Грегори Гойл и кровавый ритуал (джен)

Мы с Малфоем и Крэббом поднимались на второй этаж после урока зельеварения, где Снейп был в своем репертуаре: его черная мантия развевалась как крылья ворона, а голос, низкий и ядовитый, разрезал воздух, отчитывая Поттера за "небрежное помешивание котла", что стоило Гриффиндору десяти баллов. Драко сиял от удовольствия, его обычная спесь усилилась до предела — он шагал впереди, размахивая палочкой как дирижерской, и комментировал каждого встречного с той детской жестокостью, которая делала его одновременно забавным и раздражающим. Винсент топал рядом, его массивная фигура отбрасывала тень на стены, а я держался чуть позади, размышляя, напустив на лицо идиотское выражение. Ведь размышляющий Гойл это бы выглядело что-то вроде танцующего балет троля — возможно, но любой обратит внимание. Информация от Лонгботтома о камне, что сулила потенциальное бессмертие и бесконечное золото — не давала покоя; это могло изменить все, сделав меня не просто громилой при Малфое, а настоящей силой в магическом мире.

— Смотрите-ка, это же Уизли с его верным псом Поттером, — фыркнул Драко, заметив гриффиндорцев, идущих по коридору в противоположном направлении. Они о чем-то шептались, сблизив головы, — наверняка о том самом камне или о драконе Хагрида, судя по их нервным взглядам. Уизли нес стопку потрепанных книг по трансфигурации, его рыжие волосы торчали во все стороны, а Поттер постоянно поправлял стильные, в золотой оправе очки, его зеленые глаза горели той уверенной искрой, что всегда заставляла меня настораживаться — это явно был не простой мальчишка. — Эй, Уизли! Твои мантии все еще из секонд-хенда? Или ты наконец-то спер что-то у бабушки Лонгботтома, чтобы выглядеть прилично?

Рыжий остановился как вкопанный, его лицо покраснело до уровня цвета его волос, а кулаки сжались так сильно, что костяшки побелели. Поттер положил руку ему на плечо, пытаясь удержать, но в его взгляде мелькнуло раздражение — как-то будто бы Драко был какой-то букашкой, которая жужжала у него под ухом.

— А ты, Поттер? Тебе вообще не воняет от этого вонючки? Хотя, да, ты же с магглами вырос, привык видать к запаху мусорки.

Теперь у взгляде брюнета появилась не детская обида, а холодная, расчетливая ярость, которую я узнал бы в любой жизни. Я напрягся инстинктивно: знал, что Малфой любит провоцировать, но сегодня воздух казался заряженным, как перед грозой, с легким озоновым запахом магии, висящей в атмосфере.

— Заткнись, Малфой, — огрызнулся Рон, его голос дрожал от гнева, но в нем сквозила решимость. — Ты просто завидуешь, потому что Гарри поймал снитч быстрее, чем ты успеваешь моргнуть своими крысиными глазками! И твои папашины деньги не сделают тебя лучше.

Драко рассмеялся — высоким, издевательским смехом, который эхом отразился от каменных стен, заставив пару портретов на стенах неодобрительно нахмуриться. Крэбб подхихикнул, его толстые губы растянулись в глуповатой ухмылке, я тоже оскалил зубы, ввязываться не хотелось, но свои есть свои. Постоянно пытаться держать Малфоя на поводке не было смысла.

— Зависть? К этому очкарику-выскочке? — Малфой шагнул ближе, его палочка все еще была в руке, кончик слегка подрагивал от возбуждения. — Мой отец говорит, что история Поттера — просто раздутая прессой сказочка, а сам он ничего не стоящий сопляк. А вот ты, Уизли, — и вовсе нищий прилипала, который даже метлу себе не может позволить без подачки. Может, покажешь, на что способен без своего "героя"? Или опять спрячешься за Поттером, как за мамкиной юбкой?

Поттер молчал, но его губы сжались в тонкую линию, а глаза за очками словно вспыхнули. Уизли не выдержал: он швырнул книги на пол с громким стуком, эхом разнесшимся по коридору, и выхватил палочку, его рука дрожала, но движение было быстрым.

