21,55,01 (джен)

Мы встретились ранним утром следующего дня в поместье этой женщины. Обменялись парой предложений, взяли все необходимое и вышли из дома в сторону забора.

Надя была налегке. Из снаряжения на ней была только полная сумка. А я волочил по земле лопату и тащил на спине мешок, от которого пахло гнилой картошкой. Меня тошнило. К счастью, я не позавтракал — все из-за новой привычки. Сегодня мы вызовем и свяжем ангела. А такая затея обернется или большим успехом, или крупным провалом. Я надеялся на первое, но, как всегда, готовился ко второму.

Я и Надя остановились между поместьем и яблонями, на пустыре. Высокая трава лезла под штанины и запутывалась в шнурках. Мы встали там, где она резко обрывалась, в круге пять на пять метров. Почва была серой. Будто давным-давно здесь разгорелся пожар, и с тех пор никто не убрал пепел. Трава не смела расти в круге, что уже вызывало много вопросов. Но зная, эту женщину, скорее всего, она провела здесь страшный ритуал и отравила землю. И, возможно, мои мысли ушли недалеко от правды.

Вчера я бегло прочитал книги про ангелов, и на одной нашлись заметки:

«Создать что-то из ничего?»

«Воспоминания?»

«Сначала уничтожить, потом заполнить».

«Может, сработать».

Она точно вызывала ангела или, по крайней мере, задумывалась о таком. Не знаю, зачем, но явно не для чего-то хорошего. И скорее всего, мы нашли место призыва. Ведь оно подходило идеально.

В отдалении от поместья, чтобы не разрушить его. В отдалении от забора, чтобы случайные прохожие ничего не увидели и не услышали. Думаю, для этого она и высадила вдоль него яблони.

— Итак, зануда, — сказала Надя, когда вытащила из сумки книгу «Теургия Золотой Зари». Из-под обложки выглядывали разноцветные ленточки. Сестра коснулась одной, открыла на нужной странице и зачитала: — Начертите круг с радиусом полтора метра. Впишите в него треугольник. Пространство вдоль ребер заполните заклинаниями с именем ангела из Книги Еноха.

Я бросил на землю мешок с лопатой. Развязал узел и вытащил веревку. Надя откашлялась и усмехнулась:

— Никогда бы не подумала, что ангелы боятся геометрии. Она, конечно, пугает. У меня и самой мурашки по коже от слов «синус», «косинус» и «тангенс», но не настолько же.

— Они — сущности беспредельного творения. Порядок для них — ловушка. А геометрия — воплощение порядка, — объяснил я. — В той книге говорилось, что члены Золотой Зари наряжались в костюмы и устраивали представления, чтобы усмирить низших ангелов. У нас нет времени на такую ерунду.

— Тебе говорили, что ты ужасный зануда? Кто, черт возьми, портит всю мистику скучным разъяснением?

— Подумал, что так лучше.

— Нет! Теперь это не пернатые чудовища, которые боятся кругов и треугольников, а сражение хаоса и порядка! Согласна, звучит возвышенно, но нудно. Первое намного круче.

— Ну, извини.

— Твои извинения не оживят мои иллюзии!

Я лишь вздохнул. Пошел в сторону яблонь и подобрал там две палки. По длине они доходили до колен и были чуть тоньше моих рук. То, что надо.

Вернулся к Наде, воткнул одну в землю, другую положил рядом. Крепко взялся одной рукой за лопату, положил на плечо, замахнулся, словно молотом, и ударил по палке. Она скрипнула и немного ушла под землю. Ткнул ее носком кроссовок, проверил, насколько крепко держится. Палка слегка пошатнулась. Ударил еще пару раз. Толстовка плотно прижималась к мокрой от пота спине, на лбу, как роса на траве, скапливались капельки. Черт. Тяжело жить со сломанной рукой.

— Почему не потратишь волос на руку? — спросила Надя. Похоже, мы думали об одном и том же.

— Мало, — коротко ответил я. Но она приподняла бровь, поэтому я объяснил: — Чтобы исцелить руку, нужно больше волос. Один нанесет маленькую рану. А мне ее не хватит. Кроме того, не хочу.

