Белый, красный, черный (гет)

Примечание автора:

Тома Астрюк, «папа» сериала «Чудесная Ледибаг», был частью команды в другом успешном мультсериале «Код Лиоко», вышедшем в 2003 году. Отсюда небольшая отсылка в этой главе.

Примечание переводчика:

«Код Лиоко» — история о детях, которые совершают путешествия в виртуальный мир Лиоко, чтобы бороться с опасной компьютерной программой Зеной.

День 0

Час -7

— Что ж, вопросы есть? — спрашивает Геймер.

Никто из собравшихся не реагирует. Я бросаю взгляд на Ледибаг — стоит, скрестив руки, серьезная, как никогда: возможно, эта тарабарщина привела ее, как и меня, в замешательство? В любом случае, она это хорошо скрывает. Сидя на ее плече, Вайзз с отсутствующим видом грызет печенье из водорослей: ультратехнические объяснения Макса Геймера, похоже, пролетают мимо его ушей. Я подавляю вздох, собираясь попросить объяснений, когда Роза поднимает руку.

— Я не поняла, — пищит она высоким голосом.

— Что ты не поняла, Принцесса? — удивляется Геймер.

— Э… На самом деле…

«Ничего»?

Роза, она же Принцесса Аромат, с подавленным видом переступает с ноги на ногу, словно заяц в свете фар. Она умоляет взглядом Джулеку — Рефлекту, — которая подпрыгивает и что-то бормочет, как всегда невнятно. В итоге Аликс — Хроногёрл — поднимает забрало шлема и привлекает внимание Макса, лопнув пузырь жвачки.

— Меня ты потерял с отступления насчет серверов как-их-там. Можешь объяснить покороче и на французском?

Макс раздраженно вздыхает, но заметив сомневающиеся или обеспокоенные мины друзей, прочищает горло и несколько мгновений размышляет.

— Хорошо, сделаем проще: вы же видели «Код Лиоко»?

Я удивленно приподнимаю брови. Несколько лиц вокруг меня светлеют.

— Старый детский мультик? — презрительно бросает Антибаг.

— «Детский»! Ты торопишься с выводами, — отвечает Рисовальщик, продолжая чертить на планшете, прикрепленном к его запястью. — Я большой фанат этого сериала. 3D было чертовски новаторским шагом для того времени.

Хлоя закатывает глаза, но удерживается от ответа: Натаниэль должен еще нарисовать ее будущее оружие — громадный красный меч, усеянный шипами, такой же, какой она призывала во время своей первой акуманизации.

Геймер с воодушевлением продолжает:

— Видите перенос персонажей из реального мира в виртуальный — туда, где они могут сражаться с З.Е.Н.А, их заклятым врагом? Так вот, здесь будет примерно то же самое: Париж-Пиксель — это виртуально воспроизведенный в малейших деталях Париж, и когда Пикселятор использует на нас свою силу, в следующую секунду вы материализуетесь там.

— Отлично! — воодушевленно восклицает Баблер.

— А! Теперь поняла! — щебечет Принцесса Аромат под нежным взглядом Рефлекты.

— …с той лишь разницей, что там окажетесь именно вы, а не цифровые аватары, — умеряет их пыл Макс Геймер. — Не будет ни второго шанса, ни перезапуска игры. Если вас там ранят, вы вернетесь сюда раненые. Так что будьте очень осторожны.

— О…

— Преимущество состоит в том, что Марков и Рисовальщик могут по желанию менять площадку, — вмешивается Пикселятор, до сих пор державшийся в стороне. — Мы уже следим за всеми действиями и движениями Изгнанника в реальном времени, ничто не сможет ускользнуть от нас там.

— А если как раз будут раненые?

Голос моей Леди спокойный и неторопливый, но непреклонный. Я устало улыбаюсь: даже если этот вопрос уже поднимался несколько минут назад — и каждый присутствующий акуманизированный подтвердил желание сражаться, — Ледибаг беспокоится из-за необходимости втягивать наших друзей в это последнее сражение. Я тоже, честно говоря, еще испытываю угрызения совести, позволяя им противостоять Изгнаннику. Но пора признать неизбежное: это дело теперь касается их всех, и они отказываются отступать.

Геймер и Пикселятор переглядываются: судя по всему, они предвидели этот вопрос.

— Мы разработали протокол срочной рематериализации. Если целительного дыма нашей Принцессы будет недостаточно, раненый вернется в реальный мир меньше, чем за две минуты.

— Но я сделаю всё возможное, — вдохновенно произносит Роза. — Положись на меня, Ледибаг! Я недавно хорошо натренировалась в скорой помощи: людям становилось гораздо лучше, все были в восхищении. И даже Климатика, когда ее ожоги исцелились, сказала, что я великолепна! Представляешь?

— Да, но, возможно, она была не слишком объективна, — шутит Алья. — Учитывая, что твой туман затуманивает сознание…

Зонт Климатики щелкает, когда она направляет на Алью его кончик.

— Вайфай, хочешь вернуться к разговору о твоем полностью розовом костюме и четверти часа «бесплатных объятий»? Поскольку я уверена, Пикселятор это сфотографировал.

— А-а-а-э-э-э… Джокер?

Среди собравшихся раздается несколько смешков, и наэлектризованная атмосфера немного разряжается. Леди Вайфай с пафосом взъерошивает рыжие волосы, и я без труда различаю тонкий порез, который сильно кровоточил после взрыва, когда я спас ее в последнее мгновение. Запекшаяся ранка явно уже не причиняет боли, но всё еще сияет странным розовым светом. Целебный туман Принцессы Аромат потрясающе эффективен, несмотря на побочные эффекты — к счастью, временные. Его болеутоляющее действие так сильно, что приводит в эйфорию, а в случае акуманизированных еще и подавляет их силы и на добрые пятнадцать минут раскрашивает костюмы ярко-розовым.

— Шутки в сторону, — произносит Геймер, — могу вас заверить, всё будет как обычно. Улицы, крыши, препятствия, физические законы, ваши силы — всё будет функционировать точно так же. Только вам не придется заботиться о сопутствующем ущербе.

— И о том, чтобы защищать гражданских? Я знаю, кто отведет тут душу, — с улыбкой бормочет Рипост.

Климатика отвечает на ее подколку ироничной усмешкой: как только эффект розового тумана рассеялся, ее разрушительные силы вернулись к максимальной мощности.

— Бражник только что подтвердил мою теорию, — добавляет Макс. — Избавившись от его контроля, Изгнанник тем самым отрезал себя от его энергии, так что его мощь не безгранична. Он силен, но рано или поздно ослабеет.

— Согласно нашим подсчетам и архивам ваших предыдущих миссий, — подхватывает Марков, — более девяноста процентов вероятности, что рюкзак является акуманизированным предметом и, следовательно, запасом его энергии. Значит, лучшей альтернативой будет нейтрализовать его обжигающую ауру на время, чтобы отнять и уничтожить рюкзак.

— Как вы уже недавно сделали, — заключает Геймер. — Но исключая момент с убийством. Не в обиду будь сказано, Рипост.

— Никаких обид, — отвечает та, однако держась настороженно. — Я признала свою ошибку.

Геймер кивает, не слишком убежденный, и поворачивается к нам с Ледибаг:

— Изгнанник уже терял скорость, когда вы исчезли. И он спит с тех пор, как Пикселятор его пленил. Мы предполагаем, это его способ экономить силы, и он проснется, только когда вы перенесетесь в Париж-Пиксель. Поэтому я предлагаю отцифровать вас в последнюю очередь. Это здравый смысл.

