Тень врага (джен)

Ноябрь

Данилов взорвал в своей машине Грека и с помощью Зубченко свалил все на Мыцика. Эта вроде бы не самая сложная мысль никак не укладывалась в голове ни вдоль, ни поперек, ни свернувшись клубочком. А все потому, что Рома был уверен — жертвой взрыва стал какой-нибудь наемник из «Пламени», да и СВУ тоже заложил один из бойцов. Возможно, даже один и тот же. Откуда взялась эта уверенность — Шилов не знал, но другие версии практически не рассматривал.

А тут вдруг Грек.

Мыцик опознал его не особо уверенно, но вид у него стал такой, словно он увидел на записи воскресшего Усама бен Ладена. И Рома ему поверил. А затем вспомнил, как часто в их разговоре в комнате свиданий мелькнуло это прозвище. Раз пять или все двадцать пять? Но почему-то Шилов не особо обратил на это внимание. Наверное, потому что он всего один раз в жизни имел дело с террористами — и те в итоге оказались не террористами вовсе. В общем, работать с ними, а точнее, против них, он не умел. Грек же виделся ему едва ли не мифическим существом, который вроде бы есть, а вроде бы его и нет.

— А что тут вообще случилось? — немного пришибленно после своего внезапного открытия спросил Мыцик, оглядываясь.

— Зубченко ловили, — отозвался Рома, попутно пытаясь разложить дело на кусочки с учетом новых обстоятельств.

В гостиной больше никого не было. Саня, который указал на монтаж в видео и нашел в ноутбуке оригинал, сидел на кухне и пытался вытащить хоть что-то полезное из телефона Зубченко. Сам Зубченко продолжал тихо блевать в туалете. Джексон отпросился в магазин, правда, не сказал зачем.

Вопрос Мыцика заставил Шилова вернуться на несколько часов назад. Тогда Рома и Джексон бесцеремонно ввалились в квартиру следака и наткнулись на него в спальне. Он лежал на кровати так расслабленно и тихо, что у Жени возникло подозрение: «Сдох, похоже». Но Зубченко в этот момент так раскатисто всхрапнул, что оба вздрогнули. Сначала Шилов хотел его растормошить, то потом решил, что будет проще обыскать хату без его ведома, а дальше — по ситуации. Они рылись в ноутбуке уже минут десять, когда Зубченко вдруг проснулся и нарисовался в гостиной. Бледно-зеленый, икающий и растрепанный — он немного походил на зомби. Только капающих с губ слюней не хватало для полноты картины. Гостям он не обрадовался. То ли не узнал в них начальника УУР и знаменитого Джексона, то ли просто был настроен крайне недружелюбно.

Рома с Женей едва успели переглянуться — а в них, сидевших на диване, уже полетело все, что попадалось Зубченко под руку. Сначала он выпотрошил настенную полку с канцелярией. Потом швырнул светильник. Затем добрался до зарядника — правда, угодил в свой же телевизор. Довольно долго Шилову и Джексону удавалось уклоняться от импровизированных снарядов. Однако разок Роме больно прилетело по ноге каким-то хлестким шнуром.

А потом Зубченко попал в Женю. Рома не заметил, что именно стукнуло друга по лбу. Вряд ли что-то тяжелое. Даже следа не осталось. Но Джексон рассвирепел. А Зубченко, кажется, слегка протрезвел. И нелепая война сменила локацию — Зубченко в ужасе рванул в спальню, Женя за ним. И, судя по глухим ударам и вскрикам, что расслышал Шилов через дверь и стенку, Зубченко там убивали.

Но убийства все-таки не случилось. Рома даже не знал, радоваться этому или нет. Минут через десять Джексон с рыком: «Тошнотик сраный!» — вернулся в гостиную. С тяжелым пыхтением рухнул на диван и рассказал, что, видимо, от раскаяния Зубченко блюет в спальне как гейзер, и он, Женя, ни за что туда больше не зайдет.

Кое-как Зубченко сам добрался до туалета и заперся там. А Рома с Джексоном вернулись к ноутбуку. Нужного видео они так и не нашли. Но Шилов не сдался и уговорил своего специалиста приехать и покопаться в железе. И тот умудрился найти ту самую запись. Оказалось, что Зубченко ее удалил, но не с концами, а весьма поверхностно.

Теперь у Ромы было доказательство, что Данилов не взорвался. Но человек на записи был ему незнаком, поэтому он решился на вызволение Мыцика из дурки. Интуиция подсказывала, что Мыцик может узнать этого типа. Но она же шептала, что Пригов-старший и Орехов непременно убьют Рому за такую выходку. Но других вариантов не наблюдалось, а план был прост и скор: дать денег санитару. Этот способ еще никогда не подводил, не подвел и сейчас. А раздобыть вещи для Мыцика Шилов велел Климову — тот был только рад отвлечься от поисков Данилова на камерах, и нашел подходящую одежду среди той, что иногда использовалась для работы: слежки и внедрения.

