Грегори Гойл и кровавый ритуал (джен)

— Так как ее зовут? — спросил я, на ходу поправляя скрытый ствол 45го калибра.

— Марина. — ответил Данила, мой напарник на этом задании, идя бок о бок со мной.

— И как они с Марком встретились?

— Не знаю, ну как люди встречаются… Она раньше была актрисой.

— Она снималась где-нибудь, где я мог ее видеть?

— По-моему, самая большая ее роль была в одном пилотном сериале.

— Что это такое?

— Ну, по телевизору показывают такие сериалы, шаришь?

— Я не смотрю телевизор. — спросил, уже подходя к многоэтажке, где и обитала наша цель.

— Но ты в курсе, что есть такое изобретение как телевизор, и с помощью этого изобретения показывают сериалы? — остановился Данила, прежде чем окрыть дверь в подьезд.

— Да.

— Ну вот, а выбирают сериалы для показа так: делают одну серию, эта серия и называется пилотной. И эту серию показывают людям, которые выбирают сериалы, и на основании одной серии они решают, будут ли снимать все остальные серии. Иногда сериал запускают в производство, а иногда бракуют. Она снималась в том, который забраковали.

Войдя в здание мы прошли по холлу и остановились в ожидании лифта.

— Ты помнишь Антона Пальчевски? Полу-грузин, полу-поляк, его еще называли Тони Большой Палец? — спросил между прочим Данила.

— Да, кажется, тот толстяк?

— Я бы не назвал моего товарища толстяком. Просто кость широкая. Бывает такое.

— Наверное, я понял, о ком ты, ну и что с ним?

— Ну, Марк здорово надрал ему задницу. И ходят слухи, что причиной была его жена.

Дверь лифта открылась и мы с напарником вошли внутрь.

— И что он сделал — трахнул ее? — спросил я с толикой интереса.

— Нет-нет-нет-нет, ну что ты.

— Тогда что?

— Он сделал ей массаж ног. — ответил Данила, как будто это было нормой.

— Массаж ног? — удивился я, а Данила лишь кивнул головой, поправив свою вычурную бородку.

— И все?

Данила опять кивнул.

— И что сделал Марк?

— Послал к нему пару ребят. Они взяли его за шкирку и выбросили с балкона. Парень пролетел четыре этажа. Там внизу было что-то вроде теплицы со стеклянной крышей, вроде оранжереи — так бедняга пробил эту крышу. С этого времени у него начались проблемы с речью.

Двери лифта открылись на нужном этаже и мы с Данилой вышли, сразу проверив коридор на наличие свиделетей.

— Жесть какая. — сказал я выходя из лифта. — И все же, знаешь, что я скажу: не хочешь пожара — не играй со спичками.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил напарник, продолжая путь.

— Не стоит делать массаж ног молодой жене Марка Лешего.

— А ты не думаешь, что это слишком? — спросил меня Данила, подняв бровью.

— Антон, наверное, не ожидал от Марка такой реакции, но какую-то реакцию он должен был ждать.

— Это был всего-навсего массаж ног. Массаж ног ничего не означает. Я матери своей делаю массаж ног. — экспрессивно ответил напарник, остановившись на миг.

— Это были слишком интимные прикосновения к молодой жене Марка Лешего. Это почти равно тому, чтобы отлизать ее киску… Ну нет, конечно, не совсем равно, но это игра на том же грёбанном поле.

— Так-так-так… а ну-ка стой. — совсем остановился Данила. Лизать шлюхе киску и делать шлюхе массаж ног — это совсем разные вещи, мать твою.

— Вещи разные, но игра на одном и том же поле.

— Да нифига, — продолжил доказывать свою правоту он. — Слушай, может ты как-то не так делаешь массаж, как я, но потрогать ноги женщины и засунуть язык в ее святая святых — не одно и то же поле, не одна и та же лига, и даже не один и тот же вид спорта, мать твою! Массаж ног ни хрена не означает.

— Ты когда-нибудь делал массаж ног? — спросил я, уже предвкушая отличную шутку.

— Вот только не надо мне рассказывать про массаж ног — я эксперт по массажу ног. — ответил Данила.

— Много раз делал?

— Черт возьми, у меня такая техника — ни щекотки, ничего.

— А мужику ты делал когда-нибудь массаж ног? — с ехидной полуулыбкой спросил я.

Данила бросил на меня свой долгий неподвижный, почти мертвый, взгляд — ему очевидно не зашел этот вопрос.

— Да пошел ты, ответил напарник, продолжив путь по коридору.

— И сколько раз? — спросил я, улыбаясь и следуя за ним.

— Пошел ты. — Повторил он.

— А мне не сделаешь массаж ног — я чего-то устал…

— Слушай, брось это, начинает раздражать — вот и наша дверь.

Мы остановились перед дверью с номером 416, еще раз проверив взглядом коридор на наличие свидетелей и продолжили нашу беседу шепотом.

— Который час?

— 7-22 утра, — ответил я, посмотрев на мои дорогие швейцарские часы.

— Немного рановато, давай подождем.

Отойдя несколько метров от двери и став напротив друг друга, мы продолжили разговарить шепотом.

— Слушай, то, что я не стану делать мужику массаж ног, еще не означает, что Марк правильно поступил, выбросив Антона из окна прямо на это сраную стеклянную крышу, вместо того, чтобы поговорить с ним как мужик с мужиком. Нехорошо это, знаешь ли. Если со мной кто-то такое сделает, пусть молится, чтобы меня парализовало, потому что я пристрелю урода. — Блеснул своим мертвым взглядом Данила.

— Я не говорю, что он правильно сделал, но ты говоришь, что массаж ног ничего не значит, а я говорю, что значит. — Начал обьяснять я своему напарнику. — Я миллиону женщин делал миллион раз массаж ног, и всякий раз это что-то значило. Мы просто притворяемся, что это ничего не значит. В этом-то весь смак. Это происходит, никто ничего не говорит, но ты все понимаешь, она все понимает, и Марк тоже все понял, так что Антону надо было поостеречься. Это же все-таки его жена, не стоило надеяться, что он с юмором к этому отнесется.

— Интересная точка зрения, но давай соберемся, начинаем.

— Как ты сказал, ее зовут? — переспросил я уже опять у двери.

— Марина. А почему ты так интересуешься женой босса?

— Понимаешь, Марк едет на некоторое время в Европу, и он хочет, чтобы я позаботился о ней, пока его не будет.

— Позаботился о ней? — Данила сообразил своими пальцами пистолетик, приставив его к своему виску.

— Да не так! Сходить с ней куда-нибудь. Развлечь ее, чтобы она не чувствовала себя одинокой.

— И ты пригласишь Марину на свидание? — удивился Данила, для него это было слишком.

— Это не свидание. — Ответил я. — Это как если бы ты с женой приятеля пошел в кино или еще куда-нибудь. Это… ну… просто для компании.

Данила посмотрел на меня как на идиота.

— Не свидание это.

Данила продолжив на меня смотреть.

— Я не хочу быть уродом.

Данила покачал головой и толкнул дверь в квартиру, дверь незамедлительно открыл смуглый паренёк, и незамедлительно спрятался в угол за дверью.

Квартира выглядела довольно потрепанно, являя собой одну-единственную комнату, аля студия, а внутри находились еще два перепуганных молодых парня, один за столом с шаурмой, картошкой-фри и газировкой, в джинсовой рубашке и с прилизанной прической, судя по всему, он и был нашей главной целью. Вторым был развалившийся на диване тощий с растрепанными волосами парень в шортах.

— Как жизнь, ребята. — спросил Данила войдя в квартиру, отчего тощий попытался поднятся с дивана, но мой напарник не дал ему сделать этого. — Эй, расслабься.

Я оставив переговоры напарнику прошел на кухню студии, закурив сигарету, наблюдая за всем ими со спины нарочито расслаблено, но будучи готовым чуть что вытянуть ствол.

— Вы знаете, кто мы? — продолжил Данила, осматривая ребят своим фирменным взглядом. Мы помощники вашего делового партнера Марка, вы ведь помните своего делового партнера, а? — Ответа не последовало, поэтому напарник продолжил, — Возьму на себя смелость предположить, что ты Борис, да?

— Да, это я. — ответил модник, сидящий за столом.

— Я так и думал. Итак, ты же помнишь своего делового партнера, да, Боря?

— Помню.

— Рад за тебя. Похоже, мы с Виктором помешали вам завтракать, извините нас. Что кушаем, ребята?

— Шаурму, — продолжил отвечать главный виновник этих событий.

— Шаурму. Краеугольный камень любого питательного завтрака. И что за шаурма?

— Сырная.

— Нет, я имею в виду, откуда она? Шаурмичная, кафе, ларек откуда?

— Шаурмичная «У Ашота».

— «У Ашота». Я слышал, у них там вкусная шаурма. Я сам никогда не пробовал, как она?

— Вкусная. — Ответил парниша, бледнея еще больше.

— Не против, если я попробую твою?

— Нет.

— Твоя — вот эта, да? — Данила взял шаурму и откусил кусок. — Ммммммм, вкуснотище. Виктор, ты когда-нибудь пробовал сырную шаурму?

— Нет. — Ответил я, внутри забавляяюсь этим диалогом.

— Не хочешь попробовать? Очень вкусно. — Протянул мне напарник шаурму.

— Я не голоден.

— Если любишь шаурму, попробуй вот эту как-нибудь. Я-то сам обычно ее не ем, потому что моя девушка — вегетарианка. Из-за этого и я почти что вегетарианец, но со вкусом хорошей шаурмы ничего не сравнится. Это что? — спросил он, указывая на стакан с напитком.

— Спрайт. — Ответил бледный парниша.

— Спрайт, отлично — не возражаешь, если я отхлебну немного твоего напитка, горло промочить?

— Конечно.

— Мммммммммм, то, что нужно! — допил Данила газировку и обратился к лежащему на диване полумертвому от страха парню в шортах. — Слушай, ты, доходяга, ты знаешь, за чем мы пришли? — Увидев испуганний кивок в ответ, он продолжил, — тогда почему бы тебе на сказать моему другу, Виктору, где вы прячете эту хрень?

— Он в тумбоч… — Попробовал ответить вжавшийся в угол смуглый парень.

— Я что-то не помню, чтобы я тебя о чем-то спрашивал. — Заорал Данила, развернувшись к нему, и продолжил, обращаясь к тощему парню. — Ну, что, скажешь?

— Кейс в тумбочке на кухне. — Быстро ответил тот, очевидно надеясь на благоприятный исход.

Я подошел к указанной тумбочке, открыл ее и достал черный кейс.

— Есть — набрав подходящий код, открыл кейс. О, да это было ОНО. Я замер, завороженный.

— Мы довольны? — Задал вопрос Данила, на что я не ответил, смотря на содержание кейса. — Виктор! Мы довольны?

— Мы довольны. — Ответил я.

— Послушайте, как ваше имя? — решил попробовать взять инициативу в свои руки модник. — Я так понял, его зовут Виктор, а вас как?

— Меня зовут Алексей, и не нужно мне зубы заговаривать. — Ответил резко Данила, уже собираясь выхватить ствол.

— Я просто хотел вам сказать, как мы сожалеем обо всем этом, что произошло между нами и господином Марком. Мы с самого начала исходили из лучших побуждений…

Перебив модника, Данила вытянул пистолет и выстрелил тощему в грудь. Я улыбнулся про себя: Даня не изменяет своему стилю, а Борис замер, пораженный страхом. Он не кричал, не плакал и ничего не говорил, но выглядел настолько испуганным, что как будто вот-вот его ударит инсульт.

— Ой, извини, ради Бога. Я сбил тебя с мысли? Я не хотел, правда. Продолжай, пожалуйста. По-моему, ты говорил что-то о «лучших побуждениях». — Обратился к нему Данила.

Боря очевидно не мог выговорить ни слова.

— Что такое? Похоже, ты все сказал. Позволь, я тебе отвечу. Не мог бы ты описать мне, как выглядит Марк Леший?

Не услышав ответа, Данила как будто взорвался, с грохотом перекинул столик столик, разрушая единственную преграду между ним и Борей. Боря остался сидеть на стуле посреди комнаты перед моим напарником, как заключенный перед следователем на допросе.

— Ты из какой страны?

— Что? — Ответил уже явно ничего не соображающий парень

— Я не знаю такой страны — «Что»! У вас в «Что» говорят по-человечески?

— Что? — Едва не шепча, ответил бедолага. Мне даже стало его жаль на мнгновение, но я решил досмотреть шоу до конца.

— По человечески можешь говорить, урод? — Заорал Данила, выглядя особенно жутко в этот момент.

— Да.

— Значит, ты понимаешь, что я говорю?

— Да.

— Опиши, как выглядит Марк Леший!

— Что? — Опять спросил парниша, явно потерявший последние мозги от страха.

Данила стремительно поднял свой ствол и наставил его на парня. Похоже, он совсем разьярился, но дело уже сделано, кейс у нас, так что я не стал ему мешать. Похоже, он еще был не в духе после моей подколки, поэтому пусть лучше спустит пар.

— Скажи «что» еще раз! Ну давай, скажи «что» еще раз! Я тебя прошу, умоляю просто, ублюдок, скажи «что» еще хоть один раз! — Заорал напарник совсем люто, но ответа не последовало. — А теперь опиши, как выглядит Марк Леший!

— Ну… он… он… бородатый…

— Дальше!

— …И он… он… лысый…

— Он похож на шлюху?

— Что? — опять спросил парниша, явно пребывая в когнитивном диссонансе.

Данила перглянулся со мной, а я лишь подмигнул, мол, вперед, он поднял брови и выстрелил Боре в плечо. Тот вскрикинул, начиная трясьтись как будто припадочный на стуле.

— Он похож на шлюху? — Повторил Данила.

— Нет. — Прозвучал ответ едва не плачущего парниши.

— Так почему же ты хотел трахнуть его как шлюху?

— Я не хотел.

— Хотел, Боря, — ответил мой товарищ, успокаиваясь, — ты хотел его трахнуть. Ты когда-нибудь Библию читал, Боря?

— Да.

— Там есть одно место, я его запомнил, подходит к этой ситуации. Иезекииль, 25:17: «Путь праведника преграждается нечестивостью грешников и беззаконием злобных. Благословен тот, кто, побуждаемый милосердием и доброю волей, ведет слабых чрез долину тьмы, ибо он есть истинная опора братьям своим и хранитель заблудших. И простру руку Мою на тех, кто замыслил истребить братьев моих, и совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, и узнают, что я — Господь, когда совершу над ними Мое мщение.»

Я, уже поняв, к чему все идет, тоже вытягнул свой пистолет и мы оба всадили почти по полной обойме в сидящего и хнычущего от страха Борю. Когда стрельба закончилась, неподвижный труп еще мгновение оставался на стуле, затем опрокинулся на землю. Наступила тишина. Единственным звуком было последнего парниши в углу.

— …Черт…черт… вот черт…так хладнокровно…

— Твой дружок? — Спросил я, указывая на смуглого.

— Да, Виктор, это Миша; Миша, это Виктор.

— Скажи ему, пусть заткнется, на нервы мне действует. — Ответил немного нервно.

— Миша, на твоем месте я бы заткнулся.

Внезапно дверь ванной распахнулась, и оттуда выскочил наружу еще один парень с Макаровым в руке.

— Сдохни, сдохни, сдохни! — Стреляя в нашу сторону, орал он, в упоении мщения, пока его магазин не опустел; тогда он несколько раз вхолостую нажал на курок. Затем… Когда он посмотрел на нас, стоящих напротив без единого видимого ранения, выражение его лица полностью поменялось, от плотно сжатых губ, мол, возмездие пришло, к растерянному взгляду, что за черт? — Я не понимаю…

Оставшиеся в наших стволах пули буквально отбросили его обратно в ванную. Я попытался было улыбнуться, но вместо этого с моего рта запузырилась кровь, а в глазах вдруг потемнело. Попал все-таки — было последней моей мыслью.

Праздничный банкет в Хогвартсе был настоящим вихрем света, звуков и ароматов. Но для Грегори Гойла, который внезапно стал другим человеком, это был ад. Мир вокруг кружился, голоса сливались в гул, а запахи еды, магии и старинного замка мешались в кашу. Голова раскалывалась, и он едва держался, чтобы не упасть лицом в стол.

"Где я? Что это за место?" — эти вопросы проносились в моем сознании, но ответов не было. Вместо этого пришли чужие воспоминания. Вспоминания мальчика, мальчика, которого звали Грегори Гойл. Они обрушились на меня, как лавина, заполняя сознание отрывками сцен из чужого детства.

Особняк семьи Гойл стоял на отдалённой земле, окружённый дремучими лесами, которые всегда казались маленькому Грегори таящими в себе чудовищ. Сам дом, с его массивными каменными стенами и узкими окнами, был словно живой организм, наблюдающий и слушающий. Коридоры были тесными, а воздух в них — застоявшимся, пропитанным сыростью и чем-то ещё — возможно, страхом. На стенах висели массивные портреты предков, лица которых казались застывшими в вечном недовольстве.

Отец Грегори был воплощением силы и жестокости. Его фигура заполняла собой всё пространство, где бы он ни находился. Когда он входил в комнату, казалось, даже воздух становился плотнее. Он редко повышал голос, но его тихий, угрожающий тон был хуже любого крика. Грегори с детства знал, что такое страх. Отец был его первым учителем. Каждый удар, каждое наказание несли в себе урок — слабость непростительна. Однажды, когда Грегори было около пяти, он пролил суп на обеденный стол. Это была случайность, но отец не терпел случайностей. Наказание было суровым и незабываемым. Воспоминание о холоде каменного пола подвала, где он провёл ночь, дрожа от страха, до сих пор отравляло душу мальчишки.

Мать была другим человеком. Она была тенью — тихой и незаметной, словно боялась существовать. Её длинные светлые волосы всегда были аккуратно уложены, лицо — безупречно бледным, словно статуя. Но в её глазах был свет — слабый, но постоянный. Иногда, когда отец уезжал, она рассказывала Грегори сказки, тихо шепча их, чтобы стены не услышали. Она была единственной, кто дарил ему что-то, похожее на любовь. Однажды, когда ему было около семи, мать попыталась защитить его от очередного наказания. За это она получила удар, который уложил ее в кровать на несколько дней. После этого Грегори больше никогда не видел в её глазах прежнего света. Довольно быстро она и зачахла в их хмуром особняке, погибнув во время рождения сестрёнки Гойла.

Поместье хранило в себе свои тайны. Одной из самых жутких частей был подвал. Туда Грегори спускался только с отцом. Там, в тени, проводились странные ритуалы. Отец говорил, что это укрепляет их родовую магию. Маленький Грегори не понимал, что происходит, но ощущал мощь — древнюю, грубую и холодную. Тогда он впервые ощутил, что значит быть частью чего-то большего.

Но были воспоминания, которые оказались более яркими и мучительными. Семья Гойл находилась в огромном долгу перед Малфоями. Этот долг стал не просто финансовым — чтобы покрыть проценты по долгу и сохранить хоть особняк и часть родовой библиотеки, отец Грегори заключил договор. Его сын должен был стать телохранителем Драко Малфоя.

С ранних лет в Грегори подчинение и тренировали как телохранителя. Его день начинался с тренировок на пустой площадке в задней части поместья, где отец лично следил за каждым его движением. "Ты должен быть сильным, — говорил он, — иначе ты просто обуза. Малфои не терпят слабаков". Каждая ошибка оборачивалась болью — словесной или физической. Отец хотел видеть в нём оружие, послушное и надёжное.

Накануне отъезда в Хогвартс Грегори позвали в отцовский кабинет. Там уже находились Люциус Малфой со своим сыном. "Протяни руку," — голос отца был как лезвие. Грегори подчинился, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

Люциус посмотрел на Грегори на вещь или пустое место. Его голос был холоден и уверен: "Ты дашь Непреложный обет. Ты поклянешься защищать моего сына любой ценой. Даже ценой своей жизни."

Грегори почувствовал, как его руки дрожат, но он не смел отказаться. Он взглянул на отца. В его глазах была злость, но и что-то ещё — смирение. Он кивнул, будто прося его подчиниться. Грегори сжал кулаки и произнёс слова клятвы. Яркий магический свет окутал его, словно цепь, обвязывая его руку. Теперь он был связан этой клятвой навсегда.

Эти воспоминания нахлынули на меня, раньше бывшего Виктором, а теперь уже Гойла, с неумолимой силой. Теперь я знал, каким был настоящий Грегори Гойл. Ребёнком, которого сломали, пытаясь выковать тупое орудие, но не уничтожили. Эта сломанная личность теперь переплеталась с моей собственной — воспоминания, эмоции, страхи и редкие проблески радости смешивались с моим собственным опытом.

Едва удержавшись чтобы не упасть лицом в тарелку с бифштексом я втихаря попробовал рассмотреть свое новое лицо в зеркально начищенном кубке с тыквенным соком. Зрелище не обрадовало. Туповатые и подлые глазки, пуховатые щеки и большие уши. Мда, явно не красавец, даже сейчас понятно, но и вроде не совсем урод, как например тот же Крэбб.

— Эй, Гойл, ты в порядке? — голос Драко Малфоя вырвал его из омута воспоминаний. Тон был пренебрежительным, но не злым.

— Да, — пробормотал я, впервые осознав, что говорю не своим голосом. Он был детским и тонким, явно не моим прежним хриплым баритоном.

Решив осмотрется, я ненадолго замер в восхищении. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками.

На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. В самом углу сидел огроменный человек, метра три ростом, который выглядел довольно опасно. В центре же стола стоял большой золотой стул, напоминавший трон, на котором восседал Альбус Дамблдор. Этого персонажа я помнил из фильма, слишком уж яркий образ у него был. Так и здесь, серебряные волосы Дамблдора сияли ярче, чем привидения, которые парили между учениками, ярче, чем что-либо в зале. А его мантия напоминала своими расцветками то ли вечернее платье, то ли пижаму. Но ощущался директор совсем по другому, по сравнении с тем старым фильмом — не безобидный чудак, а действительно опытный и опасный маг. Даже воздух вокруг него казалось был гуще, из-за излучаемой мощи.

Еще я заметил нервного молодого человека, с большим фиолетовым тюрбаном на голове, так что этот профессор выглядел еще более странным, чем остальные.

Стараясь не смотреть слишком удивленно на сверкающий потолок Большого зала, и не пялиться на учителей я опустил взгляд на свои руки. Они были тонкими и немного пухлыми, что уж тут думать — детскими. Руки, которыми я теперь владел, были чужими. Но это не было хуже всего. Хуже всего — это отчаянное, всепоглощающее ощущение слабости. За свою жизнь я привык быть сильным, опасным. И вот теперь он оказался в теле подростка, известного тупостью и неуклюжестью. Да, я непомного вспомнил этот мир, ведь когда-то давно посмотрел несколько фильмов со своей девушкой. Фильмов о мире Мальчика-Который-Выжил. Почти существенного вспомнить не смог, но вспомнил мальчика по имени Грегори Гойл, которым теперь стал. Жалкий тупой дуболом, который скорее всего погибнет, даже не успев повзрослеть. Вот какая должна была быть судьба его теперешнего тела.

Довольно быстро тарелки вдруг опустели — ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная картошка, жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, различные соусы пропали, оставив посуду идеально чистой и так ярко блестевшей в пламени свечей, словно на ней и не было никакой еды. Но буквально через мгновение на них появилось сладкое. Мороженое всех мыслимых видов, яблочные пироги, фруктовые торты, шоколадные эклеры и пончики с джемом, бисквиты, клубника, желе, рисовые пудинги…

Ну хоть голодом не морят, уже хорошо — решил я, но мне было сейчас совсем не до еды, как бы аппетитно она не выглядела, вместо этого покосившись на Малфоя. Тот был уверен в себе, в своей власти, даже сидя среди сотен учеников. Типичный избалованный сынок, подумалось с усмешкой. Но Малфой был полезен. Если в этом новом мире нужно выживать, союзники пригодятся. Да и идти против Непреложного обета? Нет, спасибо, я помнил, что рассказал Грегори его отец перед поездкой в школу. Даже малейшее нарушение клятвы ударит по мне откатом. Малфой будет ранен, я буду ощущать его боль, погибнет — погибну и я. Ну, а даже попытка навредить ему, станет настоящей пыткой для меня. Более того, даже думать о таком было больно.

Чужая память снова ворвалась в мое сознание. Хогвартс. Магия. Поттер. Имя мелькнуло, вызвав отголосок старого фильма, смутное воспоминание о мальчике с очками и шрамом. Герой, враг или просто помеха? Я не знал. Но этот мир был чужд и опасен. Грег — настоящий Грегори Гойл — видел в магии инструмент силы, но не понимал её. Новый же Грег собирался разобраться.

Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.

— Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…

Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли.

— По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Со стороны гриффиндорского стола прозвучал смех черноволосого мальчишки, но таких весельчаков, как он, оказалось очень мало. Что-то в фигуре директора, несмотря на его эксцентричность, дало понимать, с ним лучше не шутить.

— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор.

Я сразу подметил, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки. Дамблдор встряхнул своей палочкой, словно прогонял севшую на ее конец муху. Из палочки вырвалась длинная золотая лента, которая начала подниматься над столами, а потом рассыпалась на повисшие в воздухе слова.

— Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали!

И весь зал заголосил:

Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,

Научи нас хоть чему-нибудь.

Молодых и старых, лысых и косматых,

Возраст ведь не важен, а важна лишь суть.

В наших головах сейчас гуляет ветер,

В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух,

Но для знаний место в них всегда найдется,

Так что научи нас хоть чему-нибудь.

Если что забудем, ты уж нам напомни,

А если не знаем, ты нам объясни.

Сделай все, что сможешь, наш любимый Хогвартс,

А мы уж постараемся тебя не подвести.

Каждый пел, как хотел, — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. Это была настоящая какофония, для меня, имевшего неплохой музыкальный слух, это было мучительно, но я решил оставатся под маской тупого школьник, поэтому продолжал выкрикивать слова песни вместе с Крэббом, хотя значительная часть слизеринцев молчали. Молчал и Малфой, скорчив презрительную гримассу на своем бледном лице.

Естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а близнецы Уизли все еще продолжали петь школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они наконец допели, именно он хлопал громче всех.

— О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, Дамблдор прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш!

Ужин закончился, и мы направились в подземелья, наши шаги эхом отдавались по коридорам. Слизеринская гостиная встретила нас мягким зеленоватым светом. Мне захотелось сесть и закрыть глаза, но я понимал, что этот момент — начало. Нужно узнать, как этот мир работает, что он из себя представляет.

Собравшись в гостиной, первокурсники замерли, ожидая, когда староста начнёт говорить. Здоровяк, похожий телосложеним и выражением лица на троля окинул всех присутствующих взглядом. Его голос прозвучал ровно, но требовательно:

— Добро пожаловать в Слизерин. Здесь у нас есть правила, которые вы обязаны соблюдать. Во-первых, мы не выносим споров и конфликтов за пределы нашей гостиной. Любая проблема решается внутри дома. Слизерин — это семья, и семья должна быть сильной. Во-вторых, мы не терпим провалов. Учитесь, проявляйте себя, добивайтесь результата. Если вы опозорите наш дом, последствия последуют незамедлительно.

Он сделал паузу, обводя первокурсников взглядом.

— В-третьих, у нас строгая иерархия. Уважайте старшекурсников и старост. Они помогут вам, если вы проявите себя достойно. Здесь ценят амбиции и целеустремлённость, но не глупость. Если у вас есть вопросы, задавайте их с умом.

Юноша выдержал паузу, словно давая время усвоить сказанное, затем продолжил:

— Комнаты распределены по возрасту. Первокурсники живут вместе. Куратор вашего курса — староста Ханна Розье. Обращайтесь к ней, если будут проблемы.

Ханна, хрупкая девушка с острыми чертами лица, кивнула, скрестив руки на груди. Её взгляд обжёг всех первокурсников, будто она уже ожидала от них неприятностей.

Закончив вводные инструкции, староста отошёл в сторону, уступив место другому человеку. В центре комнаты появился Северус Снейп, его фигура, словно вырезанная из тени, заставила замереть всех без исключения. Мрачный профессор, сложив руки за спиной, окинул присутствующих ледяным взглядом.

— Добрый вечер, — голос его был ровным, но в нём звучала угроза. — Я ваш декан, профессор Снейп. С этого момента ваши успехи и провалы будут отражаться на Слизерине. Вы — часть этой традиции, и я ожидаю, что вы будете её поддерживать.

Он сделал шаг вперёд, сверля взглядом одного из первокурсников, который дернулся под его взглядом.

— Учеба на факультете Слизерин требует дисциплины. Если вы не будете соответствовать, вы будете наказаны, и строже, чем могли бы быть наказаны ученики с других факультетов. Но те, кто проявит себя, получат мою защиту и поддержку.

Его взгляд потеплел и задержался на Драко Малфое, а затем немного остановился и на мне с Крэббом. В глазах Снейпа мелькнула доля интереса, словно он что-то разглядел за нашими, массивными для одинадцати лет, фигурами.

— Некоторые из вас уже несут определённые обязательства. Не подведите тех, кому вы должны. Иначе...

С этими словами Снейп развернулся и направился к выходу, его мантия взметнулась чёрным облаком. Атмосфера в комнате, и без того напряжённая, казалась теперь ощутимо тяжёлой.

Когда старосты отпустили первокурсников в комнаты, я понял, что впереди ещё много сложных ночей. Мир Хогвартса оказался куда мрачнее, чем можно было себе представить, и здесь ошибаться было смертельно опасно.

Поздно ночью, лежа в кровати, я снова погрузился в чужие-свои воспоминания. Отец. Мать. Ритуалы в подвале. Ожидание, когда придёт моя очередь доказать свою полезность. Страх стать обузой. Но вместе с этим возникло новое решение. Этот мир был мрачен, опасен, но в нём были и возможности. Если я смог выживать в прошлом, то выживу и здесь. Стиснув зубы, я пообещал себе одно: в следующий раз я так просто не сдохну.

Ночь опустилась на Хогвартс и словно само время застыло в ожидании. Я лежал на своей кровати, устало смотря на деревянные балки над головой. Отчётливый скрип кроватей в спальне напоминал о присутствии других студентов, но сон упрямо не приходил. Темнота в комнате казалась более густой, чем обычно, как будто здесь присутствовал кто-то невидимый и враждебный.

Но вот мои глаза все таки закрылись, и мир сменился. Я оказался в огромном, пустынном зале, стены которого прятались за неестественным мраком. Пол был выложен древними плитами, изрезанными странными символами, что вспыхивали кроваво-красным светом при каждом шаге. Воздух был насыщен гнетущим чувством опасности, как будто само место было противно человеческому присутствию.

— Грегори Гойл… — голос раздался откуда-то сверху, глубокий, но наполненный безумием. Он звучал словно смех сумасшедшего, перемежаемый шёпотом, что разрывал уши. — Ты пришёл ко мне! Ты… или я пришёл к тебе? Какая разница? Мы связаны! — Голос сменялся то леденящей насмешкой, то истеричным воплем. — Ты слышишь это? Слышишь, как зовёт тьма?

Я стиснул кулаки, пытаясь найти источник голоса, но вокруг был лишь мрак.

— Кто ты? — произнёс, стараясь не дрогнуть голосом.

— Я… я… я все и ничего! Тот, кто шепчет в кошмарах, тот, кто смеётся над твоими страхами! — Голос начал смеяться, разражаясь безумным хохотом, который превращался в завывание. — Я знаю тебя, Грегори. Или мне лучше звать тебя Виктором? О, как же я тебя хорошо знаю! Все твои слабости, но так же и твои сильные стороны, твои желания, мечты, надежды и, конечно же, твои страхи. Ты же хочешь силы, да? Хочешь быть кем-то большим, чем тупым громилой при Малфое?

Малфой. Непреложный обет. Эти слова как будто вспыхнули в моем сознании, но я не поддавался.

— Зачем ты здесь? Чего хочешь? — проговорил я, почувствовав, как в груди нарастает тревога.

— Уничтожь его! Уничтожь! УБЕЙ! — голос взревел, а затем перешёл на шёпот, что царапал слух. — Убей Поттера. Сломай его. Разбей его. Он преграда. Он… он лишний! Разве ты не видишь? Разве не чувствуешь, как мир ломается из-за него? Убей, убей, убей!

Слова ударили в сознание, как молот. Показалось, что вокруг начали возникать фигуры, силуэты, сотканные из теней. Их глаза горели безумием, и они двигались, окружая меня медленно, с каждым шагом становясь всё ближе.

— А если я откажусь? — спросил, глядя в безликие лица теней.

— Откажешься? ОТКАЖЕШЬСЯ? — Голос громыхнул, как раскат грома, а затем разразился истерическим смехом. — Тогда ты сам станешь ничем! Тебя забудут. Ты исчезнешь, как пыль, как пепел. Ты ничто без меня, Грегори Гойл. Ничто! — Голос вдруг стал нежным, почти ласковым. — Но я могу сделать тебя всем. Сильным. Непобедимым. Тебе лишь нужно… yбить.

Мрак вокруг сгущался, угрожая поглотить меня. Пришло ощущение того, как холод пробирается к сердцу, замораживая волю. Но я стиснул зубы, гневно подняв голову.

— Я не боюсь угроз.

Воздух взорвался новым приступом безумного хохота. Вдруг мрак исчез, и я оказался в одиночестве. Только отражение в зеркале напротив выглядело странно — глаза в нём светились красным.

Я проснулся в своей постели, тяжело дыша. Весь мой лоб был покрыт холодным потом. На соседней кровати Малфой спал безмятежно, не подозревая о кошмарах, что разрывали мое сознание.

Но эти слова, эти угрозы, этот приказ — всё это не покидало меня. Кем или чем был тот голос? И почему он выбрал именно меня? Неужели это и есть тот, кто поспособствовал моему попаданию в этот мир после гибели от той пули?

Казалось бы, убить мальчишку, даже владеющего магией, но ничего не подозревающего, для меня должно было быть раз плюнуть. Однако пришли смутные вспоминания о просмотренных много-много лет назад фильмах. Гарри Поттер постоянно стыкался с невероятными опасностями, и постоянно выживал. Да и Дамблдор вроде бы тоже оберегал его. Я все еще помнил ауру старика и его стальные глаза. Может детишкам он и казался выжившим из ума стариком, но я сразу, еще на пиру, понял — этот человек опасен.

Нет, слишком рискованно. По крайней мере в замке. Не хочу погибнуть сразу после того, как получил новую жизнь. Но что делать, если этот сон опять повторится и этот голос опять будет требовать смерти мальчишки? Что, если он способен действительно навредить мне? мой новый мир же теперь магический, как бы это странно не звучало для бывшего Виктора. Но и я теперь не совсем Виктор. Слишком много мне досталось от Грегори Гойла. Так что да, почему-то в услышанные угрозы я поверил сразу.

Может пойти к директору и выложить все? Но нет, он скорее всего просто распотрошит меня, если узнает, что я уже не тот Грегори Гойл каким был. Может для начала поискать что-то в школьной библиотеке? Что-то точно там должно быть. Что-то, что поможет мне защитить мои сны от этого голоса. Это явно было не просто сновидение. Да, решено, так и сделаю.

Приняв решение я успокоился и решил немного подремать, не позволяя себе уснуть, но довольно быстро меня растолкал Крэбб.

— Эй, поднимайся, Малфой хочет с нами поговорить. Да и завтрак пропустишь.

— А жрать то чего дадут сегодня? — спросил я, как будто это был единственный интересующий меня вопрос. Но образ есть образ, главное не перестараться.

— Да без понятия, тоже жрать охота, — сглотнул слюну Крэбб, — поэтому пошли быстрее, Малфой сказал это что-то важное.

— Иду-иду, — сонным голосом просопел я, поднимаясь с кровати, не имея даже малейшего подозрения, чего моему новому боссу от меня понадобилось.

Малфой уже действительно ожидал нас у камина в гостинной, укладывая в очередной раз свои бесцветные волосы. Его рожа была немного недовольной, но мне было абсолютно побоку. Я бы вообще проигноривал его, но пока что, пока не найду способ избавиться от клятвы, нужно продолжать играть верного и туповатого подчиненного.

— Ну вот и ты наконец, Гойл. Сколько можно тебя ждать? — Морщась протянул он.

Я в ответ лишь неопределенно пожал плечами, стараясь придерживаться образа.

— Ладно, садись и слушай, — Дождавшись, пока я усядусь в кресло рядом, Малфой продолжил, — так вот, запомните, ваши отцы крепко задолжали моему, поэтому теперь вы будете подчиняться мне. Куда я, туда и вы, теперь вы мои тени, жирные и тупые, но сильные тени, — слегка захихикал он, — главное помните, пострадаю я, пострадаете и вы, а потом и ваши родители. Но не думайте, что все так плохо, будете выполнять свою роботу хорошо и посмотрим, может быть я попрошу отца списать еще немного ваших долгов. Малфои всегда помнят о своих долгах. — Возвышенно закончил свой спич он, явно цытируя кого-то постарше.

Даже обладая частью памяти прежнего Гойла, я все еще продолжал удивляться происходящему в замке. В Хогвартсе было больше сотни лестниц. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые во вторник приводили совсем не туда, куда вели в среду. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда кто-то спускался или поднимался по ним. Так что, идя по этим лестницам, надо было обязательно прыгать.

С дверями тоже хватало проблем. Некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте. Третьи вообще оказывались фальшивыми, а на самом деле там была стена.

Запомнить расположение лестниц, дверей, классов, коридоров и спален было очень сложно. Казалось, что в Хогвартсе все постоянно меняется и сегодня все иначе, чем было вчера. Люди, изображенные на портретах, ходили друг к другу в гости и вели беседы с учениками. А стоящие в коридорах рыцарские латы казались способными бегать. Ученики из семей немагов, здесь называемыми маглами, постоянно удивлялись и восторгались всему этому, но я пытался держать маску, ведь Грегори Гойл был из древней, пусть и бедной, магической семьи.

Пивз и Филч добавляли красок. Пивз, он же школьный полтегрейст, переворачивал на головы первокурсникам мусорные ведра, выдергивал из-под них ковры, забрасывал их кусочками, а однажды он даже столкнул из лестницы одного хафлпафца и тот поломал себе ногу, загремев на сутки в школьный медпункт. Филч, школьный завхоз, со своей кошкой имени миссис Норрис — тощим пыльно-серым созданим с выпученными горящими глазами, почти такими же, как у ее хозяина, оба постоянно патрулировали коридоры. Даже в одиночку стоило кошке заметить, что кто-то нарушил правила — сделал хотя бы один шаг за запретную линию, — и она тут же исчезала. А через две секунды появлялся тяжело сопящий Филч. Тот знал все секретные ходы лучше, чем кто-либо другой в школе, и появлялся так неожиданно, словно был привидением. Ученики его ненавидели, и для многих пределом мечтаний было отважиться дать пинка миссис Норрис.

Занятия же для меня, как и для большинства учеников с магических семей, таких тут называли чистокровными, были довольно несложными, чего нельзя было сказать о большинстве маглорожденных. Во время занятий и общих завтраков я успел и немного изучить свою возможную будущую цель — Гарри Поттера. Мальчишка подозрительно напоминал Малфоя — та же прилизанная прическа, дорогие мантии и куча дорогих цацек-амулетов, которых он даже не скрывал, в отличии от многих слизеринцев. Манеры тоже были ему под стать — снисходительная улыбка не сходила с его лица, как будто он знал что-то, чего не знали другие. Опасность от него не чувствовалась, несмотря на то, что парень не выглядел на свои одинадцать лет, хоть и был почти в два раза меньше меня или Крэбба. Странно, но факт, глаза парня, не смотря на это высокомерие, были довольно умными и собранными, по сравнению с другими сопляками.

Действовать я пока не собирался, но если все таки придеться сделать это, я должен быть готов и знать на что способен мой противник. Парнишка очевидно был способным и довольно часто блистал на уроках, в отличии от его прилипалы — рыжего Рона Уизли, который выглядел немного уменьшенной и немного улучшенной копией Крэбба, по крайней мере по поведению. Если что, помехой этот не станет уж точно.

В первую пятницу у нас были два уроки зелий подряд вместе с гриффиндорцами, и вот тут я вспомнил опять о своем сне, ведь пообещав себе пойти в библиотеку и поискать как защищаться от подобного, я довольно быстро благополучно почти что забыл обо всем. Тут-то оно и началось.

Кабинет профессора Снейпа находился в одном из подземелий. Тут было холодно — куда холоднее, чем в самом замке — и довольно страшно. Вдоль всех стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные.

Снейп, как и остальные учителя, начал занятия с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. И остановился, дойдя до фамилии Поттер. Вообще, он почему то сразу невзлюбил Поттера, или даже не просто невзлюбил— он его возненавидел.

— О, да, — негромко произнес Снейп. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Малфой и Крэбб издевательски захихикали, прикрыв лица ладонями. Но я не поддержал их. Внезапно в моей голове послышался тот же жуткий голос, в этот раз не орущий, но постоянно бормочущий одни и те же слова: "Убей... Убей Поттера... Убей... Убей...". Я схватился за голову, пытаясь понять, что мне делать, а урок тем временем продолжался.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — продолжил Снейп.

Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс. Как и на уроках профессора МакГонагалл, здесь никто не отваживался перешептываться или заниматься посторонними делами, но моему голосу в голове не было до этого никакого дела: "Убей... Убей... Пусть мальчик сдохнет...", — продолжал шептать голос.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие...

Декан Слизерина продолжал вести урок, но я почти его не слышал. Голос постепенно становился громче, и мне было все тяжелее сконцентрироваться. Я попытался ответить голосу: "Да понял я, сделаю, дай мне немного времени!" Голос ненадолго умолк, как будто размышляя — верить мне, или нет, прошептал последний раз: "Убей", и замолчал. Но я понимал — это не навсегда, он появиться опять.

— Поттер! — неожиданно громко, в наступившей для мене тишине, произнес Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

— Усыпляющее зелье, проффесор, — ответил мальчишка, выпередив немного гриффиндорскую заучку — Гермиону Грэйнджер, которая явно знала ответ, ее рука почти сразу взметнулась в воздух.

На лице Снейпа появилось недовольное выражение, похоже он не ожидал, что парень сможет ответить на его вопрос. Похожее выражение появилось и на лице Грэйнджер, которая постоянно пыталась быть везде первой.

— Хм, если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать? — Задал вопрос снова Снейп.

— В желудке козы, — опять быстро ответил Поттер, снова опередив руку Грэйнджер.

— Садитесь Поттер, вижу вы хотя бы немного озаботились чтением учебника. Но сомневаюсь, что вы так же хорошо сможете выполнить сегодняшнее задание. — Решил прекратить допрос Снейп, но не дал мальчишке ни одного дополнительного балла, хотя другие учителя уже бы наградили его как минимум пятеркой, ведь вопросы были довольно сложными для первокурсников, даже я не знал как на них ответить.

Дальше Снейп разбил учеников на пары и дал им задание приготовить простейшее зелье для исцеления от фурункулов. Он кружил по классу, шурша своей длинной черной мантией, и следил, как они взвешивают высушенные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы. Он раскритиковал всех, кроме Малфоя, которому, очевидно, симпатизировал. Даже мне досталось за неакуратно нарезанную крапивую. Но вдруг в тот момент, когда Снейп призвал всех полюбоваться, как Малфой варит рогатых слизняков, темница вдруг наполнилась ядовито-зеленым дымом и громким шипением.

Гриффиндорец Невилл Лонгботтом каким-то образом умудрился растопить котел его сокурсника Финнигана, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу, а зелье, которое они готовили в котле, стекало на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все с ногами забрались на стулья, а виновник всего этого, которого окатило выплеснувшимся из котла зельем, застонал от боли, так как на его руках и ногах появились красные волдыри.

— Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?

Невилл вместо ответа сморщился и заплакал — теперь и нос его был усыпан красными волдырями.