— Импедимента! — выкрикнул он, и луч заклинания полетел в сторону Малфоя, но Драко увернулся с кошачьей грацией, которую оттачивал на тренировках, и заклинание ударило в стену, осыпав искрами портрет старого волшебника, который возмущенно заорал: "Эй, осторожнее, юнцы!"

Малфой контратаковал мгновенно, его лицо исказилось в триумфальной гримасе:

— Петрификус Тоталус!

Луч ударил Уизли в грудь, и его тело одеревенело, как доска, он повалился на пол с глухим ударом, глаза широко распахнулись от удивления. Поттер отскочил в сторону, его мантия взметнулась, и он выхватил палочку с такой скоростью, что я едва успел заметить. Но вместо стандартного заклинания — Экспеллиармуса или Ступефая — он сделал странный жест: круговой взмах с поворотом запястья, словно рисуя в воздухе спираль, и прошептал что-то неразборчивое, похожее на "Вортис Игнис". Клятва уже шевелилась внутри, как змея, готовая ужалить при первой угрозе Малфою.

Из кончика его палочки вырвался вихрь пламени — не простой огненный шар от Инсендио, а закрученный, как миниатюрный торнадо из огня, с искрами, летящими во все стороны, и жаром, который мгновенно нагрел воздух в коридоре. Это было нестандартно, для первого курса на грани гениальности: смесь огненного заклинания с элементами левитации и, возможно, ветра, чтобы направить пламя точно в цель, делая это заклинание непредсказуемым и трудно блокируемым. Смутно вспомнилось, что в тех старых фильмах, просмотренных с девушкой в прошлой жизни — Поттер был изобретательным, но здесь это выходило за рамки: вихрь шипел и потрескивал, мчась на Малфоя с ревом миниатюрного урагана, запах паленого воздуха наполнил коридор.

Драко побледнел, его глаза расширились от ужаса, и он попытался выставить щит:

— Протего! — но щит вышел слабым, дрожащим, как у ребенка, не привыкшего к настоящей дуэли, которым он и были пламя пробило его, устремляясь прямо к лицу, грозя обжечь кожу и волосы. Странно, что у него вообще получилось хоть что-то. У меня до сих пор на чары щита не хватает сил.

В этот момент Непреложный обет сработал как молния: боль пронзила мое тело от макушки до пят, как электрический разряд, напоминая о клятве, данной в кабинете отца перед отъездом в Хогвартс — защищать Драко любой ценой, даже ценой собственной жизни. Это было не просто обещание; магия цепями опутывала мою волю, заставляя действовать инстинктивно. Я не думал — просто прыгнул вперед, толкая Малфоя в сторону с такой силой, что он отлетел к стене, спотыкаясь. Вихрь пламени ударил в меня: жар обрушился на грудь и левую руку, одежда задымилась, ткань мантии начала тлеть, а кожа вспыхнула агонией, как от раскаленного железа, прижатого к телу. Боль была ослепительной — тысячи игл вонзились в плоть, мир закружился в красном тумане, и я заорал, падая на колени, хватаясь за обожженную руку, где кожа уже покрывалась волдырями.

— Грег! — завопил Драко, вскакивая на ноги, его голос дрожал от шока. Винсент зарычал как зверь, кидаясь на Поттера с кулаками наперевес, но тот уже отступал, его глаза расширились от ужаса — он явно не ожидал такого исхода, палочка опустилась, а лицо побледнело.

Последнее, что я увидел сквозь пелену боли, — Уизли, которого кто-то расколдовал (возможно, сам Поттер прошептал "Фините Инкантатем"), и Грейнджер, бормочущую заклинание, чтобы погасить остатки пламени на моей мантии. Дым ел глаза, запах горелой ткани и кожи заполнил ноздри, а затем тьма накрыла меня, как волна, унося в беспамятство.

* * *

Очнулся я в больничном крыле, где воздух был пропитан ароматом целебных трав — пряным, как имбирь, и успокаивающим, как лаванда, с легким привкусом мяты. Комната была светлой, с высокими потолками и рядами белоснежных коек, на которых лежали случайные пациенты — кто-то с переломом от квиддича, кто-то с сыпью от неудачного зелья. Мадам Помфри, строгая женщина в белой мантии, суетилась вокруг меня, бормоча под нос о "безрассудных дуэлях среди первокурсников" и "ожогах второй степени, которые могли быть хуже". Моя грудь и левая рука были плотно забинтованы пропитанной зельем тканью, кожа под ними ныла и зудела, но боль уже утихала благодаря обезболивающему эликсиру — теплая волна разливалась по венам, оставляя приятное онемение. Я лежал, уставившись в потолок, где паутина трещин напоминала карты старых улиц из моей прошлой жизни, и размышлял: обет спас Малфоя, но чуть не угробил меня. Нужно найти способ разорвать эту клятву — возможно, в библиотеке Гойлов или через ритуал, но пока... пока я был связан.

