Второй шанс (гет)

Дорогой лунной через лес пойдём,

Я буду за руку тебя держать.

Я верю: мы с тобой не пропадём,

Ты просто будь со мной, ты помогай дышать...

(Артём Фомин — Дорогой лунной)

 

Подошла вожатая.

— Ну как: всё прибрали? — спросила она.

— Всё! — отчиталась Краснова, вытянувшись в струнку.

— Не будете больше так делать?

— Не будем!

"Ага: а у самой глаза-то вон какие хитренькие…"

— Ольга Дмитриевна-а! — раздался непонятно откуда вопль Сыроежкина. — Нашё-ёл!

Обернувшись, мы увидели запыхавшегося Электроника, который мчался к нам.

В руке у него была какая-то бумажка.

— Шурик оставил записку… Он пишет, что пошёл в старый лагерь…

— Старый лагерь? А что это такое? — тихонько спросил я Славю.

— Это заброшенный корпус. Туда уже давно никто не ходит... Зачем Шурику…

— Я как-то слышала, — шепнула Ульянка, — будто давным-давно одна здешняя вожатая влюбилась в пионера, но он ей отказал, а она из-за этого взяла и повесилась. Ходят слухи, что в старом лагере до сих пор обитает её призрак…

— Да ладно, — скептически усмехнулcя Викентьев. — Призраков не существует. Это просто сказки.

Девочка обиженно надулась:

— Ну не скажи… Говорят, того парня на следующий же день, после окончания смены, сбил автобус. А потом этот корпус забросили, хотя он был ещё совсем не старым. Говорю вам: дыма без огня не бывает.

Я не стал подавать виду, что от истории, рассказанной Ульянкой, мне и самому стало неспокойно на душе. "Мало ли: вдруг эта маленькая непоседа сама всё это и выдумала. Не стоит верить во всё подряд. Но автобус…"

В голове возникла на секунду мысль о том, что следовало бы уточнить номер рейса того злополучного автобуса. Возникла — и тут же забылась.

— Но зачем Шурику нужно было идти в старый лагерь? — удивлённо спросила Славя.

— Он… — плечи Электроника неуверенно сжались. — В общем, у нас для робота недоставало некоторых деталей. Он тут пишет, что попробует раздобыть их там…

Парень вновь уткнулся взглядом в записку, но Ольга Дмитриевна бесцеремонно выдернула её у него из рук.

— Где ты это нашёл? — отстранённо спросила она, прочитав.

— У нас в клубе… — потупил глаза Электроник.

— А ПРОВЕРИТЬ ЭТО РАНЬШЕ БЫЛО НИКАК НЕ СУДЬБА?! — одновременно закричали Ольга Дмитриевна и я. — Мы тут уже все обыскались…

Парень начал неумело оправдываться:

— Она на столе лежала! Я не заметил!

— Нужно идти в старый лагерь, — решительно произнесла вожатая. — Как можно скорее...

— На ночь глядя? — переспросил я, заметив, что солнце уже зашло за горизонт и небо начинало неумолимо темнеть. — Вы уверены?

— Наш Шурик в беде. Он там один. Мы должны его спасти… — устыдил меня Электроник. — Если ты струсил, то можешь просто не идти с нами…

Трусом выглядеть совершенно не хотелось. Да дело было даже и не в том, что обо мне подумают другие или же я сам: просто ночное хождение по заброшенным зданиям было само по себе делом рискованным.

— Я не об этом… Просто это же ведь очень опасно — идти в заброшенное здание ночью… Тут нужно, чтоб было как минимум двое взрослых…

"Мы с Сыроежкиным, конечно, пойдём, но толку с нас обоих будет мало. Виола может пойти, а может и нет — зависит от её настроения... Девочкам там тем более делать нечего… Кто же, кроме Ольги Дмитриевны?

Ах, точно: я ведь вообще-то тоже взрослый. А я уже и забыл совсем…"

Наконец вожатая, подумав немного, озвучила своё решение:

— Мы справимся своими силами! Нужно в себя верить!

— Есть… — уверенно сделал я "под козырёк", показывая свою боевую готовность.

— Всегда готов! — едва не оглушили меня Славя с Электроником.

"Да уж: забыть, сколько тебе на самом деле лет — это фиаско полное", — подумал я. "Всё-таки длительное пребывание в теле подростка заметно сказалось на моём самовосприятии. Хотя нет, вру…"

Тут я поймал себя на том, что и в своём прежнем мире я практически не воспринимал себя как взрослого человека. Нет, разумеется, умом и логикой я прекрасно понимал, что мне двадцать пять, равно как знал и о том, что здесь, в "Совёнке", я был значительно старше всех окружавших меня пионеров. Но вот в психологическом плане, на уровне подсознания, я никогда не ощущал себя по-настоящему взрослым.

А за последние несколько лет, бесцельно просиженных в моей холостяцкой берлоге, я окончательно перестал воспринимать тот факт, что моё время проходит мимо меня незамеченным. Я сам не почувствовал, как постарел, подобно тому мальчику из незатейливой детской книжки.

