Гордиев узел (гет)

Пожирателей действительно было очень много. Косой переулок был ими переполнен, и бордовые мантии авроров выглядели не более чем редкими островками в целом море черного цвета. Редкие прохожие скрылись в магазинах, и через прозрачные двери только смутно белели их лица. Но хлипкие преграды не спасали и ничуть не защищали: большинство стеклянных витрин скалились осколками, кое-где уже бушевали пожары. В воздухе вспыхивали разноцветные росчерки заклинаний, и над всем этим стоял неумолчный гвалт, состоящий из злобных выкриков Пожирателей, ответных проклятий авроров, стонов раненных и предсмертных хрипов умирающих.

Гермиона выскочила из магазина близнецов и на долю секунды растерялась: хотелось бежать в несколько мест сразу, помочь как можно большему количеству людей… но Рон цепко ухватил ее за руку и задвинул себе за спину.

— Не высовывайся. Не видишь разве, что творится?

— Мне не пять лет! — Гермиона искренне возмутилась. — Я могу сама за себя постоять!

— Угу. И сама за себя полежишь в лазарете. Или предпочитаешь сразу кладбище?

— А ну, тихо оба! — гаркнул Сириус.

Перед их отрядом появился Кингсли. Выглядел он неважно: мантия превратилась в лохмотья, один рукав висел на честном слове, второй и вовсе отсутствовал, а рука от плеча до локтя была сильно обожжена; меловая бледность сделала цвет его кожи каким-то грязно-серым, и вдобавок его ощутимо покачивало. Гермиона ахнула и торопливо наложила Диагностирующее; просмотрела результаты, побледнела сама и прикусила губу.

— Сириус, я не справлюсь с этим, его срочно нужно к мадам Помфри.

Блек кивнул и подхватил Кингсли под руку, ненавязчиво направляя обратно в магазин, к камину, и попутно кивая в ответ на его слова. На мгновение обернувшись, он несколькими жестами поверх головы Гермионы передал распоряжения Шеклболта оставшимся снаружи и скрылся в дверях.

Рон повернулся к Гермионе и обхватил ладонями ее плечи.

— Послушай. Я знаю, что ты отсиживаться не станешь. Но пообещай хотя бы, что будешь рядом со мной, чтобы я мог прикрыть тебя.

Гермиона сбросила с плеч его руки.

— Много болтаешь. Вперед!

— Герм!

— Да, да! Все, что угодно, только пошли уже!

Их никто не стал дожидаться, И Гермиона сходу ввинтилась в толпу, размахивая палочкой. Одному Пожирателю, схватившему ее за рукав, досталось кулаком в челюсть; она довольно улыбнулась — с третьего курса ее коронный удар значительно улучшился.

Солнце уже совсем скрылось за горизонтом, густые чернильные сумерки скрадывали очертания предметов и людей, и если бы не всполохи заклятий, было бы совсем темно. И почему нападения чаще всего происходят ночью? Не оттого ли, что все самое страшное в жизни людей связано с боязнью темноты? Всегда — в каменном ли веке или в прогрессивном двадцать первом — страх перед неизвестным нечто, таящимся в темном ли углу комнаты, в неосвещенном ли переулке, неизбежно был самым сильным — и оттого самым запоминающимся. И не потому ли Волдеморт специально выбирал темное время суток для своих карательных акций? Чтобы страх перед ним еще возрос, чтобы от ужаса люди перестали соображать и утратили способность защищаться?..

Гермиона уворачивалась от летящих в ее сторону цветных лучей, ставила щиты и била в ответ, но на периферии сознания билась мысль о том, что их мало, слишком мало для того, чтобы отразить эту атаку. Хотелось иметь десять пар рук и, по крайней мере, четыре головы, чтобы отразить больше проклятий, чтобы видеть больше, чем возможно увидеть одной парой глаз...

Не этого ли они все опасались? Не этого ли подсознательно ждали? Ведь давно было ясно, что Волдеморт не оставит в покое Англию, отвлекшись на насаждение своего режима в других странах, что он только выжидает и собирает силы, чтобы потом нанести удар во всю свою мощь.

Попав в волшебный мир, Гермиона перестала верить в чудеса, когда поняла, что любое чудо можно сотворить своими руками при помощи волшебной палочки. Однако сейчас ей остро захотелось вернуть назад ту детскую веру, потому что только чудо и могло им помочь.

