Огранённые (гет)

Аларийская область, Эквия, 29 октября 1979 года Третьей эры.

По линолеуму стучало множество маленьких лапок с крохотными коготочками. Крысы вылезали из щели в стене прихожей, пересекали коридор, оказывались в гостиной и друг за другом запрыгивали в клетку. Иджи захлопнула дверцу со звонким металлическим звуком, когда последняя (пятнадцатая!) крыса расположилась внутри.

— Ни хрена ж себе… — протянула хозяйка дома, пухлая девушка, одетая в свободное тёмное платье и с ярким платком на плечах.

— С вас тридцать экванов, — невозмутимо объявила Иджи.

С недавних пор она начала работать на окраине Алари и втрое повысила расценки, а всё по совету Алауса и Орина. Их основное правило выживания звучало так: зарабатывай в Алари — трать в Зюсе. И оно работало на удивление хорошо.

— Слушай, подруга, может сойдёмся на двадцати? — решила попытать удачу хозяйка.

Иджи передёрнуло от такого фамильярного обращения. Она отбросила со лба успевшую отрасти чёлку и прищурила глаза.

— Нет уж, подруга. Я назвала свои расценки, когда входила в дом, и ты согласилась. Свою часть сделки я выполнила. Теперь ты выполняй свою, или я их выпущу, — Иджи кивком указала на крыс.

— Воу-воу, полегче! — хозяйка подняла обе руки, показывая, что сдаётся, и от этого движения многочисленные браслеты на её запястьях громко щёлкнули. — Но ты тоже войди в положение, я последнее время на мели.

Иджи сложила руки на груди и ответила:

— Не трать ни моё, ни своё время. Я считаю до десяти, и в конце либо получаю свои тридцать экванов, либо отпускаю крыс, а они, раздражённые и недовольные, поступают с твоим уютным гнёздышком так, как считают нужным. Раз! Два!

— Подожди, давай так…

— Три!

— …двадцать экванов…

— Шесть!

— … и ещё что-нибудь из моей магической коллекции.

Иджи остановилась.

— Что значит «из твоей магической коллекции»?

— Я занимаюсь старинной техникой гадания, которую практиковали ведьмы во времена Новой эры, — пояснила хозяйка, хватаясь за эту тему, как утопающий за соломинку. — У меня есть свечи, амулеты, благовония, карты. Пойдём, покажу.

Она провела Иджи в тёмную спальню, где стояло трюмо, заваленное атрибутикой, обычно ассоциирующейся с магией. Там были мутные флакончики с бордовой жидкостью неясного происхождения, пластмассовые подвески, игральные кости, гипсовый череп, несколько старых засаленных колод и одна вполне приличная — явно коллекционная.

Иджи знала, что всё это барахло не имеет к магии никакого отношения — спасибо Ниалису Лагидэму. Подобный мусор хлынул на прилавки много лет назад, чтобы отвлечь внимание от очередного запрета настоящих артефактов.

— А это что? — спросила Иджи, доставая из общей кучи полупрозрачный фиолетовый камень, похожий на шестигранную призму.

— Это аметист. Очень полезная вещь в гадании — усиливает третье око.

Насчёт третьего ока Иджи уверена не была, а вот про усиливающие свойства уже успела вычитать из «Истории в запретах». Она повертела камень в руках — вроде ничего необычного.

— Согласна на двадцать пять экванов и аметист, — после недолгих раздумий объявила Иджи, понимая, что просит самоцвет почти что даром.

— Двадцать два и аметист.

— По рукам.

Иджи разложила деньги и камень по потайным карманам рюкзака, с которым не расставалась с момента покупки, сняла с вешалки дождевик и, прихватив клетку с крысами, вышла на улицу. Моросило.

Окраина Алари в глазах Иджи представлялась чем-то средним между Зюсом и родным Тровэгом. В старых домах частенько заводились грызуны, но довольно состоятельные местные жители обычно были готовы щедро платить и даже иногда давали чаевые.