— Почему? Я бы сразу сделала это.

— Из-за отдачи. Если обман раскроется, моя рука станет менее настоящей, да и перелом вернется. А я очень не хочу лишний раз тратить свое существование. К тому же мне жалко волос на такую мелочь.

— Сразу бы сказал, что жаба душит, — фыркнула Надя.

Я лишь слегка улыбнулся и вновь занес лопату для удара. На этот раз палка треснула, разломилась пополам. С моих губ чуть не сорвалось слово «черт», как Надя опередила меня:

— Полегче, гроза буратин, — усмехнулась она. — Эта деревяшка не кидала в твоих родителей смертельное проклятие.

— Я бил не сильно. Она же держалась.

— Крепко выносила все тяготы жизни под яблонями, пока ее не нашел однорукий парень с лопатой. Весьма грустная история, не думаешь? Поставила бы ей пять из десяти. Злодей слабоват.

— Ха-ха, — не выдержал я и закатил глаза.

К счастью, под яблонями лежало много палок. Треть из них были тонкими и короткими, треть соперничала по толщине со стволами деревьев, а третья подходила под мои нужды.

Я вернулся к выжженному полю с новой деталью для простого циркуля. Воткнул ее в землю. Занес лопату и ударил. Палка тут же переломилась, щепки полетели в разные стороны. Черт. Почему это настолько трудно?

— Тебе нужна лопата? — спросила Надя.

Я сразу понял, о чем она подумала, вонзил лоток в землю, наступил и придавил своим весом. Она ушла глубже. Проверил устойчивость — вообще не пошатнулась. Для верности налег еще пару раз.

— Читаешь мои мысли, — добавила сестра, пока я подбирал с земли следующую деталь.

Веревка была темная и старая. Должно быть, она видела, как строилось поместья Рязановых, а, может быть, и падение Российской империи и Советского союза. От мыслей, что кусок плетеных волокон пережил целую страну, на коже пробегали мурашки. Мне сразу вспомнились слова Мечтателя о древних чудовищах, для которых люди не более чем насекомые.

Время не властвовало над Скрытыми. Скольких людей пережила мара? Насколько сильно Скрытые влияли на мир? Мары плели человеческие кошмары с незапамятных времен, ангелы творили планеты и звезды, а демоны их разрушали. И где-то там, за пределом сложного механизма под названием «Мир», существовали те, для кого демоны и ангелы — лишь бактерии.

«Поэтому свобода — обман, — произнес Мечтатель в воспоминаниях. — Поэтому все бессмысленно».

Я отмахнулся от неприятных мыслей. Завязал узел на древке лопаты, сел на землю и зажал вторую палку между ног. Завязал второй узел. Циркуль готов.

— И как только люди до этого додумались? — спросила Надя. — Связать две палки, чтобы начертить ровный круг. Ума не приложу, зачем кому-то ровный круг.

— В Темнейшие времена, — начал я, — Скрытые направляли людей. Мы были рабами, игрушками и пищей для них. Возможно, они научили нас чертить круги, чтобы мы защищались от других Скрытых.

— Охрененно, — буркнула она. — Знаешь ты, как испортить настроение.

— Обращайся.

Я натянул веревку до предела, опустил конец палки на землю, придавил и… Веревка лопнула ровно на середине.

— Черт! — вырвалось у меня.

— Ты встал не с той ноги? Сегодня не пятница тринадцатое? — улыбнулась Надя. — Или там звезды не сошлись. О, знаю! Это ретроградный Меркурий виноват. Давай попросим эгрегоров нам помочь.

— Не смешно! — кинул я палку с куском веревки на землю. — А эгрегоры, правда, существуют.

— Не важно. Тебя преследуют неудачи. Я бы на твоем месте задумалась.

Задуматься? О чем, черт возьми… Понял! В «Основах» писалось, что после заявления прав со мной напрямую заговорит мир. Те же высохшие чернила трактовались, как ответ Вселенной на просьбу сравнить цены.

Подготовка ритуала срывалась уже третий раз. Значит, не случайно.