— Отведите его в больничное крыло, — скривившись, произнес Снейп, обращаясь к Финнигану. А потом повернулся к Поттеру и Уизли, работавшими за соседним столом. — Вы, Поттер, почему вы не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы дикобраза? Или вы подумали, что если он ошибется, то вы опять будете выглядеть лучше его? Из-за вас я записываю пять штрафных очков Гриффиндору.

Мальчишка поступил разумно, он лиш кивнул и ответил, опять вызвав недовольную гримассу Снейпа:

— Да, профессор, извините, сэр.

Вообще, первая неделя в Хогвартсе прошла для меня незаметно. Весь этот магический мир был не таким уж странным, как я ожидал. По крайней мере, даже пользуясь обрывочной, неполной памятью Гойла, пришло понимание, что большинство преподаваемого нам на занятиях, мне известно. Но все же все навыки бывшего владельца тела я вспоминал как будто заново.

Как всегда, я держался рядом с Драко Малфоем и подыгрывал ему, пытаясь создать впечатление верного вассала.

— Видишь, как они на меня смотрят? — как-то спросил Малфой, показывая на группу гриффиндорцев, которые по ту сторону коридора посматривали в их сторону. — Они боятся, Гойл. Знаешь, что я могу сделать, если они не заткнутся?

Я спокойно взглянул в сторону Гриффиндорцев и пожал плечами.

— Да пусть боятся. Лучше, если они что-то попробуют, тогда ты покажешь, кто тут главный.

Мальчишка в ответ фыркнул и поднял подбородок еще выше.

— Конечно, я всегда был главным, — произнес он с такой самодовольной уверенность, что я едва сдержал улыбку.

Малфой был хорош, когда дело касалось слов, но в деле — это был уже вопрос. Он же не без помощи своего отца мог что-то значить. Я знал: Малфой мог играть на публику, но настоящую силу и власть он не имел. Это была лишь видимость. Но я продолжал свою игру, показывая абсолютную лояльность.

Вечером, во время ужина в Большом зале, Малфой опять продолжил. Он что-то говорил о своем отце и о том, как Хогвартс должен был бы быть более строгим, но было понятно — это просто понос слов, дабы показать свою значимость.

— Мой отец говорил, что этот год должен стать решающим, начал Малфой, оглядывая всех присутствующих в зале. — Если мне удастся...

Он замолк, заметив, что мы с Крэббом не слушаем. Крэбб, как всегда, просто жрал, а я сидел, уставившись в тарелку, обдумывая, что дальше делать с этим голосом.

— Если хочешь что-то сделать, сделай это, — ответил, поворачиваясь к Малфою. — Но не слишком громко. Время покажет, кто что может.

Малфой явно хотел что-то возразить, но замолчал, поняв, что мою правоту. Пара слов, несколько действий — и они могли бы показывать свою силу. Но как только начинается пустое болтовня, всё теряло свой смысл.

Я знал — я был силой, которой следовало бы опасаться, по крайней мере, первокурсникам, но никто из них не подозревал об этом. Тот, кто действовует, был будет лучше тех, кто просто болтает. Но я предпочитал оставаться в тени, давая всем думать, что являююсь просто громилой, который ничего не соображает. Приятно было наблюдать, как Малфой продолжает своё представление, не понимая, что сам себя показывает дурачком.

Но все это было не важно. Пока что мне было не до этих сопляков. Теперь я окончательно понял — этот голос, даже просто приходя ко мне во снах и шепча в голове во время бодрствования, способен быстро свести меня с ума, даже если больше ничего сделать не сможет. Пора было начинать что-то делать с этим, после попадания в это тело я слишком расслабился.

Суббота началась тихо. Как только остальные студенты отправились на завтрак или по своим дела, я направился в библиотеку, скрывшись перед этим от Малфоя с Крэббом, решив потом солгать, что заблудился в огромном замке. Просторны зал с бесконечными стеллажами был почти пуст, и только мадам Пинс, школьная библиотекарша, зорко следила за порядком.

Дверь в библиотеку закрылась за мной с глухим щелчком, отрезая от шума остального замка. Полки здесь уходили вверх так высоко, что потолок терялся в полумраке. Запах старой бумаги и пыли создавал странную смесь, одновременно успокаивающую и настораживающую. Это место было больше, чем просто библиотека; оно дышало историей, тайнами и магией.

Я скрылся в дальнем углу, подальше от чужих глаз, ведь если кто-то увидит мою не обремененную интеллектом рожу, читающую умные книжки, да в первую же неделю в Хогвартсе, то весь мой образ глупого здоровяка окажеться под угрозой, и начал поиски. Книги по защите разума, магические барьеры, способы борьбы с кошмарами — я брал всё, что хоть как-то могло быть связано с моими проблемами. Но час за часом проходил, а толку было мало.

Большинство книг содержали простые редкие описания заклинаний, пригодных для бытовых нужд, сдобренные таким количеством воды, что если бы я действительно был одинадцатилетним мальчишкой, то забросил бы свое занятие еще после первого часа. Некоторые из них были настолько детализированы, что в голове рождались картины: волшебники, укрепляющие свои жилища, рисующие сложные узоры заклинаний на стенах, и все это больше напоминало художественную литературу, но никак не учебники с магии. Однако ничего, что касалось бы сновидений или шёпотов во тьме, не попадалось.

К полудню я начал ощущать раздражение. Библиотекарша неодобрительно следила за мной, замечая, как я хватаю книги с разных полок и складываю их в груды, явно нарушая порядок. Её строгий взгляд напоминал взгляд коршуна, зорко отслеживающего, но я был слишком сосредоточен, чтобы обращать на неё внимание.

Наконец, мне попалась книга, в которой упоминалась окклюменция. Искусство защиты разума. Страницы говорили о возможности закрыть свои мысли от чужого вмешательства, научиться управлять своим разумом и защищаться от ментальных атак. Однако книга была явно базовой, и большая часть информации касалась философских аспектов, а не практических методов. Тем не менее, это было первое упоминание о чём-то, что могло бы помочь мне справиться с голосом.

На соседней странице было написано, что окклюменция требует огромной концентрации, самоконтроля и постоянной практики. Упоминалось, что лишь немногие маги овладевают этим искусством в совершенстве, так как оно требует почти полной изоляции от эмоций. Это заставило меня задуматься: возможно, именно поэтому учителя всегда казались таким сдержанными? Может, они владели этим искусством? А если так, то где гарантия, что они также не умели читать мысли? Легилименция упоминалась в этой книжке лишь однажды, в разделе посвященным ей почти не было никакой полезной информации, кроме того, что чтобы овладею легилименцией даже на базовом уровне нужно или иметь предрасположенность к искусству чтению мыслей, или потратить слишком много времени. Но, я уверен, как минимум Дамблдор точно умеет читать чужие мысли. Слишком уж был его взгляд... пронзающим.

Но пока для меня все это было недоступно. Книга не содержала конкретных инструкций, а лишь намекала на их существование. Где найти более подробную информацию? Запретная секция могла бы быть ключом, но у меня не было туда доступа. О Запретной секции я услышал из тихого разговора старшекурсниц, которые не обратили на меня особого внимания, но какие там есть книги, да и как туда вообще попасть, оставалось для меня загадкой.

Отложив книгу, я наткнулся на другое интересное упоминание. Это была статья о существах, которые могли обитать на границе между миром снов и реальностью. Одним из них была мара — дух, который приносит кошмары. Согласно описанию, мара питалась страхом и сомнениями, посещая своих жертв в самых уязвимых моментах. Её описывали как существо, которое может принимать любую форму, чтобы внушить ужас. Иногда её называли "ночным демоном", иногда — "тенью снов".

Ещё одна книга рассказывала о нокки — призрачно-бледных существах, которые заманивали людей в ловушки, создавая иллюзию реальности. Их шёпот, говорилось в книге, мог свести человека с ума, если тот не был готов встретиться с тьмой внутри себя.

К вечеру я уже был окружён горой книг, но так и не нашёл чёткого ответа на свои вопросы. Лишь множество теорий, домыслов и описаний существ, которые могли бы быть связаны с моими кошмарами. Но если это мара, как от неё защититься? Если нокки — что тогда? Или это нечто совсем иное?

Раздосадованный, я начал возвращать книги на полки. Мадам Пинс одобрительно кивнула, когда увидела, что я пытаюсь восстановить порядок. Но в голове моей всё ещё гудели слова из прочитанного. Защита разума… Окклюменция… Тёмные существа… Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

На выходе из библиотеки я оглянулся на бесконечные ряды полок. Там, в этом море знаний, где-то скрывался мой ответ. Нужно лишь найти его. Но будет ли это рационально — тратить на это занятие столько времени, даже сейчас, я уверен, Малфой обыскался меня, а если я буду пропадать в библиотеке регулярно, то он точно что-то заподозрит.

Как вариант, можно попробовать написать домой, отцу, и запросить его совета. Я, конечно, не нашел ничего об окклюменции в воспоминаниях прежнего Гойла, но его отец, вернее уже мой, гарантированно должен был знать об этом, будучи опытным тёмным магом, хоть и не особо одарённым, ведь иначе не попал в силки Малфоя старшего. Мда, что уж тут говорить, сынишка явно пошел в своего родителя. Сомневаюсь, что он сможет что-то рассказать по существу о кошмарящем меня голосе, однако какая-то информация у него быть должна. А там уже посмотрим куда мне двигаться. Также надо бы попросить у него прислать мне какой-то защитный амулет, может это сможет мне помочь, пока я не обучился защищать свои сны и мысли от вторженцев.

Довольно быстро я сообразил письмо отцу,

Дорогой отец,

Я пишу тебе с одной лишь надеждой: ты сможешь мне помочь. В последнее время я сталкиваюсь с весьма странными вещами. В моей голове звучит голос, который говорит о силе, власти и... убийстве. Эти слова не дают мне покоя. Я не уверен, откуда они берутся и почему обращаются именно ко мне, но я чувствую, что это нечто большее, чем просто кошмары.

Сегодня я потратил весь день в библиотеке, пытаясь найти ответы. Некоторые книги упоминали окклюменцию — искусство защиты разума. Однако все источники, которые мне удалось отыскать, были поверхностными и не содержали конкретных инструкций. Я уверен, что это может быть ключом к решению моей проблемы, но у меня нет достаточно знаний, чтобы продолжать поиски в одиночку.

Я также наткнулся на описания существ, связанных с кошмарами. Одно из них — Мара, дух, питающийся страхом и сомнениями. Возможно, это именно она пытается проникнуть в моё сознание. Но как я могу защититься от неё?

Может существует какой-то амулет, для защиты от подобного? Те же Поттер с Малфоем имеют на себе много различных амулетов. Уверен, у нас тоже должно быть что-то эдакое.

Я не знаю, к кому ещё обратиться. Ты всегда был для меня примером силы и мудрости. Прошу тебя, помоги мне понять, что со мной происходит, и научи, как мне защитить свой разум.

С уважением и надеждой, твой сын Грегори.

По пути в совярню мой пересёкся с кем-то, кого я надеялся избежать. На узкой тёмной лестнице я столкнулся с Аргусом Филчем, от которого воняло дешевым пойлом и дерьмобомбами, похоже нарвался на сюрприз от Пивза или кого-то из учеников. Его кошка, миссис Норрис, словно призрак, бесшумно возникла рядом, сверкая злыми глазами.

— Ага! Кого это мы тут имеем? — прохрипел Филч, исподлобья глядя на меня. — Прогулки позно вечером? Почему ты не сидишь в гостинной, как это делают твои сопляки дружки в это время? Может быть тычто-то украл из библиотеки?

— Ничего я не украл, — буркнул я, стараясь пройти мимо.

Но Филч преградил мне дорогу, размахивая своим фонарём.

— Не думай, что я тебя не знаю, Гойл. Вы слизеринцы всегда мутите воду! Что у тебя за спиной? Показывай!

Я невольно сжал письмо в руке, не собираясь показывать его сторожу. Но миссис Норрис, как будто почуяв что-то, зашла вперед и начала обнюхивать мою сумку. Филч, воспользовавшись моментом, ухватился за лямку и дернул.

— Что это у нас тут? — прорычал он, вытаскивая свиток из сумки.

— Это личное письмо! — сказал я, стараясь сохранить спокойствие.

Филч презрительно прищурился.

— Личное? А вдруг ты передаёшь в замке что-то запрещённое? Да я и сам видел, как ты удирал из библиотеки. Что ты там делал так долго, а, Гойл? Искал что-то, чтобы натворить очередную гадость? — его голос становился всё громче.

Я видел, что спорить с ним бесполезно.

— Просто писал письмо отцу, — коротко ответил я, стараясь выглядеть невозмутимым.

Филч недоверчиво хмыкнул и развернул свиток.

— "Проблемы с сновидениями и окклюменция"? — пробормотал он, не понимая большинства слов. — Ну, знаешь ли...

Его лицо скривилось, как будто он только что укусил лимон.

— Оставь это, — сказал я тоном, каким мог бы говорить Малфой. — Это важная информация. Если моему отцу не понравится, что кто-то мешает ему получить письмо, он, уверен, найдет способ отомстить.

Филч замер. Это был удар в точку. Он знал, что родители учеников из старинных чистокровных семей могут быть опасны. Его взгляд метался от свитка ко мне.

— Убирайся, пока я не передумал, — пробормотал он, сунув письмо мне в руку и сделав жест в сторону лестницы.

Я не стал медлить. У старика явно было плохое настроение и он искал на ком сорвать свою злость. Быстро шагнув в сторону, я направился к совятнику, чувствуя на спине взгляд миссис Норрис.

Вечерний воздух был холодным, как будто ночь сама по себе хотела поставить точку в этом дне. Поднявшись наверх, я выбрал самую крупную и быструю сову, аккуратно привязал письмо и шепнул:

— Вертайся с ответом как можно быстрее.

Сова устремилась в ночь, растворяясь в темноте. Я остался стоять на крыше, глядя ей вслед. Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что отец этого тела сможет помочь.

— Где ты был? — нетерпеливо сросил меня Малфой, — что, опять жрал весь день?

— Я это... ыыы, заблудился я короче, замок такой большой... — Промычал я уже подготовленную отмазку.

— Не продолжай, — поморщился белобрысый, — ну ты и идиот, Гойл, даже Крэбб не умудрился заблудиться в Хогвартсе, это ж надо, как будто грязнокровка какой-то, а не мой вассал. Главное не говори это больше никому.

— Ну, прости, первая неделя как бы...

— Да не важно, — опять не стал меня слушать Малфой, — я уже рассказывал тебе, как убегал от маггловских авроров на своей Комете?

И он принялся в очередной раз хвастаться своими навыками полёта на метле, я уже успел наслушаться об этом, поэтому просто начал пропускать его слова мимо ушей, иногда согласено кивая, или, услышав вопросительную интонацию, мычал что-то типа: "Ну, э-э-э, кажется", и Малфою этого хватало. Он действительно чересчур много говорил о полетах. Он во всеуслышание сожалел о том, что первокурсников не берут в сборные факультетов, и рассказывал длинные хвастливые истории о том, где и как он летал на самых разных метлах, которые обычно заканчивались тем, что мальчишка с невероятной ловкостью и в самый последний момент умудрялся ускользнуть от магловских вертолетов. Малфой вообще не любил, когда говорил кто-то кроме него.

Со вторника начинались полеты на метлах — и первокурсникам факультетов Гриффиндор и Слизерин предстояло учиться летать вместе. Поэтому Малфой был не единственным, кто рассуждал на эту тему, — тот же рыжий Уизли готов был рассказать любому, кто его выслушает, о том, как он однажды взял старую метлу своего старшего брата и чудом избежал столкновения с дельтапланом.

Вообще все, кто родился в семьях волшебников, беспрестанно говорили о квиддиче — аналоге баскетбола и футбола в волшебном мире. Правда, и среди родившихся в семьях волшебников были исключения. Так, тот же неудачник Логботтом признался, что у него в жизни не было метлы, потому что бабушка строго-настрого запрещала ему даже думать о полетах, с чего целый вечер насмехался Малфой, даже забыв о своих историях с вертолетами. Хотя тот же Крэбб сам признался, что летает чуть лучше камня.

На завтрак во вторник, когда мы должны были начать обучаться полётам, все первокурсники пришли взбудораженными. Даже детишки из чистокровных семей успели навоображать себе, что от этого будет зависить чуть ли не их карьера в большом спорте, что уж тут говорить о тех, чьими родителями были маглы.

Невиллу Лонгботтому в тот день его сова-сипуха принесла ему маленький сверток, очевидно от бабушки. Мальчишка ужасно обрадовался и, вскрыв сверток, показал всем небольшой стеклянный шар. Казалось, что шар заполнен белым дымом.

— Это напоминалка! — пояснил Невилл. — Бабушка знает, что я постоянно обо всем забываю, а этот шар подсказывает, что ты что-то забыл сделать. Вот смотрите — надо взять его в руку, крепко сжать и, если он покраснеет…

Лицо Невилла вытянулось — шар в его руке внезапно окрасился в ярко-красный цвет.

— Ну вот… — растерянно произнес Невилл.

Лонгботтом видимо попытался вспомнить, о чем именно он забыл, когда Малфой, вместе с которым ми как раз проходили мимо, выхватил шар у него из рук.

Сидящий рядом Уизли сразу же вскочил на ноги, а вот Поттер остался наблюдать чем все закончиться. Но тут между ними встала профессор МакГонагалл, у которой нюх на всякого рода неприятности был острее, чем у любого преподавателя Хогвартса.

— Что происходит? — строго спросила она.

— Малфой отнял у меня напоминалку, профессор, — пожаловался Лонгботтом.

Малфой помрачнел и уронил напоминалку на стол перед Невиллом.

— Я просто хотел посмотреть, профессор, — невинным голосом произнес он и пошел прочь, боязливо ссутулившись. Казалось, он пытается уменьшиться и тем самым избежать возможного гнева профессора МакГонагалл, которая его просто не заметит.

Мы с Крэббом переглянулись и последовали за ним. Мда уж, а я еще и должен подчиняться этому трусливому сопляку. Хотя, может если нажать на него как следует, может удастся избавиться от клятвы? Воспоминание о которой сидело во мне как заноза, постоянно раздражая, напоминая мне, что и в этом мире я должен подчиняться кому-то, опять будучи мелкой сошкой. Да еще и кому? Жалкому трусливому одинадцатилетнему мажору?

* * *

Преподавательница полетов, мадам Хуч была похожа на ястреба нее — были короткие седые волосы и пронзительные желтые глаза.

— Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь. Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала она, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

Меня лично все эти полеты особо не интересовали, но я, как и другие, сделал то, что было сказано.

— ВВЕРХ! — крикнули мы в двадцать голосов.

Метлы Поттера и Малфоя прыгнули им в руки но большинству других учеников повезло куда меньше. У Лонгботтома и Паркинсон метлы вообще не сдвинулись с места, а у зубрилки Грэйнджер метла почему-то покатилась по земле, похожее учудила и метла Крэбба, похоже испугавшись его ора.

Вообще, метлы вели себя как лошади, словно чувствуя страх или неуверенность, поэтому я не особо удивился, когда после моей спокойной команды, метла без колебаний оказалась в моей руке, хоть и не так быстро, как у Малфоя.

Затем мадам Хуч показала нам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Гриффиндорцы явно обрадовались, когда она резко сообщила Малфою, что он неправильно держит метлу.

— Но я летаю не первый год! — горячо возразил Малфой. В его голосе была обида.

Тогда мадам Хуч громко и четко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал ее молча, наверное, поняв, что если продолжить дискуссию, то может выясниться, что он вовсе не такой специалист, каким хотел казаться.

— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли, — произнесла мадам Хуч. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два…

Но тут Лонгботтом от испуга рванулся вверх прежде, чем дамочка поднесла свисток к губам.

— Вернись, мальчик! — крикнула она, но парнишка стремительно поднимался вверх, словно пробка, вылетевшая из бутылки. На высоте метров в пять Лонгботтом широко раскрыл от ужаса рот, соскользнул с метлы, и…

БУМ! Его тело с неприятным звуком рухнуло на землю. Метла же продолжала подниматься, а потом лениво заскользила по направлению к Запретному лесу и исчезла из виду.

Мадам Хуч склонилась над бедолагой, лицо ее было даже белее, чем у него.

— Сломано запястье, — послышалось ее бормотание. — Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай. С тобой все в порядке. — Она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.

Мадам Хуч приобняла заплаканного Лонгботтома и повела его в сторону замка. Парень сильно хромал.

Как только они отошли достаточно далеко, чтобы учительница могла что-либо услышать, Малфой расхохотался.

— Вы видели его физиономию? Вот неуклюжий — настоящий мешок!

Остальные первокурсники из Слизерина присоединились к нему. Я лишь улыбнулся за компанию, не сказал бы, что это было смешно, но поддержка Малфоя наше всё, да-да.

— Заткнись, Малфой, — оборвала его Парвати Патил, девочка из Гриффиндора.

— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Лонгботтома? — спросила слизеринка Пэнси Паркинсон, девочка из Слизерина с лицом, которое делало ее похожей на милую собачонку — Никогда не думала, что тебе нравятся такие толстые плаксивые мальчишки.

— Смотрите! — крикнул Малфой, метнувшись вперед и поднимая что-то с земли. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.

Напоминалка заблестела в лучах солнца.

Поттер уже было открыл рот, видимо, чтобы вмешаться, но тут я решил, что пора заканчивать, ведь мне уже надоел этот цирк. Дети иногда бывают слишком надоедливыми.

— Оставь, а то еще пожалуются опять МакГонагалл, — пробормотал Малфою на ухо, — зачем тебе наказание в первый же месяц здесь, твой отец не обрадуется.

— Тц, ты прав, иногда и твоя башка работает как надо, — цыкнул Малфой, но тут его глазки опасно блескнули, — эй, Поттер, ты кажется хотел взять это себе? Ну так лови!

И он бросил напоминалку в сторону озера. Поттер с Уизли же было шагнули вперед к Малфою, но тут подтянулись и мы с Крэббом и этим двоим пришлось отступить.

— Я в любой момент могу разобраться с тобой один на один, — заявил Малфой. — Сегодня вечером, если хочешь. Дуэль волшебников. Никаких кулаков — только волшебные палочки. Что с тобой, Поттер? А, конечно, ты же никогда не слышал о дуэлях волшебников.

— Он слышал, — быстро сориентировался Уизли, подходя ближе. — Я буду его секундантом, а кого возьмешь ты?

Малфой посмотрел на нас, оценивая, кто больше подойдет для этой цели.

— Гойла, — наконец сказал он. — Полночь вас устраивает? Тогда в полночь ждем вас в комнате, где хранятся награды, — она всегда открыта. Пойдем парни, похоже, урок уже закончился.

Хм, возможно этой мой шанс заполучить в свои руки Поттера? А потом сказать, что Малфой его случайно прикончил? Всякое на дуэлях бывает, ведь так? Может получится разобраться с этим делом и голос отвяжется от меня? Надо будет обдумать это.

Малфой явно не собирался идти на дуэль с Поттером. Он решил, что лучше заложить оппонента Филчу, а тот пусть сделает всю грязную работу за него. А там глядишь, может даже ненавистный Поттер, который отвергнул руку дружбы (да-да, Малфой уже задолбал весь первый курс Слизерина, рассказывая, о том, как по хамски отреагировал Поттер на его предложение о дружбе), вылетит со школы.

Но я решил, что нам лучше пойти. Раз уж мы забили стрелку, не явиться было явно не комильфо. Даже если не выпадет удобного момента, как минимум, можно будет посмотреть на Поттера в деле. На простака он не был похож, а весовая категория у нас сейчас была одна и та же. Кто его знает, может он действительно хорош как маг, и остаточная память Гойла мне не поможет? Ведь она то мне и подсказала, что Поттер был известен тем, что победил местного Темного Лорда — самого могущественного волшебника Британии лет десять назад. Слишком много переменных в этом деле.

— Малфой, — обратился я к парнишке, который в очередной раз рассказывал девочкам первокурсницам, какой у него огромный особняк и сколько там комнат, — может лучше сходим на дуэль? Все таки ты сам ее назначил, честь рода все дела.

— А тебе то что, — в момент окрысился тот. Я явно переборщил попытками повлиять на него, нужно быть поосторожнее.

— Так эта, охота уж рыжему морду набить, да и Поттер на нас всегда свысока смотрит, — почесал щеку я, опять надевая маску.

Крэбб согласно кивнул, а девочки начали заинтересованно прислушиваться. Малфой понял, что его авторитет под угрозой и принял единственное хорошее решение.

— Хех, ну ты и дубина, Гойл, мой план гарантировал бы, что Поттер вылетит со школы, но да, показать ему его место тоже хочется. Да и было бы это слишком просто.

— Ты его размажешь, Поттер — слабак, — начал поддакивать я, а девчонки согласно закивали, от чего Малфой надулся, как павлин.

Идя по ночному коридору чувствовал, как напряжение нарастает. Замок был старым, проходы казались бесконечными, а шаги, нарушавшие тишину, отдавались эхом в холодном воздухе. Мы шли, и я ощущал, как Малфой теряет уверенность с каждым шагом. Он пытался держаться, но его лицо выдавало нервозность, несмотря на все усилия скрыть это. Крэбб же, как всегда, плёлся позади, не особо понимая, что происходит. Мы решили взять его в последний момент, подняв с кровати, поэтому все, чего ему хотелось — это завалиться обратно в кровать.

— Ты точно хочешь идти дальше? — спросил я Малфоя, едва сдерживая усмешку. Его глаза блеснули, он пытался выглядеть решительно, но я знал — он трусит.

Малфой покосился на меня, но ответил неуверенно.

— Конечно, я не боюсь, — сказал он, но в его голосе прозвучала явная тревога.

Когда мы добежали до Зала Трофеев, я остановился на секунду. Комната была действительно потрясающей. Высокие потолки с витиеватыми узорами, в которые вплетались древние магические символы. Стены были увешаны пыльными трофеями и медалями, давно забытыми историями о прошлых победах. Несколько витрин с изящно оформленными оружиями и старинными артефактами, излучающими почти невидимую магическую ауру. Всё было в полумраке, только слабое освещение от нескольких тусклых факелов давало нам хоть какое-то представление о величии этого места. В зале стояла зловещая тишина, как будто эти трофеи наблюдали за нами, и каждый шаг отдавался в пустоте. Подойдя поближе к сияющему золотом наградному кубку я заметил на нем гравировку: "Старосте Т. Ридлу за заслуги перед школой". Хех, интересно, золото настоящее? Было бы забавно, если так.

Посмотрев на Малфоя, я заметил, какего лицо посветлело, когда он рассмотрел комнату внимательнее. Я знал, что он не мог не испытать какой-то трепет перед этим местом.

— Ты уверен, что это правильное место для дуэли? — спросил Малфой, оглядываясь. Его голос прозвучал нервно.

—Ты же сам назначил эту дуэль, даже если Поттер и не придет, ты уже автоматически будешь победителем, — ответил я.

— Это да, я все продумал, — раздулся как павлин Малфой, а я лишь согласно кивнул — чем бы дитя радовалось, лишь бы не плакало

Но вдруг мы услышали чьи-то шаги. По звукам стало понятно — это явно взрослый человек. А Поттер то крысой оказался.

— Принюхайся-ка хорошенько, моя милая, они, должно быть, спрятались в углу.

Это был голос Филча, обращавшегося к миссис Норрис.

Я замер, и мои глаза моментально нашли выход — приоткрытую дверь в тёмный коридор, ведущий куда-то вниз. Я замер на мгновение, оценивая обстановку. Если Филч идёт сюда, у нас остаётся два пути: рискнуть и спрятаться поблизости или углубиться в неведомую темноту. Лёгкий сквозняк, доносящийся из-за двери, подсказал, что коридор ведёт дальше, возможно, к выходу. Это был не столько обдуманный выбор, сколько инстинктивное решение — двигаться туда, где было меньше шансов столкнуться с завхозом. Вдохнув поглубже, я бросил быстрый взгляд на Малфоя, который выглядел так, словно его мир вот-вот рухнет.

— Пошли! — губами проговорил я, хватая Малфоя за плечо. Он заколебался, но в следующее мгновение мы уже шли по коридору, а Крэбб, как всегда, плёлся сзади.

— Они где-то здесь, — донеслось до нас бормотание Филча. — Наверное, прячутся.

Не успели мы пройти пару шагов, как его шаги стали слышны всё громче. Мы не могли позволить себе попасться. Сейчас любой звук мог стоить нам всего. Я быстро потянул мальчишек в сторону, в темноту, и вот мы оказались перед дверью, которая вела в какое-то старинное помещение.

Я открыл её, и мы с шумом вбежали в пустую комнату, стараясь быть тихими. Но что мы увидели, заставило меня на мгновение замереть. Перед нами лежал огромный трехглавый пес — спящий, но выглядел он так, как будто мог проснуться в любую секунду. Это был самый настоящий цербер, хорошо, что спящий.

Малфой инстинктивно отшатнулся, его лицо стало просто молочно бледным. Даже Крэбб прекратил жрать свое пирожное и выпучил свои глаза так, что стал похожим на огромную жирную сову.

— Что это? — голос Малфоя задрожал, и я почувствовал, как его страх усиливается.

Я тоже сначала перепугался не на шутку — псина весила, наверное килограм четыреста, будучи размером с небольшой автобус, а с оружия у меня была только пятнадцатисантиметровая палочка и с полдесятка выученных заново заклинаний. Однако потом я заметил, что пес был на цепи, огромезной, толстой, но довольно короткой, также были заметны остатки еды, а значит зверь не голоден. Под конец мои глаза заметили небольшой люк возле лап животного, оно явно что-то охраняло.

— Это наша единственная возможность скрыться, — сказал я, оглядывая комнату. — Если Филч нас найдёт, мы не успеем ничего сделать. Нам нужно ждать здесь, пока он уйдёт. Пес на цепи, так что просто ведите себя потише, и все будет нормально.

Малфой явно не хотел оставаться, но я мог видеть, что он понимает — у нас нет выбора. Крэбб же просто кивнул, за прошедшее время он явно проникся ко мне доверием.

— Просто не будите его, — сказал я еще раз, осматривая еще раз спящее существо. — Если повезёт, он не проснётся. Мы сможем просто переждать.

Мы замерли в тени возле самой двери, стараясь не издавать ни звука, а я ощущал, как внутреннее напряжение нарастает. Нам нужно было ждать, пока Филч уйдёт. И как только наступила тишина, стало понятно, что нам нужно выбраться отсюда, пока не стало поздно.

— Выходим, возвращаемся в гостинную, — сказал я, уверенно двигаясь дальше. Малфой не ответил, он явно не успел взять себя в руки, а Крэбб просто зашагал за мной, словно в трансе, — Поттер явно струсил и навел на нас Филча, сомневаюсь, что он здесь появиться.

Но все время по дороге обратно меня не покидала мысль — ЧТО же на самом деле охранял тот цербер?

* * *

Письмо пришло на следующий день, ранним утром, когда в спальне ещё стояла полутьма. У меня всегда был чуткий слух, поэтому я сразу проснулся, когда огромная фамильная сова чёрного цвета начала стучать в окно спальни. Прошелестев крыльми сова приземлилась на край моей кровати. Вместе с конвертом к ее лапе был привязан небольшой пакетик.

Хм, обычно письма приходять во время завтрака. Странно. Похоже мистер Гойл приказал сове доставить письмо именно в это время, подальше от любопытных взглядов. Вскрыв конверт, я сразу узнал холодный почерк мистера Гойла. Строчки были резкими, как будто каждый символ вдавливался в бумагу с особым усилием. Пока я читал, мое лицо оставалось каменным, но пальцы крепче сжимали пергамент.

"Грегори,

Твои слова о голосе и проблемах с разумом вызывают у меня больше вопросов, чем ответов. Ты говоришь о кошмарах и существах, о которых ни один здравомыслящий волшебник не стал бы рассуждать без доказательств. Твои догадки выглядят неубедительно, а тон твоего письма — почти паническим.

Ты должен понимать: в магическом мире за свои слабости приходится платить. Ты упоминаешь окклюменцию. Хорошо. Это древнее искусство, требующее дисциплины и силы воли. Двух качеств, которые ты до сих пор, мягко говоря, демонстрировал нечасто.

В посылке ты найдёшь амулет. Ничего особенного, но если ты настолько уязвим, то и он тебе может пригодиться.

Мы обсудим твоё поведение и твои страхи, когда ты вернёшься на каникулы. Надеюсь, до этого времени ты не доставишь мне больше поводов для разочарования.

Собери себя в руки, Грегори. Хватит ныть. Если ты мой сын, то ты должен быть сильным.

P.S. Я надеюсь ты наладил отношения с Малфоем? Если нет, то постарайся, не заставляй меня опять наказывать тебя.

С наилучшими пожеланиями,

Ричард Гойл"

Достав амулет из пакета, я взглянул на него. Это была бростая круглая подвеска из потускневшего металла с вырезанным грубым узором. Она была больше похоже на безделушку, чем на настоящий защитный артефакт.

— Ну хто что-то, — пробормотал я себе под нос, ощущая горькую смесь разочарования и гнева, эмоции эти явно были от остатков личности Грегори Гойла, — но информации никакой я так не получил. Жаль, будем надеяться, что это поможет.

Я бросил амулет на прикроватный столик и снова перечитал письмо. Последняя строчка, где мой новый отец упоминал каникулы, цеплялась за сознание. Что это значило? У него есть идея, как разобраться с голосом, или это просто ещё одна проверка на терпение? Погладив сову, я отпустил ее и закрыл окно.

Амулет всё ещё лежал на своем месте, глухо поблёскивая в тусклом свете, как насмешка.

— Ну что там опять, Гойл, — проворчал сонно Малфой, — ты опять проголодался?

— Да нормально все, спи, — отмахнулся я, но тот уже проснулся.

— Гойл, а Гойл, что думаешь там делала та псина? — Задумчиво проговорил парень.

— Может склад какой, со жрачкой или чем-то еще, — придурковато почесал я лоб.

— Ха-ха-ха, ну ты даёшь, — заржал Малфой, — ты что совсем? Кстати помнишь, Дамблдор говорил об этой комнате на пиру.

— Наверное, — пожал плечами, — я не слушал, был слишком голоден.

— Обжора, — презрительно протянул Малфой и продолжил размышления, — надо бы отцу написать, пусть проведет свое расследование. Может и этого маразматика Дамблдора сможет с кресла директора посунуть.

— Это да, твой отец сила. — Поддакнул я, теша тщеславие парня, который все похвалы его отцу воспринимал на собственный счет.

Я бросил амулет на прикроватный столик и снова перечитал письмо. Последняя строчка, где мой новый отец упоминал каникулы, цеплялась за сознание. Что это значило? У него есть идея, как разобраться с голосом, или это просто ещё одна проверка на терпение? Погладив сову, я отпустил ее и закрыл окно.

Амулет всё ещё лежал на своем месте, глухо поблёскивая в тусклом свете, как насмешка.

— Ну что там опять, Гойл, — проворчал сонно Малфой, — ты опять проголодался?

— Да нормально все, спи, — отмахнулся я, но тот уже проснулся.

— Гойл, а Гойл, что думаешь там делала та псина? — Задумчиво проговорил парень.

— Может склад какой, со жрачкой или чем-то еще, — придурковато почесал я лоб.

— Ха-ха-ха, ну ты даёшь, — заржал Малфой, — ты что совсем? Кстати помнишь, Дамблдор говорил об этой комнате на пиру.

— Наверное, — пожал плечами, — я не слушал, был слишком голоден.

— Обжора, — презрительно протянул Малфой и продолжил размышления, — надо бы отцу написать, пусть проведет свое расследование. Может и этого маразматика Дамблдора сможет с кресла директора посунуть.

— Это да, твой отец сила. — Поддакнул я, теша тщеславие парня, который все похвалы его отцу воспринимал на собственный счет.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — гордо сказал мальчишка, — давай буди уже Крэбба, пойдем на завтрак, а то ты еще меня сожрешь.

Хм, а не перестарался ли я немного с образом обжоры, хех? Но еда здесь вкусная, что есть, то есть, пусть я и не фанат английской кухни.

В Большом зале Хогвартса царила привычная для утра атмосфера. Над длинными столами парили утренние лучи, пробиваясь сквозь витражные окна, а их свет отражался от золочёных подносов, на которых стояли горячие блюда. Повсюду был слышен гул голосов, разговоры студентов, перемешанные с шумом вилок и ножей, когда ученики уплетали завтраки.

Малфой продолжал возмущаться поведением Поттера и размышлять о том, что нужно написать о произошедшем отцу, так что теперь можно было быть уверенным — о нашем ночном приключении скоро будеть знать вся школа.

Я сидел рядом с ним, сосредоточенно жуя свою порцию жареных яиц и бекона, не слишком обращая внимание на происходящее вокруг, хотя было очевидно, что Малфой явно говорит слишком много, все еще будучи под впечатлением от ночных приключением. Крэбб тоже молчал, потому что для него завтрак был главным делом, а не разговоры о том, кто на какую дуэль не пришёл.

За соседними столами уже началась привычная для утра суета. Поттер, сидя рядом с Уизли, казался задумчивым. Он пытался выглядеть спокойным, но его взгляд был направлен в сторону Слизерина, как будто он ожидал чего то. Далеко не все заметили, как Поттер и Малфой обменялись коротким, но напряжённым взглядом.

Огромный стол был заставлен яствами. Хрустящие булочки, жареные грибы, жаркое и различные сыры — всё это было приготовленно для того, чтобы каждый ученик мог утолить голод по своему вкусу. Малфой немного кривил губы, выбирая среди самых изысканных яств, в то время как Крэбб просто взял что-то, не задумываясь, и продолжал есть.

Поттер уже закончил было свой завтрак и направился было к выходу в холл, но тут его догнали слова Малфоя:

— Что, Поттер, струсил? Даже заложил нас, как последняя крыса. Сразу видно — дружок Уизли, выросший среди маглов.

— Да ты..! — покраснел Рон Уизли

— У меня нет времени на твои детские игры, Малфой, — холодно ответил Поттер, — поищи кого-то своего уровня. А насчет Филча, не надо тут придумывать, слишком много чести. Ты видимо совсем глуп, если поперся среди ночи в Зал трофеев.

— Ты! — Скопировал Уизли Малфой, а тот наоборот широко заулыбался.

Малфой явно потерял дар речи от такой наглости, а я лишь пожал плечьми, да, Поттер, конечно, говорить умеет, и план мой поломал, конечно, однако какой он же все таки мальчишка, такой поступок явно не очень хорошо отобразиться на его репутации. Интересно, кем он себя воображает.

После того, как я начал носить амулет, который прислал мне папашка, кошмары, как ни странно, стали являться мне во сне чаще, но длились они всего несколько секунд, или, по крайней мере, мне так казалось, оставляя после себя лишь смутные образы и ощущение тревоги. И из-за этого они были куда менее пугающими, чем раньше. Да и голос, который раньше звучал в голове, больше не тревожил меня во время бодрствования. Это было странное облегчение, будто с плеч свалился невидимый груз.

Сны превратились в обрывки: алые вспышки, мелькание незнакомых лиц, иногда лишь одно слово, сказанное таким шёпотом, что я не мог разобрать его. Я всё ещё просыпался резко, часто в холодном поту, но теперь это было больше похоже на раздражение, чем на настоящий ужас. Амулет, висевший на шее, казался мне чем-то вроде барьера, пусть и не идеального.

Однако одна мысль продолжала беспокоить меня. Кошмары, пусть и короткие, не исчезли. Они словно оставались напоминанием, что голос всё ещё где-то рядом, что он не ушёл, а просто затаился. Возможно, амулет действительно помогал, но я не знал, как долго это продлится. Пока что я не знал, как можно будет разобратся с этим окончательно, но оставалась надежда, что мистер Гойл сможет помочь с этим, как-никак его амулет, несмотря на резкое приложенное к нему письмо, явно имел какой-то эффект.

Конечно, я не успокоился и начал задавать вопросы об окклюменции на уроках. Правда, делал это осторожно, выбирая момент, чтобы не привлекать лишнего внимания. На занятии с профессором Флитвиком я вежливо поднял руку:

— Профессор, — начал я, пытаясь звучать как глупый подросток, — а окклюменция... это ведь несложная магия? С ней может справиться любой волшебник?

Флитвик, обычно добродушный, посмотрел на меня с легким удивлением. Похоже, я немного переборщил с тупостью.

— Окклюменция, мистер Гойл, — произнёс он, — крайне сложное искусство. Оно требует зрелости, дисциплины и... — он слегка замялся, видимо, подбирая слова, — силы воли. На первом курсе такие вещи изучать рано. Сосредоточьтесь пока на заклинаниях, которые мы проходим.

Я кивнул, сделав вид, что ответ меня устроил, но это было не так. Подобные ответы я слышал и от других преподавателей. Макгонагалл, например, сказала, что это "искусство, как минимум, для старшекурсников", и добавила, что мне стоит сосредоточиться на трансфигурации. Снейп, к которому я обратился последним, и вовсе пронзил меня холодным взглядом.

— Окклюменция, Гойл? — его голос прозвучал как шёлк, скрывающий сталь. — Забавно, что вы об этом спрашиваете. Это искусство защиты ума... что вам, насколько я знаю, не грозит. Да и вы слишком юны, чтобы этим заниматься.

Его замечание вызвало легкий смешок у Малфоя, который сидел рядом, и мне пришлось сдержать порыв огрызнуться.

Каждый раз я сталкивался с одним и тем же: "слишком рано", "это не для первого курса". Эти слова раздражали меня всё больше, но я не мог дать этому выйти наружу.

После уроков я возвращался в спальню и смотрел на амулет. Хоть он и не избавил меня от кошмаров, безумный голос в голове больше не появлялся. Временами я начинал думать, что могу справиться без окклюменции, но что-то внутри подсказывало: это только начало.

После очередного отказа учителей учить меня окклюменции, я понял, что рассчитывать могу только на себя. Если я не могу защитить разум, то хотя бы освою заклинания, которые помогут мне быть чуть более подготовленным к неожиданностям. Главное — не нарушить свой образ.

В библиотеке я старался быть незаметным. Для таких походов всегда выбирал время, когда вокруг было мало людей, и вместо сидеть за столиками, как это делало большинство учеников, я брал книжки на вынос, читая их или ночью или маскируя под комикс о квиддиче, благо, что все в Хогвартсе были помешаны на нем, поэтому вид меня рассматривающего комикс не вызывал никаких лишних мыслей.

И вот так книге "Начало пути волшебника" я наткнулся на заклинание "Репаро". Оно было простым, но полезным, позволяя чинить мелкие вещи. Например, мои перчатки, которые недавно порвались, и никто не заметил, как я их быстро починил.

Ещё одной находкой стало "Акцио" из той же книги. Заклинание для призыва предметов оказалось сложным для новичков, но его описание показалось мне полезным. Оно не сразу мне далось, но я решил упорно практиковаться — мало ли, может, однажды поможет.

В разделе базовых бытовых чар я наткнулся на "Алохомора" — заклинание для открывания простых замков. Оно могло пригодиться в старом замке вроде Хогвартса, хотя применять его явно стоило осторожно, чтобы не нарваться на преподавателей.

Тренировался я под покровом ночи, за задернутыми шторами своей кровати. "Репаро" я отрабатывал на листе бумаги, просто разорвав его пополам. "Акцио" оказалось сложнее, но вконце-концов мне удавалось подтянуть небольшие предметы, вроде камешков, тот же карандаш был пока мне не по силам. А "Алохомору" я проверял на собственном сундуке, каждый раз закрывая его заново, чтобы потренироваться. Были и ошибки — то палочка дергалась в неверную сторону, то заклинание выходило слабым, но путь в тысячу ли начинается с одного шага.

Малфой и другие продолжали считать меня неповоротливым здоровяком, что меня устраивало. Пусть так думают, пока я постепенно осваиваю что-то большее, по крайней мере с остальными первокурсниками, которые как с цепи сорвались, видимо, первый раз оказавшись без надзора родителей. Все чем они занимались — лазили по коридорам Хогвартса, обьедались конфетами, да играли в плюй-камни или во взрывные карты.

