Чтобы жить (гет)

Дневной Лондон ожидаемо пытался удивить своей противоречивостью.

Радующее голубизной небо и омрачающие его серые облака соперничали в привлечении внимания всегда бодрых оптимистов и неизменно скучных пессимистов.

Первые насладились бы ультрамариновым полотном небесной тверди, а вторые посетовали на грязные клочья водяных паров, пытающиеся заслонить солнце.

Однако Гермиона Грейнджер, ехавшая в автобусе, осталась равнодушной к виду разнородных красот небесных высей, потому что ведьмой завладела более приземлённая забота — грядущая встреча со знакомым незнакомцем.

Сейчас её взгляд равнодушно скользил по машинам, что сновали мимо по проезжей части улицы, прокинутой тёмно-серой лентой меж многоэтажных домов: невзрачно серых — с одной стороны, и красно-кирпичных — с другой.

Не спасали унылость городского пейзажа даже фасады магазинчиков, зазывно поблёскивающие стёклами витрин.

Густой воздух отяжеляла удушающая влажность из-за недавно прошедшего дождя.

Красный двухэтажный автобус чинно подкатил к остановке, выпуская горстку пассажиров.

Среди них ничем особо не выделялась мисс Грейнджер с пышными длинными каштановыми кудрями, достаточно небрежно усмирёнными в хвост. Гермиона, одетая в обычные джинсы, серый свитер, бежевый плащ и кроссовки, выглядела как типичная лондонская девчонка, если не смотреть ей в глаза.

Расчётливый взор медово-карих глаз мисс Грейнджер плохо вязался с нервной полуулыбкой, что иногда появлялась на её лице из-за раздумий о ситуации, в которой она теперь оказалась.

После смерти Волдеморта ведьма уже начала забывать, каково это — ввязываться в сомнительные авантюры.

Но приключение нашло её само.

Впрочем, так всегда бывало, если ты близко знакома с Гарри Поттером. Хотя, вернее будет сказать, с Мальчиком, который его заменял и собственноручно убил Тёмного лорда.

Вот и верь потом в пророчества!

Недаром мисс Грейджер презирала профессора Трелони и её бессистемный, нелепый предмет — прорицания.

Сосредоточенная Гермиона намеренно неспешно шла по Чариннг-Кросс Роуд.

Редкие прохожие не мешали ведьме внимательно наблюдать за обстановкой.

Волшебная палочка, спрятанная в левом рукаве, грела предплечье, отзываясь на волнение ведьмы.

Бисерная сумочка, что содержала в себе нехилый склад разных полезных вещей, успокаивающе висела на поясе, надёжно прикреплённая к ремню джинсов и прикрытая от воров застёгнутым плащом.

Мисс Грейнджер дошла до входа в «Дырявый котёл» и остановилась у витрины магазина компакт-дисков, будто бы заинтересованно разглядывая её содержимое. На самом деле ведьма смотрела в отражение стеклянного полотна, проверяя, не следят ли за ней.

Недавних попутчиков-пассажиров из автобуса не наблюдалось, как и внезапно притормозивших прохожих.

Немного успокоенная увиденным, Гермиона решительно поджала губы и открыла дверь в волшебный трактир, что находился на границе двух миров: магловского и волшебного.

Пройдя пару шагов вглубь помещения, чрезвычайно наблюдательная мисс Грейнджер была приятно удивлена переменами, случившимися внутри «Дырявого котла».

Сама обстановка трактира стала намного светлее и более благороднее.

Великолепно чистые, блестящие полировкой небольшие столы и мягкие стулья так и манили присесть и отдохнуть. Увеличившееся число свечей в ободе люстры дарило яркий свет, прогоняя мрак и унылость, что давало возможность лучше рассмотреть изображения в рамках на стенах общего обеденного зала, оказавшиеся большими колдографиями городских пейзажей.

