Чтобы жить (гет)

Из распахнутого французского окна повеяло едва уловимым медовым ароматом азалий и фруктово-травяным — рододендронов. Тихое шуршание листвы персидской сирени, ласкаемой майским ветерком, не оставившим без внимания тонкие шёлковые портьеры, не нарушало спокойной атмосферы кабинета. Утренние лучи солнца не тревожили мягким светом мага, сидевшего в кресле за столом и читавшего письмо.

Занятый деловой перепиской Малфой-старший уже пару дней пребывал в благодушном настроении.

Сегодня с утра он неспешно и основательно разбирался с накопившимися делами по ведению хозяйства поместья. Рачительный хозяин кропотливо упорядочивал ворох бумаг на рабочем столе богато обставленного в стиле барокко кабинета: в бело-зелёных тонах с бирюзовыми акцентами.

Люциус, переходя к новым посланиям, периодически мурлыкал под нос обрывки жизнелюбивых песенок, по правде говоря, не всегда пристойного содержания.

Словно куколка, сбросив шкурку, Малфой-старший вновь блистал безупречно утончённой внешностью экзотической бабочки среди мотыльков магического туманного Альбиона. Даже скромный домашний наряд: светлые брюки и рубашка без каких либо украшений или кружев, туфли, похожие на магловские теннисные — не смоги подпортить общего впечатления об оригинальной внешности волшебника. Потому что струившиеся локоны пепельного блондина Люциуса, чёрные изящные брови и чуть более светлее их — длинные загнутые ресницы, серебристые глаза, в глубине которых мерцали голубые блики, если мага обуревали какие-либо эмоции, были одинаково ошеломляющими по воздействию на зрителей. Тем более, нос Малфоя нельзя было назвать выдающимся, челюсть — тяжеловесной, а рот — тонкогубым. В целом картинка складывалась завораживающей и дико убийственной для сердец впечатлительных ведьм.

Качественные оздоровляющие зелья и омолаживающие тело процедуры после возвращения с провального судилища в Визенгамоте — закономерное окончание недавних арестантских приключений Люциуса.

После бесславной гибели Тёмного лорда, вернее, его воплощённой в голема сумасшедшей ментальной проекции, дела рода Малфой быстро пришли в норму.

Что мог Люциусу предъявить аврорат в качестве обвинения? Да ничего, по сути.

Во-первых, укрывательство в поместье возродившегося главы магических террористов и его шайки сообщников, сбежавших из Азкабана, оправдывалось применённым к Люциусу Круцио и Империо. Подобные факты имели место быть в воспоминаниях главы рода Малфой.

Во-вторых, ближний круг Тёмного лорда, куда был причислен Люциус как финансист и казначей, ни разу не замарал себя чьим-либо убийством. Для этого существовало пушечное мясо, набранное из грязнокровок, которыми, как и егерями, руководил сам Волдеморт. Даже полукровок он высоко ценил и не допускал к устрашающим и террористическим акциям, взять того же зельевара Снейпа.

В-третьих, от Азкабана Люциуса спасло воспоминание, как бесцеремонно Волдеморт лишил его волшебной палочки на заседании ближнего круга, что почти приравнивалось к подозрению в предательстве, и соответственно наложил домашний арест, отобрав свободу передвижения и саму возможность защищаться.

В-четвёртых, грубым шантажом — убить Нарциссу — Тёмный лорд вынудил главу рода дать согласие заклеймить Тёмной меткой наследника Драко. Сын Малфоя тоже никого не убил, пока был вынужден служить Волдеморту, и не опознал перед террористам обезображенного Гарри Поттера, что и показал его допрос с Сывороткой правды на суде.

На вид жалкий, но взывающий к справедливости Люциус сам настоял на полной процедуре дополнительного дознания, то есть расследования прямо в зале суда с применением думосброса Визенгамота и зелья, потому что упомянутый артефакт поддельные воспоминания не воспроизводил.

Тем более, полностью противостоять сыворотке, развязывавшей язык и изготовленной в Отделе тайн, было почти невозможно для магглорожденных. Хотя кое-что скрыть не стоило труда для чистокровных, обучаемых с детства на дому ментальным наукам.

Допрос Люциуса с Сывороткой правды в целом подтвердил увиденное судьями в думосбросе.

Никто, кроме Абраксаса, отца Малфоя, не знал, насколько хорош его отпрыск в окклюменции, а сильнейший легилимент после Волдеморта и непроглядно циничный политикан Дамблдор уже умер.

Так что лить воду нравоучительного словоблудия на застопорившиеся жернова магического правосудия было категорически некому.

Вследствие чего, потрёпанный Люциус и удручающе бледный Драко уже через пару дней после битвы у Хогвартса были оправданы на малом заседании Визенгамота и отделались наложением штрафа: существенного, но абсолютно не истощившего хорошо припрятанные финансы рода.

В меру убитая горем, но не сгибаемая под тяжестью гнусных обстоятельств Нарцисса не имела Тёмной метки Волдеморта. Арест и сопровождавшие его прелести преблагополучно минули леди Малфой.

Вскоре Люциус, облегчено выдохнув, перешагнул порог родного дома в обнимку с сыном.

Как главе рода, Малфою-старшему в ближайшее время следовало начать серию ритуалов.

Пятое мая — первый день Светлого времени. Только совершенный дурень пропустит Белтейн, когда можно вложить силы в будущее плодородие рода и поддержать возможность иметь магически сильных детей.

Костёр из девяти пород древесины следовало разжечь ночью. Оставшееся до ритуального действа время Малфой поначалу занял текущими делами, продолжив разбираться с бумагами в кабинете, а после ужина, накинув домашнюю мантию, решил отдохнуть в кресле на открытой части широкой веранды, опоясывавшей дом.

Закат Люциус любил больше, чем рассвет. Сидя в плетёном кресле, устланном подушками, маг любовался лучами солнца, что прямолинейными потоками падали из белёсых высей между пышных серых облаков на холмы зелёных крон каштанов и рябин.

Скрытые листвой птахи, по-весеннему, деловито щебетали, развлекая вечерней песней своих партнёрш.

А Малфой, застыв молчаливой живой статуей, искал успокоения в размышлениях о делах рода.

Самым важным грядущим событием Люциус считал женитьбу сына на Астории Гринграсс. Миловидная юная ведьма без примеси английских кровей, вполне устраивала своим приданным и связями её родителей на континенте.

В очередной раз вероломно побитый жизнью Люциус реалистично смотрел в будущее.

Ни одна нейтральная и далёкая от политической грызни магическая семья Великобритании не отдаст свою дочь Малфоям, глава которых трижды за последние семнадцать лет судим в Визенгамоте.

Родниться с бывшими вассалами Волдеморта не имело смысла в текущей обстановке, чтобы не усиливать подозрения министерства магии и аврората.

О маглорожденных и речи не шло из-за их повального магического малосилия. Единственной подходящей кандидатке — мисс Грейнджер хитромудрый Дамблдор настолько промыл мозг, что переубедить грязнокровку в необходимости полного магического брака, а тем более обучить основам родовой ритуалистики не представлялось возможным.

Прагматичный Люциус тайно проверил юную ведьму легилименцией, когда та оказалась пленённой в подвале менора. Увиденное совершенно не понравилось, тем более удручало поведение девицы.

Искусственно взрощенная, судя по остаточным следам, яростная ненависть к любым ритуалам и соблюдению магического этикета перекорёжила ментальное поле мисс Грейнджер и настолько исказила восприятие магического мира, что попытка исправления привела бы к сумасшествию ведьмы.

Поэтому дочь французского рода Гринграсс, давно проживающего на две страны — Англию и Францию, казалась Люциусу наилучшей кандидаткой для будущей матери рода Малфой.

Принарядившаяся, посвежевшая Нарцисса и галантный до приторности, одетый по последней французской моде Драко вчера благополучно отбыли к будущей родне для продолжения ритуала ухаживания.

Сам же Люциус остался наслаждаться желанным одиночеством. Он в политические игры Великобритании лезь не собирался, пока его ещё не рождённый, но уже горячо желанный внук, а лучше двое детишек не встанут твёрдо на свои ножки. Роду Малфой пойдёт на пользу переход в нейтральную коалицию сторонников возрождения магической королевской власти.

Меж тем облака окрасились густым малиновым колером, а небо стало сочно синим.

Птицы затихли, укладываясь спать.

Белые колонны веранды, бледно сиявшие в сумерках, потускнели, а покрывавшая их редкая листва плюща стала казаться чёрной.

— Пора, — подбодрил себя Люциус и отправился в подземелье поместья к ритуальному залу.

Девять поленьев от разных магических деревьев заранее оставлены на алтаре. Деревянные бруски с вырезанными на них рунами, политые особым зельем, наверняка достаточно напитались магией от главного артефакта рода, чтобы сгореть на ритуальной площадке в парке поместья.

В сложившемся положении следует завести более чем одного законнорожденного потомка, о чём Люциус и будет смиренно просить Мать-магию.

Гринграссам тоже требуется освежить семейную линию, и второй ребёнок, помимо первенца Драко и Астории, может возглавить французское семейство, если окажется магически сильнее его нынешнего главы.

Слух о проклятии одного наследника, что настигло благородный род Малфой, был очаровательным мифом для грязнокровок и полукровок. Соблазнять и привязывать тайными семейными узами нужных талантливых людей мерзавцы Малфои умели великолепно.

Чистокровным же было прекрасно известно, что у белокурых негодяев со стальным взором, как грязи, полно бастардов. Причём они были признаны, но полноценно в род не введены. Однако все обласканы, пристроены к должностям в министерстве магии Великобритании или в других важных структурах по всей Европе.

Нужные полезные связи из воздуха не берутся. Никаких денег на взятки не хватит. И не только Малфои настолько умны, чтобы иметь обширный генеалогический сад со скрытыми от публики развесистыми ветвями. Конкуренция в политике, экономике и дипломатии магической Европы была жёсткой.

Путь Люциуса к ритуальному залу проходил через ярко освещённый факелами, но не вызывающий приятных ощущений средневековый подземный коридор с грубой каменной кладкой свода.

Почти по всей длине одной из стен перехода скромно размещался родословный гобелен Малфоев. По протяжённости он превышал минимум вдвое аналогичный у магловских английских королей.

Мемуары Люциуса Малфоя Первого, жившего в шестнадцатом веке и неудачно посватавшегося к Елизавете, правящей королеве Англии и Ирландии, давали веское основание так считать.

Взгляд главы рода зацепился за новую странную деталь возле своего портрета. Приблизившись и рассмотрев её, Люциус застыл бледным и ошарашенным болваном.

* * *

Умиротворённый Гарри почти проснулся. Юный засоня лениво потянулся, откинув руки за голову и оставив их там, после апатично поинтересовался про себя: «А что вчера вообще было? — и равнодушно мысленно ответил, — Волдеморт умудрился самоубиться о собственную Авада кедавру».

Открывать глаза и продолжать героические будни победителя Того, кого нельзя было раньше называть, откровенно не хотелось.

Гарри вполне хватило вчерашнего позднего ужина в Хогвартсе, где его невпопад чествовали все, кому не лень, а Поттеру желалось единственного — банально завалиться в кровать и нормально выспаться.

Пожалуй, ему вновь удалось достигнуть желаемого. Только вот кровать немного странная для общежития факультета Гриффиндор: слишком мягкая.

Юный маг точно помнил, как шёл и добрался именно туда, в свою комнату на шестом этаже башни, чтобы лечь спать.

Контракт на обучение в Хогвартсе не был закрыт. Комната и кровати студентов-беглецов оставались не занятыми, о чём, жалеючи усталого героя, после ужина уведомила директор Макгонагалл.

Гарри без усердия пошарил рукой возле себя: «Странно, кровать широкая и ткань простыни намного нежнее, чем мне запомнилось».

Тут мысли окончательно не выпутавшегося из тенёт дрёмы Поттера опять невпопад скакнули.

Ясно было одно, что бремя долга по уничтожению Тёмного лорда уже не давило, и желание окунаться с головой в политическую круговерть напрочь отсутствовало.

«А они будут, министерские интриги и интрижки, — вяло рассудил Поттер . — Наверняка. Не хочу во что-то с разбегу вляпываться. Надоело!»

Гарри наконец захотелось малость эгоистично подумать о себе, своём будущем в мире без Волдеморта.

Во-первых, где Поттер собирается летом жить до начала учёбы в Хогвартсе? Единственное жильё, что ему доступно — это мрачный и запущенный дом Блэков на Гриммо, вернее, уже по завещанию Сириуса Гаррин особняк.

«Мрак и ужас! — констатировал неоспоримый факт приунывший Поттер. — Там убираться даже с помощью магии замучаешься. И сколько нужно галеонов на ремонт комнат? — Гарри совершенно не представлял сколько именно. — А моё питание? А покупки к школе?»

Подивившись своей неосведомлённости в важных для жизни совершеннолетнего мага делах, Поттер почесал нос левой рукой и опустил её, согнутую, на грудь поверх одеяла, попутно отметив: «Очков на мне нет. Значит, их кто-то снял. Точно помню, что мигом уснул, едва голова коснулась подушки». — И невпопад добавилось рассуждение: «А одеяло снаружи шёлковое. Под таким, помнится, Дурсли любили спать. Но тут слишком тихо для коттеджа моих родственников».

Расслабленный Поттер вернулся к мысленным упражнениям на вечную тему: «И как далее жить?»

Во-вторых, в Гринготтсе точно не рады тому, что лихая троица гриффиндорцев под предводительством Крюкохвата удачно ограбила сейф Лестрейнджей и попутно угнала дракона.

«А до оставшихся денег Поттеров и унаследованного в сейфе Блэков как теперь добраться?» — Гарри понял, что последствия его недавних приключений слишком уж монументальны. Поттеровского умишка точно не хватит решить проблемы с гоблинским Гринготтсом.

«У кого совета спросить?» — до Гарри внезапно дошло, что ему особо довериться некому, потому что в свое время в Хогвартсе всем было плевать на его более мелкие проблемы, начиная от Дамблдора и Макгонагалл и заканчивая близкими друзьями: Гермионой и Роном.

«Дядя Вернон, когда у него возникли проблемы с кредитом, потому что подвёл партнёр по бизнесу, нанимал адвоката, — Поттер слегка нахмурился. — А в магическом мире есть адвокаты?»

Мысль Гарри в очередной раз одиноко прогулялась в его сонной голове и осталась без ответа, улетучившись в неизведанном направлении.

Полусонный Гарри медленно повернулся на левый бок, попутно положив ладонь левой же руки под щёку, а правую примостив на талии.

«Почему кожа на моём лице словно бархат? — Гарри потёр кончиками пальцев совершенно гладкий подбородок, — Где тот самый пушок, над которым хихикала Джинни?»

Однако мысли осоловелого Поттера внезапно вернулись в полезное русло.

В-третьих, не лучше ли Гарри Поттеру обзавестись собственной семьёй? Две головы, как говориться, лучше думают, чем одна, забитая в основном знаниями о магловском мире.

«Джинни? — Гарри тут же сморщился, как от кислой лимонной дольки Дамблдора. — Только не Джинни!»

Её мама, рыжий ураган по имени Молли, любит командовать детишками и мужем, а дочка не менее бойко способна гонять своих старших братьев и Поттера в придачу, чему тот был свидетелем при подготовке к свадебному банкету Билла Уизли и Флер Делакур.

«И кто тогда?» — и тут Гарри застопорился основательно, понимая, что в принципе не жаждет ни с одной юной ведьмой, взявшись под ручку, пройтись по Хогсмиту в выходные. А воспоминания о поцелуях с Джоу Чанг, Джинни Уизли и Гермионой Грейнджер вызывают лишь неприязнь своей неуклюжестью и вялостью, совершенно не побуждая Поттера их повторить.

Приунывший Гарри вспомнил, как часто рассматривал юных магов и сравнивал их внешность со своей.

Похвастать ему было нечем: ни высокого роста, ни красивой мужской фигуры, ни чарующего девушек голоса не имелось. Очки, уродующий лоб шрам и торчащие космы на голове вместо нормальной причёски — вот его приметные черты.

Таким недотёпой вряд ли кто из девушек на выданье заинтересуется, если у Поттера внезапно исчезнет доступ к галеонам в Гринготтсе.

Гарри, бродя по Хогвартсу под мантией-невидимкой, не раз и не два слышал в разных вариациях подобное утверждение от студенток-сплетниц, даже в гриффиндорской гостиной.

Так что общаться с прекрасным, но двуличным полом Поттера особо не тянуло.

Усилием воли Гарри отмахнулся от противных воспоминаний.

Так и не открыв глаза, повернулся на спину и сунул руки под одеяло.

«Меня что ли переодели?» — Поттер помял мягкую ткань его одёжки на животе. Она точно не ощущалась как фланель любимой потёртой клетчатой рубахи.

«На больничную пижаму тоже не походит, — подумал Гарри, — Опять Уизли и Гермиона учудили и подшутили надо мной?»

Удачливому Поттеру уже пару раз на каникулах доводилось просыпаться в неожиданных нарядах.

Тот магловский, старинный водолазный костюм из сарая главы семейства Уизли тогда порядком испугал очнувшегося от сна Гарри, которому показалось, что его запихнули головой в бронзовую бочку, чтобы утопить в реке.

Потому что наколдованный аквариум с рыбками, поставленный на круглое смотровое окно головной части костюма — точно был лишним.

Хотя заскорузлые доспехи из драконьей кожи, позаимствованные близнецами на время из сундука братца Чарльза, работавшего в магическом заповеднике, поутру тоже особо не восхищают своим запахом и шершавостью — Поттер лично убедился.

— Да уж! У потомственных магов странное чувство юмора. Я точно вряд ли когда к подобному привыкну, — сонно пробурчал Гарри.

Мысли Поттера вернулись в прежнюю колею, вызвав желание постучаться головой о стену, но было лень вставать.

В-четвёртых, у Гарри Поттера наметилась важная по последствиям её решения проблема: «А какую профессию ему освоить?»

В аврорат Гарри теперь точно не рвался. Навоевался он своим Экспелиармусом. Фактически мало что зная из магии, Поттер ощутил себя ведомым олухом, поведением которого умело управляли друзья.

Гарри хотелось иного от их дружбы: не вечных поучений или полезной и невкусной еды от Гермионы в палатке, не ночного храпа и эгоистичных капризов жаждущего славы Рона. С такими друзьями не хотелось откровенничать или обсуждать свои мечты о взрослой жизни.

К сожалению, сейчас Гарри просто не представлял, чем хочет заниматься в будущем, зарабатывая себе на жизнь.

Поттер решительно мотнул головой и отбросил мрачные размышления. Он уже справился с ужасным пророчеством — выжил. Значит, и жить сможет научиться. Он будет верить в хорошее и добьётся лучшего для себя.

Наконец Гарри открыл глаза и улыбнулся забытому ощущению: «Приятно проснуться не спеша, когда никуда не торопишься».

Неспешный осмотр окружающего привёл к успокоительному выводу: Поттер разлёгся на кровати в особняке на Гриммо, о чем свидетельствовал герб рода на корпусе напольных часов — прямо над циферблатом.

Однако иное неприятно поразило юного засоню — скорее всего Гарри помимо его воли опоен Оборотным зельем.

В меру смуглая от рождения кожа на руках не могла сама настолько за ночь побелеть, тем более длинные золотистые локоны, что сейчас украшали его голову, париком не являлись. Поттер, проверяя, подергал себя за волосы и зашипел от боли.

Ещё одно неприятное открытие заставило немного насторожиться — отсутствовала подаренная профессором Макгонагалл волшебная палочка, которую Гарри вчера спрятал под подушку, прежде чем ухнуть в сон без сновидений.

Весьма напрягающая потеря!

Юный маг ещё раз неспеша пошарил под пухлой подушкой, а после основательно полюбовался на пустоту верхней крышки прикроватной тумбочки.

Почему же Поттер сейчас один-одинёшенек, непонятно как тут оказался, без волшебного инструмента, в чужом облике да ещё обряжен в синюю ночную сорочку с длинными рукавами, украшенными на концах рюшечками из тонкого кружева?

Однако Гарри не бросился, как обычно, метаться по комнате в поисках непонятно чего, лишь бы пар спустить. Хотелось понежиться в тёплой постели после пережитых скитаний и проживания в палатке с минимумом удобств в течение почти года.

После смерти Волдеморта спешить некуда. А информацию можно попробовать проверить и дополнить наиболее быстрым для сонного лентяя способом:

— Кричер!

Пуф, и эльф стоит рядом с кроватью.

— Вы уже проснулись, мисс? Чего изволите? — огорошил скрипучим приветствием верный слуга рода Блэк.

Севший в кровати Гарри, приоткрыв рот в немом удивлении, уставился на сюрреалистичную картину — улыбавшегося от уха до уха Кричера в похожем на пижаму костюмчике из белёного полотна.

Ещё раз осмотрев с ног до головы непривычно наряженного персонажа — длинноносого и глазастого старичка — домового эльфа в пижамке, Поттер перешёл в боевой режим равнодушной мелкой рогатой скотины, то есть любопытного и настороженного козлика, и захлопнул рот.

С Гарри такое бывало, когда он чётко ощущал присутствие дыхания смерти или грядущей крупной гадости, что при его везении, в принципе, почти одно и то же.

Тем более, после скитаний в поисках крестражей, состояние «Поттер-два» включалось неосознанно из-за слабого настораживающего шороха, непонятного природного явления, замеченного поблизости, или малейшего душевного дискомфорта.

Суровая жизнь с Дурслями приучила, моментально отключив чувства, погружаться в пучину равнодушия.

Очень трудно приветливо улыбаться родственникам, если тебе ежедневно прилетают подзатыльники от крепкой дядюшкиной руки, пинки пониже поясницы от кузена-кабанчика Дадли, а тётушка — любительница выкручивать уши и орать в них, если что не так, по её мнению.

Путём проб и ошибок Гарри научился вовремя горбиться на необходимую глубину, чтобы подзатыльник задевал вскользь. Наука уворота от пинков Поттеру тоже покорилась, как только он сообразил постоянно контролировать окружающее пространство боковым зрением. А уши Гарри надоумился спасать, делая их скользкими. Особого труда не составляло ежедневно несколько раз мазать ушные раковины тонким слоем вазелина, который регулярно выдавался ему Петунией.

Жаль простенькая мазь не спасала от криков гневливой тётушки.

На удивление, миссис Дурсль почему-то свято верила, что вазелин является для племянника универсальным лекарством обширного действия: от простуды и синяков до поноса с золотухой.

Гарри, заболев, конечно страдал, не получая необходимого лечения, но не долго.

Благословенный вазелин, кажется, действительно помогал.

Позже в Хогвартсе после прочтения потрёпанной книжицы «Первая колдовская помощь себе» при подготовке к первому этапу Турнира трёх волшебников, Поттеру кое-что стало ясно. Скорее всего, у него имелась врождённая склонность к колдомедицине и, следовательно, к самовосстановлению тела с помощью магии.

Возможно, поэтому ранее незаменимый вазелин всегда помогал и абсолютно от всего.

Напряжённый Поттер, теребя кружевную рюшу на рукаве ночной рубашки, начал осторожный расспрос.

— Кричер, как давно, — Гарри невольно вслушался в свой голос, ставший по-девичьи мелодичным и более нежным, — я нахожусь в этой комнате?

— Около получаса, мисс, — отчитался Кричер.

— А насколько давно я выгляжу как девушка?

— Примерно полчаса, мисс.

— Кто меня в спальню перенёс?

— Я, мисс.

Скупые ответы домового эльфа немного успокоили нервничающего Поттера. Он повернулся к ранее замеченным часам.

«Половина девятого, — засёк время Гарри. — Только вот утра или вечера?»

Поттер бодрым козликом вскочил с кровати и приблизился к окну.

Тяжёлая шёлковая портьера, повинуясь немного дрожавшей руке, бесшумно отъехала в сторону.

Гарри обозрел быстрым бдительным взглядом открывшийся в окне пейзаж: густо синее небо с рыхлыми полосками малиновых облаков, редкие деревья с довольно пышными кронами, окаймлявшие площадь и плохо скрывавшие полуокружность, образованную высокими кирпичными домами в несколько этажей.

«Всё-таки вечер. Площадь Гриммо. И эта спальня находится выше четвёртого этажа. Тут мне бывать не приходилось, поэтому обстановка незнакомая», — Поттер задернул портьеру.

— Мисс, ваши тапочки, — Гарри непроизвольно содрогнулся, как от испуга, опять ухнув в неприглядную реальность.

Только сейчас Поттер ощутил, что ноги босы и немного замёрзли. Он повернулся и обулся в выставленные Кричером бежевые тапочки с верхом из шёлка, вышитые растительным узором посредством серебряной нити и щедро украшенные жемчужным бисером.

«Что я ношу? — Гарри досадливо поморщился. — По крайней мере, это лучше, чем розовый бюстгальтер Нимфадоры Тонкс. Хорошо, что тогда она переодевалась в меня после применения Оборотного зелья, а не наоборот».

Припомнив, чем закончилось бегство из дома Дурслей после своего семнадцатилетия, Гарри осознал схожесть своих ощущений.

Тогда всё закончилось падением в громадную лужу на краю болота, а сейчас ночная рубашка, мокрая от пота, липла к спине и бёдрам.

— Кричер, приготовь ванну. Хочу искупаться. — И Гарри поспешно добавил: — Только покажи, куда идти.

В стене, покрытой синим шёлком с вышитыми голубыми и белыми хризантемами, оказалось, притаилась дверь. Она бесшумно отодвинулась в сторону, открывая искомый вход в ванную.

Вступив в просторное помещение, Гарри сразу заметил ростовое зеркало и намеренно отвёл взгляд, уставившись на голубой круглый бассейн, похоже, довольно глубокий. С одной стороны его ступеньки с перильцами спускались в воду, а далее по окружности располагалась тройка разной глубины сидений.

И никаких витражей с русалками или узких окон — свет исходил со дна бассейна, да сияли у зеркала маленькими магическими солнышками пара оловянных бра в виде крупных цветков колокольчика.

Самым красивым был иссиня-черный потолок, с которого мягко светили мириады огоньков, образуя скопления.

Гарри присмотрелся и узнал парочку знакомых созвездий.

Под шорох бодрых струй, хлеставших из четырёх кранов в виде разинувших пасти змей, Поттер немного успокоился.

— Вам помочь, мисс?

Опомнившийся Поттер уставился в блёкло-голубые глазки Кричера, преданно пожиравшие хозяина. Колеблясь между желаниями: выпроводить заботливого надоеду или всё-таки позволить поухаживать за собой, Гарри решил не огорчать домового эльфа.

В неравной схватке с проклюнувшимся смущением Поттеровская лень победила — как вымыть нынешние длинные волосы Гарри совершенно не представлял.

— Пожалуй, помоги помыть голову, — нехотя согласился Поттер.

Тут же Кричер утопал куда-то за ширму и стал там чем-то брякать и шуршать.

Гарри кое-как стянул ночную рубашку и, не обнаружив корзины для белья, оставил её неопрятным комком на зелёном кафельном полу с причудливыми узорами, ожидаемо, в виде змей всевозможных оттенков серого.

Как ни странно, страдальца не смутила девичья грудь, мельком попавшая в поле зрения — Поттер успокоил себя тем, что его нынешнее тело временное и, поэтому, как бы ненастоящее.

Так зачем стесняться?

Войдя в приятно тёплую воду почти по шею, он не удержался и нырнул с головой. Вынырнув и убрав завесу из мокрых волос с лица, Гарри поразился приятному запаху, исходящему от водной глади.

«Аромат королевской лилии, — Поттер даже на пару секунд зажмурился от удовольствия и глубоко вдохнул, — Откуда Кричер знает, что я его люблю?»

А домовой эльф, держа в одной руке пустой пузырёк, уже другой — высыпал из широкой чашки в бассейн какие-то блёклые шарики размером с теннисный мяч. Плюхнувшись в воду и едва её коснувшись, засушенные ингредиенты превращались в большие раскрытые цветки — розовые и голубые лотосы. Они, медленно расплываясь, окружили застывшего мага.

«Красиво!» — Гарри окончательно расслабился, наконец выйдя из состояния «Поттер-два».

Из томной неги и вязкой умиротворённости его не вывело даже, по-прежнему, режущее слух:

— Присаживайтесь сюда, мисс.

Сейчас любящему весь белый свет Поттеру пришлось заставить себя в два гребка кролем доплыл до сиденья, возле которого стоял Кричер с очередной бутылочкой наготове.

Домовой эльф стал мыть длинные волосы «мисс», а откинувшийся на спинку сидения Поттер с немного запрокинутой головой наслаждался столь нехитрым действом.

Так показалось бы со стороны незадачливому наблюдателю.

На самом деле Гарри перешёл в режим «Поттер-три» для более глубокого анализа ситуации, что всегда естественно происходило с ним после предыдущего состояния.

«Итак, без моего согласия меня опоили Оборотным зельем. Переправили на Гриммо. Можно подумать, в первый раз моим мнением и желаниями пренебрегают», — Гарри отчётливо почувствовал, что в душе на тлеющих углях недовольства пытается разгореться пламя злости.

Он тут же приоткрыл глаза, наблюдая за кружением лотосов по поверхности бассейна.

Неторопливость цветочного хоровода под тихое журчание тонких струй из змеиных пастей немного успокаивала.

«Зачем некто изменил мою внешность? Ради шутки? — Поттер прикрыл глаза, млея от массажа головы, что делал Кричер, попутно втирая шампунь в корни волос. — Вряд ли».

Гарри опять уставился из-под приоткрытых век на цветы, что ради прихоти магов оживлены без природной и необходимой опоры, лишённые естественного питания от стеблей, листьев и корней.

«Волдеморт долгожданно сдох. Хогвартс частично в руинах. Министр магии — в бегах, — сидящий почти по шею в воде Поттер цинично ухмыльнулся. — Очень подходящее время для шуток, когда реальная власть сама плывёт кому-то в руки. А я, видимо, стал лишним? Внезапно не убитого злодеем, мальчика — героическую пешку тихо удалили, чтобы не ломал политическую игру взрослым дядям и тётям?»

Всё-таки озлившийся Гарри сжал пальцы в кулаки.

Слабая боль, что причинили непривычно длинные ногти, впившиеся в кожу, помогла Поттеру вернуться в реальность, не потонув в пучине гневной жажды справедливости.

Взявший себя в руки Гарри медленно разжал кулаки.

«Что и зачем со мной сделали, приблизительно понятно. Осталось узнать кто такой умный, что посмел распоряжаться телом совершеннолетнего волшебника без его согласия, — Поттер насмешливо хмыкнул. — Меня же банально похитили из-под носа у ликующей и жаждущей чествовать героя толпы. Мерзость, но приятная».

— Мисс, халат на вешалке, — скрипучий голос Кричера вывел Гарри из смешливого состояния, грозившего скоротечно превратиться в истерику.

— Мне нужно перестелить постель, — тихо уведомил домовик.

Хлопок, и Гарри остался в одиночестве.

Из воды вылезать совершенно не хотелось, но Поттер заставил себя оттолкнуться от сидения и нырнуть, чтобы смыть шампунь. Подплыв к ступенькам под водой, Гарри ухватился за перильца и выбрался из бассейна. Поттер намеренно проигнорировал халат и прямиком направился к ростовому зеркалу.

Увиденное поразило бы своей прелестью и невероятным очарованием любого мага, но не Гарри.

Безразлично рассматривая в зеркале отражение — шикарное обнажённое тело юной длинноволосой блондинки с ангельским личиком, Поттер неожиданно подметил: «Цвет волос и длинная шея как у моей тёти Петунии, а мордашка как у женской версии Драко Малфоя».

У зазеркального двойника на шее висел жутко редкий артефакт — мешочек из ишачьей кожи, что подарил Хагрид на совершеннолетие Мальчику, который выжил.

«Вот и всё, что осталось от Гарри Поттера», — потрогав артефакт рукой, повеселевший «мисс» не удержался от озорной улыбки и заворожено уставился на ещё более похорошевшее девичье лицо в зеркальной глади.

Улыбка отражения медленно растаяла, а милейшее личико вновь превратилось в беззаботно кукольное.

«И каким таким чудом получилось достать её волосы для Оборотного? — Гарри, почувствовал, что ярость пока ещё тонким ручейком потекла из переполненной чаши его терпения. — И что за мразь всё провернула?»

— Кричер, — хлопок, и рядом раздалось ставшее почти привычным, скрипучее:

— Что угодно, мисс?

— Который час?

— Пятнадцать минут десятого, мисс, — прозвучало с убийственно правдивой точностью.

«Не Оборотное зелье», — мелькнуло в голове волшебника, недавно считавшего себя Гарри Поттером, но сейчас выглядевшего как сказочная принцесса из юношеских снов.

Внезапно окружавший красотку мир потерял краски и схлопнулся, теряясь во тьме.

* * *

Мрачный Люциус мог бы мертвецки напиться до невменяемого состояния.

Тогда, по пробуждении, пришлось бы признать себя бестолковым слабаком и тупенькой жертвой возникнувших по чужой воле обстоятельств, чего с изворотливыми Малфоями сроду не бывало.

«Ждать замучаетесь!» — стрессоустойчивый Люциус отпил глоток кофе по-парижски из белой чашки с золочёной ручкой.

Свирепый маг, пожелай, изрубил бы в мелкие щепки, измельчил бы до состояния пыли и спалил бы Адским пламенем остатки всех манекенов в тренировочном зале.

Только силу сейчас требовалось попусту не растрачивать, а применять с пользой — для защиты и будущего процветания рода Малфой.

Скоропалительная месть — это палка о двух концах в руках торопливого неумехи.

Как бы самому не покалечиться!

Потомственный Малфой к текущему часу уже поставил бы на уши обе армии своих скрытных соглядатаев и усердных детективов как в магическом, так и в магловском мире, чтобы найти украденное.

Только вот незадача!

Люциус не знал, как точно выглядит, какое имя носит, да вообще какого пола тот, кто был у него украден.

Воровство крови — мерзкое преступление. Его последствия непредсказуемы. Возможен широкий и разнообразный спектр агрессии: от банального шантажа до полной гибели рода.

Убедивший себя не пороть горячку и попросту успокоиться Малфой, сидя в кресле, пил послеобеденный кофе в белой гостиной, которая всегда ассоциировалась у него с материнской защитой, что по факту соответствовало действительности.

Оберегающие чары, наложенные на диван и кресла, могли спокойно выдержать пару десятков обстрелов Бомбарда максима, что, в принципе, достаточно как для обороны, так и для отступления.

Прежняя мать рода, красавица с тёмно-каштановыми кудрями и серыми глазами — испанка Эсмеральда, была талантлива именно в охранной рунной магии. Гениальная юная ведьма кропотливо, своими изящными ручками, сотворила маленькие мебельные крепости на гнутых ножках с узорчатыми сидениями и спинками из заговорённого, собственноручно сотканного полотна, пропитанного зельями для быстрейшего пополнения магической энергии.

Именно от матери Люциусу предался талант резьбы по дереву, который он развил и благоуспешно использовал.

Присаживаясь на уникальный артефакт авторства сеньоры Эсмеральды, будь то кресло или диван, только представители рода Малфой быстро избавлялись от страстей, что могли в данный момент туманить возбуждённый разум и терзать их израненную душу. Итого семь посадочных мест — на всю семью, даже с запасом.

Несомненно, Люциус сделал правильный выбор, ища утешения в контакте с магией матери, пусть и заключённой в накопителях артефакта.

Хотя в царстве белого плотного шёлка и прозрачного невесомого тюля, изысканной золотой бахромы и изящных тончайших кружев Люциус смотрелся чужеродным ярко-сочным недоразумением, как уродливые пятна крови и грязи на платье невесты.

Любой чистокровный волшебник или правильно воспитанная ведьма поняли бы сразу — Малфой вышел на тропу войны, о том кричали цвета его одежды: «Кровная месть и справедливое возмездие!»

Великолепный Люциус намеренно облачился во впечатляющий наряд: розовая рубашка, белый шейный платок с волшебно прекрасной рубиновой брошью, чёрные жилет, брюки и туфли. Пепельные локоны Малфоя, убранные в хвост и скреплённые чёрной лентой, и хищно сверкавшие рубинами запонки только добавляли впечатления, что обворожительный негодяй готов на всё ради возвращения вожделенного сокровища или поимки презираемой жертвы.

Тогда, застыв безучастным соляным столбом у гобелена и рассматривал заложенную кем-то и отражающуюся на древе рода бомбу, Малфой не хотел верить своим глазам.

На ветке, идущей к Драко, выше портрета сына появился пустой медальон без окантовки и имени. Идущая вверх от него алая пунктирная материнская нить вела к простенькому ярлыку так же лишённому каких-либо букв или знаков.

С ранних детских лет постигавший премудрости геральдики Малфой легко и чётко осознал всю опасность изменений в гобелене.

«Бастард от сквибки, скрытый защитой более могущественного, чем Малфои рода, — недовольный Люциус отпил глоток кофе, не ощущая его вкуса и запаха. — Первый потомок Люциуса и намного превосходит Драко по уровню магии. Нонсенс!»

Тогда неимоверным усилием воли Малфою удалось обрести видимость спокойствия и продолжить задуманное.

Естественно, что горение ритуального костра на Бельтейн сопровождалось страстными просьбами Люциуса об обретение потерянного старшего отпрыска.

В результате ритуала Мать магия пожалела своего верного сына и даровала скромный подарок — имя сквибки, родившей бастарда, прояснилось на гобелене, пускай полустёртыми буквами.

Люциус отставил чашку с недопитым кофе на середину инкрустированного золотом столика с резными львиными ножками и придвинул чернильницу с пером.

На кусочке пергамента Малфой неторопливо вывел красивым почерком: «Петуния Мэри Дурсль».

Начертав имя адресата на оборотной стороне послания маг, свернул его в трубочку и поверх надел магический оберег — тоненькое скромное серебряное колечко. Оно превращало в быстро тающий пепел оберегаемое письмо, если то попадало в руки наглого перехватчика не предназначенных ему посланий, а само возвращалось к хозяину.

— Типпи.

Ожидаемый хлопок от появления домовика, и тихий вопрос:

— Что угодно, хозяин?

— Срочно отправь с Браном послание. Ответ, как прибудет, доставь мне незамедлительно.

Обученный по-особому домовой эльф, облачённый в чистую тунику с гербом Малфоев, не касаясь пергамента лапками, подхватил его магией и со щелчком исчез одновременно с чернильницей и пером.

Допив волшебно не остывающий кофе, Люциус замер, обеими руками вцепившись в пустую чашку.

Грамотный Малфой, был прекрасно осведомлён, что случается с теми, кто не желает признавать или хотя бы магически защищать бастарда — скорое истощение силы рода.

Через три поколения у потомков гулящего придурка в семье гарантированно рождаются только сквибы.

Независимо кто нарушитель — глава рода или возомнивший себя пупом земли волшебник из захудалой боковой ветви, пускай совершенно чистокровной — возмездие за проступок пред Матерью магией настигнет неотвратимо. Поэтому гнилые ветви вовремя отрубались, что для основной линии — смерти подобно.

«Весть о бастарде наверняка плохо скажется на моих и без того сложных отношениях с Нарциссой и Драко», — задумчивый Люциус заставил себя поставить пустую чашку на стол.

«Зачаровать гобелен, чтобы скрыть изменения — в моих силах. Однако после магического брака Драко с Асторией гадкие новшества в родословной станут видны на объединённой с нашей ветви у гобелена Гринграссов. Скандал будет знатный,» — Малфой устало откинул голову на спинку кресла и стал любоваться вычурной, тончайшей работы золотой люстрой с алмазными подвесками.

«Почему превосходящий по магической силе враг решил навредить именно с помощью кражи крови?» — индифферентный Малфой, повернув голову, посмотрел на картину, висящую поблизости на стене.

На знакомом с детства полотне, стоило волшебнику обратить на него внимание, разыгрался драматический для невезучих магов этап охоты на мантикору.

Волшебный хищник, рывком придавив одного агрессора к земле лапой и не забыв впить когти, другого — ловко извернувшись, проткнул насквозь ядовитым жалом на конце хвоста, а над третьим — споткнувшимся от испуга и выронившим арбалет, моментально нависла оскаленная пасть монстра.

«Воровство крови — затея дурная и в среде чистокровных магов не популярная из-за угрозы стать предателем крови, — иронично улыбнувшийся Люциус сел ровно и уставился в пространство перед собой невидящим взглядом. — Скорее всего, мой враг — плохо образованный олух, дорвавшийся до власти, имеющий в покровителях беспринципного носителя более древней крови».

Давно ожидаемый хлопок при появлении домового эльфа прервал тягостные размышления мага.

Люциус подхватил парящее перед ним в воздухе письмо. Стянув зачарованное колечко, развернул и вчитался в написанное на полоске пергамента: «Пригород Лондона — Литтл Уингинг, Тиссовая 4, тётка Гарри Поттера».

Звереющий на глазах Малфой медленно поднялся на ноги, наблюдая за моментально разыгравшейся бурей чувств, что всколыхнулась в нём.

— Вот мразь бородатая! — прошептал по-испански Люциус, и, окончательно осерчав, запустил попавшуюся под руку кофейную чашку в камин, где она скоропостижно звонко лопнула, повстречавшись с превосходящим по крепости противником — каменной кладкой.

Экономная в мелочах Петуния Дурсль с некоторых пор ненавидела, когда барабанят в дверь её милого дома. Однако уговорить ещё более прижимистого, чем она, Вернона купить задорный дверной колокольчик, пока что не получалось.

Потому в два часа пополудни громкий, но неторопливый, хотя и ожидаемый стук, всё же вывел миссис Дурсль из эфемерного душевного равновесия.

Она, поправляя пояс платья, поспешила к выходу и гостеприимно распахнула дверь.

— Добрый день, миссис Дурсль, — слишком правильная и размеренная речь незнакомца заставила хозяйку растерянно застыть на пороге, но более её смутил незаурядный внешний вид пришельца.

Она его узнала!

— Вам звонили сегодня и предупредили о моём визите, — убийственно красивый визитёр во всём черном, в цилиндре, с тростью в левой руке, словно сошедший со страниц дамского любовного романа о повесах девятнадцатого века, протянул оробевшей Петунии визитную карточку.

Напрягшаяся миссис Дурсль машинально взяла кусочек крафтового картона с тиснённым гербом, выше которого прочла надпись знакомыми с детства изумрудными чернилами: «Лорд Малфой, финансист». Неприлично долго задержав взгляд на картинке: зелёно-чёрном геральдическом щите с большой буквой «М» и удерживавших его двух драконах, побледневшая миссис Дурсль заставила себя посмотреть на жутко любезного визитёра.