Как ни странно, больше всех усердствовали в ничего не делании именно чистокровные ученики, которые в большинстве своем уже прошли программу первого курса, но даже не пытались двигаться дальше. Конечно, отличником и зубрилой я в прежней жизни не был, но в волшебном мире магия была по сути всем, как тут не выучить хотя бы несколько десятков заклинаний. Да и сама возможность творить настоящие чудеса, если честно, вдохновляла.

Прежний Гойл знал всего с пяток заклинаний — Люмос, Агуаменти, шуточное Ваддивази, условное боевое Импедимента, Вингардиум Левиоса, ну и всякие мелочи, типа пустить разноцветные искры или завязать шнурки не нагибаясь, что вообще было не так и плохо для того, чьи пожелания до Хогвартса мигом исполнялись домовым эльфом. Однако мне, конечно, этого было мало. Хотелось бы изучить сразу что-то убойное, типа Редукто, однако сил у меня пока было маловато для его использования, да и на данном этапе мне, по сути, ничего такого не требовалось. Те же зелья или трансфигурация были бы намного полезнее. Однако к последней у меня явно был антиталант, ведь на практических уроках разве что только Лонгботтом не опережал меня. Зелья же могли бы быть очень полезными, но денег на ингридиенты у меня пока не было, так что пришлось с этим повременить.

Кстати о деньгах, была у меня идейка, как их можно было заработать, хотя бы на первое время, ведь ничего от отца, погрязшего в долгах, ожидать не приходилось. Профессора смотрели сквозь пальцы на то, чем занимались ученики, пока не доходило до излишнего членовредительства, а многие чистокровные детишки, в отличии от меня, не были бедными и постоянно получали с дома карманные деньги, которые тратили на горы различных волшебных сладостей, поэтому... Да-да, я решил занятся банальным гопстопом. От них не убудет. А совесть моя скончалась в муках еще лет 20 назад.

Первой жертвой, конечно же, был избран Лонгботтом. Его даже свои же гриффиндорцы зачмырили так, что он боялся и голос подать, а деньжата у парня явно водились, несмотря на то, что он их постоянно терял. Расчет был на то, что если сделать все правильно, он просто побоится идти с жалобами к кому-то из учителей После уроков дождавшись, пока Малфой начнет очередную партию в волшебные шахматы с Ноттом, я, прихватив с собой явно заскучавшего Крэбба, отправился на поиски Лонгботтома, который в это время обычно ходил жрать на кухню второй ужин.

Дождавшись недалеко от натюрморта с фруктами, который скрывал вход на кухню, я шагнул навстречу Лонгботтому, который, как всегда, не спешил и потихоньку брел к кухне. Рядом не было никого, даже вездесущих призраков. Это был шанс, который нельзя было упустить.

— Эй, Лонгботтом, — лениво окликнул я, обращая на себя его внимание.

Парнишка остановился и оглянулся, выглядывая растерянно, как всегда. На его лице я сразу заметил смесь страха и вины, как будто он уже знал, к чему это приведет.

— Гойл, — начал он, начиная пятиться назад, — что тебе нужно?

Я усмехнулся. Какой же трусишка. Он и не думал сопротивляться.

— Да так, просто поговорить, — сказал я, двигаясь к нему. — Ты что-то часто с деньгами в последнее время. Кофеты постоянно жрешь, а мы вот с Крэббом голодаем. Да, Крэбб?

— Еще как, Гойл, — нехорошо улыбнулся толстяк, на зубах которого еще остались остатки шоколада с его последней трапезы.

Невилл попытался ответить, но в голосе слышался страх:

— Я... у меня нет... ничего лишнего, Гойл. Ты же знаешь.

— Знаю, знаю, — сказал я, делая шаг вперед. — Но вот сейчас, например, у тебя вижу прям карманы набитые. Может, у тебя будет, чем помочь старому приятелю?

Лонгботтом сжался, но не смог скрыть нервозности.

— Не знаю, Гойл... — его голос чуть дрогнул. — У меня мало денег, честно. Ты же сам знаешь.

Я взглянул на Крэбба. Тот стоял рядом, угрожающе улыбаясь. Мы оба понимали, что Лонгботтом — легкая добыча. Да и видно было, что парень был не готов к сопротивлению.

— Ты что, не можешь поделиться, что ли? — продолжил я, зажимая его в угол. — У тебя денег полон карман, я знаю. Не надо тут этих "честно, нет".

В этот момент из-за угла неожиданно появился Рон Уизли. Он явно заметил нас и понял, что происходит. Настороженно глядя на нас, он подошел к Лонгботтому.

— Что происходит, Гойл? — его голос звучал дерзко, и в глазах был вызов, который мне не понравился. — Оставь Невилла в покое.

Я усмехнулся, видя его решимость. Он, что ли, решил стать героем?

— Что, Уизли, защищать его будешь? — насупив брови посмотрел на него. — Думаешь, ты сможешь его защитить?

— Да пошел ты, слизень! Твоя мамаша... — попытался огрызнуться мальчишка.

— О-о-о, вот это ты зря, ты попал, вонючка. — Зло улыбнулся я. Меня абсолютно не заботили его оскорбления в сторону моей матери, нынешней или той, с прежнего мира, но такое не можно было спускать с рук никому.

Уизли, который действительно частенько забывал почистить зубы или принять душ, побагровел, стиснул зубы и вместо ответа вскинул палочку, выставив её в мою сторону.

— Оставь его в покое, Гойл, или я хорошенько надеру тебе зад, слышишь ты, жирдяй поганый!

Я ухмыльнулся. Этот сопляк абсолютно меня не пугал. Сжав свою собственную палочку, я приготовился ответить.

— Тебе это не поможет, Уизли, — говоря это, сместился поудобнее. — Ты даже со мной не справишься, а тут еще есть Крэбб. Я тебе даже дам право первого удара. Нападай. — Приглашая поманил его ладонью.

Вместо ответа у меня полетели какие-то красные искры. Мда, похоже он даже заклинаний боевых не знает, но корчит из себя героя. Что за идиот.

— Импедимента! — уклонившись от искр выдал я.

Бум! Мальчишка отлетел и ударился в стену возле дрожащего Лонгботтома.

— Ты как? — испуганно спросил Лонгботтом Уизли, поднимая его на ноги.

Уизли попытался скрыть свой страх, но все было видно по глазам. Он попытался было опять наставить на меня палочку, но я решил, что надо заканчивать. Быстро шагнув вперед я банально выбил палочку из его рук размашистым ударом ноги. Дальше последовал хук, который снова уложил парнишку, и несколько ударов по ребрам.

— Ну что хватит тебе? — Лениво осведомился я, поворачиваясь к Лонгботтому, — теперь ты...

— Слагулус эрукто! — Вдруг выдал заклинание Крэбб в сторону поверженного, как мне казалось, Уизли. До этого мой товарищ не вмешивался, видя, что все под контролем.

Резко посмотрев в сторону противника я понял, что тот каким-то образом довольно быстро поднялся на ноги и нашел свою палочку, приготовившись уже было атаковать меня в спину. Тут-то его и настигло заклинание, от которого он незамедлительно начал блевать слизнями, о которых он так только что распинался.

— Хорош ты его, — одобрительно кивнул в сторону Крэбба, — я почти проморгал.

— С тебя коробка тех шоколадных эклеров, — заржал тот, — в следующий раз смотри за спиной.

Я опять кивнул и посмотрел опять на блюющего Уизли.

— Тебе явно мало, да? Решил героем стать? Ну это мы тебе устроим. Крэбб, займись им.

Толстяк кивнул и принялся пинать Уизли, который лишь стонал и извергал слизней волну за волной. Вдруг я увидел маленькую серую тень, которая возникла из ниоткуда угрожающе зашипев.

— Чёрт, миссис Норрис, — ругнулся я, — пошли, Крэбб, сейчас тут будет Филч. А ты, — обратился к Лонгботтому, который даже не пытался бежать, — ты только попробуй что-то ему рассказать, тебе же хуже, понял?

Мальчишка закивал головой, но я уже не смотрел в его сторону, рванув в ближайший проход. Облом в этот раз, но ничего, жаль, что Невилл после такого заляжет на дно как минимум на несколько недель.

* * *

На следующий день наступил Хэллоуин. Хэллоуин в Хогвартсе — это было действительно волшебное зрелище, даже меня пробрало, что уж тут говорить о детишках. С самого утра в воздухе чувствовалась странная атмосфера, как будто сама магия немного изменила свои законы, готовясь к празднику. Всё вокруг будто покрылось легким туманом, а в коридорах летали наколдованные преподавателями летучие мыши и слышались едва уловимые загадочные звуки, как будто стены были живыми.

Созданные кем-то из преподавателей пауки, появляясь в моменты, когда кто-то проходил мимо, заставляли девченок перепуганно визжать и добавляли еще больше жуткой волшебности, напоминая, что Хогвартс — это место, где чудеса и тайны прячутся даже в самых укромных уголках.

Перед пиром огромный холл тоже был украшен в честь праздника. Потолок, как всегда, отражал ночное небо, но сегодня на нем виднелись клубы тумана, а поближе можно было заметить тусклые, призрачные огоньки, которые мигали, как светлячки, будто приманивая к себе. Стены были украшены черной паутиной, между которой виднелись большие черепа с светящимися глазами, создающими атмосферу настоящего Хэллоуина. Множество тыкв, вырезанных в форму страшных лиц, стояли по всему холлу — они светились изнутри, их глаза и рты чуть мерцали, создавая призрачные тени. Огромные черные свечи, парящие под потолком, едва освещали стены, их тусклый свет создавал ощущение таинственности. В центре зала появился гигантский стол, покрытый черной тканью с золотыми узорами. В воздухе стоял вездесущий аромат запеченной тыквы.

На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а еще несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся черным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства.

Я как раз принялся нарезать уже второй отлично прожаренный стейк, как в зал вбежал профессор Квиррелл. Его тюрбан сбился набок, а на лице читался страх. Все собравшиеся замерли, глядя, как Квиррелл подбежал к креслу профессора Дамблдора и, тяжело опираясь на стол, простонал:

— Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить… — И он, потеряв сознание, рухнул на пол.

В зале поднялась суматоха. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни! Слизерин идет вместе с Равенкловом!

— Все за мной! — Уверенно вскомандовал похожий на тролля староста Слизерина — Маркус Флинт. — Мелкие, вы первые, Розье, замыкаешь!

Я лишь улыбнулся и последовал за старостой. Не знаю, что это за зверюшка этот троль, но похоже опасная. Надеюсь, он не решит забежать на огонек к лежащему в школьном медпункте(находящемся недалеко от подземелий) Уизли.

Судя по оживленному движению на лестницах, эвакуация шла полным ходом. Только ученики из Хаффлпаффа оправдывали репутацию своего факультета: они потерянно столпились в одном из коридоров и мешали пройти остальным.

Мы же прорвали их скопление словно круизный лайнер морские волны, за нами следовали равенкловцы. Гриффиндорцы, похоже, столкнулись с хаффлпафцами, мой взгляд на миг выхватил раскрасневшуюся Грейнджер, у которой порвалась сумка, но мне уже было на это наплевать — думаю их старосты смогут справиться со всем этим.

В начале ноября погода сильно испортилась. Расположенные вокруг замка горы сменили зеленый цвет на серый, озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем. Из окон замка иногда можно было заметить, как Хагрид, этот здоровенный переросток, которого я бы никогда не принял на работу связанную с детьми, размораживал метлы на площадке для обучения полетам. Хагрид был одет в длинную кротовую шубу, огромные ботинки, утепленные бобровым мехом, и варежки из кроличьей шерсти.

У меня было появилась идея организовать тотализатор, ведь в школе как раз начинались соревнования по квиддичу — сборная Гриффиндора встречалась со сборной Слизерина, но немного подумав, я отказался от этой идеи. Сомневаюсь, что будет много желающих доверить свои деньги первокурснику, только зря время потрачу.

Сам по себе же квиддич меня поначалу не сильно интересовал, но своими постоянными розказнями Малфой смог немного заинтриговать меня, хоть и почти всегда они были по детски глупыми и наивными. Да и посмотреть, как работают эти бладжеры — мячи, которые должны атаковать игроков, может быть забавно, хотя бы на уровне американского футбола.

Это утро выдалось холодным, но солнечным. Большой зал был наполнен восхитительным запахом жареных сосисок и радостной болтовней — все предвкушали захватывающее зрелище предстоящего матча, я тоже сидел за длинным столом в Большом Зале, лениво ковыряя вилкой в тарелке с омлетом. Шум голосов и стук столовых приборов сливались в монотонный гул. Внезапно рядом со мной опустился симпатичный небольшой белый совёнок, аккуратно уронив конверт прямо на тарелку. Сначала я нахмурился, но, призвав на помощь остатки памяти прежнего владелька тела, тут же узнал аккуратный почерк младшей сестры.

Осторожно вскрыл письмо, я развернул пергамент и начал читать:

"Дорогой Грег!

Как ты там, в Хогвартсе? Папа говорит, что ты теперь совсем взрослый, но я всё равно волнуюсь за тебя. Ты ведь там один, без нас... Надеюсь, тебе не слишком страшно? Я слышала от папы про этот странный голос, который ты иногда слышишь. Это правда? Это меня пугает, Грег. Пожалуйста, будь осторожен! Обещай мне, что ты будешь в порядке.

Здесь всё как всегда, но без тебя дом стал слишком тихим. Даже папа стал ещё строже, чем обычно. Он опять заставляет меня тренироваться с этой дурацкой палочкой. Помнишь, как на меня напали садовые гномы, а ты разбросал их даже без магии? Ты всегда защищал меня. Теперь я пытаюсь быть сильной, но это сложно без тебя. Обещай, что напишешь мне, ладно? Расскажи обо всём, что у тебя там происходит. Я очень-очень скучаю!

Ещё, я нашла в саду твой старый деревянный амулет, который ты сделал, когда мы были детьми. Помнишь, как я случайно сломала его, и ты сказал, что это не важно, потому что он всё равно "волшебный"? Я оставила его на твоей полке. Может быть, он тебе поможет, заберешь его, когда приедешь домой на Рождество. Я верю, что у тебя всё получится.

Твоя сестренка Алиса"

Я прочитал письмо несколько раз, чувствуя, как тёплая волна воспоминаний прежнего Гойла накрывает меня и вдруг увидел перед собой её — маленькую Алису с копной светлых волос, спрятанную за его спиной.

Её лицо было всё в слезах, а отец, возвышаясь над ними, грозно смотрел на Грега. Тогда мальчик плохо справился с очередным упражнением на уроке фехтования, казалось бы не слишком нужным занятием в 20м веке, тем более для мага. Однако наказание было суровым: несколько часов, проведённых в ледяном подвале без права выйти или что-то сказать в своё оправдание.

— Это ты виноват, что опять запорол этот финт! — кричал отец. — Ты должен быть сильнее, Грег! Ты — наследник рода!

Но Алиса не сдалась. Она встала перед отцом, раскинув руки.

— Папа, это я виновата! Я заставила его отвлечься! Не наказывай Грега! — её голос дрожал, но она не отступала.

Грег тогда чувствовал одновременно гнев и гордость. Гнев на самого себя за слабость и гордость за её храбрость. Он поклялся, что сделает всё, чтобы больше не давать ей поводов защищать его.

Ещё одно воспоминание всплыло перед глазами: Алиса улыбкой вручала ему кусочек торта, который она спрятала от строгого присмотра матери. "Ты заслужил это!" — шептала она, подмигивая. Он тогда почувствовал, что его мир не так уж и суров, пока у него есть такая сестра.

И ещё один миг — они вдвоём в саду, где Грег учит Алису пользоваться его самодельной рогаткой. Её искренний смех, когда она, наконец, попадает в мишень, эхом отозвался в его сознании. Эти моменты были настолько яркими, что Грег почти почувствовал запах травы и услышал её звонкий голос.

Сейчас же, читая это письмо, я почувствовал странную смесь облегчения и тоски. Никогда не думал, что будет скучать по кому-то в этом новом мире, да и иметь сестру, это было что-то новенькое для меня, но Алиса... Она действительно была особенной, всегда будучи поддержкой и отдушиной для прежнего Грега. После вселения в это тело я помнил о ней, но все тёплые вспоминания были как бы задвинуты на задний план. И теперь я понял, что должен её увидеть, такая теплота в человеческих отношениях была неожиданностью для меня-Виктора, что лишь подкрепляло мое желание. Действительно на секунду мне захотелось вновь ощутить ту связь, которая когда-то делала мир для меня-Грегори ярче и теплее.

— Скоро увидимся, Алиса, — прошептал я себе под нос, аккуратно складывая письмо и пряча его в карман. — Я отобрал у тебя твоего брата, посмотрим, смогу ли тебе его заменить.

— Ты что-то сказал, Гойл? — Лениво спросил Малфой. — Важное письмо?

— Да так, сестра написал, — взмахнул рукой я, не желая разговаривать на эту тему, ведь теплые воспоминания о человеке, которого я-Виктор никогда прежде не видел, перекочевавшие ко мне от прежнего Гойла, немного cмутило меня.

— Понятно, — не стал интересоваться тот и продолжил разговор с Ноттом — еще одним слизеринцем с первого курса, — Нотт, так что думаешь о матче? Деррик и Боул должны просто разнести их, да и Флинт...

Я не стал его слушать, а обратил внимание на стол Гриффиндора — Рон Уизли, как всегда, после того случая, бросал на меня злобные взгляды, но подходить поближе пока что побаивался, хотя было понятно — он не с тех, кто забывает подобные обиды. Лонгботтом же до сих пор ходил только на уроки, прячась за спинами других, даже общие трапезы он частенько пропускал.

Кстати, кроме Невилла, в Гриффиндоре появился еще один изгой — Гермиона Грейнджер. Девочка начала в Хогвартсе с того, что начала поучать всех других, и не только в учебе, а и вообще по жизни, что не могло не вызвать общего раздражения. По итогу, ее начали игнорировать большинство сокурсников, а некоторые даже пытались травить ее. Особенно усердствовал тот же Рон Уизли, который просто срывал на Грейнджер свою злость за все свои неудачи, а также, как ни странно, Лаванда Браун, которая, как и сам Уизли, привязалась к Гарри Поттеру, так что они стали, по сути, неразлучной троицей. Сам же Поттер несколько раз попытался примирить их, но, попав под очередную истерику Грейнджер, которая явно плохо переносила такое отношение других, быстро остыл к этой затее.

К одиннадцати часам стадион был забит битком — казалось, здесь собралась вся школа. У многих в руках были минокли — магические устройства, которые по сути были видеокамерами и биноклями, два в одном. Трибуны были расположены высоко над землей, но тем не менее порой с них сложно было разглядеть то, что происходит в небе.

Судила матч мадам Хуч. Она стояла в центре поля, держа в руках метлу и ожидая, пока команды выстроятся друг напротив друга.

— Итак, нам нужна красивая и честная игра. От всех и каждого из вас, — заявила она, жестом приказав всем подойти поближе.

Капитаны команд — Маркус Флинт от Слизерина и Оливер Вуд от Гриффиндора — пожали руки и прозвучала следуящая команда от мадам Хуч, начиная матч.

— Пожалуйста, оседлайте свои метлы.

Мадам Хуч с силой дунула в серебряный свисток и взмыла высоко в воздух вместе с четырнадцатью игроками. Игра началась.

— …И вот квоффл оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора. Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна…

— ДЖОРДАН! — повысила голос МакГонагалл, специально севшая рядом с комментатором матча Ли Джорданом, приятелем близнецов Уизли. Она прекрасно знала, что Джордана частенько заносит, а потому решила его контролировать.

— Извините, профессор, — поправился тот. — Итак, Анджелина совершает отличный маневр, обводит соперников, точный пас Алисии Спиннет — это находка Оливера Вуда, в прошлом году она была лишь запасной, — снова пас на Джонсон и… Нет, мяч перехватила команда Слизерина. Он у капитана сборной Маркуса Флинта, который делает рывок вперед. Флинт взмывает в небо, как орел, сейчас он забросит мяч… Нет, в фантастическом прыжке мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку. С мячом охотник Кэти Белл, она великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и… О, какое невезение… наверное, это очень больно, получить удар бладжером по затылку. Мяч у команды Слизерина, Эдриан Пьюси летит к воротам соперника, но его останавливает второй бладжер… кажется, мяч в Пьюси послал Фред Уизли, хотя, возможно, это был Джордж, ведь их так непросто различить… В любом случае, загонщики Гриффиндор проявили себя с лучшей стороны. Мяч в руках у Джонсон, перед ней никого нет, и она устремляется вперед… Вот это полет!.. Она уклоняется от набравшего скорость бладжера… она прямо перед воротами… давай, Анджелина!.. Вратарь Блетчли совершает бросок… промахивается… ГОЛ! Гриффиндор открывает счет!

Аплодисменты болельщиков сборной Гриффиндор и стоны и вой поклонников Слизерин заполнили холодный воздух, своими эмоциями повышая его температуру. Матч шел своим ходом, охотники бросали друг другу квоффл, загонщики пытались сбить их бладжера, ловцы рыскали в поисках снитча, как вдруг...

ФЬЮ!

Мимо Поттер просвистел снитч, первый раз появившийся во время этого матча. Мальчишка, проявив нечеловеческую реакцию, еле успел уклониться от мяча, который явно метил в его правый глаз, но это был не конец. Снитч пошел на второй заход и к нему присоединились и бладжеры с квоффлом, поставив импровизированную паузу в этой игре.

Браун и Уизли, сидящие вместе с Поттером, попрятались под лавки, другие гриффиндорцы начали толкотню, пытаясь уйти от обезумевших волшебных мячей. Обе команды растерялись и просто зависли в воздухе, явно не понимая, что им делать в этой ситуации, как и мадам Хуч(я явно видел, как у нее выпал свиток изо рта из-за удивления).

Другие ученики, не сразу поняв, что происходит, начали толкать гриффиндорцев в ответ, на трибунах началась настоящая драка, эпицентром которой стал Поттер, все еще уклоняющийся от мячей, которые явно пытались его убить. Мальчишка продолжать показывать просто безумную сноровку, уклонившись почти от всех атак. Несколько раз его задело вскользь, но он не обратил на это никакого внимания, выкидывая иногда просто таки балетные па, выглядя в эти моменты словно обезумевшая балерина.

Большинство учителей оцепенели, все еще не веря своим глазам — такое было на их памяти явно впервые. Дамблдор же, казалось, просто забавлялся, по крайней мере мне так показалось с моего расстояния. Довольно быстро очнулся и Снейп, вытянув палочку и начав что-то бормотать, наверное контрзаклинание, после чего мячи начали замедляться. После чего отреагировал и Дамблдор. Директор громко хлопнув в ладоши, звуком хлопка заглушив весь стадион, и все мячи просто попадали на землю, словно растеряли всю свою магию. Похоже хлопок испугал проффесора Квирелла, который, громко и пронзительно вскрикнув, грохнулся в обморок. Впрочем, как и несколько пугливых учеников.

— УСПОКОИЛИСЬ! — Стал последним аккордом этой вакханалии рявк Дамблдора, моментально окончив разгоревшуюся баталию.

Мда, силен дед.

Результатами события стали несколько десятков травм среди тяжести у разных учеников, которые загремели на несколько дней в лазарет, а также то, что матч между сборными Гриффиндора и Слизерина был перенесён. Вся школа с нетерпением ждала того момента, когда этот матч наконец состоится. Но тут а следующий день в большом зале была объявлена новость, которая потрясла всех, но больше всего — Малфоя. Гарри Поттера приняли в команду Гриффиндора ловцом, сделав для него исключение в школьных правилах, ведь ученики первого курса не имели права играть в квиддич и даже иметь собственную метлу в школе.

Малфой после такого решения учителей знатно офигел и принялся демонстрировать свою злобу. Его реакция была довольно забавной, но я не подавал виду. Сидя со мной рядом на ужине Малфой продолжал злобно ворчать на протяжении всей трапезы.

— Ну что ж, чего можно было ожидать от этого маразматика Дамблдора, — комментировал он это решение с кривой усмешкой, пытаясь заставить других улыбнуться. — Поттер, ловец. Вы только вдумайтесь — какой он ловец? Это просто цирк. Они что, совсем с ума сошли? Он просто станцевал на матче и теперь вдруг попал в команду? Это просто смешно!

Глядя на Малфоя, я не мог не заметить, как его лицо перекосилось от злости. Мне было понятно, что это решение оскорбило его до глубины души, ведь он считал себя лучшим летуном среди первокурсников как минимум. Я не хотел углубляться в этот разговор с Малфоем, но тот был явно в ярости. Его язвительные замечания с каждым словом становились только более едкими.

— Посмотри на него, Гойл, — Малфой кивнул в сторону Поттера, который сидел за столом Гриффиндора, меланхолично разрезая жаренную колбаску. — Как он вообще будет в воздухе двигаться? Ловец? Он скорее похож на какую-то балерину! Этот идиот еле на ногах держится, а тут внезапно — метла и мяч. Просто цирк. Зачем они его вообще взяли?

Я даже не отвечал ему, но было понятно, что Малфой был злее обычного. Теперь он смотрел на Поттера, как на противника, на какую-то помеху, которую нужно было уничтожить, если не на поле, то хотя бы словесно, хотя и раньше не жаловал его.

— Да, ты прав. Он же трус. Вспомни, как он не пришел на дуэль. Уверен, после первого же бладжера Поттер выбросит свою метлу и убежит с поля. — Кивнул Крэбб, оторвавшись от охотничьего пирога на несколько секунд.

— Может и так, Крэбб, ему просто повезло, как всегда. Его в команду взяли только потому, что он уклонился от нескольких мячиков... Всё это — всего лишь недоразумение, Гойл. Скоро мы это увидим, не переживай. Он все равно не способен победить Слизерин. Мы всегда будем сильнее тупоголовых львов. Жаль лишь только, что я не могу в этом году выйти на поле. Но ничего, я ему еще покажу, что значит быть ловцом.

Впереди был матч, и, несмотря на раздражение, которое вызывало это решение у Малфоя, мне было любопытно понаблюдать, как всё будет развиваться. Кто мог предсказать, как всё повернётся после того, как в игру вступит Поттер, несмотря на то, что он был первокурсником? Но для Малфоя это был удар по гордости.

Хм, может и мне попробовать себя в квиддиче? Мне явно понравилось, как мячи громили все подряд, опробовать биту загонщика казалось мне довольно интересной затеей, раз уж я получил возможность опять побыть ребенком. В прежней жизни у меня совсем не было такой возможности — хоть в футбол я играл неплохо, но после школы довольно быстро попал в армейку, а там уж завертелось. Не до этого было.

Приближалось Рождество. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а огромное озеро замерзло. Те немногие совы, которым удалось в то утро пробиться сквозь снежную бурю, чтобы доставить почту в школу, были на грани смерти. И Хагриду пришлось основательно повозиться с ними, прежде чем они снова смогли летать.

Все с нетерпением ждали каникул и уже не могли думать ни о чем другом. Может быть, потому, что в школе было ужасно холодно и всем хотелось разъехаться по теплым уютным домам. Нет, в гостинной Слизерина, в спальне и в Большом зале было тепло, потому что ревущее в каминах магическое пламя не угасало ни на минуту. Зато продуваемые сквозняками коридоры обледенели, а окна в промерзших аудиториях дрожали и звенели под ударами ветра, грозя вот-вот вылететь.

Я тоже хотел побыстрее оказаться в особняке Гойлов, но лишь из-за того, что это сулило мне возможную помощь с защитой от Голоса. Холод лично меня почти не заботил, даже в этом теле я, например, могу спокойно выдержать холодную воду вплоть до 0 градусов.

Хуже всего остальным приходилось на занятиях профессора Снейпа, которые проходили в подземелье. Вырывавшийся изо ртов пар белым облаком повисал в воздухе, а школьники, забыв об ожогах и прочих опасностях, старались находиться как можно ближе к бурлящим котлам, едва не прижимаясь к ним.

— Поверить не могу, что кто-то останется в школе на рождественские каникулы, потому что дома их никто не ждет, — громко произнес Малфой на одном из занятий по зельеварению. — Бедные ребята, мне их жаль…

Произнося эти слова, Малфой смотрел на Поттера. Крэбб и Нотт громко захихикали, я тоже оскалился в улыбке, хотя юмор, конечно, в этом возрасте был у подростков совсем примитивный. После памятного матча, в котором Гриффиндор получил нового ловца, Малфой стал еще невыносимее. Уязвленный этим фактом, он пытался всех рассмешить придуманной им шуткой. Она заключалась в том, что в следующей игре Поттер на поле будет танцевать балет в качестве поддержки, вместо ловить мяч, однако быстро осознал, что его шутка никого не смешит, — возможно, Поттер стал ловцом очень своеобразным способом, но тем не менее он стал им. И, более того, всех поразило, что ему удалось уклониться от большинства атаковавших его мячей. Малфой, еще больше разозлившись и сгорая от зависти, придумывал все более и более тупые шутки, пытаясь задеть Поттера, на что тот также не реагировал.

Когда по окончании урока мы вышли из подземелья, то обнаружили, что путь нам преградила неизвестно откуда взявшаяся в коридоре огромная пихта. Однако показавшиеся из-за ствола две гигантские ступни и громкое пыхтение подсказали им, что пихту принес сюда Хагрид.

— Может быть, вы будете столь любезны и дадите мне пройти, — произнес Малфой, когда мы поравнялись с гриффиндорцами. — А ты, Уизли, как я понимаю, пытаешься немного подзаработать? Я полагаю, после окончания школы ты планируешь остаться здесь в качестве лесника? Ведь хижина Хагрида по сравнению с домом твоих родителей — настоящий дворец.

Уизли хотел было прыгнуть на Малфоя, но тут встретил мой предупреждающий взгляд и, зло оскалив зубы, проглотил обиду, выдав лишь банальное:

— Пошел ты, Малфой!

Протолкавшись мимо, мы направились было в гостинную, но вдруг мой чуткий слух уловил чьи-то подавленные рыдания в боковом коридоре. Мне стало интересно, кто это плачет, ведь голос был довольно знакомый и я решил пойти посмотреть.

— Парни, идите вперед, я вас догоню.

Малфой лишь царственно(ну, так он думал) кивнул и удалился вместе с остальными, а я свернул налево. На подоконнике скрючившись сидела и плакала, прикрывшись рукавом, Гермиона Грейнджер. Слышал, что ее ситуация совсем плоха, Уизли с Браун продолжают дразнить ее, называя "заучкой" и "бобрихой", а остальные просто игнорируют.

Девочка выглядела действительно плохо — волосы напоминали воронье гнездо, под глазами были огромние синяки, сами глаза краснющие, мантия с рубашкой были одеты совсем неряшливо. Заляпанная чернилами сумка валялась рядом на полу.

— Ну-ну, что случилось. — Решил проявить участие, раз уж подошел к ней.

Девочка подняла на миг заплаканные глаза и разрыдалась вовсю, не отвечая. Я лишь вздохнул и присел рядом с ней на подоконник.

— Хнык-хнык... Уйди, Гойл. — Сказала Грейнджер, немного успоковшись спустя несколько минут.

— Уйти? — Я усмехнулся, вдруг придумав забавную идею, что стоит сказать Грейнджер. — Почему это? Ты ведь не хочешь опять оказаться одна, правда?

Грейнджер фыркнула и отвела взгляд, но я продолжал, пытаясь ненавязчиво подвести её к мысли.

— Ты знаешь, Гермиона, в чем твоя проблема? Нет, конечно, это все они гады и подонки, но... Все эти книги, постоянные поучения, излишняя инициатива на уроках… Может, стоит немного изменить стиль? Ты бы удивилась, как изменилось бы восприятие других, если бы ты немного пошла на компромисс со своим образом.

Грейнджер уставилась на меня с выражением недоумения, и я, заметив её реакцию, добавил осторожно:

— Я не говорю, что нужно совсем отказаться от умных разговоров. Это замечательно, что ты так хорошо разбираешься в магии. Но подумай, что будет, если ты немного изменишь акценты? Ведь все воспринимают тебя только как "заучку", а ты ведь гораздо больше, чем это. Ты могла бы привлечь гораздо больше внимания других, чем тебе кажется.

Грейнджер слегка покраснела, но в её взгляде всё ещё было сомнение.

— Не думаю, что мне это нужно, Гойл, — сказала она сдержанно.

— Ну, конечно, если не хочешь, — я пожал плечами, но продолжил смотреть на неё. — Просто, если захочешь изменить своё восприятие, ты могла бы стать гораздо более заметной и найти наконец друзей. Кто знает, гриффиндорцы могли бы взглянуть на тебя иначе, если бы ты не только из-за своих знаний была центром внимания.

Я подождал, пока она осмысливает мои слова, зная, что она не останется равнодушной к этим мыслям. Заметив, как Грейнджер задумалась, продолжил с ещё большей уверенностью, добавив немного подстрекательства:

— Я ведь не зря говорю, Гермиона, ты можешь быть гораздо больше, чем просто "заучкой". Все эти гриффиндорцы... Особенно Уизли и Браун, — сказал я презрительно улыбнувшись. — Они так привыкли видеть тебя в этой роли "заучки", что даже не замечают твой внутренний мир скрытый за этим образом. А вот если бы ты... немного изменилась, если бы позволила себе быть другой? Они бы точно начали смотреть на тебя по-другому.

Я посмотрел на её реакцию, не торопясь, чтобы она могла осмыслить мои слова, и продолжил, с лёгкой насмешкой в голосе:

— Ты же не хочешь, чтобы все эти гриффиндорцы продолжали воспринимать тебя только как того, кто всегда сидит за книгами и плачет в коридоре? Когда ты могла бы быть гораздо интереснее для них... Может, если ты немного сменишь подход, они будут восхищаться тобой. А представь, как взбесится Браун, когда ты будешь выглядить лучшее ее, ведь ты можешь, я знаю. Думаешь она осмелиться назвать тебя "бобрихой"?

Грейнджер наконец-то подняла взгляд, и я понял, что мои слова нашли отклик. Не став больше напрягать девочку, я, легонько хлопнув ее по плечу, отчего она вздрогнула, поднялся с подоконника и пошел обратно.

Интересно, получится ли что-то из этого?

* * *

Я шагнул через массивные ворота, ведущие в родовой особняк, когда-то бывший вполне добротным. В былые времена его высокие шпили гордо тянулись к небу, отражая солнечный свет, а мозаичные окна переливались всеми цветами радуги. Но теперь, покрытые паутиной трещин и инея, они выглядели потускневшими, словно и сама память о величии дома начинала стираться. Каменные стены, увитые остатками давно засохшего плюща, дышали холодом, а затейливые барельефы, украшающие фасад, были едва различимы под слоями грязи и времени.

Скрипнув под ногами, массивные дубовые двери неохотно поддались, открывая путь внутрь. Здесь, в полумраке, под потолком парили тени былого богатства. Когда-то роскошные люстры с хрустальными подвесками теперь едва держались на потемневших от времени цепях, и их тусклый свет напоминал о былом великолепии. Мои гулкие шаги по мраморному полу эхом разносились по пустым коридорам, картины в тяжёлых золочёных рамах косились на меня, но ничего не говорил, на резных дверях был виден след времени, их явно стоило оновить, а сами коридоры, как и холл, были пустыми, мебели тоже не хватало.

Большой холл встретил меня не тёплым семейным уютом, а холодным воздухом, который словно впитал в себя отголоски давно прошедших лет. У самой лестницы стоял покрытый пылью столик, когда-то служивший подставкой для изысканных ваз или причудливых статуэток. Теперь он выглядел как обломок ушедшей эпохи.

На полу, под светом одинокого закопченного светильника, сгорбленная фигура неуклюже убиралась. Домовой эльф, чьё обветшалое тело и потрёпанная, выцветшая накидка были олицетворением упадка всего особняка, медленно поднял голову. Его огромные глаза, когда-то, возможно, лучившиеся преданностью, теперь выглядели усталыми и тусклыми.

— Добро пожаловать, молодой господин, — голос эльфа был тихим, почти шепотом, будто он понимал, что громкий звук здесь неуместен. — Ваш отец ожидал вас.

Эльф склонился в низком поклоне, его длинные, костлявые пальцы вцепились в край накидки, словно она могла дать ему опору. Глядя на это существо, я вдруг понял, что тот изменился почти так же сильно, как и сам дом.

— Спасибо, Гринч, — ответил я. — Мой отец у себя?

Эльф кивнул и, неловко пошатываясь, указал на дальний коридор, ведущий к старинной библиотеке и кабинету.

— Он там, молодой господин, но, если позволите... — Гринч замялся, словно взвешивая слова. — Он стал... другим в последнее время.

Я лишь кивнул, понимая, о чём шла речь. Гойл-старший всегда был сложным человеком, но последние события явно оставили на нём свой отпечаток.

Поднимаясь по лестнице, я ощутил странное чувство. Это место, где провёл детство прежний Грегори Гойл, теперь выглядело совсем по другому. Пройдя по коридору в библиотеку, я обратил внимание на пустые полки, где раньше стояли книги. Различные артефакты и трофеи, многочисленное оружие, висевшее ранее на стенах, все это исчезло, словно кто-то пытался вырвать из этого дома его душу.

Я направился в сторону своей комнаты, но, проходя мимо одной из дверей, услышал звонкий, радостный смех. Этот звук был настолько неожиданным в мрачной тишине особняка, что я остановился, прислушиваясь. Через секунду дверь распахнулась, и на пороге появилась младшая сестра Грегори Гойла. Мда, теперь уже МОЯ младшая сестра.

— Наконец-то ты приехал! — с искренней радостью воскликнула девятилетняя девочка, бросаясь ко мне с неожиданной теплотой.

Она всегда была ярким пятном в этом доме, словно солнечный луч в пасмурный день. На фоне мрачных стен её одежда, казалось, светилась: голубая накидка с золотистой вышивкой, лёгкая юбка, чуть касающаяся пола. Её светлые волосы были собраны в пышный узел, но несколько прядей выбились и мягко обрамляли её лицо.

— Я уже думала, ты решил провести Рождество где-нибудь в Хогвартсе, — она, смеясь, отстранилась, но продолжала держать меня за руку.

— Как я мог? — я усмехнулся, ощутив, как на душе немного потеплело от её энергии. — Ты ведь наверняка скучала по мне?

— Скучала?! — Девочка игриво фыркнула, но в её глазах было видно: да, скучала. — Ты хоть представляешь, что здесь происходит?

Она развернулась и, сделав драматический жест рукой, указала на длинный коридор, где раньше висели портреты их предков. Теперь многие из рам были пустыми, а оставшиеся полотна покрыты паутиной или обветшали до неузнаваемости.

— Это место стало таким... — Она замялась, подбирая слово. — Пустым. Даже эльфы больше не поют за работой. Ты это заметил?

Я кивнул. В этом доме, который когда-то был наполнен шумом, музыкой и светом, действительно стало невыносимо тихо.

— Но ты ведь найдёшь способ всё исправить? — добавила она, её глаза загорелись надеждой.

— Конечно, — я ответил, хотя сам пока не понимал, как.

— Знаю, знаю, ты всегда серьёзен, — она вдруг резко сменила тему, хлопнув меня по плечу. — Но давай хоть на минутку забудем обо всех этих заботах. Я приготовила кое-что, чтобы поднять настроение.

Она схватила меня за руку и потащила за собой в комнату, которая когда-то была игровой. Теперь в ней стоял только старый диван и пара кресел, но на одном из столиков красовались печенье и чай, а в углу — небольшая ёлка, украшенная несколькими блестящими шарами.

— Ну как? — спросила она, с видом ребёнка, ожидающего похвалы за проделанную работу. Хотя она и была ребенком, даже младше моего нового тела.

— Очень уютно, — ответил я с искренностью, которой в этом доме давно не было места, — но подожди немного, должен зайти к отцу.

Девочка немного нахмурилась, но кивнула, а я направился к кабинету Гойла-старшего, который располагался в самой отдалённой части особняка. Узкий коридор, ведущий туда, был слабо освещён, лишь редкие магические лампы, мерцавшие неравномерным светом, отбрасывали тени на стены, покрытые шелушащимися обоями.

Я на мгновение остановился перед массивной дубовой дверью, украшенной искусной резьбой: на ней были изображены геральдические символы рода — чёрный щит, на котором по центру находился белый череп, которого пронзал красный меч. По обоим сторонам от черепа находилось две молнии, сверху над которыми висели две красные звезды. Под черепом шла надпись — "In Umbra — Potestas". Когда-то герб был символом гордости, но теперь казался тусклым и выцветшим.

Я толкнул дверь, и она издала протяжный скрип. Кабинет встретил меня густым ароматом пыли, старой бумаги и ещё чего-то едва уловимого. Это помещение всегда внушало уважение. Потолок, высокий и арочный, украшали тёмные балки с резными узорами, а стены были покрыты книжными полками, заполненными старинными фолиантами. Однако теперь на многих из них виднелись пустые места — книги, похоже, тоже покинули этот дом, увезённые Малфоем вместе с артефактами.

В центре комнаты стоял массивный стол из черного дуба, гладкая поверхность которого была покрыта царапинами и пятнами от чернил. На стене за столом, в золоченной рамке, висела старая даже на вид карта Британии, усеянная отметками, сделанными магической палочкой. Здесь и там виднелись старые пергаменты, наспех свёрнутые записи, магические артефакты, многие из которых потрескались или утратили свой блеск.

В углу, возле окна, находилось кресло, на спинке которого висел изношенный халат. Гойл-старший сидел в нем, словно став частью интерьера. Его фигура выглядела усталой, но глаза горели лихорадичным огнём, который был одновременно пугающим и захватывающим.

— Ты всё-таки решил явиться, — голос мужчины прозвучал хрипло, будто он долго не говорил. — Я уж начал думать, что ты оставишь нас совсем.

— И тебя рад видеть, отец, — спокойно ответил я, закрывая за собой дверь.

Тот бросил на меня пристальный взгляд, от которого стало не по себе даже мне. Этот взгляд был проникающим, словно он изучал не только моё лицо, но и мою душу.

— Ты изменился, — наконец сказал он, не уточняя, в какую сторону. — Хогвартс, кажется, воспитывает не только магов, но и характер.

Я промолчал. Мне, как и прежнему Грегу, не нравились игры отца с намёками.

— Садись, — кивнул тот на один из стульев. — У нас есть о чём поговорить.

В этот момент из темноты появился ещё один обитатель особняка — второй и последний(раньше их было намного больше)домовой эльф. Он тоже выглядел так, словно воплощал собой весь упадок дома. Его кожа была серой, будто покрытой пылью, уши свисали унылыми тряпками, а глаза, некогда яркие и живые, стали тусклыми и погасшими. Он держал в руках поднос с чаем и двумя бокалами, один из которых был наполовину пуст.

— Пинки, исчезни, — отмахнулся отец.

Эльф поклонился, чуть не выронив поднос, и исчез, растворившись в тени.

— Даже слуги стали ненадёжными, — буркнул Гойл-старший, пододвигая к себе бокал. — Всё рушится. Всё, что мы строили веками.

Он повернулся ко мне, его лицо озарилось блеклым светом от единственной магической лампы на столе.

— Я читал твое письмо, — тихо произнёс он, внимательно глядя на меня. — Рассказывай.

— В Хогвартсе… — начал я, и мой голос прозвучал глухо. — Я услышал голос.

Мужчина нахмурился, подавшись вперёд.

— Голос? Что за голос?

— Он не просто говорил, — продолжал я, стараясь не сказать лишнего. — Он… приказывал. Требовал, чтобы я убил Гарри Поттера.

Молчание в кабинете стало ощутимым, словно густой туман. Гойл-старший склонил голову, словно обдумывая услышанное, затем встал и начал мерить кабинет шагами, потирая подбородок.

— Ты уверен, что это не плод твоего воображения? — спросил он, хотя в его тоне было только безразличие.

— Уверен. Этот голос… он не мой. Он чужой. Это... Нечто иное. Оно явлось ко мне во сне и даже во время дня.

Он остановился возле стеллажа, опершись рукой на деревянную полку, и на несколько мгновений замер.

— Ты знаешь, что это может означать? — наконец произнёс мой новый отец, не оборачиваясь.