"Вот почему я подсознательно продолжаю воспринимать Ольгу Дмитриевну и её ровесников из моего времени не как равных, а как представителей более старшего поколения… Вот почему я настолько беспрекословно ей подчиняюсь… На сколько же лет я себя тогда ощущаю?"

Раньше, до попадания в этот необычный мир, я никогда не задавал себе таких вопросов.

— Идёмте, — уверенно зашагала вперёд пионервожатая, выведя меня из ступора.

"Ладно. Подумаю над этим позже…"

 

Электроник шёл сзади нас со Славей, замыкая шествие, а Алиса с Ульяной, похоже, ещё раньше успели слинять с площади.

"Четыре человека… Не сильно страшно…"

Я вспомнил о том, что, помимо всего прочего, мне следовало ещё и искать ответы для себя. И если вопрос "Где я?" можно было с девяностопроцентной точностью считать закрытым, то в вопросах "Как?" и "Почему я оказался здесь?" я всё так же не продвинулся ни на йоту.

Мы шли по лесной тропинке, внимательно смотря под ноги. Было довольно темно, но вскоре на небе взошла луна, давая нам возможность лучше ориентироваться и быстрее продвигаться вперёд.

Вокруг, незримые, стрекотали лесные сверчки. Где-то вдалеке ухали совы.

Было немного тревожно на душе.

"Спокойно, спокойно, соберись", — уговаривал я себя не бояться. "Помни, что ты уже ходил здесь вечером позавчера, причём совершенно один, и ничего страшного не произошло. Теперь нас четверо. Если даже кто-то нападёт на нас, мы отобьёмся…"

Пугала не гипотетическая возможность опасной встречи с каким-нибудь условным волком, медведем или маньяком, — скорее это был неосознанный, заложенный на уровне инстинктов страх перед неизвестностью, перед темнотой, перед непознанным и непостижимым.

"Ещё эта Ульянка подлила масла в огонь…"

— Красиво здесь. И воздух такой прохладный… — безмятежно произнесла Славя, любуясь ночным лесом.

"Пожалуй, она права… Нет смысла чего-то бояться, когда нет никаких причин для этого".

 

Наконец мы вышли на довольно широкую поляну, в центре которой тоскливо возвышалось двухэтажное деревянное здание.

Внешне оно чем-то напоминало типичный заброшенный дом из типичного фильма ужасов, а порхающие вокруг светлячки лишь добавляли ему пугающе-мистического флёру.

"Дыма без огня не бывает…"

Мы остановились как вкопанные.

— Демьяно-ов! — крикнула пионервожатая на весь лес.

— Шури-ик! — присоединилась к ней Славя.

В ответ последовала лишь могильная тишина. Эта тишина казалась ещё более страшной, чем вой привидения.

— Идёмте, — скомандовала вожатая.

У меня задрожали коленки. "Так, спокойно, спокойно, — повторял я про себя, словно мантру. — В том времени, откуда ты родом, каждое второе здание в СНГ-пространстве будет так выглядеть. А привидений никаких не существует. Так что иди и не бойся…"

Входная дверь невыносимо скрипела, ступеньки тоже. Нам открылся бесконечно тоскливый вид разрушающегося от времени помещения.

Под ногами неприятно похрустывали мелкие осколки стекла, вероятно, выбитого из окон; местами штукатурка на стенах осыпалась, обнажив подгнившую дранку.

— Аккуратно, — сказала Ольга Дмитриевна, зажигая фонарик. — Здесь можно провалиться.

Как оказалось, её опасения не были беспочвенными: широкий квадратный люк, ведущий в погреб (или подполье) был открыт. На полу, на толстом слое пыли, отчётливо виднелись следы кроссовок. Я посмотрел: размер обуви был чуть побольше моего.

— Должно быть, Шурик был здесь…

Электроник уже было собрался лезть внутрь, но Ольга Дмитриевна остановила его.

— Нужно, чтобы кто-то остался, — произнесла она, положив ладонь ему на плечо. — На случай, если потребуется позвать на помощь…

— Хорошо, Ольга Дмитриевна…

— Подождёшь нас снаружи: потолки сильно прогнили, могут в любой момент обвалиться…

С одной стороны, в подобной ситуации разделяться было не самым лучшим выходом (особенно с точки зрения фильмов ужасов, которые, как по заказу, дружно всплыли у меня в памяти), с другой — подобные действия в нашей ситуации имели смысл: быть заблокированными здесь без малейшей надежды на помощь было так себе перспективой.

Электроник послушно кивнул и вышел; мы же по очереди полезли в подполье.

Вопреки моему ожиданию, перед нами открылся не вид на типичный подвал типичного деревянного барака, а достаточно протяжённый тоннель.

— Странное место... — едва прошептал я.

— Насколько мне известно, это здание было построено почти сразу после войны, — пояснила пионервожатая. — При проектировке был продуман план бомбоубежища... Кстати, а вот и оно.

В конце тоннеля возвышалась тяжёлая железная дверь.

— Пойдёмте проверим.

Как ни странно, в помещении, где мы оказались, работало электричество, — должно быть, его включил сам Шурик. Здесь не было следов запустения или разрушения: многочисленные неведомые мне приборы, так же как как и остальные вещи, казались совершенно нетронутыми.