Эти Пожиратели явно не были зелеными новичками — для первого серьезного сражения Волдеморт не пожалел бойцов из основного состава своей армии, и преимущество было на их стороне. Орденцев и авроров вместе взятых было так катастрофически мало… и их число все сокращалось. Они выбывали из строя один за другим, раненные, но, по большей части, все же убитые, не сдаваясь до последнего, дорого продавая свою жизнь. Без сомнения, каждый из них понимал, что — вот оно, то, что витало в воздухе последние несколько месяцев, а то, что было раньше — так, детские игрушки. Гермиона уже и сама зажимала ладонью глубокую резаную рану на бедре, не имея возможности остановиться даже на мгновение и хоть наскоро залечить ее. И Рона оттеснили так далеко, что он вряд сможет к ней пробиться…

Вон Невилл; он бьется, сосредоточенно нахмурившись, движения скупые и четкие — ни  одного лишнего. Лонгботтом уже давно не тот увалень, каким был раньше, да и не может он себе позволить ошибиться — его в Хогвартсе ждет Луна, оставшаяся присматривать за младшекурсниками. Мантия Невилла изодрана и вся в крови — неясно только, его или чужой, но это нисколько его не трогает и не умаляет его решимости. Он сейчас, в эту самую минуту отвоевывает у Волдеморта свое право на счастье, право на то, чтобы жить, не оглядываясь поминутно по сторонам и не вздрагивая от малейшего шороха.

Сириус дерется молча, не зубоскалит и не осыпает противников оскорблениями — не желает тратить на это драгоценные силы. Он хороший боец, можно даже сказать, один из лучших, уступает разве что только Грюму, да еще, пожалуй, Снейпу. Но и он рано или поздно устанет, а их всех к тому времени задавят числом. И Сириус, взяв на себя обязанности старшего их группы, наверняка понимает это лучше других.

Косой переулок горел — весь, от края до края полыхал огнем. Уцелевшие хозяева разнообразных магазинчиков даже не пытались спасать свое имущество; они вместо этого, предварительно переправив детей в безопасные места каминной сетью, яростно отстреливались от налетчиков. Но их знаний и навыков явно не хватало для полноценного отпора. А Пожиратели все прибывали, словно их кто-то из мешка высыпал.

Снег, еще сегодня утром сверкавший белизной, теперь был густо обагрен кровью. Запах ее — запах соли и железа — Гермиона почему-то ощущала особенно остро; его не перебивали даже висящие в воздухе дым и копоть от рухнувших вследствие пожара зданий.

Мысли в голову лезли самые неподходящие: почему-то подумалось, что на восстановление главной улицы магической Англии уйдет немало времени и средств. Затем — что у нее в лаборатории осталось недоваренное Кроветворное под заклятием стазиса. После того, как Гермиона поступила в распоряжение мадам Помфри, ее задачей было варить зелья попроще для Больничного крыла; более сложные и трудоемкие Снейп не доверил бы никому, даже лучшей выпускнице Хогвартса. Вспомнился сегодняшний снежок в спину и все тот же профессор, невозмутимо отряхивающий перчатки. Невольная улыбка против воли снова появилась на губах — очередной противник яростно взрыкнул, выкрикнул что-то оскорбительное и взмахнул палочкой, но был убит белым от ярости Роном; он появился рядом так неожиданно, что Гермиона даже вздрогнула. Под его прикрытием она торопливо залечила свою рану, и Рон сразу же растворился в гуще сражения. От сердца отлегло — он жив, и с ним все в порядке…

Гермиона тряхнула головой и снова сосредоточилась — не дело это, отвлекаться, когда вокруг такое творится.

Она быстро осмотрелась. Увиденное не вдохновляло: несмотря ни на яростное сопротивление, ни на свои навыки в боевой магии, которыми они еще недавно так гордились — конечно, их ведь сам Грюм обучал! — ни на помощь обывателей, было очевидно, что этот бой они проиграли…

И вдруг в этом малом филиале ада на земле что-то громыхнуло. Мостовая под ногами закачалась, а огня стало еще больше, если такое вообще было возможно. Откуда-то с площади перед банком прикатилась волна ревущего пламени, выкашивая нападающих, и каким-то чудом обогнув оставшихся в живых и орденцев, и авроров, и даже простых жителей.

