Темный... (джен)

Несколько ранее

— Почему меня не позвали на совет? — молодой воин был недоволен, но старался этого не показывать, а его собеседник, Рамзес, наоборот весьма в хорошем расположение духа, хотя это скорее по вине хрупкой землянки, что ждала его.

— На твоем месте я вообще не заикался бы об этом. Ты уже дважды помог Уолкеру, — впрочем, в его словах нет злости, — но, думаю, Кефер скоро забудет об этом.

— Я понимаю ваши опасения и не оспариваю вашего решения, но я тоже давно не видел Флинна. Где он сейчас?

— Он пытается поговорить с внуком, но между нами, мне кажется, ему не удастся что-либо изменить. Этот человек на редкость упрямый — до сих пор на Кей заглядывается. Дурак одним словом.

— Мальчик влюблён, его упертость в этом плане восхищает.

— Но он не учитывает ее мнение, — Рамзес кивнул в сторону девушки, что стояла недалеко, но подойти и вступить в разговор, похоже, не собиралась. — В любом случае толку от этого не будет. Кефер не простит ему смерти Эксатона. Надеюсь, это не рассорит нас с Флинном, он хороший человек.

— А где он был хоть всё это время?

— Честно говоря, я успел перекинуться с ним лишь парой слов. Но он вроде упоминал какое-то святилище недалеко от Мертвого моря.

— Спасибо, я пойду патрулировать границы.

Рамзес кивнул, показывая, что их разговор окончен, и пошел к Кей. Сложно сказать думал ли он о будущем и собирался ли вообще или решил жить, как говорится, сегодняшним днем, но с девушкой разговоров на эту тему он не вел. А она тоже речь не заводила, да и старательно избегала тем, касающихся ее и ребёнка, но не заметить ее положение было сложно. За эти месяцы она заметно похорошела, что, признаться, радовало воина с каждым днем все больше и больше. Перед ним уже не долговязая школьница, а молодая привлекательная женщина

— Ну, как всё прошло? — она обеспокоенно нахмурила брови.

— Да никак, отложили решение.

Он мягко взял ее за руку и повел в сад. Сколько раз не говорил ей, что молодой матери и ребенку полезно на свежем воздухе, а все без толку. Продолжает сидеть в покоях или ждет неподалёку его. Рамзес искренне не понимал такого поведения. Точнее он догадывался, что землянке неуютно здесь — непривычная обстановка, другой мир и обычаи, но который месяц она переживает? Сначала мужчина подозревал, что остальные каким-то непостижимым для него образом докучают ей, а может даже и сквернословят, но сколько не пытался, так и не заметил ничего подобного. Все же раньше в Египте шестнадцатилетние девы уже имели ребенка, а то и два, поэтому положение Кей смутило их не так сильно.

— Это правда?

— Что правда?

— То, что Лео убил Эксатона.

Кажется, если бы здесь не было Кей, Рамзес грязно выругался, но, к счастью, он оставил свои мысли при себе.

— Откуда ты знаешь?

— Сет с Гором вышли раньше тебя, громко говоря об этом.

— Да, он убил его.

Девушка отстранилась. Не то, чтобы воин боялся, что она неожиданно воспылает к нему любовью, но ему все равно не понравился крайне необычный для нее жест.

— Это так странно. Я училась с ним столько лет и… Да, он жестокий, может ударить с горяча, но чтобы убить, — прошептала она. — А что насчёт меня? Гор упомянул, что я одно из условий.

Она попыталась спросить это будничным тоном, каким, например, пользуются члены семьи за столом, обсуждая какую-нибудь мелочь, вроде скидок в соседнем магазине, но не вышло. Да и как тут справиться? У Рамзеса она вызнала все об этом мире, что знал воин, и понимала, что фараон Земли и Повелитель Темных пирамид в одном лице не принесёт ничего хорошего.

— Это просто слова зазнавшегося мальчишки. Ты думаешь, Кефер отдаст тебя ему? Возможно, мы найдём другое решение конфликта, но, если нет, никто ему угождать не будет, — он повернул ее к себе. — Он неплохой парень. На его месте я бы тоже убил Эксатона. Небось, он издевался над ним и сам же довел Уолкера. Но рано или поздно он поймёт, что мы ему не враги, а Кефер осознает, что смерть его брата всегда была вопросом времени. По-крайней мере, так сделал бы я. Единственное, что с ним делить не намерен — это ты. Я тебя ему не отдам.

Они смотрели друг другу в глаза долго, как им казалось бесконечно долго, и, хотя сплетенные пальцы — невинный жест, он вызывал трепет в их душах.

