Проверено на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
|
Дела, на удивление, шли хорошо. Их лавка стала довольно модным местом благодаря Миу, с которой Конан начала проводить все больше и больше времени. Милое кафе в центре, большой цирк на окраине, величественный театр кабуки, длинная ухоженная набережная с лениво прохаживающимися отдыхающими — казалось, они не расставались почти никогда. Лишь тенью на отдалении следовал задумчивый, мрачный Сен Хи.
Конан тщательно продумала все для своей фальшивой личности. Где училась, чем увлекалась, о чем думала. Воспоминания, маленькие и большие, важные и нет, аккуратно вплетались в тонкое полотно ее придуманной жизни. Не все из них были придуманы, лишь немного переработаны и дополнены. Без возможности хоть как либо ей навредить в будущем, конечно.
— Женитьба отца сделала меня служанкой в собственном доме, — как-то сказала Конан, внимательно наблюдая за тем, как неподдельное сожаление отображается на лице доброй Миу.
Это были не вскользь брошенные слова, вовсе нет. Конан прекрасно знала, что история сироты при живом родителе произведет впечатление на собеседницу. Ведь правда была в том, что Миу сама ею некогда была — нелюбимой, нежеланной, вечно во всем виноватой дочерью. Родители еще до ее рождения были в разладе, а потому появление на свет Миу стало лишь еще одним поводом к многочисленным ссорам.
Пользоваться этим фактом для того, сблизиться с человеком, казалось Конан не совсем правильным, но поделать ничего было нельзя. Порой путь и правда нужно было срезать. И на это ушло не так много сил, как она могла бы предположить.
Миу жадно слушала ее рассказы об увлечении живописью, горячо возмущалась при очередном выдуманном эпизоде, который проскальзывал как будто между прочим и заразительно смеялась, когда Конан шутила по поводу очередного безусого юнца, которого привели ее друзья в салон.
Словом, довольно быстро она стала близкой подругой Миу и часто присутствовала на собраниях салона, которое проходило каждую пятницу. В этот день, в большей квартире на пять комнат собирались многочисленные знакомые Миу. Вся эта огромная компания ужинала, оживленно переговариваясь, а потом, под главенством Миу все направлялись в гостиную. Там, расположившись кто на диване, кто на кресле, гости переговаривались, слушали музыку, спорили до посинения и флиртовали с хозяйкой. Конан вписалась в эту компанию не сразу. Это было неудивительно — большая часть присутствовавших мужчин была из той части интеллигенции, что имела прямое отношение к искусству и вечно бунтовала, запертая в строгих рамках цензуры Страны Жемчуга. Это Конан могла понять, в конце концов, она сама выросла в схожей, но гораздо более свободной среде.
Однако иногда эти господа начинали разговоры о политике, и в такие моменты Конан едва сдерживала себя от того, чтобы не закатить глаза. Таких экспертов надо было еще поискать. Не сказать было, что Конан была экспертом, но ее знания не ограничивались выдержкой из Донга Ильбо(1), являвшимся главным авторитетом в их кругах. Конан знала, как обстоят дела на самом деле, и попытка гостей Миу придавать фактам излишний эмоциональный окрас, только раздражала. И тем больше, что в эти моменты нельзя было повернуться и бросить что-то крайне колючее в сторону всей компании. Тщательно выстроенный образ недалекой дамочки разрушать было бы не слишком осмотрительно с ее стороны. Непоследовательность — главный враг в ее деле. Конечно, тот факт, что большинство людей редкостные идиоты, она знала, но кто мог гарантировать то, что среди них не затесался волк в овечьей шкуре?
К чести собрания, такого рода беседы были не столь частыми. Гораздо чаще в расписании стояли концерты на диковинном для этих краев фортепиано, декламация стихов и обсуждение глав из книги нового популярного автора под загадочным псевдонимом Хонпоо(2), который неожиданно заинтересовал и саму Конан.
— "Я был во многих передрягах, но ни один противник не хватал меня так, как эта дамочка. Бульдог, пришло мне в голову, пока я пытался отодрать ее от себя и спрятаться в шкаф, пока не стало слишком поздно. Но наверно этому было не суждено случиться. Муж вошел в спальню, спокойно осмотрел меня и повернувшись к жене внезапно заявил: «Я велел приготовить третий прибор для нашего гостя. Спускайтесь ужинать». Надо признаться, та трапеза была лучшей в моей жизни…" — зачитал вслух Наго Хэа, и несколько людей покатились от смеха.
Конан, цедящая из трубочки коктейль, хмыкнула. Миу, сидящая рядом, была на порядок более эмоциональной, чем она, потому тоже рассмеялась. Абсурдность описываемой в этой главе ситуации была просто невероятной.
