Ветер крепчает (джен)

Осень восемьсот тридцать второго года проходит у нас под грифом «миссия невыполнима». Нам подводят хорошее финансирование, но и результатов требуют соответствующих. Так что мы, разделившись на небольшие группки, разрываемся между четырьмя проектами, один восхитительнее другого. Команда не спит ночами, потребляет море чая и раздражается из-за любых вопросов по поводу дедлайнов. Оккупирован весь дом, включая подвал и даже детскую комнату, из-за чего мой детсад приходится на время переместить ко мне. По дому передвигаться теперь нужно очень и очень осторожно, чтобы не вспугнуть чью-нибудь очередную гениальную идею, и я всерьёз задумываюсь о том, что пора бы расширять территорию и устроить отдельную пристройку для отдела. Эх, мечты-мечты… На время ожесточённой работы мне выпадает роль того самого амортизатора, которому прилетает с обеих сторон: и от начальства — за проваленные сроки, и от подчинённых — из-за свалившегося на них стресса. В общем, в какой-то момент у меня сдают нервы и я просто свинчиваю нафиг из дома, оставляя ребят самих справляться со своими психами и пропитанием. Мы же на пару с Леви по приколу задумываем создать новую программу тренировок для кадетов, взяв за основу какую-то макулатурку семьсот девяностого года и отзывы коллег об их обучении. Выходит интересненько, если бы мне при этом не нужно было всё это пробовать на себе, потому что свободных людей для такой халтурки позвать неоткуда. И если хождения по всяким брёвнам и доскам на высоте для тренировки равновесия я ещё могу воспринимать спокойно, то вот пробежки в полном обмундировании и с дополнительными баллонами вызывают у меня исключительно гнев и желание затолкать свои благие намерения себе же глубоко в задницу. Твою налево, мне почти тридцать четыре года, в конце-то концов. И какой, спрашивается, хренью я тут занимаюсь? Но, стоит признать, после пятого дня двигаться значительно проще, а ремни уже почти не натирают. Из чего сделан вывод, что это упражнение мы таки добавим. Не завидую кадетам, если когда-нибудь наши труды дойдут до их начальства. А они дойдут, году эдак в тридцать пятом так точно. Как раз до зачисления Эрена успеют хорошо всё обкатать.

А вот прописывать тренировки с УПМ уже куда занимательнее — мне нужно лишь смотреть за тем, как развлекается Леви, летая высоко между деревьями и выписывая головокружительные пируэты по заранее намеченным маршрутам. Похоже, что полугода малышу более чем хватило для того, чтобы освоиться. Поразительно. Он сам не раз предлагает обучить и меня, но я пока успешно морожусь, прикрываясь тем, что у меня-то специального разрешения, в отличие от него, нет.

Разумеется, мои побеги от коллектива не остаются незамеченными, и негодующий народ, собравшись всем отделом, требует мзды. Всё, что я могу придумать в ответ, будучи практически прижатой к стенке, — это вежливо, но ультимативно послать начальство в эротическое турне, объявить три дня выходных для всего отдела и достать шесть ящиков разнообразного бухла, давая подчинённым возможность сбросить лишний стресс. Кто же знал, что дюжина вусмерть бухих учёных — это плохая, очень плохая идея?

В общем, итог нашей попойки оказывается весьма неожиданным. Если описать происходившее коротко: в первый же день два из четырёх проектов мы закрываем махом, потому что под градусом и в большом составе решения у нас находятся простые и изящные. Всего-то и надо что сделать резьбу в стволах, как у танков, чтобы пушки стреляли прицельнее и дальше, да чуток изменить формулу расчёта ректификации медицинского спирта (честное слово, вот в эти их формулы я даже не влезаю, просто подливаю побольше алкоголя и не вмешиваюсь). А вот на следующий день, когда попойка из просто милых посиделок в гостиной за чертежами перерастает в уличные гуляния, и начинается настоящее веселье. Не помню, когда и как, но мы доходим до совершенно восхитительной, наиабсурднейшей из всех возможных идей: мы решаем одолжить один из учебных снарядов у наших слишком серьёзных соседей, хмуро наблюдавших до этого весь день за нашей попойкой и отказавшихся к нам присоединиться. Ну как «одолжить». Ночью, не тихо, не чинно и уж точно совсем неблагородно наш дружный коллектив изобретателей проникает на закрытую для посторонних тренировочную площадку Разведки и, довольно громко переругиваясь между собой, коммунизит макет десятиметрового титана. В целях изучения имеющегося у солдат оборудования, разумеется. Как нас никто не ловит с поличным, пока мы перетаскиваем эту дуру через забор, и почему Разведчики на следующий же день, хватившись своего имущества, не приходят сразу же к нам — до сих пор остаётся для меня загадкой.