"И ничего из того, что могло бы показаться современным…"

— Шурик, ты где?

Пол был весь истоптан следами тех же кроссовок; самого же Шурика нигде не было видно.

— Куда же он мог подеваться...

В самом конце "бункера" находилась ещё одна железная дверь. Я дёрнул её изо всех сил, но не смог открыть.

— Заклинило, — с досадой процедила пионервожатая. — Давайте вместе... Раз... Два...

На счёт "три" упрямая дверь наконец-то подалась.

— Демьянов, выходи! — крикнула Ольга Дмитриевна в пустоту.

— Шу-ри-ик! — вдвоём прокричали Славя и я, но нам откликнулось лишь гулкое эхо коридора.

— Как-то я слышала, что в этом тоннеле существует ещё один вход, — заметила пионервожатая. — Если Шурик там, то он мог пойти его искать…

— А вдруг он его нашёл? — спросил я.

— Тогда бы он, скорее всего, уже вернулся в лагерь. Но ты прав: мы можем разминуться с ним…

— Что же делать?

Вожатая нахмурилась. На лице её отобразились отголоски тяжёлых мыслей о непростом решении, которое ей предстояло сейчас принять.

— И Тихон Степаныч, как назло, в отъезде... А милиция вряд ли приедет до утра...

Последовало тяжёлое молчание, гнетущее, словно сама атмосфера в этом неуютном помещении.

Я украдкой поглядывал то на Славю, то на Ольгу Дмитриевну, пытаясь прочитать по их лицам хоть что-то.

— Так, — решительно произнесла вожатая спустя некоторое время, — вы двое сейчас возвращаетесь, забираете Сыроежкина и расходитесь по домам. Я пока подожду здесь. Если Шурик сам до утра не выберется отсюда, придется сообщить в милицию.

"Милиция — это хорошо..." — подумал я. "Для Шурика и остальных, разумеется. А вот у меня могут начаться неприятности. Мало того, что я могу случайно спалиться, так ещё и тоннель со всеми его входами-выходами тогда наверняка закроют. А это значит, что мои поиски ответов накроются медным тазом..."

— В смысле? — неожиданно для Ольги Дмитриевны (да и для себя самого) взбунтовался я. — В смысле "домой"?!

— Ольга Дмитриевна, ну как же так! — не менее возмущённо воскликнула Славя. — Наш Шурик там! Возможно, ему сейчас нужна наша помощь... И вы нам предлагаете просто пойти спать?

— Это не обсуждается...

— Ольга Дмитриевна, как вы можете так говорить! — несмотря ни на что, девочка отнюдь не собиралась сдаваться. — Настоящий пионер никогда не бросит своего товарища в беде! Вы же сами нас этому учили!

— Нет, Ясенева, — решительно отвергла эту идею Ольга Дмитриевна. — Вы в эти катакомбы не полезете...

— А вот и полезем! — крикнул я так, что по всему бомбоубежищу зазвенело эхо.

— Кирсанов!

— Ольга Дмитриевна, — продолжил я уже более вкрадчивым тоном, — при всём моём уважении к вам, в данном конкретном случае я Славю подерживаю.

Вожатая бросила на меня суровый взгляд: очевидно, она не ожидала от нас такого неподчинения.

— Я знаю, что, поступая так, я нарушаю правила и субординацию, — было довольно трудно выдавить из себя эти слова, которые, едва вырвавшись, неожиданно придали мне моральных сил. — И потому готов в полной мере ответить за свой поступок. Но уже после.

"Это рискованно. Опасно и чревато непредсказуемыми последствиями. Я вступаю на зыбкую почву и осознаю это.

Но сейчас мне придётся пойти против воли вожатой и против существующих здесь правил.

Потому что иначе я так и не узнаю, что находится в этом неведомом подземелье.

Может, через него я смогу вернуться обратно?"

— Подождите минуточку! — крикнула Славя и выбежала наружу, в туннель.

— Куда?!

— Я сейчас вернусь!

Ольга Дмитриевна проводила её сердитым взглядом:

— Вы хоть понимаете, насколько это опасно?

— Славя права: вдруг ему прямо сейчас нужна наша помощь? — воскликнул я. — Мы не можем бросить его там одного!

— Кирсанов, не трави душу... — огрызнулась вожатая.

— Ольга Дмитриевна, неужели вы струсили?

— Что ты сказал??? Я за вас двоих отвечаю!

Наконец вернулась Славя. В руках у неё был большой кусок мела.

— Ольга Дмитриевна, не беспокойтесь за нас! — простодушно улыбнулась она. — Я буду ставить отметки, где мы находимся. Если мы не успеем вернуться до утра, вы всегда сможете нас найти...

Вожатая задумалась:

— По-хорошему, мне следовало бы оставить здесь караулить кого-то из мальчишек и идти самой, а Ясеневу, наоборот, отправить ждать на улице… Знаете что: вы двое остаётесь здесь, а я иду искать...

— А вдруг он раньше вас вернётся? Что нам тогда делать?

По всему видно было, что Славе тоже не терпелось залезть в это странное подземелье. Зачем — предстояло выяснить.

