De dos caras: Renacimiento* (джен)

Глава 15

Вода еле заметно светится при плавных движениях корнеподобного существа.

— Ты нашел не тех людей. Не те люди, не те времена… — вода почти достает до узкого рта. — Слишком поздно высылать еще кого-то, Дуррей. Слишком поздно.

— Но, Ваше Высочество, мы еще можем…

— Не перечь мне, — вода от жеста сгнившего корня рождает неровные волны, — ты чувствуешь этот привкус? Да-да, это оно. Волшебство, магия. Ее совсем немного, но она сочится. Сочится сквозь Первое подземелье. Он убьет нас, Дуррей. И наш конец уже близок.

— Вы всегда были пессимистом, мистер Каррехен, — не спешит расстраиваться его верный друг и наследник Дуррей. Он моложе — всего тысяча лет, невеликий срок для корня, но его состояние гораздо лучше — он прогнил лишь наполовину. А когда-то они были высокими растениями. Сочными и зелеными. Конечно, Каррехен был гораздо выше и его ветви обладали самыми сочными листьями. И тогда они вели хорошую торговлю с Первым Подземельем. Угрюмый был не лучшим — но достаточно разумным правителем, и предоставлял им лучшие семена самых разных растений. Равновесие между мирами было стабильным. Таким образом, Мир Тернистых Корней отличался изобилием нужных для волшебного мира источников. Соки и растения — одна из многих составляющих для темной магии. И тут немало ядов — так же одна из причин их живучести. Во времена войны лишь яд их и спасал от чужого воздействия и полного гниения.

Дуррей поднимает корень, и с последней ветки отрывается коричневый листик.

— Хм, кровь волшебников нынче ядовитее.

— Это не просто кровь волшебника, Дуррей. Это убийство. Насильственное, а главное — позорное и тихое. Он убивает слишком подло. Когда же этот разгильдяй возьмется за голову и исполнит свое предназначение?! — Каррехен закашливается, вода попадает ему в рот.

— Осторожнее, — Дуррей хлопает товарища по несчастью по спине, — не стоит так нервничать. Я уверен, если Посвященный не справится, Сизые не заставят себя ждать. Но вы же знаете, они приходят только под самый конец. «И да будет Наказание свершено», — бодро цитирует одно из правил Закона.

— Хотелось бы верить… — угрюмо отзывается тот. — Пойдемте к Кристальной Нише. Мне нужно хотя бы еще несколько глотков чистой воды.

И два корня плывут к единственному чистому месту. Их царство нынче напоминает смрадное болото, похуже Первого Подземелья, и как бы не старался мужаться Каррехен — он испускает черные клубы дыма.

— Не злитесь, прошу, тут и так нечем дышать! — взмаливается Дуррей, хотя и сам уже утомился ожиданием лучшего. Но он не сдается так просто. — Вот, уже и Ниша видна, — и его глаза наполняются предвкушающим светом. Ведь когда эти растения рады и благодарны, они излучают теплый золотистый свет. Но он тут же потухает:

— Что с Нишей, Дуррей?! — кричит Каррехен, беспомощно размахивая корнями.

— Она… она умерла, мой господин, — еле слышно отвечает Дуррей, рассматривая помутневшую воду и потрескавшуюся, словно подорванную изнутри Нишу.

— Мы обречены… мы обречены, Дуррей! — отчаянный крик своего господина, который за столь долгий срок обитания вместе стал другом, приводит в отчаяние.

— Давайте представим, что мы все еще там — в зеленом царстве корней, дышим свежим воздухом, и наши ветви тянутся вверх, испуская самые сочные почки, и вокруг все купается в благородном золотистом свете, и слышно мирное потрескивание ветвей, а ваши, дорогой мой Каррехен, самые зеленые и самые сочные, — и его глаза вновь наполняются теплым светом.

Издалека мир Тернистых Корней кажется потухшим и смрадным местом, наполненным мертвыми растениями. И лишь двое, прижавшись друг к другу, стоят рядом, испуская свет: словно крик помощи, в надежде быть услышанными далеко отсюда — за пределами трех миров; в один из волшебных домов несется их крик и разбивается о двери белого домика.

* * *

«Сегодня слишком много летающих посланий», — не успевает подумать Артур, как в его шляпу снова врезается послание, затем отлетает и врезается вновь. Рон взмахивает палочкой:

— Когда же они уже исправят их движение?

— Не знаю, — устало отзывается Артур, — боюсь, нынче это одна из самых меньших проблем в Министерстве.

— Мирч уже подготовил чемоданы, готов к отъезду, — решает напомнить Рональд. Ведь Николеску намерен увезти жену в Румынию, если ситуация с исчезновением волшебников не прояснится.