Но спустя примерно недели две, когда мы уже и думать забываем про тот случай, полностью уйдя в доведение до ума последних двух проектов, и только Фарлан занимается модернизацией шхерившегося в пролеске около дома макета, пугавшего случайных посетителей в сумерках, к нам заявляются наши соседи в не слишком благостном, мягко говоря, расположении духа. Реквизит нам, конечно, приходится в срочном порядке вернуть обратно на родину. Хорошо хоть, что не мы его в итоге прём обратно, а просто провожаем солдат к «культурному объекту» и оставляем их там самих разбираться. Прикрывать жопки от гнева начальства тоже приходится — всё-таки Шадис не оставляет нашу шутку без внимания. Так что мы вынуждены максимально убедительно рассказывать, что мы, мол, просто решили взять небольшую халтурку помимо запланированной на этот год работы, и вообще, наш отдел бьёт все рекорды по производительности, отстаньте. Как на нас при этом смотрят защитники человечества, наблюдавшие за нашей пьянкой, так сказать, из первых рядов, лучше не уточнять. Но поскольку все, включая детей, выступают дружно единым фронтом и результативность и в самом деле на уровне, начальство так и не находит, к чему придраться, и мы отделываемся простым внушением по поводу чужого имущества от Пиксиса.

Чуть позже я понимаю, что, помимо сбрасывания напряжения от постоянного торчания в лабораториях, у нашей попойки был и другой несомненный плюс. Благодаря этой ситуации с макетом мы смогли законтачиться с Разведкой, и после того, как мы передаём нашим соседям первую модельку на усовершенствованном поворотном механизме, мне удаётся стрясти с этих суровых ребят обещание устроить нам экскурсию на стену, чтобы отдел посмотрел на титанов, пусть и с высоты стены, а потом на основе новых данных мы смогли бы сконструировать что-то посерьёзнее простых 2D фигурок. Кажется, Разведотряд немного охреневает от наших желаний — обычно долбанутых людей, готовых платить любые деньги лишь бы посмотреть на живых огромных людоедов, тут не находится.

* * *

За всей этой канителью с проектами я так и не замечаю, как наступает семнадцатое ноября. Я, как обычно, просыпаюсь пораньше, стряхиваю с себя Жуть, вымахавшую за эти месяцы во вполне себе упитанную скотину, которая, тем не менее, не прекращает спать у меня на животе и шароёбиться по ночам по всему дому. Тем самым она выводит из себя с утра пораньше Леви — он встаёт раньше всех и, соответственно, имеет счастье лицезреть нанесённый за ночь ущерб первым. С этими мыслями и выхожу из комнаты. Но вот дальше начинаются странности: во всём доме никого нет, хотя обычно как минимум Гёсслер забредает к нам очень рано, чтобы подольше посидеть над своим проектом. Вот уж и вправду мне удалось найти человека, накрепко повенчанного со своей работой. Но сегодня дом вообще пуст, совершенно. Ни Фарлана, ни Изабель в детской нет, а камин никто даже и не думал затопить. Спросонья у меня в голове бодро начинают генерироваться разной степени стрёмности догадки, достойные лучших работ дель Торо и Стивена Кинга.

Где, чёрт возьми, все? С улицы слышится чей-то голос с раздражёнными, командирскими нотками. Неужели за нами отправили группу зачистки? Тогда, может, дети где-то прячутся? Ну конечно, Леви наверняка успел увести их в безопасное место. Но почему не предупредил меня? Не успел? Или, скорее, решил сначала увести детей, а потом вернуться за мной. Да, наверное, так и было.

Я, конечно, догадываюсь, что рано или поздно к нам может прийти группа зачистки, поэтому и вожу Пиксису отчёты так часто. Нутром чую, что вот-вот мирная жизнь подойдёт к концу и что оставлять у нас документацию попросту опасно. Чёрт, надо было придумать хоть какие-то способы шифрования наших записей! Почему только к нам пришли вот так внезапно? В последнее время мы не готовим к выпуску ничего глобального, в основном принимая заказы от армии, а за старые проекты как-то поздно притягивать уже, нет? Так, нахрена я вообще сейчас об этом думаю? Соберись, женщина, мать твою через колено. У тебя тут, вообще-то, внештатная ситуация!