— Так Зубченко сказал что-нибудь?

Очередной вопрос Мыцика выбросил Рому из воспоминаний, и он покачал головой:

— Нет. То есть, когда Джексон дал ему леща, он что-то заорал, то тут же стал блевать, и… ну, сам понимаешь.

— Да щас он все скажет, — раздался из прихожей голос Жени, и через пару секунд он был уже в гостиной.

— Жека, тебе нельзя, — серьезно, хотя не без замешательства напомнил Шилов, зыркнув на бутылку водки у него в руке.

— Это же не мне. Этому, — Джексон кивнул в сторону туалета.

— Куда ему еще?!

— Да ты не понимаешь. Щас он догонится и все нам расскажет…

— Помрет он, а не догонится.

— Ну…

— Тащи его сюда, — сказал Рома. — Так попробуем достучаться.

Через две минуты Зубченко, уже совершенно не холеный и не уверенный, без гаденькой улыбки, но с подозрительным упрямством в выпученных красных глазищах был усажен на стул. Он икнул пару раз, вздрогнул и исподлобья вытаращился на враждебно настроенную троицу. От него разило кислятиной, мылом и пойлом. Но невменяемым он не выглядел.

— Где Данилов? — перешел сразу к делу Шилов.

Ответа не последовало.

— Мы знаем, что он жив.

Никакой реакции.

— А ты помогал ему.

Зубченко будто оглох. Рома не рассчитывал на такую глухую оборону. А Джексон по правую сторону от него недружелюбно оскалился. Мыцик стоял справа, и вид у него был совершенно нечитаемый — будто натянул непроницаемую маску.

— Зачем ты пошел на это? — попробовал Шилов снова. — Деньги? Что он тебе пообещал?

Тишина.

— Мы смотрели видео и знаем, что в машине взорвался Грек. А кем был взрывник?

— Падла, — выплюнул Женя с такой неприязнью, на какую только был способен.

Все это время Зубченко не двигался и походил на большую реалистичную куклу, которая не могла говорить — только смотреть, моргать и вонять. У Ромы зачесались руки, захотелось встряхнуть его как следует, чтобы признание вывалилось из всех дыр. Но он понимал, что вывалиться на него может лишь компот из блевотины и ругательств.

В кармане у него завибрировал смартфон. Шилов взглянул на дисплей — звонил Климов. Неужели с новостями? Он ответил и минут пять слушал без слов, затем сказал:

— Есть адрес, где может быть Данилов. И нам лучше поторопиться…

В этот момент Зубченко сделал то, что ожидали от него меньше всего: он вскочил со стула и кинулся на Рому с таким безумным видом, что Шилов оторопел и обронил телефон. Точнее, Зубченко, попытался до него добраться, но Джексон и Мыцик, не сговариваясь, набросились на него в ответ и еле скрутили. Тот словно превратился в ошалевшую гиену: изворачивался, скулил, царапался, кусался. Угомонился, только когда Мыцик осторожно перекрыл ему кислород, надавив на шею. Сознание Зубченко не потерял, но обмяк и затих.

— Дерется как баба. Взрыдни еще, — коснувшись свежей царапины на щеке, сказал Женя и пнул Зубченко куда придется.

Тот в ответ глухо охнул. А Рома, опомнившись, объявил:

— Ты, — он посмотрел на Мыцика, который выглядел так, словно ничего особенного не случилось, — поедешь со мной. Подробности по дороге…

— Э, а я? — вклинился Джексон.

— На тебе, Жек, это мурло, — Шилов глянул на Зубченко, как на кучку дерьма. — Делай, что хочешь, но он должен рассказать все, что знает. А знает он немало…

— Здрасьте, вы, значит, злодея брать, а я с этим…

— Ты на пенсии…

— А этот вон под следствием, и ничего, — Женя указал пальцем в Мыцика.

— Джексон, — Рома знал, что духарится он только для вида, поэтому терпеливо ждал, пока друг выдохнется.

— А как вы вдвоем-то?..

— Климов с Алмазовым подтянутся.

— Ну… ну ладно.

— Отлично, — Шилов махнул Мыцику, что наблюдал за ними с легким любопытством, и через минуту они уже были на лестнице.

* * *

«Тойота» неслась по городу, ослепленная сотнями фар встречных машин. Серега смотрел в темноту за стеклом, было часов пять или шесть, а уже ничерта не видно. Шилов за рулем пересказывал суть последнего звонка. Серега слушал внимательно и чувствовал себя уверенно. До сего момента его незаметно сковывало собственное положение: обвиняемый в убийстве, беглец из дурки, человек с неоднозначной репутацией. Но теперь Серега чувствовал себя в своей тарелке и представлял, будто просто едет на очередную операцию. Он подготовлен, он вооружен, он не один.

