Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

— Мистер Нотт, — обратилась к нему утром следующего дня, злобному и невыспавшемуся после неутихавших, разгоревшихся после заявлений Снейпа вновь споров в гостиной, смотрительница замка.

Теодор как раз сопроводил студентов, тех, кто не решился присоединяться к объявленной «гениями» с пятого курса Райвенкло голодовке, вняв доводам префектов, в Трапезный зал и угрюмо мысленно отметил, что за столами недоставало значительного числа студентов. Собственно, к своему месту он пройти не успел — миссис Пинкертон задержала его, и Нотту ничего не оставалось, как кивнуть испуганно обернувшейся на оклик смотрителя Панси, чтобы та продолжала движение.

— Миссис Пинкертон, — мрачно поприветствовал её Теодор. — Чудесное утро, не правда ли?

— Вам кажется? Эта неделя грозится стать неделей гагрулий, — многозначительно ответила она. — Гнев обрушится на эти земли, и лучше бы оставаться каменным изваянием.

Теодор подумал про средневековые изваяния, венчающие речной портал передних врат замка, выходящих на пристань, где когда-то они всем замком встречали корабль Дурмстранга. Они выглядели достаточно устрашающе, чтобы пугать первокурсников, приближающихся к замку на лодках в день церемонии Распределения. Нюанс был в том, что он, например, даже не замечал их в свой первый год — а тот вечер он помнил хорошо: столько Магии в одном месте… он будто бы съел тогда яблочный пирог после долгого голодания. Последняя мысль, пролетевшая стремительно в голове, вернула его к дням теперешним.

— Как видите, многие студенты уже предпочли стать изваяниями от голода, — желчно усмехнулся он. — Впрочем, уверен, Школа Хогвартс будет подчиняться приказам директора.

— Подчиняться приказам… о, да, мистер Нотт, — ведьма сверкнула глазами и аж пристукнула в раздражении кончиком зонтика о пол, рассыпав зелёные и красные искры. Теодор опасливо покосился на этот фейерверк, с шипением погасший на истёртых каменных плитах пола. — Вы сделали всё, чтобы провалить настоящий приказ, хотя мы рисковали многим!

Нотт нервно поправил свой изумрудно-зелёный с серебристыми полосами галстук. Он встречался с Поттером, а потом и с Уизли, зная, что Лестрейндж выделил конкретный срок, но ничего не сообщил в ответ. Это было не провалом, нет, но если время истекало, то его позиции могли бы сильно пострадать. В разных смыслах.

— Никто не готов к тому, что неделя гноллов наступила так рано, — тихо проговорил он, стараясь не дать себя услышать в зале. — Поэтому результата пока нет и не может быть. Но он будет!

— Будет? — сузились глаза колдуньи.

— Непременно. Апрель — это четыре недели, миссис Пинкертон, поэтому мы неизбежно достигнем успехов, — туманно ответил Теодор, чувствуя, как намокает спина.

Его собеседница поджала губы и, не прощаясь, одарив его холодным, презрительным взглядом, удалилась, круто развернувшись на каблуках. «Мегера», — зло подумал Теодор, глядя ей вслед. Лестрейндж внушал страх одним своим видом, бархатным голосом и парой фраз, которыми он пригвождал собеседника, словно булавками — пойманную бабочку. Пинкертон же была въедливой ищейкой, которая внушала неприязнь своим цепким подходом для решения поставленных целей. Ей было плевать на школьные правила и распорядки, и лояльность её, видимо, принадлежала далеко не Лорду. Наложить Империо на внука покойного Верховного чародея? Легко! Надавить на старшего префекта, угрожая одними словами раскрыть его тайны и риски перед всеми его союзниками в замке? Элементарно!

Она и Руквуд были стократ лучше Кэрроу, но Кэрроу легко выходили из себя, а потому их можно было контролировать через этот гнев и жертвы… эти же слуги тирана были себе на уме, а потому даже стократ опаснее.

Зло топнув ногой, Теодор ощутил голод и быстро зашагал к своему месту.

