Адажио чёрной звезды (гет)

Наступил новый день, и я как обычно не стала отказывать себе в чашечке ароматного флэта, так что, едва переодевшись и приняв душ я вновь направилась в свою уже можно откровенно сказать любимую кофейню. Мое пристрастие к этому месту и к хорошему кофе размеренно крепло день ото дня. К большому разочарованию, за стойкой в этот раз стояла молодая девушка классического английского облика. Получается, что душевной болтовни и легкого флирта сегодня не будет. Впрочем, замена баристы не так сильно сказалась на вкусе напитка, как я опасалась, и хотя сегодня я выпила всего лишь две чашки вместо обычных трех, я все же получила то удовольствие от обжигающего напитка, на которое рассчитывала.

Впрочем я решила не засиживаться и довольно быстро отправилась в Портсмутскую волшебную библиотеку, где провела несколько часов рассматривая подшивки местных газет за семьдесят восьмой и семьдесят девятый годы. Какие-то слегка интересные сюжеты мне периодически попадались, но я так и не смогла связать ни один из них со своим пропавшим кузеном. Репортеры городских газет описывали исчезновения артефактов, свидетельства применения странных заклятий, просто случаи банального хулиганства.

Вполне ожидаемо, я обнаружила там и несколько статей о своих собственных подвигах. Впрочем, репортеры ни разу не писали про меня прямо, ведь они не знали кто конкретно из нашей Организации стоял за вот этим убийством и вот этой дракой возле манора Дроинов, но я-то знала.

Обе эти операции проходили под моим руководством и имели отличные результаты. У Дроинов со мной как раз была пятерка Крауча и Рег. Они были группой прикрытия и до самого последнего момента так и не вмешались в нашу круговерть. Достаточно подробно описанное журналистами сражение снова всплыло в моей памяти. Видимо рассказывал им кто-то из участников этой заварушки, только вот написано все было настолько ловко, что даже я не смогла оценить достоверно был ли каналом кто-то из моих товарищей или кто-то из Дроинов и подоспевших к ним на выручку Орденцев.

Вроде все расписано безлико, но настолько подробно, как будто журналист сам сидел на ближайшей крыше с биноклем и видел множество обменивающихся заклинаниями теней, совершенно не понимая кто есть кто и чего они все хотят. Хотели мы тогда кстати добраться до магического жезла, который хранился в поместье. Добрались. Нас было четыре группы по 5 человек и пятерка оборотней. Собрали довольно сильный состав на рядовое в общем-то поместье, но по информации от Руквуда, Орден тоже держал на контроле этот артефакт и не планировал легко отдавать его в наши руки. Штука была определенно полезная и, по слухам, позволяла за счет правильного ритуала помочь пророкам детальнее видеть предстоящее. Меньше тумана. Меньше путаницы.

Ясность в предсказаниях очень дорого стоит.

В общем получилось, тогда как и ожидали. Едва мы появились у границ поместья, и я со своей пятеркой начала пробивать основной щит, как тут же появилось две команды Ордена и завязалась наша привычная классическая драка. Орденцы жали на нас со спины. Сами Дроины — глава рода, его сын и старший из племянников не пропускали нас вперед и мешали пробивать защиту. В тот раз нам здорово помогли оборотни, которые внезапно появившись в темном лесу у поместья, смогли достаточно надолго отвлечь нескольких Орденцев. В какой-то момент мне все-таки удалось пробить брешь в куполе, и наша третья пятерка прорвалась в дом.

Естественно, мы знали расположение комнат и где находится сокровищница. В этом заключается неудобство старых маноров, которые давно не перестраивались. Так что, если вы когда-нибудь решите жить в старом замке, лучше учесть, что за долгие годы вашей жизни обязательно кто-то был у вас на приеме, кто-то ходил по вашим комнатам, кого-то даже приглашали в алтарный зал для проведения сделок в присутствии камня рода. И не стоит забывать о жёнах, которые входя в новый род всё равно часто сохраняли контакты со своей старой семьей, и вполне могли предоставить свои воспоминания. Ну и легиллименция конечно.

