Сила в застывшем янтаре твоём  (джен)

Даже искажённый голубоватыми полосами помех, порой сбивающихся из-за быстрых перемен масштаба и ракурса, Озёрный край был прекрасен. Война не тронула Набу: она оставалась одной из множества планет, на которой не виднелись серебристые пятна и стрелки, символизирующие армии Конфедерации и направления их дислокации — не учитывая, конечно, тех, что остались со времён блокады. Не сказать чтобы таких планет было мало, но их с каждым днём их становилось гораздо, гораздо меньше, чем хотелось бы.

Энакин взмахнул протезом, и изображение мгновенно перестроилось, демонстрируя Озёрный край в большем масштабе. Пусть голограмма и показывала неживой, застывший образ, но живописные луга и дом Наберри на возвышении скал ещё напоминали о том времени, когда он был там с Падме. О том времени, когда он был уверен в этой любви. Тогда и раньше — на Татуине.

Тогда всё казалось таким простым и понятным: джедаи — его спасители; Падме — его ангел. Добрым людям нужно помочь, маму вызволить, все звёзды облететь и никогда, никогда не возвращаться на пустынный тоскливый Татуин. Энакин горько усмехнулся, прикрыв глаза. Он-то думал, что никогда не будет вспоминать о детстве с тоской. Никогда не говори никогда.

Джедаи не могут спасти всех, имя мамы оставило напоминание о себе надписью на скромном могильном камне, а детская мечта побывать на всех планетах разбилась об осознание, что в небе над Мос-Эспа не сияла и десятитысячная часть всех звёзд галактики. Да и на Татуин впоследствии пришлось пару раз слетать. Один раз — за мамой, другой — с Асокой.

Визиты в эту треклятую пустошь и вправду ничем хорошим не заканчиваются.

Погруженный в раздумья, Энакин не сразу услышал, как позади него отчётливо прозвучало характерное постукивание тросточкой. Как только он понял, кто встал рядом с ним, его зубы еле слышно скрипнули. Зелёные уши тут же встали торчком, внимательно ловя окружающие звуки.

— Знаешь ли ты, Скайуокер юный, как дорого обходится процедура?

— Простите? — Энакин удивлённо покосился на Йоду, забыв о злости на пару мгновений.

— По эмали восстановлению. Если зубы в порошок ты сотрёшь, восстанавливать тру-у-удно будет, — магистр захихикал, явно довольный своей шуткой. Энакин едва не стиснул зубы ещё сильнее. Ну хоть кому-то весело.

— Простите, учитель, — раздражённо выдохнул Энакин, возвращая взгляд к образу Озёрного края. Изображение застыло, показывая клубы водяной пыли, рассеивающейся вокруг водопада.

Прикрыв глаза, он будто наяву увидел, как два с лишним года назад капли блистали на солнце, заставляя щуриться. Как трава мягко щекотала кожу, заставляя хихикать. Но стоило только ему вновь посмотреть на голограмму, как тут же маленькая когтистая лапа перехватила управление системой, резко уменьшая масштаб и перематывая время. Свет звезды Набу очертил часть зала, сделав видимыми скромные арочные своды. Звёздная комната была вовсе не тем местом, где главную роль играл интерьер. Самое важное заключалось в голографических проекторах.

— Слишком близко смотришь. Слишком близко воспринимаешь. Слишком многого не видишь ты! — Йода мигом растерял шутливый настрой, превратившись в мудрого прожжённого наставника, готового с наскоку разъяснить неопытному юнцу важность медитаций, как устроена жизнь и что справедливость — не тот концепт, который присущ Силе. Энакину невероятным усилием воли подавил желание взвыть.

— Скажи мне, сколько живёт в системе Набу разумных? — Йода потянулся к комете, пролетавшей около обратной стороны планеты. Эпоха сменилась кардинально: едва были различимы метеоры, горящие где-то в атмосфере, и кратеры, оставленные теми из них, кто достиг цели. Системы обороны уже давно не допускали подобных казусов.

— Отказаться от привязанностей, — голос Энакина чем-то напоминал монотонную озвучку учебника по гиперпространственной навигации, под которую он всегда засыпал в Архивах, будучи падаваном. По уровню заинтересованности в своих репликах они с этим неназванным диктором ещё явно могли посоревноваться.

— Разве это ответ на мой вопрос?

— Я просто экономлю ваше время, — резко ответил тот. Кажется, всё же перегнул. — Это же тот посыл, который вы хотели мне донести?

Энакину не было стыдно, что он сорвался. Определённо не было. И что Йода молча застыл на месте, рассматривая голограмму, — плевать. Он ведь и правда собирался преподать ему именно этот урок.

Так почему же что-то так неприятно заворочалось внутри?

— Какова привязанности вероятность?

— Прошу прощения?

— Звёздный адрес любого жителя Набу назови.

— Планета Набу, система Набу, сектор Чоммель, Хвостовые сектора, Среднее Кольцо, Небесная Река. В туманностях и галактиках-спутниках я уже начну путаться.

— Не так важно всё это. Ничтожна вероятность, что ты привяжешься к конкретному одному жителю галактики этой. Привязаться к любому другому мог бы — чем хуже он? Не заслуживают другие того, чтобы о них позаботился кто-либо?

— Для них это сделают их близкие, — хмуро бросил Энакин. — Все разумные заботятся о тех, кого любят.

