Час первый: Тол-Сирион. Битва песен (джен)

Огненная Лаурелин распахивалась навстречу небу — чистый незамутнённый поток мягкого золотого света, до предела заполнивший мир восторгом и вдохновением. В противоположность Золотому Древу серебряный Телперион дремал, едва заметно шелестя листвой в сонной неге. Его время цветения ещё не наступило. Впрочем, до любимейшего часа аманэльдар — часа сияния света Древ осталось не так-то много времени.

Финдарато брёл по усыпанной гравием дорожке краем цветущих садов. Воздух был напоён запахом медового цветения, беззаботной благодати и распускающегося во всей своей щедрой красе долгого валинорского лета. Дорожка вела вверх, на вершину холма, к группе деревьев с могучими стволами и удивительно длинными тонкими ветвями, каскадом свисающими вниз, отчего под завесой создавалось подобие полутёмного шатра. Листья на ветвях были небольшие, серебристо-зелёные; куда притягательнее рядом с ними смотрелись яркие древесные цветы — крупные, синие с ярко-пурпурной сердцевиной. У рощи Финдарато дожидалась наставница. Валиэ Эсте. Для встречи с ним она приняла облик золотоволосой эльдиэ из народа ваниар. Платье на Эсте было белое, струящееся, с золотым поясом, дважды овившим тонкую талию. Других украшений Валиэ-Целительница обычно не носила.

— Очень хорошо, — с улыбкой похвалила она, проверив его словесный ответ на урок. — Думаю, пришла пора испробовать свои силы в деле.

Валиэ подвела Финдарато к стволу одного из деревьев и указала на узкую трещину в стволе. Золотой свет Лаурелин блуждал в высокой кроне, мягкими пятнами мазал траву под ногами.

— Пусть в Благословенном краю ранения и редки, но они иногда бывают. И пусть это не живая плоть, а плоть древесная, но способы излечения очень похожи. Давай же, попробуй!

Финдарато положил на ствол дерева ладонь.

Целебная песнь умолкла, осыпаясь последней россыпью затихающих нот. Валиэ внимательно осмотрела затянувшуюся трещину в коре, взглянула в лицо Финдарато и медленно кивнула.

…Они сидели в мягкой зелёной траве в окружении ароматных белых цветов. Серебряный и золотой свет сплетались в лазоревом небе над их головами.

— Хорошо, — сказала Эсте с едва заметной улыбкой, покачивая головой в такт своим мыслям. — А теперь обдумай всё и скажи, какую ты допустил ошибку…

*

Финрод резко вздрогнул, разбивая сонную неподвижность, владевшую телом, поднял голову и открыл глаза. Некоторое время он сидел без движения, бездумно глядя в вечный мрак подземелья, потом откинул с тела заскорузлый от грязи плащ, поднялся и сделал несколько беззвучных шагов в сторону, подвигал плечами, чтобы размять одеревеневшее тело и вернуть бег крови в вены.

У стального кувшина, цепью прикованного к прутьям, он присел на корточки, налил немного воды в деревянную миску. Стылый лёд камней начал ощутимо покусывать босые ступни, напоминая о себе. С чашкой в руке Финрод вернулся к лежанке. Закутанный в плащ Берен крепко спал, привалившись к стене и свесив голову на плечо. Эдрахил бодрствовал, хотя ни единым движением не показал этого. Недвижимы оставались даже его ресницы на заметно осунувшихся щеках. Однако в осанвэ Финдарато ощутил мимолётное касание дружественного приветствия.

Финрод снова сел на плащ и аккуратно скрестил ноги. Отпил из чашки несколько ледяных глотков. Подумав, пролил немного воды на пол. Придерживая цепь кандалов одной рукой, простёр другую ладонь над струйками, медленно выбирающими себе путь в неровностях камня. Смежил веки…

Он мысленно представлял себе воду: бесконечно струящийся поток быстрой реки, сонную гладь озёрного зеркала, прозрачно-бирюзовые морские волны, накатывающие на берег… В уме стали складываться строки Песни: о вечном беге, о свободе, о единении каждой малости в целое единство, о готовности в любой момент вновь потерять целостность, рассыпавшись на части, следуя предназначению.

Кто-то из учеников Валар, делая свои первые шаги по тропе овладения тайными искусствами Айнур, обращался в тренировках к языкам пламени; кто-то пытался подчинить воздух или заклинать силы земли. Проще всего на голоса эльдар отзывается вода, объясняла Владычица Эсте. Не оттого ли, что водная стихия в большей мере сохранила в себе знание о неискаженном изначальном Замысле? Или оттого, что первые из эрухини пробудились именно под её голос, на берегах Куивиэнэн, среди звенящих ручьёв юного мира? А, может быть, потому что песни этих вод и солоноватые капли древнего моря и доныне стучат в сердцах, реками спешат по венам с током крови, дождями проливаются со слезами?

Он шевельнул пальцами и открыл глаза. Губы Финрода были неподвижны, но беззвучная песня звенела внутри его разума. И подчиняясь ей, дрогнули и ожили капли воды. По велению мысли они слились воедино в один трепещущий центр и снова распались. Ещё одно движение пальцев — и отдельные водяные дорожки побежали по каменной плите. Подчинённые воле заклинателя они закручивались спиралями и завивались тенгвами, а потом рассыпались в мельчайшую водяную пыль, закружившуюся в воздухе облачком тумана. Позади себя Финдарато услышал прерывистый вдох сквозь стиснутые зубы и колкое бряцанье цепей. Эдрахил резко откинул с себя плащ, привставая на колени.

— Что ты задумал? — прошептал он вслух, позабыв о всякой осторожности. Финдарато встряхнул онемевшими пальцами, обрывая чары. Потяжелевшие капли воды упали на каменный пол.

«Способность зачаровывать отчасти вернулась ко мне. Но не полностью…»

Эдрахил глядел хмуро и встревоженно.

«Не говори, что ты всерьёз обдумываешь безумный план безумного адана, государь! Я не выступаю против мыслей о побеге. Но ведь не так, как это предлагает он! Это совершенно лишено смысла и безумно!»

