Рики Макарони и Клуб Единства (джен)

На первый план выступило то, что весь год служило Рики фоном для более важных дел – собственно учеба. Это было связано с тем, что квиддич, относящийся к нему, закончился, а сессия, наоборот, приближалась. Но посещение библиотеки вызывали не только радость познания, потому что в ближайшем окружении прилично, но постоянно проявлялось явное соперничество. Фанатичные самозабвенные усилия Дика с тех пор, как он поверил в себя, стали приносить закономерные результаты, неожиданные для всех, кто знал его раньше. Лео это показалось настолько серьезным, что он даже забросил детективы – впрочем, книги все равно кончились. Рики предпочитал не оказываться рядом, если вдруг какая-либо книга имелась в одном экземпляре, и один его друг перехватывал ее у другого. В этом случае опоздавший просил поделиться, счастливчик соглашался, и все это с такой яростной, но неизменной вежливостью, что искры сыпались. Не хотелось думать о том, чем это может закончиться, и в таких случаях Рики, если было возможно, уходил играть с Морганой.

С Лео теперь можно было говорить только об учебе, возобновленных после квиддича метаниях бумеранга и – любимая тема, от которой он не в силах был отказаться – подозрения насчет случаев в школе.

— Определенно, это мог быть любой, — в раздумье повторял он. – Но все-таки странно, чего ради Уизли так часто бывает у Лонгботтома. и почему Боунс сказал тебе, что тоже видел их вместе, когда ты сказал, а до этого молчал? И почему Филипс так быстро поправился, а Эйвери совсем не высовывается? Подозрительно!

Он намеренно никогда не упоминал Дейвиса, ибо не желал обвинений в необъективности.

А для Дика подготовка к экзаменам стала единственной отдушиной. Неизвестно, проговорилась Дора или же старосты, но вся школа узнала, что автор столь популярной сатиры на комментатора – именно он. Эта новость была воспринята хоть и неоднозначно, но в основном отрицательно.

Однажды вечером в спальню вбежал Френк Эйвери и, вместо того, чтоб идти спать, подбежал к Рики и Лео.

— Почему мне не сказали, что это сочинил ваш приятель из “Равенкло”? Ни за что бы не выучил!

— Это потому, что у тебя дурной вкус, — сообщил Рики.

— Нет, потому что Френк получил от него по шее, — пояснил Лео.

— Считай как знаешь, Макарони, и ты, Нигеллус, тоже, — Эйвери сузил глаза, — но я больше вашу компанию терпеть не буду. Вы больше ничего такого в “Слизерине” не организуете. Я буду следить.

“Кто тебя спросит. Еще как будешь, это я верю”, — подумал Рики.

Гриффиндорцы, за исключением Артура, Ральфа и Сирила, однозначно Дика возненавидели. Отдельные энтузиасты даже пытались отплатить ему той же монетой, но поскольку он не реагировал, а они не дотягивали до уровня прилипчивой дразнилки, отступали. Кстати, сам пострадавший Ники почему-то ни разу не выразил претензии, и непонятно, чье заступничество тут сыграло большую роль – Эдгара или Артура с Ральфом.

Почти все одноклассники Дика были возмущены тем, что он, по выражению Виктора Чайнсби, “поработал на “Слизерин””. Но он изобрел возможность заставить Чайнсби отвалить на целый день – предположив за завтраком, что тот попросту завидует. Поскольку столы “Слизерина” и “Равенкло” располагались рядом, вся дискуссия не ускользнула от внимания Рики. Только на следующий день Виктор догадался пренебрежительно заметить, что, по крайней мере, не продавался врагам. Без лишних эмоций и не меняясь в лице, Дик ровным голосом вызвал его на дуэль. Все основательно перепугались, и старосты “Равенкло” долго разводили шухер.

Кстати, относительно темы последнего замечания Виктора у Дика тоже возникли почти романтические приключения. Как-то он явился на копание червей весь бледный и с трясущимися руками.

— Это ужасно, — начал он, вопреки обыкновению не дожидаясь, когда из него начнут тянуть клещами. – Ко мне сейчас подошла одна третьеклассница и сказала...Говорит, я так разбогател, что если б мне было можно, она бы согласилась погулять со мной в Хогсмиде. Представляете?

— Это ж комплимент! Не каждому такое скажут, — рассудительно заметил Ральф.

— Это комплимент моей копилке! Отвратительно! – Дика передернуло.

— Согласен! – важно кивнул Эди.

— А она хоть симпатичная? – поинтересовался Артур.

