Куклы маленькой принцессы (джен)

Отконвоировав учениц в больницу для волшебников, целители немедленно привлекли стражей правопорядка для охраны их палат до выяснения обстоятельств их неблагополучного состояния. Но волшебную прессу к самому факту допустили. Представители прессы быстро установили личности пострадавших, их состояние здоровья, примерный период восстановления, а прибывшая из Аврората начальник ДМП мадам Боунс взяла на себя уведомление и доставку близких и родственников детей. До этого не дошло, потому что те самые родственники почти одновременно с ней появились в больнице и запретили любой допуск посторонних людей к девочкам.

Вернувшаяся из школы племянница мадам Боунс, Сьюзан, долгое время ходила вокруг насупленная, сердитая и отказывалась разговаривать с тётей. Потом пожелала погостить у подруги Ханны Аббот и отбыла, так и не объяснив причину своего плохого настроения. Однажды вечером, только что вернувшись с работы, мадам Боунс услышала голос матери Ханны, раздававшийся из камина.

— Амелия, ты дома?

— Тут я, тут! — выкрикнула из кухни мадам Боунс и отправилась поговорить с миссис Аббот. — Что стряслось? Что-то со Сьюзи случилось?

— Ничего такого, Амелия, просто они наконец рассказали мне почему обе похожи на грозовые тучи. С нами они не разговаривают, шепчутся по углам, зыркают оттуда, а потом убегают. Я не выдержала и вынудила исповедаться мне, иначе напою их Веритасерумом. И знаешь что они поведали? Ты не поверишь, Амелия! Весь прошлый год по коридорам Хогвартса гулял василиск, запущенный первокурсницей-гриффиндоркой. Уизли её зовут. А потом, вдруг стали исчезать дети.

— Габи, не могу поверить! Почему они не уведомили нас? Почему меня не уведомили?

— Они писали, Амелия. Каждый день писали, но ни школьные, ни личные совы учеников не долетали до своих адресатов — родителей ребят. Кто-то закрыл совиную почту, представляешь?

— Кто-то... Что ты говоришь? Только директору это позволено, но на очень короткий период, день-два максимум. Но весь год!

— На весь учебный год, Амелия, поверь мне. Ты письма от Сьюзи получала?

— Нет.

— Я тоже. Ханна твердит, что написала мне не меньше пятидесяти писем, но я получила только первые два с начала года. Во время Рождественских каникул она так же молчала, как и сейчас, летом, но тогда я была занята выше крыши и не обратила внимание.

— Если подумать, с нами тоже такое было. Я тоже не зациклилась на плохом настроении Сью. Ну хмурится и хмурится, может, подарки не понравились. И кто из ребят исчез, они знают?

— Знают о четырёх. Сначала пропала их сокурсница Салли-Энн Перкс, потом Гермиона Грейнджер с Гриффиндора и Пенелопа Кристалл с Рейвенкло окаменели и пролежали статуями не меньше недели, прежде чем пропасть прямо из Больничного крыла. Та же судьба, но после девушек, ждала и мальчика-первокурсника, опять из львиного факультета, но имя этого мальчика они не знают.

То, что она узнала от своей приятельницы, давало основательный повод Главе ДМП сразу утром инициировать полную проверку в Хогвартсе. Окаменевшие дети, потом исчезнувшие из Больничного крыла — кто их окаменил, василиск? Кто их похищал или съедал? И как это связанно с дочкой Артура Уизли, начальника Отдела по злоупотреблению маггловскими вещами? Напрашивался вывод, что кто-то потакал девочке, тщательно заметая за ней следы, чтобы до общественности не дошло, что в школе Хогвартс не всё радужно. И тот же представитель Администрации сознательно воспрепятствовал общению детей с их родными, закрыв совиную почту. Эхххх, Альбус, доигрался наконец!

Первое, о чём Глава ДМП спросила пришедших в сознании девчат, было, где находятся остальные двое пропавших учеников. Присутствующий в палате девочек мистер Кристалл, отец Пенелопы, открыл рот с намерением ответить, но его опередила Салли-Энн. Переглянувшись с рейвенкловской старостой и получив заранее её молчаливое согласие, она начала говорить. Рассказывала монотонным, безэмоциональным голосом как по пути к туалету на втором этаже ей встретилась взбудораженная первокурсница с ало-золотым галстуком и длинными прямыми рыжими волосами. И для Салли-Энн наступила темнота.