— Мир говорит со мной.

— Не будь ты магом, я бы уже вызывала санитаров, — сказала Надя. — Но да. Может, вернемся в дом и подумаем над другим решением?

В ее словах благоразумность звучала настолько редко, что я не сразу поверил, что передо мной Надя. Она бы скорее призвала ангела, во что бы то ни стало. А я бы всячески отговаривал ее.

Насколько же глубок след Семьи плачущей кожи? Впервые меня ранят настолько, что взгляды встают с ног на голову. Никогда бы не подумал, что будут отстаивать призыва «ядерной бомбы». Никогда бы не подумал, что мы с Надей поменяемся местами. Но если меня изменил поход в пятиэтажку, то что потрясло ее?

— Нет, — твердо заявил я. — Мир ошибается. Думаю, у нас все получится.

Мне требовалась «мертвая рука». Чем страшнее и опаснее, тем лучше. Я не дурак, чтобы призвать чудовище, которое уничтожит город и убьет жителей. Мы с Надей выбрали одного из слабейших ангелов. Но членам Совета об этом не стоит говорить. Лишь намекнуть, что это ангел, и замолчать. Ведь молчание — благодатная почва для диких домыслов.

— Пойду поищу веревку, — сказал я и направился к поместью.

Поднялся на террасу, зашел в дом и двинулся вниз по коридору в кабинет. В столе нашелся прозрачный скотч. Всяко лучше, чем ничего.

Когда я вернулся к Наде, поднялся ветер. На яблонях зашелестели листья, травинки закачались из стороны в сторону. Сестра закрыла книгу и обняла себя. Со стороны леса за оградой послышался шепот. Я повернулся и заметил зеленые огоньки за яблонями. Я встал между Надей и Скрытыми. Их взгляды не касались меня — участок этой женщины каким-то образом отводил любопытные глаза в сторону. Даже если бы кто-то из них забрался на забор, ничего бы не рассмотрел.

Но защита не работала на звуки, и до нас долетали проклятия:

«Дочь Ведьмы».

«Ее проклятие».

«Умри, закончи свои страдания».

«Иначе умрут другие. Все. Сотни. Тысячи невинных».

Ветер, как назло, доносил предложения целиком. Меж фраз проскакивало чириканье, скрип зубов, треск костра и журчание ручейка. Казалось, против Нади ополчилась сама природа. Сестра сжалась, будто от холода, и прикрыла глаза. Ее плечи задрожали.

— Эй! — прокричал я туда, откуда доносились звуки. — Идите прочь! Мы не давали разрешение находиться здесь!

«Прочь, — повторился эхом мой голос. — Прочь, слуга Ведьмы. Ее раб. Игрушка девчонки. Прочь!»

Я было шагнул к ограде, но меня остановился тонкий голосок Нади. Она прошептала едва слышно:

— Пойдем домой, Тео.

— Все хорошо, — подошел я к ней. Надя шелохнулась и попятилась. Мои слова звучали не слишком убедительно. Поэтому я продолжил: — Ты в безопасности. Они не… Короче, ты в безопасности. Они стоят за оградой и не думают соваться через нее.

— Они шепчут каждую ночь. Не знаю как, но я слышу через окна и стены. Ветер доносит проклятья. Я слышу их постоянно. Они говорят, что мои друзья отвернутся от меня, что у меня нет будущего, и что я должна смириться. Должна сдаться и покончить с… с маминым долгом.

Надя с трудом выдавливала из себя слова, все время боролась с желанием заплакать. Ее лицо морщилось, чтобы держать слезы. Но маска треснула. И по левой щеке прокатилась одинокая слезинка. Надя открыла глаза и подняла на меня теплый взгляд.

— Давай… давай повременим? Мир против призыва. Давай не будем злить хотя бы его? — взмолилась она.

Грудь сдавили тиски. Я открыл рот, но не сказал ни слова. Не знал, как успокоить ее, как утешить. На ум пришло только:

«Мне жаль».

Я впился зубами в кончик скотча и отмотал его. Перекрутил, чтобы он не приклеивался ко всему подряд, обмотал вокруг лопаты и вокруг второй палки.

