Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Северус Снейп проснулся ровно в шесть утра оттого, что его внутренние часы, в отличие от его школьных соперников, были отлажены лучше швейцарского хронометра. Он с наслаждением потянулся в прохладе своих личных покоев. ЕГО покоев. Этот факт всё ещё не переставал быть сладким. Не общая спальня с вечно хохочущими идиотами, не комната в доме на Спиннерз — Энд с вечно пьяным отцом. Его личная крепость с видом на Озеро и бескрайнее море деревьев Запретного леса.

Все хорошее в его жизни имело привычку рассыпаться в прах, стоит лишь к нему привыкнуть. И теперь, он не мог перестать все так же с опаской ожидать подвоха. Но все же…

Он принял душ и неспешно оделся. На первые заработанные деньги он обновил гардероб. Черные брюки, черная рубашка с высоким воротником, поверх — темно-серая мантия. Никаких потёртых мантий с заплатками на локтях. Элегантная простота. Защита.

Присев на край кровати, он упёрся локтями в колени, сложил пальцы в замок и уставился в окно. До занятий оставалось ещё уйма времени и обычно он тратил его на чтение литературы. Стопка перед кроватью того, что он хотел бы прочитать не уменьшалась никогда. Но сегодня он хотел разобраться со смятением, которое поселилось в его груди.

За окном рассвет, словно небрежный художник, мазками алой и персиковой краски разрисовывал горизонт над тёмным гребнем леса. Внизу, над озерной гладью, клубился призрачный туман, цепляясь за воду и медленно отступая под натиском поднимающегося солнца.

Шла третья неделя сентября. Жизнь в замке, за неимением лучшего слова, была… спокойной. Без постоянного присутствия идиотов-мародеров, отравлявших ему существование последние семь лет. Он с головой погрузился в свой исследовательский проект, и это было то, что он всегда любил — тишина, концентрация, магия в её чистом, не обременённом идиотскими выходками, виде.

Они вчетвером — он, Люпин, Эванс и Элоиза Квебби — находились на особом положении среди студентов Хогвартса. А их руководитель, профессор Грейнджер, или просто Гермиона, как она сейчас представлялась, все ещё была для него… необычной. Она ходила в чёрной рубашке и зелёной мантии. В ней не было и тени напыщенного чванства, которым страдали пол-профессуры Хогвартса. В том смысле, что она была умна, но не кичилась этим, не боялась ошибаться и ругалась на оборудование с искренней яростью, а иногда выдавала такие странные фразы, будто говорила на другом языке.

Она была загадкой. В последнее время он все чаще ловил себя на том, что наблюдает за ней: как она в задумчивости крутит прядь волос вокруг пера, как смеется, запрокинув голову, с Помоной Спраут, как хмурится, пытаясь совладать с дурацким маггловским компьютером и как временами выглядит до боли уязвимой.

И с ней было… комфортно. И это пугало больше, чем любая Тёмная магия. Порой ему хотелось спросить её мнение о чём-то помимо учебных проектов, поделиться идеей, просто поговорить. Но он тут же одёргивал себя. Он неизменно сказал бы что-то не то, не так, выдал бы свою истинную, уродливую сущность, и она посмотрела бы на него так, как смотрели все: с брезгливым недоумением. А он не хотел, чтобы её карие глаза смотрели на него именно так.

В начале сентября он, собрав остатки духа, попробовал заговорить с Лили. Она ответила. Вежливо, отстранённо, как с едва знакомым однокурсником. Теперь они кивали друг другу при встрече. И всё. На выходных, как он знал из ее разговоров с Элоизой в лаборатории, она встречалась с Поттером. Похоже, их последний поход в Хогсмид включал и Люпина с Квебби, что снова делало его одиночкой в коллективе.

Но сейчас его волновало не это, что-то внутри него… переломилось. Та яркая, жгучая звезда, что вела его все эти годы — стать достойным Лили, доказать ей, доказать всем — не погасла, но потускнела до тусклого мерцания.

Её рассказы подруге, которые он вынужден был слышать в общем пространстве, о хорошо проведённом времени, о Поттере и Блеке, их шутки, их планы, отзывались в нём лишь далёким, приглушённым эхом былой боли. Это больше не заполняло собой всё его существо.

Ветер с озера рванул в окно и сорвал с соседней башенки несколько рыжих листьев плюща. Они кружились в причудливом танце, на миг ощущая иллюзию полёта, прежде чем бесславно упасть в грязь двора. Северус проводил их взглядом.

Одиночество грызло его по-прежнему, но теперь у него было дело. И была, он не мог это отрицать, непонятная, затаенная надежда.