Взгляд невольно цеплялся за новую деталь обстановки — круглый золотой жетон с вытесненной короной прямо над барной стойкой, словно вплавленный в каменную кладку стены и мягко сиявший.

Королевская власть ненавязчиво, но однозначно заявляла о своём воцарении.

Мисс Грейнджер кивнула незнакомому бармену, находившемуся за стойкой, и заказала сливочное пиво.

Присев за столик в углу помещения таким образом, чтобы видеть оба выхода из трактира и лестницу, ведущую к гостиничным номерам на второй этаж, ведьма достала из кармана зелёный шёлковый носовой платок, украшенный вышивкой — незабудками. Опустив его на стол, мисс Грейнджер приготовилась ждать, потому что она, по давней привычке, пришла на пятнадцать минут раньше назначенного срока.

Гермиона ненавязчиво и внимательнее рассмотрела трёх посетителей бара: двух пожилых мужчин приличного вида в черных мантиях с кружками сливочного пива, что пристроили свои шляпы, видимо, на вешалке у входа; также неподалёку сидела за столиком и неторопливо обедала свиным жарким пожилая ведьма, обряженная в серое платье, чёрную шляпку и синюю мантию.

Вскоре к мисс Грейнджер подплыл с кружкой сливочного пива на маленьком подносе официант — непримечательный молодой человек в белой рубашке, чёрных брюках, поношенных туфлях и сером фартуке.

Расплатившись за напиток и поблагодарив его парой кнатов на чаевые, ведьма ухватилась за кружку и пригубила пенный белый напиток, став смиренно ждать того, чьё письмо сегодня утром обнаружила у себя под подушкой, рядом с волшебной палочкой.

Как оно там оказалось, угадать не трудно — наверняка подсунуто Кричером.

Домовые эльфы на многое способны, а направленные приказом любимого хозяина — тем более.

В последнее время обычно деятельную Гермиону словно заперли в Норе, не пуская даже погулять в чахлый и дурно ухоженный сад.

Если бы не её запас полезных книг, спрятанный в драгоценной, во всех смыслах, бисерной сумочке, она бы тут, фигурально выражаясь, со скуки сдохла.

Пустозвонные отговорки семейки Уизли были тупы до безобразия. Самой экзотичной причиной сидеть дома объявили нашествие ядовитых африканских пятнистых слизняков на окрестности, что довело мисс Грейнджер до тихого бешенства, однако внешне никак не проявившегося.

Обострившаяся внезапно подозрительность Гермионы подтолкнула к действиям. Ведьма тайно навесила подслушивающие чары по всему жилищу Уизли, кособокому и раздражающе архитектурно неправильному. Таким примитивным способом мисс Грейнджер желала выяснить, а не врут ли ей гостеприимные хозяева, внезапно обернувшиеся тюремщиками.

Последней каплей стало то, что ведьма случайно узнала о ночных развлекательных прогулках Рона.

Тот, оказывается, в поисках плотских утех таскался к давней подружке Лаванде Браун.

Накануне вечером мама Молли шёпотом отчитывала непутёвого младшенького сынка Ронни, а тот раздражённо жаловался, что упрямая Герми сама виновата, так как после нападения гиппогрифов отказывается с ним спать в одной кровати, то есть полностью перекрыла доступ к своему телу.

Мисс Грейнджер тогда в очередной раз похвалила себя за своевременное развитие окклюментивных навыков, потому что у неё хватило силы воли, чтобы отказаться от идеи разгромить логово лгунов и заодно украсить синяками личико рыжего придурка Рона.

Поэтому Гермиона, едва поутру прочла письмо от подменыша, которого знала как Гарри Поттер, сразу дерзко и успешно сбежала из Норы.

Подумаешь, великое дело выбраться на крышу и улететь!

Ещё со времён первого курса в Хогвартсе предусмотрительная мисс Грейнджер намеренно распространяла слух о своей боязни летать на метле, что не соответствовало её истинным склонностям.