— Нет, — ответил я, хотя в моём голосе прозвучала доля сомнения.

Гойл-старший обернулся, его взгляд был тяжёлым, но в то же время исполненным странного блеска.

— Это может быть наследие нашей крови, — начал он, шагнув ближе. — Что-то, связанное с древними клятвами или магией, которую использовали наши предки.

— Но почему я? Почему именно Поттер? — спросил я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

Он лишь покачал головой.

— Поттер... Мальчишка связано с мощной магией, которая повергла Тёмного Лорда. Может быть, голос связан с теми событиями.

Он замолчал, подойдя к столу и сев обратно в кресло.

— Я… возможно, знаю, как помочь, — наконец сказал он.

Я прищурился.

— Но ты ведь что-то не договариваешь, — заметил я.

Мужчина усмехнулся с легкой безуминкой, и эта усмешка не принесла облегчения.

— Конечно, не договариваю. Ведь ты уже достаточно взрослый, чтобы понять: иногда выбор, который мы делаем, меняет всё. Хотя и выбора у тебя нет.

Мы снова оказались в молчании. Я ощущал, как воздух в комнате стал ещё тяжелее, как каждое слово, произнесённое Гойлом-старшим, нависало над нами, как предвестие чего-то важного

— Чтобы избавить тебя от этого… голоса, понадобится жертва. Возможно, не одна. Это сложная магия, темная, древняя. Она требует силы.

— Что за жертва? — безразлично спросил я.

Собеседник поднял глаза, его лицо стало мрачным, но отрешённо спокойным.

— Та, что даст энергию для ритуала. Теоретически, это может быть любой живой организм… но чем сильнее связь с магией, тем лучше. Можно попробовать ограничиться маглами, но их надо будет добыть с десяток.

Я замолчал, не зная, что ответить. Убивать мне было не в новинку, но... Не так.

— Это единственный способ? — наконец спросил я.

Гойл-старший не ответил сразу.

— Единственный, который я знаю, — сказал он наконец. — ведь природу этого явления мы так и не осознали. Был бы здесь Тёмный Лорд, или хотя бы Руквуд, они бы смогли понять, что это. Но в нашем случае мы используем ритуал, который создаст универсальный защитный барьер в твоем разуме. Амулет, который я тебе выслал, скоро перестанет действовать. При том еще один такой или похожий использовать не получится, если я правильно понимаю, что это за сущность, то она скоро сможет обойти подобные амулеты. Она не оставит тебя.

В этот момент в дверь тихо постучали.

— Простите, что беспокою, — тонкий голос домового эльфа прозвучал из-за двери. — Маленька госпожа приглашает вас к столу.

Гойл-старший лишь махнул рукой.

— Имеешь время подумать, но, как я уже сказал, выбора нет, руки придется испачкать — сказал он, прежде чем снова погрузиться в свои записи.

Я вышел из кабинета, оставляя за спиной мрачное помещение, наполненное тенями и запахом старых книг.

Утро в поместье Гойлов выдалось тяжелым. Холодный свет пробивался сквозь пыльные окна, заливая длинные коридоры блеклым светом. В воздухе витала напряженность, которую я ощущал на уровне инстинктов.

Проснулся я от негромкого стука в дверь.

— Да?

— Хозяин сказал Гринчу передать вам, что он ожидает вас к завтраку, а потом у вас есть какие-то дела.

Я спустился в столовую, где меня ждал отец — высокий, угловатый мужчина с жестким взглядом, словно вырезанный из камня. Ричард Гойл явно не был не тем человеком, которому можно было задать лишний вопрос. Алиса еще спала, ведь на часах было всего шесть утра.

Прием пищи прошел без разговоров. Несмотря на внешний вид и самого особняка и эльфов, завтрак был вполне достойным — яишница, бекон, колбаски, тосты, бобы и грибы — все это было действительно вкусно приготовленным, лучше чем Хогвартсе. Ничего особенного, но было понятно, что, по крайней мере, на пищу денег хватает.

— Ты готов? — прозвучал резко голос отца, когда мы закончили.

— А куда мы направляемся? — Решил задать вопрос, хотя уже догадывался, о чем идет речь.

— На Аллею Ноктюрн. Надо кое что прикупить для предстоящего ритуала. — Гойл-старший бросил на меня короткий взгляд, словно проверяя, насколько я уместен в его планах. — И постарайся не болтать лишнего.

Каминная сеть встретила их вспышкой зеленого пламени. Прежний Грегори ненавидел эту форму магического транспорта. Каждая поездка через камин напоминала ему стремительное падение в темноту, когда весь мир вокруг просто исчезает. Но мне было не до примитивных страхов мальчишки и я молча шагнул в огонь.

Аллея Ноктюрн встретила нас гнетущей тишиной. Это место казалось чужим, даже по меркам магического Лондона. Узкие улочки, покрытые мокрой брусчаткой, витрины лавок, в которых мерцали странные предметы, и прохожие с опасными лицами, которые держали руки в карманах мантий, — все говорило о том, что здесь чужакам не рады. Но я почуствовал себя почти дома, последние несколько лет своей прежней жизни я провел в подобных местах, хоть и, конечно, без всей этой волшебной дребедени.

Я шел за отцом, стараясь не привлекать к себе внимания, помня, что у меня тело одинадцатилетнего ребенка. Но взгляд так и скользил по каждому уголку — привычка искать угрозу осталась еще из прошлой жизни. Люди здесь выглядели так, словно могли напасть в любой момент, но все они старались казаться невидимыми.

— Смотри под ноги, — бросил Гойл-старший, не оборачиваясь.

Магазин "Борджин и Беркс" выделялся среди других лавок. Вывеска над входом была полусгнившей, а окна покрыты толстым слоем пыли. Но за этими окнами скрывалось нечто большее, чем просто магические побрякушки.

Внутри пахло сыростью и чем-то металлическим. Вдоль стен стояли шкафы, переполненные странными предметами: черепа с выдолбленными отверстиями, книги с обожженными страницами, старинные зеркала, от которых хотелось отвернуться.

За прилавком стоял хозяин — длинноносый, с вечно брезгливым выражением лица и гнилыми зубами. Его глаза скользнули по мне, словно оценивая, прежде чем сосредоточиться на Мортимере.

— Мистер Гойл, — коротко кивнул он.

— Борджин, — таким же холодным тоном ответил отец.

— Выглядит впечатляюще, — бросил я, больше чтобы заполнить неловкую тишину.

— Конечно, — хмыкнул Борджин. — Здесь не продают игрушки. Каждый предмет на этих полках способен изменить судьбу целой семьи... или разрушить её.

Я отошел в сторону, давая отцу пространство для его дел. Но оставался наготове: привычка всегда быть начеку была моим щитом в этом новом, опасном мире.

Разговор между двумя мужчинами был тихим, но слова долетали до меня.

— Они ищут вас, — сказал Борджин.

— Пусть ищут, — спокойно ответил Ричард, будто обсуждал прогноз погоды.

— Ты уверен, что они не найдут ничего? — Борджин наклонился ближе.

— Мертвецы не говорят, — тихо сказал Гойл-старший, и его голос прозвучал как лезвие ножа.

Хех, похоже, что эти двое обсуждали какое-то дело, которое касалось крови, магии и, скорее всего, контрабанды.

Решив, что мне это пока не интересно, я начал осматривать специфический интерьер лавки — в витрине под стеклом красовались сушёная рука, заляпанная кровью, колода карт и пристально смотревший хрустальный глаз. Со стен таращились зловещие маски. А на прилавке были разложены человеческие кости разных форм и размеров. С потолка свисали ржавые, заострённые инструменты для пыток. Казалось, что это место украшали с настоящей, да, извращенной, но любовью.

Дверь магазина вновь отворилась, и на пороге появился громадный верзила, похожий на ходящую глыбу, он был даже больше, чем Мортимер Гойл, который напоминал шкаф своими габаритами и квадратными чертами лица. За ним вошел мой школьный коллега Крэбб, выглядевший так, словно хотел оказаться где угодно, только не здесь. Похоже этот верзила и есть его отец. Хех, как говорится, яблоко от яблоньки...

— Мистер Крэбб, — подтвердил мою догадку своим приветствием Борджин.

— Ричард, рад тебя видеть. — Голос гостя был низким, почти угрожающим. — Борджин.

— Взаимно, Мортимер. — Папашка небрежно кивнул в ответ, улыбнувшись свой жуткой улыбкой. — Как идут дела?

— Как у всех, кто пережил падение Лорда. — Здоровяк усмехнулся, но его улыбка не коснулась глаз. — Приходится искать новые способы выжить.

Их разговор становился всё более тревожным. Они обсуждали не только своё прошлое как Пожирателей смерти, но и намёками упоминали о старых врагах, которых удалось "устранить".

Они отошли в дальний угол, где их разговор стал едва различимым. Но я все равно ухитрился уловить некоторые слова.

— Осталось слишком много следов, — сказал Крэбб-старший. — Если кто-то захочет...

— Никто не найдет ничего, — ответил папашка. — Те, кто знал, мертвы. А остальные — слишком напуганы.

Хех, похоже, что они так и не забросили своей деятельности после падения Темного Лорда. Хотя, это вполне понятно — надо было выплачивать долг, а большинство предприятий обоих мужчин отошло сторонникам Дамблдора.

Борджин налил обоим мужчинам по стакану огневиски, пока мы с Винсентом осматривали различные артефакты. Я заметил, что обычно флегматичный парнишка слегка улыбался каждый раз, когда смотрел на окровавленные пыточные инструменты. Мда, еще один на мою голову.

Когда Ричард и Мортимер закончили разговор, Крэбб-старший довольно быстро удалился вместе с сыном, подозрительно осмотрев улицу, перед тем, как выйти из лавки. Мой папашка же обратился к Борджину.

— Мне нужно кое-какие ингридиенты.

— Понял. А...

— За счет будущей прибыли, — не дал он договорить Борджину, — мне нужно кровь единорога, сердца сфинкса и оборотня. Ну и стандартный набор для среднего ритуала, думаю, у тебя будет дешевле, чем на аллеи Диагон.

Купив ингридиенты, мы больше нигде не задерживались и вернулись камином, прямо из лавки в особняк, оказавшись опять в гостинной. Бросив мешочек с покупками на потрепанный стол, Гойл-старший обратился ко мне.

— Теперь слушай меня внимательно. Ингридиенты я купил, но это мелочи, нам понадобится, как минимум, пять маглов, которых еще предстоит добыть. Займешься этим, будет тебе тренировка.

— Но палочка... — удивился я.

— Да, знаю, Надзор. Поднимешся ко мне, я тебе выдам одну из нашего арсенала. Но все равно, постарайся не наследить. Конфудус ты еще не выучил? Обливиейт не предлагаю, ты пока слишком слаб. Но за три дня ты должен овладеть Конфудусом, без него тебе на этом деле будет делать нечего. Дальше останется пустяк — добыть нужные тела. — Начал инструкцию мужчина.

Хм,можно было и попровать по старинке — долбануть магла дубинкой по затылку и дело сделано. Но тут лучше перестраховаться, все таки мое тело уже не то, хоть и намного мощнее обычного одинадцатилетки. Да и магическая практика не помешает.

Отправившись за книгой, где можно было бы прочитать, как использовать Конфудус, в библиотеку, я встретил там Алису. Сестра выглядела донельзя забавно, нахмурившись читая книгу с названием "Дневник ведьмы. 100 способов, как очаровать мужчину."

Я прошёл мимо неё, не ожидая, что она так рано будет в библиотеке. Алиса сидела за столом, её маленькая фигурка почти скрывалась за большой книгой, на которой была нарисована странная символика.

— Ну как, интересно? — усмехнулся я, остановившись возле неё. Книга не очень подходила её возрасту и мне стало интересно.

Алиса резко подняла глаза, услышав мой голос, и, казалось, даже немного испугалась. Сразу же села прямо и закрыла книгу, но я успел заметить описание легкого зелья доверия.

— Ты... ты что, следишь за мной? — Сразу она укорила меня, игриво надув губы.

— Разве ты не знаешь, что в этом доме невозможно ничего скрыть? — сказал я. — Что ты там читаешь? А ну-ка показывай.

Алиса быстро зажала книгу обеими руками, почти пряча её за спиной.

— Это... не важно, — на её лице появилось странное выражение, которое могло бы быть и смущением, и лёгким раздражением. — Просто... немножко странная книга. Ты всё равно ничего не поймёшь.

Я не стал продолжать, хотя у меня в голове уже появилось несколько идей, как бы подколоть её.

— А ты не хочешь что-то более полезное почитать? Например, как новые заклинания выучить или еще что-то? — предложил я, с улыбкой наблюдая, как она начала нервничать. Это было забавно.

Она прищурила глаза, как будто бы обдумывая мой вопрос, и затем резко откинула волосы назад, уже с привычной лёгкостью возвращая себе уверенность.

— Ты не понял, Грег, — сказала она, покачав головой. — Я, как и ты, тоже учу новые заклинания, но вот... это, — она протянула книгу к столу и снова покраснела. — Это что-то новенькое. Мне просто интересно. Я не должна всегда быть такой, как ты. Тоже хочу что-то своё попробовать!

— Ну, ладно, — я усмехнулся. — Если тебе хочется изучать всякие там хитрости как закадрить соседского мальчика... кто я такой, чтобы мешать?

Она ответила мне показав язык, но с улыбкой на лице:

— Вот видишь, ты меня понимаешь! Подумаешь, немного глупых заклинаний и зелий, иногда это лучше, чем скучные сводки о древних заклинаниях. Вечером потренируемся вместе, я покажу тебе, чему уже успела научиться, пока ты кошмарил Лонгботтома(да-да, я немножко успел рассказал ей о своих подвигах)

Я лишь усмехнулся и кивнул, а она, довольная, вернулась к своей книге. Мне тоже надо было начинать выполнять задачу папашки.

Полки были огромными, пыльными, словно с тех пор, как сюда что-то добавляли, прошли века. В поисках Конфудуса я изучал названия книг, пока одна из них не привлекла моё внимание.

"Арканы теней: путь крови и жертвенности".

Перелистывая страницы, я наткнулся на описание ритуалов, которые заставили меня почувствовать холод на коже.

"Кровь должна быть свежей, а сердце вырезано, пока жертва ещё дышит. Чем больше страдания, тем сильнее магическая энергия, высвобождаемая в процессе."

На другом пыльныом стеллаже я нашел "Эхо магической боли". Открывав книгу, прочитал: "Тёмная магия питается эмоциями. Злость, боль и страх — вот её главные ингредиенты. Только те, кто готов пожертвовать всем, могут использовать её полностью." Хм, познавательно, буду иметь ввиду.

Пото я открыл книгу с темной обложкой и символами, которые напоминали ритуальные знаки. Развернув ее, начал читать: "Магия — это не дар, это инструмент. И только те, кто готов переступить черту, могут использовать ее во всей полноте."

На одной из страниц было заклинание: "Инкантус Каркере". Оно создавало магическую клетку вокруг цели, запечатывая любую магическую энергию внутри. Хм, звучит как прокачанная версия связывающего заклинания, которое должно лучше работать против магов и различных опасных тварей

Я тихо повторил слова заклинания, и еще раз запомнил каждую деталь, как нужно двигать палочку. Даже такие, не особо опасные заклинание в Хогвартсе было не так уж и легко найти.

Дальше в довольно старой, но тонкой книжке "Маглы и заклинания против них", я нашел искомое — инструкцию к Конфудусу. Отлично, теперь тренировки.

Конфудус надо было использовать на разумном существе, да и Инкантус Каркере лучше использовать на кем-то живом и обладающим магичным источником. Идея появилась сразу же.

Домашние эльфы, несмотря на относительную разумность, были в мире магов, по сути, чуть ли не недвижимостью, не обладая никакими правам. Поэтому, как обьект для тренировок, подходили вполне неплохо. Конечно, я не планировал подвергать их серьезным рискам. Тренировки с ними должны были быть настолько безопасными, насколько это возможно, но также эффективными.

Пройдя в тренировочный зал, я позвал одного из двух домашних эльфов. Точнее, одну.

— Пинки!

— Молодой хозяин! — Появившись с хлопком, Пинки припала к полу. — Чем могу служить?

— Мне нужно несколько минут твоего времени. Я хочу потренироваться с тобой.

Эльфийка, казалось, еще больше сьежилась от смущения, но не стала возражать. Она кивнула и, судя по всему, попыталась скрыть свою тревогу.

— Да, конечно, господин, но не знаю, что могу помочь. Могучий маг Грегори не нуждается в такой, как я...

— Не переживай, Пинки, — ответил я, поднимая руки, чтобы успокоить эльфа. — Я буду использовать заклинания, которые тебе не навредят.

Доставая палочку из кармана я ощутил её гладкую поверхность и попытался тщательно вспомнить движения и слова заклинания для Инкантус Каркере, заклинания, которое должно было создать магическую клетку, запечатывающую магическую энергию и сковывающую способности противника.

— Инкантус Каркере, — произнес, слегка поворачивая палочку. Темносиние искры полетели в сторону Пинки и внезапно вокруг нее возникла полупрозрачная магическая сетка, почти невидимая, но ощутимая для того, кто мог почувствовать ее магию.

Эльфийка сначала замерла, а потом, кажется, почувствовав себя немного спокойнее, спросила:

— Это... это не больно, господин? Не вредно? Я еще должна приготовить ужин сегодня, как приказал ваш отец. Иначе мне придется наказать себя.

Я наблюдал за ней. Эту ловушку в теории было почти невозможно разрушить обычными усилиями, и эльфийке было намного труднее использовать свои силы, чтобы освободиться, когда я приказал ей это сделать. Но довольно быстро она смогла разрушить оковы.

— Это... не больно, но очень странно, хозяин, — сказала она с нервозностью в голосе.

Хм. Получилось с первого раза, но эльфийка довольно быстро разрушила сеть. Похоже, если я захочу освоить это заклинание, мне предстоит много тренировок.

Теперь над было тренировать следующее заклинание — Конфудус, которое мне и было надобно выучить. Это было заклинание, которое должно было затуманить сознание цели, заставляя её забывать и рассеивать внимание. Это было идеально подходящее для контроля, для того чтобы ввести в заблуждение. Оно требовало особой тонкости, иначе заклинание не сработает должным образом.

Я опять повернулся к эльфийке.

— Пинки, я буду произносить заклинание, и ты не должна двигаться.

Эльфийка кивнула, прижавшись к стене, выглядя обеспокоенной, но послушно ожидая моих действий.

— Конфудус! — произнес я, направляя палочку на создание.

Пинки вдруг заморгала и на мгновение замерла, словно ее сознание стало рассеянным. Ее глаза стали пустыми, и она, как будто бы, не могла сосредоточиться на простых действиях. Я внимательно следил за реакцией, наблюдая, как действует новое заклинание.

— Пинки, что тебе приказал мой отец? — спросил я, чтобы проверить степень действия заклинания.

Пинки посмотрела на меня, слегка морща лоб, сначала она не смогда точно ответить, как будто потеряла связь с реальностью, но почти сразу ее глаза прояснились. Эльфийка слегка покачнулась и потерла виски, как будто она только что проснулась от странного сна.

— Ужин. Я должна приготовить ужин. Бифштекс с кровью и йоркширский пудинг.

— Всё хорошо, Пинки? — спросил я, наблюдая за её реакцией.

— Да, господин, но у меня странное ощущение. Как если бы я что-то забыла, и потом снова вспомнила... Странно.

— Всё прошло хорошо, — ответил я, внимательно наблюдая за её состоянием. — Ты можешь идти.

Когда Пинки исчезла, в этот момент я осознал, что это — только начало, заклинание в моем исполнении действовало всего несколько секунд. Этого явно недостаточно. Требовались еще тренировки, времени оставалось не так много, а вчера я опять слышал вопли во сне и довольно отчетливо. Похоже, что амулету осталось не так много времени. Надо было торопиться.

Ночь над поместьем Гойлов была тихой. Величественный особняк, окруженный мрачным лесом, будто жил своей собственной жизнью. Звуки природы, доносившиеся издалека, казались отголосками чужих миров. Я лежал в своей комнате, наблюдая за игрой теней от пламени свечей на потолке. Амулет на шее покачивался, его холодный металл слегка касался кожи. Это был мой щит, моя тонкая линия обороны против того, что преследовало меня во снах.

Кровать казалась мягче обычного, но сон подкрался резко, как хищник. Мир вокруг меня растворился, и я вновь оказался в темном зале. На этот раз он был еще более мрачным. Каменные стены, украшенные нишами, из которых струился густой черный дым, уходили в бесконечность. Пол, покрытый трещинами, светился тусклым красным, как застывшая лава. Над головой висели массивные цепи, и в их ржавчине таилось что-то живое.

— Ты снова здесь, — голос зазвучал с таким наслаждением, будто говорил с долгожданным другом. Его хриплый смех эхом разнесся по залу. — Ты думал, что защитишься? Ты наивен, Грегори.

Я огляделся, пытаясь найти источник голоса, но всё вокруг было окутано густым мраком.

— Ты даже не боишься. Или притворяешься? — продолжил он, его тон сменился на мягкий, почти ласковый. — Я же сказал, что найду путь. И я нашел.

Цепи над головой зашевелились, начав опускаться с потолка, как змеи, извиваясь, а их ржавчина падала на землю, шипя и превращаясь в дым.

— Чего ты хочешь? — крикнул я в пустоту, стараясь сохранить спокойствие, но голос дрожал.

— Ты знаешь. — Голос стал низким, угрожающим. — Ты знаешь, чего я хочу. Убей Поттера. Убей, пока не поздно. Он — хаос, он — угроза всему. А ты? Ты можешь быть моим мечом.

Цепи вдруг рванули вниз, схватив меня за руки и шею. Холодный металл обжигал кожу, словно огонь. Я пытался вырваться, но они сковывали меня крепче, чем реальность.

— Я не твой слуга, — выдавил я, стиснув зубы.

— Нет? — Голос зазвучал с маниакальным смехом. — Ты не понимаешь, Грегори. Ты уже мой. Ты всегда был моим. Этот мир, эта жизнь — это лишь иллюзия, чтобы заставить тебя действовать.

Передо мной вновь появилось зеркало. В нем я увидел себя, но глаза моего отражения горели алым светом. Лицо исказилось, превращаясь в маску ярости и боли.

— Это ты. Это твоя суть. Посмотри на себя. Безвольный, слабый, но… я могу сделать тебя сильным. Сильнее, чем ты когда-либо был. Тебе нужно лишь принять мою силу.

Вокруг начали появляться фигуры, созданные из густого мрака. Их глаза горели, как угли, а тела извивались, словно их разрывала боль. Они тянули ко мне свои руки, их шепоты звучали на непонятном языке.

— Ты всего лишь пешка, Грегори. Но я могу сделать тебя королем. Просто убей. Поттера. Или… — Голос стал угрожающе тихим. — Я заберу то, что тебе дорого.

В этот момент фигуры бросились на меня, а цепи затянулись сильнее. Я закричал, пытаясь освободиться, но вдруг мрак поглотил всё.

Я проснулся с криком, вырываясь из оков сна. В комнате было темно, лишь лунный свет пробивался сквозь окна. Моя рубашка прилипла к телу, пропитанная потом. Амулет на шее был теплым, как будто из последних сил сдержал что-то ужасное.

— Грег? — раздался тихий, обеспокоенный голос.

Я обернулся и увидел Алису, стоящую на пороге комнаты. Она была в своей ночной сорочке, её светлые волосы небрежно рассыпались по плечам. В её глазах светились тревога и забота.

— Ты опять видел кошмар? — спросила она, подходя ближе.

Я кивнул, не в силах сразу ответить. Она забралась на кровать рядом со мной, осторожно взяла мою руку и крепко сжала.

— Это опять тот голос, да? — тихо сказала она, её голос звучал мягко, но уверенно.

— Да, — выдавил я, глядя на в ее светло-голубые глаза.

— Ты сильный, Грег, — сказала Алиса, сжав мою руку сильнее. — Ты всегда защищал меня, даже когда мы были совсем маленькими. И ты справишься с этим. Что бы там ни было.

Я посмотрел на неё. Её лицо было озарено лунным светом, и на секунду мне показалось, что Алиса — единственное, что удерживает меня от падения в бездну. Но потом наваждение прошло. Я все еще был собой, будучи готовым справиться с любой хренью, которая мне угрожает, кем или чем бы оно не было.

— Спасибо, Алиса, — пробормотал я, чувствуя, как напряжение немного спадает.

— Теперь ложись. — Она улыбнулась тепло, почти матерински, и легонько погладила меня по голове. — И постарайся уснуть. А если будет страшно, зови меня.

Я улыбнулся, наблюдая, как она уходит, тихо закрывая за собой дверь.Забавная малютка. Жаль, что у меня не было сестры в предыдущей жизни. Когда тишина вновь окутала комнату, наконец пришло понимание, что сон был не просто сном — этот голос нашел способ прорваться, обойти защиту амулета. Время действовать.

К охоте я подготовился основательно. Незарегестрированная палочка, оборотное зелье с родовых запасов, для которого я использовал волос случайного старика-магла, два портключа, которые вели в подвал особняка, освоенный по совету-приказу отца Конфудус. Вместо магической сети — заклинания Инкантус Каркере, которое посчитал слишком затратным, я освоил Петрификус Тоталус, притом после тренировок с предыдущим заклинанием, Петрификус дался мне с третьего раза. Также Гойл-старший лично наложил на меня слабенькое маглоотталкивающее заклинание, которое было пока слишком сложным для меня.

Конечно, было еще много заклинаний, используя которые мне было бы намного проще на этой охоте. Также можно было бы использовать и другие зелья или артефакты с арсенала поместья, но я решил, что мне и этого хватит. Как-то раньше справлялся и без этой магической лабуды.

Рассвет назначенного дня встретил меня проливным дождем и туманом. Другой бы подумал: "Плохая примета", однако дождь был моей любимой погодой и очень удобным для подобных делишек. Выпив оборотное, с волосом старика, которое на вкус было как болотная тина, я переместился на Аллею Ноктюрн с помощью Гринча, можно было бы и дальше использовать домовика как подстраховку, но очень уж эти тварюшки тупые, уж лучше сам. Если что, я всегда могу позвать его.

Так что с Аллеи Ноктюрн я отправился прямиком на Аллею Диагон, где собирался воспользоватся общественным переходом в магловский мир. Бармен Том лишь скользнул по мне невнимательным взглядом и дальше продолжил мыть стаканы. Ну подумаешь, старик решил на маглов посмотреть, экая невидаль.

Отойдя от "Дырявого котла" несколько кварталов, я затерялся в магловском метро, проехав почти до последней станции, время от времени меняя поезда. Немного пройдясь по дождем по улице, я заметил кэб и сел вовнутрь.

Кэбмэн, предпенсионного возраста обычный работяга-Джон в уродливой кепке, было открыл рот, собираясь спросить, куда мы направляемся, но я опередил его.

— Конфудус!

Глаза мужика расфокусировались, рот открылся, с него по дурацкому потекла слюна.

— У тебя обычный клиент, лицо ты не запомнил, ничего особенного не происходит. Деньги тебе уплатили из самого начала с запасом. — Дал инструкцию я.

Тот лишь кивнул и с тем же рассеяным взглядом спросил меня:

— Вам куда, сэр?

— Езжай пока по этой улице, а там посмотрим. — Кивнул я.

Город, как всегда жил своей жизнью, которая не замирала даже несмотря на дождь, — суетливой, шумной и полной теней. Я люблю тени. В них легко спрятаться, особенно если ты с волшебной палочкой и никто из маглов даже не подозревает, насколько близко может быть их конец.

Моя работа всегда была довольно спонтанной. Я не строю долгих планов и не продумываю схемы, кроме самого костяка плана, а дальше город диктует мне правила, а я подстраиваюсь. Заклинания усвоенные мной, пока где-то на уровне третьего-четвертого курса — это не так уж и много, но достаточно, чтобы обеспечить мне абсолютную безопасность на этом задании. Так что осталось лишь присмотреть удачные цели.

Первая цель не заставила себя ждать. Присмотрев удобный узкий переулок между двумя старыми домами, я остановил кэб и направился туда. Город был шумным, но здесь стояла тишина, нарушаемая лишь звуком капель с протекающих труб. У кафе неподалеку кто-то курил — мужчина лет тридцати пяти в кожаной куртке. На столике перед ним стояла чашка кофе, сигарета была зажата между пальцев, а взгляд упирался в утреннюю газету.

Я не собирался выбирать его своей целью, пока не заметил, как он поругался с официантом. Тот случайно пролил воду, и мужчина громко наорал на него, бросив тому несколько монет с презрением и направившись к выходу. Неплохая цель. Гневливая, высокомерная, считающая себя королем своей мелкой жизни.

Переулок был узким и достаточно пустым, чтобы никто не помешал. Я вытащил палочку и направил ее на мужчину, прошептав:

— Конфундус.

Тот замер, уронив портмоне. Его взгляд стал мутным, он смотрел на стену, как будто она заговорила с ним. Я приблизился и тихо сказал:

— Сэр, ваш кэб прибыл, пойдемте.

Магл послушно последовал за мной к такси. Посадив его на заднее сиденье, я обезвредил его Петрификусом и, скинув на пол, использовал еще один Конфудус на водителе, глаза которого начали проясняться. Первый есть, осталось еще четверо.

На перекрестке стоял мужчина в сером костюме. Судя по всему, он спешил на встречу, но красный свет светофора заставил его ждать. Я не знаю, что привлекло меня в нем — возможно, его раздраженный взгляд или то, как он нервно перебирал в руках ключи от машины.

Я прошел мимо него, будто случайный прохожий, и быстро направил палочку вниз, прошептав:

— Импедимента.

Временная задержка в его действиях заставила мужчину на секунду замереть. Это было достаточно, чтобы я наложил Конфундус. Теперь он выглядел потерянным, как человек, который вдруг забыл, где находится.

— Вам туда, — я указал на узкую арку между зданиями. — Там есть выход на более короткую улицу.

Он кивнул, не задавая вопросов, и послушно свернул в арку. Как только мы оказались вне поля зрения прохожих, я продел с ним ту же процедуру, кинув поверху первого магла.

Я сидел в кэбе недалеко от автобусной остановки, когда заметил мужчину, который шел по пустой улице. Его шаг был неуверенным, будто он заблудился. Он часто останавливался, оглядываясь по сторонам.

Я вышел из тени, поднимая капюшон.

— Заблудились? — открыв дверь автомобиля спросил я, улыбаясь.

Он кивнул, благодарно посмотрев на меня. Я приблизился, держа палочку за спиной.

— Вот, посмотрите, у меня есть карта...

Как только он приблизился, я направил на него палочку.

— Петрификус Тоталус.

Мужчина завалился на меня и я акуратно уложил его поверх остальных на заднее сиденье. Места оставалось не так много, но должно было хватить. Использовать запасной портключ или эльфов не хотелось.

Я шел по очередному переулку, брусчатка блестела от недавнего дождя, и редкие фонари мигали в густом тумане, как вдруг услышал позади себя шаги — быстрые и тяжелые.

Обернувшись, я заметил мужчину, который явно пытался догнать меня. На его лице было написано недоброе намерение. Это был мелкий грабитель, который, скорее всего, заметил мою черную сумку и решил, что в ней что-то ценное. Странно, как он смог увидеть меня, сквиб, наверное. Мужик схватил меня за плечо, но я был быстрее.

— Конфудус! — прошептал я, направляя палочку прямо ему в грудь.

Его лицо стало бесстрастным, и он встал, как марионетка.

— О, дружище, давно не виделись, пойдем, у меня есть что выпить, — сказал я, уводя воришку в тот же кэб и готовясь к следующему этапу.

Наваленные в кучу тела заняли все пространство на заднем сиденьи. Первые две жертвы уже очнулись и панически осматривали окружение, но больше ничего они сделать не могли — моего Петрификуса должно хватать, как минимум, на четыре часа, этого времени вполне хватит.

Задумавшись, стоит ли отпускать таксиста, я решил все таки пощадить его и поискать последнюю цель. Все равно он не сможет вспомнить меня, даже в чужом облике. Пускай, все таки он мне помог сегодня, хоть и не по своей воли, хе-хе.

Еще одна автобусная остановка и одинокая женщина средних лет, ожидающая автобус под зонтиком и читая книгу. Время от времени она нервно оглядывалась, но маглоотталкивающее заклинание продолжало действовать, пока я не заговорю с целью лично. Я опять шепнул Конфундус. Ее взгляд стал рассеянным, как будто книга потеряла смысл.

— Садись в кэб, мы твои старые друзья, — сказал я, открывая было дверь, но оглянувшись и не найдя никаких свидетелей, токнул ее в направлении багажника, места было действительно впритык, — туда залазь, все нормально, ты захотела розыграть своих друзей.

Она кивнула, подчиняясь моему голосу, и полезла в багажник. Все, дело сделано. Осталось лишь довезти их на какой-то пустырь, а там использовать портключ. Ощущая, как начинает заканчиватся действие оборотного зелья, я залез в кэб и скомандовал водителю.

— В ближайшее безлюдное место.

* * *

Когда я поднялся с подвала, закончив обустраивать пленников, дождь все еще барабанил по окнам, словно пытался прорваться внутрь. Серое небо заволокло горизонт, и редкие молнии разрывали уже не столь густой туман. Возвратившись после миссии, я чувствовал себя вымотанным, но скорее из-за очередного явления Голоса. Амулет на шее был холодным, как лед, но все еще согревал своим слабым, но ощутимым присутствием.

Когда я вошел в гостиную, Алиса уже сидела у камина. Маленькая фигура, завернутая в мягкий плед, выглядела почти сказочно в этом полумраке. Её длинные волосы, еще влажные после утреннего умывания, свисали светлыми прядями на плечи. В руках она держала большую кружку горячего шоколада, из которой тонкими струйками поднимался пар.

Она заметила меня сразу.

— Ты опять гулял под дождём? — тихо спросила Алиса, не отрывая взгляда от огня.

Я замер на мгновение, сняв мокрый плащ и бросив его на ближайший стул. Ее голос звучал так спокойно, что мне почти стало стыдно за свои утренние дела.

— Да, решил проветриться, — соврал я, опустив взгляд.

Алиса нахмурилась, но ничего не сказала. Она всегда замечала мои уловки, но редко задавала лишние вопросы. Вместо этого она сделала маленький жест — сдвинулась на диване, освобождая место рядом.

— Садись. Ты замёрз.

Я подошёл ближе и, чувствуя тепло огня, сел рядом. Алиса протянула мне кусочек шоколада, обернутого в фольгу.

— Возьми. Ты выглядишь усталым.

Я посмотрел на неё, и уголки моих губ невольно дрогнули в слабой улыбке. Она умела заботиться. Её внимание к мелочам всегда выбивало меня из мрака, в который я так часто погружался.

— Спасибо, — пробормотал я, принимая сладость.

— А ты что делала с утра? — спросил я, чтобы сменить тему.

Её глаза тут же засияли. Она убрала кружку на небольшой столик рядом и вытащила из-за пледа деревянного дракончика. Игрушка была неуклюжей, с грубо вырезанными крыльями и когтями, но Алиса умудрилась придать ей яркость с помощью детской палочки. Зеленые и золотые оттенки переплетались на теле дракона, делая его почти живым.

— Я закончила его раскрашивать! — гордо сказала она. — Видишь, он теперь как настоящий.

— Потрясающе, — искренне ответил я, наклонившись ближе, чтобы рассмотреть её работу.

Она улыбнулась так, будто получила самую дорогую награду.

— Ты всегда любила драконов, — заметил я, вспоминая, как Алиса в детстве часами читала книги о магических существах.

— Они сильные, — ответила она, прижимая дракончика к груди. — Но и добрые. Думаю, если бы у нас был настоящий дракон, он бы нас защищал.

Её слова заставили меня на мгновение забыться. Я посмотрел на пламя камина и почувствовал, как внутри моего ледяного сердца что-то дрогнуло. Моя новая сестренка умела находить слова, которые цепляли меня за живое. Или это все еще эмоции предыдущего владельца тела?

— Ты устал, Грег, — вдруг мягко сказала она, коснувшись моей руки. — Ты выглядишь так, будто случилось что-то плохое.

Я вздохнул.

— Просто немного беспокойной ночи, — уклончиво ответил я.

Алиса смотрела на меня внимательно, её глаза будто проникали внутрь.

— Если хочешь, можешь рассказать. Иногда это помогает.

Её голос был таким теплым и нежным, что я на миг почувствовал желание поделиться всем. Но потом напомнил себе, что её мир должен оставаться светлым. Она не должна знать, чем я занимаюсь.

— Всё в порядке, Алиса. Правда.

Она не стала спорить, но её тонкие пальцы чуть сильнее сжали мою руку.

— Хорошо. Но если ты не хочешь говорить, просто помни: я здесь.

Мы сидели в тишине, слушая, как дождь стучит по стеклам. Камин трещал, наполняя комнату уютным светом. Время от времени Алиса делала небольшой глоток горячего шоколада, и её спокойствие передавалось мне.

Когда она закончила свой напиток, я взял кружку и убрал её на стол. Алиса зевнула, её глаза начали слипаться.

— Ты выспалась? — спросил я, глядя, как она устраивается на диване.

— Теперь да, — пробормотала она, закрывая глаза. — Ты рядом.

Я накрыл её пледом и остался сидеть рядом, слушая её ровное дыхание. За окном дождь не прекращался, но мне было тепло. Я смотрел на лицо сестры, такое безмятежное и спокойное, и впервые за долгое время почувствовал, что способен выстоять перед любыми угрозами, если она рядом.

Дождь не прекращался, словно само небо решило смыть с улиц магловского Лондона все следы человеческой грязи. Я стоял в тени узкого переулка, чувствуя, как холодные капли стекают по моему плащу, пропитывая ткань. В руке — незарегистрированная палочка, гладкая, чуть тяжелее, чем та, что выдали в Хогвартсе. Она лежала в ладони, как старый друг, напоминая о прошлой жизни, где оружие было продолжением меня самого. Оборотное зелье, выпитое утром, все еще действовало — лицо старика, морщинистое и неприметное, делало меня невидимкой в толпе. Портключ, спрятанный в кармане, чуть заметно пульсировал магией, готовый унести меня и добычу обратно в подвал особняка Гойлов.

Осталось еще пять маглов. Пять жизней для ритуала. Отец не уточнил, как именно их кровь или боль станут топливом для магии, но я не спрашивал. Вопросы в этом доме были роскошью, которой прежний Грегори не пользовался. Голос в моей голове почти что пробивался сквозь амулет, нашептывая свои команды, словно зная, что я уже на пути к цели. Однако этот шепот на грани сознания пугал еще больше. Граница между моими мыслями и его приказами становилась тоньше, надо было действовать быстрее, кто знает к чему это может привести.

Я шагнул из переулка на оживленную улицу, где маглы сновали под зонтами, не замечая моего присутствия. Маглоотталкивающее заклинание, наложенное отцом, работало безупречно — взгляды скользили мимо, как будто я был тенью. Первая часть вчерашней охоты прошла гладко: пятеро уже в подвале, связанные Петрификусом, с затуманенными Конфудусом разумами. Но этого мало. Ритуал требовал еще пятерых, и я не собирался возвращаться с пустыми руками.

Город дышал своей привычной суетой. Машины гудели, прохожие спешили, укрываясь от дождя, а я искал тех, кто не привлечет внимания, если исчезнет. Тех, кого никто не хватится. В прошлой жизни я выбирал цели по инстинкту, и сейчас он вел меня так же уверенно. Узкая улочка вывела к небольшому пабу, где тусклый свет фонарей отражался в лужах. Вывеска гласила «Красный Лев», но выглядела так, будто лев этот давно сдох от старости.

Войдя внутрь, стряхнул воду с плаща. Внутри пахло мокрой шерстью, пивом и чем-то кислым. За стойкой бармен, лысеющий мужик с красным лицом, протирал стаканы, не глядя на посетителей. Несколько маглов сидели за столами, уткнувшись в свои кружки. Мой взгляд остановился на одном — мужчина лет сорока, в поношенной куртке, с сальными волосами и пустыми глазами. Он сидел в углу, один, сжимая стакан виски так, будто это был его единственный друг. Идеальная цель. Одинокие всегда проще.

Я сел за соседний стол, делая вид, что изучаю меню. Палочка лежала в кармане, готовая к действию. Я шепнул «Конфудус», направляя палочку под столом. Его взгляд помутнел, пальцы разжались, и стакан чуть не упал. Я быстро подошел, изображая заботливого старика.

— Эй, приятель, ты в порядке? — спросил я, подхватывая его под локоть.

Он кивнул, не понимая, что происходит. Его разум был как чистый лист, готовый принять любую команду.

— Пойдем, я знаю, где тебе помогут, — сказал я, выводя его на улицу.

Никто не обратил внимания. Бармен даже не поднял головы. На улице я шепнул «Петрификус Тоталус», и тело мужчины обмякло. Я подтащил его к ближайшему переулку, где меня уже ждал кэб, ведь я решил воспользоваться той же схемой, что и в предыдущий раз. Была идея просто наделать много портключей для каждой жертвы, благо, что Гойл-старший умел их делать, другим бы это влетело в копеечку. Однако я решил отказаться от этой идеи, ведь использование портключей, как оказалось, тщательно фиксировалось Министерством Магии, хоть и это было затруднительно для них, если использовать эти артефакты находясь в особняке Гойлов, который был тщательно защищен различными заклинаниями и ритуалами.

Уложив новенького рядом, я проверил, что он зафиксирован Петрификусом достаточно крепко, чисто по привычке, заклинание ведь не веревка. Первый готов.

Дальше я скомандовал кэбмену направляться к вокзалу. Вокзалы — это всегда рассадник тех, кто потерялся в жизни. Бездомные, беженцы, одиночки. Дождь усилился, и платформы были почти пусты, кроме нескольких фигур, укрывшихся под навесами. Мой взгляд зацепился за женщину, стоявшую у края платформы. Ей было около тридцати, одежда промокла насквозь, а в руках — потрепанная сумка. Она смотрела на проходящий поезд с таким видом, будто решала, прыгнуть или нет.

Я подошел ближе, держа палочку в рукаве.

— Холодно сегодня, да? — начал я, изображая дружелюбный тон.

Она вздрогнула, но кивнула, не глядя на меня.

— Конфудус, — шепнул я, и её глаза стали пустыми, как у куклы.

— Пойдем, я знаю, где тепло и сухо, — сказал я, мягко беря её за руку.

Она пошла за мной, не сопротивляясь. Так мы и вышли со станции, в серой мгле дождя направлясь к кэбу. Вторая жертва оказалась внутри, рядом с первой. Я не смотрел на её лицо — не хотел запоминать. В прошлой жизни я научился не обращать внимания на тех, кто становился частью работы. Но где-то в глубине души, там, где еще оставался мальчишка Витя, что-то кольнуло. Не жалость, нет. Скорее усталость. Сколько еще раз придется делать это, чтобы выжить?

Третья цель нашлась у Темзы. Молодой парень, лет двадцати, в рваной толстовке, сидел на скамейке и смотрел на воду. Рядом валялась пустая бутылка дешёвого бренди. Его взгляд был мутным, но не от алкоголя — от безнадёжности. Такие, как он, всегда были лёгкой добычей. Я повторил тот же трюк: Конфудус, кэб, Петрификус. Он даже не пытался сопротивляться, словно уже смирился с тем, что жизнь его бросила.

Четвёртую жертву я нашел в парке, где дождь загнал всех под укрытия. Пожилая женщина, одиноко сидевшая под деревом с зонтиком, который почти не спасал от ливня. Она что-то бормотала себе под нос, держа в руках старый молитвенник. Я не стал тратить время на разговоры — Конфудус сработал мгновенно, и она послушно пошла за мной. Портключ унёс её в подвал, где она заняла своё место среди остальных.