Гермиона испытала чувство дежавю: все это уже было не так давно — и стена огня, и крики пожирателей... Все было так же, как и несколько недель назад — и в то же время не совсем так.

Начать с того, что Феникс сегодня появился не один. Рядом с его высокой фигурой была еще одна, пониже, но точно так же с ног до головы укутана в черную мантию с глубоким капюшоном. Вот этот второй присел на корточки и прижал ладони к земле. Мостовая снова задрожала, а в некоторых местах появились огромные разломы. Эти двое работали очень слаженно — те из Пожирателей, кто не погибал в огне, оказывался поглощенным словно бы самой землей. Такого Гермиона никогда раньше не видела. Огненная стена просто уничтожала противников, не давая им даже ни малейшей возможности защититься, а зияющие щели поперек улицы, заполучив в себя жертву, шевелились, смыкаясь, как огромные рты. Зрелище было жутким и одновременно захватывающе-впечатляющим.

И снова вернулось ощущение, что она все это уже видела — с высоким звоном и как-то очень поспешно лопнул антиаппарационный щит, и зазвучали частые хлопки перемещений. Трудное сражение в одночасье закончилось победой светлой стороны… а в локоть Феникса аврорской хваткой уцепился Аластор Грюм:

— Юноша, нам с вами очень нужно поговорить, не находите?

— А я ничего не терял! — с вызовом ответил тот и попытался освободиться.

Однако Грозный Глаз держал крепко, а в следующее мгновение они оба исчезли в голубоватой вспышке портключа. Сириус рядом, за неимением хоть сколько-нибудь уцелевшей стены, досадливо пристукнул кулаком о кулак и раздраженно выдохнул:

— Достали-таки! Получили, что хотели! — и аппарировал.

Гермиона обвела взглядом разгромленный Косой переулок. Видно было плохо — когда цветные лучи перестали летать над головой, стало заметно, насколько уже стемнело вокруг, — однако масштабы разрушений действительно впечатляли. По обе стороны улицы не осталось ни одного целого здания; нет, где-то там, дальше, за ее пределами, все было в порядке, здесь же не осталось камня на камне: и магазинчики, и квартиры владельцев над ними — все лежало в руинах.

Те, кто выжил в этой бойне и мог стоять на ногах, помогали раненным, переносили убитых, чтобы обеспечить им достойное погребение… и было так тихо... После криков, после шума сражения, свиста проклятий, треска пожаров наступила звенящая тишина, и это сейчас даже как-то… пугало, что ли.

Гермиона снова огляделась. Соратники в большинстве своем уже аппарировали или же переместились с помощью портключей в лазарет. Загадочного спутника Феникса тоже не было видно. Интересно, когда он успел скрыться? И кто он?..

За спиной послышались два синхронных горестных вздоха. Близнецы Уизли, стоя плечом к плечу, созерцали разоренный магазинчик приколов.

— Фред… Джордж… Мне так жаль…

— Это ж теперь… — начал Джордж.

— …все сначала начинать… — закончил Фред.

Они еще раз вздохнули и вдруг широко, ослепительно улыбнулись.

— Все равно мы давно хотели…

— …поменять интерьер…

— …а теперь и повод появился.

— Вы все-таки неисправимые оптимисты! — подошедший сзади Рон обнял обоих братьев за плечи. Близнецы разом посерьезнели.

— Жизнь слишком коротка, братец…

— …чтобы тратить ее на беспредметные сожаления.

— Согласна, — поставила точку в этом разговоре Гермиона.

* * *

Альбус Дамблдор нервно мерил шагами свой кабинет. Охранные чары вокруг школы звенели почти непрерывно, возвещая о все новых и новых раненных, направляющихся в Больничное крыло. В который раз за последние несколько часов Альбус думал о том, что, возможно, было бы лучше, отправься он в Косой переулок. Быть может, сражаясь вместе со всеми, он принес бы больше пользы. Но… появление там Тома не планировалось, а следовательно, нельзя было исключать вероятность того, что данное нападение — лишь отвлекающий маневр, и страшно даже представить, что было бы, если бы Хогвартс остался без защиты.

Однако время шло, враждебных поползновений в окрестностях не наблюдалось, и беспокойство с удвоенной силой начало грызть изнутри старого директора. И Грюм молчит… что явно свидетельствует об особой серьезности ситуации.

