Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

— Поздравьте меня, — заявил Драко вечером в спальне. — Я — новый ловец команды Слизерина!

— А? Что? — переспросил Теодор, отвлекаясь от книги. — Были отборочные?

— Можно и так сказать, — довольно протянул Драко, растягиваясь на кровати. — Завтра рано утром первая тренировка, профессор Снейп подписал разрешение. Видите ли, я отлично летаю, и Маркус знает об этом. Ну, а мой отец решил, что присоединение наследника к команде — это повод немного помочь родному факультету. Я хочу видеть лица гриффиндорцев, когда они оценят наши мётлы.

— Мётлы? — переспросил Блейз. Мы все лежали на кроватях — в основном читали, только Грегори и Винсент резались в карты.

— «Нимбусы-2001». Новая модель, только в конце августа появилась в продаже. Великолепная маневренность, скорость — в общем, они исправили все недостатки «Нимбуса-2000». Кажется, у Поттера именно он?

Я слушал эти рассуждения молча, пытаясь понять, что не так. Вся эта история звучала гаденько: покупать место в команде таким образом попросту недостойно. Но что-то ещё резало слух. Я всё думал и думал: что бы на это сказал дедушка?

Кажется, я знал ответ. Я прикусил губу: почему-то я не сомневался, что дедушка отреагировал бы именно так — резко, метко и зло, в его особом, неповторимом стиле. И, в сущности, это было очень верно. Драко вёл себя как… я подбирал определение очень долго, пока оно не пришло само: как богатый американец. Поверьте, это не комплимент. Особенно для того, кто на самом деле не богатый американец.

Меня, конечно, всё это не касалось. Но я подумал: я ведь пообещал следовать рекомендациям мистера Дженкинса, который просил повлиять на Драко. Да даже и без Дженкинса: неужели я пожелал бы Драко превратиться в такого же отвратительного нувориша, каким был, похоже, его отец?

Но что я мог сделать? Как всегда, от нервов сердце забилось в горле, ладони вспотели, а по телу прошла дрожь. Лишь бы язык не прилип к нёбу! Я несколько раз сглотнул и вклинился в бесконечный монолог Драко с той самой фразой, которую, мне казалось, произнёс бы Его Высочество принц Филипп:

— Прости, Драко, я совершенно забыл. А чем торговал твой дед?

В спальне стало тихо.

— Что? — переспросил Драко медленно и с угрозой в голосе. Я закрыл «Историю вторых гоблинских войн», сел на кровати и посмотрел Драко в лицо — оно пошло некрасивыми красными пятнами. Меня потряхивало, но теперь уже отступать было поздно.

— Я спрашиваю, на чём так разбогател твой дед, что твой отец смог купить себе титул и место в… — я едва не сказал: «в Парламенте», но вовремя исправился, — в Визенгамоте?

Драко стиснул руки в кулаки. Я подумал: сейчас он подскочит и ударит меня, и я даже не успею закрыться, или выхватит палочку. Но он ответил дрожащими губами:

— Чтобы ты знал, грязнокровка, Малфои — старейший род в магической Британии. Мои предки приплыли на эту землю тысячу лет назад. А откуда взялись твои?

— В основном, — ответил я, понимая, что не могу, не должен повышать голос, поддаваться, показывать слабость, — из Германии, немного из Греции и из России. Но речь не о них. Ты, Драко, бросаешься вызовами на дуэль в присутствии члена королевской семьи, унижаешь людей, которые беднее тебя, кричишь на каждом углу про то, какой у тебя отец богатый и влиятельный… Пожалуй, я пропущу следующий матч. Удачи с мётлами.

Я договорил. Наверное, стоило бы и ещё что-то добавить, но закончились силы и слова. Ещё немного посмотрев в ошарашенное, обиженное лицо Драко, я снова забрался повыше на кровать, открыл книгу и сделал вид, что погрузился в неё, хотя не был в состоянии прочесть ни слова. Боковым зрением я увидел, что возле моей кровати стоит Блейз, и с горечью подумал: вот единственная причина, почему Драко не кинулся на меня с проклятиями. Не говоря ни слова, Драко встал и ушёл в ванную. Щёлкнул замок.

— Знаешь… это было по-настоящему жёстко, — заметил Теодор без тени насмешки. — Но Драко стоило это услышать. И лучше от тебя, чем…

— Чем? — слабо спросил я.

— Чем, например, от моего отца, который считает Люциуса Малфоя позором семьи. Кстати, Абраксас Малфой ничем не торговал. А вот Люциус… Разное болтают.

С Драко мы не разговаривали неделю. Потом я узнал, что он отказался от места в команде, передав свою метлу в собственность факультета. Мы никогда больше не поднимали эту тему, но я искренне протянул ему руку.

