Моя семья и другие волшебники (джен)

Баба Валя искренне считала терпение самой вредной чертой любого женского характера и на протяжении всего времени, пока Юля снимала у неё комнату, старалась всячески искоренить этот недостаток у своей жилицы.

Юлия терпеливо кивала головой, выслушивая экспрессивные сентенции, и втайне благословляла провидение за такой подарок судьбы, который шёл в паре с поразительной приспособляемостью к жизненным обстоятельствам и крепкой психикой. Чего нельзя было сказать о поистине детской наивности, благодаря которой к тридцатилетнему юбилею Юля накопила столько осколков розовых очков, что могла бы открыть собственную мини-стекольную мастерскую.

И хотя от наивности Юля благополучно избавилась (спасибо вам, баба Валя), но вера в лучшее никуда не делась. Правда, теперь это была очень недоверчивая вера, с калькулятором и мощной лупой наготове, чтобы внимательно выискивать мелкий шрифт в предлагаемых условиях и заранее просчитывать все возможные риски и гипотетические штрафы. В плюшки Юля больше не верила, как и в бесплатный сыр и прочую кулинарию.

Разговор с Хэрриотом не только сулил по-настоящему судьбоносные перспективы для Эвансов, но и значительно пошатнул то хрупкое душевное равновесие, которого добивалась Юля с момента попадания. Ведь одно дело верить, что ты попала в мир с где-то там здравствующими магами, другое — встретиться с одним из них вживую и своими глазами узреть волшебство, при воспоминании о котором сердце с восторгом заходится в задорном квикстепе.

Ещё утром поиски ведьмы-подсказчицы были для Юли чем-то вроде топтанием кота на месте: бессмысленными, но необходимыми для психологического комфорта действом. Хотя она уже начинала жалеть, что вбила себе в голову эту идею фикс и заразила ею Туни. Всё же эффект заинтересованного слушателя, когда услышанное не только становится частью твоих воспоминаний, но и влияет на дальнейшее восприятие действительности, может сослужить плохую службу.

Пару дней назад Юля прогулялась до лавки миссис Крейн, но никаких изданий с движущимися картинками на стойке за открытками не нашла, а спросить о них у владелицы в присутствии других покупательниц не рискнула. Петунии о провале разведки Юля решила не рассказывать. Мало ли, вдруг девочка внушила себе и увидела то, что так ожидала.

Но если верить Хэрриоту, и Туни унаследовала дар своего деда-поисковика, то проблемы со зрением были как раз у Юли, которая просто-напросто не видела скрытые за чарами рассеивания внимания предметы. К тому же, именно Петуния обнаружила на чердаке старую сумку, долгие годы пролежавшую там практически на виду.

В отношении Юлии, а точнее, тела Джулии Эванс, всё было сложно. Хэрриот заверял, что у дочери Элайджи Придди однозначно есть зачатки охранного дара, которым обладала двоюродная прабабка. Якобы он видел следы свежих обережных плетений на самом доме и внутри. Вот только подобное умение, хоть и было врождённым, требовало не только обучения под присмотром винейда со схожими способностями, но и так называемой инициации. В детали этого ритуала Эдгард вдаваться не стал, но вкратце объяснил, что в процессе надо как-то настраиваться на окружающий мир в заветной дубовой роще. При этих словах Юля в красках представила картинку, как на’ви всей толпой медитируют под Эйвой⁽¹⁾.

А раз Джулия в своё время не прошла ни инициации, ни обучения, то сейчас Юлия винейдствует бессознательно (понять бы ещё, каким образом), используя силы собственного организма, а не природные. Тем самым ухудшая своё итак не слишком цветущее физическое состояние. Как это исправить, Хэрриот не знал: всё же он был колдуном. Но обещал связаться со старейшиной Пенрид Ластра и сообщить ему, что семейство новичков нуждается не только в аврорском присмотре, но и в наставничестве.

Кидаться очертя голову в водоворот прекрасной волшебной жизни Юля опасалась, как и не испытывала желания поскорее порадовать девочек известием об изменившемся положении вещей и социальном статусе.