— Что в их силах это, уверен ты? Не заводим привязанностей для того лишь, чтобы любимчиков не иметь среди людей, жизни которых на волоске висеть будут. Тысячи смертей одной жизни взамен — кого-то могущественного привязанности последствия. Такого, как ты.

— На что это вы намекаете, магистр? — сощурился Энакин, почувствовав прилив очень знакомого раздражения. Сильная злость на Совет появилась не так давно и всё ещё напоминала о себе свежей раной. Досада же от вечных нотаций, в которых иногда менялся порядок слов — в зависимости от того, кто их читал, — покалывала застарелой мозолью. Хотя так явно его ещё не провоцировали — по крайней мере, Йода подобным не грешил.

— Боюсь, намёков время прошло давно, — карлик набрал определённую комбинацию на клавишах, погасив все голограммы. В зале стало непривычно просторно. Темнота практически скрыла от глаз фигуру Йоды, но в Силе Энакин чётко видел абрис магистра. — Мы не враги тебе, Скайуокер юный. Готовы помочь тебе. Но, к сожалению, пока не согласишься ты помощь нашу принять, бессильны мы.

Энакин уже было открыл рот, чтобы напомнить, как полезна их помощь была в прошлый раз и что с такими помощниками врагов не надо, но тут же закрыл обратно. Всё это в любом случае окончится лишь ещё одной нотацией и никакими изменениями с их стороны — так к чему даже пытаться? Так что вместо не самых результативных дебатов он лишь бросил беглый взгляд на часы и дежурно поклонился.

— Благодарю за разговор, но мне пора идти. Нужно подготовиться к уроку, — на самом деле, все приготовления он совершил заранее, но Йоде об этом знать необязательно. — Прошу меня простить.

Выходя из зала, он едва не столкнулся с направлявшейся ему навстречу девушкой-падаваном, сразу отпрянувшей назад. Энакин подавил желание скривиться, всё ещё чувствуя спиной внимательный взгляд Йоды. Что же, теперь причина, по которой от него шарахается половина молодого населения Храма, стала ясна. Он бы предпочёл крепче спать по ночам, конечно, но много знать — это тоже неплохо.

— Падаван Эдвандунг-Эстерхази, задание у меня есть для тебя… — остаток фразы магистра проглотило тихое шипение, сопровождающее закрытие дверей.

* * *

— Ну это ведь просто форменное издевательство! Вам самим-то нравится такая перспектива? — вновь воздел руки к небу мальчишка, яростно потрясая кулаками. Катуни глубоко вдохнула и выдохнула, прикрыв веки: если бы ей на глаза сейчас попалось хоть что-то, что теоретически может полететь в голову Петро, то теория с практикой долго бы не расходилась.

— Слушай, мы уже поняли, что ты недоволен, — ответила Катуни настолько спокойно, насколько смогла. — Мы все не в восторге от решения магистра Йоды, но он ведь знает, что делает…

— Может, нам тоже было бы неплохо узнать, что он делает? А главное — зачем? — не успокаивался Петро, скрестив руки на груди. Катуни закрыла глаза ладонью, повторяя про себя слова одного из воспитателей.

— Он же знает, что мы тогда помогали! Так зачем ставить нам урок с… этим вот?!

«Лупить соклановца по голове учебником — не путь джедая…»

Пока она старалась выполнять рекомендации воспитателя и сидеть на месте, помощь пришла откуда не ждали.

— С твоей стороны жаловаться не слишком резонно, Петро, — откликнулся уткнувшийся в датапад Затт, подбрасывая на ладони до сих пор нетронутую шууру, выданную за обедом. Остальные до сих пор не проявляли к в очередной раз разошедшемуся юнлингу никакого интереса. Все давно привыкли. — Рыцарь Скайуокер, вообще-то, один из самых прославленных мечников Ордена, который и рукопашного боя не чурается. Если кто и научит тебя хорошо драться, то это он.

— И что с того?

Катуни убрала руку от лица и вопросительно выгнула бровь. После такого вопроса в беседу включился даже Гунджи, что-то прерывисто проревев. За те годы, что они состояли в одном клане, девочка успела выучить не так много фраз на шириивуке, чтобы понимать самые бытовые реплики, но скептицизм в рыке вуки был очевиден. И Катуни полностью его разделяла.

— Ты обожаешь драться. Или уже забыл, как мы с Ганоди тебя за подол робы от Стражей оттаскивали?

— Это же не значит, что у меня нет принципов! Мы вроде вписались-то в ту авантюру, потому что кое-кто плюнул на своего ученика! Или что, он тут себе нового присматривает? Да ни в жизнь!

— Ой, не беспокойся, кому-кому, а тебе это вряд ли грозит, — едва слышно пробурчала Катуни себе под нос, уже даже не рассчитывая на то, что к ней прислушаются.

— Прекращайте ссориться, — прощебетала Ганоди, что-то внимательно высматривавшая в недрах главного коридора. — Похоже, сейчас у вас наконец появится шанс проверить аргументы на деле.

— Явился, не запы… — шуура из руки Затта, направляемая Силой, влетела в открытый рот Петро, вынуждая его проглотить остаток фразы.

Он тут же изумлённо округлил глаза и выплюнул фрукт, зайдясь громким кашлем. Родианка посмотрела на Катуни с неодобрением, на что та только меланхолично пожала плечами.

Урок обещал быть долгим.