему приятно. Может, если закрыть глаза и представить кого-то другого, все будет не так паршиво? Но кого представлять-то, Мерлин? Того несуществующего стройного синеглазого брюнета, про которого как-то с Трейс болтали? Эш попыталась, но эти упражнения воображения ни к чему толком не привели, только больше настрой сбивали. Да и не было никакого настроя, только дискомфорт и медленно нарастающая паника. Еще и горько-солоноватый привкус пыли почувствовался после поцелуя, отчего девчонку замутило. Очередная дрожь, что пробежала по телу, была не приятной, а такой, как бывает во время озноба или даже лихорадки, что только усугублял задувающий из окна ветерок. Нюхать надо было гоблинский порошок, а не приличную девицу из себя строить!

Джордж тем временем окончательно задрал подол и совсем не скромно теперь пожимал обнаженное бедро Эшли. Продолжая целовать девчонку, второй рукой он стал расстегивать верхние пуговицы ее платья, что позволяло ему спускаться губами все ниже и ниже. Когда парень с силой прижал ее к себе, Эш почувствовала, что он-то в отличие от нее очень даже возбужден. Оставалось молиться о том, чтобы в класс действительно ввалился Филч, любой из профессоров или даже Амбридж, но Коллинз сумела-таки себя заставить оторвать одну из рук от подоконника и обхватить парня за шею. Уизли, видимо, только и ждал от девушки какого-то действия, как некоего сигнала, и тут же потянулся к пряжке на своих брюках.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, с глухим резким стуком ударив по стене. Парочка у окна вздрогнула: Джордж рывком обернулся, прикрывая собой поспешно опускающую подол и запахивающую верхнюю часть платья Эшли. В дверном проеме замер тот самый парень, что сидел с книгой у окна в коридоре. Только сейчас Эш поняла, что это — Теодор Нотт. Вид у него был странный: не испуганный, смущенный или хотя бы удивленный, как следовало бы в ситуации, когда случайно натыкаешься на уединившихся в кабинете ровесников, а хмурый и болезненный. Пожалуй, такую физиономию в первые пару секунд мог бы состроить Снейп, словив студентов за непристойным занятием. Потом наорал бы, конечно, в своем стиле. Но Нотт деканом Слизерина не был, так что Джордж с заметным облегчением выдохнул и с явным наездом спросил:

— Тебе чего, парень? Заблудился?

Теодор не ответил, сжав губы так, что те слились в тонкую линию. Смотрел он не на Уизли, а на Коллинз. Смотрел так, что девчонка даже испугалась и на мгновение задумалась, не такой же ли на самом деле Нотт свихнувшийся, как Трэверс. Но секунду спустя парень прикрыл глаза, встряхнул головой и сдержанно произнес:

— Да, прошу прощения. Дверью ошибся, — после чего медленно развернулся и ушел.

— Проклятье, — сдавленно усмехнулся Джордж, оборачиваясь к Эшли. — Извини, я, кажется, забыл запереть дверь.

— Ничего, — рассеянно ответила Коллинз, все еще глядя на пустой дверной проем. — Я тоже как-то не подумала. Ну и… — она просто не могла не ухватиться за эту спасительную ниточку, — место, прямо скажем, не самое подходящее.

— Да, согласен, — Уизли почесал затылок. — Под этими магловскими конфетками голова как-то вообще не работает, — он улыбнулся и глубоко вздохнул. — И что это было? Ты знаешь этого придурка?

— Да, — хрипло отозвалась Эш. — Это мой одноклассник. Теодор Нотт.

— Вот блять, — выругался Джордж и округлил глаза. — Будут проблемы?

— Не думаю, что он кинется на факультете болтать, — неуверенно проговорила Коллинз.

— Да я не про факультет, — Уизли помрачнел и нахмурился. — Его отец ведь Пожиратель смерти, так? Что если он ему расскажет?

— Не знаю, — честно ответила Эшли.

Позднее она много думала об этом вечере. Не о том, что будет, если старший Нотт узнает про ее обжимания с Уизли — после случая с Трэверсом за это уже можно было не волноваться. Она думала о том, что Теодор соврал. Он не ошибся дверью. Очень сложно, знаете ли, ошибиться дверью, когда она в коридоре одна, да еще и заметно отличается от обычных дверей классных комнат. Ясно было, что Теодор вошел намеренно, вопрос скорее был в причине. Вполне могло статься, что жадный до знаний мальчик попросту втихую по вечерам пробирается в кабинет алхимии и постигает доступную только старшекурсникам науку, но Эш в этом сильно сомневалась. Видел ли он их с Уизли, когда они проходили мимо? Видел, куда они свернули? Действительно ли Джордж забыл запереть дверь? По-хорошему, все эти вопросы стоило пойти да предъявить самому Нотту, но Коллинз этого так и не сделала. Какими бы ни были мотивы парня, она была искренне благодарна ему, судьбе или даже просто ебучему случаю за то, что все же не случилось тогда в кабинете.

* * *

В апреле начался турнир в Дуэльном клубе. На это событие у компашки Коллинз планы имелись давно, и даже мрачные события не стали причиной не влезать в заведомо прибыльное дело. В прошлом ставками в хогвартском дуэльном заведовал легендарный Билл Уизли. Говорят, процент он имел такой, что все рассказы про нищенство его семьи — сплошные выдумки ради чистой репутации. Однако, как этот гений золотых подсчетов выпустился — уютно пристроившись не где-нибудь, а прямиком в Гринготсе — ниша завидно пустовала. Его младшенькие одинаковые пытались что-то мутить, да не выгорело, слишком уж годрикова прямота и честность мешали. Пытались вообще многие, но никто не вывозил, ведь времени это занимало нехило. Вот и вечера у друзей Эшли теперь загружены были составлением таблиц, подсчетом ставок, завлечением клиентов и прочими прелестями букмекерского дела, в котором ребята были если и не новички, то уж точно не профессионалы, а зарекомендовать себя стремились именно таковыми.

Без подстраховок и Салазаровых хитростей тоже не обходилось, разумеется. Данбар прошла отборочные, что юным букмекерам даровало некоторые неявные рычаги давления на исход турнира. Не многие в школе знали, что парочка змеюк дружит с этой боевой львицей. Идея заключалась в том, чтобы не самая мелькавшая ранее способностями участница добралась до полуфинала, на что через подставных лиц — Смит, Голдстейн и Боунс, как порядочные детки Хельги, на уговоры нуждающихся согласились охотно — делались нехилые ставки. Подготовкой Фей занялись Родж и Тер, так что результат обещал быть сногсшибательный, а главное — прибыльный.

Тем временем кружок Отборных Дебилов под предводительством Поттера вплотную взялся за изучение Патронуса. Тут, в отличие от букмекерства, успехов не наблюдалось. На первых парах телесные Патронусы ни у кого не удавались, разве что слабое свечение. Коллинз не радовала и этим. Когда спустя несколько занятий половина юных анархистов уже добилась видимых успехов, Эш оставалась на прежнем уровне — ни-че-го. Однако самым хуевым было то, что сопутствовало этим безуспешным попыткам. Большинство светлых воспоминаний были связаны с О’Коннорами, миром магии, друзьями и матерью. И стоило только произнести формулу заклинания, как все хорошее меркло. Мысли о соседской семье ирландцев отзывалась тоской от того, что Эш их больше не увидит. Мир магии частенько оказывался повязан с папашей или деканом, что в лучшем случае злило. Любое воспоминание о друзьях угнетало совсем не иллюзорной перспективой вскоре их потерять. О маме думать и вовсе было больно и страшно. И чем же, Мерлин, призывать светлую магию?

— Это должно быть самое счастливое ваше воспоминание, — напутствовал прохаживающийся меж студентов Поттер, глядя на которого Эшли уже испытывала отвращение даже большее, чем при взгляде на Джорджа. — Это могут быть и воспоминания, и мысли вообще, — одухотворенно продолжал золотой львенок. — Даже фантазии могут вызвать светлые чувства!

Совладать со сраным Патронусом у Эш не вышло и к концу месяца. Честно сказать, ее эта магия действительно впечатлила, да еще и элементарная зависть включилась, когда сестренки Патил и даже их подружка Лаванда с чарами справились. Да что там! Лонгботтом и тот уже пускал по комнате носиться своего светящегося барсука, в который раз демонстрируя, что место ему на Хаффе. Словом, Коллинз увлеклась, а когда такое случалось, она и стены головой прошибала. Но не в этот раз.

— Экспекто патронум, — злясь, шептала Эшли.

Она вспомнила прошлое лето и прогулку с компашкой по Лондону. Вспомнила, с каким восторгом Теренс смотрел кино в кинотеатре, как жадно Грэхэм ел обычный бургер в Макдональдсе и клялся, что вкуснее в жизни ничего не пробовал. Вспомнила Трейси и Роджера, заливающихся хохотом от восторгов парней из-за элементарных «чудес» лондонской подземки. Но все эти светлые моменты меркли, под разносящийся в голове злобный голос: «смертей будет много».

— Патронус раскрывает душу и намерения, — с одухотворенной улыбкой проговорила возникшая рядом Луна Лавгуд.

— А? — вздрогнула Эш то ли от внезапного появления помешанной рейвенкловки, то ли от смысла сказанных ею слов.

— Эти чары, — округлила глаза светловолосая девочка, — они отражают истинные стремления человека. Говорят, темные маги не способны призвать Патронус. О чем ты думаешь?

— Это некультурно, — вмешался в их разговор Захария Смит. — Волшебникам не пристало спрашивать друг друга о том, как выглядит боггарт, чем пахнет Амортенция, видят ли они фестралов и что представляют, призывая Патронуса. Меня так еще дедушка поучал.

— Очевидно, профессора Хогвартса с тобой и твоим дедулей не согласились бы, — вымученно усмехнулась Эш, поминая и Люпина, и Хагрида.

— О, и не говори! — согласно мотнул головой Смит. — Я даже…

— По-моему, у меня получилось, Гарри! — перебил его своим криком Шеймус Финниган, который только сегодня, к удивлению Коллинз, вступил в Отряд Дамблдора.

Шеймус Эш сразу понравился, еще на первом курсе, когда над тюрбаном Квиррелла крайне некультурно подшучивал. Они даже немного на том и сдружились в первый год. Но, как не иронично, ему годриковой смелости в общении с салазаровой змейкой как-то не хватило, в отличие от Данбар. Фей на втором курсе к импам послала всякие подозрения насчет наследника Салазара, совершенно разумно полагая, что он мог на любой факультет попасть, а вот Шеймус тогда всецело поддался общей тенденции и слизеринцев гнобил без разбору, на что Эш обиду и затаила. Долго эта обида не продержалась, по правде-то говоря — уж очень парень на Дугалла О’Коннора походил, что у Коллинз какие-то родные чувства вызывало — но там уже факультетская война вмешалась. Противостояние это, однако, в прошлом году Шеймусу не помешало слизеринскую девочку на Святочном балу разок потанцевать, но тем все и ограничилось.

Словом, с Финниганом Коллинз была знакома неплохо, так что удивлялась его отсутствию в рядах Отборных Дебилов чуть ли не больше, чем отсутствию тут Данбар или Маклаггена. Шеймус ведь и в подпольном Дуэльном состоял курса как бы не с третьего, где регулярно демонстрировал нехилые боевые навыки. Он и в этом году отметился, как и Фей, пройдя отборочные. Так что Эш еще и по этому поводу приглядывалась: соперников Данбар надо было хорошо знать, чтобы обеспечить девчонке полуфинал. Нынче же Финниган сходу призвал имеющего форму Патронуса. Образ, конечно, тут же рассеялся, но способности парня самолюбие Коллинз ощутимо укололи.

— Это точно было что-то волосатое, Гарри! — восторженно уверял проходящего мимо Поттера Шеймус.

— И не маленькое, — с долей зависти заметила Эш.

— Ты видела? — тут же резво обернулся к ней парень. — Я подумал о победе ирландцев на чемпионате. Мы тогда всеми трибунами так орали!

— Может, это был джарви? — предположила слизеринка, поминая любовь ирландца к сквернословию не меньшую, чем у себя самой.

— Патронусы редко принимают образ магических тварей, — нудно заметил Смит. — Это дикая редкость, хотя всем, разумеется, хочется гиппогрифа или дракона, — ухмыльнулся он Финнигану.

— Тебе-то точно хочется, — протянул Джордж, подходя к компании. — Что там, кстати, у тебя? Ящерица? — после едва не случившегося в кабинете алхимимии, Коллинз стала замечать, что Уизли временами откровенно ревновал свою слизеринку к любым окружающим ее парням, вот и сейчас явился разбавить компанию.

— Уж повнушительнее твоей пташки, — надулся Захария.

— У меня было что-то с метр ростом! — горячо похвастался старшему гриффиндорцу Шеймус.

— Ну что вы, мальчики, — пошленько захихикала Коллинз, — главное же не размер, а…

— Что там такое? — рассеянно перебила ее Луна и подалась вперед, приглядываясь, как и многие вокруг, к Поттеру и кому-то у самых его ног.

— Гарри Поттер, сэр... — оказалось, к Гарри заявился странного вида домовик в куче вязаных шапок и теперь, тараща глаза, что-то силился поведать парню. — Добби пришел предупредить вас... но всем домовым эльфам велели молчать... — тут тварюшка сорвалась с места и понеслась к стене, явно намереваясь как следует приложиться головой, но шапки, может для того и надетые в таком количестве, помешали эльфу толком себе навредить.

— Что случилось, Добби? — Поттер вовремя схватил домовика, который, продолжая несвязно что-то бормотать, уже собирался садануть себе по мордашке своим мелким кулачком. — Кто «она», Добби? — севшим голосом переспросил Гарри, разобрав что-то в причитаниях эльфа, которые Коллинз со своего места едва понимала. — Амбридж?

Слушать дальше Эш не понадобилось, все стало очевидно — пора было делать ноги. Удивительно, что министерская жабка раньше это сборище наивных анархистов не накрыла, но Амбридж и сама хитростью не отличалась, хотя, говорят, в своем время на Слизерине училась. Ну да, Винс и Грег тоже каким-то чудом к дедушке Салазару при распределении попали. Когда за спиной разнеслось писклявое: «Да, Гарри Поттер! Она сейчас будет здесь!», Эшли, матерясь и таща за руку Джорджа, уже подходила к двери Выручай-комнаты. Остальные ребята очнулись, только когда Поттер скомандовал им разбегаться, и лавиной хлынули в коридор, лишив Коллинз возможности оглядеться и оценить обстановку. Пришлось, как и всем прочим, тупо кинуться бежать. Джордж в этой суматохе потерялся, а Эш словили за следующим же поворотом.

Схватили ее с такой силой, что первые секунды девчонка и сообразить не успела, что именно происходит. В следующий миг, сжимая ее руки одной здоровенной лапищей, а рот другой, кто-то впихнул ее в нишу за гобеленом. Тут уже Коллинз задергалась и стала вырываться: одно дело быть пойманной Амбридж, а другое — быть затащенной в темный уголок каким-то здоровяком. После Трэверса и Роули на такое как-то совсем не тянуло. Ублюдок, что крепко, до боли в суставах, держал девчонку, раздраженно зашептал:

— Хватит вырываться! Мне Драко велел тебя спрятать, — уловив смысл сказанного, Эшли прислушалась к шепоту, не оставив, однако, жалкие и уже скорее инстинктивные попытки освободить руки. — Он сказал дождаться, пока все разбегутся, и незаметно провести тебя к боковой лестнице, поняла? — пыхтя, объяснил Грегори Гойл, на что Коллинз, наконец, замерла и кивнула, насколько это было возможно с зажатым ртом. — Хорошо, я сейчас тебя отпущу, только стой смирно и тихо, — предупредил парень и действительно ослабил свою стальную хватку.

— Это что за хуйня? — оборачиваясь, зашипела на него Эшли.

— Эй, профессор! — раздался из-за гобелена звонкий крик Малфоя. — Профессор! Один есть!

— Мы ловим Поттера, — улыбнулся и пожал плечами Грегори, словно Коллинз какую-то глупость спросила.

— Это он! — послышался визгливый голосок Амбридж. — Прекрасно, Драко, прекрасно! Просто великолепно — пятьдесят очков Слизерину! Я сама его заберу... Встать, Поттер!

— Видимо, поймали, — едва слышно констатировала Эш.

— Вы бегите и попробуйте изловить еще кого-нибудь, Драко, — велела учитель защиты, оказавшись неожиданно совсем рядом, так что Эшли поспешно сама себе рот ладонью заткнула. — Пусть ваши проверят библиотеку... пусть ловят всех, кто тяжело дышит... — голос бабки стал удаляться. — Надо заглянуть в туалеты, мисс Паркинсон возьмет на себя те, что для девочек... — а Миртл впору переживать за свой титул королевы унитазов, подумалось Эш.

Она представила, как сейчас по школе носятся члены ОД, а за ними бегает Паркинсон с Булстроуд, и подавила совершенно глупый и неуместный смешок. Ситуация-то выходила ни капельки не смешная и дерьмовая даже лично для Коллинз. Собрания Отборных Дебилов были очень удобным способом контактировать с Поттером, не привлекая лишнего внимания, а теперь лавочку прикроют с концами. Не исключено было, что оборзевшего львеночка — а может и не его одного — министерская жабка за такую наглость и вовсе отчислит-таки из школы. И что Эшли тогда делать? Но за малыша Гарри еще, быть может, Дамблдор или хоть МакГонагалл вступятся. А если саму Эш сейчас спалят на участии в этой антиправительственной банде? Снейп ее жопу прикрывать точно не будет. И тут, от перспективы вылететь из Хогвартса и от всего того, что за этим последует, девчонку ледяной пот прошиб и стало действительно не смешно. Стало страшно, а еще по-детски обидно: после всех стараний, так и не спалившись перед самим Дамблдором, проебаться из-за какой-то придурошной старухи.

— Ушла, — спустя минуту заглянул за гобелен Малфой, бегло глянув на своего дружка и обернувшись к Коллинз. — Какой идиот догадался вывесить список участников, как знамя, на самом видном месте? — растягивая слова, спросил он.

— Бля, — скривилась Эш, — его нашли?

— Хуже, — сжал губы парень и глянул через плечо на пустой коридор, — его нашла Пэнси и чуть от восторга не скончалась, когда увидела твою фамилию. Сейчас Амбридж с Поттером развлекается, но потом, уверен, по всему списку пройдется. Так что иди в гостиную, не высовывайся и постарайся придумать себе какое-нибудь оправдание, — велел он и в этот миг стал ужасно похож на своего папашу.

— Как Амбридж узнала, где все собирались? — уже выходя из ниши, додумалась уточнить Эшли, хотя мыслительная деятельность ей сейчас давалась с трудом.

— Мариэтта Эджком рассказала, — отозвался Драко.

Бежать на ночь глядя за гениальным Роджером после такого громкого события, из-за которого по всей школе рыскали верные Амбридж студенты, друзья Эш и тем более она сама, не решились, а потому первичный лихорадочный мозговой штурм четверо слизеринцев тихонько организовали в неприметном уголке родной гостиной. Они надеялись, что этим вечером Амбридж все свое внимание уделит лично гриффиндорской звездочке, а уж завтра утром можно будет успеть обсудить со старшим Дэвисом самые разумные и убедительные способы оправдать членство Эш в анархическом кружке. Но, как это всегда и бывает, жестокой реальности глубоко похуй, на что там надеются наивные детишки.

Спустя буквально пару-тройку часов с явления самой Коллинз в серпентарий, двери слизеринской гостиной отворились, и вниз по лестнице потянулась целая процессия. Впереди, едва не подпрыгивая от переполнявшего ее нетерпения, неслась паскудная Паркинсон, а рядом с ней, сотрясая необъятными телесами, тащилась Булстроуд. За ними, неуклюже перебирая своими короткими ножками, спускалась растрепанная запыхавшаяся старушка Долорес в компании Снейпа, который своими темными глазенками уже приметил среди вверенных ему деток Коллинз. Следом шел Малфой со своими ручными големами, и лицо у него было заметно бледнее обычного. Дальше едва ли не весь гнилой выводок однокурсников Грэхэма и Теренса, а замыкал шествие как всегда невозмутимый Кассиус Уоррингтон. Эш, лицезря эту воистину театральную сценку, понимала прекрасно, что все они тут по ее душу.

— Ну пиздец, — емко резюмировала Трейси.

— Кхе-кхе, — начала Амбридж с уже привычного всем кряхтения, — мисс Эшли Коллинз тут присутствует?

В сторону Эшли обратилась гребанная куча заинтересованных взглядов, а сама девчонка вдруг поняла, что Долорес не такая уж и идиотка. Получить нагоняй от бабки один на один у нее в кабинете было бы, может, и неприятно, но не так уж и паршиво, если бы дело исключением из школы не кончилось. Сейчас же эта паскуда собиралась при всем салазаровом выводке — время-то уже было позднее, и все змейки стянулись в родное подземелье — разобраться со слизеринкой, затесавшейся в ряды сторонников самого ненавистного на факультете гриффиндорца. Крайне, надо сказать, изощренное наказание, а самой Амбридж и делать-то ничего не придется — для дурашки Эш уже вырыта глубокая змеиная яма. Может романчик с Уизли, про который и не все знали-то, девчонке еще и простили, особенно после выходки Трэверса и Роули, но вот такого предательства слизеринцы точно безнаказанным не оставят. Поттер для них дело личное и давно в заду свербящее.

— Вон она! — несдержанно воскликнула Паркинсон и ткнула в Коллинз пальцем.

— Добрый вечер, профессор Амбридж, — тихонько пролепетала Эшли и сделала пару неуверенных шагов вперед. — Профессор Снейп, — коротко кивнула она декану, постыдно для себя надеясь, что он все-таки хоть немного попытается ее прикрыть.

— Здравствуйте, милочка, — Амбридж мерзко скривила губы в подобии улыбки. — У меня тут сведения о том, что вы состоите в нелегальном сообществе студентов, организованном Гарри Поттером. Ваше имя в списке участников, — в ее пухлых пальцах замаячил злосчастный пергамент, а Эш, услышав поползший по толпе неодобрительный шепоток, мысленно послала Грейнджер с ее манией к порядку сотню проклятий. — Признаться, обнаружить среди этих нарушителей школьных порядков кого-то с факультета Слизерин было для меня очень неприятной неожиданностью. Полагаю, вы можете как-то объясниться?

— Да, — нервно кашлянув, отозвалась Эшли, хотя нихуя она не могла. — Понимаете, я… ну…

— Это из-за меня, профессор, — звонко гаркнул Грэхэм и тоже вышел вперед.

— Из-за вас? — округлила глазенки Амбридж. — Вы, мистер…

— Монтегю, — понятливо пояснил парень, ведь Долорес себя не утруждала запоминаем имен студентов, если те не были Гарри Поттером или кем-то вроде Малфоя и Паркинсон. — Грэхэм Монтегю.

— Ах да, разумеется, — натянуто улыбнулась старушенция. — Так и что же, вы говорите, что имя мисс Коллинз в этом списке оказалось из-за вас?

— Да, из-за меня, — кивнул Грэх, игнорируя взволнованный взгляд Эшли, которая вообще не понимала, что собирается делать этот засранец, ведь они за пару часов ничего дельного так и не придумали. — Понимаете, мэм, я узнал, что вы собираете себе студентов в помощники…

— От кого же это вы узнали? — сузив глазенки, тут же перебила его Амбридж.

— Но вы же не говорили, что нельзя никому рассказывать про Инквизиторский отряд, профессор, — очень вовремя вмешался Малфой.

— Конечно не говорила, мистер Малфой! — рывком обернулась к нему бабка. — Так это от вас мистер Монтегю узнал?

— От меня, — подтвердил Драко, а Паркинсон рядом с ним заметно заерзала. — Он же капитан нашей сборной, вот я ему и рассказал, — Малфой, понятное дело, ничего такого не рассказывал, но врал сейчас очень убедительно. — Чтобы он был в курсе, что у нас появились дополнительные обязанности, и чтобы…

— Я вас поняла, мистер Малфой, — нетерпеливо оборвала его нудное объяснение Амбридж и вновь обернулась к Грэхэму. — Продолжайте, мистер Монтегю. Вы узнали про Инквизиторский отряд, и что же дальше?

— Я захотел вступить, — легко пожал плечами Грэх, а Эш только и оставалось поражаться тому, как умело на ходу заливает ее вроде бы, не самый резво соображающий друг. — Но я понимал, что кого-то вроде меня вы просто так не примите — я ж не Уоррингтон или Малфой. Вот и решил, что надо как-то себя зарекомендовать. А тут как раз по школе слушки про кружок Поттера поползли. Я подумал, что, если смогу что-то разузнать, вы это оцените. Только меня бы Поттер ни за что не принял — у него на всю нашу сборную аллергия, — усмехнулся парень, и тут же его поддержали Пьюси и Блетчли. — Вот я и подбил Эшли поработать информатором. У нее язык подвешенный, она и инфернала заболтает. Понимаете, профессор, я хотел накопить улик, собрать компромат на Поттера и его подельников, — сынок аврора в Монтегю сейчас узнавался с ходу, — и с этим уже идти к вам.

— Вот как? — министерская жабка захлопала глазенками. — Это правда, мисс Коллинз?

— Да, профессор, — кивнула Эш, ведь ничего иного уже и не оставалась.

— И что вам удалось узнать? — требовательно спросила бабка.

— Да ничего толком, — виновато опустила взгляд в пол Эшли. — Я же с Финниганом только сегодня вступила…

— Вот как, — повторила Амбридж и внимательно глянула на список, где имя единственной слизеринки действительно было в самом конце рядом с Шеймусом.

Уголки губ у Долорес поползли вниз, еще сильнее уродуя ее и без того не самое приятное лицо. Но это ни в какое сравнение не шло с той бурей эмоций, что отразилась на мордашке стоявшей рядом Пэнси — сука чуть не захлебнулась, осознав, что ненавистная одноклассница заимела шанс ускользнуть от, казалось бы, неминуемого наказания. Покраснев и надувшись, Паркинсон так и металась взглядом меж Амбридж, деканом, Коллинз, Монтегю и Малфоем. Наверняка, участие последнего в спасении Эшли задевало Пэнси более всего. Ее свинячий вздернутый носик так и затрясся, а пухлые губки задрожали.

— Вот видите, госпожа директор, — заговорил Снейп, и по гостиной тут же пополз возбужденный шепот, повторяющий «директор» с разной степенью изумления, — как я и говорил, нет никаких оснований сомневаться в порядочности моих студентов. Разве что в способности некоторых из них как следует обдумывать свои поступки, — глянул он на Грэхэма. — Ведь, как я понимаю, всех этих недоразумений можно было легко избежать, если бы мистер Монтегю сообщил о своих намерениях вам или хотя бы мне.

— Да, вы правы, Северус, — втянув воздух, подсобралась старушка. — Разумеется, мистеру Монтегю следовало сразу пойти ко мне, а не втягивать мисс Коллинз в столь рискованное предприятие. Монтегю-Монтегю… — пробормотала она, приглядываясь к парню, — а вы случаем не сын аврора Мэтью Монтегю?

— Именно так, да, — Грэх за это до того рьяно уцепился, что едва не выдал себя с потрохами. — Мэтью Монтегю мой отец.

— Что ж, это многое объясняет, — расплылась в своей фирменной слащавой улыбочке Амбридж. — Хотите пойти по стопам отца, молодой человек? Это похвально. Разумеется, как и сказал профессор Снейп, заниматься самодеятельностью вам не стоило, но инициативность в студентах я ценю. И вы совершенно зря полагали, что я бы не приняла вас просто так, — с наплывом воодушевления оглядела она уже всех слизеринцев. — Ученикам своего родного факультета я, разумеется, буду рада. Вы, как и все прочие желающие, можете завтра же утром подойти ко мне в кабинет, и я с удовольствием приму вас в ряды Инквизиторского отряда! Теперь, когда Альбус Дамблдор по решению министра Магии отстранен от должности, мне, как новому директору Хогвартса, нужны способные и амбициозные студенты, чтобы навести наконец-то в этой школе порядок.

— О-ху-еть, — выдохнула Эшли несколько минут спустя, когда Амбридж и Снейп покинули гостиную, оставив студентов с жаром обсуждать новость об отстранении Дамблдора, за которой про какую-то там Коллинз все и думать забыли.

— Пронесло, — кивнул Грэхэм, все еще ошалело пялясь на лестницу у входа.

— Грэх, ты официально новый ебанный гений! — рассмеялся Теренс и хлопнул Монтегю по плечу.

— Как ты вообще это придумал? — выпучив глаза, спросила у Грэха Трейси.

— Да хуй его знает, — признался Грэхэм.

Пока вся школа обсуждала смещение Дамблдора и воцарение Амбридж, компашка друзей Эшли тоже рассуждала на тему смены одного гения на посту другим. От перформанса Грэхэма все, считая Роджера, были в полном восторге. Имелась все же у Монтегю такая не часто проявляемая, но потрясающая черта — включать мозги в самый критичный момент. Старший Дэвис это выбросом адреналина объяснял, Хиггс родовой предрасположенностью, а девочки просто радовались и хвалили Грэха, отчего тот довольно за завтраком растекался. Конечно, поражаться оставалось этому таланту, но при том и сочувствовать, ведь парню реально пришлось с утра пораньше заявиться к министерской старушке и вступить в говнецо, именуемое «Инквизиторским отрядом».

Что организация помощников нового директора — дерьмо полное, ясно стало буквально после первого же урока, когда в коридоре на третьем этаже Грегу и Винсу, тоже в дружину вляпавшимся, троица семикурсников с Хаффа стала предъявлять за значки на мантиях. На факультете Хельги к студенческому единению всегда относились особенно ревностно, так что новообразовавшуюся группку стукачей, ясное дело, невзлюбили. Крэбба и Гойла спасло только то, что поблизости профессор Флитвик проходил, и старшекурсники благоразумно отступились. К концу второго урока — сдвоенной с рейвенкловцами Трансфигурации — сомнений в том, что значок «И» на мантии сравним с мишенью, не осталось уже ни у кого. Детки Ровены с отпрысками Салазара всегда были в наилучших отношения, но едва завидев метки Амбридж на мантиях Малфоя, Паркинсон и их подручных, воронята ополчились разом против всех слизеринцев.

— Их тоже можно понять, — рассуждала за обедом Трейси. — Дамблдора по большей части все любили, а Амбридж, ну прямо скажем, мало кому нравится, да еще и место директора получила весьма сомнительным способом.

— Да, но к Гринграсс-то с чего цепляться? — возмущенно возразила ей Эшли, так как буквально в дверях Большого зала бедняжку Дафну принялась травить группка мелких гриффиндорцев, обзывая подстилкой министерства. — Они будто решили, что все слизеринцы Амбридж поддерживают!

— При том Грэх сказал, что в этом сраном отряде рейвов не меньше, — поддержал ее Теренс. — А еще точно имеется троица ваших однокурсников с Хаффа.

— Захи говорил, что они назло Макмиллану вступили, — тут же пояснила Трейс. — Макмиллан, как староста, всех строить пытается, почище Малфоя с Паркинсон.

— Вот вам и дружные барсуки, — усмехнулась Коллинз.

— Вы же со Смитом расстались? — переспросил Хиггс, видно припомнив, как девушка ныла и обижалась на своего парня за его трусость в Валентинов день.

— Мы еще не решили, — пробурчала Дэвис и увлеклась содержимым своей тарелки.

— Ясно, — коротко брякнула Эш, хотя ей ничего уже не было ясно в этих взаимоотношениях, но и желания вникать в подробности не было. — А он сказал что-нибудь… — перешла она к практической пользе общения Трейс с хаффлпаффцем, но тут ее прервало очень громкое и настойчивое «Мяу».

Леди, явление в Большом зале которой уже можно было считать событием, настойчиво покрутилась у ног Эш и Трейс, а затем вдруг вцепилась в ногу Коллинз когтями, не укусив при этом, а замяукав так, словно к ней кто-то Сонорус применил. Кошка Грэхэма вообще-то на звуки была скупа, так что первые пару лет ребята ее и вовсе немой считали. Эш мяуканье Леди впервые и вроде бы единожды услышала курсе на третьем. Они тогда в Хогсмид выбрались как раз из-за кошечки — та приболела чем-то, а Хагриду доверять Грэх был не готов. По дороге в деревеньку компашка на здоровенную черную собаку наткнулась, которая всех перепугала, даже Эшли, которая собак очень даже любила. А вот маленькая и больная Леди в миг с рук хозяина соскочила, спину выгнула и заорала так, что псина унеслась, трусливо поджав хвост. Но то была разовая акция, а обычно киса у Монтегю была тихая. Нынче же словно весна ей запоздало в голову ударила. Со стороны выглядело так, словно кошечке кто-то на хвостик наступил, но при том никто ее и пальцем не тронул, а орала она на весь зал, так что с соседних столов ребята стали оглядываться.

— Какого хуя тебе надо, животное? — вымученно спросила Эшли, пытаясь отодрать кошку, рвущую ее колготки, но Леди, ясное дело, ей ничего не ответила, а только продолжала надрывно мяукать.

— Кстати, а где Грэхэм? — встрепенулась Трейси и глянула на Теренса.

— Не знаю, чем там подручные Амбридж занимаются? Может, коридоры патрулирует? — пожал плечами парень. — У нас же разные уроки были, — напомнил он о том, что у старшекурсников расписания занятий совсем не такие, как у младшеньких.

После обеда была гербология, куда Леди пошла следом за девчонками, не прекращая вопить и не оставляя притом попыток расцарапать Эш ноги. Коллинз, которая еще утром Грэхэма готова была возводить в число величайших благодетелей, уже материла парня на все лады. Ей-Мерлин, уж лучше с бывшими друга возиться, как с той же Эджком, ведь они хоть сказать могут, в чем, собственно, проблема. Леди, между тем, своей кличке совершенно не соответствовала и голосила во всех немыслимых тональностях. Потому непосредственно перед уроком Эш и Трейс все же приложили ее Силенцио, иначе киса урок Спраут сорвала бы, а Помона может и была по-хаффлпаффски терпима, но к занятиям своим относилась со всей серьезностью. К слизеринцам, кажется, некоторые преподаватели теперь настроены были не лучше, чем студенты, так что нечего было лишний раз нарываться.

Но занятие все же пошло шишуге под хвосты, и виновата была вовсе не обезумевшая по весне кошечка. Когда слизеринцы уже по локти копались в драконьем навозе, которым нужно было удобрять недавно пересаженную китайскую жующую капусту, в теплицу вдруг со свистом влетел фейерверк, описал пару кругов под стеклянным потолком и оглушительно бахнул, обсыпав всех алыми искорками. Капуста из-за этого недовольно заклацала своими зубками, студенты, понятное дело, развеселились, да и Спраут добродушно хохотнула. Вот только это было лишь начало.

Спустя пару минут в оранжерею ворвалась сразу стайка мелких серебристых ракет, которые принялись гоняться за ребятами, а нагоняя их, нехило взрывались. Первому не повезло Грегори — ракета прилетела прямо в его непомерных размеров зад и подпалила мантию. Следом досталось Эшли, которая отвлеклась на причитающего Гойла и упустила фейерверк, что попал прямо в ее растрепанные волосы. Оправданно испугавшись, что волосенки вспыхнут, девчонка вскрикнула, но Трейс ее вовремя окатила водой. Потерявшись из-за этого в пространстве, Эш попятилась, наступила-таки на крутящуюся под ногами кошку и повалилась назад, опрокинув при этом пару горшков с капустой. Тут-то и началось натуральное безумие. Ракеты продолжали атаковать учеников с воздуха, а внизу к ним с хищным энтузиазмом присоединились повыскакивавшие из земли зубастые кочанчики. Спраут безрезультатно пыталась помешать то первым, то вторым, но одна не справлялась, а ребята по большей части попросту носились из стороны в сторону. Кто-то опрокинул мешок с навозом, кто-то на этом навозе поскользнулся и упал. А поверх всего этого балагана заголосила Леди, с которой очень «вовремя» спало Силенцио.

В воцарившемся хаосе никто и не заметил влетевшую в теплицу хлопушку, хотя размеров она была внушительных. А когда эта зараза взорвалась, стеклянный потолок не выдержал и разлетелся на осколки, посыпавшиеся прямиком на перепуганных ошалевших ребят. В последний момент положение спасла профессор Спраут, взмахом палочки невербально наведя какие-то массовые чары, заставившие замереть все, что было в воздухе между учениками и обрушившимся потолком. Пригибаясь, обходя осколки и опасно закипающие фейерверки, а также избегая наступить на кусачую капусту, мокрые, опаленные и перемазанные в дерьме слизеринцы экстренно из теплиц эвакуировались.

Оказалось, подобная веселуха творилась во всей школе. Кто-то явно решил своеобразно отметить пришествие нового директора, и Эш жопу бы свою поставила на то, что это дело рук парочки одинаковых рыжих придурков с Гриффиндора. Стиль Уизли легко угадывался: шумно, весело, с размахом и с полным похуизмом на какие-либо последствия. Несмотря на то, что Эшли саботирование занятий вообще и подлости для Амбридж в частности всецело одобряла, ее все происходящее как-то не порадовало. Радоваться мешала одна мохнатая в край оборзевшая сука. К вечеру Коллинз всерьез задумалась приложить Леди Петрификусом, а то и чем посерьезнее — кошка продолжала безумно вопить, заглушая даже шумящие повсюду фейерверки, и безжалостно царапаться. При этом всегда такая своевольная и независимая, от Эш и Трейс она ни на шаг не отходила.

А хозяин кошечки тем временем куда-то пропал. Теренс сказал, что на чары Грэх не явился, но прогулы не были для Монтегю чем-то необычайным, хотя Хиггса тот обычно предупреждал и уговаривал присоединиться. Поначалу компашка логично рассудила, что Грэхэма Амбридж припахала с атакующими замок салютами сражаться, но никто из Инквизиторского отряда парня с утра не видел, как не видели его и члены команды по квиддичу — тренировку сборной, ко всеобщему изумлению, капитан этим вечером пропустил. Ситуация, мягко говоря, начинала напрягать.

— Я поспрашивал — из наших тоже никто Грэхэма не видел, — опустился на диван у камина, заглянувший вечерком в серпентарий Роджер. — Он точно никакую дрянь не собирался пробовать опять? — уточнил он у Эш. — А то валяется где под ядом крильмара, или еще что…

— Сказала же, что нет! — раздраженно рявкнула Коллинз, попутно сражаясь с Леди, что сидела у нее на коленях и периодически вновь принималась царапаться, но хотя бы мяукать перестала. — У него же День Рождения через два дня, наверняка яд крильмара нас всех и ожида… а-а-ай, сука! — кошечка улучила момент и цапнула девчонку за палец.

— Дай-ка ее мне, — потянулась к Леди Трейси, на что обезумевшее животное тут же угрожающе зашипело. — Ладно-ладно, не трогаю! — поспешно отвела руки Дэвис.

— Если она не успокоится, клянусь, я прикончу эту суку, — зло процедила Эшли, не сильно-то преувеличивая свои намерения.

— Может, она из-за этих салютов так бесится? — предположил Теренс, который хотя и был всезнайкой, но про простую животину, со своей крайне неприхотливой крысой, знал не больше, чем прочие. — Или за Грэха волнуется…

— Я тоже волнуюсь, но я же не ору! — прикрикнула Эш.

До отбоя Монтегю так и не вернулся, так что Родж побрел к себе в рейвенкловские высоты, пообещав по пути заглянуть в парочку мест в замке, где мог бы потеряться Грэхэм. Эшли с Теренсом и Трейси под нескончаемые звуки взрывов где-то в глубинах замка прождали Грэха до поздней ночи. Когда к двум часам Дэвис и Хиггс сдались, Эш идти в спальню отказалась и так и осталась в кресле у камина. Леди не столько успокоилась, сколько попросту устала и забылась тревожным сном на коленях у девчонки. Эшли же уснуть не смогла, и причиной были вовсе не атакующие школу пиротехнические эксперименты рыжих.

* * *

Когда Грэхэму Монтегю было три, его двадцатилетняя мамаша решила, что не нагулялась и для семьи вообще не создана. Явление не сказать чтобы редкое, а уж среди восторженных дурашек, выскакивающих замуж сразу со школьной скамьи, вполне закономерное. Однако надо было быть совсем отбитой дурочкой или конченной сукой, чтобы оставить трехлетнего мальца на кого-то вроде Мэтью Монтегю. Нет, папаша Грэха был не плохим дядькой. Веселый и добродушный, он искренне любил своего, чудом Мерлина, единственного сына и ничего для него не жалел, когда вспоминал о его существовании. Дело в том, что мистер Монтегю был до одури безответственным запойным гулякой. Дивиться оставалось тому, что его за двадцать лет службы так и не турнули из аврората, что многое говорило об устройстве правоохранительной системы магической Британии. Словом, ожидать, что сынок у таких родителей получится благоразумнее, не приходилось.

Но Грэхэм, со всеми оговорками, был не безнадежен. Он мог класть на учебу, школьные правила и некоторые законы. Мог на эмоциях ввязаться в драку, бездумно обожраться неведомого дерьма или отчаянно напиться до бессознательного состояния. Но Грэхэм был ответственным капитаном факультетской сборной и ни за что не пропустил бы тренировку. Он был заботливым другом и ни за что не исчез бы, не предупредив друзей. Он был слизеринцем, а теперь еще и членом злосчастного Инквизиторского отряда, так что опасаться стоило худшего. Вот только подобные аргументы ни Снейпа, ни уж тем более Амбридж не убедили, а прочим профессорам в сложившейся ситуации и вовсе было глубоко насрать на какого-то там пропавшего, без одного дня совершеннолетнего, студента с подгаженной репутацией, так что искать Монтегю никто не собирался. Никто, кроме его друзей, разумеется.

Рабочих версий было три, и не сказать еще, какая из них заставляла волноваться сильнее. Первым пунктом, как всегда в подобных ситуациях, шли бессменные спонсоры посиделок Монтегю и компании у Помфри — Маклагген с дружками. Пользуя недавно наладившиеся отношения со Спиннет, Эш узнала, что как минимум самой гриффиндорке ничего о Грэхэме неизвестно, да и все ее приятели со вчерашнего вечера были на виду и ни в каких кознях против ненавистного слизеринца не участвовали. В этом направлении оставалось только полагаться на годриково благородство и верить Алисии на слово.