— Данилова засек один мой оперативник. Я велел ему посмотреть камеры на выездах из города, на заправках… ну, там, где можно поймать попутку и попытаться уехать, не особо светясь, — сказал Шилов. — Конечно, он не в розыске, но вряд ли сунется в аэропорт или на вокзалы. Вообще-то, я не особо рассчитывал на успех, но камера трижды засекла его на заправке. Относительно недалеко от нее на трассе стоит гостиница. Из тех, где ночуют дальнобои…

— М-м, дал денег водиле, запрыгнул в фуру, — сообразил Серега. — Конечно, придется время от времени менять транспорт, чтобы гайцы не засекли. Но шанс доехать куда надо неплох.

— На заправке он крутился вчера и сегодня. Есть шанс, что отсиживается в той самой гостинице и там же ищет жадного до денег попутчика.

Серега кивнул. Ситуация в общих чертах была ему ясна: Данилов, возможно, еще в городе, и они едут к нему. Но не давал покоя один вопрос, который Серега озвучил:

— Странно, столько времени прошло. Почему он еще не свалил?

— Поймаем — спросим.

Серега посмотрел на дорогу — темно. Перевел взгляд на ствол у себя в руке. Обычный «макаров» приятно холодил ладонь. Шилов достал его из багажника, и они переглянулись без слов. Уже в машине Шилов сказал:

— Можешь не прятать. Меня обычно не останавливают.

После этой новости Сереге ощутимо полегчало. До этого в голову нет-нет да лезла мысль: что будет, если их тормознут и любопытный страж порядка на дороге потребует документы.

Ехать им было еще прилично, поэтому Серега не стал тратить драгоценные минуты тишины и покоя впустую. Он проговорил про себя последние вводные: Данилов жив. Грек мертв. И, это странно, страшно и смешно, убил его Данилов. Он же закрыл Серегу в дурке ручонками своего друга-алкоголика. Из этого тонко и неуверенно вытекал вывод: вся эта дичь понадобилась Данилову ради избавления от Грека, а Серега… Серега, похоже, просто подвернулся под руку. От этой мысли его пробирала нервная дрожь, а горло начинал щекотать смешок. Он поразмыслил немного и поделился мыслями с Шиловым:

— Ну, вполне может быть, — согласился тот. — Это объясняет отсутствие адекватного мотива…

— А наш разговор…

— Это детский лепет, а не мотив. Меня больше интересуют два вопроса. Почему Зубченко взялся ему помогать? И как Грек так легко сел в его машину?

Серега пожал плечами. Он тоже задавался этими вопросами, но больше его занимал другой: почему именно тюрьма и дурка, а не нож в печень, раз Серега так помешал или так разозлил Данилова своим появлением в ЧВК «Пламя»?

Через двадцать минут впереди задребезжали огоньки. А еще чуть погодя «тойота» неповоротливо остановилась на парковке, заставленной фурами с яркими кабинами. Некоторые тягачи собирались уезжать, другие только приехали, многие таращились включенными фарами, поэтому кругом было светло и шумно, пахло бензином и солярой. К парковке примыкала гостиница: три этажа, тусклая вывеска, свет почти во всех окнах — значит, народу хватало.

— Накинь, — сказал Шилов и достал с заднего сидения бронежилет. — На всякий случай.

В мягкой полутьме Серега разглядел знакомую модель броника. Не самый надежный вариант, но лучше, чем совсем ничего. Он благодарно кивнул, снял куртку, нацепил бронежилет, снова надел куртку — понадобились считанные секунды. И при этом еще мелькнула мысль: а сам-то Шилов в защите? Спрашивать не решился.

Шилов выбрался из машины, Серега — за ним. Ствол он спрятал под куртку и постарался придать лицу устало-безразличное выражение, мол, я вообще тут случайно оказался. Они пошли ко входу, где курили, тянули пиво из банок и громко переговаривались мужчины самых разных возрастов. Никто не обратил на Серегу и Шилова никакого внимания. Никто, кроме двоих парней лет по тридцать. Оба были неуловимо похожи: то ли поведением, то ли выражением лица — и заметно нервничали. Серега успел напрячься, но вспомнил про таинственных Климова и Алмазова и решил, что это наверняка они.

Шилов тоже их заметил и пошел прямо к ним. На Серегу снова уставились как на экспонат в музее. Благо продолжалось это от силы секунд пять, затем Шилов одним взглядом вернул своих людей на рабочие рельсы. Сам Серега с них и не сходил.