— Да пошёл ты, — проворчал Драко, отвечая на рукопожатие. И заговорил о домашнем задании от МакГонагалл.

* * *

В этом году не было никакого загадочного коридора, обещавшего немедленную страшную смерть. Мы спокойно учились. Гермиона, похоже, всерьёз решилась обойти Блейза на зельях. Всё свободное время она сидела в библиотеке, что-то записывала в ежедневник, сверялась со справочниками трав, грибов и прочих веществ. При этом не отставала и по другим предметам.

— Чокнулась, — произнёс Рон со вздохом, когда Гермиона в свой день рождения отказалась от пикника и умчалась в библиотеку.

— Это Гермиона, — вздохнул и Гарри, когда она не пожелала идти с нами к озеру в один из последних тёплых октябрьских дней. Мы бы, возможно, и попытались её отвлечь от учёбы, но внезапно Блейз учудил невероятное.

Как-то за завтраком он вдруг поднял голову, посмотрел на рослую блондинку-старшекурсницу со Слизерина и спросил не своим голосом:

— Как её имя?

— Чьё? — сначала даже не понял я.

— ЕЁ! — шире открыв глаза, повторил Блейз.

— Элиза Селвин, — подсказала Пэнси Паркинсон. — А тебе зачем?

Блейз тщательно вытер руки и рот салфеткой, встал, обошёл стол, остановился возле Элизы Селвин и объявил на весь зал:

— Мисс Элиза, вы — самая прекрасная девушка во вселенной. Я вас люблю!

Если бы надо мной так смеялись, я бы, наверное, провалился бы сквозь землю. Но Блейз даже бровью не повёл.

— Это приворот! — сообразил Драко, и мы втроём, с помощью Теодора, поволокли упирающегося друга в Больничное крыло.

Мадам Помфри осмотрела Блейза, который успел обругать нас всеми словами, и вынесла вердикт: никакого приворота, обычная влюблённость. И Блейза мы потеряли. Он ходил за Элизой на переменах, писал ей стихи и даже как-то пытался петь в общей гостиной. Его едва не побили старшекурсники, но он вывернулся — и ничуть не упал духом.

— В конце концов, — заметил он философским тоном, — мама расскажет, как сварить приворот. Но это уже в крайнем случае, я опробовал ещё не все методы.

И он раздобыл Элизе коробку шоколадных конфет — именно тех, которые она обожала.

Честное слово, я пытался понять, что Блейз нашёл в Элизе и зачем ему это всё, но не сумел. С Гарри и Роном мы решили, что это просто год такой: все сходят с ума. А может, Локхарт их заразил — он-то уж точно двинутый.

Наш честный фотограф Колин Криви напечатал снимки. И я, постаравшись не думать о том, как мне бы влетело от отцовского пресс-секретаря за самодеятельность, оставил автограф и ему, и Джинни. Она счастливо улыбнулась, но даже не покраснела. Они сдружились с Колином, и я попросил их о помощи — пофотографировать замок и всякие интересные волшебные штуки. Я написал Анне и дедушке письма, к которым приложил движущиеся, похожие на зацикленные кадры фильма картинки. Я понимал, что ждать быстрого ответа не стоит, но искренне радовался, что у меня есть хоть какая-то связь с близкими.

Проводив взглядом коричневую ушастую сову, я плотнее закутался в мантию и пошёл вниз, в замок. Гарри и Рон ждали меня внизу. Почесав в затылке, Гарри сказал неуверенно:

— Слушайте, меня тут кое о чём попросил Почти Безголовый Ник.

— Привидение? — уточнил я. — Сэр Николас де Мимси-Порпингтон?

— Я в жизни не выговорю, — отмахнулся Гарри. — И он не обижается, если его звать Ником. В общем, он попросил меня о помощи. У него… юбилей смерти.

— Это как? — не понял Рон.

— Пятьсот лет назад его казнили. Как я понял, это вроде дня рождения у привидений. И он спросил, не могу ли я прийти в гости. Я хотел спросить: вы не сходите со мной?

— Вау, — только и смог сказать я. — Конечно!

— Когда это?

— На Хэллоуин, вместо пира, — отозвался Гарри, и Рон заметно приуныл, но протянул:

— Да… если надо…

— Да ладно, — предложил я, — иди на пир. Я составлю Гарри компанию. Там, наверное, будут гости-привидения, да?

— Судя по всему, множество, — подтвердил Гарри и заверил Рона, что ему хватит моей компании. Точно, наверняка, однозначно! Можно не переживать.

