Еще один мальчик (джен)

Так началась война между Бобби Грейнджером и четверкой гриффиндорцев...

Собственно, если бы кто-то спросил у гриффиндорцев, чем им так неприятен Грейнджер, они бы назвали тысячу причин.

Например, что он явно задирает нос, считает себя умнее всех и гением в толпе болванов, а это очень неприятно.

Очевидно, что самыми тупыми учениками Хогвартса Грейнджер считает их четверых, а за это за одно морду бьют.

Хотя в Хогвартсе было много заносчивых студентов кроме Грейнджера, но именно в Бобби было нечто особенно вызывающее. Именно его чувство внутеннего превосходства раздражало больше всех.

Но даже это было не главным.

Бобби не просто считал себя умнее всех — видно было, что он презирает и некоторых учителей. Возможно, мнение Бобби о Хагриде или о Сивилле Трелони никого не задевало, но Фред Уизли не мог стерпеть, что Бобби считает дураком кумира Фреда Гарри Поттера. Всеобщий любимец, всенародная святыня и национальное достояние, которого любили и почитали не меньше, чем покойного директора Дамблдора, — и откровенное неуважение Грейнджера к этой святыне коробило до глубины души. Есть вещи, которые нельзя стерпеть.

Тем более Фреда бесила нелюбовь Грейнджера к профессору Дамблдору.

И ко всему факультету Гриффиндор — к лучшему факультету Хогвартса, к родному факультету самого Фреда Уизли.

Бобби Грейнджер покушался на святое. Он издевался над славой Гриффиндора, а на все возражения Уизли, что это самый светлый и храбрый факультет, который прославился борьбой с Волдемортом, отвечал, что Гриффиндор также прославился как факультет Питера Петтигрю по кличке Хвост, главного злодея магмира после Волдеморта. Фреда Уизли бесило любое упоминание о Хвосте, и Бобби это знал.

Война Бобби Грейнджера против Фреда Уизли, Гарри Буллера, Найла Олливандера и Гарри Тайгера, война одного-против-четверых, была не по-слизерински нелепой, обреченной на поражение, бессмысленной и беспощадной. А Бобби не привык проигрывать.

У Бобби не было друзей, но оставлять себя на позорное поражение гриффиндорцам он не собирался.

Как Бобби сказал Гермионе: он что-нибудь придумает!

Казалось, поражение неизбежно. Он один против четверых. У него нет связей Джорджа Уизли, нет миллионов Олливандера и никто из его родственников не входит в Совет попечителей школы.

Что может этой силе противопоставить Бобби?

Хорошо, когда тебе оставляют в наследство миллиарды!

Однако, у Бобби было свое наследство. Своеобразное — но во многом ценнее любых связей и миллионов. Гермиона Грейнджер и профессор Снейп оставили сыну в наследство свои таланты, свои светлые головы и трезвый ум; иногда такое наследие одно стоит четверых!

Бобби включил мозги и начал думать.

Сказка скоро сказывается, но нескоро дело делывается.

Бобби думал и придумал — но это заняло время... Мы дадим Бобби почти год на раздумье.

Мы вернемся к нему в начале лета, перед окончанием второго курса.

Погода в Хогвартсе будет стоять прекрасная, волна разбойных заклинаний давно спадет, к облегчению учеников и учителей, и только Грейнджер в этом году не будет знать облегчения.

Компания Уизли подстерегала и била его не один раз. Била без всякой жалости, ибо они вбили себе в голову, что избавляют мир от будущего УпСа.

Так и в день, когда мы вернемся посмотреть на наших героев, Уизли и его друзья подстерегли Бобби в пустынном коридоре.

А Бобби думал, что гриффиндорцы попались в его ловушку и что это он сегодня позволил себя подстеречь.

Они поймали его, но на его условиях; это он выбрал время и место.

Бобби оглядел пустой коридор, проверил взглядом стены на прочность и довольно улыбнулся.

Год тяжелых и плодотворных поисков подошел к концу. Как истинный ученый, Бобби всегда определял время перехода от теории к практике. Сейчас он собирался ставить эксперимент.

Четверка друзей сжимала вокруг него кольцо в середине коридора. Круг постепенно сужался.

— Привет, Паинька. Скучал без нас?

— Скучал страшно, — ответил Бобби. — Я вас ждал.

— Дождался.