— Мы поговорили с местным рабочим классом, — один из парней зыркнул на здание. — Они вспомнили Данилова. Сказали, что он тут уже четыре дня. Днем его не видно, шляется где-то. Уходит рано утром, возвращается под вечер.

— Сейчас он тут? — спросил Шилов.

— Они точно не знают. Но у него оплачено до завтрашнего утра.

— Как считаете, не соврали? Не прикрывают его?

— Нет, — уверенно сказал второй парень, который до этого молчал. — Хозяин говорит, с самого начала почуял, что клиент стремный. А ему проблемы не нужны. Обещал не мешать и даже всячески содействовать.

— Какой номер?

— На третьем этаже.

Серега переглянулся с Шиловым: «Готов?» — «Готов». И в этот момент зазвонил телефон.

* * *

Последние пять минут Рома слепым котенком шел по еле освещенному коридору. Отовсюду тянуло мылом и порошком. Шилов вспомнил план здания, который посмотрел на пару с Мыциком — где-то впереди была прачечная. Пока они старались запомнить расположение помещений, Климов и Алмазов потрошили номер Данилова. Тот представлял собой квадратную комнату: почти всю площадь занимала кровать, кое-как был втиснут шкаф, в углу пыхтел обогреватель. Ничего интересного найти не удалось. Даже личных вещей нигде не было. Видимо, все по-настоящему важное Данилов, которого в гостинице знали как Яковлева, носил с собой.

Изначальный план по захвату был прост: подождать Данилова в номере. Хотя Рома не забыл про подстраховку и отправил Алмазова вниз, следить за входом. Не задерживать в одиночку, а просто наблюдать на тот случай, если Данилов появится и тут же повернет назад. Также Алмазову было велено предупредить хозяина: зайдет Данилов — закрыть вход. В гостинице, судя по плану, также значился аварийный выход, но уже как пару лет был завален всяким хламом. Рома специально велел Климову проверить. Затея бродить по гостинице или парковке Шилову не понравилась, поэтому все четверо просто ждали. Свет в номере был выключен. Дверь заперта. Никаких признаков постороннего присутствия.

Однако тихого задержания не получилось. Данилов словно печенкой почуял засаду. Его шаги услышали после нескольких часов ожидания, практически ночью и в последний момент — когда дверь уже приоткрылась, и в номер робко вполз свет из коридора. Рома велел всем спрятаться так, чтобы Данилов не смог их увидеть, когда войдет — ни в темноте, ни при свете. Да и вряд ли он увидел, скорее почувствовал вязкую тревогу, что заполнила маленький грязный номер.

И Данилов удрал, даже толком не переступив порог.

Бегал он быстро, но и Рома с компанией не отставал. Однако в какой-то момент маячившая впереди спина в коричневой кожаной куртке исчезла. И пришлось разойтись на поиски. Шилов спустился на первый этаж, где номеров не было. Зато были служебные помещения, начиная каморкой для швабр и заканчивая прачечной.

Роме было тревожно. Но вместе с тем он радовался, что навстречу из темноты и глухих углов не выпрыгивали перепуганные люди. Ствол давно был готов к стрельбе, и у Шилова не было никакой уверенности, что рука не дрогнет, появись кто перед ним как черт из табакерки.

Довольно долго ничего не происходило, и Рома даже успел в деталях вспомнить и проговорить звонок Джексона, который сводился к тому, что Зубченко раскололся.

— Короче, ему поплохело шибко, и я предложил: я ему скорую, а он мне весь расклад, — рассказал Женя. — Ну, он поломался минут пятнадцать, но когда блевотина стала больше походить на кровь и ошметки кишков, сдался. Всего он не знает, но кое-что рассказал…

Как именно познакомились Данилов и Грек Зубченко понятия не имел, да и вообще никогда этим не интересовался. Знал только, что случилось это еще в бытность Данилова бойцом спецназа. А также знал, что Грек иногда использовал Данилова как информатора, чтобы быть в курсе, что происходит на его малой родине. Разумеется, информировал его Данилов не за «спасибо», а за хрустящие доллары и евро. Первое время такая ситуация вполне устраивала Данилова, а передача новостей была ему не в тягость. Кто же знал, что однажды Грек вернется в Крым, да еще и не один, а с целой оравой наемников из своей ЧВК, офисы которой были разбросаны в нескольких странах, в том числе в России.

Грек объяснил, что хочет проверить новичков на деле. Устроить своеобразный «курс молодого бойца». Кто справится — станут наемниками «Пламени» и будут участвовать в делах компании: воевать, захватывать судна в море, устраивать хакерские атаки и диверсии, убивать за неплохие деньги. А кто облажается, тому в ЧВК Грека не место. Данилов знал, что со своими ручными наемниками Грек сколотил неплохое состояние: все-таки услуги головорезов востребованы во всем мире. Но сам он участвовать в этой авантюре совершенно не хотел и спросил, почему вдруг Россия? Раньше Грек проверял бойцов подальше от родины, а тут такой риск. Оказалось, что Греку просто стало скучно, и он решил посмотреть своими глазами, на что способны российские силовики, которые не могли выйти на его след уже много лет.