— Не распространяйся об этом, и вообще поменьше упоминаний, Рон. Иди за мной.

Артур ведет сына в свой кабинет. Якобы помочь с разборами новых дел, которые в последнее время подозрительно легкие. У кабинета очередь — это волшебники, чьи родные недавно пропали без вести.

— Мистер Уизли! — хором заголосили они и, перебивая друг друга, засыпали Артура новыми, как им кажется, очень важными деталями пропажи их близких.

— Так, по одному! В кабинет приглашу по фамилии, — перебивает Артур и протискивается с Роном во внутрь.

— У нас мало времени, — вешает шляпу на вешалку и делает взмах волшебной палочкой. На столе бумаги складываются в ровные стопки, — Вот он, — среди бумаг Артур замечает ключ и хватает его, — Этот ключ остался у меня случайно. Мистер Уэльсон так торопился покинуть Министерство, что совсем забыл забрать его у меня, когда…

— Я уже слышал эту историю, пап, давай мне ключ, и я пойду.

— Да… да. Только будь внимателен, Рон. Новый Министр…

— Очень странный волшебник, мы все это уже обговаривали.

Рон пребывает не в лучшем расположении духа, учитывая вечные ссоры с женой. Забирает ключ и выходит, расталкивая народ. Хочется сорваться на ком-то, выплеснуть злость. На удивленные взгляды рабочих Рон не реагирует, но на вопросы отвечает довольно резко. Все удивляются — нынче к Министру так просто не попасть, нужно записываться и ждать одобрение его секретаря, но Рональд, особо не осторожничая, проходит к кабинету. Секретаря на месте не оказывается. Все, как и говорил Артур: «По средам ни министра, ни его мерзкого секретаря — молоденькой высокомерной ведьмы, не бывает до двух часов. Никто не знает, какими делами они занимаются, но явно не касающимися проблем моего отдела». Рон выжидает какое-то время. Он помнит: все украдкой делают перерыв, зная, что министра нет, а после его приезда делают еще один — уже положенный.

Время почти двенадцать. Утренняя суматоха действительно начинает стихать, и Рон украдкой проникает в кабинет. Ему нужно проверить наличие темной магии. Отец дал ему небольшой прибор, почти такой же, каким пользовался сам, но менее шумный, не привлекающий внимание. Рон пробует — шепчет имя, делает взмах волшебной палочкой, и тут же раздается громкий хлопок, не успев сделать и пары высчитывающих щелчков, прибор буквально разрывается на части. Из темных клубов дыма просачиваются очертания лица. Рон никогда не видел этого человека, но его вид пугает больше смерти. И Уизли убегает из кабинета, скрывшись в ближайшей уборной. Его сердце колотится, а руки все еще дрожат, но он запомнил красные метки на его лице. Точнее, символы. «Нужно показать их Гермионе!», — и Рон спешит к отцу, стараясь не упустить их из памяти.

* * *

— Достаточно капель, Эмма.

Гермиона на работе. Она совсем раскисла и выбилась из сил. Ее помощница лишних вопросов не задает, а Грейнджер это сейчас необходимо, как воздух.

— Я подогрею, так эффект усиливается.

Гермиона слабо улыбается:

— Ты уже столько знаешь, даже можешь меня заменять, я больше чем уверенна.

— Не думаю, миссис Грейнджер, — Эмма подносит ей дымящуюся кружку. Гермиона в который раз благодарит.

Семейство Уизли, конечно, очень за нее переживает, но иногда они все слишком навязчивы. Кроме Джорджа, пожалуй, но тот никогда не станет выпытывать у Гермионы, отчего та грустит. Чего не скажешь о Молли, о Джинни… Про Рона ей вспоминать совсем не хочется. Много раз, находясь на работе и попивая чай со всевозможными настойками, она придумывала начало их беседы. Но всякий раз понимала — это безнадежно. Слишком много секретов и тайн. Он никогда не поймет и уж тем более не простит. Ему в тягость любые проблемы, даже помогать отцу в Министерстве. Возможно, его реакции связаны с пережитыми потерями на войне, и он подсознательно боится делать что-либо незаконное. Но, Гермиона надеется, он справится с сегодняшним заданием в Министерстве. Хотя, это такая мелочь… учитывая все пережитое за годы в Хогвартсе.

— Какую книгу вам сегодня принести из библиотеки, миссис Грейнджер?

— О, Эмма ты еще здесь, — улыбается Гермиона, — прости, я задумалась. Пожалуй, что-то из травологии подойдет.

Эмма кивает и удаляется. Но на обратном пути она наталкивается на светловолосого волшебника.