Далее под подозрение попадал Уильям Ургхарт, что тоже новой напастью назвать было трудно, скорее недавно разгоревшимся древним конфликтом. Ургхарт был однокурсником Монтегю и Хиггса из той самой гнилой компании слизеринцев, что в свое время ходили под началом Флинта, а теперь единодушно пошли в ряды подпевал Амбридж. Собственно, Уильям ничем от прочих таких же чистокровных говнюков не отличался и только на первых курсах, подобно Паркинсон, самоутверждался за счет полукровных одноклассничков. Курса с третьего парни уже мирно друг друга игнорировали. Но не так давно случилась неприятность, в которой оказались замешаны девушка Уильяма, неудержимая похоть Грэхэма и задетое мужское самолюбие. В оправдание Грэха можно было сказать, что девчонка о наличии у нее ухажера не предупредила, но сам же Монтегю признавал, что его бы то не остановило. Словом, повод мстить у Ургхарта определенно был. Теренс взялся было поразнюхать, но ничего толком не выяснил, только недобрые взгляды одноклассников заработал.

Последней и более всего давящей лично на Эшли, шла вероятность того, что Грэху перепало за его участие в Инквизиторском отряде, куда он вступил исключительно из-за Коллинз. Личную гвардию нового директора многие в школе возненавидели с первых дней яростно и деятельно, а сами гвардейцы если и не нарывались, то в долгу у сторонников Дамблдора не оставались точно, пользуя свои должностные полномочия. Эта новая вражда отлично улеглась на привычную и родную войну некоторой части школы со студентами Слизерина, коих среди подпевал Амбридж, ожидаемо, оказалось большинство. Старые распри зацвели новыми оттенками. В связи с этим можно было только гадать, кому не угодил лично Монтегю и что за тем последовало. Роджер через своих рейвенкловцев ничего не узнал, Трейси от своего Захи тоже. Потому, после обеда, подведя неутешительные итоги своих изысканий, компашка к импам послала уроки и взялась обыскивать замок.

Хогвартс, прямо скажем, местом безопасным никогда не был, как бы там дражайший Дамблдор на эту тему ни распинался. Нынешнее — по мнению многих, в том числе и старшего Дэвиса, временное — отсутствие вышеупомянутого старика Альбуса ситуацию только ухудшало. Не то чтобы Дамблдор лично заботился об учениках, но одного авторитета могущественного волшебника как-то хватало для сохранения некоторого порядка. Под управлением старушки Амбридж школа стала все равно, что Дикий Запад. Учитывая это и особую симпатию некоторых студентов к отпрыскам Салазара, ребята разумно решили обходить замок парами: Теренс с Эшли пошли сверху, начиная с Мерлином забытых башен и закоулков верхних этажей, а Дэвисы взяли на себя подземелья. К ужину, который ребята собирались пропустить также добросовестно, как и занятия, Коллинз и Хиггс спустились на пятый этаж.

— Я не сказала, что эта министерская сука лучше Дамблдора. Я сказала, что сам Дамблдор был хуевым директором, — чтобы нервишки не так шалили, ребята завели пустой разговор на тему, которая волновала всю школу, и Эш в выражениях не мягчила. — Он, конечно, великий волшебник, мудрец, победитель Гриндевальда и тому подобное, — предупредительно взмахнула она рукой уже готовому возразить Теренсу, — но для управления школой, как мне кажется, надо немножко другое.

Леди у девчонки за пазухой проснулась от движения, так что пришлось экстренно чесать ее за ухом. Удивительно, но только на руках у Эшли кошечка Грэхэма переставала орать, хотя и не забывала при этом царапаться и кусаться. Устроившись же под мантией, киса либо самозабвенно раздирала джемпер, либо спала, что уже казалось милостью. За первую половину дня это неадекватное животное успело вывести из себя решительно всех встречавшихся преподавателей, чем обеднило хранилище изумрудных камушков на приличное количество, хотя Эш и пыталась объяснить, что эта следующая за ней по пятам сумасшедшая кошка вовсе не ее. Однако стоило признать, что Коллинз присутствие Леди уже не злило и даже в чем-то успокаивало: на кису можно было поорать, на нее надо было отвлекаться, да и общему настроению тварюшка очень даже соответствовала.

— По-твоему, есть вариант лучше? — зевая, поинтересовался Теренс.

— Флитвик, — не раздумывая ответила Эш. — Такой же добродушный чудаковатый дед, только об учениках больше думает, чем о политике. Еще и полукровка, что как раз в духе нашего толерантного времени.

— Ты гоблинскую кровь с магловской-то не путай, — хмыкнул Хиггс. — Флитвик от Хагрида не так далек, как со стороны кажется.

— Да он же безобидный, как пушишка! — возразила Эшли.

— Ох, не знаю, — протянул Тер. — Гоблинские восстания прошлых столетий не просто так до сих пор шепотом поминают. Как бы там ни казалось, а к народцу волшебники все еще хуже относятся, чем к маглам. И небезосновательно. Я бы ставил на МакГонагалл.

— Да и она, и Спраут тоже ничего, — кивнула Коллинз. — Но одна слишком строгая, а вторая — наоборот.

— В любом случае, лично для нас-то отстранение Дамблдора — это хорошо, так? — каким-то не своим голосом спросил Хиггс.

— Да? — в первую секунду Коллинз не поняла, что имеет в виду парень, и удивилась. — А, ну да, — вспомнив и помрачнев, согласилась она.

Отсутствие Дамблдора в школе действительно было им на руку: теперь можно было не переживать, что старик приметит скользкую змейку подле своего золотого львеночка и что-то заподозрит, да и легилиментного взгляда профессора теперь можно было не опасаться. Эш об этом даже не задумывалась. Она ни о чем и ни о ком кроме Грэхэма за последние сутки не задумывалась. Да и сейчас, после напоминания Хиггса, мысли ее тут же вернулись к Монтегю. Как же тяжело, оказывается, было ее друзьям на Рождественских каникулах…

— Я пока тут подожду, — выдернул Эшли из глубин размышлений Теренс, кивая на дверь женской уборной, из-за которой отчетливо слышалось завывание Плаксы Миртл.

— Ага, — встряхнула головой девчонка и, недовольно скривившись, предвкушая встречу с ненавистным призраком, отворила дверь туалета.

Миртл Элизабет Уоррен была самым паскудным привидением замка: с ней невозможно было договориться, завывала она временами похлеще той же Леди, а еще возникала в самые неожиданные моменты в тех местах, где появление кого-либо точно не ждешь. И речь не только об уборных или ваннах старост! У крошки Миртл был особый фетиш на подглядывания, который она способна была оправдать даже раковиной в студенческой спальне. У компашки Эш отношения с Плаксой не заладились после того, как год назад она донесла Снейпу о том, что его студенты толкают эльфийское вино в женской уборной. Отчасти понять Уоррен можно было — все же тот туалет она считала своей вотчиной, а подпольную лавочку ребята там открыли без согласия хозяйки. Поначалу-то призрак была в восторге, ведь обычно все ее избегали, а тут потянулся ежедневный поток посетителей. Но самим посетителям компания Плаксы не очень-то нравилась, так что Хиггс нашел заклятьице, которое отпугивает привидений на время. Надо ли говорить, что Миртл такие чары не оценила?

Как только Коллинз вошла в уборную, раздался громкий хлопок, словно кто-то резко сидушку опустил, после чего Леди вздернулась, выпрыгнула из-под мантии девушки, метнулась под одну из дверей кабинок и замяукала, перекрывая стоны призрака. Уоррен, приняв вызов кошечки, принялась рыдать истошнее. Эш на это только устало прикрыла глаза и мысленно послала обеим истеричкам тонну проклятий. После бессонной ночи голова у нее раскалывалась страшно, несмотря на прах огневицы и обезболивающие медчары недавно разученные Трейси. Эшли умылась холодной водой, что не шибко помогло, а затем поплелась проверять кабинки. Она сильно сомневалась, что Монтегю обнаружится в дамской комнате, но чувство юмора у мальчиков своеобразное и засунуть какого-то бедолагу к девчонкам в туалет они считали очень даже смешным. Лонгботтом, например, стараниями Винса и Грега регулярно в такой ситуации оказывался курса со второго.

Одна кабинка, вторая, и тут, едва потянув на себя дверцу третьей, в которой как раз завывала Леди, Эш не поняла даже, а скорее почувствовала, что из-за двери сейчас что-то вывалится. Отступить в сторону девчонка уже не успела, так что прямо на нее повалился какой-то темный влажный мешок. От неожиданности Коллинз вскрикнула, упала на пол и судорожно стала спихивать с себя увесистую тушу. Груда перекатилась на пол с протяжным стоном. Из коридора послышался оклик Теренса, но Эшли ему не ответила. Она с ужасом смотрела на свои руки, почему-то перемазанные чем-то красным. Из кабинки выбежала Леди и кинулась к темному мешку на полу. Киса склонилась над этой тушей и стала облизывать торчащие пальцы. Только теперь до Эш дошло, что это пальцы, хотя под такими углами им сгибаться не полагалось. Внимательнее вглядевшись в лежавшее перед ней тело, Коллинз с леденящим ужасом поняла, кто это.

— Надо было не куда-то… — прохрипел Грэхэм. — Надо было к кому-то…

* * *

На Пасхальных каникулах Коллинз, Хиггс и Дэвисы буквально поселились в Больничном крыле. Поначалу они просто наотрез отказывались оставлять Монтегю, а Помфри было не до споров со студентами — ей вражда сторонников Дамблдора с членами Инквизиторского отряда обеспечивала непрекращающийся поток посетителей. Трейси, видя, как зашивается целительница, вскоре вызвалась ей в помощники, так что на присутствие остальных Помфри уже смотрела сквозь пальцы. Теренс и Роджер, когда отвлекались от поиска виновных в случившемся с другом и букмекерских дел в Дуэльном, что всецело легли на их плечи, тоже иногда помогали. Что-что, а всякие мерзкие чары пакостных школьников они к старшим курсам изучили неплохо. Правда, все еще обитающей в лечебнице с прыщавым «Ябеда» на лице Мариэтте Эджком, Хиггс помогать воздержался. Да, он прекрасно знал, как избавить девушку от проклятья, но рисковать не стоило. Мало ли Грейнджер заинтересуется, кто это справился с ее модифицированными темными чарами? А там и до подозрений относительно Коллинз недалеко.

Но друзья Монтегю все же стали для бедняжки Мари спасением — ей попросту больше не с кем было общаться. Предательницу Отряда Дамблдора никто в Больничном не навещал, даже ее верная подружка Чжоу, а покидать обитель Помфри девочка категорически отказывалась. С ее-то гнойниками от милых и добрых школьников, даже не имевших личных претензий к стукачке, хорошего ждать не стоило. Мариэтта, вообще-то, была милая умная девочка, которая попросту вовремя сообразила, что ее матушке не пойдет на пользу участие дочурки в антиправительственной группировке. Только пожалеть ее и оставалось, чем Трейси также активно занялась: выслушивала то и дело принимавшуюся плакать рейвенкловку, книжки ей таскала и отвлекала игрой в карты. Дэвис в эти дни суетилась с утра и до позднего вечера, бралась, за что могла, и, очевидно, старалась не оставлять себе ни минуты на размышления о терзавших ее страхах.

Эшли, напротив, своим страхам отдавалась всецело. Она практически не отходила от Грэхэма: ела тут же, в Больничном, а спать ее Трейси с Теренсом силой в родные подземелья уводили не более чем на три-четыре часа. И не сказать, что в эти часы Эш действительно удавалось поспать — спустя четыре месяца непрерывного употребления «Сон без сновидений» перестал помогать. Спать помогал теперь только Квиетус, которым они на пару с Трейс зачаровывали балдахин, и помогал, понятное дело, не Коллинз, а прочим пятикурсницам. Эшли спать не могла. На третью ночь она уже откровенно спать боялась. Во снах она видела Волдеморта, мертвую мать и горящий трейлер. Она видела окровавленные пальцы Грэхэма, рыдающую Трейси и перепуганных Роджера и Теренса. Это даже снами назвать было трудно, скорее ужасающими воспоминаниями, которые нездоровым вывертом воспаленного сознания становились мрачнее, страшнее и все реальнее.

Помимо тех видений были и другие, о том, что еще не случилось, но вполне случиться могло. Ей снились друзья, кричащие от боли, от страха, от горя. Ей снились их родители, убитые из-за нее. Каждую ночь Эшли видела во сне мертвых Трейси и Роджера. Видела мертвого Теренса. Видела мертвого Грэхэма. Именно от этих снов она просыпалась, захлебываясь криком и рыданиями. Эти сны сводили ее с ума.

Но был в череде кошмаров один, который отчего-то совсем не пугал. Это был тот сон о горящем старом городе и гигантском драконе. Картина жуткая, ошеломляющая своим масштабом, оглушающая ревом твари, криками людей и гулом пламени, но не пугающая лично Коллинз. Оттого ли, что происходящее в этом сновидении не относилось к девушке и ее близким, или просто оттого, что этот сон был старым и знакомым, когда он снился Эшли, она не просыпалась. Она не боялась, не кричала и не ворочалась даже. Напротив, этот сон успокаивал. Он увлекал, становился подробнее и интереснее. Люди в нем уже не были серой кричащей массой, а некоторые лица запоминались, словно были отдаленно знакомыми. Город тоже уже не был чужим и неизвестным, а некоторые улочки и вовсе казались родными. Реющий в небе дракон своим криком вызывал не страх, а азарт. Только благодаря этому девушке все же удавалось хоть немного, но спать.

Пара часов в сутки — это конечно вовсе не то, после чего выглядишь здоровой и отдохнувшей. Спустя первые три дня каникул Коллинз больше походила на инфернала, чем на шестнадцатилетнюю девицу, свободную от занятий, но это был распространенный среди пятикурсников недуг. Эш-то про надвигающиеся экзамены и думать забыла, но остальные студенты жили в страхе и не спали ночами, зазубривая все то, что полагалось учить на протяжении пяти лет. Потому, в общем-то, внешний вид Коллинз у окружающих не вызывал особых вопросов, разве что друзей волновал все больше.

— Всем очередное недоброе утро, — хмуро заявил в среду Роджер, явившийся в Больничное едва ли не к обеду. — Эш, ты в курсе, что тебя там у дверей Уизли дожидается?

— Этого только не хватало, — пробурчала себе под нос Эш и поправила и без того идеально застеленное одеяло на койке Грэхэма.

Монтегю отреагировал на это движение странным дерганным кивком головы и вновь уставился в дальнее окно лечебницы. Этим, собственно, Грэх и занимался все прошедшие дни: пялился в окно, изредка вздрагивал и иногда произносил какие-то отрывочные полубредовые фразы. На собственное имя он практически не реагировал и не узнавал никого, кроме Леди, которая обитала теперь исключительно подле своего хозяина. Может Помфри и была выдающейся целительницей, но вот беда — она ни Мерлина не представляла, от чего лечить парня. Первично диагностировав у него расщеп, целительница быстро справилась с обильными ранами и несколькими переломами, а вот что было с головой у Грэхэма, она не понимала. Даже при самом худшем раскладе расщеп никогда не влиял на сознание, так что причину помутнения стоило искать не в самом процессе аппарации, а в том, откуда Монтегю удалось аппарировать. Тут в догадках терялись даже самые компетентные преподаватели, считая МакГонагалл и Флитвика. Сам факт того, что Грэхэм как-то смог аппарировать в Хогвартсе уже казался невероятным.

Друзей парня больше занимал иной вопрос. Что именно произошло с Грэхом, легко можно было узнать, установив, какая сука это сделала. Разумеется, и Амбридж, и Снейп тут же заявили о внутришкольном расследовании, но было бы полнейшим идиотизмом на что-то с их стороны рассчитывать. Министерская бабка явно хотела поскорее замять неудобный случай первых дней своего директорства и рада была бы просто скинуть вину на первого попавшегося Поттера. Она даже отцу Монтегю велела пока не сообщать, но кто бы из компашки ее послушал — написали и не раз, да только ответа пока не было. Декан же, по причинам понятным, попросту никакого доверия не вызывал. Словом, ребята и тут собиралась справляться собственными силами.

— Не могу я сейчас с ним говорить, — вымученно пояснила Эш, в ответ на ожидающий взгляд старшего Дэвиса.

— Ты уж извини, но придется как-то смочь, — Роджер, который теперь практически в одиночку подсчитывал ставки в Дуэльном, выглядел не менее уставшим, чем Коллинз, и говорил очень неприятным скрипучим голосом. — Я понимаю, что ты волнуешься за Грэхэма. Но подумай, будет ли ему лучше, если ты проебешься с приказом Того-Самого? — последнее, с оглядкой на лежащую в противоположном углу лечебницы Эджком, произнесено было едва слышимым шепотом.

— Родж, ну не надо так, — мягко попыталась осадить брата Трейси.

— Надо, — сама возразила ей Эш, обреченно вздохнув и виновато опустив взгляд в пол.

Конечно, она не забывала о том, что должна делать. Забудешь тут, когда каждую ночь в кошмарах видишь предполагаемые последствия. Но вместе с тем Эшли казалось, что нельзя ни на минуту оставлять Грэхэма. Казалось, что, если она куда-то отлучится от него, то произойдет что-то плохое, хотя, честно-то говоря, ему от ее присутствия было ни горячо, ни холодно. Монтегю вообще не замечал, что Коллинз или кто-то еще из друзей сейчас рядом с ним. А Родж был прав, как всегда. Темный Лорд едва ли примет оправдание в виде повредившегося рассудком друга.

— Давай, Эш, будешь хорошей девочкой — получишь награду, — Роджер постарался улыбнуться и выудил из кармана мешочек, набитый вроде бы не монетами.

— Так ты все-таки пошел к той старухе? — закатила глаза Трейси.

— Что еще за старуха? — поинтересовался Теренс.

— Не старуха, а многоуважаемая госпожа Снеллинг, что проживает в Хогсмиде и приторговывает магловскими товарами, — сварливо поправил Роджер.

Школьные слушки про госпожу Снеллинг, торгующую магловской мелочевкой, компашка знала давно, но в ее услугах особой нужды никогда не было — все необходимое из мира маглов Коллинз и Дэвисы приобретали сами на каникулах. Пару лет назад, заглянув в лавчонку на окраине деревни, ребята и вовсе убедились, что бабка помешанная и мало понимает, чем торгует. Как и все волшебники, о мире маглов она имела крайне поверхностное представление, так что толкала севшие батарейки, велосипедные колеса и испорченные видеокассеты. За свои «сокровища» старушка еще и просила какие-то астрономические суммы, так что компашка на нее окончательно махнула рукой.

— Она же ебанутая, — справедливо напомнил Хиггс. — На кой имп ты к ней ходил?

— Да, с головой она не в ладах, но может достать всякую магловскую прелесть, что обычно только по рецепту в аптеке выдают, — стал объяснять старший Дэвис. — Помните, мы еще удивлялись, на чем ее торговля держится? Так вот, оказалось, что она вменяема до той степени, чтобы раздобыть у маглов товары по списку, чем большинство ее клиентов и пользуется. А я как раз думал, что раз Эш зелья со сном больше не помогают, можно попробовать магловские средства. Надо же хоть какой-то толк извлекать из грязнокровности, верно? Чистокровку-то такие вещества не возьмут, но тебе, Эш, может помочь. Тут «Диазепам» и парочка снотворных разного типа, — протянул он мешочек подруге.

— Храни тебя Мерлин! — благодарно воскликнула Коллинз, ведь про «Диазепам» знала немало благодаря соседской старухе Бирни, которая на нем основательно сидела. — С умиротворяющим бальзамом точно должно сработать…

— Да, я про него тоже подумал, — кивнул старший Дэвис и глянул на подругу, поджав губы и едва заметно хмурясь. — А теперь, пожалуйста, иди поговори с Джорджем.

Эш кивнула, сделала вид, что не заметила, как переглянулись Трейси и Теренс, и побрела к выходу. Она понимала, из-за чего все эти угрюмые переглядки, но толку-то от этого понимания? Да, Эшли из-за всего случившегося была на грани. Да, она уже не на шутку рисковала сторчаться на огневице, гоблинской пыли или еще какой-нибудь дряни. Да, продолжать встречаться с Уизли становилось для нее все более отвратительным, как и общаться с Поттером. Это сводило с ума почти так же, как ночные кошмары. Друзья это прекрасно видели, и все чаще Эш подозревала в их взглядах не только сочувствие, но и стыд, вину. Ребята винили себя не только в том, что все они поступают плохо по отношению к Поттеру, не только в том, что помогают Его Темнейшиству в его темнейших делах. Они винили себя еще и в положении Эш, она ведь ради их безопасности старалась. Словом, замкнули круг бесполезных и необоснованных мук совести, придурки сраные!

С Джорджем Коллинз не виделась со дня разгона кружка Отборных Дебилов. Только глянув на парня, Эш поняла, что стоило встретиться с ним раньше. Встретиться из-за любой мелочи, хотя бы похвалить за ту выходку с фейерверками. Блять! Ну почему же проблемы всегда наваливаются разом? Уизли был истинным гриффиндорцем, а потому эмоции свои не прикрывал, как то было заведено на Слизерине. Сейчас совершенно не требовалось обладать мудростью Салазара, чтобы понять, что Джордж, мягко говоря, сложившейся ситуацией недоволен.

— Все сидишь у койки Монтегю? — наверное, спросить парень хотел шутливо, но голос его прозвучал жестко и отрывисто.

— Ему не становится лучше, а Помфри не знает, как его лечить, — попыталась оправдаться Эшли.

— Так вряд ли ты тут как-то можешь помочь, верно? Да и никуда из Больничного он не денется, — пожал плечами Уизли, и ясно становилось, что ни капли сочувствия по отношению к Грэхэму он не испытывает. — То есть… — он кашлянул, заметив, как отреагировала на его слова девчонка, а она попросту не смогла сдержать свой полный непонимания и даже некоторой обиды взгляд. — Я к тому, что тебе не мешало бы самой отдохнуть, знаешь? Ну, свежим воздухом подышать, да или хоть выспаться. Выглядишь ты нездоровой, — уже мягче добавил юноша.

— Я просто очень за него волнуюсь, — тихо проговорила Эш, не представляя, что тут еще сказать. — Джордж, прости, я понимаю, чем это возможно тебе кажется, но он мой друг…

— Хорош друг! — фыркнул Уизли. — Он ведь вступил в ебучий Инквизиторский отряд Амбридж! Вступил сразу после того, как эта сука на нас — на тебя в том числе — буквально охоту объявила. Не удивлюсь, если ему за это и досталось! А ты теперь носишься с ним, как с бедным пострадавшим.

— Ты не понимаешь, — Коллинз сама все больше склонялась к озвученной гриффиндорцем версии, так как и у Маклаггена, и у Ургхарта были железные алиби. — Он ведь вступил из-за меня.

— Чего? — Джордж замер и округлил глаза.

Эшли кратко поведала парню, как Амбридж заявилась в слизеринскую гостиную, как в присутствии всего сборища ядовитых змеек принялась разбираться с членством Коллинз в Отряде Дамблдора. Объяснила, какие слизеринке грозили последствия от «своих» за подобное, не говоря уже о санкциях со стороны новоиспеченного директора. А потом пересказала все то, что экстренно выдал Грэхэм, чтобы прикрыть подругу. Эшли только умолчала о том, что о ее членстве в запретной группировке Монтегю знал, но то не сильно влияло на общую картину.

— И после всего этого не мог он не вступить, понимаешь? — всхлипнув, Эш посмотрела на гриффиндорца непроизвольно увлажнившимися глазами. — Ему этот отряд нахуй не сдался, но тогда Амбридж поняла бы, что он наврал…

— Ясно, — севшим голосом отозвался Джордж.

— И ты прав, наверняка, — Эшли уже заметно потряхивало от подступающей истерики, ведь до того она вслух не проговаривала очевидное, а теперь словно в грехах каялась. — На него напали из-за того, что он вляпался в это дерьмо. Из-за меня вляпался. А он… он мне как старший брат, понимаешь? Он с первого курса нас с Трейси всегда защищал… и теперь полез защищать, — девчонка судорожно вздохнула, чтобы только не разрыдаться окончательно. — Я так боялась, что кто-то из друзей пострадает из-за меня. У меня кроме них семьи больше нет… — после этих слов удержать слезы уже не получилось.

— Ну, тише, тише, — Уизли подался вперед и обнял Коллинз. — Прости меня, я ведь не знал, — едва слышно проговорил он. — Я же, правда, не знал…

* * *

— Ты что, так ей и не сказал, что это вы сделали? — час спустя Джордж сидел в одной из ниш гриффиндорской башни и, куря уже которую сигарету подряд, пересказывал Фреду и Джинни разговор с Эшли, и младшая сестренка, ожидаемо, поведением брата была недовольна.

— Да как я мог? — всплеснул руками Джордж. — Она сказала, что Монтегю ей как старший брат, что друзья — единственная семья, что у нее осталась. А потом вообще расплакалась, стала винить себя во всем… — он скривился, вспоминая, как же паршиво было в этот момент просто гладить девушку по спине и пытаться как-то успокоить ничего не значащими фразочками. — Не мог я ей в такой момент сказать, что ее лучшего друга чуть не убил ее парень, ясно?

— Так объяснил бы, что это из-за значка Инквизиторского отряда, — не унималась Джинни. — Объяснил бы, что за нее волновался, думал, что Монтегю ее обманул и все такое. Она бы поняла, я уверена, — вечно девчонки в таких ситуациях принимаются друг за друга стоять, не пытаясь со стороны на ситуацию посмотреть.

— Сестренка, ты забываешь, что из нас двоих Джордж толком не умеет врать, — усмехнулся Фред, которого, казалось, вся ситуация только забавляла. — Там ведь значок был только поводом, прямо скажем. Уверен, Коллинз сразу догадается, что он из-за ревности на Монтегю кинулся. А если не догадается сама, Дэвис точно ей об этом поведает.

— Знаешь, ты вот сейчас нихуя не помогаешь, — процедил сквозь зубы Джордж и хмуро глянул на брата.

— А какой ты от меня ждешь помощи? — развязно хмыкнул Фред. — Я же говорил, что не стоит к Дэвису идти с расспросами насчет Монтегю. Говорил, что ты слишком загоняешься из-за их дружбы. Я даже в моменте пытался тебя угомонить!

— Ты мне помогал Монтегю в шкаф засовывать, — буркнул в ответ Джордж.

— Но до этого я же сказал, что этого не стоит делать, так? — продолжал Фред. — Чего ты от меня хочешь? Совета, как теперь быть? Как по мне, уж точно не рассказывать Коллинз. Если расскажешь ей, она наверняка на нас донесет, и исключением из школы мы не отделаемся. Монтегю — сын аврора. Его папаша точно этого так не оставит. Мы совершеннолетние, так что вполне можем и в Азкабан за попытку убийства сесть, а мне туда как-то не хочется.

— Предлагаешь ему продолжать врать? — в моментах гнева Джинни все чаще становилась похожа на матушку, что было особенно неприятно.

— Не врать, — деловито поправил ее Фред. — Просто не говорить всю правду.

— Я не стану ей врать, — покачал головой Джордж. — И умалчивать не стану. Просто я не знаю, как ей все объяснить, чтобы… — он затянулся и шумно выдохнул клубок дыма, — чтобы она хотя бы не возненавидела меня потом.

— И как объяснить, почему не признался сразу, — вставила Джинни.

— Думаю, даже при лучшем раскладе вы все равно расстанетесь, — похлопал по плечу брата Фред. — Что, конечно, очень печально, но зато делает тебя свободным и открытым к моему недавнему предложению. Оставаться в школе и видеться с Коллинз после такого будет вам обоим неприятно, понимаешь же?

* * *

Благодаря Теренсу и Роджеру, из которых вышли отличные учителя, давнишний план с Данбар удался: гриффиндорка заняла почетное третье место в соревновании подпольных дуэлянтов, сильно удивив старшекурсников своими резко возросшими навыками. Турнир в Дуэльном клубе в целом принес компашке весомые дивиденды, несмотря на то, что ребята значительно от своей букмекерской деятельности к финалу отвлеклись. Проценты со ставок Смита, Голдстейна и Боунс накапали приличные, да и налаженная система студентам понравилась, клиентов набралось даже больше ожидаемого. Не то чтобы Эш в нынешней ситуации волновали Дуэльный, ставки и даже успехи Фей, но тут сработало удивительное свойство денег — они радовали даже тогда, когда радоваться, казалось бы, было невозможно.

А еще сработала Данбар, разумеется. Гриффиндорка поразительным образом умела заражать окружающих своим позитивным настроем, а выход в финал турнира сделал ее прямо-таки оружием массового поражения. Своими восторгами она и делилась со слизеринскими приятельницами в понедельник перед сдвоенным уроком зельеварения.

— Жаль вы не видели, как я «непробиваемого» Белби разнесла комбинацией Глациуса и Конфринго! — рассказывая, Данбар подпрыгивала, размахивала руками и совершенно не заботилась о том, что ее кто-то из окружающих услышит. — Прав был Хиггс насчет усложненных Протего!

— Фей, гриффиндорка ты конченная, — шепотом перебила ее Трейси, опасливо оглядываясь на стоявших неподалеку Патил и Браун, но при этом все-таки улыбаясь. — Давай чуть потише про Хиггса, а? — если про незаконный Дуэльный в школе по большей части и знали, то афишировать причастность неких старшекурсников к успехам Данбар было явно лишним.

— Ох, простите! Не привыкла я к вашим змеиным шипениям, — закатила глаза Фей, но тон все же поубавила. — Так вот, про щитовые. Даже комбинированные Протего атакующие разного вида долго не держат. Хотя, Хупера я так и не пробила. Он свои щиты сплошной невербальщиной выплетал с такой скоростью, что я не успевала комбинации проводить, — дружок Маклаггена вышел вторым, уступив только Салливану Фоули с Хаффа, который явил в финале какую-то хтонь на грани запрещенной темной магии. — Я сама на невербальные налегаю уже давно, но в бою через раз получается. В общем, жаль, что вы не пришли.

— Прости, Фей, но мы не могли Грэхэма оставить, — отозвалась Эшли, хотя честнее с ее стороны было бы сказать «не хотели».

— Да я понимаю, — легко отмахнулась Данбар. — Как он, кстати?

— Ну, он уже чаще отзывается на свое имя и даже играет с Леди, — взялась рассказывать Трейси. — Мадам Помфри утверждает, что это значительный прогресс, но про полное восстановление пока и говорить нечего. Наверное, Грэха все-таки перевезут в Мунго.

— Уверена, там поймут, как Грэхэма лечить, и он обязательно поправится! — ободряюще потрепала слизеринок Данбар. — Поппи, конечно, умница, но она все-таки специалист общего профиля.

— В любом случае, завтра в школу приедет отец Грэхэма, и пиздюлей получит и Помфри, и Снейп, и даже Амбридж, — со злобным наслаждением протянула Эш.

На пару с Роджем они сумели подобрать приемлемую смесь препаратов и отваров, благодаря которым можно было безопасно провалиться в сон часов на пять. Однако общую нервозность и озлобленность девчонки это не то что не убавило, а, казалось, развило только сильнее. Да, Эшли взялась за голову и перестала как одержимая у койки Монтегю дежурить. Выбралась в пятницу на милейшую прогулку с Джорджем, во время которой про родителей парня порасспрашивала — те с Поттером, ожидаемо, тоже были близки — и окончательно убедилась, что Уизли больше не ревнует и не злится по поводу того, что ему маловато внимания уделяли. Коллинз даже кое-как в выходные справилась с частью домашних заданий. Но из-за недосыпа и магловских лекарств у Эш начались резкие перепады настроения, пропал аппетит и постоянно болела голова. Болела не сильно, но раздражающе и утомляюще, а медчары Трейси отчего-то совсем не помогали.

— Да уж, судя по письму, которое нам Мистер Монтегю наконец-то прислал, он в бешенстве, — согласилась Дэвис. — Он уж точно найдет тех, кто напал на Грэхэма, и отправит их в Азкабан, даже если это хаффлпаффские первокурсники.

На том к девчонкам и подошел один из одинаковых Уизли. То, что это был Джордж, Эш ясно было уже и без всяких отсутствующих веснушек — за последнее время девчонка как-то интуитивно стала отличать близнецов. Джордж казался добрее, что ли, заботливее. И не только по отношению к Эшли, это-то было логично. Коллинз наблюдала со стороны, как близнецы общались со своими младшенькими, Поттером и Грейнджер, и подмечала, что Фред чаще шутил грубее и злее, а Джордж его временами даже осаживал. Пожалуй, в чем-то Джордж и правда начинал Эш нравиться, или у нее уже окончательно крыша текла из-за ее шпионской деятельности.

— Привет, — едва улыбнулся Уизли девочкам и обратился к Коллинз уже совсем не весело. — Будет минутка?

— Конечно, — Эш пошла следом за парнем к нише у окна, молясь, чтобы это был не очередной виток ревности. — Что-то случилось? — чуть склонив голову набок, спросила она, когда гудящая толпа студентов осталась в стороне.

— Нет, не совсем, — покачал головой Джордж, тяжело вздохнул и посмотрел в глаза Коллинз. — Эшли, я должен тебе кое в чем признаться…

— Не надо мне заливать, профессор Снейп! — орал утром вторника Мэтью Монтегю на слизеринского декана, а так как аврор был на голову выше профессора и чуть ли не вдвое крупнее, выглядело это весьма угрожающе. — Вы даже не посчитали нужным мне сообщить! Какого хорклампа я узнаю, что мой сын уже неделю в бессознательном состоянии валяется, от его друзей? Декан вы или кто?!

Вообще-то, узнать мистер Монтегю должен был на момент, как Грэхэм пролежал в Больничном сутки — тогда ребята решили, что толку от Снейпа и Амбридж не будет, и написали отцу парня — но, видимо, свою почту дядька взялся разгребать только пару дней назад. Пригнав в Хогвартс с прытью дромарога на выгоне, свою задержку он коротко оправдал перед встретившими его детишками рабочей командировкой. Про «командировки» папаши Грэх друзьям частенько рассказывал. То, что мистер Монтегю свои запои именно так называл, было по-своему даже забавно.

Эшли с друзьями, что пришли на перемене и наблюдали теперь за скандалом чуть в сторонке, с самого утра забавлялись и были в приподнятом настроении. Причиной тому была не только уморительная ругань аврора с профессором. Выяснив вчера, что именно случилось с Грэхэмом, Помфри начала, наконец, его действительно лечить. Запланированный мистером Монтегю перевод сына в Мунго это не отменяло, но зато и там сразу будут знать, что делать.

Еще одной приятной и веселящей новостью минувшего дня был фееричный побег близнецов Уизли из школы. Представление само по себе вышло отменное, а лично для Эшли их исключение имело и совершенно иной повод для радости: узнав, что это рыжие чуть не убили Грэха, Коллинз откровенно не знала, как продолжать встречаться с Джорджем. Для нее это и так было омерзительно, но теперь вместе с отвращением к собственным поступкам она испытывала и лютую злость на парня. Явившийся вчера с повинной, Уизли и сам-то не ожидал от девчонки прощения. Его признание, вообще-то, можно было бы даже расценить как то самое гриффиндорское благородство. Можно было бы, не случись это признание спустя неделю. Словом, хотя проговорено это и не было, это был конец столь тяготивших Эш отношений, да еще и конец с наилучшими для нее последствиями — ее тут сложно было хоть в чем-то обвинить.

— Мистер Монтегю, уверяю вас, ситуация под контролем, — ровным тоном отвечал на обвинения Снейп. — Мы уже выяснили, что именно случилось и…

— Вы выяснили?! — оборвал его отец Грэхэма, отчего стоявшая рядом с ним расфуфыренная блондинка — очередная миссис Монтегю — вздрогнула. — Вы?! Так это вы подкинули вчера анонимную записку целительнице?

Эш с друзьями решила, что это будет лучшим способом сообщить о случившемся и не сдавать Джорджа и Фреда. Как бы ей не хотелось отправить двух рыжих ублюдков в Азкабан, но трезвый рассудок все же возобладал. Вернее, Дэвисы убедили подружку, что узнав правду и не настучав, она в глазах всех Уизли и, главное, Поттера, если и не войдет в ранг святых, то точно заслужит доверие еще большее, чем уже имелось. На случай, если кто возьмется разыскивать написавшего, Теренс навел на послание для Помфри чары анонимности.

— Мэтти, может не стоит так кричать? — тоненьким голоском попыталась осадить муженька миссис Монтегю, едва тронув его за руку своими голубыми ноготками.

— Хелен, сделай одолжение, заткнись! — рявкнул на нее уже побагровевший от ярости Мэтти, которому такое прозвище сейчас откровенно не подходило.

Хелен на это обиженно поджала свои пухлые губки, взметнула пышной светлой шевелюрой и отошла к окну, где принялась натурально хныкать, как маленький ребенок. На памяти Эш это была третья миссис Монтегю. В общем зачете она шла, вроде бы, шестой. Сколько женщин у мистера Монтегю было в перерывах между женами, не брался оценить даже его сын. Казалось, с каждым годом их становилось только больше, возрастом они все ближе подбирались к Грэхэму, а мозгов у них неизменно было даже меньше, чем у Коллинз. Но в одном надо было отдать дядьке должное: занимая не самую высокую должность, имея средний достаток и довольно посредственную внешность, девиц он себе умудрялся заводить весьма привлекательных.

— Мистер Монтегю, вы совершенно правы, говоря, что я, как декан, обязан был вам сообщить, — заговорил тем временем Снейп, глянув на бедняжку Хелен своим фирменным уничижительным взглядом. — Однако я не мог нарушить прямой указ директора. Предлагаю продолжить нашу беседу в кабинете профессора Амбридж. Уверен, она сможет объяснить вам свое решение, — Эш могла жопу поставить на то, что Северус с нетерпением предвкушал эту сцену.

— Да, пожалуйста! — фыркнул мистер Монтегю. — Только не думайте, что я не понимаю, что вы делаете. Хотите скинуть ответственность на нового директора? Я прекрасно знаю, что за пару дней проблемы, что копились десятилетиями, не решить, — может отец Грэхэма и терял голову от злобы, но уважение к начальству у него за годы работы в аврорате было вбито на уровне инстинктов, а Долорес, помимо директора школы, все еще числилась заместителем самого Министра магии. — В Хогвартсе бардак был, сколько я себя помню!

Снейп промолчал, жестом пригласил мистера Монтегю идти вперед и сам последовал за аврором и его все еще хнычущей женушкой. Проходя мимо студентов, зельевар остановился и, пристально оглядев четверку, спросил:

— Хотел бы я знать, молодые люди, почему вы не на уроке? Я как-то не припомню, чтобы занятия сегодня отменяли, — процедил он, остановив свой взор на старшем Дэвисе, скорее всего потому, что тот был старостой.

— У нас еще минута до конца перемены, профессор, — глянув на свои часы, лучезарно улыбнулся Теренс.

— И вы намереваетесь успеть за эту минуту в противоположную часть замка, мистер Хиггс? — перевел на него свои темные глазенки слизеринский декан. — К слову, мисс Коллинз, — глянул он следом на девчонку, — вы видели расписание собеседований по выбору профессий?

— Возможно, — безразлично пожала плечами Эш: срать она хотела на эти идиотские посиделки, ведь не то что своей будущей профессии не представляла, но и вообще каких-то перспектив, благодаря в том числе и паскудному Северусу, в жизни уже не видела.

— Профессор Амбридж пожелала проинспектировать вашу консультацию, так что в четыре часа, в моем кабинете, — пояснил Снейп, очевидно догадываясь, что девчонка намеревалась собеседование благополучно прогулять. — Не опаздывайте.

Подставляться перед Амбридж Эшли, разумеется, не собиралась, но как-то поднасрать декану во время консультации захотела до одури. Собственно, до оговоренного часа девчонка только и думала о том, как бы подгадить Снейпу, если и не ухудшив его положение при новом начальстве, то хотя бы испортив настроение на день. Трейси, у которой консультация была назначена на утро следующего дня, идею подружки разумно не поддержала, опасаясь, что приступ бешенства и до нее докатится. А вот Теренс и Роджер включились и с энтузиазмом попеременно накидывали разных идей.

* * *

Коварные и мстительные ребятишки не подозревали, что настроение у профессора Снейпа и без того будет паршивое, а ведь он серьезно старался составить расписание консультаций таким образом, чтобы разбавить тяжелые случаи. В минувший, милостью Мерлина, понедельник ему даже показалось, что план сработал. Младший Малфой, конечно, под стать отцу источал ядовитую неприязнь и упражнялся в, как ему казалось, тонких упреках и остротах, но до уровня Люциуса ему было далеко. Северус сумел вынести все нападки старшего Малфоя после событий Рождества, так что перетерпеть его сына было уже не трудно. А с остальными в тот день было просто: Гринграсс, Паркинсон и Булстроуд были воспитанными благоразумными леди уже хорошо понимающими, что их семьи от них хотят, и совершенно не заинтересованы были в завуалированных издевательствах над профессором.

Того же декан Слизерина во вторник ожидал от Забини и Нотта, которых поставил в расписании перед очевидной проблемой в лице Эшли Коллинз. Блейз был подобен своей матери: истинный Слизерин, впитавший в себя и дружелюбие Хаффлпаффа, и вдумчивость Рейвенкло и стойкость Гриффиндора. Забини знали, чего хотят от жизни, и получали это всеми доступными средствами с наибольшей для себя выгодой. Гликерия Забини вскоре должна была сравняться по состоянию с Паркинсонами, хотя ни знатностью, ни деловитостью среди предков похвастаться не могла. Маглы, помнится, называли таких нуворишами. Занятно, до чего радушно их приняли в крайне консервативной среде те же Малфои и Паркинсоны.

С Ноттом было рискованнее. Теодор, разумеется, как и Драко, многое о своем декане знал, но все же воспитан был значительно лучше. Имея возможность наблюдать со стороны за взрослением этих двух лордов, Северус всегда поражался тому, до какой степени Люциус и Грэтиэн выбирали разный подход. Порой Снейп задумывался, что строгость и холодность Нотта к сыну излишни, но теперь отчасти был Грэтиэну даже благодарен. Хотя бы Теодор не позволял себе того нахальства, что постоянно демонстрировал Драко. Быть может, и нынче обойдется. По крайней мере, Северус на это очень надеялся, хотя с недавних пор многие его надежды взяли привычку полыхать адским пламенем. А подпалять душевное спокойствие зельевара во вторник начал еще Забини.

— Как это не собираетесь работать после школы? — Снейп только отошел от беседы с Мэтью Монтегю, и неожиданное заявление студента резко выдернуло его из приятных мыслей о том, как Амбридж сейчас оправдывается перед взбешенным аврором и как сам этот аврор силится сдерживать свое бешенство.