Первым пришли Малфой и Крэбб, проскользнув в крыло после уроков. Драко выглядел непривычно виноватым — его обычно прилизанные волосы были растрепаны, мантия помята, а глаза избегали моего взгляда. Винсент топтался сзади, его массивная фигура казалась еще больше в узком проходе между койками, и он сжимал в кулаке пакет с шоколадными лягушками, как будто это был талисман.

— Грег, ты... ты в порядке? — пробормотал Драко, садясь на край койки и ерзая, как на иголках. — Этот Поттер... он псих! Я напишу отцу, он разберется. Может, даже в Министерство обратится. А ты... спасибо, что прыгнул. Обет, да? Я не думал, что он так... сработает.

Крэбб кивнул, его толстое лицо сморщилось в гримасе сочувствия: — Да, Грег, ты герой. Я чуть не убил этого очкарика прямо там, но прибежала Макгонагал и разогнала всех. Сказала, что разберется, и назначила всем нам отработку. Сняла баллы, больше всего с Поттера. Теперь им получить Кубок школы будет почти нереально.

Я усмехнулся сквозь остатки боли, скрывая раздражение — герой? Я просто раб клятвы.

— Все нормально, Драко. Ты же мой друг. Но держи меня в курсе, если отец что-то предпримет. И не ввязывайся в драки без меня — в следующий раз может не повезти.

Они посидели еще полчаса, Малфой пообещал прислать "лучшие сладости из Медового Королевства" через сову, а Крэбб поделился шоколадной лягушкой, которая прыгнула по койке, прежде чем я ее поймал. Когда они ушли, дверь скрипнула снова, и в крыло вошла Гермиона Грейнджер — одна, без своих недавних гриффиндорских спутников. Она выглядела неуверенно: кудрявые волосы аккуратно уложены в хвост, глаза опущены, руки теребят край мантии. Но я заметил изменения — легкий макияж подчеркивал ее карие глаза, делая их выразительнее, юбка была чуть короче обычного, осанка прямее, с ноткой уверенности. Мой совет, явно сработал — она почти уже не выглядела как заучка, а как девочка, осознающая свою привлекательность.

— Гойл... Грегори, — начала она тихо виноватым голосом, подходя ближе и садясь на стул у койки. — О том, что случилось в коридоре. Гарри не хотел... это вышло случайно. Он импровизировал заклинание, чтобы защитить Рона, но не рассчитал силу. Рон был в ярости от насмешек Малфоя, а Гарри... он просто среагировал. Я чувствую вину — если бы мы не ввязались, этого бы не произошло. Мадам Помфри сказала, ожоги серьезные, но заживут через пару дней.

Я поднял бровь, изучая ее — искренность в глазах, легкий румянец на щеках.

— Грейнджер? Не ожидал тебя здесь. Сиди, если хочешь. И спасибо за заботу, но это не твоя вина. Поттеру скажи — в следующий раз пусть думает головой, магия не игрушка.

Она кивнула, ее пальцы нервно переплелись на коленях:

— Я передам. Но я пришла не только извиниться. Хотела сказать спасибо. Помнишь наш разговор в коридоре? Ты посоветовал мне ухаживать за собой, не быть такой строгой и... занудной. Это работает. Парни... ну, некоторые теперь замечают меня по-другому. Не как "ту, что всегда с книгами", а как девушку. Другие девушки тоже. Даже подружилась с Парвати Патил — она помогла с прической. И на уроках легче — люди слушают, а не игнорируют. Спасибо, Грегори. Ты... не такой, как кажешься.

Я улыбнулся уголком рта:

— Рад, что помог. Ты умная девушка, Гермиона, просто иногда нужно показать это по-другому. И держись подальше от драк — они ничему не учат, только шрамы оставляют.