Последняя цель оказалась сложнее. Я бродил по окраинам, где дома становились всё более обшарпанными, а улицы — пустыми. Время поджимало, амулет на шее начал немного нагреваться, предупреждая, что его сила на исходе. Голос в голове зашептал снова, мягко, но настойчиво: «Торопись, Грегори. Ты не хочешь узнать, что будет, если я прорвусь». Я стиснул зубы, концентрируясь на цели, заглушив его.

В одном из переулков я заметил мужчину, который копался в мусорном баке. Его одежда была грязной, лицо покрыто щетиной, а движения — резкими, как у загнанного зверя. Он был идеальной целью, но что-то в его глазах заставило меня замешкаться. Голод, страх, но и искра упрямства. Он напомнил мне меня самого — того Виктора, который выживал в подворотнях, пока не стал тем, кем стал. Я тряхнул головой, прогоняя мысли. Нельзя позволять себе слабость. Да и не опускался я до такого, как этот отброс, как бы тяжело мне не приходилось.

— Конфудус, — шепнул я, и мужчина замер, уставившись в пустоту.

Я подвёл его к стоящему недалеко от заброшенного склада кэбу, где никто не мог нас увидеть. Петрификус, портключ — и дело сделано. Пятеро новых тел лежали в подвале, рядом с первыми пятью. Десять жертв для ритуала. Я смотрел на них, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Не совесть — я давно её похоронил. Но что-то другое. Может, страх, что этот мир, эта магия, этот голос сделают меня чем-то ещё более тёмным, чем я уже был. Да уж, это явно эффект от постоянного давления Голоса. Сомнение или промедление в моем деле ведет к поражению. Обычно такое со мной не часто случалось, ведь иначе не удалось бы протянуть в прежнем мире так долго.

Вернувшись в особняк, я чувствовал, как дождь всё ещё стекает по моему лицу, хотя я давно был под крышей. Гостиная встретила меня тишиной, лишь треск камина нарушал её. Алиса сидела на диване, укутанная в тот же плед, что и утром. Её глаза, как всегда, заметили меня сразу.

— Грег, ты выглядишь, как привидение, — сказала она, отложив книгу. На этот раз это была не «Дневник ведьмы», а что-то про магических существ. — Опять гулял под дождём?

Я снял плащ, бросив его на спинку кресла, и сел рядом. Её присутствие, как всегда, действовало успокаивающе, хотя я-Виктор, одиночка в прежней жизни, не хотел этого признавать.

— Да, просто дела, — ответил я, стараясь звучать беззаботно.

Она прищурилась, её взгляд стал серьёзнее.

— Ты всегда так говоришь, когда что-то скрываешь, — тихо сказала она, подтягивая колени к груди. — Я же вижу, Грег. Ты… не такой, как раньше.

Я посмотрел на неё, чувствуя, как её слова цепляют что-то внутри. Девочка была слишком умна для своего возраста, слишком наблюдательна. Иногда я забывал, что она — не просто ребёнок, а часть этого мира, где даже дети рано учатся видеть необычное.

— Всё в порядке, — соврал я, но мой голос прозвучал тише, чем хотелось. — Просто… много дел.

Она не ответила сразу, просто смотрела на меня, как будто пыталась разгадать. Потом протянула мне кружку с горячим чаем, который, похоже, только что принесла Пинки.

— Пей. Ты замёрз, — сказала она, и её тон был таким же тёплым, как всегда.

Я взял кружку, чувствуя тепло через холодные пальцы. На мгновение я задумался, рассказать ли ей хоть что-то. Но нет. Её мир должен оставаться светлым, насколько это возможно в этом проклятом особняке.

— Что читаешь? — спросил я, кивая на книгу, чтобы сменить тему.

Её лицо озарилось улыбкой, и она подняла книгу, показывая обложку с изображением феникса.

— Про фениксов! Они такие… удивительные. Знаешь, они умирают, но потом возрождаются из пепла. Как будто никогда не сдаются.

Я усмехнулся, глядя на её восторженное лицо.

— Похоже на тебя, — сказал я, и это было правдой. Алиса, несмотря на мрак этого дома, всегда находила свет.

Она засмеялась, ткнув меня локтем.

— Не подлизывайся! Лучше расскажи, как там в Хогвартсе. Ты ведь точно уже подрался с кем-нибудь?

Я покачал головой, чувствуя, как напряжение отпускает.

— Пока только немного поигрался с Лонгботтомом, — сказал я, вспоминая, как припугнул беднягу. — Но, думаю, скоро найду с кем повеселиться.

Алиса хихикнула, но потом её взгляд стал серьёзнее.

— Только будь осторожен, Грег. Я знаю, ты сильный, но… . В Хогвартсе ты постоянно под наблюдением, все помнят, кто наш отец. Если что…

Я кивнул, глядя в огонь. Она была права. Даже забыть о Хогвартсе. Этот мир был не просто странным — он был ловушкой, где каждый шаг мог стать последним. Голос в моей голове, ритуал, жертвы — всё это было лишь началом. Я чувствовал, как магия этого мира затягивает меня всё глубже, и часть меня — та, что всё ещё была мальчишкой Грегори, — хотела сопротивляться. Но другая часть, та, что принадлежала Виктору, знала, что пути назад нет.

— Я справлюсь, — сказал я, глядя на Алису. — Обещаю.

Она улыбнулась, но в её глазах все езебыла тень беспокойства. Забавная девочка. Такая маленькая, а такая серьезная. Была бы у меня такая сестра в прежней жизни, может бы я и не стал тем, кем стал. Но было бы ли это хорошо?

* * *

Прежде чем начинать ритуал пришлось докупить некоторые дешевые ингридиенты, которые закончились в далеко не бездонных закромах поместья. И для этого я отправился на Аллею Диагон уже под своим обликом. Ливня уже не было, но мрачные тучи еще не пропали, отпугивая с улиц зевак и домохозяек. Поэтому я почти сразу заметил идущего куда-то в отдалении Гарри Поттера, а он, почувствовав мой взгляд, тоже посмотрел на меня.

Парнишка уже довольно сильно отличался от того, каким его изображали в фильмах в другом мире, да и от того, каким он прибыл в замок. Поттер прибавил сантиметров 10 в росте за полгода, осанка выпрямилась. А вот что касается его уверенной полуулыбки, стильной прически и дорогой одежки, то он уже был таким по приезде в замок. Интересно, конечно. Но сейчас мне было не до этого, кивнув мальчишке, удостоившись поднятой в удивлении брови, я уже было собрался продолжить свой путь, однако вдруг мой защитный амулет раскалился как сковородка, я же не обратил на это почти никакого внимания, ведь мои виски будто сжало ледяными тисками и я опять отчетливо услышал его. Голос.

— УБЕЙ! Последний раз тебя предупреждаю, убей Поттера, иначе тебе конец! Как и твоей ничтожной душонке!

Голос утих, похоже пока что он не был способен до конца преодолеть действие амулета. Иначе, если бы он орал так все время, я бы уже сошел с ума. Другой бы подумал, что Поттера было бы убрать проще, чем заниматься этой хренью, по типу ритуалов, за что меня бы точно бы посадили в психушку в предыдущем мире. Однако все было не так, я смутно помнил, что мальчишка должен быть под присмотром Дамблдора, хоть и выглядело, как будто он один, я явно ощутил направленный на нас со стороны внимательний взгляд. Да и кто знает, чего захочет этот сумашедший Голос, даже если и выполнить его требование? Защита от него мне требовалась, так или иначе. Вот если предстоящий ритуал не сможет мне помочь, тогда да — придется заняться Поттером, а так…

А тем временем на узких улочках Аллеи Диагон начиналась привычная суета. Магазинчики с потускневшими вывесками, витрины, сияющие зельями и редкими артефактами, и лёгкий аромат трав, смешанный с таинственным сладковатым оттенком, наполняли воздух. Укутавшись получше в тёмную мантия, я зашагал дальше по булыжной мостовой, про привычке сжимая в кармане палочку, готовую к любому повороту судьбы. Ожог на груди отдавал неприятными ощущениями, но я уже давно научился терпеть боль. Сейчас мой путь лежал в аптеку «Слизистый Котел» — место, где можно было найти ингредиенты для зелий, на любой вкус и цвет.

Дверь аптеки встретила меня холодным дуновением. Над входом висела потрёпанная вывеска с изображением дымящегося котла, из которого поднимались зелёные пары. Звон колокольчика, когда я вошёл, эхом отозвался в полутёмном помещении. Внутри царил мягкий полумрак, тусклые свечи на стенах едва разгоняли тьму. Полки, заставленные банками с сушёными жабами, пучками трав и склянками с мерцающими жидкостями, уходили к потолку. Воздух был пропитан резким запахом — смесь серы, мяты и чего-то древнего, почти забытого.

За прилавком стоял аптекарь, худощавый, с длинными, похожими на паучьи лапы пальцами. Его глаза, спрятанные за круглыми очками, внимательно изучили меня.

— Чем могу помочь, молодой человек? — голос аптекаря был низким, с хрипотцой, будто он дышал парами зелий годами.

— Мне нужен обработанный рог двурога, порошок из рога единорога и три капли эссенции лунного цветка, — сказал я, стараясь успокоиться после внезапной атаки Голоса.

Аптекарь кивнул, его губы тронула едва заметная улыбка. Старик медленно скользнул к полкам, собирая заказ. Каждое движение сопровождалось шорохом — звяканье стекла, шелест порошков, пересыпаемых в пакетики. Тем временем я окинул взглядом помещение. На одной полке лежала старая книга с рунической обложкой, покрытой пылью, рядом — коробка с сушёными глазными яблоками, которые, казалось, следили за мной. Атмосфера была пропитана магией, словно стены хранили тайны веков.

Спустя несколько минут аптекарь вернулся, выложив на прилавок три свёртка и ампулу с переливающейся жидкостью.

— Рог двурога — свежий, с прошлого месяца, порошок единорога — высшего качества, а эссенция лунного цветка собрана в полнолуние, — пояснил он. — Будь осторожен с последней — она капризна. Рог двурога же взорваться не должен, обработан лично мной.

Я протянул горсть серебра, и монеты звякнули о дерево. Аптекарь ловко их подхватил.

Выйдя из аптеки, сразу ощутил тяжесть свёртков в сумке, придающую уверенности. Аллея Диагон уже утонула в сумерках, но волшебная аура ничуть не пропала, обещая новые испытания. Эти ингредиенты были последним этапом к ритуалу, и сердце мое уже забилось от предвкушения.

Подвал особняка Гойлов был местом, где время застыло в вечной тени, словно само пространство отвергало свет. Каменные стены, покрытые зеленоватой плесенью, блестели в тусклом свете магических факелов, чье холодное, призрачное пламя не согревало, а лишь подчеркивало сырость и мрак. Пол, выложенный грубыми плитами, был испещрен древними рунами, на языке, давно забытом живыми. Эти символы, вырезанные магией, пульсировали слабым багровым светом, словно вены, напитанные кровью веков. В центре зала возвышался алтарь — массивный черный монолит, покрытый бороздами, ведущими к глубокой выемке, где собиралась жертвенная кровь. Над алтарем воздух дрожал, пропитанный запахом серы, ржавчины и металлической горечи — эхо крови, пролитой здесь поколениями. В углах комнаты, где тени сгущались до черноты, висели цепи, свисающие с потолка, их звенья были покрыты ржавой коркой, будто впитавшей страдания и крики. Полки вдоль стен были заставлены склянками с мутными эликсирами, засушенными травами, костями неведомых тварей и свитками, чьи края крошились от времени. В дальнем углу возвышалась статуя — безликая фигура в плаще, вырезанная из обсидиана, чьи пустые глазницы, казалось, следили за каждым движением, а в основании статуи мерцала одинокая руна, испускающая слабое фиолетовое свечение, словно храня память о древних ритуалах.

Я спустился по узкой лестнице, каждый шаг отдавался эхом, как удар молота по наковальне. В руках я нес свертки с ингредиентами, купленными на Аллее Диагон: рог двурога, тяжелый и серый, словно вырезанный из кости дракона; порошок единорога, искрящийся, будто россыпь звезд; и ампула с эссенцией лунного цветка, переливающаяся мягким серебристым светом. Остальные ингредиенты, добытые с отцом на Аллее Ноктюрн, уже ждали на алтаре: пепел феникса, черный, но горячий на ощупь; когти василиска, острые и холодные; и флакон с кровью саламандры, вязкой и дымящейся, будто живая. Десять маглов лежали в углу, скованные Петрификусом Тоталус, их лица — маски ужаса, глаза больше не затуманены Конфудусом. Они понимали, что их ждет, но магия держала их в оцепенении, их дыхание было слабым, как у марионеток, чьи нити вот-вот оборвутся. В прошлой жизни я видел таких — людей, ставших топливом для чужих амбиций. Здесь, в мире магии, декорации сменились, но суть осталась той же.

Ричард Гойл ждал у алтаря. Его фигура, широкая и угрожающая, заполняла пространство, будто высасывая воздух из подвала. Черная мантия, потрепанная по краям, сливалась с тенями, а глаза — холодные, как сталь, — буравили меня. В его руках был кинжал, лезвие которого мерцало тусклым багровым светом, будто напитанное кровью бесчисленных жертв. Он не смотрел на маглов, не смотрел на алтарь — только на меня.

— Ты готов, Грегори? — его голос был как скрежет металла по камню, низкий и резкий, не допускающий сомнений.

Я остановился, чувствуя, как амулет на шее холодит кожу, а Голос в голове, тот, что терзал меня ночами, зашептал: «Ты думаешь, это поможет? Я — твоя тень, Грегори... Виктор... Убей Поттера, или я поглощу твою душу». Я стиснул зубы, заглушая его, и посмотрел на отца.

— Что это за ритуал? — спросил я, стараясь звучать ровно, хотя внутри все кипело. — Ты никогда не объяснял до конца. Что мы делаем?

Ричард прищурился, его губы изогнулись в едва заметной усмешке. Он шагнул ближе, и факелы на стенах дрогнули, их пламя мигнуло, словно подчиняясь его воле.

— Ты задаешь вопросы, — сказал он, его тон был обманчиво мягким, но в нем чувствовалась угроза. — Это ново. Прежний Грегори молчал и повиновался.

— Прежний Грегори был ребенком, — ответил я, не отводя взгляда. — Я не он. Не совсем. И я хочу знать, за что мы платим такую цену.

Ричард замолчал, его взгляд стал тяжелее. Он медленно обошел алтарь, постукивая кинжалом по камню, каждый удар отдавался в моих висках, как эхо далекого колокола.

— Этот ритуал старше нашего рода, — начал он, его голос стал ниже, почти ритуальным, словно он читал древний текст. — Он родился в те времена, когда маги не прятались от маглов, когда кровь была не просто ценой, а ключом к силе. Голос, что терзает тебя, — это Мемориа Тенебрис, тень древнего проклятия, наложенного на нашу кровь. Даже если это что-то другое, суть его остается той же. Возможно, предки вызвали его, чтобы защитить род от врагов. Возможно, ты сам призвал его... в своей прошлой жизни.

Я замер. Он знал. Знал о Викторе, о том, кем я был до этого тела. Но как? Ритуалы? Видения? Или он чувствовал разлом в моей душе?

— Откуда ты знаешь? — спросил я, сжимая свертки так, что пальцы побелели.

— Я вижу, — ответил он, останавливаясь. Его глаза блеснули в свете факелов. — Ты уже немного не тот мальчишка, что рос в этом доме. Твои движения, твой взгляд, твоя магия — они другие. Но это не важно. Ты Гойл. Мой сын. И ты сделаешь, что должно.

— А если я откажусь? — слова вырвались сами, хотя я знал, что это опасно.

Ричард рассмеялся — коротко, резко, словно залаял. Он шагнул ко мне, и воздух сгустился, магия подвала откликнулась на его гнев, а руны на полу мигнули, словно в предвкушении.

— Отказаться? — переспросил он, его голос стал ледяным. — Ты думаешь, у тебя есть выбор? Мемориа Тенебрис не уйдет, пока не получит, что хочет. Оно будет жрать твою душу, твои воспоминания, твою волю, пока от тебя ничего не останется. Десять маглов — их кровь, их боль — дадут силу, чтобы разорвать связь. Но если ты откажешься... оно заберет тебя. И не только тебя. Алису. Всех, кто носит нашу кровь.

Я почувствовал, как холод пробежал по спине. Алиса. Ее имя ударило, как кинжал. Я вспомнил ее улыбку, ее деревянного дракончика, ее светлые волосы, сияющие даже в этом мраке. Нет, я не позволю. Не ее. Я только обрел кого-то в этом мире, кого не хотелось терять.

— Начинаем, — сказал я, опуская взгляд.

Ричард кивнул, его лицо стало непроницаемым. Он повернулся к алтарю, взмахнул палочкой, и руны на полу вспыхнули ярким багровым светом. Я подошел к сверткам, разложил их на краю алтаря. Рог двурога я измельчил в ступке, превратив в грубый порошок, и смешал с порошком единорога, который заискрился, испуская слабое сияние. Когти василиска я размолол в пыль, добавив к смеси, а пепел феникса высыпал в выемку алтаря — он зашипел, выпуская тонкий дым. Кровь саламандры я влил медленно, капля за каплей, и каждая капля падала с гудением, словно ударяя по невидимой струне. Эссенцию лунного цветка я добавил последней — три капли, каждая из которых упала с тихим шипением, поднимая серебристый пар. Воздух стал тяжелым, магия подвала ожила, словно зверь, почуявший добычу.

— Сангвис Апертус, — произнес Ричард, взмахнув палочкой. Алтарь загудел, руны на полу вспыхнули ярче, а цепи на потолке задрожали, издавая низкий звон.

— Тащи первого, — приказал он, его голос был резким, как удар хлыста.

Я подошел к маглам. Первый — тот пьяница в поношенной куртке. Его лицо, застывшее под Петрификусом, казалось восковым, но глаза горели страхом. Я схватил его за плечи, подтащил к центру круга. Руны сомкнулись вокруг него, как челюсти. Ричард поднял кинжал, его лезвие сверкнуло в свете факелов.

— Инкарнецерум Сангвинум, — прошептал он, и кинжал опустился.

Лезвие вошло в сердце магла с ужасающей легкостью. Кровь хлынула, впитываясь в борозды алтаря. Тело дернулось в судорогах, но магия держала крепко. Глаза жертвы расширились в последнем проблеске ужаса, затем потухли. Мана — темная, вязкая, почти осязаемая — потекла по рунам, заставляя их пылать ярче. Подвал загудел, цепи задрожали, а статуя в углу, казалось, шевельнулась, ее глазницы вспыхнули багровым.

Я почувствовал укол в голове. Голос зашептал: «Ты думаешь, это поможет? Я уже и есть почти ты.. Выполни свое предназначение...» Но его слова были слабыми, заглушенными магией ритуала. Я стиснул зубы и подтащил вторую жертву — женщину с вокзала. Ее мокрая одежда прилипла к телу, делая ее похожей на утопленника. Кинжал Ричарда опустился снова, кровь смешалась с первой, пар над алтарем стал гуще, приобретая багровый оттенок.

— Тенебрис Воко, — произнес Гойл-старший, его голос дрожал от напряжения. Руны откликнулись, их свет стал пульсировать быстрее.

Третий — парень, которого я похитил с лавочки реки. Его рваная толстовка пропиталась кровью, когда кинжал вошел в грудь. Магия гудела, как рой разъяренных ос, а руны на полу запульсировали, словно сердце. Четвертая — старуха из парка. Ее молитвенник, который, как ни странно, был до сих пор при ней, выпал, когда я тащил ее к кругу. Кровь стекала в выемку алтаря, смешиваясь с ингредиентами, и туман стал почти черным, клубясь вокруг, словно грозовая туча.

— Мемориа Капто, — прошептал Ричард, его палочка описала сложный узор в воздухе. Тени в углах подвала задвигались, словно оживая, а статуя издала низкий, едва слышимый стон.

Пятый — мужчина средних лет, чьи руки были покрыты татуировками. Шестая — женщина с автобусной остановки. Седьмой — офисный планктон в костюме. С каждым ударом кинжала подвал наполнялся маной, руны сияли так ярко, что резали глаза. Цепи раскачивались, их звон смешивался со стонами магии, которая кричала от голода. Восьмой — воришка, чьи пальцы все еще сжимали украденный кошелек. Девятый — заблудившийся новоприезжий. Десятый — бездомный, чья щетина и одежда были так густо покрыты грязью, будто он сам стал грудой мусора — востину, мы те, чем питаемся.

Ричард остановился, его лицо исказилось. Он провел палочкой над алтарем, бормоча: «Сангвис Протего, Тенебрис Клаудо». Но магия не стабилизировалась. Алтарь дрожал, руны мигали, теряя ритм. Пар стал чернее ночи, а статуя в углу загудела, ее руна вспыхнула ярче.

— Недостаточно, — прорычал Ричард, его голос дрожал от гнева. — Эти маглы слабы. Их кровь, их боль — слишком мало. Нужна жертва с магией. Чистая. Невинная.

Я замер, сердце сжалось. Голос в голове взвыл: «Видишь? Ты не избавишься от меня! Сделай, что должен!» Я хотел ответить, но слова застряли. Ричард повернулся, его глаза сверкнули, как у хищника.

— Кровь мага, — повторил он, его голос стал тише, но от этого еще страшнее. — Без этого Сангвис Протего не завершится.

Дверь подвала скрипнула. Звук резанул, как нож. Мы обернулись. На пороге стояла Алиса. Ее светлые волосы были растрепаны, ночная сорочка колыхалась от сквозняка. В руках она сжимала свечу в деревянном подсвечнике, ее глаза — широко распахнутые, полные тревоги и смятения.

— Грег? Папа? — ее голос дрожал. — Я услышала шум... Что вы делаете?

Она шагнула вперед, не понимая. Руны вспыхнули ярче, их свет потянулся к ней, как щупальца. Магия учуяла кровь — ее кровь, магическую, чистую, невинную. Амулет на моей шее раскалился, словно крича в немом предупреждении.

— Алиса, нет! Уходи! — заорал я, бросаясь к ней.

Но было поздно. Ритуальный круг ожил, руны сомкнулись вокруг нее, как пасть. Энергия хлестнула, как молния, и Алиса вскрикнула, ее тело дернулось. Подсвечник выпал, ударившись о камень. Магия жрала ее — не только кровь, а и магию, вытягивая саму суть. Ее глаза встретились с моими: страх, смятение, предательство.

— Грег... почему... — прошептала она, голос оборвался.

Я рванулся к ней, но магия отбросила меня, как тряпку. Алиса осела, свет в глазах угас. Руны вспыхнули ослепительно, алтарь загудел, как колокол. Голос в голове закричал в агонии и затих. Ритуал завершился.

Ричард стоял неподвижно, его лицо — каменная маска. Он опустил кинжал, руки дрожали.

— Клаудо Тенебрис, — прошептал он. — Проклятие запечатано.

Я рухнул на колени у тела Алисы. Ее лицо было спокойным, но это была ложь. Она ушла. Единственная связь с Грегори, единственный свет в этом мире. Я коснулся ее щеки — холодной, словно этот подвал. Я, как Виктор, знал ее всего ничего, но уже успел привязаться. Оказывается это больно — терять близких. Я спасся от Голоса, но какой ценой?

Подвал затих. Магия ушла, оставив эхо и запах крови. Я посмотрел на отца. Его глаза были пустыми, но я знал — он не чувствовал вины.

— Ты знал, — прошептал я, голос дрожал от ярости. — Ты знал, что маглов не хватит.

Ричард отвернулся, убирая кинжал в ножны. Он молчал, его плечи дрожали, но не от сожаления — от усталости.

— Идем, — сказал он наконец, его голос был холодным, как камень. — Нам нужно говорить. Не здесь.

Кабинет Ричарда был сердцем тьмы особняка. Стены, обшитые темным дубом, поглощали свет, а тяжелые бархатные шторы закрывали окна, не пропуская ни луча. Книжные шкафы, раньше набитые древними фолиантами, а сейчас полупустые источали запах старой кожи и магии. На массивном столе из черного дерева лежали пергаменты, испещренные рунами, и стояла одинокая свеча, чье пламя дрожало, отбрасывая тени на лицо отца. Он сидел в кресле, сгорбившись, его широкие плечи казались опущенными, будто груз веков давил на них. Лицо, изрезанное морщинами, выглядело старше, чем я помнил — кожа посерела, глаза, некогда острые, как клинки, теперь были подернуты усталостью. Его мантия висела на нем, словно на вешалке, подчеркивая, как сильно он исхудал. Он выглядел так, будто ритуал выпил из него жизнь, как из тех маглов.

Я стоял перед ним, все еще ощущая холод тела Алисы под пальцами. Гнев и пустота боролись внутри, но я заставил себя слушать.

— Садись, Грегори, — произнес Ричард, его голос был хриплым, словно горло высохло. Он кашлянул, звук был надрывным, будто каждый вдох давался с трудом. — Нам нужно говорить. О том, что произошло. И о том, что будет дальше.

Я сел, стул скрипнул подо мной. Ричард откинулся в кресле, его пальцы, покрытые старческими пятнами, сжали подлокотники.

— Ритуал Сангвис Протего... ты должен знать правду, — начал он, его голос был медленным, каждое слово отнимало силы. — Он защитил твою память, твое сознание, твою душу от Мемориа Тенебрис. Проклятие, что терзало тебя, запечатано. Но цена была высокой. Не только... — он замолчал, его взгляд на миг упал на пол, — не только Алиса. Ритуал забрал треть моей магической силы. Но ты остался собой. Твой разум чист. И защищен, как никогда раньше. Любые попытки затуманить твое сознание или как-то подчинить его будут теперь намного сложнее. Конечно, это полностью не защитит тебя от Империо, тут уже все будет зависить от твоей силы воли. От полноценного контакта с легилиментом вроде Тёмного Лорда тоже лучше воздержаться.

Я стиснул зубы, чувствуя, как амулет на шее остывает. Голос исчез, и это было единственным, что удерживало меня от того, чтобы наброситься на Ричарда.

— Почему ты не сказал раньше? — спросил я, голос дрожал от гнева. — И почему Алиса? Ты знал, что маглов не хватит?

Ричард кашлянул, его рука дрожала, когда он потянулся к кубку с темной жидкостью. Он отпил, поморщился, будто вкус был горьким.

— Я не знал, — сказал он тихо, его голос был почти шепотом. — Согласно записям предков, этого должно было хватить. Но магия... она выбирает сама. Алиса... ее кровь была чистой. Невинной. Она и смогла стать якорем. — Он замолчал, его глаза потускнели. — Я не хотел этого, Грегори. Но такова цена.

— Цена? — рявкнул я, вскочив со стула. — Она была твоей дочерью! Моей сестрой!

Ричард поднял руку, его движение было слабым, но властным.

— Сядь, — сказал он, его голос стал тверже, несмотря на усталость. — Гнев не вернет ее. Но ты можешь защитить то, что осталось. У тебя есть задача, Грегори. Малфои — наши союзники, наша защита, а также те, кому я поклялся на алтаре в верности. Главное — защищай Драко Малфоя. Он ключ к нашему будущему. К будущему рода.Ты должен стать сильнее, несмотря на все. Но делай это незаметно. Никто не должен знать, что ты становишся сильнее. Никто не должен ожидать слишком многого. Но и совсем неумехой выглядеть не нужно.

— Защищать Малфоя? — переспросил я, не скрывая раздражения. — Он самодовольный выскочка. Почему я?

— Потому что ты Гойл, — рявкнул Ричард, но его голос сорвался в кашель. Он сжал кулаки, пытаясь скрыть дрожь. — Малфои держат нас в своей тени, но без них мы падем. Драко — их наследник. Если он падет, мы потеряем все. Ты должен быть его щитом. Стань сильнее, Грегори. Найди способ. Но делай это не привлекая лишнего внимания. Вся наша библиотека к твоим услугам, то, что осталось. Денежное довольствие я тебе тоже увеличу, но не нужно ожидать слишком многого, на этот ритуал мы потратились неслабо.

Я смотрел на него, на его изможденное лицо, на глаза, в которых не было ни капли сожаления, только усталость и долг. Я ненавидел его. Но он был прав — теперь я Гойл. И эта клятва лежит на мне, придется подчиняться.

— Это не конец, — сказал я, мой голос был низким, почти звериным. — Кто бы ни был виноват — ты, ритуал, этот мир — они заплатят.

Ричард посмотрел на меня, его взгляд был тяжелым, но в нем мелькнула тень уважения.

— Ты Гойл, — сказал он. — Мой наследник. Единственный. И ты сделаешь, что должен.

Я не ответил. Я подумал об Алисе, о ее светлых волосах, разметавшихся по каменному полу, о разбитом подсвечнике. Злость ушла, осталась лишь пустота.

* * *

Прим. автора — если кому-то не нравится, что ГГ слишком привязался к сестре — нужно помнить, что он получил тело прежнего Грегори Гойла, часть его воспоминаний и личности, все это поменяло прежнего Виктора. Немного, ведь он уже устоявшаяся личность, но бытие определяет сознание.

Особняк Гойлов в канун Рождества был мрачнее могилы. Снег за окнами падал тяжелыми хлопьями, но его белизна не проникала внутрь — черные шторы душили свет, а каменные стены, полны сырости, поглощали тепло. В гостинной пылал камином, отбрасывая тени на гобелены с вышитыми сценами древних битв, но даже он не мог полностью помочь в этой ситуации. Елка в углу, увешанная черными свечами и серебряными шарами, казалась надгробием, ее ветви гнулись под заколдованными украшениями, мерцающими тусклым багровым светом. Запах хвои тонул в затхлости, а тишина, прерываемая скрипом половиц, была тяжелее Петрификуса. Алисы не было. Ее смех, ее забота, ее свет — все исчезло, как дым. Рождество стало пустым напоминанием о потере.

Я сидел у камина, глядя на угасающие угли. Амулет уже не холодил кожу, я его знял за ненадобностью, Голос молчал — ритуал запечатал его, но цена жгла душу сильнее огня. Ричард вошел в гостинную, шаркая ногами, словно старик. Лицо его осунулось, кожа посерела, глаза ввалились, мантия висела, будто на скелете. Ритуал, отнявший треть его магии, казалось выпил саму жизнь. Он сел напротив, держа сверток в грубом бархате.

— Рождество, — прохрипел он, сухим, как пергамент, голосом. — Традиция. Даже теперь.

Я кивнул, не глядя. Традиции Гойлов — долг, не радость. Он протянул сверток.

— Возьми, — сказал он. — Для тебя.

Я развернул бархат. Кожаный пояс, с металической пряжкой, где был изображен герб Гойлов — черный щит, на котором по центру находился белый череп, а под ним две красные звезды. Под гербом находились две молнии, сверху над которыми висели две красивые звезды. Под гербом надпись — « In Umbra — Potestas ». Ремень был крепким, но не роскошным — хороший, добротный аксессуар, но и только.

— Его сделал твой дед, — пояснил Ричард, кашлянув, рука его дрогнула. — Защищает от мелких чар. Носи. Но лучше слишком на него не полагатьсяю

Я застегнул пояс. Он обхватил талию, подарок был практичным, но пустота не уходила.

— Спасибо, — пробормотал я, голос пустой.

Ричард кивнул, взгляд скользнул к елке. Пальцы сжали подлокотник, когда он посмотрел на пустое место, где обычно сидела дочь, но он быстро отвернулся.

— Еще кое-что, — сказал он, указав на стол. Там лежал единственный сверток в простой коричневой бумаге.

Вдруг снаружи громко ухнула сова. Домой эльф открыл окно и она влетела внутрь — белоснежная, с золотыми глазами, перья блестели, словно мрамор. Ее широкие крылья двигались с поистине надменной грацией. Она влетела через окно, сбросила сверток серебряной ленте с гербом Малфоев — змеей, обвивающая жезл, и улетела, оставив перо, сияющее в полумраке.

Я развернул сверток Малфоя. Перчатки с драконьей кожи, мягкие, с вышитой змеей на манжетах. Красивые, но бесполезные — для квиддича, не для жизни. Записка, написанная размашистым, но детским почерком Драко, полная спеси:

« Гойл,

Надеюсь, ты понимаешь, как повезло тебе быть со мной в Слизерине! У нас дома Рождество — это что-то: огромная елка, подарки от отца, и мама заставила эльфов приготовить кучу вкусностей. Я уже показал всем в Хогвартсе, что Поттер и его дружки — просто ничтожества, особенно этот глупый Лонгботтом. Отец говорит, что Малфои всегда лучшие, и я ему верю. Эти перчатки из драконьей кожи — чтобы ты не забывал, кто твой настоящий друг. Носи их и держись рядом — ты мне нужен, чтобы держать этих грязнокровок на месте. Не оплошай, Гойл!

Драко Малфой »

Друг? Скорее шестерка. Перчатки были просто показухой, в стиле Драко. Я ведь вроде никогда не говорил, что интересуюсь квиддичем. Тем более в Хогвартскую команду не собирался. Но хоть что-то.

Второй сверток — от Крэбба. Корявая записка: «Гойл, с Рождеством. Мои любимые сладости. Ешь, не грусти. Винсент». Внутри — пакет шоколадных лягушек и медовых драже, слегка помятых, но пахнущих домом. Простой жест, но приятно.

Рождественский ужин был молчаливым. Стол, накрытый бордовой бархатной скатертью, ломился от блюд, но я не ел. Ричард пил вино, вдруг его руки слегка задрожали, капля вина упала на мантию. Призрак Алисы витала между нами, но никто ее вслух не вспоминал. Снег снаружи усилился, но тепло от камина все таки помогало не замерзнуть, не смотря на сырость.

В своей комнате я еще раз посмотрел на ремень, перчатки и сладости. Герб Гойлов — напоминал о долге, которые на меня навесили без спроса. Перчатки — о том же Малфое. Сладости — лишь ничего не обязующий жест от Крэбба. Рождество прошло, но почему-то пустота тоже довольно быстро уступила место решимости. Я выживу. В этот раз уж точно.

* * *

Новый семестр в Хогвартсе начался с пронизывающего холода. Январь 1992 года укрыл замок ледяным панцирем: окна Большого зала покрылись затейливыми узорами инея, а ветер, пробираясь сквозь щели, гудел, словно старый призрак. Каменные коридоры гудели от детских голосов первокурсников, эхом отдававшихся под высокими сводами. Я брел по ним, кутаясь в мантию, чувствуя, как холод пробирается к костям, а влажность оставляет на руках липкий след. Свечи в стенных подсвечниках мигали, отбрасывая дрожащие тени, и каждый шаг по холодным плитам отдавался гулким эхом.

Уроки стартовали с зельеделия у Снейпа. Класс встретил меня густым паром и резким запахом болотной травы, смешанным с чем-то едким, возможно, горелым зельем с соседнего стола. Снейп, как всегда, скользил между рядами, его черная мантия колыхалась, словно крылья летучей мыши, а его ядовитый голос разрезал воздух. Сегодня мы осваивали базовый укрепляющий состав — учились нарезать корень мандрагоры тонкими ломтиками и осторожно добавлять дистиллированную воду, следя, чтобы котёл не закипел раньше времени. Я старательно резал корень, ощущая его влажную, слегка скользкую текстуру, пока Драко, сидящий рядом, не переставал трещать.

— Гойл, не вздумай испортить это, а то будешь выглядеть как Поттер — полным нолем! — захихикал он, тыча деревянной ложкой в мой котёл и чуть не опрокинув его. — А Лонгботтом вообще идиот, чуть не размазал своё зелье по всему столу! Ха-ха, посмотри, как он суетится!

Я бросил на него быстрый взгляд, но промолчал, сосредоточившись на нарезке. Драко был иногда невыносим, его детские подколы звучали как надоедливые писки, но они отвлекали от монотонности урока. Поттер сидел напротив, склонившись над своим котлом, с той же полуулыбкой, что я заметил на Аллее Диагон. За полгода он вытянулся, осанка стала увереннее, но сейчас он явно был не слишком сконцетрирован — парень чуть дрогнул, добавляя воду, разлив ее немного и Снейп тут же обрушил на него саркастический комментарий. Его глаза, однако, горели каким-то странным огнём, будто мальчишка уже строил какие-то планы. Ну и пусть. После того, как Голос пропал, меня этот странный сопляк больше интересовать не должен, есть чем заняться.

После зельеварения нас ждала Защита от Тёмных Искусств с профессором Квирреллом. Класс пах пылью и старыми книгами, а Квиррелл, с его нелепым тюрбаном, заикался так, что слова сливались в невнятный поток. Урок был простым: мы учились держать палочку правильно — большой палец вдоль рукояти, запястье расслаблено — и повторяли базовые движения, вроде плавного взмаха без магии. Крэбб, стоявший рядом, неловко размахивал палочкой, чуть не задев меня, пока Драко гоготал, держась за живот.

— Гойл, покажи этому увальню, как надо! — заржал Малфой, пихая меня локтем так, что я едва не выронил палочку. — Не позорь нас перед этими грязнокровками, а то все подумают, что вы оба такие же растяпы, как Уизли!

Я повторил движение, стараясь исполнить его в точности, и Крэбб кивнул, растянув губы в широкой улыбке.

— Круто, Гойл! — сказал он, и я лишь пожал плечами, не желая затягивать момент.

После уроков я бродил по замку, наслаждаясь редкой свободой. Каменные стены гасили звуки, но где-то вдали слышались шаги и шорох мантий. У лестницы я наткнулся на Поттера, Уизли и, неожиданно Гермионой Грейнджер. Кажется в фильме они дружили, но тут Грейнджер так вроде и не обзавелась друзьями. Но сегодня они сбились в тесный кружок, шушукаясь так тихо, что слова тонули в общем гуле. Уизли горячо жестикулировал, тыча пальцем в потрёпанную книгу, которую держала Грейнджер, а она шикала на него, поправляя волосы. Поттер слушал, хмурясь, его очки чуть сползли на нос. Проходя мимо, я уловил обрывок — «…Фламель… может, это ключ… они что-то скрывают…». Они замолчали, заметив меня, и Поттер бросил быстрый взгляд — смелый, но с лёгкой настороженностью. Уизли посмотрел на меня исподлобья, все еще помня о том, как я его разделал, а вот Грейнджер слегка кивнула, так, чтобы мальчишки не заметили. Я тут же обратил внимание на небольшие изменения в ней — глаза слегка подкрашенные, волосы намного аккуратнее, чем обычно, юбка немного покороче, несмотря на погоду. Девочка явно взяла к вниманию мой совет. Интересно.

Говорить с ними я не стал, прошел мимо, подмигнув одним глазом Грейнджер. Уизли тоже не решился меня трогать, несмотря на то, что очень хотелось — я почти физически почувствовал излучаемую им злость.

В гостиной Слизерина я рухнул на диван у камина, глядя, как огонь пожирает поленья. Надо бы продолжить свои тренировки, несмотря на то, что здесь не было библиотеки Гойлов. Итак, чем бы заняться?

Но долго думать не пришлось, довольно быстро появился вездесущий Малфой и предложил-приказал направляться в библиотеку, ведь он до сих пор не сделал домашнее задание с трансфигурации. Впрочем, к его чести, он не требовал от никого сделать это за него, а делал все собственноручно. Впрочем, может это из-за того, что он считал меня с Крэббом идиотами, а остальными так просто не покомандуешь?

Уже не подходе к библиотеке мы встретили Лонгботтома. Он, как и Грейнджер, не смог до конца вписаться в коллектив и поэтому тоже постоянно ходил один. Заметив его, глазки Малфоя блеснули и он направился к гриффиндорцу, явно решив развлечь себя немного.

Лонгботтом же сразу перепугался, вспомнив о том, как мы с Крэббом отколотили Рона Уизли у него на на глазах, и попытался сбежать в противоположную сторону. Но не тут то было, Малфой тоже не забывал о тренировках, хоть и пока что, вроде, не выучил ничего серьезного.

— Локомотор Мортис — крикнул он, резво направив палочку в спину жертве, отчего та, запутавшись в неожиданно ставшими мягких ногах, упала, ударившись о стену.

— Ну вот, как раз хотел попрактиковаться немного! — победно усмехнулся Драко, а Крэбб подхалимски заржал.

Подойдя ближе мы заметили фингал на лбу Лонгботтома и слезы в глазах. Из-за этого Драко немного стушевался и махнул нам рукой.

— Хватит с него! Пошли, парни, мне еще домашку делать. — и направлся в сторону библиотеки.

Я же наклонился к парнишке и тихо спросил:

— Помнишь, о чем мы разговаривали?

Он лишь кивнул со слезами не глазах.

— Если хочешь, чтобы это не повторялось, на выходных занесешь мне то, о чем мы договаривались. Если нет... — не став заканчивать фразу я направился за Малфоем кивнув Крэббу.

Лонгботтому оставалось лишь беспомощно пялиться нам вслед. Расколдовывать его так никто и не стал.

* * *

Наступил день квиддича. Играл Гриффиндор против Хафлпаффа и мне не оставалось ничего, как составить компанию Малфою и другим слизеринцам. Даже несмотря на то, что играли не наши, весь факультет собирался на матч, поэтому я тоже должен был присутствовать.

Так получилось, что сидели мы все за теми же Уизли, Грейнджер и Лонгботтомом. Детишки нервно, но сосредоточенно поглядывали по сторонам, сжимая волшебные палочки. Хм, собираются на кого-то напасть? Не на нас случайно? Но не на глазах же у всей школы?

— Значит, не забудь, надо произносить «Локомотор Мортис», — прошептала неслышно, как ей казалось, Грейнджер, когда Уизли спрятал свою палочку в рукав.

— Я помню, — отрезал он. — Не будь занудой! Никогда не видел Снейпа таким злобным, — прошептал мальчишка, обращаясь к Гермионе. — Смотри, они начинают.

Малфой решил прервать их диалог и хлопнул Уизли ладонью по затылку.

— Ой!

— О, Уизли, извини, я тебя не заметил.

На лице Малфоя была издевательская усмешка. Мы с Крэббом тоже заухмылялись.

— Интересно, как долго Поттеру удастся удержаться на метле на этот раз? — громко спросил Малфой, зная, что гриффиндорцы прекрасно его слышат. — Кто-нибудь хочет поспорить? Может, ты, Уизли? Хотя да, спорить-то тебе не на что…

Рон не ответил, он внимательно смотрел на поле, где Снейп только что наказал Гриффиндор штрафным очком за то, что Джордж Уизли отбил бладжер в его направлении. Гермиона, которая сидела, положив руки на колени и скрестив пальцы, не сводила глаз от Поттера. Тот кружил над остальными игроками, оглядываясь по сторонам в поисках своего мяча.

— Кажется, я понял, по какому критерию в Гриффиндор набирают сборную по квиддичу, — громко заявил Малфой несколько минут спустя, когда Снейп снова наказал Гриффиндор штрафными очками, за слишком жестокий маневр от Фреда Уизли. — Жалость — вот чем они там руководствуются. Вот возьмем Поттера — он сирота. Возьмем близнецов Уизли — они абсолютно нищие. Так что странно, что они не взяли в команду тебя, Лонгботтом, ведь у тебя начисто отсутствуют мозги.

Лонгботтом густо покраснел, но все-таки нашел в себе силы повернуться к Малфою.

— Я стою десятка таких, как ты, понял? — пробормотал он, запинаясь.

Малфой, Крэбб вместе со мной покатились со смеху. Я угрожающее посмотрел в сторону парнишки, а тот неуверенно посмотрел на Уизли в поисках поддержки. Уизли почувствовал его взгляд, но просто не мог отвести глаза от происходившего на поле.

— Разберись с ним сам, Невилл, — шепнул он.

— Знаешь, Лонгботтом, если бы мозги были из золота, ты бы все равно был беднее Уизли, а это показатель, — не успокаивался Малфой.

— Я предупреждаю тебя, Малфой, — прорычал вдруг Уизли на секунду отворачиваясь от поля. — Еще одно слово…

— Рон! — вдруг воскликнула Грейнджер. — Смотри на Гарри!

Поттер внезапно устремился вниз, красиво войдя в пике, на которое зрители отреагировали аплодисментами, восторженными воплями и изумленными криками. Грейнджер вскочила с места, не сразу поняв, что произошло, а Поттер пулей несся к земле.