А после пришла в себя в незнакомом месте, где она находилась в руках внезапно ставшей великаншей гриффиндорки. Начались пытки. Рыжая колола Салли длинными стальными иглами, стягивала её конечности в самом невозможном, неудобном и болезненном положении, душила её веревками, резала острым ножиком... Рассказ девочки из барсучьего факультета был долгим, мучительным и настолько страшным, что её бабушка, держась за сердце, несколько раз теряла сознание. Целители, присутствующие на этом неформальном допросе, наконец притащили для миссис Перкс дополнительную койку, уложили туда её и напоили Успокоительным, чтобы не осталась её внучка нечаянно совсем одинокой в мире.

Сама девочка Салли-Энн, пока описывала унизительные пытки со стороны Джинни Уизли, порой накрывалась с головой одеялом, чтобы поплакать и как-то успокоиться.

Наконец Пенелопа не выдержала и остановила её. Рассказ о пережитых мучениях продолжила она, но внесла новость. Игрушек маленькой монстрихи Уизли уже были три, включая гриффиндорку Грейнджер. Над ней рыжая издевалась чаще и изощрённей, почему-то ненавидя её больше всех остальных. А потом на полке, где они стояли и отдыхали до следующего сеанса пыток, появился первокурсник Криви, Колин Криви. Когда она играла с ним, он успевал задавать своей мучительнице вопрос — зачем, зачем та с ними так поступает?

— Потому что вы все мне очень неприятны и мешаете мне. Потому что ты, Колин, сфотографировал меня с моим василиском и мог выдать меня с потрохами. И потому что я могу. Делаю, потому что Я МОГУ ДЕЛАТЬ ЭТО! Поняли, придурки?

Родители Пенелопы, мистер и миссис Кристалл, держа дочку за руки, оба плакали и не могли поверить, что маленькая первокурсница, единственная дочка Артура Уизли — человека, который даже муху не обидит, способна на такое зверство.

— Я спрашивала где остальные ребята, мисс Кристалл, — вмешалась мадам Боунс, не забывая о своей работе следователя.

Ответил ей, почему-то, отец Пенелопы:

— Все трое находятся у нас дома.

— Как трое? — воскликнула мадам Боунс. — Я знаю о двоих.

— Тебе, наверное, племянница об этом говорила, да? Ты знала и не вмешалась, оставила наших детей страдать в руках этой ненормальной психички?

— Остановись, Кристалл! Я ничего не знала. Представляешь, совиная почта Хогвартса была заблокирована! Кто-то закрыл даже доступ семейным домашним эльфам к нашим детям. Меня Сью обвинила в том же самом, что и ты! А кто третий?

— Не поверишь, Боунс! Это родной племянник моей жены, Гарри Джеймс Поттер.

Мадам Боунс, все присутствующие на данный момент в палате целители, двое прибывших со своей начальницей авроров, как и миссис Кристалл, забыли как дышать. Наконец старший из авроров сумел вдохнуть и сразу крикнул:

— Что, что? Какой родной, кому? Как?

— А так. Моя жена Авигея, родная сестра Джеймса Поттера, отца Гарри. Она по рождению сквиб, поэтому о ней в волшебном мире мы не распространялись. Но с данным фактом не поспоришь.

— Но почему... — промямлила мадам Боунс.

— ... не мы растили и воспитывали своего племянника? Ты это хотела спросить, Боунс? Мы с тобой ровесники, учились одновременно в Хогвартсе. Ты методы давления Дамблдора забыла? Я о том же. Пока до нас дошли новости о гибели брата Авигеи и его жены, как и о сиротстве племянника, Дамблдор уже его скрыл. Мы подавали документы о своём родстве, о нашем желании принять родного ребенка в семью... Всё было напрасно. Как совиную почту могли закрыть, так исчезали наши заявления.

— Ник, ты не о том ли секретничал, что Гарри нашёлся и он у нас дома? — воскликнула сквозь слезы жена мистера Кристалла. — О, Ник! Это правда?