— Добрый день, лорд Малфой, — пролепетала напуганная Петуния. Она смогла сохранить вежливое выражение лица, но подрагивающий голос выдал её беспокойное состояние.

Миссис Дурсль, как и все обыватели, обожавшая разговоры о жизни знатных соотечественников, немного интересовалась геральдикой и понимала, что тот, кто решил сегодня прийти к ней, не просто английский лорд, которому тут делать, собственно, нечего.

Всё обстояло гораздо-гораздо хуже.

Один из опаснейших людей магического мира сам явился в Литлл Уингинг, и, как минимум, выслушать мага придётся. О том, что можно ожидать сверх того от ненормального аристократа, было боязно думать, до дрожи в коленях.

Миссис Дурсль прекрасно помнила, чем закончилось знакомство с женихом Лили — невероятно очаровательным наглецом, сыночком богатых магов — Джеймсом Поттером.

Скандал в ресторане можно забыть, но вряд ли можно простить громадные прыщи, наколдованные по всему лицу Вернона.

Позже Лили, в качестве извинения, помогла с волшебным лекарством. Но после гадкого случая в ресторане без того ставшие слишком хрупкими и давно давшие трещину отношения сестёр испортились навсегда.

Именно тогда наивная вера Петунии в существование добрых магов испарилась окончательно.

А сегодня неведомая беда сама пришла в её дом.

Ранее, в девичестве, Петуния нечаянно смахнула со стола потёртую коробку четырнадцатилетней сестры, к счастью отправившейся куда-то до вечера со своим мерзким дружком Снейпом, тоже оказавшимся колдуном.

Судя по рассыпавшемуся содержимому невзрачной коробочки, взбалмошная и заносчивая красотка Лили собрала и бережно хранила небольшую коллекцию колдографий красавчиков магического мира.

Петуния, неторопливо собирая россыпь карточек, с любопытством рассмотрела абсолютно все движущиеся картинки.

Он, длинноволосый блондин в скромной школьной мантии, был среди них — выглядевший моложе, но такой же завораживающе статный и гибельно прекрасный.

На обороте его колдовской фотографии рукой Лили выло выведено: «Люциус Малфой, редкостный гад».

«Жуткое имечко!» — подумала тогда юная трепетная Петуния.

И вот, само магическое исчадие ада зачем-то пришло к ней!

— Миссис Дурсль, вы позволите мне пустить корни и порасти мхом в вашем прекрасном садике? — шутливый тон гостя и любезная улыбка совершенно не сочетались с жёстким, стальным с голубыми бликами, взором мага.

Опомнившись, потерянная Петуния проглотила ком в горле и тихо пригласила:

— Прошу прощения, проходите.

Не питающая радужных надежд миссис Дурсль развернулась и на плохо гнущихся ногах нехотя отправилась в сторону гостиной.

Ещё недавно готовый потерять терпение Люциус приостыл и проводил взглядом удаляющуюся вглубь светлого коридора-прихожей хрупкую фигурку блондинки в зелёном платье, чулках и туфлях-лодочках с единственно выдающейся чертой внешности — длинной шеей, украшенной скромной ниткой жемчуга.

«Мать моего дитя», — циничная ухмылка Малфоя, едва наметившись, увяла, успев лишь покривить уголок губ. — Сквибка, что изредка способна подарить в наследство ребёнку давно утерянный магами талант. Я везунчик, выигравший в лотерею. Осталось разыскать украденный и спрятанный моим врагом приз».

Сдержав свою вспыхнувшую бешеным пламенем порывистость, Малфой вошёл в дом и бережно прикрыл дверь. Оставив на вешалке плащ, пристроив перчатки и цилиндр на столик в прихожей, Люциус с тростью в левой руке, направился к ожидавшей у входа в гостиную миссис Дурсль со взглядом загнанного в ловушку кролика.

Пройдя в комнату и осмотрев скромную обстановку в стиле хайтек: серо-белую и безликую, Люциус остановился у предложенного хозяйкой массивного коричневого кожаного кресла с низкой спинкой.

Взволнованная миссис примостилась на кресло-близнец напротив.

После неё уселся и Малфой, пристроив трость у левого подлокотника.

По-прежнему, взволнованная Петуния заставила себя начать разговор, мечтая, что таким нехитрым способом скорее избавится от опасного визитёра.

— Мистер Вильямс, — Петуния кое-как пересилила страх, встрепенувшийся от пристального взгляда гостя, и тихо продолжила, — сообщил, что у вас имеется ко мне неотложное дело, касающееся наследства.

— Верно, — как коршун, следивший за малейшими изменениями в состоянии собеседницы Малфой вытащил из нагрудного кармана черного пиджака портмоне для бумаг. Раскрыв его, Люциус привычным движением извлёк тонкую пачку из трёх документов и опустил на столик перед миссис Дурсль.

— Здесь три экземпляра дарственной. Их следует подписать, — предусмотрительный Люциус положил рядом с бумагами дорогущую перьевую ручку «Конвей Стюарт».

«Теперь она наверняка поймёт, что я маг, — рассудил настороженный как хищник в засаде Малфой — Иметь в племянниках Гарри Поттера — опасное развлечение».

Решившая, что её вопросы сейчас неуместны, дорожившая своими жизнью и здоровьем Петуния, чуть склонилась над столиком и стала читать предложенное, не беря официального вида бумагу в руки.

«Осторожничает, — Люциус подивился, что сквибка внешне никак не отреагировала, прочитав третью строку документа: «Даритель: Лили Мэри Поттер». — Или миссис Дурсль понимает, что с волшебником лучше не шутить?»

Дождавшись, когда хозяйка прочтёт документ полностью и поднимет на него взгляд, Люциус убедился в правоте, услышав:

— Вы из магического мира? — уставшая бояться Петуния внимательнее рассмотрела гостя.

Одно то, что он мог носить в будний день дорогой чёрный костюм-тройку и не боялся нацепить на шейный платок драгоценную рубиновую брошь, а в манжетах розовой шёлковой рубашки — не менее дорогостоящие запонки — однозначно намекало на его богатство. Про туфли мага уж лучше промолчать. Такие не могут себе позволить скромные финансисты. Чёрная трость с серебряным набалдашником в виде скалящейся змеиной головы с изумрудными глазами откровенно пугала мисс Дурсль. Только длинные волосы мага, собранные лентой в хвост, намекали на его чуждость этому миру.

— Прошу прощения, что мой визит запоздал более чем на пятнадцать лет, — Малфой с удовлетворением заметил, как удивление собеседницы потеснило испуг. — До недавнего времени найти вас было невозможно. Надеюсь, не надо объяснять почему?

— Не надо, — выдавила из себя застывшая зачарованным кроликом Петуния.

Намёк на племянника, волшебника Гарри Поттера, только лишний раз убедил быть осторожнее в словах и делах.

— Как исполнитель, прошу вас подписать документ и получить причитающееся, — ровный и спокойный тон гостя напрягал сильнее гневного окрика.

Вымотанная нервным напряжением Петуния, взяла ручку и сняла колпачок. Писать оказалось трудно, потому что каждая буква отзывалась лёгкой ломотой в мышцах ладони и руки.

Едва мисс подписала три экземпляра документа и облегчённо выпустила Кровавое перо, зачарованное под магловскую ручку, коварный Малфой скупым взмахом ладони послал в хозяйку Силенцио.

Забрав два документа из трёх и припрятав их в портмоне, заботливо опущенное в зачарованный карман пиджака, убрав туда же свой лже-«Конвей Стюарт», Люциус позволил себе вежливо улыбнуться, желая подбодрить бледную, до синевы, Петунию.

— Мисс Дурсль. Вот ваши деньги, — маг вынул из нагрудного кармана пиджака другое, более пухлое портмоне и начал методично выкладывать, пачку за пачкой, банкноты в банковской упаковке.

Заворожённо Петуния с оторопелым ужасом наблюдала за растущей горкой фунтов, наглядно убеждаясь и осознавая, что там столько поместиться физически не могло.

«Боже!» — попыталась шёпотом взмолиться она, но не смогла издать ни звука и в испуге схватилась за горло.

— Вам стало плохо? Разрешите помочь, — однако, не ожидая согласия, Малфой выхватил из трости волшебную палочку и направил на немую Петунию, опять застывшую в кресле, как загипнотизированный стальным взглядом змеи обречённый стать жертвой кролик.

— Легелименс, — прозвучавшее мягко, почти ласково, незнакомое слово оправдало кошмарное ожидание Петунии и заставило вспомнить, как наяву, самые горькие эпизоды её жизни.

Через час осторожного копания в воспоминаниях сквибки, Малфой прервал воздействие чар.

Несчастная мисс Дурсль — тоже жертва обмана. Как понял Люциус, её точно никто не пожалел и грубо стёр память о ритуале зачатия.

Оказалось, Петуния забеременела до замужества, но не помнила каким образом. Ей рассказали, что нашли поутру в парке, избитую, в порванной одежде. По заверению врачей несчастную изнасиловали.

Известие о беременности от насильника едва морально не погубило без того измотанную расследованием и допросами полицейских Петунию Эванс.

Она тогда училась в Лондоне на бухгалтера и, опасаясь негативной реакции родных, побоялась рассказать им о случившемся. Об аборте даже не думала, не осознавая, почему. Благополучно родила дочь, но малышка в тот же день умерла. Труп ребёнка матери не показали.

Кстати Петунию в парке нашёл Вернон Дурсль и, не смотря на жуткую ситуацию, влюбился с первого взгляда. Опекал, пока мисс Эванс была в положении, утешал, когда Петуния горевала о смерти дочки, романтичным ухаживанием вынудил выйти замуж, уверяя, что у них ещё будет ребёнок. Через два месяца они поженились, а через год у них, действительно, появился сын.

Судя по рождению бездарного в магии сына Дадли, Вернон тоже был сквибом.

Люциус, как потомственный чистокровный знал, что маглы не могли иметь детей от магов. Так что все бредни о маглорожденных мог сочинять только Дамблдор, который, заигравшись в политические игры, публично игнорировал общеизвестный факт.

Выполнивший намеченное Люциус споил невменяемой Петунии зелье. Оно не только устраняло последствия легелименции, но и принуждало забыть отличительные черты того мага, который считывал воспоминания.

Переложив взмахом волшебной палочки заснувшую миссис Дурсль на диван, некогда обманутый неведомым врагом маг покинул магловский домишко.

Его не остановят злодейские козни негодяя, укравшего дитя рода Малфой.

Изворотливый маг, в принципе, был доволен, унося в кармане добровольно подписанный сквибкой отказ от материнских прав на бастарда, зачарованный под дарственную.

Хотя бы малый шаг в урегулировании катастрофы — гораздо лучше преступного бездействия.

На гобелене рода наверняка уже исчезла, во всех смыслах лишняя, материнская именная лента.

Главное, Малфой теперь знал наречённое матерью-сквибкой имя своего нежданно обретённого сокровища — Гортензия Эванс.

* * *

Пробуждение Гарри было подобно прыжку в пропасть: разом нахлынули воспоминания прошлого вечера, сдобренные неприятным фактом — он теперь выглядит как девушка.

Причём настолько привлекательная, что становиться страшновато встречаться с Роном, провожавшим похотливым взглядом любую мало-мальски хорошенькую ведьмочку. А ревнующая Гермиона только шёпотом шипела ругательства в сторону уходящей смазливой куклы, не пытаясь как-либо вразумить своего дурного ухажёра, в которого была влюблена как нимфетка-кошка в мартовского кота.

Бывший Гарри Поттер не раз просыпался в палатке, разбуженный мерзко неприличными звуками, раздающимися со стороны спального места Рона: смачные поцелуи, хриплое тяжелое дыхание и тихие сладострастные стоны под скрип походной кровати.

Надо быть полным кретином, чтобы в семнадцать лет не понимать, чем занимались его похотливые друзья. Именно таковые, а не влюблённые.

На тихий совет Рону: «Ты забыл, как накладывать заглушающие звуки чары?», — тот только нагло ухмыльнулся и ответил:

— Прости, друг. Я немного увлёкся и действительно забыл.

И его «забыл» стало более частым, можно сказать, регулярным.

Словно Рон своим беспардонным поведение хотел уязвить Гарри-неудачника, разорвавшего отношения с Джинни, сестрой Уизли. А Гермиона ему старательно, с наслаждением помогала.

Пора было уже называть всё ранее происходившее и ныне случившееся правильными именами.

«Значит, пока буду считать себя «мисс», — решил бедолага. — Придется следить за речью».

— Кричер, — тихо, с трудом, позвал он.

После ожидаемого хлопка раздалось неожиданное плаксивое скрипучее причитание:

— Мисс, вы очнулись. Какое счастье!

Смотреть на заплаканного домового эльфа Гарри ещё не приходилось.

— Расскажи мне, Кричер,.. — «мисс» закашлялся от першения в пересохшем горле.

— Прошу прощения, мисс, — домовой эльф утёр рукавом пижамки слёзы и будто из воздуха извлёк маленький серебряный стаканчик.

Он стал осторожно поить водой страдальца, попутно деловито бормоча:

— Давайте, я вас сначала покормлю, а потом поговорим. — Кричер горько улыбнулся. — Самое время для завтрака. Уже пятый день ничего не кушали. Только водичку иногда пили. Вот вчера в обморок упали раньше, чем я успел вам ужин предложить.

Заботливый Кричер, помогая магией, усадил «мисс» на кровати повыше, обложил её мягкими подушками и подушечками, соорудив из них вполне уютное гнёздышко.

«Пятый день?» — ужаснулся Гарри, но болезненное бессилие не позволило вскочить на ноги и бежать выяснять правду непонятно куда и неясно у кого. Кое-как взяв себя в руки, «мисс» согласился:

— Хорошо, Кричер. Сначала позавтракаю.

Шустрый вихрь дважды хлопнул, словно праздничными хлопушками, и перед Гарри на подушке оказался поднос для завтрака в постели с двумя глубокими тарелочками, а на шее — подвязанная салфетка.

Повеселевший Кричер, зачерпывая суп-пюре из картофеля и куриного мяса, стал потихоньку кормить «мисс», который опять погрузился в неприятные воспоминания, позволив «Поттеру-три» взять верх.

Гарри помнил, какую недовольную мину состроила обиженно задравшая нос Гермиона, когда он отказался отдать Карту мародёров на хранение в её бисерную сумочку.

Ценный артефакт — карту Хогвартса — изготовил отец с друзьями, поэтому памятную вещь передавать, даже на время, в чужие руки совершенно не хотелось.

Гарри не забыл, как часто Рон выпрашивал у него снитч, подаренный Дамблдором, чтобы поиграться. Но Поттер не хотел, чтобы его подарок лапал кто-то другой.

Дорогие воспоминания о первом поймано снитче не раз помогали Поттеру забыть тяготы жизни в бегах. А после того, как артефакт раскрылся, показывая внутри себя Воскрешающий камень, Поттер тем более порадовался, что ни разу не дал его тронуть Рону. И камень Гарри не потерял, только сделал вид, что что-то выбрасывает.

Тогда, идя на смерть после ультиматума Волдеморта, крадущегося следом, от самого замка, хитромудрого Рона Поттер давно заприметил, но не подал вида, тем более после «выбрасывания» Воскрешающего камня друг сразу отстал.

Гарри хорошо врезалось в память, как, обернувшись в подземном проходе к Визжащей хижине, наблюдал за суетящейся Гермионой, явно пытавшейся отыскать Поттеровскую мантию-невидимку. Уж очень энергично ведьма шарила в полутьме по земляному полу, но быстро перестала, заметив наблюдавшего за ней Гарри.

Гермионе было невдомёк, что он раскрыл ещё один секрет наследия Поттеров, а фактически Певереллов. Шёлковая петелька на левом рукаве мантии-невидимки, надетая на палец, позволяла после сбрасывания моментально собрать свёрнутый артефакт в кулак.

Гарри помнил, каким завистливым взглядом смотрел Рон на бузинную палочку в руках друга.

После победы в дуэли с Волдемортом друзья просто прилипли к Гарри, не упуская его из виду. Поттеру уже тогда подобное поведение показалось странным. Поэтому он провернул экспромтом нехитрую авантюру.

Гарри предложив Рону отлучиться в уборную, то есть фактически избавился от одного из соглядатаев — Гермионы.

Проходя по разгромленному коридору, где гулял ветер по причине выбитых витражей, с Роном, весело болтавшим о прекрасном будущем без Волдеморта, Поттер умудрился не вербально и без палочки приманить небольшой обломок ветки. Он незаметно для друга сунул шершавую деревяшку под свитер за спиной.

Оказавшись в отдельной кабинке туалета, Гарри из куска ветки трансфигурировал копию бузинной палочки. А настоящую — спрятал к остальным сокровищам: карте Мародёров, мантии-невидимке и Воскрешающему камню — в ишачий мешочек, висевший на шее.

Гарри спокойно отдал Гермионе и Рону рассмотреть подделку, а потом даже не удивился, что ему подсунули другую копию бузинной палочки. Он почувствовал, подмену, едва взял волшебную палочку из рук Рона.

Ранее Гарри прекрасно ощущал, едва прикоснувшись, трансфигурированную именно им вещь.

Слишком часто за последний год в бегах, от нечего делать, Поттер самостоятельно занимался трансфигурацией, днём оставляя друзей развлекаться в палатке и втайне надеясь, что ему дадут выспаться ночью.

— Мисс, а теперь выпьем компотик, — скрипучая просьба Кричера помогла Гарри откинуть дрянные воспоминания.

Питьё, сваренное из смеси ягод, порадовало Гарри приятным кисло-сладким вкусом и насыщенным ароматом.

— Мисс, осмелюсь предложить укрепляющее зельице, — умоляющий взгляд Кричера в зачатке убил желание отказаться.

Разморенный от горячей и вкусной еды Гарри спокойно проглотил содержимое пузырька, приставленного к губам и заметил, что столик и салфетка исчезли.

— А теперь расскажу, что я видел, — носатая, сморщенная мордаха домового эльфа стала сосредоточенной. Руки он уморительно сложил на животике, поверх белой пижамки, и скрипуче начал отчёт: — Пять дней назад, утречком, из камина вывалились лохматая грязнокровка и рыжий верзила, её хахаль.

«Рон и Гермиона», — перевёл для себя Гарри, потому что Кричер и раньше именно так втихаря их обзывал.

— Они бросили вас на пол. Тогда вы выглядели как юный маг, которого все называли Гарри Поттером.

Тут Кричер, голосом очень похожим на Гермионин, проговорил:

— Может, закинем его на диван?

— И так сойдёт, — басок Рона и манеру говорить Гарри узнал сразу.

«Вот так Кричер!» — восхитился «мисс» нежданно продемонстрированным умением домового эльфа.

— А потом они ушли камином, — настоящий скрипучий голосок домового эльфа развеял внезапное Гаррино восторженное восхищение.

— Вскоре вам, названному наследнику рода Блэк, стало совсем плохо. С вашей магией происходило что-то странное, — домовой эльф покаянно склонил голову. — Поэтому я перенёс вас к алтарю рода. Пробыв там три дня, вы вернули себе истинный облик, мисс.

— Вот, значит, как? — вяло подивилась мисс.

Называть себя «Гарри Поттером» стало просто противно.

Друзья, сгрузившие её на Гриммо, как дрова у камина, вызывали только отвращение.

— Кричер, а почему ты меня не называешь по имени? — мисс озвучила внезапно посетившую её мысль.

— Я не знаю, вашего имени, мисс, — словно извиняясь, развел ручки в стороны домовой эльф, — Но узнать можно, войдя в род Блэк и взяв его под свою руку. Однако следует немного выздороветь. Ритуал, как говорит, госпожа Вальпурга, очень энергозатратный.

«Портрет матери Сириуса? — мисс прикрыла глаза на пару секунд. — Ещё один источник возможно ценой информации».

— А кто сейчас из магов, кроме меня, находится в доме? — зная наглость семейки Уизли, мисс следовало ожидать чего угодно, вплоть до захвата её собственности — дома на Гриммо.

— Дамблор тут с собой целую ораву прихвостней притащил, — старательно огорошил Кричер.

Мисс задавила порыв — сбежать вниз и разрубить Гордиев узел загадок, что напоминал ему клубок змей.

«Она», теперь точно она, решила перестать быть импульсивным,.. то есть импульсивной дурой, а Кричер продолжил жаловаться на незваных гостей, хозяйничающих в чужом доме:

— Уже второй день тут торчат. Прискакали, собираясь грабить и делить имущество Блэков. Про ритуалы и артефакты для захвата рода говорят.

— Перечисли-ка мне их имена, Кричер, — голос мисс стал ледяным и звонким.

— Дамблдор, старый упырь, — чувствуя медленно закипающий гнев хозяйки, домовой эльф не смог сдержаться от мстительных пояснений. — Выводок потасканных нюхлеров — семейка Уизли в полном составе. Грязнокровка Грейнджер, подстилка предателя крови. Проклятый непутёвый сын госпожи, Сириус. Плешивый недоделанный оборотень Ремус с предательницей Нимфадорой. Семейка предателей Поттеров.

Мисс, познавая по нарастающей все стадии возмущения по мере перечисления имён гостей, в том числе оживших давних и свежих покойничков, опасалась магического выброса, поэтому тихо спросила:

— Поттеры?

— Да. И ещё, — Кричер помялся. — Там, в кухне, как у себя дома, расселся их сын, Гарри Поттер.

P.S. от автора:

в моём фанфике в отличие от канона Дадли Дурсль младше Гарри Поттера более, чем на год.

«Меня лишили всего. Даже имени», — прикрывшая глаза мисс заставила себя сделать очередной размеренный вдох, который давался труднее, чем тягучий выдох.

— Тик-так. Тик-так, — отсчитывали часы неумолимый бег времени.

Наконец удалось открыть глаза, взору которых предстало стоявшее поблизости от кровати вычурное кресло.

Изящные золотые гнутые ножки в форме лапок неведомого хищного животного. Мягкие подлокотники, обтянутые белым шёлком, разлинованным узором в ромбик. Золотая резная окантовка из красиво изогнутых листьев плавно обвила сиденье и спинку из синего бархата, оплетая помещённый наверху кресла герб Блэков.

— Тик-так. Тик-так.

Дышалось намного свободнее и спокойнее, но мисс продолжала рассматривать кресло, вернее, венчавший его герб, расписанный сочными эмалями.

«Рука в латной перчатке с мечом на красном фоне со звёздами, — мисс решила поразмыслить, что бы то значило. — Воины, всегда готовые защитить или напасть, причём отстаивающие высшие идеалы, возможно, справедливость. — Похоже, бить наглые морды Блэки умели во все времена».

— Тик-так. Тик-так.

Мисс ощутила, что жалость к себе и отчаянный страх остаться одной в полном опасностей мире почти отступил, вытесненный решимостью выжить всем назло.

«Белое поле с тремя воронами, — мисс задумчиво продолжила изучать щит герба, стараясь припомнить, что читала о птицах в волшебном бестиарии и кратком справочнике по геральдике. — Мудрые, предусмотрительные, магически сильные, верные спутники. Благородные до самозабвения. — Врагам Блэков не позавидуешь, но друзьям тоже не стоит расслабляться».

— Тик-так. Тик-так.

Пересиливая себя, удалось медленно разжать пальцы и выпустить одеяло, за которое ранее мисс отчаянно уцепилась.

А вишенкой на торте, у самого окончания спинки кресла в окантовке герба Блэков красовался золотой череп.

«Не лезь — убьёшься! — Милейшее предупреждение самонадеянным дурням», — почти успокоившаяся мисс даже слегка улыбнулась.

Прелестная ведьма со струящимися золотыми кудрями, обряженная в бежевую ночную сорочку, окантованную кружевом, повернула голову в сторону верного домового эльфа. Мисс без тени гнева или недовольства на лице, тихо поинтересовалась:

— Что за зелье ты принёс?

— Успокоительное, мисс, — опасающийся что-то лишнее сказать Кричер продолжил наблюдать за болезненно бледной хозяйкой, сжимая в руке флакон.

— Не надо. Лучше скажи, незваные гости могут прийти ко мне сюда? — девичий голос предательски дрогнул.

— Нет, мисс, — горячо заверил Кричер и торопливо продолжил, — Сработала защитная магия дома. Она посчитала пришлых врагами и активировала режим осады. Мы, домовые эльфы, фактически являемся её частью: можно сказать, ушами и глазами. Мы имеем право защищать хозяина любыми способами, тем более, если единственную законную наследницу рода собираются выгнать из собственного дома.

— Откуда ты знаешь?

— Могу показать, мисс. Я подслушал разговор мерзких магов, их планы насчёт вас, мисс. Очень гадкие планы.

Прикрыв глаза и погасив робкую вспышку гнева, нездорово бледная, но тем не менее очаровательная, ласково пленённая мягкими подушками и одеялом на кровати ведьма заметила:

— Моих сил не хватит, чтобы воспользоваться думосбросом. Можно ли сохранить твои воспоминания?

— Да. Но я могу всё показать иначе. Просто посмотрите сюда, мисс.

Испытывающая физическую слабость ведьма с легким интересом проследила, как домовой эльф подбежал к большому натюрморту, что висел на стене напротив кровати.

Побарабанив пальчиками по широкой раме картины, Кричер приложился к ней головой и замер.

Мисс уставилась на поблёкший натюрморт, волшебным образом обратившийся в подобие магловского телевизора. Он, транслировал цветную запись когда-то происходившего разговора на кухне особняка Блэков.

Размер картины замечательно огромен: три метра на полтора.

Жаловаться на обзор было грех.

Мисс представила, что смотрит нудную дневную телепрограмму для домохозяек, что помогло не отвлекаться на свои чувства, не страдать от бессилия и невозможности что-либо изменить.

Муштра у Дурслей в очередной раз себя оправдала.

Подглядывавший Кричер, судя по ракурсу показа, тогда притаился под большом блестящем котлом в своём гнёздышке на кухне.

Мисс вгляделась, фиксируя внимание на мелочах.

* * *

На тёмном, длинном прямоугольном столе без скатерти среди россыпи подсвечников с горящими свечами пребывал чай, цейлонский цветочный пеко, если судить по пустой упаковке, брошенной в очаг. Напиток уныло остывал в дешёвых магловских чашках. Конфеты, от самого Флориана Фортескью, впустую зазывно подмигивали фантиками из малость помятых оловянных тарелочках. Пирожки, наверняка одуряюще ароматные, напрасно разлеглись на слегка кособоких глиняных блюдах, возможно, плодах чьей-то неумелой трансфигурации.

Маги почти заполнили собой тесноватое пространство помещения. Орден феникса, в урезанном составе, заседал возле вытянутого во всю кухню стола, угнездившись на деревянных, простоватой выделки стульях с высокими спинками. Над ними нависали громадные шкафы со всевозможной старинной посудой. Сверху угрожающе поблёскивали кастрюли и сковороды. Высокий каменный потолок похожей на пещеру кухни создавал эффект лёгкого эха, что сейчас было несколько излишним.

Как у оркестра на разминке, диссонанс громких возгласов метко бил по ушам.

— Это безумие! — звонко воскликнул лохматый очкарик, по-боевому потряхивая непослушными смоляными вихрами.

— Мрак! — подтяфкивал ему басовито синеглазый брюнет, более кудрявый и длинноволосый, согласно покачивая головой.

— Как так можно?! — возмущённо пищала рыжекудрая пышечка, сверкая зелёными коровьими очами.

— Просто чудовищно! — обречённо подвывал, по-звериному желтоглазый, шатен болезненно бомжеватой наружности, растерянно хлопая глазами.

Молодая поросль Ордена феникса благоразумно помалкивала.

Гермиона, с видом любопытной заучки, водила глазами от одного говорившего к другому, изредка поправляя высокий ворот шерстяного свитера, прикрывавший очередной засос. Её джинсы остались теми же: бледно-голубыми с модными белыми пятнами потёртости. Из-под них торчали, ожидаемо, носы чистеньких кроссовок.

Рассевшийся рядом с ней Рон в бурой клетчатой куртке, полосатой черно-бордовой футболке и не менее, чем у подруги, потасканных джинсах и грязных ботинках жадно рассматривал пирожки и конфеты, но терпеливо ждал команды «Фас».

Напротив него цветущая, как майская рыжая роза, Джинни в белом платье с глубоким декольте и в бальных атласных туфельках зазывно поглядывала на сидящего справа спутника, презрительно кривившего губы и демонстративно не смотрящего в её сторону.

Он напоминал Гарри Поттера только похожими чертами лица, черной копной волос и зеленью глаз. Лощёный красавчик, с гладким лбом без намёка на какой-либо шрам и в стильных очках с прямоугольными стеклами. Он красовался в модной чернильно-чёрной кожаной куртке с заклёпками, наглухо застёгнутой, и чёрных же классических брюках с не менее дорогими ботинками.

— Тихо! — устало рявкнул седовласый старичок в мантии. Его водянисто-серые глазки, прикрытые круглыми очками, сердито смерили благопристойно притихших крикунов недовольным взором, не забыв профилактически пройтись по и так молчащей молодёжи.

Длинноволосый, седой Дедуля медленно огладил тоже седую бороду с задорно брякнувшими в ответ колокольчиками, украшенными алыми и зелёными атласными ленточками.

— Вы пейте, чаёк, а то совсем остынет, — проворковал миролюбиво старичок с колючим взглядом. — Сами знаете, после чар подогрева он станет похож на настой распаренного берёзового веника.

Компания молодых и не очень магов и ведьм послушно придвинула ближе стулья к столу, ухватилась за чашки и потянулась к угощению, расхватывая ломти пирогов и соблазнительные конфетки.

Грозный дедуля, мерно цедя чаёк, аккуратно и оценивающе отслеживал реакцию замолкших почётных орденцев и настроение молодых новобранцев.

Более всех раздражал хулиганистый горлопан с буйной смоляной шевелюрой непослушных курдрей — Блэк. Он, вызывающе обрядился в ковбойские сапоги со шпорами, магловские синие штаны в обтяжку и оранжевую рубашку с парой расстёгнутых сверху пуговиц.

Шебутной нрав сынка потомственных чистокровных из древнейшего и благороднейшего семейства, отчётливо демонстрируемый великовозрастным шалопаем Сириусом, мог попортить много крови как врагам, так и глуповатым соратникам.

Его лучший друг, Джеймс, очкастый и при галстуке, в простеньком на вид, но достаточно дорогом, магловском сером костюме с белой рубашкой и в классических английских туфлях производил почти благоприятное впечатление. Если бы не его хитрый прищур и переглядывание с дружками.

Отпрыск другого, старого и почти благородного семейства Поттер не изменился со времён Хогвартса и всегда готов был нести добро и справедливость в массы, даже если те сильно возражали.

Показушное спокойствие самого тихого мага, Люпина, могло затянуть, как омут с зубастыми чертями на дне. Небрежно одетый в куртку с заплатами на локтях, видавшую лучшие времена, серую рубаху с коричневыми штанами для гольфа, и обутый в потрёпанные теннисные туфли Ремус удручал одним своим видом.

Сейчас потасканный радетель за справедливость и оборотень по совместительству продолжал хмуриться и аккуратно вгрызаться в пирожки.

Моложавая и буйно-кудрявая, рыжеволосая ведьма Лили только благодаря усилиям Дамблдора стала признанной мадонной волшебного мира.

Миссис Поттер после каждого глотка чая поджимала алые добротно напомаженные губки и то и дело кидала заботливые взоры на любимейшего всей душой сыночка.

Аппетитным формам ведьмы было в меру тесновато находиться в зелёном сатиновом сарафане на широких бретельках. И ножки с белых сандалиях со шнуровкой до колена были достойны греческих богинь. Однако малость визгливый голос рыжей нимфы, как и неудобные вопросы, порой невовремя задаваемые, напрягали Дамблдора не по-детски.

Лёгкое постукивание чашек о блюдца, смачное чавканье и шорох разворачиваемых фантиков несколько разрядили нервную обстановку очередного собрания урезанного состава Ордена феникса, хотя бы внешне превратив его в мирное, почти семейное чаепитие.

Когда чашки опустели, от конфет остались лишь фантики, а от пирогов — крошки на блюдах, сидящий во главе стола старец с бородой в колокольчиках, обряженный в золото-звёздную, фиолетовую мантию, в расшитых шёлком турецких туфлях разразился поучительным спичем:

— Итак, мои дорогие! Джеймс, Лили, Сириус и Ремус! Гарри, Гермиона, Рон и Джинни! Прошу выслушать меня до конца, не перебивая.

Старец погладил бороду.

Треньканье колокольчиков его успокаивало.

— В то время наилучшим решением проблемы с пророчеством стала замена Гарри на похожего по возрасту младенца, спасённого мной из лап работорговцев в Лютном переулке.

Тяжкие вздохи и презрительные пофыркивания быстро истаяли под осуждающим оком Дамблдора, бывшего Верховного Чародея Визенгамота.

— Подменыш, несчастный сирота, на время проведения операции был одарен наисильнейшей защитой, потому что я провел обряд родовой привязки.

— Это как?! — подивился Сириус, доподлинно знавший, что глава Ордена феникса никаким боком не лорд, и даже не аристократ, то есть маг без родового алтаря.

И председательство в Международной Конфедерации Волшебников тут не поможет.

— Временное покровительство Хогвартса — достаточно надёжная и древняя защита для бедного сироты, — многозначительно ткнув пальцем в сторону потолка, провозгласил старец, торжественно подзвякнув колокольчиками. — Пока мальчик числится студентом Хогвартса, ему не будет магически равных среди живых, исключая, естественно, меня.

— Но только на территории Хогвартса. Не так ли? — пробурчал Джеймс, прекрасно разбиравшийся в родовых обрядах чистокровных.

— Не совсем, — ласково возразил Дамблдор. — По моему велению к мальчику был кровно привязан школьный эльф Добби. Это — и охрана, и уход, и магический канал от алтаря Хогвартса.

— Ничего себе! — восхитился Ремус, точно зная, что подобный магический трюк по Указу министерства магии сорокалетней давности среди простых обывателей тянет на пару годков в Азкабане.

Но ведь Дамблдор — не они, простые смертные маги.

Люпин, заинтересованно сверкая умными глазами, пылко возразил:

— Но от Авада кедавры защиты не существует, и Добби ранее погиб. Как же подменыш выжил при нападении Волдеморта вне Хогвартса?

— Как ещё посмотреть. Как посмотреть, — огладил бороду и звякнул Дамблдор. — Мальчик сирота, но сын Пожирателя смерти, а тот дал вассальную присягу и клятву сами, знаете кому…

— И Тот, которого не стоило называть, в конце концов убился о сына вассала, нарушив обязательство сюзерена — защищать, — восхищённо перебила умница Лили. — Вы гений, директор!

Радостные возгласы почти всех присутствующих легли бальзамам на душу старика Дамблдора, если судить по его довольной улыбочке, припрятанной в усах.

Но бывший директор Хогвартса, а ныне лишь глава Ордена феникса подняв руку, быстро успокоил праздничную вакханалию:

— Осталось только вскрыть защиту этого дома, добраться до подменыша, уговорить его дать клятву неразглашения о подмене и отправить на вечное проживание куда-нибудь в Америку.

Разползшее унылым болотом задумчивое молчание магов и ведьм разбил брезгливый тихий возглас настоящего маминого сыночка, Гарри Поттера:

— Не ожидал, что моё место героя заняло какое-то отребье из Лютного переулка.

* * *

— Достаточно, Кричер, — прошептала мисс и почувствовала, как её разгневанная магия бушующим ураганом вырвалась наружу, круша всё на своём пути.

* * *

Привычный тихий скрип резца по сухому дереву, возня при обработке мелких деталей, размеренные скупые движения при полировке поверхностей,- всё, что было по нраву увлечённому Малфою.

Сосредоточенный Люциус почти закончил обрабатывать заготовку — букет лилий в небольшой вазе на подставке, вырезанный целиком из бруска тиса.

Деревянная скульптура после росписи рунами и наложения специальных чар, ставших семейным секретом Малфоев, послужит хорошей основой для артефакта «Хранитель сна».

Обычно его помещали у колыбели излишне неспокойного младенца или того, кого мучили постоянные кошмары.

Предусмотрительный Люциус планировал подарить готовое изделие Драко и Астории после рождение первенца.

Только поиски дочери-бастарда Малфоя-старшего временно приостановились, что может закономерно привести к отсрочке даты свадьбы сына. В крайнем случае, Драко обзаведётся супругой по окончании Хогвартса, что даст дополнительное время для урегулирования сложившейся некрасивой ситуации.

«Мне известно её имя и дата рождения, — Люциус отложил резец и стал медленно поворачивать скульптуру вокруг её воображаемой вертикальной оси, выискивая недочёты. — Достаточно, чтобы определить местопребывание дочери с помощью зелья».

Сам Малфой не рискнул бы сварить подобный отвар, но знал, кто может ему помочь.

Жидкий поисковик, слишком капризен в приготовлении.

Требуется уровень мастера зельеварения, не меньше.

Взяв мягкую кисть, Люциус смёл стружку на пол, чтобы после с помощью волшебной палочки и Эванеско уничтожить её.

«Дочь я найду любой ценой, — Малфой снял рабочий фартук, повесил на вешалку и стал расправлять закатанные рукава хлопковой рубашки винного цвета. — Но как разыскать врага, вернее врагов, что участвовали в подготовке и проведении ритуала кражи крови?»

Маг застегнул поверх рукава на предплечье наручную кобуру для волшебной палочки, которую теперь предпочитал открыто носить в доме, чтобы выхватить в любой момент. Трость по скорости извлечения проигрывала, если просто стояла рядом.

Не будешь ведь целый день передвигаться, вцепившись в неё.

От тяжких размышлений мага отвлёк хлопок при появлении слуги — сухонького низкорослого старичка — домового эльфа с обвислыми ушами, покрытыми седым пухом.

Насторожившийся Малфой нахмурился.

К хозяину явился сам глава общины домовых эльфов мэнора при полном параде: хотя и босоногий, но в белой тунике с серебряной фибулой, на которой выбит герб Малфоев.

— Что случилось, Дориан?

— Леди Малфой изволила вернуться в дом, — сочным дребезжащим фальцетом неспешно доложил эльф.

Поджавшего губы Люциуса всегда удивляло, почему слуги никогда не называли Нарциссу хозяйкой. За прошедшие годы супружества, Малфой так и не смог добиться внятного ответа от ушастиков, почему они своевольничают.

«Нарцисса явилась раньше условленного срока, — взяв волшебную палочку со стола и наколдовав Темпус, Люциус спрятал магический инструмент в наручную кобуру и оправил чёрные брюки, потом, выпрямившись, засмотрелся на носки черных домашних туфель. — Что-то лишнее узнала?»

Домовой Эльф кхекнул и продолжил:

— Хозяин, леди не сняла дорожную шляпку.

— Понятно, — Малфой перенёс деревянный букет лилий на пустую полку шкафа и проследил за синим всполохом, пробежавшим по мебели, что сигнализировал об активации охранных чар.

Кроме хозяина взять что-либо с полок шкафов в столярной мастерской никто не мог, разве что после его смерти.

Но Малфой собирался жить долго и счастливо.

Очередное «кхе-кхе» опять напрягло Малфоя.

— Леди приказала собрать свои вещи, — старичок-эльф осуждающе покачал головой. — Все-все вещи.

— Вот как? — Люциус посуровел лицом и приказал, — Подайте чай в голубую гостиную и позови туда леди. — Видя какую недовольную моську состроил эльф, маг добавил, — Вежливо пригласи.

— Слушаюсь, хозяин, — пробурчал домовой эльф и низко поклонился.

— Дориан, — окрикнул Люциус и мягко добавил, — Пока что вежливо.

Эльф исчез, едва не оглушив явно недовольным хлопком, а Люциус, не соизволив переодеться, направился в голубую гостиную

Как всегда великолепная Нарцисса уже восседала там, заранее скинув дорожный плащ на подлокотник своего кресла.

Люциус равнодушно полюбовался на сиреневые шляпку с кокетливыми перьями, платье с глубоким декольте и сияющие брильянты в ушах, на шее и груди ведьмы, на пальчики с крепкой хваткой, уже сжимавшие чашку с чаем.

Нарцисса не дождалась супруга и начала чаёвничать — дурной знак.

Приготовившись выслушать очередную грандиозную гадость от супруги, Малфой элегантно уселся в кресло и сложил руки на груди, положив ладонь на рукоятку волшебной палочки.

Молчаливый маг стал терпеливо ждать, когда ведьма допьёт чай и соизволит посмотреть на него.

Звонко брякнула чашечка из тончайшего фарфора о блюдечко.

Нарцисса поставила пустую посуду на стол и ласково возвестила:

— Пришло время нам расстаться, Люциус.

— Тебе доложили о новых деталях на гобелене рода Малфой? — спокойно вопросил маг.

— Это мелочи, дорогой, — с наигранным весельем возразила Нарцисса. — Я устала от потрясений и хочу жить самостоятельно.

— И кто он, очередной итальянец или новый грек? — насмешливо поинтересовался Малфой.

— Не угадал, — Нарциса наградила собеседника фальшиво счастливой улыбкой. — Мне жизненно необходимо изменить свой статус на незамужний, потому что имеется реальная возможность стать регентом рода Блэк.

Люциус потёр ладонью лоб и, устало откинувшись на кресло, положил руки на подлокотники. Внешне невозмутимо окинув пристальным взглядом воодушевлённую задумкой ведьму, маг спросил:

— Драко уведомлён о твоей авантюре?

— Почему сразу авантюре? — наигранно возмутилась Нарцисса. — Я брала консультацию у европейского юриста, работающего на Международную Конфедерацию Волшебников. У меня всё получится.

— Не уверен, — Малфой задумчиво постучал пальцем по подлокотнику.

— Нынешний наследник рода Блэк — Гарри Поттер. У него долг жизни передо мной. Моя чистая кровь Блэков, пересилит влияние наглого мальчишки лишь с четвертью Блэковской магии.

— Тогда, возможно, получится, — нехотя согласился Люциус. — А что тебе сказал Драко?

— Я пока ему не рассказывала, — наигранно беспечно проворковала Нарцисса. — Хочу обрадовать после свадьбы.

— Значит, сама больше рожать не собираешься?

Нарцисса мгновенно разъярилась и выплюнула:

— Нет!

— Хорошо, — Люциус встал и протянул ведьме левую руку. — Я согласен удовлетворить вашу просьбу, миссис.

Нарцисса уцепилась за его ладонь тоже левой рукой и грациозно поднялась из кресла.