— Отлично, — соглашается Ледибаг, взглядом спросив моего согласия. — Но будьте все осторожны, пока ждете нас!

Марков и Пикселятор снова начинают суетиться с последними приготовлениями. Пока Макс заканчивает отвечать на вопросы то одного, то другого: «Да, Иван, ты имеешь право швырять в Изгнанника машины. Только обращай внимание на нас…» — я изучаю окружающих нас акуманизированных. На их лицах читаются напряжение и законное беспокойство, тем не менее, похоже, ничто не способно разрушить их сплоченность.

Хроногёрл и Разлучник уже играют в камень-ножницы-бумагу на то, кто из них первым ступит в Париж-Пиксель, пока Геймер не объявляет, что перенос будет осуществляться по двое, но не больше, из соображений безопасности и мощности зарядки. Каменное Сердце подпрыгивает на месте, на его плече сидит крошечная, но гордая как павлин Страшила. Рисовальщик заканчивает свое последнее творение и в протянутых руках ликующей Антибаг материализуется знаменитый гигантский клинок — черный в красную точку. Пока она делает столь же сложные, сколь рискованные замахи, Леди Вайфай и Баблер предусмотрительно отходят, одновременно с впечатленным и сомневающимся выражением.

Рипост не пытается присоединиться к остальным, которые, насколько я могу понять, еще шокированы ее «мастерским ударом». Климатика — одна из немногих, кто разговаривает с ней без колебаний. Я смотрю на них — похоже, они обсуждают оружие. У них абсолютно разные характеры, и всё же между ними установилось любопытное взаимоуважение. Возможно, потому что они считаются самыми сильными среди акуманизированных? Или потому что не сдерживали ударов, нападая на Изгнанника?

Если им доверить Камень Чудес, сумеют ли они защитить Ледибаг после того…

— Они подумали обо всем, — шепчет моя напарница. — С тобой и Вайззом, думаю, мы можем быть спокойны.

— Я не пойду с вами в виртуальный мир, — мрачный голос Вайзза настораживает меня.

Ледибаг удивленно разглядывает его, когда он покидает ее плечо и зависает перед нами.

— Почему? Твой щит мог бы снова помочь нам выбраться из затруднительного положения, — осмеливаюсь спросить я. — И кто знает, возможно, с твоей помощью нам удастся блокировать и привести в разум Мастера Фу!

Вайзз обменивается с Ледибаг удрученным взглядом.

— Мы уже пытались, когда тебя не было, Черный Кот. Он остался глух ко всем моим призывам, как и к призывам Ледибаг. Сначала его надо освободить от влияния акумы. Я буду полезнее здесь, защищая команду Бражника, если ваше правительство передумает.

Лицо напарницы мрачнеет еще больше.

— Если сила Изгнанника действительно зависит от числа Носителей и квами поблизости, то да, мы не можем представить его реакцию на нас троих вместе, — в конце концов, вздыхает она. — Когда меня не было, Изгнанник ослабел, а увидев меня, превзошел всякую меру настолько, что серьезно ранил Климатику.

Их рассуждение заслуживает доверия, но я всё еще сомневаюсь. Наш Хранитель показал себя достаточно сильным, чтобы сопротивляться Бражнику. И всё еще сохраняет рассудок, поскольку пощадил Ледибаг — к счастью — в надежде выманить нашего старого врага.

— Не могу поверить, что он полностью закрыт для переговоров — пока еще нет. Нас теперь много и мы готовы. Если мы окончательно его обездвижим, мы сможем его вразумить.

Ледибаг встревоженно смотрит на меня. Неподалеку уже начались первые переходы в Париж-Пиксель. Она глубоко вдыхает и шепчет:

— Хорошо. Посмотрим, как всё пойдет, когда окажемся там!

— Поверь, моя Леди. Всё получится! — я протягиваю ей сжатый кулак. — На этот раз ты не одна. Мы все здесь.

Она в свою очередь протягивает кулак и мягко ударяет им в мой. Она, наконец, нерешительно улыбается мне, и я с готовностью улыбаюсь в ответ.

Я рядом.

Час -7

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, Черный Кот.

— Я тоже. Но это приятно слышать, моя Леди.

— Мы победим. Мы вернем Мастера Фу. И когда всё закончится, ты уедешь с Плаггом.

— Тебе не придется раскрывать свою личность. Мы выкрутимся до твоего возвращения, Черный Кот.

— Поговорим об этом позже, моя Леди, обещаю… Спасибо.

Час -6

Пикселятор активирует свою силу. Ослепительная вспышка.

Рука Ледибаг сжимает мою. Это последнее, что я осознаю перед тем, как всё исчезает.

Больше нет шума. Больше нет света. Больше нет ничего.

Небытие.

Потом вспышка. Взрывы звуков, ощущений. Головокружение.

Воющий ветер, холод в лицо. Напор воздуха — мощный, почти раздавливающий. Я с трудом приоткрываю глаза, которые тут же наполняются слезами. Солнце, голубое небо. Ослепленный, я в конце концов начинаю различать окружающее и сдавленно вскрикиваю.

Париж. Париж, его улицы и дома, насколько хватает глаз. Я падаю!

— ВААААУУ!

Сена, Марсово Поле и Эйфелева башня справа от меня, далеко внизу — слишком далеко, чтобы послужить опорой для шеста. Что-то касается моей правой руки, и я поворачиваю голову. Ледибаг.

— Черный Кот, сюда! — кричит она.

Она изо всех сил закидывает йо-йо к Эйфелевой башне внизу — далеко, так далеко. Спустя несколько бесконечных минут оно зацепляется за перила последнего этажа.

— Держись!

Она на автомате делает движение запястьем, и трос с пронзительным свистом заматывается обратно. Я едва успеваю схватить ее за талию, прежде чем натяжение йо-йо резко отбрасывает ее вправо. Мы по-прежнему падаем, только башня теперь опасно приближается к нам. Мы двигаемся быстро, слишком быстро, чтобы приземлиться, ничего не сломав!

— Давай, — бормочет Ледибаг. — Давай!

Мы прошли под перекладинами третьего этажа — примерно триста метров. Я сильнее сжимаю ее талию. Она справится, я знаю, что справится. Всегда!

Но мой желудок совсем не справляется!

Одним движением йо-йо отцепляется и со скоростью молнии возвращается в ее ладонь. Уносимые порывом, по-прежнему в свободном полете, мы проходим в нескольких метрах от башни. Ледибаг еще раз напрягается, и йо-йо снова улетает, зацепляется за другую стойку и резко тормозит нас, увлекая в гигантскую снижающуюся спираль. Теперь мы планируем столько же, сколько падаем, и это воздействует на мой желудок чуть ли не хуже, чем свободное падение.

Мы преодолеваем второй этаж — больше ста пятидесяти метров. Земля приближается всё еще с головокружительной скоростью.

— Я отпускаю, держись рядом!

Толчок, йо-йо отцепляется, и свободное падение возобновляется. Ветер воет у меня в ушах. Я хватаю шест и оцениваю расстояние, отделяющее нас от башни — всё еще слишком далеко, нет подходящей для меня опоры. Меньше ста пятидесяти метров до земли, но, возможно, я могу затормозить падение шестом?

— Нет, подожди!

Ледибаг хватает меня сзади за ремень. Йо-йо снова улетает и цепляется на первом этаже. Трос натягивается, и мы резко останавливаемся.

— Ай!

Резкое маятниковое движение бросает нас под Эйфелеву башню. Я вижу, как земля приближается на бешеной скорости.

