Потерянные (джен)

Зима 2031 года.

Либерти-сити.

Марчи был всегда окружён людьми и вниманием, он любил общение, ему тяжело давалось вынужденное одиночество. Чего он не мог сказать о напарнице. Она потягивала алкоголь молча, не смотря на всех вокруг. Погружённая в свой тёмный мир, она не видела и не слышала ничего, что было рядом. Парень пожал плечами, решив её не трогать.

WelcometotheHotelCalifornia

Such a lovely place (such a lovely place)

Such a lovely face

Plenty of room at the Hotel California

Any time of year (any time of year)

You can find it here[1]

Марчелло тихонько подпевал. Рене дёрнулась.

— И чего ты развылся?

Марчелло возмущённо охнул:

— Да уж, а ты асоциальна. Не скучно тебе одной постоянно?

— Я всегда одна, это нормально.

— Прям уж всегда? Вокруг тебя столько народу постоянно, я ж видел. Вон Тревор вообще без ума.

— Они не имеют значения… Те, кто был рядом, либо умерли, либо очень далеко.

Рене интересовало вот что. Казалось бы, природа дала этому горе-напарнику всё, что нужно: красивую внешность, голос, брутальный взгляд. Но он, словно ребёнок, всё это от себя отталкивал и жил как затюканный задрот.

— Почему ты выбираешь лоховское существование, а? И стрелять ты не стреляешь. И весь из себя такой правильный. Ты нахрена тут вообще?

Парень даже не стал уточнять, что именно она имеет в виду.

— Это мой выбор. И я его ценю. Я не хочу жить так, как от меня ожидают. Я не хочу себя вести так, как привыкли видеть через призму стереотипов. Я чувствую себя другим. И живу так. А почему я здесь — тебя не касается. Уж точно не кончаю от причинения вреда людям.

— Придурок.

Оба понимали, что надо заканчивать дела с Тревором. Они разошлись по комнатам в отеле и как следует выспались, а утром собрались к Филипсу, чтобы поговорить и наконец разбежаться, получив каждый нужную информацию.

— Сама поедешь или подбросить?

— Ты идиот? Конечно, я поеду с тобой. Мне не с руки одной ехать.

Версетти покачал головой.

— Ты вчера меня материла на чём свет стоит.

Рене приподняла бровь, попытавшись сделать самое невинное выражение лица:

— Ну перепила, с кем не бывает.

Она села на переднее сиденье и открыла банку энергетика. Марчелло поморщился.

— Со мной не бывает.

— Меня сейчас стошнит, Марк. Ты такой стерильно чистый, что на тебя насрать хочется и растереть.

Марчелло выпучил глаза. Завёл авто и тронулся.

— Ужас, извращенка. И энергетик твой — говнина.

— Кати уже, а то сейчас на тебя эту говнину вылью. Не зря я тебя материла вчера.

Оба замолчали, решив, что несколько часов пути в перепалках не выдержат. Рене включила радио и начала невротично переключать радиостанции одну за одной. На ретро она остановилась и стала вслушиваться. Марчелло предпочитал не подпевать, чтобы не будить в Рене зверя. Время тянулось медленно, это раздражало. В какой-то момент из сотни таких же одинаковых моментов за рулём всё изменилось. Ведущий радиоэфира объявил следующую песню:

— Помню, как нам звонил в эфир мистер Томас Версетти и просил ставить её чуть ли не каждый день. Приносим соболезнования семье Версетти в связи с утратой. И включаем «Don’t speak».

Сжав крепче руль, Марчелло прикусил губу. Нет, только не это. Рене как-то странно подёрнулась, отставила всё, что было в руках.

Don't speak, I know just what you're sayin'

So please stop explainin'

Don't tell me 'cause it hurts

Don't speak, I know what you're thinkin'

I don't need your reasons

Don't tell me 'cause it hurts[2]

На втором припеве Рене начала очень громко подпевать. Марчелло сглотнул. Он что-то вспомнил. И тоже начал петь. Их голосам не хватало только тихого завывания Томми. Марчелло испугался, сердце забилось быстрее. Он остановился на обочине, чтобы не упустить руль из рук. Ведь ему словно снова было двенадцать. Он допел последние строки и резко выключил радио. Медленно повернувшись к девушке, он произнёс очень уверенно:

— Грейси. Это ты.