— Вряд ли такое могло бы случиться в реальности, — произнес кто-то из завсегдатаев.
— Почему же, — возразила Конан, но тут же оборвала себя на полуслове.
Хонпоо? И как сразу не догадалась? Только ее взбалмошный учитель мог выбрать настолько вызывающий псевдоним(3) и писать настолько вульгарные вещи. Впрочем, ему нельзя было отказать в прекрасном чувстве юмора и здоровой доле самоиронии. Иначе книгу было бы невозможно читать.
— Что такое? — наклонилась к ней Миу, обеспокоенно заглядывая в глаза, — Ты что-то хотела сказать?
Конан покачала головой. Миу с первого же дня в салоне опекала ее словно кошка-мать, не отходя ни на шаг и не давая некоторым слишком уж распускать язык. Не сказать, чтобы она нуждалась в этой защите, однако тот факт, что о ней подобным образом заботятся, все же не мог оставить полностью равнодушным.
— Ничего, — улыбнулась Конан, — всего-то вспомнила, что один мой друг вел себя схожим образом. Однажды, помнится, влез в спальню какой-то женщины, пытаясь быть романтичным, но она испугалась и огрела его медным ручным зеркальцем.
— А по вам и не скажешь, что вы могли бы с подобными людьми водиться, — заметил цепкий Наго, захлопывая книгу.
Этот молодой мужчина, расслабленно сидящий в темно-зеленом кресле, был одним из тех людей, что Конан могла бы занести в список тех самых волков в овечьих шкурах. Не особо крупный, с копной рыжих волос и бледным невыразительным лицом, он при первой встрече чем-то напомнил ей себя до ученичества у Джирайи. Было в его сером облике что-то звериное, настороженное, выраженное в упрямом взгляде исподлобья и глубоких морщинах, избороздивших лоб. Сиротское. Речь у него обычно была грамотная, но порой неосторожно проскакивающие жаргонные слова выдавали в нем отнюдь не сына аристократии или военного клана. От Миу она узнала, что он был главным редактором газеты "Сэкки", которая отличалась левым толком.
— Я тоже этого не знал, — раздался чей-то мрачный голос за спиной.
Конан крупно вздрогнула и быстро обернулась. У порога комнаты стоял Мадара, одетый в серый костюм и недобро улыбался. И, кажется, это заметили все, кто был в гостиной. Как вовремя. Миу напряглась, но все же встала, радушно приветствуя нового гостя.
— Присаживайтесь, — прощебетала она, — моя служанка сейчас принесет вам чай. Мы как раз хотели продолжить…
— Вынужден отказаться, госпожа. Нам с женой нужно по делам, — отрезал Мадара, подходя к ним и крепко вцепляясь в руку Конан.
— Совсем потеряла счет времени, пока сидела здесь, — нервно улыбнулась Конан и поднялась, накидывая на плечи длинный черный палантин, купленный недавно на совместной прогулке с Миу. — До скорого!
Изумленная тишина, стоящая во время всей этой сцены, растаяла, как лед по весне, когда они покинули комнату и вышли в коридор. Потекли, полились, бурные ручейки перешептываний, которые вскоре обтекут весь город и станут известны всем, у кого есть уши. Прекрасно.
Конан выдернула руку из хватки напарника и тяжело вздохнула, когда они, минуя пол города, наконец, очутились дома.
— Ты сегодня была весьма убедительна, — заметил Мадара, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
Конан не удостоила его ответа. Тяжелыми штормовыми волнами в голове заворочались тревожные мысли. Здесь, в Хакутее, все шло вполне хорошо, даже можно сказать, по плану. Но вот дела в Аме…От Нагато уже давно не было вестей и это сильно беспокоило.
— Ты был в Аме? — спросила Конан буднично, снимая с головы черную повязку с изящной бисерной вышивкой в цвет.
Равнодушие в голосе, демонстративно занятые чем-то руки и спокойный взгляд — все было направлено на то, чтобы дать понять собеседнику ни одной своей эмоции. С недавних пор Конан весьма поднаторела в этой игре. Но, видимо, не настолько, чтобы суметь в полной мере ввести в заблуждение Мадару.
— Нет, — ответил он, садясь в кресло и разворачивая перед собой газету.
— Тогда где?
— Встречался с Набунагой, — не стал скрывать Мадара и, внезапно удостоверившись в чем-то, протянул ей газету. — Посмотри.
Конан заскользила глазами по кандзи и непонимающе нахмурилась.
— Это твоих рук дело?
— Не только рук, — отозвался Мадара, — еще головы.