— Тео?

Утопил кончик примитивного циркуля в земле и повел вокруг лопаты.

— Стой! Хватит! Ты не понимаешь, что делаешь!

— Там в пятиэтажке, меня чуть не поработили, — сказал я, не останавливаясь. — Прижали к стене и почти забрали свободу. Почти не лишили меня всего. Два года я жил на улице. Меня грабили много раз. «Товарищи по несчастью» забирали еду, подростки били ради забавы, один раз даже чуть не пырнули. Когда тебя прижимают к стене, проще сжаться и ничего не делать. Принять неизбежное и перетерпеть. Так я думал, так я поступал. Но затем я дал отпор, и от меня отстали. Второй раз, третий, четвертый. Я быстро усвоил урок. Хочешь жить, умей вертеться. А хочешь выжить, умей ранить. Оставлять на них «след». Доказательство своей воли, своего духа, своего существования.

Надя не ответила, поэтому я продолжил:

— Раньше жилось проще. Бей и беги, таково правило. Но после ритуала каждое мое действие — обмен. Если я кого-то ударю, кого-то раню, то должен буду заплатить чем-то. И мне крупно повезет, если не жизнью или свободой. Нам нужны гарантии. Без «мертвой руки» наша песенка спета.

Она подумала пол минуты и нехотя кивнула.

Спустя десять минут я закончил круг с равносторонним треугольником. Клетка для ангела готова. Остался призыв. Я посмотрел на Надю, и она достала из сумки две пары солнцезащитных очков. Одну кинула мне.

Наша цель — ангел света. Само собой, не Люцифер. Наш ангел относился к Третьему лику, к низшему чину — ангел. Слабейший среди слабейших. В древние времена люди путали его со вспышкой молнии, а иногда и со вторым солнцем.

Ветер усилился. Воздушные потоки бились о нас волнами. Небо заволокли черные тучи, а вдали прогремел гром. Мир больше не намекал. Он приказывал.

— Нужно подготовить младенца не старше года и двенадцать свечей, — докричалась Надя сквозь ветер. — Мы точно призываем не дьявола? Ну того самого?

— Дьявол в другой книге.

— Уверен? Тут полно упоминаний. И заметок мамы. Даже она бросила эту затею.

«Откуда тогда этот круг выжженной земли?» — мысленно спросил я. А сказал совершенно другое.

— Уверен. Там несколько ритуалов. Прочитай самый простой.

— Самый простой даст ему слишком много свободы. Может, хотя бы средний?

— Конечно. Если у тебя есть лишний младенец, двенадцать свечей и, кажется, уголек от сошедшего пламени. Или язык жреца-теурга.

— Может, отложим на потом? — не унималась Надя.

— Нет, — прохрипел я. — Время утекает. Нам нужна угроза, чтобы заключать сделки. Нужен вес. Нужны союзники. Пока мы бедные, никто не обратит на нас внимание. Никто не хочет водиться с зелеными новичками. Доверься мне. Я знаю, что делаю.

— Ага. Мы росли в одних условиях. Неужели думаешь, что куплюсь?

Я цокнул. Черт.

Взгляд упал на землю, переполз на круг с треугольником и медленно вернулся на Надю. Она плотно прижимала книгу к груди. Русые волосы трепал буйный ветер, как злобный родитель, что пытался вдолбить в голову ребенка непреложную истину. Плечи сестры едва заметно дрожали. Надя смотрел в сторону. Мои провалы в создании круга смутили ее, а плохая погода подбросила бревен в огонь сомнения. Но, возможно, намеки мира не были первопричиной. Что, если она боялась отнюдь не провала?

Я открыл рот. Хотел возразить, найти отговорку, но Надя сказала то, от чего мое сердце пропустило удар:

— Ты не должен быть таким. В детстве ты всегда был осторожным. Не выходил из дома без обдумывания плана. Ты… не похож на себя, Тео.