Особо кровожадных планов у Грека не было: всего-то вынести с какого-нибудь охраняемого объекта что-то важное и посмотреть на реакцию спецслужб — поймают его людей или нет. Выбор пал на одну из военчастей, которых в Крыму хватало. Во многом этому поспособствовал сам Данилов: рассказал, что можно украсть и как. Если бы он знал, что после этого станет не просто наблюдателем за этим абсурдом, то, конечно, промолчал бы в тряпочку. Но было поздно: Грек велел втереться в доверие тех, кто станет искать пропажу, и сливать ему и его людям их планы — на всякий случай, чтобы КМБ не превратился в маленькую локальную войну.

Перспектива ходить по краю Данилову не понравилась, но деваться было некуда: он стучал, он предупреждал, он навел группу на тела солдат из части, которые по собственной глупости и жадности помогли людям Грека обчистить часть — зачем им валяться под солнцем и тухнуть? Когда силовики сообразили, что среди них есть предатель, Грек очень развеселился и велел Данилову не опасаться и не особо скрываться. Пусть, мол, они знают и чувствуют, что Греку известен каждый их шаг. Данилов не спорил, но стал думать, как обезопасить себя — на всякий случай. Все-таки ни сильное внимание ФСБ, ни лишние подозрения ему были ни к чему. Ни за какие деньги Грека.

Впрочем, тут Данилову повезло, все подозрения как-то разом свалились на замполита обворованной части Щепкина. А все потому, что тот очень нервничал и сам давал повод смотреть на себя косо: то шлялся повсюду, прислушиваясь и вынюхивая; то шатался среди ночи с бессонницей или бежал к любовнице жаловаться на жизнь. Вот если бы сидел тихо, то, может, и не влип бы.

Затея Грека с виду казалась продуманной до мелочей. Кто же знал, что среди бойцов есть настоящие придурки и трусы. Они-то и спутали карты и Грека, и Данилова. Сам Грек просто хотел понаблюдать за игрой в «кошки-мышки» и распрощаться с теми своими бойцами, кто по собственной тупости попадется в лапы противника. Но получилось все иначе.

Один из бойцов получил пулю. Остальные решили, что он труп, и бросили его в лесу. На него нарвалась группа. А он мало того, что не сдох, так еще и рассказал о финальном аккорде: лежбище своих братьев по оружию. Спецназ явился туда раньше, чем рассчитывал Грек, и вместо того, чтобы пасть под шквальным огнем, расстрелял большинство горе-наемников. Самого Грека там не было, но он был в бешенстве от такого расклада. Узнал о произошедшем он от нескольких беглецов, что смогли скрыться и позвонили ему в панике. Он отправил Данилова встретить их на подходе к поселку и привезти к нему. Но по пути эти ничтожества «сняли стресс» припасенной наркотой. Данилов с радостью расстрелял бы их на месте, но у него не было оружия. Поэтому он был вынужден послушать Грека: выбрался с ними из леса в поселок, чтобы там в ночи сесть за руль и уехать.

Но на их пути возник Мыцик — да так, что никак не обойти незамеченными, и у Данилова сдали нервы. Он подкрался к нему сзади, шарахнул по голове и, вконец растерявшись, спрятал свой обдолбанный балласт в первом попавшемся пустом доме. Им требовалось посидеть тихо всего минут тридцать, пока Данилов пригнал бы машину. Но эти идиоты, один из которых был ранен, истек кровью и умер, открыли стрельбу. И началась такая заварушка, что Данилов еле унес ноги, и лишь чудом никто его не заметил.

Прятки-догонялки, которые так хорошо начались, закончились маленькой катастрофой. Смерть почти всех своих людей Грека не покоробила, но вот обида чуть не задушила. Однако он взял себя в руки и снова избежал наказания, исчезнув как тень. Данилов же за свою работу получил вознаграждение, но гораздо меньше, чем он рассчитывал. И его сильно ужалила ярость на Грека.