Конан устало присела на кровать. Финансовая сфера была, пожалуй, самой слабой ее стороной. Биржи, банки, фонды для отмыва денег…Если бы Конан разбиралась хоть в четверти того, что собой представляли эти организации, то ее здесь никогда бы не было. Но она старалась понять. В газетной заметке говорилось о том, что два биржевых маклера(4) обвиняются в хищении пяти миллионов рё.
— Итак, ты и Набунага сделали…что? Я чувствую, что вы кого-то очень по-крупному надурили, но все не могу понять, как.
— Еще бы, — усмехнулся Мадара, самодовольно поглядывая на нее. — Скажем так, парни не совсем внимательно выполняли свою работу. А у меня на счету пять миллионов.
— Не думаю, что на допросах они будут молчать про тебя.
— А на что мне Набунага по-твоему? С чего мне напрямую этим заниматься?
Конан не смогла сдержать неприятного для себя удивления. Сидящий перед ней человек с каждым разом все больше и больше поражал ее свой беспринципностью. Просто в голове не умещалось.
— Я вижу, ты весьма горд этой…аферой, — выдавила Конан, наблюдая за тем, как в беспечной улыбке изогнулись его губы.
— Почему нет? В этой сфере редко кто чист на руку. Удачно обдурить кого-то это целое искусство.
— Это только твое мнение.
— Может быть, — неожиданно согласился Мадара, — но тебе придется свыкнуться с этим. В конце концов, чтобы поджечь этот мир, понадобится много денег.
Конан не нашлась, что сказать на это. И в этом было главное ее отличие от Мадары, которому было что ответить всегда. Впрочем, сегодня он явно не был настроен на перепалку, иначе схватил бы ее плечо иначе — куда грубее и болезненнее, чем мог бы.
— Ладно, пора сделать тебя еще красивее, — насмешливо бросил он, а потом со всего размаху ударил по щеке.
Голова Конан мотнулась в сторону. Во рту почувствовался привкус крови. Растрепавшиеся волосы на секунду закрыли обзор, но она их быстро откинула, впиваясь в Мадару жгучим, до крайности раздраженным взглядом. Как же ее достала эта миссия. Человека, напротив, же, по-видимому, все устраивало. Казалось, он даже рад легально избивать ее время от времени. Все для дела, не так ли?
— Так и быть, принесу тебе льда, — любезно предложил Мадара и вышел из комнаты.
Она легла, не раздеваясь, на покрывало, и прикрыла глаза, дожидаясь обещанного спасительного холода. Через пару минут он, как и обещал, кинул ей с порога что-то холодное до мозга костей. Без труда поймав пакет, она приложила его к горячей от удара щеке.
— Как там твой господин Юнсу? Все не клеится?
Конан покачала головой. С заместителем министра двора, который изредка захаживал к Миу, у нее еще не было полноценной возможности встретиться и навести хоть какие-то дружеские связи. Оставалось только ждать. В конце концов, именно этот человек мог дать им выход на двор дайме Страны Жемчуга. Спешить не стоило. Тем более теперь, когда авантюра Иакавы раскрылась и спасение его дочерей стало делом третьей степени важности. Возможно, кто-то назвал бы это шантажом, и отчасти был бы прав. Однако, Иакаве все же стоило понимать, что попытка надурить ниндзя — дело весьма опасное. Теперь уже ничего нельзя было поделать. Его дочери, служившие при дворе из чистой жалости к ним со стороны матери дайме, стали лишь разменной монетой.
— Куда ты пустишь деньги? — перевела тему Конан, отвлекая себя от неприятных мыслей.
— В дело, разумеется. Откроем еще одну лавку, переедем в более респектабельный район, — перечислил Мадара, а потом ненадолго замолк, снова сосредоточившись на новом номере деловой газеты Мунбан.
Конан сонно облокотилась об изголовье кровати и почти заснула, когда Мадара ни с того, ни с сего, громко заявил ей:
— У меня появилась отличная мысль.
— Как же без этого, — едва слышно буркнула Конан, недовольно приподнимая тяжелые сонные веки.
Мадара выглядел уж слишком воодушевлённым. Черные глаза блестели, точно нефть под лучами высокого обеденного солнца. Она кивнула, показывая, что готова слушать его. И его изобретательный ум снова удивил ее. Когда он закончил свою речь и выжидающе посмотрел на нее, она смогла лишь нахмуриться.
— Я думаю, надо обсудить это с Нагато, — произнесла Конан, теребя золотое колечко на безымянном пальце, — он сможет помочь в случае чего.
— Можешь написать ему, а я завтра схожу с Набунагой в банк. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим дела здесь, — промолвил он и покинул спальню.