— Ольга Дмитриевна, вы не волнуйтесь! — с неестественным для всей происходящей ситуации оптимизмом воскликнула Славя. — Мы с Семёном прекрасно справимся сами… Правда же?

Я неуверенно кивнул.

— Ладно, — тяжело выдохнула вожатая. — Будьте осторожны. Кирсанов, под твою ответственность!

— Хорошо, Ольга Дмитриевна!

Признаться, я обрадовался этому её решению. "Всё-таки лучше шататься по подвалам вместе с кем-то, чем торчать одному здесь или на улице…"

Ольга Дмитриевна передала мне фонарь:

— Берегите себя.

Дверь тяжело скрипнула, и впереди открылся тёмный туннель — точно такой же, как и предыдущий.

Мы смело двинулись вперёд.

 

"Может, этому чокнутому учёному хватило ума не отходить далеко от двери, и он просто сидит где-то здесь и дожидается помощи, как всякий нормальный человек? Хотя не знаю: я бы на его месте уже давно запаниковал…"

— Осторожно! — шарахнулась назад Славя, потянув меня за локоть.

Тут я увидел, что впереди зиял довольно широкий провал.

— Нифига… — только и смог выдавить я из себя.

Мы осторожно подобрались к краю провала и заглянули внутрь.

— Что это?

Внизу, под нами, находился ещё один коридор. Выглядел он гораздо примитивнее, чем верхний: стены были не оштукатурены, а всего лишь обиты какими-то старыми досками. По центру коридора проходила узкоколейка.

— Похоже на шахту, в которой когда-то добывали уголь… — заметила Славя, осмотревшись.

Посветив фонариком, я заметил внизу знакомые отпечатки обуви.

— Это следы Шурика! — воскликнула пионерка.

Мы принялись звать его во весь голос, но ответа вновь не услышали. Только эхо.

— Что за чёрт… — недовольно выругался я. — Придётся лезть…

Мы аккуратно, стараясь не поскользнуться, спустились по каменистой осыпи.

— Пойдём по следу. Только отметь сперва…

Славя старательно нацарапала на одной из досок жирную белую стрелку.

 

Спустя какое-то время отпечатки обуви сделались неразличимыми. Мы остановились.

— Здесь следы теряются...

— Ага, я вижу...

Впереди показалась развилка. Коридор разделился на две части.

— Куда пойдём: направо или налево? — спросила Славя.

— Не знаю... Давай направо...

Похоже, что Славя чувствовала себя в этом подземелье совершенно как дома: её рука, сжимавшая мою руку, нисколечко не дрожала, а в голосе не было заметно ни капли страха. Во всяком случае, мне так казалось.

"И как это ей удаётся?"

— Давай всё время будем держаться правой стороны, — предложил я, когда мы дошли до следующей развилки. — Типа идти всё время направо, потом ещё направо и так далее…

Что-то знакомое промелькнуло у меня в голове.

"Это же… Так, стоп… Это же обход графа в шири… нет, в глубину!"

— Давай. Только я сейчас отмечу, что мы тут уже были…

— Напиши там внизу ещё цифру "1". Это будет наше расстояние до выхода…

— Хорошо…

"Точно: а то я совсем забыл, что обход в глубину применяется только к деревьям… Или нет? Жаль, не могу вспомнить…"

Ещё одна развилка, вторая, третья… Казалось, будто этот лабиринт имеет бесконечную длину.

Добравшись до заброшенного забоя, в котором когда-то добывали неизвестную мне руду, мы наконец уткнулись в тупик. Пришлось поворачивать обратно и идти в другую сторону...

"Даже представить себе не мог, что под "Совёнком, под нами, всё время находилось вот это..."

Было бы глупо отрицать тот факт, что мой страх быть здесь заживо похороненным, раздавленным и засыпанным камнями с каждой минутой усиливался всё больше. Ещё глупее было отрицать то, что этот страх был более чем оправданным: пролом, через который мы забрались в эту шахту, а также разрушенные и осыпавшиеся кое-где стены демонстрировали это весьма наглядно.

Доски, которыми были кое-как обиты стены, держались на честном слове, а тонкие брёвна, подпиравшие потолок, тоже не внушали особенного доверия.

"Если эти катакомбы обрушатся прямо сейчас, — неутешительно заявил мой внутренний голос, — нам крышка…"

Колени предательски дрожали, но я тщательно старался не подавать виду.

"Не думать об этом… Не думать…"

Я очень боялся, что от страха у меня начнётся истерика. Было бы очень стыдно и глупо позориться перед Славей… да и перед самим собой тоже.

— Как думаешь: почему Шурик вообще пошёл сюда, когда мог бы просто сидеть у двери и дожидаться помощи? — спросил я свою спутницу.

— А может быть, он просто отчаялся. Времени-то уже много прошло.

— Думаешь, он ищет сейчас второй выход?

Славя пожала плечами.

Я из последних сил боролся со страхом, с желанием просто сказать: "Ну всё. Я больше так не могу. Разбирайтесь уже с этим как-нибудь без меня, я пас, я просто слабый и безвольный человек..." и убежать, убежать из этого чёртового лабиринта, из этого уютного и прекрасного лагеря, куда глаза глядят, не дожидаясь, пока его обитатели провозгласят меня трусом и высмеют, — я всегда знал свои недостатки и никогда не строил насчёт себя каких-то иллюзий.