После поездки за «Историей в запретах» Алаус и Орин привели Иджи в зюсскую библиотеку и уделили целый час тому, чтобы, склонившись над планом Алари, обстоятельно объяснить, в какие районы заходить не стоит, а в каких безопасно. С тех пор по утрам она садилась на электричку и вместе с новыми друзьями ехала на заработок.

Иногда искушение манило Иджи вернуться в подворотни, найти напавших на неё отморозков, отомстить. И всё же она останавливала себя: пусть она стала сильнее, но риск по-прежнему слишком велик. Нельзя отвлекаться на такие мелочи, пока Рэин ещё у Эрвента.

Отойдя достаточно далеко, чтобы дом гадалки скрылся из виду, Иджи открыла клетку и выпустила крыс неподалёку от канавы. Прежде чем позволить им разбежаться в разные стороны, она, сжав аметист в руке, приказала всем встать в линию, а потом выполнить несколько сложных перестроений. Крысы справились безукоризненно, хотя это скорее была заслуга самой Иджи: она уже делала подобные вещи и без камня. Ощущения никак не отличались.

Крысы скрылись в высокой траве, а Иджи обратила взгляд на селезня, плавающего в канаве. Птицы не спешили улетать, потому что осень в этих краях была ненамного холоднее лета. Что если аметист поможет использовать телепатию не только на грызунах? Иджи ещё крепче схватилась за камень, нагревшийся от тепла её тела, и направила все мысленные усилия на то, чтобы заставить селезня взлететь и описать в воздухе несколько кругов. Она покраснела от напряжения, даже зачем-то задержала дыхание, но всё было тщетно. Птица не только не хотела работать крыльями, но и, словно насмехаясь, продолжала плавать туда-сюда, бодро перебирая лапами.

— Да ну тебя! — Иджи махнула рукой и направилась в сторону ближайшей станции, где можно было сесть на электричку до Зюса.

Аметист она спрятала в рюкзак — с ним нужно разобраться позже. Стоило внимательнее поискать что-нибудь на этот счёт у Лагидэма.

Алаус и Орин почти всегда возвращались домой с последним поездом, а Иджи обычно приезжала в Зюс раньше. Теперь, когда она стала больше зарабатывать, вечера можно было посвятить поиску информации об Эрвенте и чтению «Истории в запретах».

Впрочем, книга всегда была с собой, и Иджи раскрыла её, как только нашла в почти заполненном вагоне свободное местечко. Утром, по дороге в Алари, она как раз вычитала кое-что, по-видимому, имеющее отношение к защитному барьеру Эрвента.

«Истории известны случаи, когда запрету подвергались технологии, разработанные в основном с теоретической стороны, но так и не получившие широкую реализацию на практике. Ярким примером может послужить научный прорыв 1969-го года, когда Лас Эрвент и Дэлинга Илимас независимо друг от друга открыли возможность активации магических артефактов от электричества. Технология была запатентована 19 апреля Эрвентом, который опередил Илимас на один день. Однако направление, о перспективности которого свидетельствовала такая жёсткая конкуренция, не получило развития: уже в мае в Эквии приняли закон о запрете данной технологии и вскоре то же самое произошло во всех странах Метэнского содружества.

Лишь впоследствии эти ограничения были частично сняты благодаря влиянию Илимас. Сегодня можно получить разрешение на производство конкретного вида артефактов, питающихся от электричества. Оно выдаётся по результатам заседания комиссии на срок до одного года и только для артефактов класса А. Это укрепило позиции производств и исследовательских центров Эрвента».

От остальной части главы у Иджи возникло ощущение, будто юный фанат разливается комплиментами в адрес объекта обожания: Лагидэм явно увлёкся описанием вклада Эрвента в развитие магической науки. Иджи даже стало противно, хотя она прекрасно понимала, что ещё несколько месяцев назад считала точно так же.

Она предпочла не думать об этом и сосредоточиться на деле. Похоже, что те странные пластины на заборе вокруг комплекса Эрвента были именно артефактами, получающими питание от электросети. А те фиолетовые кристаллы… неужели аметисты, усиливающие защитное действие?