Ведьма не ожидала, что Малфой резко притянет её к себе ближе, почти вплотную и произнесёт:

— Волей Матери магии освобождаю Нарциссу Алхену Блэк от брачных уз!

Расположенный над дверью герб Малфоев ослепил вспышкой.

Молния ударила прямо под ноги ведьме.

Грянул раскатистый гром.

Бывшая леди Малфой взвизгнула и отскочила от уже утерянного мужа, успев выдернуть свою руку из его, и опрокинула собою кресло.

Испуганная Нарцисса скривилась от боли в ушибленном бедре.

Едва покрививший уголок губ Люциус демонстративно перевернул левую ладонь, и обручальное кольцо Нарциссы упало на пол, мгновенно обращаясь в прах.

Обряд разрыва брачных уз у рода Малфой был запредельно прост и молниеносен, как в переносном, так и в буквальном смыслах.

Не на шутку перетрусившая Нарцисса только теперь узнала, каким способом магически разводятся мужчины славного коварством семейства. И вряд ли о том кому-то захочет рассказать.

Сдержавший злорадную усмешку Люциус неторопливо оглядел с ног до головы подкопчённую красотку: с приклеенной чарами шляпкой со сломанными перьями, с дыбом стоящими волосами, с лицом, украшенным сажей на носу и щеках, лишившуюся бриллиантовых украшении, что были фамильными ценностями Малфоев, и на прощание преувеличенно радушно пожелал:

— Доброго пути, миссис Блэк.

По просторам Малфоевского особняка живо семенил молоденький босоногий домовой эльф: синеглазый, носатенький, задорно ушастый, с забавным чубчиком, обряженный в белую тунику. Он то и дело оглядывался и останавливался, следя чтобы гость не отстал.

Сразу видно, совсем юный и неопытный.

Вполне подходящее для него поручение — сопровождать не совсем здорового гостя.

Путь в синюю гостиную из гостеприимно предоставленной спальни составил всего каких-то пятнадцать проходных комнат, что для громадного особняка Малфоев было недалёким расстоянием.

Подозрительно относящийся к внезапным переменам Снейп знал, что Люциус не собирался его тревожить до полного выздоровления.

Наверняка, что-то стряслось, так как гостя пригласили на общий завтрак.

Северус сам попросил оставить его в одиночестве, чтобы банально обдумать события битвы в Хогвартсе и свои дальнейшие действия.

Вернув обычный цвет лица, целостность шеи и возможность говорить, маг почти выздоровел.

По крайней мере, встать, умыться и сделать прочее необходимое утреннее сил хватило, как и переодеться в белую рубашку, серые брюки и бархатный халат и черные тапочки.

Войдя за эльфом в гостиную, в которой среди белого и золотого преобладал синий цвет, окинув взглядом хозяина и накрытый к завтраку стол, маг насмешливо заметил:

— Предлагаешь поддержать бунт на корабле?! Твоя дорогая половинка уже отбыла обратно в лягушачий ад?

Всегда и всё замечающий Снейп знал, что Нарцисса, помешанная на английских аристократических привычках, недолюбливает испанскую кухню.

Безмятежный на вид Малфой едва кивнул в знак приветствия и согласия, после положил на свою тарелку приличный ломоть тортильи, одуряюще пахнущей печёным картофелем и жареными с луком яйцами.

— Уже не половинка, а вполне целостная и самостоятельная миссис, — беспечно проговорив, Люциус прихватил с блюдца ломтик сыра Манчего и опустил на гренку с тертым томатом, заранее политую оливковым маслом с солью и посыпанную зеленью.

Откусив ароматный бутерброд и прожевав, сосредоточенный Малфой спокойно уточнил:

— Миссис покинула меня по собственной воле. Правда, в малость подкопчённом виде и с девичьей фамилией.

Желающий быть деликатным с не вполне выздоровевшим другом Люциус знал, насколько тот ненавидит само упоминание фамилии Блэк.

— Понятненько, — почувствовавший зверский аппетит Снейп решил отделаться короткой фразой, предпочитая с ножом и вилкой вероломно напасть на свой кусок тортильи.

Невозмутимо жующий Северус, как магический крёстный Драко, был вынужденно осведомлён об основных родовых обрядах Малфоев, чтобы самому в будущем не учудить чего лишнего, находясь на их территории.

Утолив первые позывы голода, Снейп ещё раз оценил непривычный домашний наряд друга.

Убравший волосы в хвост Люциус в черной шёлковой рубашке с запонками повязал белый шейный платок, скрепив серебряной брошью с розовым алмазом, нарядился в малиновые жилет и брюки, черные туфли. Сегодняшний облик бесстрастного Малфоя производил более угрожающее впечатление, чем обычно.

Прекрасно знающий флориографию, то есть язык цветов, Снейп осторожно поинтересовался:

— Что-то случилось? Нужна помощь?

Невозмутимый до жути Люциус подхватил со стола буньюэлос — обжаренный пончик с ягодной начинкой, чашку с бомбон, у которого к аромату кофе примешивался насыщенный — сгущённого молока, и преувеличенно сдержанно ответил.

— На оба вопроса ответ: «Да».

Заинтригованный Снейп неторопливо чистил апельсин, ловко орудуя серебряным ножичком для фруктов, и терпеливо ждал, когда друга прорвёт на потрясающие откровения.

Если Малфой действительно взбешён, то быстрого ответа ждать не приходилось, так как Люциус семь раз взвешивает каждую фразу, прежде чем ответить.

Только, когда пала смертью храбрых ещё парочка пышных буньюэлос, а вкуснейшее кофе было выпито, Люциус промокнул губы салфеткой и вытер ею пальцы. Он подхватил на десертную вилку ломтик арбуза и без эмоций поделился действительно скандальной информацией:

— Пятого мая на гобелене рода чуть выше портрета Драко появился безликий медальон бастарда и пустая лента его матери.

— Кража крови? — догадался Северус.

— Да.

Аппетит резко пропал, и помрачневший Снейп нехотя прожевал последний ломтик апельсина, а после заставил себя приняться за свои кофе и пончики.

Сытый и почти здоровый — он больше принесёт пользы другу.

После голодного детства в семье пропойцы и полуголодной юности, когда на каникулах нормальной едой не баловали, невольно ставший предусмотрительным Северус прибрёл полезную пищевую привычку — всеядность. Поэтому теперь мог насытиться любым блюдом, лишь бы оно было не отравлено и съедобно.

Зная неугомонный характер друга и предполагая, какие неукротимые страсти могут бушевать в его душе после произошедшего, мудрый Снейп, лениво протянул:

— Что ты успел сделать?

Три дня — большой срок, чтобы подсуетиться и сломать на дрова половину Запретного леса.

Внешне расслабленный Люциус откинулся на спинку кресла и монотонно поведал:

— Провёл обряд и воззвал к Матери-магии о помощи. Лента на гобелене приобрела полу-проявленную надпись. Мать бастарда — Петуния Мэри Дурсль.

— Тётка Гарри Поттера? — нетерпеливо перебил Северус, недобро прищурившись.

Давно уставший удивляться в присутствии друга Малфой согласно кивнул и тихо вздохнул, не ощущая даже капли зависти.

Угрюмый Снейп иногда просто убивал своей давней осведомлённостью, тогда как те же новости до Люциуса доходили с прискорбным опозданием.

Чем за получение сведений расплачивался друг, Люциус просто боялся представить.

Малфой продолжил рассказ о результатах своих изысканий:

— Мисисс Дурсль, вернее в девичестве мисс Эванс якобы изнасиловали. Она родила вне брака дочь, которая умерла в тот же день.

Дотошно внимательному Северусу совершенно не нравилось эмоциональное состояние друга.

Люциус помедлил, успокаиваясь:

— Память сквибки о ритуале зачатия давно и грубо стёрта.

Малфой уставился на прекрасный фарфоровый кофейник с пасторальной росписью.

— И-и-и? — требовательно протянул Северус.

— Я получил от миссис Дурсль добровольный отказ от материнских прав на бастарда.

Скептический хмык друга заставил продолжить:

— Так сказать, почти добровольный.

Малость пристыженный Малфой гордо посмотрел на флегматично жующего Снейпа, а тот, выгнув бровь, ответил вопросительным взглядом.

— Ребёнка зовут Гортензия Эванс. Она родилась тринадцатого мая одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. Всё!

Озадаченный Снейп задумчиво нахмурился, сложил руки домиком на животе и ушёл в себя, затихнув живой статуей в кресле.

Ожидающий Люциус тоже замер, понимая, что отвлекать друга от анализа ситуации не стоит.

Познания Северуса Снейпа в тёмных искусствах намного превышали таковые Малфоя, в чём тот неоднократно убеждался.

Взволнованный Люциус морально готовился выслушать неприглядную версию развития событий от друга.

Через пару минут оживившийся Снейп опустил руки на подлокотники кресла и неспешно поведал свои догадки, глядя в глаза друга, чтобы вовремя отслеживать его реакцию:

— Девочка родилась раньше Драко, но её сразу же скрыли от магических потоков, скорее всего, используя артефакт, чтобы не проявилась на гобелене рода.

Насколько знаю, у бандитов из Лютного самый популярный обряд длительного сокрытия называется «Кокон». С его помощью хранить новорожденного в стазисе возможно в течение полугода на алтаре любого рода, периодически подкармливая энергетическими зельями. При этом ребёнок не растёт.

Застывший Малфой, со сверкающим синью, гневным взглядом, сжал зубы, но молча продолжил слушать.

— Далее, с больше долей вероятности, использовали или позже подыскали донора внешности и провели обряд копирования облика «Кривое зеркало», чтобы гобелен опять молчал, — Снейп, тревожась, смотрел на явно нервничающего друга, но всё же решил продолжить: — Знаешь, если донор облика не сирота, то его родители просто изверги.

— Почему? — глухо поинтересовался Люциус.

— Донор транслирует свой облик, а реципиент ответно передаёт фантомную физическую боль, которую сам реально испытывает, — поведал Снейп, переживая в душе, что расстроил друга.

В синей гостиной повисла недолгая тишина.

Наконец Малфой взял себя в руки и сухо спросил:

— Почему портрет появился только сейчас, но без изображения дочери?

— Для отмены ритуала «Кривое зеркало» достаточно споить специфическое зелье, — ответил Северус и потёр подбородок. — Помнится, я варил такое для Дамблдора года два назад.

Моментально рассвирепевший Люциус уцепился в подлокотники кресла, которые жалобно затрещали.

Напрягшийся Северус понимал, что сыплет соль на рану, но агонию познания предполагаемой истины затягивать не привык.

Он просто поставит защитное Протего, и пусть разъярённый Люциус хотя бы полдома разнесёт, круша всё подряд.

Но друг порадовал проявлением силы воли, отцепившись от кресла и схватив десертную вилку со стола.

Удовлетворённый увиденным Северус задумчиво продолжил:

— Видимо, зелье подействовало нестандартно, поэтому портрет пуст. Если ребёнок магически сильнее донора, то вырвавшаяся на свободу сила могла физически навредить.

И ещё один странный факт.

Я тут вспомнил, что Дамблдор почему-то всегда настаивал, что на доме тётки Гарри Поттера закреплена материнская защита, хранящая пацана от поисковых ритуалов.

Побледневший Люциус смял в руке рукоять серебряной вилочки почти пополам и аккуратно положил покорёженный столовый прибор на стол, после вскочил с кресла и размеренно подошел к приоткрытому окну.

В утреннем парке пели птички, радуясь жизни, в противовес жаждущему мести мраку, что разливался в душе Малфоя.

Где-то там, неизвестно где, его дочь серьёзно пострадала, возможно, находится при смерти.

— Зелье поиска сварю сегодня. Завтра проведём ритуал. Мстить будешь тем, кто выжил, только тогда, когда отыщешь дочь и введёшь в род по всем правилам.

Люциус обернулся на гипнотически требовательный возглас друга, и смерил его проницательным взглядом, а тот заискивающе продолжил:

— В роду Малфой давно не было дочек. Если она красавица, то отбою от женихов не будет.

Малфой демонстративно закатил глаза и фыркунул, в ответ на актёрские выкрутасы Снейпа.

Решивший отвлечься от своих проблем Люциус всё же вернулся в кресло и деловито поинтересовался:

— А тебя как будем реабилитировать в глазах общественности?

— Никак, — беспечно отозвался друг и, морально добивая, небрежно проронил, — Тайному агенту Отдела Тайн, Северусу Тобиасу Снейпу, лорду Принц вряд ли грозит перспектива — сгнить в Азкабане.

Невольно улыбаясь, Люциус подивился изворотливости, оказывается, тройного шпиона и прямо спросил:

— Не в мои ли зятья метишь, друг?

— Сам знаешь, делить шкуру неубитого медведя…

Люциус задумчиво прикинул, куда бы нанести удар болтуну, чтобы не покалечить без того не долеченного.

Снейп, моментально правильно оценив зверски задумчивое выражение лица друга, торопливо завершил:

— Прошу прощения. Претендовать на ненайденный клад — не моё хобби. Я — в зельеварню.

* * *

В ментальном поле мисс произошёл взрыв сверхновой звезды отчаяния параллельно с грозным извержением марсианского Олимпа мстительности, жаждущего справедливости.

Воспоминание о магловском уроке естествознания в младшей школе, растревоженное стихийной магией, едва не убило волшебницу.

Однако ментальные космические катаклизмы внезапно стихли, так и не столкнувшись, чтобы взорвать разум ведьмы.

Просто в лицо мисс прилетела тяжёлая струя воды.

Она ошарашено вернулась в реальность и узрела виновато поглядывавшего старичка — домового эльфа с пустым медным тазом.

— Спасибо, Кричер, — устало выдохнула мисс, собираясь стереть с лица капли воды, но замерла, заметив, что сегодня одета в белую ночную сорочку: "Прошёл ещё один день?"

Эльф щёлкнул пальцем, и постель вместе с юной ведьмой стала комфортно сухой, а блестящий таз исчез.

— Надеюсь, дорогая хозяйка сегодня больше с ума сходить не будет? — взгляд эльфа хоть и был покаянным, но забота в голосе перевешивала.

Приунывшая мисс, в сердце которой на миг встрепенулась неизбывная тоска от потери Добби, вдруг поняла, что она снова не одна.

Её рука потянулась и ласково погладила полу-лысую голову эльфа.

— Это уж лишнее, — незлобливо проворчал Кричер, но макушки от гладившей ладони не убрал и довольно прижмурился, разулыбался, молодея на глазах.

Мисс очумело похлопала глазами и медленно убрала руку.

— У хозяйки просыпается родовой дар целителя. Это чудесно! — радость похорошевшего эльфа рассыпалась радужными искрами, как маленький салют.

Мисс хотела от души рассмеяться, но не получилось.

Её организм был обессилен и до странности спокоен.

Куда же подевались силы, стало понятно после беглого осмотра комнаты.

На стенах, которые будто драли гигантские коты, кое-где остались клочки обоев, а люстра красовалась голым каркасом без единой хрустальной висюльки. Портьеры реяли изодранными лохмотьями, но стёкла в окнах уцелели. Пол устилали клоки обоев и хрустальный песок, блиставший в неверном пламени камина. Нерушимой осталась лишь большая картина-натюрморт напротив кровати.

Впрочем, пара волшебных щелчков Кричера быстро вернула комнату к жилому, но слегка запущенному виду. Даже люстра опять сияла ровным светом магически привязанных Люмосов.

Мисс поняла, что в таком состоянии тела и души геройствовать ей не просто лень, а совсем не хочется.

Деятельный Кричер поспешил напоить укрепляющим зельем и накормить свою ненаглядную хозяйку, которая проделала всё скорее механически.

Главное, опять в буйство не впала.

Хороший знак!

Природная красота юной хозяйки, как и проявившийся талант к целительству только лишний раз доказывали могучую магическую силу ведьмы.

Нынешняя хозяйка не только сильна, но и выдержка хорошо восстанавливается зельем.

Не чета слабосилкам из боковой ветви — Андромеде, Белатрикс и Нарциссе, буйным своенравным истеричкам.

Так что наследование рода Блэк молодую хозяйку не минует, как бы та не вздумала отбрыкиваться.

Кричер сделает всё, чему обучен, и даже более, лишь бы у рода быстрее появилась такая перспективная глава.

"Придёт время, и звёзды Блэков опять грозно воссияют на небосклоне магической Англии!" — мысленно повторил домовой эльф любимую присказку бывшей хозяюшки Вальпурги.

— А чтобы избавиться от негодяев на кухне, достаточно одного приказа главы рода, — пафосно вполголоса заверил Кричер.

Словно разбуженная мстительной фразой домового эльфа мисс, вынырнув из глубоких размышлений, решила разузнать, насколько реально воплотим её план избавления от мутных личностей, периодически оккупирующих её кухню.

— Кричер, ты можешь принести мне из библиотеки Блэков книгу для колдомедиков, в которой описывается самовосстановление мага после энергозатратных лечебных манипуляций?

— Могу лечебные книги принести, но не знаю, что в них написано. Читать не могу, даже научить разбираться в ваших буковках у домовых эльфов не получается, — поразил новостью слуга, но тут же успокоил, — У нужных вам книжек есть метка на корешке в виде желтого кружочка с красным крестом.

— Неси. Разберёмся, — мисс морально приготовилась примерить подзабытую роль книжного червя.

Через три часа розыска в Блэковской библиотечной сокровищнице мисс ещё раз проверила содержание толстенькой маленькой, определённо карманного формата книжицы «Основы самолечения для подмастерья целителя».

Было боязно применить на себе неведомые знания, но выхода не было — следовало срочно восстановить здоровье.

Ранее тихонько ворчащий Кричер, пока подносил книги доступно и красочно, с примерами, объяснил, почему нельзя покидать дом, пока не станешь главой рода.

Бдительный Кричер всё-всё разведал.

Мерзкие охотники за чистокровными бастардами не дремлют, а за последние три дня словно с цепи сорвались.

Мало того, что безотлучно торчат на площади Гриммо, так и предпринимают многочисленные, пусть и тщетные попытки, чтобы пробраться в особняк Блэков ночью.

Непонятно, кто их прислал, но рисковать не стоит.

Хандрить, заниматься самокопанием или забивать голову мстительными фантазиями мисс было некогда.

Кричер не позволил, приструнив одной лишь тихой фразой:

— Вы нужны роду Блэк! Иначе опять станете кем-либо управляемой куколкой на ниточках.

— Хорошо, Кричер, — сдалась мисс. — Принеси книгу, где описывается ритуал становления главой рода Блэк.

Глазки Кричера радостно заблестели, и раздался двойной хлопок.

Моментально испарившийся и вернувшийся домовой эльф протянул хозяйке дрожащими от волнения ручками Кодекс рода Блэк.

Взяв сизо-синюю книгу, где на бархатной обложке величаво раскинулся герб Блэков, мисс почувствовала прилив тепла и радости, подобный тому, что испытала впервые взяв в руки волшебную палочку.

«Восхитительно!» — довольная мисс раскрыла оглавление в начале гримуара, в котором быстро отыскала номер нужной страницы.

Ведьма немного успокоилась только тогда, когда изучила порядок действий в ритуальном зале и твёрдо зазубрила формулу обращения к Матери-магии, кстати, единую для всех магических родов, на что ушло более часа.

Вернувшись к «Основам самолечения для подмастерья целителя» ведьма неторопливо и очень внимательно изучила целесообразное упражнение — быстрого самовосстановления магической силы.

— Пора бы вам покушать, мисс, — напомнил верный слуга.

— Немного погодя, Кричер. Сперва попробую восстановить свой магический потенциал. После подай полноценный обед с обилием мясных блюд.

Вскоре застывший в благоговейном почтении Кричер с умилением наблюдал, как вокруг хозяйки, сидевшей в кровати и прикрывшей глаза, разлилось лимонно-жёлтое сияние.

Волосы ведьмы будто бы трепал ветерок, а видимое магическое поле стало закручиваться по спирали и переливаться радужными всполохами.

Встрепенувшийся Кричер чётко услышал, как тихо запел-загудел в предвкушении родовой алтарь на Гриммо.

Радостный слуга рода Блэк заплакал от счастья и мысленно стал перебирать, что успел сделать в помощь дорогой хозяйке.

Кричер почти всё подготовил.

Ритуальная мантия, подходящая по росту юной хозяйке, уже аккуратно очищена от охранной пыли, а серебряное шитьё на ней обновлено.

Необходимый для ритуала кинжал гоблинской работы с лезвием, похожим на извивающуюся змею, ещё вчера старательно отполирован.

Осталось предложить любимой хозяйке выбрать соответствующую её магии волшебную палочку из обширной коллекции Блэков.

Кричер уже давно готов к ритуалу обретения главы рода Блэк.

Тем временем мисс перестала сиять и открыла глаза.

У неё получилось!

Магия разливалась по телу привычным мощным потоком.

Чтобы проверить своё состояние, ведьма ухватилась за мешочек из ишачьей кожи и вынула оттуда бузинную палочку.

— Люмос! — яркий шарик света размером с апельсин завис над кончиком волшебного инструмента.

Кричер впервые в жизни чуть не потерял сознание от восхищения.

Его дорогая хозяйка оказывается владела волшебной палочкой куда более грозного и могущественного рода, чем тот, которому верно, не одно столетие, служил домовой эльф.

В сознании крайне изумлённого Кричера к песне алтарного камня рода Блэк прибавились ещё две незнакомые, требовательно зовущие откуда-то издалека, мелодии родовых магических накопителей.

— Нокс! — погасила шар света мисс и убрала волшебную палочку в мешочек из ишачьей кожи.

Ведьма, надёжно припрятав своё магическое оружие, не боялась нападения, потому что твёрдо знала — Кричер защитит.

Важнее было иное.

Она — не Гарри Поттер, чему безмерно рада.

Юная ведьма расквитается с ушлыми моральными уродами из Ордена феникса, что провернули грандиозную аферу по подмене ею Гарри Поттера.

Слизеринская натура мисс, больше не сдерживаемая, расправила еле отросшие кожистые крылышки и грозно пискнула, выпуская коготки из мягких лапок, напоминая котёнка мантикоры.

Весёлая ведьма подивилась картинке, что нарисовало её воображение, а после решила перекусить.

Война-войной, а обед по расписанию!

В ярком свете пляшущего пламени от факелов гобелен рода Блэк поражал размерами — пятнадцать метров минимум в длину и протяжённостью от пола до потолка.

По-осеннему пожелтевшая крона неведомого дерева служила фоном для портретов в форме медальонов, внизу которых находились серебряные ленты с именами, титулами, датами рождения и смерти. Родственников соединяли линии различных цветов: цельные или пунктирные. Окантовка медальонов разнилась толщиной, цветом, слоями, наличием непонятных значков внизу. Символы-короны, венчавшие кое-кого из Блэков, не совпадали по форме, размеру и цвету у похожих по титулу магов.

Грустная мисс в очередной раз сокрушалась собственному невежеству в магических реалиях.

Но обострившаяся наблюдательность ведьмы после недавнего самоисцеления позволила надеяться на успешное пополнение кладовой знаний.

Жалкая пародия родового гобелена Блэков, потёртая и побитая докси, вывешенная у всех на виду в гостиной второго этажа отражала историю семьи только за последние двести лет и то неправильно.

«Сириус Орион Блэк. Третье ноября одна тысяча пятьдесят девятого года», — прочла про себя мисс и удовлетворённо заметила, что упоминание живого предателя — магического крестного не привело её к пробуждению яростного стихийного выброса.

От медальона Сириуса по пунктирной серебряной нити взгляд скользнул на портрет самой мисс, расположенный выше.

«Гортензия Эванс. Тринадцатое мая одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. — Ведьма мысленно подивилась: — Я старше Гарри Поттера?»

— Гортензия. Ортанс. Горти, — мисс покатала именах на языке и остановилась на том, что более понравилось, — Ортанс. Кричер, зови меня Ортанс.

Так она и будет представляться дружественным магам, а Горти — только для очень близких друзей.

От изображения Ортанс красный пунктир тянулся к медальону отца.

Ведьма неверяще уставилась на портрет Люциуса Малфоя и для верности дважды перечитала подпись на ленте.

Отмерев, она проследовала взглядом по серой, еле различимой пунктирной линии, которая шла к её матери.

— Петуния Мэри Дурсль. Десятого июля одна тысяча пятьдесят восьмого года, — прошептала ошарашенная Ортанс, уставившись на изображение знакомого с детства лица.

«Теперь понятно, почему у меня цветочное имя, — ведьма ещё раз с лёгкой тоской посмотрела на медальон мамы, — Наверняка её тоже обманули», — попыталась успокоиться Ортанс, и у неё получилось после недолгой борьбы с оравой отложенных на время «Почему?»

Именно Люциус Абраксас Малфой в папочках ведьму точно не устраивал.

Почему?

Слишком скользкий и опасный тип. Безмерно богат и с кучей связей в правительстве. Потомственный чистокровный в Мерлин ведает каком колене. Бывший прислужник Волдеморта и, наверняка, сохранивший пост Глава попечительского совета Хогвартса.

Он рано или поздно встретится с Ортанс.

Ведьма была уверена, что Малфой-старший уже, за прошедшие несколько дней после гибели Волдеморта, преспокойно отвертелся от навязываемой длительной экскурсии в Азкабан.

Внезапно нарисовавшийся папуля — просто Бомбарда максима!

Она глазом моргнуть не успеет, как окажется замужем за каким-нибудь шкафоподобноым чурбаном Гойлом или вертлявым слизняком Забини.

Нынешняя Ортанс имела несколько иные планы на ближайшие годы жизни, например, вывести на чистую воду живёхонького великого афериста Дамблдора и руководимую им компашку: как воскресших копчёных петухов и кур-гриль, так и недавно оболваненных жаренных цыплят.

Решительно настроившись на победу над гадкими обстоятельствами, что сейчас портили жизнь, Ортанс сердито притопнула ножкой в добротной туфельке из драконьей кожи. Боявито подтянула ленту, связывающую волосы в хвост. После ведьма осторожно из кармана зелёной бархатной мантии, расшитой серебром, вынула кодекс рода Блэк.

Ортанс быстро отыскала по знакомому оглавлению, где в книге прочитать описание ритуала отказа от отцовства.

Оказывается, его запросто применяли при основании рода или полном вхождении в другой, более могущественный.

Крайне заинтересованная Ортанс углубилась в детали.

Боявшийся нарушить душевный покой едва выздоровевшей хозяйки Кричер тихо стоял чуть позади и благоразумно помалкивал.

Его ожидание закончилось тихим приказом ведьмы:

— Кричер, можешь принести горшок подлунной соли?

Домовой эльф знал, зачем её обычно используют при вхождении в чужой род. Слуга положил на пол ритуальный кинжал в ножнах из змеиной кожи и прыгнул за солью.

Два хлопка, и приказ выполнен.

Сиявшего довольством слугу, в цепких ручках которого теперь помимо кинжала был маленький горшочек с крышечкой, Ортанс решительно попросила:

— Проведи меня в ритуальный зал, Кричер.

Тот переложил кинжал под мышку и уцепился за ладошку дорогой хозяйки. Они подошли к громадной стеклянной двери, на черных створках которой сияли звёзды и беспрестанно двигались кометы.

Кричер отцепился и стукнул ладошкой по ближайшей звёздочке.

Зелёное сияние от места удара пробежало светящейся волной, и вход открылся.

Приятно поражённая Ортанс вошла вслед за Кричером в просторный зал, накрытый стеклянным куполом, через который хорошо виднелось ночное небо и огни Лондона с большой высоты.

— Кричер, мы на каком этаже?

— Двадцать первом, хозяйка Ортанс.

«А чего ты хотела от Блэков? — подивилась ведьма. — Вот тебе и тайный ход в подземелье!»

Приоткрывшая от восхищения рот Ортанс наконец обратила внимание на алтарь.

Посреди зала, пол которого украшала растительная мозаика из камушков — разного оттенка бериллов, стоял разбитый на две неравные части малахитовый алтарь.

Позади него на полу цветная мозаика складывалась в герб Блэков.

— Кричер, давно стол рода расколот? — огорчилась Ортанс.

— Уже более семнадцати лет. После последнего прихода сюда непутёвого наследника Сириуса, дорогая хозяйка, — пояснил домовой эльф. — Магия рода воспротивилась его желанию стать главой, поэтому алтарь раскололся.

Чем больше ведьма общалась с домовым эльфом, обсуждая магию, тем больше воспринимала её как некое могущественное живое начало.

— Кричер, подай соль.

Ведьма неторопливо откупорила баночку и, повернувшись вокруг своей оси, нарисовала просыпанной подлунной солью окружность, в центре которой оказалась.

Припрятав в карман остатки соли, Ортанс открыла зачарованный мешочек из ишачьей кожи, видимый только ей, откуда прямо в руку непоседливо прыгнула бузинная палочка.

Начертив четырьмя огненными росчерками руну Хагалаз в воздухе перед собой, Ортанс чётко произнесла:

— Прошу дозволения Матери-магии покинуть род Малфой и оставить плату подаренной им кровью.

Ортанс глубоко вдохнула и переступила соляную черту, грудью разбивая огненную руну.

Ведьма знала, что будет больно, поэтому сразу остановилась, пережидая режущие ощущения во внутренностях, на коже, которую словно скребли наждачной бумагой, и феерическое ощущение плевка пламенем дракона в лицо.

Хорошо, что боль скоро схлынула.

Тяжело дышащая Ортанс прохрипела:

— Кричер, помоги усесться.

Обеспокоенный верный слуга подхватил своей магией начавшую падать хозяйку и усадил на пол.

Ортанс кое-как изловчилась спрятать волшебную палочку в мешочек из ишачьей кожи, что висел на шее. С видимым усилием подтянула согнутые ноги, чтобы усесться по-турецки. Бессильно уложив руки на колени ладонями вверх, ведьма, на каждой соответственно, соединила большой палец с безымянным и мизинцем, оставив выпрямленными указательный и большой.

Ортанс перевела дух и прикрыла глаза, выполняя недавно опробованное упражнение по быстрому самовосстановлению магического потенциала.

Оробевший Кричер с благоговением наблюдал, как из-за каменных осколков ритуального стола высунул любопытный нос призрачный гримм — хранитель рода Блэк.

Его горящие глазки, по-охотничьи, пристально следили за ведьмой, окутанной переливающимся золотым коконом энергии.

Он вовремя спрятался, едва Ортанс открыла глаза.

Ведьма самостоятельно поднялась на ноги и от души потянулась, подняв руки вверх, будто бы после продолжительного сна.

Опустив руки и поправив мантию, Ортанс щёлкнула рычажками запорных механизмов, переводя в боевой режим магические браслеты, надеть которые ей настоятельно посоветовал Кричер. Он же рассказал, как ими пользоваться.

Домовой эльф объяснил свою просьбу тем, что указанными артефактами маги вполне мирно пользуются для кровного открывания дверей, проходов в стене и в ритуалах, если действовать надо быстро.

Ведьма порезала подушечки средних пальцев о внешние острые края браслетов.

Мазнув кровавой данью по малахитовым камням, Ортанс воочию убедилась в мудрости магов.

В описании ритуала принятия рода упоминалось, что магический стол может быть расколот для защиты от волшебного вмешательства неугодных роду или вражески настроенных личностей.

Достаточно надрезать пальцы на обеих руках и приложить к осколкам, и он будет целым.

Ортанс теперь поняла, зачем нужны наручи с лезвиями, потому что кинжалом делать надрезы на обеих руках просто неудобно.

Тем временем, малахитовые осколки волшебно слились в монолит, который опустился ниже пола, а из светящегося цветом Авада кедавра зева выплыл главный алтарь из обсидиана.

Ортанс зачарованно засмотрелась на большой глобус звёздного неба из чёрного стекла, где среди тусклых точек-сапфиров единственно ярко сияла одна звезда.

Окровавленным пальцем правой руки ведьма коснулась её и начала читать положенные строки клятвы служения роду в качестве главы.

Едва голос ведьмы стих, в знак принятия вокруг глобуса закружился мощный тёплый поток воздуха, который заживил порезы, сгустился и сформировался на безымянном пальце Ортанс в виде бронзового перстня с оправой — восьмилучевой звездой, украшенной одним крупным и россыпью мелких сапфиров.

Ортанс почувствовала, что на неё кто-то дышит.

Подняв взгляд, ведьма заметила морду призрачной собаки, что вопросительно смотрела с затаённой надеждой.

Повинуясь порыву, Ортанс погладила собачку по голове.

Та немного понежилась под рукой ведьмы, потом весело гавкнула и начала радостно наматывать круги по ритуальному залу.

Успокоившись призрачный пёсик с горящими авадовскими зелёными глазами остановился возле Ортанс, весело виляя хвостом.

Кричер пристально следил за происходящим, на всякий случай уцепившись за полу ритуальной мантии хозяйки.

Были у эльфа обоснованные предчувствия, что волшебную суть наследницы попробует приманить магия ещё двух источников, помимо Блэковского.

И догадка бдительного старичка-слуги чудесным образом подтвердилась — новообретённую главу рода Блэк и прицепившегося к ней клещом домового эльфа утянуло в принудительное перемещение.

«Что за дела?!» — изумилась Ортанс, быстро окидывая взглядом гранитное помещение с растительными украшениями, вырезанными из песчаника. Оно очень напоминало в миниатюре Большой зал Хогвартса. Только потолок каменный с единственной здоровенной люстрой, слепившей люмосами.

Подтверждал догадку герб школы, раскинувшийся во всю стену перед ведьмой.

В центре, как догадалась Ортанс, ритуального зала на полу стоял большой куб.

Внезапно он громко хрустнул, приподнялся на метр над полом и стал медленно поворачиваться.

Вскоре Ортанс узрела сторону куба, сияющую голубым ровным светом с прикреплённым гербом Слизерина.

Тут алтарь Хогвартса начал гудеть, постепенно наращивая силу звука.

Из-за спины Ортанс выскочил призрачный гримм и угрожающе оскалился на громкую каменюку.

Вдруг из алтаря Хогвартса начал выползать призрак василиска очень похожий на того, которого в своё время собственноручно упокоила Ортанс: с раззявленной пастью, с клыков которой капал яд.

Бедный призрачный гримм испуганно взвизгнул и спрятался за спину главы рода Блэк.

— Леди-хозяйка, — жалобно проскрипел Кричер, заворожено глядя на агрессивно покачивающуюся полупрозрачную рептилию. — Вам лучше подчиниться и начать ритуал вхождения в тот, — слуга ткнул указательным пальчиком в алтарь, — страшный и могущественный род. Иначе нас отсюда живыми не выпустят.

Словно в подтверждение слов домового эльфа из ниш вышли заколдованные доспехи и грохнули мечами по щитам, будто готовясь к бою.

Ортанс моментально выхватила из ножен кинжал, расторопно протянутый Кричером, подлетела к грозному кубику, порезала большой палец и приложила к светящейся точке — глазу змеи на гербе Слизерина.

Читая слова клятвы претендента на роль главы рода, Ортанс попутно следила за призрачным Василиском, так и висевшим над душой.

Только ведьма закончила говорить, как почувствовала, что по ладони, прислонённой к камню, течёт прохладная вода.

Ортанс отвела от алтаря руку и уставилась на серебряный перстень в виде скалящейся змеиной головы, изукрашенной крупными и мелкими изумрудами, обхвативший её средний палец.

Тут на макушку ведьмы упала смачная капля тёплой слизи и моментально растаяла.

Ортанс осуждающе посмотрела на захлопнувшего пасть василиска, заискивающе улыбающегося и хлопавшего веками, как подлизывающая нашкодившая девчонка.

Ведьма в ответ улыбнулась, приглашающее раскинула объятия и прошипела на парселтанге:

— Как тебя зовут, принцесса?

— С-с-сиуакоатль, — ответила призрачная змея и склонила голову, не забыв обвить хвостом ноги новоиспечённой главы рода Слизерин.

Ведьма, не спеша, ласково погладила морду василиска возле ноздрей.

«Вот тебе, дурочка, награда за то, что ухлопала последнего в роду змееуста-недочеловека, главу «Пожирателей смерти», Того, кто сам своё имя запретил произносить, — мысленно поздравила себя Ортанс. — Кушай не обляпайся!»

Только поздравления были преждевременными, так как её и верного Кричера опять куда-то уволокло и пару минут мотало непонятно где, причём в беспроглядной темноте.

Путешествие закономерно завершилось в незнакомом месте.

Стоя посреди запылённого, заросшего паутиной и дьявольскими силками ритуального зала, Кричер с лёгким испугом уставился на мощно светившуюся серебряным ореолом, полупрозрачную чёрную фигуру в мантии с глубоким капюшоном, скрывавшим лицо.

Домовой эльф крепче сжал в руке рукоятку кинжала, потерявшего во время последнего перемещения ножны, но чётко понимал, что его оружие бессильно против увиденного.

Мрачное, потустороннее человекоподобное нечто держало в руке вполне себе реальную боевую косу, поставив её вертикально.

Подуставшая от сюрпризов Ортанс быстро осмотрела паутинное убранство, намекавшее на опасных обитателей очередного ритуального зала и обречённо вздохнула.

Дьявольские силки представлялись наименьшим злом.

Во всю стену за спиной призрака, так похожего на каноническое изображение смерти, небрежно прочерченные в черном мраморе, глубокие борозды, складывались в узнаваемый герб Певереллов.

И никакого алтаря не наблюдалось.

— Бережёного бог бережёт, — прошептала ведьма и потянулась к мешочку из ишачьей кожи.

Достав оттуда мантию-невидимку, быстро накинула её на себя.

Воскрешающий камень лёг круглой ледышкой в левую ладонь, а тёплая бузинная палочка крепко схвачена правой.

Порезав о боевой браслет подушечку указательного пальца правой руки, Ортанс с некоторым содроганием прикоснулась кровавой раной к светящейся точке на ручке косы.

Завороженная ведьма словно в трансе хриплым голосом произнесла клятву претендента на главенство в роду.

Почувствовав, как на руку упала горсть земляной пыли, Ортанс кое-как отняла её от деревянной ручки косы.

Измученная ритуалами ведьма, устало повернув голову, увидела на указательном пальце платиновый перстень в виде четырёхлепескового цветка, в центре которого примостился крупный черный бриллиант, как будто поглощавший свет и матово блестевший.

Ведьма благоразумно огляделась.

Никаких странных призраков и непонятной магической деятельности не наблюдалось посреди пустого ритуального зала, затянутого искрившейся паутиной и расцветшими дьявольскими силками.

Лишь Кричер тихо плакал, утирая одной ручкой слёзки, а другой — вцепившись в кинжал.

Ортанс гладила его по голове, пока он не успокоился и не заулыбался.

— Пора возвращаться, Кричер. Надо глянуть на изменения на гобелене.

Домовой эльф кивнул и торопливо добавил:

— А ещё покушать и спать.

— Хорошо, — смогла выдавить из себя слабую улыбку Ортанс.

Они тут же переместились к гобелену рода Блэк.

Ортанс быстро нашла на зазеленевшем дереве родословной свой медальон, лента под которым слишком уж расползлась вширь.

Довольно налюбовавшись ровной серебряной нитью, идущей к Сириусу Блэку, и пустым местом вместо медальона с портретом Люциуса Малфоя, ведьма, присмотревшись, с нарастающим волнением тихо прочла своё нынешнее имя:

— Гортензия Аврора Горгона Хель из рода Эванс, графиня Блэк, маркиза Слизерин, герцогиня Певерелл.

Готовая рвать и метать Ортанс от души выругалась:

— С-с-уси ш-шарис-сь сёч с-стясь!

Исполнительный Кричер не понял приказ, так как леди соизволила извергать проклятия на парселтанге, и переспросил:

— Так чего, дорогая леди-хозяюшка, желает?

Разозлённая Ортанс спросила уже по-человечески:

— А который сейчас час?

— Три часа утра, леди-хозяйка.

— Вот что, Кричер, — тихий голос Ортанс был полон сдерживаемой ярости, но не дрожал. — А можно как-то лгунов и предателей, что соберутся завтра тут, прогнать взашей?

— Куда изволите их отправить? — Кричер плутовато блеснул глазами.

— А как далеко ты можешь их закинуть? — ответная хищная улыбочка ведьмы, в меру шаловливая, сулила массу незабываемых впечатлений Ордену огненной клуши под предводительством старого козла с бородой в колокольчиках.

* * *

Собравшиеся традиционно на кухне Гриммо попить чаю и обсудить новости пресветлые птенцы феникса — Дамблдора последовавшие минуты своего бытия запомнили на всю жизнь.

Они даже иногда снились бедняжкам позже во снах: ярко и реалистично.

Сириус мирно жевал конфету, витая в мечтах, когда его куда-то закинуло, а потом в лоб прилетело чьим-то копытом.

Бродяга тихо отключился, не узрев потрясающего бедлама.

Остальным соратникам не повезло. Их малость подрали когтями, смачно поклевали, весело отпинали, а самых хитромудрых и шустрых сперва погоняли по огромному умерено загаженному навозом просторному сараю самцы гиппогрифов, а после навесили люлей по стандартной вышеупомянутой программе.

Свирепые и благородные птицезвери были в своём праве, так как бдительно охраняли очаровательных самочек, насиживающих яйца в самом сухом углу помещения.

Служители гипогрифьей фермы, полагая, что на стадо в сарае опять напали дикие лазили, закинули снаружи в окна бомбы с чихательным порошком, а следом запулили магические сети.

Вертлявые гиппогрифы, которым было начхать на одуряющий порошок, ловко увернулись от ловушек, так как не впервой, и вернулись к самкам, покрасоваться и важно поклекотать.

Вскоре больница Святого Мунго истошно взвыла сиреной срочного вызова.

Аврорат заверещал дурниной от звона аврального колокола, как при нападениях Пожирателей смерти в былые времена.

Хогвартс безмолствовал в ответ на жалобные трели вылетевшего пулей из замка Фоукса.

Волшебная птичка устала плакать, залечивая раны пострадавших и самовоспламенилась досрочно на пузе Дамблдора.

Так что поклёванным, покусанным, оцарапанным и отфутболенным бедолагам пришлось остаться отлёживать бока в больнице Святого Мунго.

А вечером того же дня на их головы пала, как золотая кувалда, слава.

Рита Скиттер сорвала свой джек-пот читательских ахов и охов, расписав в передовице экстренного вечернего выпуска «Ежедневного пророка» очередную сенсацию десятилетия.

Разом воскресшие для обывателей: Дамблдор, чета Поттеров, Люпин и Фред Уизли замучились отмахиваться от поздравительных вопиллёров, прилетавших им стаями.