В общем схемы расположения кабинетов и комнат всех маноров были просто у всех, кто хоть немного постарался, чтобы их получить. Так что, прорвавшись внутрь я, как самая сильная из выделенных для этой операции бойцов, смогла связать боем Дроинов, мои ребята сдерживали Орден, а пятерка поисковиков прямиком двинулась к хранилищу. Артефакт мы тогда забрали. Потерь у нас практически не было. Орденцы умудрились довольно сильно потрепать двух оборотней, да один из поисковиков нарвался в маноре на ловушку и впал в какой-то странный сон, естественно, потеряв сознание. Но его вытащили товарищи и в дальнейшем откачали силами колдомедиков. Орденцев нам тоже особо потрепать не удалось. Ребята грамотно прикрывали друг друга, так что все остались целы — правда вот задачу свою они не выполнили, а мы, наоборот, так что я справедливо считала, что справилась на отлично.

Стоит добавить к этому еще переломанные руки и ноги племянника Дронов, которого я все-таки достала Костеломом. Но это мелочи — его раны не были ни смертельными, ни серьезным. Просто помешали ему в моменте продолжить меня атаковать. Буквально через несколько недель мы даже пересеклись с ним во время одного из Министерских приемов. Не знаю уж, узнал ли он меня в той темноте и в серебряной маске пожирателя или нет, но держался он с холодной вежливостью и довольно быстро предпочел ретироваться, провожаемый моей дежурной великосветской улыбкой. Руки и ноги, судя по тому, как он двигался, работали уже как новенькие.

Артефакт нам, кстати, не пригодился. Насколько я знаю, когда его попытались запустить, произошла какая-то ошибка в ритуале и он просто взорвался посреди колдовского зала, залив все вокруг магическим пламенем. Слава Мерлину, опытный Руквуд заранее успел почувствовать что-то неладное, и вовремя закрыл щитом и себя и одного из наших прорицателей. А то, в придачу к полностью выгоревшему залу, мы получили бы ешё и два трупа вместо двух чрезвычайно ценных соратников.

Оставив воспоминания и отложив в сторону последнюю толстую подшивку, я откинулась в кресле назад и задумалась о том, куда двигаться дальше. Допустим Рег тогда в баре говорил не о Сириусе. А о ком? Кто всех нас предал? Кто мог вызвать в Реге такие бурные эмоции и жгучую ненависть, перемежающуюся с лютой печалью. Ответ пришёл в голову довольно быстро — это запросто мог оказаться тот же человек, кто предал и меня. Лорд.

Что же такого мог узнать Регулус, что так резко поменял к нему свое отношение? И почему тогда просто не исчез из нашей команды? Хотя может он как раз и исчез, и действительно все еще жив и прячется где-то, годами блокируя Черную метку и любые связи с нами и нашим миром. Но исчез он не сразу — судя по его последним неделям он уже после смены отношения продолжал ходить на миссии и выполнял все приказы. Нареканий к его действиям я точно не помню.

Хотя, конечно, его вполне мог прикрывать командир. Вполне распространённое явление в любой сплоченной команде, а мы старались всегда подбирать людей в пятерки не только по уровню силы, но и глядя на их отношения между собой. Пятерка должна быть едина и каждый ее элемент должен прикрывать остальных. Так что, возможно, Крауч действительно что-то не доводил до моего ведома, надеясь, например, что это всего лишь временное выгорание и скоро Регулус придет в норму и все будет как прежде. Дал ему отлежаться, так сказать.

Я вновь вернулась к мысли о Лорде. Что такого мог узнать Регулус, что так резко изменило его отношение к Организации и ее лидеру? Опять же, ответ лежал на поверхности — тайна крестражей вполне могла отпугнуть от нашего лидера многих волшебников старых семей. Уж слишком сильно нам вдалбливали мрачный справедливый негатив к этому заклятью, хотя вернее было бы назвать его проклятием. Могла ли произойти такая цепочка событий? И есть ли какие-то факты, которые ей прямо противоречат? Задумавшись, я пришла к выводу что все вполне могло быть так и противоречий я, вроде как, нигде не вижу. Однако, признаться честно, я понимала, что эти умозаключения содержат в себе слишком много допущений и что вероятность того, что я права, конечно, существует, но не так уж она и высока. Слишком много развилок, каждая из которых снижает общий уровень прогноза.