В его словах был резон. Муниципальные банки, которые имели право принимать имущество под залог(5) и выдавать под него ссуды(6), а также выпускать боны(7), стали ныне главной целью Мадары. Проникнув в эти структуры, он рассчитывал сколотить большое состояние за счет продажи необеспеченных бонов, взятия ссуды на подставные лица, а также некоторых других интересных способов. Естественно, это требовало времени и ловкости. В груди Конан, точно кошка под дверью, скреблась совесть. Было жаль тех, кто станет их жертвами. Она нервно шагала по комнате, пытаясь приглушить это чувство, а потом вдруг разозлилась.
Они в Аме тоже не заслуживали всего, что обрушилось на их головы, но всем, кто устроил это для них, было все равно. Так почему ей теперь не может быть наплевать? В свое время Жемчуг прекрасно снабжал Страну Камня припасами и выдавал кредиты на эту войну. Не было причин их жалеть. С этими тяжелыми мыслями Конан легла спать.
Рано утром к ней постучалась Рю и протянула свернутую несколько раз записку.
— Приходил мальчишка-посыльный, — объяснила она, вставая рядом и грустно оглядывая ее припухшее лицо.
Конан развернула бумажку и слабо улыбнулась. Миу приглашала ее посетить свою тренировку. Надо же. Обычно Миу не очень любила, если кто-то посторонний находился в зале, пока она вскидывала ноги вверх и приседала в шпагате. И все же она писала ей. Теперь Конан не сомневалась, что вчерашнее событие не осталось незамеченным.
— Приготовь зеленое платье с бантом, пожалуйста, — тихо попросила Конан и вышла из комнаты, чтобы умыться.
Через десять минут она вернулась в спальню и наскоро уложив волосы и одевшись, спустилась вместе с Рю в лавку.
— Буду через час. Скажи господину, что я с госпожой Миу, если поинтересуется.
Рю кивнула и закрыла за ней дверь. На улице, несмотря на осень, было тепло, потому Конан решила пройтись до студии подруги, расположенной буквально в нескольких кварталах.
Архитектура в Хакутее была своеобразная. Лет пять назад почти весь город выгорел дотла. Древние дома аристократии, громадные дворцы купцов, жалкие халупы бедняков — пламени не было разницы, что пожирать. Но едва разобрали завалы, как из Страны Молний были приглашены новые архитекторы, которые застроили весь центр и большую часть города по своей необычной моде. Не всем это пришлось по нраву, потому то тут, то там, по всему Хакутею, словно расползшиеся сорняки, возводились и традиционные деревянные дома тоже. Но уже не в тех количествах что раньше, конечно.
Конан, впрочем, все было по душе. И ветер, треплющий молоденькие тополя, высаженные по Центральной аллее, и чистота широких мощеных проспектов, малолюдных в такое время, и холодное фиолетовое небо над головой. Она закуталась поплотнее в белое пальто и ускорилась: фасад нужного здания показался из-за угла.
Когда Конан, наконец, открыла тяжелую дверь и поднялась по гулкому пролету в студию, то нашла Миу разогревающейся у станка. Она стояла спиной ко входу, раз за разом выполняя движения правой ногой. Вверх и вниз, быстро, четко, без единой мысли. Из тщательно собранного пучка на затылке выбились несколько волосинок, которые чуть-чуть завились от выступившего пота. На ноги, поверх черного трико были надеты вязаные белые гетры.
Конан улыбнулась ей в отражении зеркала и присела на скамью, стоявшую рядом со входом. Нельзя было прерывать этот крайне важный для любых танцев процесс. Миу кивнула, давая понять, что видит ее, и продолжила.
Зал, в котором она занималась, был очень большой, белый, с тремя широкими окнами, дающими много света в течение дня. Одна стена была зеркальной, прилегающей к станкам, для выполнения разных движений.
— Тебе нравится? — неожиданно спросила Миу, вставая ровно и беря небрежно брошенное на станок полотенчико.
— Если бы я танцевала, то решила бы, что лучше места нет. Когда твои девочки придут сюда?
Не так давно Миу решила открыть свое собственное заведение с танцами и выпивкой, а потому уже пару месяцев набирала танцовщиц, разрабатывала репертуар, искала музыкантов и модисток, способных помочь ей в осуществлении этой идеи. Кроме этого, было еще много различных забот, потому виделись они не так часто, как раньше.
— Через день у нас общее собрание, там и узнаем друг друга, — ответила Миу, а потом присела рядом с ней, с тревогой оглядывая ее разбитую губу. — Ты в порядке?
— Все хорошо, — улыбнулась Конан, — он…бывает, что немного перебарщивает.
— Это не немного, — возразила Миу, с горящими от гнева глазами, — чего ради ты остаешься с ним рядом?
— Будто ты сама не знаешь, — тихо возразила ей Конан, пряча глаза.