Страх, обжигавший холодной волной затылок, почти парализовал мою силу воли, но я всё равно стискивал зубы и продолжал идти, стараясь думать о чём угодно, кроме не самого надёжного потолка. Заодно осматривал пол и стены туннеля — на всякий случай.

"Ну вот нафиг, — корил меня мой внутренний голос. — Нафиг ты вообще сюда попёрся. Мог бы просто взять и свинтить по-тихому, как все нормальные люди и сделали… Думал вести себя правильно, не показаться трусом, не опозориться перед девчонками, перед вожатой? Теперь вот плутай, ищи этого Шурика, с которым ты в нормальных обстоятельствах даже общаться бы не стал, который сам, по идее, сюда вляпался и должен был спасать себя самостоятельно…"

"Да заткнись ты уже… — мысленно одёрнул я сам себя. — Ты же сам хотел обшарить весь лагерь сверху донизу на предмет ответов. Другой такой возможности тебе, возможно, уже не представится. Хватит ныть…"

Славя молча отметила мелом очередную развилку. Я лишь бегло скользнул по ней взглядом.

"Хватит врать самому себе. О поиске ответов ты подумал в последнюю очередь. На самом деле ты хотел поступить так, «как было бы правильно», так, как не осудят окружающие люди…"

Как назло, по дороге нам не попадалось ни одной подозрительной вещи: лишь кое-где местами, забытые кем-то, висели на стенах старые инструменты.

Датировать их появление можно было хоть началом двадцатого века, хоть его концом.

"Я хотел поступить так, как положено было поступить взрослому мужику двадцати пяти лет…"

— Шурик! Ау-у! — прокричала Славя в пустоту, но ей никто не ответил.

Мой внутренний диалог тем временем продолжался.

"Вот только не говори про свой возраст. Ты ведь сегодня уже сам понял, что не чувствуешь себя взрослым. Кстати, на сколько лет ты там себя ощущаешь?"

Я задумался. С одной стороны, окружающие пионеры были по моим меркам почти детьми; с другой — не исключено было, что и своим действительным или мнимым превосходством перед ними я был обязан лишь скудному жизненному опыту и знаниям того, что произойдёт с миром в ближайшем будущем. Так что ориентировочно — психологически — я дал бы себе лет восемнадцать-двадцать, не больше.

"И даже не вздумай тут мне сейчас заливать о том, что ты всего лишь стараешься мимикрировать под окружающую среду. На самом деле ты просто аморфный, бесхарактерный инфантил, который будет безропотно делать всё, что ему прикажут, хотя сам ты этого на самом деле сроду не хочешь. А потом точно так же будешь убеждать себя в том, что все эти телодвижения на самом деле нужны и полезны, что тебе на самом деле нравится этим заниматься, как было в школе и институте с нелюбимыми предметами… Хоть с собой-то уже будь честен…"

Я не сразу решился заглядывать в этот укромный уголок своего сознания, граничащий с подсознанием: меня немного пугал тот факт, что я мог в самом деле лишь убеждать себя в полезности, приятности и необходимости многих вещей, которые я делал здесь и которые мне понравились. Мне очень не хотелось, чтобы мой внутренний голос оказался прав.

В голове всплыла вчерашняя уборка со Славей.

"Я бы не хотел… Не хотел бы верить, что всё это было на самом деле лишь «из-под палки»… Не хочу, чтобы это было просто по принуждению…"

"Боишься признаться себе? Не хочешь? Продолжай в том же духе, лопушара, отрицай это, прячь голову в песок… Хочешь вести себя так, «как правильно», так, как положено взрослому? Думаешь, это сделает тебя хорошим и взрослым в твоих же собственных глазах, не так ли? Посмотри уже правде в глаза, дурень: ты никогда уже морально не повзрослеешь. Никогда. Даже если будешь вести себя как примерный образцовый пионер, даже если устроишь бунт в стакане воды, даже если сбежишь отсюда куда глаза глядят: ты ведь понимаешь, что от себя убежать невозможно… Да даже если ты уподобишься тем двум идиоткам и взорвёшь весь этот лагерь к чёртовой матери, это тебе ни на йоту не поможет перестать быть инфантильной тряпкой, а лишь превратит тебя в свихнувшуюся инфантильную тряпку.

Но ты не хочешь верить, что твой поезд давно ушёл. Ты всё ещё надеешься стать нормальным, нужным и полезным даже в этом долбаном пионерлагере, хотя прекрасно знаешь, что и этот лагерь, и весь Советский Союз давно уже обречены… Надеешься, что хоть что-то из сделанного тобой будет не зря, что после тебя в этом мире что-то останется, не будет разрушено…

Поэтому ты все эти дни в лагере прозанимался ненужной ерундой. Ты просто пытаешься создать иллюзию собственной полезности, пытаешься поднять свою ничтожную самооценку хотя бы на уровень плинтуса…

Теперь сам решай, что будешь делать. Можешь сбежать отсюда, прослыть трусом и окончательно опозориться, а можешь продолжать играть роль героя. Кто-нибудь, может, и сочтёт это убедительным… Но не ты. Ты никогда ничего не можешь довести до конца, так на что же сейчас ты надеешься?"