Такое массовое явление народу умерших героев Света списали на волшбу расстроенного сильномогучего Гарри Поттера, возжелавшего вернуть себе самое дорогое, едва не подорвав свое здоровье.

Пламенные почитатели с подачи Риты Скиттер так и считали, оправдывая его отказ появляться на публике.

Про бойню на гипогрифьей ферме в статье не было ни строчки, но Кричер все видел и продемонстрировал хозяйке увиденное с помощью картины.

Ортанс стоически наблюдала за избиением великовозрастных младенцев со старцем во главе и решила, что не станет больше отдавать приказы сгоряча.

Напуганных птичек-гиппогрифов было жалко.

* * *

Люциус давно уяснил, что везение — странный феномен бытия. Вроде бы оно есть, а если разобраться, то — не существует.

Даже упившись зельем удачи, Феликс фелицис, маг не становился всемогущим.

На самом деле волшебный эликсир повышал на непродолжительное время способность правильно оценивать происходящее и вовремя реагировать, решая свои насущные проблемы.

Часто принимать Феликс не рекомендовалось из-за его относительной ядовитости. Продукты разложения зелья выходили из организма медленно, ухудшая физическое состояние, поэтому стать внезапно везучим редко кто желал. Запросто можно было нахлебаться удачи насмерть.

Малфой просто опоздал.

Северус после приготовления зелья поиска всё же слёг с магическим истощением и проспал восемнадцать часов.

Проводить в одиночку ритуал поиска Люциус не решился. Узрев результаты, он вполне мог вспылить и помчаться нести возмездие во имя справедливости, что было нежелательно без крепкого тыла в лице Снейпа.

Друг скорее удержал бы от поспешных действий, чем Малфой и пользовался в критических ситуациях.

Обычно скрытые враги выступают подстрекателями, а настоящие друзья — тормозами.

Зелье поиска просто не понадобилось.

Направляясь в компании друга в ритуальный зал вечером, точнее на полтора дня позже намеченного, Люциус остановился и глянул на гобелен, чтобы удостовериться в возможных изменениях.

Узрел и понял, что следить и торопиться больше не придётся.

Вместо пустого портрета дочери поблёскивала платиновая четырёхлучевая звезда — знак передачи ребёнка в чужой, более могущественный род.

«Откуда в нашей стране аристократы, что способны даровать принимаемому в род дитя титул герцогини или принцессы?» — искреннее удивление Малфоя легко задавило всколыхнувшееся бешенство от полной потери отпрыска.

Бывший бастард, непризнанная дочь теперь по крови ему никто. Чужачка, оставшаяся незнакомкой.

Всего четыре луча — опасный знак. Род древний, стабильно надёжный, что с педантичной скрупулёзностью будет отщипывать по кусочку и наслаждаться чужими муками вместо того, чтобы прибить одним ударом, если полезешь к ним с претензиями.

— Пойдем сыграем в шахматы, — голос друга, приобнявшего за плечо вывел из ступора.

Северус невеждой не был и тоже прекрасно понял, что означают изменения на родовом гобелене Малфоев.

Люциус не заметил, как оказался в белой гостиной за шахматным столом и полноценно включился в реальность только тогда, когда его поставили перед выбором цвета игрового войска:

— Белые или чёрные?

— Чёрные, — в нынешнем состоянии души Малфой предпочёл обороняться.

Игра требовала спокойной сосредоточенности и просчёта действий на несколько ходов вперёд, что и требовалось растормошить в Люциусе.

Он не боялся показаться перед другом слабым, так как знал, что Северус способен вовремя оказать правильную поддержку: молчаливую и действенную.

Полчаса неторопливой игры пролетели незаметно и были прерваны тихим хлопком и последовавшим за ним уведомлением:

— Вечерняя газета, хозяин.

Люциус рассеянно взглянул на домового эльфа, протягивающего «Ежедневный пророк».

Подхватив газетёнку Малфой развернул её и посмотрел на передовицу, на которой крупными буквами мигала строка: «Гарри Поттер воскресил Дамблдора!»

Люциус бросил оценивающий взгляд на Снейпа.

Тот, мрачнея на глазах, уже вчитался в статью.

Кажется, мстить уже не придётся, потому что двое и более пострадавших способны рассчитывать только на возмездие.

Изумительным в статье оказалось перечисление группы воскресших. Помимо живучего таракашки Дамблдора на арену политического цирка вылезла чета Поттеров, оборотень Люпин и один из сыночков Уизли.

Теперь есть кого поспрашивать о давнем деле кражи крови у рода Малфой.

— Думаю, нам не помешает сильный союзник? — разразился неожиданным предложением сердитый Северус.

— И кого предлагаешь подкупить? — скептически глянул на друга Люциус.

— При небольшом изменении в ходе ритуала зелье поиска обнаруживает не только родственника по крови, — огорошил новостью Снейп. — По имени и дате рождения можно найти практически любого мага или ведьму. Сначала кое-что возьму из своих запасов.

Предпочитающий лучше промолчать Малфой согласно кивнул, а друг быстрым шагом на время покинул его.

Люциус встал и подхватил со стола чёрную пешку, побитую ранее.

Ему нравились собственноручно изготовленные шахматы, тихие и неподвижные, а не бешеный волшебный аналог: с писками-визгами и буквальным битьём фигур на осколки.

— Пешка иногда может стать королевой, — задумчиво пробормотал Люциус, зная, что шахматисты так иногда называют ферзя.

Намёк друга маг прекрасно понял. Тот предлагал попробовать заключить с неведомой принцессой, теперь уже к роду Малфой не относящейся, политический союз ради возмездия за кражу крови.

— Идём?! — бодрый голос друга воодушевлял включиться в новый раунд затеянной кем-то хитромудрой игры чужими жизнями.

Выше горизонта светло-жёлтая полоска неба плавно перетекала в оранжевую и далее становилась сизо-синей, запятнанной серыми облаками.

Ниже горизонта расстилались ярко зеленеющие поля, тёмно-зелёные перелески и массивы леса, серебристыми лентами вились речушки.

Утомившийся копаться в бумагах Малфой-старший решил сменить занятие и посвятить оставшееся время до обеда полёту на фестрале.

Заодно своими глазами убедиться, как идут дела на ферме по выращиванию крылатых ездовых магических животных, где помимо живородящих фестралов разводили гиппогрифов, которые сейчас для поездок недоступны из-за периода высиживания яиц.

Поэтому выбор пал на одного из любимцев — фестрала по кличке Уголёк.

Сидя в седле и придерживаясь за ошейник животного, Малфой в чёрном ездовом костюме любовался видами своего поместья с высоты птичьего полёта, что не мешало плавно течь размышлениям.

Ритуал поиска по имени и дате рождения прошёл успешно.

Трижды.

Признанная магией принцесса находилась в Лондоне на площади Гриммо: в доме двенадцать.

Люциус только понимающе ухмыльнулся на сердитый комментарий Снейпа: «Опять Блэк!»

Скорее всего, бывшей супруге Малфоя — Нарциссе не удастся захватить род под свою жадную руку.

Особняк Блэк даже в лучшие времена не отличался особым гостеприимством.

Гости могли там ночевать только с ежедневного разрешения хозяев.

В своё время Блэковские меры безопасности выбесили Люциуса, оставшегося у них на три дня праздновать Остару для начала ритуала ухаживания за Нарциссой.

Гипотезу о появлении главы рода Блэк следовало проверить, тем более возможность была.

Предусмотрительный Снейп изготовил десяток порций зелья для розыска.

Второй ритуал поиска по данным «Сириус Блэк. Третье ноября одна тысяча пятьдесят девятого года» показал местонахождение данного индивидуума в пределах аврората.

Довольное лицо Снейпа так и напрашивалось съесть лимон.

Третий необходимый поиск по данным Нарциссы указал, что ведьма находится вне пределов Англии.

За прошедшую неделю на карте слежения разыскиваемая троица не сменяла мест пребывания, что наводило на закономерный вывод: принцесса является, скорее всего, законной хозяйкой особняка, то есть главой рода Блэк.

По мнению Снейпа, магическим крёстным отцом Сириус реально стал для украденного ребёнка, а не по отношению к настоящему Гарри Поттеру.

Догадку следовало подтвердить или опровергнуть.

Заинтересованный Снейп покинул дом друга, чтобы попутно заняться вплотную своими делами.

От размышлений Люциуса отвлекло громкое фырканье осёдланного им фестрала, заприметившего стаю уток на синей глади реки, но маг направил животное в сторону от предполагаемой добычи.

Хорошо выдрессированный Уголёк, махая громадными кожистыми крыльями, послушно повернул к ферме.

Там после прогулки его ожидал таз нарезанного мяса, а не какой-то крякающий перьевой комок, который еще изловчиться надо поймать, что с седоком на спине сделать трудновато.

Люциус ослабил давление поводьев фестрала и предался любованию пейзажами.

Радовало, что все поля арендаторов вовремя засеяны.

С сыном, как только тот вернётся домой, следует поговорить о новостях и посмотреть его реакцию.

Прагматичный Драко обязательно отправиться на последний курс учёбы в Хогвартсе.

Будет неплохо, если ему удастся свести дружбу с некоей Гортензией Эванс или леди Блэк, если они появятся в школе.

Письмом такое сыну не поручишь.

Разговор с Драко предстоит долгий и обстоятельный.

Благополучно приземлившись на территории фермы, Люциус ловко выбрался из седла. Скормив Угольку пару ломтиков вяленого мяса бобра, маг перепоручил животное дежурному работнику.

Вынув волшебную палочку из кобуры на предплечье, Малфой отменил чары комфорта, что защищали его при полёте, и аппарировал прямо к крыльцу дома.

На пешую прогулку по парку сегодня времени не было, потому что после обеда предстояло осуществлять одно задуманное дело, но сначала следовало подготовиться.

Вчера некая единокровная птичка из аврората принесла на хвосте благую весть — Сириуса Блэка оправдают и сегодня после трёх часов дня отпустят с миром.

* * *

Сириусу всенародной вопиющей славы из туч поздравительных вопиллёров не перепало, так как он отсиживать зад сперва на допросах в аврорате, а после — на судебном заседании Визенгамота, где мага оправдали, присудив компенсацию в тысячу галеонов.

После Блэк пружинистым шагом, с гордо задранным подбородком продефилировал на выход из здания, не замечая, что его спину сверлит злой взгляд недруга.

Едва выйдя из телефонной будки министерства магии в магловский Лондон, Сириус раскинул руки в стороны, зажмурился, подставляя лицо майскому солнцу, и прошептал:

— Свободен!

Но тут его кто-то уцепил за шкирку, непонятно куда аппарировал и шмякнул спиной о каменную стену.

Шею Бродяги ожог кончик волшебной палочки с полуактивированным заклинанием.

Мантию на груди смял в крепкой хватке крупный мужской кулак.

Сириус ошарашено уставился в злые-презлые глаза Люциуса Малфоя, который ласково предложил:

— А вот теперь поговорим, шваль блохастая!

* * *

Отловить паршивого негодяя Сириуса Блэка удалось легко и быстро.

Но!

У гулявой скотины башка оказалась качественно отобливейчена, причём не раз и не два, а гораздо больше.

Про воровство крови у Малфоя он не знал или уже ничего не помнил, но кому-то пару лет назад стал крёстным отцом, даже не дав имени и не видя в лицо, лишь пользуясь склянкой с кровью, выданной Дамблдором.

Последнее, что видел удивлённый придурок в ритуальном зале рода Блэк — это расколовшийся алтарь, а потом магическая защита оттуда принудительно вышвырнула непутевого потомка.

Напоив Сириуса тем же зельем, которым угощал Петунию, Малфой аппарировал с ним туда, где захватил, не забыв угостить Энервейтом, чтобы псина пришёл в себя.

Поиски виновных в краже крови опять зашли в тупик, но хотя бы причастность Дамблдора была косвенно доказана.

* * *

Дамблдор изволил хандрить, сидя безвылазно уже неделю в коттедже Поттеров.

После встречи со стадом агрессивных гиппогрифов вернулась юношеская аллергия на маргаритки.

Редкостный иммунитет, созданный зельями Фламеля, канул в лету.

Гадские цветочки, в настоящую пору года вовсю портившие воздух мерзкой пыльцой, обернулись сущим наказанием.

Утерев повлажневший нос платком, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор ощущал себя горемычной фарфоровой фигуркой китайского старичка-болванчика с кивающей головой.

Причём его сперва раскололи на тьму осколков, потом кое-как обмазали каждый чем-то похожим на клей, затем спешно собрали воедино.

А трещинки остались!

И вся полученная конструкция феноменально держится на честном слове и слизкой субстанции загадочного происхождения.

Старичок опять аккуратно выдул из ноздри пузырь и утёр его.

К безмерному сожалению, громкий кашель, малейшее чихание или трубная трель из носа приводили к единому результату — кратковременному обмороку.

После кровавой бани, устроенной гиппогрифами, здоровье поправлялось медленно, и ничего поделать было нельзя.

Чесалось пузо, исправно шелушась из-за беспрестанно молодеющей кожи, не собиравшейся стареть и, соответственно, грубеть.

Ох, уж этот старательный Фоукс!

Поневоле вспомнилось событие семнадцатилетней давности — вынашивание кокона с будущей заменой Гарри Поттера.

Тогда живот тоже постоянно обновлял кожу.

Именно с тех пор у старичка появились привычки: спать только на левом боку и носить просторные хламиды.

Можно было бы и не подвергать свой организм нерациональному риску, по старинке спрятав младенца в специальной магической колыбели на алтаре Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Однако Дамблдор опасался за сохранность секрета.

Домовые эльфы Хогвартса, неуёмно любопытные, запросто могли сунуть нос в любое помещение замка, почуяв там одинокое живое существо.

Поэтому Альбус воспользовался методом магических контрабандистов.

Оборотистые хапуги провозили мелкий живой товар через границу в яйцеподобныых боксах, которые помещали в свой живот.

В течение года можно было спокойно прятать контрабанду в себе, а содержимое магического контейнера будет существовать нормально, подпитываясь магией носителя.

Провести операцию помог Люпин, который ловко распорол Дамблроров живот, потом намазал зельем растяжки кожу и поместил контейнер внутрь. Ремус аккуратно наложил шов и обработал чарами скорейшего заживления. За всё совершённое оборотень был награждён почти отеческим Обливейтом от тогда ещё директора Хогвартса.

Доставал бокс с подменышем после рождения Гарри Поттера перед подготовкой к ритуалу «Кривое зеркало» тоже Ремус и, соответственно, опять о том забыл.

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор считал себя гением, так как обладал неоспоримыми выдающимися качествами: бесподобной одарённость в магических науках и рассудительной скромностью.

Способность сидеть сразу на трёх стульях: директора Школы Чародейств и Волшебства Хогватс, Верховного чародея Визенгамота и Президента Международной Конфедерации Магов — лишний раз доказывала истинность самооценки Дамблдора.

Одно то, как он виртуозно добыл семенной материал для создания будущего заместителя героя пророчества — заставляло гордиться собой.

Ритуал зачатия, предложенный наставником Фламелем, был древнее Хогвартса и прост как кнат.

В любой хрустальной пробирке можно было зачать гомункулуса на основе особого зелья, а позже поместить смесь в тело выбранной девственницы для вынашивания и родов.

Но вот кого осчастливить невольным участием?

Кандидата на роль отца, конечно, следовало взять из Пожирателей смерти, то есть вассалов Волдеморта.

Выбор пал самоочевидно на Люциуса Малфоя, главу попечительского совета, постоянно пытавшегося мешать Дамблдору правильно воспитывать детей в Хогвартсе. Тем более скользкий тип с дьявольским именем входил в круг избранных Волдеморта.

Пособили в дряном деле Сириус и Джеймс, служившие в то время аврорами.

Они грамотно состряпали поддельный донос на Люциуса, поэтому удалось почти на сутки запереть Малфоя в камере предварительного заключения.

Прокравшиеся туда ночью Мародёры, с накрепко залитыми заговорённым воском ушами, усыпили зловредного Малфоя песнью греческой сирены, записанной на магический кристалл.

Его, одноразовый, туманящий разум артефакт, создала для Дамблдора волшебная нечисть из Эгейского моря по рекомендации русалок из Чёрного озера при Хогвартсе.

Когда Мародёры, используя специальное ветеринарное заклинание, собирали ценный мужской ингредиент для зачатия, Дамблдор контролировал, стоя поблизости с хрустальной пробиркой, заполненной нужным зельем, так как молодняку не следовало доверять.

А то, упаси Мерлин, сотворили бы что-то не то со своенравным аристократом Малфоем, а потом разгребай последствия.

Понятно, что наградой от светлоликого наставника для лучшей половины банды Мародёров стал Обливейт.

С кандидаткой в мамаши дублёра Мальчика, который по плану Дамблдора выживет, просто несказанно повезло.

Затягивать с ритуалом зачатия не следовало.

Семенной материал — скоропортящийся ингредиент, поэтому маг использовал сестру Лили Эванс — Петунию.

С её потомком ритуал «Кривое зеркало» пройдёт наиболее гладко — внешность ещё не рождённого сына Поттера великолепно продублируется на родственника по крови.

Дурочка Петуния, получив от Дамблора послание с обещанием — помочь обрести ею магию, добровольно участвовала в ритуале зачатия.

Однако взамен получила лишь Обливейт, стёрший все воспоминания о событиях, произошедших за сутки, да несколько синяков для правдоподобия сказки о её изнасиловании.

После Дамблдор лично постоянно следил за беременной Петунией.

Потом, пользуясь артефактом, блокирующим магические излучения, украл из роддома её дитя и на время спрятал в школе.

Самодовольный интриган даже не удосужился посмотреть пол ребёнка, передав его на попечение верному Добби, который по своему рассудил, что необходимо делать дальше.

Вот тут Дамблдор совершил первую роковую ошибку, доверившись магическому существу с нечеловеческим образом мышления, инстинкты которого всегда направлены в первую очередь на защиту магического рода, предоставившего жильё и питающую магию.

Решив выслужиться перед главой общины эльфов Хогвартса, Добби перенёс младенца на алтарь школы и провёл ритуал привязки.

Домовым эльфам было подобное позволено в экстренных случаях, если выживал из рода хозяев только младенец возрастом менее недели.

А через сутки ребёнок был помещён Дамблдором в стазис и прямо в пелёнках спрятан в коконе-контейнере , а далее — в животе Дамбдора.

Таким образом будущий подменыш стал не обнаружим для магических потоков.

Но было поздно что-либо изменить — Хогвартс уцепился за возможность обрести наследника хотя бы одного из угасших родов основателей школы — Слизерин.

Он, как самый хитрый из четвёрки легендарных магов, умудрился подшаманить над алтарём Хогвартса, чтобы род змееустов возродился первым.

Поэтому участь младенца-бастарда была решена, едва Добби опустил малыша на алтарь Хогвартса.

В качестве обязывающего войти в род подарка младенец получил владение парселтангом.

К тому же боявшийся смерти, безумный потомок Волдеморт расколол душу на крестражи, лишив себя права наследовать Слизеринам.

Второй фатальной ошибкой Дамблдора был его приказ Сириусу Блэку — стать магическим крёстным с помощью крови, взятой у пятнадцатилетнего подменыша.

Дамблдор боялся, что бесшабашный Сириус, дорвавшись до приключений, умудриться свернуть шею, и доступ к дому Блэков полностью закроется.

Угасающая магия Блэков тоже решила не мелочится и выбрала привязанного к роду бастарда с не хилым магическим потенциалом, отвергая непутёвого последнего кровного потомка, который после смерти госпожи Вальпурги не провёл ни единого положенного магического ритуала на алтаре.

Третьей, рушащей план ошибкой Дамблдора стало задуманное им же — Дары смерти оказались воедино собраны в руках подменыша.

Ещё более хитромудрые Певереллы для возможного возрождения рода через бесхозного бастарда поместили частицы своего алтаря — кусочки деревянной ручки боевой косы — в мантию-невидимку, воскрешающий камень и в бузинную палочку. Как только тройка легендарных артефактов оказывалась ближе метра друг от друга, то начинала резонировать, образуя зачаток портала. Тот, накопив достаточно энергии, перебрасывал в ритуальный зал кандидата на роль главы рода Певерелл.

И не загибающемуся в последних корчах роду Слизерин отказывать, если прозвучит призыв возможного наследника в ритуальный зал Певереллов.

Роду Блэк просто повезло, что подменыш после отмены ритуала «Кривое зеркало» оказался в доме на площади Гриммо, то есть ближе к их алтарю, чем к ритуальным залам Хогвартса и забытого пристанища Певереллов.

Получение магической подпитки от рода Блэк усилило зов алтаря Хогвартса, который, в свою очередь, вынужден был передать обретённую наследницу во власть магии Певереллов.

Недовольная происходящим в Великобритании, пробудившаяся не в лучшем настроении мать-магия великолепно управляла не только магами и волшебными существами, но и их обиталищами.

Таким образом, корифей инноваций в магическом мире, Дамблдор, с блеском, без шума и пыли, решил архисложную задачу по добыванию неучтённого магического младенца, но проиграл инстинкту домового эльфа и хищно настроенной магии алтарей честнейших Блэков, изворотливых Слизеринов и любимцев смерти — Певереллов.

Тем более о последствиях кражи крови самонадеянный старичок, как плохо сведущий в родовых традициях магов, вообще не слыхивал, и какое наказание может огрести, тоже не представлял.

Огрехи в его образовании объяснялись просто — наставник намеренно не обучил.

Передавая знания о создании человеческого гомункулуса и о ритуале «Кривое зеркало» Фламель фактически особо хитрым способом отправил разочаровавшего его ученика на смерть.

Проживший более шести с половиной веков Николас, будучи связан магическим контрактом наставника и являясь непревзойдённым в Европе легелиментом и окклюментом, был хорошо осведомлён о скрываемых задумках и совершённых грязных делишках Дамблдора, частенько наведывавшегося к нему за консультацией.

Поэтому древний маг чужими руками решил избавиться от слишком неугомонного и непомерно амбициозного, к сожалению, его ученика, рвущегося к абсолютной власти пока что в Великобритании, но и на Европу алчно поглядывавшего.

* * *

Среди зелени и цветочных ароматов настроение становилось заметно лучше.

Оранжерея в доме на Гриммо двенадцать оказалась просто сказочным райским уголком. Занимая три этажа здания, магическая растительная обитель позволяла вольготно произрастать деревьям и лианам, кустарникам и травам.

Причём Блэки явно не поскупились и наложили на помещение чары расширения пространства.

В результате получился сказочный лес, облагороженный каменными дорожками, декоративными водоёмами, ажурными мостиками и множеством фонтанов и скульптур.

Скамейки отличались разнообразием по форме и декору, напоминая опущенные к земле ветви деревьев или спрятанные в нише из растений уютные убежища.

Часто попадались стеклянные боксы для капризных тропических растений в форме кубов или огранённых драгоценных камней, парящие прямо в воздухе. Растущие в них обитатели радовали необычными по форме, расцветке цветами и листьями.

Неспешно идущая по каменной дорожке оранжереи Гортензия заново училась жить.

Уже неделю она постигала непривычный пласт знаний — как быть леди.

На следующее утро после избавления от паразитов на кухне, то есть Дамблдора и его приспешников, Кричер торжественно поздравил дорогую хозяйку с окончанием осадного положения и тут же исчез, явившись уже в привычной белой тунике.

А далее Ортанс узнала, что юные леди живут по вполне сложившемуся, утверждённому кодексом распорядку дня.

Светящийся довольством Кричер деловито растолковал:

— Сначала искупаетесь, потом оденетесь. Я помогу сделать причёску, подобрать украшения. Позавтракаете и будете заниматься делами в кабинете или библиотеке. Далее — прогулка по оранжерее. Обед, после которого займётесь, чем пожелаете: учебой или приятным для вас рукоделием, потом купание и переодевание к ужину.

Домовой эльф немного замялся:

— Обычно по вечерам леди принимают гостей или сами отправляются с визитами. Когда требуется проводят ритуалы в алтарном зале. Но вам, пожалуй, следует поначалу обойти дом, чтобы познакомиться с владением и узнать, какими артефактами и прочими вещами владеете.

Ставшая осторожнее в поступках Ортанс не собиралась революционно менять распорядок дня, который установлен предками, и послушала советов верного слуги.

Во время утренних занятий ведьма изучала кодекс рода Блэк, современный Устав Хогвартса и для сравнения его аналог трёхвековой давности, повторяла по учебникам с первого по шестой курс материал школьной программы.

По совету Кричера, Гортензия использовала специальный артефакт, называемый очки-быстрочтей. Они позволяли усвоить гораздо больше информации и качественнее её запоминать.

Прежде чем воспользоваться волшебным инструментом, инструкцию к нему Ортанс изучила очень внимательно.

Ведьма пользовалась очками не более шести часов в день, чтобы избежать неприятных последствий. Но и того хватило с лихвой, чтобы прочитать за неделю всё намеченное.

Некоторые полученные знания порождали новые вопросы, которые Гортензия писала прямо на помещаемых в книгах закладках.

С ними ведьма продолжит разбираться далее, благо библиотека Блэков огромна и разнообразна.

После обеда Ортанс предпочитала активные занятия, посещая дуэльный зал, выполняя упражнения для подмастерья целителя, и даже обучалась танцам при помощи специального манекена. Он походил на стройное соломенное чучело с фарфоровой головой, в зелёном кудрявом парике.

Ведьма дала ему имя Кузнечик, на которое супер-подвижный артефакт охотно отзывался.

Гортензию развлекали его умильные рожицы и потешные комментарии во время обучения.

Наверняка, данный артефакт обладал псевдоразумом на подобие того, что был помещён в распределяющую шляпу Хогвартса.

Купание перед ужином стало приятным удовольствием: с гидромассажом и аромотерапией, в которых Кричер оказался настоящим профессионалом.

После ужина Ортанс отравлялась с экскурсией по дому Блэков. Пока ей удалось осмотреть только семь этажей из двадцати одного и то частично, так как пространство оранжереи было поистине огромным.

Пока Кричер сегодня, стоя рядом на высоком стульчике, укладывал её волосы, пользуясь небольшим гребешком и магией, Гортензия вновь невольно рассматривала своё отражение.

Теперь она ничем не походила на Драко: другой овал лица, нос, форма ушей, даже расстояние между глазами изменилось.

В целом она стала ещё красивее, но надеялась, что только на её взгляд.

Одетая по-простому, в серую тунику до колен, синий жилет со шнуровкой и тёмно-серые бриджи с домашними туфлями, ведьма чувствовала себя комфортно.

Она не собиралась подолом платья мести полы или обряжаться в мантию.

Привычка носить брюки никуда не делась, но не противоречила магическому этикету, если ведьма занималась в дуэльном зале и выполняла упражнения для целителей.

Как никак перечисленные занятия подходили для военной стези, для которой одежда была скорее универсальной — аналог магловского унисекса.

Тем боле не стоило обвешиваться украшениями.

Три перстня глав рода на правой руке, по мнению Гортензии — уже было слишком.

Ортанс остановилась на небольших жемчужных серьгах, для которых дырочки в ушах сделала сама же с помощью сборника для подмастерьев целителя. Там описывалась данная процедура и способ быстрого заживления ранок.

От размышлений Ортанс отвлекла большая бабочка, что присела на волосы.

Ведьма протянула правую ладонь к голове, и насекомое переместилось на палец. Опустив его на уровень глаз и подставив вторую руку, ведьма улыбнулась любопытному крылатому созданию, что смело переползло на её левый палец и, перебирая лапками, начало там кружиться.

Бабочки в оранжерее оказались ручными и защищёнными от случайных травм.

Гортензия полюбовалась изумрудным великолепием хрупких крыльев и осторожно подула на них.

Бабочка тут же упорхнула, скрывшись в густых россыпях розовых кистей глицинии, что раскинулись на арках, под которыми сейчас остановилась ведьма.

На глади ближайшего прудика, образованного водами струящегося водопада, вольготно раскинулись розовые водяные лилии среди своих плавающих на поверхности воды листьев.

Дневной свет, яркий и тёплый, падал сверху, имитируя погоду, подобно потолку в Хогвартсе, но скопированную явно не над Англией.

Перед уходом из библиотеки Ортанс выглянула в окно, за которым было пасмурно.

Присев на ближайшую лавочку в виде группы из пяти листьев монстеры, ведьма поняла, чего ей не хватает — пения птиц.

Раздался хлопок и слуга позвал:

— Пора обедать, леди Ортанс.

— Кричер, а можно сюда запустить птиц? — спокойно поинтересовалась ведьма.

— Можно. Только ритуал надо провести и призвать мне помощников — других эльфов.

— А откуда они приходят?

Кричер помялся и всё же ответил;

— Когда как: редко на зов являются те, у кого хозяин умер; чаще приходят те, кто зарегистрированы на бирже труда министерства магии.

Ортанс решила уточнить:

— А как появляются малыши эльфы? Они рождаются у мамы?

— Конечно, — заверил Кричер. — Но эльфиек сейчас мало. Лучше бы у нас в особняке была община хотя бы из семи домовых слуг разного пола. Может и семьи появились бы.

— Идём обедать, а вечером проведу ритуал призыва, — Ортанс протянула руку домовому эльфу, который ухватился маленькой ладошкой и перенёс их в столовую.

Обедая, ведьма размышляла над самыми обыденными вещами.

Ортанс уже выяснила, что продукты Кричер доставляет по возобновлённым старым договорам, что утвердила покойная леди Вальпурга.

С её портретом поговорить новая глава рода Блэк пока не решилась, чему Кричер очень расстроился.

Одежда для Гортензии берётся из гардеробной-хранилища.

Запаса денег в доме хватит на три года скромной жизни.

Но жить отшельницей не получится из-за контракта с Хогвартсом.

Придётся написать в министерство магии и уведомить о своём существовании.

Традиция представлять обществу новых глав родов проводилась ежемесячно, о чём Ортанс узнала из кодекса рода.

Написать гоблинам тоже стоило, чтобы разузнать о условиях примирения и компенсации, если они возможны после угона дракона.

Хозяев банка сменой внешности не обманешь, так как в Гринготтсе всё завязано на магии вкладчика.

«Завтра с утра побеседую с портретом леди Вальпурги и позже займусь письмами», — решила Ортанс, смакуя яблочный сок.

Поутру кабинет, с убранством в бежево-коричневых тонах, казался островком спокойствия.

Мягкие кресла, письменный стол с овальной крышкой, наполненные книжные шкафы, настольная лампа и торшеры, бронзовые статуэтки и часы содержали минимум прямых углов, зачаровывая плавными обтекаемыми силуэтами и растительными орнаментами, так или иначе на них присутствовавших.

Хотя свечи сейчас не горели в золочёной люстре в форме раскрытого цветка с двумя рядами подсвечников, но хрустальные подвески мягко рассеивали утренний свет из окна.

Почти умиротворённая Ортанс в удобных белой блузке, сером жилете, синей юбке-брюках и домашних туфельках уселась в одно из кресел для посетителей и подхватила с украшенного инкрустацией столика чашку чая с молоком, чтобы выпить любимый напиток.

Призыв домовых эльфов, проведённый в ритуальном зале вечером, закончился успешно.

Теперь в доме помимо Кричера обитали ещё семеро ушастеньких и глазастеньких волшебных существ: четыре эльфиечки и трое эльфов.

Ортанс неприятно поразило, как жалко они выглядели после призыва, будто долго не кормленные, обряженные в грязные, изношенные тряпки.

Но более удручающими были их взгляды побитых жизнью щенков, с затаённой надеждой, что им повезёт найти хозяина.

После знакомства с призванными будущими помощниками Ортанс с охотой приняла их, привязав кровью к алтарю рода Блэк.

Каждому новообретённому слуге досталось лечебное поглаживание по голове, после чего домовые эльфы словно расцветали.

Кричера, естественно, Ортанс назначила главой маленькой общины волшебных существ.

Старичок от радости словно десяток лет скинул и, кланяясь, произнёс:

— Благодарю, леди Блэк, что дали приют моим соплеменникам.

Ортанс положила ладонь ему на голову и ответила ритуальной фразой:

— Род Блэк нуждается в вашей верной службе и обязуется давать кров и магию, защиту от других магов и магиков.

Восемь довольных улыбающихся эльфийских мордашек были ей ответом.

На другой день после завтрака в доме началось невообразимая возня с генеральной уборкой. Парящие вёдра с водой, летающие тряпки и метёлки создавали будто бы предпраздничную суету.

Эльфы, ловко с ними управляясь, наводили сверкающую чистоту на комнаты, а самый младший, по имени Плюшка, ловко подпрыгивая, сноровисто магической мухобойкой отправлял в обморок притаившихся в шторах докси, после собирая их в ведёрко.

— И куда вы их денете? — поинтересовалась хозяйка.

— Они вкусные, если правильно приготовить, — огорошил ответом Плюшка.

Ортанс, надеясь, что ей в будущем не предложат полакомиться ядовитыми докси, предпочла отправиться в кабинет, который слуги прибрали в первую очередь ещё с вечера.

Теперь, сидя с опустевшей чайной чашкой, ведьма набиралась смелости, чтобы прочитать полученные письма.

Целых два послания, от Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк, как оказалось, уже несколько дней дожидались адресата.

Как Кричер объяснил, он не стал сразу беспокоить хозяйку из-за писулек коварного мага и ушлой ведьмы, что подпортили свои письма еле ощутимыми, но действенными подчиняющими чарами и сбрызнули непонятными зельями.

Тем более верный слуга сперва пару дней выдерживал послания на алтаре рода для очищения, поэтому в восторге от того не был и советовал сжечь их, не читая.

Несостоявшийся папочка и, надо полагать, его бывшая супруга — вполне реальная родня, двоюродная тётка. Они, оба и внезапно, страстно желали пообщаться с новой главой рода Блэк.

Ортанс поставила пустую чайную чашку на столик, которая тут же исчезла, и пробормотала:

— От навязчивой злобной заботы одной тётки избавилась, теперь судьба подкидывает другую. Возможно и не последнюю. Надо внимательнее изучить боковые ветви на гобелене Блэков.

Гортензия, к её разочарованию, теперь, после прочтения кодекса рода понимала, что означает серая пунктирная черта, идущая от портрета Петунии Дурсль к портрету дочери, вернее, бывшей дочери. — отказ от материнских прав.

Если Мать-магия позволила подобному свершиться, то на то были веские причины, которые Ортанс возможно никогда не узнает.

Живя у Дурслей под личиной Гарри Поттера, Гортензия однажды кое-что видела в приоткрытую дверь спальни тётушки, но не поняла причину происходящего.

Тогда, убитая горем Петуния сидела заплаканная, поглаживая белую маленькую рубашечку с розовыми ленточками, скорее всего, крестильную.

Кажется, как раз был май, почти его середина, возможно день рождения Ортанс.

Расстроенная ведьма, переосмыслив воспоминание, теперь осознала — Петуния считала свою дочь умершей.

Лезь к миссис Дурсль с расспросами бесполезно: наверняка воспоминания о её роли в появлении Ортанс стёрты Обливейтом злоумышленников.

Тем более Люциус Малфой вряд ли добровольно стал отцом, позарившись на сквибку Петунию.

Как поняла из кодекса рода Ортанс, бастардов просто так плодить, кому-либо передавать, даже отрезав от рода, и, тем более, бросать без опеки — очень вредно для магического здоровья семьи, вплоть до скорого вырождения потомков в сквибов.

Пожалуй, Малфоя тоже обманули, и Ортанс является плодом Кражи крови — весьма серьёзного преступления по понятиям магического общества.

Наконец Гортензия встала и быстро прошла к источнику своего недовольства. Она решительно присела в кресло хозяйки кабинета.

Ведьма, словно пытаясь испепелить взглядом, презрительно смотрела на письма, что лежали справа на краю стола.

Если можно так сказать, разговор с портретом Вальпурги Блэк состоялся сегодня до завтрака и был коротким, но информативным.

После положенного поклона и представления, что разрешалось главам рода сделать первыми, Ортанс моментально ошеломили похвалой:

— Правильно сделала, что отказалась от Люциуса, как папаши. — Вальпурга на портрете брезгливо фыркнула. — Глава Малфоев наверняка попытался бы через вассалитет подмять под себя род Блэк, чтобы повысить статус и, соответственно, титул своего рода.

Нарисованная леди Вальпурга горько усмехнулась и добавила:

— Сейчас, когда нет короля, подобные выкрутасы сошли бы Люциусу с рук.

Впрочем, Нарцисса тоже хороша. Внезапно согласилась расторгнуть магический брак.

Жадная профурсетка!

Наверняка собиралась стать регентом нашего рода, не позволила бы тебе иметь детей, а второго сына Драко сделала бы главой рода Блэк.

Тварь ненасытная!

Выслушивая отповедь бывшей хозяйки Блэковского дома, Ортанс предпочла не лезть с вопросами к пусть нарисованной, но очень разгневанной ведьме, которая наконец обратила внимание на собеседницу:

— Вот что, внучка!

От грозного, с капелькой ласки окрика, Ортанс вздрогнула. Её хватило только на то, чтобы молча, рассеяно хлопать ресницами, когда изображение боевой бабули продолжило:

— Пошли ты Нарциссу и Малфоя в Запретный лес мухоморы собирать, но вежливо, чтобы призадумались и не лезли со своими советами к кому не следует. Они, змеи вертлявые, в два счёта тебя вокруг пальца обведут. С такими… индивидами лучше дружить на расстоянии.

И ещё!

Успокоившаяся Вальпурга, дружелюбно улыбнулась и неожиданно попросила:

— Не ругай Кричера, что он мне все новости рассказывает. Скучно безвылазно торчать в прихожей на протяжении более десяти лет.

— А почему вы не переходите на другие портреты? — удивлённо спросила Гортензия.

— А кто мне позволил?

Весёлое возражение старушки взбодрило Ортанс, которая вспомнила, что она тут фактически главная. Ведьма улыбнулась в ответ и пролепетала:

— Дозволяю моей бабушке Вальпурге и другим обитателям портретов рода Блэк путешествовать по картинам и принимать гостей.

Гортензия знала, что подобная формулировка позволит нарисованной леди свободно ходить в гости к портретам, даже в дома других родственных родов и их приглашать для болтовни.

До портретной галереи Блэков Ортанс с экскурсией ещё не добралась. Так что пусть они сами себя развлекают.

— Благодарю, внучка, — и донельзя довольная нарисованная леди тут же исчезла.

— Пожалуйста, бабушка, — растерянно произнесла Ортанс пустому портрету и отправилась завтракать.

Не таким она представляла возможный разговор с леди Вальпургой.

Сейчас же ведьме предстояло упражняться в словоблудии, то есть написании писем разного рода.

Благо, что образцы посланий можно было посмотреть в специальном сборнике.

Кричер, получив приказ до завтрака, быстро отыскал и оставил полезную книжицу на столе.

Первым Ортанс решила прочитать послание Нарциссы.

Коротенькое формальное письмо, потребовало такого же куцего ответа.

Полистав сборник образцов эпистолярного искусства, Ортанс нашла подходящий. Она взяла лист пергамента из стопки подобных, что лежала слева на столе. Подхватив с полочки письменного набора перо, ведьма аккуратно окунула его в чернильницу и, не торопясь, написала ответ:

«Здравствуйте, миссис Блэк!

Спасибо за приглашение на чай! Я очень ценю, что вы меня позвали. К сожалению, в ближайшие три-четыре месяца не смогу прийти, у меня уже есть другие обязательства. Очень жаль, что не получится. Надеюсь, вы хорошо проведете время!

С уважением, глава рода Блэк».

Ортанс подписала адрес на конверте, положила в него записку, применила клеящие чары для запечатывания и позвала:

— Кричер!

Хлоп!

— Чего изволите, хозяйка?

— Сколько у нас почтовых сов.

— Пять, — отрапортовал домовой эльф.

Ортанс протянула ему готовое письмо:

— Отправь! Мне надо написать ещё три послания и по мере готовности отправить. Необходимо тебя каждый раз звать?

— Нет, — подсказал старичок. — Кладите письма на поднос. Я сразу буду отправлять.

Кричер указал пальчиком на серебряное блюдце у верхнего края стола.

— Хорошо, — Ортанс опять почувствовала неловкость из-за того, что не знает применения привычных для магов вещей.

Письмо Люциуса Малфоя было более витиеватым и с намёками на некую тайну, раскрытие которой может заинтересовать главу рода Блэк и, естественно, просьба о встрече на условиях ведьмы.

Ортанс ответила отказом, сославшись на те же причины, что в письме к Нарциссе.

Отправив письмо, ведьма по образцу из кодекса составила прошение на представления себя, как главы трех родов в Совете лордов.

На восковой печати, запечатывавшей конверт, пришлось ставить по очереди оттиски трёх перстней.

Ортанс подивилась, что отпечатки самостоятельно преобразовались в гербы.

Затем ведьма составила запрос гоблинам в Гринготтс о состоянии счетов и платёжных обязательств Блэков, Слизеринов и Певереллов также с тремя гербами в восковом кругляше на обороте послания.

Письмо-заявка на обучение в Хогвартс тоже улетело, украсившись лишь одни гербом — Блэков.

По Уставу школы студент имел право не указывать все свои титулы, но выбрать один из них как фамилию — обязательно.

Недолго прогулявшись по оранжерее, Ортанс пообедала и уже собиралась на тренировку в дуэльный зал, когда Кричер остановил её просьбой:

— Хозяюшка! Тут три важных письма пришли. Лучше бы их сразу прочитать.

— Хорошо. Перенеси меня в кабинет. Там прочту.

Кричер незамедлительно выполнил приказ.

Ортанс присела в кресло у стола, взяла из рук домового эльфа первое письмо. Оно оказалось из Отдела тайн, где в весьма изящных выражениях уведомляли, что на заседание Совета лордов ведьму приглашают в статусе назначенной Матерью-магией наследной принцессы королевской крови.

Гортензия знала из хроник рода Блэк, которые почти дочитала, что последний монарх магической Великобритании был убит в магловском мире более четырёх сотен лет назад, не оставив прямых наследников.

Боковых ветвей в королевском роду попросту не существовало, так как супруг или супруга, вступая в него, отрекались от своего рода в пользу венценосного.

А следующего предполагаемого правителя выбирала сама мать-магия из всех королевских детей, достигших совершеннолетия.

После представления принцев и принцесс бывало такое, что наследник трона менялся несколько раз за правление одного короля.

Так причём здесь Гортензия? И получится ли отказаться от подобной хлопотной чести — быть наследной принцессой магического мира?

Певереллы даже герба не имели, в общепринятом смысле: круг, треугольник и вертикальная черта — это военный знак.