Миу тяжело вздохнула и потерла лицо руками, будто отгоняя кошмар. Возможно, так оно и было, ведь о скелетах в ее шкафу Конан почти ничего не знала.
— Я знаю, насколько это может быть тяжело для женщины, Сюин, но терпеть подобное не стоит…
— А что ты предлагаешь? Хочешь, чтобы я зарезала его во сне? — повысила голос Конан и пристально посмотрела подруге в лицо.
Эффект от этих незамысловатых слов был просто ошеломительным. Миу отшатнулась от нее, как от огня. В широко раскрытых голубых глазах читался сильный испуг. Пальцы, схватившиеся за ребро скамейки, нервно дрожали. Конан нахмурилась и подалась вперед, желая выяснить, в чем дело, но Миу вскочила на ноги и отошла на пару шагов.
— Что ты знаешь? — спросила она холодно, сумев взять себя в руки.
— О чем ты?
Пару мгновений Миу с подозрением смотрела на нее, но заметив полное недоумения лицо Конан, все же успокоилась и снова села рядом. Неловкая тишина воцарилась между ними на пару секунд, и Конан не очень жаждала ее нарушать. Она получила ответ на свой вопрос, а потому лишь ждала, скажет ли что сама Миу, сможет ли доверить эту тайну ей?
— Я…- как ни в чем не бывало начала она, и Конан тотчас поняла, что нет. Миу явно не собиралась делиться тем, что когда-то, несколько лет назад, зарезала руководителя своей труппы прямо в постели.
Но Конан и не настаивала. Во-первых, это было не ее дело, а во-вторых, вряд ли мужчина был так уж невинен. За эти несколько месяцев она успела узнать Миу достаточно хорошо, чтобы понимать, что она добрее и участливее, чем любой в этом городе. За исключением Рю, разумеется.
— Ты не обязана ничего объяснять, — прервала Конан и сжала ее холодную руку, — я здесь только чтобы ты не слишком волновалась. Все хорошо.
Миу порывалась еще что-то сказать ей, но времени у Конан оставалось не так уж много. Скоро было открытие магазина.
— Прости, давай поговорим чуть позже? Мне уже пора бежать.
Поникшая Миу проводила ее до подъезда и Конан тем же путем возвратилась домой. Разговора в ближайшее время, впрочем, не случилось. Они обе целый месяц были заняты то одним, то другим делом, и встретились только в день открытия заведения Миу.
Здание, в котором проходило новое шоу, располагалось на знаменитой Нежной улочке, известной своими злачными заведениями. Перед дверями уже за час до представления стояло много людей, стремящихся попасть внутрь. Конан, впрочем, не ждала и минуты — подруга озаботилась золотыми билетами(8)для нее. Ее проводили прямиком до небольшого кабинета Миу и она, постучавшись вошла.
— С почином тебя, — рассмеялась Конан, протягивая завернутый в слои оберточной бумаги подарок.
Миу, обернувшись, тоже не сдержала улыбки, и Конан почувствовала, как совесть слабо ткнула ее под ребра. Это выпад, как и прочие другие, был проигнорирован. Миу, тем временем, рассыпалась в благодарностях, а потом начала щебетать о том, что сегодня для всех приготовила.
— Вижу, ты сильно вдохновилась, — игриво протянула Конан, глазами показывая на новый красный костюм, сшитый специально для выступлений.
— Что делать, в этом куда удобнее танцевать, чем в кимоно. Жалко только, что сегодня не надену его, другая программа, — невозмутимо пожала плечами Миу, хитро поглядывая на нее из-под ресниц.
И правда. Платья, которые стали носить в Стране Дождя из-за бедности, стали крайне популярными в Стране Жемчуга всего за несколько месяцев, и во многом это была заслуга Миу, любившей щеголять в них каждый день.
Внезапный стук прервал их. В проеме двери появилась маленькая, завитая по подобию барашка, светлая женская голова.
— Госпожа, выход через пятнадцать минут, — протараторила она и, дождавшись кивка, ретировалась.
— Что ж, давай провожу тебя на место, — предложила Миу и взяла Конан под локоток.
Зал был полукруглый, с большим сводчатым потолком, отделанным красной драпировкой и блестящими игольчатыми шарами. Десять столиков на несколько персон были установлены почти впритык к низенькой сцене, к которой вела лесенка. Это и была так называемая золотая зона, в которой посетители могли разглядеть буквально все, что происходило перед ними. Далее, в полутора метрах, располагался второй ряд и остальные.
Красный столик, к которому привела ее Миу, уже был занят.
— Добрый вечер, госпожа Сюин, — поздоровался Наго, бесстрастно разглядывая ее от головы до пят.
— Добрый, — ответила Конан, тихо радуясь, что подруга все-таки сумела вытащить Наго на выступление и даже посадила рядом с ней..