* * *

— Лео! О, Боже…

Гиксос спрыгнул с мотоцикла, подбегая к парню. Он упал рядом на песок, с ужасом смотря на труп, бледнеющий на глазах, расстегнутый браслет Ра и трясущегося Лео, который дрожащими руками тянулся вперёд, но застыл в паре сантиметров, словно сдерживаемый невидимой преградой. Поборов оцепенение, он опустил ладони ему на плечи, пытаясь оттянуть от мертвого.

— Лео, пойдём, — тихо произнес он, — скоро здесь будут песчаные черви.

— Я убил его… Я убил его, — зашептал юноша.

— Пойдём Лео.

Гиксос поднял Око Ра и, активировав браслет, перенес их в Темную пирамиду. Ошалевший Лео не сразу понял, что случилось, а когда осознал, закричал, пытаясь вернуться, но Гиксос, как только мог, пытался помешать этому, хотя это было чрезвычайно сложно. На шум пришел Анубис:

— Что случилось?

— Забери тело, — бросил Гиксос, удерживая Лео за плечи, чтобы тот не кинулся назад.

Шакал, не задавая лишних вопросов, исчез и вернулся, но без тела, на немой вопрос юноши отвечая:

— Внизу, там я подготовлю его к похоронам.

Уолкер уже молчал. Его истерика прекратилась, но он все равно выглядел жалко, как побитый всеми щенок. Гиксос оставил его наедине со своими мыслями, подошёл к Анубису; парень был зол, свидетелями чего мало кто мог похвастать.

— Почему ты не предотвратил это?

— Я не знал, кто под доспехами, а даже, если бы знал, кто предполагал, что они друг на друга набросятся?

— То есть ты видел бой и не вмешался?

— Послушай, — разведчик уже разозлился, — я видел лишь, что Лео с кем-то дерется. Он вполне может справиться с любым противником. Откуда у Флинна вообще второй браслет?

— Это его и есть. А Лео он отдал браслет Зла.

— Что за бред? Человек управляет этой безделушкой, а не она им. Я не говорю, что совсем не влияет, но, вспомни, изначально он был золотой.

Гиксос задумался. А ведь шакал прав — причина похоже не в артефакте, но тогда получается, что Лео сам все сделал. Может убийство деда и случайность или несчастный случай, он не был там и не мог судить, но остальное все по его желанию.

— И как мы тогда будем выгораживать его перед Кефером?

— А зачем? — шакал посмотрел на Уолкера, тот уже потихоньку успокаивался, хотя сказать наверняка сложно. — Он станет единым фараоном, как сказано в пророчестве, а мы с тобой — его помощники. Один воин тьмы, один света. Я видел будущее в отрывках снов, Лео будет править до самой старости. Я сразу понял, что старец, восседавший на троне с гордо поднятой головой, наш землянин. И поверь, одно то, что этот зал изменился до неузнаваемости, говорит о многом. Он замечательно справится.

— Я не позволю убить и Кефера!

Гиксос был на грани. Вопреки доводам разума ему нравились эти двое, они хорошие союзники, которые ни разу не подвели его, несмотря на то, что не раскрыли всего до сих пор, и юноша искренне хотел, чтобы между ними гласил мир. Но пойти на это ценой жизни правителя Золотых пирамид? Ни за что!

— Никто не говорит об убийстве, на его руках и так слишком много крови. Мы договоримся с Кефером или заставим его уйти, но оставим в живых.

— Это твой план или его? С чего ты взял, что ему нужна корона?

— Очнись, с самого начала всё шло к этому! Око Ра выберет другого фараона — не означает замену Лео, а наоборот то, что он займёт место фараона. Поймёт, что значит «человек» — мы думали смертные слабы, но среди них попадаются весьма сильные личности. Разбери каждую строчку и увидишь, что я прав.

— Что ты видел?

Гиксос и Анубис посмотрели на Уолкера; у обоих в взгляде промелькнуло беспокойство за мальчика, который стоял твердо, но выглядел раздавленным — поникшие плечи, еще покрасневшие глаза и слегка трясущиеся руки.

— Я видел, чем закончится твое правление, Повелитель.

— Мое? Так значит мы отомстим Кеферу?

— За что? — удивился Гиксос.

— Он и Эксатон не могли не знать о свойствах браслетов, которые взбесились, стоило нам подойти друг другу. И раз Эксатон мертв, виноват Кефер.

Юноша хотел было ответить землянину и заступиться за своего фараона, но Анубис его остановил. Шакал хорошо понимал, что сейчас Уолкеру нужно попросту обвинить хоть кого-нибудь, лишь успокоить свою собственную совесть. Но это со временем пройдет, главное, чтобы это убийство не повлияло на него слишком сильно. Это, кстати, одна из причин, почему разведчик не хотел, чтобы парень лично убивал Кефера.

— Мой Повелитель, мне кажется, эта кара незначительна для столь серьезного преступления. Пусть Золотой фараон будет жить, зная, что потерял свой трон навсегда. Пусть видит, что при тебе процветает не только один город, а вся пустыня.