— Не представляю, зачем мне это, — улыбнулся Забини и откинулся на спинку стула с таким видом, словно это его кабинет, и это Снейпу сейчас требуется совет относительно будущего трудоустройства. — У меня нет недостатка в денежных средствах, из-за которого люди обычно заставляют себя гробить жизнь на занятие какой-нибудь неприятной деятельностью, — «как вы, например» наглец не произнес, но опытному легилименту это и не требовалось.

Когда развиваешь легилименцию до достаточного уровня, поверхностное чтение незащищенного сознания порой происходит непроизвольно. Надо заметить, что это далеко не всегда полезно и крайне редко — приятно. Снейп ненавидел урывками улавливать то, что о нем думают студенты, равно как и вообще подмечать мнение о себе окружающих. Он, разумеется, убеждал самого себя в том, что ему на чужое мнение плевать, но единственным человеком, кого не мог обмануть Северус Снейп, был он сам.

Что он видел в глаза окружающих? О, это был воистину отборный букет. Студенты его боялись, ненавидели, а единицы, с чего-то, боготворили. Коллеги-профессора по большей части жалели несчастного Северуса, которого помнили еще тихим забитым студентом. В Ордене, как и среди Пожирателей, большая часть смотрела на него с недоверием и неприязнью. Люди, более посвященные в дела Дамблдора или Волдеморта, относились к нему с опасением и подозрительностью. Но были и те, кто до недавнего времени считал Снейпа другом: Малфои, Гойлы, Нотт и Крэбб. Они снисходили до него — безродного полукровки — и, что главное, верили ему. Они доверяли ему самое ценное, что у них было — свое наследие. И события Рождества сильно их отрезвили, заставив задуматься о безопасности собственных детей. А еще был Эдриан. Эдриан, который после всего случившегося все равно считал Северуса лучшим другом.

— Ваша будущая профессия вовсе не должна быть для вас неприятной деятельностью, — сухо проговорил декан, мысленно укоряя себя за то, что едва не вспылил из-за избалованного богатенького мальчишки, ведь уж декан Слизерина к такому должен быть привычен. — Суть нашей нынешней встречи заключается как раз в том, чтобы выбрать интересующее вас направление. С вашей высокой успеваемостью практически по всем дисциплинам…

— Моей матери нравится, что у нее умный сын, — пожал плечами Блейз, словно оправдываясь в своей успеваемости. — А эти брошюрки, — он скривил губы и глянул на россыпь бумажек на столе. — Я полистал — ничего интересного.

— Свои буклеты в школу направляют организации, которые испытывают недостаток в сотрудниках, — невозмутимо продолжил Снейп. — Разумеется, этим выбор вовсе не ограничивается. Вы один из лучших на курсе по истории магии, вполне можете попробовать себя в политике. Мистер Бинс дает дополнительные факультативы по магическому праву для старшекурсников.

— Политика — это всегда такая грязь, — протянул юноша. — Да и к кому мне податься? Я слишком богат и чистокровен для либералов, но недостаточно знатен для консерваторов, — судя по всему, юноша в этом направлении размышлял, да и не мог кто-то вроде Блейза Забини не польстить себе фантазиями о министерском кресле. — Тем более, какая уж тут политика, профессор? — усмехнулся студент. — У нас же со дня на день начнется война, разве нет? — Северус не сомневался, что Гликерия Забини понимает ситуацию в стране значительно лучше, чем большинство членов Визенгамота, но подобные заявления от ее сына все же удивляли и несколько раздражали. — От политики сейчас благоразумнее держаться подальше.

— А писательство и журналистика? — нащупав хоть какой-то интерес, предложил профессор, проигнорировав слова мальчишки о надвигающейся войне. — По замечаниям профессора Синистры, вы даже при написании эссе по астрономии не отказываете себе в изящных художественных оборотах, — Снейп и сам отмечал талант юноши, но, признаться, уже устал продираться через замысловатые речевые нагромождения к сути его рефератов по зельям.

— Журналистика — грязь не меньшая, чем политика, — Блейз будто получал удовольствие от этой уже не консультации даже, а скорее праздной беседы, чего о Северусе сказать было нельзя, но притворяться и терпеть зельевар умел. — Писать проплаченную грязь — себя не уважать. А писать правду в нынешние времена… — он не договорил, с ухмылкой покачав головой.

— Помимо журналистики есть еще художественная литература и искусство вообще, — Снейп не сомневался, что и в музыке, и в скульптуре, и живописи юноша как минимум отлично разбирался.

— Ну, предположим, — кивнул Забини. — Но, чтобы писать картины, мне едва ли нужны высокие баллы по гербологии. В Хогвартсе искусству не обучают, в отличие от Бобатона.

— К счастью для вас, знания по гербологии и уходу за волшебными существами действительно для этого не требуются, — согласился декан с легкой улыбкой, ведь одаренный и во многом преуспевающий студент феноменально заваливал обе эти дисциплины, вероятнее всего ввиду повышенной брезгливости. — А вот древние руны, зельеварение, трансфигурация и чары очень даже пригодятся как скульптору, так и художнику. И, разумеется, никуда без той же истории магии и магловедения…

— Магловедения? — парень округлил глаза и посмотрел на профессора, как на умалишенного.

— Вы никогда не интересовались магловской литературой? — совершенно серьезно спросил Снейп.

— Разумеется, нет, — фыркнул Блейз.

— Зря, уверен, вы могли бы найти в ней много привлекательного. В школьной библиотеке, в секции магловедения, есть экземпляры магловских авторов. Советую начать с Шекспира… — он рисковал, советуя такое, но порой, чтобы спустить накопившееся напряжение, требовалось совершать что-то подобное или наорать на кого-то, но не орать же на Забини.

Ох, слышал бы Северуса сейчас Люциус Малфой. Люциус же понятия не имел, что в свое время с магловской литературой Снейпа познакомила Нарцисса. Было что-то очень забавное в том, что девица из рода Блэк была в школе неравнодушна к Диккенсу и Бронте и, перечитав все скудное школьное собрание, втайне от всех просила раздобыть ей книги одного полукровку с младших курсов. Но, как это всегда и бывало со Снейпом, забавные воспоминания о тех временах резво сменились мыслями о том, до чего же все вокруг, считая и его самого, лицемерны и лживы.

И до чего же Северус от этого устал! Устал не за пару прошедших дней, во время которых помогал собственным ученикам выбирать профессию для будущего, которого вполне могло не быть. Устал не за весь прошедший год, который проводил то на собраниях Ордена Феникса, то на собраниях Пожирателей смерти, где в равной степени ненавидел уже практически всех. Устал даже не за минувшие пять лет, хотя предпочитал винить в своей усталости появившегося рядом сынка Поттера, за которым вечно нужно было втайне приглядывать. На деле Северус устал от лжи в своей жизни еще давным-давно, еще со времен собственного студенчества.

А вот явившийся в послеобеденный час Теодор Нотт был честен, насколько это было возможно, что для профессора зельеварения вышло только очередным испытанием. Началось-то все прекрасно — юноша твердо намерен был продолжать семейное дело и заниматься артефакторикой, трезво оценивал свои навыки и хорошо понимал, каким дисциплинам следует уделить больше внимание на старших курсах. Теодор был поразительно умен и серьезен для шестнадцатилетнего юноши. Вот только обсудить в действительности Нотт явился вовсе не свою будущую профессию.

— В общем, относительно основных направлений мне все ясно, — заключил студент свой краткий обстоятельный доклад о планах на старшие курсы. — Трансфигурация, нумерология, астрономия, чары, древние руны и история магии. Но я еще не определился с дополнительными, необязательными дисциплинами.

— Для некоторых разделов продвинутой трансфигурации требуются знания магических существ, — стал рассуждать Снейп. — Это не тот раздел, что затрагивает артефакторику, но если вы намереваетесь устраиваться куда-то, а не работать независимо, как ваш отец, нужны не только непосредственные знания, но и баллы ЖАБА.

— Да, тут я тоже еще не определился, — кивнул Теодор и посмотрел на ряд склянок с засушенными насекомыми. — Можно продолжать работу отца, тогда без темных искусств не обойтись, как вы понимаете, — зная, что Теодор умен и прекрасно осведомлен о деятельности своего отца, Снейп тут же сообразил, что это вовсе не праздное размышление и не случайная оговорка. — Или можно попробовать себя на континенте, — продолжал тем временем говорить юноша. — Вы слышали об артефактории Сигизмунда Гринграсса? Он недавно передал мне предложение о трудоустройстве. В случае если я его приму, мне понадобятся совсем другие дисциплины. Мне интересно было бы узнать ваше мнение на этот счет, — он сделал значительную паузу и вновь вернул свой взгляд к профессору. — Ваше мнение, как нашего декана, разумеется.

— Я не уверен, что в праве в данном случае что-то вам советовать, — осторожно начал Снейп. — Все же речь не только о вашей будущей профессии, но и о деле вашей семьи.

— Да, речь о деле моей семьи, — Нотт смотрел прямо в глаза декана, но, в отличие от Забини, ни мысли, ни эмоции в этом взгляде прочесть сходу не удавалось. — О деле не только моего отца, но и многих наших предков. Речь о наследии нашего рода. Понимаю, вы в подобные вопросы не сильно погружены, но потому мне и интересно ваше мнение. Как человека со стороны.

Северус ответил не сразу. Он понимал, что юноша перед ним сейчас действительно стоит перед определяющим выбором не профессии, а скорее всей жизни. Теодор Нотт мог пойти по стопам отца и неизбежно в таком случае вступить в ряды Пожирателей смерти, что, безусловно, скажется на многих последующих поколениях их семьи. Одного темного мага в роду принято было считать случайностью, двух-трех принимали за нездоровую тенденцию. Нотты еще не погрузились во тьму окончательно, подобно Лестрейнджам или Руквудам, но именно выбор Теодора должен был поставить точку в этом давно назревшем вопросе. Это понимал Снейп, это понимал Теодор, и это, разумеется, прекрасно понимал Сигизмунд Гринграсс. В свое время он также боролся за Регулуса Блэка, и Северус искренне сожалел, что ту битву Гринграсс проиграл.

Но также Снейп понимал, что нынешний разговор повлияет не столько на выбор Теодора, сколько на то самое мнение окружающих о нем, о Снейпе. Мнение Ноттов, мнение Пожирателей смерти, быть может, и мнение Темного Лорда. Едва ли Грэтиэн не узнает дословно о том, что сейчас будет сказано его сыну. Едва ли не донесет Волдеморту даже о мельчайшей подозрительной детали. После Рождества Северус добился значительного доверия со стороны Темного Лорда и тех его сторонников, в верности которых сомнений не было. Тех, кто фанатично гнил все эти года в Азкабане. Но вместе с тем доверие Малфоя, Гойла, Крэбба и Нотта заметно пошатнулось. Доверие тех, для кого безопасность их семей — их детей — была превыше всего.

— Работа у мистера Гринграсса, безусловно, будет сопряжена со значительно меньшими рисками, — откровенно лгать Северус все же не мог. — Полагаю, там для вас так же будет больше творческой свободы.

— Но? — Теодор едва заметно склонил голову на бок.

— Но это будет там, на континенте, — продолжил Снейп. — Вы все же студент Слизерина, а не Рейвенкло. Сможете ли вы оставить вашего отца, ваш род и вашу страну? — выбрав Гринграсса, юноше придется не просто все это бросить, ему придется бежать.

— Не говоря о том, что это точно сопряжено со значительными рисками, — кивнул Нотт. — Есть еще один вопрос, в котором я не до конца определился, — сказал он спустя некоторую паузу.

— Я слушаю, — Северус напрягся, хотя и старался виду не подавать.

— Полезно ли зельеварение в том направлении артефакторики, которым занимается мой отец? — легилименция не требовалась для того, чтобы услышать в этом вопросе истинный смысл. — Стоит ли мне продолжать учиться у вас, профессор?

Полезно ли для Грэтиэна Нотта то, что делает Северус Снейп? Может ли Теодор Нотт, как прежде, доверять Северусу Снейпу?

— Я полагаю, что да, мистер Нотт.

* * *

Когда Эшли Коллинз в положенное время вошла в мрачный кабинет профессора зельеварения, сидящая в уголочке профессор Амбридж вызвала прямо-таки когнитивный диссонанс. Министерская старушка вообще отличалась особой любовью к рюшам, розовому цвету и всему тому, что в подземелье зельевара смотрелось неуместно, но, став директором, словно расчехлила свой особый праздничный гардероб. Признаться, Эш затруднялась определить, что у нее сейчас вызывало большее отвращение: желтушная рожа декана или приторное розовое пятно в углу его обители.

— Добрый день профессор Амбридж, — натянула Коллинз улыбочку. — Профессор Снейп, — в предвкушении своей гаденькой выходки она смогла даже декану улыбнуться.

— Присаживайтесь, мисс Коллинз, — кивнул Снейп на стул напротив своего массивного стола, заваленного разноцветной макулатурой, обещающей юным волшебникам увлекательнейшую и перспективную деятельность после школы. — Какие у вас мысли на счет вашего будущего?

— Эм, — формулировка вопроса или тон, которым он был произнесен, как-то сбили Эш с намеченной стратегии. — Мне очень страшно, если честно, — растерянно брякнула она, но быстро спохватилась, встряхнула головой, отгоняя поползшие мрачные мысли, и шмыгнула недавно позолоченным носом. — То есть, я ужасно боюсь экзаменов! Прямо не отрываюсь от учебников последнее время. Вы, конечно, предупреждали, но… — девчонка нервно потрепала волосы. — Поздновато я спохватилась, как мне кажется. Так что смысла наверстывать все упущенное, наверное, нет, и стоит сосредоточиться на том, что у меня все-таки неплохо получается.

— Вполне разумный подход, — коротко согласился Снейп, даже не пройдясь по теме того, что он реально давно своей студентке мозги на счет экзаменов трахал.

— Очень удачно, кстати, что профессор Амбридж тут, — Эшли обернулась к директору и лучезарно ей улыбнулась.

— О, не обращайте на меня внимания, милочка, — отмахнулась старушенция. — Я тут только инспектирую работу профессора Снейпа, — а то же не ясно было, что сука приперлась за непутевой слизеринкой приглядеть, которая, в отличие от дружка своего, в Инквизиторский отряд так и не вступила.

— Так вот, я подумала о том, что у нас с Грэхэмом Монтегю так и не удалось с Поттером провернуть, — начала Эш пороть ту ересь, что они с Роджем и Тером выдумали. — Мне идея-то понравилась, интересно было, да и у меня все получалось. В общем, я хочу быть стукачом! — гордо объявила она.

— Прошу прощения? — переспросил профессор зельеварения.

— Хочу быть стукачом, — увлеченно повторила Коллинз, непроизвольно дергая ногой. — Хочу внедряться во всякие преступные банды, собирать компромат или просто полезную информацию и сдавать все дорогому Министерству. Только среди буклетиков я что-то ничего похожего не нашла, — невинно похлопала девчонка глазками. — Но вы-то подскажете, что для этого нужно? Что нужно, чтобы быть стукачом?

— Кхе-кхе, — подала голосок Амбридж, так как Снейп на пару секунд замер с каменным выражением лица. — Если позволите, профессор Снейп. Полагаю, мисс Коллинз говорит о работе осведомителем, — поправила она.

— Точно! — радостно закивала Эш. — Я так и знала, что есть правильное название. Осведомитель звучит поприличнее. Так что, профессор Снейп? Что мне нужно будет учить на старших курсах? Я подумала, что наверняка надо будет освоить окклюменцию и легилименцию, — изобразив задумчивость, почесала девушка затылок. — Но это, наверное, потом? Их же в Хогвартсе не преподают? А вот по каким дисциплинам нужно хорошо сдать ЖАБА? Может, по зельеварению? — откровенно ухмыльнулась она в лицо дядьки.

Слизеринский декан все же прекрасно умел себя держать и на эту — по правде-то детскую и неумелую — провокацию не поддался. Хотя, что он при Амбридж мог-то? При министерской бабке Снейпу, как и Коллинз, надо было терпеть и притворяться. На эту безнаказанность, собственно, Эшли с друзьями и рассчитывала, выдумывая свою «гениальную» пакость.

— Что ж, полагаю, работа осведомителем тесно связана с авроратом, хотя и не является официальной должностью, — заговорил Снейп, а Амбридж на его слова одобрительно кивнула. — Вы можете ориентироваться на требования к поступающим в авроры, но меньше концентрироваться на боевых дисциплинах, — он взмахом палочки вытянул одну из брошюрок со стола, и та медленно полетела к студентке. — Я бы рекомендовал вам сосредоточиться на зельеварении, как вы и сами подметили, чарах и трансфигурации, — на этих словах он внимательно просмотрел какой-то исписанный пергамент. — Профессор МакГонагалл оценивает вас на «Слабо», а продолжать обучение позволяет только с оценкой «Выше ожидаемого». У профессора Флитвика та же ситуация. Это же касается и истории магии, которая в работе осведомителем тоже потребуется, особенно правовые нормы, которые изучаются на старших курсах. Вы, кажется, пропустили половину занятий по этому предмету в прошлом году. Что же касается зельеварения… для продолжения обучения на старших курсах, за СОВ я требую «Превосходно».

— Не слабо, — Эш готова была к прикрытым укорам, ядовитым завуалированным колкостям и всем прочим излюбленным методам декана, но вот того, что он серьезно возьмется за разбор ее издевательского запроса, не ожидала вовсе.

— Разумеется, — кивнул профессор Снейп. — Мы ведь говорим об очень специфичной, опасной и трудной работе.

* * *

— Вот же гнида, — понуро резюмировал Теренс, когда по пути на ужин Эш поведала ему и Роджеру, как легко Снейп справился с ее подъебами.

— В общем-то, ничего удивительного, — легко заявил Дэвис. — Ублюдок же наебывает самого Дамблдора. Еще бы он на наши приколы реагировал.

— Да уж, глупо получилось, — Хиггс остановился у дверей Большого зала, пропуская стайку оголтелых первокурсников. — Еще и Трейси наверняка перепадет за это завтра.

— С чего бы? — фыркнул Роджер. — Снейп же не знает, что Эш нам обо всем рассказала.

Надо сказать, Коллинз в этом давно сомневалась. Из всех ее друзей хоть каких-то успехов в окклюменции добился один только Теренс, да и того точно было маловато, чтобы рассчитывать на защиту от кого-то вроде Снейпа. Ребятки старались зрительного контакта с зельеваром избегать, но одно это уже могло натолкнуть его на некоторые подозрения. Идиотом Снейп уж точно не был. Но размышления на тему того, что декан знает, а о чем только догадывается, как и мысли о всяких подковерных играх Пожирателей, Эшли старательно слала к импам драным. Пользы от них не было, зато развивающуюся паранойю они подпитывали будь здоров.

— Вспомнишь солнце, — приметила Эш суетливо протискивающуюся к ним через толпу малышей Трейси.

— Эшли, Эшли, Эшли! — затараторила Трейс, как только подскочила к компашке. — У тебя же осталось то хаффлпаффское зелье? — она вцепилась в локоток подружки и оттащила ее в сторону от основного потока студентов.

— Эм, — Коллинз рассеянно почесала затылок, — да, на пару приемов точно, а что? — когда пыль отпускала, девчонка становилась на редкость несобранной, но поправлять дело огневицей на ночь глядя не стоило.

— Оно у тебя с собой? — проигнорировав вопрос, уточнила Дэвис.

— Нет, в спальне, — покачала головой Эшли. — А что так…

— Где именно? — перебила ее Трейси.

— В чемодане, в зачарованном кошельке...

— Поняла, — спешно кивнула девчонка и соизволила-таки объяснить, что ее так вздернуло. — Я только что подслушала разговор Поттера с Уизли и Грейнджер. Они знали, что вытворили с Грэхэмом близнецы, и им жутко не по себе, что они молчали. Поттер хочет после ужина с тобой поговорить, вроде хочет извиниться. По крайней мере, у Грейнджер он спрашивал, как лучше с тобой объясниться.

— Ясно, — промямлила Эш, хотя ничего ей не ясно было. — И что?

— Ты издеваешься? — простонала Трейси.

— Трейс, беги за зельем, — вмешался в разговор старший Дэвис, — а я пока разжую для умственно отсталых.

То, что у Дэвисов врожденная повышенная эмпатия, Теренс подметил еще на курсе втором. Назвал он тогда это как-то иначе, но общий смысл сводился к тому, что Роджер и Трейси не умом понимали, а нутром чуяли эмоции и чувства других, даже совершенно чужих им людей. Это вовсе не значило, что ребята ко всем были сострадательны и сочувствовали кому не попадя, хотя Трейси временами удивляла в этом смысле. Но они стабильно угадывали, на чем можно сладить с новым преподом или на что подловить старого клиентика, понимали, как к кому верно подступиться. Эш этой способности друзей не уставала поражаться, вот и после разъяснений Роджера пребывала некоторое время в благоговейном трепете, переваривая вместе с ужином все, что вывалил на нее парень относительно совестливости малыша Гарри. Забавляло, конечно, что Трейси с этим едва ли не даром, влюбленность Теренса проглядела. После рассказа Грэхэма Эшли приглядывалась временами к этой парочке и с изумлением подмечала, до чего же все очевидно.

А вот то, что Поттера совесть грызет, для Эш до этого было вообще не очевидно. Да и с чего бы? Вот уж кто точно в истории с Грэхом никаким боком виноват не был. Однако Гарри перехватил Коллинз после ужина в коридоре у холла и ломающимся голосочком попросил поговорить, после чего отошел в уголок к статуе кельпи. Редкое, надо сказать, зрелище — кающийся в собственных — при том надуманных и преувеличенных — прегрешениях гриффиндорец. Даже Джордж днем ранее не столько извинялся, сколько попросту признавал свершившийся факт. Надо думать, что проверни близнецы такое с Уоррингтоном, например, в Инквизиторский вступившим по собственному желанию, их бы ни в коей мере не тронуло то, что они едва не убили человека. Вероятно, не тронуло бы и Поттера. Сейчас же львеночек стоял неподвижно, согнув плечи, и, опустив головку, глядел себе под ноги.

— Эшли, мне очень жаль, что так с Монтегю вышло, — начал он и потеребил руками застежку на мантии. — Мы же сначала не знали, что он из-за тебя в отряд к Амбридж вступил, а потом… — парень потер шею и перемялся с ноги на ногу, — ну потом мы думали, что будет лучше, если Джордж сам скажет.

— Но он не особо торопился, — совсем уж быть олицетворением духа всепрощения Коллинз не намеревалась.

— Ну да, — признал Поттер. — Гермиона хотела рассказать Помфри, что случилось, но ее могли начать расспрашивать.

— Можно было подбросить анонимную записку, — пробурчала Эшли. — Мы же как-то додумались.

— Так ты не рассказала, что это Джордж и Фред сделали? — видимо, Гарри не только извиниться хотел, но и уточнить степень опасности для парочки идиотов.

— Нет, — помотала головой девушка. — В конце концов, они Грэхэма не убили, а мистер Монтегю их бы точно прикончил, — она глубоко вздохнула, выудила из кармана мантии склянку с зельем и сделала глоток.

— Что это? — поинтересовался юноша.

— Умиротворяющий бальзам, — соврала Эш, попутно прикидывая, как это дерьмо ее умиротворит, учитывая, что к приему она не готовилась и днем не отказывала себе ни в пыли, ни в прахе. — У меня нервы шалят последнее время.

— Ясно, — Поттер вновь опустил взгляд в пол. — А как Грэхэм себя чувствует?

— Лучше. Помфри как узнала, что именно случилось, начала применять специализированные чары, — стала рассказывать Эшли, чувствуя, как неприятно в этот раз пошло хаффлпаффское зелье. — В обед Грэх даже узнал меня и Трейси. Вроде, — по крайней мере, он им улыбнулся и даже помахал рукой, хоть и выглядело это жутко. — Завтра его перевезут в Мунго. Его отец почему-то не доверяет школьным сотрудникам, — с вымученной усмешкой закатила глаза девушка.

— Мы их видели сегодня в вестибюле, — севшим голосом сказал Гарри, явно не заметив, что собеседница уже не злится и даже улыбается. — Родителей Грэхэма. Его мама плакала…

— О нет, — скривилась Коллинз, — эта крашеная идиотка не его мать.

— Вот как? — округлил глазки мальчик, уж скорее удивляясь такому грубому высказыванию, ведь то, что Хелен немногим старше Грэхэма, было трудно не заметить, как бы волшебницы ни были горазды сохранять свою красоту на десятилетия.

— Ага, у мистера Монтегю слабость на малолеток, — хохотнула Эшли, на что Поттер только сильнее стушевался. — Через пару лет он, может, и к нам с Трейс яйца возьмется подкатывать, — окончательно добила слизеринка гриффиндорца, и личико у него принялось краснеть как факультетское знамя. — Ладно, я шучу. Отец у Грэха не без греха, конечно, но не до такой же степени.

— А где его мать? — стоило опрокинуть зельице, и малыш Гарри стал на редкость любопытным.

— Мерлин ее знает, — пожала плечами Коллинз и присела на каменное основание статуи, у которой они завели беседу. — Она их бросила лет тринадцать назад и с тех пор не появлялась, — это не то, что стоит рассказывать о друзьях всяким левым личностям, но именно то, что могло заставить мальчика затем и самому сболтнуть что-то о взрослых в его окружении. — Грэхэм ее и не помнит. Сказал мне как-то, что в этом даже что-то есть. Меньше знаешь родителей — меньше в них разочаруешься, — сказал он это пару лет назад, но для Эш с ее внезапно всплывшим папашей это высказывание стало теперь особенно актуальным.

— Да, наверное, он прав, — понуро вздохнул Поттер и сел рядом. — Мне вот всегда хотелось узнать о родителях как можно больше, а теперь…

Так золотой мальчик и поведал Эшли охуительную историю о том, как он сдуру во время наказания сунулся в омут памяти Снейпа и выяснил-таки причину особой любви зельевара к себе и своему отцу. Нет, определенно, у Поттера были ярко выраженные суицидальные наклонности. Эш еще на первых курсах со своими куриными мозгами как-то додумалась, что если остаешься в кабинете декана, то лучше сразу на себя руки наложить, чем рискнуть к чему-то не тому прикоснуться. Гарри же не просто скляночку по неаккуратности разбил, а полез в самое ценное — в постыдные воспоминания психованного озлобленного на весь мир одинокого мужика. Даже в отрыве от пожирательской сущности Снейпа поступок выходил до одури идиотичным. Ну да, что еще ждать от гриффиндорца, в общем-то?

Коллинз знатно позабавило, что больше всего малыш Гарри загнался вовсе не из-за вероятной — скорее даже неминуемой — мести угнетенного с детства Северуса, а из-за роли в этом угнетении своего батюшки. Парень натурально впервые в жизни переживал этот волшебный момент осознания того простого факта, что родители тоже люди, а вовсе не безгрешные ангелы. Хотя у него-то возможности разочароваться в идеализированных образах считай и не было. О мертвых ведь либо хорошо, либо никак, а родителей паренек потерял еще младенцем. Эш даже и не знала, чем его сейчас утешить. Сама-то она этот момент прозрения пережила лет в восемь, когда окончательно поняла, чем матушка на жизнь зарабатывает.

Чуть поколебавшись, Поттер на эмоциях даже выложил, как именно его папаша с друзьями издевался над юным Северусом. И вот тут уже Эшли нашла, что ответить:

— Ох, да брось! Грэх тоже труселя Маклаггена как-то демонстрировал на радость публике, это же не делает его мировым злом, — а вот Снейп тогда на пару с МакГонагалл устроили Монтегю, а за компанию и Коллинз, и Хиггсу, и Дэвисам натуральную каторгу. — Это же школа. Кто, в конце концов, такого не делал-то?

— Я не делал, — продолжал стоять на своем Гарри.

— Серьезно? Ни разу не прикладывал какого-нибудь Малфоя профилактическим проклятием? — с сомнением протянула Коллинз.

— Первый — никогда! — про Поттера на Слизерине шутили, что он себя живым воплощением Годрика считает, но кто бы думал, что шутка так близка к истине. — Еще и двое на одного.

— Как Джордж с Фредом на Грэхэма? — не сдержалась Эш. — Или как вы с Джорджем на Малфоя?

— Это же совсем другое! — запротестовал ретивый львенок. — Ну, то есть тогда, с Малфоем. Он первый начал и вообще, — он нахмурился и подернул плечами, — это же Малфой.

— Снейп хуже Малфоя, — озлобленно процедила Эшли. — Драко просто самовлюбленный балованный дурачок, а Снейп… — она резко осеклась, едва не ляпнув лишнего.

— Я знаю, что он Пожиратель смерти, — понятливо кивнул Гарри. — И помню, как Волдеморт сказал, что узнал о тебе от Снейпа, но Дамблдор…

— Что? — резко перебила его Коллинз. — Как это, помнишь, «как он сказал»?

— Я… я имел в виду, — Поттер прерывисто вздохнул, дерганным движением поправил очки и посмотрел прямо в глаза слизеринки. — Ты ведь никому не расскажешь, если я тебе кое-что расскажу? — тихонько спросил он.

— Ха! — нервно вырвалось у Эш. — Мы же это уже проходили, забыл? Я побегу его гнилейшеству лорду Малфою докладывать.

Стоило оценить иронию: спустя полтора часа Эшли буквально это и отправилась делать. В слизеринской гостиной было людно, но на забившуюся в уголок у окна девчонку никто внимания не обратил, даже несмотря на то, что она как одержимая принялась строчить что-то на пергаменте. Пятикурсники вообще последнее время только тем и занимались. А Эш тем временем действительно была не в себе. Сначала ее накрыл постэффект от зелья, да такой, что пришлось как следует проблеваться в уборной, но то не сильно помогло. Девчонку прошиб озноб и дрожь, живот скрутило страшно, и голова принялась болеть сильнее, чем за все минувшие дни. К моменту, когда Эшли добралась до гостиной, ее пиздрючело, как торчка в ломке, но она все же взялась записывать все сказанное Поттером.

Эш старалась не обдумывать то, что рассказал парень, а только записать все слово в слово. Ее едва хватало на то, чтобы не повалиться тут же со стула, попутно извергая из себя все, что настойчиво бурлило внутри. Оставалось надеяться, что Трейси с ее всколыхнувшимся интересом к колдомедицине что-нибудь придумает.

— Эш? — когда голос Теренса прозвучал совсем рядом, девушка вздрогнула, так как в какой-то момент перестала замечать что-либо вокруг, кроме строчек мелкого дерганного почерка.

— Не сейчас, — отмахнулась она, продолжая писать.

— Эшли нам надо поговорить, — Хиггс мягко тронул подругу за плечо.

— Поговорим, как допишу, — пробурчала Коллинз, скрипя пером по бумаге.

— Поговорить надо как раз о том, что ты пишешь, — Тер наклонился над столом и резко опустил руку на пергамент, а Эш только теперь заметила, что остальные листы он уже держит в другой руке. — Ты понимаешь, что…

— Теренс, отъебись! — рявкнула Эшли, но тут же спохватилась — в салазаровых подземельях орать было непринято. — Извини. Это постэффект от зелья, — попыталась оправдаться она, попутно оглядываясь и проверяя, не обратил ли кто в гостиной внимания, но к этому времени многие уже расползлись по спальням. — Мне просто надо дописать, понимаешь?

— Но тебе нельзя это дописывать, — сказал Теренс и, присев на соседний стул, наклонился вперед. — Эшли, ты понимаешь, о чем именно рассказал Поттер? — шепотом спросил он.

— Он видит глазами Сам-Знаешь-Кого, — уж это было трудно не понять.

— Судя по тому, что тут написано, — Хиггс положил на стол листы пергамента и с каждым словом стал тыкать в них пальцем, — он видит, слышит и даже чувствует то, что видит, слышит и чувствует самый могущественный из ныне живущих темных магов. Видит в реальном времени так, словно забирается ему в голову при помощи легилименции. Хотя нет, — он покачал головой и облизал губы. — Это куда сильнее легилименции. Он неконтролируемо реагирует на яркие эмоциональные вспышки Того-Самого. Это что-то вроде устойчивой ментальной связи…

— И что? — нетерпеливо оборвала его рассуждения Эшли, едва заметно сгибаясь от очередного приступа боли в животе.

— Эта связь не может быть односторонней, понимаешь? — Теренс подался вперед еще сильнее, тенью нависая над записанными откровениями геройского мальчика Гарри. — То есть это работает и в обратную сторону. Не только Поттер может забираться в голову Его Темнейшиства, но и наоборот.

— И что? — раздражаясь и злясь только сильнее, повторила девушка.

— А то, что есть огромная разница между случайным бесконтрольным подглядыванием ничего не смыслящего в легилименции пятикурсника и намеренным вторжением в сознание кого-то вроде Сама-Знаешь, — Хиггс побледнел, а голос его звучал хрипло и напряженно. — Если Сама-Знаешь-Кто узнает об этой связи, он сможет беспрепятственно проникать в голову Поттера. Он сможет не просто копаться там, а вызывать у парня кошмары, видения и галлюцинации. Он сможет убедить его в чем угодно, сможет свести его с ума.

— Так он наверняка знает, — фыркнула Коллинз. — Поттер сказал, что Снейп учит его окклюменции с Рождества, — как раз об этом девчонка пыталась продолжить писать сейчас. — Эта пожирательская сволочь уже давно обо всем доложила.

— Даже если и так, тебе писать об этом не стоит, — не унимался Хиггс. — Все, о чем ты… о чем мы до этого сообщали, было личным, но не опасным. Да, тот же Малфой едва ли смог бы это узнать, но в том, на кого Поттер заглядывается и в каких он отношениях с крестным нет какой-то страшной тайны и опасности. А это, — он хмуро глянул на исписанный пергамент. — С помощью этой связи Сама-Знаешь-Кто может убить Поттера.

— Ну, выходит Поттеру повезло, ведь чтобы убить кого-то из вас или ваших родителей, Темному Лорду и делать ничего не нужно, достаточно просто приказать, как… — голос дрогнул, Коллинз осеклась и на мгновение прикрыла глаза, представляя серое небо и мелкие снежинки. — Я понимаю, о чем ты говоришь, — вздохнув, сказала она спокойнее, — но не понимаю зачем, Теренс.

— Но так нельзя…

— Ты точно внимательно прочитал все, что тут написано? — гнев подступал, сдавливая горло как тошнота. — Прочитал, что до Рождества у него уже было видение с Артуром Уизли? Прочитал, как быстро все, даже сам Дамблдор, подорвались? И отца Уизли спасли! А меня… — Эшли сдержала очередной позыв разораться и наоборот договорила мысль едва слышно. — Единственные, кому тогда было до меня дело — это вы. И вы единственные, чья жизнь и безопасность меня теперь волнует, ясно?

— Ясно, — прошептал Теренс и опустил взгляд в пол.

Всем привет! Сочувствую тому, кто будет это читать, но с мелкой моторикой у меня пока хуево. Целители говорят, что со временем все выровняется, и что надо побольше практиковаться, так что за объем тоже извиняюсь. Хотя, судя по тому, сколько вы сами мне писем настрочили, засранцы, вы все там дико соскучились, так что наслаждайтесь.

Сразу отвечу на главный вопрос — я нихуя не помню, кто это сделал. Так что упаси вас Мерлин идти мстить каждому встречному! Если кто забыл, у меня отец аврор. Разберется без неравнодушных школьников. Не лезьте. Только хуже сделаете. У вас и так там военное положение, судя по тому, что вы пишите. Кассиусу, кстати, передавайте от меня привет и пожелания выздоровления.

Передайте, ПУСТЬ ХОТЬ ТЕМНЫМИ КРОВАВЫМИ РИТУАЛАМИ ТАМ ЛЕЧИТСЯ, НО ЧТОБ К МАТЧУ С ХАФФОМ БЫЛ НА НОГАХ! И вообще всех игроков предупреждаю, проиграете хаффлпаффцам — повторю свой фокус с аппарацией в Хогвартс и лично каждого прикончу! Мы не для того столько убивались на тренировках, чтобы пролететь с кубком из-за проигрыша этим ничтожествам. По одному не ходить, друг за другом приглядывать, не нарываться лишний раз. С первого курса пора бы усвоить! Я тоже тот еще идиот, но не проебите все окончательно! Уж надрать зад Хаффу вы и без меня можете!

Собственно, да, к матчу я не вернусь. По прогнозам проваляюсь тут еще месяца два. Оказалось, что гоблинская пыль значительно хуже помогает приводить мозги в порядок, если до этого ее часто употреблял. Ну кто бы мог подумать, да? С другой стороны, тут все в шоке, что я не свихнулся, но, видимо, после сушеной мандрагоры трипы по сломанным исчезательным шкафам уже не так страшны.

В моменте, правда, было обосраться, как страшно. Вы все спрашиваете, каково это было. Так вот, чувство, словно завис в темном нихуя, и оно тебя знатно прикладывает. От старых порталов что-то такое бывает, может, кто-то знает. Ощущение, словно тебя мелко шинкуют, варят в котле, затем натыкают отваренные кусочки на иголки, как ебучее канапе, а потом все заново. Только вот с порталами это длится пару секунд, а тут… жуть, короче! Не помню уже, сколько я там проболтался. Поначалу-то совершенно не понимал, что происходит, даже палочку не сразу сообразил достать. Визжал, наверное, как дранная банши.

Но вот вам забавный факт — даже к такому пиздецу можно привыкнуть. Сначала я просто заебался орать. Устал и охрип, да и толку-то? Все равно никто не слышал. Зато как я заткнулся, сам смог что-то расслышать. Услышал, как какие-то первокурсники жаловались на Снейпа, а потом резко, как по щелчку, услышал, как какой-то старикан напевает песенку про докси. Еще слышал, как что-то взрывается. Видимо, это когда Уизли устроили в школе фейерверк. А затем опять резко слышал этого деда, как он ругался на какого-то Бранни. Я будто каждые десять секунд перемещался между двумя местами или вроде того.

Вот тогда я и понял, что надо что-то делать. До аппарации, правда, я не сразу додумался. Вернее, не сразу решился. Я же не сдавал на нее, да и на курсах у меня расщепы через раз были. В общем, сначала я попробовал запалить свет, но темнота была плотная, Люмосом не просвечивалась. Сонорусом орал, но тоже без толку. Потом пробовал взорвать это темное нихуя, сжечь, продолбить — ничего. Тогда уже стал пытаться аппарировать, но сначала тоже не получалось. Может, места, что я представлял, были далеко. В Хогвартс-то я и не пытался, невозможно же, вроде. Кстати, всяким умникам, которые будут шуточки по поводу моих умственных способностей отпускать и перечислять, что я должен был сделать, напомню, что меня все это время хуевертило до зубного скрежета. Не в состоянии я был гениальные идеи выдавать, да и вообще соображал туговато.

В общем, пробовал я, пробовал, но безрезультатно. В какой-то момент я уже перестал перебирать места, а просто махал палочкой, как идиот. Подумал, что очень хуево будет вот так подохнуть. А чувство было именно что такое, что осталось не долго. Дерьмово, никому не советую. Ну и подумал о друзьях. Это само как-то вышло. Вроде как захотелось их увидеть перед смертью. Да, представляю, как вы там сейчас всей гостиной покатываетесь с этой слащавой писанины, но пишу, как было. Короче, подумал про ребят, как они волнуются, а потом про свою кошку. Подумал, что вот эта сука точно не заметит, что я пропал. И тут — резкий хлопок, меня словно дернуло куда-то, и я отрубился.

Вот, собственно, и все приключение. Что дальше было, почти не помню. Более-менее в себя приходить я начал только тут, в Мунго. Жаль, конечно. Вы так сладко описываете корчи дорогого декана и моего скандального папашу. Того, кто подсмотрел разговор у Амбридж, надо тряхнуть на полноценное воспоминание — я должен это увидеть!

Но у меня тут тоже, надо сказать, тот еще дом умалишенных. Вы нихуя не поверите, кто обитает в соседней от моей палате! Помните, мы три года назад все шутили, что Поттер нашу салазарову змеюку особо темной магией прикончил, от чего Локхарт свихнулся? Так вот, что там Поттер в подземельях делал, не знаю, а Гилдерой натурально протек крышей до основания. Живет в спецотделе Мунго на постоянной основе. Все такой же обаятельный придурок: раздает автографы и флиртует с целительницами. А тут, кстати, есть с кем позаигрывать. Большинство сотрудниц, если честно, мне в матери годятся, но иногда заглядывают молоденькие практикантки. Форма у целительниц это что-то!

На этом, к сожалению, развлечения заканчиваются. На деле скука тут страшная, хоть за теоретическую трансфигурацию берись. Лежал бы в школе, хоть бы заглядывал кто, а так с Гилдероем приходится в картишки перекидываться, но этот болван частенько забывает правила или начинает ставить на картах автографы. Кстати, если кого интересует колода с его отметками — пишите. О цене договоримся.

Из приятного, узнал еще, что от экзаменов меня освободили. А кто-то, помнится, все говорил, что меня отчислят! Считайте, я это специально устроил, чтобы переводные не сдавать. Снейп и МакГонагалл наверняка меня бы сильнее измучили, чем поломанный исчезательный шкаф. Жаль только, что День Рождения свой пропустил, но это ничего, наверстаю в следующем учебном году. Готовьтесь!

В общем, все у меня хорошо. Пишите больше, дико интересно, как вы там с Амбридж живете. Всех обнимаю! Грэхэм.

По Грэхэму в школе действительно скучали, при том не только компашка его друзей, но и многие слизеринцы. Еще сильнее тосковать принялись после того, как проебали-таки хаффлпаффцам. Уоррингтон, которого кто-то гаденько приложил из-за угла поганейшим проклятьем, к матчу не поправился — началось оно с кожи, но вскоре перешло на внутренние органы, истязая беднягу несмотря на все усилия Помфри. Экстренно взятым на замену Ургхарту и Вейзи попросту времени не хватило как следует подготовиться или хоть в тактику вникнуть. Свое обещание аппарировать в школу и лично покарать игроков Монтегю не выполнил, конечно.

Трейси тем временем окончательно рассталась со Смитом после того, как этот придурок, кичась победой, во всеуслышание в Большом зале прошелся насчет слизеринской команды и бездарности их капитана, не предусмотревшего игроков на замену. Понимал же, что основной состав его сборной в жизни не обыграть. Захария потом перед возлюбленной извинялся, едва ли не плакал, но Дэвис была непреклонна.

Последний матч учебного года тоже обещал быть ярким на драматичные моменты. Играли Рейвенкло против Гриффиндора, и у одного орленка были жуткие планы на это мероприятие. Профессор Флитвик не внял мольбам своих студентов и Роджера от капитанской должности не освободил, что, может, и было логично, ведь парень доучивался последний год, но в который раз все же демонстрировало особую любовь декана к своему студенту.

