Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

Гаррик Олливандер уже не мог ходить. Ноги, увы, совсем не держали его. Поэтому все время он проводил в удобном кресле на колесиках, которое свободно перемещалось по всему первому этажу, повинуясь лишь его указаниям, которые он делал сиплым надтреснутым голосом. Старый прославленный мастер был очень-очень стар. Он жил слишком долго и видел слишком много, поэтому сейчас, на закате своих дней, он чувствовал только усталость и желал только тепла и покоя. Сделав множество великолепных волшебных палочек, обучив этому непростому ремеслу сына и двоих внуков, теперь он наслаждался тишиной в своем уютном доме, предаваясь воспоминаниям среди дорогих ему вещей.

Олливандер медленно угасал, это знали все его родные и друзья. Однако его старые, узловатые руки по-прежнему помнили волшебное мастерство, а движения его внимательных пальцев все еще были точны и безошибочны. Он давно оставил работу, но работа не оставила его сердце, потому что давно стала его воздухом и самой важной потребностью в жизни. Время от времени, тяготясь своей слабостью и старостью, он снова устраивался у небольшого верстака в глубине дома и что-то пробовал, вытачивал, высчитывал...

Что-то произошло тем ничем не примечательным осенним утром. Старый мастер проснулся очень рано и после всех привычных ежедневных дел подкатил к своему верстаку и зажег свою любимую лампу. Это была неодолимая внутренняя потребность такой силы, что проще было встать и добежать до вокзала Кингс-Кросс, чем воспротивиться ей… Он взял в руки свои любимые инструменты, достал из ящика несколько заготовок разных пород дерева и положил их перед собой, медленно поглаживая пальцами, словно пытаясь нащупать сквозь шершавую поверхность будущую форму… В такие мгновения будто само пространство говорило с ним. Он держал в руках то один брусок, то другой, погрузившись в себя. И вдруг вспомнил отца и давно умершего брата, который тоже учился делать волшебные палочки и был весьма одаренным и чутким мастером. Как наяву, Олливандер увидел свою первую волшебную палочку — робкое творение молодого человека, который едва начал постигать глубины и особенности сложного ремесла. Она получилась очень неплохо, с удовольствием подумал он, и много лет назад отлично поладила с одной девочкой, которая собиралась в Хогвартс. Орех и волос единорога, 11 дюймов. Очень простая, почти без резных деталей…

Он помнил каждую сделанную им палочку. Помнил каждую проданную им палочку. И все же никогда не думал, сколько сотен или тысяч палочек сотворили его руки за долгую жизнь. У каждой из них был свой голос, свой почерк, свой характер. Они рождались где-то в глубине сердца, созревали и вырывались наружу, обретая форму под умелыми движениями его пальцев. Потом некоторые на несколько лет или даже десятилетий ложились на полку его магазина в Косом переулке. А некоторые, едва заняв место на стеллаже, тут же обретали своих владельцев и разлетались кто куда…

Старый мастер по-настоящему любил и понимал свою работу. Поэтому, услышав в глубине сердца этот странный зов, это знакомое, сладкое беспокойство, он не был удивлен или обескуражен. Он сделал то же, что делал на протяжении многих десятилетий: устроился у верстака и принялся за дело. Олливандер точно знал, что ему предстоит сделать еще одну волшебную палочку. Она уже появилась где-то в неведомой глубине старого, слабеющего сердца. Она уже искала дорогу к его морщинистым рукам, к его чутким и точным пальцам. И совсем скоро ей предстояло родиться из небытия и обрести форму. Ему некуда было спешить или торопиться, поэтому заканчивался один день и начинался другой, а он то и дело часами просиживал на своем рабочем месте, что-то пробуя, ища, примериваясь. Но мелодия пока не складывалась. Неведомая палочка еще созревала, пряталась от него в таинственном полумраке.

Однажды, когда он снова сидел у своего верстака, к нему пришла гостья. Мастер всегда был рад ее визитам — милая, прекрасная молодая леди с великолепной гривой белокурых волос. Спокойная и мудрая, она в свое время придавала ему сил в самые страшные, самые непереносимые дни. Она утешала его и не давала сойти с ума. С тех пор они поддерживали связь. И, несмотря на всю свою занятость в бесконечных экспедициях и путешествиях, Полумна Лавгуд всегда находила минутку, чтобы порадовать старика Олливандера — или открыткой из неведомых земель со странными пестрыми марками, или каким-то пустячным сувениром, который дарила ему лично или присылала почтой. Вот и сегодня она пришла не с пустыми руками. И ее присутствие, их спокойный, теплый разговор, ее неожиданная просьба будто расставили все по своим местам. Он безо всяких таблиц и расчетов уже понял, какой будет его новая палочка. Все детали, кружившиеся серебристым водоворотом у него в голове, наконец встали на свои места...