«Да? А что он такое предлагает?»

Финрод прислушался к мыслям Эдрахила и рассмеялся — чуть слышно и не очень весело.

«Мне жаль, но я разочарую тебя. План Берена даже при отдалённом рассмотрении выглядит куда разумнее и вероятнее моего».

«Тогда зачем?..»

Финрод поднял голову и посмотрел другу прямо в глаза, одновременно открывая разум…

*

— …Ты неплохо показал себя в нашем поединке песен. Дуэль на мечах нам бы не пристала — это слишком легко и неинтересно. Ну же, Финдарато! Рискни и победи. У тебя есть время… пусть немного… не больше месяца, но есть. Восстанови внутренние силы своего феа, найди в себе истинную Тему и облеки в мелодию чары колдовских слов. Выйди против меня! Найдёшь нужные слова — и разом обрушишь мою власть на острове. Освободишься сам и освободишь своих друзей.

— Освобождение? От чего?

— От меня, — как-то даже весело подтвердил Саурон. — И это не уловка, Финдарато. Сумеешь одержать надо мною верх, и я отпущу тебя. Могу пообещать на слове. Ты и твои спутники свободно уйдут. Сами. Своими ногами. Никто вас не задержит, это я тоже могу пообещать. Ты всё ещё мне не веришь?

— Всему есть своя причина, Гортхаур. И на самоубийцу ты не очень-то похож.

Смех Саурона прозвучал удивительно мелодично.

— На самоубийцу? Кто здесь говорит о моём убийстве, Фелагунд? Ты сейчас не в силах прихлопнуть и сонную муху. И в лучшие свои дни ты не сумел бы уничтожить меня колдовством. Даже развоплотить бы не сумел. Хотя, признаю, смог бы ранить, измотать. Если бы, конечно, постарался. Если бы нашёл нужную Песню. Именно это я бы засчитал за твою победу. Так что ты ответишь мне? Рискнёшь победить?

— Я повторю: всему есть своя причина. И твою я пока понять не могу. Но хочу узнать.

— Причина… — Саурон задумчиво коснулся своих губ кончиками длинных тонких пальцев. — Причина, конечно, есть. Какая именно тебя устроит?

— Что ж, думай, — сказал майа в самом конце разговора. — Помни только одно: у тебя осталась одна возможность. Больше может не предвидеться…

*

С резким вздохом Эдрахил вдруг оказался на ногах. Точно пьяный, сделал отрывистый шаг к решётке. Потом ещё один. Сейчас он напоминал Берена, свирепо ищущего выхода из западни в чёрные часы безумия. Финрод вздохнул, опустил руки на колени, давая отдых уставшим запястьям и разминая затёкшие от напряжения пальцы.

«Цену ты теперь знаешь».

Эдрахил низко склонил голову, отрывисто кивнул.

«Да, государь Фелагунд. Но что же мне теперь лелеять в сердце? Какую сохранить надежду?»

«Ты спрашиваешь у меня совета?»

«Прости меня, государь... Но Саурон… он в самом деле знает, где расположен скрытый город?!»

«Да. И, очевидно, знает уже очень давно».

Эдрахил сделал ещё несколько бессмысленных шагов вдоль решётки, развернулся. Брови на его лице шевельнулись, поднимаясь вверх, а крылья носа затрепетали. Ледяное выражение лица обычно сдержанного нолдо отразило следы владеющей им растерянности.

— В таком случае я действительно не понимаю… — начал он вслух, но осекся: то ли при звуке собственного хриплого голоса, то ли от рваного движения Берена, который внезапно вскинул голову и сонно заморгал. Одновременно откуда-то издалека донёсся громкий лязг железной решётки.

Берен откинул с плеч плащ, тяжело повёл затёкшими плечами.

— Видимо, кушать подано, — выговорил он с отвращением.

«Не говори ему. Не надо», — мысленно предупредил Финдарато. Эдрахил только криво усмехнулся и на мгновение согласно прикрыл глаза, а в следующую секунду уже снова был собран и внимателен. Стоя у решётки, он наклонил голову, прислушиваясь к далёким шагам.

— Это не люди, — коротко бросил он и добавил, видимо, что-то прикинув про себя: — Да и не время ещё… Множество ног.

Финрод заметил быстрый тревожный взгляд, который Эдрахил бросил в его сторону, и расценил его верно. С последней встречи с Сауроном минуло уже много дней — более, чем достаточно, чтобы ожидать нового приглашения для беседы за бокалом постылого вина. Берен тоже смекнул это, потому как оказался на ногах вторым.

Стоя плечом к плечу в ледяной темноте, они вслушивались в звуки и ждали. Нет, на обычный строевой шаг конвоиров не похоже, подумал Финрод. Он разобрал далёкую ругань орков, звон цепей и оружия, грохот отпираемых и запираемых тюремных дверей и опять шаги. Тьма за решёткой чуть развеялась, уступая пламени факелов. Первым из коридора выступил уже знакомый одноглазый тюремщик, однако против ожидания к решётке не прошёл, вместо этого, грохоча ключами на железном кольце, прошагал мимо и отпер одну из пустующих камер в конце тупика.

— Этих сюда, — громко повелел он, взмахивая рукой. Скученной группой появились орки, общим числом около семи. Одного за другим они втолкнули в пустую камеру троих нолдор их маленького отряда: Урувойтэ, Арассэ и последнего — Кемнаро.

— Наш запропавший, — одними губами улыбнулся Берен, но в глазах человека одновременно отразилась застарелая тоска. Кемнаро осмелился ответить только коротким взглядом. Он держался стойко, однако Финрод видел, что былые страхи вновь вернулись к юноше, умножившись от расставания с отцом. Урувойтэ и Арассэ спешно задвинули молодого нолдо себе за спины.

«Малосион, — мыслью обратился Финрод к исполненному страхом другу. — Твой сын здесь. Его с Урувойтэ и Арассэ заперли в камере, соседней с нашей».