Беззвучно достаю припрятанный на кухне нож, который до этого носила в Подземном Городе. Хорошо, что сплю я, по старой памяти, всегда в штанах и рубашке, а то неловко бы вышло, если бы мне пришлось сейчас драться в местном кружевном варианте ночнушки. Пригибаясь, выглядываю в боковое окно, плотно занавешенное шторами. Разумеется, ничего, что происходит за углом дома, откуда доносились голоса, не видно, поэтому у меня не остаётся иного выхода, кроме как выйти наружу и встретиться лицом к лицу с нападавшими. Так они хотя бы не смогут поймать никого из ребят — следы крови так просто с дороги не ототрёшь. Конечно, если у них там ружья, то я вряд ли смогу дать отпор, а если к огнестрелу будет прилагаться Кенни Аккерман… Я сглатываю, покрепче сжимая рукоятку и трясущейся рукой берясь за ручку двери. По крайней мере, нож можно и метнуть, если что. Глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю, успокаивая нервишки, и наконец распахиваю дверь, стремительно вываливаясь на улицу.

На меня недоуменно таращится весь непонятно что забывший тут в такую рань отдел, дети и за каким-то хреном приехавшие Пиксис и Шит, который как раз сейчас немного барагозит. Последний, увидев нож у меня в руке, тут же пятится и, не заметив кочки, плюхается на задницу, тут же выставив руки в защитном жесте:

— Я, я совсем ничего не имел в виду! — Он машет руками, всё больше бледнея.

С недоумением приподнимаю бровь, всё ещё не понимая, что происходит. Кровь стучит в висках, а тело немного трясётся от напряжения. Тихо подошедший Леви молча опускает мою руку с оружием и обнимает за талию, успокаивая. Он, в отличие от людей вокруг, проживших всю жизнь наверху, в относительной безопасности, сразу же понимает, что за мысли бродят у меня в голове.

— Извини, забыл затопить камин, — тихо говорит фасолина. — И надо было хоть Фарлана в доме оставить. Теперь весь сюрприз насмарку.

— Сюрприз? — немного очумело спрашиваю я, оглядывая собравшихся людей и, кажется, начиная понимать, что тут вообще происходит. — А. Сюрприз. У нас же скоро начало промышленного выпуска спиннингов и прочих приблуд для рыбалки, которыми занимались мы с Фарланом? Ну, хочешь, могу в дом вернуться?

Леви отчего-то усмехается, как и все остальные вокруг.

— Да, пожалуйста. — Плечи мальчика продолжают трястись, как будто он всеми силами пытается сдержать смех. — Тут к тебе как раз приехали. Разберись с ними, пока мы тут заканчиваем.

— Ладно. Шапку только надень, фасолина. Уже не май месяц на дворе. — Улыбаюсь в ответ, приглашающе кивнув Пиксису на дверь.

В этот раз блондин разувается, даже не переступив порог и тем самым вызвав недоумение у начальства, привыкшего к моим «загонам», но не к нервным реакциям на них от новичков. Хах, Гёсслер тоже первые два дня разувался снаружи, пока Леви на него не рявкнул и популярно не объяснил, что так грязь всё равно попадает в дом, только уже на носках.

К моему немалому удивлению выясняется, что Шит сам обратился к Пиксису, отправившего его в какую-то лабораторию при Разведке, спустя две недели после своего назначения. Я припоминаю, что это, видимо, произошло примерно тогда же, когда наша команда запатентовала новую упаковку для бинтов, сохраняющую их в стерильности. О, так наш аристократишка жаждет славы? Как мило. И как бесполезно.

— Вы уверены, что сможете быть нам полезны, доктор? — скрывая чисто из уважения к Пиксису глумливую улыбку, спрашиваю я блондина.

— Да, я в этом уверен. И принёс доказательства, — опережает он мой следующий вопрос, подавая папку. — Вот мои наработки по программе «Пенициллин». Я убедился в том, что ваша гипотеза насчёт зелёной плесени и в самом деле имеет под собой доказательную базу, и изучил в свободное от работы в Разведотряде время под микроскопом влияние данного объекта на окружающую его среду. Однако нашим микроскопам не хватает мощности, чтобы окончательно подтвердить мои догадки о том, на что именно влияет выделяемое плесенью вещество, поэтому на данный момент это всё, что современная наука может сказать по поводу вашей задачи. Однако я хочу, нет, я должен узнать больше!

О как? Кажется, я слишком рано сделала о нём выводы. Рьяный мальчик попался… С сомнением пролистываю папку, пока не дохожу до рисунков. О. До этого все здесь пользовались предметными стёклами, однако этот парнишка рисовал круглые поля и колонию внутри них. Прямо как в чашах Петри… Хм, а он, может быть, и в самом деле гений.

— Вы использовали новое оборудование здесь.

Тыкаю в рисунки, пододвинув папку по столу к, кажется, почти что моему сотруднику. Не спрашивая, а именно утверждая.

— Да, обычные стёкла, которые использует Разведотряд… — Парень мнётся и отводит взгляд. — Не слишком подходили для моих экспериментов, и я взял на себя смелость сконструировать…

— Стеклянный цилиндр с питательной средой внутри? — невинно продолжаю я за ним, уже не скрывая предвкушающую улыбку.