— Сейчас!

Ледибаг отпускает мой ремень, и я инстинктивно сжимаюсь в комок. Я первый ударяюсь о мостовую и долго качусь, прежде чем мне удается взять движение под контроль. Наконец, я останавливаюсь, голова кружится, сердце бешено колотится. Я бросаю взгляд на мою Леди, рухнувшую на землю в нескольких метрах от меня — взгляд расфокусирован, ладонь прижата к ребрам. Передо мной встает образ раненой одинокой Маринетт в отделе супермаркета.

— Мари… Моя Леди!

Не распускать язык в Париже-Пикселе! Кто знает, кто может нас услышать?

— Моя Леди, ты в порядке?

Страшно бледная, она молча кивает. Хотя костюмы и магические силы сглаживают наши слабости, ее треснутым ребрам наверняка досталось. Она несколько раз вдыхает и выдыхает, маленькими осторожными глотками, и, наконец, ее плечи расслабляются, на щеки возвращаются краски. Она обеспокоенно шепчет:

— А ты, Котенок?

Я улыбаюсь, на меня накатывает приступ необъяснимого нервного смеха:

— Я упал с небес. У меня спина в клочья.

Она закрывает глаза и прикусывает губу, сдерживая улыбку. Я заключаю классическим:

— …но порядок, я упал на четыре лапы.

Она, наконец, смеется:

— Болван.

— Какой маневр! Но приземление надо доработать, моя Леди!

— Либо так, либо я могла бросить тебя на произвол судьбы, пока выкручиваюсь сама! — ворчит она со сбитым дыханием. — Ты предпочел бы, чтобы я схватила тебя в последнюю секунду?

— А, туше!

Я шучу, но прекрасно знаю, что лучше у нас не вышло бы. Счастье еще, что она смогла уцепиться за Эйфелеву башню, чтобы замедлить падение. Без этого…

Я даю ей восстановить дыхание и пытаюсь успокоить колотящееся сердце — мы живы! После воя ветра тишина города вокруг кажется вдруг оглушительной.

— Эй… вы как? Ничего не сломали?

Я подношу руку к наушнику и рычу:

— Геймер, что это был за план? Материализовать нас больше чем в трехстах метрах над земной твердью?

— Сожалею! Правда — я не знаю, что случилось! Вы загружались в два раза дольше, чем остальные, и вы первые материализовались так высоко! Возможно, это связано с величиной ваших сил, наверное, из-за этого программа где-то заглючила…

Макс продолжает рассыпаться в извинениях, тогда как остальные акуманизированные вперемешку выражают облегчение или раздражение. Подняв глаза на башню, Ледибаг выглядит всё еще потрясенной тем, что совершила на чистом инстинкте. Я на мгновение отключаю микрофон наушника и шепчу ей:

— Думаешь, это подстава Бражника?

Я не могу представить, чтобы один из наших союзников был способен устроить подобную ловушку — ни Пикселятор, ни Геймер, ни тем более Марков. Только если Бражник снова взял контроль…

— Ему нужна наша помощь, с чего ему пытаться устранить нас? — бормочет Ледибаг, а потом прочищает горло: — И если бы Бражник заставил одного из них саботировать наше появление, остальные акуманизированные были бы нейтрализованы. Они бы осознали это, как Алья неда…

С другого берега Сены раздается рычание. Эспланаду Трокадеро вдали заполняет густой черный дым. Который быстро приближается.

— Дамы и господа, перерыв закончен, — объявляет Леди Вайфай. — Изгнанник проснулся!

Мы с Ледибаг понимающе переглядываемся.

Кто кого, Хранитель.

Час -6

— …Хоп-ля! Видишь? Снова мимо! Король увиливания, говорю тебе!

— Черный Кот?

— Да, моя Леди?

— Заткнись и беги!

— Слушаюсь и повинуюсь!

— Эй, это не твоя вина, ясно?

— Думаешь?

— …Он добрался до метро! Двигается к северу. К станции Бастилии!

— Если нам удастся снять его с колонны и развеять дым, мы сможем использовать шпагу, чтобы обрезать лямки его рюкзака…

— Я займусь этим. А ты будь наготове, чтобы забрать его своим йо-йо, окей?

— Не раня его? Думаешь, тебе удастся?

— Доверься мне, моя Леди.

— Давай, Ледибаг!

— НЕТ! НЕЕЕЕЕТ!

— Ледибаг… Где акума?

— Твоя квами. Сейчас!

— Что произошло? Что он делает?

— Думаю, он поглотил акуму Рипост!

— Есть другая блестящая идея, моя Леди?

— Не знаю!

— О, моя Леди. Порой ты так плохо врешь! Не могу тебя осуждать…

Час -5

— …Мы не убийцы!

Еще взрыв позади нас. Нам в спину ударяет порыв ветра — горячий, почти обжигающий. Все мои чувства — человеческие и унаследованные от Плагга кошачьи — вопят, что надо бежать. Однако я разворачиваюсь.

Это плохая идея, да?

— Прячься, я его отвлеку!

— Э? Совсем один?! Ни за что!

Я занимаю оборонительную позицию, в одной руке Чудесная рапира, в другой — мой шест. В нескольких десятках метров отсюда Изгнанник представляет собой темный дрожащий силуэт в сердце вихря из дыма и огня.

…очень ПЛОХАЯ идея!

— Я помотаю его по городу, как недавно. Только на время, чтобы Тикки подзарядилась. Как только сможешь, присоединишься!

Я пытаюсь не показать свое беспокойство. Моя Леди, естественно, протестует, но я без труда отметаю ее аргументы: у нее осталась одна-две минуты, так что иначе не выйдет!

— Я выкручусь. Беги!

— Не делай глупостей, ладно? Избегай его, и всё!

Я слегка улыбаюсь. Как всегда, когда она беспокоится за меня, я собираюсь выдать насмешливое замечание — чтобы заставить ее расслабиться, да и самому снять напряжение, хотя бы на несколько мгновений. Но она уже далеко. Сердце бешено колотится, и я не знаю от страха или от возбуждения.

— Эй! Напомни мне, кто тут король увиливания? — шепчу я.

— О, заткнись и беги!

— Ты тоже, моя Леди!

Я один на площади. Один перед Изгнанником. Пока я просчитываю, куда мне бежать — вероятно, на юг, в противоположную от остальных сторону, — одна фраза вертится у меня на языке:

— Кстати… Я люблю тебя!

В моем наушнике раздается ее нервный смех. И мне этого достаточно.

«Я люблю тебя, Ледибаг».

Я снова сказал ей это. В худший из возможных моментов — снова. И я одновременно чувствую себя ужасно глупым… и испытываю облегчение. Это окрыляет меня. Я бросаю взгляд на Чудесную рапиру и засовываю ее за ремень — она исчезнет с минуты на минуту, как только Ледибаг снимет трансформацию. Подняв шест, я бросаюсь к врагу.

— Изгнанник! Я здесь!

Как и ожидалось, костер вздрагивает, и силуэт в его центре, ворча, поворачивается ко мне. Тут же летит огненная стрела, быстрее и сильнее предыдущих. Я без особого труда уклоняюсь, и она врезается в остатки Июльской колонны. При виде внезапно начавшей плавиться бронзы я обхожу Изгнанника по широкому кругу и отступаю к югу площади. За мной по пятам следует поток огненных стрел. Если я отойду достаточно далеко, мне будет легче уклоняться.