Миу оставила их и ушла за кулисы. Зал уже нетерпеливо гудел, ожидая начала, и даже Конан начала выстукивать по столу какой-то давно позабытый марш кончиками пальцев. Она все не могла вспомнить, где слышала эту мелодию, знала лишь, что еще до разрушения родного города. Размышления ее прервал сосед:
— Межстранник?(9) — сдержанно поинтересовался у нее Наго.
— Не могу сказать. Знаю лишь, что слышала этот марш еще в детстве.
— Можете напеть?
Конан удивленно уставилась на мужчину и отчего-то машинально ляпнула «да». Тихо, смущенно, она промычала мелодию и выжидающе уставилась на собеседника.
— Он и есть, — подтвердил Наго, чему-то обрадовавшись, — начинается.
На сцену высыпала горстка девушек в таких же, как у Миу, платьях, с завитыми волосами и смешными плоскими шляпками на макушке. Взявшись за локти друг друга, они начали лихо отплясывать приветственный танец под веселую скрипку и громогласный тромбон. Казалось, ноги вздымались верх куда чаще, чем вниз, а пышные юбки летели вслед за ними, ничего не смея скрыть от ожидающей именно этого публики. Под конец первого номера зал буквально бурлил от хлопков и свиста. На сцену, тем временем, вышла и сама Миу. Она раскланялась гостям, произнесла речь, а потом ушла, чтобы приготовиться к своему выходу. Вскоре начался второй музыкальный номер с причудливой песней, а потом и третий, четвертый…
Конан немного устала от мельтешения ног перед собой, а потому подозвала миленького официанта, бегающего от столика к столику, и заказала себе стакан ягодного пунша. Напиваться на заданиях она была не приучена.
— Как скучно вы живете, — кольнул ее Наго, попивающий пузырящееся золотистое шампанское из высокого бокала.
Конан с кислым лицом повернулась к нему.
— Мой муж не хотел бы видеть на пороге дома пьяную до смерти супругу. Как и ваша жена этого не хотела бы.
— К счастью, я избавлен от подобного рода недоразумений, — ответил Наго и мягко посмотрел на нее.
Он жалеет ее, отчетливо поняла Конан. В обычное время чья-либо жалость лишь взбесила бы ее, но не сейчас. Сейчас это лишь означало, что она прекрасно сыграла свою роль. И это…радовало? Дурное настроение исчезло, словно роса под утренними лучами.
— Даже не знаю, как реагировать на эту ценнейшую информацию. Пожалеть вас? — выдала она саркастически и заметила, как одобрительно сощуриваются глаза мужчины.
— Ни в коем случае, — рассмеялся Наго, — если бы я был женат, то и сам бы жалел.
— Отчего же? Неужели вы так плохи?
— Скорее, не я, а моя работа.
— Не думала, что быть главным редактором так уж плохо.
— А вы весьма осведомлены о моей личности, — заметил Наго, посерьезнев.
— Миу мне рассказала сплетни про каждого в салоне, — усмехнулась Конан, получая в руки свой заказанный чуть ранее пунш. Кисло-сладкий холодный напиток был превосходен.
— О, что же поведали обо мне? — осведомился собеседник, с любопытством уставившись на нее.
— Говорят, вы любитель ходить в бани, — с крайне невинным видом выдала Конан, в глубине души забавляясь тому, как Наго закашлялся от этих слов. — Что такое? Вам нехорошо?
О да, ему было нехорошо. В Стране Жемчуга огромные общественные бани были…особенным местом. Многие мужчины, имевшие не совсем привычные наклонности, посещали данные заведения и имели весьма интересные отношения с тамошними банщиками. Потому в народе и прижился термин «любитель бань», означающий человека, которого влек свой пол.
Но откуда это было знать скромной торговке из Дождя, которая смотрела так обеспокоенно? Оттого Наго поверил ее слишком честным нечестным глазам. Однако все же попросил ее о двух вещах: во-первых, не говорить подобных вещей кому попало, а во-вторых, не верить тому, что ей сказала о нем госпожа Миу.
— Как скажете, господин, — неловко улыбнулась Конан, а потом продолжила с того, на чем они закончили, — так чем все же плоха ваша работа?