Наконец, когда Альбус уже окончательно решился отправиться на выручку, охранный контур в очередной раз зазвенел, а в следующую секунду в кабинете появился непривычно взбудораженный Аластор, удерживающий вырывающегося мальчишку в черной мантии.

Дамблдор поудобнее перехватил волшебную палочку, но почти сразу же и опустил ее: в незнакомце он угадал того, за кем Орден Феникса гонялся вот уже больше полутора лет, и чьим сотрудничеством сам Альбус так старался заручиться. Это была неожиданность — но приятная, вне всяких сомнений. Надо же, у Аластора все-таки получилось! Теперь ничто не помешает им поговорить в спокойной обстановке. Альбус постарался улыбнуться как можно радушнее:

— Добро пожаловать в Хогвартс, молодой человек! Прошу вас, присаживайтесь. Я давно хотел с вами поговорить. Аластор, отпусти же нашего гостя! — последние слова он сопроводил еще одной мягкой улыбкой.

Но юноша не двинулся с места, продолжая зыркать исподлобья недобрым взглядом. Его поведение, в принципе, не было неожиданностью, но могло существенно затруднить общение, а значит, придется сделать все, и даже немного больше, чтобы первый их разговор не закончился ничем. Альбус, уже собравшийся занять свое собственное кресло, замер на мгновение, затем сделал красноречивый приглашающий жест и снова повторил:

— Садитесь же! Поверьте, вам никто не хочет причинить вреда. Вы желанный гость здесь, мистер…

— Насколько мне известно, с гостями принято обращаться несколько по-другому, — хмуро ответил тот, демонстративно отряхивая рукав, который, наконец, отпустил Грюм, и придирчиво рассматривая смятые складки на нем. Прозрачный намек на то, что неплохо бы представиться, он начисто проигнорировал.

С большим трудом Альбус сохранил невозмутимое выражение лица. Видимо, это уже была старость: сдержать эмоции становилось все сложнее и сложнее — сказывались сильная усталость и постоянный невроз. Каков же мальчишка-то! До сих пор оставалось непонятным, стоило ли привлекать его на свою сторону, не ошибка ли это? Мягко говоря, парень был каким-то неконтактным. Темная лошадка, одним словом. А с другой стороны, привлекала его сила, такая яркая, нестандартная по меркам магического общества, небывалая мощь. И ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это досталось Тому. Тогда надежды на победу точно не останется.

Эти и подобные им мысли пронеслись в голове за считанные секунды, вслух же Альбус сказал:

— Я прошу прощения за действия мистера Грюма. И все-таки, боюсь, нам с вами придется поговорить, даже при всем вашем нежелании. Просто так исчезнуть отсюда вам все равно не удастся.

— Вы абсолютно уверены в этом? — о, а вот сейчас поведение этого наглеца кардинально изменилось. Пряча в уголках губ скептическую усмешку, он развалился в кресле и закинул ногу на ногу. Альбус опустился в свое с неслышным вздохом — спина уже начала побаливать — и кивком указал Аластору на третье такое же. — Ладно, не буду вас разуверять. Пока. В конце концов, вы столько сил приложили, чтобы затащить меня сюда... Мне уже даже интересно, что такого важного вы имеете мне сказать, — в голосе Феникса звучала неприкрытая издевка.

Грозный Глаз выразительно нахмурился. Он был человеком старой закалки, и соблюдение субординации в разговоре со старшими считал важнейшим элементом общения, а потому вспылил:

— Следи за своим языком, мальчишка! Как ты смеешь разговаривать в таком тоне с величайшим магом столетия?

— Мистер Грюм, — с нажимом начал тот, — я, кажется, не давал вам права мне «тыкать». И потрудитесь соблюдать общепринятые нормы приличия, иначе у постороннего человека может сложиться впечатление, что вас воспитывали бродяги из Лютного, а не отец с матерью!

— Что?.. Да ты…

Альбус вздохнул. Пора было прекращать этот балаган, иначе конструктивного диалога точно не получится. Мальчишка дерзок, а Аластор молчать не будет. И хотя поддержка старого друга была бы весьма и весьма кстати сейчас, но нужно было выбрать меньшее из двух зол. Альбус несколько раз кашлянул, чтобы привлечь внимание спорщиков, и произнес:

— Аластор, не мог бы ты покинуть нас ненадолго?