Дэвису же откровенно было насрать на расположение милашки Филиуса, на место сборной в турнире и на место факультета в школьном соревновании. Дэвису хотелось мстить. Его до того вздернули необоснованные обвинения в продажности Слизерину от Чанг, Чэмберса и Сэмюэлса, что нагадить троице он вознамерился со всей рейвенкловской креативностью и примесью слизеринского коварства. Чего-чего, а совести у Роджера не было нахуй совсем. Со стороны может и казалось, что подлость, беспринципность и умение не попадаться Родж почерпнул у своих скользких друзей, но кто от кого на самом деле понабрался было еще большим вопросом.

Начал подготовку парень за несколько недель до матча, и заключалась она в том, что Дэвис признал все свои ошибки, покаялся перед командой и вообще вел себя как новорожденная пушишка. Даже к Чанг вновь стал проявлять романтический интерес, что девчонке как раз очень требовалось на фоне ее драм с Поттером. Таким образом, к концу мая Роджер Дэвис сумел не просто с игроками помириться, но и вернуть в некоторой степени их доверие.

— Если его спалят, то наверняка отчислят, — упорствовала Трейси, идя с Хиггсом и Коллинз на стадион. — Вылететь из школы за месяц до сдачи ЖАБА — это просто верх тупости!

— Да не, за такое не отчисляют, — щурясь на солнце, зевнула Эшли.

Залитые золотыми лучиками полянки вызывали у нее резь в глазах, а свежий ветерок возвращал неприятное чувство озноба. Постаффект от хаффлпаффского зелья держал девчонку с неделю, в которую она прогуляла большую часть занятий. Вернее, просидела в уборной. К Помфри она, разумеется, не обращалась, потому-то лечение и затянулось. В итоге Трейси отпоила подружку мерзостной настойкой с толченым безоаром, но и к последним майским выходным Эш все еще чувствовала себя дерьмово. Нынешним теплым солнечным деньком ей хотелось только закутаться в одеяло и пролежать в родном темном подземелье до вечера, а там и до скончания времен. Еще хотелось снюхать пыли, но Трейс и Тер ей этого сделать поутру не дали.

— Его не отчислят, но могут запретить в будущем играть, — рассудил Теренс. — Но, как я понимаю, на это Роджу плевать с Астрономической.

— А если из-за его иллюзий кто-то получит травму? — не унималась Дэвис. — А если… Эш, а это там не Поттер? — встрепенулась она и кивнула в сторону входа на рейвенкловские трибуны, где и решила нынче лицезреть коварство друга их слизеринская троица.

— Похоже на то, — пригляделась Коллинз к лохматому растрепанному очкарику, что совершенно точно уже ей махал. — Странно, он же с Чанг окончательно расплевался… — это было известно от Мариэтты, с которой Трейс и Эш неплохо сладили в последние дни и из-за которой и случился разрыв: Чжоу все же решила помириться с подружкой, а Гарри этого ее решения не принял.

— Мы, наверное, тебя на трибунах подождем, — процедил Хиггс и заметно помрачнел.

Об опасности видений Поттера они с ним больше не говорили, Дэвисам так ничего и не рассказали. Коллинз, казалось, окончательно избавилась от неуместных пробуждений совести — они вышли вместе со всем содержимым ее желудка в дни, когда ее пиздрючело от постэффекта. Хиггс, скорее всего, просто не хотел взваливать угрызения, что душили его, еще на кого-то из друзей. Эш это в целом устраивало, но вот хмурые взгляды парня временами напрягали, ведь лицедействовать, по заветам дедушки Салазара, Теренс почему-то не старался совершенно.

— Пару мест займите, — кивнула ему в ответ Эш.

— Пару? — переспросила Трейси.

— Ну, мало ли, — ухмыльнулась Коллинз и хищно глянула на львеночка, переминающегося у деревянной лестницы.

Выглядел Поттер жалко: мешки под глазами заметно подчеркивали худобу его лица, болезненно-бледная кожа на фоне черных волос и вовсе навевала мысли об инферналах, а непривычно сутулая поза делала парнишку визуально мельче. Словом, от Эшли он не сильно отличался, и можно было даже подумать, что ребят поразил один и тот же недуг. Отчасти так ведь оно и было — обоих терзал один не называемый по имени недуг.

— Поттер, ты что тут забыл? — лучезарно, насколько это было возможно в ее состоянии, улыбнулась гриффиндорцу Эшли.

— Я хотел встретить Луну, — вяло пояснил парень. — А вы что, тоже на рейвенкловских трибунах будете? — уже резвее поинтересовался он.

— Да, Роджер же играет, — ответила Эш и внимательнее стала приглядываться к собеседнику. — А почему ты хотел встретить Лавгуд, а не с Грейнджер в родном львятнике сидеть?

— Ну… — протянул Гарри, потом поджал губы и посмотрел себе под ноги. — Мы поругались. И не только с Гермионой… — тяжело вздохнул он. — Понимаешь, они с Роном меня постоянно тюкали этими занятиями окклюменцией. А я не мог после того, что случилось, к Снейпу идти. Ты же понимаешь? — поднял мальчик свои изумрудные глазки, став похожим уже не на львеночка, а на побитого щенка.

— Это понимаю, — кивнула Коллинз. — Но…

— Они считают, что я свихнулся! — внезапно вспылил Поттер и всплеснул руками. — И ладно еще, если бы только Гермиона упрекала меня за то, что я не хочу бороться с видениями, но и Рон туда же! А ведь если бы не эти видения, его отца могли не спасти, понимаешь?

— Да, это странно с его стороны, — опять кивнула Коллинз и, взяв под локоток ретивого гриффиндорца, отвела его в сторонку от входа на трибуны и подальше от лишних ушей. — И вы из-за этого поругались?

— Не только, — юноша пнул камешек у тропинки. — Просто они постоянно доставали меня своими нравоучениями и советами, вот я и сорвался, наговорил всякого…

— И теперь идешь демонстративно болеть за Рейв? — Эшли безуспешно пыталась уследить за кульбитами этой извращенной логики. — Тебя же на факультете казнят потом за такое предательство.

— Я не иду демонстративно болеть за Рейвенкло, — возразил Гарри. — Просто не хотел идти один, а после того, что я сказал Рону в гостиной Гриффиндора, со мной на факультете не разговаривают.

— Это что же ты такое ляпнул? — усмехнулась Эш, доставая пачку сигарет.

— Ну, если кратко, сказал, что не верю в их победу, — вновь опустив взгляд к земле, пробубнил мальчик. — Я это сказал сгоряча, но за Рона вступилась Джинни, стала расспрашивать, чем это мне не нравится наша нынешняя сборная… — имея смутные познания в квиддиче, Эшли все же наслушалась от друзей шуточек о том, чем плох нынешний состав гриффиндорцев, так что хорошо понимала, что вопрос Джиневры был откровенно провокационным. — А меня дернуло что-то, и я сказал все, что думаю. И про то, что Рон играть может, только когда никто не видит, и про то, что Анджелину никто всерьез не воспринимает после Вуда, и что Керк и Слоупер — позорище, а не загонщики. Это ведь все правда.

— Только очень неприятная, — затянулась Эшли и подумала, что рассориться с друзьями — дело, конечно, серьезное, но предпочесть гриффиндорским трибунам местечко на границе деток Салазара и Ровены — реальное безумие для кого-то вроде Поттера.

— Не знаю почему, но меня последнее время постоянно тянет сказать правду, — признался Поттер, резко дернув головой. — Говорю все, что думаю, даже когда не стоит.

— А я-то думала, у вас, гриффиндорцев, это факультетская черта, — хохотнула Коллинз, и Гарри на это тоже слабо, но улыбнулся.

— Привет! — вдруг из ниоткуда подскочила к ребятам Луна Лавгуд, поражая своей необъятных размеров шляпой в виде не то орла, не то ворона — еще одна изощренная загадка Ровены. — А почему вы тут? Разве не стоит поторопиться и занять места на трибунах?

— Мои друзья нам займут, — с милой улыбочкой отмахнулась Коллинз, хотя появление этой полоумной ее совсем не радовало.

— Классная шляпа, — оценил Гарри это безумное творение.

— Она еще машет крыльями, гляди! — Луна взмахнула палочкой, и птичка реально принялась махать перьями из стороны в сторону, да так, что сама миниатюрная девчушка стала заметно покачиваться.

— Красота какая, — ядовито усмехнулась слизеринка. — Сама делала?

— Ага, — резво кивнула Лавгуд, не замечая или игнорируя неприкрытый издевательский тон Коллинз. — По-моему, это очень поднимает боевой дух!

— Да уж, — рассмеялась Эш. — Жаль Рейву сегодня даже это не поможет.

— Что ты имеешь в виду? — вскинув бровки, подался вперед Поттер.

— Разве ты и твои друзья не болеете за Рейвенкло? — склонила набок голову светловолосая малышка, отчего ее шляпа опасно накренилась и не рухнула только по милости Мерлина.

— Мы будем болеть за Роджера, — туманно объяснила Коллинз.

— Это как-то связано с тем, что Дэвис поссорился с командой, а потом сделал вид, что помирился? — совершенно спокойно поинтересовалась Луна, хлопая своими большими глазками.

— О, — настала пора для Эшли удивляться, — а с чего ты взяла, что он сделал вид?

— Я видела, как он говорил с Чэмберсом, — пожала плечами рейвенкловка. — Его мозгошмыги в этот момент очень нехорошо шевелились.

— Ясно, — протянула Эш, хотя нихуя не поняла, но начала основательно сомневаться в том, что Лавгуд действительно помешанная, а не всевидящая или вроде того. — Но ты уж, пожалуйста, никому больше про это пока не рассказывай, ладно? Это сюрприз, — не удержалась она и вновь хохотнула.

— А что такое? — вклинился малыш Гарри. — Что Дэвис собрался делать?

— Скажем так, — последний раз жадно затягиваясь сигаретой, промурлыкала Коллинз, — могу тебя заранее поздравить — кубок по квиддичу в этом году возьмет Гриффиндор.

— Он подставит команду? — ахнул Поттер, для которого, наверняка, подобный поступок был сродни смертному греху.

— Ну что ты! — наигранно воскликнула Эш. — Не совсем. Он просто покажет тем, кто обвинял его в намеренном проигрыше Слизерину, что такое реальный намеренный проигрыш. Роджер же у нас «профессор». И дня прожить не может без поучения всяких глупышей.

Чтобы реализовать свой план, Дэвису поначалу пришлось постараться: гриффиндорцы делали буквально все, чтобы не дать рейвенкловцам проиграть. Рональд умудрился пропустить даже первый, намеренно косой, бросок от Роджа. А может, опытный семикурсник уже на уровне инстинктов мазать по кольцам был не способен. Но дальше дело пошло лучше, ведь сучоныш Дэвис взялся за палочку. В этом, собственно, заключалась основная часть его подготовки к коварному отмщению — он научился незаметно использовать магию во время полета. И разве кто-то заподозрит в грязных приемах капитана сборной, когда его же игроки словно под Конфундусом начинают теряться на поле, не замечать летящие в них бладжеры и игнорировать суетящийся под носом снитч?

— Это просто ужасно, — резюмировал спустя двадцать минут Поттер, сидя на трибунах рядом с Луной, Эшли и Теренсом с Трейси. — Это же несправедливо! Пейдж только что мог забить!

— Ох, Мерлин! — искренне веселилась Коллинз. — Только гриффиндорец способен возмущаться, когда его команда выигрывает.

— Вообще-то, сейчас Роджер ничего не делал, — перегибаясь через Эш, склонилась к гриффиндорцу Трейси. — Он следит за Чанг, а у ваших ворот не мухлюет. Мяч от Чемберса Уизли отбил сам.

— Гарри, кажется, ты сильно недооцениваешь своего друга, — подметила Лавгуд.

— Что? Вовсе нет! — запротестовал львеночек, но при этом покраснел и поспешно отвернулся от захихикавших слизеринок.

В целом, действительно напрягаться Роджеру пришлось только в самом начале. После пятого гола в ворота Рейвенкло, гриффиндорцы поверили в себя и взялись играть с поразительным для их хилой команды рвением. Сбитые же с толку воронята напротив совершенно разуверились в собственных способностях, так что лажали уже без всякой помощи Дэвиса. Трибуны Салазара и Ровены погрузились в гнетущее молчание, тогда как детки Годрика ревели во всю. Они очень умело умудрились переделать песенку, что придумал Малфой, и теперь прославляли своего вратаря назло змеюкам. Уизли же и правда был королем этой игры: на кураже парень брал такие мячи, что и его предшественник — тот самый великий и ужасный Оливер Вуд — мог пропустить. Вот ведь, что самоуверенность с человеком делает.

— Так что, пойдешь мириться? — весело спросила Эшли у Гарри, когда алая команда торжественно приземлилась на поле, празднуя победу и сотрясая кубком, а зрители плавно потекли с трибун. — Момент сейчас очень подходящий.

— Уверена, Гарри, Рон и Джинни сейчас в отличном настроении! — согласилась со слизеринкой Луна, птица на голове которой уже подрастеряла вложенные в нее чары и махала крыльями очень медленно, словно грустила вместе с проигравшими.

— Да, наверное, стоит, — пробубнил Поттер, как-то не демонстрируя особого энтузиазма.

— Только не ляпни ничего про то, что Роджер делал, — разумно порекомендовала Коллинз. — Не потому, что это какая-то тайна, — теперь-то уже все равно — а потому что извинения тогда по пизде пойдут, гарантирую.

— Угу, — вяло кивнул малыш Гарри.

— Или можешь пойти с нами, — предложила Эш, подмечая, как не прельщала парня перспектива идти извиняться. — Мы ведь тоже будем праздновать победу Гриффиндора, — она ухмыльнулась и глянула на Трейс и Теренса, но те ее как-то не спешили поддержать.

— А что, можно? — тут же вскинул лохматую головку львеночек.

— А почему нет? — пожала плечами Коллинз. — Вот Луну, увы, с собой позвать не можем, — обернулась она к рейвенкловке. — Мы, конечно, гадкие слизеринцы, но спаивание маленьких девочек даже злобный дедушка Салазар не одобряет.

На том от Лавгуд и отделались, и уже пару минут спустя Эшли, Трейси, Теренс и Гарри слушали визги Чанг у дверей рейвенкловской раздевалки. Поттер заливался со всеми так, как совсем не положено было мальчику, недавно водившему на свидание эту экспрессивную леди. А Чжоу воистину отличалась восточным темпераментом: так пылко и выразительно Роджера даже его сестренка в худшие моменты не обкладывала. К друзьям старший Дэвис вышел натуральным побитым котенком. Правда, жалобный вид он сохранял ровно до тех пор, пока ребята не объявили, что в планах заранее приобретенные у старины Аберфорта настойки.

— Кричать Чжоу может сколько угодно, но ничегошеньки она не докажет, — посмеивался по дороге Родж. — Вот ты, Гарри, заметил разве, как я приколдовывал?

— Неа, — помотал головой Поттер. — Хотя я знал. Эшли предупредила, что ты будешь делать. Я даже специально приглядывался, но ничего не замечал. Как ты так? — его, кажется, уже перестало терзать чувство несправедливости, а интерес к гаденьким талантам рейвенкловца только разгорался.

— Немного ловкости рук, немного предварительных наблюдений с трибун и очень много иллюзий, — явно наслаждаясь обществом заинтересованного слушателя, начал свой рассказ Роджер. — Я давно отметил, до чего иллюзии полезная штука. Сил на них тратится не так много — дезиллюм и тот больше сжирает — а отвлекают они просто охуительно. В школьных перепалках всегда спасают. Вот и сейчас сработало: держишь на себе иллюзию того, что обеими руками в метлу вцепился, а сам спокойно можешь палочкой махать — никто не замечает. Странно, что дражайший Флитвик этой частью чар пренебрегает.

— Иллюзии легко палятся простым Ревелио, — фыркнул Теренс.

— Ох, действительно! Как это я не подумал? — наигранно запричитал старший Дэвис. — Вот только Хуч тоже не подумала. И вообще никому нахуй в голову не придет Ревелио выводить во время матча. Это же надо еще догадаться, поисковые на иллюзию ставить. Короче, друг мой любезный, просто признай уже, что я — гений!

— О да, гений! Я видела твое модифицированное Депульсо Протего на Белл, — воскликнула Трейси, которая весь матч дергалась и переживала за то, что братца все-таки спалят. — Поразительно, что Хуч это проигнорировала. Сэмюэлс себе битой чуть руку не сломал от твоего щита.

— Джейсон собирался огреть битой милую девочку! — запротестовал Роджер. — Да это с моей стороны был чисто джентльменский жест.

— Ага, такой же джентльменский, как ослепляющее на Чанг, — не унималась Трейси. — Я видела, как она вздернулась и начала моргать, когда Уизли мимо нее за снитчем полетела.

— О, это и я заметил! — вклинился в зарождающуюся перепалку Гарри. — Но подумал, что ей просто солнечный блик помешал.

— Да все так подумали, — развел руками Роджер. — Сказал же, я — гений, — он картинно распрямил плечи и вздернул подбородок, на что Коллинз и Поттер засмеялись, а Трейси надулась только сильнее. — Не важно, что было на самом деле, важно, как это выглядит со стороны. Вот как с Гарри, — кивнул семикурсник гриффиндорцу.

— А что со мной? — удивился Поттер, а Коллинз напряглась, не понимая, что задумал ее креативный дружок.

— Ну, на самом деле ты же герой и просто невезучий мальчик, которому по жизни достается куча дерьма, разгребая которое ты и вершишь свои геройства, — стал объяснять Родж. — Но со стороны ты уже давно набивший всем оскомину любимчик Дамблдора, а с недавних пор еще и сумасшедший. И видишь ли, сколько бы ты там не прикончил салазаровых чудищ и темных магов, важно то, как тебя воспринимают окружающие.

Компания к тому времени добрела до обласканного солнышком берега у Черного озера и взялась обустраивать лежбище. На любимую опушку Запретного не пошли не только из-за того, что вернувшийся Хагрид слизеринцев оттуда исправно гонял, но и потому, что с Поттером перед полувеликаном светиться не стоило — они давние друзья, это вся школа знала. Пока Трейси с Теренсом наколдовывали подушки, а Эш возилась с припасами, Родж основательно взялся просвещать неопытного гриффиндорца в тонкостях создания правильного образа героя и любимца публики. Львеночек слушал щебечущего Дэвиса так, словно он ему какие-то потаенные истины мироздания транслировал, а остальные на это только молча украдкой поглядывали.

— Ты вот вспомни свой первый курс, — вещал Родж, привольно заваливаясь на плед и принимая у Эшли одну из бутылок с мутной жидкостью без этикетки. — «За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят очков!» — дословно припомнил он речь Дамблдора, приподнял откупоренную бутылку и театрально глотнул, как после тоста. — Но ни слова о том, где и как ты там эти выдержку и храбрость демонстрировал.

— Или год спустя. Мистер Поттер минувшей ночью получил четыреста баллов, так что накрылись медным котлом все ваши старания за год, — вспоминая скорбного Снейпа, подхватила Эшли, хотя все еще не понимала, на что этими беседами пытается вывести Дэвис. — За что? Ох, вас это не касается!

— Да-да, — закатил глаза Гарри. — Скажите еще, что действительно не знаете, за что и почему это было. А то же по школе слухи никакие не ходили потом.

— В том-то и дело, — кивнул Роджер. — Официально мы ничего не знаем. Директор и профессора почему-то помалкивают о том, что школу от Салазарова чудища они послали спасать второкурсника. А слухи, которые до нас доходят… — он многозначительно замолчал.

— Отвратные до нас доходят слухи, — Трейс закончила обсыпать плед круглыми подушками и села к братишке.

— В каком смысле «отвратные»? — сдвинув бровки, посмотрел на нее Поттер.

— Ну, смотри, — подался вперед Роджер, передав бутылку сестренке. — Официально мы знаем, что профессор Квиррелл уволился по семейным обстоятельствам.

— А Джемма Фарли сказала, что ты его убил, — не церемонясь, вывалила Трейси, а затем откупорила склянку и поморщилась от едкого аромата очередного творчества Аберфорта.

— Мы знаем, что Локхарт свихнулся после прогулки в Тайную комнату, — продолжил старший Дэвис.

— Потому что ты при нем убивал наше слизеринское чудище страшными кровавыми ритуалами, — посмеиваясь, озвучила Эшли анекдотичную версию, гулявшую у них на факультете.

— Ах, бедный Гилдерой, — знатно отпив из бутылки, очаровательно вздохнула Трейс и смахнула воображаемую слезинку. — Как ты мог, Гарри? — от ее наигранного тона улыбнулся даже Поттер, хотя ему уже явно было не весело.

— Ходят слухи, что ты как-то причастен к побегу Сириуса Блэка, — безжалостно перечислял дальше Родж.

— А Снейп заявлял, что ты этому побегу прямо способствовал, — Коллинз потянулась за второй бутылкой к Теренсу, но тот ее жеста не заметил и молча слушал, потягивая пойло.

— Он об этом «случайно» — Трейси дополнила свои слова, показав пальцами кавычки, — проговорился, сразу после того, как растрепал всем про ликантропию Люпина. Тогда, конечно, всех больше профессор-оборотень волновал, но и про тебя шептались. Даже Патил и Браун, — вновь уверенно отпила она настойку и протянула пойло Поттеру.

— Декан у нас языкастый, — не сдержалась и процедила сквозь зубы Эш, почему-то все еще глядя на бутылку в руках Хиггса.

— И вы думаете, что это я убил Диггори? — севшим голосом сделал вывод гриффиндорец, глотнул настойки и тут же закашлялся.

— Осторожнее, Абби в этот раз не поскупился, — наклонилась вперед Дэвис и мягко похлопала паренька по спине.

— Да уж, пойло страшное вышло, — хихкнул Родж. — Хотя мне нравится этот мятный привкус и лимонные нотки.

— И ты ошибаешься, Гарри, — промурлыкала его сестренка, все еще держа руку на спине Поттера. — Мы так о тебе не думаем.

— Мы тебе обрисовали ситуацию, а не наши умозаключения, — согласился с ней Роджер.

— И что же вы думаете? — прокашлявшись, поднял глазки к Дэвисам наивный мальчик.

Запоздало Коллинз стала соображать, что устроили ребята, и ей это как-то не очень нравилось. Очевидно, Родж с сестренкой прицелились вклиниться вслед за подружкой в доверительный круг общения гриффиндорской звездочки, пользуя свою сверхъестественную эмпатию. Момент удачный, ничего не скажешь: непонятый и рассорившийся даже с ближайшими друзьями паренек буквально сам свалился в заботливые лапки Трейси и мудрого Роджера, а они в ответ все такие милые, понимающие и сочувствующие. Вот только Эш совсем не хотела, чтобы кроме нее Поттера обхаживали еще и Дэвисы, хотя у них, без сомнения, получаться будет значительно лучше. Эшли вообще хотела по максимуму друзей оградить от всего этого дерьма. А еще хотела уже выпить, раз в гоблинской пыли ей нынче отказали. На самом деле больше всего хотелось именно пыли.

— С Квирреллом точно было что-то не так, — Роджер искоса глянул на Теренса, который так и продолжал молчать и осушать бутылку. — Тер и Грэх вон рассказывали, что у Блетчли тетка со школы была с Квирреллом знакома. Майлз тоже его с детства знал и странности заметил еще в начале года.

— Локхарт был идиотом и до спуска в Тайную комнату, — насмешливо сказала Трейси. — Хотя, таких милых и симпатичных идиотов еще поискать, — с придыханием добавила она и мило улыбнулась не сводящему с нее глаз Гарри.

Видимо, Хиггсу игрища Дэвисов тоже были не по душе. Вернее, это было очевидно. Мало того, что его грызли пробуждения совести — Эш знала, что грызли, она сама через это прошла — так еще и Трейси с ее манерой заигрывать… Теренс вскочил с места, как Грэхэм в худшие моменты своих припадков бешенства. Не говоря ни слова, он быстрым шагом направился прочь от компании. Трейс подскочила секундой позже и кинулась следом. Эшли при этом больше всего расстроилась из-за того, что бутылку Хиггс унес с собой.

— Что такое? — всполошился Поттер.

— О, не обращай внимания, — усмехнулась Коллинз и потянулась за сигаретами. — Эти двое уже год с чувствами друг к другу определиться не могут, — раз Хиггсу выдержки не хватает, пошел он нахуй со своими тайными симпатиями.

— Ага, — не растерялся и поддержал ее Роджер. — А Трейс еще как выпьет, флиртовать начинает перманентно. Ну, ты, наверное, заметил, — от этих его слов Гарри тут же залился красочкой, потупил взгляд и поспешил глотнуть аберфортовской дряни.

— Не маленькие, сами разберутся, — резюмировала Эш, прикуривая от палочки заметно дрожащими руками.

— И, возвращаясь к твоему вопросу, — продолжил свою лекцию старший Дэвис. — Седрик был моим другом, и я в жизни не поверю, что его мог убить сопливый четверокурсник, каким бы ты там ни был геройским гриффиндорцем, — он мотнул головой и передал наконец-таки бутылку Эшли. — Так что ни психом, ни убийцей мы тебя не считаем. Но мы не совсем люди со стороны… — судя по прищурившимся глазам, в рейвенкловце снова проснулся «профессор». — Если проводить аналогию, мы — это Инглби и Пейдж, — назвал он фамилии вратаря и одного из загонщиков своей команды. — Им я играть сегодня не мешал, они на меня доносы не катали. Но парни точно поняли, что с Чанг, Чэмберсом, Сэмюэлсом и Брэдли что-то не так. Так паршиво эти четверо никогда не играли, — с гаденькой улыбочкой добавил Родж. — Инглби и Пейдж знали, что в команде не все ладно, может даже подозревают меня в чем-то, но, опять же, доказать никто ничего не сможет. А вот люди со стороны — это гриффиндорцы, празднующие сейчас победу, смекаешь? Они мало того, что не знают о наших внутренних распрях, так еще и не очень-то захотят узнать, каким чудом на самом деле выиграли.

— Большинство в правду верить просто не хочет, и ты этим воспользовался, — уловив смысл объяснений, проговорил Гарри и махом отпил крепкого алкоголя.

Трейси вернулась полчаса спустя, когда Роджер вместе с заметно захмелевшим Поттером наперебой объясняли Эшли тонкости работы ловца в команде. Эту тему Коллинз сама догадалась поднять, чтобы чуть развеять атмосферу. Стоило только заявить, что сто пятьдесят очков за снитч ломают всю игру и лишают всякого смысла потуги остальной команды, забылись тут же и сцены ревности, и ссоры с друзьями и даже Тот Самый со всем своим темнейшеством. Так вот вернулась Трейс, бегло объяснив, что Теренс «просто вдруг вспомнил про эссе по зельеварению», а затем объявила, какое пожелание придумала на свой предстоящий День Рождения.

* * *

С приближением лета хогвартский грот приятнее не становился: вместо промозглого холода и мрачно свисающих сосулек он теперь истязал удушающей влагой и тухлым смрадом водорослей и гниющих старых лодок. Но Эшли за прошедшие месяцы, не без помощи гоблинской пыли, как-то притерпелась и к этому месту, и к посиделкам с белобрысым гнилым пареньком. Малфой ее уже даже уточняющими расспросами не бесил, а в нынешнее последнее майское воскресенье и вовсе больше смешил своим серьезным видом юного министерского чинуши. Ей-Мерлин, с первого курса его потуги быть похожим на папочку менее потешными так и не стали. В очередной раз усмехнувшись своим мыслям и довольно шмыгнув свербящим от золотого порошка носом, Коллинз выудила из кармана косячок с сушеным любистоком. После вчерашней сцены Теренса никто из друзей ее злоупотреблением попрекать не решился.

— Знаешь, я тут подумал, — заговорил Малфой, перебирая листы с донесениями, — Темный Лорд наверняка о видениях Поттера знал давно. Он ведь еще зимой приказал мне использовать на Поттере заклинания атакующей легилименции.

— Может быть, — сонно отозвалась Эш, с наслаждением глубоко затягиваясь густым травяным дымком.

— То есть он знал это еще до того, как Снейп мог ему донести, — Драко плотно крыло озарение, так что он, растеряв всю свою напускную сдержанность, восторженно продолжал делиться своими умозаключениями. — Уверен, Темный Лорд и сам чувствует эту связь. Легилимент его уровня не мог не почувствовать такое. Я читал, что бывают…

Эшли в его треп особо не вникала. Она за столько лет уже просекла, что Малфою жизненно важно было всегда всем демонстрировать, какая он у папы особенная звездочка. Любое мало-мальски значимое свое достижение серебряный принц расписывал как геройский подвиг и трезвонил об этом на всех углах. Вот сейчас такой умненький и сообразительный Драко сумел разгадать планы самого Волдеморта, а поделиться-то своей гениальностью кроме Коллинз было не с кем. Ну и пускай себе щебечет. Все лучше, чем его доебы и расспросы про каждое не так сказанное Поттером слово. А «Поттер» у Малфоя, кстати, неизменно мелькало через каждое слово не только сейчас, но и все те прошлые года, что тоже забавляло.

— …почувствовал эмоции Поттера еще в тот первый раз, с папашей Уизли. Поттер там точно в истерике бился, он же конченный гриффиндорец, — самозабвенно рассуждал тем временем Драко, а Коллинз только насмешливо подумала, что уж не этой королеве драмы про истерики что-то говорить. — Яркие эмоции Темный Лорд тогда и почувствовал!

— Не знаю, как там с Уизли было, — лениво выпуская облачко, промурлыкала девчонка, — но, когда Гарри про видение со мной рассказывал, сказал, что голос от крика сорвал в тот раз. А забавно получается, — хохотнула она и замолкла.

— Что забавно? — переспросил Малфой.

— Ну, Поттер, — рассеянно пожала плечами Эш, а язык ее стал заметно заплетаться от дурманящего сочетания пыли и любистока. — Он ведь меня тогда и не знал толком. Я ему чужой человек. Даже хуже — мерзкая слизеринка! Но поди ж ты, орал, волновался, хотя и без толку. А те, с кем я четыре с половиной года рука об руку, спина к спине, против всей остальной школы, назло гриффиндорцам… или как там нас Фарли на первом курсе наставляла? — точно припомнить приветственную речь старосты сейчас было сложновато. — А не важно, — отмахнулась Эшли. — Так вот, вы-то сидели тихо, радовались.

— Нет, — голос у парня резко осел, а одухотворенный взгляд поник.

— Помню, какая у Трэверса рожа тогда была довольная, — с совершенно неуместной веселостью продолжала Коллинз. — Да и чего бы не порадоваться? Это ж ваши влажные фантазии. Маглорожденных перебить, а полукровок вроде меня на перевоспитание с профилактическими Круциатусами.

— Прекрати, — сдавленно процедил Драко.

— Помню-помню эти ваши с Паркинсон речи еще с первого курса, — Эшли парнишку уже и не замечала, а просто продолжала высказывать свою нетрезвую мысль. — Даже обидно как-то за Пэнси, что она той прелести не видела. Обоссалась бы от восторга, наверно, слушая, как я от боли ору…

— Заткнись! — крикнул Малфой, и искаженное эхо его голоса покатилось по сводам пещеры.

— А? — Эш вздрогнула, резко втянула воздух своим пронюханным носом, что немного ее взбодрило, и удивленно посмотрела на парня.

— Ты… — непогрешимый святоша прямо так и задохнулся, губы сжал и уставился на девчонку округлившимися серыми глазками. — Ты что, опять под какой-то дрянью?!

— А я-то что? — искренне не поняла этой вспышки Эшли. — Ну не отошла еще от вчерашней пьянки с Поттером, — приврала она, так как в большей степени на ее мыслительную деятельность все же не похмелье влияло, а средства, что она против похмелья использовала. — Да и вообще! Это же ты тут орешь.

Малфой покачал головой, глубоко вздохнул и глаза прикрыл таким жестом, словно уже не папочке, а декану подражал, после чего тихим ровным голосом сказал:

— На сегодня все, иди.

— Все? — удивилась Коллинз, ведь они вопреки обыкновению просидели всего-то минут пять, за которые парень и не расспрашивал еще ни о чем толком.

— Да, все! — Драко махнул сжатыми в руке листами. — Иди уже отсюда!

Пусть и туговато соображая, Эш все же смекнула, что еще раз переспрашивать не стоит, и поспешила поскорее смотаться. Тем более что было куда торопиться — у Трейси был День Рождения. Дэвис до последнего ничего придумать не могла: не хотела без Грэхэма праздновать, говорила, что без него выйдет так же паршиво, как у Теренса на Рождественских. Но видно именно из-за Хиггса с его припадком как раз и сообразила, как поправить положение. Трейси захотела на свой День Рождения выбраться из Хогвартса в Лондон и проведать Грэхэма в Мунго. Желание есть желание, каким бы оно неосуществимым поначалу не казалось. Проводив прилично налакавшегося настоек львенка до портрета с Полной Дамой, ребята, считая и поутихшего к тому времени Теренса, еще полночи провели за нетрезвым мозговым штурмом.

Результат их планирования какой-то особой гениальностью не отличался, если не сказать, что примитивным и прямолинейным был до смешного. Но временами именно самые простые и наивные решения работают лучше всего. В Хогсмид они направились привычным путем через Шутовскую дырку, легко минуя все учиненные новым директором препятствия. Насколько Роджу было известно, Амбридж даже о пользованной всей школой Одноглазой Ведьме так и не прознала, что уж говорить о «заваленном» проходе? Так, в деревню компашка добралась без затруднений, а дальше в ход должны были пойти галлеоны и умение вкладывать их в нужный карман.

— Я уверен, что нет закона, запрещающего жителям Хогсмида давать школьникам пользоваться своими частными каминами, — по пути в тоннеле рассуждал Теренс, всеми силами делая вид, что не вел себя вчера, как конченный мудила. — Бред же!

— А чего же тогда мы каждый год на поезде катаемся? — возразила Трейси, которая парню делать вид помогала активнее прочих.

— Тоже никогда этого не понимал, — согласился Роджер, выбираясь через кустарник на пустеющий проулок деревушки. — Ну ладно мы, нищие и безродные. Но что всяким Малфоям мешает сразу в свои особняки из «Трех метел» перемещаться?

— Наверняка это из-за очередных хитровыебанных древних правил, из-за которых еще и на летние каникулы в школе оставаться нельзя никому, — предположила Эшли, внимательно оглядывая задние дворы деревенских домишек на предмет любопытных глаз. — Помните, Снейп же как-то объяснял год назад какому-то сиротке с первого курса, что два летних месяца замок должен пустовать, — прогулка по сырому прохладному подземелью заметно отрезвляла, так что соображать она начинала резвее, чем часом ранее в гроте.

— Уверен, он напиздел, — хмыкнул старший Дэвис. — Домовиков же они не распускают? И Трелони вряд ли из своей башни выползает. У этой алкоголички своего дома нет, она в школе живет.

— Точно, — его сестренка последней выкарабкалась из тоннеля и принялась оправлять и отряхивать свое салатовое платьице, хотя то и не требовалось — выглядела Трейс всегда безупречно. — Она что-то такое даже орала, когда ее Амбридж увольняла.

— Но прямого запрета для учеников на каминную сеть нет и быть не может, — стоял на своем Хиггс. — Так что, может, все-таки сначала к Аберфорту попробуем? Генри с нас за пользование своего камина стрясет состояние.

— Не, я с недавних пор основательно подозреваю старика Абби в стукачестве, — заявил Родж. — А Генри пусть и жадная паскуда, но как раз засчет своей жадности и паскудности вызывает больше доверия, — он кивнул в сторону покосившейся в конце улочки халупы, после чего накинул на себя дезиллюм.

Генри Робертс был сальным худющим прыщавым мужичком лет под пятьдесят. Когда-то он пытался вертеть дела в Лондоне, Манчестере и Эдинбурге, но отовсюду его гнали ссаной метлой под тощий зад, так что в итоге он осел на окраине Хогсмида. Связей за прошлые года торгаш заимел немало, но мало кто из его прошлых подельников не желал прикончить пронырливого засранца за какой-то косяк, а косячил он исправно, ведь помимо прочего Генри был торчком. На чем именно он сидел, ребятишки так и не прознали, но характерные особенности подметили давно. Одной из таких особенностей был запах: в лучшие дни, когда мужик только-только доставал свою дурь, в его подвальной лавчонке пахло сырой землей, грибами и прелым сеном, когда же дурь кончалась, Робертс словно начинал гнить заживо, и вонять вокруг него начинало кислым потом, спертой мочой, а порой и попросту дерьмом.

Нынче были трудные времена. Это ясно становилось еще на верхних ступеньках кривой ведущей в подвал лесенки. Запах долбанул ребят, как только они открыли скрипучую дверь и, развеяв скрывающие чары, зашли в темный узкий коридор. Брезгливая малышка Трейси не выносила ароматы и лучших дней, сейчас же она так и замерла на месте, резко побледнела и прижала ладонь к носу и рту, то ли спасаясь от ароматов, то ли уже сдерживая подступившую тошноту. Теренс, который обычно тоже от контактов с торгашом отнекивался, скривился и кашлянул. А вот Родж и Эш только переглянулись и со знанием дела заулыбались — когда дела у Генри шли хуево, торговался он также.

— О, мои любимые постоянные клиенты! — встрепенулся мужичок за хлиплым столиком, как только компашка спустилась в его крошечный «торговый зал», где не было ни витрин, ни стеллажей, а только запертые на замысловатые замки грузные шкафы. — Давненько вы не захаживали, детишки. Я уже начал скучать. А вы еще и с компанией! — он задержал свои водянистые глазенки на Трейс и облизал верхнюю губу, попутно собрав капельки пота под носом. — Прелесть…

— Привет, Генри, — вышел вперед Родж, Эш оживленно помахала рукой, а Трейси и Теренс ограничились короткими кивками. — Да у нас что-то дел невпроворот в последнее время, экзамены на носу, еще и руководство поменялось.

— Слышал, как же, — протянул Робертс, суетливо собирая со стола какие-то бумажки. — Уважаемая госпожа Амбридж в деревню заглядывала. Очень убедительно просила о всяких праздно шатающихся школьниках ей докладывать.

— Ну кто бы сомневался, — усмехнулся старший Дэвис и кивнул Теренсу, который еще вчера вечером, едва стоя на ногах, убеждал друзей, что уж жителей Хогсмида бабка в оборот взяла по возможности. — Хорошо, что мы тут не просто так шатаемся, а по делу к тебе пришли, правда?

— Да? А что за дело? — вскинув брови, переспросил торгаш дерганным голосом. — Помнится, в прошлый раз вас мои новые цены как-то не порадовали. Вы же потому уже пару месяцев не появлялись? И не рассчитывайте, что я теперь вам начну скидки делать! — прикрикнул он.

— Генри, ты нас за хаффлпаффских первокурсников принимаешь? — притворно возмутилась Эш. — Такими наивными методами скидки выбивать!

— Это даже как-то обидно, — поддержал ее Родж и скорчил свою фирменную оскорбленную мордашку. — Не первый год сотрудничаем, а ты о нас так…

— А что ж тогда… — не сбавлял тона Робертс, но его тут же перебила Эшли.

— Да все из-за той же уважаемой госпожи Амбридж, — устало вздохнула девчонка и присела на краешек стола, который даже под ее весом опасно заскрипел. — Она нас всех крепко взяла за яйца. Даже тех, кого брать не за что.

— Ага, — Дэвис отошел к дальней стене, так что торгашу теперь приходилось метаться между ребятками и без того беспокойным взглядом. — Повводила новых ограничений, набрала себе стукачей, ужесточила наказания. Короче, всякие не самые законные делишки пришлось тормознуть на время, пока ситуация не уляжется.

— Да и чего мы тебе рассказываем! — фыркнула Коллинз. — У тебя самого же аврорские рейды теперь по расписанию.

— Эх, непростые настали времена, — вздохнул Роджер, оперевшись на один из запертых шкафов, из которого в ответ послышалось какое-то недоброе шуршание.

— Это да, — рассеянно согласился Генри, но тут же снова вздернулся. — И чего вы тогда явились, раз дела свои притормозили?

— Нам нужен твой камин.

Путь по магловскому Лондону от Дырявого Котла до Лечебницы Святого Мунго оказался самой приятной частью их маршрута, несмотря на загаженную подземку и забитые прохожими воскресные улочки центра города. Суетливые маглы, шумящие поезда и яркие вывески странным образом отвлекали от магического мира и от всех его опасностей. Жизнь в Британской столице кипела так, словно нигде не маячил Темный Лорд и перспектива массового геноцида немагического населения. Рори О’Коннор как-то при Эшли размышлял на схожую тему. Говорил, что даже рядом с самой страшной войной всегда вполне себе мирно и спокойно могут жить ни о чем не задумывающиеся люди. Говорил, что война в первую очередь в голове. И хотя Рори был конченным придурком, Эш почему-то все чаше припоминала всякие его изречения.

Главная больница британских волшебников оказалась своеобразным местечком. Раньше Коллинз в магических лечебницах бывать не доводилось, и это не было каким-то упущением в жизни. Видит Мерлин, у маглов в этом смысле дела обстояли значительно лучше. Дэвисы в Мунго бывали часто — их мама поставляла целителям травы со скидкой. Теренс тоже пару раз в больничку заглядывал, когда навещал родителей после неудачных сделок и сорванных поставок. Так вот остальные-то ребята были привычные, а Эшли знатно прихуела. Волшебники многие проблемы со здоровьем могли решить и сами, так что в лечебницу заявлялись только с отборнейшей дрянью. Тут вам и неудачные экземпляры по трансмутации, и последствия увлечений запретной частью гербологии, и менее удачливые, чем Хагрид, любители магических тварей, и чернушники с поистине неведомой хтонью. Пока стояли в очереди в справочную, Эш целую коллекцию монстров для фильмов ужасов собрала.

На этаже, где покоился Монтегю, тоже было интересно: по коридору, как в дурдоме, шастали неприкаянные пациенты, некоторые из палат были защищены слабо светящимися рунными барьерами, а одна из дверей была натурально опечатана цепями из гоблинской стали. Даже гадать не хотелось, что же там за помешанное чудище содержали.

