32 градуса по Фаренгейту (гет)

— Куда ты ведёшь меня? — Влекомая через полутёмные коридоры вечернего мэнора, Гермиона чувствовала себя так, будто медленно теряла рассудок: от находящегося совсем близко Люциуса, от ощущения его приятно тяжелой ладони на своем плече, от запредельной дикости того, что она — в поместье Малфоев... Но больше всего — от невыносимого любопытства простой магглорожденной девчонки, попавшей в настоящий заколдованный замок. Конечно, за десять с лишним лет проживания в магическом мире ей стоило бы уже перестать удивляться подобным местам — дом Малфоев был едва ли более волшебным, чем Хогвартс, Гринготтс или Министерство Магии, куда она заходила не раз и не два своей жизни. Но для нее укутанный зимними сумерками пустынный Малфой-мэнор сейчас был особенным: он почему-то напоминал не о школе или работе, а о сказках, которые мама читала Гермионе задолго до того, как к ним прилетела сова с письмом от МакГоннагал. Чувствуя, как к щекам приливает предательский жар, Гермиона повернулась к спутнику и повторила вопрос.

— Терпение, мой дорогой друг, — внешне спокойный Люциус, чья благородная кровь в действительности бежала сейчас по венам так же быстро, как и кровь в жилах идущей рядом Гермионы, опустил свою ладонь с плеча на талию девушки и слегка прибавил шаг. — Мы почти на месте.

— На каком месте?

— Вот на этом. — Вновь уклоняясь от ответа, Малфой свернул в очередной пустынный коридор, в конце которого виднелись массивные белые двери.

— И что это за место? — Не унималась Грейнджер, снедаемая, словно пожаром, разгоревшимся любопытством.

— Я же сказал: терпение, мой друг, — они подошли к дверям; Малфой отпустил талию Грейнджер и, достав из рукава волшебную палочку, обернулся к Гермионе. — А теперь закрой глаза.

— Зачем?!

Как он и предполагал, Гермиона не только не закрыла глаза, но и напротив, распахнула их ещё шире. Люциус иронически усмехнулся:

— Мисс Я-хочу-знать-абсолютно-все, — аристократ на секунду задумался. — Скажите, Вам известно значение слова «сюрприз»?

— Да как ты...

— Успокойся, ты все увидишь и узнаешь всего через пару минут.

— Я не...

— Не вынуждай меня применить к тебе соответствующее заклинание.

— Что?! Во-первых, у тебя ничего не получится: я прекрасно владею защитной магией, — Наконец, смогла вставить законченную реплику возмущённая Гермиона.

— Проверим?

— ...Невербальной и беспалочковой в том числе....

— То есть ты все-таки хочешь проверить?

— Нет, но...

— Чудесно, тогда закрой глаза.

— Ты не дослушал!

— И не собираюсь. — И Малфой, резким движением притянув Гермиону к себе, чувственно поцеловал ошеломлённую девушку в приоткрытые губы. Весь мир разом будто перестал существовать: мгновенно растворяясь в опьяняющем чувстве, Грейнджер осторожно приподнялась на носочки, закрыла глаза и...

— Так-то лучше. — Мягкий и шелестящий голос Люциуса, в ту же секунду оборвавшего поцелуй, окатил Гермиону, словно ушат холодной воды.

— Ты чудовище.

— Да, я знаю. — Мужчина согласно кивнул и поцеловал Гермиону вновь, на этот раз глубже и дольше. — Не открывай глаза, договорились?

Не имея больше запала сопротивляться, разочарованная Грейнджер отстранилась и обреченно кивнула. Люциус, довольный своей нечестной, но изящной победой, широко улыбнулся и бесшумно взмахнул палочкой — двери зала послушно распахнулись, выпуская в полутемный коридор блики слабо мерцавшего света.

— Теперь можно открывать?