Поразмышляв еще несколько минут, я поняла, что другой версии у меня все равно нет и стоит отработать именно эту. А значит, надо повторно пробежаться по всем последним месяцам жизни Регулуса. К сожалению, многие участники событий тех дней для меня уже не доступны, но кое-кого я точно смогу достать. Во-первых, члены семейства Блэк. Из живых свидетелей тех времен остались только я, Цисси, Меда и Сириус. Сириус уже признался, что ничего толком не знает. Вероятность того, что Рег общался с Медой я посчитала крайне низкой. Отношение Регулуса к Лорду могло поменяется, но в то, что он одномоментно изменил свои собственные взгляды на жизнь и на то, что такое хорошо, и что такое плохо, я не могла принять. Просто не может такого быть. А значит вероятность того, что он делился своими мыслями и планами с моей беглой сестрой минимальна. А вот с Цисси вполне мог, но мне до нее сейчас не добраться. Можно, конечно, попробовать незаметно оказаться поближе и в лучших традициях Грюма и Дамблдора попытаться посмотреть её воспоминания, но как-то это слишком фантастично выглядит.

Даже если я смогу подловить ее где-то в ресторане или просто на прогулке в Косом, то незаметно влезть человеку в голову у меня способностей может и не хватить. Я хоть что-то могу на допросах, когда пленный обездвижен и безопасен и может сопротивляться только мысленно, но и это не всегда получается. Защита в этом направлении почти всегда превалирует пред нападением. Я и сама такая — щиты могу ставить так, что даже Дамблдор вспотеет проламывать, а вот самой читать чужие мысли мне гораздо сложнее. Значит нужно либо с ней разговаривать, либо отправлять к ней Дамблдора или Снейпа. Осталось только придумать как это сделать.

А вот с моими уже умершими родственниками все обстояло на удивление проще — Портреты вполне могут дать мне подсказку и ответы на часть моих вопросов. В Семьдесят девятом я ничего от них не добилась, но тогда я и вопросы задавала несколько другие. Сейчас я бы провела этот опрос немного иначе. Портреты Вальбурги и Ориона были на Гриммо, а портреты моих родителей явно остались в Блэкторн Грейс — нашем старом поместье, где прошло мое детство и куда я возвращалась на лето из Хогвартса.

Посетить этот дом я вполне могла себе позволить, тем более я точно знала, что с ним все в полном порядке. Я навещала родовое гнездо младшей ветви Блэков уже после падения министерства и в тот раз нашла дом отлично законсервированным и сохранившим всё свое убранство. Я помнила наизусть все защитные чары и руны доступа и сейчас уже была уверена, что смогу пройти и барьер кровавой защиты. Ну или по крайней мере попытаться. Если пустит, я окончательно уверюсь, что у меня мое собственное тело. Парадокс, да. Я неоднократно изучала себя во все возможные магические и простые зеркала. Нашла на себе все свои родинки и все они были ровно в нужных местах, но я все равно не могу окончательно заставить себя в это поверить. Магия какая-то, сказали бы маглы об этой ситуации, и, видимо, мне тоже надо сказать что-то подобное. Но вот что это за магия, я пока не поняла.

Ни в одной книге, ни на одной лекции я никогда не слышала про такие ритуалы и про такие перерождения. Считалось, что если волшебник умирает, то его душа попадает в обитель Смерти и остается там навечно служить Сиятельной леди. Что-то вроде магловского рая и ада одновременно. Но возвращавшихся оттуда я никогда не встречала, и слышать о таком никогда не слышала. То же проклятие крестража нацеленно скорее чтобы не попасть в Сиятельной леди, и точно не является отмычкой от её чертогов. Со мной тоже произошло видимо что-то подобное.

