Изменница (гет)

— Только не это! Люциус Абраксас Малфой, я убью тебя! — возмущëнно кричала Гермиона, тыча в лицо мужу положительный тест на беременность. — Кто мне рассказывал, что у Малфоев может быть только один ребенок?! Так какого чёрта я снова беременна?! Я не могу быть беременной, у меня выборы, я должна стать Министром! Как это понимать?

— Ну, милая, ты у меня особенная, — успокаивающе сказал Люциус, который ничуть не испугался гнева супруги.

Он знал: в Гермионе сейчас всё смешалось — буря гормонов, растерянность, уязвлённая гордость. Удивление уже крошилось на острые осколки гнева, а за ними, он был уверен, придёт холодная, почти безжалостная сосредоточенность. Ещё немного — и она соберёт мысли в кулак, начнёт выстраивать стратегию, словно эта беременность была тщательно спланированной частью её карьеры.

За годы брака он изучил её привычки, интонации, даже ритм дыхания в моменты, когда она обдумывает ситуацию. И всё равно каждый раз поражался: как эта целеустремлённая, рациональная женщина, с амбициями, способными соперничать с честолюбием Тёмного Лорда, могла когда-то оказаться в Гриффиндоре — доме, где решения порой принимают сердцем, а не разумом.

Её раздражение он понимал. Гермиона за последние пять лет сделала то, на что иные тратили всю жизнь: поднялась до должности заместителя Министра магии, и не благодаря фамилии или связям, а только собственному уму, железной дисциплине и безжалостной работоспособности.

Он ловил себя на том, что невольно восхищается, как она умеет поглощать и перерабатывать колоссальные объёмы информации. Часы, проведённые за книгами, стали её привычной нормой. Она изучала магические традиции, словно хотела отвоевать у чистокровных ту культурную глубину, что им вбивают с колыбели. За время первой беременности она освоила то, чему магические семьи учатся годами. Именно она настояла на введении в Хогвартсе нового предмета — «родовая магия», и организовала летние трёхмесячные курсы для маглорожденных.

Поначалу Люциусу было странно — жить рядом с женщиной, которая не просто поддерживает, а неизбежно затмевает. Нарцисса всегда умела быть фоном, благородным обрамлением его фигуры; Гермиона же сияла сама, и её свет мог оставить его в тени. В обществе он нередко ловил на себе взгляды — с оттенком насмешки, с намёком, что теперь он всего лишь «муж Героини Второй Магической».

Он нашёл внутреннее равновесие лишь тогда, когда возглавил отдел международного магического сотрудничества. Этот пост вернул ему ощущение веса и влияния. Но Гермионе, казалось, не существовало потолка. Должность главы отдела стала для неё лишь очередной ступенью. Кингсли, которому уже пятнадцать лет было в тягость бремя власти, взглянул на неё и понял — перед ним его преемник.

И Люциус тоже понимал: если она решит — она возьмёт этот пост. И удержит.

— Лучше бы я была самая обычная. Я вылетаю из жизни магического мира минимум на год. Ты же знаешь, как это важно для меня, — уже более спокойно проговорила Гермиона.

— Знаю, но я думаю, наш малыш не менее важен.

— Важен, — сказала уже успокоившаяся женщина.

— И я думаю, Кинг согласится побыть министром еще пару лет, а потом с чистой совестью передать тебе дела и уйти на заслуженный отдых. С другой стороны, где восемнадцать лет в должности, там и двадцать.

— Ты прав, дорогой, — сказала совсем спокойно Гермиона, — ну что, кого обрадуем первым?

— Нужно вызывать Нарциссу из Франции. Она будет счастлива, да к тому же поможет тебе во время беременности. Потом нужно сказать Драко и семейному колдомедику, нужно узнать точный срок и начать пить укрепляющие зелья. Потом — Кинг, чтобы утрясти все дела с твоей работой. Тебе всë-таки снова придётся побыть немного в заточении в Мэноре, но я думаю, в этот раз с гораздо более позднего срока. Ну и, конечно, дети.

— Это да, так много всего нужно сделать. Нам так повезло с Нарциссой, на неё можно переложить хотя бы часть забот, она так много для нас делает. Благодаря ей Роза превратилась в маленькую леди, да и с Лероем она мне много помогала. Если бы не она, не факт, что я смогла бы совмещать должность первого заместителя Министра и материнство, особенно в начале. Хотя порой мне кажется, что дети любят её больше, чем нас, — слегка обиженно произнесла Гермиона.

Гермиона вовсе не планировала так скоро возвращаться на работу. Но когда Лерою исполнился год, Кингсли срочно понадобился новый заместитель, и её кандидатура подошла идеально. Она колебалась долго: мысль оставить младенца на попечение домовых эльфов казалась ей неправильной, как бы все вокруг ни уверяли, что так делают многие. Решение пришло лишь тогда, когда Нарцисса предложила остаться и присматривать не только за Лероем, но и за Розой.