— А ты не спросил, зачем она тебе, такая старая? – предложил Рики.

Дик помотал головой.

— Вот дура. Тоньше надо быть. Я бы на ее месте попросила сочинить для меня серенаду.

Только этого не хватало! В нескольких шагах от них стояла Дора Нотт.

— А что это вы тут делаете? – спросила она.

— Профессор Снейп попросил собрать некоторые компоненты для зелий, — бровью не поведя, солгал Лео.

Дора понадоедала для приличия и ушла.

— Как твой брат? – спросил Рики у Эдгара. Эта история кровно волновала его: столько хлопот, усилий, риска, и все зря – это не по-слизерински!

— Готовится к сдаче ТРИТОНов, — сказал Эди.

— Я бы на его месте встал в позу и ждал, когда это воображала сделает первый шаг. Пусть извиняется, — сказал Ральф.

— Исключено. У тетки Пэнси на этот счет строгая позиция, — просветил Артур.

— Так! Опять все те же лица! И что, позвольте спросить, вы на этот раз тут копаете?

Мысленно обругав Дору, Рики поднял глаза на завуча и четко произнес:

— Это для рыбалки. Директор Дамблдор разрешил.

— Спасибо, Макарони, я помню, кто директор в этой школе, — мягко промолвил профессор.

Естественно, Снейп не удовольствовался столь кратким объяснением. Глядя то на червей, то на небольшую рощицу у озера, он неопределенно покачивал головой.

— Я спрошу Дамблдора, — пригрозил он на прощание. – Привидения ладно, но если вы еще директора обработали! Чтоб в понедельник рефераты сдали вовремя, — и удалился.

— Вот никогда не обойдется без нравоучений, — заметил Эди.

Накопленные черви предполагали рыбалку в скором времени, а между тем в ближайшую субботу должен был состояться последний квиддичный матч в году между “Гриффиндором” и “Хуффульпуффом”. Рики, ни секунды не колеблясь, отдал предпочтение рыбалке. Он считал, что за год его успехи в рыбной ловле значительно продвинулись, к тому же когда еще выпадет случай – скоро сессия, а там и каникулы. Квиддичем же он был сыт по горло. Именно так открытым текстом сказал он на собрании в штабе, вызвав тем самым недовольство Миртл, которая после матча с Филипсом постоянно возмущалась, что они занимаются ерундой, и напоминала, что Гарри никогда ее не беспокоил по пустякам. Честно говоря, упоминанием о Гарри она допекла даже Артура.

К удивлению Рики, с ним согласились.

— Я все равно играю лучше, чем наша команда, хоть не придется разочаровываться в них, — скромно заметил Ральф.

Эди был с ним полностью солидарен.

Несколько часов Рики и Лео изощрялись в изобретательности, как бы так спрятать банку с червями, чтоб их не нашла и не съела Моргана. Конечно, она не могла залезть в закрытую банку, но начинала мяукать и выпрашивать, а Рики трудно было ей отказать. В итоге догадавшись, они передали ценность на хранение Дику. Тот использовал ее на все сто. Одного показа содержимого одноклассникам хватило, чтоб его оставили в покое.

Последним уроком в пятницу была защита от темных искусств. Рики закончил конспектировать раньше и в ожидании сигнала к началу практики стал приглядываться к Лонгботтому. Тот выглядел вполне безобидно и даже вызывал симпатию, однако подозрительность Рики за год так и не рассеялась. Гадая, по какому поводу с ним часто общается Артур, он стал пристально наблюдать за преподавателем, в данный момент объясняющим что-то мисс Нотт. Предусмотрительно Рики делал вид, будто смотрит в другую сторону. И почто сразу профессор мельком – в этом невозможно ошибиться – глянул именно на него. Рики окаменел, стараясь поймать и расшифровать то, чего не успел уловить; сильно стараться ему не пришлось – взгляд повторился довольно скоро. Рики будто обожгло горечью и гневом; непонятно почему, но в тот момент он ясно понял: Лонгботтом ненавидел и боялся его, хоть притворялся очень искусно. Весь год он находился в этой школе, и весь год с Рики что-то происходило. А ведь они еще встречались несколько раз в неделю; да что там, несколько раз в день в Большом зале. Лонботтом был сильным колдуном, уж это-то за время учебы дошло до Рики. И он в открытую уставился на преподавателя, не сомневаясь, что взгляд повторится еще раз.

Таки вышло. “Попался!”, — подумал Рики, подробно пронаблюдав, как в считанные доли секунды гнев сменился обычной доброжелательностью. Надев маску, профессор дружелюбно спросил:

— Вам что-нибудь объяснить, Макарони?