— Нет. Ещё нет. — Малфой взял Гермиону под руку и медленно, осторожно повёл внутрь зала. По гулкому стуку камня под каблуками и странному ощущению необъятной, почти пугающей пустоты Гермиона мысленно сделала вывод, что помещение, куда они вошли, было просто огромным. Огромным и, более того, совершенно пустым: без мебели, предметов декора и других заполнявших пространство вещей. Силясь понять, что бы это могло быть, Гермиона попыталась получше прислушаться к звукам комнаты, однако усилиям не суждено было принести результат: в зале царила концентрированная, безупречная тишина, нарушаемая только их с Малфоем шагами. Люциус тем временем дошел до какого-то им определенного места и отпустил ее руки.

— Стой здесь и не открывай глаза.

Гермиона, усмехнувшись, покачала головой и ненароком подумала, что все это до безумия напоминает ей «Красавицу и Чудовище»: замок, сюрприз, странная комната... Мерлин, конечно! Осененная догадкой, девушка едва удержалась от победного вскрика: этот зал — библиотека! Сердце тут же дрогнуло в радостном предвкушении. Библиотека Малфоев была одной из самых знаменитых и одновременно самых закрытых в стране. Уникальное собрание древнейших и редчайших фолиантов, которое… Она не успела даже пофантазировать, как Люциус скажет, что ей можно взять любую из хранящихся здесь книг, когда внезапно ощутила странное чувство: будто платье на ней стало чуть тяжелее и туже, а туфли — чуть ниже и мягче.

— Что ты делаешь? — С испугом в голосе спросила Гермиона, окончательно растерявшись: если они в библиотеке — причём здесь то, во что она одета?

— Сейчас увидишь.

Напряженная до предела, Грейнджер почувствовала, как Люциус обходит ее кругом, словно оценивая новый облик. Душа девушки рухнула в пятки: что он сделал с ее одеждой? Ну, ничего, сейчас она откроет глаза...

— Ну, вот и все, — Малфой описал ещё одну дугу вокруг Гермионы и встал у неё за спиной. — Открывай.

Вдохнув побольше воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду, Грейнджер распахнула глаза — и потеряла дар речи.

* * *

Она ошиблась, это была не библиотека — это был бальный зал. Огромный, как она и предполагала, и абсолютно пустой, с десятком воздушных стрельчатых окон, что уходили далеко ввысь, под зачарованный потолок, где, как и в Хогвартсе, отражалось английское небо. Судя по потолку, над мэнором медленно воцарялась чистейшая морозная ночь, так что россыпи сияющих звёзд одна за другой проявлялись на иссиня-чёрном бархатном куполе. Однако по-настоящему ошеломительным было не это: посмотревшая сначала наверх и зачарованная потолком Гермиона в первую секунду не увидела главное чудо в архитектуре бального зала — зеркальный пол. Отполированный до безупречного блеска он отражал каждую мельчайшую деталь волшебного потолка, из-за за чего складывалось ощущение, что стоишь прямо в ночном небе. Захваченная поразительной картиной, Гермиона посмотрела себе под ноги и в который раз тихо охнула: в мерцающем зеркале пола отражалась она сама в белом бальном платье длиною до самых ступней. Теперь ей все стало так же понятно и очевидно, как элементарные Alohomora или Wingardium Leviosa: пока она стояла с закрытыми глазами, Малфой попросту зачаровал ее платье, как фея-крестная из сказки о Золушке. Зацепившись мыслью за это внезапно пришедшее на ум сравнение, Гермиона на секунду представила Люциуса в роли пухлой веселой старушки и, не удержавшись, звонко расхохоталась, пуская по залу многократное эхо.

— Тебя так насмешили твои туфли? — С осторожным сарказмом поинтересовался Люциус, все это время молча и терпеливо наблюдавший за ее по-детски яркой реакцией.

— Что? — Гермиона, на самом деле не посмотревшая на туфли даже коротким взглядом, при этих словах вытянула вперёд носочек одной ноги и с радостью убедилась в правильности своих подозрений: туфли на ней, разумеется, не были хрустальными башмачками — они были бальные, как и платье, с характерным тонким плетением ремешков и мягкой подошвой из замши, которая бы позволила не скользить в танце на столь гладком полу. — Нет-нет, они великолепны и совсем не при чем. — Счастливая, как ребенок, Гермиона обернулась лицом к Люциусу. — Я просто вспомнила об одной сказке, точнее о персонаже оттуда... А в общем, все это неважно. — Девушка глубоко вздохнула и ещё раз огляделась по сторонам. — Люциус, это же просто потрясающе! Я никогда не видела ничего настолько красивого...