Рон был хорошим другом, но и мы старались соответствовать этому званию, поэтому смогли его убедить, что отлично проведём время в компании привидений. А на него возложили славную миссию унести нам побольше еды на случай, если мы всё пропустим: что-то я сомневался, что привидения задумаются о фуршете.

Кстати, я ошибся. Они задумались, и ещё как! В подвальном помещении, в прямоугольном зале даже больше нашего Большого, вдоль стен стояли серебряные блюда. Но угощения там были не на человеческий вкус: тухлое мясо, серые окорока, в которых копошились личинки, заплесневевшие овощи...

Мы с Гарри одинаково шарахнулись подальше и, не сговариваясь, постарались больше в сторону еды не смотреть. Я подумал, что останусь сегодня без ужина, впрочем, быстро отвлёкся от этих отвратительных картин. Если банкет по случаю юбилея смерти был мерзким, то компания — удивительной. Волшебники и волшебницы, жившие много столетий назад, парили по залу, облачённые в одежды своего времени, и вели неторопливые беседы. Я изловил юношу в чёрной бархатной куртке и в мягком берете поверх густых кудрей, сделал ему пару комплиментов и был осчастливлен рассказом о встрече этого самого юноши с Кристофером Марло как раз в то время, когда тот мучился творческим кризисом и писал «Фаустуса».

Гарри поругался с привидением девочки-школьницы, которая унеслась прочь с криками и рыданиями, и вздохнул:

— Не понимаю девчонок.

Я согласился с ним. Зато мне удалось подслушать сплетни двухсотлетней давности о какой-то юной леди, которая сбежала с офицером. Просвечивающие дамы викторианской эпохи выглядели очень пристойно, но это не мешало им хихикать и зубоскалить.

Мы даже посмотрели немного на игру в поло отрубленными головами. Зрелище жутковатое, но, если постараться не смотреть на шеи игроков, захватывающее. Когда мимо меня пролетела по воздуху голова усатого господина кромвелевских времён, я ей улыбнулся.

— Ник в отчаянии, — пожаловался Гарри. — Его не берут в клуб.

— Что логично, да? — спросил я. — Он же… не сможет играть.

На самом деле, стоило пообедать плотнее и одеться потеплее. Как бы ни хотел я подольше задержаться среди этой не совсем живой, но говорящей истории, мы с Гарри промёрзли до костей. Хозяин праздника приуныл, глядя на веселье игроков в поло, гости понемногу разлетались. Мы тоже решили, что на этом пора заканчивать, и пошли наверх, как вдруг Гарри напрягся и дёрнул меня за рукав, останавливая.

— Слышишь?

— Что? — не понял я. В коридоре было тихо.

— Этот голос… — пробормотал Гарри. — Вот, опять! Он… хочет кого-то убить! Пошли!

Я не успел сказать, что преследовать голос, который собрался кого-то убить, откровенно плохая идея, потому что Гарри понёсся вперёд. Мне оставалось только не очень сильно отставать. Мы вылетели в коридор на первом этаже и замерли. В тот же момент с другой стороны к нам хлынула толпа школьников после пира. И тоже остановилась.

Посреди коридора стоял, опустив голову и вцепившись пальцами в волосы, Гилдерой Локхарт — совершенно неподвижный, как статуя. На полу была разлита вода, профессор стоял в ней по щиколотку. Да и мы влетели в лужу, только не заметили этого толком. В свете факелов за спиной профессора отчётливо читалась надпись: «ТАЙНАЯ КОМНАТА ОТКРЫТА. НАСЛЕДНИК СЛИЗЕРИНА ВЕРНУЛСЯ. ЕГО ВРАГИ ОБРАТЯТСЯ В БЕГСТВО ИЛИ БУДУТ ОБРЕЧЕНЫ».

— Наследник Слизерина вернулся, — прочитал Драко с выражением. — У грязнокровок проблемы…

Его кто-то одёрнул. Толпа потеснилась и пропустила профессора Дамблдора в праздничной мантии, украшенной планетами и звёздами. За ним следовали профессор МакГонагалл и профессор Снейп, а следом ковылял завхоз с кошкой на руках.

— Я прошу вас избегать паники, — произнёс Дамблдор, внимательно изучив надпись и самого Локхарта. Причём, я заметил, что он даже не достал палочку — только поводил пальцами по воздуху, будто перебирая невидимые струны.

— Профессор Локхарт, несомненно, жив, но заколдован. И даже я… — он сделал долгую паузу, — не могу сказать, что это за проклятие. Старосты, отведите своих учеников в спальни.

Мы с Гарри дёрнулись было, чтобы присоединиться к остальным, но в этот момент директор прибавил негромко:

— Мистер Поттер, мистер Маунтбеттен-Виндзор, задержитесь.