Внезапная мысль молнией пронзила мой позвоночник. Я замерла, осознавая возможный ужас ситуации — а что, если я тоже продукт этого проклятия? Что на меня тоже кто-то сделал крестраж? Впрочем, долго моя паника не продлилась. Я быстро поняла, что это точно не мой сценарий или уж, в самом крайнем случае, какая-то очень нестандартная его вариация. Крестраж должен вернуть волшебника в момент проведения ритуала. Не в прошлое, как в моем случае. И я, теоретически, вполне могу предположить, что Лорд мог сделать мне крестраж самостоятельно, без моего ведома, во время одной из наших операций, где я убивала и иной раз убивала многих, но как тогда быть с воскрешением?

Могла ли я не почувствовать создание своего крестража? В горячке боя — запросто. Эмоции, как их не гони, и как не расслабляй разум, все равно зачастую начинают преобладать над всем остальным, и ты можешь не заметить не только внезапно прилетевшее проклятье, но и вполне глубокие раны на руках и ногах. Так что, теоретически, это возможно, но вот как это связано с переносом в прошлое? Причем таким, что здесь сейчас две меня — благодаря бдительности Грюма, плавно переходящей в паранойю, я теперь точно знаю, что старшая версия еще никуда не делась, и вот уже скоро перестанет украшать собой мрачные стены Азкабана. Как-то это уже не крестраж, а какое-то клонирование получается. Или копирование. В общем, по-прежнему непонятная история.

Решительно откинув эти мысли в сторону, я покинула библиотеку и отправилась в гостиницу переодеваться. Посещение Блэкторн Грэйс могло в любой момент превратиться в очень хлопотное занятие, стоит мне всего лишь раз неверно назвать код, или если вдруг кровавый порог не сработает на меня нынешнюю. Так что соваться в свое родовое гнездо стоит нормально подготовившись.

Переодевшись в полетную форму, я пробежалась еще раз по имеющимся в моем распоряжении зельям, прикидывая стоит ли мне выпить что-нибудь перед отправкой. К сожалению, аптечка в моем распоряжении была довольно скудная. Ночное виденье, выносливость, заживляющее, антисон, несколько отравляющих и несколько универсальных антидотов. В общем ничего особенно полезного для ожидавшейся рядовой прогулки по заброшенному поместью я, ожидаемо, не нашла. Проверив еще раз палочку, я аппарировала прямо из номера.

Прыгала я как обычно, за пределы защитного контура, и открыв глаза после появления обнаружила себя на аллее, ведущей к центральным воротам поместья. Как я и помнила по будущему посещению, дорога к поместью заросла не только высокой травой, но и довольно большим количеством кустарников. Так что дорогу мне пришлось пробивать универсальным Секо, вновь сделав проходимой тропинку к поместью, до этого намертво заблокированную несколькими сотнями футов прекрасного дикорастущего Терновника. Недостаточно аккуратно брошенное Секо не задев кусты устремилось к ограде поместья и с веселыми искрами рассыпалось о ставший на мгновение видимым щит. Защита на месте, впрочем, она была на месте и в девяносто восьмом, так что ничего необычного в этом нет.

Достав палочку, я начала снимать защитные чары. Несколько с детства заученных жестов, затем начертать в воздухе последовательно три скандинавские и три кельтские руны. Вновь три взмаха палочкой и в траве немного справа от ворот проявился скрытый до этого момента ключевой камень, к которому надо прикоснутся палочкой и прочитать Ключ. Защитный купол в этот момент снова на долю секунды стал видимым и погас.

Осталась последняя ступень — проверка крови. Я подошла к запертым воротам и мягко провела рукой по стилизованному под украшение ворот плоскому Гримму. Потрогала пальцами его медные клыки, дотронулась в нужном порядке до лап. Теперь осталось последнее испытание. Я нагнулась и сорвала ближайшую ко мне травинку, мгновенно трансфигурировав ее в тонкую серебряную иглу. Убрав палочку назад в кобуру, коротким движением проколола себе палец. Игла получилась настолько тонкая, что мне пришлось ждать секунд десять пока на пальце выступит достаточно крупная капля крови, чтобы можно было гарантировано пройти медного Грима.