* * *

Надзиратели, которых прогнозировал Снейп, появились во вторник.

Понедельничные занятия в новых реалиях прошли достаточно ровно. Никто не пытался саботировать перемещения между классами, а самые рьяные несогласные, по крайней мере, на Слизерине — те, кто видел в действиях Снейпа предательство, своим же собственным голодомором лишили себя сил сопротивляться.

Нотт оставил эту заботу вновьназначенному Тафту и старостам пятого курса.

В завтрак последнего мартовского дня за стенами замка шёл промозглый шотландский дождь. Студенты теперь не могли покидать пределы древней крепости, а дрянная погода за окнами лишь усугубляла это. В середине часа двери зала распахнулись, запуская внутрь мрачного, как туча, Снейпа в сопровождении трёх магов. Двое из них были знакомы Тео, но он не ожидал их увидеть здесь — это были Эдриан Пьюси, закончивший Хогвартс уже почти пять лет назад, и Роберт Хиллиард, старший префект в первый год Теодора в замке. Третий маг был ему незнаком.

Пьюси было легко узнать по его фирменной причёске, но правая сторона его лица, когда он повернул голову, оглядывая зал потухшим взглядом, оказалась изуродована шрамами, что не могли появиться ниоткуда, кроме как от проклятья.

Хиллиард хромал, опираясь на трость. Когда четвёрка колдунов в полной тишине зала дошла до преподавательского стола, Теодор смог углядеть, что магия буквально сияет, просачиваясь из-под мантии светловолосого — вернее, даже поседевшего! — райвенкловца.

— Студенты Хогвартса, — возвестил мрачно Снейп. — Позвольте представить вам вновь назначенного Генерального инспектора, мистера Альберта Ранкорна, и его помощников, Эдриана Пьюси и Роберта Хиллиарда.

Никто не попытался даже изобразить аплодисменты.

— Генеральный инспектор будет сопровождать процессы… обучения, чтобы никто не жульничал на предстоящих вам экзаменах. В зависимости от его решения вы можете потерять возможность претендовать на переводные экзамены, — продолжал Снейп, оглядывая зал, — а, значит, тех, кто навлечёт его недовольство, ждёт отчисление из Школы Хогвартс и слом палочки. Помните о дисциплине.

Лицо представленного Генерального инспектора, широкоплечего колдуна лет сорока в мантии, не выражало никаких эмоций. Его чёрная с проседью борода, должно быть, скрывала шрам — Теодор чувствовал буквально след магии, будто подпаливший лицо мага. Когда Снейп закончил говорить, все трое вновьприбывших гостей под неодобрительными взглядами обитателей Хогвартса заняли места за столом преподавателей, заставив потесниться Руквуда, с которым они обменялись неприязненными репликами.

Ничего хорошего от них Теодор не ожидал, однако на всю неделю они буквально пропали из замка, заставив даже позабыть о себе за ворохом проблем и трудностей, окруживших студентов.

Нотт буквально погряз в постоянной необходимости доказывать и объяснять подросткам, устранении последствий их несогласия, сопровождения студентов туда и обратно, шуме в гостиной и подготовке к экзаменам. Иногда ему казалось, что легче было бы запереться в саквояже и переждать до конца года, но эту мысль он загонял на задворки разума. Он был волшебником, а, значит, должен был сам прокладывать свою судьбу.

* * *

Генеральный инспектор и его прихвостни — иначе двух опухших молодых колдунов, всё так же выглядящих подраненными, Теодор назвать не мог, появились в замке снова неожиданно к десятому апреля. Как ни в чём не бывало пятничным утром они прошествовали во время завтрака через весь зал Хогвартса. Ранкорн удерживал каменное лицо, едва заметно морщась при каждом шаге, а юные спутники не скрывали своей мигрени, озлобленными взглядами уткнувшись в пол и скрючив лица в страдальческие гримасы. Студенты, успевшие позабыть о приспешниках Тёмного лорда, присланных по их души, насуплено, с отвращением, сопровождали их взглядами, да так, что на выпускника Райвенкло пал какой-то сглаз с тяжёлых взглядов, от чего его глаза стали кроваво-красными, словно у вампира.