Грюм прервался на середине очередной уничижительной фразы, сердито фыркнул и ушел, нарочито громко хлопнув дверью. Альбус позволил себе еще одну мягкую улыбку:

— Ну вот, теперь, надеюсь, мы можем спокойно поговорить?

— Господин директор, вам нет нужды упражняться в красноречии, я и так знаю все, о чем вы хотите мне сказать. Но, признаться, не вижу в этом никакого смысла. Что даст мне факт того, что я присоединюсь к вам? Ничего. Более того, лично я прекрасно обходился и обхожусь без вашего Ордена, это вам нужен сильный союзник. Однако мне неинтересны ни ваши аргументы, ни мнимые выгоды, которые вы намерены мне предложить, а посему — давайте разойдемся и пойдем каждый своей дорогой.

Вот ведь!.. Такое впечатление, что он успел поговорить с Блеком — цитировал его почти слово в слово. Понятно, что сейчас он не настроен на диалог, но непонятно, почему. И это действительно странно — это открытое предубеждение против него, признанного оплота света… уже очень, очень давно Альбус не ощущал такого мысленного раздрая.

Молчание затягивалось; было ясно, что конкретно сейчас никакие уговоры не подействуют, а значит, придется отступить от своих планов на неопределенное время. Жаль. Очень жаль, что так получается, но… тут уж ничего не поделаешь.

— Прискорбно, молодой человек, что вы именно так это воспринимаете. Ну, что ж, я не стану вас разубеждать — сейчас, — Альбус привычно сложил пальцы «домиком»; его всегда странно успокаивал этот жест. — Надеюсь все же, что вы перемените свое мнение. Идет война, и долг любого из нас — сделать все, чтобы искоренить тьму... Кстати, может, хоть имя свое назовете?

— Нет, — ответ был категоричным. — Вам это незачем, а мне — просто не хочется. К тому же, директор, от того, что вы будете знать мое имя, совы не начнут находить ко мне дорогу.

— Но как еще мы сможем связаться с вами, если вдруг нам понадобится ваша помощь?

— Господин директор, — Феникс укоризненно покачал головой, — не пытайтесь выставить себя глупцом. За столь продолжительное время вы-то не могли не заметить, что я не подчиняюсь никому. Впрочем, если помощь действительно понадобится, уж будьте уверены, я об этом узнаю.

— А если будет поздно? Как, например, сегодня? Столько жертв…

С неким тайным удовлетворением Альбус наблюдал, как едва заметно помрачнело лицо мальчишки. Возможно, он винил себя, что опоздал... Так, может, если не удалось сыграть на чувстве долга, то получится с чувством вины?

— Знаете, сэ-э-эр, если бы я не знал всех ваших приемов, я бы купился. Честное слово. Но — нет. Нет, и еще раз нет. Вам не удастся мной манипулировать.

Дамблдор почувствовал некое разочарование и не мог понять, от чего оно именно. Казалось, что из его рук ускользало нечто важное. Отчаянно хотелось сделать хоть что-то.

— Мальчик мой, я и не собирался…

— Оставьте ваши обращения для борделя, директор! — непроницаемая маска на мгновение упала, сквозь нее прорвалась настоящая злоба. Вот уж действительно: реакция точь-в-точь блековская. Феникс между тем встал и отвесил церемонный поклон: — Наш разговор исчерпал себя. Всего доброго, директор Дамблдор.

Ну, просто убийственная вежливость! Пока Альбус лихорадочно соображал, какими еще словами убеждать мальчишку, тот уже собрался уходить.

— Альбус, мне нужно… — дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Северус влетел в кабинет, едва не столкнувшись с Фениксом. — Прошу прощения.

Тот ответил еще одним полупоклоном и исчез в огне.

— Это тот самый?..

— Да, Северус, это он.

— А как он?..

— Понятия не имею.

— Но ведь в Хогвартсе нельзя аппарировать!

— Не только. Запрещены любые перемещения, даже порталы не подействуют, если я не позволю. Исключение составляют лишь эльфы, но их магия в принципе отличается от нашей.

— Альбус, не читайте мне лекций, я не первокурсник. Лучше расскажите, как все прошло.

— А никак.

— То есть?

— Он отказался сотрудничать. Правда, заявил, что мы можем рассчитывать на него, если понадобится.

— Это уже немало. Мы примем любую помощь, какую нам захотят предложить.

— Однако я хотел, чтобы он стал нашим союзником! Идет война, и долг каждого — сражаться со злом.