Наконец я решилась, и задержав дыхание медленно поднесла палец к небольшому углублению на холке нашего семейного зверя. Две-три секунды паузы и медные глаза собаки мигнули голубым огнем, а затем ворота распахнулись, пропуская меня внутрь.

Дорожка в поместье была идеально чистая. Впрочем, это была заслуга не домовых, а вполне осязаемых кожей чар стазиса, надежно укрывших семейное гнездышко от старения и разрушений. Задумчиво посмотрев на ворота, я все же вновь достала палочку и залечив себе палец, взмахнула рукой восстанавливая самый простой и самый прочный из имеющихся в заготовках щитов. Кто знает, сколько времени мне понадобится на поиски портретов и разговоры с ними, и мне бы не хотелось, чтобы меня прервали непрошеные гости. Восстанавливать всю защиту я посчитала излишним и чересчур трудоемким. Даже если поместье до сих пор находится под наблюдением у Аврората или возрожденного Ордена, я была уверена, что этот щит продержится достаточно долго, чтобы я спокойно могла восстановить полную защиту и затем спокойно удалиться. Да — у этого поместья Блэков был небольшой секрет в виде длинного подземного коридора, который вел в небольшой колдовской чертог, над которым работал еще мой прапрадедушка. Основная прелесть этого помещения была в том, что его невозможно было заблокировать антиаппарационными чарами, так что уйти оттуда член рода Блэк мог даже из-под полностью действующих защит и внешнего барьера. Вернутся назад, правда, возможности уже не было — эта история была односторонней и суть ее была именно в возможности обеспечить бегство в любых условиях. Все-таки сильны были мои предки. Я таких формул и заклинаний не знала и где их взять не представляла. В этом Лорд все же был прав — мы вырождаемся.

Появляются новые заклинания и новые зелья, но в целом общий уровень не растет. Такое ощущение что за каждое новое направление магии приходится платить потерей чего-то древнего. Своеобразный баланс. Некий средний уровень, преодолеть который пока в нашем обществе не получается.

Дверь в особняк открылась безо всяких дополнительных проблем, вновь пропустив меня в мир моего детства, где я прожила восемнадцать прекрасных лет.

Родители практически ничего не поменяли в доме.

Родители.

Получив пожизненный срок в Азкабане, я старательно отучала себя вообще вспоминать про них. Последний раз я видела их на суде. Больной тоскливый взгляд отца и сжатые в кулаки руки матери. Членам Организации были запрещены посещения и даже был отдельный запрет на получение посылок. Крауч вообще тогда хотел нас всех убить, и, лишь под давлением общественности, он вынужден был заменить нам смертные приговоры на пожизненный Азкабан. Так что с родителями я мысленно попрощалась как раз на суде. И приложила множество усилий, чтобы больше их не вспоминать. Мне было больно от мысли, что из всего нашего большого семейства в старости их будет поддерживать одна Цисси. Я понимала, что никогда больше их не увижу и намеренно загнала воспоминания о них в самые глубины памяти — мне тогда хватало отчаяния от смерти Лорда и не хотелось вешать на себя дополнительный груз, который, как я опасалась, вполне мог сломить мой разум.

Слава Мерлину, окклюменция тогда еще была при мне в полном объеме и мне не без помощи Антона Михайловича удалось основательно запрятать эти воспоминания в самый дальний, совершенно не используемый уголок сознания. Кто знает — может быть именно это мое решение позволило мне окончательно не сойти там с ума.

Освободившись в девяносто шестом, я ожидаемо узнала, что родители меня не дождались. Мать умерла в восемьдесят девятом, а отец продержался еще почти два с половиной года. Цисси сообщила мне даты смерти и даже сопровождала меня к нашему семейному склепу. Странные чувства одолевали меня в тот момент. Отчаяние и тоска, что отец всего жалких четыре года не дождался до моего выхода из тюрьмы, в который он, впрочем, наверняка не верил.