В своей палате Грэхэм не нашелся, но его соседи любезно пояснили, что парень любит отойти подымить на балкон. Миновав своеобразную гостиную, что располагалась в конце коридора, и где, несмотря на обилие диванов, кресел и стульев, обитатели предпочитали сидеть на полу, компашка выбралась на балкон. Небольшая площадка, походившая на пролет пожарной лестницы, выходила на оживленную магловскую улочку, что сильно контрастировало с волшебным безумием, творившемся внутри. Приметив на краю кованной площадки здоровяка, непринужденно смолящего сигаретку, ребята, до того старающиеся держаться уверенно и сдержанно, словно с цепи сорвались и кинулись к другу. Грэх даже понять не успел толком, что происходит, сигарету выронил и, потонув в объятьях друзей, закричал:

— Какого Мерлина?! У меня что, галлюцинации?

— Да, дружочек, — разулыбался Родж, первым отпуская парня, — кроет тебя основательно!

— Вот засранец! — притворно возмутился Теренс сквозь смех. — Даже в больнице умудрился обдолбаться!

— Нет, серьезно, — выпучил глаза Монтегю, — как вы…

— А ты напрягись и вспомни, какой сегодня день, — хихикнула Трейси, отступая к братишке.

— Блять, а я еще Эш бестолочью называл… — покачал головой Грэхэм, попутно приобнимая все еще утыкающуюся ему в плечо Коллинз. — Вы серьезно сбежали из школы под носом у Амбридж? Психи…

Они так и простояли на балконе несколько часов. Поначалу Грэх, несмотря на свою не самую здоровую голову, костерил в самых скверных выражениях ребят и особенно Трейс за дурость, из-за которой те могли влипнуть в очень серьезные неприятности. Но долго злиться у него не вышло — слишком уж рад был увидеть друзей. Затем обсудили все случившееся, по рыжим придуркам прошлись, по той же Амбридж, по Снейпу и даже Дамблдору. Казалось, всем срочно потребовалось выговориться, хотя проговаривались-то вещи очевидные. Потом и вовсе болтовня пошла на темы отвлеченные, все больше сводясь к шуточкам. На этом балкончике, между магловской улочкой и магической лечебницей, к ребятам словно вернулось то приятное чувство, которое находило на них после летних каникул, когда они сидели в купе поезда и беззаботно смеялись и говорили о всякой ерунде.

Эшли ужасно не хотелось нарушать эту идиллию, но когда Грэхэм спросил, как у нее дела, соврать не смогла. Скрывать от него правду, как от Дэвисов, было просто невозможно, да и выговориться тянуло уже давно. Тут и выяснилось, что Теренс от Дэвисов ничего и не скрывал — поговорил с ними в тот же вечер. Оказалось, Родж обругал пробуждения совести друга примерно в тех же выражениях, что и Коллинз, и Трейси с братом была солидарна. Гадать оставалось, как Эшли это умудрилась проморгать. Грэхэм же, выслушав всю эту историю, попросту отмахнулся:

— Да похуй мне на Поттера, Снейпа и всех прочих, Эш. Я вообще-то спросил, как у тебя дела, — он потрепал подружку по светлым волосенкам. — Уж прости, но выглядишь ты хуево.

В последний раз Эшли видела в зеркале бледную, худую и пожухлую копию себя прежней. Сиськи, и без того мелкие, пропали вовсе. Хорошо хоть Джорджа уже не надо было радовать такими прелестями. Кожа критически приближалась к снейповскому оттенку, а волосенки уже не отдавали золотом. Эш и раньше себя красавицей не ощущала, так что нынешние изменения не считала чем-то значительным. Но Грэх, давно подружку не видевший, видно, отметил резкие перемены. Он нахмурился, мотнул головой и сказал:

— А еще пахнешь. Не как Генри, но... Не знаю, болезнью что ли. Вы не заметили, разве? — глянул он на остальных ребят.

Эшли не заметила точно. С тех пор, как она стала регулярно понюхивать пыль, она все реже улавливала какие-либо неприятные запахи, что считала за весьма приятный побочный эффект. С пылью жизнь в целом не казалась такой уж дерьмовой, а мысли не так часто заворачивали в мрачные закоулки сознания. Гоблинские золотые искорки исправно прикрывали собой все плохое. Не из-за этого ли многое стало ускользать от внимания Эш в последние дни? И так ли уж это плохо, когда дурного не замечаешь?

— Заметили, но… — Трейси не договорила и отвела взгляд.

— Но мы же не такие беспардонные, как ты, чтоб сходу такое ляпнуть, — насмешливо договорил за нее старший брат.

— Это из-за гоблинской пыли, — без какого-либо веселья сказал Теренс. — И я думаю, что Эшли надо бы с этим завязывать.

— Мы вроде уже установили, что ты в последнее время дохуя много думаешь, — тут же ощетинилась Коллинз.

— Но тут Теренс прав, Эш, — вмешалась Трейс. — Такими темпами дойдет до того, что и тебя в Мунго уложим.

— Ну, если с Грэхэмом и Локхартом в одной палате месяцок отлежаться, я только за, — попыталась свести все к шутке Эшли.

— Да, нам бы всем где-нибудь отлежаться, — протянул Родж, глядя на текущий по улочке поток машин.

По мнению многих преподавателей Хогвартса Теренс Хиггс был бы идеальным учеником, если бы не связался с дурной компанией. Он был необычайно заинтересованный в учебе юноша, который предпочитал разбираться в самой сути изучаемого, а не бездумно зазубривать толстенные талмуды. Увлекаясь какой-то темой, Теренс брался за дело фундаментально, скрупулезно перебирая любую доступную информацию на предмет полезности, а затем, поддаваясь разгорающейся в процессе жадности, лез за информацией недоступной. Именно жадность, а вовсе не бедовая компания чаще всего склоняла Тера к нарушению школьных правил. Компания просто ему с этим делом активно помогла, а Хиггс в ответ охотно делился своими накопленными знаниями и частенько справлялся лучше преподавателей. Одни его упрощенные схемы по чарам размерного преобразования в свое время знатно облегчили жизнь ребятам.

Нынче же помощь Теренса его друзьям требовалась как никогда. Не то чтобы июнь и предстоящие экзамены обрушились на Дэвисов и Коллинз внезапно — вокруг только и говорили о СОВ и ЖАБА — просто за последнее время ребята значительно пересмотрели приоритеты в жизни, и учеба, и ранее-то лидирующих позиций не имевшая, вообще отлетела за дальние горизонты. Первым спохватился Роджер, после того как ему декан в личной беседе выразил опасения относительно успеваемости как самого парня, так и его младшей сестренки. Трейси не столько волнуясь за оценки, сколько желая найти отдушину, окончательно убедила себя в том, что хочет быть целителем, а потому обложилась томами по зельеварению и трансфигурации. Эшли им компанию составляла только потому, что больше делать было нечего: Поттер с друзьями все же как-то примирился и теперь под присмотром лохматой заучки сам готовился к экзаменам, большую часть свободного времени торча в гриффиндорской башне, тем же занимались близняшки Патил и даже Фей, обычно на учебу клавшая не многим меньше, чем Коллинз.

— Выцепил методичку по нумерологии позапрошлого века, — утром вторника обрадовал Дэвисов Теренс, притащив в одну из аудиторий, выделенную студентам под свободные занятия, целую гору пыльных книжек. — Вот, — протянул он ребятам хлипкий фолиант. — Басир Хазред систематизировал сложение рунных матриц и даже адекватно расшифровал формулы Гексаграмм Люшисыгуа. Если даже я понимаю, что тут написано, вы точно разберетесь быстрее, чем с этим справочником, — покосился он на здоровенную книженцию, которую всем для подготовки советовала профессор Вектор.

— Хазред? Он же гений! — вытаращил глазки Родж. — Но где ты ее взял? Я думал, в Британии все его труды уничтожили еще лет сто назад, когда все подряд стали считать темной магией.

— Позапрошлый век? — переспросила Трейси, переворачивая лист, на котором мелким почерком силилась уместить пометки для зубрежки по свойствам органических ингредиентов. — Это уже даже не некромантия, а некрофилия какая-то.

— Нумерология — мертвая наука, в ней ничего нового уже не откроют, — нетерпеливо пояснил ей старший брат. — Так откуда ты…

— Выторговал у Шафик на неделю, — пояснил Хиггс, разбирая прочие принесенные книги. — Это из ее личной семейной библиотеки. Она в том году по ней к СОВ готовилась, сдала на «превосходно». В этом году решила толкнуть кому-нибудь подороже.

— И сколько ты отвалил за этот памятник истории? — поинтересовалась Эшли, глядя на едва ли не рассыпающуюся в пыль методичку.

— Взял за тот завалявшийся гашиш, который никто брать не хотел, — усмехнулся Тер, протягивая стопку с зельеварческими справочниками Трейс. — Оказывается, у волшебников в Британии эта дрянь — жуткая редкость, а у Шакры личные запасы закончились. Это тебе, — сунул он под нос Эш пару учебников.

— О нет, — отмахнулась Коллинз. — Я тут просто за компанию.

— У тебя по трансфигурации и чарам с теорией плохо, но еще успеешь наверстать на «выше ожидаемого», — не отставал Теренс.

— Да нахуй надо? — скривилась Коллинз и с отвращением глянула на толстенный учебник по многоступенчатым преобразованиям.

— Ты вообще собираешься готовиться к экзаменам? — не отрывая взгляд от пергамента, спросила Трейси.

— А по-вашему, в этом есть смысл? — снисходительно хохотнула Эш, хотя до того сдерживалась и наивный, по ее мнению, энтузиазм друзей не осуждала.

— Так, я понял, — глубоко вздохнул Хиггс. — У нас тут страшные времена с воскресшими Темными Лордами, и мы во все это основательно вляпались, так что теперь не до учебы, да?

— Вроде того, — пожала плечами Эшли.

— Так вот, слушай, — склонился к подруге Тер и заговорил тихо, но очень четко и даже строго. — Во-первых, война пока не началась, школу еще не прикрыли, и я, Трейси и Грэхэм вполне себе рассчитываем провести тут еще годик. Очень бы хотелось, чтобы ты тоже составила нам компанию, так что сдать СОВ хотя бы на минимальные проходные тебе придется. Во-вторых, войны вечно не длятся, а после них наступает обычная жизнь, устроиться в которой проще, имея хоть какое-то образование. В-третьих, не одной тебе тяжело, не ты одна переживаешь и не одну тебя постоянно потряхивает от всяких хуевых мыслей. Так что бери учебники и попытайся, как и мы, хотя бы на подготовку к экзаменам отвлечься, поняла?

— Ладно, ладно, — пробурчала Эш и подтянула к себе ту из книг, что была тоньше.

— И шоколадку возьми, сладкое помогает лучше усваивать информацию, — улыбнулся ей Теренс и выложил на стол плиточку темного горького, к которой Дэвисы тут же жадно потянулись. — Только страницы не заляпайте!

На Хиггса во многом в это время легла и основная коммерческая деятельность компашки. Предэкзаменационный сезон традиционно был прибыльнее даже рождественской поры, ведь всем срочно требовались разного рода стимуляторы, редкие издания, вроде того же Хазреда, и даже сомнительные амулеты для повышения ума. Особой конкуренции у ребят и тут не было, так как, в отличие от всяких внезапно открывших в себе предприимчивую жилку умников, они были уже годами проверенными поставщиками. Например, когда обманка одного из таких «умников» раскрылась — Кармайкл, к позору Ровены, толкал под видом эликсира Баруффио паленый лепреконский эйфоретик — заказы у Тера подскочили до рекордных объемов.

Лихорадочная зубрежка захлестнула и Малфоя, хотя тот и распинался на предмет своих связей с кем-то из экзаменационной комиссии. Все чаще малыш Драко ошивался не с Гойлом и Крэббом, которые про экзамены, кажется, так и не вспомнили, а посиживал в библиотеке подле Нотта и Забини. На воскресных посиделках он все реже задавал уточняющие вопросы, да и спрашивать было особо не о чем, ведь с Поттером у Коллинз редко выходило пересечься. Последнее, что удалось вытянуть, это близкие связи звездного мальчика с Люпином и Моуди, но об этом, по словам Драко, Пожиратели знали и так. Он упомянул какой-то там Орден Феникса, но Эш, по обыкновению, старалась в его пояснения не вникать и лишнего для себя не запоминать вовсе.

В последнюю перед экзаменами неделю Малфой опоздал на встречу в гроте на добрых полчаса. Эш его все равно дождалась, разумеется, но не собиралась отказывать себе в удовольствии излить немного яда по такому поводу. Вот только Драко заговорил первый, да еще и такое, от чего всякие шуточки из головы тут же вылетели:

— Отец написал, что Темный Лорд хочет использовать экзамены, как наиболее стрессовый для Поттера момент, чтобы полностью завладеть его сознанием. Он убедит Поттера в необходимости сбежать из школы, а нам надо будет как-то помочь Поттеру это сделать.

— Куда сбежать? — спросила Эш, хотя не уверена была, что хочет знать ответ.

— Не знаю, но ты должна будешь быть с ним.

* * *

Побег Поттера Эшли ожидала каждый ебаный день двухнедельной экзаменационной сессии. Как бы там не усердствовал Теренс, полагать, что в таких условиях удастся что-то сдать на «выше ожидаемого», было просто идиотизмом. Позднее, Коллинз и припомнить-то не могла, что там вообще было на чарах, трансфигурации и гербологии. Запомнился четверг, когда на практическом экзамене по защите ей предложили продемонстрировать навыки владения Патронусом. Среди пятикурсников нынешнего года на удивление комиссии многие овладели этими чарами. Эш, конечно, нихуя продемонстрировать не смогла. Сомнений в первую неделю не вызывали только древние руны: послав опасения друзей куда подальше, Коллинз перед экзаменом всадила в себя дорогу праха, приправленную золотой пылью, и явила свой интеллектуальный максимум, хотя и поплатилась позже за это бессонной ночью.

Следующая неделя прошла не лучше, а постоянное ожидание трепало нервы похлеще строгих экзаменаторов. Зелья Эшли завалила намеренно: если каким-то чудом и дойдет до того, что в следующем учебном году она вернется в Хогвартс, у Снейпа она продолжать учиться не собиралась уж точно. К среде Эш уже путала предметы, что сдала, и те, которые еще остались. Трагедия во время экзамена по астрономии с бегством Хагрида от Амбридж и нападением в процессе этого шоу на МакГонагалл для Коллинз осталась практически незамеченной — вот уж последнее, что ее волновало, так это борьба министерской бабки с оставшимися верными Дамблдору преподавателями.

В итоге тот самый момент случился только под конец экзаменов, когда толпа уже порядком обезумевших от нервотрепки пятикурсников в послеобеденный час сидела на истории. Отпущенное ученикам время уже близилось к концу, и тут Поттер с оглушительным грохотом свалился со стула. Все сразу же заозирались, кто-то даже с места привстал, чтоб разглядеть, у кого же первым окончательно нервы сдали. Эшли сидела не так далеко от Гарри, а от Малфоя еще ближе. Драко встрепенулся, шикнул ей, кивнул и многозначительно приподнял брови, словно она тупа была до крайней степени и сама не догадалась, что пора суетиться.

Коллинз и без кривляний Малфоя понимала, что, как только кончится экзамен, нужно будет тут же найти Поттера. Уизли и Грейнджер вот в числе первых из зала припустили, расталкивая зевающих студентов, но Эш опасалась открыто торопиться за ними. Это и не потребовалось. Бледный, растрепанный сильнее обычного, с безумно округлившимися глазами, Гарри сам нашел слизеринку на лестнице, довольно грубо подхватил под локоть и впихнул в нишу со статуей гоблина. Лохматая шевелюра Грейнджер и высокая рыжая макушка Рональда между тем виднелись далеко впереди текущей по холлу толпы. Неподалеку мелькнула озирающаяся Трейси, но подругу в нише она не заметила.

— Эшли, пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь, — затараторил Поттер. — Он схватил его… моего крестного! В Отделе тайн есть комната со стеллажами, на которых лежат стеклянные шары, и Волдеморт с крестным сейчас в конце девяносто седьмого ряда... — зрачки у парня расширились так, словно он знатно чем-то обдолбался. — Он хочет заставить Сириуса взять оттуда что-то, очень ему нужное... — Гарри впервые назвал имя своего крестного, видимо окончательно отбросив какое-то недоверие к слизеринской гадюке. — Он пытает его... Говорит, что рано или поздно убьет!

— Ты сказал об эт…

— Я побежал к МакГонагалл, — тут же перебил Поттер, — но ее перевезли в Мунго. И тогда я вспомнил — Дэвис! Она же хотела навестить Монтегю в Мунго, да? Вы же смогли? Вы туда добрались?

— Да, — коротко кивнула Коллинз. — Так ты хочешь попасть в Мунго к МакГонагалл?

— Нет! На это нет времени! — некоторые проходящие мимо ученики заинтересованно поглядывали на орущего в нише парня, но гриффиндорец их не замечал. — Мне нужно в Лондон, в Министерство Магии, в Отдел Тайн.

— А Грейнджер и Уизли ты…

— Они не поймут! Не поверят! — в этот миг лицо мальчика резко изменилось, и на мгновение его зеленые глаза напомнили о других: красных, злобных, нечеловеческих. — Гермиона станет убеждать меня, что видениям нельзя доверять, а Рон только и будет ей поддакивать, — чуть спокойнее попытался объяснить Поттер. — У них есть близкие, но они никогда никого не теряли, они не знают, каково это. Пойми, Сириуса еще можно спасти…

— Понимаю, — хрипло ответила Эшли. — Близких нужно защищать любым способом.

Если Гарри и удивился тому, что Шутовская дырка не завалена, виду не подал. По тоннелю парень шел за Эшли, помалкивая и все сильнее походя на помешанного в период обострения: бледное лицо блестело от пота, губы подрагивали, а глаза постоянно метались, словно могли отыскать вокруг волшебный способ спасения схваченного Волдемортом дядьки. Действительно ли Сириуса схватили и пытали, или это только обман, чтобы поддать ускоряющего пинка ретивому львенку, Коллинз предпочитала даже не задумываться. Она думала, не тот ли это самый Сириус, за которым до сих пор бегает половина аврората. Крестный Поттера — беглый Пожиратель смерти? Эшли спрашивала себя, не свихнулась ли на самом деле она сама.

Чтобы как-то отвлечься от недобрых мыслей в мрачном подземелье, Коллинз кратко пояснила Гарри, как собирается доставить его в Лондон. Про каминную сеть он, как оказалось, тоже подумал, но дальше камина Амбридж его сообразительность не шагнула. Предстоящее знакомство с чернушным контрабандистом мальчика не смутило нисколько. Казалось, предложи Эш сейчас кровавый ритуал с жертвоприношением, Поттер и на то согласился бы. Хотя, если бы речь шла о безопасности ее друзей, Эшли и сама прикончила бы кого угодно. Она, вероятно, тем сейчас и занималась.

В Хогсмиде, несмотря на вечернее время, было солнечно, жарко и, к счастью, безлюдно, особенно в загаженных закоулках деревушки. Скинуть школьные мантии Эшли вспомнила только на выходе из тоннеля, а затем у двери безымянной лавчонки Робертса со своим особо важным контрабандным грузом притормозила, достала палочку и, оглядывая беспорядок на голове у Поттера, скомандовала:

— Снимай очки, — после чего взмахнула палочкой и перекрасила черные волосы парня в темно-медные.

— Но я без них ничего не вижу, — растерялся Гарри.

— Тебе же лучше, — нервно усмехнулась Эш, поминая бомжатник торгаша и его скверную прыщавую рожу. — А вот тебя с твоими очками в газетах вся магическая Британия уже год как видит, — она попутно поправила волосы Поттера так, чтобы те прикрывали его знаменитый шрам на лбу. — Генри умом не блещет, но уж сдать Гарри Поттера Амбридж как-нибудь догадается.

— Ясно, — гриффиндорец поспешно стащил с носа очки и сунул их в карман рубашки.

— Если что, ты — мой парень, Дугалл О’Коннор, — стала наспех пояснять Коллинз выдуманную по пути легенду. — Помалкивай, особо ни к чему не приглядывайся, Генри в глаза не смотри и делай вид, что тебе жутко стыдно, понял?

— Угу, — сдавленно буркнул непривычно медноволосый львеночек и вполне убедительно уставился себе под ноги.

Судя по ароматам в подвале, хмурые будни Робертса продолжались. Бедняга Поттер закашлялся, и даже Эш с опаской подумала, не подох ли там дядька. Мало ли, торговля совсем загнулась, а торчки же без своей дури долго не живут. Генри, однако, встретил посетителей живее всех живых. Он рывком обернулся к вошедшим, захлопнул створки шкафа, в котором копался до того, и улыбнулся, демонстрируя желтые зубы:

— Эшли! С чем пожаловала? — мутный рассеянный взгляд остановился на Поттере.

— Привет, Генри! — весело защебетала девчонка. — Мы тут с Дугги, — на этих словах она потрепала Гарри по плечу, — сдали СОВ и очень хотим это дело отпраздновать. Вся надежда только на тебя.

— О, понимаю, как же, — хихикнул мужик, медленно подходя к другому запертому стеллажу и не отводя при этом взгляда от Гарри. — Чем вас порадовать? Есть чудный бальзам из Аргентины, от которого можно подольше не конч…

— Не-не, — резво перебила его Коллинз, попутно сообразив, что какую-нибудь дрянь прикупить все же стоит для большей убедительности и расположения торгаша. — Мы разве что ту эйфорийную настойку возьмем.

— Пять галлеонов, — отчеканил Робертс.

— Ты же ее за тридцать сиклей втюхивал! — не сдержалась от такой откровенной наглости Эшли.

— А теперь цена другая! — рявкнул Генри, брызгая слюной. — Я уже говорил, что никаких скидок делать не буду! Не нравится — тащись сама к гоблинам в Белфаст и попробуй выторговать дешевле!

— Ладно-ладно, — примирительно вскинула руки Эш. — Не ори ты так. У всех времена не простые, я поняла.

— Вот именно, — шмыгнул носом мужик. — Пять галлеонов. Берете?

— Берем, — кивнула Коллинз, надеясь хотя бы, что за дальнейшее он возьмет как в прошлый раз и не станет артачиться.

— Хорошо, — Робертс полез в один из своих нижних шкафчиков и выудил пыльную скляночку, внутри которой клубился ядовито-пурпурный концентрат эйфории. — Еще что-то?

— Да, думала, ты нам и с местом подсобишь, — старательно непринужденным тоном отозвалась Эшли, отсчитывая золотые монетки.

— А что, бомжатник Аберфорта уже не подходит юным любовничкам? — осведомился торгаш.

— Аберфорт, кажется, стал закладывать своих клиентов, — почти не соврала Эш, так как по школе подобные слушки последнее время ходили.

— Ну, есть у меня комнатушка наверху, — расплылся Генри в мерзенькой улыбочке и почесал залысину. — Но только при условии, что я буду смотреть.

Коллинз так и передернуло от подобного предложения. Она-то надеялась, что мужик сам в сторону камина подумает, а тут такое! Интересно, как бы Трейс сейчас отреагировала? Ее и раньше чернушник до омерзения одним видом доводил, а теперь даже не особо брезгливую Эш основательно подташнивало. Грэхэм, наверняка, не сдержался бы и заржал гиппогрифом на выгоне, да и Роджеру пришлось бы сильно напрячься, чтобы сохранить спокойствие. А вот Теренс точно смеяться не стал бы да еще и нудел бы потом на предмет того, что с такими отбитыми извращенцами вообще нечего дела вести. Он и так давно подумывал напрямую с гоблинами торговать. На Поттера Эшли взглянуть не решилась, чтоб лишнего внимания к нему не привлекать, но жопу бы поставила на то, что паренек стоит сейчас в полном ауте.

— О, ну что ты, — постаралась собраться девочка и сдавленно хохотнула, — мы тебя стеснять не собирались. У Дугги квартирка в Лондоне, и родители очень удачно уехали. Нам бы только туда побыстрее добраться, понимаешь?

— Так и знал, что не надо было вам тогда разрешать, — скривился Робертс. — Нет уж, я тут распорядителем каминов не нанимался, — стал отпираться он, но голосок то уже не повышал, как до того с настойкой.

— Да брось, Генри, — притворно надулась Эш и предусмотрительно зажала в кулачке подготовленную за эликсир плату. — Ну чего тебе стоит…

— А если старуха ваша заявится? — передернул плечами торгаш. — Ей мою лавчонку прикрыть, как нехуй делать.

— Заявится, и Мерлин с ней, нас-то тут уже не будет, — рассудила Коллинз, понимая прекрасно, что если кто из Министерства и окажется в этом подвале, то прикроют чернушника далеко не за открытый для школьников камин.

— А если вы в этот самый момент и вернетесь? — не сдавался дядька. — Да и камин открытым несколько часов держать — дело хуевое, Эшли. Особенно сейчас.

Эш чуть было не вякнула, что назад они едва ли вернутся, но вовремя и у себя такие мыслишки пресекла и язычок прикусила, вздохнула и ответила:

— Так давай время оговорим. Откроешь нам камин на вход в половину десятого, идет?

— Не, не идет, — заартачился паскуда.

— Нет? — поджала губы Коллинз. — Ну что ж, раз негде трахаться, то и эйфоретик нам твой не нужен. Всего хорошего! — она демонстративно развернулась и приобняла Поттера, — пойдем Дугги.

— Да стой ты, — Робертс подался вперед, наткнулся на стол и чуть не грохнулся, — падла. Не ты, — глянул он на обернувшуюся девчонку. — Хотя ты тоже, шантажистка сраная. Пущу я вас в камин.

— Спасибо, Генри! — тут же просияла Коллинз и подскочила назад к столу. — Ну что бы я без тебя делала? — проворковала она, хотя очевидно было, что торгаш и сам без своих постоянных клиентов едва концы с концами сводит.

— Куда и откуда будете прыгать? — спросил мужик, потирая ударенное колено.

— Да как в прошлый раз, — Эшли выдавила самую обаятельную из своих улыбочек, — в «Дырявый котел».

— А у дружка твоего что, квартирка в центре Лондона? — понизил тон и выпучил глазенки Генри.

— Ну так, недалеко, — неопределенно пробурчала Коллинз, не желая давать повод цену поднять.

— Странный он у тебя, — Робертс склонился вперед и, кивнув на стоявшего чуть поодаль Гарри, зашептал девочке, обдавая ее своим кислым дыханием. — От тебя не ожидал такого, — едва слышно бурчал мужик. — Зелен, что ваше слизеринское знамя. Поди, и пары минут не протянет. Тебе если неймется, то я знаю тут кое-кого…

— Прелесть какая, — Эш уже действительно начинала веселиться от всей этой ситуации. — Не волнуйся, Генри. Я должок отрабатываю, — тоже очень тихо шепнула она. — Так и сколько с нас? — уже громко спросила следом.

— Десять сейчас, и десять, когда вернетесь, — отрезал вконец раздосадованный Генри.

— Сиклей? — наивно уточнила девочка.

— Забудь это слово так же, как когда-то всеми забылись канты, — мужик подошел к дальней стене комнатушки и открыл самый здоровенный шкаф, в котором у него и располагался камин. — И даже не вздумай цену сбивать! В тот раз вы друга в больничке навещали — это дело благое, и я вам от чистого сердца помог, — ага, чистое сердце и тогда в приличную сумму вышло. — А сейчас уж выкладывай полную стоимость.

Эшли до того вжилась в роль, что пятнадцать галлеонов едва ли не от сердца отрывала, вручая их Робертсу. Только втиснувшись после Поттера в камин и взяв в руку горсть пороха, она запоздало подумала: вряд ли она заплатит вторую часть, да и едва ли какие-то там накопления ей теперь пригодятся. Это буквально был прыжок в один конец. Четко проговорив «Дырявый котел», Эшли Коллинз отрезала себе путь к отступлению.

— А мы не могли сразу в Министерство переместиться? — шепотом спросил Гарри, когда они едва отбрехались от бармена, выспрашивающего, что это школьники в такой день в Лондоне забыли.

— Генри при одном упоминании Министерства под себя гадит, — объяснила Эш. — Не волнуйся, тут где-то недалеко метро. Ты же знаешь, где Министерство?

Оказалось, нужную станцию Поттер знал, так как летом проходил по делу о неправомерном применении магии в присутствии магла и мотался на заседание суда. Прямо как придурок Таулер, только тот на грабеже лавчонки в Лютном попался. Потому, наверное, и считается, что гриффиндорцы все сплошь герои и добряки — их попросту ловят на первом же мелком хулиганстве, и потом уже серьезнее делишки они проворачивать не решаются, несмотря на все свое слабоумие и отвагу.

— Я верну тебе деньги, — заверил Гарри, когда они с Эшли зашли в забитый вагон метро.

Это был вечерний час пик, когда множество людей отправляются с работы домой, а потому центральная часть лондонской подземки была загружена под завязку. Толпы, подобно бушующему шторму, обрушивались на каждый приходящий состав. В этом окружении обезличенной массы, в этом непрерывном потоке движения, усталости и агрессии, на Эш нашло чувство незначительности и мелочности собственной жизни, не властности над происходящим. В конце концов, кто Коллинз такая, чтобы противостоять Волдеморту?

— Вернешь, конечно, — отозвалась Эш, подтягивая за рукав парня к себе и становясь в конце вагона. — Но на будущее, очень советую всегда иметь при себе немного деньжат. Разных номиналов и из разных миров. Мерлин его знает, куда тебя может занести. Чистокровные фанатики игнорируют мир маглов, а разумные люди его используют, смекаешь?

— Поэтому я и пошел к тебе, — отозвался Гарри. — Гермиона очень умная, очень много всего знает, но ей это часто мешает… — на том и завершил он свою мысль, сжав губы и опустив взгляд.

За время поездки Коллинз успела убедиться в том, что паренек ментально в себе присутствует только частично. Несколько раз он порывался что-то сказать, но вместо того дергал головой и отупело смотрел под ноги. На переходе с ветки на ветку, Поттер вдруг остановился, заморгал и затушил при этом все светильники. Маглы вокруг, к счастью, восприняли это просто как перебой электроэнергии, но Эшли припомнила, что сама такие приколы выкидывала в детстве, когда у нее неконтролируемые скачки магии случались. Сейчас очень бы не хотелось, чтобы и без того беспокойный мальчик еще и подобные представления устраивал. Сев в новом вагоне, Гарри выставил перед собой руки с растопыренными пальцами и что-то забормотал.

— Посмотри на меня, — велела сидящая рядом Эш, поспешно схватив парнишку за руки, так как прочие пассажиры на них уже косились. — Что не так? — Грэх не раз при ней обжирался неведомым дерьмом, так что опыт заботы об умственно и эмоционально нестабильных имелся.

— Я все думаю. Эти видения… — просипел Гарри и зажмурился. — Я словно сам это делал…

— Это не ты, — твердо оборвала его Коллинз. — Со мной ведь было так же? Ты видел, что происходило, но делал это не ты.

— Сейчас не так, как с тобой, — судорожно вздохнул Поттер. — Тогда я чувствовал его эмоции, а сейчас только чувствую, что что-то происходит, но больше не вижу этого. Я не знаю, что с Сириусом.

— Но он жив? — Эшли сжала дрожащие руки юноши — Ведь если бы его убили, ты бы почувствовал, так?

— Да, — кивнул Гарри, — это я бы точно почувствовал. Но вдруг мы не успеем? — он резко открыл глаза и уставился на девчонку.

— Мы успеем, — Коллинз даже не соврала, ведь без них, очевидно, не начнут.

Путь от метро к сломанной телефонной будке — а именно так выглядел гостевой вход в Министерство магии — малыш Гарри преодолел, тупо уставившись вперед и не реагируя на обращения Коллинз вовсе. Заходя следом за парнем в будку, Эш на мгновение подумала, не хватит ли с нее на этом? Она помогла Поттеру сбежать из школы, помогла добраться до Лондона и до Министерства. Что толку от нее дальше? Что там дальше? Что если там сейчас сам Волдеморт? От этого предположения у девчонки все внутри скрутило, и выступил холодный пот, но она поспешно оборвала себя, подумав, что уж в Министерство магии Его Темнейшество лично соваться не стал бы. Наверное.

— Шесть, два, четыре… — меж тем хрипло шептал Гарри, набирая номер на диске аппарата.

— Добро пожаловать в Министерство магии, — раздался в будке женский голос. — Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.

— Гарри Поттер и Эшли Коллинз, — выпалил Поттер, хотя ему, очевидно, не стоило светить тут своим небезызвестным имечком. — Мы здесь, чтобы спасти человека!

— Благодарю вас, — отозвалась бездушная привратница. — Посетители, возьмите, пожалуйста, значки и прикрепите их к мантии спереди, — Коллинз едва со смеху не покатилась, увидев, что на значке с ее именем значилось «спасательная миссия». — Уважаемые посетители, — продолжала тем временем объявлять женщина, — вам необходимо пройти досмотр и зарегистрировать ваши палочки у дежурного колдуна, чей пост находится в дальнем конце атриума.

Пока будка, подергиваясь и скрипя, словно старый лифт, ползла в темноте вниз, Эшли экстренно соображала, что делать с этим самым дежурным охранником, что ему говорить. Поттера, понятное дело, волновал сейчас только его крестный. Классическое гриффиндорское: «Вижу цель — не вижу препятствий». А пареньку бы задуматься, с чего вообще его крестного из всех возможных мест в Британии пытать потащили в самое, Мерлин его, охраняемое. Как Волдеморт тут свои планы провернуть собирался, тоже вопросы вызывало. Но об этом лучше было не думать. Об этих планах…

Однако, когда они опустились в огромный зал, по зачарованному потолку которого струились золотые надписи, а у стен возвышались золоченые камины, впечатлительная девочка Эшли присвистнула и на мгновение избавилась от всех своих волнений. Вот чего у волшебников не отнять, так это любви к эффектным помпезным помещениям, как тот же Большой зал в Хоге. Но оно и понятно, главному атриуму Министерства магии по статусу положено было у посетителей дух вышибать.

— Нихуя себе, — прошептала Коллинз, разглядывая здоровенный золотой фонтан в центре.

— Министерство магии желает вам приятного вечера, — вернул девчонку к реальности холодный голос, напомнив о том, что впереди ничего приятного не предвиделось.

— Бежим, — сорвался с места Поттер и поспешил в конец зала к огромным золотым — райским, сука — вратам. — Странно, тут должен был быть охранник, — с одышкой пробормотал юноша, пробегая мимо пустующего стола дежурного. — И вообще, никого почему-то нет…

— Так время уже, — догоняя его у площадки с лифтами, пожала плечами Коллинз. — Все чинуши, наверное, по домам давно разошлись, — сама она тоже была немного в шоке от того, как просто и беспрепятственно они заявились в Министерство, и что оно, кажется, действительно было совершенно пустым.

— Да, наверное, — хрипло согласился с ней Гарри и вызвал ближайший лифт.

Когда золотые створки раскрылись и парочка вышла в коридор девятого этажа под звуки холодного женского голоса, объявляющего «Отдел тайн», у Эш мурашки по коже побежали. Про это местечко среди слизеринцев всегда куча баек ходила, но что из того было правдой, а что воспаленным больным воображением школьников, сказать было трудно. Пьюси как-то рассказывал, что в недрах Министерства держат некромантов для особых тайных нужд государства. Боул, чья мамаша видную должность занимала, любил первогодок пугать кровавыми ритуалами, которыми вопреки законодательству не брезговали невыразимцы. Фарли тогда от него не отставала и красочно расписывала жуткие результаты тайных экспериментов по трансмутации домовиков, гоблинов, великанов и даже людей. Помимо всех этих страшилок где-то тут Поттера ожидала гарантированно невыдуманная опасность.

— Нам сюда, — ровным и столь же безжизненным, как у женщины в будке и лифте, голосом проговорил Гарри, подходя к простой черной двери в конце коридора.

Вдвоем они вошли в темную, если не сказать черную, круглую комнату, по стенам которой едва светили синим пламенем свечи. Света только и доставало, чтобы разглядеть черные двери, расположенные по кругу, подобно отметкам на циферблате. Одна из них, вровень напротив той, в которую вошли Гарри и Эшли, была призывающе открыта. Натурально сцена из какого-нибудь магловского триллера или попросту ночного кошмара. Поттер, однако, решительно направился вперед, как и положено бесстрашному гриффиндорцу. Вот только взглянув на него, Эш поняла, что годрикова смелость тут ни при чем. Лицо мальчика не выражало ничего: напряженное до того бледное личико обратилось безразличной маской спокойно спящего человека, дрожащие губы вытянулись в неподвижную полоску, а лихорадочно мечущиеся зеленые глазки за стеклами очков словно болотной мутью заволокло, и смотрели они теперь только вперед. Вот о чем говорил Теренс — сознанием Поттера овладел Волдеморт, и именно он ведет сейчас парня.

Гарри прошел в открытую дверь, и Эшли ничего не оставалось, как плестись следом, спрашивая себя на каждом шагу, что же она творит. Следующая комната была вся увешана и уставлена часами, тиканье которых словно передразнивало ровный шаг парня. Оглядываясь по сторонам, Коллинз посмотрела назад, вздрогнула и чуть не закричала — дверь за ними медленно прикрывала фигура в темной мантии. Мужчина, судя по телосложению, поднес указательный палец к губам прикрывавшей его лицо маски, после чего кивнул вперед, явно приказывая девчонке помалкивать и идти дальше. Поттер ничего вокруг себя не замечал вовсе. Он обошел стеклянный светящийся сосуд в конце комнаты и открыл следующую дверь. Эш, буквально кожей ощущая идущего за ними Пожирателя смерти, тоже перестала разглядывать окружающие их диковинки.

В следующее помещение они вошли втроем, но Коллинз тут же уловила вокруг движение. Вместе с Гарри она шла по огромному темному залу, уставленному высоченными деревянными стеллажами с мерцающими хрустальными шарами, а за стеллажами по параллельным рядам следом шли темные фигуры. В свете редких синих свеч Эш насчитала уже с десяток, хотя их могло быть и больше. В этот момент волноваться за жизнь Поттера девочка перестала окончательно и стала трястись уже лично за свою паршивую задницу. Если одержимость Гарри сорвется, если он тоже заметит эти фигуры, он ведь тут же на них кинется с боем. Станут ли Пожиратели аккуратничать и стараться не зацепить какую-то там Коллинз? До смешного глупый вопрос.

— Здесь, — на выдохе прошептал Гарри, остановившись у девяносто седьмого ряда, и вдруг дернулся, мотнув головой. — Сириус! — он словно резко проснулся от кошмара и стал озираться. — Он должен быть тут!

— Но тут никого нет, — севшим голосом пролепетала Эшли, смотря, как фигуры поспешно отступают в окружающую тьму, словно растворяясь в ней.

— Он был тут, я видел, — обернулся к ней Поттер, и лицо его вновь выражало полную гамму эмоций. — Наверное, в дальнем конце…

Мальчик побежал вдоль стеллажей туда, где, как уже догадывалась Коллинз, никакого Сириуса не было. Ну и хорошо. Хорошо, что хоть крестного парнишки на самом деле не тронули. Но зачем же Эш здесь? Путь от атриума сюда Поттер вполне мог проделать самостоятельно, но Драко ведь четко сказал — она должна быть с Гарри. Пока паникующий львенок носился по ряду, выкрикивая Сириуса, Эшли стала внимательнее оглядывать место, куда подвел мальчишку Волдеморт. Ведь смысл был в том, чтобы привести его именно сюда.

— Шар на пятой полке, — прошептал кто-то из темноты. — Сама не трогай, только Поттер.

Коллинз прерывисто вздохнула, оглянулась на звук, но, увидев совсем рядом маску под капюшоном черной мантии, тут же отвернулась обратно и чуть ли не вслух отсчитала эту пятую полку. Чтобы заглянуть туда, ей пришлось встать на носочки. Как и на всех прочих, тут был ряд хрустальных шариков: покрытые пылью, какие-то из них едва светились, другие были совершенно мутные, третьи заметно мерцали алым. Каждый из шариков был подписан, надписи и принялась разбирать девчонка, подняв палочку с запаленным Люмосом. Искать долго не потребовалось.

— Гарри! — позвала она, удивившись тому, как звонко разнесся по залу ее голос.

— Что такое? — Поттер подскочил так быстро, что Эш непроизвольно вздрогнула.

— На нем твое имя, — палочкой указала она на шар.

Переведя взгляд с девушки на полку, Гарри с секунду всматривался в надпись, после чего подался вперед и подхватил шарик. Коллинз натурально приготовилась к тому, что это разом прикончит опрометчивого юношу. Ей еще на первом курсе Роджер доступно пояснил, что в мире волшебников что попало руками лучше не трогать, а то велик шанс без рук остаться. Хватать что-либо в Отделе тайн и вовсе казалось Эшли самоубийством, но Гарри вообще-то имел серьезные суицидальные наклонности, так что нечему было удивляться. Удивилась Эш только тому, что с парнем ничего не случилось. Зато в следующий миг из темноты в пятно света выступила одна из фигур и проговорила очень знакомым голосом:

— Очень хорошо, Поттер. А теперь повернись, медленно и без глупостей, и отдай его мне, — Люциус Малфой маску Пожирателя не нацепил, так что и Гарри, судя по шумному вздоху, его разом узнал. — Дай его мне, Поттер, — повторил мужик, протягивая вперед руку.

— Где Сириус? — Гарри рывками оглядывался на подступающие со всех сторон фигуры в темных мантиях, некоторые из которых встретили его вопрос приглушенным смехом. — Я хочу знать, где Сириус!

— «Я хочу знать, где Сириус!» — смеясь, повторила за ним женщина, подошедшая к Малфою — Беллатрикс Лестрейндж тоже предпочла свое худое угловатое лицо под маской не скрывать.

— Вы схватили его, — голос у Поттера дрожал. — Он здесь, я знаю!

— Его здесь нет и никогда не было, — покачал головой Люциус Малфой. — Темному Лорду известно все…

— Все, — миссис Лестрейндж, надо признать, умела театрально нагнетать обстановку своим зловещим голосом.

— Ты питаешь большую слабость ко всему героическому, — продолжал объяснять светловолосый мужик, — и Темному Лорду это отлично известно. Ты видел только то, что было нужно ему.

— Я знаю, что Сириус здесь, — Гарри словно не слышал того, что ему говорили, и самозабвенно гнул свое. — Я знаю, вы его схватили!

Эшли поражало, что парень не желает верить в очевидно лучший для него же расклад. Некоторые из Пожирателей, в том числе и Беллатрикс, тоже, видать, подметили эту дурость и засмеялись. Бедный геройский мальчик так привык всех спасать, что уже и не думает, что сейчас помощь нужна только ему самому.

— Пора бы тебе понять разницу между сном и явью, Поттер, — Малфой в отличие от прочих не смеялся. — Отдай мне пророчество, иначе мы пустим в ход палочки.

— Пожалуйста, — тявкнул в ответ львенок и, демонстрируя готовность к бою, поднял свою.