— Как вы… У вас тоже есть такая разработка?! — изумляется Шит, резко поднимая на меня взволнованный взгляд.

— Нет, это было лишь одним из проектов на будущее.

Ну не говорить же ему, что я лишь отдалённо помнила вообще о таком предмете, как чаша Петри, пока не взглянула на его рисунки. Задумчиво постукиваю пальцем по странице:

— Вы сказали, что работали в свободное от работы время. Могу я поинтересоваться, чем вы занимались в Разведке?

— О, я… — Шит с сомнением смотрит на Пиксиса. Начальник одобрительно кивает, и доктор продолжает: — Я был в группе, изучающей титанов. Мы пытались понять, откуда они взялись и что они такое, изучая затвердевшее содержимое их желудков, которое титаны отрыгивают, когда… съедают слишком много людей.

— И какие у вас были выводы?

С интересом подаюсь вперёд. Если сейчас он даст мне намёк, что начал догадываться о том, что титаны — это люди, я заберу его к себе. Потому что таким умным ребятам надо давать раскрыть свой потенциал на полную, даже если они полные козлы. В Разведотряде, как я поняла, его просто использовали в роли принеси-подай.

— Эм, ну, нашим учёным пока что не удалось сделать однозначных выводов… — бормочет Шит.

— Я не спрашивала про мнение ваших старших товарищей, — останавливаю я этот поток бессмыслицы. — Какие выводы сделали конкретно вы, доктор?

— Я? — изумляется блондин, подтверждая мои выводы об уровне его работы, и тут же хмурится, нервно подперев подбородок ладонью. — Теперь, когда вы спросили… В первый день работы с материалом я подумал, что застывшая жидкость довольно сильно похожа по составу на человеческую слюну, но потом я отмёл эту догадку, так как это…

— Хорошо, я вас поняла, — останавливаю я его. Ты попал в самое яблочко, парень! Осталось прояснить ещё один момент: — Последний вопрос: как вы думаете, вам удастся с нами ужиться? Позвольте пояснить мой вопрос предельно чётко: здесь вам никто задницу подтирать не будет. Мы работаем с армией, но не являемся её частью. Офицер Пиксис — мой начальник и спонсор отдела, но на этом наши соприкосновения с армией заканчиваются. Однако слуг у нас в отделе нет и не будет, а все рабочие равны между собой. Таковым было моё требование при создании этой группы. Мне, как и остальным, совершенно насрать, из какой вы семьи и сколько влияния у ваших родителей. В этом отделе мы все — единый коллектив с одинаковыми правами и обязанностями. И более того, каждый член команды сам делает свою часть работы по дому в соответствии с заранее установленным графиком. А, и откосить или сделать свою часть работы «на отвали» не удастся. Если вы не умеете мыть полы или менять баллоны в керосиновых лампах — научим. Не захотите… Нет, заставлять, разумеется, вас никто не будет, но из отдела вы вылетите быстрее, чем успеете сказать «я важная часть команды». Так что скажете?

— Простите мой интерес, но… Правильно ли я понимаю, что «равноправие», о котором вы говорите, позволит мне посылать вас на хер, если вы будете в чём-то кардинально неправы? — Этот козёл отзеркаливает мою ухмылку.

— Да, разумеется. У нас же не армия, повторяю. До тех пор, пока вы выполняете все пункты контракта, не оскорбляете своих коллег и продвигаете науку. — Киваю. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы коллеги поправляли в том числе и меня, если я сворачиваю на неверный курс.

— Пожалуйста, примите меня в ваш отдел! — Блондин, явно чем-то вдохновлённый, подскакивает, спешно подавая мне руку для рукопожатия. — И я обещаю, что стану прекрасным дополнением к вашему коллективу.

О как. Кажется, Разведка-то пошла ему на пользу, немного сбив спесь путём постоянного игнорирования его мнения. Ничего, у нас он ещё быстрее в нормального человека превратится, только пользоваться мы будем нормальными методами, а не дедовщиной и потугами в субординацию.

Хмыкаю, тоже вставая, но не спеша пока пожать протянутую мне руку.

— Имя-то у вас есть, доктор Шит? А то фамилия как-то подкачала. — По-птичьи наклоняю голову чуть набок, опираясь бедром о стол.

— А? — Парень растерянно моргает пару раз и недоуменно отвечает: — Не знаю, чем вам не угодила фамилия, но моё имя Петер.

— Хорошо.

Пожимаю грубую ладонь, невольно задумавшись о том, что даже чашу Петри не придётся теперь переименовывать. И мне удобно, и название не будет связано с отходами жизнедеятельности. Шикарно!

— Добро пожаловать в отдел Разработок, доктор Петер.