Ее слова звонко щелкнули в глубине души. И вновь одна шестеренка столкнулась с другой, и вновь сотни искр озарили изнутри механизм под названием «Теодор Рязанов». Чутье, мой верный напарник, убеждало меня в необходимости «мертвой руки». Ведь иначе я не выживу. В то же время тихий и забитый Тео из детства шептал обратное — выход есть, нужно остановиться и подумать. Нужно сбежать. Моя роль спорила с естеством. Моя роль? А кто я такой? Кто такой Теодор Рязанов?

Ответ пришел изнутри. Нечто из глубин выплюнуло его с неподдельной ненавистью и злобой:

— Ты выживальщик, — прохрипело оно голосом этой женщины. — Выжить любой ценой. Принимай любые решения. Совершай любое зло во имя выживания. Убивай. Грабь. Насилуй. Извращай и завоевывай. Иначе Надю не спасти. Умрешь ты, умрет и она. Поэтому делай, что хочешь. В конце концов, цель оправдывает средства.

А затем оно добавило:

— Я не буду просить прощения за содеянное. Меня нельзя оправдать. Нельзя простить. Но все же, если ты когда-нибудь это услышишь. Мне правда жаль, Денис.

Широко раскрыв глаза, я жадно заглотал воздух, как пловец, что надолго погрузился под воду и еле вынырнул.

Что это было? Видение? Обман разума? Воспоминание?

— Тео? — спросила Надя. Она шагнула в мою сторону, но тут же отступила и вернулась обратно. — Ты как? Что случилось?

— Ничего, — неосознанно соврал я. — На секунду показалось, что падаю. Как во время сна.

Надя приподняла бровь, но ничего не сказала.

Такое со мной происходило второй раз. Тогда, в пятиэтажке, слова этой женщины показались мне наваждением черта. Хитроумным обманом, чтобы сломить меня и заставить согласится на рабство. Но, что если я ошибался? Что, если в глубинах памяти покоились воспоминания, а в них и ответ, который я так искал? Точно! Вот он последний пазл головоломки этой женщины! Ее сложного плана! Он сокрыт во мне, а не в смертях родни. Осталось только вспомнить.

Из груди поднимался жар. Пальцы сжались в кулак сами по себе. Эта женщина играла с моей памятью. Сколько она изменила? Сколько спрятала? Был ли побег из дома вообще моим решением?

Я отмел чувства в сторону. Гневом делу не поможешь. Холодным ум — вот, что выручало меня все время. Обдумаю воспоминания позже.

— Тео? — вновь спросила Надя. — Ты опять застыл. Что с тобой происходит? В тебя пытается кто-то вселится?

— Нет, — помотал я головой и поднял с земли палку. — Скажи имя ангела. Пора заканчивать с ритуалом.

— Эм…

— Ангел может не прийти, — снова соврал я. Если она боялась успеха авантюры, проще убедить в провале, чем убеждать в безопасности обратного. — Ритуал срабатывает не всегда. Может, один раз из двадцати. Поэтому так мало мистиков-теургов.

На самом деле, теургия — крайне затратная дисциплина. Услуги и дары ангелов стоили не мало. Одному мистику не хватит и полжизни, чтобы окупить один дар слабейшего ангела. Поэтому не существовало теургов-одиночек. Желающие познать таинства общения с сущностями творения примыкали к влиятельным династиям теургов. А таких было не много. Иначе мистики соприкасались с ангелами через жречество. Не можешь связать — подчинись. Всех привлекало беспорядочное созидание. Но у всего есть цена.

Когда ангелы заполняли пробелы, появлялся долг, который выплачивали демоны. Иными словами, за каждое творение первых вторые разрушали нечто равноценное. Каждая частичка света, что источал ангел, когда-то умерла в чреве демона. Белые и черные дыры. Иначе и не скажешь.

— Не помню таких чисел, — возразила Надя.

— Не нужно было перескакивать с абзаца на абзац в поисках чего-то интересного, — пожал я плечами.

— Ладно. Но скажи мне в чем суть «мертвой руки». Пока я вижу только ловушку для ангела.

Я окинул взглядом круг с треугольником. Она права. Это только ловушка. Клетка.

— Достань из сумки хлопушку с таймером.