Эш едва удержала отчаянный стон, склонилась к упрямому гриффиндорцу и зашипела:

— Гарри, это ведь того не стоит. Отдай ты ему этот ебаный шар.

— Если ты отдашь мне пророчество, никто не пострадает, — кивнул на ее слова Люциус.

— Ну да, конечно! — гаркающе рассмеялся Поттер, отстраняясь от Коллинз. — Я дам вам это... пророчество, да? И вы спокойно отпустите нас — так, что ли? — Эшли стиснула зубы, чтобы не крикнуть этому ебанату на ухо о том, что подобрать проклятую стекляшку с трупа значительно проще.

— Акцио, проро... — Беллатрикс не успела договорить вербальную формулу, и ее манящие чары Гарри отразил, выкрикнув Протего.

— А он у нас шустрый, этот малютка Поттер, — умилилась миссис Лестрейндж, и от ее тона мурашки по коже побежали. — Ну что ж, ладно. Значит, будем сопротивляться? Прекрасно. Взять ее! — приказала тетка и в следующий миг чьи-то руки обхватили Эш и дернули в сторону.

— Гарри, пожалуйста, просто отдай его! — вскрикнула Коллинз.

— Послушай подругу, Поттер, — спокойно посоветовал Малфой.

— Или хочешь послушать, как она будет визжать от боли? — хищно улыбнулась Беллатрикс и подняла палочку.

— Сделаешь вид, что заклятие сработало, — едва слышно шепнул Эшли на ухо тот, кто держал ее.

Мужские руки сжимали крепко, но боли при этом не причиняли. Эш узнала не голос, а запах: дымный и притом горько-солоноватый. Запах его табака. Запах гоблинской пыли. Эшли поняла, что у нее за спиной Эдриан Эйвери. Несмотря на все происходящее, она вдруг вспомнила его в кресле, выпускающим из трубки золотистый дымок, и ужаснулась от озарившей ее мысли: нюхать золотой порошок опасно, но курить — безумие. Это буквально дорога в один конец. Единожды подогрев пыль, ты навсегда становишься ее рабом и неминуемо свихнешься, лишившись этой единственной оставшийся в жизни радости. Пиздец… Что же ее отец за чудовище?

— Только попробуйте причинить ей вред, и оно разобьется, — Поттер предупреждающе поднял вверх руку с зажатым в пальцах хрустальным шариком. — Не думаю, что ваш хозяин будет доволен, если вы вернетесь к нему с пустыми руками. Или я не прав? — гробовое молчание окружающих было исчерпывающим ответом. — Так что же это за пророчество? Объясните! — потребовал юноша.

— Что за пророчество? — захлопала темными глазищами Беллатрикс. — Ты шутишь, Гарри Поттер.

— Вовсе нет, — мотнул головой мальчик. — Зачем оно понадобилось Волдеморту?

Эшли вздрогнула, услышав это имя, хотя ее никто в детстве его бояться не приучал, как было у большинства воспитанных в семьях волшебников деток. Некоторые из Пожирателей отозвались на имя своего повелителя приглушенными масками проклятиями. Эдриан Эйвери позади просто шумно вздохнул. Если задуматься, окружающие люди лучше прочих понимали весь ужас, что скрывался за именем Темного Лорда.

— Ты осмеливаешься называть его имя? — высказала общее изумление миссис Лестрейндж.

— А что? — пожал плечами ебанутый наглухо гриффиндорец. — Да, мне совсем не трудно называть его Вол...

— Замолчи! — заорала Беллатрикс. — Как ты смеешь произносить его имя своим нечестивым ртом, как смеешь ты осквернять его своим гадким языком полукровки, как...

— Разве вы не знаете, что он тоже полукровка? — Поттера несло на тот свет с прытью дромарога на выгоне. — Ваш Волдеморт? Да, его мать была волшебницей, зато отец — маглом! Или он наврал вам, что он чистокровный волшебник?

— Ступе... — не выдержала миссис Лестрейндж.

— Нет! — Малфой успел отвести руку волшебницы. — Не нападай! Мы должны получить пророчество!

Заклятие ударило в стеллаж и разбило несколько шаров. Эйвери, не отводя нацеленной на Поттера палочки, отступил на шаг и немного развернулся, спиной заслоняя Эшли от полетевших в их сторону осколков. Вылетевшие из шаров пророчества дымом заструились ввысь, оглашая некогда предсказанные тайны бытия. Коллинз очень захотелось узнать, чем лично для нее кончится сегодняшнее испытание, но про таких, как она, пророчеств не делают.

— Он осмелился... — Беллатрикс словно задыхалась от накатившего на нее праведного гнева. — Как он смеет? Паршивец... грязный полукровка...

— Подожди, когда пророчество будет у нас! — осадил ее Люциус Малфой.

— Вы еще не объяснили мне, что особенного в этом пророчестве, которое я, по-вашему, должен вам отдать, — Поттера будто вообще нихуя не пугало то, что он был в окружении дюжины Пожирателей, а только разбирало любопытство.

— Разве Дамблдор никогда не говорил тебе, что причина, по которой ты носишь шрам, спрятана в недрах Отдела тайн? — интересно, что и Малфой будто бы никуда не торопился и был не прочь просветить мальчика в сокрытые от него тайны.

— Я... что? — сдвинул бровки Гарри. — При чем тут мой шрам? — жалость к нему у Эш давно выветрилась, а вот раздражение и злоба нарастали с каждой гребанной секундой.

— Так ты ничего не знаешь? — белобрысый Пожиратель откровенно высказал удивление, а кто-то из темных фигур позади него не то глухо хохотнул, не то закашлялся. — Значит, Дамблдор никогда не говорил тебе? — вопрошал Малфой. — Что ж, это объясняет, почему ты не пришел раньше, Гарри Поттер. Темный Лорд удивлялся, отчего ты не прибежал со всех ног, как только он показал тебе во сне место, где спрятана эта причина. Ему казалось, что естественное любопытство заставит тебя явиться сюда, чтобы узнать все в точности...

— Ах, вот как? Стало быть, он хотел, чтобы я пришел сюда и взял эту штуку? — допытывался Гарри, помахав пред носами Пожирателей вожделенным пыльным шариком. — Зачем?

— Зачем? — переспросил Люциус. — Да затем, Поттер, что взять пророчество из Отдела тайн могут только те, о ком в нем говорится. Темный Лорд выяснил это, когда посылал других выкрасть его, а у них ничего не получалось.

— Но зачем он хотел выкрасть пророчество обо мне? — до Гарри туговато доходило, ведь даже дуреха Эш уже уловила суть.

— О вас обоих, Поттер, о вас обоих... — терпеливо продолжал пояснять Малфой. — Ты никогда не задавал себе вопроса, почему Темный Лорд пытался убить тебя, когда ты был еще ребенком?

— Значит, здесь уже давно хранилось чье-то пророчество о Волдеморте и обо мне? — прищурил свои зеленые глазки Поттер. — И Волдеморт заманил меня сюда, чтобы я взял его и отдал ему? Но почему…

— Гарри! — раздался девичий крик из темноты.

— Это еще кто? — взвизгнула Беллатрикс и рывком обернулась, послав взмахом палочки парящий огонек света в сторону голоса.

Ответом ей и еще двоим, стоявшим рядом, Пожирателям прилетел групповой Ступефай. В хоре голосов, приближающихся из темноты, среди прочих, отчетливо слышался басистый рев Рональда Уизли. Только, блять, не это! Ведь Эшли сделала все, что ей приказали. Ведь Гарри мог отдать этот ебучий шарик, и все бы закончилось. Наивно до одури, но Коллинз даже отчасти верила, что Люциус Малфой не врал, и, забрав пророчество, Пожиратели реально оставили бы пару школьников нетронутыми. Но не теперь, конечно. Львенок, признав голоса родного прайда, тут же вскинул палочку и уже готов был ринуться в бой. И какого, спрашивается, Мерлина сюда заявились дружки Поттера?

Буря панических мыслей резко оборвалась, когда кто-то — Эш даже не поняла, с какой стороны это прилетело — пальнул в один из стеллажей Редукто. Здоровенная деревянная конструкция рядом с толпой Пожирателей треснула и опасно накренилась. Во все стороны полетели щепки и мелкие осколки множества разом лопнувших хрустальных шаров. Сотни голосов, вырвавшихся из пророчеств, завыли разом, заглушая и крики Пожирателей, и скрип собирающихся обрушиться полок. Коллинз успела только инстинктивно съежиться и зажмурить глаза, но державший ее дядька среагировал разумнее. Он сорвался с места, увлекая за собой девчонку, и прикрыл ее от града обломков и осколков невербальным Протего.

— Ты ранена? — повернув Эшли к себе и придерживая ее за плечо, спросил Эдриан Эйвери, лицо которого скрывала маска.

— Кажется, нет, — на выдохе отозвалась Эш, ошалело глядя на царящие вокруг разрушения и проносящихся мимо Пожирателей смерти.

— Взять его! — заорал совсем рядом Люциус Малфой. — Не повредите пророчество!

— Я не знаю, откуда они взялись, — опомнилась Коллинз и принялась оправдываться, едва не срываясь в истерику. — Клянусь, я привела сюда только Поттера… они… я…

— Ничего, никто тебя не винит, — быстро проговорил Эйвери. — Ты молодец, ты сделала все, что требовалось.

— Вы их убьете? — резко севшим голосом прошептала Эшли.

— Нет, — мужчина мотнул головой и подался вперед, наклоняясь к девочке и крепче сжимая ее плечо свободной рукой. — Ты же слышала Люциуса? Нам нужно только пророчество. Мы заберем его и уйдем, — Эш совсем уж наивной идиоткой не была и понимала прекрасно, как именно они собираются теперь забирать у Поттера пророчество, но промолчала. — Я оглушу тебя заклинанием и оставлю тут, ладно? Так тебя никто ни в чем не заподозрит. Когда все кончится, тебя найдут.

— Ладно, — только и сказала Коллинз, заставляя себя не думать о том, как все кончится и кто именно ее найдет.

— Мистер Уизли и мисс Грейнджер тяжело ранены. Мистеру Лонгботтому и мисс Уизли хорошо бы остаться на ночь: травмы не серьезные, но лучше проконтролировать. Мисс Коллинз и мисс Лавгуд в порядке, — отчиталась Помфри, завершив осмотр экстренно телепортированных к ней студентов.

Гермиона и Рональд без сознания покоились на соседних больничных койках. Рядом, хлюпая носом, сидел Невилл. Напротив на постели лежала Джиневра с уже перебинтованной ногой, а на стуле около нее разглядывала темноту за окном Луна. Все так или иначе выглядели побитыми, но спокойными. Все, кроме Эшли Коллинз. Она невредимая сидела на заправленной кровати и пыталась скрыть пробирающую ее дрожь, обхватив себя руками. Взгляд ее судорожно метался по полу Больничного крыла, не поднимаясь к находящимся рядом людям.

— Хорошо, — в пол тона заговорил Альбус Дамблдор. — Пускай все останутся под вашим наблюдением до утра, и мисс Лавгуд тоже. Мало ли что. А вот мисс Коллинз пойдет со мной, — отводить взгляд после этих слов уже было невозможно.

— Девочке не мешало бы поспать, — заметила сердобольная Поппи.

— Разумеется, — кивнул ей директор и обернулся к Эшли. — Идемте, мисс Коллинз.

После ярко освещенного Больничного крыла темные коридоры замка выглядели устрашающе. Вообще-то бояться Эш начала с того самого момента, как ее нашли в хранилище пророчеств и привели ко всем остальным участникам заварушки в Министерстве. Помимо министерских чинуш и авроров в атриуме собрались раненые дружки Поттера, группка сомнительных персон, среди которых и отставной Моуди, и Люпин, которым, вроде бы, там быть не полагалось. И Дамблдор. Пожалуй, именно увидев его, Эшли реально начала бояться. Она не знала, что случилось, не знала, кто пострадал — Грейнджер, Лонгботтом и оба Уизли заметно от Пожирателей получили, да кто-то в толпе упомянул, что Поттер жив — не знала, убили ли кого-то, и не знала, подозревают ли в чем-то ее. Но теперь, спускаясь за Дамблдором по тускло освещенной лестнице, в последнем можно было не сомневаться.

— Извините, профессор, но куда мы идем? — решилась спросить Эш на одном из пролетов.

— К профессору Снейпу, — не оборачиваясь, ответил ей старик. — Он ведь ваш декан.

Логично, не поспоришь, но Лавгуд он к Флитвику не повел, отметила про себя Коллинз с нарастающей паникой. А еще отметила, что страшно хочет вынюхать дорогу пыли. Почему-то мысль о золотом порошке навязчиво вытесняла все прочие, даже страх перед Дамблдором. Эшли впервые была в такой близости к директору Хогвартса. С первого курса он казался ей — слизеринской полукровке — чем-то сродни погодному явлению. Он был далеко, его действия не подчинялись какой-то логике, на него все вечно ругались, но сделать ничего не могли. Только недавно Дамблдор стал для Эш опасен, да и то в теории и на весьма краткий срок, после чего вовсе исчез с горизонта стараниями Амбридж и Фаджа. И вот он снова тут, в Хогвартсе. Ведет мисс Коллинз к мистеру Снейпу. Да, дорога пыли тут была бы не лишней.

Когда дверь кабинета слизеринского декана отворилась, и после сухого «Северус» Дамблдор обернулся к Эшли и жестом указал ей войти, девчонку пронзило до боли знакомое чувство. Воле старца невозможно было воспротивиться так же, как приказу Волдеморта несколько месяцев назад. Снейпа Эш едва заметила — он практически сливался со своей темной обителью и, кажется, так и не произнес ни слова. Единственным, на ком было сконцентрировано все внимание девушки, являлся сейчас Альбус Дамблдор. Он словно резко стал выше, могущественнее, опаснее. Это вновь было то ощущение загнанной в угол дичи пред пастью хищника, только в этот раз на девчонку не скалилась голодная змееподобная тварь, а пронзительно смотрел наметивший жертву коршун. Грудь Эшли резко сдавило, сердце забилось чаще и сильнее, тело онемело, словно все мышцы разом свело, как только в кабинете раздался голос Дамблдора:

— Мне жаль, мисс Коллинз, что приходится действовать подобным образом. После всего, что вам пришлось перенести, я старался этого избежать, чтобы не навредить вам еще сильнее, — он вздохнул и медленно подошел ближе к Эш, а та даже инстинктивно отступить оказалась неспособна. — Я давно знал, что вы делаете, и понимал, почему. Какое-то время этой моей осведомленности было вполне достаточно. Однако теперь ситуация сложилась так, что мне крайне важно получить полную информацию о случившемся, понимаете?

— Нет, — едва слышно прошептала Коллинз, и это был не ответ, а мольба.

— Мне придется разрушить искусственный барьер в вашем сознании, мисс Коллинз, — продолжал вкрадчиво объяснять Дамблдор, и его мягкий старческий голос оглушающим эхом отдавался в голове Эш. — Профессор Снейп минимизирует ущерб, но, к сожалению, это все равно не пройдет для вас безболезненно. Поэтому я очень прошу вас не сопротивляться. Ваше сопротивление не усложнит мне задачу, но для вас сделает все еще неприятнее.

— Пожалуйста, не надо… — дрожащим голосом пролепетала девчонка.

— Легилименс… — ледяные голубые глаза растаяли, а следом потекли воспоминания:

Эшли пять, и мама учит ее кататься на коньках в мерцающем рождественскими огоньками парке Лошенд.

Солнечным летним днем мама отмечает свой выходной легкой выпивкой, и вместе с двенадцатилетней Эшли они загорают на крыше своего трейлера и подпевают очередной песне Стоунзов, хрипло звенящей из старого проигрывателя.

На свой восьмой День Рождения Эшли не пошла в школу, а осталась дома с мамой печь шоколадный торт и украшать их скромный трейлер дешевыми бумажными флажками, чтобы вечером как следует отпраздновать с О’Коннорами.

Прошлогодние Пасхальные каникулы, когда мама, заливаясь хохотом, смотрела очередное повторение «Монти Пайтон» и подстригала Эшли.

Лето лет десять назад, когда на все сбережения Эшли с мамой поехали к морю.

Боль! Обжигающая, удушающая, ноющая и тягучая, но при этом разрывающая все внутри. Пытка сильнее, чудовищнее всего на свете, даже хуже Круциатуса. И сквозь эту нестерпимую агонию обрывки прошлого:

Пьяное мамино бормотание во сне.

Мамина улыбка с поднятым выше правого левым уголком губ.

Мягкие, всегда пахнущие сигаретным дымом и лавандовым кремом, руки мамы.

Кортни Коллинз тихо шепчет на ухо Эшли: «Я люблю тебя, доченька».

* * *

Осенняя ночь была светлее и жарче летнего полудня. Собор Святого Павла был объят пламенем так, словно христианский Бог действительно обратил на него свой пылающий взор. Крики и стоны людей сливались с завывающим повсюду пламенем, и этот звук чем-то походил на их воскресные песнопения. По темному, затянутому дымом небу скользнула тень еще более черная, словно длань сурового Бога. Эзельстан Эйвери был язычником, как и все уважающие себя маги Британии, но в чем-то понимал маглов вокруг, что истошно вопили о каре Господней. Творящийся нынче в Лондоне кошмар действительно был сродни чему-то божественному.

— Ты не обязан этого делать, — раздался за спиной тихий мелодичный мужской голос, который Эзельстан слышал сквозь тысячи разрозненных криков, надрывных стонов и оглушающего грохота захлебывающегося в пожаре города.

— Милорд, — Эйвери с улыбкой обернулся, мотнув светлыми вьющимися волосами. — Вы просто разглагольствуете, как всегда, или приказываете мне не делать этого?

Редманд Полибий Паркин молча покачал головой. Его изумрудные глаза отражали буйствующее вокруг пламя и сами, казалось, горели гневом и болью. До чего неестественно выглядел лорд Паркин тут, посреди общего безумия. Всегда такой идеальный, до рези в глазах, до сбивающегося дыхания. На светлой тунике ни следа копоти, на мраморной коже ни единой ссадины. Даже его длинные черные волосы, казалось, развивались сейчас по собственной воле, а не подчиняясь порывам ветра.

— Я знаю, что не обязан, но я этого хочу, — Эзельстан поднял с мостовой метлу. — Ты только представь, что будет, если получится!

— Ты станешь героем, — прикрыв глаза, кивнул Редманд. — И ты умрешь.

— Ред, у меня пятеро сыновей и четыре дочери! — расхохотался Эйвери, кивая на стоящих неподалеку жену и детей, с которыми уже успел проститься. — Да я, считай, уже обрел бессмертие. Но если получится… — он мечтательно глянул в небо, где во тьме и дыме кружила непостижимых размеров тень твари.

— Если получится, ты станешь легендой, — согласился лорд Паркин. — Спасителем Лондона.

— Ха! — довольно заулыбался рыцарь. — Сэр Эзельстан Эйвери — победитель чудовищного Аддедомара! Звучит, а?

— Как в древних легендах, — Редманд едва заметно улыбнулся и подошел ближе к своему вассалу. — Но ты же понимаешь, Эз, шанс, что получится — один на миллион.

— Ты знаешь, я не силен в вычислениях, — легко отмахнулся Эйвери. — Ред, либо прикажи мне не делать этого, либо прекрати свое занудство. Я хочу, понимаешь? Я хочу попытаться. Хочу спасти всех этих людей, спасти свою семью, спасти вас. Просто позвольте мне попытаться спасти вас, мой лорд.

— Хорошо, — спустя несколько секунд молчания произнес лорд Паркин. — Я даю тебе свое позволение.

— Если получится, если тварь сдохнет, — Эйвери забросил метлу на плечо и проверил меч в ножнах, — об этом будут слагать легенды. Обо мне напишут в книгах. Это будут помнить все мои потомки.

— Так и будет, — в этот раз Редманд улыбнулся шире и мягко опустил руку на плечо своего верного рыцаря.

— Вот только, имп бы меня задрал! — Эзельстан внезапно разразился хохотом. — Надо же что-то сказать, верно? Чтобы потом читали и восхищались. Что-то емкое, героическое и красивое. Но у меня на уме — веришь? — одни только прекрасные груди Аврелии, — он глубоко вздохнул и вновь глянул на свою красавицу жену, держащую на руках их годовалого сынишку. — Ох, Мерлин, да за такие груди и умереть не страшно! Так что, если дело выгорит, ты уж придумай потом что-нибудь красивое и емкое, как ты умеешь. Чтобы перед потомками стыдно не было, ладно?

— Конечно, друг мой, — Редманд Полибий Паркин в последний раз крепко обнял своего лучшего друга.

Эзельстан выбрался на крышу собора, прикидывая, сколько пролетит его потрепанная метелка. Воздух гудел не только от царившего повсюду пожарища, но и от волшебной силы драконьего пламени. Магия этой древней твари легко могла свести на нет левитационное зачарование метлы. Рисковать не стоило, нужно было приманить дракона ближе. Рыцарь втянул побольше воздуха, настроился и закричал, усиливая свой голос магией. Чудовище в воздухе отозвалось оглушающим ревом и обернулось на крик, хотя вышел он не сильно громче прочей какофонии, наполнявшей улицы полыхающего города. Для такой громадины — все равно, что писк комара. Но внимание дракона привлекло то, что в отличие от всех остальных криков, этот был полон не боли и страха, а гнева. Этот крик бросал чудовищному Аддедомару вызов, который древнее существо не могло не принять.

Покружив над крышей собора, чудовище стало снижаться и, сбив хвостом несколько построек, с оглушительным грохотом опустилось на площадь. Смельчак на крыше шумно выдохнул и оглядел приземлившегося перед ним дракона: гора непробиваемой даже сильнейшей магией обсидиановой чешуи, поблескивающие, словно стальные, шипы на голове и вдоль позвоночника, глаза, обжигающие древней яростью сильнее, чем вырывающее из пасти пламя. Пугающее зрелище, но Эзельстан не испытывал страха. Страх остался где-то там, внизу, с его семьей и его лордом. Эйвери в последний раз подумал о тех, ради кого шел на смерть, и улыбнулся, после чего закричал снова, громче и яростнее.

Обсидиановые пластины на груди чудища стали вздыматься, и рыцарь ринулся вперед. Как только дракон разинул свою пасть, больше походящую на гигантскую пещеру в обрамлении ряда острых черных сталактитов и сталагмитов, Эйвери запрыгнул на метлу, оттолкнувшись от каменного парапета. Из нутра твари послышался утробный гул зарождающегося пламени, и отважный воин, вскинув меч перед собой, закричал в унисон этому звуку приближающейся смерти. Метла пролетела ровно столько, сколько было необходимо, чтобы ворваться в зловонную бездонную пещеру. Клинок мага вонзился в обнаженную плоть глотки, и прозвучали смертоносные слова:

— Авада Кедавра!

Волна магии прокатилась по телу Эзельстана, концентрируясь в руке, сжимавшей рукоять. На секунду все вокруг озарила, метнувшаяся по сверкающей стали, яркая изумрудная вспышка, а в следующий миг из глотки Аддедомара хлынул пожар его посмертной мести.

* * *

Вновь обретенная возможность дышать оказалась до того неожиданной, что тут же вызвала хриплый кашель. Тело, обмякшее на одноместной койке, колотило, как на лютом холоде, а перед глазами расплывалось темное замковое помещение. Когда приступ кашля прошел, первое, на чем удалось как-то сфокусировать взгляд, оказалось застывшее совсем рядом мужское лицо в обрамлении черных волос. Кто-то очень знакомый, но совершенно точно не Редманд Паркин. Лицо было некрасивым, желтоватым, с крючковатым носом и темными глазами, да и волосы были значительно короче, тоньше и грязнее, чем мог когда-либо допустить идеальный лорд Паркин.

— Как вы? — приглушенно поинтересовался мужчина голосом, тоже вовсе не походящим на мелодичный тембр Редманда.

— Не знаю… — самочувствие сейчас было далеко не самым важным. — У меня получилось? Я убил его?

— Что? — темноволосый нахмурился, что сделало его лицо еще неприятнее, и немного отстранился, откинувшись на спинку кресла, на котором сидел.

— Аддедомар! — будто можно было спрашивать сейчас о чем-то еще. — Я убил его? Что с городом?

— Вы помните, как вас зовут? — мужчина достал из кармана мантии волшебную палочку.

— Эзельстан! Эзельстан Эйв… — на глаза попались собственные руки, и это резануло сознание: тонкие, белые ручонки, какие встретить можно было разве что у юных знатных девиц. — Что за… — да и голос был девичий и хрипловатый, а не мягкий мужской бас. — Эшли, — шепотом отозвалось эхо собственных сбивчивых мыслей. — Меня зовут Эшли Коллинз.

— Помните, какой сейчас год? — спрашивая, волшебник попутно выводил палочкой какие-то невербальные чары.

— Тысяча шестьсот шестьдесят шестой, — поспешно выпалила ответ Эшли, но, увидев реакцию мужчины, призадумалась. — Нет, — пробормотала она, оглядывая кушетку, на которой лежала, — девяносто шестой. Тысяча девятьсот девяносто шестой, — разница в триста тридцать лет как-то даже в голове не укладывалась.

— Вы понимаете, где находитесь?

Хороший вопрос. Вероятно, Коллинз находилась не в Лондоне. Хотя казалось, что, как и Эзельстан, была там совсем недавно. Но не с драконом же она там сражалась? Эшли Коллинз драконов никогда не убивала, это точно. Что же она делала в Лондоне, как попала сюда и куда, собственно, «сюда»? Надо бы оглядеться да пошевелить мозгами. Темноволосый дядька кажется знакомым, может и место вспомнится. Вот только мысли упорно возвращались к горящему городу, к дракону на площади перед собором Святого Павла, к кричащим повсюду маглам, к Аврелии и детям. Мысли неотвратимо возвращались к улыбающемуся Редманду Паркину. Что это вообще было? Неужели просто сон?

Эш заставила себя осмотреть помещение: темное, судя по сырости и холоду, подвальное, с единственным окном, за которым было что-то мутно-зеленое, словно вода. Тут и летом всегда прохладно и сыро, вспомнилось девчонке. На стенах множество полок, по большей части уставленных банками с заспиртованными ингредиентами для зелий, но ближайшие к девушке стеллажи почему-то пустовали. И вновь всколыхнулись воспоминания о том, как она оглядывала эти полки, банки, склянки и их содержимое сотню раз, выслушивая очередную отповедь. В центре комнаты стоял стол, заваленный пергаментами — единственное место, где в кабинете Снейпа допускался беспорядок.

Вот тут и вдарило осознание. Эшли за какую-то секунду поняла, где она, кто перед ней, и вспомнила все, что случилось. Поттер, Министерство, Малфой, Эйвери, Дамблдор — все пронеслось перед глазами, спровоцировав острый приступ паники. А затем вспомнилась темная комната в трейлере, неподвижное тело матери на диване, ледяная одеревеневшая рука и боль. Та самая боль, что накатила на Эш во время слома ментального барьера, концентрировалась где-то чуть выше живота и по всему телу расползалась тягучей слабостью и дрожью. Непроизвольно на глаза выступили слезы, дыхание сбилось, и с губ сорвалось едва слышное «Нет».

— Спокойно, спокойно, — Снейп торопливо убрал палочку, подался вперед, протянул руки к девушке, но в последний момент осекся и на мгновение замер, а затем руки опустил. — Мисс Коллинз, пожалуйста, постарайтесь меня услышать. Постарайтесь дышать: глубокий медленный вдох, — он и сам демонстративно вдохнул, — затем медленный выдох. Еще раз, — скомандовал профессор, когда Коллинз постаралась за ним повторить. — Вот так, вдох — выдох. Все в порядке, вы в безопасности. Ни вам, ни вашим друзьям ничего не угрожает…

— Но Дамблдор… — захлебывалась в истерике Эшли.

— Профессор Дамблдор не собирается принимать к вам и вашим друзьям каких-либо мер, — медленно проговорил Снейп. — Он давно знал о том, что вы делали. Ему необходимо было лишь уточнить детали. Он понимает, что у вас не было выбора, что вам угрожали. Он вас ни в чем не обвиняет.

— Но Темный Лорд…

— Ему также не в чем вас обвинить, — продолжал мужчина. — Вы выполнили его приказ. Вы сделали все, что от вас требовалось. Темному Лорду прекрасно известно, что вы не способны противостоять Альбусу Дамблдору. Еще раз повторяю, ни вам, ни вашим друзьям ничего не угрожает.

Не сразу, но смысл его слов дошел. Истерика немного отступила из-за того, что Эш старалась размеренно дышать, но общая паника сохранялась. Мысли путались и то выдергивали воспоминания о случившемся в Министерстве, то вновь возвращались к дому и маме. Но сильнее всего была боль: сдавливающая, удушающая и при этом словно разрывающая тело на куски.

— Больно… — только и смогла прошептать Эшли, согнувшись и схватившись за то место выше живота, где боль ощущалась сильнее всего.

— Я сожалею, мисс Коллинз, но тут я помочь никак не могу, — сказал Снейп. — Это не физическая и не ментальная боль. Видите ли, искусственный барьер в вашем сознании… — он кашлянул и глубоко вздохнул. — Видимо, в критической ситуации вы неосознанно сумели использовать его не только как защиту от внешнего воздействия, но и как защиту для себя самой. Защиту от собственных воспоминаний и эмоций, связанных со смертью вашей матери. А теперь, когда барьер был разрушен… Боль потери никакими чарами и зельями не исцелить.

Эш попыталась что-то сказать, но голос дрогнул, внутри все сдавило, и девушка просто заплакала, не в силах вынести это мучение. Она подтянула колени к груди, сжалась комком и уткнулась в грубую ткань жесткой подушки. В последний раз, когда Эшли видела маму, та помогала собираться в школу. Кортни тогда в который раз завела жутко неловкий разговор о свиданиях, мальчиках и предохранении, так что Эш торопилась поскорее смыться. Выскочила из трейлера, даже не попрощавшись толком, даже не обняв маму…

— Это вы, — дрожащим голосом, едва удерживая новый приступ истерики, выговорила девушка спустя какое-то время. — Вы рассказали! Из-за вас… они убили мою маму из-за вас! — Эшли вздернула голову и уставилась замыленным от слез взглядом в темные глаза декана.

— Да, это так, — тихо, чуть ли не шепотом, ответил мужчина и сгорбился, опустил голову. — Я уже говорил вам, мисс Коллинз, у меня никогда не было намерения причинить вам вред. И вашей матери тоже. Когда Темный Лорд спросил меня о вас, он уже знал о вашем существовании, уже знал, кто вы. Это не снимает с меня ответственности за то, что произошло, но, если вы в состоянии меня выслушать, я хочу объяснить вам, как это случилось.

— Откуда он мог знать? — злоба каким-то неведомым способом помогала преодолеть боль и говорить. — Этот ублюдок — Эйвери — сказал, что обо мне знали только вы!

— Это не так, — покачал головой Снейп. — Я был единственным, кому ваш отец рассказал лично. Но как минимум знали еще сотрудники Министерства, от которых он сам узнал о вас, когда вам было девять. Он не рассказывал? — вскинул брови профессор, приметив, как нахмурилась девушка.

— Нет, — сквозь зубы процедила Эш, вспоминая, как мудак болтал про подарки на Рождество и ебанное платье на Святочный.

— Департамент Магического Правопорядка безрезультатно занимается розыском вашего деда, Аурелия Эйвери, с семьдесят восьмого, — стал рассказывать декан. — В ходе этого расследования они в какой-то момент и обнаружили вас, как одного из его ближайших родственников. На тот момент в Британии таких оказалось всего двое, и о вас сообщили второму — вашему отцу.

— И что? — скривилась Коллинз. — Темному Лорду обо мне и моей маме тоже кто-то из ДМП рассказал, что ли?

— Я бы и этого исключать не стал, — спокойно продолжал говорить Снейп. — У Темного Лорда множество людей в Министерстве. Но я полагаю, ему было достаточно и того, что о вас сообщил Бартемиус Крауч младший.

— Крауч? Тот, что выдавал себя за Моуди? — припомнила Эшли давнишнее интервью Поттера.

— Да, он узнал вас, — кивнул декан. — Видите ли, мисс Коллинз, в древних чистокровных семьях, таких как Эйвери, Малфои, Краучи и даже Уизли, внешность порой говорит сама за себя. Вы и сами, наверняка, это замечали. Так вот Бартемиус младший некогда был близко знаком с вашим отцом, его матерью и младшей сестрой Эвелиной. С ней Барти был обручен. И вашего с ней сходства он не мог не заметить — на лицо вы словно ее копия. Он и заметил. Ведь он, притворяясь вашим учителем, расспрашивал вас о вашей семье?

— Ну да, возможно, — вспоминать сейчас те посиделки с Моуди и Трейс казалось совершенно неуместно и глупо. — Он просто удивлялся, что нас, полукровок, на Слизерин занесло... — тогда эта болтовня с Грозным Глазом подозрительной не казалась, а позже, узнав, кем на самом деле был профессор, Эшли как-то и вовсе думала и волновалась о совершенно других Пожирателях смерти.

— Он спрашивал вас об отце?

— Может быть, я не помню, — откуда-то поднялось настойчивое желание вынюхать немного гоблинской пыли.

— Вы пили что-нибудь, что он давал вам? — допытывался дальше Снейп.

— Чай как-то пару раз… — вместо отработок, чем дурашки Коллинз и Дэвис долго еще перед друзьями хвастали.

— Он расспрашивал вас тогда о семье?

— Не знаю, не помню… к чему это?! — вздернулась Эшли. — Какая разница? Это вы рассказали! Вы!

— Темный Лорд спросил меня, знаю ли я о том, что среди моих студентов есть дочь Эдриана Эйвери, — глубоко вздохнул Снейп. — Он спросил прямо, назвав ваше имя и возраст. Спросил, что мне о вас известно. Мисс Коллинз, вы ведь понимаете, что соврать Темному Лорду в такой ситуации невозможно?

— Но вы же врете, — внезапно осознала Эш. — Или ему, или Дамблдору. Профессор Дамблдор ведь у меня в голове основательно покопался? Он все видел? Значит, он и о вас знает?

— Профессор Дамблдор считает, что я — его шпион в рядах Пожирателей смерти, — ни один мускул на желтушном лице на этих словах не дрогнул.

— А Темный Лорд считает наоборот, — пробормотала себе под нос Коллинз. — А на самом-то деле как?

— А для вас разница принципиальна? — переспросил профессор.

Действительно, есть ли разница? Грэхэм как-то сказал: «Когда кому-то из влиятельных на тебя посрать, нечего бегать и головой ловить летящие говяхи». Есть ли для Эшли Коллинз разница между Дамблдором и Волдемортом? Дерьмо от них летит в ее сторону в равной степени: обоим срать на ее жизнь, на жизнь ее матери, ее друзей и их родных.

— В тот момент возможности солгать у меня не было, — вновь заговорил Снейп после некоторой паузы. — Но моей вины это не умаляет. Я подтвердил все, о чем спрашивал меня Темный Лорд. Именно я рассказал, где вы с матерью живете. Я понимал, что с ней сделают, догадывался, что сделают с вами. У меня никогда не было намерения причинить вам вред, мисс Коллинз, но в итоге я это сделал.

Когда Эшли было одиннадцать, в их с матушкой трейлер явился странный мужик в темной одежде, чем-то похожей на женское платье. Стремный дядька с бредовым заявлением о том, что Эшли — волшебница. Кортни Коллинз и трезвая послала бы его куда подальше, ведь опыт общения со всякими обдолбышами у нее был обширный. В тот раз она и вовсе принялась скандалить, окатила придурка всеми возможными нецензурными выражениями — даже такими, которые ее дочурка впервые слышала — и погнала бедолагу под дождь на улицу. Эш потому и поплелась за ним, что выглядел он уж очень жалко после ругани матушки. В свои магические способности девочка тогда не особо верила, несмотря на разгорающееся желание. Рори О’Коннор тоже ведь порой называл себя волшебником, хотя был обычным героиновым торчком.

Тогда этот дядька — назвался он профессором — поведал малышке Эшли о мире, который ей и в самых смелых фантазиях не являлся. Стоит ли говорить, что к своим одиннадцати она только и мечтала о том, чтобы выбраться из той гнили, в которой они с матерью увязли? Мечтала о чем-то лучшем, о чем-то волшебном. Слова профессора Снейпа тогда казались чем-то невероятным. Эш к тому времени уже жизненного опыта набралась и знала, что не стоит верить тому, кто шибко гладко стелет. Пыталась оправдать свои странности комиксами, научными экспериментами и мутациями. Пыталась доказать, что нет никакой магии, а Снейп прямо при ней взял и обратил складной стул в курицу.

Наверное, с тех пор Эшли и взялась прощать Северусу Снейпу все его закидоны. С первого курса вопросов к декану Слизерина возникала масса. Он был язвителен, придирчив, истеричен, несправедлив, а временами и попросту жесток со всеми студентами. Не только с гриффиндорцами, вопреки расхожему мнению. Уж как Коллинз и Монтегю прилетало за все их проделки, на факультете уже анекдотами стало. Но всегда, даже в самые обидные моменты, Эш помнила, что именно Снейп рассказал ей о мире магии, именно он изменил ее жизнь. И именно он рассказал Волдеморту о ее матери, вновь кардинально поменяв жизнь Эшли. Рассказал, хотя и говорит теперь, что совсем не хотел этого.

Внезапная неприятная ассоциация возникла в сознании, и девушка тихо спросила:

— Что случилось с Поттером и его крестным?

— Мистер Поттер жив, практически невредим и благополучно вернулся в Хогвартс, — ответил Снейп и замолчал.

— А Сириус Блэк?

— Мистеру Блэку было велено ожидать профессора Дамблдора в безопасном месте, но он, вопреки приказу, кинулся в Министерство, — сжав губы в тонкую нить, продолжил декан. — Там он опрометчиво ввязался в сражение со своей кузиной Беллатрикс Лестрейндж. Между ними были старые счеты, еще с минувшей войны, — зачем-то добавил дядька. — Мистер Блэк сам виноват в том, что случилось.

— Что случилось? — настойчиво переспросила Эшли, вспоминая, как Гарри рассказывал ей о своем крестном, который едва ли не заменил ему отца.

— Беллатрикс Лестрейндж убила Сириуса Блэка.

Ну и кто Эш после этого? Она как-то сказала Поттеру, что Снейп хуже Малфоя, а сама-то она многим лучше? Она когда-то надеялась не пойти по стопам матери, а теперь вырисовывалась перспектива еще мрачнее. Эшли вспомнила светловолосого мужика, что курил трубку с золотистым горько-солоноватым дымком. «Эйвери — ебучие боевики, против которых и спец отряд авроров не вывозил», — напомнил в мыслях голос Грэхэма. «…на лицо вы словно ее копия» — вторил ему голос Снейпа.

— Вы хорошо знаете Эдриана Эйвери, да? — спустя несколько минут спросила Эшли. — Раз он только вам обо мне рассказал.

— Мы дружили со времен учебы, курса со второго, — кивнул декан.

— И для него нормальным было изнасиловать семнадцатилетнюю девушку и стереть ей память? — голос почти не дрогнул, но боль в груди стала еще сильнее, так что на глаза снова поползли слезы.

— Учитывая все, что я знаю о вашем отце, я уверен, что он никогда бы так не поступил, — вкрадчиво проговорил Снейп.

— То есть меня — живого доказательства — вам недостаточно? — шмыгнув носом, переспросила Коллинз.

— Вы не являетесь доказательством того, что связь вашего отца и вашей матери имела насильственный характер, — спокойствие, с которым говорил профессор, злило.

— А какая еще могла быть связь у Пожирателя смерти и маглы?!

— Мисс Коллинз, — декан глубоко вздохнул и на несколько секунд прикрыл глаза, под которыми отчетливо виднелись темные синяки, — вы достаточно взрослая девушка, уже пять лет проучившаяся на Слизерине, а не каком-нибудь Гриффиндоре. Вы ведь понимаете, что мир не черно-белый. Судить о вашем отце по поступкам кого-то вроде Рабастана Лестрейнджа — это все равно, что судить о Грэхэме Монтегю по поступкам Торфина Роули.

— Это не одно и то же, — возразила Эш. — Вас не шляпа в одиннадцать лет в Пожиратели распределила. Вы сами это выбрали. Вы хотите истребить всех маглорожденных, а потом и маглов.

— Такой цели никогда не было, да и не могло быть, — Снейп словно непонятный рецепт по зельеварению студентке разъяснял. — Истребить всех маглов невозможно в принципе — их в тысячи раз больше, и они значительно сильнее нас. Волшебники начали осознавать это после двух мировых войн, увидев, до чего развились маглы в умении убивать друг друга. Вы, имея магловское воспитание, должны хорошо понимать, что Статут уже давно защищает не маглов, а волшебников. Если маглы узнают о существовании магического мира сейчас, они нас уничтожат. Поэтому в свое время многие пошли за Геллертом Гриндевальдом. Поэтому, позднее, пошли за Темным Лордом. Чтобы сохранить наш мир.

— Да идите вы! — вырвалось у Эшли. — Хотите сказать, вы все за счастливое будущее волшебников стараетесь?

— Не все, — невозмутимо продолжил мужик. — Этими целями задавались первые сподвижники Темного Лорда. Те, кто поддерживал его еще до возникновения организации Пожирателей смерти: Лукас Розье, Камилла Кэрроу, Аурелий Эйвери и другие. Они же и развязали гражданскую войну в Британии ради… — тут он осекся на мгновение и едва заметно хмыкнул. — Ради общего блага. Ко времени, когда мы с вашим отцом окончили школу, война шла уже не первый год, хотя и не носила еще того характера, по которому ее теперь все помнят. Но остаться в стороне тогда уже было невозможно.

— И вы выбрали сторону Темного Лорда, — подвела для себя итог Эшли.

— В какой-то степени да, — кивнул Снейп.

— В какой-то степени?! — злость вновь всколыхнулась, а тяга к золотому гоблинскому порошку дошла уже до физически ощутимой дрожи в руках.

— У людей не всегда есть возможность сделать выбор исключительно по собственной воле, — декан потер предплечье левой руки. — Кто-то вполне обоснованно может сказать, что и вы выбрали сторону Темного Лорда.

— Ничего я не выбирала! — прикрикнула Эш, но тут же подумала о Поттере, который наверняка с ней бы сейчас поспорил.

— Поймите, мисс Коллинз, я не собираюсь вам лгать и говорить, что ваш отец хороший и ни в чем неповинный человек. Но он не настолько плох, как вы считаете.

— Он курит гоблинскую пыль, — фыркнула девчонка, считая, что таких отморозков и людьми уже можно не считать.

