Мистер Барроу: Закаты над Йоркширом (гет)

Последствия ночи с Памуком висели над Томасом и Гвен тяжелой, невидимой пеленой. Утро началось с мрачной суеты: О'Брайен обнаружила тело "бедного мистера Памука", поднялся переполох, прибыл доктор, потом полиция.

Томас держался безупречно хладнокровным, отвечая на формальные вопросы с видом озадаченного и преданного слуги. Гвен, бледная, но собранная, выполняла свои обязанности горничной с удвоенной тщательностью, избегая прямых взглядов.

Они обменялись лишь краткими, полными скрытого смысла взглядами.

Весь день Томас чувствовал жгучую потребность поговорить с ней наедине, обсудить невыносимое бремя, которое они теперь несли вместе, и те слова, что были сказаны в темном коридоре.

Шанс выпал только поздно вечером, в их старом леднике. Как только дверь за ними закрылась, запирая их в знакомой, пахнущей воском и лавандой прохладе, напряжение выплеснулось наружу.

Гвен прислонилась к каменной стене, закрыв лицо руками. "Боже, Томас... Это было ужасно. Он был... мертв. И мы... мы его тащили..." Ее голос сорвался.

Томас подошел, осторожно обнял ее. Она прижалась к нему, ища опоры, дрожа. "Я знаю. Знаю, Гвен. Но мы сделали, что должны были. Для нее. Для дома. Для нас." Он гладил ее спину, ощущая под грубой тканью передника хрупкость ее плеч.

Гвен вздохнула, чуть отстранилась, смотря ему в глаза. "А то, что мы сказали... Ты... ты действительно это имел в виду?" Ее взгляд был полон уязвимости и надежды.

Томас взял ее лицо в ладони. "Каждое слово, Гвен. Я люблю тебя. Больше жизни. Эта ночь только показала мне, насколько ты сильна. Насколько ты мне нужна. Не только здесь," он кивнул на чан и банки, "а всегда."

Улыбка, робкая, но настоящая, тронула ее губы. "И я тебя люблю. Так страшно... но так хорошо."

Они стояли, обнявшись, впервые позволяя чувствам течь свободно, без страха быть услышанными. Страшная тайна сблизила их сильнее любого делового соглашения. Теперь они были связаны всем.

Постепенно дрожь ушла, сменившись тихой решимостью. "Нам нужно жить дальше," сказала Гвен, вытирая последнюю слезу. "Для нас. Для нашего дела."

Томас кивнул. "Именно. И первое, что нужно сделать — отвлечься. Работой. Новым продуктом. Как насчет тех духов, о которых ты говорила?"

Идея была спасительной соломинкой. Гвен оживилась. "Да! Простые, но изящные. На основе цветочных вод — розовой, лавандовой. С добавлением масел. Для горничных высшего этажа, для жен фермеров... кто хочет пахнуть благородно без баснословных цен."

Они достали пузырьки с дистиллированной водой, эфирными маслами, цветочными гидролатами, принесенными Гвен из сада. Работа поглотила их. Отмеряли капли, смешивали, нюхали, спорили о пропорциях. Создавали что-то новое, красивое, пахнущее надеждой, а не смертью.

В этом совместном творчестве, в сосредоточенности на деталях рецепта, кошмар прошлой ночи немного отступил, замещенный привычным ритмом их партнерства, теперь окрашенного новой, глубокой нежностью.

Их руки иногда касались у флаконов, взгляды встречались и задерживались дольше, чем нужно для дела. Любовь, признанная в кромешной тьме, теперь тихо пульсировала в полумраке ледника, согревая холодные камни.

--

Май 1913 года расцветал буйством красок и запахов. В деревне Даунтон устраивалась ежегодная ярмарка — шумное, пестрое событие, стиравшее на день строгие границы между поместьем и деревней.

Семья Кроули, включая все еще скорбящую о Памуке, но внешне собранную леди Мэри, Мэтью, Изабель и вечно недовольную Вайолет, отправились туда в открытом ландо. Слуги получили короткую передышку; многие пошли на ярмарку в свой выходной.

Томас и Гвен пошли вместе, но не рядом — соблюдая осторожность.

Ярмарка была воплощением жизни: крики торговцев, смех детей, музыка шарманки, запахи жареной баранины, сладкой ваты и скота. Гвен не могла удержаться, ее глаза горели азартом.

"Посмотри, Томас! Старый Макгрегор продает шотландскую шерсть по сходной цене! И пряности у купца с Востока! Это же для наших духов!"

Она то и дело отвлекалась на прилавки, торгуясь за ингредиенты, пока Томас наблюдал за ней с теплой улыбкой, прячась в тени ярмарочной арки. Он видел, как она преображалась здесь — не горничная, не деловая партнерша, а просто молодая женщина, увлеченная миром возможностей.

Его внимание привлекла группа у центральной эстрады. Леди Вайолет, опираясь на трость, с ледяным видом слушала Изабель, жестикулирующую перед небольшим собранием деревенских женщин.

Изабель говорила о важности гигиены, о новых методах ухода за больными, о доступности медицинской помощи.

"...именно поэтому мы должны поддерживать местный диспансер, господа! Здоровье общины — основа ее процветания!" — несся ее звонкий голос.

Леди Вайолет фыркнула, громко, чтобы все слышали. "Процветание, дорогая Изабель, начинается с порядка и уважения к традициям, а не с раздачи брошюр и поощрения нездоровых амбиций у служанок!"

Ее слова были как пощечина. Изабель покраснела, но не сдалась. "Традиции не должны мешать прогрессу, леди Вайолет! И здоровье служанки так же важно, как и здоровье графини!"

Спор накалялся, привлекая зевак. Томас видел, как Карсон, сопровождавший семейство, сжимал губы в тонкую ниточку неодобрения. Мэтью пытался что-то сказать, но его голос терялся в нарастающем гуле.

Томас поймал взгляд Гвен, которая тоже наблюдала за сценой. В ее глазах читалось не только осуждение Вайолет, но и одобрительный огонек в адрес Изабель.

"Бедный мистер Мэтью," прошептала она, протискиваясь к Томасу с покупками. "Он между молотом и наковальней."

"Как и весь Даунтон, пока эти две дамы не определятся," тихо отозвался Томас. "Но Изабель права. Прогресс неизбежен."

Они отошли от толпы, направляясь к краю ярмарки, где начинались луга. Шум стихал. Здесь, в относительном уединении, они позволили себе идти чуть ближе друг к другу.

"Ты видела лица женщин, когда Изабель говорила?" спросила Гвен. "Они слушали. Они хотят этого... прогресса."

"Да," согласился Томас. "И наш бизнес — часть этого. Простые вещи, которые делают жизнь лучше. Как твои будущие духи."

Он остановился, глядя на нее. Солнце играло в ее рыжих волосах, выбившихся из-под скромной шляпки. Она была прекрасна, сильна и полна надежд, несмотря на тени прошлого.

"Мы строим свое будущее, Гвен. Здесь. Вместе. Несмотря ни на что."

Гвен улыбнулась ему, и в этой улыбке было все: любовь, доверие, общая тайна и решимость идти вперед, к новым горизонтам, которые они чертили сами — в старом леднике, на шумной ярмарке и в тишине своих сердец.

Они повернули обратно к веселью, держа дистанцию, но связанные невидимой нитью, крепче любой ярмарочной веревки.