Для Гермионы это стало спасением. Работа требовала полной отдачи, а выходные она старалась посвящать детям без остатка. Нарцисса же словно расцветала, проводя время с ними. После рождения Лероя забот стало вдвое больше, и Роза всё чаще ощущала себя забытой. Она сторонилась брата, сторонясь и матери, которая была всё время занята. Домовым эльфам Гермиона не доверяла, а Нарцисса, с её тихой уверенностью и умением слушать, оказалась рядом в нужный момент.

Сначала Роза относилась к ней настороженно — чужая, непонятная, с безупречными манерами и пронзительным взглядом. Но Нарцисса не пыталась «перевоспитать» девочку, она просто была рядом: слушала, когда та говорила; не смеялась над её вопросами; предлагала вместе рассматривать старинные книги или рисовать. Постепенно они нашли общий язык. Нарцисса сама предложила учить её этикету и истории искусств — и Роза, к собственному удивлению, согласилась.

С Люциусом всё было сложнее. Для Розы он оставался мужчиной, из-за которого исчезла привычная жизнь. С ним она говорила вежливо, но холодно, избегала встреч глазами. Нарцисса терпеливо подталкивала её: невзначай упоминала, что у Люциуса хорошее чувство юмора, или советовала спросить у него что-то по истории магии. И однажды, заметив, что он помог ей разобраться в сложном задании, Роза впервые посмотрела на него без привычной колкости.

Так, незаметно для самой Гермионы, Нарцисса собрала воедино то, что ещё недавно казалось разбитым. Она стала тихим, но прочным мостом между матерью, дочерью и новым мужем. Когда Лерой подрос, а Роза перестала прятать свои обиды и начала доверять, Нарцисса уехала во Францию. Гермиона, понимая, сколько сил было вложено в их семью, называла её в шутку, но с теплом, их «семейной Мэри Поппинс».

— Лерой будет счастлив, если Нарцисса снова будет жить с нами, он по ней очень скучает.

— От этого-то он будет счастлив, но вот как он отреагирует на пополнение в семействе? Да и Роза может не обрадоваться.

— Ты ещё скажи, Драко заревнует, — усмехнулся Люциус, — всё будет хорошо, родная. У нас прекрасные дети, которые, я думаю, будут только рады очередному Малфою.

— Мам, пап, а у меня правда будет братик или сестричка? — радостно спросил маленький беловолосый мальчик, о котором только что рассуждали родители.

— Лерой, сколько раз тебе говорить, что подслушивать — нехорошо, — возмутился Люциус.

— Ну, пап, мама так громко кричала, что не услышать было невозможно,— сделал невинные глазки Лерой.

Лерою было всего семь, но он поражал сообразительностью и любознательностью. Скорпиус был для него не просто родственником, а настоящим кумиром — Лерой буквально тянулся за ним, стараясь во всём подражать. Благодаря старшему по возрасту племяннику и сводной сестре он рано научился читать и писать, и теперь с увлечением осваивал всё новые и новые предметы. Учёба приносила ему такое же удовольствие, как и Розе, и в этом Гермиона видела между ними много общего.

В Хогвартсе он мечтал попасть на Слизерин — как его отец, сводный старший брат и Скорпиус. Иногда Гермиона ловила себя на мысли, что перед ней — уменьшенная копия Драко: та же манера держать подбородок, тот же прищур, даже чуть заносчивое выражение лица, которое в таком возрасте скорее выглядело забавно, чем вызывающе.

Люциус оказался удивительно заботливым отцом, обожавшим баловать не только Лероя, но и Роуз. Он с удовольствием принимал участие в их играх, с готовностью подыгрывал, а порой и сам становился главным зачинщиком весёлых затей. Многое он прощал сыну, достаточно было Лерою взглянуть на него своими выразительными, чуть обиженными глазами — и любое строгое слово растворялось в мягкой улыбке.

Нарцисса тоже не упускала возможности окружить детей вниманием и подарками. При этом её любовь и забота удивительным образом делились поровну между всеми тремя — Лероем, Роуз и Скорпиусом. Гермиона иногда задумывалась: если столько тепла доставалось детям сейчас, то сколько же в своё время получил один-единственный Драко?

Сама она старалась сдерживать их неуемный нрав: чаще наказывала и обучала, чем ввязывалась в безрассудные авантюры. Кто-то должен был быть голосом разума в этом дружном, но порой чрезмерно балующем детей семействе — и эта роль неизменно доставалась ей.

— Будет. А ты кого больше хочешь — братика или сестричку? — ласково спросила Гермиона.

— Сестричку, — немного задумавшись, ответил Лерой.