— Мы были в экспедиции в Китае, — начала рассказывать Полумна. — Один молодой человек… В общем, Рольф Саламандер очень многое знает о магических существах и волшебных животных. Мне было приятно сопровождать его в качестве ассистента. Он — внук знаменитого Ньюта Саламандера, автора нашего учебника. И знает больше, чем кто-либо другой… Эта поездка была для меня очень полезной. И я привезла вам кое-что, мистер Олливандер. Знаю, что сейчас вы уже почти не работаете, но… Возможно, вы все-таки согласитесь выполнить одну мою просьбу. Это большой секрет. Я знаю, вы сохраните его.

— Дорогая моя, — улыбнулся Олливандер. — Для вас я готов сделать все что угодно, но увы, старость берет свое. Время мое подходит к концу, и вы, я знаю, не станете по этому поводу причитать, как маленькая. Вы всегда были храброй…

— О, мистер Олливандер, — ответила Полумна. — Мне жаль слышать это. Я буду без вас очень скучать.

— Я тоже, Полумна, — вздохнул старик. — Но, согласись, я не совсем напрасно прожил свою жизнь. И она была очень долгой. Даже намного дольше, чем мне хотелось бы… Да, время мое на исходе. Но если я могу что-то сделать для моего замечательного друга…

Полумна улыбнулась.

— Я понимаю, что заказ необычный, и я готова заплатить любую цену, какую вы скажете, — проговорила она в конце своего рассказа.

Олливандер кивнул, потом глубоко задумался. И будто свет зажегся в глубине его прозрачных старческих глаз: он выпрямил плечи и ответил ей неожиданно сильным голосом:

— Нет, Полумна. Я не возьму денег. Это будет особая палочка. Признаюсь, я уже знал, что ей суждено появиться на свет. И ждал какого-то знака свыше. И дождался. Нет, это не ремесло, это сродни таинству. А за таинства не берут плату. Я выполню твою просьбу, дорогая. Ты можешь прийти и забрать свой заказ ровно через две недели.

* * *

Джинни держала в руках продолговатую коробочку и чуть растерянно смотрела на подругу, которая пришла в больницу св. Мунго узнать о здоровье Гарри.

— Спасибо, — пробормотала она. — Признаюсь, это очень неожиданно. И, наверное, преждевременно… Но спасибо тебе большое. Прости, пожалуйста, у него только что миновал очередной кризис, Гарри пока не может ни с кем…

— Не беспокойся, Джинни, — улыбнулась Полумна. — Я знаю, что Гарри сейчас немного занят. Я просто хотела узнать, как у вас дела, и подарить ему это. Передай ему, пожалуйста, когда ему будет немного лучше. Мне кажется, что это для него очень важно.

— Конечно! Обязательно!

Они еще немного поговорили, Полумна с интересом спрашивала о непоседливом и шумном Джеймсе, о других Уизли. Джинни интересовалась ее последним путешествием с внуком знаменитого Саламандера... Наконец, они тепло попрощались, и Полумна с громким хлопком исчезла, приветливо помахав на прощание.

Джинни поднялась по лестнице и, отперев дверь ключом, вошла в комнату. Гарри сидел у окна, закрыв глаза, молчаливый, неподвижный, спокойный. Джинни бесшумно подошла, положила коробку на стол и села на стул напротив.

Она вглядывалась в любимое лицо, любовалась им и думала. В последние четыре дня Гарри опять едва не сорвался в пропасть. Его поединок с минотавром вошел в решающую стадию, и теперь атаки были частыми, страшными и сильными. Воспоминания, которые до этого момента были лишь осколками, которые разрозненными вспышками кружили у него в голове, теперь превратились в жгучую, мучительную волну. И он то и дело захлебывался в этой волне. Захлебывался от заново осознанного горя, страха, разочарования, гнева и боли…

Смерть Сириуса, гибель Дамблдора, смерть Добби у него на руках, смерть Фреда, Люпина и Тонкс теснились у него в груди, мешая дышать. Были моменты, когда он просто ложился лицом к стене и, не желая ничего видеть и слышать, накрывался одеялом с головой. Через несколько часов вставал и принимался мерить шагами свою небольшую комнату, мечась по ней, подобно встревоженному хищнику. Джинни не мешала ему. Послушно уходила, когда он просил ее оставить его в одиночестве. С охотой проводила с ним час за часом, когда страх перехватывал ему горло до такой степени, что он едва мог вздохнуть.