— Поняла, — кивнула она. — Вот зачем ты попросил сломать мамин таймер.

Надя достала мешочек. Таймер в виде яйца крепился с помощью скотча, который обматывал всю хлопушку целиком. На корпусе таймера виднелись трещины и порезы от ножа. Эта женщина использовала его для готовки. Маленький механизм не ждал дольше часа и затем срывался на раздражающий треск, когда подходило отмеренное время. Надя вмешалась в него и сильно замедлила. Теперь он терпел до двенадцати часов.

— Я сама поставлю, — обошла она меня и опустила на землю хлопушку.

Белое яйцо усеивали черные дырки. Еще одно изменение. «Мертвая рука» бесполезна, если обезвредить ее может кто угодно.

Надя присела у границы круга, выкопал руками неглубокую ямку, вытащила из сумки проволоку и засунула в одну из дыр на таймере. Внутри щелкнул «замок», и она прокрутила верхнюю часть яйца до предела. Вложила хлопушку в ямку, присыпала землей.

— Скажу по правде, я ожидала чего-то сложного, — отряхнула она руки и проверила время на телефоне. — Полдесятого. Я заведу таймер перед сном.

— Чем проще, тем лучше.

— Согласна. Продолжим?

В ее голосе прибавилось уверенности. Надю не волновал ни успех, ни провал. Похоже, ее душу терзало что-то другое. И я не понимал, что именно. Почему она успокоилась, стоило узнать устройство «мертвой руки»?

— Продолжим? — с большим нажимом повторила Надя. — Мы теряем время.

И мы вернулись на свои «места». Она — нетерпеливая и энергичная. А я — осторожный и нервный. Ее неловких ужимок и увиливаний как не бывало. Даже не верилось, что она и «Надя пять минут назад» — один человек.

— Хорошо, — сдался я. — Напомни его имя, а лучше покажи, как оно пишется.

Она повернула ко мне раскрытую книгу. На середине страницы жирным шрифтом выводились закорючки незнакомого языка. Не то японские иероглифы, не то латинские буквы. Судя по пробелам, имя состояло из двенадцати слов. И, похоже, было чем-то вроде стиха или короткой прозы. Я хотел заучить приветствия на енохианском, но дальше алфавита не зашел. Надя и вовсе отказалась прикасаться к «этой хренотени».

Я выцарапал на пепельной земле, вдоль ребер треугольника, «имя». Старался уместить на каждом по слову. Благо слов было двенадцать, а не, например, восемь.

Поправил солнцезащитные очки на носу и повернулся к сестре. Надя тоже надела очки. Заметив мой взгляд, она показала большой палец вверх и прошептала:

— Давай.

Я лишь развел руками, имея в виду: «Чего, давай?»

— Ритуал, — напомнил ей.

— А! — перевернула Надя к себе книгу и уткнула взгляд на страницы. — Точно. Извиняй, пересмотрела сериалов и подумала, что мы уже на финишной прямой и ты, типа, уже знаешь слова.

— Мне нужны не слова. Мы взываем к ангелу, а не к человеку. Хтонь не понимает слов. Не думаю, что оно вообще издает звуки.

Надя перелистнула страницу, нахмурилась, снова перелистнула.

— Нужна пустота, — многозначительно объявила она. — И сила. Пустота привлечет ангела, а сила… ну… усилит влечение? Усилит мощность ритуала? Да, так лучше.

— Пустота уже есть.

Сестра посмотрела мне через плечо, на круг и пепельную землю в треугольнике.

— Уверен?

— Да, пустоты между молекулами кислорода и…

— Зануда, — раздраженно протянула она. — Просто ткни палкой в землю. Сделай дырку. И будет тебе пустота.

Я молча вонзил палку в середину треугольника и затем вытащил кончик из земли. Осталась маленькая яма.

— Теперь сила. Тут написано, что нужно напитать круг своим «Я».

— Думаю, кровь подойдет.

Вытащил из правого кармана джинсов отражение серебряного ножа. Не расстаюсь с ним даже ночью. Перед сном ложу его под подушку, а утром сразу перекладываю в штаны.