— Это здорово, — тепло отозвался Бобби. — Даже замечательно. Только я обязан вас предупредить, причем в последний раз: может, передумаете? Всё-таки не по-гриффиндорски — вчетвером на одного... Нечестно.

— Зато заслуженно, — сказал Олливандер.

— И не проси, Паинька, бесполезно, — пискнул Тайгер.

— Я вас предупреждал.

— Как страшно.

— Не страшно, — возразил Бобби. — Вас же четверо, вчетвером не так страшно. Так что не бойтесь, идите сюда... поближе...

Компания повиновалась.

— Еще ближе... Отлично. Так, теперь посчитаем. Один, два… Надо же, четверо. Что так мало? В следующий раз всемером приходите.

Тайгер засмеялся.

— Как скажешь, Грейнджер. Последнее слово обвиняемого всегда священно.

— Последнее слово? — переспросил Бобби. — Это благодарность. С вами приятно иметь дело. Вы такие послушные, предсказуемые. Просто идеальные клиенты.

— Что он имеет в виду?

— Фред, только не слушай его, — сказал Олливандер. — Не видишь, что ли, что он зубы заговаривает?

— Я заговариваю? Помилуй, Олливандер! Я готов драться хоть сейчас! — обиженно ответил Бобби.

— Тогда без разговоров — начнем?

— Все четверо, сразу. И лучше одновременно, — посоветовал Бобби.

— Думаешь, ты крутой?

— Я один против четверых, — сказал Бобби. — По справедливости, я имею право выбора.

— Выбора, с кем из нас тебе драться?

— Выбора, как мне с вами сражаться.

— Мне это не нравится, — сказал Буллер.

— Мне тоже, — подержал подозрительный Олливандер. — Раз он сам попросил, то у него что-то на уме. Надо сделать всё наоборот.

Бобби слегка поклонился:

— Обожаю, когда гриффиндорцы демонстрируют лучшие качества своего факульета, кодекс чести и справедливости. Особенно, чтобы скрыть, что четверо боятся одного.

— Фред, а что будет? — спросил Тайгер. — Нас четверо.

— Так нечестно, — сказал Фред.

— Он сам напросился.

— Паинька, ты что-то задумал? Зачем тебе нужно, чтобы нападали все сразу?

— А что мне вам ответить? Я не знаю, что будет. Лучше у Трелони спросите, это она у вас ясновидящая.

— Паинька, ты сам напросился! — рявкнул Олливандер.

— Давайте синхронно, на счет три, — сказал Бобби. — Все подняли палочки... Раз... Два...

Буллер не шелохнулся; Фред Уизли, Олливандер и Тайгер подняли палочки.

— Левикорпус!

— Импедимента!

— Фурункулюс!

— Наложись!*

"Наложись," — крикнул Бобби. И произошла невиданная вещь: из его палочки вылетел ярко-синий луч, который прошел сквозь три луча противников. Странный луч соединил разряды палочек друг с другом. Четыре палочки образовали одну электромагическую цепь. Нечто подобное случилось много лет назад на дуэли Гарри Поттера и Лорда Волдеморта, только участвовали в цепи тогда всего лишь две палочки.

А ведь из трех других палочек вылетели собственные разряды! Все они не дошли до адресата — молния соединила их в одно ослепительно-синее электическое кольцо, которое искрило и нагревало воздух вокруг себя. Коридор осветился от вибрирующего в середине магического поля. Палочки нагрелись и пошли искрами. К счастью, дуэлянты успели их выронить.

Бобби продолжал удерживать свою в руках. Он оглядывался вокруг с научным интересом.

Поле из четырех магических разрядов вертелось вокруг него, раскаляясь и набирая силу. Бобби держал палочку, то ли пытаясь контролировать силу, которую сам вызвал к жизни, то ли просто наблюдая за ходом эсперимента. Наверное, он был прав, выбрав философское невмешательство, потому что концентрация магии в этом месте была уже слишком велика, чтобы с ней совладал двенадцатилетний мальчик.

Он только держал палочку, из которой бил синий луч, тем самым надеясь удержать и нагнетенное лучем поле...

Оно становилось всё ярче, искрило сильнее... Наконец оно моргнуло, пошло ввысь и ударило в потолок — и произошел взрыв.

Вниз полетели обломки потолка, пыль и песок.

— Ложись! — заорал Фред Уизли и упал, закрывая мантией голову.

За ним легли остальные.

Фосфорицирующее облако устремилось ввысь сквозь дыру в потолке и исчезло в голубой дали.