Осторожной Гермионе вообще приходилось слишком многое скрывать, пребывая в волшебном мире.

Самой большой болью стала её влюблённость: совершенно безнадёжная и абсолютно безответная.

Уже семь лет она заглушала свои нежные чувства всевозможными способами, но становилось только больнее.

Мисс Грейнджер убедилась, что Рон периодически опаивал её Амортенцией, а позже — афродизиаками, но намеренно не препятствовала рыжему наглецу тайно подмешивать отраву.

Любовный яд, хотя бы на время, позволял забыть любимого.

Гермиона настолько страдала, что не могла спокойно находиться рядом с любым блондином, тем более светлоглазым, что очень напоминало помешательство и пугало её.

Мисс Грейнджер выживала благодаря постоянному контролю за своим режимом дня и занятий, намеренно пользуясь ограниченным кругом общения.

Умение исключить малейший риск и при случае выдать свои истинные чувства к некоему наглому и надменному слизеринцу иногда давало сбой, но Гермиона научилась переплавлять свою любовь в ненависть.

Однако подобные искусственные метаморфозы собственных чувств не спасали от ночных слёз и тихих, безмолвных истерик, случавшихся пусть редко, но чувствительно для души Гермионы.

Мисс Грейнджер по графику заливала горе успокоительным зельем, чтобы не пострадать от его передозировки.

Эрудированная во множестве областей познания ведьма не гнушалась магловским аутотренингом с элементами самовнушения.

Пытаясь сбросить груз переживаний, несчастная Гермиона описывала самое болезненное в дневнике, для сокрытия применяя шифр Плейфера, где ключевым словом было «Драко».

Она пыталась забыть его, но… Но не получалось, потому что он не желал оставлять её в покое.

Естественно, Драко напросился и получил от Гермионы кулаком по презрительно улыбающейся мордашке.

Однако стало ещё хуже, так как некто распространил сплетню, что ярая гриффиндорка Гренджер безумно влюблена в красавчика-слизеринца Драко Малфоя.

Тогда Гермионе реально стало настолько плохо от угрозы раскрытия её тайны, что она согласилась стать девушкой Рона, что оказалось фатальной ошибкой, потому что Драко Малфой стал просто невыносим, хотя куда уж более.

Он, не говоря ни слова, каждый раз при встрече обдавал её презрением, при том умело делая вид, что Грейнджер — пустое место.

Она чувствовала неприязнь любимого словно кожей, вдыхала с каждым вдохом, ощущая себя грязной брошенной тряпкой посреди мутной лужи.

Постоянно анализирующая своё состояние Гермиона поняла, что пребывает на пороге сумасшествия, поэтому интенсивнее занялась окклюменцией.

Ментальная практика отрешения далась ей легко, так как сказывался опыт аутотренинга. Тем более молчаливые выпады от предмета её любовных страданий не прекращались, а лишь усиливались. Будто Драко чувствовал, как Грейнджен наращивает толщину своего спасительного окклюментивного панциря.

Упрямая Гермиона упорно игнорировала слизеринца и его издевательские подколки.

И однажды ей удалось перестать ощущать недовольство Драко. Именно тогда он, наверняка подстроив их встречу наедине в коридоре, повторно обозвал её грязнокровкой, пытаясь вывести из равновесия.

Однако было поздно, потому что мисс Грейнджер уже полностью создала и успешно применяла свою внешнюю маску весёлой и боевитой всезнайки, моментально всплывающую при чувстве опасности. Тогда Гермиона только рассмеялась в ответ.

Её немного утешил горький взгляд оторопелого Малфоя, который стал протягивать к ней руку, но, так и не завершив жеста, резко развернулся и сбежал.

Позже Гермиона осознала, что её скорее вражеские, чем любовные отношения с Драко стали странно пугающими — он постоянно следил за ней, едва ведьма переступала порог помещения.

Но жутко молчаливый Мафлой никогда не смотрел в лицо девушке.