А Юля пока возьмёт паузу, чтобы привыкнуть к новым условиям игры, рассмотреть козыри, что сдала ей судьба и разобраться, во что она в принципе играет. Изначально книжная реальность представлялась ей простеньким пасьянсом наподобие “Паука” с двумя мастями, который можно неспешно раскладывать в одиночестве. Правила простые, карт всего ничего, сюрпризы предсказуемые (спасибо маме Роулинг) и оттого нестрашные. Потом происходящее всё больше стало напоминать дурака, жаль не переводного, ведь она задолбалась отбиваться от подкидываемых карт. Свежевыданный расклад был настолько необычным, что Юля подозревала, что жизненная парадигма кардинально изменилась.

Из сложных игр она умела играть только в тысячу, где требовалось не как обладать хорошей памятью, так и не бояться рисковать. И это, опять же, была игрой для одиночек, в то время как Юля втайне мечтала о висте. В её представлении это была интересная и, что самое главное, игра, требующая не только внимательности, но и умения доверять партнёру.

Поэтому Юля не лукавила, когда говорила, что ей надо обсудить произошедшее с Оуэном. В конце концов, он показался ей ответственным родителем и здравомыслящим мужчиной, заинтересованным в благополучии семьи. И его мнением не стоило пренебрегать, ведь девочек он знал гораздо лучше Юлии. И, хотелось верить, сможет посоветовать, как правильно им обо всём рассказать. Да и вообще, они теперь вроде как семья, так что судьбоносные решения будут принимать вместе. Юле очень нравилось то непривычное чувство доверия к мужчине, которое постепенно рождалось у неё в душе. Тем более другого партнёра по судьбоизменчивой игре у неё не предвидится.

К тому времени, как заявились счастливые Эвансы, Юля успела немного успокоиться и решить, что для начала девочкам, пожалуй, хватит знакомства с забавным дядей Хэрриотом и долгожданной экскурсии в настоящее, а не туристическое место силы, куда обыкновенным людям просто так не попасть. А также поездкой в Суонси, столицу магического Уэльса, в волшебном квартале которого планировалось закупаться к школе. Хэрриот заверял, что в лавках Козьего тупика можно найти всё что угодно, и по ценам гораздо более низким, чем в Косом переулке.

Утомлённые долгой поездкой и засыпающие на ходу девочки с вялым интересом выслушали мамин рассказ. Юля накормила их ужином и лично сопроводила на второй этаж, так как хотела убедиться, что Лили и особенно Петуния точно спят в своих комнатах. Учитывая неискоренимую страсть старшей мисс Эванс к подслушиванию родительских разговоров, эта предосторожность была не лишней. Как и закрытая дверь с лестницы в гостиную, и якобы случайно забытая около неё подставка для дров, о которую в темноте непременно запнётся любительница неурочных прогулок по дому.

По давно сложившейся семейной традиции важный разговор состоялся поздним вечером, но, ради разнообразия — на кухне. Встреч на спальной территории в ночное время “супруги” Эванс ухитрялись виртуозно избегать к обоюдному удовольствию и личному спокойствию.

Начало вышло немного нервным. Что поделать, когда Юля волновалась — она либо принималась ёрничать, либо болтала всякую чепуху. Поэтому она заранее выписала на бумажке основные тезисы, о которых следовало сообщить Оуэну.

Эванс хоть и заметил её манипуляции в гостиной и нарастающее волнение, продолжал с аппетитом дегустировать лазанью. Которая была приготовлена назавтра!.. Прямо из формы!.. И с хлебом?.. И даже угощал мясной начинкой кота. Зла не хватает на этого троглодитистого проглота, который муж. Она уже и не знала, чем и как его кормить. Он то тайком кривится, когда Юля буквально наизнанку выворачивалась, пытаясь в точности приготовить его любимые блюда, то сметает всё подчистую, то устраивает ночной дожор после плотного ужина.

Юля еле удержалась от закатывания глаз и скандала, смиренно обратилась к святой Лаурентии за смирением и решительно отобрала у мужчины жаровню, со словами: “Я сколько раз просила не кормить кота со стола?..”

Оуэн с добродушным спокойствием доел нанизанный на вилку кусок лазаньи, посмотрел на застывшую около холодильника воплощением оскорблённой хозяйственности женщину и задал закономерный вопрос:

‒ Джулс, а что случилось-то?

‒ А тебе полную версию или краткую? — язвительно отозвалась Юля, расцепляя сложенные на груди руки.

‒ Если можно — краткие итоги. Прости, но я так за сегодня вымотался, что лучше бы спать лёг.

‒ Да без проблем. — Юля сверилась с вынутыми из кармана заметками и на одном дыхании выпалила: — От моего отца нам, возможно, остался дом в Суонси. Но это надо проверить. А твои друзья полицейские те ещё интриганы. На этом всё, спокойной ночи.

Кот с чувством момента громко бухнулся на пол в показном обмороке, ставя весомую точку юлиной тираде. Оуэн с нечитаемым выражением лица какое-то время разглядывал вилку, потом флегматично попросил:

‒ Я бы не отказался от расширенной версии.

‒ Совсем уж полную я пока не готова тебе предоставить, сведений не хватает. Но основные факты в изложении Хэрриота следующие. В Суонси жила семья моего отца, того самого, который служил на военной базе и искал немецкие подводные лодки. Причём, как выяснилось, делал он это лично, а не с помощью техники. Представляешь, этакий человек-радар, как в твоих комиксах. Но он был не супергероем, а винейдом, — с радостью принялась делиться сведениями Юля. — Не надо на меня так смотреть. Это местное название слабеньких волшебников, которые не магичат с помощью палочек, а колдунствуют за счёт сил природы. Или мира… Об этом я тоже пока мало что знаю. И, как несложно догадаться, Лили у нас не просто так родилась волшебницей. Этим она пошла в моего прапрадедушку, который и является родоначальником магического рода Придди. А ещё, ты только представь, — фонтанировала эмоциями Юля, выплёскивая на обалдевающего мужчину переживания последних часов, — по словам Хэрриота я тоже могу оказаться слабой волшебницей. Святая Лаурентия, ты только подумай, Оуэн, я — и вдруг ведьма. Хотя нет, не представляй, я тебя знаю, ерунду какую-нибудь надумаешь.

Юля не удержалась и начала расхаживать по кухне, экспрессивно всплёскивая руками. Она ощущала себя бутылкой шампанского, энергично взболтанной победителем Формулы-1. Ещё немного и фонтана брызг не избежать.

‒ И знаешь, что меня больше всего убивает? Я не понимаю на кого больше злюсь: на маму, которая до последнего ничего мне рассказывала, или на отца, который утаил от жены такую важную информацию. Не так уж и сложно найти минутку, чтобы рассказать правду о себе! — почти прокричала Юля. — А вдруг я бы родилась волшебницей, как Лили? И что бы мама тогда делала?.. В одиночку…

Юля резко замерла на месте, едва не наступив на лежащего кота. Что за нелепость она сейчас наговорила? Это же не её родители и не её прошлое. Тогда почему она и в самом деле так обижена?

‒ Может быть, он не намеревался умирать и думал, что успеется? — осторожно произнёс Оуэн.

‒ Да, скорее всего, ты прав, — согласилась Юля. Отчего-то ровный голос мужчины действовал на неё как хорошая доза успокоительного. — К тому же Эдгард сказал, что после дедушки в семье рождались одни винейды, так что отец мог решить, что я такая же, как он. А мог и знать. Мама говорила, он приезжал пару раз на побывку.

‒ А кто у нас Эдгард?

‒ Ты чем слушал? Это владелец шахмат и новоявленный дядюшка Хэрриот. Кстати, он-то как раз волшебник. И самый настоящий фей: пообещал о нас позаботиться. В память о папе.

Наглый кошак решил воспользоваться моментом и атаковал голые ноги Юли.

‒ Зараза, ты что творишь? Оуэн, твой кот плохо воспитан.

‒ А с чего это он мой? — невозмутимо возразил Оуэн, продолжая радовать Юлю своим непробиваемым спокойствием.

‒ Он ходит за тобой по пятам, есть только из твоих рук и только тебе позволяет себя гладить.

‒ Хорошо, я проведу с ним воспитательную беседу, — на полном серьёзе пообещал Оуэн. — А Холвены тебе чем не угодили?

‒ Нам без спросу на дом нацепили знак, что здесь живёт волшебница. Эдгард сказал, что это могли сделать авроры из Пенрид Ластра. Молодые перспективные ребята.

‒ И ты решила, что это про Вира и его жену?

‒ А про кого ещё? — удивилась Юля. — Я не знаю других жителей Пенрид Ластра, которые были у нас в гостях и работают в полиции. Но ты прав, возможно, я предвзята. Просто бесит, что я, как дура, искала ведьму, в то время как у нас под боком деревня колдунов. Которые даже не удосужились познакомиться, когда ставили на учёт. Или промолчали, если я права, и это Холвены.

‒ Да, тут не поспоришь, неприятно… — согласился Оуэн. — А этот Хэрриот случайно не заливает. Ну, про…

‒ Нет. Он на моих глазах оживил шахматы, — искренне улыбнулась Юля. При воспоминании об увиденном волшебстве у неё даже настроение улучшилось. — А чайник я из рук не выпускала, так что добавить в него какую-нибудь гадость он не мог. Да и зачем ему это?..

Под басовитое размеренное мурчание кота размышлять об услышанном и сказанном было невероятно легко и нестрашно. Юля почувствовала немалое облегчение, что поделилась с Оуэном своими переживаниями. Но больше всего ей понравилось, что мужчина спокойно отнёсся к её взбрыку. Юля не была истеричкой, просто временами, очень редко, когда чаша терпения всё же переполнялась, она выдавала эмоциональную реакцию. Краткую, как вспышка сверхновой, и такую же разрушительную. И тем приятнее было обнаружить, что Оуэн показал себя невероятно терпеливым мужчиной. Очевидно, жизнь с перманентно-тревожной Джулией хорошо натренировала его устойчивость к всплескам жениных эмоций.

Юля с умилением и благодарностью посмотрела на такого рассудительного напарника и решила, что хорошее отношение надо поощрить. К тому же лазанья всё равно уже осквернена, а на обед вполне можно приготовить свежее. Но не успела она дойти до холодильника, как её отвлёк Оуэн.

‒ Меня во всём этом одно только беспокоит.

‒ Всего одно? — оживлённо откликнулась Юля. — И что именно?

‒ Что нельзя просто так взять и стать волшебником.

Юля не выдержала и громко (возможно, даже слегка истерично) фыркнула, а на удивлённый взгляд мужчины отмахнулась со словами:

‒ Вообще-то, речь шла не об этом. Но ты продолжай, Шон Бин, продолжай.

‒ Что-о-о?..

‒ Продолжай, говорю, Шон Бин.

Оуэн, как был, застыл на месте и вытаращился на неё. Зрачки его глаз так расширились, что затопили радужку. Мужчина с каким-то лихорадочным возбуждением внимательно изучал её лицо и фигуру потемневшими глазами, словно увидел редкостную… пусть будет, диковину. При этом он весь словно бы подобрался, как кот перед прыжком. Завораживающее зрелище.

‒ Оуэн… Ты чего… — робким шёпотом поинтересовалась Юля.

От звука её голоса мужчина очнулся. Ухмыльнулся. Незнакомо так ухмыльнулся. Хищненько. Расслабился и развалился на стуле. Положил левую руку на колено. Поднял к лицу правую. Сложил пальцы колечком. И размеренно произнёс проникновенным, хриплым, напряжённым голосом:

‒ Нельзя просто так взять и стать волшебником. Или Долорес Амбридж всё же будет права, и магглы могут отнимать силу у магов?..

Вначале Юля хотела машинально отмахнуться от его слов, но потом до неё дошло. Поза, что он принял. То, о чём он упомянул, точнее — та…

‒ Твою дивизию… — неверяще выдохнула Юля. В этот раз родная речь легла на язык в разы легче.

‒ Краснознамённую? — участливым тоном и с ужасным акцентом поинтересовался мужчина. Тоже на русском.

‒ Нет, блин… Танковую… Ты кто такой? Хотя нет… Ты откуда, точнее, когда?..

‒ Во время ремонта дома Сноуденов закоротила старая проводка. И вот… — развел руками мужчина.

‒ Это было в апреле или марте?

‒ А есть разница?

‒ Да… Ты прав… Подожди…

Под недоумевающим взглядом “Оуэна” Юля вышла из кухни и проверила гостиную. Для успокоения нервов дошла до двери на двухэтажную половину дома и удостоверилась, что охранка в виде дровяной подставки осталась стоять, где её поставили.

Вернувшись на кухню, Юля заняла за столом привычное место — напротив мужчины. Мимоходом отметив, что происходящее выглядит как классическая сцена из кино. Он, она, глубокая ночь и зловещая тайна. Причём у каждого своя. И нелёгкий вопрос — о чём можно рассказать, а какой козырь стоит приберечь.

Мужчина из-за тревожной хмурости, трёхдневной щетины и могучими мышцами на скрещённых руках выглядел классическим злым полицейским. Только зубочистки не хватало. Но на Юлю он смотрел без вызова или злости, скорее с какой-то обречённостью и опаской. И явно ждал, пока она заговорит первой.

Отчего-то Юля решила прежде всего объяснить своё брожение по гостиной. На английском.

‒ Не хочу, чтобы за нами шпионила Туни. Одно дело, если любопытная девица в очередной раз подслушает, как ругаются её родители, и другое — если внезапно узнает, что это чужие ей люди. Так что давай без лингвистических неожиданностей.

Незнакомец одобрительно хмыкнул и пригласительно изогнул бровь, дескать, продолжай. Но Юля проигнорировала этот намёк, руководствуясь правилом: “В опасной или непонятной ситуации мальчики идут первыми”. К тому же на неё нахлынуло какое-то вязкое безразличие, очевидно, за этот насыщенный событиями день она исчерпала свой лимит на удивление.

Поэтому Юля отстранённо разглядывала мужчину, пытаясь найти в его облике те черты, которые отличали того от мистера Эванса. И попутно размышляла, кем же станет для неё этот джокер: простой заменой выбывшей карты или без него в принципе невозможен новый расклад. Ещё мелькнула мысль, что её точно также могут оценивать с позиции полезности, но Юля отмахнулась от неё. К чужим оценкам (спасибо маме и бывшему мужу) у неё уже давно выработался строгий иммунитет.

‒ Я полагаю, несчастный случай в ветлечебнице был для тебя очень… судьбоносным? — всё же не выдержал молчания мужчина.

‒ Всё так.

‒ И ты… по чистой случайности… тоже… ну…

‒ Похоже, что так, — сухо проронила Юля. Ей не хотелось сейчас о чём-то говорить. Но отчаянно хотелось домой, в родную постельку, чтобы спрятаться под одеялком от непрекращающихся сюрпризов бытия.

‒ И что делать будем?

‒ …

‒ А как тебя зовут?

‒ Джулия.

‒ Это понятно, а как… ну… на самом деле? — вроде бы начал злиться её собеседник.

‒ Джулия. Зови меня Джулией. Не думаю, что знание моего имени на что-то повлияет. Только помешает однажды, если ты по запарке произнесёшь его вслух.

‒ Ну, да, главное правило бойцовского клуба…

‒ Верно. Теперь мы — Джулия и Оуэн.

‒ И думаешь делать, Джулия? — с лёгкой иронией произнёс Оуэн.

‒ Из глобального — собрать Лили в школу и узнать побольше про Придди. А там, видно будет. А ты?

‒ Если честно, понятия не имею. Я думал, перевезу семью на Амлух и что-нибудь придумаю.

‒ И как?

‒ Да никак… — смущённо пробурчал Оуэн. — А вот твоя идея найти ведьму была перспективной.

‒ Ладно, давай на боковую, — внезапно предложила Юля. — Всё равно сейчас ничего толкового не придумаем.

И, не дожидаясь возражений от ошарашенного таким поворотом мужчины, практически сбежала из кухни. До спальни она добралась на автопилоте, сопротивляясь наплывающей дурноте. В постель Юля рухнула с блаженным стоном. И как она могла подумать, что после оживших шахмат её ничто больше не удивит. “Ага, наивная амлушская девочка…” — усмехнулась Юля, погружаясь в тягучую дремоту.

Разбудило её тракторное мурлыканье вперемежку со смачным чавканьем. Лежащий под боком кот буквально на секунду оторвался от вылизывания, приветственно мявкнул и полез с поцелуями. От такой нежности Юля даже немного испугалась: неужели вчерашний полуобморок привёл к очередной смене парадигмы?

Но обстановка в спальне была знакомой, из непривычного были только ластящийся кот и стоящий на прикроватном столике поднос с кружкой чая и парочкой кривоватых бутербродов. Часы показывали четверть второго, но в доме было тихо: ни звуков радио или работающего телевизора, ни разговоров. На подносе обнаружилась записка от Лили, которая гласила, что они с папой ушли на пляж, а если маме будет мало бутербродов, то в духовке её ждёт запеканка.

Вчерашнее недомогание сгинуло без следа, в голове царила кристальная лёгкость, а настроение замерло между: “я люблю этот мир” и “чего бы этакого нафеячить”. Поэтому Юля сладко потянулась и устроила себе завтрак в постель. Что характерно — закуска на подносе была не накрыта, но кот на неё не покусился. Хотя, на Юлиной памяти пушистый наглец ещё ни разу не пакостил и не лазил по тарелкам. Поэтому хорошее поведение было вознаграждено снятым со второго бутерброда ломтиком сыра. Хоть это и являлось нарушением всех педагогических правил. Но ведь никто и не видел…

Пока Юля приводила себя в порядок и завтроко-обедала, она сортировала мысли и систематизировала свои наблюдения и воспоминания Джулии. Оуэн версии 2.0 был таким же улыбчивым, компанейским и хозяйственным, но в то же время более спокойным и решительным. Если раньше у Эвансов верховодила Джулия, теперь практически все важные решения принимались после совместного обсуждения.

Зная правду о переселении, Юля предположила, что её нечаянный напарник мужчина взрослый, обстоятельный, трезвомыслящий и имеет большой опыт не только семейной жизни (иначе откуда умение шифроваться и виртуозно успокаивать жену?), но и воспитания детей. Хотя, возможно он был крупным начальником с большим коллективом безалаберных подчинённых…

Что рассказать ему о себе, Юля пока не представляла. Делиться личными подробностями не хотелось. Она вообще не любила раскрывать душу перед чужими, но и совсем промолчать было бы невежливо. В любом случае, откровенность приходит во время разговора, главное не поддаться моменту и не вывалить на собеседника ненужные детали.

Семейство заявилось, когда Юля занималась приготовлением ужина. На вопросы и шутки о долгом сне она отшутилась, что решила отоспаться впрок, ведь всю следующую неделю ей предстояло провести за швейной машинкой, готовя костюмы для спектакля на празднике урожая.

Слава святой Лаурентии, Оуэн не стал вести себя, как неопытный агент под прикрытием. Без лишних просьб отбил мясо, помог девочками накрыть на стол. При этом он не суетился и не бросал на неё многозначительные взгляды. За ужином с удовольствием ел и громко смеялся над рассказами сестёр о том, как пришлая собака испугала случайных туристов на пляже.

От этих привычных действий Юля расслабилась и спокойно отреагировала, когда после ужина он не стал смотреть с девочками воскресное шоу, а увязался с нею на задний двор, приговаривая: “Джулс, пока есть возможность, покажи мне, что ты хотела устроить с грядками”.

1) Синекожие трёхметровые аборигены из фильма «Аватар».

Вернуться к тексту