* * *

Утро пролетело в быстро, в работе над общим проектом и часом преподавания у второго курса Слизнорта, и после обеда он зашёл в лабораторию как раз в тот самый «сакральный» час, когда солнце, двигаясь по своей траектории, било точно в небольшое витражное окно на западной стене. Комната преображалась: солнечные лучи, преломляясь в цветных стёклах, рассыпались по столам миллионами радужных зайчиков, превращая серьёзное рабочее место в подобие дешёвого магического аттракциона.

Это происходило каждый день в одно и то же время, и сначала раздражало — представьте, вы сосредоточенны, а тут вам в глаза бьет изумрудный зайчик. Обычно раздавалось тихое ругательство или ойканье со стола, где работали девочки. Но потом они смирились и не стали завешивать окно черной тканью. Это стало их маленьким ежедневным ритуалом.

Сейчас было время личных проектов. Люпина снова не было — он пропадал в библиотеке с тех пор, как Гермиона предложила ему какой-то свой засекреченный проект. Он занимался им с фанатичным упорством. Особенно рьяно он взялся за работу после последнего полнолуния. Северус мысленно пожелал ему удачи. Болезнь Люпина была отвратительна, но сам оборотень был… терпим.

Лили с Элоизой возились в зоне летучих эссенций, негромко перешёптываясь. Грейнджер видно не было.

Он уже заканчивал планирование этапов работы на сегодня, когда дверь в лабораторию с грохотом распахнулась, впустив неожиданный вихрь энергии в лице Гидеона и Фабиана Прюэттов. Братья окинули взглядом помещение, ухмыльнулись и подмигнули девушкам, и чётко направились к нему.

Северус инстинктивно напрягся, пальцы сжали перо так, что костяшки побелели. Его изумлению не было предела, когда Фабиан, широко улыбаясь, по-приятельски обхватил его за плечи, оглушив хлопком по спине.

— Дружище! Ты меня спас, чистая правда! — бархатный бас Фабиана пророкотал прямо у него над ухом.

Гидеон, стоя чуть поодаль с той же ухмылкой, протянул ему руку для рукопожатия, которое больше походило на проверку прочности костей.

В этот момент из чайной комнаты выглянула Гермиона. Она сегодня выглядела особенно собранной, чёрный верх, зелёная мантия, волосы собраны в сложную конструкцию, которую, он был уверен, удерживали чары.

— Фабиан, Гидеон? — она на секунду удивилась, но потом махнула рукой, приглашая в чайную. — Заходите, чайник только что закипел.

Братья, не обращая внимания на его попытки сопротивления, — буквально подхватили его под руки и потащили за собой. Он успел заметить, как Лили и Элоиза удивлённо подняли брови.

Гермиона щедро разливала по кружкам крепкий, душистый чай.

— Ну как здоровье, Фабиан? Никаких остаточных эффектов? Не отрастает ли хвост или третье ухо?- поинтересовалась она, пододвигая ему сахарницу.

— Пока нет, — рассмеялся тот. — Если отрастет — первым делом приду к тебе.

Гидеон лишь закатил глаза и потянулся к печенью.

Фабиан тем временем повернулся к Снейпу, и его выражение лица стало серьёзнее.

— Северус, правильно? Позволю себе прямой вопрос. Откуда у тебя такие познания в столь… специфических областях? Мы с братом не первый год работаем с артефактами и проклятиями в отделе обезвреживания Тёмной магии, и я точно знаю — подобные методики не освещаются в учебниках для старшеклассников. Такое нужно искать в особых отделах… или в источниках, к которым у восемнадцатилетних парней обычно нет доступа.

Снейп замер. Ледяная волна прокатилась по его спине. Вот оно. Плата за минутное тщеславие, за желание блеснуть знаниями перед Грейнджер. Его мгновенно отбросило назад, в тесный кабинет Слизнорта, где он слышал шёпот о «странном, одарённом мальчике со слишком большим интересом к Тёмным искусствам».

Он резко выпрямился, готовясь к обороне, но Фабиан, заметив его реакцию, поднял руки в умиротворяющем жесте.

— Стоп, стоп, стоп! Это ни в коем случае не обвинение, парень. Никаких подвохов.

Гермиона, нахмурившись, посмотрела в их сторону.

— Фабиан, что ты затеял? — в её голосе зазвенело беспокойство.

Фабиан вздохнул.

— Гермиона, можешь дать нам минуту наедине?

— Что?! — она вспыхнула. — Нет, ни за что! Я не позволю вам тут устраивать допрос моему студенту!

Гидеон, видя, что ситуация катится под откос, махнул рукой.