По тому выходило, они — род намного старше, чем аристократы с гербом.

Насколько Ортанс уяснила, при прерывании рода наследование короны в магическом мире мало зависело от кровного родства.

Скорее оно определялось древностью родового алтаря мага или ведьмы, на сей момент, и магической силой самого претендента на престол.

В случае смерти бездетного короля, так сказать, возможные королевские наследники проверялись массово.

Так почему после гибели последнего короля необходимый преемник — принц или принцесса из другого рода — не объявился?

Ответ, возможно, могли знать в Отделе тайн.

Вчера, после проведения ритуала призыва домовых эльфов, Ортанс рассмотрела новые для неё детали на родовом гобелене Блэков, на котором теперь фоном не только листики зеленели, но и вышитые змейки шустро ползали и черепушки человеческие висели, покачиваясь, напоминая издалека золотые груши.

Самым изумительным преобразованием родословного гобелена Блэков стало явление портрета Салазара Слизерина как одобренного Матерью-магией крёстного отца Ортанс, то есть с полным правом наследования.

После того, как ведьма осознанно отказалась от Люциуса Малфоя, как отца, она побудила магию дать другого родителя.

Отныне рядом с поблёкшим портретом миссис Дурсль висел другой — сурового воина Осбеорна, отца тех самых, упоминаемых в сказках Барда Бидля, братьев Певерелл, медальоны которых тоже оказывается всплыли на одной линии с изображением Гортензии.

Получается, магического могущества Ортанс хватило не только на то, чтобы претендовать на наследие древних магов, но и на королевский престол?

Только этого ей для полного счастья не хватало!

Ведьма подозревала, что собранные ею воедино Дары смерти повлияли на выбор Матери-магии.

Ортанс потрогала через рубашку подаренный Хагридом чудесный мешочек из ишачьей кожи, где артефакты, созданные Певереллами, фактически постоянно пребывали.

Никакого дискомфорта мешочек из ишачей кожи не доставлял при носке. Вода с него просто скатывалась при мытье. И снять с ведьмы артефакт никто не мог, как и достать положенные туда Ортанс вещи.

Тем более ведьма, тогда ещё считавшая себя Гарри Поттером, перед решающей схваткой с Волдемортом, ни с кем не посоветовавшись, тайно провела кровный ритуал, наложив защиту из чар сокрытия и отвлечения внимания на своё маленькое ценное хранилище.

Описание защитного магического действа Ортанс некогда заучила из фолианта Запретной секции, доступ к которой автоматически дало участие в Турнире трёх волшебников.

Теперь, по здравому размышлению, прояснилось, как Ортанс могла стать принцессой Певерелл — храня у себя Дары смерти.

Второе письмо из Гринготса, написанное сухим канцелярским языком, тоже было приглашением.

Гортензию заверяли в личной неприкосновенности при посещении банка. Затем гоблины предупреждали о том, что обслуживание её сейфов будет прекращено первого сентября сего года.

Договор между наследницей славного рода Блэк с гоблинами следовало обновить, то есть дополнить, так как стали доступны сейфы родов Слизерин и Певерелл.

Что примечательно, об ограблении банка Гарри Поттером — ни слова.

Ортанс по старой привычке потёрла переносицу, хотя очки уже не носила.

Денежный вопрос сейчас не стоял остро, однако в Гринготтс пойти придётся.

После смерти леди Вальпурги наглый Сириус успел кое-что вынести из дома и продать. Жить отщепенцу на что-то надо было.

Только наиболее ценные и родовые артефакты ранее Кричер отправил в Гринготтс по завещанию покойной леди Вальпурги.

Что со всем свалившимся на неё наследством сейчас делать, Ортанс просто не представляла.

Сколько там числится дохода или долгов — не известно.

И не отвертишься уже, так как главенств в родах подтверждено.

Зато, что делать с её деньгами, прекрасно представляли брачные аферисты и просто заинтересованные кандидаты в женихи.

Взять того же уже холостого Люциуса Малфоя.

У Ортанс даже немного заболела голова от переживаний.

Наконец ведьма взялась за последнее письмо. Оно было самым забавным.

Стандартное приглашение на учёбу в Хогвартс поражало необычным способом смены имени адресата: «Гарри Поттер» на конверте было зачёркнуто, а ниже написано: «Аврора Блэк».

После обязательного распределения для формально новоприбывшей студентки учиться Гортензии Эванс, то есть Авроре Блэк придётся со старыми знакомыми, для которых она будет номинально незнакомкой.

На седьмом курсе наверняка будет вся молодая поросль шайки Дамблдора — настоящий Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

Ортанс пока морально не была готова ежедневно сталкиваться с друзьями-предателями.

А главное — В Хогвартс прибудет легендарный Гарри Поттер: настоящий по крови и лживый по духу.

Чокнутому Локхарту, в лучшие его времена, далеко до нового образчика Гарри Поттера.

Ортанс во время завтрака внимательно изучила все фото и статью во вчерашнем «Ежедневном пророке» о победителе Волдеморта.

Что сказать?

Гарри Поттер сильно изменится за пару недель.

Вызывающе-щеголевато одетый красавчик, горделивый борец за дело света, неустрашимый Победитель Тёмного лорда сверкал зелёными очами без очков, светил чистым лбом и слепил белозубой улыбкой.

Поттер-младший мгновенно стал считаться самым завидным женихом магической Великобритании.

Гермиона Грейнджер и Рон Уизли, как верные оруженосцы Мальчика, который выжил, тоже восхвалялись безмерно.

Рита Скиттер с прискорбным сожалением уведомляла читателей, что они уже помолвлены между собой.

Ужимки и кривляния предателей на колдофото Ортанс не задели.

Пусть тешатся ветреной славой.

Двое из них, по крайней мере, это заслужили.

Но как в течение почти года спокойно терпеть их присутствие в Хогвартсе Ортанс не представляла.

Это кошмар!

* * *

А между тем, лже-Мальчик, который выжил и победил Волдеморта, бешено дулся на родителей. К счастью, на последнюю сходку Ордена феникса на Гриммо двенадцать, как и на аудиенцию к гиппогрифам, он не попал.

Мал ещё, видите ли!

Радетельные Поттеры скрыли от отпрыска, что лечились в Мунго, чтобы не травмировать психику родненького ребёнка.

Пока Лили и Джеймс пребывали в скоропостижной «туристической поездке», Гарри так славно с друзьями оттянулся: сливочное пиво, танцы, девочки и ещё кое-что весёлое, но подобным в приличном обществе не хвастают.

Наследник Поттер поддернув рукава элегантной рубашки, присел за рабочий стол. Откинувшись на спинку стула, юнец поправил складку на стильных брюках, положил ногу на ногу и покачал ступнёй в домашнем пушистом тапке.

Гарри искренне не понимал, почему родители перенесли запланированный поход в магловский Торп парк. Вместо безумных аттракционов его заставили сидеть дома, перекрыли камин и отправили в комнату повторять школьные учебники Хогвартса.

Да он их уже наизусть знает!

Так и хочется спросить, где справедливость?!

Гарри достал волшебную палочку из кобуры на предплечье и приманил Акцио с полки учебник трансфигурации для седьмого курса. Раскрыв книгу на случайной странице, плюхнул её на стол перед собой. Теперь в любой момент можно сделать видимость, что упорно учишься.

Мало того!

Сегодня Мака и Чарли, его верных дружков, развернули у порога дома и отправили восвояси. А ведь поздним вечером они собирались погонять на мётлах, а потом тайно смотаться в молодёжный бар в магловском Лондоне.

И тут облом!

Гарри проследил, как из-за шторы открытого окна вылетел крупный жук и уселся на подоконник.

Поттер резко поднял палочку и не вербально запустил связку из Ступефай и Локомотор, брезгливым взмахом отправляя омерзительное насекомое за пределы дома. Юный маг щеголеватым жестом спрятал палочку в кобуру.

Какого келпи лысого он, Гарри Поттер, должен тащиться учиться в Хогвартс?!

Сомнительное удовольствие — торчать на последнем курсе, когда осталось только экстерном сдать ПАУК в министерстве магии.

Понятно, что от учебного контракта с Хогвартсом не отвертеться, но раньше ведь как-то получалось.

Целых семнадцать лет некий героический простофиля носил его фамилию Поттер, и шесть из них — просиживал штаны в школе.

Гарри подхватил со стола снитч и активировал его, посылая напрямую из пальцев искры магии. Золотой мячик взмахнул крылышками, но далеко улететь ему не дала молниеносная хватка мага.

Видел Гарри оценки за СОВ своей тупоголовой тени.

Всего одно «превосходно», и то, закономерно, по защите от тёмных искусств.

Как бы тогда придурковато-бесстрашный чудик выжил?!

Поттер презрительно фыркнул, швырнул снитч в коробку и уставился на ногти, лениво размышляя: пора делать маникюр или нет.

На пальце задиристо сверкнул сапфиром перстень наследника.

Крёстный рассказывал невероятную чушь о подвигах подменыша: об убитом им василиске и победе в Турнире трёх волшебников.

Да если бы у грязнокровного придурка, исполняющего роль Поттера, не было привязки к алтарю Хогвартса, что бы он смог?

Сам Дамблдор признался, что заменявшего Гарри пацана выцепили в Лютном переулке.

Многого ли добиваются потомки ворюг и бомжей без родовой поддержки?

Живот Поттер раздосадовано уркнул.

Почти время ужина, а родители с Дамблдором, потасканным оборотнем в компании мамаши Уизли с Роном и прицепом по имени Грейнджер обсуждают что-то важное, по их мнению.

Рон и Гермиона, между прочим, ровесники Гарри. Им, значит, можно вникать в политические новости, а ему, герою пророчества, почему-то вдруг возбраняется.

Осточертели смешные тайны!

Мама потом Гарри так и так всё рассказывает. В довесок шалопаистый крёстный, если грамотно разговорить, язык тишком распускает. Но сегодня он почему-то не пришёл.

Вяло мелькнула мысль: «Пойти, что ли подслушать?»

Поттер поспешно вскочил и вынул из тайника магловский стетоскоп, если судить по внешнему виду: ушные затычки, соединённые шлангами с металлическим диском, покрытым тонкой мембраной. Артефакт запросто преодолевал магические заглушки и усиливал малейшие звуки, очищая от шумов.

Личная разработка Гарри Поттера, которой он гордился, наравне с другими модифицированными магловскими штучками, что подвернулись под его цепкую руку в приступе разнузданного желания творить.

Плутоватый юнец жизнерадостно отправился исследовать здоровье стены, смежной со столовой.

Оказалось, что мать позже пересказала большую часть подслушанного.

А тем временем лучшие силы Ордена феникса натужно решали первенствующий вопрос всех времён и народов: «Что делать?»

Умиротворённый зельем Дамблдор примостился в мягком кресле, сложив руки на животе, обтянутом сиреневой мантией с узором из ползающих зелёных божьих коровок.

Те медлительно переползали, как живые, подёргивая крылышками, будто собираясь лететь.

Его любимые туфли на каблуках, с загнутыми носами и серебряными пряжками с недавних пор казались тяжеловатыми при носке.

Поэтому ножки старца сладко покоились с магловских тапках-котятках.

Джеймс уважил старика, купив удобную обувку на днях.

Говорить не хотелось, но надо было хоть что-нибудь брякнуть этакое, чтобы подстегнуть вялотекущую дискуссию к желательному итогу.

— Так. Что слышно о Сириусе? — прошелестел опавшей листвой Дамблдор.

— Как в воду канул, — насупился Джеймс.

Мозги старшего Поттера малость прочистились после нечаянной экскурсии к гиппогрифам. Влезать в новые грандиозные авантюры, рождённые светлым умом Дамблдора, не хотелось до обморочной дрожи.

Бедро плохо зажило и потягивало болью даже при непродолжительной ходьбе.

Простая истина, что потерять самое дорогое, жизнь, можно и вне аврорских рейдов, давно не посещала буйно вихрастую голову Поттера-старшего.

Джеймс огладил кобуру с волшебной палочкой, припрятанную под просторным рукавом домашнего атласного халата.

Приятно было просто сидеть, а не метаться жалкой жертвой от породистых клыкасто-остроклювых копытных, намеренно защищённых чарами от травм.

«Правы были древние, всегда носившие малый доспех под одеждой, — Поттер покосился на свой клетчатый тапок. — Да и с обувью можно что-то придумать».

Утерянный ботинок с гиппогрифьей фермы возвращать не спешили.

Джеймс вздрогнул от визгливого возгласа мамаши Уизли:

— И куда он запропастился, когда так нужен?

Джеймс еле сообразил, что речь идёт о Сириусе, а не утраченном ботинке.

Намёк на отвратительный факт был толще некуда: резиденция рода Блэк на улице Гриммо стала недосягаема для Ордена феникса. Говорить напрямую о прискорбной ситуации — героев среди орденцев не было, ибо ассоциация с кровавой расправой возникала у всех.

Уже проверено.

И кто устроил жуткую расправу без обсуждения понятно — мальчишка-подменыш.

Кричер ведь подчинялся ему всецело и мстительно выполнил просьбу — удалить чужаков.

Не хотелось верить, что когда-то, по-матерински, обласканный робкий заморыш стал эгоистичной сволочью.

Насупленная Молли, избежавшая знакомства с гиппогрифами, которая и в гости умудрилась метнуться в заляпанном фартуке, оправила складки цветастой юбки. Её башмаки, чулки и потрёпанная кофта могли бы посоревноваться, кто чаще чинился Репаро.

Мисс Уизли, специально явилась в таком виде, чтобы показать как была сильно занята, что её оторвали от важнейших забот по ведению домашнего хозяйства.

Глядишь, в следующий раз на собрание будут звать через раз. Или вообще на время забудут о её существовании.

Садовые гномы опять катакомбы нарыли, по огороду не пройти спокойно, а две ведёрные кастрюльки еды сами не сварятся.

Аппетит у сыновей и доченьки бодрый.

— С другой стороны, — осторожно протянул Ремус, — можно попытаться договориться с мальцом. Не зверь же он.

Недоверчивые и укоризненные взгляды орденцев скрестились на оборотне, посмевшем упомянуть «тёмную лошадку», нагло захватившую дом на Гриммо.

Ремус поёжился от неуютных ощущений.

Из-за ловкости, усиленной прижившимися генами оборотня, ему меньше всех досталось в гостях у гиппогрифов.

Раны быстро зажили.

А отдельные несознательные личности теперь яро завидовали Люпину.

Тот, одарённый эмпатией из-за оборотничества, прекрасно почувствовал, завистливую гнильцу от Рона и Гермионы.

Хотя от большинства орденцев исходило смиренное равнодушие болезненно выздоравливающих людей, граничащее с цинизмом.

И чего тогда тут сидеть, переливая из пустого в порожнее и обсуждая то, чего не ведают?

С таким же результатом можно беседовать о морщерогих кизляках.

Ах! Как сейчас, наверное, хорошо в затерянном поселении восточных оборотней.

Душистая малина поспела и подросших зайцев море: жри — не хочу.

«Точно сбегу», — мстительно замечтался Люпин и оторопел от хриплого:

— Никуда не денешься! — Рон покраснел от закипающего гнева. — Придётся тухлому герою вправить мозги.

Уизли-шестой утёр пот со лба, выступивший от раздражающей слабости. Он, ещё недавно такой здоровый и полнокровный, еле ковылял по Норе на завтрак-обед-ужин.

Теперь Рон понял, почему противный папаша Малфой так взбеленился и добился решения суда о казни гиппогрифа.

Клювокрыл ещё пожалел тупого Хорька.

Рону же досталось выше нормы: распоротое брюхо, синяк в виде отпечатка копыта на щеке и откусанные пальцы на руках. Они так долго и безумно щекотно вырастают заново.

Рон попытался расслабить сжатые, по-младенчески, мелкие кулачки.

Колдомедик ведь предупреждал, что пальцы не следует напрягать, но постоянно чешущиеся набить кому-нибудь рожу кулаки плохо тому способствовали.

Поэтому пальчики росли медленно и кривенько.

И Гермиону ими особо не полапаешь!

Рон со злостью спрятал малюсенькие ладони под длинные, расстегнутые рукава рубашки.

Даже в туалет нормально сходить было проблематично.

Расстёгивать штаны помогала обморочная Гермиона.

Ничего, вот отрастёт всё откусанное, как положено, и они поженятся.

— Не надо резко действовать, мой мальчик, — миротворным ручейком прожурчал Дамблдор. — Время работает на нас.

Все недоумённо помолчали.

Рассеянно следящие за ходом беседы орденцы, мысленно занятые своими делами, под еле живым напором мудрого предводителя, единогласно решили-постановили: «Немного подождать».

Вспышки заклинаний, грохот и треск разбиваемых манекенов — контролируемый хаос, творимый рукой Малфоя-старшего заполнил дуэльный зал.

Казалось, волшебная палочка, едва придерживаемая пальцами руки мага, жила своей жизнью, неся разруху и уничтожая всё на пути испускаемых ею магических приказов.

Люциус, в черном кожаном дуэльном костюме и сапогах, с волосами, собранными в хвост, грациозностью движений напоминал агрессивно нападающую пантеру.

Только противники его были деревянными болванами: пускай подвижными, но безликими. Они молча испускали стандартный набор заклинаний, так же безмолвно раскалываясь на части или устилая своими щепками каменный пол подземного зала.

Гнев Малфоя на бесстрастном лице выдавали лишь синие всполохи в серых глазах.

Ремонт в Хогвартсе шёл непозволительно медленно.

Министерство магии скупо выделяло мастеров, несмотря на достаточность средств для оплаты их труда.

Жалобы от Макгонагал как заместителя, временно исполняющего роль директора, сводились к нехватке материалов, которые быстро заканчивались, едва их подвозили.

Естественно, претензии сыпались на голову Главы попечительского совета — Люциуса Малфоя, хотя треть разрушений Хогвартса была уже устранена.

Ему пришлось срочно собирать совет и сообща искать способы пополнения казны, чтобы попытаться привлечь иностранных специалистов, ускорить закупку и транспортировку необходимых для ремонта строительных и отделочных материалов.

Пока получалось не очень эффективно.

Наложенные на семьи бывших Пожирателей смерти грабительские штрафы от министерства магии не лучшим образом сказались на финансовых запасах аристократов.

Не все же имели талант Малфоев — делать деньги будто бы из воздуха.

Вроде бы сосредоточенный на размышлениях Малфой однако не терял бдительности.

Мощным заклинанием он откинул троих манекенов, слишком приблизившихся к нему.

Люциуса бесило, что он опять вынужден изворачиваться в добывании денег, по большей части, фактически потраченных на чужие нужды.

Полный мрак!

Удручало и то, что от принцессы пришло письмо с отказом встретиться в ближайшие три-четыре месяца.

Заполучить её в союзницы для расследования дела о краже крови пока не получилось.

Дурдом!

В Совете лордов творился форменный цирковой балаган.

Высокородные маги и ведьмы прознали о принцессе из посланного ею письма-просьбы о представлении, как главы трёх родов.

Мать-магия внезапно указала на принцессу, как претендентку на трон, едва письмо легло на регистрирующий послания артефакт.

Люциус был в шоке.

Фамилии подконтрольных принцессе родов пока хранились в тайне, чтобы ещё больше не будоражить аристократов и не побуждать к активному плетению интриг.

Малфой подозревал, что без семейства Блэк в родословной загадочной принцессы не обошлось.

Но какие ещё два рода, обретя главу, подняли из небытия хищные звериные головы?

Увернувшись сразу от двух лучей, что почти скрестившись, пролетели мимо, Малфой одним Секо разрубил двух манекенов.

Люциус взбесился банально от нехватки информации об интересующей его особе — таинственной принцессе, возможно будущей королеве.

Даже Северус Снейп, как тайный агент Отдела тайн, ничего другу рассказать не мог, так как сам пребывал в гнетущем неведении.

Всем аристократам Туманного Альбиона было известно, что Малфои уже не одно столетие малость помешаны на идее законно войти в королевскую семью в статусе супруга.

Служение Волдеморту, казалось, имевшему все шансы взойти на трон, закончилось его бесславной гибелью в магической дуэли от юношеского Экспелиармуса — банального обезоруживающего заклинания.

Когда-то у Абраксаса поддержку Малфоев хитрый Тёмный лорд выменял на обещание, что свою будущую дочь-принцессу, если та будет назначена Матерью-магией наследницей, отдаст в жёны Люциусу, соответственно, после рождения продолжателя его рода.

Если дочь Волдеморта не родится или не станет наследовать трон, то магический контракт предполагал его перенесение на потомков.

Волдеморт умудрился всё порушить, так толком не начав.

Он додумался, ещё обучаясь в Хогвартсе и будучи шестнадцатилетним придурком с раздутым самомнением, тайно создать свой первый крестраж из личного дневника.

Люциус с досадным опозданием для дел рода прознал о том, копаясь в голове пленённой грязнокровки Гермионы Грейнджер.

Закономерной наградой приютскому недоучке Тому Реддлу стало бесплодие.

Если бы Абраксас о том знал, то вряд ли кружок по интересам, позже вылившийся в организованную преступную группировку «Пожиратели смерти» вообще появился бы, как и помолвочный контракт с потомками уже бесполезного для продолжения рода Волдеморта.

Ах, если бы ныне объявившаяся принцесса оказалась из рода Слизерин!

Тогда бы Мафлой развернул осаду её сердца во всю широту своей жаждущей власти души и глубину внушительной родовой сокровищницы, чтобы заполучить в жёны особу фактически уже косвенно признанных королевских кровей.

Мечты! Мечты!

Малфой, уходя от луча заклинания, подпрыгнул, перекатился, и, встав на колено, метко отправил луч Бомбарда максима в шустрого бездушного деревянного противника.

Сила и ловкость тренировочных манекенов по мере их самовосстановления росла, как, соответственно, увеличивался и накал боя.

Люциуса сердило, что Драко, вернувшись в Англию, в первую очередь отправился к матери, а не в родовое гнездо.

Что ему наговорит обиженна Нарцисса — неведомо, но точно попытается враждебно настроить сына.

Драко осталось доучиться год в Хогвартсе, а там Люциус откажется от должности главы и вообще планирует уйти из попечительского совета, если получится привлечь внимание принцессы.

Пусть тогда министерство магии вертится, как клубок червей на раскалённой сковородке, решая проблемы Хогвартса.

А если в ближайшее время на престол взойдёт королева, то Люциусу тем более будет, чем заняться.

Стать её мужем — вполне осуществимая затея.

Только вот претендентов на её руку и сердце будет целое стадо озабоченных продолжением рода самцов.

Магических дуэлей не избежать, как и возможных нападений наёмных убийц для устранения конкурента.

Так можно и сдохнуть нечаянно.

Поэтому предусмотрительный Малфой-старший усиленно тренируется уже не первый день.

Всё бесит!

Люциус мощной водной струёй, вырвавшейся из волшебной палочки, смыл в сторону щепки от разрушенных манекенов вместе с накинувшимся на него.

Если принцесса-королева та, кто он думает, то тоже поедет учиться в Хогвартс. А там полно студентов — юных и бесбашенных.

Ведьма, даже имеющая помолвочное кольцо, не находится в полной безопасности.

Взять ту же нынешнюю мамашу Уизли, которая самолично, но под чутким руководством Дамблдора, расторгла магическую помолвку и ту же выскочила за Артура.

Люциус, сверкнув синевой глаз, потоком магического огня спалил сразу пяток манекенов.

К тому же кандидатура директора Хогвартса ещё не утверждена.

Мать-магия отказывается признавать Макгонагал главой профессоров Хогвартса.

Снейп сам не жаждет этой должности.

И кто тогда?

Отсутствие признанного алтарём Хогвартса директора тоже изрядно тормозит ремонт школы.

Люциус понял, что мысли начали ходить по кругу, что было явным признаком умственного переутомления.

Да и тело ныло.

Четыре часа «танцев» в дуэльном зале — явно перебор.

Малфой взмахом волшебной палочки дезактивировал подбиравшиеся к нему манекены и те, шурша, опали мелким черным песком, просачиваясь в щели между каменными плитами.

Уставший Люциус, часто дыша, рывком перехватил волшебную палочку посередине, так как опасался, что от переизбытка чувств выпустит ещё какое-нибудь шальное заклинание. Он присел прямо на пол, чтобы успокоиться и свел кулаки вместе на уровне груди, мгновенно переходя в состояние, что помогало быстро пополнить магический резерв.

Замерев, Малфой мягко остановил бешеный поток мыслей и погрузился в постепенно успокаивающийся водоворот эмоций.

Надо бы качественно расслабиться, но жены под боком нет, а к проституткам лорд Малфой сроду не захаживал, потому что брезглив и очень чистоплотен. Любовницы не имелось по причине отсутствия желания удовлетворять за счёт золота Малфоев дурные капризы какой-либо взбалмошной идиотки.

Неприятный опыт уже имелся, и обогащать его сомнительно полезными открытиями Люциус не жаждал.

Как неопределённость утомляет!

Приведя себя в порядок, Малфой поужинал и всё же принял успокоительное зелье, а позже внезапно задремал и уснул в плетёном кресле на веранде.

Сонный морок пленил Люциуса, который потерялся в ощущениях.

В колеблющемся пламени свечей его руки, следуя жадному взгляду, скользили вверх по бархатно нежной на ощупь коже женских бедер и ухватили довольно тонкую талию, побуждая стоящую на коленях над ним, обнажённую незнакомку опустится и присесть сверху.

Люциус не видел лица шалуньи, полностью скрытого вуалью, но руки мага со змеиным проворством скользнули по спине захватчицы, успевшей погладить его грудь, коварно обходя вниманием соски.

Ухватив ласкающую его ладошку и направив её к своему животу, другой рукой Малфой обнял тонкую шею и притянул голову пленившей его внимание особы, чтобы, рывком приподнявшись навстречу, заклеймить поцелуем прямо через вуаль.

Тонкая ткань немного сползла назад, и он потерял голову от повторного долгого поцелуя, лишённого агрессии, но не менее одуряюще страстного и нежно пленительного.

Люциус потерял контроль, и позволил притягательной бездне приятных ощущений поглотить себя.

Внезапно проснувшись, маг осознал, что, наверное, староват для случившегося с ним конфуза, что обычно приключается с юношами по утрам.

Однако, томление довольного жизнью тела и кружащее голову ощущение внезапно обретённой мечты побуждали не раскисать, а найти ту, что стала причиной его любовных грёз.

Малфой отчётливо понял, что ему пора жениться, только он намерен чуточку подождать — до встречи с принцессой, а лучше королевой.

* * *

Тем временем Дамблрдор вечно оптимистичным козлом трусил по атриуму Министерства магии и молча поражался странным переменам.

Окружающее убранство просторного помещения сияло слепящей чистотой, даже фонтан и камины.

Встреченные служащие вели себя степенно, потеряв суетливость и озабоченность.

Но ранее удивило другое новшество.

Серьёзно настроенные и предельно внимательные авроры на входе действовали иначе.

Пока первый взвешивал волшебную палочку, второй — завел в светящийся голубыми символами, распознающий рунный круг, которого в министерстве магии ранее не наблюдалось.

Дамблдору, не хотя, пришлось снять пять охранных артефактов, признанных опасными. Их забрали на хранение, обещая вернуть на выходе из министерства магии согласно составленной описи в гроссбухе.

Старичка-волшебника после свидания с гиппогрифами малость переклинило на самосохранении своего любимого тельца.

Настроение в Министерстве магии царило неопределённое и тревожное.

Поверхностная легилименция встречных не проясняла ситуацию, потому что просто не действовала.

Дамблдор помрачнел.

Вчера всё прекрасно считывалось на Поттерах.

Почему сейчас дар не работает?

Бородатый старичок в синей мантии со звёздами и в тюбетейке, в своих привычных туфлях с каблуками и пряжками, под освежающий ощущения звон колокольчиков в бороде, посеменил на приём к министру магии.

Озабоченный чем-то Кингсли Бруствер, выслушав долгий монолог и просьбу наставника и чуть помедлив, подмахнул согласие на рекомендациях претендентов в профессора Хогвартса, что ранее веером разложил перед ним Дамблдор.

Бруствер, устав от общения с хитромудрым политиканом, мстительно посверлил взглядом удовлетворённо спрятавшего в карман мантии бумаги, довольного выполненной просьбой бородатого старикашку.

Ушлый Альбус Дамблдор и его протеже, не ведают, во что влипнут скоро. Зато всегда будут на виду и сбежать не получиться, если что.

Сам недавно усаженный аристократами в кресло министра Кингсли не собирался огребать за все Указы, принятые ранее министерством магии с благословения светлоликого Дамблдора.

Самому бы выбраться живым и невредимым.

От намёков чистокровных подчинённых уже тошнило, тем более грядущие изменения на политическом Олимпе Великобритании косвенно подтвердили служащие Отдела тайн.

Министерство магии в последние недели пребывало в тягостном ожидании неотвратимых перемен.

Явившийся Дамблдор обнаглел настолько, что предложил рекомендовать его обратно на должность директора Хогвартса.

Кингсли отказал.

Своя шкурка дороже!

С отеческой укоризной глядя на министра, Дамблдор попрощался и отправился восвояси.

Распустившихся членов Ордена феникса следовало срочно и незамедлительно занять делом, иначе руководить вскоре станет некем.

Разбегутся!

Люпин уже порывался сбежать к оборотням в какое-то захолустье, но Дамблдор вовремя его отловил с помощью своего летучего бандитского отряда и чуть-чуть вправил мозги.

Теперь Ремус был счастлив, опять ухаживал за Нимфадорой и строил грандиозные семейные планы.

Паршивца Сириуса притомившийся Дамбдор отыскал сам в магловском приюте для бродячих собак.

Как туда попал Блэк, Альбуса не интересовало, но повозиться с дурным магом пришлось: во-первых, возвращая в человеческую ипостась; во-вторых, прочищая мозги от дурных разгульных мыслей, и, в-третьих, обновляя ритуал подчинения.

В противном случае, какой из него профессор в Хогвартсе.

Одни Поттеры радовали инфантильностью и желанием служить делу света в Ордене феникса.

Уизли, кроме близнецов и Рона, расчётливый Дамблдор уже мысленно вычеркнул из круга соратников.

Молли спала и видела, как бы женить Гарри Поттера на своей дочурке Джинни.

Артур совсем с катушек съехал, коллекционируя магловские штепсели и вилки, и мог, постоянно съезжая с темы разговора, часами рассказывать, как они великолепны.

Если молодёжь всем кагалом первого сентября отправиться учиться в Хогвартс, то более старших и упрямых: Поттеров, Сириуса и Люпина, Дамблдор решил пристроить профессорами туда же.

Так легче руководить соратниками.

Он не собирался их уговаривать, а просто поставит перед фактом, всучив направление от министерства магии.

Главное, Дамбдор даст важное поручение — отыскать подменыша, заменявшего Гарри Поттера. Взбрыкнувшая тёмная лошадка, захвативший род Блэк сопляк, будет вынужден вернуться на обучение в Хогвартс.

Дамбдор поручит орденцам привести подменыша к нему для разговора, используя подходящий случай.

Потеря должности директора Школы Чародейства и Волшебства оказалась невосполнимой.

Министр Кингсли напрочь отказался давать свою рекомендацию Попечительскому совету, чем несказанно огорчил бывшего наставника.

Почему бывшего?

Так Дамбдлор сам виноват. Пытаясь сделать свою смерть правдоподобной, он в одностороннем порядке разорвал все наставнические магические контракты. Иначе его подопечные легко поняли бы, что Дамблдор на самом беле скорее жив, чем мёртв.

Досадно, но совершенно не обидно.

Дамблдору всегда нравилась роль серого кардинала.

Манипулировать людскими судьбами — упоительное занятие и любимое дело Альбуса.

Однако стремление к исполнению своей амбициозной мечты вдохновляло на необычные изыскания, составление новых комбинаций, толкание своих пешек на передовую со строго определённой целью и заданием.

Творить! Творить!

Вдохновенно и увлечённо!

Право слово, ощущение, что твоими руками Боги пишут историю, порой возносило Дамблдора на вершины экстаза.

Куда уж до этого каким-то бабским прелестям!

Дамбдор, одинокий закоренелый холостяк, знал цену, себе и другим, и умело манипулировал окружением.

Эгоист до мозга костей, Альбус собственное удобство ценил выше чужих капризов.

Сейчас положение дел складывалось не блестяще, но терпимо.

Массово применять компромат не хотелось и не стоило.

Бывшие ручные шавки объединились и собирались поспособствовать, если не смерти, то крупному физическому увечью Дамблдора, чтобы хотя бы на время удалить с политической арены старичка-шантажиста, на которую Альбус опять выкатился.

Магу на то намекнули не один, и не трое, а гораздо больше волшебников, которым он хотел немного прищемить хвост и заставить действовать в интересах Ордена феникса, вернее — Дамблдора.

Бесят недоумки, рановато списавшие его в утиль!

Послушная марионетка Минерва Макгонагал продолжает еженедельно докладывать ему о школьных делах, строча длиннющие письма с кучей разнообразных подробностей, а после старательно выполняет поручения Дамблдора.

Она, единственная, помимо гостеприимных Поттеров, знала, что Альбус не умирал.

Верила ему и будет предана до смерти.

Уж таковы были последствия рабского ритуала, проведённого Дамблдором над доверчивой, влюблённой в него студенткой, жениться на которой он не собирался, но иногда баловал своим вниманием в постели.

Их вялотекущий многолетний роман, без бурных разбирательств и каких-либо страстей, грозил бесплодно затянуться ещё на несколько десятилетий.

Дамблдора, пылко мечтающего об абсолютной власти над всеми, прочее мало задевало за живое.

Разве что любовь к сладостям временно затмевала мечту.

Проголодавшийся Дамблдор, облизнувшись, поспешил к Поттерам.

Лили сегодня расстаралась, ради милых сердцу гостей, окрылённая прекрасной новостью, что сможет видеться с любимым сыночком в Хогвартсе, став профессором.

В будущем заработанные денежки и экономия на питании — тоже не лишние.

Дамблдор упоительно хрумкал ломтик шоколадного фаджа с орехами и косил жадным взглядом на вишнёвый трайфл с желе.

Альбус одобрительным взглядом обвёл их тёплую компанию. Лили и Джеймс, Гарри, Ремус, Гермиона и Рон с Джинни, Фред и Джордж — все радовали лучистыми улыбками.

Маги и волшебницы с довольным видом уминали сладости и попивали чаёк.

Не вписывался в их круг только один — Северус Снейп. Нахохлившийся, как большой ворон, презрительно сверлящий взглядом чашку с чаем, зажатую в ладонях на коленях.

Дамблдор спас мага, спрятав от авроров.

Бессознательного, раненого в шею и истекающего кровью Снейпа он нашёл у горящей Визжащей хижины.

Видимо, тот поджог дом, пытаясь замести следы, но не рассчитал силы, не уполз и откинулся в обморок.

Ничего, пусть помнит доброту и платит за неё послушанием.

Обеты навешанные на Снейпа никуда не делись, потому что настоящий Гарри Поттер идёт учиться в Хогвартс, как и его бывший подменыш.

С большой долей вероятности, лорд Малфой отрёкся от неизвестного бастарда.

Подменыш со своей-то магической силушкой впололне мог стать наследником и лордом Блэк.

Тёмное семейство славится дурным нравом и прогрессирующим безумием.

Дамблдор с удовольствием поможет мальчишке проявить худшие качества темперамента и губительные стороны характера, подлив особое зелье.

А там, глядишь, Азкабан примет неуравновешенного юнца в свои распростёртые холодные объятия.

Дамблдор придвинул тарелку с вишнёвым трайфлом в желе и подцепил первую аппетитную ложку лакомства.

Умничка Лили готовит, пожалуй, изысканнее, чем Молли.

Матриарх семейства Уизли до сих пор дулась на Дамблдора.

Подумаешь, из-за повреждений после нападения гиппогрифов теперь детей иметь не сможет.

Куда ей!

И так ораву нарожала, Малфоям на зависть.

Хотя про Уизли радетельный Дамблдор не забыл.

Подменыш, отправившись в Хогвартс, попадёт в медовую ловушку. Он без того безумно влюблён в Джинни.

Зелье партнёрской связи на их крови Альбус сам сварил, сам подлил.

Так что подменыш, по-прежнему, будет сохнуть по рыжей вертихвостке.

Она, избалованная и науськанная мамашей, даже сейчас пыталась строить глазки Гарри Поттеру.

Дурёха!

Подменыш с сейфами и домом Блэков — более выгодная партия.

Директор Хогвартса имеет права их поженить.

Альбусу Миневра, как вероятный кандидат на должность главы школы, не откажется помочь.

Если Джини и подменыша застукают за каким-нибудь непотребством, их оженят прямо в Хогвартсе. А беременную Уизли, как законную жену мальчишки, можно сделать вдовой, уморив её буйно-помешанного супруга в Азкабане.

Альбус прижмурился от удовольствия, чувствуя, как сладость тает на языке.

Дамблдор специально притворился, что поставил заглушающие чары на том, памятном, собрании на Гриммо.

Подменыш мог подслушать сам или мерзкий домовой эльф Кричер ему доложил.

Вот и полетели члены Ордена феникса всей компанией к гиппогрифам под хвост.

Зато Дамблдор теперь точно знает, что подменыш всё знает.

Жаль возникла заковырка с будущим факультетом.

Никто не гарантирует, что этот Блэк после перераспределения опять попадёт на гриффиндор.

Хотя расписание можно так подправить руками Макгонагал, что его бывшие друзья будут постоянно мозолить глаза подменышу.

Присутствие в Хогвартсе Джеймса, Лили, Ремуса с Северусом подольёт больше масла в огонь мести.

Подменыш, обладая гипертрофированным чувством справедливости, точно сорвётся, подталкиваемый подходящими зельями и угодит под суд.

Так или иначе, Дамблдор уничтожит мерзкого юнца!

Кто же знал, что алкоголичка Трелони — оракул. Она напророчила: не вовремя и не то, а Альбусу приходится разгребать.

Ничего. Всё будет как надо!

В своей гениальности Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор не сомневался, как и в способности разгребать неразгребаемое и впихивать невпихуемое.

Открытая белая пузатенькая фарфоровая шкатулка, украшенная позолоченным растительным узором и инкрустированная жемчугом притягивала взгляд, блестя своим содержимым: серьгами.

Ортанс вытаскивала их по одной на туалетный столик и раскладывала, подбирая пару.

Ведьме не нравилось каждый раз разбирать переливающийся в утреннем свете драгоценный бардак, выбирая серьги, что понравятся.

Но, как объяснил Кричер, зачарованная шкатулка предназначалась для сохранности украшений от пыли, появления пятен порчи на металлической оправе и кражи, теми, кто не был Блэком.

Пришлось мириться с утренним ритуалом перебора маленькой сокровищницы.

Ортанс чувствовала себя цыплёнком, собирающимся вылупиться из скорлупы. Её вера в людей изрядно пошатнулась. Неизвестность пугала, так как, кто враг, кто друг понять можно было только после того, как начнёшь общаться. А видеться с кем-либо было боязно.

Но визиты в Гринготтс и министерство магии отменить невозможно.

Последовательно и старательно обучаясь по книжице для подмастерьев целителя и выполняя ежедневно упражнения, Ортанс перешла к ряду заданий, позволявших развивать эмпатию.

Теперь она умела ощущать настроение своих домовых эльфов, хотя по идее должна была развиться способность воспринимать чувства именно людей.

Немного пугающим стало то, что иногда она, казалось, понимала ход мыслей слуг, о чём они думают, а те радовались и не видели в том ничего особенного.

— Кричер, — позвала ведьма домового эльфа, занятого перестиланием постели.

— Что угодно, хозяйка?

— Можешь пригласить леди Вальпургу. Хочу с ней посоветоваться.

Кричер подбежал к громадному натюрморту и побарабанил пальчиками по раме.

Ортанс встала, подошла к картине ближе и склонилась в приветственном поклоне:

— Доброе утро, бабушка.

— Доброе. Что случилось, милая? — ласково прожурчала грозная леди.

— Вы должны знать, что я теперь ношу титулы герцогини, маркизы и графини.

Домовой эльф застыл у картины с очень серьёзной мордашкой. Для него сказанное было не новостью, но всё равно напрягало.

— Не волнуйся, и продолжай, моя дорогая, — подбодрила юную ведьму дама с портрета.

Ортанс заставила себя отцепить пальцы рук от смятой в волнении ткани туники и благовоспитанно сложить ладони перед собой на уровне талии, как рекомендовалось в поучении для юных леди.

— Мне сообщили письмом из Совета лордов, — Гортензия сглотнула, — что Мать-магия присвоила мне звание принцессы.

Как я поняла из прочитанного королевского свода законов, мне требуется выбрать: какое имя из моих четырёх станет основным при представлении.

— Хочешь знать моё мнение? — на картине Вальпурга уселась в нарисованное кресло.

— Конечно. Как иначе, ведь я сирота¸ а вы моя ближайшая родственница.

Нарисованная Вальпурга благосклонно улыбнулась:

— Хорошо, назови своё полное имя.

— Гортензия Аврора Горгона Хель принцесса Певерелл, маркиза Слизерин, графиня Блэк из рода Эванс.

— Однако, — леди Вальпурга похлопала закрытым веером по ладони и подумала, что совету лордов сейчас не менее весело, чем ей, потому что именно имя мага или ведьмы, а не титул и фамилия, всегда было «говорящим», то есть описывающим характер его носителя.

«Вот тебе и кувшинчик с водой в свете утренней зари, грозный и смертельно опасный», — Вальпурга усмехнулась и спросила;

— А тебе какое имя нравится?

Ортанс как бы прислушалась, про себя произнося имена, и задумчиво выдохнула:

— Хель.

— Принцесса Хель, — покатала на языке леди Вальпурга. — Думаю, имя хорошо подходит истинной победительнице Волдеморта, состряпавшего кучу крестражей.

Ортанс моментально подобралась, теряя неуверенность и робость.

— Кричер, моей внучке требуется серьёзная охрана вне дома. Будешь сопровождать её постоянно: в доспехе и при скрытом оружии, — командирский тон нарисованной дамы резко сменился на душевный. — Ты согласна, милая?

— Да, — только и смогла выдавить из себя юная ведьма, понимая, что удручающе мало знает о домовых эльфах.

— Рад служить, моя леди, — Кричер поклонился Ортанс.

Той захотелось ритуально ответить:

— Принимаю твоё служение и обещаю защиту и справедливость, — юная ведьма прикоснулась к плечу Кричера.

На пару секунд голубое сияние окутало их.