Я просидела в Азкабане четырнадцать лет — ну вот что ему стоило дождаться? Ведь десять лет он держался. Занимался своими делами. Сосредоточился на зарабатывании денег, как сказала мне Цисси. Новые проекты какие-то начинал. Вкладывался в традиционные зелья и не традиционную логистику и поиск магических артефактов. Нарцисса утверждала, что после смерти матери, это было единственное, что держало его наплаву. Он неожиданно стал очень успешен, наглядно показав всем окружающим, что лишь постоянные отвлечения на жену и дочерей до этого мешали Сигнусу Блэку выйти в первую десятку богачей магической Англии.

За четыре года без матушки он умудрился утроить наше состояние и как оказалось составил завещание в пользу своих дочерей, разделив состояние, между нами, поровну. Как Цисси возмущалась этим фактом, это не описать пером! Всегда спокойные и чопорные глаза метали молнии и, казалось, ее светлые волосы электризуются исключительно за счет силы ее гнева. Она не смогла понять и принять, что Андромеда тоже оказалась в завещании. Впрочем, надо отметить, что, когда Андромеду уведомили о неожиданном и довольно крупном наследстве, она никак на это не отреагировала. За своей долей она так и не пришла. Насколько я помнила, треть состояния Сигнуса Блэка даже на момент моей смерти дожидалось мою младшую сестру в Гринготтсе. Отец прекрасно понимал упертый характер своих дочерей, учитывал мою жизненную ситуацию, так что специально составил завещание так, чтобы каждая из нас могла прийти за своим наследием в любое удобное нам время, не ограничивая нас в принятии.

Я, к слову, в права наследования вступила после падения Министерства. И в дополнение к неожиданно наполнившемуся личному сейфу с удивлением узнала, что в мою долю наследства входит и Блэкторн Грейс. Мой родной дом. Так что возвращалась я сюда полновластной хозяйкой затерянного в графстве Девон двухэтажного особняка.

С чувством нахлынувшей ностальгии прошла я по анфиладе первого этажа к рабочему кабинету отца, где как я помнила, должен был висеть его портрет. Лишь остановившись возле двери и уже протянув руку, чтобы повернуть дверную ручку, я вдруг спохватилась — а что я ему скажу? Как представлюсь? Сорой? А будет ли он откровенничать со своей внучатой племянницей? Даже если поверит — хотя поверит конечно — ведь кровавый барьер пропустил меня сюда, значит кровь Блэков во мне точно есть и даже в достаточном количестве. Но вот расскажет ли он мне что-нибудь? Тем более на такую деликатную тему, как события последних недель жизни его племянника?

Зная отца, я могу предположить, что он вполне может закрыться и вообще отказаться разговаривать на такие темы с человеком, которого он при жизни не видел и не знает. И что тогда делать? Признаваться? В таком раскладе может уже и этому не поверить, хотя правда, конечно, не менее фантастична, чем эта маленькая ложь.

Я опустила руку и снова задумалась. Следовало бы, конечно, пораньше об этом подумать, а то сейчас я весьма забавно должно быть выгляжу. Девочка в спортивном костюме с претензией на управление недвижимостью и активами — уверена этот вопрос тоже будет поднят Сигнусом — ему, уверена, станет очень интересно, как вообще я сюда попала. Кстати, старшая ветвь семьи рун на вход точно не знала. Родители всегда считали, что Блэкторн Грейс должна быть исключительно вотчиной младшей ветви и бесконтрольный доступ туда остальных Блэков не одобряли. В общем-то решение в такой ситуации казалось единственным.

Я вновь протянула руку к двери и, повернув рукоятку в виде очередной черной собаки, вошла в отцовский кабинет. Идеальный порядок и чистота царили тут сколько я себя помнила. Отец вообще был, на мой взгляд, даже слишком организованным волшебником с болезненным стремлением к порядку. Моей собственной бесшабашной натуре подобная аккуратность периодически претила настолько, что я несколько раз всерьез порывалась сбежать из дома и перебраться на Гриммо под крылышко к тетушке Вальбурге. При всей ее высокомерности и зашкаливающей чопорности, жить с ней было гораздо спокойнее. Подобных Сигнусовским перегибов она себе точно не позволяла.