Нотт и сам наблюдал за ними со сдержанной неприязнью. Эти трое были угрозой всем его планам, тем паче, что Невилл и другие старшекурсники всё чаще перехватывали его взгляды и вопросительно хмурились, ожидая какого-то сигнала. План, которому все следовали, принадлежал Тео, но ни деталей, ни действий никто не знал и не предпринимал. Так дольше продолжаться не могло.

На рунологии Терри, как и весь последний год, составивший компанию за партой Теодору, сунул ему краткую записку, когда профессор Бабблинг увлеклась декламированием по памяти рунной цепочки старшего футарка, составлявшей древнюю вязь Ледяного трона где-то во фьордах Норвегии.

«Когда мы будем действовать? Нам нужно что-то, что скроет нас от глаз вездесущей Пинкертон. Старший ворон уверен, что у тебя есть — дашь?»

Теодор тяжело вздохнул и испепелил бумажку, раздумывая над ответом. Минутой позже он отпросился в коридор, чтобы направиться в уборную и написать в уединении там свой ответ. Зелье ночного зрения, которое как-то поэтически называл Эдуард Принц, могло подарить по его же словам невидимость, такую же, какую описывал Уэллс, но оно оставалось где-то в Комнате-по-требованию, а никак не в его спальне.

Ближайшая уборная мальчиков была в трёх коридорах от класса рун — что было немудрено. Уборная девочек была несравнимо ближе, но и профессор Бабблинг, немолодая колдунья, ежеминутно отпивающая воды из стакана на лекциях, наверняка целенаправленно выбирала место для своих занятий. Пару раз Теодор был свидетелем, как ребята с курсов младше пересказывают друг другу постыдные истории, в которых бежавший по большой нужде юный колдун был вынужден чистить чарами исподнее под ехидный смех полтергейста. Конечно же, и он был в этом уверен, это было неправдой и чушью. Пивз бы затравил такого мага до самоубийства, застань он столь пикантную сцену, а последний погибший студент старше третьего курса… Реза был не в счёт.

Размышляя о байках, курсировавших между младшекурсниками, Теодор сам не заметил, как дошёл до места назначения — и одновременно с ним к дверям с другой стороны подошёл бледный, как будто прозрачный пятикурсник Хаффлпаффа Пембрук, по слухам, один из главных теневых игроков в азартные игры среди студентов. Его родичи, Пембруки, были хозяевами знаменитого в прошлом веке Йоркширского игрового салона, где и сколотили состояние на ставках. Теодору было в основном плевать на азартные игры среди студентов, пусть правила и не поощряли этого, поэтому он сухо кивнул барсуку в знак приветствия и пропустил его первым.

В коридоре сзади раздались шаги, и Тео машинально обернулся. Это был, весьма некстати, мистер Ранкорн, Генеральный инспектор, собственной персоной.

— Мистер Нотт! — расплылся он в фальшивой улыбке. Глаза волшебника бегали, а на висках виднелись капельки пота, словно бы Ранкорн чего-то боялся или куда-то спешил. И Тео догадывался, куда он спешил. — Какая неожиданная встреча. Я хотел с вами поговорить ещё в первый де—

Из дверей уборной раздался истошный испуганный крик, а затем грохот, заставивший обоих волшебников вздрогнуть. Во мановение ока у обоих оказались в руках палочки, и они тут же бросились внутрь.

Помещение уборной представляло собой квадратное помещение. В одной его части были кабинки, закрытые перегородками на засовах, а в противоположной — писсуары. По центру располагались в колонне умывальники. По сути, это была обычная коридорная комната, такая же, как десятки других в замке на разных этажах.

В тот миг у умывальника, под раковиной, протяжно мыча и пуча глаза, в приспущенных из-под мантии брюках сидел явно помутившийся рассудком пятикурсник Элдон.