Брови леди Вальпурги удивлённо поползли вверх, ведь своим ответом и жестом внучка фактически приняла в вассалы домового эльфа, переводя из разряда обычного слуги в соратники.

На плече Кричера, то есть на белой тунике появилась серебряная фибула с тремя гербами.

«Интересно, она понимает, что учудила? — подивилась нарисованная дама, — Лучше предупрежу».

— Ортанс, — леди Вальпурга торжественно продолжила, — Поздравляю тебя с обретением первого вассала.

— Что? — Гортензия удивлённо перевела взгляд на бабушку и обратно на довольно улыбающегося Кричера.

— Поэтому будь осторожнее и внимательнее с тем, что, когда и кому говоришь, — шутливо погрозила пальчиком нарисованная леди.

Она была очень довольна, что род Блэк возвысился.

Свершённый магический ритуал вне зоны влияния алтарного камня ясно указывал, что Ортанс — истинная наследная принцесса.

Леди Вальпурга, попрощавшись упорхнула, чтобы поделиться потрясающими новостями с предками и современниками на портретах, а Ортанс отправилась завтракать, а после в кабинет.

Её распорядок дня остался стабильным и продуктивным.

Проведя несколько недель взаперти, необходимо было выйти в люди, что заранее напрягало юную ведьму.

Тому была причина — достаточно привлекательная внешность. После того, как Ортанс добровольно вышла из рода отца, облик немного изменился, потеряв черты Малфоев.

Как отреагируют в Хогвартсе на новенькую студентку, предугадать не трудно. Некогда побыв в шкурке Гарри Поттера, на которого часто смотрели восхищённо или ненавидяще, Ортанс не хотелось ещё раз через подобное проходить. Особенно противными были прилипчивые взоры тайных поклонниц.

Спасение пришло внезапно.

Как-то проснувшись утром, Ортанс отправилась ванную и, узрев своё лицо, испуганно отшатнулась от зеркала.

Как тут остаться равнодушным при виде чучела с фиолетовыми волосами и алыми глазами.

Ведьма прикоснулась к своей голове.

Отражение в зеркале повторило её действия.

Ортанс расхохоталась: алые очи Волдеморта с волосами Нимфадоры Тонкс — отвратительно смешное сочетание.

Волосы ведьмы тут же стали белыми, а глаза ярко-жёлтыми.

— Я метаморф?! — смешливо вырвалось у Ортанс.

Тут её зрачки стали вертикальными, и мир вокруг заиграл другими красками.

Ортанс, одержимая любопытством, решила вернулся в спальню.

Волшебные предметы, казалось, оплетены разноцветными нитями. Стены покрывала ячеистая сеть светящихся жгутов.

Только магловская шариковая ручка на столике, которую Ортанс недавно откопала в своём школьном чемодане, оставалась тускло-серой, хотя вообще-то была зелёной.

Ведьма подивилась увиденному, пару раз моргнула, и зрение стало обычным.

Три дня Ортанс провела за талмудом о метаморфах.

Со странностями зрения ведьма решила разобраться позже.

До первого сентября оставалось три месяца — достаточно для описанных тренировок.

Три недели спустя Ортанс научилась частично изменять внешность по желанию и приступила к созданию маски, которую намеревалась носить при выходе из дома и в Хогвартсе.

Пока доберёшься до Гринготся сверкать смазливым лицом не хотелось. В капюшоне идти тоже не вариант. Так вызовешь ещё больше подозрений.

Поэтому Ортанс изменила оттенок волос до цвета мышиной шкурки. По левой щеке расползся тонкий, неровный шрам, напоминающий ветвистую молнию.

Полюбовавшись на отвратительное украшение лица, ведьма решила, что готова к визиту в банк.

Одевшись в неброскую одежду, серое длинное платье, чулки и коричневые башмаки, приготовленные Кричером, Ортанс припрятала бузинную палочку в кобуру на предплечье.

Воскрешающий камень и мантия-невидимка остались в подвешенном на шее мешочке из ишачей кожи, зачарованном на невидимость для других существ.

На талию Ортанс прицепила кожаный пояс с небольшим кинжалом, длинной в ладонь. Накинула простенькую чёрную мантию с капюшоном, скрывшую оружие.

Ведьма из прочитанных хроник своих родов знала, что король и принцы магической Великобритании имели право входить в Гринготтс при холодном оружии, даже были обязаны.

Ортанс желала сразу поставить гоблинов в известность о своём статусе. Только вместо меча взяла кинжал как демонстрацию мирных намерений принцессы.

Воинственные по сути служители Гринготтса прекрасно понимали язык оружия. На красоту и богатство одежд ведьмы, по большому счёту, им было плевать.

Если бы Ортанс пришла вовсе без оружия при своём статусе, то гоблины сочли бы это за оскорбление.

Вот такие выверты мировоззрения другой магической расы.

Ортанс припрятала в карман письмо из Гринготтса.

Обряженный в курточку и штанишки из змеиной кожи, в сапожках и черном плащике, полы которого скрепляла дарованная Ортанс фибула, Кричер переместил ведьму на крыльцо банка и, сохраняя невозмутимость, пошёл следом.

Ортанс удовлетворённо заметила, что после принятой клятвы служения раболепие исчезло из поведения и взгляда верного слуги.

Без свиты принцессе являться куда-либо с официальным визитом не полагалось.

Ортанс предполагала — гоблины сразу поймут, что домовой эльф не слуга, а доверенное лицо, находящееся в ближнем круге принцессы.

Так проще будет общаться, демонстрируя уважение к иным волшебным расам.

Ортанс вошла в здание банка и отправилась к свободному гоблину, положила перед ним письмо.

Служащий внимательно прочитал его и пригласил:

— Следуйте за мной.

Ортанс с Кричером, следуя за гоблином в форменном камзоле, панталонах, чулках и туфлях с пряжками, пересекли холл и свернули в боковой коридор.

Клиентов привели в небольшую комнату, вернее малость обжитую пещеру.

Второй гоблин, стоящий у стола в комнате и похоже одетый с первым, перестал щуриться и обратился к клиентке:

— Доброго дня, Венценосная! Приветствую вас и вашу свиту, — гоблин слегка поклонился, сверля взглядом незнакомую ведьму, а его товарищ покинул их.

Кричер ответил тем же, а Ортанс приветственно склонила голову.

— Моё имя Кладоус, — уточнил гоблин.

— Очень приятно. Буду признательна, если станете ко мне обращаться, называя леди Блэк, — представилась Ортанс.

— Присаживайтесь, леди Блэк,— гоблин указал на кресло, а сам направился к другому, на противоположной стороне стола.

Прежде чем сесть, Ортанс вытащила волшебную палочку и наколдовала кресло для Кричера: деревянное, с витиеватым узором, мягкими сиденьем и спинкой.

Глаза Кладоуса немного расширились от удивления, что ведьма действительно признаёт равным домового эльфа.

С таким клиентом стоит сотрудничать.

— Прежде, чем мы приступим к обсуждению банковского договора обслуживания, леди Блэк, прошу принять регалии родов, — гоблин провёл когтистой рукой над столом и стали видимы три деревянные шкатулки с инкрустацией.

Ортанс спрятала волшебную палочку в наручную кобуру. Ведьма уколола безымянный палец правой руки, на котором неснимаемо сидел перстень Блэков, о шип в углублении сверху на коробочке, украшенной гербом Блэков.

Крышка родового мини-хранилища откинулась в сторону.

Взяв золотую серьгу-гвоздик с небольшим синим камушком, Ортанс вдела её в правое ухо.

Зелёная вспышка, и в украшении благожелательно замерцал сапфир.

Кладоус шевельнул бровью, что, как знала Ортанс из хроник рода, выражало что-то среднее между одобрением и любопытством.

Гоблин тут же пояснил:

— Надетый вами артефакт является многоразовым порталом в родовое гнездо Блэков и защитой от вторжения в разум.

О шкатулку с гербом Слизеринов Ортанс уколола средний палец правой руки, пленённый змееголовым перстнем.

Из-под откинувшейся крышки блеснуло украшение.

Юная ведьма достала серебряную серьгу с двумя бриллиантами, которые оплетала в виде восьмёрки парочка змей. Продев украшение в левое ухо, Ортанс услышала:

— Это постоянный портал в Хогвартс. Так же артефакт выполняет функцию магического щита.

Кладоус на секунду чуть оскалился.

Значит, гоблин доволен происходящим.

Ортанс уколола указательный палец о шкатулку с гербом Певереллов.

Она внезапно втрое увеличилась в размерах и со скрипом открылась.

Взор ведьмы радовало ожерелье в виде раскинувшего крылья ворона из незнакомого чёрного металла.

— Из чего сделано украшение? — поинтересовалась Ортанс.

— Метеоритное железо, — уважительно произнёс Кладоус. — Очень редкий материал.

Ортанс повесила на шею ожерелье и удивлённо замерла.

Мешочек из ишачьей кожи слился с украшением и исчез.

Обеспокоенная Ортанс поднесла руку к черному ворону и мысленно приказала: «Воскрешающий камень!»

Круглый, будто расколотый посередине камушек оказался на ладони.

Ортанс мысленным приказом отправила его обратно и обернулась на покашливание гоблина.

Тот выглядел если не удивлённым, то малость пришибленным.

Тут шкатулка Перевеллов снова скрипнула, открывая второе дно.

Ортанс достала боевые наручи и пояс из пластин, выполненные тоже из метеоритного железа.

Регалии требовалось надеть и постоянно носить вне дома, что ведьма и проделала.

Ортанс, немного шокированная полученным наследством, накинула наручи, которые уменьшились под размер её предплечий и выглядели как вторая кожа, правда змеиная, кажется, василиска.

Пояс сел ровно по размеру талии, со сдвигом пластин друг на друга.

К счастью, Ортанс дискомфорта от обновок не испытывала.

Ведьма ещё раз осмотрела наручи и сжала правую ладонь в кулак.

К её восхищённому изумлению перстни родов слились воедино в изукрашенную драгоценными камнями пластину, образуя кастет.

Гоблин опять закашлялся, теперь как-то натужно.

Ортанс разжала кулак, и перстни приобрели прежний вид.

В целом родовые артефакты были невесомы и сидели идеально. Наручи не мешали доставать волшебную палочку.

Ведьма, не указывая на гоблина и Кричера, выписала ею в воздухе рисунок чар для создания птичек. Те шустро разлетелись по кабинету гоблина.

Ортанс, довольная, что палочка её слушается, отменила заклинание и спрятала инструмент под наруч в кобуру.

Гоблин чуть поёжился от чувства, что поблизости, то есть мимо несколько раз пролетел смертоносный клинок и ухмыльнулся.

Кажется, скоро магов ожидает возмездие за их выкрутасы.

— Ожерелье — это портал в город-крепость Певереллов. Активируется кровью, — пояснил гоблин. — Наручи и пояс — часть охранного боевого наряда.

— Благодарю, — ответила Ортанс.

После долгого обсуждения финансовых дел родов ведьме стало ясно, что она до неприличия богата.

Гоблины не давали застаиваться золоту Блэков и Слизеринов. Часть денег из открывшихся сейфов Певереллов тоже планируется пустить в оборот.

Под конец разговора Кладоус удивил вопросом:

— Согласится ли Венценосная стать королевой?

Ортанс предпочла немного помолчать и после ответить:

— Зависит от обстоятельств.

— Простите за вмешательство в дела магов. От имени расы гоблинов я уполномочен заявить: мы надеемся, что Венценосная примет титул. Королевская казна магов более четырёх столетий остаётся запертой. Сами понимаете, нам это невыгодно.

— После ёё открытия, сколько я буду должна уважаемым гоблинам за хранение золота? — Ортанс знала из хроник рода Блэк о банковских каверзах хранителей Гринготтса.

— Ни кната, — устрашающе-благожелательно оскалился Кладоус. — Народ гоблинов будет рад власти королевы магов. Как приветственный дар на коронацию мы планируем подарить вам дракона, на котором изволили этой весной покинуть банк.

— Вы прощаете мне незаконное проникновение в Гринготтс?

Кладоус поклонился и поведал:

— Наш оракул предсказал его и предупредил, чтобы особо не мешали вашему приходу за жутким артефактом в хранилище Лестренжей, если хотим избежать гонений и репрессий безумного тирана-волшебника.

Ортанс подозрительно прищурилась, но тут же распахнула глаза и сдержанно улыбнулась.

Бескорыстие гоблинов — это нечто беспрецедентное и настораживающее.

— Благодарю за ценные сведения, Кладоус, — Ортанс встала и склонила голову.

Внимательно следящий за беседой Кричер вскочил следом. Ему не нравился жадный взгляд гоблина на охраняемую леди.

— Ценю ваш благожелательный совет, — Ортанс показалось, что гоблин засиял.

Кладоус потрясённо уставился на вертикальные зрачки ведьмы.

Кровь нагов, как более высших существ, частично проявилась у неё.

Жуткая и прекрасна новость для повелителя гоблинов, и Кладоус с удовольствием её донесёт.

Будущая королева Великобритании будет прекрасно разбираться в миропонимании волшебных народов, так как сама не чистокровный человек.

Ортанс, не подозревавшая о том, что скоро её вес в глазах гоблинов очень вырастет, попрощалась и покинула банк.

Прямо с крыльца Кричер переместил их в особняк на Гриммо.

Ортанс переоделась в привычную домашнюю одежду: тунику и бриджи с туфлями, пообедала и порадовалась, что наручи и пояс совершено не мешаются.

Магия, не иначе.

Вскоре прилетел здоровенный филин: прислали посылку из Гринготтса с кодексами и хрониками рода Слизерин и Певерелл.

Ортанс потратила на их изучение пять дней.

Юной ведьме показалось, что читать и понимать прочитанное она стала быстрее.

Ортанс для подготовки к представлению в совете лордов взялась за чтение современного законодательства магов, сравнивая с тем, что действовало во время правления королей.

Из семи фолиантов пришлось кое-что выписывать, прибавляя свои комментарии.

Информации было много, да и вопросы у Ортанс накопилось интересные.

Пришёл день, назначенный для визита в министерство магии.

Взбаламученный совет лордов пристойно гудел разговорами. Ожидали вожделенного чуда, то есть явления народу таинственной принцессы.

Возникшая неведомо из какой потаённой бездны ведьма настолько сильна, чтобы стать королевой, из-за чего действующие лорды магии вздохнут с облегчением.

Кошмарный кандидат, так называемый Тёмный лорд Волдеморт, надежд не оправдал, скатившись в пучину безумия.

Как нарочно, его победитель, Гарри Поттер, не был титулованным. При всём желании всенародно любимый герой по факту оставался никем — наследником торгашей. Чтобы заиметь политический вес, магически одарённому мальчишке обязательно нужен титул. Тогда можно было бы предложить ему испытание, как претенденту на престол.

По слухам, Гарри Поттер обладал магической силушкой немеряно, раз хватило сноровки прихлопнуть василиска, Волдеморта и разогнать тучу дементоров одним патронусом. К тому же следует учесть, что звание победителя Турнира трёх волшебников заработано было честно.

Но!

Награду Мальчику, который победил, должен был бы вручить король и затем присвоить титул лорда, передать в управление хотя бы клочок магической земли.

А вот с этим были большие проблемы.

Короля нет. Земли свободной нет.

Министерство магии имело право дарить награды, но не управлять землёй.

Фактически нынешняя власть могла законно вмешиваться в дела больницы Мунго и частично школы Хогвартс, устраивать спортивные состязания, следить за уровнем преступности с помощью аврората и визенгамота.

Совсем уничтожать чёрный рынок не имело смысла, так как торговля с другими магическими странами была в полном упадке. Если перекрыть слабый поток контрабанды, то нехватку редких ингредиентов некоторое время спустя почувствуют многие. Фактически магическая Великобритания была в экономической изоляции.

И главное — соблюдение статуса секретности с помощью министерства магии. Иначе на стране, как члене международных магических союзов, можно было ставить крест.

Министерство жило на деньги лордов, а те обеспечивали в первую очередь себя и вассалов: продуктами земледелия и скотоводства, ремесленничества.

Передаривать землю лорды тоже не имели права, как и продавать.

После гибели бездетного короля, которому принадлежала большая часть магических земель, сдаваемых в аренду, доступ к ним оказался перекрыт.

В результате обнищавшие маги, практически три четвёртых населения, по уровню жизни прочно застряли в средневековье из-за ограниченности природных магических ресурсов Великобритании.

Если оправдается надежда, и королевская власть воспрянет из пепла, то лорды не то, что пылинки станут сдувать с королевы, а будут бдеть, как драконица над единственным долгожданным потомком.

Периодически родовитые маги, как и их предки, делали попытки найти претендента на престол, не зависимо от его реального титула.

Все совершеннолетние наследники лордов обязательно представлялись на совете и проходили испытание на звание наследного принца — безрезультатно.

И так более четырёх сотен лет.

Отдел тайн министерства магии, как наиболее осведомлённый в вопросе, хранил молчание и пресекал любые попытки вызнать о дополнительных критериях, необходимых кандидату в монархи.

И вот сегодня совету будет представлен не то что герцогиня, а принцесса.

Лорды были в предвкушении дива — явления возможной наследницы престола, о чём слегка намекнули невыразимцы.

Тем временем так ожидаемая аристократами ведьма прибыла в министерство магии: без помпы и ажиотажа, правда в сопровождении Кричера, непривычно для взглядов магов одетого в доспешный костюм и синий плащик, стянутый на груди фибулой с гербами трёх родов, обутый в башмачки с серебряными пряжками.

В простой коричневой мантии, сером платье и дорожных сапогах, под маской «серой мыши» со шрамом Ортанс чувствовала себя спокойнее.

Она законопослушно отдала палочку дежурному аврору на взвешивание и прошла в указанный рунный круг.

Он засиял радужными переливами света.

В атриуме зазвучала прелестная музыка средневекового оркестра.

Служащие министерства и посетители резко остановились и, как по команде, повернулись к служебному входу, где недоумевала Ортанс.

Она уже покинула рунный круг, но тот так и не погас.

Волшебную палочку ведьме почтительно вернули, даже не спросив о цели визита.

Тут же рядом материализовалась группа невыразимцев и окружила Ортанс с Кричером.

Их глава, Дионис Гамп, поклонился, представился и пригласил юную ведьму на предварительную беседу, о которой предупредил вчера в письме.

Ортанс ответила на поклон медленным кивком головы.

Кричер тоже поклонился невыразимцам.

Те повеселели, заметив примечательное поведение домового эльфа, как равного магам, что внушало радужное грядущее.

Столь малый жест наглядно показал: однозначно принцесса уважает магиков, и это — взаимно.

Невыразимцы, минуя лифт, проводили долгожданных гостей в светящуюся арку, ведущую в отдел тайн напрямую.

Принцессу и её сопровождающего проводили в кабинет главы отдела тайн, с которым они остались для беседы, тогда как остальные маги ушли.

Присев в удобное кресло, Ортанс проследила, чтобы Кричер сел по левую руку.

Юную ведьму интересовало многое, но вести долгую беседу не имело смысла, если откажешься пройти испытание претендента на трон.

Ортанс некоторое время спокойно смотрела прямо в глаза главы невыразимцев, но тот заговаривать первым не собирался.

Не положено, как магу, нижестоящему по рангу титулования.

Дионис Гамп удивлялся, что настолько бледная, с неказистой внешностью, будто седыми волосами и жутким шрамом ведьма обладает достаточной силой.

Обычно, магия хранила своих избранных, даруя им красоту тела и духа.

Глава невыразимцев подозревал пришедшую ведьму в использовании артефакта, искажающего внешний вид.

К тому же, выражение глаз юной ведьмы больше подошло бы воину средневековья, чем беззаботной попрыгунье.

До Ортанс наконец дошло, почему старший по возрасту маг молчит и чего ждет.

Ведьма не собиралась плести словесные кружева и сдержанно предложила:

— Лорд Гамп! Прошу, назовите мне не менее трёх причин, чтобы согласиться взойти на престол волшебного мира Великобритании, если на то будет воля Матери-магии.

«Однако!» — глава невыразимцев с возросшим интересом сделал серьёзную мину и, подражая манере собеседницы, кратко отчитался:

— К вашим услугам, Ваше высочество!

Во-первых, по воле королевы будут открыты и восстановлены магические земли, потерявшие плодородие или утерянные из-за прерывания родов или окончания срока аренды. Из-за чего последние триста лет в Англии наблюдается недостаток подходящей магам пищи, одежды, обуви и прочего волшебного скраба. В целом, экономика страны захирела и не развивается.

Ортанс кивнула, соглашаясь с правотой услышанного и вескостью довода.

— Второе, — лорд Гамп молча подивился отсутствию у юной ведьмы какой-либо эмоциональной реакции. — С подтверждением права на трон, теряют силу поправки к законам, указы и запреты министерства магии, что неблагоприятно влияют на многие аспекты жизни магов, как то проведение положенных ритуалов, организацию кровной защиты и, наконец, поддержание магической завесы на границе с магловской реальностью.

Ортанс, внешне невозмутимая, кивнула чуть резче, продолжая неотрывно смотреть на невыразимца.

— Третье, — лорд Гамп поморщился, — Хогвартс из высшей магической академии, где растили элиту королевской гвардии, талантливых ремесленников и учёных, управляющих поместий превратился в захудалый балаган фокусников.

Там, в лучшем случае, получаются хорошие чиновники, в худшем — грязнокровки-карьеристы, не способные принести большой пользы магическому сообществу и стремящиеся разрушать его устои популистскими нововведениями.

Невыразимец, обеспокоенный реакцией принцессы, замолчал, видя, как та заметно побледнела и утомлённо прикрыла глаза.

Домовой эльф с озабоченной мордашкой, что пришёл с ведьмой, достал небольшой пузырёк с зельем и протянул ей.

Та, словно почувствовал беспокойство магика, усилием воли взбодрилась, открыла глаза и поблагодарила:

— Не стоит, Кричер.

— Мне продолжить? — лорд Гамп перевёл дух, видя, что щеки юной волшебницы, глубоко и размеренно дышавшей, немного порозовели.

— Я услышала достаточно и готова принять неизбежное, чем оно не одарит.

Ведьма чинно встала, оставаясь сдержанной ледышкой без эмоций.

Лорд Гамп насторожился: или его эмпатический дар переставал работать в присутствии принцессы, или юная ведьма натерпелась в своей жизни такого, что эмоционально выгорела. Печальное предположение могло оказаться правдой, если судить по шраму на лице принцессы.

Услужливый эльф вскочил следом за ней.

— Лорд Гамп, позволите мне подготовиться и переодеться? — вежливо обратилась гостья.

Глава невыразимцев, с легким поклоном указал на угол скромного кабинета:

— Прошу, ваше высочество.

Ведьма в сопровождении эльфа скрылась за серой матерчатой ширмой, хорошо сливающейся со стеной.

Там обычно сидели тайные эксперты и секретари, естественно лишние при случившемся разговоре.

Лорд Гамп перевёл дух, так и не понимая, чего можно ожидать от будущей королевы.

Молодая ведьма полностью эмоционально закрыта, самодостаточна, слишком серьёзна и прямолинейна.

«Сможет ли она найти общий язык с привыкшими плести интриги лордами? — Дионис Гамп опять тихо вздохнул и бросил беглый взгляд на ширму, за которой раздавались шорохи одежды. — Даже внешность у неё жутковатая и отталкивающая. Опасаюсь, что обретение королевы не случится».

Малость несвоевременная мысль тут же испарилась из головы лорда Гампа, так как из-за ширмы вышло нечто иное, чем скрылось за ней.

* * *

Раздался мелодичный звук струн арфы, предвещавший появление нового лица и волшебно даривший умиротворение.

Двери в зал совета лордов беззвучно распахнулись.

В неверном, но ярком свете горящих факелов в круглое каменное помещение с высоченным потолком вошла юная ведьма, которую все ожидали.

Три удара в гонг гулко разбили наступившую тишину.

Далее прозвучал голос призрака-распорядителя, произнося полное имя впервые представляемой магическому совету ведьмы:

— Его Милость Высочайшая, Благороднейшая и Могущественнейшая принцесса Хель, герцогиня Певерелл, маркиза Слизерин, баронесса Блэк, наречённая и полноправно признанная по воле Матери-магии.

Лорды не сдержали поражённые вздохи.

Обычно магия сама давала имя непризнанному бастарду двух чистокровных родов. Новость попахивала воровством крови. Если первым родителем точно мог быль кто-то из Блэков, то семью второго вычислить не получалось.

Иначе обрести титул по воле магии мог, разве что, победитель самой жёсткой дуэли — на смерть.

Логично было бы предположить, что второй отец — Тёмный лорд Волдеморт, как признанный наследник Слизерина. Тогда юная ведьма убила на дуэли Певерелла?!

Чушь несусветная, потому что род свирепых некромантов после нескольких сот лет забвения проявил себя буквально этим летом, точнее магия Певереллов пробудилась у принцессы.

Разве что второй отец отсёк бастарда от рода. Но почему принцесса оказался полноправно признанной, титулованной ведьмой без одного родителя? Такое, в принципе, невозможно.

А если предположить, что юная ведьма убила в дуэли наследника Слизерин?

Не может быть?!

Есть масса свидетелей, что Волдеморта прикончил Гарри Поттер.

Дьявольская путаница и с наскоку не решаемая загадка смутила перешёптывавшихся магов. Туманный путь обретения титулов юной ведьмой не просто настораживал, а порядочно пугал отъявленных лордов-интриганов.

Да ещё такое зловеще имя, данное по воле магии: Хель — богиня смерти.

Ни один чистокровный маг не рискнул бы давать детям имена богов, тем более такого ранга.

Действительно, на то воля магии!

Выбранное имя ребёнка, если оно подтверждалось при имянаречении магией рода, в целом характеризовало будущую натуру младенца.

Взять хотя бы того же Малфоя, который Люциус. Назван в честь верховного владыки демонов и признан родом.

Среди чистокровных ходил анекдот: когда Абраксас представлял сына в ритуальном зале, то безрезультатно прочёл подряд девятьсот девяносто восемь имён, устал от упрямства родовой магии и в сердцах ругнулся шёпотом: «Люциус всех дери!», а алтарь рода взял да и полыхнул согласным заревом.

И теперь мучаются лорды с очаровательной во всех смыслах сволочью Люциусом Малфоем, непотопляемым и ослепительно красивым гадом, который вертит всеми, как его душенька пожелает.

Так что одно имя юной принцессы заставило порядком струхнуть в ожидании резких перемен.

Однако у лордов магии в зобу дыханье спёрло не только от скачущих, как белки, догадок.

Если с принцессы Хель в настоящий момент взять и написать портрет, то он будет шикарен и грозен одновременно, несмотря на возраст модели.

Статная юная ведьма: белая кожа; густые, чуть изогнутые к концам темные брови; янтарные глаза; привлекательной формы губы; в меру курносый нос; правильные черты лица в обрамлении причёски из вьющихся волос цвета золотистого блонда; длинная шея, фигура и походка танцовщицы.

По отдельности обычные детали, но в целом получался образец странной красоты, почти человеческой, но и немного отстранённой от реального мира.

Наряд принцессы поражал скромностью: платье с юбкой до пола из бирюзового шёлка с короткими рукавами-фонариками, отороченными широким кружевом и туфельки.

Только вот украшения и элементы боевого одеяния принцессы ввергали в уважительный трепет.

Две разные родовые серьги в ушах.

Три перстня глав родов на правой ладони.

И главное — украшения, не носимые современными магами из-за и несусветной редкости — железные наручи, скромный пояс из железных же пластин с чеканкой, на котором крепился кинжал, пожалуй, гномьей, а не гоблинской работы.

А на груди красавицы, затмевая бриллиантовое ожерелье, раскинул крылья железный ворон — знак владения городом-крепостью.

На безымянном пальце левой кисти юной ведьмы было, с первого взгляда, будто бы помолвочное кольцо.

Но знающие люди содрогнулись.

Этот перстенёк с кубически ограненным природой, блестящим, наподобие золота, минералом арсеникумом безбоязненно носили только повенчанные со Смертью — некроманты.

Таковым был истинный облик воскрешающего камня-перстня, очищенного Ортанс ритуалом от иллюзии на алтаре Певереллов.

Любой другой маг умирал от простого прикосновения к будто золотому камню незащищённой кожей, мучаясь от магической черной гангрены. Опасаться не стоило только супруге или супругу мага-некроманта, как и близким родственникам, но только до второго колена включительно.

Маглы же дохли от соприкосновения с этим блестящим золотом камнем так же быстро, как крысы от мышьяка.

Совет лордов молчаливо пребывал в монументальном культурном шоке в течение минуты.

Ортанс тихо, но отчётливо произнесла:

— Приветствую вас, милорды! — и вежливо склонила голову.

Маги в ответ склонились несколько ниже — всем корпусом.

Голос принцессы пронизывал холодом: бесчувственный и одновременно бодрящий, напоминая воздействие прошмыгнувшего мимо дементора.

Маги поёжились, жалея, что не запаслись шоколадками.

Кто же такую жуть мог предугадать?!

Ортанс внимательнее осмотрелась.

В центре зала располагались выставленные в круг около трёх десятков кресел, причём одно было очень массивным, покрытое сетью трещин и очень пыльное. Другие — выглядели по-разному: золотые, серебряные, каменные, с треснувшими спинками и даже заросшие каким-то подозрительно опасным на вид плющом.

Внутри круга кресел находился камень, из которого торчала рукоятка то ли меча, то ли другого оружия.

Ортанс их хроник Блэков знала, что следует дальше делать.

Юная ведьма подошла к камню и вынула волшебную палочку.

Лорды магии снова застыли в ступоре.

Волшебный инструмент принцессы выглядел как алмазная игла с железной ручкой, инкрустированной теми же адски убийственными золотистыми кристаллами арсеникума.

Ортанс всего лишь накануне вернула Дарам смерти первозданный вид, очистив на алтаре рода Певерелл от ограничителей, навешанных на артефакты изворотливым Гриндевальдом и не менее хитромудрым Дамблором при активной помощи Фламеля.

Кстати, об опасных свойствах арсеникума предупредила леди Вальпурга, которой даже стало плохо от вида перстня с воскрешающим камнем и обновлённого волшебного инструмента внучки.

Сейчас юная ведьма взмахом волшебной палочки невербально вызвала патронус и направила его к камню с мечом.

Совет лордов замер ни жив, ни мёртв.

Из волшебной палочки принцессы выплыла жуткая серебристая, призрачная химера. Её гибкое тело китайского водного дракона с головой адской гончей и горящими зеленью Авада кедавры глазами, венчала корона из одиннадцати рогов василиска и его же гребень струился по спине.

Такое увидишь тёмной ночью и помрёшь от восхищения, если не знать, что это всего лишь милашка-патронус принцессы Хель.

Отталкивающе прелестный монстр трижды облетел камень и впитался в него.

На ручке меча вспыхнул бриллиант.

Лорды прекрасно помнили, что при правлении династии Пендрагонов меч был с рубином.

Значит, принцесса Хель куда как сильнее магически.

Лорды замерли, следя как коршуны за движениями ведьмы.

У любого претендента всегда были две попытки вытащить меч. Если за рукоятку брались прямым хватом, то король собирался быть завоевателем и беспощадным правителем с твёрдой рукой.

Принцесса же взялась за меч сразу обратным хватом и осторожно потянула.

С жутким скрежетом оружие стало являться миру по длине напоминая скорее посох, чем клинок. Едва оно покинуло камень, как стало меняться.

Ортанс не смога долго удерживать очень тяжёлый меч и опустила его нижний конец на пол со стуком.

Тут же оружие преобразовалось в посох, и он стал полностью железным. Снизу вверх его шустро обвили, словно соревнуясь, две змеи, переплетаясь в дивном танце и замерли, столкнувшись лбами. В навершии посоха по-прежнему сиял бриллиант, но теперь его венчала ажурная дуга, на которой сформировался ещё один, меньший, похожий кристалл.

Шокированные лорды предпочли промолчать, так как два камня на посохе обозначали одно — у принцессы имеется живой соулмейт, который присутствует в зале и станет соправителем.

Прекрасная новость, но большинство ошарашенных происходящим аристократов были благополучно женаты.

Холостыми были только лорд Гамп и, с недавнего времени, сволочной Люциус Малфой.

Хороши кандидаты в мужья — один другого зловреднее и изворотливее.

Упаси Мать-магия с ними конкурировать за руку и сердце королевы!

Вдруг позади Ортанс раздался жутковатый грохот.

Ведьма растерянно обернулась.

Трон из потрескавшегося камня, словно дракончик — от скорлупы, избавлялся от осыпающегося внешнего слоя. Обломки истаяли, а маги шокировано уставились на вполне обычное кресло, если не смотреть на спинку, где проступил отпечаток вороньих крыльев.

Мудрость правления будущей королевы проявилась знаком заранее.

Ортанс ужаснулась, так как потеряла контроль над телом. Её словно потянуло к трону. Юная ведьма безвольно поднялась, не чувствуя тяжести посоха, на три ступени и села.

Её голову увенчала корона.

Тут же раздались фанфары и герольд-призрак провозгласил:

— Да здравствует Его Величество, Благороднейшая и Могущественнейшая королева Хель!

Совет лордов дружно громыхнул:

— Да здравствует королева!

Лорд Гамп, стоявший справа от трона украдкой вытер потные ладони и счастливо пробубнил:

— Дождались!

Июльское солнце ласково касалось белоснежных лепестков королевских лилий, цветки которых раскинулись белыми облаками на фоне зелени своих стеблей и листьев вдоль парковых дорожек поместья Малфоев.

Неспешно прогуливаясь по одной из них перед обедом, Люциус наслаждался прекрасным видом цветов и их неповторимым ароматом, чтобы отвлечься от недавнего разговора, хотя не очень-то получалось.

Сегодня после завтрака прилетел ворон с приглашением на беседу в Отдел тайн.

Естественно, Малфой отказаться не мог и, принарядившись в некогда стандартный для королевского двора наряд, камином добрался в министерство магии, шокируя его обитателей обилием синего цвета в облике и старинностью кроя мантии, вышитой серебром.

Глава Отдела тайн, лорд Гамп, сетуя на занятость, не стал ходить вокруг да около. В начале разговора он откровенно признался, что точно не является соулмейтом королевы Хель.

Люциус от услышанного вспыхнул румянцем как мальчишка, понимая, на что намекает собеседник.

Малфою вот как раз трудно было думать о королеве Хель, как главе магического государства.

Прекрасная мечта, то есть желанная спутница жизни, находилась в пределах его досягаемости, что серьёзно пошатнуло эмоциональную устойчивость мага.

Лорд Гамп, извинившись за откровенность, рассказал, что имел возможность дважды переговорить, с королевой Хель, причём второй раз довольно продолжительно и обстоятельно, и убедился, что её присутствие порой вызывает малоприятную оторопь и даже лёгкий страх.

Глава отдела тайн объяснил их слишком замкнутым поведением её величества, эмоции которой считать было невозможно, как и предугадать мысли. Тем более видеть в ней просто прекрасную девушку совершенно не получалось.

Взять хотя бы первое заседание совета лордов под предводительством королевы.

Люциус, остановившись у фонтана и любуясь текущими струями, усмехнулся, припоминая вступительную речь её величества.

Тогда королева Хель обратилась к лордам с просьбами, которые проигнорировать не представлялось возможным.

Если кратко, то она прекрасно осознавала недостаток своего образования, воспитания и жизненного опыта, поэтому просила всех присутствующих после подтверждения вассальных клятв стать её советниками по различным направлениям. Пока же что-либо обсуждать на совете не хотела, кроме способов информирования населения о возрождении королевской власти.

Лорды поняли, что весёлая жизнь только начинается, потому что после открытия доступа к родовым землям, их придётся фактически осваивать с нуля. Кроме управленческих поручений от королевы или, в случае необходимости, военной повинности придётся банально всё разжёвывать, объясняя его величеству тонкости магического бытия и жизни государства, в том числе — своего поместья.

Отвертеться не получится по банальной причине — прямой королевский вассалитет однозначно подразумевал не только подчинение, но и невозможность солгать монаршей особе как проводнику воли Матери-магии.

Вообще у магов отсутствовала церемония коронации. Представление правящей королевской особы широкой публике проводилось далеко не сразу. Даже изображения королевы Хель не будут опубликованы в целях безопасности, пока все граждане магической Великобритании не станут её вассалами: лично или опосредованно через прямых подчинённых.

Совет лордов серьёзно опасался, что могут найтись сумасброды, что попытаются навредить по сути земному воплощению Матери-магии.

Не стоит забывать и о деятельности иностранных разведок, потому что некоторые государства наверняка будут против возрождения королевской власти в магической Великобритании, что тоже ставило под прямую угрозу жизнь её величества.

Убийство предыдущего короля тому яркое подтверждение, так как он погиб во Франции. Сей факт до сей поры держался в секрете, но до сведения нынешней главы государства был доведён.

Во-вторых, королева Хель объявила, что будет доучиваться на седьмом курсе Хогвартса, чем ввела в очередной ступор совет лордов. Поэтому просила аристократов под временную магическую клятву не разглашать никому, в том числе родственникам присутствовавших, что является главой рода Блэк и Слизерин.

Его величество объяснила свою просьбу желанием расследовать тайну своего рождения, причиной которого стала кража крови.

Причём, виновник преступления определён — Дамблдор, но по косвенным признакам. Требуется тщательное тайное расследование, которому могут вполне помешать её титулы маркизы Слизерин и графини Блэк.

Тем более не стоило провоцировать на недовольство студентов и профессоров Хогвартса известием, что семикурсница обучается в школе и одновременно руководит ею.

Естественно совет лордов исполнил просьбу королевы Хель о неразглашении носимых ею титулов и возглавляемых фамилий.

В-третьих, королева Хель в благодарность предупредила лордов, что Тёмная метка Волдеморта, вредящая магическому здоровью носителя, будет обязательно удалена в ходе очистительного ритуала, проводимого сюзереном для вассала и его ближайших родственников в подкрепление принятия клятв верности.

Малфой встрепенулся от дум, отвлекаемый хлопаньем крыльев.

Возле него приземлился белый павлин по кличке Алмаз. Он обожал своего хозяина, так как Люциус лично за ним ухаживал с момента вылупления до первой осенней линьки.

Белая птица, получив порцию привычной ласки в виде поглаживания по шее, чинно, не распуская хвост, стала сопровождать хозяина, продолжившего прогулку по дорожке среди цветущих и благоухающих лилий.

Малфоя не удивило, что основной причиной приглашения в Отдел тайн сегодня стал его допрос как потерпевшего при расследовании кражи крови.

Люциус честно рассказал, что узнал и успел сделать, зная, что осуждать не будут, так как он действовал в своём негласном праве, то есть согласно древним магическим традициям.

Хотя дальнейшие шаги в расследовании, как и возможность вызвать на дуэль Дамблдора, теперь осуществить не получится, так как королева имеет первоочередное право знать и карать своего обидчика.

Бальзамом на душу легло известие, что его величество изъявила желание самолично периодически информировать Малфоя о ходе и результатах предварительного расследования, значит, встречаться они будут чаще.

Люциус прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся.

Малфой примерно представлял, что происходит — он, кажется, влюбился, но сравнить было не с чем, так как ранее ничего подобного не испытывал к Нарциссе, либо другой девице или даме.

Тем более, его трезвый расчёт, склонность интриговать и желание добиться прекрасной женщины любыми возможными средствами никуда не пропали.

Малфой просто не мог изменить свою сволочную натуру, пестуемую годами поучениями отца и закалившуюся в ходе общения с мерзавцем Волдемортом.

Люциус только переживал о том, каким его видит королева, опираясь на прежний опыт общения. Ведь они фактически, пусть и поверхностно знакомы уже около семи лет, а предыдущие встречи нельзя назвать приятными.

Сможет ли его величество простить маленькие недостатки воспитания Малфоя-старшего и его сомнительной светлости способы воздействия на окружающих? Как долго будет отказываться воспринимать его как соулмейта, мучая неопределённостью?

Насколько он стал ревнив, убедился в том сам на первом заседании совета лордов в присутствии королевы.

Он просто не был способен надолго отвести взгляд от Хель с момента её появления в зале совета до той минуты, когда королева собралась уходить после обсуждения создания типографии и редакции для издания газеты «Королевский вестник».

Ни один лорд, не осмелился предложить сопроводить её величество до камина в атриуме министерства, потому что просто не успели, да и не желали, честно говоря, заметив долгие обожающие взгляды Малфоя на королеву и быстрые испепеляющие — на её собеседников.

Она бесхитростно воспользовалась порталом и исчезла, оставив раздосадованного Люциуса, который планировал получить прощальный поцелуй, хотя бы на время пленив и облобызав ручку королевы.

Остальные лорды предпочли промолчать, не лезть с разговорами и вообще постараться аккуратно обойти стороной Малфоя, с которого слетела маска равнодушия, обнажив жажду хищника, только что упустившего добычу и яростно сверкавшего синевой глаз, проявляя тем самым не совсем человеческую натуру мага.

Люциус, конечно, быстро совладал с собой, но и трёх секунд его необычного вида всем хватило, чтобы всё понять и никому опрометчиво не рассказывать пока, кто же оказался соулмейтом её величества.

Информация о будущем соправителе королевы Хель в магической Великобритании не менее важна и требует секретности, хотя бы до заключения их магического брака.

Люциус покинул совет вторым к всеобщему облегчению.

Малфой обернулся на треск и остановился, выжидая.

На боковую дорожку, пересекавшуюся с основной, на которой находился Люциус, аппарировал Драко и поспешил к отцу.

Тот обнял сына, как будто они век не виделись, и, отпустив, поинтересовался:

— Как дела?

— По-разному, — Драко задумчиво потёр подбородок.

— С невестой поссорился?

— Немного, — согласился Драко. — Ей хочется провести магический брачный обряд до первого сентября.

— К чему такая спешка? — Люциус насмешливо уставился на сына.

— Я к ней не прикасался, — пробурчал Драко.

— Думаешь, сменить невесту? — тихо спросил Малфой-старший.

— Ты же знаешь, — раздражение Драко вылилось только в его сухом ответе, — Астория не является моим соулмейтом.

— И кто твоя истинная? — Люциус посмотрел на горькую усмешку сына и решил высказать догадку. — Грейнджер?

— Да, — выдохнул Драко и ладонью будто бы отёр лицо от капель воды.

— Поэтому ты тогда их отпустил?

Сын молчаливо кивнул и отвернулся, пристально уставившись не цветы лилий — символ чистоты, невинности, непорочности и духовности.

Люциусу очень не понравилось состояние сына.

— Ты проверял её ментал? — преувеличенно спокойно вопросил Люциус.