— Тебе повезло, Уизли, кажется, Поттер заметил на поле мелкую монетку! — растягивая слова, произнес Малфой.

Рыжий не выдержал. И прежде чем Малфой понял, что происходит, Рон уже сидел на нем. Невилл колебался лишь несколько мгновений, а потом кинулся ему на помощь.

— Давай, Гарри! — завопила Грейнджер, глядя, как Гарри летит, набирая скорость, прямо на Снейпа. Она даже не замечала, что позади нее идет ожесточенная борьба, катается клубок из пяти тел, из которого беспрестанно вылетают поднятые кулаки и доносятся звуки ударов и вскрики.

Мы с Крэббом внезапно опешили от столь наглого нападения, но сразу же поспешили белобрысому на помощь, используя лишь кулаки, ведь опасались попасть у самого Малфоя.

А там, в небе над полем, Снейп как раз разворачивал свою метлу, заметив что-то алое, просвистевшее мимо его головы, а в следующую секунду Поттер уже взмывал вверх, победно вскинув руку, в которой был зажат снитч.

Трибуны взорвались криками и аплодисментами: они никогда не видели, чтобы снитч поймали в самом начале игры. Похоже было, что Гарри Поттер установил новый рекорд.

— Рон! Рон! Где ты?! Игра закончилась! Гарри выиграл! Мы выиграли! Гриффиндор вышел на первое место! — радостно вопила Грейнджер, подпрыгивая на сиденье, а потом кинулась обнимать сидевшую перед ней Парвати Патил.

Поттер, спустившись на землю, спрыгнул с метлы. Он никак не мог поверить в то, что произошло. Ему все удалось, и игра закончилась, не продлившись и пяти минут. Парень оглянулся, услышав позади крики: на поле выбегали болельщики Гриффиндора. Неподалеку приземлился и Снейп. Лицо его было белым, а губы плотно сжаты.

Мы же с Крэббом почти не обращали на всю эту суматоху внимания, довольно быстро отцепив гриффиндорцев от Малфоя и сбив их на землю, было уже собрались преподать им хороший урок, но тут почти не пострадавший Малфой прошипел:

— Макгонагал, парни! Пошли, нам тут делать нечего, оставьте этот мусор в грязи, где ему и положено быть.

И действительно, декан Гриффиндора стремительно направлялась в нашу сторону, заметив драку. Поэтому лучше было не усугублять. Но прежде чем покинуть трибуны, оставив гриффиндорцев праздновать победу, я нехорошо улыбнулся Лонгботтому и покачал ладонью у горла. Тот побледнел.

В начале весны Хогвартс действительно под первыми лучами весеннего солнца, но классы и коридоры все еще хранили в себе зимнюю прохладу: каменные стены, пропитанные веками магии, не спешили отдавать накопленный холод, а ветер с озера приносил влажный, свежий запах, смешанный с ароматом пробуждающейся земли. Трава на лужайках перед замком зеленела, усыпанная первыми крокусами, а Запретный лес в отдалении шелестел листвой, которая только-только начинала распускаться. В коридорах воздух стал легче, без той тяжелой сырости января, но эхо шагов все так же гулко отражалось от высоких сводов, а портреты на стенах оживали с новыми сплетнями, обсуждая учеников, проходящих мимо. Я шел по одному из таких коридоров, чувствуя, как мантия слегка липнет к телу от утренней влажности, а в голове крутились мысли о тренировках. После ритуала в подвале особняка Гойлов я стал одержим идеей силы — не той грубой, физической, которой обладал в прежнем мире, а настоящей, магической. В укромных уголках замка, вдали от глаз, я практиковал чары: простые, как Люмос, но повторял их до изнеможения, каждый раз с упоением чувствуя, как магия течет по венам, теплая и пульсирующая. Палочка казалась продолжением руки, а воспоминания Виктора — о его-моем хладнокровии в перестрелках — помогали сосредоточиться. Этот мир был опасен, полон ловушек, и я не собирался повторять ошибку, которая стоила мне жизни в прошлый раз.

Зеленоватая из-за подводных окон гостиная Слизерина была полна учеников: первокурсники шептались о домашних заданиях, а старшекурсники лениво перекидывались картами в "Взрывающегося дурака". Огонь в камине потрескивал, отбрасывая тени на серебряные змеиные мотивы на коврах, воздух пахнул легкой плесенью — вечным спутником подземелий. Я сидел в углу, перелистывая потрепанную книгу по зельеварению, которую выудил из школьной библиотеки, когда в гостиную ворвался Малфой. Его обычно прилизанные волосы были растрепаны от быстрого бега, щеки раскраснелись, а глаза горели триумфоом — таким, какой бывает у мальчишки, поймавшего жука в банку. За ним, тяжело топая, ввалился Крэбб, его широкое лицо блестело от пота, а мантия была перекошена, словно он только что пробежал марафон по лестницам замка.

— Грег! Винс! — прошипел Малфой, плюхаясь на диван напротив меня и оглядываясь, чтобы убедиться, что никто из посторонних не подслушивает. Его голос был полон возбуждения, слова вылетали торопливо, как пули из пулемёта. — Вы не поверите, что я только что увидел! Я решил прогуляться к хижине Хагрида — ну, знаете, этот полувеликан всегда что-то мутит, думал, подловлю его на чем-нибудь. А там, внутри... дракон! Настоящий, живой дракон! Маленький, размером с собаку, но с чешуей, как у змеи, и глазами, горящими, как угли. Он чихнул — и полыхнул огонь, чуть не спалил занавески! А рядом с Хагридом — Поттер и этот рыжий кретин Уизли. Они о чем-то шептались, наверное, как спрятать эту тварь или как ее вырастить. Представьте, если она вырастет — сожрет весь Запретный лес, а потом и нас!

Крэбб уставился на него, разинув рот так широко, что я увидел его кривые зубы. Его глаза округлились, как галлеоны, и он даже забыл о конфете, которую только что вытащил из кармана.

— Дракон? — переспросил он голосом, полным изумления. — Как, настоящий? С крыльями и всем таким? Круто! А большой?

Малфой фыркнул, закатывая глаза с преувеличенным раздражением, но в его тоне сквозила гордость — он явно наслаждался вниманием.

— Нет, идиот, не огромный, как в сказках, но растет быстро, Хагрид сам сказал. Это норвежский горбатый дракон — я слышал, как он хвастался. Чешуя черная, с шипами, и когтями, словно ножи. А Поттер стоял там с этой своей ухмылкой, будто он хозяин всего мира, и Уизли кивал, как болванчик. Они явно в деле — наверное, помогают Хагриду прятать яйцо или что-то в этом роде. Это же незаконно! Драконы запрещены, отец рассказывал, что за такое можно в Азкабан загреметь!

Я отложил книгу, чувствуя, как внутри шевельнулся интерес — не тот детский, как у Крэбба, а холодный, расчетливый. Дракон в Хогвартсе? В фильмах, которые я смутно помнил из прошлой жизни, было что-то подобное, но здесь это не выдумка. Драконья кровь — мощный ингредиент для зелий, чешуя для артефактов, когти для ритуалов. Если Хагрид прячет такую тварь, он уязвим, а уязвимость — это рычаг для сделки. Мысли закружились: Запретный лес полон опасностей, но Хагрид знает его как свои пять пальцев. Если прижать его, можно выторговать редкие травы, яды, части тварей — все это должно стоить немалых денег, кое что из этого вообще было доступным только на чёрном рынке. Но действовать нужно осторожно, без шума.

Малфой тем временем вскочил, его глаза блестели от предвкушения, и он начал расхаживать по ковру, размахивая руками.

— Мы должны рассказать учителям! — заявил он, голос повышаясь от возбуждения. — Снейпу или Макгонагалл — они разберутся. Представьте: Поттера и Уизли исключат, Хагрида уволят, и мы будем героями! Отец будет в восторге, он всегда говорил, что этот великан — позор для школы. Я прямо сейчас пойду к Снейпу!

Он уже направился к выходу из гостиной, но я протянул руку и схватил его за рукав мантии, заставив остановиться. Малфой резко повернулся, его бледное лицо исказилось раздражением — он не привык, чтобы его останавливали, особенно "тупой громила" вроде меня.

— Подожди, Драко, — сказал я спокойно, но твердо, глядя ему прямо в глаза. Голос был низким, как раньше у меня-Виктора во время переговоров с боссом, без эмоций, но с весом. — Не торопись. Если расскажешь учителям, это дойдет до Дамблдора. А он знает все — помнишь его взгляд на пиру? Словно читает мысли, видит насквозь. Он поймет, что ты подслушивал, и повернет это против нас. Может, обвинит в шпионаже или еще в чем. Лучше забудь об этом. Пусть Поттер сам влипнет — дракон вырастет, начнет буянить, и все всплывет само. Мы останемся в стороне, чистыми, без риска. И это если Дамблдор не знает о драконе, о чем я сомневаюсь, может это очередное пособие для уроков, тогда и Снейп тоже в курсе. Тогда зачем беспокоить твоего отца понапрасну, ты же сам говорил, что у него куча дел, ведь так?

Малфой нахмурился, его губы сжались в тонкую линию, и он замер, обдумывая мои слова. Он был упрямым, как все избалованные дети богатых родителей, но не глупым — знал, что Дамблдор опасен. Его аура в Большом зале, та, что я почувствовал еще в первый день, была не просто старческой мудростью: это была сила, способная раздавить любого, как насекомое. Крэбб кивнул в поддержку, его толстые пальцы сжались в кулаки, и Малфой наконец расслабился, опуская плечи.

— Ладно, Грег, может, ты и прав, — проворчал он, возвращаясь на диван. — Не стоит связываться с Дамблдором из-за этого. Но если Поттер попадется, я буду смеяться громче всех! Представьте его рожу, когда его выгонят!

Мы посидели еще немного, обсуждая последние уроки — Малфой жаловался на Макгонагалл, которая задала слишком много по трансфигурации, а Крэбб ныл о голоде, — но мысли мои были уже у хижины Хагрида.

Вечером, когда солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевые тона, а птицы в Запретном лесу начинали вечерние трели, я выскользнул из замка. Воздух был теплым, с запахом свежей травы и влажной земли после недавнего дождя, а тропинка к хижине хрустела под ногами мелкими камешками. Хижина маячила на краю территории, ее крыша поросла мхом, а окна светились теплым желтым светом от камина внутри. Из трубы валил дым, пахнущий древесиной и чем-то резким — наверное, драконьим дыханием. Я постучал в дверь кулаком, и внутри послышался тяжелый топот, как будто по полу прошагал слон.

Дверь распахнулась с скрипом, и Хагрид уставился на меня сверху вниз, его огромная фигура заполнила весь проем. Борода его шевельнулась в удивлении, а маленькие черные глаза под кустистыми бровями сузились — он явно не ожидал увидеть слизеринца у своего порога, особенно такого, как я.

— Гойл? — проворчал он низким, рокочущим голосом, похожим на гром вдалеке. — Чего тебе здесь? Не твоего ума дело шляться по вечерам.

Внутри хижины что-то зашуршало, и я уловил запах дыма — не обычного, от дров, а с примесью серы, как от вулкана. Дракон, без сомнения.

Я улыбнулся уголком рта — не угрожающе, но с той холодной уверенностью, которую Виктор использовал в переговорах с долгами.

— Знаю о твоем... питомце, Хагрид. Драконе. Видел, как Поттер и Уизли были здесь на днях. Не волнуйся, я не собираюсь болтать. Но давай поговорим. Внутри.

— Ты, что, угрожать мне собрался, мелкий негодник? — Услышав это, Хагрид сделал шаг ко мне, нависая надо мной, словно скала. Только сейчас пришло понимание, насколько я теперь маленький. Впрочем, даже я-Виктор был бы словно подросток по сравнению с этой тушей.

— Эй, эй, не торопись так, здоровяк. — Выставил вперед ладонь я, но не пытаясь отпрянуть и не показывая страх, который ощутил на мгновение. — Мои друзья знают где я, и у них даже есть колдфото твоего любимца. Прояви благоразумие.

Хагрид побледнел под густой бородой, его ручища сжалась на косяке двери так, что дерево скрипнуло. Он оглянулся внутрь, где в углу корзины что-то пискнуло и фыркнуло пламенем, и тяжело вздохнул, отступая в сторону.

— Заходи, но если обманешь или навредишь Норберту... — пробормотал он сжавшись, его голос дрожал от беспокойства, но угроза все еще висела в воздухе, как топор, поэтому я не расслаблялся.

Внутри было душно и жарко: камин пылал ярко, отбрасывая тени на грубые деревянные стены, увешанные шкурами и сушеными травами. В центре комнаты стояла большая корзина, накрытая толстым одеялом, из-под которого доносилось сопение и легкое потрескивание, как от тлеющих углей. Дракон — Норберт, как назвал его Хагрид — шевельнулся, и одеяло слегка приподнялось. Хагрид налил мне чашку чая из огромного котелка — напиток был густым, как смола, с плавающими в нем листьями и чем-то подозрительным, — и сел напротив на стул, который жалобно скрипнул под его весом.

— Ладно, говори, — сказал он, скрестив массивные руки на груди. Его глаза буравили меня, полные подозрения, но и страха — за дракона, который для него был как ребенок.

Я отпил чай, чувствуя горечь на языке и тепло, разливающееся по телу, и посмотрел ему прямо в глаза, не мигая.

— Сделка, Хагрид. Ты ходишь в Запретный лес — знаешь тропы, где взять редкие ингредиенты. Травы вроде мандрагоры, когти акромантула, волосы единорога — ничего, что убьет тебя, но нужное для зелий. Я хочу практиковаться, чтобы стать таким, как профессор Снейп. Приноси мне раз в месяц порцию. А я молчу о драконе. Никто не узнает — ни учителя, ни Дамблдор. Другие слизеринцы тоже будут молчать. Ты же в курсе, кто такой Малфой-старший, да? Лучше, чтобы он об этом не узнал, верно? Я еле остановил Драко, когда он уже собрался оправлять отцу сову.

Хагрид нахмурился, его борода дернулась, как живая, и он почесал голову, размышляя. В корзине дракон заворчал, выпуская струйку дыма, и Хагрид бросил на него беспокойный взгляд. Он понял, что я серьезен, и дракон был его слабостью — редкой, опасной, но любимой.

— Ты, слизеринец, ищешь выгоды, а? — проворчал он, но в голосе сквозило облегчение. — Ладно, но только безобидные вещи. Ничего, что навредит лесу или животным. И не для темных дел — я знаю ваш род, Гойл.

Я кивнул, скрывая усмешку внутри — "безобидные" было относительным понятием, а темные дела... ну, это мы еще посмотрим. Мы ударили по рукам — его ладонь была как медвежья лапа, грубая и сильная, — и я ушел, чувствуя, как в в душе теплеет от предвкушения. Деньги. Это тоже был шаг к силе, шаг к тому, чтобы не быть больше просто громилой при Малфое.

* * *

В очередной день после обеда, когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая коридоры замка в золотистые тона, мы с Крэббом слонялись по третьему этажу. Воздух здесь был тяжелым от пыли и запаха старых книг — рядом была библиотека, где ученики шуршали страницами, — а стены покрыты паутиной, свисающей с потолка, как седые волосы. Портреты на них дремали, бормоча во сне о былых временах, а эхо наших шагов отражалось от каменных плит. Мы искали Лонгботтома — парнишка задолжал мне "дань уважения" после той драки на квиддиче, где он осмелел и кинулся на Малфоя. После того инцидента в нем проснулась какая-то смелость, но я знал, как сломать таких: страхом и болью, как Виктор ломал должников.

Целый месяц он ухитрялся не попадаться мне на глаза в одиночку, но удача не могла быть на его стороне вечно. М нашли его в пустом классе, заброшенном и пыльном: он сидел за партой, уткнувшись в книгу по травологии, лицо сосредоточенное, но с той же неуклюжей неуверенностью. Заметив нас в дверном проеме, Лонгботтом подпрыгнул, книга упала на пол с глухим стуком, а глаза его расширились от страха — но на этот раз в них мелькнула искра упрямства, как перед той дракой.

— Г-Гойл... К-Крэбб... — заикнулся он, отступая к стене, но голос был тверже, чем раньше. — Уходите. Я... я не боюсь вас.

Винсент ухмыльнулся, его толстые губы растянулись, и он закрыл дверь за нами с громким щелчком, отрезая путь к отступлению. Я подошел ближе, глядя на Невилла сверху вниз — он был ниже меня, хрупкий, как веточка, но теперь пытался выпрямиться.

— Помнишь наш разговор? — спросил я тихо, но с той интонацией, которой Виктор обычно заставлял трепетать врагов: холодной, обещающей боль. — Ты нам должен. Один галлеон в неделю. Каждому. За защиту от Малфоя и от... всего остального. Или хочешь повторить то, что было на трибунах? Только на этот раз без твоих друзей.

Лонгботтом сглотнул, его руки тряслись, но он сжал кулаки, пытаясь выглядеть храбрым.

— Я... я не буду платить, — прошептал он, голос дрожал, но держался. — Вы просто хулиганы. Рон сказал, что мне нужно постоять за себя.

Крэбб рассмеялся — грубым, лающим смехом — и шагнул вперед, толкнув Невилла в плечо так сильно, что тот ударился о стену и ойкнул, сгибаясь от боли. Я схватил Лонгботтома за ворот мантии, прижимая к камню — холодному и твердому, — и наклонился ближе, чувствуя его прерывистое дыхание.

— Постоять за себя? — прошипел я, мой голос стал ниже, угрожающим. — После той драки ты осмелел, да? Думаешь, можешь сопротивляться? Винс, покажи ему.

Тот не заставил себя ждать: его кулак врезался в живот Невилла — не в полную силу, но достаточно, чтобы тот согнулся пополам, кашляя и задыхаясь. Лонгботтом упал на колени, слезы блеснули в глазах, но он все еще пытался встать, бормоча что-то о "не боюсь".

— Плати, — прорычал Крэбб, пнув его по ребрам — легонько, но болезненно. Невилл вскрикнул, скрючившись на полу.

Я наклонился, поднимая его за шиворот, и прижал к стене снова, сильнее.

— Один галлеон в неделю каждому, или в следующий раз сломаем что-нибудь. И не вздумай жаловаться — Малфой узнает, и будет хуже. Понял?

Невилл кивнул, его лицо было бледным, как мел, а губы дрожали. Он полез в карман мантии дрожащими руками, доставая монету — золотистый галлеон, который блеснул в тусклом свете класса.

— В-вот... возьмите... — прошептал он, слезы текли по щекам. — Но... пожалуйста, хватит...

Я взял монету, чувствуя ее холодный вес в ладони, и кивнул Винсенту, чтобы тот отступил. Но страх в глазах Лонгботтома был слишком сильным — он сломался окончательно, как сухая ветка под ногой.

— Я... я все расскажу! — выпалил он, голос срывался от боли и ужаса. — Про Философский камень! Я слышал как Рон с Гарри об этом говорили... Они с Гермионой думают, что Снейп хочет его украсть! С камнем можно сделать эликсир бессмертия и золото из ничего, и он спрятан в замке, под той трехглавой собакой на третьем этаже! Они говорят, Дамблдор его охраняет, но Снейп... он хочет похитить камень, и Гарри хочет остановить его! Пожалуйста, не бейте больше, я все сказал!

Я замер, переваривая слова. Философский камень? Бессмертие и золото? Это звучало как легенда, но в этом мире магии легенды оживали. Крэбб уставился на меня, разинув рот от удивления, а Лонгботтом съежился на полу, жалея о своей откровенности, но слишком напуганный, чтобы молчать.

— Заткнись, — сказал я тихо, но с угрозой, которая заставила его замолчать. — И плати вовремя. А это... забудь, что сказал. Если проболтаешься — пожалеешь.

Подумав немного, я бросил монету обратно. Тут было лучше использовать кнут и пряник.

— Ты заинтересовал меня. В этот раз денег не надо. Если продолжишь снабжать меня такими же новостями, может даже это я буду тебе платить, кто знает? Может денег у тебя и побольше, но у нас хватит, чем отплатить за информацию. Уверен, таких книг по магии, как у нас, у твоей бабушки не найдется. Да, договор в силе, Малфой тебя не будет беспокоить.

Мы ушли, оставив его корчиться на полу в пыли. Дверь захлопнулась за нами, эхо разнеслось по коридору. Камень... Если это правда, это шанс на настоящую силу — бессмертие, богатство, власть. Но пока — молчать. Наблюдать. И использовать. Мир Хогвартса раскрывался все шире, полный тайн и возможностей, и я, Грегори Гойл, бывший Виктор, был готов взять свое.

В тот вечер, вернувшись в гостиную, я сидел у камина, глядя на пламя, которое танцевало, как драконье дыхание. Мысли кружились: дракон у Хагрида, филофский камень, охраняемый какой-то тварью, Поттер в центре всего. Нужно было все продумать — осторожно, шаг за шагом.

Мы с Малфоем и Крэббом поднимались на второй этаж после урока зельеварения, где Снейп был в своем репертуаре: его черная мантия развевалась как крылья ворона, а голос, низкий и ядовитый, разрезал воздух, отчитывая Поттера за "небрежное помешивание котла", что стоило Гриффиндору десяти баллов. Драко сиял от удовольствия, его обычная спесь усилилась до предела — он шагал впереди, размахивая палочкой как дирижерской, и комментировал каждого встречного с той детской жестокостью, которая делала его одновременно забавным и раздражающим. Винсент топал рядом, его массивная фигура отбрасывала тень на стены, а я держался чуть позади, размышляя, напустив на лицо идиотское выражение. Ведь размышляющий Гойл это бы выглядело что-то вроде танцующего балет троля — возможно, но любой обратит внимание. Информация от Лонгботтома о камне, что сулила потенциальное бессмертие и бесконечное золото — не давала покоя; это могло изменить все, сделав меня не просто громилой при Малфое, а настоящей силой в магическом мире.

— Смотрите-ка, это же Уизли с его верным псом Поттером, — фыркнул Драко, заметив гриффиндорцев, идущих по коридору в противоположном направлении. Они о чем-то шептались, сблизив головы, — наверняка о том самом камне или о драконе Хагрида, судя по их нервным взглядам. Уизли нес стопку потрепанных книг по трансфигурации, его рыжие волосы торчали во все стороны, а Поттер постоянно поправлял стильные, в золотой оправе очки, его зеленые глаза горели той уверенной искрой, что всегда заставляла меня настораживаться — это явно был не простой мальчишка. — Эй, Уизли! Твои мантии все еще из секонд-хенда? Или ты наконец-то спер что-то у бабушки Лонгботтома, чтобы выглядеть прилично?

Рыжий остановился как вкопанный, его лицо покраснело до уровня цвета его волос, а кулаки сжались так сильно, что костяшки побелели. Поттер положил руку ему на плечо, пытаясь удержать, но в его взгляде мелькнуло раздражение — как-то будто бы Драко был какой-то букашкой, которая жужжала у него под ухом.

— А ты, Поттер? Тебе вообще не воняет от этого вонючки? Хотя, да, ты же с магглами вырос, привык видать к запаху мусорки.

Теперь у взгляде брюнета появилась не детская обида, а холодная, расчетливая ярость, которую я узнал бы в любой жизни. Я напрягся инстинктивно: знал, что Малфой любит провоцировать, но сегодня воздух казался заряженным, как перед грозой, с легким озоновым запахом магии, висящей в атмосфере.

— Заткнись, Малфой, — огрызнулся Рон, его голос дрожал от гнева, но в нем сквозила решимость. — Ты просто завидуешь, потому что Гарри поймал снитч быстрее, чем ты успеваешь моргнуть своими крысиными глазками! И твои папашины деньги не сделают тебя лучше.

Драко рассмеялся — высоким, издевательским смехом, который эхом отразился от каменных стен, заставив пару портретов на стенах неодобрительно нахмуриться. Крэбб подхихикнул, его толстые губы растянулись в глуповатой ухмылке, я тоже оскалил зубы, ввязываться не хотелось, но свои есть свои. Постоянно пытаться держать Малфоя на поводке не было смысла.

— Зависть? К этому очкарику-выскочке? — Малфой шагнул ближе, его палочка все еще была в руке, кончик слегка подрагивал от возбуждения. — Мой отец говорит, что история Поттера — просто раздутая прессой сказочка, а сам он ничего не стоящий сопляк. А вот ты, Уизли, — и вовсе нищий прилипала, который даже метлу себе не может позволить без подачки. Может, покажешь, на что способен без своего "героя"? Или опять спрячешься за Поттером, как за мамкиной юбкой?

Поттер молчал, но его губы сжались в тонкую линию, а глаза за очками словно вспыхнули. Уизли не выдержал: он швырнул книги на пол с громким стуком, эхом разнесшимся по коридору, и выхватил палочку, его рука дрожала, но движение было быстрым.

— Импедимента! — выкрикнул он, и луч заклинания полетел в сторону Малфоя, но Драко увернулся с кошачьей грацией, которую оттачивал на тренировках, и заклинание ударило в стену, осыпав искрами портрет старого волшебника, который возмущенно заорал: "Эй, осторожнее, юнцы!"

Малфой контратаковал мгновенно, его лицо исказилось в триумфальной гримасе:

— Петрификус Тоталус!

Луч ударил Уизли в грудь, и его тело одеревенело, как доска, он повалился на пол с глухим ударом, глаза широко распахнулись от удивления. Поттер отскочил в сторону, его мантия взметнулась, и он выхватил палочку с такой скоростью, что я едва успел заметить. Но вместо стандартного заклинания — Экспеллиармуса или Ступефая — он сделал странный жест: круговой взмах с поворотом запястья, словно рисуя в воздухе спираль, и прошептал что-то неразборчивое, похожее на "Вортис Игнис". Клятва уже шевелилась внутри, как змея, готовая ужалить при первой угрозе Малфою.

Из кончика его палочки вырвался вихрь пламени — не простой огненный шар от Инсендио, а закрученный, как миниатюрный торнадо из огня, с искрами, летящими во все стороны, и жаром, который мгновенно нагрел воздух в коридоре. Это было нестандартно, для первого курса на грани гениальности: смесь огненного заклинания с элементами левитации и, возможно, ветра, чтобы направить пламя точно в цель, делая это заклинание непредсказуемым и трудно блокируемым. Смутно вспомнилось, что в тех старых фильмах, просмотренных с девушкой в прошлой жизни — Поттер был изобретательным, но здесь это выходило за рамки: вихрь шипел и потрескивал, мчась на Малфоя с ревом миниатюрного урагана, запах паленого воздуха наполнил коридор.

Драко побледнел, его глаза расширились от ужаса, и он попытался выставить щит:

— Протего! — но щит вышел слабым, дрожащим, как у ребенка, не привыкшего к настоящей дуэли, которым он и были пламя пробило его, устремляясь прямо к лицу, грозя обжечь кожу и волосы. Странно, что у него вообще получилось хоть что-то. У меня до сих пор на чары щита не хватает сил.

В этот момент Непреложный обет сработал как молния: боль пронзила мое тело от макушки до пят, как электрический разряд, напоминая о клятве, данной в кабинете отца перед отъездом в Хогвартс — защищать Драко любой ценой, даже ценой собственной жизни. Это было не просто обещание; магия цепями опутывала мою волю, заставляя действовать инстинктивно. Я не думал — просто прыгнул вперед, толкая Малфоя в сторону с такой силой, что он отлетел к стене, спотыкаясь. Вихрь пламени ударил в меня: жар обрушился на грудь и левую руку, одежда задымилась, ткань мантии начала тлеть, а кожа вспыхнула агонией, как от раскаленного железа, прижатого к телу. Боль была ослепительной — тысячи игл вонзились в плоть, мир закружился в красном тумане, и я заорал, падая на колени, хватаясь за обожженную руку, где кожа уже покрывалась волдырями.

— Грег! — завопил Драко, вскакивая на ноги, его голос дрожал от шока. Винсент зарычал как зверь, кидаясь на Поттера с кулаками наперевес, но тот уже отступал, его глаза расширились от ужаса — он явно не ожидал такого исхода, палочка опустилась, а лицо побледнело.

Последнее, что я увидел сквозь пелену боли, — Уизли, которого кто-то расколдовал (возможно, сам Поттер прошептал "Фините Инкантатем"), и Грейнджер, бормочущую заклинание, чтобы погасить остатки пламени на моей мантии. Дым ел глаза, запах горелой ткани и кожи заполнил ноздри, а затем тьма накрыла меня, как волна, унося в беспамятство.

* * *

Очнулся я в больничном крыле, где воздух был пропитан ароматом целебных трав — пряным, как имбирь, и успокаивающим, как лаванда, с легким привкусом мяты. Комната была светлой, с высокими потолками и рядами белоснежных коек, на которых лежали случайные пациенты — кто-то с переломом от квиддича, кто-то с сыпью от неудачного зелья. Мадам Помфри, строгая женщина в белой мантии, суетилась вокруг меня, бормоча под нос о "безрассудных дуэлях среди первокурсников" и "ожогах второй степени, которые могли быть хуже". Моя грудь и левая рука были плотно забинтованы пропитанной зельем тканью, кожа под ними ныла и зудела, но боль уже утихала благодаря обезболивающему эликсиру — теплая волна разливалась по венам, оставляя приятное онемение. Я лежал, уставившись в потолок, где паутина трещин напоминала карты старых улиц из моей прошлой жизни, и размышлял: обет спас Малфоя, но чуть не угробил меня. Нужно найти способ разорвать эту клятву — возможно, в библиотеке Гойлов или через ритуал, но пока... пока я был связан.

Первым пришли Малфой и Крэбб, проскользнув в крыло после уроков. Драко выглядел непривычно виноватым — его обычно прилизанные волосы были растрепаны, мантия помята, а глаза избегали моего взгляда. Винсент топтался сзади, его массивная фигура казалась еще больше в узком проходе между койками, и он сжимал в кулаке пакет с шоколадными лягушками, как будто это был талисман.

— Грег, ты... ты в порядке? — пробормотал Драко, садясь на край койки и ерзая, как на иголках. — Этот Поттер... он псих! Я напишу отцу, он разберется. Может, даже в Министерство обратится. А ты... спасибо, что прыгнул. Обет, да? Я не думал, что он так... сработает.

Крэбб кивнул, его толстое лицо сморщилось в гримасе сочувствия: — Да, Грег, ты герой. Я чуть не убил этого очкарика прямо там, но прибежала Макгонагал и разогнала всех. Сказала, что разберется, и назначила всем нам отработку. Сняла баллы, больше всего с Поттера. Теперь им получить Кубок школы будет почти нереально.

Я усмехнулся сквозь остатки боли, скрывая раздражение — герой? Я просто раб клятвы.

— Все нормально, Драко. Ты же мой друг. Но держи меня в курсе, если отец что-то предпримет. И не ввязывайся в драки без меня — в следующий раз может не повезти.

Они посидели еще полчаса, Малфой пообещал прислать "лучшие сладости из Медового Королевства" через сову, а Крэбб поделился шоколадной лягушкой, которая прыгнула по койке, прежде чем я ее поймал. Когда они ушли, дверь скрипнула снова, и в крыло вошла Гермиона Грейнджер — одна, без своих недавних гриффиндорских спутников. Она выглядела неуверенно: кудрявые волосы аккуратно уложены в хвост, глаза опущены, руки теребят край мантии. Но я заметил изменения — легкий макияж подчеркивал ее карие глаза, делая их выразительнее, юбка была чуть короче обычного, осанка прямее, с ноткой уверенности. Мой совет, явно сработал — она почти уже не выглядела как заучка, а как девочка, осознающая свою привлекательность.

— Гойл... Грегори, — начала она тихо виноватым голосом, подходя ближе и садясь на стул у койки. — О том, что случилось в коридоре. Гарри не хотел... это вышло случайно. Он импровизировал заклинание, чтобы защитить Рона, но не рассчитал силу. Рон был в ярости от насмешек Малфоя, а Гарри... он просто среагировал. Я чувствую вину — если бы мы не ввязались, этого бы не произошло. Мадам Помфри сказала, ожоги серьезные, но заживут через пару дней.

Я поднял бровь, изучая ее — искренность в глазах, легкий румянец на щеках.

— Грейнджер? Не ожидал тебя здесь. Сиди, если хочешь. И спасибо за заботу, но это не твоя вина. Поттеру скажи — в следующий раз пусть думает головой, магия не игрушка.

Она кивнула, ее пальцы нервно переплелись на коленях:

— Я передам. Но я пришла не только извиниться. Хотела сказать спасибо. Помнишь наш разговор в коридоре? Ты посоветовал мне ухаживать за собой, не быть такой строгой и... занудной. Это работает. Парни... ну, некоторые теперь замечают меня по-другому. Не как "ту, что всегда с книгами", а как девушку. Другие девушки тоже. Даже подружилась с Парвати Патил — она помогла с прической. И на уроках легче — люди слушают, а не игнорируют. Спасибо, Грегори. Ты... не такой, как кажешься.

Я улыбнулся уголком рта:

— Рад, что помог. Ты умная девушка, Гермиона, просто иногда нужно показать это по-другому. И держись подальше от драк — они ничему не учат, только шрамы оставляют.

Она улыбнулась слабо, кивнула и ушла, оставив после себя легкий аромат книг и трав. Я лежал, размышляя: неожиданные союзники вроде Грейнджер могли пригодиться — она знала о камне, судя по шепоткам, и ее вина могла стать рычагом.

Через пару дней мадам Помфри выписала меня с предписанием "избегать дуэлей и физических нагрузок неделю", но я уже чувствовал себя нормально — зелья сделали свое дело, шрамы побледнели. Первым делом направился к Невиллу: нашел его в оранжерее, где он поливал растения, его круглое лицо было сосредоточенным, руки в земле, пропахшей влажной почвой и листьями. Заметив меня, он вздрогнул, как в прошлый раз, вода плеснула на пол, а глаза расширились от страха, но он не убежал — в нем появилась искра упрямства после той драки на квиддиче.

— Г-Гойл... вот, — прошептал он, доставая четыре галлеона из кармана мантии, монеты блеснули в свете тепличных ламп. — За эту неделю и прошлую. И... я слышал больше от Рона и Гарри. Они говорят, Снейп шантажирует Квиррелла, чтобы тот помог украсть камень. Но пока больше ничего.

Я взял монеты, чувствуя их холодный вес в ладони — стабильный доход, который позволял хоть немного перестать быть зависимым от Гойла-старшего.

— Хорошо, Невилл. Продолжай слушать. Если принесешь детали о том, как пройти к камню после собаки, ведь, конечно, это далеко не вся защита — получишь книгу по травологии из библиотеки Гойлов. Редкую, с рецептами зелий для удобрения растений.

Он кивнул, глаза загорелись интересом — несмотря на страх, Невилл обожал травологию. Я ушел, с приятно тяжелее карманом, мысли о камне опять крутились в моей голове: если Поттер идет за ним, мне нужно опередить. Или?..

Затем — к Хагриду. Его хижина на краю Запретного леса пахла дымом и землей, солнце отражалось в окнах, а изнутри доносилось едва чутное рычание. Я постучал, и дверь открылась: здоровяк выглядел уставшим, борода взъерошена, глаза красные от бессонных ночей с драконом.

— Опять ты, Гойл, — проворчал он, впуская меня внутрь, где было душно и жарко от камина. Норберт в корзине фыркал пламенем, его чешуя блестела. Дракон явно вырос, но все еще помещался там, хотя в ближайшем будующем явно общел разрушить эту хижину. Хагрид же вручил мне сверток: корни мандрагоры, свежие и влажные, коготь акромантула, острый как бритва, перо гиппогрифа, переливающееся на свету. — Вот, как договаривались. Но Норберт... он слишком буйный стал. Чуть не спалил всю хижину вчера. Не знаю даже, что и делать. Но не болтай, ладно?

Я кивнул, пряча сверток в мантию:

— Конечно, Хагрид. А что ксати, насчет собаки на третьем?

— А Пушистик? Я его еще вот таким помню, как котёночек был. Такой миленький. И до сих пор от музыки засыпает... — Хагрид замолчал, посмотрев на меня, мол, слышал ты это, или как?

— Ты говоришь, музыка его усыпляет. Что, любая мелодия подойдет — флейта, арфа? — не оправдал его надежды я.

Он вздохнул, садясь за стол и наливая чай из огромного котелка — напиток был густым, как сироп, с плавающими листьями:

— Ага, любая. Флейта, арфа, даже свист — и он храпит, как младенец. Я сам дал Дамблдору эту собаку для охраны... ну, той штуки в замке. Но не лезь туда, мальчишка. Опасно, там ловушки, которые и взрослого мага сломают.

Его слова были действительно полезными: путь к камню открыт, если подобрать мелодию. Я ушел, предвкушая — теперь можно что-то планировать. Но внутри шевельнулось сомнение: стоит ли рисковать? Стоить ли делить шкуру живого медведя? Виктор погиб от пули; здешняя магия могла быть хуже. Но бессмертие манило, как никогда. Что уж говорить о золоте. Ведь бессметрие это такое, оно явно не может быть абсолютным. Но вот золото... Даже если не удастся заполучить бессмертие, золото позволит мне наконец пожить вдоволь, так, как я хочу, такая перспектива была даже более привлекательной.

Я вышел из больничного крыла, чувствуя, как свежий, прохладный воздух коридора обволакивает лицо, смывая остатки душной атмосферы палаты, где витали запахи целебных зелий, антисептиков и мази от ожогов. Мадам Помфри, эта строгая женщина с лицом, напоминающим высеченное из камня, проводила меня взглядом, полным материнской заботы, смешанной с недовольством. Она сунула мне в руку маленький стеклянный флакон с остатками обезболивающего эликсира — жидкость внутри переливалась с мягким голубым свечением — и пробормотала своим обычным тоном, который не терпел возражений:

— Никаких больше авантюр, мистер Гойл, иначе в следующий раз вы вернетесь сюда с чем-то куда посерьезнее простых ожогов. — Кивнул, спрятав флакон в карман мантии, я шагнул в коридор. Шрамы на груди и левой руке еще слегка саднили под свежими бинтами, пропитанными успокаивающим составом, но магия работала безупречно — кожа уже затягивалась, оставляя лишь бледные, розоватые следы, которые со временем должны были полностью исчезнуть. Боль утихла, превратившись в тупое напоминание о случившемся, но тело все еще ощущало некоторую слабость, как после долгой лихорадки.

Проходя мимо живых портретов, я заметил, что их отношение немного поменялось. Вот толстый монах в коричневой робе на одном холсте подмигнул мне лукаво, словно подбадривая, а дама в пышном средневековом платье на соседнем шепнула что-то тихое, но отчетливое: "Смелый слизеринец, принявший удар за друга... Как благородно!" Я не ответил, но внутри шевельнулся холодный расчет, а не раздражение. Этот инцидент с огненным вихрем Поттера показал мне, насколько глубоко магия Непреложного обета влияла — она не просто заставляла действовать, она почти что перестраивала инстинкты, делая сопротивление ей очень трудным. Но сейчас не время для сожалений или самоанализа. Нужно двигаться дальше, использовать каждую возможность, которую подбрасывает этот магический мир. Разорвать клятву — это приоритет, но для этого потребуется время, ресурсы и, возможно, запретные знания из родовой библиотеки Гойлов или даже темный ритуал, о которых я слышал краем уха в воспоминаниях оригинального Грегори.

В слизеринской гостиной, куда я спустился по винтовой лестнице, меня уже ждали Малфой и Крэбб. Комната, как всегда, была окутана мягким зеленоватым свечением от подводных окон, через которые пробивался свет от Черного озера, смешиваясь с отблесками вечнопылающего камина. Воздух здесь всегда пахнул сыростью, смешанной с легким ароматом плесени и озерной воды — типичный для подземелий Слизерина. Драко сидел в одном из глубоких кресел у камина, вертя в тонких пальцах колоду карт для "Взрывающегося дурака", его бледное лицо было напряженным, а глаза то и дело бросали взгляды на дверь. Рядом с ним Винсент Крэбб грыз шоколадную лягушку из свежей посылки — вероятно, от родителей, — его массивная фигура занимала почти все пространство дивана, а челюсти работали методично, как у машины.

— Грег, наконец-то ты на ногах! — воскликнул Драко, вскакивая с места и подходя ближе. Его глаза мелькнули облегчением, но быстро вернулась привычная надменность, которая была его щитом в этом мире. — Выглядишь... терпимо, ха. Я сразу написал отцу сову — он в ярости от всей этой истории. Говорит, что Поттеру это точно не сойдет с рук, особенно после такого огненного шоу в школьных коридорах. Министерство может даже заинтересоваться: использование нестандартных чар против учеников — это уже не детские шалости. А этот рыжий болван Уизли... ха, он даже встать уклониться толком не смог от моего Петрификуса! Представь, валялся как бревно, пока Поттер его не расколдовал.

Винсент кивнул, не прекращая жевать, и пробубнил с набитым ртом:

— Ты молодец, Грег. Прыгнул прямо в огонь, как... ну, круто короче. Я бы тоже рванул, но ты всегда был шустрее в таких делах. — Шоколадная крошка осыпалась на его мантию, но он не заметил. Я опустился в кресло напротив, скрывая легкую усталость — тело еще не полностью восстановилось, мышцы ныли при каждом движении, — и ответил спокойно:

— Не стоит благодарностей, парни. Это не героизм, просто... обстоятельства. Поттер не зря считается особым — его заклинания выходят далеко за рамки того, чему нас учат на первом курсе. Этот вихрь пламени... он был слишком контролируемым, слишком мощным.

Мы поговорили еще немного о недавних уроках — Драко с раздражением ругал профессора Квиррелла за его мямлящие, заикающиеся лекции по Защите от Темных искусств, где он то и дело прятался за тюрбаном и бормотал что-то неразборчивое о вампирах и проклятиях, а Крэбб, как всегда, жаловался на вечный голод, мечтая о ближайшем обеде с жареной картошкой и стейками, — но мои мысли постоянно возвращались к недавним открытиям. Хагрид случайно обмолвился о музыке, которая усыпляет трехглавую собаку, но за ней наверняка скрывались другие ловушки. Нужно было копать глубже: может, заглянуть в запретную секцию библиотеки или подслушать разговоры учителей.

Во время обеда нашей троице принесли записки. Во всех было написано одно и то же:

« После приема пищи подойдите в мой кабинет.

Проф. М. Макгонагалл».

Мы направились на второй этаж, где кабинет трансфигурации встретил нас теплым светом, проникающим через высокие арочные окна. Стены были увешаны детальными схемами превращений — от простой булавки в иголку до сложного превращения мыши в изящную табакерку, — а на полках стояли анимированные модели животных и объектов, которые иногда шевелились или меняли форму, демонстрируя принципы магии. Макгонагалл восседала за массивным дубовым столом, ее очки в тонкой оправе блестели в лучах солнца, а лицо выражало суровое, непреклонное недовольство. Рядом уже стояли Поттер и Уизли: первый с каменным, невозмутимым выражением лица, его зеленые глаза за очками были спокойны и сосредоточены, а второй красный от раздражения, ерзая на месте и сжимая кулаки.

— Входите, молодые люди, — произнесла она тоном, резким как острое стекло. Дверь за нами закрылась с тихим, но окончательным щелчком. Макгонагалл поднялась из-за стола, ее черная мантия шелестнула, и она обвела нас всех взглядом, полным глубокого укора и разочарования. — Я крайне разочарована вашим поведением, молодые люди. Драка в школьном коридоре, использование опасных и неконтролируемых чар — это абсолютно недостойно учеников Хогвартса! Мистер Поттер, ваша импровизация с огненным вихрем могла привести к настоящей трагедии, к серьезным травмам или хуже. Мистер Малфой, ваши провокационные насмешки и оскорбления разожгли весь этот конфликт, вместо того чтобы разрешить ситуацию мирно. Мистер Уизли, вы нанесли первый удар, поддавшись эмоциям. А вы, мистер Крэбб, мистер Гойл, вместо того чтобы вмешаться разумно и позвать учителя, только эскалировали ситуацию, превратив словесную перепалку в настоящую дуэль. Это не просто детские забавы — это безответственность, которая могла стоить кому-то здоровья или даже жизни!