«Благодарю, государь! — Финрод ощутил, что тревога друга рассеялась, но и полностью не ушла, сменяясь чем-то иным вроде смеси стыда, гнева и бессильной ярости: — А те, другие? Ты их уже видел, Финрод?»

Где-то в коридоре уже слышались новые шаркающие шаги. К одноглазому тюремщику вразвалку подошёл крепко сбитый орк невысокого роста.

— Ещё остались. Два, — с трудом подбирая явно непривычные слова, орк для наглядности загибал пальцы. — Всё равно. И так, и эдак.

Одноглазый глянул косо, потом прошагал мимо, позвенел ключами, отпер последнюю пустую камеру в тупике и распорядился:

— Тогда сюда. Главный приказ понятен? Чтоб живыми были! Не сдохли, ясно? И запирать подальше от волчьих клеток!

— Так перепутаем, — буркнул орк. — Те потом… другие… другим нужны.

— Не перепутаете, — наставительно сказал главный и ткнул обрубком указательного пальца в сторону решётки, за которой стоял Эдрахил. — У этих всех длинная волосня. Косы. У тех нет.

Пятеро конвоиров ушли обратно по коридору, двое остались. Приковылял уже знакомый Финроду мастеровой с инструментом и парой ручных кандалов, висящих на поясном ремне, швырнул на пол мешок из грубой ткани. Эдрахил беспокойно шевельнулся, что-то припоминая. Из похожего мешка доставали сменную одежду, выдавая взамен отобранной в самый первый день.

Снова из коридора донеслись шаги, звон оружия и хриплые смешки. Финрод услышал, как за спиной непривычно грубо выругался Берен; на невозмутимом лице Эдрахила шевельнулись желваки. Сам Финрод в невыразимом ужасе смотрел на две медленно выступившие из темноты фигуры, сгорбленные под тяжестью деревянных хомутов. Избитые… изувеченные до неузнаваемости… с закованными под подбородком руками… то, что перед ними именно эльдар, сейчас мог выдать только высокий рост, да стройность тонкокостных тел, граничащая с истощённостью.

Мастеровой отпустил какое-то злое слово, сплюнул, но, довольно ловко орудуя молотком и клещами, быстро избавил первого из пленников от ножных цепей и колодок. Двое конвоиров удержали пленника за локти, насильно заставляя опустить вниз затёкшие за долгое время кулаки. Это, очевидно, сопровождалось невыносимой мукой, так как несчастный не удержал жалобного стона. Третий орк явно привычным жестом сорвал с пленника рваную рубашку и штаны, оглядел покрытое чёрными синяками и порезами тело, многозначительно хмыкнул, нашарил в поясной сумке вырезанную из дерева небольшую коробочку и, зачерпнув на толстые пальцы жирную мазь, принялся деловито размазывать прямо по кровоточащим ранам. Ни снисходительности, ни малейшей жалости в его жестах не отмечалось; вздрагивающий от боли пленник забился в удерживающих его руках конвоиров.

— Энвиньято! Лечение! — вдруг внятно сказал на квенья Урувойтэ. Как и почти все из отряда Финдарато он и сам в своё время прошёл через подобное постыдное испытание. Будто очнувшись, Кемнаро тоже громко повторил слово. Одноглазый десятник зыркнул в сторону камеры, но лишь как-то лениво стукнул рукоятью плети о решётку. Наконец издевательство закончилось, на эльфа натянули рубашку и сразу заклепали на руках кандалы. Пленника швырнули в камеру, снабдив помимо рубашки только обрывком рваного плаща. С трудом шевеля распухшими багровыми пальцами и кривясь от боли, эльда поспешил прикрыть лохмотьями наготу и бессильно опустился на холодный пол. Однако, когда спустя несколько минут орки протолкнули сквозь дверь камеры его измученного товарища, несчастный с трудом поднялся, подхватил друга под руку и помог ему отползти подальше от решётки. Там они и замерли плечом к плечу, не заговаривая и лишь вздрагивая от каждого резкого звука.

*

— Эльдар! — негромко позвал на синдарине Берен. Орки давно ушли. В железном креплении на стене догорал забытый впопыхах факел. Пламя уже начало чадить, непривычный свет и дым резали глаза. Финрод отёр ладонью лицо, полностью мокрое от слёз, и смерил расплывающимся взглядом смолистый обрубок сосновой ветки. Непрошенного света хватит ещё на четверть часа. Или немногим больше.

— Эльдар! — снова окликнул Берен.

— Не нужно, — вдруг отозвался Урувойтэ и сказал с непривычной мягкостью в голосе: — Не нужно звать их. Не сейчас.

— Кто они? — яростно спросил Берен, шагнул к самой решётке, крепко вцепился пальцами в ледяные прутья.

— Квенди. Нолдор, — ответил Арассэ отрывисто и гневно. — Их много. Привели сегодня. Мы насчитали более десятка. Вот, пересадили нас из клетки в клетку, чтоб, видно, не перепутать своим слабым умишком.

«Нолдор с наших северных земель, — услышал Финрод мысленный ответ Урувойтэ. — Их захватили в плен несколько недель назад. За рекой Тейглин».

«Откуда это известно?»

Урувойтэ едва слышно вздохнул и опустил голову.

«Кое-кто из наших узнал… своих знакомых, — послышался полный горечи ответ. — Ясно одно: наши границы медленно сдвигаются под напором хорошо вооружённых разбойничьих отрядов с Севера, государь…»

Финдарато крепко стиснул пальцы, усилием воли приказывая себе не закрывать глаза. Но не глядеть не мог. Сам он едва ли смог бы узнать лица, даже, возможно, знакомые родственные черты, настолько они были изувечены побоями. В его собственной душе отчего-то разгоралось чувство острого невыносимого стыда.

Чья-то ладонь коснулась его бока, обожгло холодом металла, звякнула цепь, и Финрод вздрогнул. Эдрахил тотчас убрал руку, но глядел пристально, не отводя глаз.