— Что случилось?! — воскликнул Теодор, бросившись к хаффлпаффцу. Тот даже не посмотрел на него, продолжая мычать, словно бы забыл, как говорить. Его лицо наливалось краской, а в воздухе отчётливо запахло испражнениями. Нотт поморщился и взмахнул палочкой, распрямившись рядом с младшим мальчиком. — Экскуро! Эннервейт!

Юношу встряхнуло, и он слегка пришёл в себя: взгляд стал чуть более осмысленным, а мычание прекратилось.

— Там… там… — хрипло прошептал он.

Генеральный инспектор, чавкая по невесть откуда натекшей воде, дошёл до них и, буркнув формулу Карпе Ретрактум под нос, наколдовал и потянул на себя лассо, отворившее дверцу. Теодор чуть не закричал сам, увидев то, что скрывалось за ней. Из полуразбитого унитаза торчала человеческая голова с вращающимися глазами и безмолвно открывающимся ртом. Завидев людей, это нечто завращало глазами сильнее, а зубы начали клацать.

— Секо Дуко! — мгновенно отреагировал Ранкорн, и его режущие чары пронзили голову — не принеся никакого эффекта. Шум известил, что пострадал лишь смывной бачок сзади. — Иллюзия! — озвучил очевидную догадку Ранкорн.

— Фините Максима! — отреагировал Теодор, и голова, торчавшая изнутри, развеялась. Его вдруг начало потряхивать: он понял, что именно это была за голова.

Это был тот самый… пусть будет, человек, что угрожал ему после стычки с вампирами в доме, где жила его пропавшая сестра. С ноября прошла целая жизнь и он уже успел забыть забыть о том, как выглядел тот вампир, или кто он был, а теперь этот морок в уборной Хогвартса пугал его до жути.

Поражённый внезапной догадкой, Нотт сделал шаг вперёд и, замерев на пол пути, тоже наколдовал плети, светящиеся в его исполнении, которыми захватил дверцы всех кабинок разом и потянул палочкой на себя.

— СКИБИДИ РА-ПА-ПА, — хором заголосили иллюзии, тут же умолкнув и завращав глазами. Если бы он не знал, что может его ожидать, он бы тоже испугался: в них был какой-то ментальный эффект.

— Фините Максима Квинта! — скомандовал Ранкорн и взмахнул ещё раз палочкой. — Экспекто Патронум! Роберт, найди после этого часа Августа. Кто-то из обалдуев заколдовал толчки на третьем этаже… пусть он проверит.

Сурового вида уродливый бульдог тявкнул своему хозяину в ответ, и неспешно скрылся в стенах.

Теодор подошёл обратно к так и сидевшему Пембруку, и подал ему руку. Тот трясущейся ладонью схватил его и с трудом поднялся, поспешно натягивая слетевшие брюки обратно.

Вместе с Ранкорном, никак не обсуждая произошедшее, Теодор отвёл мальчика к Больничному крылу, а когда они сдали его тяжко вздохнувшей мадам Помфри, Альберт предложил зайти к нему в кабинет и обсудить случившееся.

Теодору ничего не оставалось, как подчиниться.

* * *

Юноша сел напротив Генерального инспектора. Тот споро, парой коротких заклинаний, вскипятил воду и разлил её по кружкам, щедро сыпанув чая.

— Настоящий цейлонский, — мимоходом отметил он. Поднявшийся аромат действительно отличал этот чай от того напитка, что наливали студентам в Трапезном зале эльфы общины Хогвартса.

— Благодарю, — ответил Нотт. — Вы сказали, что хотели со мной поговорить?

— Да, именно так, — кивнул волшебник, и отхлебнул чая. — Проклятье, это недоразумение в толчке… я почувствовал себя Уизли, когда увидел эту дрянь! Это его работа, расколдовывать такую чепуху. Часто такое в замке?

— Уизли? — переспросил, вместо ответа, немало удивлённый Теодор. Он испытывал к этому колдуну недоверие, смешанное с презрением, и пренебрежительное упоминание фамилии, к отдельным представителям которой он испытывал столь тёплые чувства, усугубляли эту неприязнь.