Шуршание разрядов перестало быть слышно, но сверху продолжала сыпаться пыль.

Дети, лежавшие на полу коридора, начали шевелиться; Бобби встал первым и изящно отряхнул мантию от пыли и известки.

— Грейнджер, что это было? — хриплым голосом спросил Уизли.

Бобби задумчиво рассмотрел дыру в потолке и вынес вердикт:

— Так не годится... Репаро максима!

Обломки и пыль закрутило в вихре, неудержимо влекущем их к потолку. Перекрытие самовосстанавливалось на глазах.

— Грейнджер, что это...

— Эксперимент, — невинно объяснил Бобби. — Я же вас предупреждал. Удачно вышло, всем спасибо за участие.

Коридор постепенно наполнялся людьми. Разъяренная профессор Витч шла впереди всех.

— Что здесь происходит?!

— Здравствуйте, профессор. Всё в порядке, — вежливо сказал Бобби. — Мы тут пробовали одно заклинание…

— Как Вы думаете, мистер Грейнджер, сколько раз я слышала объяснение в стиле «Мы пробовали одно заклинание»? — спросила Витч.

— Простите, профессор, но я не знаю…

— Это был риторический вопрос, Грейнджер. В следующий раз не отвечайте, пока Вас не спросят. Мистер Уизли, что тут произошло?

Уизли честно рассказал. В конце концов, Витч была его деканом.

— Что ж… Уизли, Олливандер, Буллер, Тайгер… жду вас после обеда в своем кабинете. Кстати: еще раз используете «Левикорпус», Тайгер, и можете попрощаться со школой. Я не потерплю Темных заклинаний на своем факультете. Между прочим, это ко всем относится! А Вы, Грейнджер… Вы меня удивили. Не ожидала от Вас таких подвигов, с Вашим-то примерным поведением! Вы чуть не взорвали коридор. Минус пятьдесят баллов Слизерину и неделя отработок, начиная с сегодняшнего дня. Мистер Филч будет ждать Вас сегодня в восемь, а после отработки потрудитесь посетить мой кабинет для персонального разговора.

Дверь за Витч захлопнулась.

— За всё хорошее в этой жизни надо платить, — философски сказал Бобби.

— «Минус пятьдесят баллов Слизерину»! — передразнил Тайгер. — «И неделя отработок»!

— Мне только одно непонятно: как это вы, четверо дебилов, решили, что сможете справиться со мной? — спросил Бобби.

В девять вечера Бобби, занятого отработкой, навестил декан Слагхорн. Со скорбным лицом он отконвоировал студента в кабинет Витч.

В кабинете сидела целая комиссия: Витч, профессор Заклинаний Мишель Лемерсье, профессор Защиты от Темных сил Гарри Поттер и примкнувший к ним Слагхорн. Для полного счастья не хватало только директора. Но на этот раз ее не хватало, и это значило, что дело зашло не так далеко.

— Садитесь, — пробасила Витч.

Профессор Поттер пристально посмотрел на Бобби, и Бобби это не понравилось.

Витч откашлялась и начала:

— Я хотела бы приступить к нашей беседе с обсуждения того, как Вы возмутительно напали на моих студентов... Но Вам повезло. Профессор Слагхорн убедил меня, что Вашу выходку нельзя считать нападением. Профессор Слагхорн настаивал, что Вы с самого начала предупредили их о своих намерениях, они посоветовались и добровольно согласились на участие в эксперименте. К сожалению, мои балбесы дружно подтвердили эту версию, так что Вы выкрутились, Грейнджер, с чем Вас и поздравляю. Хитро выкрутились.

— Фурия, дорогая, Вы преувеличиваете, — сказал Слагхорн. Витч словно его не заметила:

— Поэтому беседа пойдет о другом. Вы применили на территории Хогвартса Темную магию, а я не потерплю Темную магию в подведомственной мне школе, запомните это, Грейнджер!

— Я запомню, профессор Витч.

— Итак, Вы применили сегодня некое заклинание, которое звучит как… Как? Не напомните мне, мистер Грейнджер?

— Наложись, — неохотно сказал Бобби.

— Верно, «Наложись». Именно так вспоминают Ваши четверо противников. Откуда Вы взяли это заклинание?