— Альбус, вы старый дурак, — Северус был прямолинеен, как всегда. Однако сейчас он, кажется, вышел из себя и даже не заметил, как поморщился директор в ответ на его заявление. — Вы говорили с ним о долге? Может быть, вам напомнить, что произошло, когда вы давили этим долгом на другого ребенка? Не боитесь повторения ситуации?..

Дверь снова громко хлопнула. Оставшись один, Альбус тяжело вздохнул. И почему никто не понимает его целей? Неужели не ясно, что во время войны все средства хороши? Ну да, он ошибся с Гарри — мальчик предпочел сбежать от ответственности. А ведь сколько сил было потрачено на его поиски!

Никто ведь сразу даже не понял, что Гарри пропал. Просто утром он не появился на занятиях. И только когда мальчик не пришел и на обед, его друзья, а вслед за ними и преподаватели, забили тревогу. Сначала авроры просто прочесывали территорию школы и Запретный лес, затем зона поисков расширилась, включив в себя еще и Хогсмид с прилегающими к нему окрестностями. Но, увы, это не дало ожидаемых результатов... А поиск по магическому фону волшебной палочки привел Альбуса в Литтл Уингинг, где все следы оборвались.

Школа гудела, как растревоженный улей. Взбудораженные студенты обсуждали только одну новость — исчезновение Мальчика-Который-Выжил. Ни о какой дисциплине не могло быть и речи, впрочем, и сами преподаватели не слишком на ней настаивали — не до того всем было. А ЗОТИ вообще пришлось отменить. Всегда такой сдержанный, Северус орал, плевался ядом и чуть ли не ногами топал в бессильной ярости. В конце концов, сообщив, что Волдеморт тоже желает лицезреть Гарри Поттера, зельевар пропал на несколько недель, занимаясь поисками лично. Вернулся он еще более мрачный, чем обычно, и сразу же направился в лабораторию. Поппи достала из хранилища образец крови мальчика для поискового зелья, но и оно не сработало.

Кажется, именно тогда Альбус впервые за несколько десятилетий почувствовал, что что-то ускользает от его внимания. Как?.. Как подобное вообще могло произойти? Не мог человек — тем более, маг — просто исчезнуть. Не бывает такого! Любого волшебника можно найти — по остаточному следу используемой магии, по крови, да совиной почтой, наконец! А в случае с несовершеннолетними вообще все гораздо проще — министерский След на их палочках позволяет практически мгновенно засечь место несанкционированного волшебства, и уж совсем ничего не стоит проследить потом за отправленной с предупреждением совой. Однако сейчас все поиски зашли в тупик: поисковое зелье не срабатывало, совы возвращались ни с чем, След молчал, словно мальчик вообще никогда не  использовал магию…

Они не оставили своих попыток даже спустя месяцы после исчезновения Гарри, однако результат оставался прежним — нулевым. А потом в Хогвартс заявился Сириус и устроил форменный скандал с криками и обвинениями. От неконтролируемой вспышки его магии кабинет Альбуса снова оказался в руинах.

Блек, как, впрочем, и Северус, до сих пор не потерял надежду найти крестника и периодически срывается в неизвестном направлении, хаотично перемещаясь по всей стране; видимо, рассчитывает однажды встретить Поттера прямо посреди улицы в каком-то Богом забытом захолустье.

Иногда и Волдеморт вспоминал о Мальчике-Который-Выжил и гонял на его поиски своих слуг, но с течением времени подобное происходило все реже, пока, наконец, совсем не прекратилось...

Теперь еще и этот Феникс! Совершенно неуправляемый, дерзкий мальчишка! Что, если переубедить его не получится? Если он все же переметнется на темную сторону? Альбус издал еще один тяжкий вздох. Никто не понимает, каково это — принимать решения в одиночку, быть в ответе за каждый провал и за каждую смерть. И так тяжело без элементарной поддержки... Даже Минерва в последнее время перестала верить на слово, и постоянно переспрашивает, уверен ли он в том или ином своем решении. Нет, не уверен! Жизнь каждого погибшего в этой войне бойца светлой стороны ложится грузом на его, Альбуса, плечи, и чем дальше, тем более неподъемным становится этот груз...

Но победа сама расставит все по своим местам, а победителей, как известно, не судят.

Альбус был в этом абсолютно уверен.