— Травология? Не лучший выбор. Не утруждайтесь, я занесу.

— Но… — волшебник забирает книгу и заходит в кабинет миссис Грейнджер.

— И долго ты будешь здесь прятаться?

Гермиону словно сводит судорога. Все эти дни, почти безвылазно находясь на работе, она думала обо всех, кроме Малфоя.

— Я скоро буду вынуждена ставить защиту против тебя, — не поворачиваясь к нему лицом, отвечает она.

С их прошлого разговора прошло около пяти дней. Малфой ждал каких-то указаний. Письма, возможно, встречи. Гермиона ведь не может без плана. Но никаких вестей не поступало. А Поттер отказался что-либо делать. Малфой так и остается стоять, держа в руках книгу.

— Можешь оставить ее на столе. И уходить, — спустя время слышится ее голос. И он спокойный.

— Ты не хочешь поговорить со мной и…

— Нет.

— Но, может, нам стоит…

— Не стоит. Уходи.

Малфой поджимает губы и уходит. Помощница Гермионы так и осталась в коридоре, вид у нее испуганный. Драко осознает, что книга все еще у него в руке.

— Держите, — вручает он книгу, разворачивается и заходит обратно в кабинет.

Гермиона ведет бровью. Вид у нее измученный. И Драко снова не знает, что сказать, но берет себя в руки.

— Послушай меня, — аккуратно начинает он, делая шаг ближе, — мне действительно очень жаль, что так вышло. Но я лишь хочу, чтобы ты знала: я хочу этого ребенка. Он, можно сказать, желанный…

— Замолчи, — перебивает она, — я еще не решила, что буду делать. Мне сложно думать в моем состоянии. А пока я не решу — не попадайся мне на глаза.

Малфой кивает. Вновь поджимает губы и уходит. Похоже, без помощи Поттера ему точно не обойтись… хотя бы он постарался. Дважды.

Поттер находится в белом домике. И он вместе с Грейс. Драко заходит не стучась.

— Нет, нет… — доносится голос девушки, — это не совсем так. Боли не было, оно просто приходит ко мне, словно озарение. Я даже не вспомню, какое именно заклинание применила, я даже удивилась, что выговорила подобное.

Гарри смеется, Малфой давно его таким не видел.

— Мне мало что удается узнать у Умелого, но я точно знаю, что магия Посвященных иная.

— Не нужно его спрашивать, — отвечает Грейс, — он дал обет неразглашения. Ему запрещено говорить о тех вещах, которые могу рассказать тебе я.

— Наверное, не хватит и вечности рассказать про все тайны столь древнего волшебства… Чай остыл, принести тебе новый?

Внезапно Малфоя накрывает тоска. Нигде ему не рады, и никому он не нужен. Неужели Поттер действительно лучше его? Какие у него ценности? Малфой никогда не интересовался. Но сейчас, глядя как они воркуют, ему становится грустно и жалко самого себя. И это чувство противно. Похожее он испытывал в первые дни в заточении. Он сидел с гордо выпрямленной спиной. А со временем начал горбиться. Кому нужна эта осанка? Причесанные волосы? Выглаженная одежда?

— О, Малфой, — удивляется Гарри, и Драко вздрагивает:

— Да, прости, не предупредил…

— Ничего, заходи. Мы тут с картой как раз работаем.

— Да, я вижу… — Малфой осознает, что хочет уйти. Зачем мешать? Им есть что обсудить и без него.

— Я, пожалуй, зайду в другой раз, сейчас мало времени, и…

Внезапно Грейс поднимается и вскрикивает, хватаясь за голову. Гарри тут же подбегает, роняя чашку на пол:

— Что с тобой?! — он почти кричит.

Камерон зажмуривается, а после обмякает в его руках:

— Они умирают… умирают без нас, — ее хриплый голос бросает в дрожь.

— Кто умирает?!

Ее рука дрожит, она тянется к карте и указывает на мир Тернистых Корней.

— Им долго не продержаться. Нужно срочно что-то предпринять. Нужно как-то помочь, что-то сделать… — она хватает пергамент, что-то пишет, затем зачеркивает, нервно бормочет себе под нос.

— Не впадай в панику, — Гарри аккуратно забирает у нее пергамент и перо и откладывает в сторону, — к нам присоединился Малфой, а он всегда знает, что надо делать, поверь мне.

Удивительно, но всего одной этой фразы хватает, и спина Драко тут же вытягивается как струна, а голова гордо поднимается. Уверенность в себе как по волшебству возвращается, и Малфой с удовольствием садится к ним. Придвигает к себе не так давно совершенно не интересовавшую его карту и с радостью погружается в размышления, отодвинув свои заботы на второй план.