— Спасибо, сэр, — “Да кто ты, лазутчик?!”

До конца урока Рики неотрывно наблюдал за Лонботтоном, и его подозрения крепли с каждой секундой. Профессор защиты начал нервничать, это определенно. И отпустил класс как-то слишком быстро – едва ли не выпроводил одновременно со звонком.

Однако Лео отнесся к домыслам Рики более чем скептически.

— Я ничего плохого о нем не знаю. Родители считают его одним из самых безупречных светлых магов. Только не помню, на ком он женат.

— Да какая разница?! Ты мне скажи, зачем к нему ходит Артур Уизли?

— Не знаю, но объяснение должно быть, хотя определенно странно, что он не хочет говорить. И потом, Лонгботтома же не было рядом, когда все эти происшествия происходили, — вразумил Лео.

— Ты говорил, что это необязательно, — упрямо заявил Рики.

— Не всегда обязательно. Но время и пространство существенно в магии, Рики. Не уверен, что реально творить чудеса, в которые верят обычные люди, — сказал Лео.

— И все равно мне он не нравится. И я ему, кстати, тоже, — сообщил Рики.

— Ладно, обдумаю, — пообещал Лео. – Нам лучше сделать все уроки до завтра, ибо если у одного из нас будут негодящие рефераты по зельям, головой ручаюсь, наш завуч накроет навеки нашу рыбалку.

Субботним утром в Большом зале царило радостное возбуждение. Квиддичный сезон завершался до следующего года, однако “Слизерин” уже получил свои баллы и все надеялись на кубок. Только Эльвира сидела какая-то грустная.

Когда другие ученики толпой повалили к Главным дверям, Рики и Лео в компании Дика спустились в подземелья за удочками. В гостиной к ним радостно бросилась Моргана, и пришлось с ней немного повозиться, чтобы она не обиделась. В результате, когда они явились на мостик, матч, судя по прекрасно слышным комментариям, уже начался.

— Представляете, Ники всех поздравил с окончанием сезона и пожелал хорошей игры, и ни слова про отличную команду “Гриффиндора”, — сообщил Дик.

— Да, досталось ему в этом году! – посочувствовал Артур и спросил слизеринцев: — Ваши опять начнут вопить в случае чего?

— Вроде не собирались, — пожал плечами Рики.

— Ну так давайте начинать! – предложил Лео.

Рыба подплывала и попадалась на удочки в изобилии, только успевай класть в ведро. Так было даже неинтересно.

— По-моему, мы ничего не пропускаем, — заметил Эди. – Я так ясно представляю все, что происходит на поле.

Действительно, сегодня Ники абсолютно точно излагал все действия, предпринимаемые командами, даже не критикуя, и с его слов легко было понять, каков ход игры. Рики никогда бы не поверил, что он на такое способен.

Рики вновь попытался воспользоваться случаем и спросил Артура, зачем он в свободное время посещает Лонгботтома. Как и раньше, тот немедленно замкнулся и отвернулся.

— Я же говорил, чтоб вы больше не спрашивали, — проворчал он.

— Не старайся, — махнул Ральф. – Он даже мне не позволяет его сопровождать. Это тайна за семью печатями.

— Да, тайна! – отрезал Артур. – Чего вы нервничаете? Все нормально, просто пока он в школе, мне этого лучше не говорить, потому что начнутся намеки всякие!

— Добрый день, джентльмены! Прекрасная погода, не так ли?

На этот голос Рики немедленно обернулся, после чего обменялся удивленными взглядами с товарищами. Перед ними стоял Альбус Дамблдор собственной персоной. И в руке он держал не вполне новую удочку.

Студенты, естественно, поздоровались и согласились, что погода, несомненно, хороша.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросил директор.

Рики помнил, что профессор Дамблдор предупреждал о такой возможности, и даже сообщил об этом другим, но он никогда не предполагал, что нечто подобное действительно произойдет. И не один он смутился. Однако гиффиндорцы радостно заулыбались, и Артур, сделав широкий жест, пригласил:

— Добро пожаловать, сэр! – и подвинулся, освобождая место.

Раньше Рики считал, что в присутствии такого высокого начальства будет чувствовать себя скованно, и поначалу был не слишком доволен вторжением. Однако уже через несколько минут он вместе со всеми смеялся над анекдотом, который рассказал глава “Хогвартса”. Директор держался просто, очень располагая к себе, и вместе с тем вызывал подлинное уважение. Рики начал понимать, почему гриффиндорцы так его обожают.