И всё же, несмотря на откровенно упадническое расположение духа, я продолжал идти дальше, старательно делая вид, что не собираюсь сдаваться.

— Шури-ик! — крикнула девочка, вновь безрезультатно.

Я заметил, что она идёт гораздо медленнее, чем раньше.

— Давай остановимся ненадолго, — предложил я.

— Давай.

Мы сели на деревянные шпалы узкоколейки.

— Тебе не страшно?

Славя беззаботно посмотрела на меня — слишком беззаботно для нашей с ней ситуации.

— Нет, совсем не страшно, — прошептала она мне в ответ. — Ты же ведь рядом.

Я крепко сжал её руку, — пожалуй, даже чуть крепче положенного.

"Видишь: она в тебя верит. Не представляю даже, как можно в кого-то верить, если этот человек сам в себя не верит… Или она просто этого не видит? Если так, то это обнадёживает: не очень-то хотелось бы выдавать свои истинные эмоции… Так, а может, она меня банально пасёт… Но это-то я попробую выяснить…"

— А мне вот, знаешь, как-то не по себе. И как этот Шурик решился полезть сюда один…

— Всё будет хорошо, — постаралась подбодрить меня Славя. — Мы найдём его.

— Надеюсь, с ним всё в порядке…

— Надеюсь...

"Ещё одна причина, по которой я не могу отсюда сбежать... Не знаю, была ли она искренней тогда в лесу, но после этого меня всё никак не покидает странное чувство ответственности. Словно я не имею права поступить с ней так, словно я теперь в ответе за неё..."

Я не решался заговорить с ней о том признании в лесу, не знал, как рассказать ей о своих чувствах, не знал, уместно ли это вообще или в данных конкретных обстоятельствах.

"Может статься, — подумал я наконец, — что и для неё это уже не настолько важно".

Передохнув немного, мы встали и пошли дальше.

— Славя, — осторожно спросил я девочку, — скажи: почему ты решила пойти сюда?

Она посмотрела на меня с удивлением.

— Как это почему? Мы же с тобой сейчас ищем Шурика…

Я закатил глаза, подбирая выражение:

— Это-то как раз очевидно. Просто мне бы хотелось узнать: вот, например, все те хорошие дела, которые ты делаешь… Что побуждает тебя ими заниматься?

Славя задумалась.

— Да ничего не побуждает. Просто делаю, и всё… А тебя?

— Не знаю. Просто знаю, что так нужно делать, иначе я окончательно раскисну и превращусь в… В общем, мне ежеминутно приходится раздавать себе волшебных пинкарей. Хотел бы я стать таким же непринуждённым, как ты.

— Это совсем несложно…

Перед нами открылся вид на широкую деревянную дверь. Я машинально дёрнул за ручку: было незаперто.

— Ты так думаешь?

— Конечно… Ай!

Мы отшатнулись назад, увидев мелькнувшую впереди тёмную тень.

— Кто здесь? — раздался дикий голос, отдалённо напоминавший голос Шурика. — Не подходите!

— Шурик, это мы! — крикнул я, подойдя ближе и светя фонариком. — Это мы, Сеня и Славя, за тобой пришли… Не узнаёшь?

Шурик, растерянный и напуганный, стоял, прислонившись спиной к стене какого-то подсобного помещения.

— А-а… — презрительно фыркнул он, наконец овладев собой. — Стукачок… Ты зачем явился?

— Саша, послушай… — начала было Славя, но я вовремя перебил её:

— Шурик, остынь… Послушай: короче, мы с тобой были оба неправы, нам не нужно было этого делать…

"Не хотелось бы, чтобы из-за меня она так унижалась. Пускай уж лучше он проорётся на меня, чем на неё…"

— Ну что, теперь доволен? — злобно посмотрел на меня Шурик. — Вали отсюда, крысёныш, я с тобой больше не дружу…

И тут Славя воскликнула:

— Саша, послушай: это я…

Моё сердце пропустило удар.

— НЕТ!

— Это я рассказала Ольге Дмитриевне…

— Славя, не надо!

— Так это ты???

В руке у парня сверкнул кусок арматуры. И хотя я очень надеялся, что у Шурика не хватит наглости и злобы ударить девочку, сейчас от него можно было ждать чего угодно…

Я инстинктивно заслонил Славю плечом: в случае чего это дало бы ей шанс убежать.

— Саша, ты был неправ, — поучительным тоном заявила Славя, смело отодвинув меня и выйдя вперёд. — Не надо было так поступать с Женей. И с Сыроежкиным тоже. Это неправильно, нехорошо, некрасиво в конце концов…

Шурик пристыженно опустил взгляд.

— Да я не со зла…

Девочка осторожно подошла к нему и взяла за руку:

— Я знаю: мне Семён уже всё рассказал... Но нельзя же так делать… Отпусти железяку и пойдём. Тебя уже все обыскались…

"Странно: похоже, он совсем не держит зла на неё…"

Шурик, успокоившись, послушно пошёл с ней, но арматуру не бросил.