— Да, дорогая. Они сами утром заявились в мою контору. Сами, понимаешь?

— Папа, Гарри Поттер мой кузен? — воскликнула их дочь и от восторга аж подпрыгнула. — Йеху-у-у-у-у! И будет с нами жить. Салли, Салли, представляешь?

Потом адвокат Кристалл обратился к целителям:

— Если вы утверждаете, что Пенелопа здорова и всё с ней в порядке, я забираю её домой.

— Я тоже забираю мою Салли-Энн, — вдруг выдала лежащая на соседней койке бабушка Перкс. — И, раз здесь находится Глава ДМП, я заявляю, что нога моей внучки не ступит на территорию Хогвартса, пока там директором работает Альбус Дамблдор. И пока хоть один из Уизли там учится. Мистер Кристалл, вы совладелец адвокатской канторы? Да? Если так, подготовьте совместный со мной иск на Администрацию Хогвартса для основательной финансовой компенсации нашим детям. Я подпишу, когда позвоните мне.

— Уже, миссис Перкс, уже. С утра у меня готов не только иск на финансовую компенсацию, но я готов подать в суд на этих пустозвонов. Я...

— Достаточно, Ник, пора уходить, — миссис Кристалл останавливает мужа, приготовившегося озвучить все угрозы к работающим в магической школе взрослым. — Хочу домой, я так хочу обнять Гарри наконец! Сын родного брата, мой родненький...

И обе семьи, забрав своих девочек, отбыли из Мунго, не забыв обменяться адресами каминной связи.

У мадам Боунс голова заболела от рассказа пострадавших и она совсем забыла спросить, как среди них оказался Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил. Она сделала себе заметку в голове утром пренепременно связаться с Николасом Кристаллом, чтобы поговорить с ним об этом.

Уведомить директора Дамблдора об обнаружении двух его окаменевших учениц сразу не удалось по причине его отсутствия на территории замка Хогвартс, Визенгамота и Англии в целом. Когда, наконец, из прессы он узнал о случившемся, он немедленно вернулся в волшебную Британию. Но его подопечные, успешно и качественно приведённые в сознание и излеченные, уже отбыли из больницы Святого Мунго.

На следующий же день он ворвался в кабинет Главного целителя, Гиппократа Сметвика, как в свой собственный кабинет директора школы. Даже не постучав в дверь, он вошёл как король, не поздоровавшись ни с хозяином кабинета, ни с его гостями, присутствующими на данный момент в помещении, присел на кресло напротив и сразу спросил:

— Только девушки нашлись или там был ещё и мальчик?

Осторожное покашливание со стороны незнакомцев прервало напор одетого в мантию МКМ старика и он, вздрогнув, обернулся, чтобы посмотреть на них.

Мужчины были оба светловолосые, с пронзительно голубыми глазами. С одной стороны они были чем-то похожи между собой, но с другой, внешностью, они отличались друг от друга. Первый из них был могучим богатырем, если можно было так сказать. Природа или продолжительные тренировки одарили его широченными мускулистыми плечами и подтянутой осанкой. Странно белый, казалось бы огромный размером халат не скрывал его длинные, скрещённые по-мужски ноги и его неожиданно изящные кисти с длинными пальцами. От него волнами веяло мощью — и магической, и мужской. Это настораживало, но и, каким-то чудом, внушало доверие. Силач был русским, что ли?

Он был добрым. Как любой другой огромный мужчина. Дамблдор подумал о своём лесничем Рубеусе Хагриде и успокоился.

Но посмотрев на другого незнакомца, он вдруг насторожился.

Тот выглядел настоящим хлыщём — тощий, высоченный, с тонкими, словно нарисованными художником, чертами лица и с вихрем вьющихся кудрей на голове. Тонкие, более тёмные усики украшали его верхнюю губу, как у Бартемиуса Крауча. Его модная, тёмно-синяя мантия залихватски была распахнута и позволяла увидеть его высочайшего качества маггловский костюм-тройку, белоснежную рубашку и галстук с расцветкой английского государственного флага.

Хлыщ был хитрым. И никоим образом не был британцем. Или нет, был?