Но прочитать больше она не успела — поезд прибыл в Зюс. Дул ветер и дождь разошёлся вовсю. Иджи поспешила на заправку со станции, одной рукой придерживая капюшон дождевика, который ей подарили Алаус и Орин, когда узнали, что спицы её зонтика погнуло ветром в первый же день.

Они несколько раз пытались договориться с хозяйкой квартиры, чтобы Иджи могла жить с ними. Та наотрез отказывалась и грозилась выселением, утверждая, что не допустит рассадника разврата в своей собственности, и решительно ничего не хотела слышать про дружескую помощь. Впрочем, её второй аргумент был куда более веским: в квартире и так проживало восемь человек и одна собака. Но Иджи даже не надеялась на милость хозяйки, она уже смирилась с тем, что ночевать придётся на заправке.

Теперь из-за заколоченных окон там было темно и неуютно, но, по крайней мере, сухо и даже относительно тепло, потому что стены ограждали от ветра. К тому же с приближением зимы Иджи начала затыкать щели между досками на окнах всяким тряпьём, которое находила на свалках.

Как только девушка переступила порог, дверь закрылась будто бы сама собой. В полной темноте Иджи повесила дождевик на вбитый в стену гвоздь и сделала несколько шагов вперёд, пока не уткнулась в стол. Она протянула руку раскрытой ладонью вверх, и в следующую секунду на неё опустился спичечный коробок. Иджи чиркнула спичкой. В тусклом, неровном свете проступили очертания столешницы, огарка свечи и силуэт крысы, которая и подала коробок. Иджи потратила немало сил, чтобы привить местным грызунам подобную реакцию на своё появление — результат на грани возможного. Тем не менее связь с другими животными по-прежнему оставалась за этой гранью.

Иджи засветила огарок и присела отдохнуть с дороги. На противоположном конце стола возвышалась стопка газет. У некоторых страниц были загнуты уголки. Так Иджи помечала все статьи, связанные с Эрвентом. Она пыталась отследить его передвижения, чтобы приблизительно рассчитать, в какой части страны могут прятать Рэина. К сожалению, это расследование не дало никаких результатов: Эрвент почти всё время находился в Оранте.

Иджи начала подозревать, что завод по производству магических артефактов, которым он владел, кроме бесполезных сувенирных порталов, производил и вполне мощные образцы. Никак иначе она не могла объяснить то обстоятельство, что в июле Эрвент находился с ней на севере страны два дня подряд, в то время как, судя по газетным заметкам, всю ту неделю не покидал столицы.

Эту догадку косвенно подтверждал и Ниалис Лагидэм. Несмотря на то, что открытое распространение информации об изготовлении магического оборудования всё ещё было под запретом, в его книге можно было найти недвусмысленные намёки на то, что порталы — одни из самых лёгких в производстве артефактов.

Настало время переходить к решительным действиям. Шли месяцы, а Иджи так и не научилась применять телепатию на людях. Она начала опасаться того, что никогда не сможет этого делать. Но борьбу ни в коем случае нельзя прекращать, и если старый план рассыпается на части, пора придумывать новый. Лишь одно должно было остаться неизменным: при встрече с Эрвентом Иджи первой нанесёт удар. Аларийские подворотни показали ей, как беспомощна она в защите, но от этого её нападение станет только яростнее.

Новый план Иджи вынашивала уже почти неделю. Для его воплощения она даже успела дёшево купить потрепанные жизнью спальный мешок и палатку у какого-то старика.

Внезапно в дверь заправки постучали: один удар, потом сразу три, потом ещё один. Это был условный сигнал, который придумали Алаус и Орин, чтобы Иджи не пугалась, принимая их за чужаков, всякий раз, когда они приходили.

Сразу стало понятно: что-то произошло — Алаус стоял на пороге один, вымокший под дождём до нитки.

— Что случилось?! — воскликнула Иджи, втаскивая его внутрь.