Газета «Сэкки»(10), в которой работал Наго, была слишком сочувствующей левым идеям, распространившимся в последнее время во всех странах. Однако нельзя было сказать, что отличные мнения в газете не встречались. Отнюдь. Наго часто приглашал на работу и тех журналистов, что имели совершенно другую точку зрения. Таким образом, на одной страничке люди могли прочесть большую, эмоциональную статью об угнетении хэнё(11), а на другой — восторженный памфлет о том, что жена дайме посетила воспитательный дом с подарками для детей-сирот. Потому-то эта газета и раздражала буквально всех. Одних она не устраивала тем, что была не настолько радикальной, как могла бы, а других раздражала тем, что вообще смела поднимать такие щепетильные темы и шатать многовековые устои государства своей критикой. В целом, и редакцию, и владельцев газеты эта ситуация устраивала, ведь продажи от такой эпатированности были очень хорошие. Они забыли, что слова обладают громадной силой и могут вывести некоторых людей из себя. Пару раз уже случались вопиющие случаи нападения на работников газеты. Однажды напали с ножом и на самого Наго, стоящего у здания топографии с подчиненными. Однако эти случаи как будто сделали газету еще популярнее.
Не отступался и Наго. Он, несмотря на свои левые взгляды, все же был полностью уверен в том, что свобода слова должна быть для всех, и несмотря на явную неприязнь к некоторым из своих более правых коллег-журналистов, все же пускал в печать все, о чем они имели смелость написать. Он не боялся. Единственное, что его тревожило — волнение за единственную сестру, которая могла стать целью его оппонентов.
Вот что Конан о нем знала. А еще то, что он, скорее всего, все еще имел контакты с Обществом вторника(12), на которое в свое время повесили обвинение в мародерстве и нескольких убийствах во время пожара в Хакутее пять лет назад. Правительство без всяких разбирательств запретило деятельность этой левой организации, но Конан знала, что они лишь перешли в подполье, продолжая вести борьбу.
Пару дней назад Общество вторника и еще несколько других организаций похожего толка арендовали ресторан, чтобы заняться вопросами объединения их в одну партию. Об этом бы никто и не узнал, не будь у работающего там Менхо такого любопытного носа, а у Конан — весьма тяжелого кошелька, способного удовлетворить его любовь к роскошной жизни. Однако теперь, когда ей и Мадаре стало все известно, у них выработался еще один интереснейший способ воздействовать на Страну Жемчуга. Изнутри. Зачем вводить войска, если можно сделать все руками самих граждан Жемчуга?
Конан понимала, что подобраться к заговорщикам будет тяжело, но все же подключила все свое обаяние, чтобы воздействовать на Наго так, чтобы он доверился и ввел в свой круг. И, кажется, старания не прошли даром. Наго отложил бокал и придвинулся ближе, полностью игнорируя то, что происходит на сцене. Впрочем, и сама Конан, несмотря на шум, уже мало обращала внимания на окружающее пространство.
— Все не так просто, — сказал Наго, — я люблю свою работу, но…боюсь, я скоро стану как та мышь, что никак не могла перестать лгать(13).
— Помните ли вы мысли мастера Лима(14) о даосах? — Конан улыбнулась, а потом нараспев процитировала, — «Вот, скажем, даосы: скрываются они в лесах и горах, народу и стране от них пользы никакой!». Недавно читала в вашей газете о том, что дайме потратил на колье для своей матушки больше трех миллионов рё. Я все больше убеждаюсь, что не только даосы бесполезны…
— Но и я? — со смешком перебил ее Наго.
— Между прочим, я этого не говорила, — рассмеялась Конан, — но если хотите услышать правду, то скажу вам так. Вы куда полезнее них.
— Не все решается, исходя из этого критерия. Когда бы все было именно так, мы бы не жили в таком мире.
Конан кивнула. В этом была своя правда. Они ненадолго замолкли, поскольку на сцену, одетая в кимоно, вплыла Миу. Сегодня она была в роли верной Чунян(15), покинутой подлым Монёном и ставшей из-за этого кисэн(16). Признаться, Конан немного смутило то, что подруга взяла именно эту героиню, ведь раскрыть ее через подобную сценку с раздеванием казалось ей невозможным.
Тем временем Миу встала перед публикой, скорбно сложив руки на груди и грустно запела.
Мир, кажется, все прежний —
Не тревожит его ничто.
Исключением не стала и я, я, я.
Я, попранная, да проданная
Тобой, тобой, дорогой, сердечный друг.
Друг ли теперь?
Конечно, иначе и быть не могло для той меня
Что нынче с камнем на шее
Покоится под мостом.
При этих словах Миу резко содрала нежную розовую ленту, разметала сверкающие волосы, разорвала воротник кимоно, обнажая, выворачивая все, что было дорого лирической героине. Конан, изумленная подобным выходом, застыла.
А Миу с отчаянным видом все пела и пела, двигаясь в плавном медленном танце. И горше песни Конан не слышала.
Да, иной меня уж нет
Теперь я больше не смогу быть той спокойной водой
Что ты любил...