Быстрее, моя Леди. Прошу тебя, бы…

Раздается еще один оглушительный свист, и, несмотря на адский жар, по моей спине струится холодный пот. Мои чувства подтверждают: приближается стрела. Я разворачиваюсь и вскидываю шест, готовый нейтрализовать ее…

Это не стрела. Это Изгнанник — гигантский, кипящий, готовый ударить. С каких пор он стал таким быстрым?!

Проклятье!

Горящий туманный кулак обрушивается на меня сверху, я едва-едва успеваю уклониться от него. Он проходит в миллиметре от меня и врезается в землю, порыв ветра сбивает меня с ног. Изгнанник устремляется на меня. Я инстинктивно сжимаю правый кулак.

Нет выбора!

— Ката…

— НЕТ!

Зеленая вспышка. Что-то ударяется в мою руку, мешая мне призвать Катаклизм. Новый взрыв — едва теплый на этот раз — пришпиливает меня к земле. Я съеживаюсь, в ушах гудит. Осмелившись, наконец, открыть глаза, я встречаю белые, пораженно расширившиеся глаза Изгнанника, который, похоже, остановлен прямо в броске, в нескольких десятках сантиметров от меня. Я в укрытии — в плену? — прозрачного купола с золотыми отблесками. Между врагом и мной ярко сияет маленькое изумрудное существо, напевая заклинания.

— Вайзз!

Купол начинает вибрировать. Квами сильнее сжимается, а потом кричит на китайском, вытянув сверкающие магией лапки:

— Отступите, Мастер!

До сих пор гладкий купол украшается множеством незнакомых рун. Изгнанник рычит и топает ногами в своем огненном торнадо. Он кидается на щит с почти звериной яростью.

— Отступите! НЕМЕДЛЕННО!

Купол вибрирует, и от него отделяется мощная ударная волна. Она сносит всё на своем пути, и отброшенный Изгнанник катится среди обломков, потеряв свои дымные доспехи, словно их подчистую сдуло. Он встает на колени, потрясенный, задыхающийся.

Вайзз шепчет в последний раз, и купол замирает, но не исчезает. Я понимаю, что задерживал дыхание, и начинаю дышать.

— Вайзз… Вайзз, спасибо! Ты весьма кстати!

Квами вздрагивает:

— Я сделал это ради Плагга. Он не выносит, когда его котят ранят.

Он поворачивается ко мне, и его полные слез глаза приказывают мне молчать.

— Но пытаться применить Катаклизм к твоему собственному Хранителю, Носитель? — с горечью шепчет он и кивком указывает на мое Кольцо. — Вы с Бражником стоите друг друга. У вас свое решение, а у меня — свое.

Он снова поднимает лапки, и его аура становится ярче, сияет:

— Пора покончить с этим!

Он возобновляет заклинания на китайском, но темп речи ускоряется настолько, что мне не удается его понять. На земле возникает новый круг рун, на полпути между нами и Изгнанником. В центре круга — настолько яркого, что он становится ослепляющим — появляется черный предмет, понемногу становясь осязаемым.

Шкатулка. Черная, покрытая лаком Шкатулка, инкрустированная рунами — сложными красными рунами, похожими на прожилки, которые бегают по угольной коже Изгнанника.

Я ничего не понимаю. Что это за шкатулка? Откуда она?

Может ли это быть… та самая Шкатулка? Которую Вайзз должен был поместить в надежное место?

Другие Камни Чудес!

— Вайзз, что ты делаешь?

Но, не глядя ни на меня, ни на Шкатулку, квами снимает нефритовую Чешуйку, прикрепленную к его панцирю. Он проходит сквозь купол и направляется к Изгнаннику, который, ни слова не говоря, ошалелый, позволяет ему приблизиться.

— Простите, что колебался, Мастер.

Он останавливается на уровне белых глаз Изгнанника. Когда к нему медленно протягивается черная рука, квами позволяет ей. Тогда золотой пузырь накрывает Шкатулку, и она в свою очередь приближается к Изгнаннику, словно призванная Вайззом.

— Я здесь, Мастер. Мы все здесь.

Что происходит? Что он собирается делать? Движимый плохим предчувствием, я вскакиваю на ноги и пытаюсь пройти сквозь купол. Но если Вайзз только что прошел сквозь него без малейшего затруднения, для меня щит оказывается таким же твердым и плотным, как стеклянная перегородка.

— Геймер! Помоги мне выбраться отсюда!

Но в моем наушнике абсолютная тишина. Я поднимаю шест, потом Чудесную рапиру, ударяю изо всех сил. Но золотой купол не поддается, твердый, как бетон.

— Вайзз, остановись!

Появляется легкое мерцание, а потом квами и его Камень Чудес растворяются в ладони Изгнанника — точно так же, как перед тем он поглотил акуму Рипост. Это не трансформация, это… другое. Изгнанник сжимает кулак, и его окутывает дымная завеса.

Купол резко исчезает, и я едва не падаю. Я свободен.

— ВАЙЗЗ!

Вайзз исчез. Дым понемногу рассеивается. Изгнанник стоит, уже не дрожа, а прочно упираясь ногами. Он кажется более высоким, более атлетически сложенным. Словно помолодел. Громадный рюкзак вернулся, затянутый ремнями на крепких плечах.

Он открывает глаза, лицо непроницаемо, как никогда. На его черной, словно гранит, коже красные руны теперь смешиваются с другими прожилками — сверкающего изумрудного цвета. Я боюсь понять, что произошло.

Вайзз!

Не отрывая от меня взгляда, Изгнанник протягивает руку к концу площади. К северу. Сквозь дым я различаю маленькую красную фигуру, устроившуюся наверху здания.

В моем снова рабочем наушнике бормочет голос. Обеспокоенный голос:

— Черный Кот?

Сердце пропускает удар.

— НЕТ! УХОДИ, ЛЕДИБАГ!

Щелкает огненная стрела. Она несется сквозь дым. Ее свист затихает вдалеке. Затем тишина — короткая, и однако невыносимая.

Вспышка. Здание рушится, разодранное надвое ужасающим взрывом. Красная фигура пошатывается, соскальзывает в пожар. Кровь стынет у меня в жилах. Я бросаюсь ей на помощь.

— ЛЕДИБАГ!

Горячий кулак ударяет меня в висок. Я падаю.

Небытие.

День -11

С тихим шуршанием дверь закрывается. Я вздыхаю, бросая зонт себе под ноги. Невольно поднимаю взгляд на двор коллежа. Завтра начинаются зимние каникулы.

Вот и всё. Учеба закончилась. Сегодня был мой последний учебный день здесь, в Париже. И я никому об этом не сказал. Совсем никому.

Слишком тяжело.

— Эта девочка с хвостиками настойчивая. Маринетт, мм? Тебе стоило бы воспользоваться шансом, Герой Любовник.

Лимузин мягко трогается. Я бросаю короткий взгляд на месье Г., сосредоточенного на дороге, и шепчу:

— Мне не хочется шутить на эту тему, Плагг. Я уезжаю на следующей неделе.

Но мой квами, зарывшийся в складки моего шарфа, продолжает насмешливым высоким голосом:

— Почему ты ничего ей не сказал? Откровенность и дождь. Похоже на дежа вю, а?

«Я раньше никогда не ходил в школу. У меня никогда не было друзей. Для меня всё это… немного в новинку».

Я вздрагиваю и снова смотрю на коллеж. Маринетт торопливо спускается по ступеням, стиснув рукой капюшон. Под таким проливным дождем ее сумка уже промокла насквозь.

Я колеблюсь.