Однако тот скоро попытался реабилитироваться. Предложил Данилову перебраться в Питер и занять место замдиректора ЧВК «Пламя». Но не просто так, а чтобы следить за новым директором. Заверил, что работа непыльная и прибыльная. Собственно, насчет второго не соврал, а вот первого… Данилову несколько раз доводилось участвовать в делах ЧВК. так сказать, внештатно, но при старом директоре, с которым они быстро спелись и даже проворачивали за спиной у Грека небольшие махинации. Новый же директор раздражал и напрягал, Данилов чувствовал себя собачонкой на привязи — то нельзя, это нельзя, сделай то, сделай это, проконтролируй то, проконтролируй это. Да и чесалось опасение, не узнает ли Грек о его причастности к махинациям. Он привык к приказам и риску на службе, но тут было другое, унизительное, поэтому ненависть к Греку росла как раковая опухоль — стремительно и болезненно.

А однажды она с треском лопнула. Случилось это после того, как бойцы питерского «Пламени» напортачили с очередным заказом: прикончили не того, и заказчик остался крайне недоволен. Грек признал вину перед клиентом, но взбесился на Данилова — какого черта он это допустил? Почему не поставил директора на место? Возможно, обошлось бы просто ссорой, но Грек все еще не остыл после вскрывшегося в «Пламени» беспредела: левые заказы, перепродажа оружия, мутные клиенты, тогда как сам Грек всегда тщательно подбирал заказы и не работал с кем попало ни за какие деньги. А тут еще нехватка рабочих рук и директор, который справляется абы как. Да и «крыша» Грека — кто-то из ФСБ, Зубченко не знал имени — предупредила его: если «Пламя» не умерит пыл, им всерьез заинтересуются. На Грека, может, и не выйдут — в документах не фигурировали даже его поддельные имена, но он точно потеряет пару тысяч нервных клеток и сумму в долларах с шестью нулями. Что касается Данилова, он был практически уверен, что его подозревали. Но при этом знал — он хороший специалист, и Грек не рискнет рубить с плеча. Но былым доверительным отношениям пришел конец.

Между ними словно пробежала черная кошка. В один день Грек взорвался от того, что Данилов совершенно не следил за положением дел в ЧВК и допустил черт знает что. А сам Данилов возражал, что он не директор, и требовал больше свободы и меньше уничтожающего контроля. Или, раз так, к черту нового директора, он готов занять эту должность и взвалить на себя груз ответственности. Вместо компромисса Грек окончательно озверел, поставил Данилова на счетчик и убрался обратно в Грецию. Снова он приехал только в ноябре — выяснить, почему Данилов не спешит платить по счетам. Он даже не подозревал, что задумала вчерашняя «шестерка».

А Данилов уже с месяц раздумывал, как бы прикончить Грека за все плохое и хорошее. Да так, чтобы обезопасить себя. Наконец придумал — нужно организовать инсценировку своей гибели. Убить вместо себя Грека, а самому уехать куда-нибудь далеко-далеко. Только ни в коем случае не в Грецию. Как это провернуть? Да очень просто: взорваться. И огонь слижет все глупые и бестолковые вопросы. Возможно, когда-нибудь менты допрут, что погиб не Данилов, но он уже будет далеко.

Вопрос, как посадить Грека в свою машину, Данилов решил быстро. Когда тот явился за деньгами, заявил, что ни налички, ни счета в банке у него нет. Зато есть машина. Очень неплохая машина. Данилову пришлось воспользоваться всем своим красноречием, чтобы разбить вдребезги жесточайший скепсис Грека («Нахрена мне твое корыто? Я сотню таких могу купить»). Было трудно и нервно, но он добился своего. И однажды утром Грек сел в уже «заряженную» машину. Это было последнее, что сделал бывший моряк и боевик.

На этом бы Данилов остановился, но когда он только раздумывал над планом убийства Грека, на горизонте снова появился Мыцик. Причем в «Пламени», откуда сам Данилов наконец решил уйти. Сначала Данилов хотел сделать вид, что они незнакомы, но все-таки что-то дернуло его завязать неловкий разговор. Позже он чуть не сожрал себя за это. Если бы не этот идиотский порыв…

Мыцик его опознал, а у Данилова вновь сдали нервы. Он не смог промолчать, потому что почувствовал, что Мыцик опасен. Он не из тех, кто сделает вид, что ничего не было. По крайней мере, ему так показалось. И Данилов решил впихнуть в план еще и его. Есть взрыв. Есть труп. А Мыцик пусть будет взрывником. В «Пламени» Данилов знал каждого бойца и легко подобрал одного максимально похожего на Мыцика. От него требовалось только «зарядить» тачку, а дальше свалить куда-нибудь далеко и надолго.