Довольный произведённым эффектом Малфой широко улыбнулся:

— Это ещё не все, — новый взмах палочкой, и зал до потолка заполнился чарующими звуками скрипки. Звуками, которые складывались в мелодию, знакомую Грейнджер до колик под ребрами. — Помнишь прошлое Рождество?

О, она помнила. Помнила так хорошо, что несколько раз хотела выкинуть эти воспоминания к черту, лишь бы не мучиться ими в минуты приступов боли от нового столкновения с глыбой льда по имени Люциус Малфой.

— Куда-то торопитесь, мисс Грейнджер?

Она уже почти смогла незаметно покинуть скучнейший рождественский банкет в Министерстве, как он внезапно возник у неё прямо под носом и перегородил ей выход из зала.

— Да, спешу поскорее увидеть Морфея, — злая на бесполезный вечер и омерзительные попытки флирта со стороны захмелевших сотрудников отдела магических происшествий, Гермиона с бешено колотящимся сердцем попыталась просочиться мимо Малфоя, но не тут-то было.

— Морфей — терпеливый джентльмен, он может и подождать. — Люциус на секунду прислушался к аккордам зазвучавшей вновь музыки и... — Вы танцуете?

...и протянул Гермионе руку.

— Да, я помню. — Гермиона закусила губы, стараясь хоть немного сдержать эмоции, вихрем поднявшиеся в ней при воспоминаниях о том Рождестве.

— А помнишь, что ты мне тогда сказала?

Грейнджер кивнула и, прикрыв глаза, непроизвольно улыбнулась.

— Вы хотите пополнить собой список тех, кого я ненавижу особенно страстно? — Она, конечно же, имела в виду только тех, кто пытался пригласить ее сегодня на танец и, мерзко дыша алкогольным парами ей прямо в лицо, угрожал отдавить и туфли, и ноги. Но Малфой, к которому не были применимы ни упреки про алкоголь, ни комментарии про неуклюжесть, понял ее фразу по-своему.

— А я разве не возглавляю его?

От появившейся на его лице коварной улыбки у Гермионы едва не подкосились колени. Все, что произошло с ней за этот банкет, мгновенно перестало иметь хоть малейшее значение.

— Нет, увы, должна Вас разочаровать. — Сказала она, еще пытаясь сохранить иронию в голосе. — Вам невероятно далеко даже до первой пятерки.

— В таком случае я просто обязан это исправить. Вы ведь позволите?

— Ну как, мне удалось возглавить твой список? — Люциус подошел вплотную к Гермионе и, взяв ее руку, посмотрел на нее с хитрым блеском в глазах.

— О, да. — Ведьма усмехнулась в ответ и, подхватывая тот же чудесно-язвительный тон, добавила: — За прошедший год ты вырвался в лидеры с большим, я бы даже сказала, непреодолимым отрывом.

— Великолепно. Так что — Вы танцуете, мисс Грейнджер?

Она колебалась, но, честно сказать, едва ли больше пары несчастных секунд: к тому моменту ее пульс уже полгода предательски подскакивал каждый раз при виде Малфоя, но до сих пор даже помыслить о его внимании было полным клиническим сумасшествием, достойным госпитализации в Мунго. Кто она такая чтобы рассчитывать хоть на мимолетное расположение с его стороны? И в то же время, раз уж это расположение каким-то невероятным образом имеет место, то кто она такая чтобы упускать рождественские подарки Фортуны?

— Для Вас, мистер Малфой, да — я танцую.

На этот раз ей не потребовалось даже пары секунд. Уверенно положив руку Люциусу на плечо, Гермиона чуть отклонилась назад и позволила вести себя — вдоль по огромному бальному залу, похожему на живое звездное небо, в ритме воздушного, волшебного вальса.

* * *

— Вам нравится французская кухня, мисс Грейнджер?