Я колеблюсь…

Я вцепляюсь в спинку водительского сиденья:

— Остановитесь! Пожалуйста, всего на минутку!

Машина тут же резко тормозит, и месье Г. бросает на меня заинтересованный взгляд. Я хватаю зонтик и вылетаю из машины.

— Сейчас вернусь!

Я мчусь по пустынному тротуару.

— Маринетт! Постой!

Маленькая фигурка застывает под проливным дождем, оборачивается и сжимается при виде меня. Я в несколько шагов догоняю ее, не обращая внимания на лужи. Ее капюшон падает на плечи, и она забавно покраснела, будто пион.

— А-а-адриан? Что случилось?

— Э… Я…

При виде промокших черных как смоль волос на бледном лбу Маринетт я, наконец, вспоминаю, что надо раскрыть зонтик и укрыть ее.

— Держи. Я видел, у тебя нет зонта.

— О… Да! Я опять забыла его в классе… Но не помню в каком… ха-ха…

Она несколько раз ошеломленно моргает. Разглядывает мою протянутую руку, потом смотрит на меня, потом — снова на зонт. Наконец, берется за ручку, у нее ледяные пальцы.

— Но… А ты?

— Я в машине, мне он не нужен, — отвечаю я, широко улыбнувшись.

Как я и надеялся, она улыбается мне в ответ — в своей немного нерешительной и очень искренней манере.

— Спасибо, Адриан. Я верну его в понедельник, обещаю!

Она подпрыгивает:

— Ах, нет! Завтра же начинаются каникулы, ха-ха! Э, х-хочешь, завтра я отнесу его тебе домой? Я знаю, ты должен готовиться к тому соревнованию по фехтованию и не можешь мне уделить много времени, но… Нет! На самом деле, я вовсе, совсем-совсем вовсе не в курсе твоего расписания, я просто слышала, как ты говорил с Нино, и…

Пока она рассыпается вперемешку в извинениях и оправданиях, я хмурюсь, растерявшись от такого потока слов. А потом решаю засмеяться.

— Всё в порядке, Маринетт. Честно говоря, ты можешь даже оставить его себе, знаешь. Я буду очень занят на каникулах из-за переезда и…

Ее голубые глаза распахиваются, и она глухо бормочет:

— Что?

— Э… То есть…

У меня сорвалось с языка! А я-то хотел избежать мелодрамы…

У меня за спиной раздается сигнал клаксона. Я оборачиваюсь к лимузину: мой угрюмый шофер делает мне знак, что время поджимает. Я отвечаю ему жестом, умоляющим подождать еще немного.

— На самом деле… Я уезжаю из Парижа в конце каникул. Мой отец берет меня в турне для своих дефиле. Я еще не знаю как надолго. Шесть месяцев, может, больше.

Не знаю почему, но это вызывает у меня ощущение конца света. Как будто уехать отсюда означает никогда не вернуться. Как…

…Как было с мамой.

— Я… Я еще никому не говорил. Не решался. Так что если ты сохранишь это пока в тайне, будет отлично, Маринетт.

Дождь усиливается. Зонт перемещается, нависнув надо мной, и я понимаю, что тоже промок насквозь. Замерз.

Ледяная рука Маринетт колеблется, а потом осторожно нащупывает мою. Я поднимаю голову, удивленный этой непосредственностью — такое впервые. В тени зонтика сверкают ее глаза.

— Черный Кот? — шепчет она.

Час -5

Тошнота. Головная боль. В виске стучит. Единственная уверенность.

Всё не так. Всё это лишь сон.

Тем вечером в начале каникул, я не выскакивал вихрем из машины, чтобы перехватить Маринетт. Я так потом об этом жалел…

…До такой степени, что мне это пригрезилось? Звучит жалко!

Что случилось бы, если бы я рассказал ей о своем отъезде так же, как сказал Ледибаг? Как бы она отреагировала? И… поняла бы она? Узнала бы она меня?

«Черный Кот?»

Я еще чувствую стук ливня по зонту, еще слышу нерешительный голос Маринетт, вижу ее робкую, но искреннюю улыбку. Тогда как ничего этого на самом деле не было. Маринетт никогда не называла меня «Черный Кот» посреди улицы.

…Поистине жалко.

В тот вечер я вернулся домой, как обычно. Закрылся в своей комнате под предлогом домашнего задания, как обычно. Как только путь был свободен, я натянул костюм Черного Кота и, как обычно, ушел крышами.

Чья-то рука хватает меня за воротник, без усилий поднимает. Я уже не касаюсь земли. Я морщусь, голова тяжелая, такая тяжелая, и болит. Горячая рука обхватывает меня поперек туловища, заставляя задыхаться. Я слабо отбиваюсь, голова кружится.

Кто-то шепчет мне на ухо:

— Чтобы выманить Бражника, мне нужна всего одна живая Звезда. Так что не дергайся, иначе я без колебаний избавлюсь от тебя.

Острый холодный предмет прижимается к сонной артерии — лезвие. Я вздрагиваю. Как мы до этого дошли? Как я до этого дошел?

Теплая жидкость стекает вдоль моего виска. Мне не хватает воздуха. Мне не удается сосредоточиться.

«Ты не торопился, Черный Кот».

Тем вечером в начале каникул… Я нашел ее сидящей в тени дымохода, уже промокшей под дождем. Она бросила на меня неодобрительный взгляд — я опоздал на наше расследование. Потом она встала, сняла с пояса йо-йо и, наконец, улыбнулась мне. Той же самой улыбкой — робкой, но искренней.

«Пошли, Котенок».

Маринетт?..

…Ледибаг!

Я открываю глаза.

День 0

Час -5

— М’Леди…

Мой голос едва громче шепота. Зрение еще затуманено — особенно правый глаз, — и я, наконец, понимаю, что это из-за крови. Моей крови, которая течет со лба и с виска. Голова дико болит.

В нескольких шагах я угадываю расплывчатую фигуру Ледибаг, лежащую прямо на земле.

— Не слушай его, атакуй!

Рука Изгнанника снова сжимается на моей грудной клетке. На пороге удушья я издаю стон боли; прижатый к нему спиной, я в ловушке. Я отбиваюсь с энергией отчаяния, ноги болтаются в пустоте, когти скребут по зернистой коже. Шпага чуть-чуть скользит, и жгучая боль пронзает мое горло. Сердце пускается вскачь, я инстинктивно сжимаюсь, пытаясь отстраниться от лезвия, но безрезультатно. На шее выступают теплые капли.

— Освободи Тикки, — ворчит Изгнанник. — Немедленно.

Лежа в пыли и пепле, моя напарница, не двигаясь, смотрит на него. Я с ужасом слышу, как ее Камень Чудес подает сигнал. Это ее последняя минута? Предпоследняя?

— Всё кончено, Ледибаг. Верни мне Серьги без глупостей и сними с него Кольцо. Иначе он умрет.

Глаза Ледибаг расширяются. Время поджимает, и она не знает, что делать и что говорить. Явно безотчетным движением она нерешительно подносит руку к уху. Я снова вздрагиваю. Нет!

— М’Леди… Остановись! Спасайся!

Ледибаг встает, пошатываясь. Она вешает йо-йо на пояс, вдруг став очень спокойной.

— Если я это сделаю, ты пощадишь Черного Кота и остальных?

Мой прерывистый голос окончательно пропадает — мне нечем дышать. Она не может сдаться сейчас! Не когда Изгнанник кажется сильнее — безумнее, — чем когда-либо, не когда Бражник наблюдается за всеми нашими действиями и жестами!

НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!

В приливе энергии я упираюсь в Изгнанника и врезаю ему локтем в селезенку. Я чувствую, как он вздрагивает, и отбиваюсь еще сильнее. Его хватка на мне немного ослабевает, я соскальзываю вниз и касаюсь земли. Глубоко вдыхаю, снова ударяю ему в ребра, и лезвие, наконец, отстраняется от моей шеи. Я напрягаю мышцы, чтобы броситься вперед…

— …довольно!

Изгнанник рычит, и на мой затылок обрушивается кулак. Волна боли проходит меня насквозь, сильная как никогда: словно мой позвоночник распадается на кусочки. Я падаю в пепел, по-прежнему в сознании, но дыхание перехватывает, конечности парализовало. Горячая рука хватает меня за волосы и грубо ставит на колени, открывая мое раненое горло. Маринетт кричит так, что у меня леденеет кровь:

— Нет!

Краем глаза я вижу, как сверкает лезвие рапиры, и слышу, как оно свистит, приближаясь к моей шее. Ледибаг бросается к нам:

— ЧЕРНЫЙ КОТ!

И всё останавливается. Всё застывает. Всё гаснет.

Isolated System — MUSE (слушать беспрерывно) — https://youtu.be/AdIDxFTgBJM

Потом свет. Взрывы звуков, ощущений. Головокружение.

Ледяной снег под щекой, на шее. Тело тяжелое, разбитое болью, едва способное двигаться. И долгий глухой скрежет где-то надо мной.

Я моргаю, оглушенный, и с трудом выпрямляюсь на свежевыпавшем снегу. Больше нет разоренной пламенем площади Бастилии, больше нет яркого солнца, больше нет синего неба, затянутого тяжелыми тучами дыма и серы. Ночь. Крупными хлопьями падает снег.

Мы вернулись на Марсово Поле, у подножия гигантского вороха электроники, собранного Геймером и его командой.

— Черный Кот!

Руки в красных перчатках мягко берут меня за плечи — моя Леди!

Она осторожно помогает мне сесть. Ее обеспокоенный взгляд не отрывается от моей шеи. Морщась от боли, я нерешительно подношу руку к горлу, и ладонь становится липкой от крови — наши раны по-прежнему на месте.

— Рана выглядит поверхностной… ты в порядке?

Я молча киваю, дыхание прерывается. Вокруг появляются другие акуманизированные, и Ледибаг подозрительно напрягается. В дрожащем свете генераторов ее Серьги сверкают: последняя из пяти черных точек мигает.

— Что произошло? Почему мы вернулись?

Акуманизированные остаются немыми и неподвижными. Их костюмы странно размыты и мигают. Я уже видел такое: несколькими часами раньше, когда Бражник контролировал Леди Вайфай.

Он снова это сделал! Он взял контроль над одним из акуманизированных, и это аннулировало весь Париж-Пиксель!

От еще одного глухого ворчания у меня волосы встают дыбом. Дрожа, я хватаю шест, брошенный в снегу. Поднимаю глаза: серверы Парижа-Пикселя, собранные из всего, что попалось под руку, опасно вибрируют. Лишенный силы своего хозяина, гигантский робот Геймера медленно опрокидывается. Он рухнет на нас!

Ледибаг хватает меня за руку и пытается поставить на ноги.

— Вставай, Черный Кот! Быстрее!

— Нет, уходи!

В приливе энергии я пытаюсь оттолкнуть Ледибаг. В меня ударяет ледяная волна и бросает в воздух — десятки белых бабочек. Ошарашенный, я наблюдаю, как громадный робот падает, подняв необъятное облако снега. Оставленная там, недостаточно быстрая, напарница исчезает в его тени.

— Ледибаг!

Я яростно отбиваюсь, тело еще заторможенное, но, наконец, в состоянии двигаться.

— Отпусти меня, Бражник!

Рой рассеивается, я кое-как приземляюсь на ноги, держа шест наготове. Бабочки окружают меня, но больше не пытаются приблизиться. С колотящимся сердцем я жду, надеюсь, не отрывая глаз от робота и серверов, которые заканчивают падать. Я жду, когда выстрелит йо-йо, когда она, наконец, снова появится, потрясенная, но невредимая. Но ничего не происходит.

— Ледибаг!

Я бросаюсь ей на помощь, когда из облака снега появляется серая масса — Каменное Сердце. Он устремляется ко мне, глаза светятся красным за фиолетовым ореолом Бражника. Я опускаю шест, готовясь уворачиваться. Без особой надежды кричу:

— Иван! Иван, это я!

По позвоночнику вдруг пробегает дрожь предчувствия.

Опасность. Позади меня.

Я ухожу кувырком в снег, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в землю — туда, где я только что стоял — ударяет окруженный дымом черный кулак. Белые ледяные глаза с ненавистью впиваются в меня. Изгнанник тоже вернулся.

Проклятье… Проклятье!

Я бросаюсь животом на землю, Изгнанник следует за мной по пятам, судя по преследующему меня пожирающему жару. Волна бабочек снова пытается накрыть меня, и я скольжу несколько метров, чтобы уйти от них, как и от Каменного Сердца. Но колосс, даже не глядя в мою сторону, с гневным воплем кидается на Изгнанника.

Изгнанник бормочет заклинание. Красные и изумрудные прожилки на его коже вспыхивают, дым перед ним сгущается и резко останавливает кулак Каменного Сердца, словно стал твердым. Еще одно заклинание, и колосса отталкивает, точно соломинку. Он падает в снег неподалеку, и его тут же окутывает фиолетовая тень. Появляется скривившийся парень с рукой в крови.

— Иван!

Я устремляюсь к нему, когда огненная стрела едва не сбивает меня на бегу.

— Сражайся, Носитель!

Я растерянно сжимаю зубы. Изгнанник обрушивает на меня поток огненных стрел, как никогда горячих и быстрых. Я уклоняюсь от одной, от двух, отбиваю третью шестом, и…

Площадь пуста. Изгнанник исчез.

Сердце пропускает удар. Тяжелое дыхание на моей щеке. Волосы на затылке встают дыбом. Изгнанник сзади. Опять!

Слишком быстрый. Я уже знаю, что не смогу ускользнуть от него. Я не могу защитить себя. Не успеваю.

Это конец!

Поток бабочек прижимает меня к земле. Изгнанник воет, и краем глаза я вижу, как остаток белого роя отталкивает его, безостановочно атакует. С другого конца площади раздается яростный женский крик:

— Циклон!

Я едва успеваю воткнуть шест в землю и уцепиться за него. Торнадо проходит по местности, швырнув Изгнанника в соседнее здание. Климатика с высоты потрясает зонтом и обрушивает одну за другой все атаки из своего репертуара.

— Гололед! ПУРГА!

Вцепившись в шест, задыхаясь от мощи стихий, я осмеливаюсь посмотреть на Климатику. Перед ее сосредоточенным лицом ярко сияет фиолетовый ореол — знак, что Бражник контролирует ее. Снежный потоп засыпает Изгнанника, который спрятался за щитом, похожим на щит Вайзза. Внутри золотистого шара серый дым становится непрозрачным и всё более плотным, его пронизывают красноватые вспышки.

— БУРЯ!

Ливень снежных хлопьев превращается в поток града. Климатика поднимает зонт, готовясь нанести смертельный удар. Рычит гром, чернильно-черное небо разрезает молния. На Изгнанника обрушивается поток молний. Ударная волна сотрясает площадь, и золотой щит разлетается на кусочки. Из серых облаков возникает прямо-таки дантовский огненный смерч, нацеливаясь на Климатику, которая отменяет молнии и в последнюю секунду прячется за зонтом. Кровь вскипает у меня в жилах: сейчас или никогда!