Оба они смотрели с одинаковым удивлением в глазах на самого известного в западном мире волшебника, победителя преступника мировой величины со времен ВМВ, Геллерта Гриндевальда. Пронзительный взгляд их голубых прищуренных глаз создавал у Альбуса-много-имен ощущение, что его рассматривают под микроскопом, как диковинную букашку, у которой внезапно выросли щупальца. То есть, сочли достойной немедленного уничтожения.

Неоднозначное мнение восточных волшебников о себе любимом Дамблдор знал давно. Его считали относительно светлым. Да как такое вообще возможно? Альбус думал о себе в самой превосходной степени, как о неком эталоне Добра, Света и Незапятнанности. Как о сверкающем сакральном Хранителе волшебной Британии. А ОНИ о нём рассказывают байки, что он "относительно" понимаете ли, "светлый и незапятнанный" не потому, что он такой и есть, а потому, что ещё не подловили его за тёмными делишками. И доверили ему возглавлять единственную магическую школу на островах потому, что он хоть уже старенький, но колдун ещё могущественный. Хотя смотрят на каждый его шаг под лупой.

— А вы, простите, кто будете? — спрашивает Дамблдор, посвёркивая стеклышками своих очков, не дождавшись ответа на свой первый вопрос.

Те, к кому были направлены слова, молча и с недоумением переглянулись. Тот, кто был более худым, взял на себя право ответить:

— Мы из гильдии Менталистов, мистер Дамблдор. Нас позвали помочь с удалением особо въевшихся в сознание ваших учениц ментальных закладок.

— Но менталисты есть и в Великобритании, господа! — вскинулся старый колдун, держась рукой за сердце.

— Есть. Но они с этим делом не справились. По-моему, у них самих были такие же закладки. При этом, наложенные той же рукой, что мы нашли в головках девушек. Вы осведомлены, кто в вашем мире мог провернуть такое с вашими ученицами, мистер Дамблдор?

Во взгляде незнакомцев Альбус прочитал насмешку. Они знали, у кого из здесь присутствующих волшебников был беспрепятственный доступ в сознания девчат и кто мог сотворить с ними такое.

Альбусу вдруг стало жарко. Он в полной мере осознавал то, что его раскусили. Ментальное воздействие на неокрепший детский ум — это так легко, можно без потерь создавать армию послушных будущих взрослых, которые всю жизнь продолжат верить каждому твоему слову! Как не взять эту власть, когда родители сами её дают тебе в руки? Сами отправляют своих детей на целых десять месяцев в году в твои руки — делай с ним, что хочешь! — и никогда не спрашивают, всё ли с ним в порядке было. Но это как в Большом мире, так и в Британии тоже, считается тяжёлым преступлением.

От осознания, что ему грозит потеря всего нажитого до сегодняшнего дня — авторитета, должностей, накопленного капитала, присвоенных богатств — Альбуса накрыла волна ужаса. Сердце в груди старого колдуна пропустило удар и стало трепыхаться в горле. Перед глазами всё поплыло и стало вихрем устремляться куда-то влево, туда, где в углах комнаты стремительно собирались тёмные шевелящиеся тени. Вот значит как происходило это, когда долгие годы ты идёшь чуть-чуть против тобой же принимаемых законов, устраиваешь всему миру Всеобщее ( гхм-гхм, кхе-кхе...) Благо... Ну, что говорить, у кого нет секретов и тайных грешков за душой — не выставлять же перед глазами обывателей некоторые из своих набегов в счё.., да-да, во имя Великого Добра, но что поделаешь? Кто и в какие времена старался бы за просто так, лишь за доброе словцо?

Вдруг, тебя ловят с поличным! Менталисты хреновы, приехали, понимаешь ли, из своих Сайберий и давай обвинять, не разобравшись в реалиях волшебной Британии. А он, Альбус, не для себя (важно, чтобы не признаваться) старался, а для Всеобщего Блага.

Но раскусили... И сейчас как прикажете отмываться, подтягивать План и спасать волшебный мир от Тёмного лорда Волдеморта?

— А вас как звать-то? — спросил он, подумав навести попозже справки об этих неожиданных врагах.