Он почти не говорил и был похож на натянутую до предела струну, которая вздрагивает и звенит от малейшего прикосновения. В какой-то момент он умоляюще взглянул в любимые глаза жены и произнес только одно имя:

— Рон. Пожалуйста…

Она поняла без слов. И через четверть часа уже направлялась в «Нору», к малышу Джеймсу, оставив мужа на попечение брата.

Рону тоже не нужно было ничего объяснять. Он пришел сразу же, по первому зову, молча сел напротив и просто крепко сжал ладонь друга. Руки Гарри были холодные, как лед. Тот судорожно перевел дух и тоже в ответ сжал пальцы.

— Прости, пожалуйста, — едва слышно проговорил Гарри, не поднимая головы. — У тебя наверняка куча дел. Но я… Я не могу…

Рон сморщился так, будто кто-то прикоснулся к нему раскаленной кочергой. Но, мгновенно овладев собой, мягко взял Гарри за плечи.

— Взгляни на меня, — глухо произнес Рон.

Гарри поднял лицо. На нем была отпечатана такая мука, что у Рона мороз пробежал по коже.

— Сейчас у меня есть только одно дело, Гарри, — продолжил Рон, глядя ему в глаза. — Это ты. Слышишь? Я обещал тебе однажды, что ты никогда не будешь один. Я здесь. Давай никогда больше не будем к этому возвращаться. Я буду с тобой столько, сколько потребуется.

Гарри тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Рон сел с ним рядом и положил ладонь ему на плечо.

— Ронни…

— Ну, расскажи мне всё, — шепнул тот в ответ. — И мы вместе во всём разберемся.

— Слишком много… — выдохнул Гарри, сжимая голову руками. — Их слишком много, Рон. Я не могу…

Рону не нужно было объяснять. Он понял. Он просто обнял Гарри со всей силой и нежностью, которая сейчас мучительно теснилась у него внутри.

— Ты не можешь изменить прошлое, дружище, — наконец заговорил он. — И я тоже не могу. Но если ты вспомнил их, значит, должен был вспомнить и то, что только благодаря тебе всё это кончилось.

— Все, кого я люблю, умирают, — сдавленно прошептал Гарри. — Все… Они все погибли, Рон. А если ты тоже? Или Джинни… Или…

Он не смог договорить и умолк, снова пряча лицо в ладонях. Рон улыбнулся уголками губ и встрепал большой ладонью черную шевелюру.

— Не знаю, помнишь ли ты, дружище. Но однажды вечером ты предсказал мне судьбу, — ответил он. — Что я доживу до 150 лет и умру в окружении трех дюжин правнуков. Ты можешь не сомневаться, Гарри, что я приложу все усилия, чтобы твое пророчество сбылось. Обещаю тебе.

Гарри то ли всхлипнул, то ли усмехнулся и поднял лицо.

— Ох, Ронни. Все, что я вспомнил в последние дни… Столько смерти. Столько людей… Их лица… Я боюсь. Боюсь, что… Все опять. Наверное это кажется тебе смешным.

— Гарри… После того, как погиб Фред, я разучился смеяться над такими вещами. И если бы ты только знал…

— Он умер из-за меня, из-за меня, — всхлипнул Гарри. — Фредди… И Римус… Они все. Из-за меня...

— Фред погиб на войне, Гарри, — тихо и твердо ответил Рон. — Как и все остальные. Их смерть была ужасной и несправедливой, но она не была напрасной. Они погибли, как воины. Каждый из нас тогда защищал то, во что верил. В том, что они погибли, нет твоей вины. Ты и сам чудом остался жив. Ведь той ночью мы оплакивали и тебя… И то, что ты сейчас здесь, рядом… Гарри, мы много раз говорили об этом. Поверь, тебе не в чем себя винить. Ты заплатил за эту победу самую большую цену.

Гарри молча уткнулся в его плечо, дрожа всем телом. В чудовищном урагане боли и вины, поглотившем его в эти минуты, у него была лишь одна опора, лишь один шанс спастись. Горячее сердце и твердая рука самого близкого друга. И Рон знал это...

Он провел с ним весь оставшийся день и, пока Гарри продирался сквозь нахлынувшие на него воспоминания и переживания, Рон просто был рядом, отдавая ему все свои силы. Гарри доверялся ему, словно малое дитя, безраздельно. И насыщался, дышал, заряжался его спокойной силой, его теплой надежностью...