«Один из этих двоих — Ферен Теретион, — услышал Финдарато отчаянный мысленный призыв. — Я не ошибся! Я знаю его хорошо, знаю его сестру и брата. Но Ферен даже не воин, не страж, и не разведчик, а книжник, летописец… Как он мог оказаться здесь?»

«Где он жил в наших краях?»

«На юге, — Эдрахил на мгновение прервал осанвэ, как будто прислушиваясь к чему-то, и продолжил: — Я могу допустить, что он оказался на границах по долгу своего занятия…»

«В то время, пока мы пестовали безопасность юга, беда подкралась к нашим северным землям, — с горечью подумал Финдарато. — Дружинники Тьелкормо, видимо, давно уже не заходят с дозорами севернее долины Тумхалад. А эдайн Бретиля могут и не ведать о происходящем к западу от их лесов».

«Тогда север нашего края обречён, — отозвался Эдрахил. — Там немного поселений, но они есть. Успеют ли они отступить хотя бы к Гинглиту?»

И сможет ли принять всех беженцев один Нарготронд? Возводя тайный город четыре столетия назад, Финдарато видел своё творение скрытым прекрасным чертогом, отчасти напоминавшим о роскоши восхитительного Менегрота, но никак не постоянным убежищем для целого народа.

С особенным сожалением он вспомнил, как столетием прежде, задолго до бедствий Дагор Браголлах, на одном из редких родственных советов кузен Майтимо яростно предостерегал Дом Арфина от опрометчивой беззаботности, одновременно призывая общими усилиями возвести цепь дополнительных оборонительных укреплений именно севернее Тейглина. Уже тогда старший из внуков Финвэ провидел ещё только тлеющие замыслы Зла. Но, видимо, само то время не годилось для смелых перемен и действий: оно было исполнено обманчивым теплом Долгого мира и столь же обманчивой надеждой на быструю победу. Грозный Ангбанд стоял безмолвно, надёжно запертый кольцом осады трёх великих Домов нолдор; в пришедшем с востока Младшем народе нолдор видели многочисленных и сильных союзников, а имя Саурона ещё не прогремело ненавистной славой по всему Белерианду. Самому Финроду не дано было провидеть, сумел бы каскад сложных укреплений, некогда предложенных гениальным Маэдросом, переломить ход последней войны и отразить атаку на Дортонион, а, возможно, даже отстоять владения Артаресто? Однако те крепости, будь они построены, помогли бы отразить вражий натиск сейчас, в это решающее время.

Финдарато поглядел сквозь решётку на две сгорбившиеся в полутьме камеры неподвижные фигуры.

«Не окликай пока своего друга. Дай время. Знание о том, что ты делишь общую с ним участь, не станет для него подлинным утешением».

Взгляд Эдрахила был полон молчаливого страдания. Он не произнёс вслух ни слова, но невесть зачем поднял перед собой закованные в кандалы руки и взглянул на собственные ладони. На одно мгновение Финдарато показалось, что выдержка сейчас изменит другу: плечи Эдрахила вздрогнули точно от удара, однако в следующий миг он развернулся и стремительно ушёл в дальний угол, где уселся на грязный плащ в привычную свою позу, откинувшись спиной на стену и полуприкрыв глаза. Берен проводил его напряжённым и одновременно изумлённым взглядом, но вслух спрашивать тоже не стал.

«Государь!»

Финрод медленно наклонил голову в знак внимания.

«Что ты узнал, Урувойтэ?»

«Большинство захваченных в плен эльдар жили в равнинных поселениях, государь. Нападение произошло ночью семнадцать дней назад, внезапно и безжалостно: орки верхом на волках, люди из северян и, похоже, даже несколько младших майар. Неизвестно, успели ли защитники отправить вестника в Нарготронд, и удалось ли спастись вообще хоть кому-то».

«Значит, Артаресто может и не знать о том, что происходит на окраинах», — мысленно ответил Финрод, вспоминая о виденных им бессчётных вражеских лагерях, жгущих костры на берегах Сириона. Если подумать, Врагу не впервой начинать войну в разгар зимних холодов, когда бури ничего не предвещает.

«Сведения о рыщущих бандах из Дортониона уже не раз достигали поселений, — продолжил Урувойтэ. — О них предупреждали и редкие странники из эдайн, порой заходящие далеко на запад от людских деревень. Если повезёт, эти слухи достигнут Нарготронда, и твои родичи успеют что-то предпринять. Но тут и кое-что другое, государь. Военачальники Севера отчаянно ищут любые сведения о скрытых городах нолдор. Особо жестоким допросам подверглись попавшие в плен книжники и летописцы. К счастью, тенгвар слуги Моргота не разбирают, и летописи не прочтут, а среди эльдар вовек не нашлось бы предателей, способных открыть тайны. На допросе несчастным пришлось схитрить в надежде спутать вражьи планы. А теперь, узнав, куда их привели, они и вовсе пали духом, ждут страшной мести и мучительной смерти за свой обман».

«Скажи им… — Финрод прервался, осознавая, что собеседник ощущает его внутреннее волнение и горечь, как свои. — Просто передай: пусть не подтачивают себя тщетными думами о том, что не в наших силах изменить. Пусть восстанавливают силы. И ещё, Урувойтэ, кто-то из них знает про… наш поход?»

«О том, что государь Фелагунд ушёл из Нарготронда, оставив царствование брату — да. Птицы принесли им вести с юга больше месяца назад. Но если кто-то даже и догадывается, что ты здесь, государь, он сохранит это в тайне».

Факел догорел до конца и потух окончательно, оставив после себя в воздухе душный горький чад. Не ведая жалости тянулась и тянулась беспросветная слепая тишина. Движение со стороны Берена Финрод даже не услышал, а угадал. Зябко кутаясь в рваное одеяло, Берен поднялся с места, прошагал и присел рядом.

— Если Бретиль и не знает, это лишь вопрос времени, — слух Финдарато легко различил громкий шёпот человека. — Мои… вожди моего народа отправят воинов на границы, едва до них дойдут слухи о бесчинствах. Я уверен.