Сжал рукоятку левой рукой, провел указательным пальцем правой руки по лезвию. Дождался первых алых капель и протянул над кругом. Постарался прицелиться над ямой, и капля упала прямо в нее.

Надя прожигала взглядом ловушку. Держалась за моей спиной, поэтому я хорошо чувствовал ее обжигающее внимание.

Прошло пять секунд. Десять. Пятнадцать. В отдалении умолкли раскаты грома. Утих и ветер. Больше он не пытался сдуть нас с сестрой, лишь подергивал листья на яблонях и едва-едва пошатывал высокую траву. Но тяжелые черные тучи по-прежнему нависали над всем участком, если не над всем СНТ.

— А где? — недоуменно спросила Надя. — Погоди, ты говорил правду? Про один из двадцати, что нас проигнорят?

— Нет, я соврал.

У меня напряглись все мышцы. Я вслушался в окружающие звуки: шелестели листья яблонь у забора, по ту сторону чирикали птицы, Надя шуршала страницами книги, а где-то робко завывал ветер. Ничего необычного. Но именно это и пугало.

— Может, он занят? Мы можем оставить ему сообщение вроде: «перезвони, как освободишься»?

— Если ангел уже связан, он не придет. Но я намеренно выбрал самого слабого, такого никто не призовет. Ведь он бесполезен.

— Вдруг…

— Я слышу!

Листья зашелестели громче, чириканье переросло в сдавленный визг, ветер завыл жалобнее и натужнее. Звуки не перебивали друг друга. Когда стихали листья, включались птицы. Стоило им умолкнуть, оживал ветер. Они заполняли тишину, сливались в белый шум.

— Тебе кажется, — вздохнула Надя. — Послушай, вдруг кому-то понадобился умный светильник? Мало ли.

Белый шум усилился, заполнил оба уха.

— Скажи «яйцо», — попросил я сестру, и едва расслышал сам себя.

— Яй… ц… цо? — с третьего раза произнесла она. Звуки все время перебивали ее. — Охренеть!

Я не отрывал взгляда от круга. Сжал пальцы на правой руке в кулак и подтянул ее к себе. Поднял глаза и увидел, как расходятся тучи, а на землю падают покрывала света. Самое яркое осветило круг, и я отвел взгляд в сторону. Глаза заболели от яркости. Даже солнцезащитные очки не помогали. Я не видел ничего, кроме света. Да и не очень-то и хотелось. В книгах лики ангелов описывались, как «невообразимые» и «разделяющие жизнь на до и после».

Я простоял неподвижно около двух минут, убедился, что ангел никуда не сбежит. Обернулся, чтобы взглянуть на Надю, но перед глазами встало огромное черное пятно. Чуть покосился и увидел сестру боковым зрением. Она закрылась книгой. Ее руки дрожали.

Опустил взгляд на землю, провел им по контуру круга и остановился на месте, куда Надя закопала таймер. Тяжело, но видно. Мы сможем завести таймер снова. «Мертвая рука» готова. Даже не верится. Уголки губ приподнялись. Из горла вылетел смешок. Получилось! У нас получилось!

Я подошел к Наде и коснулся ее плеча. Она дернулась. Выглянула из-за книги, кивнула и развернулась к дому. Вот и все. Лучше не беспокоить ангела лишний раз. А то мало ли…

Земля задрожала. В спину врезался нечеловеческий вопль. Сотни птиц кричали, будто с них сдирали кожу живьем. Над нами прогремел взрыв. За ним последовали десятки послабее. Они громыхали точь-в-точь как Надины хлопушки.

Мой взгляд поднялся сам по себе. На темно-сером полотне с грохотом распускались цветы чистого света. С земли ввысь стремились бутоны, долетали насколько возможно и взрывались, раскидывая вокруг бутоны поменьше. Зрелище захватывало все внимание.

«Фейерверк», — запоздало понял я.

Вскоре он закончился. Остался лишь один столб света, что спускался с неба на землю. Только, когда все утихло, а уши заполнил белый шум, я понял: ангел звал на помощь.