— Что, простите?

— Вам нравится французская кухня?

— Я к ней довольно равнодушна, а что?

— Жаль, я планировал пригласить Вас на ужин.

— Я согласна на даже на сэндвичи, лишь бы вокруг не было лишних глаз… Подождите, что Вы только что сказали?!

Гермиона практически слышала вновь их голоса — свой собственный и Люциуса, скрадываемые гулом вальсирующей толпы и громкой музыкой оркестра, что играл ту же самую мелодию, как звучала сейчас. Больше всего на свете в ту роковую минуту она боялась, что все на них смотрят. Отчасти это, кстати, действительно было так: не каждый день можно было увидеть чистокровного сноба Малфоя — не важно, какого поколения, — с улыбкой вальсирующего в паре с магглорожденной девчонкой, будь она хоть четырежды так знаменита, как Грейнджер.

Теперь вокруг них не было никого: только сотни звезд на потолке, за окном и под ногами, отраженные в безупречной глади зеркального пола.

— Знаешь, я тогда так боялась, что кто-то посмотрит на нас и подумает, что между нами роман…

— А между нами разве не он? — Люциус с издевкой посмотрел на Гермиону и сильнее, чем обычно, потянул на себя после выхода в открытую перемену.

— Между нами Мерлин знает что и сбоку безумие, — резонно заметила ответ девушка, вновь кладя свою кисть на мужское плечо.

— Блестящая формулировка, — Малфой уважительно покачал головой. — Ты, как всегда, безупречна в том, что касается точных определений.

— Спасибо. И все же: сомневаюсь, что ты был бы в восторге, пойди тогда сплетни о нас, м?

Люциус молча улыбнулся. Такой же точный, как и данное секундой ранее определение их отношений, вопрос Гермионы бил прямо в яблочко, намертво пригвождая к воображаемой стенке, в которую он, Малфой, и без ее помощи то и дело мысленно утыкался. Однако давать честный ответ не хотелось. «Люциус, мой скользкий друг», — вспомнились вдруг ему слова покойного Реддла. Да уж, пожалуй. По крайней мере, чувствовал он себя примерно так же, как и тогда; давно подспудно мечтавший сказать Лорду категорическое: «Вон из моего дома», — и выкинуть всю его шайку за антиаппарационный барьер, Люциус, тем не менее, продолжал тянуть лямку той жуткой игры и изображать из себя того, кем его привыкли все видеть. Что это было с его стороны — малодушие? Страх? Оставаться в армии лорда и даже просто ночевать дома, пока по мэнору гуляла Нагини, вообще-то тоже было весьма страшно. Так что, скорее, это было упрямство и глупость, неумение остановиться и сказать: «Хватит». Тогда, в девяносто восьмом, он отложил принятие всех решений до тех пор, пока не стало ясно, кто победит. Но в его отношениях с Гермионой такого не будет...

— Сейчас ты можешь не опасаться за сплетни. Здесь никого нет. Никого. — Люциус глубоко вдохнул, словно желал проглотить свои неприятные мысли. — Кстати, я ведь тогда планировал ужин с французской кухней…

— Да, я помню. — Гермиона улыбнулась. В ее глазах при этом промелькнула смутная тень чего-то похожего на снисходительное разочарование, но Малфой проигнорировал свое наблюдение.

— Так вот сегодня я все же приведу этот план в исполнение.

— Не прошло и года… — Иронически усмехнулась Гермиона.

— Как раз-таки прошло.

— Точно.

Оба вполголоса рассмеялись. Музыка стала плавно стихать.

— Так или иначе, нас ждет чудесный ужин.

И Люциус, сделав последнее па, мягко остановил Гермиону, после чего вновь взяв ее под руку, повел к противоположным от прежнего входа дверям. Окончательно сгустившаяся за окнами тьма и набежавшие неизвестно откуда облака естественным образом свели на нет и без того тусклое освещение, погружая зал за их спинами в сонный мрак — и надежно скрывая в своей глубине высокую худую фигуру, с ног до головы облаченную в черное, что неподвижно стояла прямо за приоткрытыми дверьми на другом конце комнаты.