Между тем на стадионе, похоже, игра шла впустую. Голов особо не забивали, счет сохранялся почти равный и столь мелкий, что о нем и думать не стоило. Надежда Рики увидеть кубок на столе профессора Снейпа постепенно превращалась в уверенность.

Скоро Дик, который, возможно, специально готовился к каждому разу, начал рассказывать про то, как составлялась международная конвенция волшебников. Рики представлял обычное международное сообщество, и его интересовало, чем волшебники в этом смысле отличаются от обычных людей. Равенкловца, конечно, не перебивали, но в конце оказалось, что директор тоже много знал об этом. Он нахвалил Дика, наколдовал новое ведро, так как рыбу было некуда складывать.

— Некоторые положения я разрабатывал лично! – с очаровательной скромностью похвастался директор.

И тут произошло то, чего все так долго ждали: над озером разнесся звук свистка мадам Трюк. Эди и гриффиндорцы напряглись.

— Только что завершился последний матч сезона между “Гриффиндором” и “Хуффульпуффом”, — объявил комментатор. – Он мог бы быть и лучше, честно говоря. Сегодня “Гриффиндор” выиграл, — тяжкий вздох Эди, — со счетом 180:50.

Крики болельщиков ликовали целую минуту.

— Забить всего пятьдесят голов за три часа, — качая головой, прошептал Эди.

— Таким образом, фаворитом этого года и обладателем кубка школы по квиддичу становится колледж “Слизерин”, — продолжал Ники.

— Эх, надо бы мне там быть, — вздохнул Дамблдор, — ну ничего, профессор Мак-Гонагол справится.

Рики представил, с каким удовольствием она будет вручать кубок “Слизерину”, и как они потом будут обмениваться любезностями с профессором Снейпом.

— Поздравляю, “Слизерин”. Эльвира, — голос комментатора слегка дрогнул.

На мостике все, кроме беспечного директора школы, едва не выронили удочки. Глядя, как друзья застыли с расширенными зрачками, Рики почувствовал, как ускоряется биение его сердца.

— Эльвира Паркинсон! Хоть ты и кобра, но я все равно люблю тебя! Всем сердцем! Даю тебе последний шанс: приходи сегодня в три на Северную башню. Конечно, профессор, забирайте микрофон...

— Какая прелесть! – умилился директор.

— Прелесть! – взвился Эди. – Как можно, это же дело такое личное!

— Сегодня в три вся школа будет прогуливаться в Северной башне, — мрачно констатировал Рики.

— Что ж, надо будет позаботиться о защитных заграждениях, — заметил директор.

Никто его не слушал.

— “Гриффиндор”, наверное, сейчас в обмороке, — бросил Ральф.

— А “Слизерин” забыл про кубок, — добавил Рики.

— Лауре придется объясняться с подругами, хоть бы о ней подумал, — возмущался Эди.

— А Эльвира! Она же теперь нигде не появится, — посочувствовал Лео. Рики припомнил, как в прошлом году после последнего матча прятался Марк Эйвери; но то, что на его глазах создавалась новая традиция для слизеринских старост, могло послужить утешением в лучшем случае очень слабым.

— Вот что любовь с людьми делает! Бедный Ники! — посочувствовал Артур.

— Ну да! Чтоб тебя так любили! – от души пожелал Лео.

— Тихо! Всю рыбу распугали! – шикнул Дик.

Подобный прагматизм и равнодушие были столь оскорбительны для чувств Рики, что он лишился дара речи.

— Какая рыба! Тут основы рушатся! А ты?... – накинулся с упреками Артур.

— Что я? Какие еще основы? – отмахнулся Дик, делая вид, что не понимает, отчего все бесятся.

— Гриффиндорец проявил такое неуважение к традициям колледжей, — пояснил Ральф.

— Вот именно, дали дураку микрофон, чтоб портить жизнь нормальному человеку, — по-своему прокомментировал Лео.

— Это она виновата, что довела его до такого, — вступился Артур. – Она начала соревнование в красноречии между колледжами.

— Извини, Ники начал первый и гораздо раньше, — не согласился Рики.

— Довольно, — вмешался директор. Все забыли о нем. Но когда вспомнили, это сразу положило конец дискуссии.

— Точно. А все равно рыба ушла, — добавил Дик.

Возвращаясь в школу, Рики очень нервничал, и чувствовал подобное состояние друзей.

— Как-то теперь все будет? – спросил Эди.

— Ну, очевидно, что как раньше остаться не может, — рассудил Лео.