— Да, ты прав, — недолго помолчав, ответил он. — Ну что ж… Напишем новое письмо и передадим с Гиксосом.

— Нет, я не предам Кефера!

— То есть по-твоему это правильно, когда одна половина их земли гниет и от неё несет смертью, а вторая процветает?

— Что ты несешь!

— Да ладно тебе, Гиксос, — парень жутко усмехнулся, — ты же сам в пещерах скорпионов сказал, что это странно, что ваш город утопает в добродетели, а этот в пороках. Скажи, что я не прав и не Кефер контролируют всю воду пустыни? Что же он не поделился хотя бы каплей? — собеседник промолчал. — В любом случае я не прошу тебя сражаться за меня, просто отнеси послание.

* * *

— И как ты снова оказался у Уолкера? — фараон был зол.

— Я патрулировал границы, увидел бой Флинна и Лео, бросился на помощь, но опоздал, — как скороговорку высказал Гиксос и поймал скептические взгляды.

Отговорка получилась неправдоподобной, даже юноша это понимал, ведь до границы от пирамиды много миль, но придумать более достоверную версию не смог.

— И где же Флинн?

— Мертв.

Кажется, все в зале Совета вздрогнули, а Бес даже стукнул кулачком. Все, кроме Кефера. Сначала Гиксос не придал этому значение, но чем больше фараон оставался беспристрастным, тем больше беспокоился юноша. И это заметил не только он.

— Кефер?

— Это одно из свойств браслетов, которое не позволяет побрататься свету и тьме. У наших оно тоже было, только не такое сильное.

— То есть ты знал все с самого начала? — возмутилась Маат.

— Я сын Ра! И, конечно, он мне рассказал все о браслетах. Думаете, Эксатон за все эти годы ни разу не захотел мира? Или вы полагаете, что мне нравилось сражаться с ним изо дня в день? Это наша обязанность… Вернее, она ей была. И Флинна я предупреждал, а он понадеялся на то, что родственные узы магия не разрушит.

— Но почему ты пытался наладить с Лео контакт?

— Потому что браслет может поменять свой цвет, но тогда изменит другой. Флинн давно не появлялся, и мне не было известно, насколько он хранил нам верность.

— И что же ты еще скрыл? — спросил Сет, еле сдерживая гнев.

— Всё. Вы не понимаете, это наша семейная реликвия, и все, связанное с ней, исключительно наше наследие. Прошу простить меня, но Уолкер — моя проблема, с которой я разберусь сам и ваша помощь мне не нужна.

Кефер встал и с присущей только фараону гордостью вышел из зала. Много времени сборы не заняли — он просто поднялся наверх и, оседлав свой воздушный мотоцикл, взял курс на страну зыбких песков.

Добрался он быстро. Ветер крепчал, словно чувствуя приближающийся перелом в Египтусе, а небо заволокли тяжелые тучи.

Его ждали.

Кеферу показалось Лео состарился на несколько лет с последней их встречи. Мужчина не знал, насколько изменило его убийство деда, а насколько время, тренировки и пустыня, но от подростка не осталось и следа. Он стоял и смотрел на него с жёсткой усмешкой на губах, а рядом словно тень остановился Анубис.

— Вижу, ты пришёл, — землянин издевательски поклонился.

— Я не намерен играть в твои игры.

— И не надо. Просто бой на равных условиях. Победитель получит все, а проигравший забудет о притязаниях на престол.

— На равных? У тебя Око Ра и оружие моего брата.

— Не волнуйся, я дам тебе преимущество, — на этих словах он снял Око Ра и отдал шакалу, поясняя, — я не успел привыкнуть к браслету Эксатона.

Кефер скрипнул зубами, пытаясь унять ноющую боль. Его старший брат… Как строго с ним обращался отец, как несправедливо относился сначала к нему он, не понимая, какую ношу возложил на него Бог Солнца! Ра специально растил его озлобленным, завистливым и мертвым сердцем, как пустыня, но вопреки всему Эксатон лишь играл свою роль. Годы, столетия, тысячелетия. Отрываясь на своих же приспешниках, уничтожая свой шанс на спасение и признание, он сохранял равновесие. И пусть никто, кроме Кефера этого не понимал, фараон Золотых пирамид знал, что его брат герой.

— Я согласен. Бой насмерть?

— Нет, зачем такие трудности? Я слышал, жестокость среди твоих бойцов не в почете, еще надумают мстить.

— Зачем тебе это, Лео?

Он пожал плечами.

— Я ничего не планировал. Изначально хотел просто занять место Эксатона и впечатлить этим Кей, но раз уж так сложилось, пойду до конца, и не важно победного или нет.

Кефер нахмурился. Он не знал желает ли этого боя. Да, малец убил его брата, но, черт, это просто мальчик по сравнению с ним. Ребёнок, пусть и жестокий. И Кефер не хотел опускаться до убийства.