— Да, вы, должно быть, знакомы с его детьми, — кивнул Генеральный инспектор. — Артур Уизли. Тот ещё чудак, но дело своё знает. Тикнесс даже повысил его до начальника сектора, хотя сыновья у него те ещё… да и сам он всегда слыл сторонником Дамблдора. А что делать? Некому работать в Министерстве, некому!

Логические звенья сложились в одну цепь. Теодор попытался примерить на Ранкорна облик министерского служащего… а потом представил его в окружении министерских декораций — и тот сел туда, как влитой.

— Вы тоже работали в Министерстве, — озвучил догадку он.

— А вы прямо-таки юный Шерлок Холмс! — отчего-то нервно рассмеялся старший маг. — Да, работал. В департаменте контроля за популяциями. Проклятье, надо было ещё при Фадже додавить всю эту сволочь навроде оборотней.

— Но ведь оборотни… — начал было Теодор, и осёкся.

— Да, оборотни на стороне Ты-сам-знаешь-кого, -мальчишка, — отрывисто кивнул бывший чиновник. — Но всем разумным волшебникам понятно, что это абсурд! Так быть не должно и не может. Это бешеные твари, сходящие с ума каждое полнолуние, и никакие зелья не могут их сделать такими же, какие мы с тобой.

— Весьма… смелые мысли, — хмыкнул Тео. Договорив свою обвинительную речь, Ранкорн вдруг заозирался и покраснел, что увеличило презрение студента к размазне, которым, как ему казалось, на самом деле был Генеральный инспектор. — Но вас ведь отправило Министерство.

— Я сам напросился, — признался смело Ранкорн. — Все только и судачили, как студенты в замке на пороге бунта против Понятно-кого и его тирании. Поттер, и всё такое… жаль, что это оказались домыслы!

— Почему вам жаль? — осторожно поинтересовался Нотт, по-прежнему не пригубливая чай. Его собеседник же опрокинул в себя остатки чая и зажмурился от того, насколько тот был горячим. «Это ловушка? Или проверка?» — лихорадочно пытался понять Тео.

— Почему? Вот, почему, мистер Теодор Нотт! — зло, с обидой, воскликнул Ранкорн, задирая свой левый рукав. — В октябре меня предательски оглушили, украли личину, ограбили Долорес и устроили разгром. Я оказался перед смертоносным выбором! Да, я трус, и потому выбрал жизнь, но это не изменяет моего существа! Проклятая тёмная тварь, что поставила мне эту метку, не должна коптить небо, понимаете?

Теодор замешкался с ответом на столь эмоциональную речь. Бородатый мужчина весь покраснел, его лицо покрылось испариной, а взгляд стыдливо уткнулся в пол. Юноша поднял кружку и принюхался к аромату остывавшего чая, но так и не попробовал его — вновь.

— Зачем вы мне это говорите, мистер Ранкорн? — тихо спросил он. — Это проверка? Вы держите меня за дурака? Даже если бы я готовил бунт, стал ли бы я отвечать вам правду?

— Проклятье, мальчишка, я две недели пил самое дряное пойло в Хогсмиде у старика Аби, лишь бы не возвращаться к тому, что от меня ждёт Повелитель! — он ударил кулаком с зажатой палочкой об столешницу, вызвав сноп искр из магического инструмента. — Ты думаешь, я шучу шутки? Я что, по-твоему, зря спасал невинных колдунов, не виноватых в своих маггловских корнях, всю осень, чтобы составить для этого конченого, Макнейра, список тех, кого он скормит львоящерам?!

Тео отшатнулся. Уолдена Макнейра он помнил, и помнил его ушлую ухмылку, когда дело заходило об расправах. Снейп предостерегал его, но едва ли он мог подумать, что это окажется правдой.