Рики тоже так считал, и потому добавил:

— Эльвире придется обозначить свое отношение. Ники высказался, теперь ее очередь.

— А вдруг она начнет тянуть? – усомнился Ральф.

— Нет. Обстоятельства не позволят, — заявил Лео.

Поскольку директор взял на себя доставку рыбы на кухню и ушел за Хагридом, они смогли в дверях смешаться с последней группой возвращающихся со стадиона студентов. Те оживленно возмущались по единственному поводу. У Рики мелькнула мысль, что объективный комментатор все же сумел сделать так, что победу “Слизерина” в кубке квиддича никто как бы и не заметил.

В холле никто не задерживался, школьники спешили на обед. Но они не могли пойти в Большой зал с удочками и потому остановились, прежде чем разойтись в разные стороны, и не зная, как лучше попрощаться.

— Эдгар! – этот голос Рики почти не помнил и с трудом понял, что он принадлежит Лауре Боунс, которая направлялась к ним, пылая гневом.

Поравнявшись с ними, Лаура смерила взглядом каждого в компании младшего брата. И на этот раз Рики совсем не хотелось уходить, хоть девушка всем видом красноречиво на это намекала.

— Ты слышал, что наш брат выдал под занавес? – спросила она.

— Конечно, я же не глухой, — улыбнулся Эди.

Сестра явно не поняла его чувства юмора.

— Отличное окончание карьеры комментатора! Лиз была права, он околдован. Но все равно Ники у меня дождется. Гриффиндорец...

— Он заканчивает и уже не будет здесь учиться, — напомнил Эди.

— Он – нет, а я буду! И на меня все шишки посыплются! – возмутилась Лаура.

— Так тебе и надо! – внезапно отрезал добрый Эди. – Оставь Ники в покое! Не нравится ему твоя Сью Эллен!

Лаура опешила. Затем, сердито бросив через плечо “Балда”, удалилась к лестнице.

— Эгоистка! – пробормотал Эди.

“Ох, надеюсь, в будущем году не придется сводить ее с каким-нибудь слизеринцем, — подумал Рики, — а то Эди такой заботливый брат”.

— Доброе утро, гордость “Хогвартса”, — со стороны входа донесся до них голос Ники.

Спортивный комментатор приблизился к ним пружинистой походкой, и по его виду никак нельзя было сказать, что этот человек только что разбил сердце родного колледжа, а заодно и вражеского.

— Ники, ты что, спятил? – серьезно спросил Эди.

— Глупости. В любви, как на войне! Учись, пока я здесь, — покровительственно бросил старший брат.

— Еще чего! Сегодня вся школа явится на башню, — повторил Эди.

— Вот именно, — со значением произнес Ники. – Пусть себе гуляют там, мне не жалко.

— Как это? – не понял Артур.

Но Рики понял и уже заранее обругал Ники, не дожидаясь, пока он обратится.

— Вы не могли бы передать вашей уважаемой старосте, — попросил Ники слизеринцев, — что я буду ждать ее не в башне, а в подземельях, на обычном месте, где мы пару раз сталкивались. Она знает, — пояснил он, выжидательно переводя взгляд с Лео на Рики.

— Что? Да она нас зажарит, — выпалил Лео.

Рики уловил просительный взгляд Эдгара и мысленно выругался еще раз.

— Надеюсь, этого не произойдет, — произнес спортивный комментатор.

— Как здорово у тебя все получается, — отдал должное Лео.

— Хорошо. Она узнает до трех, — мрачно пообещал Рики. Все, кроме Эди, посмотрели на него как на чокнутого.

— Спасибо, — улыбнулся Ники и, послав команде воздушный поцелуй, скрылся в дверях Большого зала.

— Ричард, тебе жить надоело? – флегматично поинтересовался Дик.

— Нет. Просто я уже столько усилий приложил, что хотелось бы получить результат, — объяснил Рики.

— Ты неисправим. Вот не буду сейчас участвовать в твоей авантюре, — пригрозил Лео. – Впрочем, что толку?

— Ладно, пошли метлы относить, — Артур увлек Ральфа к лестнице.

— Увидимся, — сказал Дик и тоже ушел. Слизеринцы последовали было за ним.

— Подождите! – окликнул их Эди. Рики обернулся.

— Вы же выиграли кубок. Поздравляю, — вежливо сказал Эди.

И, хоть он не проявлял никакой радости по поводу данного факта, по сердцу Рики разлилось тепло.

“От гриффиндорцев такого не дождешься”, — подумал он, благодарно улыбаясь хуффульпуффцу.