Лео встал в позицию, сжимая кулаки, и перед тем, как броситься в бой услышал совет шакала: «Бей слева».

Они взмыли в небо, как две сверкающие птицы, и вцепились друг в друга, как звери, вкладывая в каждый удар всю свою силу. Удар, за ударом, вспышка за вспышкой. Все сферы огня гасились вязкой водой, а ураганы песка рассыпались перед внезапно возникшими скалами. Звон мечей и доспехов, о которые они скользили, и вой стихий вокруг, словно раскаты грома и взрывы молний под ногами; доли секунд расстянулись на бесконечно долгие часы. Сколько бились? Они не знали. Но силы обоих были на пределе, особенно у Лео. Ему больно дышать раскаленным воздухом, ноги и руки, словно налившись свинцом, отказывались повиноваться, но он продолжал бороться.

Они летят навстречу, и юноша, собирая всю силу в кулак, бьет, не глядя, потому что солнце ослепило его. Руку обожгло болью, как будто все косточки разбились на осколки, отчего Уолкер прижал ее к груди, падая. Всё, теперь точно всё.

Но бой застыл, и тогда землянин огляделся вокруг. Кефер лежал на песке, пытаясь прийти в себя, но ему досталось так сильно, что он не мог встать.

Лео встал и медленно, стараясь не шататься от усталости, и подошел к мужчине.

— Ты проиграл, — сказал он, протягивая руку.

* * *

Кефер чувствовал себя разбитым подчистую, но на его лице это не отразилось. Он по-прежнему гордо шел, пусть и знал, что стоит ему пересекнуть черту тронного зала, как он потеряет все. Но битва была честной, что фараон с неохотой признал. И либо он постарел, либо Лео и вправду хороший воин, но при любом раскладе ему придётся уйти в отставку, и, возможно, это к лучшему.

Пока шел бок о бок с Анубисом и Уолкером, Кефер осознал, что давно желал оставить пост. Эта мысль оказалась настолько неожиданной, что он удивил самого себя, а потом понял, что так и есть. Сколько он правил? За столько лет он так и не обзавелся семьёй, не время ли это исправить? Зажить спокойно, не волнуясь о благосостояние тысячи людей. Как говорят на Земле, построить дом, посадить дерево и воспитать сына, а там и на покой не страшно.

Стража мрачно косилась на них, но, видя, что правителю не угрожают, молча стояла у самых стен. Легкий кивок, и перед ними открыли массивные двери тронного зала.

Смятение охватило всех. Советники, да и небольшая группа воинов, среди которых были Гиксос, Рамзес и Кей, замерли, прекратив все разговоры, и Кефер понял, что настал тот самый момент.

— Мои соратники, вы служили мне опорой долгие столетия и справлялись с этим превосходно. Но ничто не вечно, друзья, и пришло время мне покинуть вас.

— Кефер! — воскликнули они.

— Не перебивайте меня. Я горжусь вами и тем, чего мы достигли. И теперь вы должны помочь новому фараону, направить его и не дать сойти с верного пути.

— Мой фараон, не сдавайся так легко! — Маат попыталась воззвать к разуму Кефера.

— Я не сдаюсь легко. Без Эксатона во мне нет смысла, тем более это был честный бой.

Каа, стоявший рядом с Гиксосом, сделал шаг вперед и твёрдо сказал:

— Мы исполняем только твои приказы и…

— Так и исполняйте! Поклянитесь в верности Уолкеру.

Они долго молчали. Воины нерешительно переглядывались, словно боялись сказать вслух, то, что приказал фараон, потому что это означало конец привычной эпохи и начало новой.

— Ты уверен, Кефер? — на этот раз попытался Рамзес, но, увы, безуспешно.

Мужчина лишь кивнул.

— Подождите, пусть он сам сначала присягнет.

Лео оторвался от Кей, с которой не сводил глаз с самого появления здесь. Ее образ волновал его с начальной школы, и это чувство менялось все эти годы вместе с ним — с самого детства, когда он по глупости дергал ее длинные косы, а они тогда такими и были, до юношеских лет, когда он старался обратить на себя внимание дерзостью и прочими способами. А сейчас она другая. Более женственная, взрослая и… Напуганная. «Да, именно напуганная, — с досадой заметил Лео, — и напуганная мной».

— Что я должен делать?

— Взять символы власти и прочитать традиционную клятву, — объяснил Сет.

Церемония прошла быстро без всяких помпезных речей и блеска. Лео взял в руки цеп и скипетр; они показались ему холодными, не предназначенными для него, но мысленно он одернул себя — не время отвлекаться на всякий вздор. Он произнёс клятву, обязуюсь охранять Египтус и его жителей, обещая действовать в интересах народа. И почему-то Уолкер испытал странное чувство, произнося клятву, как будто она выжглась на корке его мозга, загоревшись вечным пламенем.