Поттер шагнул вперед, его голос прозвучал твердо и уверенно, без тени извинения, но с ноткой уважения:

— Профессор, мы всего лишь защищались от непрекращающихся оскорблений. Малфой перешел все возможные границы, и мы не могли просто стоять и терпеть.

Макгонагалл сузила глаза за очками, ее губы сжались в тонкую линию:

— Защита, мистер Поттер, не подразумевает создание огненных вихрей в школьных помещениях. Вы все наказаны, и это не подлежит обсуждению. Баллы я уже сняла — и с Слизерина, и с Гриффиндора. Теперь, когда мистер Гойл выздоровел, кроме того, вы отработаете свое наказание этой ночью под присмотром Хагрида. Он нуждается в помощи с некоторыми... делами, и это должно научить вас дисциплине и ответственности. Для отбытия наказания будьте сегодня в одиннадцать часов вечера у выхода из школы. Там вас будет ждать мистер Филч.

Мы все остолбенели от такого приговора. Неужели Запретный лес? Это место кишело опасностями — от гигантских пауков-акромантулов до оборотней и других тварей, о которых шептались даже старшекурсники. Малфой побелел как полотно, его губы сжались в тонкую линию, а глаза забегали в панике. Уизли пробурчал что-то нечленораздельное о "полной несправедливости" и "почему мы все страдаем из-за Малфоя", а Поттер просто кивнул, будто ожидал чего-то подобного, его лицо осталось невозмутимым. Я промолчал, мне казалось странным, что даже меня, пострадавшего, наказывают вместе с остальными. Но с другой стороны, в такой ситуации лучше быть с Малфоем, откат от обета мне не нужен.

— Идите и хорошенько подумайте о последствиях своих действий, — завершила Макгонагалл, махнув рукой в сторону двери. — И помните: в Хогвартсе мы учим не только магии, но и тому, как быть достойными волшебниками.

Ночь опустилась на Хогвартс тяжелым, бархатным покрывалом: небо было усыпано яркими звездами, а полная луна серебрила тропинку, ведущую к хижине Хагрида на краю Запретного леса. Ровно одиннадцать часов вечера мы спустились вниз. Воздух был прохладным, пропитанным запахом влажной земли, свежей хвои и легкой дымкой от озера, где-то вдалеке ухнула сова, добавляя атмосферы таинственности. Филч был уже на месте вместе с Поттером и Уизли, ожидая нас.

— Идите за мной, — скомандовал Филч, зажигая лампу и выводя их на улицу. — Готов поспорить, что теперь вы серьезно задумаетесь, прежде чем нарушить школьные правила. Если вы спросите меня, я вам отвечу, что лучшие учителя для вас — это тяжелая работа и боль… Жалко, что прежние наказания отменили. Раньше провинившихся подвешивали к потолку за запястья и оставляли так на несколько дней. У меня в кабинете до сих пор лежат цепи. Я их регулярно смазываю на тот случай, если они еще понадобятся… Ну все, пошли! И не вздумайте убежать, а то хуже будет.

Мы шли сквозь тьму — света от лампы Филча хватало ровно настолько, чтобы увидеть, что у тебя под ногами. А я все гадал, какое именно наказание их ждет. Должно быть, это было что-то неприятное, иначе Филч так бы не радовался.

В небе светила яркая луна, но на нее все время наплывали облака и погружали землю во мрак. Вдруг впереди показались огоньки. Я понял, что мы приближаемся к хижине Хагрида. А потом послышался и голос великана.

— Это ты там, что ли, Филч? Давай поживее, пора начинать.

У Уизли словно камень с души свалился. Он явно подумал, чтое сли наказание заключалось в том, чтобы выполнить какую-то работу под руководством Хагрида, с которым они с Поттером общались, это было просто великолепно. Должно быть, испытанное им облегчение нарисовалось на его лице, потому что Филч издевательски произнес:

— Полагаю, ты думаешь, что вы тут развлекаться будете с этим придурком? Нет, ты не угадал, мальчик. Вам предстоит пойти в Запретный лес. И я сильно ошибусь, если скажу, что все вы выйдете оттуда целыми и невредимыми… — Филч зло усмехнулся.

Услышав это, Уизли застонал, а Малфой остановился как вкопанный, окончательно поняв, чем нам придется заниматься.

— В лес? — переспросил он, и голос у него был совсем не такой самоуверенный, как обычно. — Но туда нельзя ходить ночью! Там опасно. Я слышал, там даже оборотни водятся.

— Ну вот, какой ты рассудительный стал. — В голосе Филча была радость. — Об оборотнях надо было думать прежде, чем правила нарушать.

Мы собрались у деревянной двери хижины — я, Малфой, Крэбб, Поттер и Уизли. Драко выглядел нервным, его обычная спесь улетучилась под гнетом предстоящего, он то и дело переминался с ноги на ногу и бросал взгляды в сторону темнеющего леса. Винсент стоял молча, сжимая кулаки так сильно, что костяшки побелели, его массивная фигура казалась еще больше в лунном свете. Рон шипел тихие ругательства под нос, явно виня во всем Малфоя, а Гарри Поттер стоял ровно и спокойно, его глаза сканировали окружающую тьму с той же сосредоточеннойностью, что и в коридоре во время драки.

Дверь хижины скрипнула, и на пороге появился Хагрид — его огромная фигура заполнила весь проем, в одной руке он держал мерцающий фонарь, а в другой — массивный арбалет, готовый к использованию, у ног огромная, почти в мой рост псина. Борода здоровяка дрогнула в подобии приветственной улыбки, но глаза были серьезны.

— Наконец-то, — произнес он. — Я уж тут полчаса как жду. Гарри, Рон, как дела-то у вас?

— Я бы на твоем месте не был с ними так дружелюбен, Хагрид, — холодно сказал Филч. — В конце концов, они здесь для того, чтобы отбыть наказание.

— А, так вот чего ты так опоздал-то? — Хагрид смерил Филча суровым взглядом. — Все лекции им читал небось, ага? Не тебе этим заниматься, понял? А теперь иди, нечего тебе здесь делать.

— Я вернусь к рассвету… и заберу то, что от них останется. — Филч неприятно ухмыльнулся и пошел обратно к замку, помахивая лампой.

Малфой, проводив его полным испуга взглядом, повернулся к Хагриду.

— Я в лес не пойду, — заявил он, и Гарри обрадовался, услышав в его голосе страх.

— Пойдешь, если не хочешь, чтобы из школы выгнали, — сурово отрезал Хагрид. — Нашкодил, так теперь плати за это.

— Но так нельзя наказывать… мы ведь не прислуга, мы школьники, — продолжал протестовать Малфой. — Я думал, нас заставят сто раз написать какой-нибудь текст или что-то в этом роде. Если бы мой отец знал, он бы…

— Он бы тебе сказал, что в Хогвартсе делать надо то, что велят, — закончил за него Хагрид. — Тексты он, понимаешь, писать собрался! А кому от того польза? Ты чего-то полезное теперь сделать должен — или выметайся отсюда. Если думаешь, что отец твой обрадуется, когда тебя завтра увидит, так иди обратно и вещи собирай. Ну давай, чего стоишь?

Малфой не двинулся с места. Он бросил на Хагрида яростный взгляд, но тут же отвел глаза.

— Значит, с этим закончили, — подытожил Хагрид. — А теперь слушайте, да внимательно, потому как опасная это работа — то, что нам сегодня сделать нужно. А мне не надо, чтоб с кем-то из вас случилось что-нибудь. За мной идите.

Хагрид подвел их почти вплотную к лесу и, высоко подняв над головой лампу, указал на узкую тропинку, терявшуюся среди толстых черных стволов. Они смотрели в лес, и легкий ветерок растрепал их волосы.

— Вон смотрите… пятна на земле видите? — обратился к ним Хагрид. — Серебряные такие, светящиеся? Это кровь единорога, так вот. Где-то там единорог бродит, которого кто-то серьезно поранил. Уже второй раз за неделю такое. Я в среду одного нашел, мертвого уже. А этот жив еще, и надо нам с вами его найти, беднягу. Помочь или добить, если вылечить нельзя.

— А если то, что ранило единорога, найдет нас? — спросил Малфой, не в силах скрыть охвативший его ужас.

— Нет в лесу никого такого, кто б вам зло причинил, если вы со мной да с Клыком сюда пришли, — заверил Хагрид. — С тропинки не сходите — тогда нормально все будет. Сейчас на две группы разделимся и по следам пойдем… в разные стороны, потому как их тут… ну… куча целая, следов. И кровь повсюду. Он, должно быть, со вчерашней ночи тут шатается, единорог-то… а может, и с позавчерашней. Значит, так, Малфой, Крэбб и Рон пойдут со мной по восточной тропе, а Гойл и Гарри — возьмите Клыка и идите на запад. Если кто находит единорога, зеленые искры посылает, поняли? Палочки доставайте и потренируйтесь прямо сейчас… ага, вот так. А если кто в беду попадет, тогда пусть красные искры посылает, мы сразу на помощь придем. Ну все, поосторожнее будьте… а сейчас пошли, пора нам.

В лесу царили тьма и тишина. Мы углубились в него, и вскоре тропа разделилась. Драко, Винс, Уизли и Хагрид пошли налево, а наша группа двинулась направо. Я шагал бок о бок с Поттером, а Клык — огромный, лохматый пес Хагрида с висячими ушами и мокрым носом — трусил впереди, виляя хвостом и уткнувшись в землю, вынюхивая следы. Лес сразу же сгустился вокруг нас: высокие деревья смыкались кронами над головой, образуя темный свод, корни выпирали из земли, цепляясь за ноги и заставляя спотыкаться, а воздух стал тяжелым от запаха мха, прелой листвы и чего-то дикого, первобытного. Ветви скрипели под порывами ветра, словно шептали предупреждения или угрозы, а где-то вдали выл ветер — или, возможно, настоящий волк, а то и оборотень в полнолуние.

— Не ожидал, что окажусь в такой компании именно с тобой, Гойл, — произнес Поттер тихо, его голос был ровным, без враждебности, но с ноткой любопытства. Он шагал уверенно, не спотыкаясь, несмотря на темноту. — Еще раз сожалею об том инциденте в коридоре. Это вырвалось случайно — Малфой так вывел Рона из себя своими колкостями, что все пошло наперекосяк.

Я хмыкнул, не отрывая глаз от тропы впереди, где Клык иногда останавливался, обнюхивая кусты:

— Проехали, Поттер. Не в первый раз получаю раны, и не в последний, наверное. Но твои чары... они явно не по возрасту для первокурсника. Этот вихрь пламени был слишком точным, слишком мощным. Откуда такие навыки? Тайные тренировки или что-то родовое?

Он усмехнулся краем губ, но в глазах мелькнула тень — возможно, воспоминание о чем-то личном:

— Может, я просто стараюсь больше других. А может, жизнь научила. А ты... зачем так ввязался в ту драку? Ради Малфоя? Или это что-то вроде кодекса чести среди слизеринцев?

— Семейные обязательства, — отрезал я коротко, не вдаваясь в детали Непреложного обета, который жёг меня как невидимая цепь. — Не твое дело, Поттер. Сосредоточься на лесе — здесь и без разговоров полно опасностей.

Мы продвигались все глубже в чащу, где тропа сужалась, а тени становились гуще, поглощая свет луны. Клык вдруг зарычал низко и угрожающе, его шерсть встала дыбом на загривке, а нос указывал вперед — он явно учуял что-то необычное. Впереди, на корнях старого дуба, сверкнула серебристая жидкость — след крови единорога, мерцающий в лунном свете как расплавленное серебро. Мы пошли по этому следу, осторожно ступая, чтобы не шуметь. Лес вокруг казался живым: шорохи в кустах, отдаленные крики ночных птиц, шелест листьев — все это создавало атмосферу напряжения. Вдруг Клык замер окончательно, его уши прижались, а тело задрожало; он заскулил жалобно и отступил назад, поджав хвост между ног.

В кустах впереди шевельнулась темная фигура — закутанная в длинный плащ, черный как сама ночь, она склонилась над неподвижным тело, которое и было пропавшим единорогом: его белоснежная шкура тускло блестела, рог, обычно сияющий, теперь казался потухшим, а из глубокой раны на шее сочилась та самая серебристая кровь, образуя лужицу на земле. Фигура припала к ране, пила кровь, и воздух наполнился зловещим, шипящим звуком, от которого мурашки пробежали по коже.

Поттер застыл на месте, его глаза расширились, как будто от узнавания, но бежать он не стал, лишь попятился. Я тоже немного растерялся, но потянулся к палочке.

Фигура медленно выпрямилась, ее капюшон полностью скрывал лицо, но от нее веяло леденящим холодом — не просто ночным, а магическим, пронизывающим до самых костей, как дыхание смерти. Клык взвыл пронзительно и бросился прочь, удирая в кусты с поджатым хвостом, оставив нас одних.

— Беги, Гойл! Стреляй искрами и беги! — крикнул Поттер, но вместо того чтобы отступить, он выдернул палочку из рукава и рванул вперед, его лицо исказилось решимостью, а глаза загорелись боевым огнем. — Импедимента!

Яркий луч заклинания полетел в фигуру, но та отбила его небрежным взмахом руки — без палочки, чистой сырой силой воли, что говорило о невероятной мощи.

— Импедимента! — оранжевый всплеск энергии уже из моей палочки ударил вперед, но тварь уклонилась грациозно, и заклинание рикошетом осыпало искрами ближайшее дерево, заставив кору тлеть.

— Инкарцеро! — Не сдавался Поттер, импровизируя на ходу — из кончика его палочки хлестнули магические веревки, пытаясь опутать фигуру, но та разорвала их одним движением, словно они были паутиной, и ответила волной черного тумана, который пополз к нам в воздухе, жгучий и ядовитый, обжигая кожу даже на расстоянии. Поттер упал, уходя от атаки.

Я не собирался просто стоять и смотреть — инстинкты Виктора, закаленные в перестрелках и драках прошлой жизни, сработали мгновенно:

— Инкантус Каркере! — чары магической клетки вышли хлипким и дрожащим, ведь я еще не освоил их в совершенстве, но он все же фигура была вынуждена отпрянуть, рассеяв туман в стороны. Неизвестный зашипел громче, надвигаясь на нас медленными, угрожающими шагами, его аура давила как невидимый пресс, сжимая грудь и затрудняя дыхание. Я контратаковал без промедления:

— Люмос Максима! — ослепительный свет вспыхнул из моей палочки, яркий как солнце, заставив тварь отшатнуться назад и заслониться плащом, шипя от боли или раздражения.

— Уходим, Гойл! Это не наша битва! — крикнул Поттер с земли, одновременно выпуская в небо залп зеленых искр из палочки, сигнализируя Хагриду о беде.

Что-то зашевелилось в кустах, и фигура, видимо, испугавшись, что кто-то пришел нам на помощь, отступила в густые тени кустов, но перед этим метнула в нашу сторону фиолетовый луч — он пронесся мимо нас, ударив в ствол дерева, которое мгновенно почернело и задымилось, распространяя запах горелой древесины.

Через мгновение фигуры в балахоне на поляне уже не было, а возле нас стоял кентавр. На вид молодой, у него были белокурые волосы и белое тело в черных пятнах.

— С вами все в порядке? — спросил кентавр, помогая Поттер подняться на ноги.

— Да, спасибо, — ответил тот. — Вы вовремя.

— Извините, что вмешиваюсь. — прервал их я. — Но что это было такое?

Кентавр не ответил и молча посмотрел на Поттер своими поразительно синими глазами, напоминавшими бледные сапфиры. Глаза кентавра задержались на шраме мальчишки, который, казалось, налился кровью и увеличился в размерах.

— Вы — сын Поттеров. — Кентавр не спрашивал, он знал, кто перед ним. — Вам лучше вернуться к Хагриду. В лесу сейчас опасно, особенно для вас. Кстати, меня зовут Флоренц.

Тут до них донесся стук копыт. На поляну вылетели двое других кентавров. Они тяжело дышали, а тела их блестели от пота.

— Флоренц! — прогремел гнедой кентавр. — Что ты делаешь? Помогаешь человекам! Тебе не стыдно? Ты что, тягловая лошадь?

— Вы разве не поняли, кто это? — спокойно спросил Флоренц. — Это сын Поттеров. Чем быстрее он покинет лес, тем лучше для него.

— Что ты ему рассказал? — прорычал гнедой. — Запомни, Флоренц, мы поклялись не препятствовать тому, что должно случиться по воле небес. Разве движение планет не показало нам, что произойдет в ближайшее время?

Третьий кентавр нервно рыл копытом землю.

— Я думаю, Флоренц решил, что так будет лучше, — мрачно произнес он.

— Лучше?! — Гнедой от негодования взбрыкнул задними ногами. — Все происходящее не имеет к нам никакого отношения! Кентавры не должны мешать тому, что предсказано звездами! И не наше дело, подобно ослам, бегать по лесу в поисках заблудившихся людей!

Флоренц в приступе гнева поднялся на дыбы.

— Ты что, не видишь этого единорога? — яростно крикнул он, обращаясь к оппоненту. — Ты что, не понимаешь, почему его убили? Или планеты не открыли тебе эту тайну? Лично я против того, кто рыщет по лесу, и я готов помочь людям в борьбе с ним.

Но тут послышались громкие шаги — примчался Хагрид, арбалет был взведен и нацелен в темноту:

— Что тут стряслось, ребята?! Я увидел искры и рванул!

— Теперь я вас оставлю, — прошептал Флоренц, когда Хагрид поспешно подошел, чтобы лично увидеть единорога. — Теперь вы в безопасности. Удачи вам, Гарри Поттер, — произнес кентавр. — И раньше случалось, что движение планет истолковывалось неправильно, даже кентаврами. Я надеюсь, что этот случай как раз один из тех.

Он повернулся и исчез в лесу, а Поттер посмотрел ему вслед. За Хагридом подтянулись и остальные. Мы приблизились к телу единорога — он был мертв, его глаза остекленели, тело быстро холодело, а серебристая кровь продолжала мерцать на земле, как жидкий лунный свет.

— Жалко беднягу, такое красивое создание, — пробормотал я, склоняясь ближе и делая вид, что осматриваю рану. Пока Хагрид с остальными начали расспрашивать Поттера, что тут произошло, я незаметно вынул из кармана мантии нож, который всегда носил с собой, и быстрым движением срезал прядь серебристой гривы единорога, сунув ее в потайной карман. Волосы единорога — это редкий и ценный ингредиент для мощных эликсиров, для защитных чар или даже для ритуалов, которые могли бы помочь мне в будущем. — Кто мог сотворить такое? Это же чистое кощунство против природы...

Хагрид вздохнул тяжело, его глаза увлажнились от искренней печали — он явно любил магических существ:

— Черная волшба, парни, самая темная. Кто-то пьет кровь единорогов, чтобы продлить себе жизнь, но это такое действие ложит проклятие на душу. Уходим отсюда, хватит нам потрясений на одну ночь — лес сегодня слишком опасен.

Мы выбрались из чащи обратно к хижине, лес шептал за спиной предупреждения, а луна продолжала светить равнодушно нав в спины. Поттер шел молча, его лицо было бледным от пережитого, но глаза пылали новым огнем — он не сломался в этом столкновении, а, кажется, стал только сильнее, закаленнее. Я же сжимал в кармане свой трофей, размышляя о случившемся: эта вылазка принесла гораздо больше, чем ожидалось. А та загадочная фигура... Не знаю кем или чем она была, но, надеюсь, в замок ее не пропустят. Все мои попытки задеть ее, она даже не заметила. Нужно было расширять арсенал.

Утро после ночной вылазки в Запретный лес выдалось тяжелым: тело ныло от усталости, как после многочасовой тренировки, а в голове эхом отдавались шорохи кустов, шипение той загадочной фигуры и жалобный вой Клыка, удирающего в темноту. Я проснулся раньше обычного, когда первые лучи солнца едва пробивались сквозь подводные окна спальни, отчего тут было довольно темно. Комната была тихой — только храп Крэбба нарушал тишину, его массивная фигура раскинулась на кровати, словно гора под одеялом. Малфой тоже еще спал, его бледное лицо выглядело почти мирным во сне, без привычной гримасы превосходства. Я сел на край постели, потирая виски: события ночи не давали покоя. Та фигура в плаще, пьющая кровь единорога... Это было не просто случайным убийством магического существа — это пахло темной магией, с которой даже кентавры, эти гордые стражи леса, не хотели иметь дел. И почему Поттер так отреагировал? Как будто знал, с чем имеет дело. Нужно было разобраться, но не сейчас — сначала переговорить с этими двумя, чтобы понять, что они думают.

Я встал, оделся в школьную мантию — ткань была свежей, выстиранной домовиками-эльфами, с легким ароматом мыла и крахмала — и спустился в гостиную. Там уже сидело несколько старшекурсников, тихо переговаривающихся у камина, где трещали поленья, отбрасывая теплые блики на каменные стены. Я выбрал укромный уголок у окна, глядя на проплывающих в озере рыб, и стал мысленно перебирать варианты: кто мог быть под капюшоном? И был ли это вообще человек? Кто-то извне, пробравшийся в школу? Или какое-то существо из глубин Запрещенного леса. Мысли прервал шум шагов — Малфой и Крэбб спустились вниз, оба с сонными лицами. Драко выглядел раздраженным, его всегда идеально укладенные волосы были растрепаны, а мантия накинута кое-как; Винсент зевал, почесывая живот, и сразу направился к столу, где лежали недоеденные кем-то печенья.

— Доброе утро, Грег, — буркнул Малфой, плюхаясь в кресло напротив меня и поправляя волосы. — Если это утро можно назвать добрым после такой ночи. Этот лес... брр, я думал, нас там сожрут заживо. А эта кровь на земле, серебряная, словно ртуть. И Хагрид со своим арбалетом — будто охотимся на дракона, а не ищем раненную кобылу.

Крэбб подхватил печенье и уселся рядом, жуя шумно, крошки осыпались на пол:

— Да, жутко было. Я просто офигел, когда увидел растерзанного единорога. Что там у вас стряслось, Грег? Ты и Поттер одни с той.. хренью? Расскажи подробнее.

Я кивнул, начиная с начала: как мы шли по тропе, Клык рычал, а потом появился единорог — мертвый, с раной на шее, и фигура в плаще, пьющая кровь. Описал шипение, холод, который проникал в кости, и как мы с Поттером отбивались заклинаниями — Импедимента, Инкарцеро, Люмос Максима. Малфой слушал, сжимая подлокотники кресла так, что пальцы побелели, его глаза расширились от воспоминаний о собственной части ночи, где они просто блуждали по тропам, не найдя ничего кроме следов. Крэбб жевал медленнее, его толстое лицо сморщилось в гримасе ужаса.

— Это был... кто-то из учителей? — предположил Драко, понижая голос, чтобы старшекурсники не услышали. — Квиррелл? Он всегда мямлит про темные силы, и его тюрбан... может, скрывает что-то. Отец говорил, кровь единорога продлевает жизнь или что-то в этом роде, а Квиррелл выглядит, будто одной ногой в могиле.

Я покачал головой:

— Не думаю. Квиррелл трус, он даже на уроках заикается. Это выглядело... отчаянно, как будто тому, кто это делал, срочно нужна была сила. И он без палочки отбивал чары — чистой волей, сырой магией. Да и Квиррелл бы не рисковал так близко к школе.

Крэбб проглотил печенье и нахмурился, его толстые брови сошлись на переносице:

— А может, оборотень? Полнолуние было, и Филч говорил про них. Или вампир — Квиррелл же про них мямлил на уроках. Помните, как он заикался: "В-в-вампиры пьют к-кровь, н-но единороги... с-священные..." Может, он сам и есть? Или... этот великан Хагрид? Он любит тварей, вдруг это его эксперимент?

Малфой фыркнул, но в его голосе сквозила неуверенность:

— Хагрид? Этот болван с арбалетом? Нет, он слишком глуп для такого. И оборотень бы просто разорвал единорога, а не пил кровь. Может, из Мунго — сбежавший сумасшедший? Или... — Он замолчал, бросив взгляд на меня. — А что если это связано с Поттером? Кентавры говорили про него, мол, «чем быстрее он покинет лес, тем лучше». И фигура на него бросилась, а не на тебя, Грег. Или вообще какой-то дикий дементор...

Крэбб кивнул, беря еще печенье:

— Ага, или привидение какое-то. В лесу полно духов, старшекурсники шептали. Или акромантул-мутант — паук, который пьет кровь, чтобы стать сильнее. Я слышал, они в лесу живут.

Мы перебрали еще варианты: может, Филч подстроил, чтобы напугать нас в наказание(бред, конечно); или Пивз, но полтергейст не пьет кровь; или даже Дамблдор так проверяет учеников. Малфой предположил дементора, сбежавшего из Азкабана, Крэбб — умертвие из старых легенд. Но каждый вариант разваливался: слишком много несостыковок. После получаса споров мы сдались — ничего толкового не вышло, только голова разболелась от догадок.

— Ладно, хватит, — вздохнул Малфой, откидываясь в кресле. — Это бесполезно. Лучше подумаем, как отыграться на Поттере и его шайке. После этой ночи они наверняка что-то знают, но молчат. А мы... мы просто вымотались зря.

Винс кивнул, жуя последнее печенье:

— Да, и голодны. Пойдем на завтрак, а то в животе бурчит.

Мы поднялись и направились в Большой зал, где уже собирались ученики с разных факультетов. Зал был наполнен утренним светом, льющимся через высокие окна, и гулом разговоров, смешанным с позвякиванием посуды. Столы были заставлены обильным завтраком: золотистые тосты с маслом и джемом, дымящиеся миски овсянки с медом и фруктами, поджаристая яичница с беконом, аромат которой витал в воздухе, свежие булочки, еще теплые от печи, и кувшины с тыквенным соком, искрящимся в лучах солнца. Призраки парили между столами, добавляя залу нотку мистики, а потолок отражал ясное голубое небо с редкими облаками. Мы уселись за слизеринский стол, и я набросился на еду — аппетит после бессонной ночи разыгрался не на шутку. Крэбб сразу схватил порцию бекона, жуя с энтузиазмом, Малфой же ковырял тост, все еще хмурый от ночных воспоминаний. Пока я ел, мысли крутились вокруг Философского камня охраняемого трехглавым псом в запретном коридоре. Хагрид проговорился о музыке, усыпляющей зверя, но нужно было узнать больше: что это за камень, как он работает, и удостовериться правдивая информацию ли мне дал здоровяк. Решено: после еды загляну наконец в библиотеку, там наверняка есть книги по алхимии и магическим существам.

Посмотрев в сторону гриффиндорского стола я увидел Рона Уизли экспрессивно рассказывающего всем окружающим о чем-то. Хотя понятно о чем. Поттер же лишь время от времени поправлял свои стильные очки и улыбался с таким видом, как будто он центр вселенной. Похоже в рассказнях Уизли нашлось место и для него. Хотя гордиться было особо нечем — тот, кого мы встретили просто игрался с нами, тогда я этого не понял из-за внезапности происходящего и адреналина в крови, но теперь все становилось на свои места. Мне кажется, захоти тот неизвестный убить нас — мы бы не продержались и полминуты. И уж тем более он не мог испугаться одиночного кентавра. Не знаю, как насчет Хагрида с его огромным арбалетом — он выглядел довольно грозно, не смотря на свой довольно безобидный характер.

Я не хотел оставлять все как есть. Ночь показала: мы слабы. Мои чары еле сработали, Поттер тоже не особо справлялся, тот неизвестный почти что нас игнорировал. Нужно тренироваться оттачивая заклинания до автоматизма. После завтрака, когда мы вернулись в гостиную я завел продолжил разговор.

— Парни, после этой ночи ясно: нам нужно стать сильнее. Помните драку в коридоре с Поттером? Его вихрь пламени пробил щит Драко, и если бы не я, все могло закончиться хуже. А в лесу эта фигура... она отразила наши Импедимента и Инкарцеро без палочки, как мух отогнала. Мы еле ушли. Я тренируюсь время от времени — отрабатываю простые чары в пустых классах. Присоединяйтесь. Вместе будет эффективнее, и в следующий раз не будем такими беспомощными.

Крэбб замялся, жуя остаток тоста, который прихватил с собой:

— Ну... я не против, Грег. Но еще больше заклинаний? Я и так еле Ступефай осилил, а щиты у меня как паутина.

Малфой скривился, вертя палочку в пальцах:

— Тренировки? Здесь, в школе? Нет, спасибо. Отец нанимает мне частных учителей на лето — лучшие дуэлянты из Европы, они научат меня всему: от защитных щитов до продвинутых проклятий. Зачем тратить время на твои примитивные кривляния? Это для тех, у кого нет связей. После той драки с Поттером я понял — он неплох, но учителя нанятые моим отцом сделают меня лучше. А та фигура в лесу... ну, это не наша забота, Дамблдор разберется. Не охота мне по пыльных класах прятаться.

Я хмыкнул, скрывая раздражение — Малфой всегда полагался на деньги и связи, но в лесу они не помогли бы. Но тут же заметил и другую возможность.

— Понимаю, частные уроки — это круто. Но летом? А сейчас мы уязвимы. После вихря Поттера и той твари в плаще ясно: ждать нельзя. Хотя... если ты не против, я бы присоединился к твоим тренировкам летом, а то слишком отстану от вас с Поттером. Того же Уизли ты в момент разделал. Вместе не так скучно, и я смогу попрактиковаться. Твой отец не будет против? Мы могли бы отрабатывать дуэли втроем — как в той драке, только контролируемо.

Малфой задумался, его глаза заблестели — идея льстила, ведь я признавал его превосходство, и акцент на недавних событиях заставил его поморщиться от воспоминаний:

— Хм... почему нет? После той ночи в лесу, где эта штука вас чуть не прикончила, лишняя практика не помешает. Отец оценит, если я проявлю инициативу. И да, с тобой и Винсом будет веселее — не одному потеть под заклинаниями. Винс, ты с нами, без вопросов. Не хочу, чтобы ты отставал, как в коридоре, когда ты даже палочку не успел выхватить.

Крэбб вздохнул, но кивнул — Малфой всегда мог на него надавить, если хотел:

— Ладно, ладно. Если Грег будет, то и я. Но только летом — здесь я и так устаю от уроков.

Мы ударили по рукам — лето обещало быть полезным. Сомневаюсь, что у папашки нашлись бы деньги на репетиторов, а так теперь все будет совсем по другому. Скорость обучения должна возрасти в разы. Не зря ведь Малфой так быстро уделал Уизли, который тоже, между прочим, из семьи потомственных магов. Явно репетиторы постарались. Разница уже была довольно большой, что уж говорить про тех, которые выросли в маггловских семьях — некоторые из них даже школьную программу еле усваивали. А ведь мы всего на первом курсе. Хотя тот же Поттер явно был, как минимум, на уровне Драко, прямо ходячая аномалия какая-то. Может слухи правы и его действительно тренирует сам Дамблдор? Не помню, как оно было в фильме, но вполне вероятно.

Но пока нужно было действовать здесь и сейчас. Я извинился перед парнями и направился в библиотеку, чтобы разузнать о Философском камне и его страже — трехглавом псе. Библиотека Хогвартса встретила меня привычным запахом старых книг, пыли и пергамента; мадам Пинс, строгая как всегда, бросила на меня подозрительный взгляд поверх очков, но не вмешалась. Я прошел в раздел алхимии, где полки ломились от фолиантов с золотыми корешками, и вытащил "Знаменитые алхимики и их открытия" — толстый том, пропахший плесенью. Перелистывая страницы, нашел упоминание о Николасе Фламеле и его камне: эликсир жизни, превращение металлов в золото, бессмертие. Но о собаке там конечно не было ни слова. Тогда я перешел к полке с книгами и магических существах, взяв "Фантастические твари и где они обитают" Ньюта Скамандера. Там, в разделе о редких существах, описывался трехглавый пес, похожий на древнегреческого Цербера — стража подземного мира, огромный, свирепый, но с слабостью к музыке, которая усыпляет его. Как и говорил Хагрид. Отлично, чтобы обойти пса, нужна музыка, но за ним — другие ловушки. Нужно копать глубже. Можно было бы набрать артефактов на все случаи жизни из дома, но, я уверен — почта проверяется Филчем или кем-то из профессоров. Явно не мой вариант.

После обеда я отловил Невилла Лонгботтома в оранжерее — он поливал растения, его круглое лицо было сосредоточенным, руки в земле, пропахшей влагой и удобрениями. Проффесора Спраут пока не было. Солнце светило через стеклянные стены, создавая теплую, влажную атмосферу, где пахло свежей зеленью и цветами.

— Невилл, нужно поговорить, — сказал я тихо, подходя ближе и проверяя, нет ли свидетелей. Он вздрогнул, вода плеснула на пол, но быстро взял себя в руки — после наших сделок он стал смелее.

— Гойл? Опять про... ну, ты знаешь. — Он вытер руки о мантию, глаза нервно забегали. — Я уже рассказал, что слышал от Рона и Гарри. Что еще?

— Да, про камень. Слушай внимательно: продолжай шпионить за Поттером и Уизли. Узнай все — какие есть еще ловушки, кто еще в деле, когда они пойдут. В обмен... я поделюсь камнем с тобой. Он дает бессмертие и золото, но главное — эликсир жизни из него может исцелить кого угодно. Твоих родителей, Лонгботтом. Они в Мунго, разве нет? Драко что-то рассказывал об этом. Это шанс вернуть их — здоровыми, как раньше.

Парнишка побледнел, его губы задрожали — воспоминания о родителях, явно жгли душу. Он отступил на шаг, сжимая кулаки, глаза увлажнились:

— Поделиться камнем? Но... это воровство, Гойл. Философский камень — он не наш, да и Дамблдор его охраняет. И шпионить за Гарри и Роном... они мои друзья, они доверяют мне. Если поймают, меня исключат, или хуже. А родители... бабушка говорит, их не вылечить, даже магией. Это слишком опасно. Зачем тебе вообще это?

Я шагнул ближе, понижая голос, чтобы звучать убедительно, но не угрожающе:

— Опасно, да. Но подумай: твои родители в Мунго уже столько лет. Эликсир из камня — это не просто зелье, это сама жизнь. Я не собираюсь оставлять каменя для меня одного — мы поделим, и ты получишь порцию для них. Поттер и Уизли уже роются в этом, рискуют сами. Ты просто послушаешь их хорошенько, как раньше. Представь: родители здоровы, улыбаются тебе, Невилл. Разве не стоит риска? Или ты предпочитаешь жить с этим вечно?

Мальчишка колебался дольше, кусая губу, взгляд метался по оранжерее — от растений к двери, как будто ища выход:

— Но...Предать Гарри и Рона? И камень... если он такой мощный, почему Дамблдор не использует его сам? Может, это ловушка. А если нас поймают? Бабушка меня убьет, она и так говорит, что я позор семьи. Нет, Гойл, я не могу. Найди кого-то другого.

— Невилл, послушай, — настаивал я, кладя руку на его плечо, чувствуя, как он дрожит. — Я не прошу предавать — просто информацию. Ты уже делал это, и никто не узнал. Это для твоих родителей — они пострадали из-за темных сил, а камень может исправить это. Это шанс, которого больше не будет. Подумай хорошенько.

Он молчал минуту, слезы блеснули в глазах, но кивнул медленно, вытирая лицо рукавом:

— Ладно... согласен. Но только если никто не пострадает. Я послушаю их разговоры в гостиной, попробую подслушать еще что-то. Но если что-то пойдет не так, я выхожу. И... спасибо, что подумал о моих родителях. Никто раньше не предлагал такое.

Мы пожали руки — его ладонь была влажной от земли, и я ушел, предвкушая: камень должен быть моим, и с ним — свобода от обетов, долгов и слабости.

Прим. автора — если кто-то интересуется Скайримом, я начал писать фанфик и об этой вселенной. Ссылка в профиле.

Утро следующего дня выдалось ясным, но в воздухе витала какая-то тяжесть, словно замок сам затаил дыхание. Солнечные лучи пробивались сквозь высокие витражи Большого зала, окрашивая полы в золотистые тона, а воздух был наполнен ароматом свежей выпечки и горячего чая. Я сидел за столом, механически набивая тарелку овсянкой и тостами, но мысли мои витали далеко от еды и уж тем более от школьных занятий. Философский камень — похоже это действительно не просто легенда из книг, это реальная вещь, способная перевернуть мою новую жизнь. Бессмертие, золото, а главное — возможность разорвать Непреложный обет, который жрал меня изнутри, как ржавчина металл. Но лезть туда вслепую было бы глупостью. Нет, я не хотел быть первым, кто нырнет в эту неизвестность. Мне нужно было разведать, что ждет впереди, чтобы знать, к чему готовиться. Простая разведка: пробраться, посмотреть, оценить риски и отступить, оставив основную работу Поттеру и Уизли. Они наверняка уже роют носом землю в этом направлении — Лонгботтом обещал подслушать их планы в гриффиндорской гостиной. А я заберу трофей, когда они пройдут ловушки, если такие есть. Сомневаюсь, что там есть другой выход. Конечно, Поттер мог бы стать проблемой, но я не уверен, стоит ли мне привлекать еще кого-то. Крэбб уже и думать забыл о Философском камне, его больше волновали годовые экзамены, ведь может в практике он и был твердым середнячком, но в теории плавал просто ужасно, создавая иллюзию неуклюжого и тупого обжоры. Я, кстати, тоже не отставал, периодически заваливая письменные и теоретические задания и тесты.

С разведкой я решил не тянуть. Нужно было средство для усыпления трехглавого пса — музыка, как намекал Хагрид в своих неосторожных разговорах. Флейта, зачарованная на простую мелодию, идеально подойдет. Я спустился в совятню, где царил вечный хаос: сотни сов шуршали крыльями, ухали и переминались на жердочках, а пол был усыпан перьями и пометом. Запах здесь стоял острый, смешанный с ароматом сырой соломы и земли. Моя школьная сова — старая, с потрепанными перьями и мудрым взглядом — сидела в углу, чистя клюв о жердочку. Я быстро набросал записку на пергаменте: "Мелодии Мерлина", аллея Диагон. Нужна зачарованная флейта для воспроизведения простой мелодии. Для школьных экспериментов. Оплата в конверте прилагается. Грегори Гойл." Прикрепил несколько сиклей — из-за скудности отцовского "пособия", кошель мой был бы почти пуст, но галлеоны от Лонгботтома здорово выручали. Плюс недавно отец прислал выручки от партии ингридиентов от Хагрида, не став оставлять себе ни копейки. Сумма получилась неплохой, так что позволить себе эту покупку я мог вообще без лишних размышлений.

— "Мелодии Мерлина", аллея Диагон. Нужна зачарованная флейта. И дождись сдачи. — Обратился я к сове, протягивая экспроприированое у Крэбба печенье.

Сова ухнула одобрительно, схватила письмо и взмыла в небо через открытое окно, растворяясь в утреннем тумане.

День тянулся медленно, как патока. На зельеварении Снейп хлестал нас сарказмом, заставляя варить простое зелье от простуды, а я мысленно отмечал ингредиенты, которые могли пригодиться позже. Крэбб, как всегда, путал пропорции, а Малфой фыркал, демонстрируя идеальный результат, как и Поттер в этот раз. Лонгботтом опять разлил зелье, создав небольшую панику, но мои мысли были далеко — в запретном коридоре на третьем этаже.

На уроке трансфигурации Макгонагалл опять заставияла нас превращать спички в иголки в рамках подготовки к экзаменам — простая задача, но требующая концентрации. Моя спичка упрямо оставалась деревянной, с обгорелым кончиком, пока я не представил себе острое острие; наконец, она серебристо блеснула, становясь иглой. Крэбб рядом пыхтел, его спичка лишь заблестела металлом, а Малфой опять справился первым, с самодовольной ухмылкой, будучи особенно счастливым из-за того, что опередил Грейнджер, которая где-то витала своими мыслями, невнимательно чертя что-то в своем дневнике.

— Отлично, мистер Малфой, — сухо отметила профессор, ее очки сверкнули в свете ламп. Но я едва слушал — мысли о камне не отпускали. Ладно, разведка покажет что там и как.

На травологии я и вовсе умудрился испачкать свой локоть в драконьем навозе, здорово насмешив Уизли, который явно перестал меня бояться после того, как Поттер приложил меня тем выхрем. Непорядок, да. Нужно будет научить сопляка уважению. Но это все потом.

К вечеру сова вернулась, неся аккуратный сверток в клюве. Я забрал его в спальню, пока Крэбб храпел на соседней кровати, а Малфой полировал свою палочку. Флейта была из светлого дерева, с выгравированными рунами, серебряные вставки поблескивали в свете свечей. Касание — и она ожила, издав тихую, повторяющуюся последовательность нот, словно шепот ветра в листве. Идеально. Теперь надо ждать ночи.

Когда замок затих, а часы пробили полночь, я выскользнул из гостиной Слизерина. Накидка-хамелеон, одолженная у старшекурсника за пару сиклей, обволакивала меня прохладной тканью, делая силуэт размытым в тенях. Да, пришлось немало так отвалить за несколько часов пользования этим артефактом. Но и то, не будь я вассалом Малфоя, никто был не помог мне в этом деле. В свободной же продажи подобных артефактов не было. А так, парень без проблем предоставил мне накидку, выслушав обьяснение, что я хочу подсмотреть за рейвенклоуками в душе, и хмыкнув с пониманием.

Ночной Хогвартс был другим миром: коридоры, днем полные шума и шагов, теперь казались бесконечными туннелями, я шагал как можно тише, но эхо моих шагов все равно отражалось от каменных стен, словно шепот привидений. Факелы в стойках горели тускло, отбрасывая длинные тени, которые плясали на гобеленах с изображениями древних битв — рыцари в доспехах шевелились во сне, мечи их поблескивали. Лестницы, эти капризные создания, меняли направление: одна из них, широкая мраморная, внезапно повернула влево, уводя меня не на третий этаж, а, похоже, к башне астрономии. Я выругался шепотом, спустился назад и выбрал другую — узкую, скрипучую, с перилами, украшенными резными грифонами, чьи глаза следили за мной, словно живые.

По пути я миновал портреты: несколько дамочек в розовых платьях дремали вместе за столом, бормоча что-то о вине, сэр Кэдоган на соседнем холсте храпел в доспехах, его конь пасся на нарисованной лужайке. Лишь игроки в покер все еще продолжали свою вечную игру, возле них валялось несколько пустых бутылок от скотча. Интересно, откуда они восполняют запасы нарисованного алкоголя? Или это всего лишь что-то вроде компьютерной GIFки?

В одном коридоре я замер — вдалеке показалась миссис Норрис, кошка Филча, ее светящиеся глаза сверкнули в темноте, но мантия скрыла меня, и она пошла дальше, мяукнув разочарованно. Замок дышал магией: где-то вдали часы тикали неравномерно, ускоряясь и замедляясь, а в нише статуя горгульи шевельнула крыльями, чихнув пылью. Воздух был прохладным, с привкусом камня и старых заклинаний, а льющийся через окна лунный свет серебрил полы, создавая иллюзию замерзшего озера. Ночной замок казался живым организмом — пульсирующим, загадочным, полным секретов, где каждый угол мог скрывать опасность или неожиданность.

Наконец, третий этаж: запретный коридор был спрятам за простой деревянной дверью, с табличкой "Вход воспрещен", но без видимых защитных чар. Я прислушался. Никого. Идеально, продолжим.

— Алохомора, — шепнул я, и замок щелкнул мягко, как сломанный карандаш. За дверью ждала комната — тесная, с высоким сводчатым потолком, уходящим в тьму, где паутина свисала, как седые волосы. Воздух стоял тяжелый, насыщенный звериным мускусом: запах мокрой псины, слюны и гнилой соломы, устилавшей пол. Обглоданные кости хрустели под ботинками, а стены, покрытые трещинами, казалось, сочились влагой. В центре возвышался трехглавый пес — монстр из кошмаров, каждая голова размером с бочку, с пастями, усеянными клыками, как шипами. Глаза горели желтым, словно угли в печке, шерсть на загривке топорщилась, а лапы, мощные и когтистые, царапали камень, оставляя следы. Рычание эхом отдавалось в груди, вибрацией проходя по телу, — низкое, грозное, от трех глоток сразу, создавая какофонию, от которой закладывало уши. Все это сливалось в низкий гул, от которого у псины вибрировала грудь. Тем временем его слюна капала вниз, образуя лужицы, блестевшие в полумраке. Комната казалась ловушкой: стены давили, тени шевелились, а эхо рыка отражалось, усиливая чувство опасности.