— Это на случай, если мы встретим крыс, — пояснил он.

Славя испуганно побледнела:

— Тут есть крысы?

— Ну да… Я тут пока бродил, видел штук пять.

— Похоже, нам ещё повезло… — ответил я, искренне радуясь удачому разрешению конфликта.

 

Мы шли обратным путём, ориентируясь на оставленные ранее метки.

— Кстати, — поинтересовался я, — а зачем ты вообще забрался так далеко?

— Из любопытства, — устало буркнул Шурик. — Хотелось узнать, что там за дверью, а она взяла и захлопнулась… А изнутри было не открыть...

— А мы тут уже весь "Совёнок" обыскали, Ольга Дмитриевна вся на нервах, Лену у тебя вот-вот умыкнут из-под носа…

— Не умыкнут, — ответил парень, но предательски запотевшие очки выдали его волнение.

"Ладно: не буду дальше лезть не в своё дело..."

— Но почему ты не стал ждать там, у входа?

— Я и ждал какое-то время, — задумчиво пожал он плечами. — А потом вспомнил, что в журнале нашего клуба говорилось про второй выход. Я думал, что отыщу его, но так и не нашёл… И ещё фонарик, как назло, вышел из строя…

"Так-так… Это уже интересно…"

— В твоём журнале случайно не было плана катакомб?

Шурик помотал головой:

— Не-а, не было.

— Может, ты тут что-то подозрительное видел? Какие-нибудь там метки, намёки на возможный выход?

"Я говорю сейчас, как типичный мент из типичных НТВшных сериалов. Надеюсь, этот бродяга не догадается об истинной причине моих расспросов".

— Нет, точно нет. Иначе бы я давно уже вылез…

— Ты точно все уголки тут облазил?

— Не знаю…

— Ну а детальки-то для своего робота ты нашёл?

Шурик довольно заулыбался:

— Конечно. Полные карманы…

 

Должно быть, увлёкшись полностью разговором, мы где-то сбились с пути: отметки, оставленные Славей, перестали нам попадаться. Попытка вернуться назад до ближайшей развилки ни к чему не привела: ни белой стрелки, ни цифры.

— Что же делать… — с досадой произнёс я. — Нас же там Ольга Дмитриевна дожидается…

— Давайте пойдём наугад, — предложила Славя. — Должно быть, мы недалеко от того места, где были раньше…

— Хорошо, — согласился я. — Продолжай ставить отметки. Только теперь, чур, вместо цифры рисовать знак вопроса…

— Давайте...

— Кстати, а как ты один без пометок-то тут ориентировался? — спросил я Шурика.

— Да как сказать… Сперва пробовал держаться по правую сторону стены, всё время поворачивая направо… А потом уснул, и, видать, где-то сбился…

"Невнимательность увлечённого человека, или же какая-то местная аномалия?"

— Кстати, — виновато произнёс он, — ты меня извини за сегодняшнее. Я-то думал, что это ты на меня настучал…

Славя положила руку ему на плечо:

— Да нет, это я должна перед тобой извиниться… Я просто очень на вас разозлилась за то, что вы натворили. Одно дело — Краснова с Грачевской: от них вечно жди неприятностей. Но от вас с Семёном я такого не ожидала…

Шурик рассеянно улыбнулся:

— Да дело даже не в докладной: это-то как раз справедливо... Просто я вспылил, подумав, что это Семён подвёл всех под монастырь, а сам остался не при делах…

Я усмехнулся:

— Просто мне повезло, что я тогда от вас отстал и потому меня не заметили…

Славя осторожно взяла меня за руку; я незаметно погладил её нежные пальчики.

"Не беспокойся. Я никому не скажу о настоящей причине, по которой ты меня прикрывала…"

 

Неожиданно мы увидели на своём пути каменные ступени, ведущие наверх. Прежде они мне ни разу не попадались..

"Хоть бы только..."

Мы вновь оказались в верхнем, более цивильном, тоннеле.

— Тут я ещё не был, — заметил Шурик, встретившись взглядом со мной.

— Знаешь, мы тоже...

Спустя некоторое время до моего носа донёсся необычный запах. Пройдя ещё с десяток метров, я убедился в своём предположении: это был запах сырости.

— Похоже, выход находится где-то неподалёку…

В самом деле: за ближайшим поворотом мы увидели наконец лучи мягкого света, параллельными полосами падавшие на пол туннеля.

— Ну наконец-то… — устало пробубнил я.

На потолке тоннеля зияла решётка ливневой канализации.

— Звёзды видно… — выдохнула Славя, посмотрев наверх.

А Шурик удивлённо прошептал:

— Это же площадь Генды…

— Так значит, второй выход, о котором говорила Ольга Дмитриевна, находится прямо здесь!

Передав фонарь Славе, я ухватился за железную скобу, служившую здесь одной из ступенек.

— Подождите: сейчас мы вылезем…

— А она разве не прибита сверху? — уставился на меня Шурик.

Я осторожно вскарабкался наверх и попробовал сдвинуть решётку.