— Теперь ваш черед, — он сам поразился своим голосом.

Голос не поменялся, но что-то неуловимо поменялось в интонации, и, судя по еле заметному кивку Кефера, тот тоже это услышал и даже одобрил. Лео понял, что был к нему несправедлив.

Один за одним воины подходили к нему и клялись в верности. Кто-то смиренно, кто-то настороженно, а кто-то хмурясь. Были созваны все воины Золотых пирамид, из них всех ушло чуть больше десятка, не пожелав подчиняться какому-то мальчишке. И когда остался лишь Рамзес, Уолкер сказал:

— Тебе нужно особое приглашение?

— Я готов произнести клятву, но Кей тебе не отдам.

— Какая жалость, ведь нужна мне именно она, — протянул парень, поглаживая эфес хопеша.

— Лео, пожалуйста, — девушка неуверенно подошла к нему, — не надо.

Он отвернулся, не выдержав ее взгляда. От смелой девочки, что могла припечатать его к стене, выплевывая глупые нравоучения, не осталось ничего; Египтус изменил не только его. И от дрожащего голоска неприятно кольнуло сердце. Да, он мог заставить ее, даже если придётся заплатить троном, и она это знала, но в этот момент девушка обращалась к нему иначе. Не как раньше, повысив голос, выбирая самые резкие выражения, на которые была способна; нет, впервые Лео слышит просьбу.

— Возможно, я пойду на уступки, — начал он, внимательно вглядываясь в глаза Рамзеса, словно пытаясь найти причину отказать, — но на своих условиях. Твое бессмертие, насколько я понимаю, в браслете, потому что ты был раньше человеком? — воин кивнул. — Тогда вот мои условия: ты отдаешь мне браслет, а сам возвращаешь ее на Землю. Ты будешь оберегать ее до самой смерти, а, если посмеешь бросить или обидеть, я убью тебя.

Лео лукавил. Найти их он бы не смог, как и Кей не смогла бы пожаловаться в случае чего, но Рамзес его прекрасно понял и без колебаний сделал то, что нужно, что парня одновременно расстроило и обнадежило. Похоже с ним она будет в безопасности.

— Каа, сходи с ними в сокровищницу, пусть возьмут золота, а потом перенеси, куда они пожелают. Остальные могут идти.

Лео, не обращая внимания на уходящих, оглядел зал. Просторный, величественный и теперь его.

— У тебя все получится, — сказал Кефер и тоже ушел.

Уолкер не ответил, в который раз удивляясь его благородству.

А тем временем Анубис догнал Гиксоса, и, хотя тот чувствовал себя виноватым в отставке фараона, он позабыл обо всем, стоило шакалу сказать:

— Я, кажется, знаю, где твоя мать.

* * *

Спустя некоторое время в Тронном зале Золотых пирамид.

— И как он отреагировал?

— Он уже мчится туда, — шакал позволил себе легкую улыбку, — надеюсь, он найдёт ту, что ищет.

— Это вряд ли, ты сам так говорил.

— Иногда же случаются чудеса.

— Странно это слышать от тебя, — Уолкер оторвался от длиннющего документа, который подготовили для него буквально за полчаса, чтобы он быстрее вошел в курс дела. — Ты не сильно похож на того, кто верит в чудеса.

— А я и не верю, но признаю, что подобное бывает.

— В любом случае нам нужно обсудить кое-что, — он отложил все бумажки и тяжело вздохнул. — Я хочу уничтожить печати Ра.

* * *

Анубис появился во дворе ее дома, но, к счастью, на Земле уже ночь, и нужды менять или скрывать свой облик нет. Он забрался на второй этаж по стене, с окном тоже справился довольно легко и забрался внутрь.

Он огляделся. Обычная блеклая комната со старой двуспальной кроватью бежевого цвета; на стенах множество фотографий из разных стран, на которых молодая пара. Видимо, в юность родители Ники много путешествовали, а потом то ли денежные средства подвели, то ли с рождением дочери не до этого стало.

Мужчина прислушался, закрывая глаза. Вся семья сидела внизу и ужинала, судя по запаху каким-то рыбным блюдом, что не особо-то и удалось хозяйке дома. Он вышел, прошёл по коридору и, тихонько заглянув в каждую комнату, нашёл ее «логово».

Белые стены, обычная кровать и стол. Интерьер ничем не отличался от обычной среднестатистической комнаты подростка. Поверх белых обой — плакаты неизвестной Анубису группы, состоящей из четырёх брюнетов в черных кожанках с шипами. Мужчина усмехнулся, увидев на них.