— Ты, вроде как, спаситель сквибов, за грязнокровок и против всяких тварей, так мы на одной стороне, понимаешь? — продолжал Ранкорн злым голосом. — Я всего-то лишь не хочу брать на себя грех детских смертей. Если тебе плевать, если ты хочешь продолжать плясать под волынку Лестрейнджа, этого сукиного сына, то я — нет!

— Простите, мистер Ранкорн, — перебил его Тео, — с этого стоило начать. Я — старший префект замка, — «и тот, кто оплатил магглокровок в этом году», — и, конечно же, я не хочу ставить под угрозу жизни учеников. Но почему вы надеетесь на бунт?

— Потому что кто-то должен положить этому конец, — веско ответил Ранкорн, перехватив чашку Тео и выпив её залпом. — Видел моих спутников, а? Мальчишки! Они едва старше тебя, а ирландцы пощадили их лишь потому, что не заметили в ночи! Все прочие погибли, а они остались живы! Лич «наградил» их почётным назначением сюда, когда все прочие его приспешники разрываются между сотнями задач. И они пили, пьют и будут пить, чтобы запить горе!

Теодор вспомнил шрамы Пьюси и Хиллиарда и поёжился. Многое встало на свои места, а Альберт Ранкорн открылся ему с другой стороны… если не врал.

— Почему вы считаете, что виноват Лестрейндж? — спросил он, припомнив прежнюю фразу.

— Ты слышал, что в Атриуме после Рождества был взрыв? После него он впал в немилость и затаился — а сейчас устроил эту грязную провокацию со списком адресов в газете. Никому другому не было известно столько, сколько ему, это его рук дело, сомнений нет. Ни у меня, ни у других!

Нотт молча удивился.

— И он спровоцировал это, чтобы…

— Чтобы вернуть себе влияние, ясно дело! В Хогвартсе некого было призывать к убийствам и нападениям, вы заперты в глуши этой вересковой пустыни до самого лета, но зачем-то же вам принесли совы эти послания. Зачем? А я скажу, зачем! Чтобы вызвать гнев у лича и получить себе жертв для нового кровавого ритуала. Он не заслуживает и толики права жить.

Скептицизм в яростных уверениях Ранкорна был, похоже, написан на лице Теодора, да так, что старший маг смутился.

— Не веришь? — спросил он, побагровев.

— Признаться…

— Эх! На тебя надеялся мой сосед, Финни Блишвик! Сказал, что ты точно не подведёшь.

— Передавайте мистеру Блишвику моё наибольшее расположение, — чопорно ответил на эту дилетантскую, по его мнению, попытку Тео. — Нет ничего, чтобы заставило меня вам доверять, мистер Ранкорн.

Тот заулыбался, будто бы его фестрал пришёл первым к финишу.

— Это другой разговор, мистер Нотт! Вот, что я имею вам сказать для доверия.

Бородатый мужчина наклонился вперёд, как бы призывая Тео тоже накрениться, чтобы его слова не были слышны дальше столика. Нотт не повёлся.

— Говорите же, Генеральный инспектор, сэр, — старательно пряча недоверие, ответил Тео.

— В замке есть агент Лестрейнджа, — заговорщически, словно большой секрет, заговорил, переборов желание поставить Теодора на место, Ранкорн. Впрочем, его следующие слова оказались действительно новыми для Теодора. — Его бывшая няня, миссис Пинкертон, она верно служила его семье не одно поколение. Но она молода не по годам. Есть секрет её вечной молодости, который позволит расправиться с ней раз и навсегда…

Теодор вышел из кабинета мистера Ранкорна, Генерального инспектора Хогвартса, в раздумьях. Он ничего ему не обещал, но тот сам обозначил срок. Первого мая в замок должен был явиться Уолден Макнейр с головорезами из егерей, чтобы забрать всех грязнокровок, на кого укажет Ранкорн. И чиновник министерства повторил нарочно, что готов делать что-то, чтобы спасти невинные души, но, если прижмёт, невинные души для него могли оказаться менее важны, чем своя собственная.

Доверять ему было опрометчиво. Но всё это нужно было обдумать. В конце концов, едва ли Ранкорн врал ему во всём.

​