— Возможно, — вслух проговорил Финрод. Про себя он тем временем думал, что даже сам Берен долгие годы не бывал в землях своего народа, и его собственные знания о вождях рода Беора можно счесть устаревшими. Кто ныне правит людьми в Бретиле? Мать Берена? Родичи из побочных ветвей родового древа Беора? После падения Дортониона, Бретиль заполонили лишённые крова отчаявшиеся беженцы. Вряд ли бретильцы успели за эти десять лет должным образом укрепиться. А смогут ли они найти достаточное число дозорных для слежки за чужими границами? Выбирать придётся из немногочисленных выживших мужчин, израненных в боях, из молодых юнцов, не отрастивших ещё бороды.

Мысли бывшего короля Нарготронда не покидало понимание, что размышлять и действовать нужно было и впрямь очень загодя. Но мудрым предостережениям Маэдроса не было начертано быть услышанными. Страшное пророчество Владыки Намо, помянутое недавно Сауроном, — как же быстро эльдар Третьего дома осмелились о нём позабыть! А как он сам сумел позабыть о сне-предостережении Валы Ульмо? Или наоборот: в обманчивой безопасности прекрасных подземных пещер был только рад забыться и позабыть обо всём остальном мире?

— Возможно, — повторил Финрод и вслух не произнёс больше ни слова.

*

В изученный час эдайн Тол-ин-Гоурхот принесли пленникам воду и пищу. С появлением новых заключённых работы у слуг явно прибавилось: так седой адан, носящий вёдра и фляги с водой, был вынужден уходить и возвращаться раза два в то время, как уже знакомые служанки споро наполняли миски и кувшины под присмотром очень недовольного задержкой орка. Тюремщик спешил убраться поскорее, и по недогляду короткий обрубок смолистой сосновой ветки опять остался чадить в стене, бессильно вырывая у темноты крошечный закуток между решётками трёх камер.

Сидевший ближе всех к двери Эдрахил передал наполненные вязкой кашей миски Финроду и Берену, разделил на три равные части серый хлеб, приберегаемый обычно напоследок. Однако никто не поспешил притронуться к еде.

— Поешьте, эльдар! — громко позвал Берен, с тревогой вглядываясь в хранящий тягостное безмолвие мрак за решёткой камеры напротив. — Пусть эти хлеб и каша не сохранили доброго тепла, что дарят руки наших родных женщин, но всё-таки это какая-никакая еда. Она придаст вам сил.

Финрод услышал донёсшееся из полутьмы неодобрительное хмыканье Арассэ.

— Да полно! Адан польстил этой еде, — спустя минуту раздался голос Урувойтэ. — Но он сказал всё верно. Безымянный собрат, послушай! Напои своего младшего товарища водой. Она из здешних колодцев. Даже слуги Искажения не могут испортить даров великого Сириона. Если твой друг в беспамятстве, смочи в воде тряпицу и вложи ему в губы. Воду здесь и впрямь можно не жалеть. Её меняют часто.

Долгое время томительного ожидания из дальней камеры не доносилось ни звука, ни единого шороха. Но наконец из темноты послышалось железное звяканье цепи, звук волочимой по полу миски, плеск воды в кувшине. Вглядываясь сквозь решётку, Финрод различил два сидящих у противоположной стены согбенных силуэта. Один явно поддерживал другого. Каждое малое движение требовало от израненных страдальцев лишних сил и выдержки, тяжесть цепей тянула ослабевшие руки к полу, трение оков по свежим ранам причиняло непреходящие страдания. Финрод так и не услышал слов, но эльфийский слух его не подвёл, донеся короткий стон, укрощённый волей и стиснутыми губами. Сидевший рядом с Финродом Берен в кровь искусал костяшки пальцев. Эдрахил зарылся лицом в свои раскрытые ладони.

И снова потянулось зыбкое безвременье. Факел почти потух, возвращая подземелье в первозданный мрак. Финрод был готов погрузиться в забытье, предшествовавшее грёзам памяти, когда его внимание вдруг привлекли громкий шорох шаркающих ног и звяканье цепи. Хриплый сорванный голос позвал из темноты:

— Эльдар… вы, говорящие на квенья. Давно вы здесь?

За решёткой камеры напротив Финрод различил стоявший близко серый силуэт. Сгорбленная фигура сделала ещё один шатающийся шаг и ухватилась за решётку худыми, тёмными от синяков руками. Черты лица эльфа были неузнаваемо искажены побоями, голую кожу черепа покрывали неровные пучки обкромсанных тёмных волос. Держась за решётку, он приблизил лицо к прутьям и поочерёдно долго оглядел эльдар и Берена единственным не заплывшим глазом.

— Так… Как давно?

— Двадцать три дня, — подумав, ответил Берен.

— Двадцать два, — тяжело молвил Эдрахил.

Нолдо за решёткой странно встряхнул головой, потом медленно с усилием поднял закованную в цепи руку ко лбу и выше, ощупывая нервными пальцами неровно обрастающий короткими волосками череп.

— Три полные седмицы…- прохрипел он свистящим голосом. — Они… пытают вас? Здесь, в мерзком Тол-ин-Гоурхот? Бьют, мучают, силятся вызнать что-то о… о Гондолине?

Последнее слово он выдохнул с каким-то воем, похожим на сдавленное рыдание. Обескураженный Финрод не удержался, повернулся к Эдрахилу и встретился с ним прямым взглядом. На хмуром лице Эдрахила проступило некое непонятное выражение. Похожее выражение читалось ныне и на лицах Урувойтэ и Арассэ, стоявших теперь у решётки своей камеры. Кемнаро, сидевший на плаще у дальней стены темницы, как-то растерянно закусил губу.

— Нет, — коротко уронил Урувойтэ и снова замолчал, что-то напряжённо обдумывая. Берен метнулся было вперёд к решётке, будто собираясь что-то сказать, но вдруг оглянулся на Финрода и смолчал, словно проглотив рвущиеся с губ слова.