У самого Данилова забот было полно. Он выцепил Зубченко и предложил ему сделку. Суть ее была в том, что Зубченко делает все, что скажет Данилов, а тот в свою очередь решит главную проблему следака. Едва услышав об этом, Зубченко согласился. Он уже несколько лет жил в страхе перед одной калининградской «шишкой» — бывшим следователем, а ныне бизнесменом и политиком в одном лице. Как этому типу удалось за свою жизнь побывать и тем, и другим, и третьим Зубченко не знал. Но проклинал день, когда по молодости и глупости посмел наехать на него и с тех пор существовал как в клетке: шаг вправо, шаг влево — расстрел. Ни погоны, ни связи не могли помочь Зубченко справиться самостоятельно, потому что у «шишки» связи и возможности были еще круче, а вот Данилов мог. Зубченко знал об этом и решил променять работу на долгожданную безопасность и полную свободу.

Данилов рассказал ему о своем плане: взорвать Грека, «умереть» и выставить виноватым Мыцика. От Зубченко требовалось наплевать на закон и переть, как танк. Мыцика надо закрыть. Любыми способами. Алиби у него наверняка не будет. В квартиру можно подбросить что-нибудь подозрительное и связанное с Даниловым. А главное, на камерах будет взрывник, очень похожий на него. Зубченко согласился. А Данилов невозмутимо продолжил, что с трупом тоже придется повозиться. Он отдал Зубченко свой жетон, который носил всегда и везде, и велел подкинуть его к месту взрыва. И предупредил, что прежде надо его подержать в огне, чтобы вязался со взрывом. Зубченко снова безропотно кивнул.

Потом он поинтересовался, как быть с видеозаписью, на которой ясно видно, что в машину садится Грек. Данилов и тут не растерялся. Приказал забрать запись с камеры максимально быстро, а потом отдать ее одному спецу, который мигом смонтирует все так, будто взорвался все-таки Данилов. Спец отличный, поэтому штатный эксперт ничего не пронюхает. А если еще и денег ему дать, то вообще напишет в заключении любую удобную ересь.

У Зубченко были сомнения, не возникнут ли проблемы с опознанием только по одному жетону. Данилов, злясь, напомнил, кто из них следователь. Велел найти сговорчивого или тупого судмедэксперта и поторопить его. Да и кто, а главное, зачем будет тщательно возиться с опознанием какого-то там Данилова? Семьи у него нет, по документам безработный и совсем не состоятельный. Так что жетона и запись, на которой видно, что именно он сел в машину, должно хватить. Главное, чтобы запись признали подлинной.

Зубченко сделал все, что от него требовалось. Указания добиваться посадки Мыцика Данилов не давал. Велел просто как можно дольше продержать его за решеткой. Чтобы Мыцик измучился от своего положения, чтобы поломал голову над тем, в какую задницу он угодил, чтобы знал свое место и запихал свои подозрения куда подальше. А дальше — что будет, то будет. Если дело и развалится, то Данилов к тому времени будет уже далеко, а Мыцик здорово отхватит по психике.

Сам Данилов собирался буквально на вторые же сутки после взрыва убраться из страны с морского порта на контейнеровозе. Но внезапно план дал трещину. Его просто кинули, взяли денег, а обязательства не выполнили. Контейнеровоз до сих пор стоял в порту. А Данилову пришлось срочно заняться поиском других путей отхода. Он очень разозлился из-за неудачи и решил сорвать гнев на Мыцике — попросил, по возможности, перевести его в дурку, где, по мнению Данилова, было хуже, чем в тюрьме. А затем, подуспокоившись, стал дальше думать о себе. Соваться на вокзалы и в аэропорт он побоялся. Связываться с моряками больше не хотел. Чтобы поднять старые связи и улететь на каком-нибудь вертолете с военного аэродрома, не было времени, да и уверенности, что его не сдадут «свои» же. Решил уехать на какой-нибудь фуре с жадным до денег дальнобойщиком. Для этого поселился в придорожной гостинице и каждый день искал кого-нибудь, готового рискнуть. Нашел только вчера и собирался уехать сегодня то ли поздно ночью, то ли рано утром.

Кто именно согласился помочь Данилову, Зубченко не знал. А говорить сразу побоялся, потому что карьера его практически погублена, а проблема так и не решена. И он испугался, что, если Данилов попадется, то он, Зубченко, вообще останется в дураках.

После всего услышанного у Ромы были неоднозначные чувства. С одной стороны, он восхитился наглой самоуверенности Данилова. А с другой, ему хотелось плеваться от отвращения. У Мыцика рядом с ним (он слышал все по громкой связи) был такой вид, будто ему влепили пощечину. Но обменяться мнениями они не успели — только оба поняли, что Данилов просто так не дастся.

Под ногами что-то зашуршало, и Шилов вздрогнул. Тут же его буквально за шкирку выкинуло из воспоминаний. Он почувствовал, как что-то тонкое коснулось ботинка, и сообразил: это же почти как подвал, значит, мышь. Или крыса. Точнее, хвост. По крайней мере, Данилов точно не был бы так деликатен. Эта мысль успокоила, и Рома пошел дальше.