Я бросаюсь на Изгнанника с тыла, правый кулак вибрирует от предвосхищения. Его рюкзак вернулся после того, как он поглотил Вайзза. Если я снова его уничтожу, возможно, это ослабит его и позволит нам выиграть время!

— Катак…

Из ниоткуда появляется столб дыма, словно движимый собственной волей. Быстрее молнии он поглощает меня, горячий, удушающий. Ослепленный, я скольжу в снегу.

Дым раскалывает вспышка, по площади прокатывается взрыв. Где-то вдалеке Климатика кричит от боли. Гроза из града прекращается.

Еще одна вспышка. Я различаю шепот на китайском, который доносится будто отовсюду, словно говорит сам дым:

— Странно.

Полными слез глазами я лихорадочно ищу источник. Наконец, среди дыма отыскиваю гранитное лицо Изгнанника — пугающее, бесстрастное. Я рефлекторно поднимаю шест, но что-то ударяет меня и отбрасывает назад — снова белые бабочки. Они вырывают меня из ловушки дыма, отбрасывают далеко и возвращаются нападать на Изгнанника. На мгновение я пораженно застываю при виде белой волны, которая появляется со всех сторон. Их сотни — может, тысячи?

Баблер — Нино! — приземляется рядом со мной:

— Прячься! Я задержу его!

Фиолетовый ореол пляшет перед его глазами, которые сияют яростным неузнаваемым светом — на меня смотрит уже не Нино, а Бражник. Я раздвигаю шест, готовый снова броситься на штурм.

— Мечтай больше! Вместе мы можем его одолеть!

Он бешено рычит. Почти сразу же меня окутывают два пузыря.

— Ничего уже не сделаешь! Всё кончено, Адриан!

Я дергаюсь, задетый за живое. Изгнанник знает, кто я, но это не значит, что надо кричать мое имя во всеуслышание! Я кидаюсь на прозрачную стенку, пытаясь прорвать пузырь плечом.

— Выпусти меня!

Вместо ответа он поднимает шпагу для пузырей. Моя тюрьма резко сотрясается, бросая меня на колени.

— Бражник!

Мой пузырь удаляется. Баблер провожает меня взглядом, когда вдалеке вспыхивает молния.

— Осторожно! — кричу я ему.

Но огненная стрела со всей силы врезается в него. Он пролетает несколько метров, неподвижный, беззащитный. Мой пузырь лопается сам по себе, и я снова падаю в снег.

— НИНО!

Цветной костюм Баблера исчезает в фиолетовой дрожи. Появляется Нино — без сознания, в дымящейся одежде. Акума вырывается из баночки для пузырей, сжатой в левом кулаке. Она не пролетает и нескольких метров, как огненная стрела срезает ее в полете, сразу же сжигая.

— Нино!

Я заставляю себя не бежать к нему: если Изгнанник нападет на меня, как напал на Климатику, я не смогу защитить Нино от случайного удара. С болью в сердце я поспешно убегаю, преследуемый облаком белых бабочек.

После воплей Каменного Сердца и распоясавшихся стихий Климатики на Марсово Поле опускается поразительная тишина. Присев на корточки в снегу, тяжело дыша, я выслеживаю следующее нападение. Белые бабочки просто кружатся вокруг нас, словно тоже ждут. Но Изгнанник остается неподвижным, громадные белые глаза не отрываются от меня. Вихри дыма лениво скользят вокруг него, словно огромные сонные змеи. Сбитый с толку, я считаю секунды. Чего он ждет?

Мне кажется, я слышу голоса далеко за спиной — вероятно, другие акуманизированные. Короткий взгляд через плечо, и я обнаруживаю, что робот Геймера поднялся, снова в рабочем состоянии. У его ног, среди обломков серверов Парижа-Пикселя раздается голос — дрожащий, передаваемый моим наушником, наконец, снова действующим:

— Черный Кот? Ты где?

По мне проходит дрожь облегчения. Она в порядке!

— Ледибаг, я здесь!

Вдруг Изгнанник поднимает руку. Хлопает стрела, пронзает облако белых бабочек, которые даже не шевелятся. Я прыгаю, чтобы остановить ее, подняв шест, но чуть-чуть промахиваюсь.

— НЕТ! ЛЕДИБАГ!

Стрела летит, врезается в голову робота Геймера, затопляет обломки потоком пламени. За ней следуют испуганные крики. Вылетает другая стрела — на этот раз прямо в меня. Бабочки встают на ее пути, создают препятствие своей кишащей массой. Многие из них исчезают, сожженные в мгновение ока. Уцелевшие группируются вокруг меня — в беспорядке, словно обезумевшие.

И вдруг Изгнанник рычит. Снова бормочет на китайском:

— Да… Это очевидно! Если ему приходится выбирать, Бражник предпочитает защищать тебя, а не Ледибаг.

Вихри дыма вдруг отступают. Изгнанник появляется четко, красные и зеленые прожилки мощно бьются на поверхности черной кожи. Большие светящиеся глаза долго пугающе вглядываются в меня, потом он медленно задумчиво моргает угольными веками. Он опускается в снег на одного колено, словно неожиданно придавленный весом своего рюкзака. После его возвращения — после того, как исчез Вайзз — старая парусина отличается любопытным темно-зеленым отсветом.

— Значит, даже это ты не смог сохранить в тайне?

Я хмурюсь, потрясенный его упреком. У Изгнанника хриплый, низкий, почти человеческий голос. Никогда еще он так не напоминал Мастера Фу, как в это мгновение — более высокого и лучше сложенного Мастера Фу, почти в расцвете лет.

— И как давно твой отец в курсе?

— Ч… Что?

Причем тут вообще мой отец?

— Значит, поэтому он хотел, чтобы ты покинул город?

— Э?

Что на него нашло? Отец хотел, чтобы я сопровождал его в деловых поездках, чтобы обучить меня профессии, чтобы обезопасить меня. Если бы он знал про Черного Кота, меня бы тут же заперли и охраняли двадцать четыре часа в сутки.

В любом случае, он всегда был слишком занят, чтобы догадаться о чем бы то ни было….

Белые глаза Изгнанника сужаются.

— Так ты ничего не знаешь? Ты жил рядом с ним всё это время, но ни разу не заподозрил, кто твой отец на самом деле?

— Не вмешивай его в это, Изгнанник!

— Слишком поздно. И думаю, он знает это, Черный Кот.

— Замолчи! Мы — твои противники!

Я бросаюсь к Изгнаннику, и поток бабочек обгоняет меня. Точным нажатием я разделяю шест на две части. Меня накрывает вихрь дыма, но на этот раз я не замедляюсь. Я активирую дыхательную функцию первого шеста и подношу его ко рту, уверенно вдыхаю отфильтрованный воздух. Сузив глаза, я доверяюсь слуху, чтобы вести меня. Я прохожу совсем близко от Изгнанника, уклоняюсь от его горячего кулака, обхожу его с фланга.

Здесь! Сейчас!

Я крепче сжимаю второй шест, прыгаю в воздух, напрягаю мышцы. Мощным ударом разрезаю дым.

Но встречаю лишь пустоту. Черная фигура исчезает с моего пути. Несомый силой инерции, я спотыкаюсь, пролетев несколько метров. Сбитый с толку, я лихорадочно ищу врага. Дым рассеивается…

Площадь пуста. Несколько последних бабочек порхают вокруг меня. Я как раз успеваю заметить красноватый силуэт Изгнанника, когда он исчезает на крышах.