Алаус поднял на неё глаза и тут же снова опустил их. Он попытался что-то сказать, но вместо связной речи получалось только нечленораздельное бормотание.

— Что с Орином? Где он? Он здоров? — Иджи пыталась вытащить хоть крупицу информации.

— Не знаю! Я не знаю, Джина! Я надеялся, что он у тебя! — вдруг в панике воскликнул Алаус и тихо добавил. — Я прогнал его.

— Ты? Прогнал его?

Иджи не верила своим ушам. Как это возможно? Алаус и Орин были всегда вместе, всегда так сплочённы перед трудностями, понимали друг друга с полуслова.

— Алаус, пожалуйста, успокойся и расскажи, что случилось, — Иджи подвинула к нему расшатанный табурет. — Иначе я не смогу помочь.

Алаус сел и закрыл лицо руками.

— Мы приехали сегодня пораньше, чтобы убраться в комнате. Хозяйка уже грозилась выгнать нас, если мы этого не сделаем, — его голос глухо отражался от ладоней. — Сначала всё было нормально, но потом мы с Орином поссорились. Конечно, он рос в совсем других условиях. Он до сих пор не привык к нашей бедной и беспросветной жизни, — Алаус резко отнял руки от лица и посмотрел на Иджи взглядом, полным отчаяния. — И тогда я сказал, что, если ему что-то не нравится, пусть проваливает. Я кучу раз говорил так, когда у нас случались подобные ссоры. Но теперь он и впрямь ушёл.

— Подожди… Он что, забрал вещи?

— Какие вещи, Джина? У нас ничего нет. Он взял гитару и ушёл.

— Как давно это было?

— Часа два назад. Я продолжил уборку, чтобы мы могли спокойно поговорить, когда он вернётся, но он так и не пришёл.

Иджи застыла в нерешительности.

— А ты не думаешь, — осторожно начала она, — что сегодня Орину нужно больше двух часов, чтобы остыть?

Алаус пожал плечами.

— Я понимаю, ты волнуешься за друга, — продолжила Иджи. — Ему ведь некуда идти, но…

— В том-то и дело, что есть, — перебил её Алаус. — Всё это время у него было такое место.

Он резко встал и вышел из помещения. Иджи поспешила следом. Снаружи всё так же лил дождь, но Алаус не замечал этого. Он подошёл к горе старых покрышек и раскидал в разные стороны не меньше десятка, а потом со всей силы ударил кулаком по стене заправки, так, что по штукатурке пошли трещины.

— Да что я за чудовище такое?! — вскричал Алаус, подбирая с земли прогнившую доску и разламывая её надвое. — Даже сейчас я переживаю не за него, а за себя! Ненавижу! Слышишь, Джина? Я ненавижу себя.

— Подожди, успокойся, — пролепетала Иджи, понимая, что толку от этих слов немного.

Она впервые видела Алауса таким. Его тёмные глаза всегда лучились теплом, и взгляд был почти как у Рэина или отца, а сейчас они будто затуманились пеленой. Грудь Алауса вздымалась и опускалась, намокший ирокез спадал на лицо.

— Я пугаю тебя? — вдруг спросил он.

— Нет, — соврала Иджи.

— Я не причиню тебе вреда.

— Конечно нет. Такими темпами ты скорее сломаешь себе руку или ногу, — она собрала остатки храбрости. — Не придумал ничего умнее, чем копить всё внутри? И к чему это привело? К тому, что сейчас, когда тебе нужна холодная голова, ты в ярости разносишь мою заправку.

Алаус, словно лишившись последних сил, тяжело осел на перевёрнутый металлический короб.

— Пойдём внутрь, — Иджи легонько тронула его за плечо. — Ты выговоришься и приведёшь мысли в порядок, а я послушаю и придумаю, чем вам помочь.

Алаус кивнул и поплёлся за Иджи. В несколько мгновений из страшного здоровяка он превратился в потерянного ребёнка.