Бобби не отвечал: он искал ответ получше. Витч тем временем продолжала:

— Дело в том, мистер Грейнджер, что я никогда раньше не слышала подобного заклинания. Я проконсультировалась с коллегами: профессором Поттером и профессором Лемерсье. Они заверили меня, что тоже слышат о «Наложись» в первый раз. Так сказал даже профессор Поттер, который специализируется на Темной магии. Между тем, это Темное заклинание, так, мистер Грейнджер? В какой же неизвестной нам книге по Темной магии Вы его прочли?

— Вы не найдете его в книгах, профессор,— признался Бобби. — Его там нет. Я… Я сам его выдумал.

— Вы его выдумали? — вступила в разговор Мишель Лемерсье. — Вы уже способны сами изобретать заклинания?.. Сколько Вам лет, мистер Грейнджер?

— Двенадцать, — буркнул Бобби.

— В двенадцать лет! — повторила удивленная Мишель.

— Спасибо, Мишель, — быстро сказал Слагхорн. — Я тоже не могу промолчать, потому что я уверен, что мы столкнулись с уникальным дарованием. Изобретение заклинаний в двенадцать лет — это потрясающий уровень магии! Роберт, безусловно, самый талантливый студент на курсе.

— Избави нас Мерлин от Ваших талантливых студентов, Гораций, — едко заметила Витч. — Нам дай Бог бы разобраться с творческим наследием Ваших прежних талантливых студентов…

Слагхорн замолчал.

— Не слишком ли резко сказано, Фурия? — спросила Лемерсье.

— Думаю, что нет. Гораций не обиделся. Видите ли, талантливые студенты Горация дружно выбирают для проявления своих дарований область Темной магии, и я не могу не отметить, что им лучше бы направить свои таланты в более мирное русло. К сожалению, наша школа имеет самый печальный опыт в отношении таких дарований и последствий этого...

— В чем же заключается Ваше заклинание? — спросила Лемерсье пытаясь перевести разговор на другую тему.

Бобби с удовольствием объяснил:

— Это эффект наложения, взятый из учебника магической физики. Если наложить друг на друга несколько разрядов от заклинаний, то вместе получается сильное колебание магического поля. У меня накладываются друг на друга все заклинания, которые направлены на меня. Если заклинания совместимые, то эффект одного наложится на другие и умножится, получится сильный управляемый разряд. Если они несовместимые, то создастся возмущение магического поля, а сами нападающие окажутся в эпицентре, и поле разрядится в них, а до меня волна вообще не дойдет. Она потеряет направление.

Витч усмехнулась.

— И это «сильное возмущение магического поля» может вылиться во взрыв, взрыв любой силы, а сила будет вычисляться в зависимости от мощи и характера взаимодействия направленных на Вас заклинаний?

— И чем сильнее противники и чем их больше, тем хуже для них, — задумчиво произнесла Лемерсье. — Мистер Грейнджер, Вы изобрели сильнейшее боевое заклинание, это потрясающе.

— Да просто классика Темной магии, — заключила Витч. — Всем на заметку: противников у нашего изобретателя было трое, силы слабенькие, заклинания простенькие, а взрывом чуть не снесло крышу коридора.

— И что тогда наложилось?

— Вам так интересно, Мишель? Импедимента, Фурункулюс и Левикорпус… Но Левикорпус можно не считать: на наше счастье, один вундеркинд-недоучка по имени Тайгер не знал, что оно невербальное. Поэтому Левикорпус у него получился куценький. Кстати, Мишель, если Вы раньше не знали, то порадуйтесь: за Левикорпус нам тоже надо благодарить талантливых студентов Горация. По странному совпадению, это Темное заклинание изобрел его ученик, школьник — слизеринец, и ему в то время исполнилось тринадцать-четырнадцать лет. Кстати, это не единственное Темное заклятие, которым он обогатил наш мир… Другой вундеркинд в 16 лет открыл Выручай-комнату, починил Исчезательный шкаф и попытался отравить тогдашнего директора. А немногим раньше третьему вундеркинду, тоже в пятнадцать лет, стало интересно, можно ли создать шесть крестражей, прикончить студентку-грязнокровку и открыть Тайную комнату Слизерина. Что он и проверил на деле. Тринадцать-четырнадцать лет — это право же, какой-то роковой возраст на Вашем факультете, Гораций.

Слагхорн сидел багрового цвета.

— В любом случае, изобретение заклинаний надо регистрировать. На то есть строгие министерские правила, — заметила Лемерсье. — Вы, Роберт, конечно, никогда раньше не сталкивались с законодательством про изобретение заклинаний?

— Нет, ни разу, — признался Бобби.