Я увидел в толпе обеспокоенных друзей: Рона с горой сладостей в руках, Блейза и бледную от ужаса Гермиону, но мог только кивнуть им и проводить взглядом.

— Интересно, — заметил профессор Снейп, — почему это вы двое отсутствовали на ужине. Возможно, вы… причастны? — он понизил голос до свистящего шёпота.

— Мы были на юбилее смерти у сэра Николаса, профессор, — отозвался я, понимая, что Гарри со Снейпом лучше вообще не заговаривать — чревато проблемами. — Рон Уизли обещал забрать нам еды, так что мы шли к залу, когда наткнулись на профессора. Мы пришли сюда за несколько секунд до всех остальных. Даже не успели понять, что видим.

— Вы не слышали и не видели ничего подозрительного? — уточнил директор. Я открыл было рот, но Гарри больно наступил мне на ногу и решительно соврал:

— Нет, сэр.

И директор нас отпустил, посоветовав сохранять осторожность. Гермиона, Рон и Блейз нас ждали.

— Мы не стоим, — пояснил Блейз, — просто очень медленно идём. Давайте, быстро. Что случилось? Не то, чтобы я сильно жалел Локхарта…

Если честно, я ожидал, что Гермиона сейчас же начнёт, по обыкновению, заступаться за бедного профессора, но она промолчала. Гарри рассказал про голос и добавил:

— Зря я промолчал? Надо было рассказать?

Чтобы не нарваться на неприятности, мы продолжали медленно идти, понимая, что вот-вот придётся разделиться, поэтому старались обсудить как можно больше.

— Спятил? — воскликнул Рон. — Если тебе мерещится голос — это дурной знак, даже в волшебном мире.

— Но… — начал я.

— Рон прав, — сказал Блейз, — загремишь в Мунго. Это больница.

— Но… — Гермиона начала с той же интонацией, что и у меня. Мы переглянулись и вздохнули. В маггловском мире непонятный симптом, пусть даже и признак психического заболевания — всё же повод обратиться к врачу. Тем более, что эпоха карательной психиатрии завершилась.

— Как вы думаете, — продолжил Гарри, стараясь побыстрее свернуть тему голосов, — что значат эти слова? «Тайная комната открыта»?

— Я где-то слышала об этом, — протянула Гермиона.

— Старая байка, — пояснил Блейз, — слизеринская не то страшилка, не то… — он неопределённо дёрнул плечом. — В общем, будто Салазар Слизерин не смог убедить остальных основателей, что гря… простите, магглорождённым в Хогвартсе не место. Поссорился с ними и ушёл, а перед уходом создал в замке Тайную комнату. В которой, — Блейз понизил голос до зловещего шёпота, — таится Ужас. Однажды наследник Слизерина вернётся, и Ужас восстанет и будет убивать. Грязная кровь реками потечёт по коридорам замка, и Хогвартс воссияет… — он кашлянул. — Там надо ещё кого-нибудь за горло схватить в конце и прохрипеть: «Я чую твою грязную кровь».

— Глупость! — возмутилась Гермиона.

— Конечно, — тут же согласился Блейз. — Это же страшилка для пятилеток.

— Нам пора, — вздохнула Гермиона, и я заметил у неё под глазами тени. Но сказать ничего не успел, Блейз опередил меня, велел:

— Парни, приглядывайте за Грейнджер. А я присмотрю за Берти.

— Что…

— Не знаю, правда это или хэллоуинская шутка, — пояснил Блейз, — но осторожность не помешает, да?

— Точно, — отозвался Рон с таким видом, словно собирался теперь не выпускать Гермиону из виду. В спальне только и разговоров было, что о Тайной комнате. Винсент и Грегори сидели бледные и испуганные. Винсент убеждал друга, что та история про его магглорождённую прапрабабушку — чистой воды сплетня, и никакой грязной крови в нём нет.

— Всё равно страшно, — пробурчал Винсент.

Драко, напротив, рассуждал о том, кто пострадает следующим, но осёкся, увидев меня. Вздохнул и сообщил:

— Поговорю с отцом. Что он скажет на это?

Я залез в «Историю Хогвартса», но прочитал там только то, о чём уже рассказал Блейз. Основатели поссорились, Слизерин ушёл, оставив в замке Ужас, призванный освободить школу от тех, кто недостоин изучать магию. По правде сказать, мне следовало бы чувствовать себя напуганным, но почему-то в тот момент я не воспринял всю эту историю всерьёз. Вернее, не совсем так: я видел надпись, видел окаменевшего профессора Локхарта, но совершенно не поверил в то, что некий загадочный Ужас угрожает мне и друзьям.