Те снова посмотрели друг другу в глаза. "Мысленно общаются", — решил Дамблдор.

— А знать наши имена вам не положено. Нас позвали, нам заплатили, мы своё дело сделали — умы девочек чисты как слеза, они здоровы и их забрали домой. Остальное сделают их семьи.

— Я их директор! — воскликнул внезапно разозлившийся директор Хогвартса. — Ты, Сметвик, должен был дождаться моего присутствия, чтобы я их расспросил. Только Я могу решать, не вы, когда можно и когда не можно отпускать учеников домой!

— Мда, Серж, как всё запущено в английском королевстве! — сказал менталист, который был похож на хлыща, и кривовато ухмыльнулся.

Названный Сержем качок с внезапно похолодевшими глазами мельком зыркнул на побледневшего в цвет своей же собственной снежно-белой бороды старика, как на возомнившего незнамо что о себе ничтожестве, и цокнул языком. От высказывания отказался.

— Их уже мадам Боунс допрашивала, Дамблдор. — Сметвик держал свою понурившуюся от стыда голову одной рукой. В другой вертел флакон, заполненный перламутровой жидкостью воспоминаний, вытянутых из головы неизвестного свидетеля. — А ты никому из Министерства ни словечком не обмолвился о пропаже своих учеников, Дамблдор. Боюсь, тебя ждёт расследование и суд.

— Как суд? За что?

— За то, что допустил в школу проклятый предмет, привезённый ученицей-первокурсницей. Что не проследил за тем, что она вытворяет на вверенной тебе территории, Дамблдор. За то, что, чтобы об ужасных происшествиях с твоими учениками не узнали родители остальных детей, ты закрыл совиную почту и запретил доступ личным домашним эльфам.

— Это неправда! Я не делал этого. Я ничего не знал! — голос старика истончился и он попятился назад, к выходу из кабинета Сметвика.

— Я врач, Дамблдор. Я не следователь, не аврор и не судья. Но, я тебя предупреждаю — если у тебя есть незаконченные дела, иди и заверши их. Потому что тебя ждут покрытые инеем стены Азкабана.

Альбус Дамблдор, носитель Ордена Мерлина первой степени, хотел аппарировать напрямую из кабинета Гиппократа или позвать Фоукса унести его из этого места стыда. Но больница Святой Мунго была накрыта специальным Куполом защиты и такое здесь не провернёшь. Поэтому старому директору пришлось уходить на собственных, подгибающихся в коленках ногах. Он почти закрыл дверь за собой, когда его достиг выкрик Главного целителя:

— И, наконец, ты врун и похититель детей-сирот, Дамблдор.

— С чего бы это? — удивился тот, чуть приоткрыв проём, чтобы посмотреть на своего бывшего ученика, Гиппократа.

— А с того, что ты похитил маленького Гарри от его родной тёти.

— Неправда это. Я отдал его родной сестре его матери...

— Маггле, Дамблдор, маггле.

— Но у него других тёть нет!

— Оказывается, есть. И она его искала, чтобы растить пострадавшего ребёнка в семье волшебников. Но ты сам всё решаешь, да? Всегда ТЫ решаешь, не спрашивая родных, не зачитывая законов, которые сам принимаешь в Визенгамоте.

— Какая тётя, Сметвик? Нет у Гарри другой тёти, кроме Петунии Дурсль.

— Есть.

— Как её зовут?

— Щаз как скажу тебе её имя... Нет. В суде узнаешь.

Чтобы окончательно не проиграть войну, Дамблдор был должен немедленно сворачивать своё посещение больницы Святого Мунго.

Ну, русские (или кто бы ни были ещё эти гадкие менталисты), вы рано или поздно уйдёте отсюда, и тогда волшебный мир Британии будет опять его единоличным владением! И все мелкие людишки и дальше будут плясать под его дудку.

— Ладно, ладно! Делайте как надо, но уведомите школьную администрацию, куда посылать письмо на третий год обучения молодому Гарри...

И он скрылся за прикрытой дверью.

Надо было спешить к Уизли, навестить их в Норе и чуть-чуть поменять план на лето.

Но в Норе его ожидал полный аврал.