На удивление вся комната содержалась в идеальном порядке, кроме стола. На нем, словно насмешка над идеально чистым помещением, завал из самых разных книг. Большая часть — женские романы и учебники, а вот некоторые…

Воин нахмурился, откладывая в сторону очередную мрачную книжонку. «Древние обряды», «Культы Древнего Египта» и «Сборник призывов темных сил» — самое адекватное из всей этой чепухи.

— Ты правда надеялась вызвать меня с помощью этого? — он вытащил из кучи тоненький буклетик и показательно бросил на стол, словно ему было неприятно касаться такой бесстолковой книжки.

Она стояла в дверном проходе, мужчина услышал биение ее сердца еще до того, как повернулся.

— А что мне оставалось?

— Я сказал, что приду, и, как видишь, я здесь.

— Но надолго ли?

Он дернул ушами, мельком посмотрев, чего еще она насобирала в попытке привлечь его сюда:

— Выкинь эту гадость. Я давно не Бог, меня этим не призовешь, а вот какую-нибудь нечисть проще простого.

Ника как-то печально вздохнула, ибо заметила, что мужчина ушёл от ответа, и прикрыла за собой дверь. Она молчала, просто не знала, что сказать; и от этого было обидно. Обидно, что нужные слова никак не складывались в предложения, а совершенно противоположные чувства смешались в этакую солянку, от чего хотелось то ли плакать, то ли смеяться, то ли и то, и другое вместе.

— Ты выяснил, что это за видение?

— О, да. Я все понял, — мужчина мрачно оскалился.

Конечно, он разгадал этот чертов квест. Главным тупиком была Ника, но теперь, когда он знает, что это не она, что ей суждено умереть от руки кого-то из его мира, а юный фараон разыграл все свои карты, все встало на свои места. Кефер, ъоть и остался жив, проиграл на поле боя, как и Эксатон, как и Флинн, и теперь лишь Лео способен удержать власть, а значит в том видение Рамзес строил козни именно против него. Видимо, ни он, ни Золотое братство не смирились со смертью своего Повелителя и в будущем, даже понимая, что не вернут сына Ра, пытаются совершить переворот и захватить власть, а землянка лишь способ достичь этого. Чтобы добиться этого, они убьют Нику и обманом заставят ее дочь помогать им. Мерзкий сценарий, но Анубис сделает все, что нужно, чтобы он никогда не стал реальностью. Рамзес уже исключен из игры, осталось лишь сделать так, чтобы он или кто-нибудь не начал играть снова.

— Я видел не тебя, а твою дочь. С ее помощью ко мне хотели подобраться оппозиционеры нынешнего и будущего правителя Египтуса.

— А кто… Кто отец?

— Откуда мне знать? Какой-то смертный мужчина.

— А ты?

Анубис не хотел смотреть в эти наивные глаза. Ну вот, что ей сказать? Как объяснить фактически ребёнку то, чего она еще не способна понять? Как заставить забыть про Египтус, про него и продолжить жить дальше, будто Хентиаменти никогда не существовало, как и Лео Уолкера?

— Я правая рука фараона. И сейчас он нуждается во мне.

— Ты уходишь? Но когда ты, — она нерешительно замерла, словно опешила от собственной догадки. — Ты не вернёшься.

— Мы решили, что лучше, если наши миры не будут пересекаться.

Ника задрожала от злости и едва не сорвалась на крик.

— А я?! Почему меня никто не берет в счет!

Почему он так равнодушен? Неужели всё это просто пустой звук, ничего не значащие месяцы?

— Ты просто смертная, Грин. Не ты первая, не ты последняя.

— Что?.. — она почти зашептала.

— А чего ты ожидала? Что я останусь здесь с тобой, проживу нудную жизнь обычного человека? Извини, но я не готов отказываться от мощи, магии и силы ради ничего не значащей девчонки.

Она пристыженно опустила голову. А ведь прав, чего она ждала? Кто она, кто он? Но почему же мужчина помогал ей, спасал, целовал ее? Неужели просто по прихоти, потешить своё самолюбие или бог знает чего?

— Нет, ты врешь, — Ника подошла к нему. — Останься здесь, со мной. Что плохого в жизни смертных? Почему так цепляешь за мертвую пустыню и бессмертие, зачем оно тебе? Ты же один, Анубис. Позволь мне это исправить.

Воин прищурил глаза. В эту секунду ему хотелось хорошенько встряхнуть эту маленькую эгоистку за плечи и напомнить о том, что он даже здесь не состарится, он-то не Рамзес! Да, он может создать иллюзию, принять вид немощного старика через лет так пятьдесят с гаком и сесть рядом с ней на веранде, выслушивая старушьи бормотания, а что потом? Похоронить ее, потом возможных детей и внуков и наконец остаться одному без возможности вернуться домой?

Но он не стал говорить этого.

— Перестань нести чушь. Мне нравится моя жизнь, и менять я ее не собираюсь. С чего ты решила, что я сделаю что-то ради тебя? Ты обычная школьница, просто милая игрушка, которая упорно не желает этого понимать. Хочешь совет? Забудь все, что видела.