— Три полные седмицы… — снова раздался хриплый голос. Пленник в дальней камере издал булькающий горловой звук, похожий на кашель. — Две седмицы назад нас было двадцать восемь. Нас не убили сразу, чтобы разузнать о наших летописях. Особенно… о Гондолине. Нас спрашивали, и спрашивали, и спрашивали. А когда кто-то не мог больше отвечать, его убивали. Или убивали просто так… на потеху толпе.

— Эльдар… — мягко, как умел, произнёс Эдрахил, шагнув ближе к решётке. Но пленный эльф резко мотнул головой и остановил его жестом.

— Может быть ещё да. Но вот о вас у меня точно есть сомнения. Пусть вы и называетесь эльдар, но не очень-то похоже, будто вы пробыли три полные седмицы в плену Жестокого.

— Эй-эй. Полегче, нолдо, — не утерпел Берен, резко кидаясь вперёд. — Ты многое пережил, это очевидно. Мне жаль, что такие беды выпали на твою долю. Но ты явно не сознаешь, с кем ты говоришь!

— Молчи, — резко шикнул на него Эдрахил. Пленник за решёткой всмотрелся в Берена, потёр худой грязной ладонью лоб, о чём-то размышляя.

— Адан… Ещё молодой. И что же? Среди наших палачей тоже были смертные эдайн с гладкими молодыми лицами, — он вдруг хрипло расхохотался, а затем промолвил сквозь страшный булькающий смех: — Как ты сказал: эта каша лишена тепла родных женщин? Пятнадцать дней… нас кормили объедками, от которых воротили морду их злобные звери. Но чаще вместо еды… просто били. Шестерых из нас вбили плетями в грязь колеи и просто оставили их истерзанные тела на корм воронью. В пример другим. А вас так расспрашивали? Или… почему?

— Торонья⁽¹⁾… — вдруг раздался едва слышимый шёпот. Голова пленника снова резко дёрнулась, точно от удара, он развернулся и как мог поспешно вернулся к оставленному товарищу.

— Не ссорься с товарищами, торонья… — вновь повторил слабый голос, от звучания которого встрепенулся Эдрахил.

— С товарищами? — услышали Берен и эльдар полный горечи ответ. — А кто тебе сказал, что они нам товарищи? Мы уже здесь, на том самом проклятом острове, в конце пути! Какие могут тут ждать товарищи-друзья? Я более готов поверить, что это всё морок, который навёл на нас Жестокий. А когда мы очнёмся, нас снова потащат под орочью плеть.

Последовал тихий ответ, который Финрод не разобрал.

— А кто уходил отсюда, чтобы это рассказать? — продолжал спорить с раненым товарищем его полубезумный спутник. — Впрочем, говорят, брат короля сбежал отсюда при осаде вместе с семьёй и даже со всей своей свитой. Бежал в сокрытый Нарготронд целёхоньким и потом рассказывал всем и каждому, как ему удалось спастись буквально чудом. Подумай теперь ты, хорошо знакомый с орочьими повадками. Ородрет сам бежал или ему позволили уйти? Проще поверить, будто его отпустили.

При этих словах Финрод крупно вздрогнул.

Рука Эдрахила коснулась его локтя.

«Государь!»

Финрод только покачал головой.

«Нет, подожди…»

— Торонья…

— В этом и есть разница между нами и ими! Нас убивали ради смеха, ты же сам видел. А здесь, на этих ни одной царапины, смотри! На том самом страшном острове, где, говорят, всех не преклонившихся перед Морготом сжирают волки. Во что ты готов поверить? В то, что они как мы? Или их в плену уберегло благословение Валар? Для нашего народа больше нет этого благословения!

— Приведи свои мысли в порядок, эльда! — неожиданно громко произнёс Урувойтэ. — Сейчас тобой владеет гнев, а гнев опасен. В запале необдуманно ты скажешь вслух то, чего ждут слуги Врага. Не думай, что они не слушают нас сейчас. Не предавай свой народ.

На какое-то время повисла тишина.

— Что ж, если ты и впрямь лишь морок, то ты неплохой советчик, — послышалось потом из темноты. — А неплохой совет вред не послушать. Впрочем, нас уже расспрашивали очень долго и даже ответы выспросили. Забыли, правда, что среди эльдар предателей не сыщешь.

Безумный пленник наконец замолк, а Финрод в холодном отчаянии качнул головой. Злые слёзы больше не грозились подступить к глазам, но глубоко в груди напротив сердца застыл холодный неподвижный ком. Он опустил взгляд к рукам: в умирающем рыжем свете догорающего факела неожиданно ярко сверкнули полированные браслеты кандалов; взгляд Финдарато упал ниже на собственное одеяние. По сравнению со своими спутниками, одетыми в рваные лохмотья, он даже в тюрьме выглядел богато. Безумец говорил верные слова: и плен может быть разным. Финрод снова скользнул коротким беглым взглядом по решёткам соседних камер, бездумно разглядев в полутьме силуэты Урувойтэ, Арассэ и Кемнаро, и слепо отступил назад, к привычному углу, где и почти упал как подкошенный на скудную подстилку из соломы.

*

Он не считал, сколько прошло времени, пока он сидел так, полностью упавший в дурман отравляющих разум дум, прежде чем привычным для подземных темниц звуком металла рядом не звякнули чужие цепи кандалов, послышался шорох, и подле Финрода, скрестив ноги, сел Эдрахил.

— Нельзя сказать, что подобные слухи о брате короля не доходили до меня прежде… — заговорил Эдрахил вслух и нарочито замолчал, ловя внимание. Финрод медленно приподнял с перекрещенных рук тяжёлую голову.

— Нельзя сказать, что и для меня это стало такой уж новостью, — глухо отозвался он и отворил захлопнутое сознание для осанвэ, чтобы продолжить: «Зная сейчас, что Саурону уже тогда не было нужды ловить Артаресто для допроса… Теперь объяснимо, почему мой брат смог тогда уйти из осажденного Минас Тирита».

«Может быть и так…» — ответил Эдрахил. На мгновение Финрод уловил краткий оттенок замешательства в сознании друга.