— Да ладно тебе, Гермиона, всё не так! Дело в том, мистер Снейп, — он повернулся к Северусу, — что без твоей помощи мой брат сейчас красовался бы на портрете в маминой гостиной, а не пил тут чай. Мы обязаны тебе.

— И мы очень благодарны, — серьёзно подтвердил Фабиан, доставая из-под мантии свёрток пергаментов. — Настолько, что хотим рассказать об одном деле, которое привело нас в тупик. Конфиденциально. — Он бросил взгляд на Гермиону. — И это не выйдет за пределы этой комнаты. Обещаем.

Снейп медленно выдохнул. Он смотрел на них с присущей ему подозрительностью, но лёд внутри начал таять. В их глазах он не увидел презрения и подозрения.

— В чём дело? — спросил он, и его голос прозвучал чуть хриплее обычного.

— Ребёнок, — без предисловий начал Фабиан, разворачивая пергаменты. — Десять лет. Нашёл на чердаке странный медальон. С тех пор медленно угасает. Лучшие целители разводят руками. Это не болезнь, это проклятие, медленное, изощрённое. Мы бьёмся над ним вторую неделю. И зашли в тупик.

— Описание симптомов? — моментально спросил Снейп, его мозг уже щёлкал, как хорошо отлаженный механизм.

— Потеря сил, бледность, — начал Гидеон. — Но не как при вампиризме. Сны…

— …кошмары?, — спросил Снейп. — Настолько яркие, что стирается грань между явью и сном. Потеря аппетита, но не тошнота. И главное — ощущение холода, которое не могут прогнать никакие чары.

Братья переглянулись.

— Похоже на это, — тихо сказал Фабиан.

— А, медальон? Какой он?

— Из тёмного металла, с зелёной инкрустацией.

Снейп задумался, глядя в свою кружку.

— Возможно, исходя из того, что все самое обычное вы уже исключили, это может быть какая то вариация «Сна Самоедства». Проклятие которое питается жизненной силой жертвы через её же сны. Стандартные обнаруживающие заклинания на тёмную магию могут быть бесполезны, они ищут активную агрессию, а в таком случае — пассивное высасывание.

Братья переглянулись слушая, и кажется о чем то без слов договорились. Затем Гидеон продолжил дискуссию об этом заклятии, а Фабиан отправился с Гермионой искать камин, чтобы отправить срочное сообщение в министерство.

В какой-то момент Гидеон продемонстрировал своё стандартное детекционное заклинание — элегантный золотой завиток магии.

Снейп достал свою палочку и прошептал заклинание собственной доработки. В воздухе вспыхнула сложная сеть из серебристо-чёрных линий, которая на мгновение выявила мельчайшие, невидимые до этого частицы тёмной энергии на их мантиях, прежде чем исчезнуть.

— Видите? — сказал он тихо. — Вы ищете иголку в стоге сена. Я предлагаю поджечь сено и найти иголку по пеплу.

Гидеон свистнул.

— Гермиона! — крикнул он, выходя в лабораторию. — Отдай нам этого парня! Он нужнее не в твоей жуткой лаборатории, а там где есть реальные проблемы! Мы умрём во всех смыслах без такого кадра!

Северус, вышедший следом, от неожиданности запнулся о порог.

— Что?! — Гермиона, только что зашедшая в лабораторию с другой стороны, кажется, опешила от такой наглости. — Нет уж нахальный Прюэтт! Он нужен мне тут! Он не закончил свой проект, и… и не допил свой чай!

Фабиан рассмеялся.

— Ладно, ладно, мы уступаем. Пока что. — Гидеон снова повернулся к Снейпу и пожал его руку уже совсем по-другому — с уважением равного. — Спасибо, Северус. Это… это очень ценно. Мы будем на связи.

Братья удалились, оставив после себя взволнованный воздух, лёгкий хаос..,

И его, стоящего посреди лаборатории, под взглядами Лили, Элоизы и слегка разгневанной Гермионы.

Северус чувствовал себя странно. Внутри него бушевал ураган противоречий. Его, Северуса Снейпа, только что буквально пытались переманить на работу в Министерство. За него боролись. Его знания, те самые, что всегда делали его изгоем, только что высоко оценили два авторитетных специалиста. И это было чертовски приятно. Чувствовать себя частью чего-то важного. Быть принятым.

Он поймал на себе взгляд Гермионы. Она подмигнула ему, едва заметно, и отвернулась, чтобы отчитать Элоизу за неверно подобранный тигель.

Уголок рта Снейпа дёрнулся в едва уловимой, но неподдельной улыбке. Да, определённо, это было чертовски приятно.