— Да, курит. И при этом нюхать ее он начал на два года позже вас, — сучий легилимент словно подглядел мысли Коллинз несколько минут назад.

И что можно было ему на это возразить? Да и стоило ли? У Эшли даже сил злиться на декана не осталось. Была только непреходящая давящая боль и навязчивая мысль о том, что золотой порошок может помочь от этой боли избавиться. Боль потери зелья и чары не исцелят, но гоблинская пыль притупить эту пытку поможет. Наверняка поможет.

— К слову об этом, — Снейп откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. — Пока вы приходили в себя, ваши друзья искали вас. Ко мне они, почему-то, обратились в последнюю очередь. Я кратко рассказал им обо всем, что случилось, пообещал отпустить вас, когда вы придете в себя. А потом у нас состоялся очень обстоятельный разговор на предмет того, что вы употребляете последние полгода, — зельевар чуть склонил голову набок, пронзительно глядя на студентку. — Понимаю, вы сейчас не в состоянии выслушивать долгие лекции. Я все в подробностях объяснил мисс Дэвис, ее брату и мистеру Хиггсу и, как мне кажется, они ко мне прислушались. Очень надеюсь, что прислушались. Но важно, чтобы вы сами понимали — вы должны прекратить. Пыль, прах огневицы, наркотики маглов… Вы должны прекратить, иначе это попросту вас погубит.

— Да какая разница, — прошептала Эшли, дергано потирая дрожащие руки. — Кому какое дело, что именно меня…

— Вашим друзьям есть дело, — перебил ее Снейп. — Людям, которым вы небезразличны. Людям, которые готовы ради вас… — его оборвал настойчивый стук. — Только вспомнишь, — дядька поднялся с места, подошел к двери и открыл ее. — Мистер Малфой? Нотт, Гойл, Крэбб… что-то случилось?

— Что-то?! — услышала Эш надрывный голосок Драко и увидела, как декану в руки сунули газету.

— Вот как, — тихо протянул Снейп. — Я полагал, что в прессе это появится только завтра...

— Полагали? Так вы знали?! — у Малфоя, судя по тону, тоже случилась истерика.

— Вы не возражаете, если я их впущу? — обернулся декан к Коллинз.

Она в ответ только безразлично пожала плечами и чуть подсобралась, сев на кушетке. Вслед за профессором в кабинет гурьбой вошли пожирательские сыночки. Грегори — этот здоровенный увалень — был таким бледным и потерянным, что казался мельче и безобиднее малышей, которых шугал на досуге. Винсент рядом с ним был не на много увереннее, хотя в отличие от дружка не побледнел, а раскраснелся и даже покрылся заметной испариной. Оба, приметив одноклассницу, потупили взгляд и стали озираться, словно декан или Малфой должны были экстренно дать им пояснения относительно происходящего. Теодор на их фоне выглядел весьма спокойным, хотя, наткнувшись глазами на Коллинз, замер на мгновение и поглядел на девчонку так же, как в тот вечер, когда застукал ее с Уизли в кабинете алхимии. Драко был бледнее Гойла и, увидев Эш, выразил срывающимся голосом общее удивление:

— Коллинз? Ты тут еще…

— Мисс Коллинз привел ко мне профессор Дамблдор, — заговорил Снейп, как только запер дверь и восстановил на ней чары, — после того, как вернул ее и остальных студентов из Министерства магии, — он приподнял газету, что все еще держал в руке.

— Ты рассказала? — Малфой едва не кинулся на Эшли, но его за плечо удержал Нотт.

— В этом не было необходимости, — декан подошел к мальчишкам и посмотрел на Драко, как на нашкодившего первокурсника. — Вам, вероятно, известно, что профессор Дамблдор сильнейший легилимент…

— У нее был ментальный барьер! — не сбавлял оборотов белобрысый сучонок, и его причитания отдавались у Эш в голове неприятным эхом.

— Профессор Дамблдор его разрушил, — ответил Снейп.

— Так он все знает? — резко севшим голосом проговорил Драко.

— Что знает? — обернулся к нему Гойл.

— Помолчи, — отмахнулся от приятеля Малфой и уставился на декана.

— Да, профессор Дамблдор все знает. Но вам не нужно волноваться на этот счет, — заверил его профессор, а Эшли только сейчас припомнила, что помимо ее шпионской деятельности, Малфой Поттера регулярно легилименцией прикладывал, так что имел все основания волноваться за собственную паршивую задницу.

— Прошу прощения, профессор, — вмешался Теодор, и его голос на контрасте с Драко звучал тихо и неестественно, будто механически, как у бездушной привратницы в Министерстве. — Верно ли я понимаю, профессор Дамблдор разрушил ментальный барьер в сознании Эшли?

— Верно, — кивнул Снейп.

— Когда он это сделал? — чуть хмурясь, спросил Нотт.

— Утром, как только они вернулись, — сказал профессор.

— То есть он сделал это за несколько часов? — продолжал допытываться Теодор.

— Скорее за несколько минут, — поджав губы, уточнил Снейп.

— Сделал за несколько минут то, что без вреда для человека обычно занимает несколько суток? — увидев короткий кивок в ответ, Нотт глянул на Коллинз и нахмурился еще сильнее. — Тогда нам лучше уйти.

— Вот еще! — вздернулся Малфой. — Я хочу знать, что там произошло! Почему наших отцов арестовали?! — он обернулся к Эшли, словно это была ее вина.

Ее подбивало ответить, что причина в том, что их папаши — пожирательские ублюдки, но сил даже на это не нашлось. К тому же она понятия не имела, кто там в Министерстве был, помимо ее собственного отца, Малфоя и миссис Лестрейндж, и кого из них повязали. Хорошо бы всех, особенно паскудную суку Беллатрикс. Ту самую суку, что убила крестного Поттера. Убила потому, что…

— Я довела Поттера до Отдела тайн, — заговорила Эш и удивилась тому, как сипло звучит собственный голос. — Там было какое-то пророчество. Поттер должен был взять его и отдать твоему отцу. Поттер бы это сделал, его почти уговорили, но откуда-то взялись его друзья. Уизли, Грейнджер, Лонгботтом и Лавгуд. А что потом было — не знаю. Меня просто оглушили заклинанием. Когда очнулась, там уже был Дамблдор, — она поежилась от подступивших воспоминаний о директоре и обхватила себя руками.

— Присядьте, — велел Снейп и трансфигурировал четыре стула, после чего обошел заваленный свитками стол и сам опустился на привычное место. — В Министерстве произошло столкновение. Сначала между Поттером и другими названными студентами и Пожирателями смерти. Затем туда прибыли члены Ордена Феникса.

— Чего члены? — рассеянно переспросил Гойл.

— Дамблдоровской организации, я же рассказывал, — шикнул на него Малфой.

Эш тоже что-то такое припомнила. Видимо, Моуди и Люпин, которым в Министерстве быть не полагалось, как раз из этого Ордена. Может, и Сириус Блэк тоже. Может, Снейп прав и Эшли не стоит винить себя во всем. Она виновата, конечно, но, если кто-то добровольно идет работать на Дамблдора, риски оценивать он сам тоже должен.

— Завязалось сражение, в ходе которого был убит Сириус Блэк, — продолжил слизеринский декан, и мальчишки, притихнув, ловили каждое его слово. — Затем в Министерство прибыл Альбус Дамблдор и пленил большую часть Пожирателей смерти. Рабастан Лестрейндж успел сбежать и сообщить Темному Лорду. И тогда Темный Лорд лично отправился в Министерство. Между ним и Дамблдором произошла дуэль, но явились сотрудники Министерства, так что Темному Лорду и Беллатрикс Лестрейндж пришлось скрыться. Однако Корнелиус Фадж и его люди успели увидеть Темного Лорда, так что скрывать его возвращение больше не получится. Учитывая, что ваших отцов схватили на месте преступления…

— Их гарантированно приговорят к заключению в Азкабане, — спокойно договорил за него Нотт. — Учитывая резонанс произошедшего и то, как быстро все оказалось в прессе, заключение будет долгим.

— Не будет, — звонко возразил Драко, что вновь неприятно резануло слух Эш. — Темный Лорд их освободит, так ведь?

— Этого я сказать не могу, — покачал головой Снейп. — Вам в любом случае следует вести себя осмотрительнее. Как минимум, не стоит являться ко мне с криками, мистер Малфой.

— Поттер за это ответит, — серебряный принц между тем уселся на своего излюбленного конька.

— Соваться к мистеру Поттеру я бы тоже вам сейчас не советовал, — заметил профессор и потер переносицу, ненадолго прикрыв глаза.

— Главное, дементоров в Азкабане уже не будет, — заговорил вдруг Крэбб, который до того только шумно пыхтел временами, словно бежал сюда с другого конца замка. — Отец рассказывал, что мистер Макнейр…

— Винсент, — приглушенно перебил его Теодор. — Лишнее болтаешь.

— Вы не доверяете мне, мистер Нотт? — подался чуть вперед декан.

— Вы как-то попытались помешать Дамблдору, когда он привел к вам Эшли? — ответил парень вопросом на вопрос. — Вы что-то сделали?

— Я минимизировал ущерб, — коротко пояснил Снейп.

— Да при чем тут она? — фыркнул Малфой и покосился на Коллинз, но она только молча наблюдала за всей этой сценой.

— При том, что и нам теперь, видимо, остается только надеяться, что, когда с кем-то из нас поступят подобным образом, профессор Снейп будет рядом и так же минимизирует ущерб, — объяснил Теодор.

— Разумеется, ни с кем из вас подобного не произойдет, — покачал головой декан, но на Драко его слова возымели прямо противоположный желаемому эффект.

— Разумеется?! — истерично прикрикнул белобрысый гаденыш, и резкая головная боль у Эш на мгновение перекрыла даже все прочие мерзейшие ощущения. — Дамблдора восстановили в должности директора! Да он может делать, что ему вздумается! Он…

— Могу я уйти? — не выдержала Эшли и перебила эту белобрысую истеричку. — Ко мне ведь больше вопросов нет? — посмотрела она на Драко.

— Я вас провожу, — поднялся с места Снейп.

— Спасибо, не стоит, — как только Коллинз встала с койки, голова опасно закружилась, но виду девчонка постаралась не подавать. — Я еще помню, где наша гостиная.

— Вам в вашем состоянии не стоит ходить одной, — возразил дядька.

— Я провожу, — вызвался Нотт. — Тут я услышал достаточно, — он хмуро глянул на Снейпа, встал и направился к двери. — Если собираешься оставаться, — обратился он к Малфою, — думай, что говоришь, и следи за тем, что они говорят, — кивнул он на Винса и Грега.

— Мистер Нотт, — в дверях окликнул юношу декан. — Если уж вызвались, проконтролируйте, пожалуйста, чтобы мисс Дэвис или мистер Хиггс знали о местонахождении мисс Коллинз, — Теодор на это молча кивнул и вышел из кабинета. — Мисс Коллинз, — обернулся Снейп к студентке, — вот, возьмите, — он взмахнул палочкой и с его стола подлетел небольшой деревянный сундучок. — Я подобрал зелья и отвары, что вам понадобятся в ближайшие дни, и составил инструкции к ним. Вашим друзьям я все разъяснил, но, если сможете, изучите и сами, — Эш молча взяла сундучок, и уже повернулась к двери, но профессор остановил ее, тронув за плечо. — И прошу вас, отнеситесь серьезно к тому, что я вам сказал, — проговорил он, глядя прямо в глаза девчонки. — Прекратите, — сказал он вслух, а в голове у Коллинз эхом прозвучало «…убивать себя».

— Угу, — смогла выдавить Эшли и поспешила убраться подальше от этого легилимента и готового зайти на новый виток истерии Малфоя.

Едва затворив за собой дверь, она встретилась взглядом с ожидающим Ноттом. Глубоко вздохнув и адресовав про себя всему сущему всевозможные проклятья и ругательства, Эш сказала:

— Я сама дойду.

— Хорошо, — тон у Теодора стал намного мягче, чем мгновение назад в кабинете. — Тогда я только прослежу за тем, как ты сама дойдешь, — сил возражать у Эшли не было, да и парень предусмотрительно продолжил: — Я много читал о ментальных дисциплинах. Снейп прав — тебе нельзя сейчас оставаться одной.

Пожалуй, как раз единственное, чего Коллинз сейчас хотелось, это остаться одной. Ну и гоблинской пыли. Страшно, до одури и дрожи хотелось гоблинской пыли. Засыпать золотым порошком хотя бы на несколько часов все мысли и чувства. Если отвязаться от Нотта и сбегать на восьмой, в тайнике еще можно было наскрести на пару дорожек. Но вместо этого Эшли обреченно побрела по мрачному коридору подземелья в сторону Салазарова логова. Ей нужно было, конечно, не увидеть друзей, но показаться им на глаза, чтобы не волновались лишний раз. А они после лекций от Снейпа, надо думать, еще как волновались. И вот дернуло же паскудника им что-то говорить! Будто без того мало поводов для нервотрепки было. И как же Эшли устала от всего этого. Она, казалось, устала за эти полгода больше, чем могла бы за всю свою не такую уж и долгую жизнь.

Нотт шел позади, ничего больше не говоря и, казалось, намеренно производя как можно меньше звуков. В какой-то момент Эш и забыла о нем. Она брела по прохладному коридору и все больше ощущала исходящий от каменных стен холод. Этот холод словно становился осязаемым, тянулся к ней, касался ее. И это прикосновение было пугающе знакомо. Волна паники и ужаса обрушилась так внезапно, что ноги подкосились. Задохнувшись от сдавливающего чувства в груди, девчонка оперлась о каменную стену, и это ее добило. Холод камня был таким же, как холод маминого тела в тот вечер.

Эшли очнулась, сидя на полу, обхватив колени руками и сжавшись до мелкого трясущегося комка. Дышать было трудно, сердце колотилось так, что в ушах отдавалось, а глаза застилали слезы. Где-то совсем рядом суетился Нотт, что-то бормоча и выводя палочкой чары. Спустя мгновение он присел перед девчонкой, аккуратно тронул ее за руку и сказал, протягивая медный кубок:

— Вот, выпей.

— Что? — едва осознавая себя в реальности, глянула на юношу Коллинз.

— Выпей, это поможет, — настоял Теодор.

Эшли послушалась, взяла дрожащими руками кубок и в пару глотков осушила его. Дыхание сразу же стало спокойнее и легче, сердце плавно стало замедлять ритм, голова немного прояснилась. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, Эш пробормотала:

— Вот я и упала…

Был вечер субботы, и Трейси с Теренсом бурно обсуждали доставшийся девчонке на экзамене вопрос по теоретической трансфигурации. Что-то о свойствах наколдованной воды — хуйня бессмысленная, одним словом. Гриффиндорские первокурсники, и те лучше бы притворялись, но Эшли все равно была друзьям благодарна за этот спектакль. Это было лучше, чем угнетенное молчание Роджера, пялящегося в темный камин. За минувшие сутки в слизеринской обители он провел времени больше, чем в родных рейвенкловских высотах, и Коллинз уже подумывала лично его туда спровадить. Подумывала, но ничего не делала и не говорила.

Хмурым и молчаливым Родж пребывал с того момента, как Нотт передал ему, Трейс и Теру под ответственность их несчастную подружку. Что там ребятам наговорил Снейп, Эш так и не поняла. По словам Трейси, Эшли строго воспрещалось принимать что-либо, кроме выданных зельеваром отваров, по возможности избегать скопления людей и больше бывать на свежем воздухе. Список рекомендаций на самом деле был внушительнее, но Коллинз запомнила только это. Так вот слизеринский декан, очевидно, нехило выебал ребятам мозги, так как с тех пор Роджер погрузился в свои темные думы, Трейси щебетала как не в себя на все возможные отстраненные темы, а бедняга Теренс попеременно метался между этими крайностями Дэвисов.

Компашка недавно вернулась с обязательной прогулки, и Коллинз сидела в боковом кресле, разглядывала свой давно остывший чай и изредка ковыряла кусок пирога. Ее подташнивало, но Трейси обстоятельно взялась следить за тем, чтобы подружка регулярно ела и даже как-то вымутила персиковый чай, так что приходилось хотя бы делать вид. Идею есть в Большом зале отмели сразу: там было слишком много людей, там было слишком много не тех людей. Эш и общество родных слизеринцев-то едва выносила. Благо в последние школьные деньки всех тянуло на природу, и в гостиной было не так уж людно. Если б могла, Эшли и вовсе лежала бы целыми днями в спальне, под опущенным балдахином своей кровати, скрываясь от всего мира.

Паркинсон явилась в подземелье вместе с основной массой змеек, что приползали в предотбойный час, вдоволь нагревшись на летнем солнышке и насладившись прохладой вечера. Нынче Пэнси своим сиянием летнее солнышко затмевала. Она спустилась в гостиную в сопровождении своей уже сплоченной свиты младшекурсниц, пользующихся благосклонностью старосты, и вещала заметно громче, чем того требовало число ее фрейлин:

— Завтра это будет на первой полосе, но тетя написала мне заранее. Вы только послушайте! «Как защитить себя и семью: элементарные методы обороны», — мерзкий писклявый хохот как по команде поддержали все мелкие сучки. — Представляете, как всякие грязнокровки будут этим справочником зачитываться?

Про события в Министерстве в общих чертах на Слизерине знали уже на утро пятницы. Знали, что готовится отставка Фаджа, что скоро будет открыто объявлено о возвращении Волдеморта, что Дамблдора экстренно реабилитировали на всех постах. Письма от родителей многие салазаровы детки распаковывали, как подарки на Рождество. Больная веселость захлестнула большую часть факультета, но по мере того, как раскрывались подробности, радостей и восторгов становилось все меньше. Подразобравшись в случившемся, разумные слизеринцы, заметно поутихли. Но Паркинсон к разумным не относилась.

— Эй, Коллинз! — приметила Пэнси любимых однокурсниц. — Тебе прислать экземплярчик? У тебя на твоей помойке, поди, и адреса-то нет. А тебе Дэвис, боюсь, брошюрка не поможет. Твою маглолюбивую мамашу наверняка прикончат одной из первых! Вот уж кто… кха… кх… — Роджера, сидящего в кресле спиной ко входу, трепливая сука не заметила и по мановению его палочки резко стала выхаркивать на ковер что-то, очень походящее на собачье дерьмо.

— Финита! — кинулась спасать подружку Булстроуд, в то время как мелких подпевал Паркинсон словно ветром сдуло. — Финита специалис! — безрезультатно выводила отменяющие Милисента.

— Кто из вас это сделал? — гиппогрифом на выгоне подскочил к компашке у камина Ургхарт, за спиной которого уже маячил его дружок Вейзи и остальные гнилые однокурснички Хиггса и Монтегю.

— Помогите же! — причитала между тем Булстроуд, склонясь над краснеющей от кашля Паркинсон.

— Я, — не глядя на Уильяма, отозвался Роджер. — А что? Ты тоже хочешь дерьма пожевать?

— Да как ты смеешь, выродок поганый?! — Ургхарт выхватил палочку в тот же миг, как свою на него наставил Теренс.

— Прекратили! — вовремя подоспела Индия Гамп, одним махом сняв проклятье с Паркинсон, и предостерегающе перевела палочку на юношей. — Палочки убрали, — скомандовала она таким тоном, что послушались разом все. — Роджер, извини, но ты тут, кажется, слишком засиделся.

— Ты за это заплатишь, Дэвис! — заголосила, окончательно отплевавшись, Пэнси. — Скоро Темный Лорд покажет вам ваше место! Вы, мерзкие полукровки, все будете…

— Пэнси, сделай одолжение, замолчи, — неожиданно для всех вмешался Теодор Нотт, сидевший за столом у окна. — А еще лучше, избавь нас всех от своего утомительного общества.

— Да, Пэнс, тебе как раз стоит пойти привести себя в приличный вид, — Малфой подошел к Паркинсон и взмахом палочки очистил ворот ее рубашки. — И знаешь, ты очень глупо выглядишь со стороны, когда говоришь о том, чего совершенно не понимаешь.

Пожирательские детки в минувшие дни были тише и незаметнее всех. Когда пошли первые сообщения о том, кого повязали в Министерстве, Малфой, Крэбб, Гойл и Нотт, чьи папаши были в списке арестованных, подобно Коллинз, осели в гостиной и старались особо не отсвечивать. Теперь же взгляды всех присутствующих в гостиной обратились к стоявшему в центре Драко.

— Что? — округлив глаза, пролепетала Пэнси так, словно готова была разрыдаться. — Что ты такое говоришь?

— Тебе стоило бы задаться вопросом о том, что говоришь ты, — скорчил Малфой свою фирменную брезгливую мордашку. — Но, видимо, ты для этого слишком глупа, поэтому я тебе сейчас кое-что объясню. Я вам всем сейчас кое-что объясню, — оглядел он остальных слизеринцев. — И тем, кто как Пэнси наивно радуется тому, что возвращение Темного Лорда официально признали. И тем, кто тихонько радуется аресту Пожирателей в Министерстве. Таких тут тоже достаточно, я понимаю. Может там, наверху, — кивнул юноша в неопределенном направлении, очевидно подразумевая прочих обитателей замка, — нас всех поголовно тут и считают сторонниками Темного Лорда, но это ведь далеко не так.

Эшли, как и все прочие, прислушалась к Малфою и непроизвольно задумалась над его словами, попутно оглядывая родную факультетскую гостиную. Сколько в действительности на Слизерине тех, кто Волдеморта поддерживает? Сколько тут тех, кому гарантированно ничего не грозит? Есть ли хоть кто-то, кому теперь ничего не грозит? Забини и тот, слушает и хмурится. Дафна приобнимает Асторию, и обе выглядят поразительно адекватными сейчас. А чуть дальше — младшекурсники, по большей части вообще мало понимающие, что происходит. Эш вспомнила себя пару-тройку лет назад и даже представить не могла, как в таком возрасте возможно осознать что-то подобное войне, подобравшейся вплотную конкретно к твоей мелкой заднице. Она это и год назад не шибко-то осознавала.

Созвучно мыслям Эшли, Драко продолжил:

— Но вот кого тут большинство, как мне кажется, так это тех, кто не хотел бы начала войны. Я говорю о настоящей гражданской войне. О такой войне, что была в конце восьмидесятых, когда кровожадные психопаты по обе стороны пошли вразнос, — Коллинз вспомнился ухмыляющийся Рабастан Лестрейндж. — О войне с исчезновениями, пытками и убийствами с обеих сторон, — говорил Малфой, а Эш вспоминала статьи о разгуле аврората после послаблений Крауча. — Едва ли кто-то из вас этого хочет, не так ли?

Кто-то молча кивнул ему в ответ, кто-то едва слышно что-то пробормотал, но большинство слизеринцев оставались неподвижны, словно куча статуй. Куча надгробий.

— Вы ведь все читали интервью нашего святого Поттера? — осведомился между тем Драко. — Темный Лорд вернулся уже год назад, но война, которую предрекал Дамблдор, что-то не началась. Сколько прошло после массового побега из Азкабана? Полгода? На свободе оказались те, кого боятся чуть меньше, чем самого Темного Лорда, но война не началась. Вы не спрашивали себя, почему? — парень оглядел обращенные к нему лица. — Так вот, я вам объясню, — кивнул он с легкой усмешкой и очень напомнил в этот момент своего отца. — Война не началась потому, что, вопреки лживым россказням Дамблдора, на стороне Темного Лорда много адекватных, разумных, влиятельных людей, опытных политиков из древних уважаемых семей.

— Ну и зачем ты это нам объясняешь? — фыркнул Ургхарт, которому, видно, не терпелось хоть куда-то свою подступившую к самым яйцам прыть выплеснуть.

— Вот именно, — поддержал его Вейзи. — Мы тебе не гриффиндорцы, с промытыми Дамблдором мозгами.

— Еще слово вякнете, я вас так Силенцио приложу, что до старости немым проходите, — пригрозила им Гамп.

— Я сейчас это объясняю потому, что таким сторонником Темного Лорда является мой отец, — сумел спокойно продолжить Малфой, хотя руки у него уже заметно подрагивали. — Отец Теодора, отцы Винса и Грэга, — поочередно кивнул он на одноклассников. — Такими сторонниками Темного Лорда являются Эдриан Эйвери и Уолден Макнейр. Именно они весь прошедший год в одностороннем порядке сдерживали этот давно закипевший котел. Они делали все возможное, чтобы не допустить войны. И именно их из-за Дамблдора задержали в Министерстве, — Драко сделал паузу и глубоко вздохнул. — Так что советую вам всем не радоваться, а приготовиться. Дамблдор своего добился — сдерживать войну больше некому.

Тишина в гостиной установилась очень неприятная, да еще и робкие переглядывания повсюду намекали, что слова парня многим попали в «то самое». Многим, но не Эшли. Ее сказанное не тронуло вовсе. Может потому, что для нее война началась уже давно. Может потому, что ее война заключалась совсем не в том, что озвучил Малфой. Коллинз отпила немного своего остывшего персикового чая, поставила кружку на столик, поднялась, не сразу освободившись от увесистого пледа, и направилась к лестнице из гостиной.

— Ты куда? — тут же окликнула ее Трейси и вскочила с места.

— После таких пафосных речей перекурить потянуло, — не оборачиваясь, ответила Эш.

— Точно, — подал голос Роджер и поднялся из своего величавого кресла. — Я с тобой, — сказал он это скорее сестренке и Хиггсу, чтоб не подрывались идти приглядывать за больной подружкой. — А то мне же тут больше не рады, — отвесил он на прощание театральный поклон.

До облюбленного класса они дошли молча. Летом постепенно пустеющий замок становился особенно угнетающим и мрачным, и Родж, бредущий рядом в своем нынешнем настроении, это впечатление только усиливал. Знакомый кабинет без Грэхэма в этот момент и вовсе показался затхлым и жутким. Пыльный, заросший паутиной по углам, заставленный поломанной мебелью. Раньше это почему-то не так бросалось в глаза. Раньше местечко было по-своему уютным.

Коллинз присела на одну из парт, прикурила от палочки и прикрыла глаза. Сигареты не сильно перебивали нарастающую с каждым часом потребность в гоблинском порошке. Немного и ненадолго это чувство сбивала одна из настоек, что выдал Снейп, но пить ее можно было только дважды в сутки. Может, любисток помогал бы лучше, но и его курить девчонке запретили. Полностью желание снюхать хоть немного пыли теперь не пропадало даже во сне. Оно зудело где-то на подкорке сознания, обещая облегчение, маня избавлением от боли и гнетущей тяжести скорби.

— Всегда знал, что Малфой идиотом только притворяется, — напомнил Родж о своем присутствии. — В общих чертах все, что он сказал, я уже слышал. Наши это еще вчера обсосали, правда, немного с другой стороны.

— Вот как, — безразлично проговорила Коллинз, выдыхая дым.

— Угу, — кивнул Дэвис. — Фоссет утверждает, что Фадж со дня на день уйдет в отставку, а на его место посадят Руфуса Скримджера, — продолжил он после глубокой затяжки. — У Селестины вся родня в верхушке ДМП, а бабка уже полвека сидит в Визенгамоте, так что она знает наверняка. Говорит, что Скримджер — второй Бартемиус Крауч, если не хуже. Говорит, что, если ему дадут волю, у нас будет прямо-таки военная диктатура. В общем, как и сказал ваш серебряный принц: незаконные аресты, исчезновения, пытки и убийства.

— Так ты из-за этого таким унылым авгуреем ходишь? — обернулась к другу Эшли.

— Нет, я просто… — Роджер кашлянул и опустил глаза, которые сейчас были не изумрудными, а скорее мутно-болотными. — После того, что Снейп сказал, до меня наконец-то дошло, какой же я уебок.

— Чего? — встряхнула отупелой головушкой Эш. — Ты о чем вообще?

— О том, что я не придумал ничего лучше, чем накачивать тебя всяким дерьмом и под Уизли подкладывать, — скрипучим голосом пояснил парень. — Охуенный друг… Просто охуительно помог! После всего, что с тобой….

— Прекрати, — оборвала его Коллинз. — Мы делали, что могли.

— Мы все обосрались со страху, и я больше всех, — возразил ей Дэвис. — Поверили этому сучонку Малфою, что к Дамблдору идти нельзя. А именно это мне и надо было сделать. Пойти к старику и простить о помощи, умолять, да хоть на коленях перед ним ползать.

— И чего бы ты этим добился? — фыркнула Эшли. — Вас бы просто всех порешали за это.

Ей надо было бы взорваться, да наорать на придурка, чтоб мозги на место встали, но сил просто не было. В минувшие дни Эшли либо неконтролируемо принималась рыдать, что выматывало ее в ноль, либо игнорировала реальность вовсе. Да и не стоила реальность ее участия, эмоционально уж точно. Так вот сейчас ее эмоций на Роджера попросту не хватало. Даже материть его не тянуло, хотя и стоило, конечно. Роджер хоть и был гением, но временами выдавал совсем уж безумные заявления.

— Дамблдор помог бы, если бы мы попросили, — Родж между тем просто игнорировал то, что ему говорили. — Он единственный, кто действительно мог помочь. Но не теперь. Не после всего, что мы натворили.

— Да плевать ему на таких, как мы, разве не понял? — затянулась сигаретой Коллинз. — Ему и на Поттера плевать было. Он ведь все это время знал, что мы делали, и не остановил нас, понимаешь?

— Нет! Мы должны были…

— Кончайте орать, идиоты, — послышался позади голос Малфоя. — Вас половина замка слышит, наверное, — он стоял в дверном проеме, болезненно бледный и непривычно сгорбившийся, хотя обычно своей осанкой демонстрировал всю гордость чистокровной Британии.

— Какого хуя тебе тут надо? — вскочил с места Роджер.

— Очень хочется покурить в обществе нищих полукровок, — по обыкновению мерзенько протянул Драко, но на слух Эш прозвучало как-то натянуто. — Мне велено передать кое-что Коллинз, — не дожидаясь какой-то реакции на свой неумелый сарказм, добавил Малфой.

— Что? — Эшли, как водится, приготовилась к худшему и даже сигарету о парту затушила.

Драко, поджав губы и стиснув челюсть, глянул на Дэвиса, словно при нем не хотел говорить, но все же ответил:

— На каникулы поедешь в мой дом, — перевел он свои серые глазенки на однокурсницу. — Моя мама написала, что заседание Визенгамота будет в понедельник, но в приговоре никто не сомневается. Их взяли на месте. Мистера Эйвери, как и остальных, отправят в Азкабан. Так что поедешь к нам домой.

— Ей есть куда поехать, — возразил Родж, а Эш захотелось ему отрезвляющих пиздюлей отвесить.

— А это не то чтобы любезное приглашение, — скривился аристократишка.

— И что будет, если она не поедет? — с ебать каким наивным вызовом спросил Дэвис.

— Откуда мне знать? — развел руками Драко. — Может, Темный Лорд отправит Кэрроу к твоей мамаше, а может, в Мунго, навестить вашего дружка Монтегю. Меня это не касается, ясно? Мне плевать! Я просто передал, что велели! — на этом парень рывком развернулся и вылетел вон из кабинета.

Роджер рванулся вперед, словно хотел что-то крикнуть вслед Малфою, но на полпути замер, вздохнул и словно осел, сгорбившись и сжавшись. Может, понял, как глупо ведет себя. Эшли на мгновение захотела соскочить с парты и обнять друга, но так и не двинулась. Сил не было даже на то, чтобы заплакать, хотя безысходность положения такое очень даже оправдывала. Вместо этого девчонка медленно достала вторую сигарету, подпалила ее, затянулась и на выдохе сказала:

— Родж, ты уж прости. Сам знаешь, как я люблю твое нытье, но сейчас… — она обернулась к окну, в которое ярко, словно издеваясь, светило июньское солнце. — Сейчас, очень прошу, давай просто посидим немного в тишине, ладно?

* * *

Последние дни в Хогвартсе были честными. Друзья Эшли то ли устали притворяться, то ли не видели в этом больше смысла, а потому начали откровенно говорить о том, что чувствуют. В конце концов, Кортни Коллинз и для них была далеко не чужим человеком. Высказаться явно требовалось всем и давно, и то, что говорили друзья, отзывалось в душе Эш. А ведь она всегда основательно сомневалась в самом существовании души, несмотря даже на личное знакомство с десятком призраков. Сомневалась, пока не почувствовала эту боль, не физическую и не ментальную, как говорил Снейп. Слова друзей и саму Эшли побуждали высказываться, после чего ненамного, но становилось легче. Иного спасения от боли в виде гоблинской пыли ей ребята все равно не давали, напуганные лекциями слизеринского декана.

К Снейпу Эш свое отношение поменяла. Не простила, не поняла, но ненавидеть, кажется, перестала. Наверное, просто потому, что сама надеялась, что Поттер ее ненавидеть не станет. Отчего-то мнение и чувства этого конченного гриффиндорца были ей не безразличны. К счастью, Гарри от общества шкерился с тем же успехом, что и Эшли, так что они умудрились так и не пересечься в эти дни. Коллинз не знала, что Поттеру рассказал Дамблдор, и не горела желанием узнать. По возможности, она предпочла бы никогда больше с Гарри не встречаться.

Встретилась она только с Лавгуд и младшей Уизли как-то поздним утром в холле. Приметив слизеринскую гадюку, Джиневра поджала губы, стиснула кулаки и демонстративно пронеслась мимо, чем ярко продемонстрировала, что правду Гарри узнал и друзьям поведал. Хорошо хоть не прокляла, а то поговаривали, что сглазы у этой рыжей бестии выходят отменные. Луна же, поправив свои кислотные картонные очки, чуть улыбнулась, склонила голову набок и сказала, что мозгошмыги у Эшли теперь очень спокойные, после чего пошла догонять подружку.

— И при этом — веришь? — она нихуя не употребляет, — Роджер ошалело поглядел светловолосой малышке вслед.

— Говорят, у нее и папаша такой же припизднутый, — припомнила Коллинз. — Ну да ты сам его газетенку видел.

— Коллинз, Дэвис! — окликнула парочку спускающаяся с лестницы Данбар. — Вы где пропадали?

— Да нас на улицу все тянет, — улыбнулась гриффиндорке Эш, хотя лично ее на улицу тянули только друзья.

— Это дело, — одобрила Фей. — Погода просто волшебная! Пойдем к лесу?

— Конечно, — кивнул Роджер и подтолкнул Эшли к дверям.

— А Трейс и Теренс где? — суетясь рядом, поинтересовалась Данбар.

— Они с раннего утра в библиотеку подорвались зачем-то, — ответила Эш, ежась на ветру, хотя жара стояла страшная.

— Библиотеку, значит? — захихикала Фей. — Они это так называют, да?

Коллинз нахмурилась и обернулась к старшему Дэвису, подумав, не упустила ли чего, но тот усмехнулся, покачал головой и развеял надежды:

— Да нет, они правда в библиотеке.

— Как-то поздновато, — протянула Данбар, улыбаясь и подставляя лицо солнечным лучикам. — Вы сколько, думаете, предметов завалили?

— Я рассчитываю на высшие баллы по всем, кроме ухода, разумеется, — поделился Родж. — Хотя, возможно, в теории по защите я косякнул. Мне там смеркут попался, а я про них помню только общие с дементорами черты.

— Я точно завалила зелья и трансфигурацию, — без особого разочарования поведала Эшли, попутно прикидывая, что на деле завалила куда больше.

— А зелья-то как умудрилась? — удивилась Фей.

— Да день такой был, — хмыкнула Эш. — Неудачный.

— К слову, ты как вообще? — неожиданно спросила гриффиндорка. — Выглядишь совсем хуево. Неужели мандраж и тебя пробрал на излете?

— Вроде того, — пробурчала Коллинз.

— Мы ей просто все мозги оттрахали, чтоб за учебу бралась, — попытался отшутиться Роджер.

— Ну и правильно, а то бы вылетела с неоконченным. А ты давай, поправляйся, — обернулась Данбар к Эш. — И отрасти уже волосы! — потрепала она приятельницу по коротким кудряшкам.

— Сама-то! — фыркнула в ответ Эшли.

— Мне длинные волосы в драках мешают, но ты ж не дерешься, — возразила Фей.

Первая драка Данбар в Хогвартсе состоялась на второй день. Хотя, дракой то эпичное избиение Ханны Аббот назвать было сложно. Не было это и тем невинным девчачьим тасканием за волосы, что чуть позже случилось у малышек Эш, Трейс, Пэнс и Милли. Фей отметелила бедняжку Ханну так, что смотреть было страшно, а сама отделалась только разбитыми костяшками и месяцем отработок. На них, собственно, гриффиндорка с Коллинз и Дэвис и подружилась. К нынешнему времени Данбар пыл поумерила и кулаки сменила на палочку, но временами все же ввязывалась в рукопашную и редко выходила проигравшей. Очевидно, аврорат девчонку после школы с руками оторвет, если к тому времени от аврората еще что-то останется.

Втроем они добрели до облюбленной полянки, где улеглись прямо на мягкую траву и болтали о всякой ерунде, нежась на солнечных лучиках. Наверное, у Фей тоже был своего рода дар — рядом с ней отчего-то становилось легче, беззаботнее и веселее. Спустя час даже Эшли посмеивалась, когда они обсуждали выпавшие недавно на долю Амбридж приключения в Запретном лесу: вроде бы ее туда Грейнджер завела и оставила на растерзание кентаврам. Без шуточек про Патил и Браун тоже не обошлось, которые с их симпатиями к Флоренцу может и от подобной групповушки не отказались бы.

От Данбар ребята узнали и слухи, что ходили про путешествие Поттера в Министерство, среди которых, к огромному облегчению, имя Коллинз не фигурировало вовсе, хотя прочих участников поминали. Наверное, представить слизеринку в компании отважных гриффиндорцев было сложнее, чем то, что эти малолетки на равных сражались с Пожирателями смерти. Эш до сих пор искренне не понимала, почему Малфой и прочие просто не убили всех прибежавших на помощь Гарри ребят. Не мог же Эйвери правду говорить о том, что они не хотят никого убивать?

Теренс и Трейси присоединились к ребятам к обеду, притащив с собой добротный запас для пикника и грустную историю о том, как они пытались зачаровать пейджер, чтоб он в Хогвартсе работал. Эшли смекнула сразу, что истинной целью было функционирование магловской приблуды не в школе, а в малфоевском поместье, но при Данбар про это никто не заикнулся.

— Сначала я пробовал те же чары, что с кассетным плеером, — объяснял Хиггс, вертя в руках многострадальную и порядком опаленную пластиковую коробочку. — Но там просто механическое кручение пленки, а тут эти…

— Радиоволны, — подсказала ему Трейси.

— Да, и чары их глушат совершенно, — тяжело вздохнул Тер, кидая на траву пейджер и берясь за тост с джемом. — Я и модификации Протего пробовал, и рунные цепочки, как фильтр — нихуя.

— А вы в курсе, что это немножечко незаконно? — ухмыляясь, уточнила Фей.

— Ага, как и воровство, — хихикнул Роджер, подобрав пейджер и рассматривая теперь результаты экспериментов. — У кого, кстати, вы этот стащили?

— У того паршивого четверокурсника с Гриффиндора, который вечно со своей камерой таскается, — улыбаясь гаденькому дельцу, поведала его сестренка.

— Бедный Колин, — покачала головой Данбар.

— Тупой он, а не бедный, — Трейси все же имела границы в своей жалостливости, особенно там, где натыкалась на собственные снимки в неприглядном виде. — Хвастался вчера вечером всему Большому залу этой игрушкой. Мол, новая модель, отец только-только прислал, чтобы уже из поезда малыш писать мог. Вот у меня и возникла мыслишка.

— Ну, будет теперь помалкивать, — рассмеялась на это Фей. — Особенно когда рядом коварные злобные слизеринцы! — накинулась она с безжалостной щекоткой на тут же завизжавшую Трейс.

Хагрид, который вернулся в школу вскоре после восстановления на директорском посту Дамблдора, компашку до вечера так и не согнал, ведь вопреки обыкновению посиживали нынче даже без алкоголя. Потому засиделись ребята до заката. Из-за него — заката, а не Рубеуса — они это место и приметили в свое время. Полянка находилась на склоне, так что заваливающееся за темно-зеленые верхушки деревьев солнце, в определенный момент озарявшее долину мягким алым светом, сочеталось с уже синеющим небом до того красиво, что даже обычно равнодушные к красотам природы замолкали и любовались этим кратковременным совершенством. Было, все же, что-то в долине Хогвартса чарующее и гипнотизирующее. Магическое.

* * *

Прощальный пир в этом году Эшли с компашкой пропустили. Ее саму все еще воротило от больших скоплений людей, а друзья заявили, что не вынесут очередную пафосную речь директора. Вчетвером они сидели в слизеринской гостиной, попивали приторно сладкий какао с тем, что Роджеру удалось стащить с кухни, читали последнее письмо Грэхема и составляли ему коллективный ответ. Спать разошлись неприлично рано, но, несмотря на то, что уснула Эшли практически сразу, пробуждение на следующий день далось ей тяжелее, чем за все дни предшествующие. Трейси стоило памятник поставить за то, что она смогла все же собрать подружку и даже вывести ее из спален.

Самым сложным испытанием оказался путь от замка до карет и от карет до поезда с попутным поиском свободного купе. Толпа беззаботно шумящих школьников вокруг раздражала Коллинз до такой степени, что она едва ли не покусать их была готова, разве что страшная усталость не позволяла. Только забившись в уголок купе у прикрытого шторой окна, Эш испытала какое-то подобие облегчения. Когда же Роджер отсек звуки из коридора Квиетусом, Теренс выудил откуда-то шоколадные конфеты, а Трейси заботливо наколдовала чай, Эшли едва не прослезилась и подумала, что молиться на друзей готова. О том, что вскоре она расстанется с ними как минимум на пару месяцев, девчонка усиленно старалась не вспоминать на протяжении всего пути.

На вокзале Кинг-Кросс ребята вышли из Хогвартс-экспресса едва ли не последние. Они все как-то ненамеренно медленно собирались. Тер упустил своего крысюка, и несколько минут ушло на поиски тварюшки. Потом Трейс перерыла все купе в поисках журнала по колдомедицине, на который подписалась недавно. Затем Родж то и дело отвлекался на тупейшие шуточки, что мешало ему уменьшить и облегчить чемоданы, да из рук у него все валилось так, словно он не отыграл охотником пять лет в сборной по квиддичу. Эш уже думала, что в какой-то момент Малфой заявится с претензиями, но этого, к счастью, не случилось. Серебряный принц со своими големами где-то затерялся, и на платформе, где в стороне от общего потока уже ожидала его матушка, белобрысой головы не мелькало, что давало Эшли немного времени на прощание с друзьями, хотя они условились заранее, что долго сопли распускать не будут.