Рене подавилась слюной, начала кашлять, слёзы щипали, дышать было невозможно тяжело. Она кое-как открыла дверь и вывалилась из машины, продолжая сгибаться в спазмах. Марчелло выскочил из машины и попытался помочь ей встать. Но Рене оттолкнула его.

— Марчи? Марчелло Версетти? Как? КАК ЭТО, БЛЯТЬ, ВОЗМОЖНО?

И теперь Марчелло ясно видел, что всё это время рядом с ним находилась повзрослевшая Грейси, девочка, которая когда-то нашла его, а он её так быстро потерял.

— Нет, нет, нет… Это трип. Сон! Это бред! Скажи мне, что ты шутишь!

Девушка схватила Марчелло за грудки и начала с силой трясти. Но он молчал. Она тоже отчётливо видела, в кого вырос мальчик, которого она не забыла. Рене… Роза… Делайла. Да как угодно, как вам больше нравится. Она сменила столько имён, что не придавала им значения. Но она помнила, как звали её близкие, какое имя дали её родители при рождении — Грейс.

— Грейс, послушай, я не знаю, что происходит, но давай поговорим? Слышишь, я не сделаю тебе плохо.

О нет, нет, Грейс не верила. Она влепила звонкую пощёчину, Марчелло отвернулся и почувствовал, как кровь смешивается со слюной. Грейс металась из стороны в сторону и не могла унять истерику, что поднималась из недр её подсознания.

— Нет-нет-нет… НЕПРАВДА!

— Грейс, мне жаль, что я не узнал тебя раньше. Пожалуйста, успокойся, — Марчелло выставил вперёд ладони, показывая, что не вооружён.

— Тебе жаль? Тебе, блять, жаль? Иди сюда, итало-американская твоя рожа! Это всё из-за вас, из-за вашей поганой семьи! Слышишь! Это всё вы! Вы! Ваш сраный заказ, чтоб пусто было твоему деду, срань господня! Он умер, даже не выскажу ему, блять-блять-блять!

Младший Версетти ни слова не понимал из того, что выливалось из Грейс. Она задыхалась, плевала слюной, но не останавливалась. Пыталась бить его в грудь, но он вовремя уворачивался.

Он сам не ожидал такого расклада. И уж тем более такой реакции. Лично он очень обрадовался, когда осознал, кто перед ним. И ему было невыносимо больно видеть, что Грейс испытывает противоположные эмоции.

* * *

2017 год.

Неизвестно где.

Ему было почти 18, а ей через полгода должно было исполниться 15. И всё бы закончилось. Тогда она помнила, как его зовут, но со временем воспоминания стёрлись. Ни его имя, ни его самого она помнить не желала. Говнюк, просто говнюк, так Грейс иногда называла его. В какой-то момент он отстал от неё. Она вздохнула свободно и понадеялась, что он наигрался. Но этот придурок просто ждал подходящего момента.

Он продолжал смотреть на Грейс хищно и завидовать Хантеру. Какой-то пердун получит такой лакомый кусочек, а он… Он что, хуже? Он хочет эту девочку! И, значит, получит её! Похер на Хантера, похер на то, что отец будет злиться. Нихера они ему не сделают.

Грейс находилась в общей ванной комнате, где было несколько душевых кабин и одна ванная. Обычно девочки старались не мыться по одиночке, потому что знали, что это небезопасно. Но в тот день сбой дало сразу всё: и традиции, и электричество. Когда потух свет, Грейс замерла в горячей ванной. Она не знала, что лучше делать в такой ситуации, не могла сориентироваться, в какой стороне от неё лежат полотенца и одежда.

— Эй! Кто-нибудь? — жалко и испуганно произнесла Грейс.