Внутренне нервничающая Гермиона ощущала его взгляд, будто прилипший к шее или руке, даже иногда к волосам на затылке, лишённый толики эмоций.

Мисс Грейнджер перерыла всю библиотеку Хогвартса и нашла объяснение происходящему — усилившийся по неведомой ей причине резонанс магических полей волшебников.

Воздействие магии Драко Малфоя на неё ужасающе пугало.

Поэтому Грейнджер вцепилась в пошловатого Рона, как клещ, боясь опять оказаться с непредсказуемо опасным Малфоем наедине.

Самой страшной стала их встреча в подвале Малфоевского дома, где мисс Грейнджер почему-то посадили отдельно от других пленников.

Драко явился посреди ночи, направил на безоружную Гермиону волшебную палочку и произнёс некое заклинание на совершенно незнакомом певучем языке.

Между ними протянулась толстая серебряная нить: от сердца к сердцу.

Будто обезумевший Малфой тут же взмахнул волшебным инструментом, и испуганная Гермиона отключилась от реальности.

Позже она очнулась от жуткой пытки, которой привела её в чувства сумасшедшая Белатрикс Лестрейнж.

Помрачневшая Гермиона сурово усмехнулась и решительно отбросила прерванные усилием воли, тяжёлые воспоминания, однако не помешавшие ей вовремя заметить новое лицо, посетившее бар.

Со стороны выхода в магловский Лондон едва заметно прихрамывающей походкой, опираясь на трость, осторожно шагала сероволосая, словно седая, девушка с жутким шрамом на левой щеке. Её скромный наряд составляло простенькое синее платье, чёрная мантия и добротные грубые башмаки на толстой подошве.

Гермиона заворожено застыла, заметив, что в другой руке незнакомка сжимает условленный букетик незабудок.

"Так замена Гарри Поттера — это девушка?" — обдала Гермиону холодным душем шальная догадка.

— Вам тоже нравятся слёзы Девы Марии? — намекая на незабудки, произнесла фразу-пароль подошедшая изувеченная ведьма, словно заглядывая в душу волшебно яркими, жёлтыми глазами, и опустила на стол букет незабудок.

— Они — достойное украшение для подножия креста, на котором распяли Иисуса, — ответила условленной фразой и замялась Гермиона, не зная имени собеседницы. — Мисс…

— Можете, по старой памяти, называть меня по имени — Аврора, — долгожданная незнакомка уселась напротив смущённой Гренджер и подняла руку, подзывая жестом официанта.

Крайне внимательную Гермиону немного удивила некая величавость, с которой пришедшая кивнула головой буквально чуть ли не подбежавшему работнику бара.

— Как обычно? — спросил тот и, получив повторный легкий кивок, испарился, однако быстро вернулся со стеклянной кружкой фирменного зелёного мятного эля с икрой.

Сдержанная Аврора неторопливо черкнула подпись в поданном официантом небольшом листке, а Гермиона поняла, как они стали далеки, потому что истинные аристократы всегда оплачивают счета, а не носят с собой мелочь.

На бездонную глубину разверзшейся меж ними пропасти указывали так же непривычные даже для магического мира детали внешности знакомой незнакомки.

Удивляли металлические наручи и пояс, которые зачем-то носила она.

Поразила Гермиону так же подвеска в виде черного ворона, покоящаяся на груди девушки, так как подобные украшения могли себе позволить только очень знатные аристократы, если судить по иллюстрациям в древних исторических фолиантах.

Левая рука пришедшей ведьмы привычно обхватила серебряную трость ниже набалдашника, оказавшегося крупным бриллиантом, который покоился в креплении на таком же драгоценном, немного меньшем камне; а другую руку собеседницы отягощали сразу три разномастных перстня.

Аврора посмотрела на пристально изучающую её правую ладонь неизменно любознательную ведьму, попробовала поданный напиток, а после спросила:

— Хочешь проверить мою истинность натуры, каким либо фактом из прошлого?