— Ещё не прибита. Скажи спасибо Грачевской.

Решётка ливневой канализации, оторванная взрывом, легко подалась вперёд; я быстро выкарабкался наружу, затем помог выбраться Славе и Шурику.

— Фух... — устало вздохнул "юный робототехник". — Наконец-то...

— Нужно немедленно сообщить Ольге Дмитриевне, — напомнила мне Славя.

Я всё ещё не мог прийти в себя, не мог поверить, что всё хорошо закончилось, что мы не застряли в этих катакомбах навечно, никуда не провалились и не были раздавлены потолком. Поэтому не сразу врубился в суть её слов.

— Семён! — помахала ладонью перед моим лицом девочка. — Ты меня слышишь?

— Да-да... — рассеянно ответил я, помотав головой. — Сейчас...

— Может, я сама схожу?

Я встал.

— Я сам её позову. Ты лучше этого скитальца до дому проводи, а то, чего доброго, опять где-нибудь заплутает...

Эти слова могли показаться обидными, но Шурик, едва стоявший на ногах от усталости, похоже, их не расслышал.

— Хорошо, тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи... — вполголоса ответил я.

Что-то интимное было в этом моменте: казалось, будто во всём этом мире имеем значение только мы двое.

Шурик, стоявший столбом неподалёку, разумеется, не считался.

Я побежал к старому лагерю.

Прежде, ещё несколько часов назад, я был бы смертельно напуган темнотой, но сейчас, столкнувшись с гораздо более пугающими вещами (а катакомбы, несомненно, были местом довольно-таки пугающим), я уже практически не чувствовал страха.

Долго бежать по лесу я не смог: такая длинная дистанция оказалась моим ногам не по силам. Поэтому пришлось, с трудом превозмогая себя, медленным шагом продвигаться вперёд.

Наконец из-за леса показалась крыша старого лагеря.

— Эй, Серёга! — крикнул я в надежде, что Электроник меня услышит. — Ты здесь?

В ответ послышались быстрые шаги. Я остановился, вцепившись пальцами в свои измотанные колени.

— Семён?! — воскликнул Электроник, явно озадаченный. — Как ты прошёл мимо меня?

Я едва смог перевести дыхание:

— Там есть второй ход... под площадью Генды.

— А Шурик? Вы его нашли?

— Нашли... — прохрипел я. — Пошли скорее внутрь: Ольга Дмитриевна ещё там.

Осторожно, стараясь не проломить под собой скрипучие половицы, мы с Сыроежкиным полезли внутрь погреба.

— Ты не томи, рассказывай, что случилось!

— Долго объяснять...

Я широко распахнул дверь бомбоубежища.

— Ольга Дмитриевна-а!

Вожатая уставилась на меня, словно на привидение.

— Кирсанов?

— Всё в порядке, Ольга Дмитриевна, — гордо отрапортовал я, подобно настоящему пионеру. — Мы нашли Шурика.

— Где он сейчас? — спросила она с ещё большим удивлением.

— У себя в домике. Славя сейчас им занимается.

— Как ты сюда попал?

— Долгая история, — вздохнул я. — В общем, вы были правы: второй выход действительно существует.

— Понятно...

Обратный путь занял гораздо больше времени, чем я думал: временами ноги совсем переставали слушаться меня, и тогда то Электроник, то Ольга Дмитриевна подставляли мне в качестве опоры своё плечо.

— Спасибо вам... — вяло пробубнил я, от усталости совсем потеряв способность соображать.

— Тебе спасибо, — потрепала меня по волосам пионервожатая. — Ты помог своему товарищу, не оставил его в беде. Ты молодец.

— Это всё Славя...

Конечно, я был совсем не против похвалы, почестей и прочих лавров, но мой засыпающий разум упорно подсказывал мне, что хвастаться своими большими и малыми подвигами, даже себе самому, — далеко не лучшая идея.

"И вообще я сейчас тупо спать хочу, и больше ничего..."

Пока меня (уже под белы руки) вели до домика вожатой, я мысленно прокручивал у себя в голове итоги минувшего дня.

"Значит, семнадцатое июля... Вроде бы... Но почему... А главное, зачем..."

— Приехали... — тряхнул меня за плечо Электроник. — Ладно, бывай...

— Слушай, Серёга... — окликнул я его, — ты уж меня извини... за сегодняшнее... Понимаешь, я не хотел...

— Да ладно... — подмигнул мне парень. — Кто старое помянет...

Я грохнулся на кровать, с трудом стянув с себя кеды. Веки мои словно налились свинцом.

"Послушал Шурика, вляпался в какое-то дерьмо, и сам же его потом разрулил. Вроде..." — подумал я, вспомнив гневное лицо Жени.

Затем картинка перед глазами сменилась на шахту и старый лагерь.

"Что ж: всё вдоль и поперёк излазили, кажется, но ответов я там не нашёл..."

Вспомнился обыск медпункта, сбор грибов в лесу и Славя.

"А ещё мне, похоже, сегодня признались в любви. Приятно, конечно, но блин, как же не вовремя..."

Больше я уже не мог удерживать в своей голове никакие мысли: моё сознание погрузилось в глубокий сон...