В этот момент далеко позади грохнул выстрел.

* * *

Серега спускался по лестнице второго этажа и прислушивался к удивительной тишине гостиницы, словно поблизости вовсе не метался в панике преступник, когда увидел внизу Данилова. Он тоже заметил Серегу и рванул куда придется. Серега, ничуть не мешкая, бросился следом.

Данилов явно растерял всякое хладнокровие и походил на крысу, которая ищет дырку, куда можно юркнуть. Но на первом этаже таких дыр не было, только двери — и те предусмотрительно заперты. Данилов бежал быстро, но и Серега не отставал. По пути даже ясно соображал — перед глазами будто был план, и он точно знал, что вот сейчас будет кладовка, впереди, через несколько десятков метров — заваленный хламом аварийный выход, а если прямо сейчас круто свернуть, то упрешься в железную дверь котельной.

Туда-то Данилов и рванул. Серега услышал, как со скрипом открылась тяжелая дверь, и через три секунды вбежал в помещение. Дверь за ним захлопнулась. Сама или?.. Серега обернулся и попытался успокоить себя: не мог Данилов так быстро сориентироваться, вбежать, выскочить и обставить его! Не мог!

Было темно, и еще пять невыносимо долгих секунд глаза привыкали к внезапной ночи. Серега весь подобрался. В темноте раздался шорох — словно ботинком прошлись по бетону. Или Сереге — среди пыхтящего и тихо гудящего оборудования — только показалось?..

Шорох повторился. И на Серегу накинулась тень. Все это время он сжимал ствол одной рукой, и палец давно лежал на спусковом крючке. Раздался выстрел. И тень пугливо ретировалась Сереге за спину. Он видел силуэт, но не слышал ни дыхания, ни шагов. На секунду ему даже показалось, что Данилов порхал над полом.

Серега круто развернулся и вскинул ствол. Он знал: впереди Данилов, дверь и стена, оборудования нет, значит, можно выстрелить снова, но не стал.

Раздался короткий скулеж. И тут наконец-то зажегся свет: Данилов, попятившись к стене, задел выключатель. Серега уставился на него во все глаза и при этом целясь едва ли не в лоб. Данилов стоял удивительно прямо. Пуля, похоже, оцарапала ему правое плечо — рукав разорван, но крови почти нет. Пистолета Серега тоже не увидел и даже слегка разочаровался: хватать безоружного — ощущения не те. Но он мигом прогнал эту мысль и насторожился: взгляд у Данилова был крайне нехороший. Он смотрел куда-то сквозь Серегу и дышал дьявольски неслышно.

Серега тоже не сводил с него глаз, но с каждой секундой внутренности сводило судорогой. Куда он смотрел? Почему так жутко? Что там? В голове чертовски не вовремя завязался спор: обернуться или ну его?..

Одна секунда. Две. Три. Серега понимал, что неплохо бы что-то сказать или прострелить Данилову ногу, а лучше обе, чтобы точно не удрал. Но голос будто пропал, а палец не слушался. А все из-за этого сатанинского взгляда!

И все-таки Серега обернулся. На секунду. На полсекунды. И, разумеется, ничего не увидел. Потому что Данилов погасил свет, дернул дверь, выскочил — и с той стороны подозрительно щелкнуло.

Серега ошеломленно уставился в темноту. Его заперли. Его обставили. От него сбежали.

Ему понадобилась целая минута, чтобы прийти в себя и перестать слепо таращиться в темноту. Он подошел к двери, нашарил на стене рядом выключатель, зажмурился и яростно шарахнул по двери кулаком. Костяшки обожгло болью. Но Серега почти не почувствовал. Ему одновременно захотелось заорать и рассмеяться. Но вместо этого он бессильно сполз по двери на пол и затих.

Буквально через минуту Серегу выпустил Шилов. Через три минуты они, одновременно злясь на себя и ненавидя Данилова, смотрели на аварийный выход. Хлам не помешал Данилову воспользоваться им. Он просто расшвырял коробки, пакеты, мешки и прочий мусор. Да и деревянная дверь не стала для него серьезной преградой. Она была едва ли не выбита и еле-еле висела на петлях.

Через пять минут Серега и Шилов вышли через эту дверь на улицу. Кругом было темно и безлюдно. По трассе со свистом и таращась фарами пронеслась машина. С парковки не слышалось ни звука.

Серега посмотрел на время: почти два часа ночи, затем перевел взгляд на Шилова: тот затянулся сигаретой и расшифровал его взгляд:

— Фуры проверим. Может, не отказался он от своей идеи, но…

— Слабо верится, — закончил за него Серега.

Оба оказались правы. Максимально быстрая проверка фур и водителей закончилась жирным нулем. Данилов выскользнул, как тень, прямо у них из рук.