— Да, — очень тихий ответ Драко был подобен удару заклинания невидимого хлыста, но Малфой-старший выстоял.

Понимание, какие муки испытывает сын, зная о физической измене соулмейта, вытряхнуло из главы рода любовную дурь. Пускай, на время.

Малфой положил руку на плечо сына и ободряюще похлопал, понимая, что в данный момент мало что может изменить.

Когда Драко повернулся к нему с глазами полными слёз, Люциус не выдержал и мягко обнял его, прижимая к груди.

— Я приглашу лучшего ментального целителя и попрошу королеву нам помочь, — Малфой погладил сына по спине и отстранил, отслеживая реакцию.

Драко немного успокоился и с надеждой смотрел на него.

Люциус спокойно продолжил:

— Мне стало известно, что сейчас в Мунго обучается и практикуется чудесная ментальная целительница. Её прячут от любопытных магов, как сокровище, и охраняют не хуже королевской особы, даже имя хранят в тайне.

За три проведённых лечебных сеанса таинственная целительница восстановила ментал Гилдероя Локхарта и родителей Невилла Лонгботтома.

— Там, наверняка, очередь на лечение длинною с Северн, — пробурчал Драко, упоминая самую длинную реку Великобритании.

— Отнюдь, — мягко возразил Люциус. — Целительница врачует в первую очередь тех, на кого указывает королева Хель.

Драко подозрительным взглядом уставился на малость заалевшие щёки отца.

— Я чего-то не знаю, папа?

Люциус мимолётно улыбнулся и припечатал отпрыска в ответ:

— Королева — мой соулмейт.

— Великий Мерлин! — искренне возмутился Драко. — Я не готов возглавить наш род.

— Придётся, если хочешь заключить магический брак с соулмейтом до первого сентября.

— Отец, ты великолепен! — смиренно склонил голову в поклоне Драко и, хитро поглядывая, справедливо польстил: — Мне тебя сроду не переиграть.

— Какие твои годы, сын, — Люциус подмигнул ему. — А если серьёзно, то королева прибудет к нам для принятия клятвы верности на этой неделе, поэтому советую не теряться.

— Само собой, — деловито согласился Драко.

— Мать сильно возмущалась, что не успела возглавить главную ветвь Блэков? — решил затронуть малоприятную тему Люциус.

— Просто бесится, что глава рода не желает её видеть.

— Понятно, — протянул Люциус и будто бы невзначай заметил, — Кстати, на седьмой курс Хогвартса поступает учиться некая Аврора Блэк. Если она попадёт на Слизерин, присмотри за ней.

— Хорошо, отец.

— Она, можно сказать, очень близка к королеве.

— Соулмейт по духу? — удивился Драко.

— Точно не знаю, но присмотреться к главе рода Блэк стоит, — Люциус в душе порадовался, что сын почти успокоился.

— Обязательно, отец, — согласился Драко, засияв довольной улыбкой.

«Мой сын — просто красавец. — Люциус полюбовался на будущего главу рода Малфой. — А Астория пускай дальше перебирает женишков».

Малфой-старший продолжил успокаивать сына:

— После подтверждение вассалитета королеве и лечения мисс Грейнджер, я переговорю с Гринграссами и расторгну договор о помолвке. На обед останешься?

— Сегодня не получится, — Драко закусил губу в раздумье. — Мне надо переделать кучу дел и подготовить гостевые покои для невесты и.., — сын замялся, — супружескую спальню.

Люциус улыбнулся и согласился:

— Лучше быть заранее готовым даже к счастливым событиям.

— Буду на ужин обязательно, — уведомил Драко и сделав два шага с озорным треском аппарировал.

Тут из-под куста лилий вылез Алмаз и, выбежав на дорожку, гадко торжествующе мяукнул в сторону испарившегося Драко и распустил хвост.

Люциус только рассмеялся на выходку злопамятной, воинственно настроенной, но абсолютно трусливой птицы.

Алмаз не мог простить Драко некогда выдернутое из хвоста перо, кстати, до сих пор украшающее туалетный столик сына.

Люциус разузнал, почему пятилетний наследник потрепал павлина, пытаясь повредить красоту любимой птицы отца — из-за ревности.

Как объяснил маленький Драко, он искренне считал, что внимание любимого родителя должно принадлежать только ему, сыну, а не какой-то чванливой белой, пусть и громадной курице.

За прошедшие годы Люциусу так и не удалось уменьшить взаимную неприязнь Драко и Алмаза.

Малфой накодловал Темпус и аппарировал к крыльцу дома, так как пора было обедать.

В холле хозяина ожидал глава домовых эльфов.

— Что случилось, Дориан?

— Прибыл гость — лорд Принц.

— Накройте стол на двоих, — понял заминку дворецкого Малфой.

— Как прикажете, хозяин, — поклонился эльф и протянул свою ручку.

Люциус ухватился за неё и мгновенно оказался в сиреневой гостиной, что соседствовала со столовой.

В кресле с газетой нашёлся Снейп, как всегда с непроницаемым лицом читавший свежайший, вернее, первый выпуск «Королевского вестника».

— Оставишь почитать? — с ходу попросил Малфой.

— Тебе принёс. Свой экземпляр дочитаю дома. Кстати, завтра утром будет массовая рассылка.

Северус сложил газету и оставил на столе, зная, что друг чтению предпочитает живое общение за трапезой.

Маги прошли в столовую и уселись за обеденный стол, накрытый с поистине испанским изобилием.

— Ты же не по тартилье соскучился? — насмешливо вопросил Люциус. Он попробовал суп, восхищённо замер и зажмурился от приятного вкуса первой ложки ахобланко, густо пахнущего миндалём и чесноком.

Северус предпочтя сегодня начать обед с салата из трески, апельсинов, лука и оливок, прожевав, возразил:

— Малагеньо сегодня тоже восхитителен.

— Охотно верю, — Малфой с удовольствие проглотил очередную ложку супа. — Требуется моя помощь?

— Скорее, совет, — покончив с салатом, Снейп придвинул тарелку с супом ахобланко, призывно подмигивавшим виноградинами, плавающими на поверхности золотистой глади.

Малфой хмыкнул и подхватил ломтик апельсина с тарелочки, где горкой возвышался малагеньо, и спросил, разве что в подтверждение догадки:

— Ты возвращаешься работать в Хогвартс?

— Придётся застрять там на весь учебный год, — ворчливый ответ Северуса показал всю степень его желания продолжить карьеру профессора зельеварения.

Малфой молчаливо жевал салат и терпеливо ждал продолжения рассказа друга, сообразив, что тот вернулся в школу Чародейства и Волшебства не по своей воле, а по заданию Отдела тайн.

— Как глава попечительского совета наверняка уже знаешь, что в Хогвартсе будет обучаться Аврора Блэк, — Северус ухватил себе на чистую тарелку приличный кусок тортильи.

— Допустим, — согласился Люциус и придвинул блюдо с паэльей, где в гуще рассыпчатого риса притаились жареные креветки и ломтики варёной курятины, сдобренные ароматом шафрана, перца и петрушки.

Снейп покривил губы в подобии улыбки и решил подкислить жизнь беззаботно жующего креветку Малфоя. Не одному же Северусу тянуть лямку в Хогвартсе.

— Не хочется портить аппетит, но ты должен знать. Дамбдлор тоже, видимо, осведомлён о главе рода Блэк, — осторожно начал Северус, отслеживая реакцию друга. — Он благодаря протекции министра Кингсли пропихнул на должность профессоров Хогвартса Джеймса и Лили Поттеров, Ремуса Люпина и Сириуса Блэка, которые послушно танцуют под его дудку.

Люциус, моментально переставший жевать, с нехорошим прищуром уставился на друга. Через пару секунд Малфой отправил вилкой кусочек курицы в рот, прожевал и прохладно поинтересовался:

— Зачем она это допустила?

— Так называемая, «ловля на живца», — нехотя признался Северус. — Королева Хель под личиной Авроры Блэк хочет выманить и заставить действовать Дамблдора, который сам в Хогвартс не рвётся. Лорд Гамп был против, предложив домашнее обучение, но переубедить его величество не вышло.

Люциус воткнул вилку в креветку, насмешливо хмыкнул и спросил:

— Бородатый петух хотя бы знает, что глава рода Блэк — девушка?

— Вряд ли, потому что дал прилично денег на покупку кучи тряпок и горы косметики для младшенькой Уизли, которую ранее активно пихал в жёны подменному герою пророчества. Рону и Гарри Поттеру приказано подружиться с новеньким Блэком, как и близнецам Уизли.

— А Грейнджер? — сухо и малость напряжённо спросил Люциус.

— Она, как кошка, влюблена в Рона и будет делать всё, что тот скажет.

— Можешь её вычеркнуть из списка помощников Дамблдора в Хогвартсе, — Люциус налил себе немного красного вина в бокал и подхватил его, чтобы согреть в ладони.

— Почему? — Снейп предпочел обойтись стаканом хрустально чистой, родниковой воды.

— Грейнджер — соулмейт Драко и, если всё сложиться удачно, то до первого сентября станет принадлежать только ему.

Снейпа хватило только на то, чтобы не поперхнуться водой.

Очень уж удачно мстительный Малфой выбрал момент, чтобы огорошить потрясающей новостью.

Люциус допивать вино даже не стал. Он ухватился за хрустальную креманку с мороженым, словно нехотя ковыряясь в ней и лениво отправляя в рот ложку сладкого десерта.

Северус оставил друга в покое, понимая, что тот, скорее всего, обдумывает свои действия с поправкой на новости.

И Люциус разродился масштабной идеей:

— Думаю, следующим летом, Хогвартс нуждается в капитальном ремонте, как и прилегающая к нему территория — в реконструкции. План работ и смету требуется составлять на основе тщательно проведённой инспекции Попечительского совета по приказу её величества.

Снейп шутливо подхватил:

— А замок Хогвартс громадный. Пока всё обойдёшь, везде нос сунешь, всё опишешь и обсудишь… с директором, — последнее слово Северус особенно ехидно выделил, — глядишь, весь учебный год пролетит.

— Естественно, — невозмутимо задравший нос Люциус совершенно не культурно облизнул перевёрнутую ложку, испачканную мороженым. — Да и компетентность новых профессоров проверить необходимо.

Ложка звонко приземлилась в хрустальную креманку под жизнерадостный хохот Снейпа. Тот утёр выступившие от смеха слёзы и признался:

— Поражаюсь твоему заразительному оптимизму и неистребимой наглости, подкреплённой деловой хваткой.

— Если убить Дамблдора мне не позволяется, то потрепать нервы мерзкому старикашке и его приспешникам — не запрещается, — ответил Люциус подхватывая чашку кофе с молоком. — Я не связан по рукам и ногам профессорским контрактом, в отличие от некоторых.

«И лишний повод остаться рядом с любимой», — Снейп не смог произнести подобного вслух. Он опасался реакции Люциуса, который в юности и далее болезненно переживал из-за неизменно отрицательного результата ритуала по поиску соулмейта, проводимого им ежегодно.

Снейп не присутствовал на поворотном для жизни магической Великобритании совете лордов, чтобы не порождать подозрений Дамблдора о том, что приял наследный титул.

Северус о восшествии на престол королевы Хель узнал на другой день, потому что с её разрешения лорд Гамп пересказал события того заседания. Глава Отдела тайн собирался привлечь мага, как профессора зельеварения, к негласной охране королевы, собирающейся вернуться в Хогвартс под именем — Аврора Блэк.

Снейп согласился, не раздумывая, потому что по результатам ненавязчивой легеллименции планы Дамблдора насчёт главы Блэк сводились к единому — его физическому уничтожению.

Поэтому визит с новостями к Люциусу стал срочно необходим.

Снейп собирался подключить проверенного в многочисленных учебных дуэлях партнёра, понимая, что может банально не уследить за действием негодяев, занятый преподаванием зельеварения.

А глава попечительского совета может в любое время в любой день посетить школу ничем и никем не удерживаемый.

Северус зажмурился, пережидая приступ завистливого восхищения от устрашающей прелести будущего града мелкой мести от Люциуса Мафлоя, направленной на обидчиков его прелести — королевы Хель.

А Люциус тем временем допил кофе и решил посетить сокровищницу рода, чтобы подобрать помолвочное кольцо для его обожаемой королевы Хель.

Почти его.

Безмятежное утро Дамблдор встретил превосходно: успешно облегчился, с наслаждением умылся, лениво оделся и пошёл плотненько завтракать.

Гостить у Поттеров было весьма приятно, хотя их замечательный сынок порой бесил.

Гарри вырос и превратился в лощёного поганца под стать своим хваткому папаше и напористому крёстному, только более скрытный. Редкие, но яркие истерики наследник удачно отыгрывал. Наверняка изворотливый паршивец сознательно копировал манеры малость склочной матери.

Джеймс ей редко в чём мог отказать.

Причём, главными инструментами эмоционального шантажа Гарри, как и Лили, искусно служили визгливые обвинения и выразительное закатывание глаз.

Не нравилось Дамблдору, как Поттеры воспитали своенравного отпрыска.

Ой, как не нравилось!

Ранее тайно, а сейчас свободно, проживая в гостях, Альбус за два года насмотрелся всякого, на что Лили и Джеймс с Сириусом вольно или неосознанно закрывали глаза или пропускали мимо ушей.

Милашка Гарри грамотно руководил (Есть в кого!) мелкой бандой, в которую входили, теперь уже выпускники Дурмстранга, послушные бугаи-одногодки Максимилиан Блишвик и Чарльз Стамп. Их грязные подвиги в магловском мире не укрылись от взора радетельного старца.

Джеймса вполне устраивали друзья-телохранители сынка.

Лили их закармливала пирогами, умильно следя за шустрой работой мощных челюстей.

Сириус подбадривающее похлопывал по плечам, милостиво одаривая сальными шуточками сомнительной пристойности.

Не поленившись, Дамблдор самолично нанял кое-кого для слежки за гуляющим в поисках приключений Гарри Поттером.

Альбус гордился, как ловко он пристроил служить делу Света трёх плутоватых дознавателей из Лютного, которых в своё время вышвырнули из Аврората за мутные делишки. Ушлые маги исправно докладывали: где в магловском мире, с кем и насколько масштабно порезвились мутный Гарри с гнилыми дружками.

Практичный Дамблдор собирал компромат на всех подряд, без исключения: и вёртких врагов, и уклончивых сомневающихся нейтралов, и проверенных соратников разной степени приближённости к победителю Гриндевальда и главе Ордена феникса.

Как говориться, кто владеет информацией, тот владеет миром.

Честно говоря, великомудрый Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор уже подзабыл у какого магла, не заморачиваясь, спёр столь меткое выражение.

Кажется, тот был потомственным скупым торгашом из Германии, промышлявшим в лавке с красной вывеской.

Дамблдор одёрнул себя, опускаясь с небосвода горделивого самолюбования на грешную землю — в столовую Поттеров, где мирно паслось любовно выпестованное им, игрушечное стадо магов, если не брать в расчёт одну самую юную паршивую овцу.

Все поместились за небольшим круглым столом, покрытым скатертью, расшитой маргаритками.

Видимо, хозяюшка Лили постаралась.

Букетики были вышиты, как живые.

От вида омерзительных цветочков, на которые у него была жуткая аллергия, Дамблдора малость перекосило. Но он успел превратить брезгливую гримасу в льстивую улыбочку.

В ответ улыбнулась только деятельная Лили, разливавшая какао по чашкам.

Джеймс уткнулся в газету, а Гарри вяло копался в тарелке, пошевеливая ложкой овсянку с курагой и орехами.

— Доброе утро! — прожурчал Дамблдор, томной пандой устраиваясь за столом на вычурно украшенном стуле с самой высокой спинкой. Его Альбус ещё пару лет назад специально сам себе трансфигурировал, словно хвастаясь своим талантом и заодно толсто намекая на заслуженный статус Светоча добра и справедливости.

Джеймс на секунду оторвался от интересного ему чтива и глухо буркнул:

— Приятного утречка, — маг поспешно вернулся к чтению статьи, даже как-то слишком жадно и напряжённо.

Благодушно настроенный Дамблдор поленился доставать очки, так что мелкие буковки на повёрнутой к нему странице газетёнки остались расползающимися кляксочками.

Успеется ещё.

Прочитает после завтрака.

— Надеюсь, феи подарили вам прекрасные сны?! — шутливо приветствовала Лили, очаровательно сверкая зелёными очами, и свежая, будто роза под утренней росой.

— Приветики! — нарочито неловко махнул рукой Гарри и, кривенько улыбаясь, поскрёб ноготком вышитую маргаритку на скатерти.

Дамблдор содрогнулся, но сдержался от наставлений мелкому Поттеру.

Неужели, умненький Гарри посоветовал Лили вышить именно маргаритки?

Вот пройдоха!

Пятнадцатью минутами спустя умиротворённый от сытости Альбус наслаждался ещё одной чашечкой какао.

Вдруг Джеймс вскочил из-за стола, как цапнутый за ногу олень. Сложив кое-как газету, он подошёл, плюхнул её на стол перед Дамблдором и саркастично посоветовал:

— Прочтите на закуску! А я пока прогуляюсь в дуэльный зал, — и шустро вылетел прочь из комнаты.

Дамблдор, отпивая кофе, другой рукой перевернул газету, и без очков узрел название издания: «Королевский вестник».

Какао салютным веером брызнуло на гадкие маргаритки. Дамблдору явно удалась роль феерического фонтана, так как Гарри и Лили судорожно махали волшебными палочками, убирая Эванеско пятна со своей одежды.

* * *

Гарри Поттер с удовольствием прогулялся бы по Косой аллее в ближайшие выходные.

Да не тут-то было!

Новый ярлык от мисс Скиттер — Мальчик, который победил, — раздражал помпезностью, но деваться от славы было некуда. Истинный наследник Поттер постоянно кривился, читая «Ежедневный пророк».

Эта дура Скиттер постоянно расписывала его прелести как стати породистого пегаса, без того подогревая горячие головы невестушек из магических семейств разной степени родовитости, чистокровности и наглости.

Возле дома Поттеров постоянно крутились странные личности.

Совы приносили ежедневно до сотни посланий сомнительного содержания: от писем с чарами приязни до анонимных коробочек с гостинцами, сдобренных амортенцией направленного действия. Попадались даже непристойные колдографии или ношеное нижнее бельё.

Мать Лили была в ужасе и по вечерам визгливо сетовала о будущем Гарри в Хогвартсе, полном девушек с бурлящими гормонами. Неизменно прибавляя, как хорошо, что она будет в школе профессором и сможет контролировать окружение ненаглядного сыночки.

Папа Джеймс хмуро молчал и составлял списки антидотов, которые сварит ручной зельевар Дамблдора, мерзкий Снейп.

Бодрый старикашка только кивал и советовал перетряхнуть сундучок с защитными украшениями-артефактами.

Мама Лили вняла мудрым поучениям и заставила Ремуса приволочь откуда-то из Европы пояс целомудрия для любимого сынка.

Вот тут терпение Гарри лопнуло, и он высказал родителям, что думает об их параноидальном желании сделать из него монаха.

Получив неодобрительный рык от Люпина, затрещину от отца, разлившееся море слёз от матери и снисходительные сетования Дамблдора на горячую юную кровь, Гарри Поттер сбежал из дома в магловский Лондон. Прихватив дружков, он отправился запивать горе в ночной клуб, где компашка была завсегдатаями.

Будущее омрачала назойливая мысль — всё равно придётся ехать учиться в Хогвартс, где милые сердцу и телу развлечения неприемлемы и не доступны. Под недремлющим надзором отца и матери, крёстного и Люпина не забалуешь.

Сердито щурящийся Гарри Поттер, сидя на барном стуле, пригубил коктейль.

Он как бы давал понять, что сейчас открыт для завязывания отношений. Только никто не спешил к нему, даже крикливо и дёшево одетые девчонки облегчённого поведения.

Слава у брюнетика-красавчика была неоднозначной. Мутный тип: то ли мажор, то ли молодой бандюган, то ли всё перечисленное вместе, как гремучий коктейль, опробовать который по собственной воле никто не торопился.

Гарри любил покрасоваться. В коричневых туфлях на босу ногу, белых брюках, сизо-синем пиджаке и майке под кожу василиска парень смотрелся дорого-богато. Довершали образ: стильная причёска, очки-хамелеоны, безупречный маникюр и перстень с сапфиром.

В этом магловском клубе молодой Поттер чувствовал себя некоронованным принцем с не менее круто одетой свитой из Мака и Чарли.

Несмотря на молодость, Гарри Поттер оценивал людей с большой долей цинизма: или другим что-то нужно, или ты собираешься поиметь.

Ни о каких высоких чувствах или благородстве речь не шла — голый расчёт.

Весной родители что-то там такое говорили насчёт подходящей невесты. Гарри даже особо не вслушивался: не нагулялся он ещё. А сейчас мама и отец моментально отказались от идеи немедленной помолвки наследника и отложили вопрос до окончания школы.

Сейчас же Поттеру требовалось срочно спустить пар.

Гарри почти допил коктейль и стал присматриваться, чтобы выбрать жертву для развлечений, желательно из случайных посетителей заведения.

У стены, за средним столиком, на диванах сидела ушлая компания, окружив незнакомку. Качок-сутенёр Джонни с подопечной блондинкой Лайзой мило беседовали с невзрачной девчонкой. С другой стороны от неё присел мелкий наркодиллер Свисток в обнимку с подружкой-проституткой. Перечисленная компашка обычно втиралась в доверие возможно состоятельных клиентов.

Гарри присмотрелся к их предполагаемой жертве.

Ничего особенного: чёрные брючки и пиджачок, серая футболка с принтом в виде листьев. Скулы девушки наполовину спрятали свисающие по бокам лохмы крысиного цвета длиной по плечи.

Тут интересующая Поттера особа рассмеялся, чуть запрокидывая голову назад, и взгляд Гарри прикипел к ней.

Левую щёку хохотушки обезображивал уродливый, жутко ветвистый шрам, слегка корёжа кожу.

Уродливая девушка поднесла к губам бокал с дорогим вином и на её руке блеснули три перстня: на большом, указательном и среднем пальцах.

Магла действительно была богата и глупа, явившись с такими драгоценностями на руке в сомнительно безопасное заведение.

Разомлевший от предвкушения Поттер понял, что нашёл новую игрушку. Его всегда привлекали странные уродки, а не броские красавицы.

Повеселев, Гарри заказал бокал дорогого вина, показал знаком дружкам, чтобы пока отстали, и вальяжным шагом под грохот клубной музыки поплыл к столику уродки.

Профессионально зоркие Джонни и Свисток перестали мило скалится и вовремя сбежали, прихватив своих дам.

Криминальная шушара шустро уступила «новое мясо» дурному психу, получившему от местных кличку «Бешеный Гарри». Из какой семьи или с какой стороны приблудился в их клуб нахрапистый богатый сучёныш со свитой до сих пор никто не знал.

Любопытствующие быстро излечивались от желания разведать, ограбить или похитить с целью заполучить выкуп, так как оказывались жестоко избитыми и с провалами в памяти.

Последнее — особенно пугало.

Гарри вальяжно уселся напротив уродки и, потягивая винцо, стал беззастенчиво её рассматривать, чтобы зацепиться взглядом.

Завладеть вниманием маглы со шрамом оказалось трудно. Та мазнула по Поттеру взглядом и продолжила рассматривать клубных аборигенов.

Поверхностная легеллименция в исполнении Гарри не подействовала, значит, замухрышка — довольно сильная личность.

У Поттера азартно заблестели глазки. Он любил таких гордых обламывать.

Подав особый знак дружкам, Поттер уставился на лицо девушки, отслеживая реакцию.

Мак и Чарли плюхнулись на диван по бокам от уродки, почти зажав её. Они поставили перед девушкой стакан с пивом, держа свои в руках.

— Привет! — проорал один в ухо замухрышке.

— Выпьем за знакомство? — прогрохотал с другой стороны второй верзила.

Уродка хотела встать, но свита Поттера технично сцапала её за локти и удержала.

Гарри, сделав вид, что ищет что-то в нагрудном кармане, ухватился за волшебную палочку и не вербально наколдовал полу-заглушку, как учил его крёстный.

Звуки стали тише.

Поттер наконец поймал взгляд уродки и неискренне пожурил:

— Что же вы такая нелюдимая, мисс? Давайте вместе повеселимся.

Замухрышка ожидаемо не испугалась и смерила Поттера долгим взглядом.

Мак и Чарли её уже отпустили.

Уродка поставила свой бокал с недопитым вином на столик, скрестила руки на груди и тоже стала рассматривать Гарри.

А дальше началась какая-то чертовщина.

Дружки Поттера дружно, буквально в три глотка, вылакали пиво, начали травить дурацкие анекдоты и хохотать, хлопая себя по коленям.

А замухрышка, ехидненько улыбаясь, расцепила руки, демонстративно спокойно встала и пошла на выход из клуба.

Поттер взбесился, но внешне остался спокоен.

Мака и Чарли словно наркотой накачали. Они оказались бесполезны.

Но Поттер мог поклясться, что уродка ничего им подсыпать не успела, так как всё время руки, по-прежнему, держала скрещенными на груди.

Гарри ринулся в туалет, оттуда за шкирку вышвырнул какого-то пьяного придурка, закрыл дверь и аппарировал в тёмный закуток снаружи клуба. Накинув чары хамелеона, Поттер стремительной тенью пронёсся до дверей клуба.

Через несколько секунду уродка вышла на улицу.

Невидимый Поттер её сцапал, уводя в принудительную аппарацию.

Гарри собирался отшвырнуть добычу, связать её Инкарцеро и лишить голоса с помощью Силенцио. Затем вернуться в клуб за дружками, а после, приведя их в норму, повеселится с уродкой.

Однако, едва ноги Поттера коснулись земли, в челюсть прилетело нечто тяжёлое.

Гарри мотнул головой, будто бодая воздух, свалился и, наконец, узрел уродку.

Та стояла с агрессивно согнутыми руками, на полусогнутых ногах и чуть наклонив корпус вперёд, то есть во вполне боевой стойке. На правом кулаке мерзавки был странный кастет: старинный, с выбитыми узорами, словно сплавленный из полос трёх металлов, украшенный драгоценными камнями.

Поттер попробовал что-то сказать, но только застонал.

Челюсть была сломана.

Гарри направил палочку на мерзавку и похолодел от увиденного: его волшебный инструмент был надломлен, то есть неисправен.

Уродка только нагло усмехнулась, выпрямилась и разжала кулак.

Кастет тут же плавно уменьшился, разделился и стал тремя отдельными перстнями на пальцах.

Поттер понял, что сам нарвался на неприятности и огрёб от ведьмы.

Он, зло кольнул взглядом мерзавку, сунул руку в карман и активировал порт-ключ в больницу Мунго.

Ортанс, в образе Авроры Блэк, позвала Кричера, и верный друг перенёс их на Гриммо.

По словам эльфа, испытание артефакта, удерживавшего маску, прошло успешно.

Ортанс смастерила его за два дня по описанию в дневнике одного из предков.

Для артефакта требовалось простенькое зелье, несколько волосков, взятых у себя в облике-маске и кулон в виде хрустального сердечка, взятый из хранилища Блэков в Гринготтсе.

Ведьма продолжала совершенствовать навыки метаморфа и умела теперь менять длину своих волос и степень кудрявости.

Надо признать, Ортанс в ночном клубе оказалась не случайно.

Отдел тайн уже установил слежку за всем семейством Поттер, а Гарри, как выяснилось, в прошлом знатно наследил, частенько хулиганя в магловском клубе «Фабрик».

Ортанс, которой поднадоела размеренная жизнь, хотела встряхнуться. Научившаяся драться в бытность кузеном Дадли Дурсля, она не боялась стычки с Гарри Поттером, который обычно выбирал в жертвы нападений некрасивых девушек.

Тем более невидимый Кричер с тремя подчинёнными эльфами бдил поблизости.

Пройти в ночной клуб Ортанс помогла блондинка Лайза, притворившаяся, что вывихнула лодыжку. Таким нехитрым способом она заманивала потенциальных богатеньких клиентов в ночной клуб.

Как только девушки оказались внутри помещения, хромота испарилась, а Гортензия оказалась окружена незнакомцами, хорошо, что не агрессивными.

Лайза потом сама же и ржала над доверчивостью девушки, решившей ей помочь.

Дружки обманщицы оказались странными фриками: развязными и неприятно пахнущими.

Ортанс купила развесёлой компашке и себе дорогое вино и ненадолго переключила зрение на змеиное.

Кругом были маглы, за исключением троих двуногих у барной стойки, светившихся в море серых призраков яркими силуэтами.

Ведьма вернулась к нормальному зрению и решила разузнать у местных завсегдатаев о приблудных магах.

Ортанс раскрыла магическое обаяние на полную катушку, чтобы максимально быстро втереться в доверие к собеседникам — наследство Волдеморта не подвело.

Юная ведьма представилась Мартой и стала ненавязчиво расспрашивать маглов о франтоватых красавчиках у барной стойки. Узнав, что главаря троицы местные прозвали «Бешеный Гарри», Ортанс расхохоталась и сразу почувствовала сверлящий взгляд.

— Будь аккуратней с тем богатым козлом, Марта, — испуганно шепнула ей на ухо Лайза перед тем, как развязная компашка улизнула на танцпол.

Краем глаза Ортанс узрела, что к ней лениво шлёпает крокодильчик местного разлива: в голубином пиджаке и белых брюках.

Тот, усевшись, продолжил сверлить взглядом девушку, потягивая вино.

Ортанс бегло осмотрела очень знакомую физиономию, частично похожую на ту, что более семнадцати лет видела в зеркале, и подивилась: «Вот он какой, настоящий Гарри Поттер!»

Хорошо, что от двух приставших амбалов быстро помог избавиться Кричер, подлив им смесь зелья рассеивания внимания и болтливости.

Сюрприз от Поттера в виде принудительной аппарации Ортанс оценила по достоинству, засветив кастетом по холёной морде наглеца, попутно случайно надломив его волшебную палочку.

Просто повезло, если честно.

Ортанс разжала кулак, и перстни из боевой триады в виде кастета перетекли в нормальное состояние.

Жалкий Поттер с перебитой челюстью и сломанной волшебной палочкой исчез.

Уже на Гриммо Ортанс произнесла особое заклинание Певереллов, вычитанное в кодексе их рода.

Над родовым перстнем в виде четырёхлепесткового цветка на указательном пальце ведьмы в клубке тьмы переливалась алая капля крови.

— Какая прелесть! — Ортанс зачарованно любовалась подарком судьбы. — Насильно взятая кровь самого Гарри Поттера.

На такой редкостный и ценный трофей-ингредиент Ортанс точно не рассчитывала.

Отменив заклинание на перстне, ведьма проследила, как кровь врага впиталась в черный алмаз, в глубине которого теперь мерцала алая искра.

Ортанс весело подмигнула себе в зеркале туалетного столика.

Искупавшись и приготовившись ко сну, девушка решила больше не рисковать здоровьем в магловских клубах.

Ничего интересного там не нашлось, хотя Ортанс побывала там впервые.

— Где моя милая книжечка! — позёвывая юная ведьма, ухватила фолиант со стола и забралась в кровать.

На обложке полустёртые буквы вдруг блеснули чёткими словами «Кровная защитная магия».

* * *

Уже больше недели назад по дремотной магической Англии пронеслась внезапная, как тропический шторм, новость о воцарении её величества, королевы Хель.

Имечко то какое!

Стеснённый нехваткой магической пищи народ скромно праздновал. Осмотрительные лорды и аристократы скрытно ликовали. Министерство магии оперативно притворилось кучкой ветоши.

Альбус Персиваль (Но, увы!) уже не Вульфрик, и не Брайан, Дамблдор третий день думал великую думу: «Куда податься?»

Дедуля, как безумная раненая акула, курсировал кругами по своей комнате в особняке Поттеров.

Даже любимые обои с Микки Маусом и его подружкой Мини, наклееные в угоду Дамблдору, начали бесить — впервые за два года.

Мебель раздражённым взмахом волшебной палочки была обращена в кукольную, чтобы подол пёстрой мантии не цеплялся.

Последний поход в Гринготс, пять дней тому назад, принёс кучу огорчений.

Два имени Дамблдора потерялись из-за магических откатов.

Так сказали гоблины.

Тоже мне, мастера ритуалистики с элементарными проясняющими зельями!

Дамблдор такие варил без напряжения в сопливом семилетнем возрасте — в первый год ученичества у Фламеля.

Четыре имени — это было круто; это была потенциальная заявка на престол; это знание Альбусу глубоко вдолбил в далёкой юности закадычный дружок Гелерт.

Кстати, два новых имени, Вульфрик и Брайан, появились у Дамблдора после дуэли с Гриндевальдом. Но английский Совет лордов заявку на наследование титула побеждённого почему-то отверг: насмешливо и вежливо, на грани приличия.

И теперь всё полетело книзлу под хвост!

А почему?

Дамблдор призадумался.

По идее, нужно было срочно поменять ориентиры и ухватить попутный ветер за хвост.

В принципе, а что такого страшного случилось?

Уже признанная магией королева выпрыгнула на белый свет, как шальная чертовка из табакерки.

И что?!

Для Дамблдора внезапное появление монаршей особы не являлось неожиданным.

Менее двадцати лет назад проклятущая алкоголичка Трелони выдала омерзительное пророчество, а Альбусу пришлось разгребать заваренную ею кашу.

Представьте, что вы достаточно молодой, по меркам волшебников, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс — всего каких-то девяносто восьми лет отроду. Попутно являетесь профессором трансфигурации, кавалером ордена Мерлина первой степени, Великим волшебником, Верховным чародеем Визенгамота, Президентом Международной конфедерации магов. Известны как сильнейший волшебник своего времени.

И тут на вас сваливается пророчество, которое чётко гласит: вашему влиянию относительно скоро придёт конец.

Естественно, Дамблдор вовремя подсуетился, и в Отдел Тайн отправился шар с немного другим текстом.

Ради такого пришлось срочно сочинять предсказание и тащиться с Трелони в «Кабанью голову», брать вредоносную ведьму-пророчицу под Империо, предварительно заманив туда слухами шпиона Пожирателей смерти — Снейпа.

В Хогвартсе директор Непростительными пользоваться не мог из-за малой присяги, данной замку.

Немыслимо!

Древние чистокровные были полными психами, доверяющими управлять их жизнью какой-то груде камней.

Дамблдор долго репетировал пророчество с Трелони, которая слишком несостоятельно произносила текст: то как еле живой зомби, то как нахрапистая цыганка-шарлатанка, то патетично толкала речь, как запальчивый предводитель викингов.

На четвёртый раз вышло терпимо, хотя замогильный бас диковато звучал из глотки щуплой и дрянно одетой пигалицы с копной кудлатых волос и в очках с громадными линзами.

Братец Аберфорд заранее козлом-патронусом предупредил, что сальноволосый носатик Снейп уже ошивается в «Кабаньей голове».

Любопытный подслушивающий Северус стал запланированной вишенкой на торте при премьере сочинённого Альбусом пророчества в исполнении затрапезной Трелони.

Гарантия, что обновленный текст пророчества дойдёт до Волдеморта была слабой, но Снейп оправдал надежды директора, сам того не подозревая.

Шпион-зельевар всё рассказал, кому надо, что подтвердил уже ставший Пожирателем смерти Питер Петтигрю: хоть какая-то польза от дурачка с крысиными мозгами.

Дамблдор знал из пророчества, что будущий король и победитель Волдеморта будет зеленоглазый брюнет.

И таким родился в предсказанный срок только Гарри Поттер, как и предполагал директор.

Поэтому наследника Джеймса и Лили нужно было надёжно изолировать от встреч с Волдемортом.

Удавшаяся афера с вынашиванием бастарда Малфоя и её результат — младенец помогли Дамблдору выкрутиться, то есть создать исполнение мнимого пророчества — обеспечить гибель Волдеморта.

Но подставной мальчишка выжил, хотя должен был погибнуть.

Откуда в криво признанном бастарде Блэка взялась безумная магическая сила, что насмерть сокрушила Волдеморта?

Если бы мальчишку нормально ввел в род Малфой, тогда понятно.

И почему магический отказ за воровство крови ударил по Дамблдору, а не по Блэку?

Оторопелого Альбуса привела в ужас шальная мысль, что он сам себя перехитрил.

Вдруг подменыш был девочкой, а не мальчиком?

Дамблдор полом украденного у Малфоя ребёнка опрометчиво не поинтересовался.

Неужели догадка верна?!

Сам… Сам искусственно зачал будущую королеву! Сам… Сам спланировал и осуществил свою политическую погибель!

Старичку внезапно поплохело. Сердце жалко трепетало, в груди набух режущий ком, мешая дышать, а задрожавшие ноги отказались держать.

Дамблдор по привычке рухнул в кресло, где оно обычно стояло, но получилось — на пол, так как забыл, что мебель уменьшил.

Наложив на себя пару поддерживающих здоровье чар первой помощи, старикашка, смачно покряхтывая, поднялся на ноги.

Вернув мебели нормальный размер, очумелый Дамблдор наконец устроился в кресле, задрал подол мантии и расстегнул заветную барсетку на животе.

Нужные зелья живо прыгнули из неё в руку Альбуса.

Маг напился лечебных снадобий и призвал из сумки веер. Обмахиваясь, Дамблдор стал прикидывать шансы безболезненно выйти из игры, которую сам же давненько затеял.

Настоящее пророчество уже почти свершилось, так что трепыхаться бесполезно.

Пора отправиться в тень, пока королева не вздумала расследовать тайну своего рождения.

Люциус Малфой, к тому же, может подгадить и подать жалобу в Отдел тайн.

В Визенгамоте тоже имеются разные сомнительные решения по прошлым делам.

И в Хогвартсе чёрт ногу сломит с бухгалтерией.

Со времён директорства Дамблдора там мало что изменилось, так как Макгонагал вела дела по старинке, доверяя схемам, составленным предшественником.

Денежки бывшему директору Хогвартса до сих пор капали на личный счёт в Гринготтсе, вернее, до прошлой недели.

Так что мудрейший Дамблдор решил не испытывать очнувшуюся злодейку-судьбу и, по-тихому, удалиться в укромное местечко, предварительно запутав следы.

Благо международный порт-ключ в Португалию у него остался, как у бывшего Президента Международной конфедерации магов.

Решено! Пора бежать.

А Уизли и Поттеры?

Пусть хоть раз сами потрепыхаются в попытке выжить.

Альбус столько вложил сил, ведя их к Свету, а они нос воротят и издеваются, вышивая маргаритки.

Неблагодарные!

Угомонившийся Дамблдор отужинал с ничего не подозревающими Поттерами, а ночью тайно покинул их опостылевший гостеприимный дом, как и суетную Великобританию.

На тумбочке у кровати сиротливо осталась лежать лживая прощальная записка.

Главный дуэльный зал рода Блэк, занимая весь десятый этаж дома, выглядел первоначально именно громадным залом: светлым, с большими окнами и люстрами, с мозаичным полом.

Однако при занятиях можно было вполне имитировать обстановку любого полигона: от пересечённой местности с овражками, кустами, деревьями и ручейками до полноценной обстановки гостиной и других внутренних помещений дома. Помимо того, имелся выбор времени суток и погодных условий занятия.

Избыточность декораций и атмосферы тренировки обеспечивала хорошие дуэльные навыки, что Сириуса Блэка, что его кузины Белатрикс Лейстрейнж, прекрасно использовавших при бое окружающую обстановку и возможности как обороны, так и нападения.

Ортанс в своё время сама была тому свидетелем, поэтому уважительно относилась к рекомендациям по тренировкам её домового эльфа Кричера, фактически не только дворецкого, но и начальника постоянной охраны.

Сейчас она в пустом дуэльном зале тренировала ловкость и внимательность, швыряя парализующий Петрификус Тоталус в призрачных бабочек, сгенерированных магией помещения

Полёт волшебных имитаций насекомых невозможно было предугадать из-за его хаотичности и нелинейной траектории движения.

Ортанс уже второй час, молча, лупила по мелким тварям, но меньше их не становилось.

Главное, нельзя бабочек к себе подпускать, чтобы белые следы от крылышек не остались на одежде.

Пока ведьме почти везло, и чёрный дуэльный костюм оказался едва запятнанным со спины.

Ортанс чувствовала, что физическая усталость начала влиять на точность и скорость реакции, но упрямо продолжала тренировку.

Тут из-за её спины вылетел призрачный хранитель — светящаяся бирюзовая химера с рогатой вытянутой зубастой мордой, змеевидным телом и четырьмя нелепо мелкими лапками, вряд ли приспособленными для ходьбы или бега.

Монстрик начал активно хватать бабочек пастью и развеивать их ударами хвоста.

Появление защитника явно сигнализировало о подступающем магическом истощении, поэтому занятие стоило завершить.

Ортанс наколдовала цепочку отменяющих Фините инкантатем, массово рассеивающих призрачные мишени, и отправила свою волшебную палочку в наручное крепление.

Хранитель подлетел к ведьме, подставил голову под ласковую ладонь и развеялся.

Усевшись на пол по-турецки, то есть поджав под себя ноги и скрестив их перед собой, Ортанс опустила руки на колени и стала выполнять упражнение для пополнения магического резерва.

Привычное занятие не мешало обдумывать насущные дела.

Нынешнюю жизнь Ортанс трудно было назвать скучной, из-за бездны постепенно решаемых проблем магической Великобритании и лично преодолеваемых трудностей королевы.

Дерзай Алиса! Вернее, Ортанс. Однако кроличья нора оказалась очень глубока.

Как выяснилось после нескольких бесед с лордом Гампом, на самом деле королева магического государства — это вовсе не красивая марионетка при Совете лордов, а вполне себе реальный проводник воли Матери-магии.

И то, что Ортанс при принятии личных вассальных клятв и проведении ритуала очищения для подопечного рода периодически теряла власть над своим телом и начинала творить волшебство, ранее ей незнакомое, являлось скорее нормой, чем исключением.

Утверждение, что маги фактически являются смесками волшебных существ и маглов, Ортанс вычитала в кодексе рода Певерелл, как наиболее древнем из доступных для изучения. Однако теперь ведьма на практике убедилась в неоспоримости данного факта.

Конечно, по началу она удивлялась частичным превращением вассалов, согласно их самому сильному в крови наследию. Чуть позже королеву перестала изумлять странного для людей цвета, частично чешуйчатая или покрытая мехом кожа, внезапно открывшиеся жабры или перепонки между пальцами рук и ног излечиваемых, тем более, — моментально отросшие когти и клыки, иногда прорезавшиеся внушительном количестве. Хвосты и крылья у временно преобразованных встречались гораздо реже.