Она улыбнулась слабо, кивнула и ушла, оставив после себя легкий аромат книг и трав. Я лежал, размышляя: неожиданные союзники вроде Грейнджер могли пригодиться — она знала о камне, судя по шепоткам, и ее вина могла стать рычагом.

Через пару дней мадам Помфри выписала меня с предписанием "избегать дуэлей и физических нагрузок неделю", но я уже чувствовал себя нормально — зелья сделали свое дело, шрамы побледнели. Первым делом направился к Невиллу: нашел его в оранжерее, где он поливал растения, его круглое лицо было сосредоточенным, руки в земле, пропахшей влажной почвой и листьями. Заметив меня, он вздрогнул, как в прошлый раз, вода плеснула на пол, а глаза расширились от страха, но он не убежал — в нем появилась искра упрямства после той драки на квиддиче.

— Г-Гойл... вот, — прошептал он, доставая четыре галлеона из кармана мантии, монеты блеснули в свете тепличных ламп. — За эту неделю и прошлую. И... я слышал больше от Рона и Гарри. Они говорят, Снейп шантажирует Квиррелла, чтобы тот помог украсть камень. Но пока больше ничего.

Я взял монеты, чувствуя их холодный вес в ладони — стабильный доход, который позволял хоть немного перестать быть зависимым от Гойла-старшего.

— Хорошо, Невилл. Продолжай слушать. Если принесешь детали о том, как пройти к камню после собаки, ведь, конечно, это далеко не вся защита — получишь книгу по травологии из библиотеки Гойлов. Редкую, с рецептами зелий для удобрения растений.

Он кивнул, глаза загорелись интересом — несмотря на страх, Невилл обожал травологию. Я ушел, с приятно тяжелее карманом, мысли о камне опять крутились в моей голове: если Поттер идет за ним, мне нужно опередить. Или?..

Затем — к Хагриду. Его хижина на краю Запретного леса пахла дымом и землей, солнце отражалось в окнах, а изнутри доносилось едва чутное рычание. Я постучал, и дверь открылась: здоровяк выглядел уставшим, борода взъерошена, глаза красные от бессонных ночей с драконом.

— Опять ты, Гойл, — проворчал он, впуская меня внутрь, где было душно и жарко от камина. Норберт в корзине фыркал пламенем, его чешуя блестела. Дракон явно вырос, но все еще помещался там, хотя в ближайшем будующем явно общел разрушить эту хижину. Хагрид же вручил мне сверток: корни мандрагоры, свежие и влажные, коготь акромантула, острый как бритва, перо гиппогрифа, переливающееся на свету. — Вот, как договаривались. Но Норберт... он слишком буйный стал. Чуть не спалил всю хижину вчера. Не знаю даже, что и делать. Но не болтай, ладно?

Я кивнул, пряча сверток в мантию:

— Конечно, Хагрид. А что ксати, насчет собаки на третьем?

— А Пушистик? Я его еще вот таким помню, как котёночек был. Такой миленький. И до сих пор от музыки засыпает... — Хагрид замолчал, посмотрев на меня, мол, слышал ты это, или как?

— Ты говоришь, музыка его усыпляет. Что, любая мелодия подойдет — флейта, арфа? — не оправдал его надежды я.

Он вздохнул, садясь за стол и наливая чай из огромного котелка — напиток был густым, как сироп, с плавающими листьями:

— Ага, любая. Флейта, арфа, даже свист — и он храпит, как младенец. Я сам дал Дамблдору эту собаку для охраны... ну, той штуки в замке. Но не лезь туда, мальчишка. Опасно, там ловушки, которые и взрослого мага сломают.

Его слова были действительно полезными: путь к камню открыт, если подобрать мелодию. Я ушел, предвкушая — теперь можно что-то планировать. Но внутри шевельнулось сомнение: стоит ли рисковать? Стоить ли делить шкуру живого медведя? Виктор погиб от пули; здешняя магия могла быть хуже. Но бессмертие манило, как никогда. Что уж говорить о золоте. Ведь бессметрие это такое, оно явно не может быть абсолютным. Но вот золото... Даже если не удастся заполучить бессмертие, золото позволит мне наконец пожить вдоволь, так, как я хочу, такая перспектива была даже более привлекательной.