«Тогда скажи мне откровенно, здесь и сейчас, в чём состоит столь оглушающая разница между нами и этими несчастными?»

Эдрахил вздохнул.

«Это тоже не станет для тебя новостью, государь. Единственная разница, которую можно увидеть — это ты. Я не понимаю до конца Его причин, и не знаю, считать ли это за удачу или за отчаяние. Но мы пошли за тобой по своей воле. Такова наша судьба. И мы испытаем её до конца».

Финрод резко кивнул и запрокинул голову назад. Холодный камень студил беззащитную кожу шеи. Некоторое время спустя Эдрахил беспокойно шевельнулся.

«Однажды ты попросил меня рассудить со стороны, государь… Поглядеть на наше положение и особенно на твои беседы с Сауроном незамутнённым взглядом…»

«Говори».

Будто всё ещё находясь в сомнениях, Эдрахил несколько помедлил, но отозвался:

«Не так давно я вспомнил тот страшный день в Альквалондэ, когда Феанаро и его сыновья взошли на палубы захваченных судов теллери. Мой отряд опоздал к основной битве, но я застал миг, когда над беспокойным заливом вдруг сомкнулись чернейшие тучи, брызнули клочья яростной пены, а потом из морской воды вознеслась она, полная чистого горя и ярости. Майэ Уинен. Хранительница гавани и защитница народа теллери. В тот день наш народ нанёс ей страшное оскорбление. Я помню её гневный голос, когда она обратилась к Лордам Первого дома, грозя отомстить им за безвинные жертвы. Помнишь, что было дальше, государь?»

«Да, помню, — кратко отозвался Финрод, с трудом закрывая в сознании воскресшие картины канувших в небытие событий. Не эти безвозвратные ошибки своего народа хотел бы он помнить здесь и ныне, на краю отчаяния. — К чему ты заговорил об этом именно сейчас?»

«Как ни велика была ярость Уинен, в тот день она не утопила бессчётно корабли Первого дома, потому что сам Владыка Ульмо обратился к ней и приказал отпустить Феанаро. Буря уснула вмиг. И как бы ни гневались в тот день майар Валинора, никто из них не остановил Исход нолдор и не вмешался, ведь на то был строгий запрет их Владык. Я слышал только, что к раненым теллери приходили для исцеления майар Валиэ Эсте».

«Да, это так. Майрон тоже был среди них, — Финрод ощутил безмолвный вопрос друга и пояснил, пусть даже воспоминания о днях былого теперь отдавали двойной горечью и привкусом тлена: — Ко мне он тоже приходил, но позже, уже неся послание от Ауле. Так мы узнали о том, что Великий Кузнец лишил нолдор своей дружбы. После этого мой отец повернул назад с частью нашего народа. Я мог бы сейчас посмеяться, Эдрахил, ведь мой бывший учитель просил тогда вернуться и меня. Тропою по самому краю бездны пройдёшь ты, сказал он мне на прощание. Смертельной тропою, и на этом пути я не смогу тебя сопровождать… — Финрод горестно пожал плечами. — И всё же, к чему ты завёл об этом речь?»

«Одно слово Владыки Ульмо остановило тогда страшный гнев его майэ. Все мы и раньше знали про Связь между младшими и Старшими Айнур, но никогда прежде я не видел её действие воочию. Мы слышали, что волю своих Владык майар принимают как собственную и следуют ей беспрекословно, не смея ослушаться. И всё же, верно ли то, что желания Валар становятся для майар их свиты нерушимым законом и указом?»

На сей раз Финрод не сразу нашёлся с подходящим ответом.

«Власть Единого справедлива для всех его созданий, — ответил он наконец. — Свобода собственной воли, мыслей и суждений была равно дарована нам всем: и эрухини, и Айнур. Но в одном ты прав: создав Связь с Валар и разделяя с ними могущество, майар их свиты в первую очередь подчинены осуществлению их задач, целей и замыслов».

Эдрахил согласно кивнул.

«Тогда вот чего я не понимаю, государь. В годы Долгого мира, когда Моргот Бауглир копил силы в Ангамандо и только планировал нанести страшный удар по нашим землям, разве его желаниям и замыслам не должны были быть подчинены все его слуги? Сумел бы один его слуга долго утаивать некую тайну, если бы для планов Моргота это знание представляло особую ценность? Или сопротивляться приказу, если бы получил его от господина?»

От внезапного озарения Финрод резко вскинулся и воззрился на Эдрахила. А тот снова кивнул и продолжал:

«Если Саурону и впрямь так давно известна тайна Нарготронда, отчего же Чёрный Враг до сих пор не обрушил на нас все свои силы? Разве сохранение этого секрета не вступило бы для Саурона в противоречие с его предназначением и Связью?»

Финрод невольно повернул голову, взглядом находя в полутьме неподвижный сгорбленный силуэт адана, устало уснувшего у стены. Заледеневшие пальцы Финрода нервно сжимались и разжимались в кулаки, разгоняя кровь, а перед глазами вставали образы недавних воспоминаний, обрывки разговоров. Он неосознанно нахмурился.

«Нет. Это невозможно. Очевидно какое-то звено из этих наших рассуждений неверно».

«Я тоже сомневаюсь, государь. Если бы Моргот уже тогда обладал этим знанием, Дагор Браголлах закончилась бы для нас совсем иначе. Да и сейчас он не тратил бы зря немалые силы на поиски наших скрытых городов, — мысль Эдрахила замглилась неким неясным образом, придавшим ей злой оттенок. — Однако если основные постулаты всё же верны: что это может означать? Моринготто давно знает правду, но ждёт и отчего-то медлит? Либо Саурон всё-таки солгал тебе сейчас, надеясь выведать у тебя нужные ответы? Это некая хитроумная ловушка? Быть может, он лишь притворился и ждёт, когда ты сам случайно дашь ему необходимую подсказку, если будешь оставаться в заблуждении?»

Снова в тишине потекли долгие тягостные минуты, пока Финдарато, до боли стиснув онемевшие пальцы в кулаки, лихорадочно обдумывал услышанное.