Я активировал флейту — мелодия полилась, простая и монотонная, как тиканье часов в пустой комнате. Так прошло пять минут. Наконец пес замер, головы наклонились, уши дрогнули. Рык стих, сменившись зевками: одна голова зевнула лениво, вторая — с чавканьем, третья — с вздохом. Глаза потухли, веки опустились, и зверь осел на пол, в синхронном храпе сотрясая комнату. Я подошел, мое сердце стучало, как барабан, но играть не переставал. Под брюхом пса — люк в полу, квадратный, с ржавой ручкой.

— Алохомора! — и он открылся с жалобным стоном.

Внизу была бездна — черная, как чернила, где Люмос осветил лишь пару метров гладких стен, покрытых слизью и мхом. Ни лестницы, ни веревки — просто вертикальный колодец, от которого веяло холодным сквозняком и было слышно как вдалеке капанет вода. Запах был тоже не особо, пахло как в теплицах профессора Спраут — мокрой землей и навозом.Луч палочки угасал в тьме, не достигая дна, словно поглощаемый пустотой. Прыгать — самоубийство; я мог сломать шею или угодить в ловушку. Кто знает, что там внизу? Падение могло закончиться сломанными костями или хуже. Я закрыл люк, отступая. Лучше подождать: Поттер и Уизли наверняка скоро полезут сюда — Лонгботтом обещал сообщить, когда услышит их планы. Получается забавно — они следят за профессорами, которых подозревают в попытках похитить камень, Лонгботтом следит за ними. И в конце, в идеале, я заберу камень у них, когда они пройдут ловушки. Флейта затихла, пес все спал. Я выскользнул, заперев дверь, и вернулся тем же путем, пока ночной замок шептал секреты мне в спину.

В гостинной уже давно никого не было, все разошлись по спальням, оставив недопитые напитки, недоеденные снэки, свитки з недописанными домашними заданиями. В углу мякнул было чей-то кот, сверкнув глазами в полумраке комнаты, но почти сразу потерял ко мне интерес. В спальне все было тоже спокойно — Малфой, похоже, натер-таки свою палочку до блеска и завалился спать. Крэбб так и продолжал дрыхнуть, мирно ворча что-то во сне.

На следующий день после обеда я направился к Хагриду — нужно было забрать обещанные ингредиенты. Солнце палило, озеро искрилось, а хижина лесничего стояла на краю леса, похоже еще немного покосившись за месяц. Я постучал в дверь, и она открылась с громким скрипом. Внутри царил уютный хаос: огромный деревянный стол занимал центр комнаты, заваленный кружками, хлебными корками и парой книг о магических существах; камин потрескивал, отбрасывая теплый свет на стены, увешанные сушеными травами, шкурами и странными трофеями — рогами, зубами и тому подобным. На стене также висело несколько арбалетов, одним из которых и пользовался здоровяк во время ночного похода в лес. Пол был устлан коврами из грубой шерсти, а в углу стоял гигантский стул, подходящий под рост Хагрида. Воздух был пропитан ароматом чая, дыма и земли — типичным для этого места.

Хагрид выглядел подавленным: его борода была растрепана больше обычного, глаза красные, словно от недосыпа или слез. Он жестом пригласил меня сесть, наливая чай в огромную кружку, которая в моих руках казалась ведром.

— Гойл, парень, проходи. Но... насчет ингредиентов... — начал он, вздыхая тяжело, как будто слова давались с трудом. — Дракончика-то больше нет. Норберта забрали... в Румынию, к своим. Чарли Уизли помог, хороший парень. Без него все это... не то. Так что никаких больше игридиентов, хватит с тебя и того, что уже получил. Некогда мне для тебя все это собирать.

Его голос дрогнул, эмоции на лице были как открытая книга: грусть по утраченному питомцу, который чуть не спалил ему хижину, смешанная с облегчением, что все обошлось без беды, но и с виной — ведь он чуть не навлек на школу неприятности. Хагрид опустился на стул, который скрипнул под его весом, и уставился в огонь, сжимая кулаки.

— Хагрид, подожди, — сказал я, стараясь звучать убедительно. — У Малфоя все еще есть те магические фото — доказательства с драконом на них. Разве я не должен тебя прикрывать? Мы же договорились, помнишь? Ингредиенты в обмен на молчание Малфоя и Крэбба. Я не хочу шантажировать, но... я хочу стать великим зельеваром, как профессор Снейп. Он мой кумир — мастерство, сила, знания. Эти ингредиенты помогут мне практиковаться, учиться. Без них я застряну на базовом уровне. Ты же должен понять меня, Хагрид, помоги мне. Если хочешь, я даже могу платить тебе немного. Сем'я у нас бедная. Особенно после того, как мама умерла.

Он помолчал, борясь с собой — видно было, как дергается его борода, а глаза бегают по комнате. Наконец, вздохнул глубоко и кивнул.

— Ладно, парень. Обещал — сделаю. Но только потому, что ты не треплешься и кажешься серьезным. Снейп, говоришь? Хороший пример для наследования, хоть он и... ну, сам знаешь. Дамблдор всегда хвалил его, да... Держи. — Он встал, порылся в шкафу у стены, вытаскивая мешочек с сушеными травами, чешуей и парой флаконов с чем-то. — Но осторожно, слышишь? Не навари там какой-то беды.

Я взял мешочек, благодаря его, и вышел, чувствуя прилив сил. Хагрид закрыл дверь тихо, все еще грустя по Норберту, но слово он все-таки сдержал.

Возвращаясь в замок на ужин, в вестибюле увидел двух девочек-первокурсниц — Гермиону Грейнджер и Парвати Патил. Они шли из библиотеки, болтая о чем-то. Парвати хихикала, а Гермиона улыбалась — в прошлом редкое зрелище. Я замедлил шаг, и наши взгляды встретились. Гермиона выглядела... иначе. Не как обычная первокурсница с вечно взъерошенными волосами и стопкой книг. Ее волосы были аккуратно заплетены, фигура казалась чуть более зрелой чем у сверстниц, с грацией, которая намекала на взросление, правильно подобранная одежда и легкий макияж лишь подчеркивали это. И сумка — не набитая до отказа томами, а легкая, с парой свитков. Она выглядела довольно привлекательно, довольно сильно отличаясь от прошлогодей зубрилки — щеки слегка румяные от прогулки, глаза яркие. Я поймал себя на мысли, что в этом теле, с воспоминаниями Виктора, такие вещи замечаешь острее. Не время для этого, — одернул я себя, но кивнул им, поняв — они увидели, что я на них смотрю

— Гойл, — сказала Гермиона нейтральным тоном. — Идешь на ужин?

— Ага, — буркнул я, отводя глаза в сторону. Парвати фыркнула, и они прошли мимо, но я отметил: в этом мире даже Грейнджер уже не была такой уж зубрила, как казалось раньше.

В Большом зале ужин был в разгаре: столы ломились от блюд — жареное мясо с хрустящей корочкой, овощи в соусе, пироги с золотистой коркой, супы в глубоких мисках, испускающие пар, и десерты, манящие глазурью. Свечи парили под потолком, отражаясь в кубках с соком, а гул разговоров смешивался с смехом. Я сел с Малфоем и Крэббом, набивая тарелку — говядина, картошка, салат. Малфой жаловался на уроки, Крэбб жевал молча, а я размышлял, невольно наблюдая за Поттером через зал краешком глаза.

Экзамены накатили на замок, как неизбежный шторм, детишки суетились, но мне было не до этого. Пергаменты, чернила, вопросы о том, кто что сделал и когда — на все это не стоило тратить усилия. Я писал ответы кое-как, лишь бы выглядело, что что-то делаю, периодически притворяясь как будто ничего не понимаю, не собираясь стараться больше необходимого, это было даже вредно. Да и вообще, главное сейчас — камень. Всё остальное вторично.

Сам замок словно дрожал от напряжения: коридоры шептались, классы были густыми от пота, чернил и тихого ужаса. Солнце снаружи жгло беспощадно, камень превращался в духовку. Озеро мерцало, словно насмехаясь своей прохладой, но я когда-то провел немало времени в Африке, поэтому мне было абсолютно комфортно, чего не скажешь о других учениках.

Письменные экзамены писал весь первый курс вместе. Раздали зачарованные перья: послушные, если использовать их правильно, непослушные, если пытаться списывать. Я позволил перу скользить по странице, не слишком утруждаясь. Даты, имена — всё это вертелось в голове, частично забытое, частично проигнорированное. Я писал ровно столько, чтобы не получить совсем хреновые баллы. Малфой писал аккуратно и с удовольствием. Ему вообще учеба начала нравится, после того, как Грейнджер начала здавать позиции и он, медленно, но верно, становился лучшим учеником, несмотря на то, что раньше почти не старался. Парень он был действительно способный, да и занятия с репетиторами, очевидно, сыграли свою роль.

Крэбб же потел и стучался лбом о парту каждые десять минут. Парнишка терпеть не мог теорию, да и любые книги вообще.

Практические экзамены — сплошная скука, большинство из заданий многие ученики могли выполнить даже до Хогвартса, я же тоже довольно быстро выучил все это, хоть и на первом курсе мы ничего особо нужного не учили. Чары: заставить ананас танцевать. Мой прыгал и кувыркался, будто ничего не понимая. Флитвик едва взглянул на меня и кивнул. Ананас Малфоя крутились и делал пируэты с поклончиками, привлекая внимание. Ананас Крэбба тоже не стоял на месте.

Трансфигурация с Макгонагалл: преврать мышь в табакерку. Я сосредоточился лишь настолько, чтобы получился коробкоподобный объект с лапками, серебристого цвета. Сойдет. У Малфоя — идеальная табакерка, блестящая перламутром. У Крэбба — хвост остался, как и уши. Макгонагалл кивнула и пробормотала что-то о плохом результате. Я пропустил это мимо ушей. Плохо или совершенно — сейчас это не имеет значения.

Зелья у Снейпа были чуть интереснее только потому, что его присутствие делало воздух в подземелье душным и скучным. Особенно то, как он реагировал на гриффиндорцев, особенно на Поттера. Я бросал ингредиенты в котёл, минимально соблюдая пропорции, больше полагаясь на инстинкт, чем на технику. Моё зелье получилось бледно-голубым, довольно неплохим даже при том, что я абсолютно не старался. Однако испортить столь простой рецепт было сложно. Я же не одинадцатилетний мальчишка с шилом в жопе. Крэбб вот переборщил, получив нечто похожее на кашу. У Малфоя — идеально, как всегда.

Вообще, на первом курсе Малфой стал почти что лучшим учеником, деля первое место с Поттером, который был просто феноменально способным, хотя и плавал в теории. Грейнджер же, опустилась на третье место. Она давно уже перестала пытаться впечатлить других, а тем более поучать. В библиотеке тоже бывала, но чисто чтобы выполнить домашнее задание, не больше. Вместо этого она хихикала о своих девичьих делах вместе с Парвати Патил. Но да, несмотря на это, третье место было железно ее, хотя учителя и пытались ее вмотивировать обратно к учебе, сетуя, мол, такой ум пропадает.

Сидя в классе, среди напуганных учеников, я позволял мыслям блуждать. Я едва следил за инструкциями, позволяя перу лениво скользить по пергаменту, рисуя трехголового спящего Пушистика на бланке для ответов. Я наблюдал, как остальные потеют, как Малфой улыбается, как Крэбб кипит, как Уизли краснеет от потуг что-то вспомнить.

Экзамены закончились, и школа, казалось, вздохнула с облегчением. Последний экзамен — история магии, с её унылыми фактами о безумных волшебниках — тоже закончился. Вопросы были разными: кто изобрёл самопомешивающийся котел? Когда приняли кодекс для оборотней в 1637 году? Восстание Элфрика Нетерпеливого? Написал половину ответов, остальное оставил. На «Удовлетворительно» должно хватит. Я сдал пергамент, вместо большей части ответов нарисовав русалку с огромными сиськами. Баллы придут позже, но меня они сейчас не интересовали. Чего ждет Поттер? Собирается ли он за камнем? Скоро конец года, а весточек от Лонгботтома так и не было.

С утра воздух в замке загудел от слухов и сплетен. Неизвестно, кто об этом узнал, но за считанные часи о произошедшем знала вся школа. «Слышал? Поттер с компанией полезли в запретный коридор!» — шептались рейвенкловцы в библиотеке. «Лаванда Браун мертва, её тело нашли в ловушке с растениями. Щупальца её задушили!»

«Нет, хуже, — вторили хаффлпаффцы за завтраком. — Это Поттер с Уизли ее прикончили. Она кричала, но никто не услышал».

Сплетни множились, один слух накладывался на другой. «А Уизли? — хихикали слизеринцы. — Потерял руку в шахматах, ха! Живые фигуры разыграли его, как пешку». «Поттеру говорят повезло, — добавляли другие. — Он всегда выкручивается. Дамблдор, наверное, подстраховал».

Также, неожиданно, в деле была замешана и Грейнджер. Говорят девочка попыталась остановить остальных, но опоздала. В первой ловушке с дьявольскими силками она застряла. Никто не знал подробностей — она молчала, но слухи ходили разные: «Щупальца её схватили, обвили, проникли… Она выбралась, но теперь только и плачет. Я видел ее в госпитале. Нет видимых ран, но выглядит просто отвратно»

Закипев, я побежал искать Лонгботтома, и встретил его довольно быстро в вестибюле, тот побледнел, попытался спрятать взгляд. Его вид сразу вызвал во мне раздражение.

— Гойл, — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Я… не смог. Поттер заметил меня… Подумал, что я шпионю… Он все сразу понял. Применил Петрификус Тоталус. Я лежал, как статуя, пока МакГонагалл не сняла заклятие… Я так пролежал восемь часов… Извини, но они пошли за камнем. Вчера ночью. Рон, Гарри и… Лаванда Браун. Она настояла, сказала, что поможет… Я слышал, как они шептались, но не успел предупредить тебя… Прости.

Я сжал кулаки, и в груди закипела ярость, горячая и плотная, словно сваренное зелье.

— Идиот! — прошипел я сквозь зубы. — Ты должен был быть осторожнее!

Мальчишка сжался, его плечи дрожали. — Я пытался, Гойл… Но Поттер… он быстрый… Теперь слухи уже ходят… Лаванда… говорят, погибла… Рон в больнице, без руки… А Гарри… выжил… Дамблдор молчит, но все шепчутся.

Я отступил на шаг, дыхание сбилось, кровь горела в венах. Сердце билось с бешеной скоростью, пальцы немели от напряжения. Мне было наплевать и на руку Уизли, и на смерть Браун. Камень уплыл из-под контроля, а я даже не знал всех деталей. Гнев булькал внутри, смешиваясь с отчаянием. Мир казался холодным и пустым, словно замок сам наблюдал за моей яростью, не вмешиваясь.

Я сжал кулаки сильнее, стараясь держать лицо спокойным, но пальцы сжимали ткань мантии, почти разрывая её пополам. Невилл… он просто напоминание о том, что доверять нельзя никому. Но с другой стороны, что я мог? Пойти сам в неизведанность? Бред, я не ополоумивший Поттер. Позвать на помощь? Кого? Сопляков-первокурсников? Не смешно. Старших студентов? Так они бы просто забрали камень себе, даже если бы и поверили мне, и я бы ничего не смог им сделать. Гнев медленно остывал, сменяясь холодным расчётом. Я посмотрел на Лонгботтома, на его бледное лицо, и сказал тихо, но твёрдо:

— Следующий раз будь осторожнее. И лучше не попадайся мне на глаза до конца года.

Лонгботтом кивнул, глаза его были полны страха и сожаления. Еще бы. Парнишка явно хотел заполучить камень, я явно смог его заинтриговать в прошлый раз. Но увы. Теперь его родители остануться овощами. Такая возможность бывает раз в жизни.

Обедний банкет в честь окончания года собрал всех в Большом зале. Зал сиял зелёно-серебряными цветами Слизерина: мы выиграли кубок в седьмой раз. Змея на знамени извивалась, факелы отбрасывали тени, как в подземелье. Я сидел с Малфоем и Крэббом, жуя пирог, но аппетит пропал: камень был потерян, и мысли о нём крутились в голове. Поттер вошёл последним, после осмотра у Помфри, и зал сразу погрузился в шёпот. Грейнджер уже была за гриффиндорским столом. Я видел её в зале: глаза красные, лицо бледное, она сидела, уставившись в тарелку, слезы капали на столешницу.

— Герой пришёл, — фыркнул Малфой. — Смотрите, как все пялятся.

Дамблдор поднялся, и тишина охватила зал, словно холодный ветер. Его глаза сияли, но голос был глубоким, спокойным, и наполнял пространство теплом:

— Ещё один год позади, — сказал он. — Перед пиром скажу немного слов. Этот год был сложным. Ваши умы были переполнены новыми знаниями, ваши сердца испытаниями. Мы видели храбрость, силу, слабость и предательство. Баллы — это не просто числа; они отражают ваш выбор, ваши поступки и их последствия. Огласим результаты: Гриффиндор — 312, Хаффлпафф — 382, Рейвенкло — 476, Слизерин — 502.

Он посмотрел на нас, медленно обводя взглядом зал.

— Гриффиндор, Хаффлпафф, Рейвенкло и Слизерин — все достигли много. Но нельзя забывать, что храбрость проявляется не только в дуэлях и заданиях. Смерть, самопожертвование, забота о друзьях и противостояние опасности — всё это формирует вас как людей, как волшебников.

Он сделал паузу, и зал снова наполнился шёпотом.

— Мисс Гермионе Грейнджер я присуждаю дополнительные 20 баллов за храбрость. Не каждый, узнав, что его друзья попали в опасную ситуацию, поспешит им на помощь.

Девочка продолжала плакать, не обращая внимание, на происходящее. Как ее вообще на пир пустили, в таком состоянии-то? Я был лучшего мнения о мадам Помфри.

— Мистеру Рональд Уизли — за мастерство в шахматах, несмотря на потерю руки, 30 очков Гриффиндору. Мадам Помфри довольно быстро излечит его и он, может быть, даже к вечеру сможет к нам присоединиться.

Близнецы Узли приосанились сначала, но потом затихли. Не сказать, что бы это было приводом для радости.

— Мистеру Гарри Поттер — за невероятние лидерские навыки, а также магические умения, сильно опередившие программу, 40 очков.

Поттер принял как должное, лишь кивнув после этого обьявления. Казалось, как будто он опечален ночными событиями. Но, присмотревшись к его лицу, я понял — в его глазах был триумф! Неужели?..

— И мисс Лаванда Браун… — Дамблдор замолчал, грусть в глазах. — За жертву в борьбе с тьмой, посмертно, 100 очков Гриффиндору, как и именной наградный кубок «За заслуги перед школой» в Комнате Трофеев.

Зал ахнул. Баллы Гриффиндора сравнялись с нашими вмиг. Смерть Лаванды была подтверждена.

— Храбрость бывает разная, — продолжил Дамблдор. — Иногда проявлять её против друзей — тоже подвиг. Мистеру Невиллу Лонгботтому я присуждаю 10 очков.

Некоторые гриффиндорцы сначала взорвались радостью; знамя сменилось на льва. Но их быстро заткнули их же товарищи — радоваться победе в школьном Кубке такой ценой? Пусть даже многие и не знали кто такая Лаванда Браун, но это уже было слишком. На лице Снейпа появился оскал, но явно не воспринял все это. Макгонагалл же сидела молча, с каменным лицом, несмотря на победу в Кубке школы. Малфой же тоже окаменел, но по другому поводу:

— Это несправедливо! — Мальчишка явно не любил проигрывать.

Шепотки вспыхнули с новой силой. «Лаванда погибла от тролля? Нет, от растений — щупальца её разорвали!» «Уизли потерял руку — шахматный конь отгрыз ее!» «Поттеру повезло — Дамблдор его спас».

Гермиона тихо плакала, Поттер притворялся грустным. А я кипел от злости. Камень ушёл к Поттеру или Дамблдору, а я упустил шанс. Сердце жгло темной злостью, пальцы сжимали ткань мантии, кровь пульсировала в висках. Но в голове уже выстраивался план: до конца года осталось время. Я реализую его тихо и хитро. Если я все понял правильно, то…

Потом старосты объявили баллы экзаменов. Я сдал, Малфой блестяще, Крэбб на грани. Поттер — отставал от Драко лишь из-за Зельеварения, Снейп явно отыгрался на нем.

Чемоданы паковались, все готовились к лету, обсуждая загадочную смерть Лаванды Браун и покалеченного Уизли. Сам Рон же довольно быстро вышел с госпиталя — мадам Помфри за двенадцать часов отрастила его руку, что в моем предыдущем мире было бы настоящим чудом. Уизли распинался, рассказывая всем о том, что произошло, каждый раз его версии становились все невероятнее и невероятнее. Смерть подруги его явно опечалила, но не настолько чтобы перестать пытаться урвать свою частичку славы. Поттер же больше молчал, притворяясь, что ему грустно. Но я то уже все понял. Ему, как и мне, было абсолютно наплевать на Браун.

Но ничего… Мы еще посмотрим, кто кого, это еще не конец…

Вечером, после намного более тихого, чем обычно, ужина, Поттер поднялся, кивнув другим гриффиндорцам — он явно хотел побыть один. — видимо, хотел побыть в одиночестве, или, кто знает, спрятать добычу. Я кивнул Малфою: «Пойду прогуляюсь, не ждите», — и скользнул следом, держась позади. В вестибюле было несколько учеников, поэтому я держался позади цели, проследовав за ним в коридор, который уже был пустым: факелы мерцали тускло, отбрасывая оранжевые блики на каменный пол, воздух был прохладным, с привкусом пыли и старой магии. Поттер шёл медленно, руки в карманах мантии, голова опущена — идеальная мишень.

Я выждал момент, когда он повернул за угол, в узкий проход, ведущий к башне Гриффиндора. Сердце стучало ровно, как метроном: Виктор во мне проснулся, вспоминая старый-добрый приём — удар в спину, быстрый и точный. Я выхватил палочку, шагнул ближе и прошептал:

— Импедимента!

Оранжевый луч полетел в его спину, но Поттер, чёрт его дери, дёрнулся инстинктивно — видимо, нервы на пределе после ночи. Заклинание лишь царапнуло его немного и улетело в стену. Палочка вылетела из его руки, но он развернулся молниеносно, глаза расширились от удивления, переходящего в ярость.

— Гойл? Ты?! — рявкнул он, ныряя в сторону и хватая палочку с пола. Я не дал ему опомниться:

— Ступефай! — луч полетел вперёд, но Поттер увернулся, катясь по полу, и ответил:

— Протего!

Слабенький щит вспыхнул перед ним, но его хватило, чтобы отразить моё следущее заклинание. Он был хорош, этот сопляк — не зря учителя его хвалили. Я прыгнул вбок, уходя от его «Импедимента!», которое ударило в стену, осыпав штукатурку. Коридор ожил: эхо заклинаний гремело, факелы дрожали, тени плясали, как в безумном танце. Поттер не отступал — он контратаковал:

— Инкарцеро! — верёвки хлестнули из его палочки, пытаясь опутать меня, но я разорвал их «Фините Инкантатем!», чувствуя, как магия жжёт пальцы.

Бой разгорелся не на шутку: он был ловким, как угорь, предугадывая мои движения, а я — стал намного более неуклюжим в этом теле.

— Люмос Максима! — ослепил я его вспышкой, он зажмурился, но уже начал было свое коронное:

— Вортис..

Но я в этот раз был быстрее.

— Петрификус Тоталус! — Его тело обмякло. Он осел на пол, палочка выпала из рук. Я подскочил, тяжело дыша, пот бежал по висках, тело ныло от ушибов.

— Где камень, Поттер? — прошипел я, расколдовав его и приставив палочку к его горлу. — Философский камень. Говори!

Мальчишка лишь молчал и пытался сопротивляться. Понятно. Что же...

— Конфундус! Конфундус! — После двойного заклинания с глаз Поттера исчез всякий разум, со рта полилась слюна.

— Камень, Поттер, где он?

— В кармане... — просипел мальчишка.

Да! Я знал! Поттер закрысил камень! Не знаю, что он наврал Дамблдору, но это и неважно. Я сунул руку в его мантию, пальцы нащупали твёрдый предмет — и вот он, в моей ладони. Камень был размером с перепелиное яйцо, сияя внутренним светом: рубиново-красный, с золотистыми прожилками, пульсирующими, словно вены на сердце. Он переливался, словно живой огонь, заточенный в кристалле, отражая свет факелов в множестве граней, а магия внутри танцевала, обещая бессмертие, золото, силу. Тепло разлилось по пальцам, словно настоящий эликсир жизни, и я почувствовал это — его сила, чистая и древняя, шептала о возможностях.

Триумф нахлынул волной, смывая усталость и боль. Я победил! Не Дамблдор, не Поттер с его удачей — я, я взял то, что хотел. Сердце колотилось от восторга, губы растянулись в ухмылке — мир казался абсолютно подвластным. Я мог закрыть долг и разорвать обет, разбогатеть, стать бессмертным.

— Конфундус! — Прошептал я в третьий раз, стукнув еще для верности по затылку, оставляя Поттера лежать бессознательного и окровавленного. К сожалению, заклинаием стирания память я пока не овладел, надеюсь этого хватит.

Шаги эхом отдавались в коридоре, пока я уходил, сжимая трофей в кулаке. Камень светился в ладони, как звезда, упавшая с неба, обещая новый рассвет. Это был мой момент — чистая, ослепительная победа.

Хогвартс-экспресс рассекал июньскую сельскую местность, как красная рана через зелёную плоть. Я прижимался лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как Англия проносится мимо импрессионистскими мазками зелёных полей и серых каменных деревушек. В купе пахло пылью и старой обивкой, а также сладостями, которыми закупились мои соседи по купе. Мой сундук покоился наверху, тяжелее ровно на вес Философского камня. Казалось, его вес давит сквозь багажную полку, сквозь череп, оседая где-то за грудиной, как второе сердце, пульсирующее обещаниями бессмертия и богатства.

Вроде бы все отлично, но что-то мне не давало покоя. Паранойя, возможно. Или просто криминальная гигиена, выработанная годами в мире, где один неверный шаг мог стоить жизни. Крэбб спал напротив, открыв рот, слегка пуская слюни на свой слизеринский галстук, который теперь был украшен пятнами от еды. Этот дурак отпраздновал наш «успешный год», съев достаточно тыквенных пирожков, чтобы уморить лошадь, и теперь отходил от переедания в глубоком сне. Пустые обёртки усеивали сиденье рядом с ним, а карточки с шоколадными лягушками были разбросаны по полу — лицо Дамблдора подмигивало с нескольких из них, словно старик точно знал, что именно я нёс в своем сундуке, и насмехался над моей удачей. Драко сидел у двери, лениво закинув ноги на противоположное сиденье.

— Отец говорит, что следующий год будет другим, — протянул он, не поднимая взгляда от работы, его голос был полон той уверенности, которую он черпал из отцовских слов. — Говорит, что Дамблдор не сможет защищать Поттера вечно, особенно после всей этой истории со смертью ученицы.

— Твой отец много чего говорит, — нейтрально ответил я, стараясь не выдать своего раздражения из-за пробудившийся паранои.

— Что это должно означать? — Драко поднял взгляд, его серые глаза сузились в подозрении, но прежде чем он успел ответить или развить тему, дверь купе загремела, прерывая наш разговор. Пэнси Паркинсон вошла без стука, неся корзину, пахнущую дорогим джемом и импортным сыром, который явно был не из тех, что подают в школьной столовой.

— Мать только что совой прислала, — сказала она, с глухим стуком ставя корзину на столик между нами. — Сказала, что еда в поезде ниже нашего достоинства, и мы не должны питаться как эти грязнокровки. — Она достала изящные бутерброды, завёрнутые в вощёную бумагу с золотистым тиснением, какой-то паштет, неприятно поблёскивающий в свете из окна, и бутылку чего-то, что определённо не было тыквенным соком или безобидным напитком для детей.

— Это вино? — спросил Крэбб, внезапно проснувшись и заинтересовавшись, его глаза заблестели от перспективы чего-то запретного.

— Ликёр из бузины, слабоалкогольный, почти что сок, — поправила Пэнси с ноткой превосходства. — Хотя мать добавила кое-что, чтобы облегчить дорогу и сделать поездку приятнее. — Она разлила каждому в хрустальные бокалы, которые каким-то образом тоже поместились в корзине, не разбившись по пути. Жидкость была бледно-золотой, слегка искрящейся, как будто в ней таилась магия. Я принял свой бокал и пригубил слегка, хм, ничего так.

— За то, что пережили первый год, — предложил Драко, поднимая бокал с улыбкой, полной самодовольства.

— За первый год, — согласился я.

Мы чокнулись, стекло зазвенело тихо, как предупреждение. Ликёр был на вкус как лето и цветы, с чем-то горьким в глубине, похожим на сожаление или предчувствие надвигающихся бед. Крэбб немедленно взял три бутерброда, измазав пальцы паштетом, и начал жевать с энтузиазмом, не заботясь о манерах.

— Вы слышали о Квиррелле? — спросила Пэнси, чинно усаживаясь рядом с Драко и поправляя свою мантию. — Подруга моей матери в Министерстве говорит, что он полностью сгорел. Ничего не осталось, кроме пепла и этого нелепого тюрбана, который он носил весь год.

— Туда ему и дорога, — сказал Драко с презрением. — От него несло чесноком и смертью, как от какого-то вампира. Но я слышал от отца, что именно Поттер прикончил Квирелла, хотя мне и слабо верится.

— Да нет, — пробормотал я, глядя на проносящуюся мимо местность, где зеленые поля сменились промышленным городом, сплошь трубы и серый кирпич, напоминающим о моем прошлом мире. — Смерть не пахнет чесноком, она пахнет иначе.

— Откуда тебе знать, как пахнет смерть? — спросила Пэнси, смеясь, словно я пошутил, ее смех был легким и беззаботным. Я подумал о первом человеке, которого я убил в прошлой жизни, как удивлённо тот выглядел, когда нож вошёл внутрь, словно искренне верил в свое бессмертие до самой последней секунды, и кровь хлестнула, пропитывая всё вокруг. О многочисленных противниках, которых пришлось обнулить во время бытия наемников. О тех, кого пришлось заставить замолчать навечно по приказу босса. Потом о теле сестры Грега, холодном на полу поместья, по сути тоже первым моим убийством уже в этой жизни, о специфическом медно-дерьмовом запахе насильственной смерти, как он липнет к ноздрям ещё несколько дней после, не давая забыть.

— Удачная догадка, — сказал я, не вдаваясь в детали, чтобы не раскрыть слишком много. Дверь купе с грохотом распахнулась, прерывая наш разговор.

— Гойл. — Поттер стоял в дверном проёме, и на мгновение я увидел его ясно — не Мальчика-Который-Выжил, не стильного мальчишку, а то, кем он был на самом деле: одиннадцатилетнего убийцу, который завалил взрослого учителя, как будто это было обыденностью. Шрам на его лбу поймал послеполуденный свет, выглядя не как молния, а как трещина в реальности, готовая расколоть весь мир. Поттер явно был готов к бою сегодня. Даже амулетов одел раза в два больше. За ним стояли мальчишки Уизли и Томас, оба пытались выглядеть угрожающе, но скорее выглядели так, словно у них запор или они репетируют роль в школьной пьесе.

— Поттер. — Я не двинулся со своего места у окна, сохраняя спокойствие. — Далековато от гриффиндорских вагонов, не находишь? Что привело тебя в наши края?

— Нам нужно поговорить. Наедине.

Драко немедленно встал, его рука потянулась к палочке с инстинктивной защитой.

— Ты не отдаёшь здесь приказы, Поттер. Это наше купе, и ты здесь не хозяин.

— Сядь, Малфой, — устало сказал Поттер, его голос был полон усталости от таких стычек. — Тебя это не касается, это между нами.

— Всё, что касается моих друзей, касается меня, — сказал Драко, что было бы трогательно, если бы не было так очевидно показным и рассчитанным на эффект.

— Всё в порядке, — сказал я, медленно вставая, чтобы не спровоцировать драку. — Я выслушаю, что он хочет сказать.

Я двинулся к двери, отмечая, как Уизли инстинктивно отступил, словно боялся близкого контакта, в то время как Томас стоял на месте, не дрогнув. Интересно. У мулата больше стали, чем у рыжего, несмотря на его позёрство и попытки выглядеть крутым.

— Мы используем пустое купе, — сказал Поттер, указывая направление. — Это не займёт много времени, но лучше без свидетелей.

— Если не вернёшься через десять минут, — крикнул вслед Драко. — я позову старосту или кого-нибудь из учителей.

— Давай пятнадцать, — сказал я, усмехаясь. — Эти гриффиндорцы любят свои драматические речи и длинные монологи.

Мы прошли три купе, прежде чем нашли пустое, где никто не сидел. Послеполуденное солнце косо проникало через окна, окрашивая всё в золотой оттенок, как в старой картине. Кто-то оставил коробку с шоколадной лягушкой на одном из сидений, и она слабо прыгала о картон, пытаясь сбежать, ее движения были жалкими и отчаянными. Поттер закрыл распахнутое окно небрежным взмахом палочки. Без заклинания, просто волей. Глаза Томаса слегка расширились при виде безмолвной магии, его удивление было очевидным.

— Вы двое стойте на страже, — сказал Поттер своим друзьям, не терпящим возражений.

— Но Гарри... — начал Уизли, его голос был полон сомнений.

— Просто сделай это, Рон, и не спорь. — Они ушли, Уизли бросил на меня взгляд, предполагающий, что он точно знает, о чём всё это, и не одобряет ни на йоту. Хах, мальчишка.

Поттер проделал с дверью тот же трюк, что и с окном, использовав магию без слов. Демонстрация возможностей? Хочет мне угрожать? Все-таки вспомнил?

— Хорошая работа, — сказал я, когда мы остались одни, признавая его навык. — Флитвик скрывает от остальных из нас такие трюки, видимо, оставив для избранных. Или это подгон от Дамблдора?

— У тебя есть кое-что, что принадлежит мне.

— Правда? — Я сел, намеренно расслабленный, скрестив ноги. — Потому что, насколько я помню, этот конкретный предмет никому не принадлежал по-настоящему. Фламель мёртв, у Дамблдора никогда не было законных прав на него, что уж говорить о тебе. Упало, значит пропало, Поттер.

— Ты знаешь, что я сделал с Квирреллом? — Слова повисли в воздухе тяжелые и угрожающие. Шоколадная лягушка прекратила попытки побега и замерла, словно почувствовала напряжение.

— Я знаю, что Пророк говорит о том, что ты сделал. Героически защитился от слуги Темного Лорда. Очень вдохновляюще, почти как в сказке.

Поттер продвинулся дальше в купе, и я заметил, что он держит руку с палочкой свободной, тело развёрнуто, чтобы представлять меньшую цель для атаки. Кто-то учил его тактике, или он учился сам, на собственном опыте.

— Вот что произойдёт, — сказал Поттер, его тон был твердым. — Ты отдашь мне половину Камня. Половину того, что похитил, после того как я разобрался с Волдемортом чтобы заполучить его, рискуя жизнью.

Я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось с интересом — мальчик знает больше, чем кажется. Как восхитительно и опасно.

— Это интересная теория...

— Я видел твои постоянные взгляды, Гойл. Но я не ожидал, что твоей тупой башке хватат ума понять, что скрывают в Хогвартсе, а заодно и мой план. На меня кто-то напал и отобрал камень. И я знаю, что это был ты. Рон видел, как ты вышел следом за мной. Да и у меня остались части памяти. Если это был Обливиэйт, то он у тебя хреновый, Гойл. И не вздумай опять напасть. Теперь я готов дать отпор, и нас трое.

— Неплохая теория, Поттер. Но о каком камне ты говоришь?

— Да, — согласился он, его голос был тихим. — И хватит уже. Потому, что я знаю — ты отдашь мне половину, или я расскажу Дамблдору всё. Сегодня вечером. Пошлю сову. Полное свидетельство через Омут памяти, с деталями. Да, он меня по головке не погладит за попытку украсть у него камень. Но простит, я ведь Мальчик-Который-Выжил. А вот тебе я не позавидую. Ты знаешь, в какой он был ярости, когда узнал, что камень был утерян? Сколько вас там еще Гойлов осталось? Ты же понимаешь, что за такое ты и в Азкабан попасть можешь?

Мой разум производил расчёты быстро: убить Поттера сейчас? Возможно, но я не успею избавиться от его тела, да и эти двое за дверью — авроры будут здесь до того, как мы доедем до Лондона. Обливиэйтом, опять таки, я пока не овладел, о чем сильно жалел.

— Он не поверит тебе. Мальчик-Который-Выжил или нет, это твоё слово против...

— Против слова Гойла? — Поттер холодно улыбнулся, его улыбка была без юмора. — Тёмная репутация твоей семьи против Мальчика-Который-Выжил?

Поезд прошёл поворот, и солнечный свет залил купе золотом. На мгновение у Поттера появился нимбом, подсветив его сзади, как витражного святой в церкви. Затем свет сместился, и он снова был просто мальчиком. Мальчиком, который убил кого-то и, казалось, был совершенно в порядке с этим, без видимых шрамов на душе. Неплохо, у сопляка есть потенциал.

— Половина, — наконец сказал я, взвешивая варианты.

— Половина.

— А потом?

— Потом мы квиты. Пока что.

— Что значит?

Поттер долго молчал, изучая меня этими неестественно умными зелёными глазами.

— Это значит, что мы оба знаем, что это не конец. Волдеморт не исчез, просто... задержался. И когда он вернётся, мы окажемся по разные стороны баррикад.

— Ты кажешься очень уверенным в этом.

— А разве нет? — Поттер наклонил голову, как будто читая мои мысли. — Твоя семья служит ему. Моя противояла ему. Простая математика, без лишних переменных.

— Ничто никогда не бывает таким простым, особенно в нашем мире.

— Нет, — согласился Поттер. — Но некоторые вещи никогда не меняются.

Мы смотрели друг на друга через купе, воздух был тяжелым от невысказанных угроз. Я тихонько зажал в руке рукоять ножа, приготовившись к атаке. Поттер тоже не прятал палочки. Шоколадная лягушка сделала последний отчаянный прыжок и ударилась в окно с тихим стуком, сдаваясь.

— Мне нужна неделя, чтобы выяснить, как безопасно разделить его, без риска.

— Три дня.

— Пять. Ритуалы требуют подготовки. Если только ты не хочешь рискнуть полностью сломать его и потерять всё?

Поттер подумал, взвешивая.

— Пять дней. Потом жду твоей совы.

— А друзья твои в курсе? С ними делиться не будешь?.

— Они не знают об этом. Они думают, что камень был утерян.

— Уже врёшь друзьям, Поттер? Как по-слизерински с твоей стороны, хитро.

— Мы все делаем то, что должны, чтобы выжить. — Поттер двинулся к двери, затем остановился, обернувшись. — А ты, Гойл, ты случайно не?...

— Что?

— Нет, — тихо сказал Поттер. — Ничего.

Поттер открыл дверь и кивнул ждущим его товарищам.

— Пойдем, Гойлу надо немного подумать. Но мне кажется, мы договорились. Да, Гойл?

— Так и есть Поттер. Твои аргументы были... э-э-э, весьма убедительными. — Сцепил зубы я, пытаясь не зарычать в ярости. Я то уже начал считать камень своим! Но даже не подумал о таком простом варианте, как шантаж Дамблдором. Эх-х-х, мог же сопляка прикончить. И церберу скормить по частям. Это тело определенно на меня плохо влияет.

Он ушёл, за ним ушли и Рон Уизли с Дином Томасом, оставив меня одного. Я сидел в пустом купе, слушая ритм поезда. Шоколадная лягушка наконец перестала двигаться, лёжа на боку в поражении, как и моя параноя.

Когда я вернулся в своё купе, Драко расхаживал взад-вперёд, полный нетерпения.

— Ну? Чего хотел Шрамоголовый? Что он тебе сказал?

— Угрожал мне, — правдиво сказал я, не вдаваясь в детали. — Совсем кукухой поехал.

— Из-за чего?

— Ему пришло в голову, что я помогал Квиреллу. Идиот же, разве нет?

Пэнси распаковала больше еды, пока меня не было — маленькие пирожные, похожие на драгоценности с кремом и ягодами, фрукты, вырезанные в форме цветов искусной магией, крошечные бутерброды с обрезанными корками и экзотическими начинками. Забавно, по сравнению с этим, то, что я ел в предыдущей жизни — настоящие помои. А тут мамашка просто деточке покушать.

— Мать прислала пирог с патокой, — говорила она, разворачивая его. — И немного этих маленьких французских штучек — профитроли? Они просто тают во рту, попробуй.

— Да, давай. — Дернулся Винс. И куда в него столько лезет?

— Да хватит жрать, Винсент. Я оставила немного для Грегори.

Но я ничего не слышал. Упав на свое место, и начал лихорадочно размышлять. Отдать камень, как и обещал? Половину, но все же. Камень маленький, надолго его не хватит, какие бы микроскопические дозировки не требовались бы в рецептах.

Если бы он потребовал весь, я бы атаковал его прямо там. На таком расстоянии даже палочку не пришлось бы доставать, зарезал бы как свинью. Но его товарищи? Успел бы я? У них же явно были инструкции что делать, вдруг что, несмотря на то, что Поттер ничего не рассказал им. Но да, Поттер явно понимал это, за такой куш убивают. Эх-х, наверное все-таки стоило его тогда в коридоре прикончить. Нет тела — нет дела.

Но если не отдать... Даже если нет прямых доказательств, того что есть хватит, чтобы Дамблдор инициировал проверку, как глава магического суда. И что потом? Обыски, проблемы, камень найдут. Спрятать? Где? В банке? В землю зарыть?

А еще ритуал нужно искать. Чтобы разделить этот чертов камень. Сам не успею. Придется просить помощи у Ричарда. А если старик захочет присвоить себе мой камень? Хотя... Он сдал неплохо, и он не Поттер, который у всех на виду. Пусть попробует. Тогда — решено. Похоже придется пойти на условия Поттера. Так будет безопаснее. Сколько я видел таких, которые, от жадности из-за больших денег, теряли все. В том числе и жизни.

Все же, половина камня останется у меня. Вроде бы все еще победа. Но почему у меня во рту такое горкое послевкусие?

Прим. автора — на этом первая часть подошла к концу. Но у Грега еще шесть лет Хогвартса впереди, так что оставайтесь со мной, дальше будет только интереснее. Также хочу напомнить о том, я параллельно пишу о попаданце в Скайрим. История и ГГ совсем другие, но тоже интересные.

Первый курс подошел к концу, но приключения Гойла только начались. Следующую книгу можно найти в моем профиле. Там уже есть пролог, на остальные главы, наверное, немного надо будет подождать, пока я окончательно обдумываю сюжет.

Где-то с пятой главы второй книги, главы будут выходить примерно раз, иногда два, в неделю, а не сразу по мере написания. Для тех же, кто хочет получить ранний доступ к главам, я создал страничку на бусти, ссылка на бусти тоже в профиле, где уже есть спешл — интерлюдия о походе Гарри Поттера за камнем. Читать ее не обязательно, ведь наша история о Грегори Гойле, но кому интересно, как это могло выглядеть — милости просим.

Также там есть и спешл 18+ к моей другой работе — попаданцу в Скайрим(тоже искать в профиле).

Буду очень благодарен за поддержку, но делать этого не обязательно, все главы появятся и на этом сайте, просто немного попозже.

Спасибо, что были со мной во время написания этой работы. Обещаю — дальше будет только интереснее.