Я в недоумении собираю шест обратно. Никогда еще мы не были так уязвимы, а он убегает?!

Мне это не нравится!

Я бросаю быстрый взгляд на горящие серверы и фигуры акуманизированных, суетящиеся вокруг. Изгнанник быстр, почти быстрее меня. Нельзя позволить ему оторваться! С колотящимся сердцем я подношу руку к наушнику:

— Есть кто? Геймер? Вайфай?

К моему облегчению, тяжело дыша, отвечает Алья:

— Черный Кот? Мы опять отключились! Что Бражник делал, пока мы были вне игры?

Я следую за Изгнанником и в несколько прыжков достигаю крыш. Я вижу, как он исчезает на горизонте.

— Он пытался в одиночку сражаться с Изгнанником. Баблер, Каменное Сердце и Климатика ранены. А Изгнанник убегает!

— Следуй за ним, но будь осторожен! Я отслежу тебя через наушник!

— Где Ледибаг? Она ранена?

— С ней всё в порядке, не беспокойся о ней! Беги!

Изгнанник уже вне поля зрения. С болью в сердце я поворачиваюсь спиной к Марсову Полю и устремляюсь сквозь погруженный во тьму город. Вскоре я выхожу за периметр безопасности, установленный полицией и армией. Вертолеты тут же начинают преследовать меня, их прожектора идут за мной по пятам, но снег и ветер гораздо больше мешают им, чем мне. Ничего для этого не делая, я все-таки оставляю их позади.

Я прыгаю с крыши на крышу, все мои чувства сосредоточены на следе, оставленном Изгнанником — запах пепла и гари, узнаваемый среди тысячи. Не глядя, я активирую коммуникатор, встроенный в шест. Как я и боялся, я попадаю на автоответчик напарницы. Тревога сжимает горло.

У нее, наверное, закончилась трансформация. Да, так и есть! Тикки, должно быть, восстанавливает сейчас силы, и через несколько минут Ледибаг мне перезвонит! Она вернется!

Это также означает, что сейчас Маринетт беззащитна…

Вдалеке раздается взрыв. Где-то слева среди мрачных улиц появляется плотное облако пламени. С колотящимся сердцем я устремляюсь к нему. Со всё возрастающим беспокойством я понемногу узнаю окрестности.

Это мой округ. Мой квартал. Это…

«Ты ни разу не заподозрил, кто твой отец на самом деле?»

Сердце пропускает удар. Я еще ускоряюсь, на последнем издыхании, насмерть перепуганный. Нет, нет, нет! С самого начала Изгнанник знает про нас с Ледибаг — кто мы и где живем. Он мог бы напасть на наших близких до Парижа-Пикселя. Он мог устроить ловушки в наших домах, угрожать моему отцу, угрожать родителям Маринетт. Но он этого не сделал. В итоге мы предположили, что Мастер Фу, вопреки гневу, сохранил некоторые моральные принципы и не стал браться за невинных гражданских.

Он получил преимущество на Марсовом Поле, так чего ради менять тактику?

Почему? Почему сейчас?

— Изгнанник!

Второй взрыв. Пламя удваивается в ночи, сверкает. Мой квартал, моя улица. Особняк моего отца.

Мой дом. В огне.

Я приземляюсь перед нетронутыми воротами. Лимузина нет. Двери закрыты. Некому помочь. Никакой сигнализации, ничего!

— Отец! Натали!

Стекла особняка взрываются. Окна второго этажа выплевывают струи огня. Я кричу:

— ОТЕЦ!

Я перепрыгиваю через стену и бегу к входной двери, открываю ее ударом плеча. Мне в лицо пышет убийственным жаром. Я кашляю, мне уже не хватает воздуха, и душат испарения пожара.

— Натали? Отец!

Вестибюль заполнен пламенем. Огонь повсюду! Я поднимаю слезящиеся глаза на мраморную лестницу, потом на второй этаж. Я еще могу им помочь, я могу…

Снаружи доносится шипение, всё дрожит. Колонна дыма и пламени насквозь пронзает потолок. Порыв ветра отбрасывает меня назад. Я качусь по уже горячей плитке и кое-как уклоняюсь от падающих обломков и головешек. Краем глаза я вижу зияющую дыру в потолке, который понемногу обрушивается. Я встаю, пошатываясь, и пытаюсь подняться по мраморной лестнице. Кабинет Натали всего в нескольких метрах, а сразу за ним — кабинет отца!

И тут возникают бабочки. Повсюду одновременно. Через окна, двери, дыру в потолке. Бесчисленные. Они окружают меня, тянут, уносят далеко назад.

— Нет, Бражник, НЕТ!

Поток бабочек увлекает меня наружу. Я ударяюсь спиной в ворота из кованой стали, которые открываются от удара. Я качусь по снегу, на короткое мгновение оглушенный. Я на автомате встаю и снова устремляюсь ко входу в особняк.

— ОТЕЦ! НАТАЛИ!

Но бабочки преграждают мне путь, бесцеремонно отталкивают меня.

— Пусти меня! ПУСТИ МЕНЯ СПАСТИ ИХ! — кричу я в слезах.

Новый взрыв, и жуткая картина пригвождает меня к месту. Крыша восточного крыла обрушивается: там находилась мастерская отца. Последние стекла взрываются и изрыгают облака пламени. Внутри, в вестибюле теперь один сплошной пожар.

Весь особняк теперь один сплошной пожар.

Шест выскальзывает из моих пальцев, дрожащих, бессильных. Надо поднять его. Надо бежать. Надо двигаться, быстро! Сейчас!

Сейчас!

Но я не могу.

У меня не получается дышать.

У меня ничего не получается.

Это кошмар! Кошмар…

Бабочки, пекло, всё затуманивается. Ни один звук больше не срывается с моих губ.

Отец!

Отец…

— АДРИАН!

Я вздрагиваю от звука собственного имени. Растерянно оборачиваюсь.

Мертвенно-бледная Ледибаг только что приземлилась на улице. Леди Вайфай тоже здесь. Разлучник, Рисовальщик. Невидимка, которая стонет:

— Хлоя, перестань, всё кончено!

Она удерживает Антибаг, которая по-прежнему кричит в слезах:

— АДРИААААН!

Что-то рушится позади меня, и пожар ревет еще сильнее. Я поворачиваюсь к нему, в ушах гудит, дышать больно. Ошалелый, я смотрю на пламя.

В центре пожара я с трудом различаю наш семейный портрет, который увенчивал лестницу. Пожираемый пламенем.

Всё кончено.

Из пожара вырывается бабочка. Черно-белая. Остальные исчезли.

Всё… конечно?

Нет.

Нет!

НЕТ!

Акума тихонько летит ко мне. Я сжимаю кулаки.

— Бражник!

Помоги мне. Помоги спасти отца, Натали и остальных.

Помоги мне. Помоги их защитить.

— ПОМОГИ МНЕ!

…отомстить.

Я протягиваю руку. Акума скользит в мою протянутую ладонь, касается моего Камня Чудес.

— Черный Кот?! — кричит позади меня Ледиабг.

Всё застывает. Всё останавливается. И вдруг шепчет знакомый голос:

«Адриан».

Глаза затуманиваются. Ноги подгибаются, я падаю.

«Адриан!»

Я тону. Но этот голос — глубокий, вездесущий…

Этот голос! Это…

«…Отец?»