«Он мог проверить на мне свою догадку, как поступал с Кемнаро. Но для такой хитрости у него имелась бы только одна попытка. Провались он в ней, и я бы сразу догадался об обмане. Если Артаресто уже почти что был у него в руках, проще было испытать эту догадку с ним. Но Артаресто сбежал… Или его и вправду отпустили?»

«Я в это не верю. Твой брат не может быть предателем, государь!»

Финрод негромко вздохнул.

«У меня и в мыслях не было подозревать Артаресто. Что ж. Примерное расположение Нарготронда давно не тайна от соглядатаев Врага. Саурон мог и просто догадаться… Допустим, он проверил на мне свою удачную догадку, что с того? Десять лет назад это преимущество могло сыграть смертельную роль — в те дни, когда войска Моргота наступали нескончаемыми волнами, а мы бежали в ужасе и наш боевой дух был сломлен. Сейчас же Саурон использовал это знание, только чтобы заставить меня выдать причины отправиться на Север. Это не имеет смысла. Он не сможет шантажировать меня дважды, а другие мои знания не представляют ценности для него. Мне не известно ничего полезного о Гондолине или о планах обороны Химринга или Барад Эйтеля».

«Он может подозревать иное».

«Ну, вряд ли он всерьёз надеется, что после его откровений я стану вовсю секретничать с ним о Нарготронде! Нет, Эдрахил, я всё же думаю, Саурон не лгал — в незапамятные годы Эпохи Древ он действительно бывал в гротах малого народца по приказу Ауле и оттого точно описал приметы внутренних пещер. Пусть так. От этого ему не станут известны нынешние наши посты, пароли и тайные проходы. Однако это снова возвращает нас к твоему вопросу. Отчего Саурон не изложил догадки Морготу? И тот не стал бы выжидать. Впрочем… ты как-то обмолвился, что Минас Тирит — всего лишь ссылка для Саурона. При всех-то его талантах и возможностях… Могло ли изгнание на рубежи быть наказанием за самоволие и укрытие секретов?..»

Эдрахил озадаченно пожал плечами.

«Возможно ли тогда, что Связь у Тёмных Айнур действует иначе? Например… сумел бы обиженный или даже разозлённый на своего господина Саурон скрыть от него и старый секрет гномов и то, что сейчас захватил в плен тебя?»

Несколько мгновений Финдарато невыразительно смотрел на Эдрахила, потом встрепенулся и одним прыжком вдруг оказался на ногах. Резко вздрогнул и сидя выпрямился разбуженный внезапным шумом Берен.

— А? Что?.. — ещё спросонья заговорил он, слепо всматриваясь в темноту.

— Спи, — хрипловато произнёс Финрод и подошёл к решётке, протянул руку к прутьям, едва касаясь пальцами холодного железа. Ловя на себе недоумённые взгляды из темноты сразу с трёх сторон, он опустился на колени, медленно ведя пальцами вдоль прута решётки до соприкосновения с каменной плитой пола. Пожертвовав несколько мгновений на то, чтобы согреть окоченевшие пальцы собственным дыханием, Финрод перехватил поудобнее цепь и вновь занёс руку над камнем, снова потянулся мысленно к невидимым переплетениям зачарованных потоков крепости, слушая и вслушиваясь, ища и находя.

Наконец он распрямился, но уже не с той лёгкостью, что прежде: ныне в движениях Финрода читалась видимая глазу тяжёлая усталость.

— Я допустил ошибку в третьем куплете, — казалось бы, невпопад пробормотал он вслух; в повисшей тишине подземелий даже негромко произнесённые слова без труда достигли любого внимательного уха. — Так какие те мои слова оказались неправдой?

«Государь!» — мысленно окликнул Эдрахил, одним слитным толчком вскакивая с пола.

«Я не могу уверенно рассуждать о Связи Тёмных Айнур, но хорошо помню другие правила, единые для всех. Слуги-Айнур из свиты Владык могут любить и могут бояться разочаровать своих хозяев, могут разочароваться в них сами и даже покинуть их навсегда, но не способны откровенно их презирать или всем сердцем ненавидеть, будучи Связаны. Какую бы истинную цель не вынашивал Саурон, она не служит победе Врага. Ни близкой, ни даже отдалённой. Под наши условия загадки подходит ещё один ответ. И он мне не понравился».

— Послушай! Только не спеши с рассуждениями и решениями! Подумай ещё раз. Сейчас ты можешь очень ошибиться, — взволнованно и торопливо проговорил Эдрахил. Финдарато покачал головой и потянулся руками к низкому потолку подземелья, касаясь влажного камня напряжёнными пальцами и вновь мысленно ища невидимый поток сил, бежавший по сокровенным магическим сосудам Минас Тирита.

— Могу. Более того: я вполне мог очень ошибаться все эти годы.

— Что у вас такое? — нарушил молчание настороженно следящий за происходящим Урувойтэ. Эдрахил лишь отрывисто махнул ему рукой и в следующий миг успел подхватить за плечи пошатнувшегося Финдарато. Лицо Финрода побелело, глаза и посеревшие губы были плотно сомкнуты, однако сознания он не лишился, хотя тело его ослабло и, кажется, повиновалось с трудом. Осознав, что происходит, Берен подскочил рывком, откидывая в сторону плащ. Вдвоём с Эдрахилом они с осторожностью устроили бывшего короля нолдор на подстилке из соломы и укутали его, сотрясавшегося мелкой дрожью, двумя рваными одеялами.

— И что? Это стоило того? — только и уронил с горечью в голосе Эдрахил, бережно поднося к губам Финрода плошку с водой. Не открывая глаз, тот сделал несколько крохотных глотков, выдохнул и тяжело качнул головой.

— Ещё один урок… Не стоило мне ждать хороших новостей. Уж точно не здесь, — подождав немного, Финрод болезненно поморщился, потёр переносицу ещё дрожащей ладонью и глухо произнёс вслух: — Можешь не слушать вовсе или дальше притворяться. Я разгадал твою загадку.

1) брат — квенья

Вернуться к тексту