— Любая инновация должна быть зарегистрирована, проверена и одобрена министерством. Заклинания — слишком серьезная и важная вещь, чтобы оставлять их без постоянного государственного контроля. Как уже рассказала Фурия, заклинания могут быть опасными. Министерство магии никогда не одобрит, не рекомендует к использованию Темные заклинания. Их, скорее всего, внесут в список запрещенных.

— Новейшее Темное боевое заклинание, и настолько мощное, что его немедленно запретило Министерство магии. Для изобретателя это лучшая реклама из возможных, — сказала Витч.

Лемерсье продолжала, обращаясь к Бобби:

— Я дам Вам министерский формуляр и покажу, как заполнить стандартный бланк. Мы сразу же пошлем Ваше изобретение на проверку в Министерство.

— Зачем так торопиться, Мишель? — усмехнулась Витч. — У меня предчувствие, что наша беседа еще не закончена, а лучшее еще впереди. Скажите-ка, юноша, это ведь не единственное Ваше изобретение?

Бобби решил не лгать:

— У меня много самодельных заклинаний.

— Пожалуй, мне стоило бы подвизаться в ассистентки мисс Трелони, потому что у меня открылся дар предвидения, — здохнула Витч. — Представьте себе, мистер Грейнджер, что этого ответа я ждала. А мы-то целый год ищем талант, который наводняет школу самодельными заклинаниями. Нимбы у студентов вырастают, учебники брыкаются… Это же Вы — наш скромный анонимный автор? Просветите нас.

Бобби покраснел и кивнул.

— Фурия, это всего лишь озорство, или Вы и эти заклинания причисляете к Темной магии? — заступился Слагхорн.

— О, эти заклинания совершенно безопасны. Их регистрировать не нужно, — успокоила Лемерсье. — Они вряд ли заинтересуют Министерство. Выберите, Роберт, для оформления на бланк заявки на те заклинания, которые считаете важными. Боевые, Темные — есть у Вас такие изобретения? Кроме Наложись.

— Тресни**, — сказал Бобби. — Оно сломает волшебную палочку, в которое будет запущено.

— Замечательно, — обрадовалась Фурия Втч. — Вот видите, Мишель, как Вы поторопились: а оказывается, нужно заполнять не один, а целых два формуляра. Или три? Напишите заодно и про Тресни, мистер Грейнджер, а профессор Поттер подтвердит, что это тоже Темная магия… Профессор Поттер?! Гарри, что с Вами? Вам нехорошо?

— Со мной всё в порядке, Фурия, — ответил салатно-зеленый профессор Поттер. — Всё в порядке, всё в полном порядке. Просто здесь душновато. — И нетвердой походкой подошел к окну.

— Ну, Гарри, Вам лучше знать. Хотя я советую Вам наколдовать стакан воды, это чень помогает... Значит, решено, юноша: заполняйте с профессором Лемерсье бланки и не вздумайте при этом что-нибудь забыть. Может, вдруг Вам еще какое-нибудь изобретение вспомнится? Да, еще минус пятьдесят Слизерину, а неделю отработок я уже назначила. Вроде бы ничего не забыла. Можете быть свободны.

Слагхорн проводил Бобби в слизеринскую гостиную, сунув по дороге ему в рот несколько сахарных трубочек. Кажется, это обозначало, что декан на его стороне.

На пороге спален декан остановился:

— Роберт, Вы поступили с этими изобретениями крайне предосудительно и опрометчиво, недостойно слизеринца. Вы должны были держать меня в курсе любых своих экспериментов!

— Теперь я так и сделаю, сэр.

— Я, к сожалению, не эксперт в области создания заклинаний, но я дам вам рекомендацию к профессору Тухлякову из Дурмстранга. Это настоящий авторитет в области заклинаний боевой Темной магии! Можете переписываться с ним, но, ради Мерлина, Роберт, держите меня в курсе.

— Спасибо, сэр.

— Пятьдесят баллов Слизерину за изобретение. И еще десять за хитроумие. Право, Роберт, я не должен был этого говорить, но я горжусь Вами.

— Я ценю Ваше отношение, сэр.

— Но больше так не поступайте.

— Никогда, сэр.

— Тогда спокойной ночи, мистер Грейнджер.

— И Вам, профессор. Спокойной ночи.

_______________________________

* лат. super-inge! (super-ingete!) — форма любезно предложена Natt

** лат. rimam face! (rimam facete!) — форма любезно предложена Natt