— Я не верю тебе!

Она подбежала к нему и крепко обняла, наверное, пытаясь удержать, но они оба понимали, что это и навернувшиеся слезы ничего не исправят.

— Сейчас нет, но потом поверишь, потому что людям легче ненавидеть. Ты забудешь меня, у тебя появится семья, прекрасная дочь, — он погладил ее по плечам, — и, главное, ты будешь жить. Ты станешь счастливой, поверь, я знаю. Черт, Грин, перестань плакать!

— Побудь со мной, пожалуйста.

Пожалуй, это была странная ночь. В каком-то забытом всеми мелком городишке, в комнате маленького дома, что располагался почти на окраине, на кровати сидело двое: бессмертный воин Египтуса, чья жизнь не имеет ни начала, ни конца, и смертная девушка, чья жизнь только начинается; получеловек-полузверь и обычная человеческая душа. Они сидели молча, лишь Ника изредка всхлипывала и пыталась стереть вновь навернувшиеся слезы. Наверное, зайди родители в это время, они бы ужаснулись, но девушке, как и шакалу было все равно.

Анубис думал, приобнимая ее за плечи и машинально перебирая пальцами прядь каштановых волос, почему так вышло? Почему в тронном зале он о ней и словом не обмолвился, а когда подробно объяснял все Тоту и Сехмет, упомянул как какую-то девочку, по которой сохнет друг Уолкера? Почему он сам не пошел за Кей? Вопросов имелось много, а ответы никак не желали появляться.

Рассвет наступил быстро, даже, по мнению шпиона, слишком быстро. Правда, Ника заснула, куда раньше, но шакал только с солнечными лучами заставил себя аккуратно положить ее на постель, а она тут же легла на бок и протянула руки, будто обнимала кого-то. Анубис принял облик человека, провел ладонью по щеке и легонько прикоснулся к губам. К счастью, она не проснулась, а мужчина вернулся в Египтус.

* * *

Тем временем на берегу Мертвого моря появился юноша. Он взволнованно хмурил тёмные брови и смотрел по сторонам; недалеко возвышался каменный храм. Святилище не было богатым, но все равно служило маяком среди пустыни и безжизненного моря, где путник мог найти пристанище.

Молодой человек со странным трепетом открыл двери и зашёл внутрь. Там светло и тихо, а в воздухе какая-то необъяснимая атмосфера покоя и приятная прохлада. Украшений, золота и драгоценных камней здесь нет, только идеально отшлифованные колонны и статуи, вырезанные из камня настолько искусно, что кажется вот-вот оживут.

— Добро пожаловать, незнакомец. Что привело тебя в Обитель Святой Захры? — из тени вышла пожилая женщина в серой рясе.

— Я ищу свою мать, — почему-то голос подвел его, когда он увидел за спиной женщины статую.

Сначала он не обратил внимание на нее, ведь таковых здесь было достаточно, но чем дольше он вглядывался в черты лица, тем хуже ему становилось. Тот же разрез глаз, мягкая улыбка и даже родинка на щеке, которую скульптор показал слегка небрежно будто не хотел портить ее лицо подобным несовершенством.

— Кто это?

— Святая Захра, основательница нашего храма. По легенде очень давно, когда только египтян переместили в этот мир, она потеряла сына и искала потом долгие годы. А когда поняла, что не найдёт, построила небольшую часовню, чтобы у путников и бродяг было пристанище. Я восхищаюсь ей, все мы восхищаемся ее смелостью и добротой. Она — наш учитель.

— Она еще жива?

На губах женщины появилась грустная улыбка.

— Нет. Захра прожила немного дольше обычного человека, но все равно померла много сотен лет назад, — она заметила, что юноша едва стоит на ногах. — Что с тобой?

Он сам не заметил, как упал на колени перед статуей, почти касаясь лбом каменных ступень. Воин всегда понимал, что шансов нет и ему не найти мать после стольких лет, но слова Анубиса разбудили надежду и заставили его попытаться снова. Ведь он же жив! Может и ей удалось? И хотя он знал, что ничего не найдёт, все равно было очень больно.

— Ты сказал, что ищешь мать. Как ее зовут? — женщина опустилась рядом с ним и погладила по спине.

Этот жест вышел таким ласковым и по-матерински чистым, что юноша расплакался, как ребёнок.

— Захра…

— О, Боже, мальчик, как твое имя?

— Гиксос.

Она прерывисто вздохнула.

— Все так, как она говорила… Мальчик мой, Святая Захра, знала, что ты найдёшь ее рано или поздно. Она оставила тебе письмо, которое мы храним, как священную реликвию. Пойдём, ты откроешь его.

* * *

— Ну, закончил?