— А почему, если не секрет? — с удивлением спросил Люциус, ему казалось, что мальчику вполне логично хотеть братика.

— Чтобы Розе не было скучно. А то у меня есть Скорп, а у неё для её девичьих штучек никого нет, — радостно выкрикнул Лер, убегая.

— Ты куда? — удивились родители такому резкому передвижению сына.

— Розу обрадую. А вы зовите тетю Нарси, с ней всегда весело.

— И в кого он у нас такой активный? — с удивлением спросила Гермиона.

— Ты это у меня спрашиваешь? — лукаво подмигнул жене Люциус, — он — твоя мини-копия.

— Неправда, я в детстве не была такой активной, я была милым и спокойным ребенком. А вообще-то, мне интересно, как ты отреагируешь на то, если он попадет в Гриффиндор? Он ведь у нас отважный и храбрый и вон как о сестре заботится, — с улыбкой спросила Гермиона.

— Он у нас слишком хитрый для Гриффиндора. А как ты отреагируешь, если он попадет в Слизерин?

— Люц, я живу в семье змей, меня уже таким не напугаешь, — с улыбкой сказала Гермиона и поцеловала любимого супруга.

Несмотря на показное возмущение, в глубине души Гермиона испытала лишь радость, узнав о своём новом положении. И если бы кто-то лет десять назад сказал ей, что однажды она будет счастлива в браке с Люциусом Малфоем, она бы, не раздумывая, отправила этого смельчака на проверку в психиатрическое отделение Святого Мунго. Но жизнь удивительным образом расставила всё иначе: они с Люциусом действительно были счастливы и дополняли друг друга почти безупречно.

Как и в любой семье, у них случались ссоры и недовольства, но оба были достаточно рассудительны, чтобы гасить конфликты в зародыше. Гермиона быстро научилась быть настоящей леди, чем несказанно радовала супруга, который сперва опасался, что ей будет трудно вписаться в высшее общество. Любовь к чтению исторических романов о графах и королях, а также мудрые советы Нарциссы сделали своё дело: всего за год брака Гермиона превратилась в безупречную леди Малфой — с изысканным стилем, безупречными манерами и врождённым достоинством.

Многие сплетницы шептались, что ей удалось затмить даже Нарциссу, и во многом были правы. У Гермионы был стальной внутренний стержень, которого не хватало изящной, но более мягкой Нарциссе. Она умела отстаивать своё мнение и права — всегда вежливо, но с той милой, обезоруживающей улыбкой, которую так трудно было оспорить.

Родители Гермионы, мистер и миссис Грейнджер, поначалу относились к Люциусу настороженно: разница в возрасте, аристократическое происхождение, дружеские отношения с бывшей женой — всё это казалось им не лучшей основой для брака их дочери. Но со временем они искренне полюбили зятя. Они видели, как он заботится о Гермионе, принимает её ребёнка, с уважением относится к ним, и главное — как счастлива их дочь рядом с ним. Этого оказалось достаточно, чтобы полностью принять её выбор.

Теперь самой Гермионе было трудно понять, зачем она столько лет пыталась удерживать разрушенные отношения с Роном. За восемь лет брака с Люциусом она ни разу не подумала о другом мужчине. Повзрослев, она осознала простую истину: даже сама мысль об измене — это начало конца, и лучше решиться на разрыв сразу, чем годами тянуть мёртвые отношения, мучая друг друга подозрениями и обидами.

Если бы у неё хватило смелости расстаться с Роном сразу после первого Министерского бала, и она, и он, и их дочь были бы куда счастливее. Роза особенно тяжело переживала развод, и именно она становилась главной жертвой их ссор и скандалов. Но в конце концов Гермиона поняла: дети счастливы тогда, когда счастливы их родители. Спустя пару лет после рождения Лероя девочка успокоилась и признала, что у неё стало просто на одного папу больше. Люциус для неё всегда оставался «дядей Люци», но он сумел стать другом, а местами — и опорой.

А ещё через год после рождения младшей дочери Гермиона Джин Малфой стала Министром магии. Девочку назвали Анной Софией, а крестными стали Нарцисса Малфой и Гарри Поттер. Теперь у Гермионы было всё, о чём она мечтала в юности: любящий муж, с которым можно обсудить что угодно, трое здоровых, умных детей и должность, о которой она когда-то лишь грезила.

И тогда, будучи уже и леди Малфой, и мадам Министр, она поняла одну простую истину: иногда для счастья нужно лишь перестать бояться изменить свою жизнь.

Примечание:

У истории есть продолжение. Оно больше о Драко, Роне, Блейзе, Пэнси и новой героине — крестнице Люциуса Алисе, но Роза, Люциус, Гермиона, Нарцисса и Гарри тоже будут там. История очень масштабная, о любви, дружбе, целительстве и многом другом. Скорее всего, где-то через пару недель начну её переносить)