— Спасибо за оказанное доверие…

— Да-да. — Машу рукой, давая понять, чтобы он завязывал с благодарностями. — Поменьше высокопарности, побольше дела, Петер. Очень рассчитываю на вашу работу и помощь в разработках. Идите, что ли, спросите у ребят снаружи, можно ли мне уже выходить. Пиксис, не знаете, кстати, по какому поводу моя команда так заряжена с утра пораньше? Вроде бы у нас довольно минорные изобретения в этот раз?

— Так сегодня же… — Начальник вдруг усмехается в усы, тормозя на половине фразы. — Нет, я понятия не имею, какой повод может быть у того собрания снаружи, Селезнёва. Но лишний раз убеждаюсь в том, что вы тот ещё трудоголик и я не зря тогда поручился за вас.

— А, эм, ну, спасибо? — немного неловко отвечаю я, не зная, как реагировать на такое. Но потом вспоминаю, что у меня появилась весьма здравая идея: — Подождите немного, пожалуйста. У меня появился к вам срочный разговор.

— В чём дело? — Мужчина останавливается, так и не дойдя до двери.

— Сегодняшняя ситуация натолкнула меня на мысль, что мы недостаточно хорошо защищаем информацию.

— Да, сегодня вы нас всех весьма удивили своим… боевым настроем. Поясняйте свою идею.

Начальник разворачивается и садится обратно за стол, внимательно глядя на меня.

— Смотрите сами: наш дом как проходной двор — у всех сотрудников есть ключи, и каждый из них может прийти в любое время дня и ночи, чтобы поработать. Но что мешает кому-нибудь другому прийти сюда и… забрать или ознакомиться с определёнными данными?

— Не представляю себе, кому такое может понадобиться. — Пиксис хмурится. — Вы придумываете вещи, которые потом используют жители всех стен. Даже если у вас и украдут чертежи, вы возите копии всех документов ко мне раз в неделю, поэтому любой вор, решивший начать производство ваших изобретений, мгновенно был бы пойман. Или вы скрываете от меня какие-то работы и опасаетесь за их сохранность?

— Всё, что мы делаем, рано или поздно попадает к вам, — открещиваюсь я от его подозрений. — Я говорила не о том, что кто-то попытается сделать наши изобретения, а о том, что кто-то может счесть то, что мы тут делаем, опасным для существующего порядка. Поэтому я считаю, что имеет смысл ввести какой-нибудь шифр, по крайней мере, на те документы, которые остаются у нас на хранении или нужны для будущих наработок. И сделать парочку улучшений в охране территории, чтобы уж наверняка.

— Вы постоянно говорите об угрозе, исходящей изнутри стен. — Пиксис хмурится ещё сильнее. — Но за всю свою жизнь мне ни разу не доводилось столкнуться с чем-то подобным. Поверьте, политики наверху весьма индифферентны к тому, чем занимаются простые граждане.

— И слава богу. Но я уже привлекла их внимание своим судом, если помните. Вряд ли бы простой случай стал бы судить Верховный Главнокомандующий, да?

Мы с начальником переглядываемся.

— Кроме того, пока я не обратилась к вам, вы и не думали о создании чего-то наподобие нашего отдела, ведь так? — Мой собеседник качает головой, подтверждая мои слова. — У людей, о которых я говорю, просто не было повода к вам приходить. И я лишь хочу убедиться в том, что его не возникнет и в будущем. Считайте меня параноиком, если хотите, но, по-моему, «лучше перебдеть, чем недобдеть».

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, пока, наконец, мой начальник не сдаётся, поднимаясь из-за стола:

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Разрабатывайте эту свою систему защиты, если вам так спокойнее. Надеюсь, когда-нибудь мы будем друг другу доверять настолько, что вы сможете поделиться со мной истинной причиной ваших страхов. И держите меня в курсе об успехах Шита.

Пиксис машет на прощание рукой, оставляя меня одну посреди огромной гостиной.

И всё-таки, что за хрень решила придумать моя команда на этот раз?

Выходить на улицу мне, вроде как, рано — всё-таки меня так и не зовут ещё, поэтому я, пока никого нет, затапливаю камин и решаю немного поработать, доставая чистую папку и начиная новый чертёж. Мне хочется сделать что-нибудь наподобие нормальной швабры, чтобы не гонять каждый раз по огромному дому с тряпкой. Но вот из чего сделать губку?.. Или, может, сделать швабру с тряпкой, прикрепляющейся к двум лопастям, которые будут её отжимать?.. В общем, когда за мной приходит Леви, я уже по уши в работе, наконец найдя неплохой, вроде бы, способ сделать то, что хочу. Попутно на отдельном листе я записываю идею швейцарского ножа.

— Что на этот раз? — скучающе спрашивает мальчик, заглядывая мне через плечо.