— Все эти три года, пока мы вместе снимали комнату и играли на улицах, больше всего я боялся, что однажды Орин решит двигаться дальше без меня. Боялся, потому что он не нуждается во мне, чтобы идти вперёд, а вот я без него ничего не сто́ю, — сказал Алаус, снова сидя на табуретке и разглядывая кончики пальцев на левой руке. — Орин с детства занимался музыкой, для него нанимали дорогих преподавателей с кучей дипломов и других бумажек. Он мог уже давно собрать свою группу и не играть сомной на площадях и в переходах. Просто я в своё время сумел воспользоваться моментом: предложил ему помощь, когда он поссорился с семьёй и ушёл из дома.

— Ты дал Орину какую-никакую, но крышу над головой, иначе он бы остался на улице. По-моему, вы оба нуждаетесь друг в друге, — возразила Иджи.

— Не нужна ему никакая крыша. Знаешь, из-за чего он разругался с родителями?

— Нет.

— Да ни из-за чего! — выпалил Алаус, но продолжил уже спокойно. — Орину было восемнадцать, когда умерла его бабушка. Горе утраты застило ему глаза.

Иджи немало удивилась, услышав последнюю фразу. Она всегда чувствовала отпечаток интеллигенции на Орине, а теперь вдруг осознала, что и Алаус пытается ему соответствовать. Скорее всего, он в произвольной форме цитировал немногие прочитанные им книги, по наивности не понимая, как странно это звучит. Отчего-то Иджи было очень приятно думать о том, что даже в ссоре Алаус не прекращает работать над собой. Её губы помимо воли расплылись в лёгкой улыбке.

— Орину казалось, что никто не разделяет его боли, что никто не скорбит так, как до́лжно, — говорил Алаус, не заметив реакции Иджи. — Он начал ссориться с семьёй, честно говоря, по пустякам, но пустяки эти очень скоро переросли в серьёзные вещи. Не собираюсь рассказывать о них: в конце концов, это не моё дело. Но ты при случае спроси у Орина, как так получилось, что он никуда не поступил со своими-то способностями.

После слов Алауса Иджи впервые задумалась о том, что это действительно странно. Если бы Орин был студентом, он мог бы претендовать на общежитие, но почему-то проигнорировал такую возможность.

— А я вместо того, чтобы напомнить, что родители ему не враги, сделал всё наоборот. Я настроил Орина против семьи, против каждого её члена. Даже против бабушки, которую он так любил. Эта женщина — воплощение добра. Она всегда была так приветлива со мной, и вот чем я отплатил ей после смерти. Я, как стервятник, накинувшийся на падаль, воспользовался моментом, когда Орин был уязвим. В нём я видел для себя путь из этой нищеты, а в итоге мы оба только глубже в ней увязли.

Во время своей речи Алаус несколько раз пытался посмотреть Иджи в глаза, но, не выдерживая, сразу отводил взгляд. Иджи же смотрела на него, не отрываясь. Сколько ещё секретов он скрывал? За несколько месяцев общения чувственная, ранимая и беззащитная сторона его натуры до этого момента ни разу не проявилась. Алаус всегда казался весёлым, беззаботным и, честно говоря, туповатым. Теперь Иджи мысленно раскаивалась за то, что составила о нём такое впечатление.

— Думаешь, я не понимаю, что всё то время, пока Орин подтягивал меня до своего уровня, я тянул его вниз? — Алаус был безутешен. — Теперь ты хотя бы знаешь, что я за человек.

— Если бы сам Орин не хотел уходить, ты не смог бы убедить его сделать это, — мягко возразила Иджи, но видя, что Алауса не тронули её слова, сменила проникновенный тон на командирский. — Значит так. Возвращайся домой на случай, если Орин уже там или вот-вот придёт. А я поищу его на улице. Есть какие-то места, куда он часто ходил?

— В Зюсе только станция, магазин, квартира — всё.

— Поняла, разберусь, — ответила Иджи гораздо более бодро, чем можно было ожидать в такой ситуации.

Она уже понимала, что поиски труда не составят, а вот разговор предстоял не из простых.