Впрочем, мой побег так и остался нереализованным планом. В какой-то момент началась моя любовь к Лорду и после этого я уже вообще не обращала внимания на причуды родителей. Приоритеты поменялись существенно, и я просто перестала напрягаться по таким мелочным поводам. Тогда быстро пришла к заключению, что гораздо проще быстро сделать то, что от меня требует отец, чем пытаться доказать ему и окружающим, что этого делать не нужно.

Я посмотрела на традиционный массивный рабочий стол. Письменный прибор стоял все с так же слева. Справа лежала пачка толстой гербовой бумаги с водяными знаками Блэков, которую так любил мой отец. Больше на столе ничего не было. Еще я отметила, что он явно сменил кресло. Массивное и кожаное, с высокой спинкой, теперь стояло в углу кабинета, а за столом расположилось довольно изящное легкое — с кожаной тонкой спинкой, окантовка которого была сделана из какого-то блестящего, видимо маггловского, металла. На тумбочке около стола стояла сигарная коробка и пепельница. Искомый мною портрет, который отец еще до моей свадьбы заказал себе и матери, висел прямо за спинкой кресла и в нем никого не было. Отец, видимо, изволил где-то прогуливаться, грустно, подумала я. По моему опыту, портреты могли исчезать из своих рамок чертовски надолго.

Я медленно осмотрелась, решая, что делать дальше. Взгляд мой упал на сигарную коробку и массивную медную зажигалку, что были, как и многое другое в этом доме, украшены эмблемой в виде Гримма. Вспомнив вкус и прелесть отцовских сигар, которых я не пробовала уже даже не помню точно сколько, я плюхнулась в папино кресло, раскурила ароматную сигару и, эксперимента ради, скопировала хулиганскую позу Грейнджер, закинув обе ноги на мягкий подлокотник кресла. Я курила не часто, но иногда все же позволяла себе подобное развлечение. И во время первой войны, и во время второй. Лорд не возражал, а мнение остальных по этому поводу, в том числе даже ближайших родственников, мне уже было глубоко параллельно. А вот пила я очень редко, это да. Почему-то я всегда предпочитала сохранять голову максимально ясной.

Приложившись к невероятно вкусной сигаре, я откинулась на спинку кресла и в сладкой неге прикрыла глаза. Так я и сидела в отцовском кабинете еще какое-то время, наслаждаясь терпким ароматом и закрыв глаза прислушиваясь к своим ощущениям и полному отсутствию сторонних звуков.

Легкое покашливание за спиной ворвалось в созданный мною в своем разуме беспечный мир тишины. Я медленно открыла глаза, вынула сигару изо рта и аккуратно положила ее в пепельницу, прежде чем обернутся. Я прекрасно узнала его даже по этому нарочитому легкому кашлю.

Повернувшись, я медленно подняла взгляд и немного рисуясь взглянула в ожившие черные глаза фамильного портрета моего любимого родителя, которые попав в Азкабан, даже не надеялась увидеть еще раз. Оживший портрет Сигнуса был немного старше чем я его помню и намного старше, чем картина, написанная именно для такого случая еще в начале семидесятых. Аккуратная копна коротких волос, которые я помнила черными, словно ночь, цвет, который я унаследовала именно от него, сейчас блестела ярким серебром. Изрядно прибавилось мелких морщин в уголках глаз, но в остальном это был все тот же мой любимый отец.

Я, вновь не удержавшись, картинно взмахнула пару раз ресницами, как множество раз делала это в детстве, пытаясь выпросить себе еще что-нибудь сладкое, что мне не хотели давать. К моменту, когда мои ресницы взлетели вверх в третий раз, я широко улыбнулась своей фирменной улыбкой и произнесла:

— Здравствуй, папа.