— «Изобретаю» швабру. Это такая штука для мытья полов. Что, уже пора выходить? — Не отрываясь от записей тут же уточняю: — Ещё буквально секундочку, а то потом забуду, что хотела сделать.

Леви облокачивается о край стола, терпеливо дожидаясь, пока я закончу.

— Ты переодеться не хочешь? — намекает он на мой несколько растрёпанный вид, когда я собираю документы в папку и сообщаю о готовности выдвигаться.

Чёрт, я и в самом деле становлюсь трудоголиком. Даже пижаму на нормальную одежду не поменяла.

— Как ты и говорила — на дворе уже не май месяц.

— Да, прости, что-то я совсем вошла в роль местного учёного-патриота, — усмехаюсь я, взлохматив отросшие за это время волосы на затылке. Подстричься, что ли? — Хах, сегодня лишний раз вспомнила, насколько сильно жизнь в Подземном Городе меня изменила. Раньше я, как и эти ребята снаружи, ни за что бы в такой ситуации не схватилась за оружие, скорее подумав, что вы трое просто куда-то свалили из дома с утра пораньше — например, ушли в лес играть или ещё что. А тут, стоило только полгода пожить там, внизу, и вот уже всякая чернуха в голову лезет.

— Я не думаю, что всегда быть готовым к худшему развитию событий так уж плохо. — Леви смотрит в сторону двери, чуть нахмурившись. — По крайней мере, так меньше шансов быть убитым из-за собственной беспечности. Все эти ребята снаружи живут хорошей, сытной жизнью и даже не задумываются о том, что в один момент всё может рухнуть, как карточный домик. Но выходцы из Подземного Города… а теперь и ты тоже, мы знаем, какими бывают люди, когда их прижмут к стенке нужда и голод. И потому для нас любой сюрприз приятен, так как реальность в итоге оказывается лучше того, что мы ожидаем увидеть. Вопрос в том, чего ты испугалась так сильно? Почему продолжаешь осторожничать и не пускаешь некоторые проекты в производство, да даже не показываешь их тому чудаковатому старику? Постоянно твердишь о какой-то группе зачистки, ни слова не говоря о том, кто они и почему должны за нами прийти.

Тишина натянутой струной повисает между нами. Сказать или нет? Вот в чём вопрос. Наконец решаюсь, поняв, что так не только я, но и Леви тоже будет настороже. А это посерьёзнее моих психов защита будет.

— Твой дядя возглавляет эту группу. Если мы хоть где-то выйдем за рамки, очерченные местным правительством, за нами придёт твой дядя. Не потому что ты здесь — о твоём выходе на поверхность он, скорее всего, даже не знает. Просто работа у него такая. И он чертовски хорошо, судя по всему, её делает. Вот что до усрачки меня пугает. — Тихо выдыхаю, отгораживаясь от сына архивным шкафом, куда пытаюсь запихнуть новые наработки.

— Бред. Что бы ему делать тут, наверху, ещё и при правительстве? — Леви хмурится, тормозя мои руки и заставляя посмотреть на него. — Он ненавидит что правительство, что знать одинаково сильно.

— Он работает капитаном центрального отдела Военной полиции, Леви. Работал там ещё до того, как нашёл тебя, — предельно чётко отвечаю я, глядя в тёмные океаны напротив. — Думаю, это ещё одна причина, по которой он оставил тебя там, внизу, — при его работе ты мог бы оказаться под куда большим ударом, если бы остался рядом с ним.

— Откуда тебе всё это известно? — на удивление спокойно реагирует мальчик. Или опять прикрывается этой своей маской? — Впрочем, не важно. Ты точно не врёшь сейчас о том, что говоришь. Значит, по-твоему, Кенни Потрошитель из Митры работает в Военной Полиции и убирает неугодных власти людей? Что ж, эта работа вполне ему подходит.

Мальчик качает головой, отпуская мою руку, но я не даю ему отойти, роняя документы на пол и поскорее обнимая малыша.

— Прости. Прости меня, мой хороший, — шепчу я в чернявую макушку. — Мне нужно было сказать тебе это раньше. Ещё тогда, когда мы в первый раз заговорили с тобой о твоей фамилии.

— Нет, всё нормально. Я давно уже понял, что мой дядя в плане заботы о семье — просто неуверенный в своих силах долбоёб. — Леви вдруг усмехается. — Но теперь мне действительно интересно другое… Как много у тебя ещё таких вот интересных сведений?

— Вагон и маленькая тележка. Я ведь попаданка из другого мира, забыл? — смеюсь я в ответ.

— Что такое «вагон»? — тут же спрашивает мой почемучка, но, впрочем, не забывает напомнить и о своей будущей карьере капитана. — Иди переодеваться, попаданка, по дороге расскажешь.