Удаление некоторых родовых проклятий вассалов могло занять несколько часов и сопровождалось странными поступками магов: от истерик до ступора, а заканчивалось всегда частичными трансформациями тела, благо легко убираемыми по воле их носителя.

Естественно, что у вассалов не возникало желания делиться с кем-либо подробностями прошедших ритуалов, проведённых обязательно на переданной королевской властью территории и в построенных их предками домах.

Хранимое в секрете происхождение рода, как и некоторые скрытые способности банально помогали магам выживать при конкуренции.

Выполняющая упражнение в дуэльном зале Ортанс ощутила, что усталость отступила, а магический резерв достаточно пополнился и уже не чувствовалась сосущая пустота внутри.

Ведьма отправилась в спальню, чтобы посетить ванную и привести себя в порядок.

Теперь в подобных делах ей помогала домовая эльфийка Бонни: лопоухая девчушка в полторы сотни лет от роду с рыжими косичками и сиреневыми глазками. Она стала супругой Кричера.

Ортанс, как хозяйка магического жилища, принимала участие в их свадебном торжестве, которое произошло на прошлой неделе в маленькой общине домовых эльфов рода Блэк.

В малом бальном зале состоялся красивый ритуал с непривычными песнями на неведомом ведьме языке под сопровождение музыки незнакомых струнных инструментов и маленьких барабанчиков с танцами, скорее напоминавшими замедленные прыжки и перелёты.

Одежда новобрачных представляла собой белые туники и пышные украшения из живых цветов: венки, пояса, браслеты для запястий рук и лодыжек босых ног. Кричер важничал со счастливым видом в одёжке, скреплённой на плече фибулой, подаренной ему Ортанс.

Ведьма искренне порадовалась за верных слуг, которые обрели семейное счастье.

Вот её поиск спутника жизни окончился, так и не начавшись.

Глава Отдела тайн в одном из разговоров по сквозному зеркалу, на днях поинтересовался, когда королева собирается проводить помолвку, чем удивил Ортанс.

Оказалось, что второй, меньший камень на её королевском жезле — это знак соулмейта, присутствовавшего лично на ритуале коронации.

То, что наречённым, по словам лорда Гампа, оказался не кто иной, как Люциус Малфой, недавно ставший внезапно холостым, выбило Ортанс из благодушного состояния, что порядком напугало любопытного собеседника.

Кого порадует немигающий змеиный гипнотизирующий взгляд желтых глаз с забивающим уши, как казалось, грозным шипением на парселтанге?

Вот и лорд Гамп не обрадовался.

А Ортанс, видя его неподдельный испуг, прекратила яростно ругать злодейку-судьбу, захлопнула рот и постаралась успокоиться, что ей вскоре удалось.

Глава отдела тайн только вытер платком вспотевший лоб и попросил, чтобы королева проявила милосердие и больше его так не пугала.

Ортанс же поняла, что попала в порядочную передрягу, потому что помимо подтверждения клятвы вассалитета от Малфоев будет вынуждена принять минимум в качестве жениха очень даже скользкую и умную личность, лорда Люциуса, который своих выгод от женитьбы на королеве точно не упустит.

По здравому размышлению предполагаемый супруг отличался многими неоспоримыми замечательными качествами: красив, магически силён, богат, с твёрдым характером и, главное, обладал внушительным жизненным опытом по плетению интриг и воплощению в жизнь навязчивых идей пресловутых чистокровных магов.

Этакая милейшая и предприимчивая акула, не гнушавшаяся плавать и охотиться в мутной политической водице магической Великобритании.

Ортанс попросту страшилась общаться с ним из-за смятения, что творилось в душе. При встрече с Люциусом Малфоем на дальнейших заседаниях Совета лордов, ведьме хотелось хорошенько врезать по холёному лицу предполагаемого женишка за его прежние выкрутасы, но рука не поднималась испортить природную красоту. Он же, скользкий гад, будто чувствовал настроение королевы и близко подползать пока не осмеливался.

Ведьма хихикнула, представив как дарит Люциусу, в знак признания его партнёром, внушительный веник из крапивы, означавшей неприязнь, несчастную любовь, отчаяние и, как ни странно, магическую защиту и семейные узы, украшенный ярко красными розами — символом крайне романтичного чувства.

До ужина оставалось ещё полтора часа.

Ортанс решила скоротать время, занявшись недавно освоенным, но ставшим любимым хобби — флористикой. Ведьма попросила Бонни приготовить всё необходимое в указанном месте.

Ортанс поднялась на этаж выше, где её ожидала в зелёной гостиной корзинка со срезанными в оранжерее цветами, кувшин с водой, секатор и лента на катушке, пустая серебряная ваза на постаменте посреди комнаты.

Ведьма с удовольствием принялась выбирать цветы для букета.

Сперва Ортанс освободила от лишней зелени длинные стебли астильбы, собрав метёлочку из пирамидальных соцветий разных оттенков розового. Ниже она расположила цветочный ряд из белых королевских лилий и нежно-розовых роз Дэвида Остина, добавив кое-где более мелкие фиолетовые шарики соцветий аллиума, известного как декоративный лук.

Ортанс осмотрела букет со всех сторон и осталась довольна его видом, затем перевязала стебли лентой и подравняла. Налив в серебряную вазу воду из кувшина, ведьма поставила в неё букет и наложила на цветы чары сохранности.

Теперь цветочная композиция будет радовать своей прелестью несколько месяцев благодаря вазе-артефакту.

Ещё немного полюбовавшись цветами, Ортанс прибрала за собой, собрав в корзину обрезки и секатор, присела на диванчик у окна, позвала Бонни и велела принести книгу с прикроватной тумбочки.

Доставленный домовой эльфийкой учебник зельеварения за шестой курс мог бы показаться скучным, но Ортанс теперь была крайне заинтересована в предмете, необходимом для получения избранной магической профессии.

Она протянула руку к мешочку из ишачьей кожи, который вновь оказался на её шее, стоило ранее снять ожерелье в виде ворона.

Ортанс, находясь под защитой дома Блэков, не носила постоянно на себе наручи, пояс и порт-ключ Певереллов, надевая их на выходе из дома и пряча обычно под одеждой.

Ведьма достала из волшебного мешочка, нагрудного хранилища, очки-быстрочтей и, раскрыв книгу на странице с закладкой в виде черного пера ворона, углубилась в повторение материала.

Через десять минут книга закончилась, а Ортанс, припрятав очки в мешочек из ишачей кожи, стала любоваться составленным букетом, дожидаясь когда её пригласят на ужин.

Королева Хель не собиралась оставаться только правящей особой. Ей лично хотелось приносить пользу обществу — неистребимая привычка, оставшаяся после пребывания в шкурке Гарри Поттера.

Ортанс под именем Гортензии Эванс обратилась с письменной просьбой в больницу Святого Мунго, чтобы там помогли провести диагностику её колдомедицинского дара и, если таковой имеется, посоветовали мастера для обучения.

Вскоре ведьма получила приглашение и прибыла в сопровождении Кричера в магическое лечебное учреждение, затем прошла стандартную процедуру диагностики, только результат ей огласили не сразу.

Колдомедик, проводивший ритуал, попросили Ортанс немного подождать, а в зал стали прибывать его коллеги в лимонных одеждах. Последним явился седой старичок с коротко стриженными волосами и усами, в такой же жгуче жёлтого цвета мантии, коричневых брюках и туфлях. Его синие, как сапфиры, глаза приветливо изучали юную девицу в скромном сером платье и неброской черной накидке. Мало того, что ведьма была черноволосой красавицей, поражали необычностью её жёлтые глаза, которые внезапно обрели тонкий вертикальный змеиный зрачок.

Глава больницы, а именно он пришёл последним, решил быть очень осторожным с девушкой, явно проявлявшей от волнения признаки магической трансформации тела и сопровождаемой серьёзной охраной — домовым эльфом в доспешном костюме с брошью вассала трёх родов, что само по себе было невероятным.

— Разрешите представиться, Норман Хэнкс, заведую больницей Святого Мунго, — начал ласково старичок, — Мисс Эванс, результаты диагностики вашего дара положительные, но есть некоторое затруднение с наставником необходимой направленности.

— А именно? — холодным, пробирающим до мурашек на спине голосом пропела ведьма.

Мистер Норман, хотя и общался несколько раз с похожими на гостью по одарённости магами и ведьмами, но подобной силы обязательно случающиеся неприятные ощущения испытывал впервые.

Остальные колдомедики больницы из Отделения для Недугов от Заклятий, приглашённые для консультации, выглядели достаточно гнетуще взбудораженными непривычными ощущениями.

Глава святого Мунго взял себя в руки и продолжил:

— Мисс Эванс, ваш дар именуется как ментальное целительство. Он может восстановить соответствующее поле мага, допустим, после Обливейта или сведших с ума пыток и тому подобных событий, повредивших разум мага. У нас просто не имеется подобного специалиста, как впрочем, и на всём Европейском континенте.

— Вот как? А хотя бы учебники необходимой колдомедицинской направленности имеются? — неприятное давление на присутствующих уменьшилось, а зрачки девушки стали вполне человеческими, как и голос.

— Имеются, — переведя дух, подтвердил мистер Норман. — Но они написаны, кажется, на парселтанге.

— Не проблема, — спокойно выдала девушка и добавила, — Буду признательна, если выделите мне куратора для получения консультаций. И ещё.

Ортанс вынула из кармана мантии круглый золотой жетон с тремя стилизованными цветками королевских лилий из серебра, с изображением которого маги были ознакомлены на страницах «Королевского вестника». Подобный ключ к магическим потокам, позволявший легче и полновеснее колдовать в отмеченном им здании, можно было получить только из рук королевы Хель. Он вставлялся в специальный паз на дверях учреждения, мастерской или другого заведения.

— Прошу принять в знак моей личной признательности за оказанную помощь и признание важности вашей деятельности, — Ортанс протянула кругляш мистеру Норману.

Тот, увидев три родовых перстня на протягивавшей ему жетон правой руке, ошарашенный догадкой, кто к ним пришёл на диагностику, только и смог принять дар и взволнованно тихо произнести:

— Благодарю, ваше величество.

Теперь дважды в неделю Ортанс инкогнито посещала библиотеку больницы святого Мунго и практиковалась на пациентах с тяжёлыми повреждениями разума.

Первым подопытным начинающей ментальной целительницы стал Гилдерой Локхарт, затем родители Невилла Лонгботтома, так как ранее были замешаны в интригах Дамблдора.

Позже с ними работали легеллименты из Отдела тайн, расследовавшие деятельность могущественного волшебника Альбуса.

Материалы, поступавшие от них Ортанс читала обычно утром.

Выявленную мерзость на ночь глядя не стоило изучать, иначе сон испортишь.

Оказывается, мистер Дамблдор часто прибегал к ментальной коррекции и Обливейтам, стирающим воспоминания, изменяя, таким образом, приоритеты и поведение своих подопытных марионеток из Ордена феникса и у прочих нужных ему магов, однако использовал Империо в очень редких случаях.

Ортанс удручало, что приходится копаться в грязном белье мага, которого когда-то искренне уважала и считала чуть ли не своим идейным наставником.

Ведьма понимала, что для безоговорочного успеха расследования придётся проверить ментальное здоровье всех приспешников Дамблдора, до кого Отдел тайн сможет скрытно дотянутся, в том числе — бывших друзей, самого Гарри Поттера и его мамочку, банду бывших Мародёров, семейку Уизли — как минимум.

Проверить ментал профессоров и студентов Хогвартса тоже не помешает.

Поэтому в магической школе, во-первых, она исследует ментальное здоровье мадам Помфри, а после займётся остальными под видом ежегодного колдомедицинского осмотра, который намеревалась возобновить по приказу баронессы Слизерин.

А директора из принятых профессоров выберет сам замок, как и было в прошлые века при основателях школы и их потомках.

От объёма задуманной предстоящей работы Ортанс становилось немного дурно.

Тут с тихим хлопком явилась Бонни и позвала ужинать. По окончании трапезы Ортанс решила отправиться в свою комнату, чтобы скорректировать расписание планируемых дел и привычных занятий.

Ведьма не собиралась вмешиваться в хозяйственные дела Хогвартса, не разобравшись с системой финансирования школы.

К тому же лорд Гамп известил, что Попечительский совет во главе с лордом Люциусом Малфоем обратился с уведомлением в министерство магии, что собирается провести в школе всеобъемлющую инспекцию в течение текущего учебного года, составить план преобразований и смету необходимых затрат.

Ортанс поражалась деятельной натуре своего соулмейта, уже планировавшего пребывать поблизости и, наверняка, собиравшегося охранять её как дракон обожаемую драгоценность.

Что касается Хогвартса, то там уже начались положительные изменения.

Стоило Ортанс на Литу, в середине июня, собрать в Запретном лесу необходимые травы и провести положенный ритуал на алтаре замка, как лестницы перестали блуждать и их ступеньки исчезать. Из ниоткуда появились дополнительные статичные арки переходов.

Мало того проявились дополнительные помещения и этажи, сделав замок визуально выше и шире на четверть.

Временно исполняющая обязанности директора профессор Макгонагал только за голову хваталась, не понимая, что произошло. Ведь её никто не предупредил, что в замке побывала глава рода Слизерин и немножко поколдовала с магическими травами и огнём на алтаре Хогвартса.

Впечатлительная мисс Миневра ещё не ведала, что территория Запретного леса теперь приросла втрое, а размер Чёрного озера вдвое.

Насыщенная впечатлениями жизнь началась и у кентавров с акромантулами, так как с вновь открытых территорий потянулись любопытные аборигены — жившие четыреста лет в изоляции магические существа.

Только Хагрид пребывал в восторге, замечая в лесу новую очаровательно опасную тварь, вроде бы давно вымершую на землях магической Великобритании.

Кстати, домовые эльфы школы вовремя подсуетились и умудрились на Литу присягнуть наследнице одного из основателей школы, потом получили от баронессы Слизерин чёткие инструкции по приведению в порядок всех возможных помещений.

Магической силушки у слуг теперь было завались, так что через две недели замок блестел, как новенький.

Грязь на плитах пола исчезала, едва появившись.

А мистер Филч перестал таскать с собой магическую швабру из-за её ненадобности.

Ортанс ещё предстояло взять клятву служения с профессоров, от чего становилось не по себе, так как ритуал предполагал стирание прежних клятв и обетов и назначение на должности согласно их реально развитым талантам.

К сюрпризам стоило подготовиться хотя бы морально.

Тем более в Хогвартсе теперь хватало помещений, чтобы открыть факультеты профессионального обучения, на которые могли остаться выпускники общеобразовательного курса после семи лет обучения.

Магических специалистов разной направленности в стране явно не хватало, тем более для освоения открытых королевой территорий, и отпускать молодежь для обучения в другие страны не хотелось, так как они могли и не вернуться.

Совету лордов, по просьбе королевы, пришлось поднапрячься в поисках нужных специалистов-профессоров для Хогвартса. А Люциус Малфой дополнительно воодушевился расширением территории школы, так как инспекция грозила затянутся ещё дольше.

Ортанс немного напрягало то, что в школе леди Слизерин необходимо находиться ежедневно, хотя ты час в сутки. Ей, хочешь-не хочешь, придётся постепенно вникать в хозяйственные нужды замка, чтобы заверять сметы и отчёты своей магической печатью, находившейся на основании скипетра.

Кстати, символ королевской власти легко менял по воле её величества размер и форму на более скромную и обтекаемую.

Ортанс, наряду с волшебной палочкой, закреплённой на левом предплечье, всегда носила жезл с двумя камнями в навершии, прикрепляя его на правом предплечье.

После испытаний в дуэльном зале Ортанс, с юмором относилась к собственной постоянной вооружённости до зубов.

Алмазную палочку Певереллов сломать было физически невозможно, а прочный металлический королевский посох, даже в форме жезла, отлично долбил по площадям, выпуская или бешеные потоки воды; или ураганные смерчи то горячего, то леденящего воздуха; или сметая мишени подвижной грудой из камней и прилипчивой пыли.

Причём предугадать, чем разродится символ королевской власти, оказалось невозможно, поэтому её величество тренировалась с ним не часто, тем более после убирать дуэльный зал приходилось не менее получаса, своей магией восстанавливая, в том числе, первоначальный вид стен, потолка и пола.

У домовых эльфов просто не получалось совладать с последствиями воздействия королевского посоха.

Однако ещё не все обязанности её величества свалились на Ортанс, но грозили когда-нибудь настигнуть.

Ведьму радовало, что её пока что освободили от дипломатических обязанностей королевы. Тем более путешествия в другие страны будут невозможны до рождения и совершеннолетия наследников — Совет лордов в принятом решении был непреклонен.

Думать про рождение и воспитание минимум четырёх детей-наследников трёх родов и короны ведьме пока не хотелось. А когда-то придётся.

Ортанс начала себя ощущать какой-то королевой-маткой муравейника под названием магическая Великобритания. Сколько в нём открытых надземных этажей и скрытых подземных — ведьма не представляла. А руководить всем придётся. И подземная часть магического мира может оказаться намного обширнее, чем видимая мировой общественности.

К сожалению, преступления и тёмная магия до конца неискоренимы, как и человеческая глупость, жадность и зависть.

Хорошо, что судебная миссия королевы сводилась к простой дилеме «Виновен или не виновен».

Благодаря специальному проявителю истины в виде выбитого в каменном полу круга с светящимися рунами, выносился окончательный приговор преступникам. Древний судебный артефакт, действовавший только в присутствии королевской особы в зале Визенгамота, куда раз в неделю прибывала Ортанс, активировался касанием её посоха. Стоило королеве покинуть главный зал заседаний — артефакт отключался.

Азкабан постепенно пустел, а нарушители законов, если они таковыми являлись, получали рабские ошейники и срок в годах, месяцах, днях и даже часах. Они становились личными рабами королевы, которых работодатели не имели права убить. Наказывала сама магия ошейника, которая помимо того следила за сохранностью их здоровья, магическим истощением и ментальной стабильностью. В случае каких-либо негативных критических нарушений в состоянии раба, того сразу же ошейник перемещал в больницу Святого Мунго.

Рабов королева отправляла на работу к вассалам для освоения новых территорий, но рабочих рук всё равно не хватало.

Тогда Ортанс приняла жестокое решение — разорить Лютный переулок.

Совет лордов сопротивлялся недолго, потому что магов действительно не хватало. А предложение королевы по преобразованию улицы, славившейся творимыми там мерзкими гадостями, за три недели вполне удалось развить в реальный план и пошагово подробно разработать, а после — успешно воплотить.

А ещё Ортанс предстоит учёба в Хогвартсе на последнем курсе, пока не известно на каком факультете. Но владение парселтангом и целительский дар жирно намекал, где окажется студентка Аврора Блэк.

Веселая жизнь королевы обещала стать ещё веселее.

Под стеклянными куполами, где цвели кусты круглый год, пленяя посетителей сладостными ароматами, плыли чудесные звуки по бесподобному розарию Малфой-менора.

Проворные пальцы белокурого красавца привычно, будто лаская, перебирали упругие струны.

Сидя на широком бортике фонтана, играл на арфе Малфой-старший. Рукава его парадной мантии, чёрной с серебряной вышивкой по краю, не стесняли движений, как и белая рубашка старинного кроя, так и скромные черные брюки. По прихоти мага носок одного из туфлей изредка постукивал по каменной мозаике пола в такт некоторым переливам мелодии.

Люциус одолеваемый тревожными раздумьями, решал: как не отвратить от себя королеву, которая явно не спешила сближаться.

Тем более Малфою нужно было обратиться с просьбой о помощи в довольно щекотливом деле — практически похищении мисс Грейнджер и её лечении.

Люциус уже отправил своих людей круглосуточно следить за домом Уизли, где сейчас проживала юная ведьма. Если представиться возможность, соулмейта Драко выкрадут.

Только ничего не получалось, так как Грейнджер буквально не выпускали из дома.

Откуда Малфой-старший знал о месте пребывания интересующей его сына особы? Так остался запас зелья поиска, приготовленный в мае Снейпом.

Люциус раскроет королеве имеющуюся у него информацию, разумеется, полностью.

Степень его откровенности, конфликт интересов с шайкой Дамблдора и возможный накал страстей при встрече наедине с королевой могли сплестись в диковинный клубок ощущений и повлиять на будущее рода в целом.

Люциус банально боялся не выдержать и уступить своим нечеловеческим инстинктам, день ото дня требовавшим своё — заполучить, во всех отношениях, любимое существо.

Лорда Малфоя нежная музыка, лучше проверенного зелья, спасала от стресса и отпугивала хандру, призывала жить и помнить, заставляя мыслить быстрее и логичнее.

Люциус знал толк в том, как обуздать навязчивые желания и зарождающиеся страхи.

С королевой шутить опасно, а задуманная Малфоем интрига, и наполовину воплощённая, далека от проделки, как нападение подлой мантикоры от упреждающего удара лапкой, отвешенного одомашненным лазилем.

Сегодня его величество прибыла в Малфой-менор, чтобы подтвердить магический вассалитет рода Малфой английской короне. И ритуал прошёл успешно, поставив во главе рода Драко. А после Люциус трусливо сбежал в розарий, терзаемый неразделёнными любовными переживаниями.

Люциус осознавал, что может потерять больше, чем приобретёт: доверие королевы. Однако ходить на волосок от смерти Малфой-старший умел, пусть и по чужим головам, не мучаясь напрасными сожалениями о несовершенстве собственной человеческой составляющей. Хищник по натуре, Люциус любил игры, напоминавшие охоту на опасную дичь. Роль охотника удавалась магу виртуозно.

Малфой прислушался к себе и решил, что достаточно успокоился. Он прикрыл глаза, и руки мага замерли над струнами, будто не решаясь их тревожить.

Малфой застыл живой статуей, слушая, как постепенно гаснет мелодичный гул эльфийской арфы.

Когда по розарию вольготно рассыпались лишь звуки игривого фонтана, Люциус позволил себе слегка улыбнуться и открыть глаза, чтобы тут же напороться на внимательный змеиный взгляд жёлтых глаз королевы.

Её серое шёлковое платье мерцало серебряной вышивкой, украшенной жемчугом. Немного слепили бриллиантовая диадема и серьги, в противовес которым на груди вольготно раскинул крылья мрачно чёрный ворон.

Малфой на миг пугливо ощутил себя объектом интереса крайне опасного существа.

Пока табун мурашек на загривке мага решал, в какую сторону ему бежать, королева приблизилась, по-прежнему удерживая в плену чужой взгляд.

— Простите за вторжение, мистер Малфой, — вкрадчивый тон королевы вторил её благожелательной улыбке и плавным движениям подкрадывающегося зверя.

Тут она моргнула и обзавелась, по-человечески, круглыми зрачками, словно по волшебству превращаясь, в просто красивую девушку.

Люциус моментально избавился от нелепого оцепенения и торопливо убрал арфу в сторону. Застигнутый внезапно маг чуть неуклюже вскочил, как взволнованный юнец, и отвесил положенный поклон.

Уставившись взглядом в узорчатый каменный пол, Малфой быстро пришёл в себя, изгоняя прочь издевательски насмешливую мыслишку: «Меня сразу сожрут или только понадкусывают?!»

— Ваше величество, моя вина, что удалился, не прощаясь, а после несколько забылся, решив приятно провести время во власти музыки.

Люциус выжидающе замер в покаянном поклоне, не решаясь поднять голову.

— Не стоит беспокоиться, мистер Малфой, — мягкий ответ королевы, как сигнал благосклонности монаршей особы, позволил магу выпрямиться.

Люциус, собираясь изобразить на лице гримасу самого преданного короне гражданина, не преуспел, так как с размаха влип в лимонную вязкую карамель оказавшихся так близко необычных змеиных глаз.

Растерянный Малфой застыл пойманной птахой, мысленно забыв досадливо укорить себя за странную рассеянность.

Королева соизволила моргнуть, и наваждение спало.

Люциус наконец вдохнул живительный воздух благоухающей оранжереи. Малфою реально стало не по себе. Он напряженно следил за отвернувшейся властительницей его дум и, по совместительству, магической Великобритании.

Она всего лишь повернулась спиной и спокойно отдалилась на пару шагов, а взыгравший инстинкт захватчика, диктовавшего Малфою броситься следом, маг еле поборол..

Бегло осмотрев буйство зелени, море алых расцветших роз и видимые архитектурные детали помещения, его величество повернулась к собеседнику лицом и ожидаемо любезно польстила:

— Простительно потерять счет времени и забыться, любуясь столь пленительной, — ведьма чуть помедлила, словно подбирая слова, и произнесла, — отчаянно убийственной красотой.

На последнем слове королева опять поймала внимание Малфоя змеиным взглядом.

Мурашки на спине Люциуса послушно встали по стойке смирно, дружным строем готовясь к тактическому отступлению.

Королева медленно снова приблизилась, остановившись почти вплотную, а бедняга Малфой не замечал её скромного одеяния и шикарных, статусных украшений и, по общему разумению, ослепляющей внешности.

Оказалось, его величество ростом немного уступает магу.

Видение мира у забывшего, как это — думать, Люциуса сузилось до притягательных жёлтых глаз с вертикальным зрачком.

— В знак взаимного примирения и устранения последствий случившегося недоразумения мне позволено будет называть вас… Люциус?

Голос королевы стал прелестной музыкой для его слуха.

— Да, — выдохнул очарованный блондин.

Люциусовы мурашки дрогнули и, разделившись на два потока, отправившись водворять буйные анархические порядки на голове и вниз по прямому курсу — к пяткам.

— Вы забыли добавить: «Ваше величество», — шёпот королевы побудил странную покорность и помешал чуть отступить.

— Да, ваше величество, — голос лорда Малфоя, совершенно по-мальчишески, взволнованно дрожал.

Королева, мило улыбнувшись, отвела взгляд и уселась на бортик фонтана. Протянув руку, она небрежным касаниями кончиков пальцев стала обводить узоры на деревянной раме арфы.

Люциус, заворожено следил, как тонкая красивая ладонь приближалась к короне инструмента в виде побега мэллорна, властно обхватывает его и притягивает инструмент, а другая ладонь робко ущипнула струну.

Едва она затихла, равнодушный голос королевы обрушился холодным душем на блондинистого интригана.

— Я могу понять, Люциус, вашу жажду справедливости, подтолкнувшую похитить и допросить глуповатого шалопая Сириуса Блэка, но зачем же было лишать меня кровной матери?

Люциус содрогнулся от безэмоционального ледяного голоса королевы, но звук очередной потревоженной струны арфы вернул способность связно мыслить.

Малфой рухнул на колено перед его величеством и покаянно склонил голову. Роскошные волосы блондина оказались менее почтительными. Самые шаловливые пряди, коснулись коленей королевы.

— Я понимаю, почему лорд Мафой внезапно пожелал стать мистером Малфоем, уступая роль главы рода сыну, — бесстрастный голос королевы будто приморозил Люциуса к месту.

Малфой покорно терпел, как скользнувшая меж его белокурых локонов к шее ладонь нащупала цепочку и вытянула за неё из под рубашки скромный кулон-каплю.

Едва алмазная слеза оказалась в королевской руке, та засветилась.

Люциуса настиг восторженный ужас, когда цепочка украшения рассыпалась золотой пылью.

Королева была поистине могущественной волшебницей, отыскав и уничтожив без волшебной палочки уязвимую часть маскирующего внешность артефакта.

— Так сколько же в вас осталось человеческого, Люциус? — нежный шёпот королевы ласковым флером затуманил разум Малфоя, завороженно терпевшего, как милая ручка ведьмы погладила по его груди, животу и скользнула в карман брюк, чтобы оставить там снятый с него артефакт.

Заостренные кончики ушей блондина порозовели, но незаметно, так как оказались спрятанными под специально, заранее определённым образом уложенными прядями волос.

Люциусу пришлось ощутимо напрячься, чтобы связно произнести:

— У меня осталось меньше полугода жизни в этом мире, — сухой ответ Малфоя отдавал горечью обреченности. — Последний мэллорн на территории магической Англии погиб в ночь убийства предыдущего короля.

Люциус затрепетал от пленяющей эйфории, когда рука королевы зарылась в его волосы на затылке и нежно, но настойчиво повернула голову Малфоя лицом к собеседнице.

Люциус успел прикрыть веки, опасаясь попасть под влияние гипнотического взгляда королевы. Сердце и без того пугливо и сладко трепетало. Однако Малфой изумлённо распахнул глаза, так как был повержен мягким поцелуем в щеку, заставившим её окраситься румянцем.

Люциус тут же оказался в ловушке желтого нечеловеческого взгляда, а безжалостный соблазняющий голос королевы разгромил последние бастионы гордыни:

— Саженцы трёх мэллорнов я пришлю вам сегодня, — как-то буднично огорошила новостью королева и продолжила допрос. — Меня терзают смутные сомнения, известен ли бывшему лорду Малфою истинный смысл ритуала отсечения крови матери и отложенного выжигания крови отца у магически сильного бастарда?

Люциус не посмел солгать, утомлённо выдыхая:

— Известен.

Пленённый Малфой смиренно и безмолвно признал поражение, по крайней мере, внешне.

Только Ортанс от демонстрации явной покорности легче не стало. Глядя в серые, полыхавшие голубыми бликами, беззастенчивые глаза опасного интригана, юной королеве осталось только принять факт, что перед ней вновь предстал головоломный феномен по имени мистер Малфой: во всей красе и сногсшибательности.

Лощёная бесцеремонность, завуалированное запугивание и наглая ложь — вот и всё, чем запомнился тот Люциус, что попадался на пути бывшего Гарри Поттера.

Зачаровывающая до ступора красота, изворотливый, на грани сумасшествия, ум и беззаветная преданность, буквально до смерти, роду и заветам предков — таким застыл Люциус в её руках, её объятиях — королевы Хель.

Юная ведьма терялась в догадках, за что судьба послала ей столь щедрый и обременительно прекрасный дар — магически, духовно и физически полностью совместимого партнёра.

Пусть виной тому стало преступное зачатие дитя после кражи крови и ритуал отсечения матери и отца, проведённый Малфоем, наряду с роковым решением самой Ортанс отречься от рода отца, но королева думала теперь иными категориями, чем Мальчик, который выжил.

Личное счастье его величество ставила выше всеобщего блага, существовавшего лишь в воображении марионеток, одураченных Дамблдором.

Поэтому Ортанс примет подарок богов — Люциуса, лунного эльфа — полукровку.

Ортанс подозревала, что Малфой-старший не умеет жить спокойно и способен учудить нечто феерично вероломное и безоговорочно мстительное.

Поэтому королева понимала желание Люциуса заполучить в свой род украденную кровь сильного бастарда, которого безвозвратно превратили в соулмейта Малфоев с помощью выжигания родственной крови: сразу отрезая материнскую кровь и отсрочено избавляясь от отцовской.

Почему отсрочено? Так связь полностью рвать нельзя.

Поэтому бастрад, после участвуя в любом ритуале с активацией первого встречного алтарного камня, автоматически становиться соулмейтом, что предотвращает его магический брак с любым семейством, кроме рода бывшего отца.

Вот такие выверты сознания в жажде волшебного могущества.

Быть хорошим у Малфоя не получилось, но и стать осторожным не вышло. Замахивался Люциус на леди Блэк и герцогиню Слизерин, а прилетело в ответ от королевы Хель.

Прелестно!

Юной королеве хотелось немного выиграть время и ещё раз наскоро оценить масштаб обрушившегося на голову катастрофически очаровательного счастья в личной жизни, сверяя надуманные предположения с полученными скудными фактами.

Почему бы не продолжить игру в грозную королеву, испытывая на прочность выдержку очаровательного махинатора, Люциуса Малфоя?

— Моё терпеливое величество решило дать вам шанс исправиться, — ровный тон без искры эмоций давался нелегко. Хотелось истерично расхохотаться, наблюдая за потугами Малфоя казаться спокойным. — Сотворённая вами шалость с родовым гобеленом покажется менее вызывающей, если бесподобный Люциус, соизволит что-нибудь спеть.

В глазах белокурого раскрасавца мелькнула тень сомнения, но маг, в котором собственно от человека осталась малая кроха, покорнейше согласился:

— Как пожелает ваше величество.

Ортанс через силу заставила себя расслабить пальцы и отпустить желанную добычу.

Внезапно обострившиеся наговские инстинкты нехотя уступили человеческому здравому смыслу.

Люциус обворожительным видением скользнул к фонтану, где присел и взялся за арфу.

По оранжерее заструилась изысканная мелодия, которую вскоре гармонично дополнил великолепный голос потомка детей дивного леса.

Ортанс смотрела и не могла насмотреться, слушала и не в силах была наслушаться. Только её мысли витали далеко от фривольных фантазий.

Тому, кто не был Гарри Поттером, но им считался, пришлось слишком рано повзрослеть и научиться мыслить рационально.

Горемычной ранее была судьба ведьмы, по чуждой воле пребывавшей под чужой личиной, добровольно взвалившей на себя исполнение злосчастного пророчества.

Тут уж не до любви.

Хотя на четвёртом курсе Хогвартса Ортанс немилосердно накрыло: любовная лихорадка свирепо терзала душу. Опять-таки выручила деспотичная дрессировка Дурслей: до одиннадцати лет «уроду» и «фрику» постоянно запрещалось проявлять любые чувства.

Скоротечная юношеская влюблённость в распрекрасную Асторию Гринграсс прошла незамеченной для верных друзей-соглядатаев Мальчика, который выжил.

Заумная в увлечениях Грейнджер и простоватый в интересах Уизли-шестой свято верили в очевидную ненависть Гарри Поттера к слизеринцам, или делали вид, что верят.

Хотя, теперь не важно.

Ортанс надеялась, что сама белокурая и серо-синеглазая слизеринка, предмет скрытного воздыхания Гарри Поттера, тоже осталась в безмятежном неведении.

Жутко осознать, пусть и намного позже, насколько была неравнодушна к особе собственного пола, не понимая природы своих чувств.

В крови Гринграссов тоже гуляла эльфийская кровь, но другой направленности — дроу.

Изобразить нескладное романтическое увлечение Джоу Чанг получилось легко у тогдашнего Гарри Поттера. Благо выручали наблюдения за Роном и его неуклюжей Джигой-Дрыгой вокруг цыпочек из Шармбатона.

Много позже Джинни Уизли прилюдно разыгрывала невинность, но стоило остаться с тем Гарри Поттером наедине — сама вешалась на шею. Тогда хватило одного её поцелуя с запахом ванили и вкусом клубники, чтобы понять — не то. Совершенно чуждое и нетерпимое ощущение похотливой курицы, ухватившей когтистой лапкой за хвост змея, пожелавшего в ответ откусить наглой особе голову.

А с Гермионой получилось не всё так просто, но воспоминания о мисс-заучке Ортанс волевым усилием запихнула обратно в дальний угол ментального пространства, откуда оно пыталось просочиться.

Такое впечатление, что у Грейнджер в то время был абсолютный бардак в голове и чувствах.

Как же вести себя с Люциусом? Он теперь по крови, магии и духу совершенно не родственник, а абсолютно притягательный соулмейт юной королевы.

Она отчётливо помнила, что видела вчера на раскрытой ею вширь с помощью магии ветви гобелена на Гриммо — призрачную тень отрезанных родственников.

Судя по первоначальному положению портретов на ветви, объединяющей рода Блэк и Малфой, бывший брат Драко первоначально был бастардом, так как его портрет стоял на одной линии с медальоном Ортанс.

Выходило, что брак с Нарциссой лишь министерский, то есть договорный.

Очередная тайна рода Малфой? Так пусть таковой она пока остаётся.

Однако Люциус полноценно признал кровное родство и сделал Драко законным наследником, которому сегодня позволил возглавить род.

Проведённый два часа назад ритуал вассалитета королеве Хель прошел легко, чего не случилось бы, будь юный Малфой не равен отцу по статусу крови.

И что бы это значило?

Либо Малфои не заключали магических браков вообще, либо не связывали себя нерасторжимыми брачными узами с женщинами.

Большая редкость для магической Великобритании, но не Франции или Италии.

Ортанс вздохнула и поспешила в раздумьях вернутся к недавним событиям.

На днях Люциуса несколько раз видели в Мунго. Малфой пытался навести мосты, чтобы лично побеседовать с появившейся талантливой ментальной целительницей. Естественно, безуспешно. Будучи тогда лордом магии, Люциус королеву Хель сразу бы опознал в Гортензии Эванс, чего та пока не желала.

Так зачем Малфою срочно требуется ментальный целитель?

Интересно, но попахивает очередной интригой.

Ортанс стоило большого труда пригасить своё наговское зрение, хотя в нём Люциус выглядел ещё прекраснее, словно сотканный из голубых и оранжевых лучей с мягкими цветовыми переливами друг в друга.

Однако гипнотическое воздействие змеиного взгляда делало Малфоя почти безвольной куклой.

Ортанс не нравилось настолько подавлять партнёра.

Только выход был один.

Королева, не сдерживая наговские замашки собственника, решительно приблизилась к Малфою, замершему с арфой.

Роль загнанной мыши под веником Люциусу давалась плохо, смотрелась фальшиво и раздражала дисгармонией с реальными эмоциями эльфа-полукровки.

Ортанс, как природный менталист, ощущала последнее особенно остро.

Королева Хель признавала интриги как вынужденную, иногда полезную игру, но не в интимных отношениях.

Начинать совместную жизнь с недомолвок — ещё куда ни шло, но не с вранья, тем более, самой себе.

Ортанс всей душой ненавидела ложь во всех её проявлениях, под какой маской она бы не пряталась: картонной дружбы, надуманной влюблённости или мнимой страсти.

Полноценная песня любви звучит лишь дуэтом.

Верные друг другу сердца бьются только в унисон.

Пробуждённую стихию чувств усмиряют исключительно вдвоём и взаимно.

Осталось узнать, готов ли её партнёр к настолько прозрачным отношениям, не позволяющим страдать в одиночестве.

— Бесспорно, я не столь хороша в игре, — Ортанс выхватила одной рукой арфу из ослабевших рук загипнотизированного Люциуса, другой — свою волшебную палочку из ножен на предплечье.

Люциуса на миг ослепило заклинание, выпущенное алмазной палочкой королевы. Ему показалось, что бомбарда максима беззвучно пролетела мимо.

Малфой мысленно попрощался с раритетным инструментом, по преданию подаренным основателю рода, потомку-полукровке, его отцом — лунным эльфом.

Но слух Люциуса подвергся иному испытанию, чем жалобный писк ослабших струн и глухой удар деревянных осколков музыкального инструмента, брошенных на каменный пол.

Розарий пленила незатейливая мелодия, издаваемая арфой, но более похожая на заливистый стрёкот музыкальной шкатулки.

Заторможенного Люциуса, моментально завязшего взглядом в свете жёлтых глаз с вертикальным зрачком, вздёрнула на ноги крепкая хватка королевской руки.

Малфой оставшейся, малой свободной толикой ума опознал вальс и машинально подстроился под скользящий шаг партнёрши.

Правда смущала непривычно ведомая роль.

Опьянённая близостью соулмейта Ортанс чуть больше дала волю наговским инстинктам:

— Буду счастлива, если мой дивный Люциус станет наедине звать меня по имени — Ортанс.

Угнетённый Малфой дёрнулся от голоса королевы, наполненного обожанием, и чуть не сбился с шага, за что был награждён усилившейся хваткой партнёрши.

— Назови меня по имени, Люциус, — ласковая просьба не совсем вязалась с резкой остановкой и объятиями, причинявшими слабую боль от когтей, что малость процарапали кожу через ткань одежды.

Зачарованный Малфой, находясь на грани обморока, в накрывшей его тишине неуверенно выдохнул:

— Ортанс, — и тут же был относительно отпущен на свободу.

Королева отступила на шаг, не выпуская левой руки партнёра, и чуть склонила голову.

Бедолага Люциус, избавившись от действия подавляющего змеиного взгляда, не успел обрести душевное равновесие.

Захватчица Ортанс распорола когтем рукава мантии и рубашки на пленённой руке мага и вцепилась выдвинувшимися клычками в предплечье: прямо в гадкий чёрный череп Волдемортовой метки.

Люциус, теряя сознание, стал заваливаться, но почти у пола был юрко подхвачен руками Ортанс, уже закончившей его кусать.

Реакция квиддичного ловца не подвела, потому что талант игрока исконно принадлежал юной ведьме. И наследные способности Поттеров были тут не при чём.

Очнулся Люциус частично лежащим на чём-то более мягком, чем диван или кресло.

Его голове было намного приятнее, чем телу, ощущавшему все прелести пребывания на каменном полу.

Раскрыв глаза, Малфой узрел сюрреалистическую картину.

Королева держала его за запястье левой руки и, чуть злорадно ухмыляясь, следила, как черную метку вытесняет, выжигая, светящийся бирююзовый растительный узор.

Когда чёрный хвост уродской змеиной татуировки прощально пшыкнул и пропал, Ортанс, уже победно улыбаясь, посмотрела на очнувшегося, обессиленного и тихого партнёра.

Люциус не сразу понял, что змеиный взгляд королевы уже не причиняет никаких неудобств.

Когда до блондинистой головы дошло, что тело физически раскованно, Малфой осознал, где лениво возлежит его голова.

Конечно, колени её величества более роскошное место для сна, чем какие-то подушки на кровати в стиле французских Людовиков.

Однако рефлексы Малфоя оказались сильнее. Он было дёрнулся встать, но был вёртко ухвачен за плечо и водворён на законное место.

Окончательно пригвоздило блондина насмешливое королевское:

— Отдохни. Мы ещё кое-что не обсудили, Люциус. Зачем тебе срочно понадобилась ментальная целительница?

— Спасти соулмейта сына, — откровенно признался маг, не в силах даже помыслить о вранье своей половинке.

— Хорошо, я помогу. — Ласково погладив его по волосам, улыбнулась Ортанс. — Но скажи её имя.

— Гермиона Грейнджер.

Глаза Ортанс вспыхнули гневом, но Люциус чётко ощутил, что он направлен на кого-то иного.

«Неужели?» — Малфой задохнулся от догадки, что недавний укус королевы — это оставленная ею метка магического партнёра.

Потому что наги больше близки к животной природе, чем более человекоподобные эльфы. Соответственно, и нравы, и брачные инстинкты змееглазых заметно суровее и откровенно захватнические.

Королева навсегда и безвозвратно сделала его своим партнёром.

Прежний мир Люциуса рухнул в небытие и вновь воскрес иным, освещаемым теперь единственной страстью — новой звездой, имя которой Ортанс.