Столь коротко и рвано
Словно ветер
Ласкающий степной ковыль
Теперь, теперь я и сама как ветер
Как ураган, несущий боль
Всем, кто захочет почувствовать тепло
Проникши вором незваным в мои
Глухие ныне, зацветшие
Дурные воды…
На лице у Миу застыли злые, холодные глаза. Движения стали отрывистыми, рубленными. Руки ее сняли верхний слой кимоно и отбросили с таким изяществом, что стало понятно — уже не так больно. Теперь она занималась лишь тем, что старалась убить всякую память о былом.
О, нет больше сожаленья
Вот моя рука на твоей прохладной
Вздымающейся груди
Вот мои волосы на твоих плечах
Подобных скале
Только глаза мои отныне
Никому не принадлежат
Да, теперь не больно
Теперь радостно, радостно видеть вас
Жаждущих, наивных
Пред своими белыми ногами
Что забыли, каково это
Касаться кожей
Зеленой по весне травы…
Конан зачарованно наблюдала за этим выступлением. Впрочем, не она одна. Зал, кажется, тоже не дышал, пока Миу медленно разоблачалась. В конце она стояла только в прозрачном красном дзюбане и распущенными волосами, но с горделивой лукавой улыбкой, показывающей, что она все оставила позади. Конан сидела рядом, а потому видела, видела, что в глазах у Миу в момент, когда грянули аплодисменты, промелькнула всамделишная грусть. Возможно, этот номер был о ней самой.
После выступления Конан, коротко попрощавшись с Наго, отошла в комнатку к Миу. Поздоровавшись со стоящим у входа Сен Хи и постучавшись, она вошла. Подруга сидела перед столиком и аккуратно смывала с лица слой грима.
— Это было лучшее, что я когда-либо видела, — проговорила Конан и улыбнулась, — так жаль, что кроме меня из женщин никто этого не увидел.
— Ха, — саркастично отозвалась Миу, повернувшись к ней, — разве благовоспитанные мужи позволили бы дамам своего семейства увидеть подобное? Никогда.
— Удивляюсь, отчего так…
— Иногда ты слишком наивна, Сюин. Посмотри на меня. Видишь? Я в их глазах лишь чуть лучше шлюхи. И то, потому что умею петь и танцевать. Они не собираются подавать дурной пример своим женщинам.
— Ты…дурной пример?
— Именно, моя хорошая. Не удивляйся так, — ухмыльнулась Миу, начиная переодеваться в обычное платье. — Подожди меня немного, пойдем перекусим.
Отужинав, Конан направилась домой. Там, на кровати, ее уже ждало небольшое письмо. Раскрыв его, она увидела лишь два слова: маски разбиты. Она улыбнулась. Нагато справился.
Примечания:
Итак, я решила подобрать для Страны Жемчуга в качестве основы Корею. Будут использоваться некоторые реальные топонимы, имена, с небольшими изменениями и элементы истории. Надо же чем то вдохновляться. Но это не значит, что это 100% Корея, нет, тут будут вкрапления из других культур тоже. Почему? Потому что государства обычно не развиваются в одиночестве и без всяких связей с соседними странами. Даже Япония во время своего закрытия не полностью избавилась от западных торговцев. Изгнали испанцев и португальцев, но не голландцев. Такие дэлааа.
Эта глава, если честно, высосала все соки, тем больше, что мне много чего пришлось прочитать и обдумать. Даже написать песню для Миу, лол. Умоляю, не кринжуйте с этого слишком сильно. Спасибо за прочтение!
1) довольно популярная реально существующая в ЮК газета популистского толка
2) с яп.раскованный
3) любимое высказывание Джирайи — свободный и раскованный
4) человек, работающий на бирже. Выполняет роль посредника между покупателем и продавцом.
5) обеспечение долга или обязательства имуществом
6) договор, по которому одна сторона (ссудодатель) обязуется передать или передаёт вещь в безвозмездное временное пользование другой стороне (ссудополучателю), а последняя обязуется вернуть ту же вещь в том состоянии, в каком она её получила, с учётом нормального износа или в состоянии, обусловленном договором
7) кредитные документы, дающие право на получение в оговоренный срок от определённого лица или компании определённых ценностей.
8) вип-билеты, по сути
9) ну что поделать, если интернационал слишком Земное слово?)
10) опять-таки, реально существовавшая газета японских коммунистов
11) ныряльщицы за жемчугом в Корее
12) одно из социалистических обществ корейцев, из которого, в том числе, возникла коммунистическая партия Кореи
13) корейское произведение "Мышь под судом" за авторством Лима Чже
14) автор "Мыши под судом"
15) героиня еще одной корейско книги "Сказание о Чхунян"
16) Это были куртизанки, обученные музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора — всему тому, что было необходимо для развлечения мужчин из высших классов на банкетах и вечеринках.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу