Обитель блаженных (гет)

Вскрыв пачку, Мадара ухмыльнулся: надо же было ей проделать такой путь, чтобы быть выкуренной на чёртовом необитаемом острове. Где бы ни был сейчас хозяин этой пачки, он поблагодарил его мысленно за то, что тот бережно завернул её в пакет и спрятал в вещах. Вытянув одну сигарету и зажав между зубами, Учиха поднёс зажигалку, и прежде чем прикрыть блаженно глаза, бросил взгляд на горизонт, где лазурная синева сливалась с небом и лишь белая пена волн скручиваясь, очерчивала границу. Он затянулся, и жгучий дым тут же разъел горло и неприятной горечью осел на языке: это было дерьмо, а не сигареты. Откашлявшись и сплюнув на песок вязкую слюну, он поморщился, проведя языком по нёбу. Зачерпнув рукой воду, прополоснул рот, ощущая теперь лишь соль, сухость и привкус рыбы.

Он всегда с неким восхищением смотрел на отца, когда тот, держа в одной руке бокал со спиртным, выкуривал сигару, выпуская сизые клубы дыма, и по-деловому и в то же время непринуждённо разговаривал с партнёрами. Мадаре было четырнадцать, когда он стащил у отца парочку кубинских сигар, как выяснилось позже коллекционных. У него на тот момент не было никакого злого умысла, просто хотелось выпендриться перед одноклассниками и показать себя с другой стороны: бунтарём и крутым парнем, не таким, как все. Собрать вокруг себя банду подростков, как в кино, и купаться в их восхищении.

В их школе учились дети политиков, бизнесменов, артистов. И ученикам приходилось соответствовать статусу, чтобы ни в коем случае не запятнать репутацию родителей, которую они формировали годами. Каждый понимал, чем одна простая выходка может обернуться для каждого. Поэтому, немного подумав, он решил выкурить сигару где-то подальше от школы, желательно в тихом и безлюдном месте. Уроки закончились, и ребята вместо того, чтобы идти домой, отправились в ближайшую кафешку пообсуждать девчонок из класса, в особенности Аяме, которую видели вчера вместе с мальчиком из параллели, и, конечно же, Исао из одиннадцатого, который утверждал, что переспал со студенткой. Хоть его похождения и были под сомнением, но авторитет среди ребят он уже начинал завоёвывать. Мадара думал, что если бы он тоже с кем-то замутил, то сразу бы стал популярным. Но, несмотря на довольно привлекательную внешность, одноклассницы от него почему-то шарахались. Разве что Маки, полненькая девчушка с торчащими, как у кролика передними зубами не отводила от него восхищённого взгляда. Взгляд ему нравился, а вот девчонка — нет. Мадара шарахался от неё каждый раз, стоило ей приблизиться. Ведь если ребята заметят их вместе, то он станет для всех посмешищем.

Когда они уселись за стол, он с неким трепетом открыл сумку. Ребята, озираясь по сторонам, с восторгом протянули: «О-охренеть». Так и, не заказав ничего, они вышли на улицу. Обойдя кафетерий, встав позади мусорных баков, подожгли сигару, но раскурить её не удавалось, так как они забыли обрезать головку. Вспомнив «Крёстного отца», они наконец-то допёрли, в чём причина, но ничего подходящего не нашли под рукой. Кто-то предложил сгрызть шапочку, и они дружно принялись за дело.

Втянув резко дым, все ребята зашлись кашлем и начали плеваться. Кроме горечи ничего не ощущалась на языке. У кого-то он и вовсе онемел, и закружилась голова. Хоть самому Мадаре было ужасно плохо: к горлу подкатывала тошнота и глаза слезились от дыма, он продолжал невозмутимо курить сигару, как отец. Когда все вернулись домой, то начали жаловаться на плохое самочувствие и после череды вопросов, Мадару сдали с потрохами. С отцом тут же связались злые родители, и он получил ремня и целый месяц был под строгим контролем.

Курить он уже начал в университете. Сначала — ради понтов, потом вошло в привычку. Он бы и продолжил травить свой организм, если бы однажды во время секса не почувствовал дискомфорт в груди, и тупую боль в руке, отдающую в плечо и в спину. Решив, что у него предынфарктное состояние, он записался к врачу и, стоя перед дверью впервые в жизни молился, чтобы там не было ничего серьёзного. До того дня, Мадара и не подозревал, что у него в сердце есть место для веры. Это оказался обычный мышечный спазм, но врач предупредил его, что если продолжит вести нездоровый образ жизни, то к сорока пяти годам у него появится куча болезней и он станет чуть ли не дряхлым стариком с проблемами потенции. К тому же зачать ребёнка будет в разы сложнее, не то чтобы он хотел обзаводиться спиногрызами, но если его и посетила бы такая мысль однажды, он хотел, чтобы получилось с первого выстрела. Поэтому полностью перешёл на здоровое питание, добавил в жизнь спорт, и бросил с трудом сигареты.

Может, это был знак свыше, чтобы он больше и не смел прикасаться к этой гадости, как бы ему не хотелось. Смяв пачку, хотел было выбросить её в воду, но подумал, что возможно они сгоняться для других целей. Если так подумать, то запах табака должен отпугивать насекомых, и эти фильтры для чего-то да сгодятся.

Поправив кепку, он сел на влажный песок. Тот начинал раскаляться, и, проведя ладонью над ним, он почувствовал, как кожи касается тёплый пар, словно сам остров, устало выдыхает, проживая очередной день. Отгоняя назойливых мелких мух от лица, он посмотрел на оголённые щиколотки, которые были покрыты мелкими розовыми пятнами и жутко зудели. Затем взгляд скользнул по горке искрящихся камней на ворохе одежд, и озадаченно потерев колючий подбородок, Мадара задумался, стоит ли вообще рассказывать о них Изуми. Женщины народ впечатлительный, по-любому расплачется, впадёт в истерику, скажет, что их убьют и обвинит во всём его. Придётся успокаивать, подбирать слова, приободрять. А ведь больше всего на свете он не любил успокаивать женщин.

Помниться ещё в школьные годы он случайно обидел одноклассницу. Она была дочерью старого друга его отца и перевелась в их школу полгода назад. Отец лично попросил присмотреть за ней и заступиться, если кто-то начнёт обижать. Девочка была красивой, но непроходимой дурой. Попросив однажды его встать с ней в пару и сделать совместный проект, она умудрилась ответить на все вопросы учителя неправильно. Мадара тогда не выдержал и обозвал её «тупоголовой курицей» при всём классе. Все заржали, а она расплакалась и выбежала из кабинета. Нужно было спасать положение, и, найдя её около женского туалета, он с трудом выдавил извинения: «Ладно, прости. Не переживай ты так... Если медузы без мозгов миллионы лет живут, то и ты проживёшь». Девочка тут же перестала реветь, её милое личико перекосилось, приобретая демонические черты, и она начала изрыгать на него разного рода проклятия, как самая настоящая ведьма.

Отец, в тот день, выйдя из своего кабинета, устало сообщил, что ему пришлось извиняться за неподобающее поведение сына, и, повернувшись спиной, ушёл к себе. И Мадаре стало так паршиво, вроде отец ничего такого не сказал, но в то же время сказал многое.

Интересно, чем сейчас занят его отец? Наверное, места себе не находит, поднимает все связи, прочёсывая каждую улочку в Маниле, и ежеминутно донимает брата, требуя отчёт. Изуна наверняка сейчас весь на иголках, засел в его кабинете и проклинает его на чём свет стоит. В компании, скорее всего, царит бардак: отдел рекламы, как обычно, наломал дров, пара партнёров всерьёз задумались о разрыве контракта, и акции неуклонно ползут вниз. Сколько же ему придётся разгребать после возвращения?

— Ты чего так долго? Я начала беспокоиться, — тихий голос вырвал его из раздумий. Мадара вздрогнул и резко встал, отряхивая песок со своих новых штанов. Изуми, покачиваясь, тяжело ступала по рыхлому песку, то и дело спотыкаясь. Яркое солнце слепило, и девушка щурилась, пытаясь разглядеть его, прикрывала глаза ладонью. Шаг её замедлился и остановившись в паре метров, она склонила голову вбок, рассматривая его и вещи рядом. Тихий шелест волн ласкал берег, и лёгкий ветер с океана обдавал солью и сильным запахом водорослей. — Ты нашёл чемоданы?! Где ты их нашёл? — защебетала она, и лицо просияло радостью. Присев на корточки, Изуми схватила влажную футболку и стряхнув её, приложила к груди. Рука её замерла в паре сантиметров от бриллиантов, и посмотрев на него с тревогой, она сглотнула. — Мадара, что это?

— Контрабанда, — резко сказал он и отвёл взгляд. Огромная птица, похожая на баклана стрелой упала в воду и вынырнув, проглотила огромную рыбину.— Самолёт, который нас вёз, явно был необычный. Перевозил бриллианты, а может, и не только их… Я нашёл три чемодана, — он указал пальцем в сторону, и она повернула голову, выискивая их, — все карманы были набиты этими камушками. Бесполезный хлам, не имеющий никакой ценности на этом острове.

— Хлам? Их же определённо будут искать! — с надеждой в голосе произнесла она, и её глаза загорелись радостным блеском.

— Чему ты радуешься? Думаешь, они тебя спасут? Им нужен будет лишь груз, а не свидетели.

— Может, можно будет договориться? — Изуми на секунду задумалась, прикидывая что-то в уме. В её мозгу шёл долгий мыслительный процесс, и Мадара скривил губы, уже зная, о чём она начнёт говорить. —Ты же можешь заплатить им, — ударила кулачком по ладони, — предложить хорошие деньги! В конце концов, ты — Мадара Учиха! Предприниматель от Бога. Ты же любого склонишь на выгодную сделку.

— Как мы запели,— хмыкнул он, почесав переносицу,— думаю, ты договоришься лучше меня. Начинаю жалеть о своём обещании. Может секретарь из тебя и херовый, но в душе ты продажник. Уверена, что орнитология — это твоё? В продажах будешь грести деньги лопатой. Правда, я не уверен, что с этими ребятами можно будет договориться, — нервно произнёс он,— уверен, сейчас по всем новостным каналам мелькают наши лица. Нас, скорее всего, схватят, будут держать в заложниках в каких-нибудь скотских условиях, потребуют выкуп… а потом, даже получив деньги, всё равно убьют. Так что, такое себе спасение, если честно.

— И что же нам делать?— пробормотала Изуми, закусив губу.

— Не знаю, — ответил он искренне, устало вздохнув. — Если уйти вглубь, не оставив следов, значит, провести остаток жизни на острове. Оставить знаки и находиться на пляже, всё равно, что получить билет на тот свет. Выбирай, что лучше?

— Но если, наши люди найдут нас быстрее? — Изуми взглянула на него так, словно умоляла подарить ей надежду.

— Ты сама в это веришь? — усмехнулся Мадара, глядя ей прямо в глаза. Он не собирался кормить сказками.

— Но вдруг… и неужели они вообще станут тратить время на поиски этих камней?— пренебрежительно бросила она и загребла ладонью камни, — Сколько здесь денег-то? — прищурившись, начала вертеть перед глазами бриллиант, словно могла оценить стоимость.

— Без понятия, — пожал плечами Мадара. — Никогда не интересовался камнями.

— А в ювелирном мне показалось, что ты в этом разбираешься, — Изуми удивлённо вскинула бровь.

— Беру, что дороже. Вот и весь секрет, — фыркнул Мадара, криво улыбнувшись.

— И всё же они помогут нам спастись. У нас есть бриллианты и остров, который мы будем знать лучше них.

— Когда они прострелят тебе ногу, ты доползёшь до тайника и отдашь всё.

— Я не думала, что ты такой пессимист.

— Я реалист — смотрю на вещи трезво.

— Нашёл что-то, кроме одежды?

— Мы, наконец-то сможем почистить зубы, как люди двадцать первого века, — наклонившись, он вытащил панамку и надел ей на голову, — Самая нужная вещь, — она потрогала и улыбнулась, — перочинный ножик, бритвенный станок, зажигалка и... пачка сигарет. Но ты же не куришь, поэтому для тебя вещь бесполезная?

— С чего ты взял?

— Ты серьёзно? — с сомнением посмотрел он на неё. — Ты же пай-девочка.

— Я не то чтобы была заядлой курильщицей, но за разговорами с подругами могу выкурить пару сигарет.

— А святой Итачи знает, как ты проводишь время с подругами? — ухмыльнулся он, толкнув её в плечо.

— Скажем так — подозревает. И, — Изуми лукаво прищурилась, — ты проштрафился.

— Когда? — недовольно нахмурился он, поправив кепку и сложив руки перед собой. — Разве святой Итачи — это оскорбление?

— Ты сказал это с сарказмом. Ты над ним надсмехаешься.

— Ты выдумываешь...

— Бери вещи и пошли. Я ужасно голодная, что могу съесть всё, что движется.

— Даже ящерицу? — проговорил он, собирая вещи.

— Даже её.

Изуми ушла переодеваться в новенькую одежду, оставив его одно. Он потыкал палкой сгоревшие ветки в потухшем мелком костре, и стал наблюдать за муравьями, которые облепили панцирь лобстера и выгрызали его, растаскивая по частям. Если он умрёт здесь, его плоть также растаскают по всему острову, а его кости заберут обезьяны и будут бить ими кокосы. Он засмеялся, представив это зрелище, и сплюнул песок, который попал ему в рот вместе с едой. Устало опрокинувшись, он закрыл лицо кепкой и провёл рукой по сытому животу. Не успел он закрыть глаза, Изуми недовольно запыхтела над ним.

— Футболки и рубашки, мне подошли. Но вот джинсы...— она придерживала их, чтобы они не сползли.

— Ты похожа на ребёнка, который в мамины вещи залез, — потягиваясь, усмехнулся он и недовольно сел на песок, обтерев ладони о колено. — Дай-ка мне вон ту футболку.

Изуми протянула ему, и порвав ткань под удивлённый возглас, он встал и, обойдя со спины, потянул джинсы вверх и обвязал два раза импровизированным поясом.

— Ну как, теперь не падают?

— Спасибо, я что-то совсем об этом не подумала.

— Обращайся, — не без гордости заявил он. — Кстати, я тебе кое-что не сказал, — почёсывая подбородок, он поморщился от неприятного зуда под лопатками. Солнце припекало спину, и ткань прилипала к коже, раздражая ожог. — Я нашёл не только чемоданы, но и фюзеляж от самолёта. Там, возле скал, но плыть к нему — самоубийство. Отбойное теченье уносит в океан. Если через джунгли сумеем пробраться, может, и выйдем к нему.

— Ты уверен?— хлопая глазами спросила она.

— По-твоему, мне обломки самолёта приснились?

— Что мы к нему выйдем.

— Не знаю, но попробовать стоит.

— К вечеру начнётся отлив, может, тогда сможем обойти?

— Точно. Я как-то не подумал. Тогда подождём вечера, а пока… Не могла бы ты мне помочь побриться?

— Ну… наверное, — протянула она с сомнением.

— Я, между прочим, выказываю тебе высшую степень доверия, — сказал он, вкладывая ей в руки бритвенный станок.

Усевшись в тени, он размазал крем по лицу. Почувствовав, как приятный холодок успокаивает раздражённую солнцем кожу, Мадара блаженно прикрыл глаза. Изуми коснулась его лица кончиками пальцев, нежно наклоняя его голову вбок.

— Скорее, высшую степень безысходности, — пробормотала она, проведя бритвой от кадыка до подбородка.

— Умеешь ты всё испортить, — пробурчал он.

— Не болтай, а то испорчу тебе лицо, — пригрозила она, и он открыл один глаз, пытаясь уловить на её лице злую улыбку, но она сосредоточенно хмурилась и полоскала бритву в чаше из кокосовой скорлупы.

— Тебе не страшно? Ты как-то спокойно отнеслась к истории с бриллиантами. Я думал, ты будешь плакать.

— Ты можешь помолчать, — вздохнула Изуми и повернула его голову вправо. — Я боюсь тебя порезать. У тебя кадык дёргается туда-сюда, — Мадара фыркнул и улыбнулся, — и не улыбайся, — обтерев лицо мокрой тканью, она, приподняв бровь, посмотрела на него и протянула лист алоэ, — поможет снять раздражение.

— Ты так и не ответила?

— Да, мне страшно, и, наверное, ночью я буду дёргаться от каждого шороха. Я не хочу сотрясать воздух глупыми предположениями о том, что нас ждёт. Но мне хочется верить, что всё будет хорошо. Кто-то из нас должен верить в лучший исход, — она замолчала, ожидая его реакции.

Он задумчиво посмотрел на неё, втирая сок растения в кожу, и согласно кивнул, соглашаясь с её словами. После её речи его собственные страхи, отошли на задний план. Он, надломив лист алоэ, протянул ей.

— Тоже намажь, а то всё лицо красное, как помидор.