— Пожалуй, — наконец оторвав взгляд от чужих перстней, согласилась Гермиона, на самом деле ранее не решавшаяся продолжить разговор.

— Помню, как дважды твои ноги… были отдавлены мной при танце… после предательского бегства Рона из палатки, — незнакомый голос со знакомой манерой произносить фразы при волнении, будто рублёными кусками, заставил мисс Грейнджер встрепенуться и сосредоточиться.

— Твоя очередь, — задорно улыбнулась Аврора, опаляя серьёзным взглядом, и поставила стакан с удушливо ароматным, мятным элем на стол.

Гермиона пересилила жалость, возникшую от того, как безобразно исказилась кожа из-за шрама на щеке при улыбке собеседницы, и скороговоркой выпалила заготовленную фразу:

— Ожог на груди от того самого медальона заживал у тебя пять дней.

— Верно, — Ортанс, представившаяся Авророй, переключилась на наговское зрение и стала рассматривать рисунок магических каналов собеседницы в области головы.

— Что с твоими глазами? — торопливым шёпотом выпалила оробевшая Грейнджер

— Последствия принятия магического наследия Тома Реддла, — очень спокойным и тихим голосом ответила Ортанс, эмоции которой словно потухли при активации работы благословенного дара ментального целителя.

Вернувшись к человеческому зрению, юная целительница ухватилась за кружку с мятным элем и отпила немного.

Увиденное в магическом поле Грейнджер не отличалось оригинальностью и почти соответствовало стандарту. Обычно подобный набор искажений диагностировался у тех, кто имел неосторожность или сомнительную удачу попасть в поле внимания величайшего комбинатора чужими судьбами — Альбуса Дамблдора.

По большей части сосредоточенная на исцелении Ортанс уже привычно наметила предварительную последовательность лечебного воздействия по выправлению искажения эмоциональных реакций у Гермионы, устранению ментальных закладок и поддельных воспоминаний, ослаблению и удалению последствий стирания памяти, восстановлению закапсулированных воспоминаний и внедрению ментального конструкта здоровой критичности самовосприятия.

Странным дополнением оказалось постоянное, как бы без возможности отключения окклюментивное защитное поле Грейнджер, что очень медленно, но верно вредило здоровью её ума.

Пока любопытная Гермиона не начала свою познавательную атаку вопросами, Ортанс взяла инициативу в разговоре, спросив:

— Как давно ты знаешь, что я стала заменой того самого мальчика?

Огоньки познания, что разгорелись в глазах Грейнджер, малость притухли и ей пришлось ответить:

— После второго мая на одном из собраний ордена на Гриммо.

— Вот как? — Ортанс поставила кружку с элем на стол и переместила трость, чтобы упереться на неё обеими ладонями, сложенными одна поверх другой. — А Рон знал уже на третьем году обучения в школе.

— Откуда?..

— …знаю? — целительница намеренно перебила собеседницу, чтобы та не увела разговор в ненужное русло. — Обследование в Мунго показало, что ко мне за время учёбы в Хогвартсе семнадцать раз применяли Обливейт и не всегда качественно, что плохо сказывалось на моей сообразительности. Исправлять мой ментал пришлось долго и трудоёмко.

Гермиона неверяще смотрела на физически покалеченную ведьму, которой досталось вдобавок ментально пострадать.

— Не веришь? — Ортанс горько улыбнулась. — Давай, сходим вместе к целителям и проверим тебя.

— Зачем? — истеричным шёпотом выдала Гермиона.

— Если проверка покажет, что тебя Обливейтами не угощали, тогда я продолжу наш разговор, — тихо, но твёрдо припечатала Ортанс.

Гермиона раскрыла рот, пытаясь что-то возразить, но тут же его закрыла и нахмурилась, скосив задумчиво взгляд в сторону — куда-то влево и вниз.