Анубис медленно кивнул, и Уолкер, что до этого сидел на троне и вертел в руках печати, встал и подошел к разведчику.

— Ты уверен, что не хочешь забрать родню? Назад пути не будет.

— Нет, они прогнали меня, не захотели видеть, даже ни на секунду не сомневаясь в моей виновности.

— Дай им время, — посоветовал шакал, — мы вполне можем подождать. А потом уже закроем завесу.

— Ты просто не хочешь расставаться со своей смертной, — огрызнулся Лео.

— Я уже с ней расстался. Как ты верно заметил, она смертная, у которой, как и у тебя, своя жизнь и своя судьба. Только в твоей есть место для меня, в ее — нет. И мне выгодно, чтобы проход был закрыт, как можно скорее.

— Извини, я перегнул палку. Но это не меняет моего решения.

— Вы — Повелитель, выражайтесь соответственно вашему статусу, — напомнил Анубис.

— Хм, видимо и здесь ты прав, придётся отказаться от земных привычек.

Лео старался не думать о том, что вот-вот закроется граница между мирами и на этот раз навсегда. Ему казалось, что, если он оступится, позволит себе хотя бы минутное промедление, то просто вернётся домой, станет среднестатистическим человеком и потеряет почти безграничную власть. Но стоит ли терять все ради тех, кто прогнал его, даже не разобравшись? Он не знал и не хотел знать. Пожалуй больше всего он желал начать с чистого листа, чтобы забыть все свои ошибки.

С тяжёлым вздохом он поставил печати Ра рядом и достал браслет Флинна.

— Мы разве справимся без Гиксоса?

— Мощи четырёх браслетов мало?

— Четырех?

— Да, Анубис, четырёх, — Лео снял с себя украшение Эксатона и протянул разведчику, который принял его, пусть и удивился, — не пропадать же силе зря, у меня только две руки, — Уолкер застегнул второе Око Ра на своем запястье. — Начнем?

— Начнем.

* * *

Лео Уолкер правил долго и мудро. И хотя многие сторонники Кефера хмурились, глядя на столь юного фараона, а некоторые даже покушались на его жизнь, вскоре все поняли, что из него довольно неплохой правитель. Как и все люди, каких одолевают мрачные переживания, он с головой ушел в свою работу, с чем справился потрясающе, а потом приноровился и вжился в роль.

Вопреки всему он не стал Темным, как, впрочем, и воином света. Спустя время он научился быть посередине, что очень сильно ему помогло.

Земли Кефера остались такими же плодородными, а пустыня Эксатона расцвела, благодаря магии браслетов, и ее заселили люди. Лео не стал тем повелителем, что грабит народ ради собственного шика. Нет, он стал другим — мудрым, справедливым, но жестоким.

Да, сначала путь был нелегок, править юноша не умел, но за его спиной стояли верные советники и друзья — Гиксос и Анубис. Бывший воин добра и бывший слуга тьмы, коих, наверное, сравнили бы с ангелом и демоном, если бы жители Египтуса знали о легендах Земли, но они таковыми не являлись. Они лишь направляли и советовали, преследуя, с правителем одну и ту же цель — обеспечить благополучие своему государству.

Истории этих троих сложились по-разному, по своему счастливо и по своему несчастно; ведь ничего в мире не может вечно купаться в лучах удачи и радостью, так же, как не в силах солнце светить целые сутки, его обязательно подменяет ночь. Но ни день, ни солнце, ни счастье, ни несчастье не являются таковыми в полной мере. Как ночью светит луна и звезды, как днем все отбрасывает тени, так и в благодатные времена не все прекрасно, а за любой разрухой следует что-то новое и светлое.

Так сложились и их судьбы.

Гиксос недолго жил в Святилище и скоро покинул его, оставив все вещи матери там, где они нужнее. Их дороги разошлись в разные стороны много лет назад, но горе, утихшие со временем, перекрыла гордость. Его мать была не такую уж значительной женщиной, и продвигался к Кеферу юноша сам. Он не требовал от нее ничего, но никогда и не думал, что мать способна на то, что сделала. Построить дом среди нелюдимых песков, воспеть добро среди скитальцев, что живут за счет наживы, заложить камень дела, что до сих пор стремится ввысь. И, возможно, он не стремился к власти, но все же поддался уговорам и занял место советника.

Анубис оставался шпионом и правой рукой фараона. Пусть ни он, ни Уолкер не были склонны к душевным разговорам, но между ними куда больше, нежели с Гиксосом. Шакал непонятным образом понимал Лео намного лучше и угадывал его планы, еще когда тот их только планировал. Можно это стоило бы назвать дружбой, но вряд ли она возможна между правителем и подчиненным. Но каким бы не был ответ, именно Анубис хоронил Уолкера, проводил все обряды, а потом спрятал браслеты там, где никто их не найдёт, ибо на то была воля фараона — отдать их лишь достойному.