Вместо ответа она услышала шаги, но это напрягло. Грейс с головой окунулась под воду. Но спустя мгновения её вытащили за волосы.

— Ну приветик, конфеточка.

Грейс ударила во тьму, попала. Она узнала. Это был он. Говнюк. Пока он шипел от боли, Грейс вывалилась из ванной и попыталась убежать, но кафель был другого мнения. Она поскользнулась и упала. Стала просто ползти, боялась кричать, ведь он бы сразу понял, где она. Вместо этого он лишь включил воду во всех душевых кабинках. Шум воды и пар заполнили помещение. Грейс не могла сориентироваться, где выход, замешкалась. И в этот момент он нашёл её. Снова схватил за волосы, Грейс вскрикнула. Но её крик утонул в шуме воды.

— Отпусти! Отстань от меня, придурок! Тебе мозги вышибут, если ты что-нибудь со мной сделаешь.

— Ты просто красивая подстилка. Никто ничего не сделает, если я опробую тебя первым.

— Что? Нет!

Грейс заверещала и яростно забилась. Получила пощёчину. Потом ещё несколько. И вдруг вода застлала всё вокруг. Он окунул Грейс головой в ванную, чтобы она не кричала. От неожиданности Грейс наглоталась воды и стала задыхаться. Он приподнимал её несколько раз, чтобы она откашлялась и вдохнула, но потом снова опускал в воду, чтобы жертва не издавала лишних звуков. Пока он получал удовольствие от насилия, Грейс цеплялась за жизнь против своей воли. Ей хотелось сдохнуть, но тело сопротивлялось, рот предательски глотал воздух, руки крепко держали бортики ванны, спасая от ненужных ссадин и ран. Было неприятно, противно, отвратительно. Боли, про которую рассказывали некоторые девочки, Грейс не почувствовала, но и какого-то удовольствия от фрикций тоже не было. Некоторые говорили, что бывало приятно. Ужасно, было по-настоящему ужасно. Вода во рту, в глазах, в ушах, его вздохи, пар… Когда он закончил, то отбросил Грейс как ненужную мокрую тряпку. Она тряслась и плакала, свернувшись комочком.

— Не орала бы, было бы ещё кайфовей, — он застигнул ширинку и ушёл, даже не взглянув на неё.

Конечно, с электричеством разобрались. Переполох постепенно улёгся. И тогда Грейс хватились. Нашли её в наполовину затопленной ванной — сливы не справлялись с таким количеством воды.

Доктор осмотрел Грейс и сказал, как есть: она больше не девственница. Руководство, если можно так назвать людей, руководящих похищениями детей и подростков, было в ярости. Грейс молчала, но вскоре девочки убедили её всё рассказать. И она рассказала. Помнила, как улыбалась, когда насильника избили прямо при ней. А после него стали бить её, и это было уже неприятно. Грейс переселили ко всем остальным девчонкам. Она потеряла свою ценность — Хантеру нужна была «невинная».

— Грейс, надо валить, — сказала однажды Лора, девочка, с которой удалось сблизиться.

— Чё, прикалываешься?

— Я знаю, чё сделал бы с тобой тот мужик. Он бы выебал тебя и убил. Он чокнутый. И, кстати, он ещё может это сделать, несмотря на то, что ты уже не целка. Хотя я слышала, что он очень зол.

Закатив глаза, Грейс откинулась на подушки.

— Да лучше бы убил. Это не жизнь.

— Ты думаешь, быть убитой маньячиной-извращенцем круто? Или трахаться с этими нелюдями? Херня. Давай попробуем свалить.

Лора предлагала следующее:

Грейс, вероятно, предстояло встретиться с кем-то из клиентов тут, чтоб он

провёл с ней ночь и сказал, что нужно для того, чтобы она вышла на панель. Лора

предлагала Грейс воспользоваться этим моментом. И почему-то Грейс согласилась,

хоть и чувствовала себя погано.

[1] Eagles — Hotel California.

[2] No Doubt — Don't Speak