Сейчас, утомленный очередным рывком, выйдя победителем из очередного поединка с хаосом и страхом, он дремал, подставив лицо тусклому осеннему солнцу и сложив руки на коленях. И в его облике уже не было ни хрупкости, ни непоправимого надрыва. Он скорее был похож на молодое, упрямое деревце, которое тянуло свои тонкие руки к солнцу, вопреки всем морозам и ураганам…

Гарри вздрогнул. Ему снилось что-то… Что-то тревожное, гулкое. Он проснулся и открыл глаза.

— Джинни, — проговорил он. — Ты давно здесь?

— Нет, не очень, — ответила она. — Я была внизу, с Полумной. Она приходила узнать о тебе и передавала тебе большой привет.

— Спасибо большое, — кивнул он. — У нее все хорошо?

— Да, прекрасно, — улыбнулась Джинни. — Наша мисс Лавгуд наконец познакомилась с прекрасным молодым человеком, который, кажется, в состоянии оценить все ее необычные достоинства и таланты. И знаешь, она принесла тебе подарок.

Он заинтересованно поднялся, расправил плечи.

— Для тебя это важно, Гарри, — сказала Джинни. — Так сказала Полумна, и я тоже так думаю. Возможно, еще слишком рано, но… Возьми.

Жена протянула ему коробочку.

Он открыл ее и достал волшебную палочку.

Умеренно гибкая, не очень толстая, с тонкой резьбой на рукоятке. Приятная на ощупь, она легко скользнула в ладонь, наполняя руку каким-то чистым, светлым теплом. Гарри застыл, перебирая ее в пальцах, отдавшись новым ощущениям, будто стараясь услышать ее голос, познакомиться с ней поближе… Он легко взмахнул палочкой — золотые искры рассыпались вокруг, будто праздничные конфетти.

Джинни достала из коробочки карточку, развернула и прочитала.

«Олливандер сделал эту палочку по моей просьбе. 10,5 дюймов. Рябина и волосы из хвоста цилиня. Полагаю, что палочек с такой сердцевиной в мире больше не существует. Мистер Олливандер сказал вот что: «Рябина снискала славу более искусного защитника, чем все остальные, и, как свидетельствует мой опыт, защитные чары ее особенно сильны, и их трудно сломать. Принято считать, что ни один Темный волшебник не был владельцем волшебной палочки из рябины, и я не могу вспомнить ни единого случая, когда хоть одна такая палочка моей работы сотворила в мире зло. Наиболее уютно ей у человека с ясной головой и чистым сердцем. Однако эти палочки не хуже остальных, часто даже лучше, и во многих случая превосходят на дуэлях другие. Эту палочку нельзя отнять — ее сила принадлежит только ее хозяину. И только до тех пор, пока ее хозяин стоит на стороне добра».

Уверена, что она подойдет Гарри, они сразу поладят и помогут друг другу. Мне кажется, Олливандер знал, что сделает именно эту палочку, еще до того, как я попросила его. И знал, что сделает ее именно для Гарри. Желаю вам удачи и добра! Ваша Полумна Лавгуд».

Гарри улыбнулся. Он чувствовал себя так, будто обрел бесценное сокровище. Нет, это был не старый, знакомый друг из остролиста, который будто черпал магию прямо у него из сердца. Все было иначе. Это был новый друг, сильный и искренний, который охотно и без расспросов раскрыл ему объятия, обещая поддержку и защиту. Отдавая ему все усердие и тепло без остатка. Это было совсем новое, удивительное чувство — словно он брел в шумной, суетливой толпе и вдруг среди сотен скучных, чужих лиц вдруг узнал кого-то очень родного. Очень близкого. Очень нужного. Узнал просто по одному повороту головы, по одному взгляду…

Он снова взмахнул палочкой, осыпав Джинни ослепительными искрами, и засмеялся. Она, сияя, обняла его, приникнув к губам. Это снова был ее Гарри. Он стремительно шагал к освобождению и исцелению, он уже был настолько силен, что, взяв в руки волшебную палочку, ощущал, собирал магическую силу в своих пальцах...

Еще через два дня пришло печальное известие: старый мастер мирно скончался в своем доме. Его нашли за верстаком. Резец с вытертой потемневшей рукояткой навсегда выпал из холодных пальцев...

Так Гарри Поттер стал владельцем уникальной палочки. Последней волшебной палочки, которую изготовил прославленный Гаррик Олливандер.