— Мы тут с Теренсом подумали, — начал старший Дэвис, когда они отошли немного от пыхтящего состава. — Его День Рождения ты пропустила, мой тоже пропустишь, но от желаний не отвертишься.

— Желаний? — рассеянно переспросила Эшли. — Вы ведь понимаете, что я…

— Мало что можешь, да, — перебил ее Хиггс. — Так что пожелания будут простые.

— Во-первых, — кашлянул Роджер, картинно расправляя плечи, — первого сентября чтоб была тут же, на этом самом месте. Живая и здоровая, Эш. И не вздумай проебаться, поняла?

— Поняла, — улыбнулась ему девчонка.

— А во-вторых, раз уж с пейджером у нас не вышло, — вздохнул Тер, — если будет хоть какая-то возможность написать или как-то иначе с нами связаться… — он мотнул головой и оглянулся в сторону стоявшей поодаль миссис Малфой. — Просто дай знать, что ты хотя бы жива, ладно?

— Конечно, — кивнула Эшли, шмыгнула носом и потянулась обнять и Теренса, и Роджера, и Трейси, которая уже и сказать ничего не могла, а только поджимала трясущиеся губки и смаргивала слезки. — Я буду ужасно скучать, — пробурчала Эш, а затем, чтобы самой не разрыдаться, как только дружеские объятья распустились, резко развернулась и пошла в сторону светловолосой тетки, поглядывавшей в их сторону.

За спиной послышался хлопок — ребята аппарировали прямо с платформы, благо и у Роджа, и у Тера разрешения уже были. Эшли не выдержала, обернулась и на секунду замерла, глядя на пустое место, где только что стояли ее друзья. Сглотнув подступивший комок к горлу, она встряхнула головой и пошла дальше.

Миссис Малфой стояла у края платформы в роскошной мантии темного-елового цвета, с волосами, туго собранными на затылке, и беспокойным взглядом, мечущимся по проходящим мимо студентам. Компанию ей составляла не менее богато разодетая тучная тетка, тоже пристально вглядывавшаяся в толпу, и Теодор Нотт. Подойдя ближе и подметив знакомые черты, Эш узнала во второй женщине мамашу Грегори. Миссис Гойл, несмотря на полноту и схожесть с сыном, выглядела весьма недурно. Эдакая ухоженная примадонна, с темными вьющимися волосами и ярко-алой помадой, из тех пышнотелых дам, которым полнота даже идет. Интересно было бы на нее глянуть без магии, косметики и дорогущих шмоток.

— Здравствуй, Эшли, — обратилась к Коллинз миссис Малфой, а миссис Гойл ограничилась коротким взглядом, после чего продолжила высматривать кого-то в толпе.

— Здравствуйте, — кашлянув, отозвалась Эш и покосилась на Теодора, подумывая, хуле он-то тут забыл.

— Ты не видела Драко, Грегори и Винсента? — спросила матушка серебряного принца.

— Нет, — мотнула головой Эш, смутно припоминая, что не видела эту троицу как бы не со вчерашнего вечера, а то и больше.

— Только бы они не устроили дурость, как в прошлый раз, — голос у миссис Гойл оказался грудным и томным. — Я пойду, посмотрю в поезде, — кивнула она миссис Малфой и решительно направилась к составу.

— Подождите тут, — бросила миссис Малфой Эшли и, видимо, Теодору, после чего поспешила следом.

Коллинз проводила теток взглядом, усмехнулась с какой-то ни к месту нахлынувшей веселостью и понадеялась, что троица идиотов реально утроила дурость, как в прошлом году, когда отхватили проклятий от рыжих. Затем на глаза попался Нотт, и Эшли, не церемонясь, спросила:

— А ты с чего тут?

— Мой отец тоже в Азкабане, так что и я еду к Малфоям, — объяснил парень. — Как и ты, буду жить у них этим летом.

— Как и я? — переспросила девушка. — Твоих друзей и их родных тоже убьют, если не поедешь?

— Нет, — хрипло ответил Теодор и опустил взгляд.

— То есть не как я, — резюмировала Коллинз, потянувшись в карман за сигаретами. — Но забавно, конечно. У Малфоев прямо летний лагерь для пожирательских деток получается! Кого еще возьмут? Крэбба? — насколько она помнила, у того тоже только папаша был из родителей.

— Нет, Винсент поедет к Гойлам, — покачал головой Нотт, продолжая внимательно разглядывать плитку на платформе. — Ты куда? — встрепенулся он, как только Эшли направилась чуть в сторону, прикуривая от палочки.

— Перед смертью, говорят, не надышишься, — обернулась к нему Эш, — но я хоть покурю напоследок.

Есть три правила, которые следует знать, когда идешь выпить с Уолденом Макнейром. Во-первых, в промежутке между двумя и десятью рюмками огневиски это будет по-лепреконски веселый вечер. Во-вторых, уйти после десятой у вас не выйдет. В-третьих, Уолден Макнейр — больная спятившая скотина. Эдриан Эйвери прекрасно знал все эти правила, более того, он же их однажды и сформулировал, что не мешало ему из раза в раз совершать одну и ту же ошибку. В оправдание можно было заметить, что поганый Лондон даже в приятнейшее время — в середине июля — умудряется быть настолько отвратным городишкой, что иного развлечения, кроме как выпить и забыться, не остается. Окажись Эд в Эдинбурге, все было бы иначе, но последнее время он сторонился Шотландии и особенно задержался в старушке Англии, где алкоголь необходим примерно как воздух.

Признаться, вечер начинался крайне многообещающе, что уже ни в какое сравнение не шло с прошлыми похождениями в компании Макнейра. То ли Уолден соскучился и старался произвести на старого приятеля хорошее впечатление, то ли сама Скульд завлекала в своей девичьей игривой манере. Одним словом, вопреки обычаям, господа Макнейр и Эйвери выбрали для своей прогулки этим вечером заведения крайне приличные. Приличные настолько, насколько вообще могли бы оказаться приличными бары и бордели в магической Британии.

Лепреконский паб «Удача», с которого и началось нынешнее ночное приключение, по мнению Эдриана, был образцом благотворнейшего влияния ирландцев на культуру южной Англии. Уолден, как любитель виски, разрекомендовал это место в лучших традициях выборочного алкоголика, но и Эдриану, предпочитающему начинать с пива, тут было где разойтись. Лепреконские полукровки, что разносили напитки, так и вовсе приятно приправили впечатление о заведении. Кто бы мог подумать, что плодами похоти этих рыжеволосых бородатых засранцев могут оказаться до того привлекательные миниатюрные дамочки? Эдриан даже присмотрелся к одной, едва достигшей совершеннолетия, прелестнице Мэренн, с ее нескромным вырезом, россыпью веснушек и задорными кудряшками. Девчонка была не выше пяти футов, но формами обладала воистину головокружительными. Чаевых Эйвери оставил столько, что хватило бы и на ночь с этой красоткой, но вот беда: пока сам Эдриан неспешно потягивал одну за другой пинты эля, Уолден набирался виски.

— Имп бы тебя побрал, сраный ты гуляка! — ругался Эд на приятеля по дороге в следующий бар. — Не мог подождать часок? Я почти уболтал ее папашу. Если бы ты не затеял спор с его братом, я бы уже наслаждался теплотой и радушием Ирландии!

— Эд, да я тебе одолжение сделал, — парировал подвыпивший Уолден. — Сношения с полукровками тебе на пользу не пойдут, поверь.

— Уж ты последний, кому меня поучать в этом вопросе, — укоризненно отозвался Эдриан.

— Да если бы ты, как я, просто трахал, я бы и слова не сказал, — развел руками Макнейр. — Но ты же у нас ранимая душа, любитель привязаться к каждой дырке, — он сплюнул и сошел с тротуара на дорогу. — Поганые маглы! Что ж вас дергает с дорогами делать? — разъярился Уолд на старенькую Хонду, в которую чуть не врезался.

— Признаться, на этой красотке я бы прокатился, — усмехнулся Эд, поглядывая на припаркованную рядом с простенькой Хондой элегантную Бентли.

Ему, конечно, в марках магловских автомобилей разбираться было не положено, но он разбирался. Мистер Эйвери вообще частенько делал то, что было не положено, и порой отхватывал за это сполна, но все равно продолжал. Сообразительностью он никогда не отличался.

— О чем я и говорю, — покачал головой Макнейр. — Тебе надо выработать чувство вкуса, мужик. Или перестать проникаться всяким дерьмом, что трахаешь.

— Не ты ли мне заливал про то, что стоит расширить границы дозволенного? — хохотнул Эдриан. — Это я про ту ночку, когда нас чуть не прикончил разводчик домовиков, если ты вдруг забыл.

— Ну и что? — беззаботно фыркнул Уолден. — Тех малявок на один раз ушло штук семь, уж очень скоро дохли. Вот так я к ним и отношусь, в отличие от тебя, — выразительно посмотрел мужчина на скривившегося от его слов друга. — А ты бы убивался над каждой тушкой, смекаешь?

— Пошел ты, — отмахнулся Эд, вспоминая, как обчищал в тот вечер скудный артефакторий разводчика, стараясь не думать о том, чем в это время занимался его приятель.

С Уолденом и его наклонностями всегда было непросто, но в остальном Макнейр был отличным другом, коих у Эдриана было не много. С кем бы еще можно было просто беззаботно напиться? Северус даже в своих поганых книжках о пьянках не читал, а если и удавалось его напоить, то он становился совершенно невыносимым занудой. Люциус остепенился, Нарцисса его держит в ежовых рукавицах. Да и хорошо, что держит. Нечего папаше такого замечательного мальца надираться до свинского состояния. Выпивши, Люц обычно переходит все разумные рамки. Амикус казался неплохой компанией, но с ним всегда комплектом прилагалась уже откровенно не здоровая на голову Алекто, да и сам Ами все чаще вспоминал о покойных сестрах, что Эд точно не вынес бы, особенно сегодня. На том список, в общем-то, и кончался. Больше никого не осталось. Эв мертв, малыш Барти мертв, малыш Регги мертв. Остался Уолд, за что уже стоило благодарить и Урд, и Верданди.

Вторым местом вечера стало «Питейное заведение сестер Селвин», что открылось всего несколько недель назад, но уже успело наделать шума в магическом сообществе южной Англии. Во-первых, наливали там исключительно зелья. Во-вторых, зелья те шли на грани разрешенного, а если договориться, за грань заступали. В-третьих, что и было самым примечательным, сестрички не считали стриптиз дурным влиянием маглов на магическое сообщество. Обратный отклик волшебников на это интересное развлечение и был главным поводом шумихи — магический мир предлагал куда большее разнообразие привлекательных обнаженных тел. Эдриан, разумеется, об этом месте прознал еще до того, как выбрался на прогулку с Уолденом. Его запасы гоблинской пыли кончались, так что он очень надеялся встретить в этом баре нужного поставщика. Если конкретно Англия была невыносима без алкоголя, то мир в целом был невыносим без пыли.

Сестры Селвин, не совсем заслуженно носящие эту древнюю фамилию, так как все же шли от ветви бастардов, имели своеобразное представление о развлечениях. Это понятно становилось еще на входе в их бар, который был ничем иным, как канализационным люком посреди оживленной улицы в центре города. У Эдриана каждый раз эти уловки волшебников, направленные на соблюдение Статута о секретности, вызывали в лучшем случае отвращение. Но сегодня, преодолев первые рвотные позывы, он махнул в люк довольно резво — уж очень хотелось поглядеть, что там так расхваливают в высших кругах. Голос Селины Качмарек, что эхом разносился по канализационному тоннелю, помогал поначалу преодолеть этот малоприятный путь. Что бы там ни говорил Люциус о полукровках, а немного вейловской крови очевидно шло певичкам только на пользу: слушая это пленительное пение, Эдриан уже припоминал саму Селину, с ее шелковистой светлой шевелюрой, до неприличия изысканными изгибами тонкого тела и чарующими изумрудными глазами.

Канализационный тоннель был низкий, вонючий и темный, что положительных оценок месту не добавляло, зато у входа парочку друзей встретили две приятного вида волшебницы, облаченные, однако, в мантии прямо-таки боевого кроя. Обе красавицы привлекали даже не своей внешностью, а уверенностью и властностью во взгляде, что заранее говорило о не дюжих магических способностях. Эдриан за годы прошедшей войны хорошо научился отличать людей хорохорящихся от тех, кого действительно стоит опасаться: первые вечно норовили свою удаль проявить и на конфликты нарывались сами, вторые же прекрасно понимали, что конфликт решится в их пользу, и просто не спешили прибавлять лишних трупов в свою копилку. Эд скорее принадлежал ко вторым, а потому, встречая себе подобных, вел себя до крайности осторожно. Мягкий обыск перед входом он воспринял скорее как что-то приятное, ведь дамы и правда были весьма привлекательны.

Уолден, хотя и был уже прилично пьян, осмотру также покорно подчинился. Может он и был больным ублюдком, но чувство самосохранения имел повыше, чем у всех бедных существ, что успел поиметь. В конце концов, он был тут, на свободе, а не как истинные фанатики, загнивающие в Азкабане. Припоминая всех тех фанатиков, Уолда и вовсе можно было если и не причислить к лику святых, то уж хотя бы записать в ряды людей относительно безобидных. На фоне совершенно свихнувшегося Рабастана Лестрейнджа Макнейр был приятнейшим парнем. Его нездоровый интерес хотя бы лежал в сторону условно разумных тварей, что значительно обеляло придурка, а вот тот же Рабастан, который творил с маленькими детьми такое… Ну да не стоит поминать подобное в этот приятный вечер.

Внутри «Питейное заведение сестер Селвин» представляло собой то самое, чего опасались все маглолюбцы и сторонники толерантного отношения к обделенным магией существам. Канализационный коллектор, коим когда-то являлось это место, был трансфигурирован в гигантский готический собор. Каждая из фресок тут демонстрировала истинное нелестное отношение волшебников к католической церкви: бедняги священники и монахини на изображениях по большей части подвергались не пыткам даже, а скорее смехотворным унижениям, вроде срощенных в рыбий хвост ног, россыпи фурункулов или вываливающегося изо рта гигантского позеленевшего языка. Казалось бы, времена инквизиции давно минули, а волшебники обиды все еще помнят. Маги вообще любители обиду затаить надолго — на века — как хорошо знал Эйвери, а вот подвиги и благие деяния забывали быстро, подобно тем же маглам.

Ниши собора занимали всевозможные прекрасные создания, щедро показывающие в танце все, чем наградила их природа. Дивиться оставалось тому, откуда сестрицы достали таких привлекательных домових, вампирш, русалок и садовых гномок. У них даже собственный сфинкс имелся, на которого Уолд очень недобро поглядывал. На кой имп столь разумной твари — не Макнейру, а сфинксу — пребывание в подобном месте, было той еще загадкой Мерлина. В довершении эффекта, под сводами раскатисто разливалось бархатистое пение прекрасной Селины, чей голос возбуждал сильнее любых непристойных плясок.

Бар, разумеется, размещался на алтаре, и заправляли там три главных демона. Хотя правильнее было бы назвать сестер Селвин суккубами, особенно поминая их родовые предрасположенности к очарованию и знаменитые истории о «Селвиновских речах». К бару-алтарю Эд и направился с Уолдом в первую очередь. Пока Макнейр заказывал то, что должно было привнести в этот вечер истинное волшебство, Эйвери обратился к одному из демонов по своим делам. Демон был высоким, с длинными темными вьющимися волосами, алой помадой на губах и в облачении, едва прикрывавшем все демоническое. Да, когда-то Селвины были утонченными и непревзойдёнными менталистами, а ныне только и могли, что брать наскоком и, по милости Морганы, сохранившейся еще красотой.

— Мне нагло врали насчет вашего заведения, — изобразил возмущение Эд. — Сказали, что это лучший бар Британии, но, по-моему, это лучшее заведение в мире.

— Какой изобретательный комплимент, — промурлыкала одна из сестер. — За сегодня я слышала это не больше двадцати раз.

— Красноречие не мой конек, — виновато пожал плечами мужчина и склонился над стойкой. — По правде говоря, я надеялся, что вы мне поможете. Уверен, в вашем прекрасном заведении водятся те, у кого можно разжиться интересными ингредиентами.

— Все, что тебе нужно, уже собрано, сварено и предложено, — кивнула Селвин на меню, что светящимися чернилами нанесено было прямо поверх изображения горящей на костре монахини.

— Не волнуйтесь, мой приятель уже выкладывает за ваши старания приличную сумму, — кивнул в ответ Эдриан на Уолдена, который как раз собирал со стойки все заказанные склянки с зельями.

Так, еще пара обязывающих приличиями фраз, и мистер Эйвери узнал, где просиживает мистер Гамп. Опрокинув с Уолдом первую порцию собранного на вечер набора селвинского варева, он направился к торгашу. К моменту, когда Эд поднялся на верхнюю аркаду, уставленную обитыми бархатом скамьями, зелье принялось действовать. Перед глазами засуетились приятные веселящие огоньки, что вкупе с предвкушением объятий пыли не могло не радовать. С Винни «Красавчиком» Гампом Эдриан был знаком давно, еще с войны, во время которой торгаш сумел подняться в финансовом положении до уровня своих постоянных клиентов, хотя начинал с самых низов Лютного. Так бывает, когда идет война, а ты один можешь достать редчайшие вещества и не гнушаешься продавать их обеим сторонам конфликта. За это Винни и нравился Эду — за непредвзятость.

— И надолго ты в Лондоне? — громко втянув носом золотую горстку, поинтересовался Гамп у Эйвери.

Сделка уже была завершена, теперь по своеобразным правилам этикета следовало немного поболтать, употребив предмет сделки. В качестве толкаемой Красавчиком пыли сомневаться не приходилось, но этикет есть этикет, даже в таких местах и с такими людьми.

— Еще пару дней, а потом, наверное, назад в Шотландию, — отозвался Эд, приятно подмечая, как хорошо ложилась пыль на выпитое до того зелье.

Он, конечно, предпочитал ее курить, но даже в подобном заведении за такое можно было нарваться на проблемы, да и Винни воспринял бы за личное оскорбление — курителей пыли мало кто понимал, даже среди поставщиков этой самой пыли. Так что пока приходилось довольствоваться только легким эффектом, что мог дать холодный порошок. Но даже этого достаточно было, чтобы натолкнуть Эдриана на мысль о том, что Винни не просто так прозвали «Красавчиком». Парень и правда демонстрировал наилучшее сочетание черт своих родовитых, но давно обнищавших предков. Гампы по большей части приятной внешностью не отличались, а вот у Винни все сошлось в гармоничных пропорциях: и пепельные волосы, и точеное лицо аристократа, и бледно-серые, словно стеклянные, глаза.

— С Кэрроу тут? — деловито оглянулся Гамп на веселящуюся внизу толпу волшебников.

— С Макнейром, — нехотя отозвался Эд, зная, что Винни Уолда недолюбливает. — Сам знаешь, Амикус тоже не отказался бы с тобой поболтать.

— Да ну его, — хмуро, несмотря на только что употреблённую пыль, отмахнулся Красавчик. — Его поехавшая сестра совсем мужику мозги проела. Я его уже больше получаса терпеть не способен. Начинает ныть про прошлое… — Винни вовремя сообразил, что зря начал такой разговор и поутих. — Ну, ты сам знаешь.

— Потому-то я с Макнейром, — Эдриан откинулся на спинку скамьи и старательно убедил себя, что там, в толпе, не Тисифона Кэрроу танцует и, улыбаясь, поглядывает в его сторону.

— Кончал бы ты вязаться с Уолденом, — скривился Винни, насыпая себе вторую горстку. — Это я тебе как человек, знающий всю паскудную падаль Лондона, советую.

— У меня с выбором туго, знаешь ли, — ухмыльнулся Эд, найдя взглядом в толпе приятеля, рьяно отплясывающего под новый хит Селины.

— Да брось, — фыркнул торгаш и втянул носом еще немного золотого порошка, — ты же не Малфой, у которого в компании грязнокровок приступ бешенства начинается.

— В том то и дело, Винни, — кивнул Эйвери. — Я не Малфой. С моей фамилией, спасибо Каркарову и прочим, новых друзей завести в Лондоне непросто, — честнее было бы сказать «невозможно», но порой приятно приврать даже самому себе.

— Семь лет прошло, кому теперь сдалась твоя фамилия? — рассеянно протянул Гамп, так как внимание его все больше приковывала одна из полуэльфиек, демонстрирующая чудеса пластики в нише напротив аркады. — Папашу твоего и того дольше не видно.

— Может, сменим тему? — недовольно цокнул Эд, которого упоминание отца в этот вечер напрягло заметно сильнее обычного.

— Прости, мужик, — понятливо кивнул Винни. — Кстати, я тут раздобыл одни интересные грибочки, — оживился Красавчик, как всегда с ним бывало при рассказах о новой дури, что он планировал начинать толкать. — Не поверишь — впервые опробованы и оценены маглами! Действуют сильнее сушёной мандрагоры. Как же их там… — задумался он, но тут оживление в его глазах разыгралось не на шутку. — Ох, пошло, — Гамп с наслаждением втянул воздух и запрокинул голову. — Погоди, не теряй мысль, — успел бросить он собеседнику до того, как пыль полностью замкнула его сознание.

Эдриан усмехнулся, глядя на растекающегося в наслаждении приятеля, поднялся и побрел вниз. Как бы там ни говорил Красавчик, Эд знал, что торгаш мысль теперь потеряет, да и продолжать разговор ему не хотелось. Какая-то ностальгическая грусть поднималась от созерцания таких простых радостей гоблинского порошка, которые Эдриану давно уже были недоступны. Стоит разок подогреть пыль и ее холодные объятья перестают приносить удовольствие. На лестнице, однако, приятный отголосок горстки накатил и на Эдриана, заставив его замереть на месте и уставиться на искусный витраж. Огоньки от зелья весело поблескивали на разноцветных стеклышках, раскрывая помимо основного орнамента скрытый замысловатый узор. Добрые мысли одна за другой цепочкой поползли в сознание. Хорошее было время — средневековье. Живи Эд тогда, все было бы иначе. В то время он был бы героем, одним из тех самых магов-воинов Эйвери, о которых писали в легендах. В то время нынешние испытания и испытаниями бы не казались. В то время все было просто. В сознании, словно из глубин прошлого, раздался гневный рев Аддедодамара, напоминая об испытаниях тех времен.

— А вот и наш герой! — хлопнул по плечу завороженного мужчину его грузный приятель.

— Что? — встрепенулся Эдриан и окинул друга рассеянным взглядом.

— Это Ирен и Талиссия, — представил Уолден двух сопровождавших его девушек. — Дамы несколько заскучали, и я рассказал им о своем друге, у которого есть кое-что, способное их развлечь, — выдал он до невероятия связную речь.

Эд посмотрел на девушек, и в нем всколыхнулось здоровое опасение, так как выглядели они совершенно нормально. Ирен, та, что выше, была с короткой игривой стрижкой и чувственными пухлыми губами. Талиссия и вовсе являла собой сосредоточение изысканной красоты восточной женщины. Словом, это была совершенно ненормальная для Уолдена компания. То ли пыль у Винни в этот раз оказалась на редкость хороша, то ли Эдриан за время пребывания в Англии уж очень настрадался, но свое опасение он засунул куда подальше, погрузившись в объятья прекрасного вечера и прекрасной Талиссии с головой. Наряду с алкоголем и гоблинской пылью, красивые женщины были тем немногим, что возвращало для мистера Эйвери краски в этот серый мир. Те самые прекрасные женщины, с которыми повеселиться вечером было приятно, провести ночь было волшебно, а встречать утро — не обязательно.

Дальше пошли зелья. Много зелий, много пыли в зельях, много пыли в носу и много объятий. Это была радость не детская и невинная, конечно, но столь же светлая и добрая. Радость наслаждения уже происходящего и наслаждения, определенно наметившегося на горизонте — Ирен приглашала компанию к себе. Пожалуй, Эд в эти часы простил другу все его былые прегрешения и вознес его в ряд величайших благодетелей. Когда же он остался с Талиссией наедине, в комнате, любезно предоставленной ее подругой, и роскошное черное платье, не дававшее Эдриану покоя весь вечер, опустилось на пол вместе с другими элементами одежды девушки, Эд готов был молиться на Уолдена. Но это, возможно, позже, так как теперь перед ним было только одно божество.

Бронзово-смуглая кожа Талиссии оказалась нежнее шелка. Ее темные раскосые глаза гипнотизировали, а мускусный аромат тела кружил голову. Ее черные длинные волосы были прямыми и жесткими. Она была полной противоположностью Тисифоны, о которой так старался не вспоминать Эдриан. С Талиссией не вспоминать получалось. С Талиссией получилось бы все, если бы Уолден Макнейр не был бы собой.

Крик из соседней комнаты раздался настолько пронзительный, что инстинкт Эдриана сработал скорее, чем замутнённый алкоголем, зельями и пылью разум вообще начал шевелиться. В коридор мужчина выскочил с палочкой наготове, подбежал к двери, но не успел даже потянуться к ручке, как под визгливое Редукто дверь слетела с петель, и из нее вылетело нечто. Поначалу опаленную, волосатую, здоровенную тушу можно было бы принять за медведя, но тут же в глаза бросались торчащие на голове рога и колотящие по полу копыта.

— Это что за тварь?! — воскликнула подбежавшая Талиссия и направила палочку на брыкающееся в попытках себя потушить существо.

— Этот ублюдок что-то выпил! — завопила Ирен, воинственно выходя в коридор и наставляя, как и подруга, палочку на дымящуюся тушу. — Выпил, стал этим чудищем и полез на меня!

Вот в этот момент и пробудилось сознание Эдриана. В момент, когда он понял, что волосатая рогатая здоровенная тварь на полу, ублюдок, которого поджарила Ирен, был тем самым ублюдком. Третье и главное правило. Уолден Макнейр — больная спятившая скотина.

— Так, — Эд примирительно поднял обе руки и оглянулся на взбешенных дам, — давайте успокоимся, — говорить с его заплетающимся языком было трудно, а выдумать план действий еще труднее.

— Успокоимся? — взвизгнула Ирен и угрожающе перевела палочку на Эдриана. — Предлагаешь мне успокоиться?! Да эта тварь меня только что чуть не поимела!

Уолден что-то невразумительно проблеял с пола, за что тут же получил от Талиссии такой Фурункулюс, от которого даже Эд поморщился. Между тем, палочка Ирен все еще была направлена на Эдриана, что ему очень не нравилось, хотя понять женщину можно было. Это во всей ситуации было самым паршивым: Эд определенно был на стороне дам и рад был бы наградить сейчас Уолдена чем-то посерьезнее гнойников. Беда в том, что Уолд был его другом. Одним из немногих оставшихся друзей.

— Не стану говорить, что понимаю вас, — медленно и уважительно заговорил Эдриан, пока его разум потомка магов-воинов уже выстраивал цепочку необходимых действий. — Меня, к счастью, эта скотина трахнуть не пыталась. Клянусь — я понятия не имел, что он сотворит что-то подобное, — он говорил убедительно, ведь то была чистая правда. — Как на счет того, чтобы мы с ним сейчас же убрались отсюда?

— Что? — рассвирепела уже Талиссия. — Да его за такое надо в Азкабан!

— Да бросьте, — невинно усмехнулся Эд, чуть отступая так, словно обернулся к девушке, а на деле выбирая наиболее удобную позицию. — Разве вам нужен такой скандал?

— Мне нужно, чтобы это животное поплатилось за все! — Ирен в своей ярости походила сейчас на воинственную валькирию, что могло бы даже привлечь Эдриана, не будь он ее очевидным противником.

— Пожалуйста, давайте разойдемся мирно, — просить Эду было не стыдно.

Стыдно было огреть двух привлекательных приятных дамочек оглушающим заклятием после такого восхитительного вечера в их компании, да только что оставалось? Ирен, как более рассерженной, прилетело первое невербальное. Бедняжка повалилась на пол и неприятно стукнулась о косяк дверного проема. С Талиссией вышло сложнее: от первого заклинания она ловко отскочила, послав в ответ произнесенное Инкарцеро, от которого Эдриан, конечно же, увернулся. Произнести связывающее заклинание стало для девушки ошибкой, которая ко всему прочему выдала в ней неопытного бойца. Следующее же невербальное оглушение пришлось прямиком в прикрытую пеньюаром грудь, и красавица опала рядом с подругой.

Вот он, герой рода Эйвери — нападает на двух едва одетых женщин. Не то время он выбрал для жизни, совсем не то. Друзей он, конечно, выбрал еще хуже. Хотя, вопреки расхожему мнению, друзей, в общем-то, тоже не выбирают, как и родственников, как и время рождения. Шлюхи норны, конечно, умели развлечь своим изощренным чувством юмора. Эдриан подошел к все еще обнимающему пол Уолду, брезгливо пнул его, переворачивая на спину дымящуюся волосатую тушу, и спросил:

— Ну и что делать теперь, дубина?

— Не знааааю, — проблеяло отвратительного вида создание.

— Что ты с собой сделал, придурок? — навис над другом Эдриан.

— Об-б-боротное зеееелье, — выдавил из себя Уолден, которому слова явно давались с трудом.

— Ты что, выпил оборотное с волосом козла? — изумился Эд.

— Дааа — с явными козлиными нотками ответил Макнейр.

Эдриан сделал то единственное, что возможно было сделать в ситуации, когда твой друг попытался обратиться козлом и поиметь женщину — он раскатисто расхохотался. Этот нервный истеричный смех вмещал в себя и ненависть к другу, и злость на собственную наивность, и все презрение к паскудной Англии. Ну что же его дернуло уехать из Шотландии? Воспоминание о Шотландии, Эдинбурге и всем том, от чего пришлось бежать в Англию, тут же подстегнуло, заставило собрать раскисший от алкоголя, зелий и пыли разум и пошевелить тем, что удалось собрать.

Если причиной проблемы было зелье, нужен был тот, кто разбирается в зельях. Представив лицо Северуса, лицезреющего последствия экспериментов Уолдена, Эдриан едва не зашелся истеричным хохотом снова. Удержав этот порыв, он заботливо уложил дамочек на кровать и наградил каждую спасительным Обливиэйтом, лишая прекрасных созданий воспоминаний о знакомстве со своим спятившим приятелем. Затем Эд поманил свои вещи из соседней комнаты, оделся, собрал добро друга, что попалось на глаза, и аппарировал с волосатой тушей на улицы Паучьего тупика.

Ночью Коукворт выглядел лучше, чем при свете дня, потому лишь только, что темнота скрывала большинство прелестей паршивого городка. Коукворт был сосредоточением мерзости южной Англии, зато Уолден, в теперешнем своем виде, смотрелся тут вполне органично. Эдриан частенько задумывался, отчего Северус выбрал для жизни эту клоаку, но ничем, кроме как скрытыми мазохистскими наклонностями друга, объяснить это не мог. Сев ведь еще и у Дамблдора до сих пор работал, хотя с его-то навыками можно было на зельях обогатится. Мазохист, определённо. Остатки опьянения всколыхнулись в Эдриане, и он хохотнул, поднимая на ноги приятеля и оглядывая эту невыносимую тварь.

Макнейр был козлом. Двухметровым, здоровенным, вонючим козлом с опаленной грязно-коричневой шерстью. Его бороденка трепыхалась так же, как и неприкрытые мужские принадлежности — жалко, хлипко и омерзительно. Помимо жесткой щетины лицо козла покрывали гнойные язвы и нарывы, демонстрирующие явную предрасположенность Талиссии к проклятьям. На своих копытах Макнейр еле держался не потому только, что был чудовищно пьян, но и потому, что ходить на копытах человеку вообще не свойственно. Эд накинул на Уолда дезиллюминационные чары, взял его подмышку и потащил по склизкой грязной улочке.

— Хоть немного постарайся, сатир ты проклятый! — прикрикнул он на Макнейра, который в очередном неловком шаге совершил ошибку и повалился в лужу.

Какая-то светловолосая женщина высунулась из окна ближайшего дома и уставилась на парочку округлившимися глазенками. В темноте видела-то она, к счастью, одного только Эдриана, который наверняка в ее воображении предстал законченным буйным алкоголиком, допившимся до галлюцинаций. Ну и пусть. Нынешнего вида Уолдена психика праведной маглы могла бы и не перенести. Эд и сам подумывал, что ему придется немало выпить, чтобы забыть это кошмарное чудо.

На пороге дома Снейпа герой рода Эйвери остановился и страдальчески скривился. Есть поступки, которые не стал бы делать даже самый отъявленный мазохист. Заявляться к Северусу Снейпу посреди ночи с пьяным Уолденом Макнейром, обращенным в козла, с просьбой о помощи было одним из таких поступков. Сев был отличным другом, понимал Эда с полуслова, был умнее его в сотню раз, но каким же он был временами чопорным, нудным и злобным! Уже предвкушая тот поток язвительных оскорблений, который польется на него через минуту, Эд тихонько постучал в дверь. Ответом ему была тишина.

— Уолд, ты мне должен будешь за это до гроба, понял? — рявкнул Эдриан едва стоявшему на ногах другу.

— Пооонял, — проблеял в ответ здоровенный козел.

Эйвери глубоко вздохнул, о чем тут же пожалел, так как невыносимая вонь, витавшая в воздухе, вызвала приступ тошноты. Воняло ли так от близлежащей реки, которая чистотой никогда не отличалась, или от Макнейра, было не ясно. Эд постучал в дверь сильнее и настойчивее. В щели под дверью показался свет, вслед за которым послышались приглушенные шаги. Спустя мгновение дверь отворилась, и во тьму отвратного городка вгляделись черные утомленные глаза.

— Надеюсь, в такое-то время, это вопрос жизни и смерти? — прошипел Северус вместо приветствия, глядя на прислонившегося к стене друга.

— И я рад тебя видеть, Сев, — устало улыбнулся Эдриан. — Вопрос смерти — это точно, — нетрезво усмехнулся он. — Ты меня убьешь, — он взмахнул палочкой и снял дезиллюм с Уолда.

Спустя полчаса, за которые Эд узнал о себе столько, что и нескольких дней не хватило бы, чтоб разобрать каждое из обвинений, они с зельеваром устроили Макнейра в бедно обставленной спальне, влили в него несколько отваров, коих в доме было даже больше, чем книг, и вернулись в крохотную гостиную. Казалось, от убийства друга Северуса удерживала лишь невероятная усталость, что отчетливо видна была на его желтоватом лице.

— Знаешь, Эдриан, обучаемость одно из удивительнейших свойств человеческого мозга. Оно доступно некоторым животным, но куда в меньшей степени, разумеется, — Снейп, по своему обыкновению, уже перешел от резких и экспрессивных оскорблений к оскорблениям тонким и продуманным, которые, казалось, выдумывал долгими темными вечерами. — Так вот объясни мне, отчего раз из раза ты предпочитаешь этим свойством пренебрегать?

— Говорю же, о подобном я бы в жизни не подумал, — покачал головой Эд и опустился в поеденное молью кресло.

— Я бы предложил выпить, — тяжело вздохнул Северус, наливая себе бокал вина, — но хватит и одной пьяной твари в моем доме.

— Твое разбавленное пойло мне не сильно помогло бы, — честно ответил Эдриан.

— Ты ведь сам говорил, что Уолден больной на голову идиот! — всплеснул руками Снейп, чудом не пролив вино. — Ты же говорил, что уже как год завязал с этими похождениями!

— Завязал, — беспомощно кивнул Эд. — Но ты же меня знаешь, — пожал он плечами. — Не могу устоять перед уговорами.

— Знаю, — чопорно ответил Северус, напомнив о том, что работает учителем, а с недавних пор еще и деканом. — А еще знаю, что Макнейр не из тех, кто будет уговаривать. Особенно тебя.

— Уж очень много ты знаешь, — буркнул Эйвери.

— Что случилось, Эдриан? — Снейп сменил интонацию, и стало совсем паршиво. — Почему ты опять увязался к Макнейру? — теперь он говорил мягко, как с ребенком, словно понимал, что за всей этой историей было что-то неприятнее пьяного извращенца.

Эдриан поглядел на свои покрытые шрамами от Флагелло руки и подумал о том, до чего же он тупой засранец. Он, конечно, никогда не считал себя умником. Эван и вовсе всегда шутил, что по тупости Эд уступает только горным троллям. Мерлин, как же давно это было… То, что нынче навалилось, не смог бы осмыслить и Эв. Наверное, малыш Барти бы сообразил, что теперь делать. Барти был умнее их всех вместе взятых. Эдриан разумно одернул себя, заставляя кончать вспоминать о мертвых, ведь это совсем не способствовало и без того скудной мыслительной деятельности. Сев вон тоже на тупость ругается… Северус-то умный. И тут Эдриан Эйвери с надеждой посмотрел на своего умного лучшего друга.

— Если я тебе скажу, ты ведь никому не расскажешь? — зачем-то спросил он, хотя в друге не сомневался.

— Разумеется, — кивнул Северус и подался вперед.

— Недавно из аврората опять приезжали на счет отца, — начал Эдриан, уставившись в истёртый пыльный ковер на полу. — Ну, ты знаешь, они каждые полгода заглядывают со стандартным списком вопросов. А этот мужик, Питер, уже седьмой раз приезжает. Мы с ним почти приятели, — пьяно усмехнулся он, поднял взгляд и приметил стоявший на полке графин с вином, которое не поможет, конечно, но уже просится в руки. — И вот сидим мы с Питом, я ему джина предложил, он не отказался. Сидим, заполняем этот сраный опросник. «Когда вы в последний раз видели Аурелия Энея Эйвери»? Я эти вопросы уже наизусть знаю, а он — мои ответы. Мне скучно, ему скучно. И тут он между делом говорит: «А представляете, мы тут по вашему делу очень всполошились»! По делу отца, — зачем-то пояснил Эйвери. — У них, оказывается, по особо опасным раз в несколько лет можно проводить проверку через Отдел Тайн. Питти не знает, чем там невыразимцы ищут, но я подозреваю, что запрещенными кровными ритуалами. В общем, они в этом году из всего списка непойманных беглецов выбрали отца. И тут Питер мне с восторгом объявляет, что они нашли в Британии двух Эйвери!

— Твой отец… — охнул Снейп.

— Нет, конечно, — фыркнул Эд, поднялся с места и направился к алой призывающей жидкости в графине. — Мой отец в такой дыре, где его так и не нашел сам Темный Лорд. О чем ты? Они нашли двух Эйвери. Меня и еще кого-то. Еще кого-то в Шотландии. Рядом с Эдинбургом.

Северус молча наблюдал за тем, как без его разрешения пили его вино. Паршивое вино, как и ожидал Эдриан, но второй бокал он все же наполнил. Алкоголь нужен был как воздух.

— Питти сказал, что они туда с боевым отрядом заявились, — нервно рассмеялся Эд, возвращаясь на место с неприлично заполненным винным бокалом. — Заявились с боевым отрядом аврората в магловский трейлерный парк на окраине города. Знаешь, что такое трейлерный парк?

— Место, где стоят дома на колесах, — Сев сдвинул брови так, словно ему неизвестный сложный рецепт зелья в заумном талмуде попался.

— Ага, но они не ездят, — Эдриан отпил из бокала и задумался, зачем вообще объясняет такие незначительные мелочи. — В смысле, эти дома на колесах должны ездить, но они просто стоят там, в этом парке. Я немного разузнал: в таких живут бедные маглы, такие, у которых нет денег на нормальное жилье, — он зачем-то продолжал объяснять, и ему становилось очень неприятно от собственных слов, так что пришлось сделать внушительный глоток.

— И они нашли там кого-то из Эйвери? — не выдержал Снейп и мягко спросил после затянувшейся паузы.

— Да, нашли, — хрипло отозвался Эд, снова серьезно отпивая вина. — Отряд, конечно, пришлось сворачивать. Это оказался совсем не тот Эйвери, которого стоило брать с боем. Ублюдок Питти заливался, как сраная пикси, когда рассказывал. Десять авроров и еще парочка из Департамента Магического Правопорядка против девятилетней девочки.

— Что?

— Девочка, — прошептал Эдриан. — Девятилетняя девочка.

— Я не понимаю, — всегда такой разумный, серьезный и вдумчивый Северус выглядел совершенно растерянно.

— Я тоже не понял, — кивнул Эйвери и залпом осушил бокал. — Но Питер все смеялся и объяснил, что ошибки точно быть не может: девочка — Эйвери. Ее Мать, как они выяснили, магла. А девочка — волшебница. Полукровка. И точно Эйвери. Пит ржал гиппогрифом на выгоне и говорил, что она даже внешне точно Эйвери. Волосы, глаза — все как у меня.

— Подожди, ты хочешь сказать…

— У меня есть дочь, Сев, — сказал Эдриан, склонившись над зажатым в грубых руках пустым бокалом. — Она по возрасту не может быть дочерью отца — он сбежал из страны раньше. И она Эйвери. Я… — он кашлянул и продолжил заметно дрожащим голосом, — я видел. Я узнал адрес у Питера и видел ее. Я словно Эвелину увидел…

Установилась тишина, нарушаемая едва слышимым сверху постаныванием Макнейра. Снейп молча сосредоточенно смотрел на друга. Эйвери молча сосредоточенно смотрел на пустой бокал в руках. Нужно было выпить еще. На самом деле нужно было покурить гоблинскую пыль — она помогает. На самом деле только она и помогает.

— Ее мать, — первым нарушил молчание Северус. — Ты помнишь ее мать?

— Ей девять, — покачал головой Эд. — Семьдесят восьмой или семьдесят девятый. Я вообще те года не помню.

— И что ты будешь делать?

— Пока я напиваюсь с Макнейром, как видишь, — беспомощно пожал плечами Эйвери, встал с места и вернулся к графину. — Мой типичный способ решать проблемы, — сквозь зубы процедил он.

— Ты говорил с ними? С девочкой и матерью? — спросил Снейп, глядя, как Эдриан наливает в бокал еще вина.

— Мерлин упаси! — поежился Эйвери и пролил немного алой жидкости на ковер, но этому истертому куску пыли было уже не навредить. — Как ты себе это представляешь? Здравствуй Эшли — ее так зовут, я узнал — я твой папаша! — пьяно попытался он изобразить эту сценку. — Я, кстати, волшебник. Да, волшебники и магия существуют, и ты, к слову, тоже волшебница. Только вот не чистокровная. Я, кстати, таких, как ты, лет десять назад убивал… убивал даже детей твоего возраста, — Эдриан поставил пустой графин на полку и уставился в темноту за окном. — Я не знаю, что мне делать, Северус.