* * *

— Эй, вы тут скоро, а? Все вас ждут! — Фарлан нетерпеливо протискивается вовнутрь, зачем-то прикрывая дверью то, что творится снаружи.

Да что они там устроили, мать вашу? Вспоминаю попойку и чем та закончилась и вздрагиваю.

— Уже идём! Эй. Они ведь не спёрли что-то опять у наших соседей? — тихо интересуюсь я у Леви, прикрывая рот ладонью.

В ответ на моё предположение мальчик смеётся:

— Я до сих пор уверен, что конкретно та идея принадлежала именно тебе, — поясняет он своё веселье, приглашая меня выйти первой.

— На амбразуру меня кидаешь, значит? — укоризненно спрашиваю я, берясь за ручку двери во второй раз за сегодняшнее утро.

— Общий смысл я, кажется, уловил, так что да, кидаю. Потом расскажешь, что такое эта твоя «амбразура».

Леви подталкивает меня в спину. Ну, мне ничего не остаётся, кроме как последовать его невербальному приказу.

Мы выходим во двор, и меня тут же оглушает со всех сторон радостное:

— С днём рождения, босс!

Ребята дружно принимаются наперебой меня поздравлять, жать руку и рассказывать, что мы сегодня будем делать и как они выпросили у Пиксиса на сегодня выходной, а я тупо стою, пялюсь на разноцветную и немного кривую надпись, к которой определённо приложила руку Изабель, и думаю, как я, чёрт возьми, могла забыть о собственном дне рождения. М-да, бывает же такое…

— Эй, мам. — Леви касается моей руки, отвлекая от внутренних самокопаний. — Мы тут кое-что для тебя приготовили…

— И я тоже помогала! Я тоже! — Изабель требовательно дёргает меня за штанину, и я беру её на руки, благодаря малышку за старания.

— Мы, в общем, не слишком поняли, для чего конкретно вам это понадобилось, — обращается ко мне Гёсслер, — но вместе с… «младшими инженерами» разработали устройство, которое при помощи системы линз отображает источник света в увеличенном виде на стену. Надеюсь, вам понравится.

Проектор они, что ли, соорудили? Мне отдают коробку, в которой и в самом деле обнаруживается аналог наших проекторов.

— Да ладно?! — Я с удивлением рассматриваю внутренности этого чуда техники. — А как вы поняли, каким будет свет, направляемый через линзы? Там же фокусное расстояние вычислять надо и учитывать выделяемое тепло и прочие параметры… Вы же просто гении, чёрт вас побери, если это будет работать, как надо!

— Ребята объяснили про размер излучаемого света, и мы взяли на себя смелость примерно прикинуть, как именно это должно быть сделано. — Отчего-то засмущавшийся шатен пожимает плечами.

— Ну вы, конечно, даёте. — Я качаю головой, всё ещё не веря в то, что им удалось тут сделать такое.

— Это ещё не всё, — встревает Фарлан. — Мы ещё кучу всего тебе приготовили сегодня.

— Да! — Изабель прыгает у меня на руках, пачкая мне куртку своими ботинками, но я стоически решаю перетерпеть это безобразие. — Мы та-ак много всего придумали! Открой сначала мой подарок, сначала мой!

— Эй, сопля, сейчас же прекрати дрыгать ногами, — осаждает её Леви. — Иди-ка сюда вообще. И где только опять умудрилась изгваздаться?

С облегчением передаю девочку сыну, оглядывая стол с подарками.

— Очень надеюсь, что в этот раз запасы Разведкорпуса всё-таки не пострадали…

Не могу всё-таки удержаться от нервного смешка.

Все вокруг смеются, и только Фарлан заверяет, что всё в порядке. С небольшой оговоркой:

— Ну… Почти не пострадали, — мрачно уточняет он, задумчиво почесав подбородок и вгоняя меня в неплохую такую тревожность. Но его игру мгновенно портит шкодливая улыбка, которую малец таки не может удержать.

— Не шути лучше так, парень. Ты ведь знаешь о моей подозрительности относительно блондинов! — в шутку упрекаю я пацана, отдавая должное его чувству юмора, и тянусь к аляповато запакованному подарку. Этот точно от Изабель.

— А что не так с блондинами? — возмущается новичок отдела.

— Да просто каждый раз, стоит мне только пересечься с одним из них, они обязательно творят какую-то дичь. Серьёзно, не было ещё ни разу, чтобы этот закон не сработал.

— А как же тот солдат в суде? — напоминает Леви про Смита. — Он, вроде, ничего такого не сделал.