«Наверняка уговаривает себя», — решила целительница и стала терпеливо ждать, когда мисс Грейнджер разумно разберёт предложенную идею на эфирные молекулы и согласиться с предложением или отвергнет его.

Гермиона решительно посмотрела в глаза собеседницы и потребовала:

— Хорошо, я пройду обследование в Мунго, но после ты ответишь мне на все мои вопросы.

— А можно мне… отвечать на миллион твоих маленьких вопросиков… хотя бы с перерывами на обед и сон? — искренне улыбнулась Ортанс и снова заметила, как взгляд Гермионы стал полон сожаления и грусти.

"Её, как прежде, тревожит моя шрамированная внешность", — целительница поняла, что нить доверия между Гермионой и ею всё-таки крепка.

Значит, продемонстрированная поддельная хромота Ортанс, уродующее украшение левой щеки, как и манера речи бывшего Гарри Поттера прекрасно послужили усилению эмоциональной поддержки между ними.

Соответственно, можно надеяться на успешную ментальную коррекцию в магическом поле Гермионы.

Целительница совершенно не стыдилась того, что фактически манипулирует доверившийся ей подругой, потому что часто лечение имеет форму малоприятных процедур, без которых исцелись больного, тем более ментально нездорового, не получится.

— Идём! — Гермиона энергично вскочила на ноги и направилась к проходу в магловский мир.

— Постой, — окликнула Ортанс инициативную ведьму, которая всё же притормозила. — Лучше доберёмся через каминную комнату бара. Теперь она здесь открыта.

* * *

В дальнейшем ментальное лечение прошло вполне благополучно.

После предварительной диагностики дежурным колдомедиком в приёмном покое больницы подтвердилось неоднократное применение Обливейт к мисс Грейнджер.

Опечаленная коварством пока неведомого врага Гермиона, встревоженная подтвердившимися подозрениями теперь уже подруги, не узнала в пришедшей целительнице свою недавнюю собеседницу.

Мисс Гортензия, утратившая шрам на щеке, с другим цветом волос и без хромоты, обряженная в лимонную мантию и чёрные туфельки с невысоким каблучком, с медицинской маской на лице, вполне вызывала доверие.

Последующие три тягучих часа заняли исправления в сплетениях магических каналов в области головы Гермионы. Некоторые моменты лечения заставили целительницу поволноваться, но помощь коллег-колдомедиков, что находились рядом, позволила благополучно завершить начатое.

Гермиону отправили на реабилитацию на пятый этаж в Отделения лечения Недугов от Заклятий. Там проведут повторную полную диагностику излеченной в рунном круге, дадут рекомендации по работе с травматическими воспоминаниями и развитию навыков саморегуляции.

Ортанс не спешила покидать больницу, так как переживала за качество ментального исцеления подруги, опасаясь рецидивов и внезапных осложнений. Имея по сути небольшой опыт целительской практики, начинающий колдомедик понимала, что вскоре может опять потребоваться её помощь.

Тем более обещание Гермионе, поговорить по душам, сдержать стоило.

Поэтому Ортанс, переодевшись, отправилась в больничную библиотеку, в которую имела право входить в любое время суток и могла оставаться там на неопределённое время.

Присев на диванчик у стола в уголке отдыха, ведьма вызвала местного ушастенького и глазастенького помощника, явно её боготворившего, потому что скрыть статус королевы от домовых эльфов не представлялось возможным

Попросив принести еды, Ортанс получила большой поднос с полноценным обедом, фруктами и булочками.

Отобедав, целительница подошла к зеркалу и вернула себе облик Авроры Блэк, потому что хотела встретиться с Гермионой сразу после окончания консультации.

Рядом раздался деликатный хлопок и домовой эльф спросил:

— Леди Гортензия, у вас испрашивает аудиенции Люциус Малфой.

Помедлив, Ортанс решилась раскрыть некоторые свои тайны перед любимым:

— Пригласи. Я приму его здесь.