— Про него вообще не упоминай. Тот ещё козлина. Позже сам поймёшь почему. — Морщусь в ответ. — Короче, Петер, у меня просто небольшие предубеждения. Смирись и забей. Если не будешь творить всякую хе… кхм, ересь, то это никак не повлияет на моё к тебе отношение. О, Изабель, красавица моя, неужели ты сама такую прелесть нарисовала?

— Да!

Девочка гордо кивает, пока я разглядываю нашу изображённую красками семью в полном составе.

— Я хотела сделать так же, как тв… как ты, — вовремя исправляется она, чуть не ляпнув про телефон, на который я иногда фотографирую или записываю детишек, когда в отделе никого нет.

— У тебя замечательно получилось, спасибо большое. — Нежно глажу малышку по голове. — Надо будет эту картину побыстрее под стекло убрать и на стену повесить, пока не помялась.

— Третья коробка сбоку, — подсказывает Фарлан.

И там действительно обнаруживается подходящая по размерам рама. Сразу видно, кто подсуетился.

Дальнейший день проходит весело: мы вместе идём в небольшой поход, устраиваем шашлыки в лесу, дразня залётных разведчиков вкусными запахами и выпивкой. Нет, в этот раз мы и близко не суёмся на их территорию — наоборот, сворачиваем ровно в противоположную сторону. Просто тут, в лесу, не особо много места и потому куда ни иди — всюду будут эти ребята на УПМ. Поэтому лично нами они больше воспринимаются как часть экосистемы леса, нежели чем как «те самые суровые защитники человечества».

— Ваш отдел вообще хоть когда-нибудь работает? — делает нам замечание знакомый блондин.

А я все гадала, спустится он к нам или решит проигнорировать. Что ж, видимо, интерес пересилил. Я тут же со значением смотрю на Леви, мол «Что я тебе говорила: козёл, как есть козлина редкостный».

— А ваш род войск со времён нашего разговора хоть что-то выяснил о титанах, или крылья свободы так и продолжают быть лишь красивой агиткой для молодняка? — в тон ему отвечаю я, тут же отпивая ещё немного вкуснейшего грога.

Смит смотрит на нашего новичка, кажется, понимая, что всё, что было известно Разведке, теперь известно и мне. Да, малыш, пока что я веду, но не переживай, скоро ты станешь говнюком куда покруче меня. А пока что… продолжаю, резко сменив тон с бесстрастного на завлекающие интонации прожжённого пиарщика-пьяницы:

— Присоединяйтесь, что ли, молодой человек, раз уж залетели к нам. В ногах, как говорится, правды нет. Вместе побездельничаем, культурно отдохнём… вместо того, чтобы разводить тут имитацию бурной деятельности. — Заметив, как бровастик колеблется, обворожительно улыбаюсь и подаюсь вперёд, опираясь рукой с чашкой о колено и включая скилл бомжового обаяния на максимум, чтобы паренька уж наверняка проняло. — Не волнуйтесь, Эр-рвин, перед начальством я вас, так и быть, отмажу. Могу даже на всю ночь…

Как я при этом умудряюсь сдержаться, пока подмигиваю в конец охреневшему Смиту, — ума не приложу. Но блондин, выпав в осадок, скомканно прощается и линяет в туман на всех скоростях. И только выждав секунд пять после того, как стих шум газа, я наконец даю себе волю, от души заржав. Отряд присоединяется ко мне, поняв, что я просто так прикалывалась.

— А из вас неплохая бы вышла актриса, босс! — выдаёт химик, хлопнув себя по колену. — За что вы так этого парня?

— Поверьте, есть за что. Но в основном потому, что меня задолбали летающие на огромной скорости мужики прямо над нами. Ну никакой дисциплины и техники безопасности у этих солдат, не то что у нас с вами. — Пытаясь подавить смех, развожу руками, вызвав очередную волну веселья.

Больше в тот день Разведкорпус нас не беспокоит.

Примечания:

Как вам новая часть? Решила разбить эту главу на две (вообще, по содержанию она больше походит на продолжение предыдущей, так что пусть будет три), потому что там дальше ещё страниц 10 как минимум. Год вышел насыщенный, дальше уже будем скакать по датам, потому что надо будет перемотать лет на 10 вперёд.

А, на всякий случай уточняю, что добавила метку "обоснованный ООС". Она тут как бы для Леви, потому что он уже явно не вырастет в того персонажа, которого мы все знаем из аниме/манги, хоть я и стараюсь писать как можно ближе к нему с самого начала. Но, если честно, эта метка тут и для остальных второстепенных персонажей тоже, например, для Пиксиса. Его совсем немного на экране/в манге, поэтому я немного теряюсь, когда прописываю его (если кто-то заметил, в первое его появление я немного содрала его реплики с оригинала). Про то, как я буду прописывать взрослого Смита, вообще даже боюсь подумать. Будет интересно, психологичненько и с оттенком безысходности и стекла ?