Чтобы жить (гет)

Небольшая приёмная комната больницы Святого Мунго ожидаемо блистала абсолютной чистотой и раздражала полным отсутствием звуков.

Ощущение, что стал пленником внутри громадного паутинного кокона мерзкого акромантула, заставляло двух посетителей из трёх, что сидели тут, настороженно озираться по сторонам, чтобы зацепиться взглядом за привычные предметы и понять, что находишься в безопасности.

Только вид серых крашенных стен и покрытого бежевой плиткой пола, скромных мягких стульев и столика с брошюрами о первой медицинской помощи, как и белого потолка мало способствовал возникновению ощущения обыденного уюта.

Первый визитёр напоминал цветом одеяния и формой тела плотный гриб с чёрной ножкой и фиолетовой шляпкой, из-под которой местами пробивались чёрные кудряшки. Он внимательно отслеживал окружающую обстановку вороватыми бегающими, маленькими глазками, иногда причмокивал капризными пухлыми губами и активно принюхивался выдающимся носом-картошкой. У его ног стоял коричневый, крепко завязанный кожаный мешок, в котором иногда нечто шевелилось и шипело.

Второй проситель, обрядившись во всё зелёное, был настолько худ, что выглядел как незрелый стручок каенского перца в колпаке, прижимавшем к вискам и шее сзади рыжие короткие пряди волос. На его узком лице словно соревновались за первенство выделиться недовольно поджатые губы, любопытный длинный нос и карие глаза навыкате. Он бережно обнимал, предпочитая держать на коленях, большую бутыль, оплетенную на две трети ивовым прутом и наполненную розовой бурдой.

Оба мага благоразумно молчали, дожидаясь своей очереди для встречи с главой больницы Святого Мунго.

Одно только монументальное присутствие третьего, позже их пришедшего посетителя, вызывало смесь здорового опасения и недоуменной оторопи.

Магов пробирало до дрожи любопытство и одновременно желание скорее покинуть приёмную, потому что поблизости восседал мистер Малфой во всей красе влюблённого хищника: в черных фраке, брюках и туфлях при белой рубашке и чёрном же скромном шейном платке.

В довесок незамысловатые украшения Люциуса: единственный перстень на левой руке, брошь в форме дракона, у зубастой пасти которого сверкал бриллиант, словно вожделенное сокровище, и вполне узнаваемая змееголовая трость, поблёскивавшая изумрудными глазками, заставляли невольно уважать их носителя, казалось полного любезного равнодушия, выказанного простым кивком при встрече.

Тем более мага сопровождал домовой эльф сурового вида, не смотря на его потасканную серую наволочку, отзывавшийся на грозное имя Моргримм. Он держал в лапках небольшую деревянную шкатулку.

Если бы посетители знали, каково её содержимое, то просто ошалели бы от его нынешней стоимости, потому что листья и цветы меллорна оценивались не то что в золоте, а точнее — на вес бриллиантов.

Всё же умиротворённый, немного затуманенный взгляд серых глаз на красивом лице Люциуса, обрамлённом белыми локонами, собранными в хвост, в сочетании с лёгкой мечтательной улыбкой скорее пугал и подавлял желание праздно поболтать или обсудить новости с данным красавчиком, не страдающим всепрощением, что сидел по соседству.

О чём призадумалась, витая в облаках, птица столь высокого полёта, как мистер Малфой, знать остальным посетителям совершенно не хотелось, так как издревле повелось, что если аристократ внешне явно проявил какую-либо эмоцию, то в итоге весело будет только ему.

Поэтому внезапное желание заползти под стул или стол и затаиться там, изредка рождалось в головах присутствовавших магов, но те героически его подавляли, так как Малфой продолжал не обращать на них никакого внимания, видимо строя свои очередные воздушные замки, воплотить которые в реальность был вполне способен.

Люциус же прикидывал, каким именно волшебным лаком покроет очередную милую и полезную безделушку, созданную в подарок любимой ведьме.

Небольшая чернильница из бордового эбенового дерева в форме свернувшейся кольцами и едва приподнявшей голову королевской кобры очаровывала каждой аккуратно вытесанной чешуйкой и инкрустированными яркими янтарными глазами со вставками в виде вертикальных зрачков из обсидиана.

Наверняка Ортанс не откажет ему в просьбе взять преподнесённый подарок в Хогвартс, тем более, понукаемый своей собственнической натурой, Люциус наложил на него семейные оберегающие чары от удара любым оружием, обладающим лезвием или шипами.

Чары защищали кровно привязанного к чернильнице примерно в радиусе двух метров от артефакта, чего достаточно для одного человека.

Коварный по отношению к врагам Малфой надеялся, что любимая оценит его заботу и позволит хотя бы ручку поцеловать.

В последнее время Люциусу остро не хватало именно прикосновений к возлюбленной, которая была слишком занята делами королевства, Хогвартса и личных владений, пытаясь уладить как можно больше проблем перед отъездом в школу.

Активной переписки через блокнот с Протеевыми чарами в течение дня и ежевечерних бесед по сквозному зеркалу перед сном влюблённому Малфою уже становилось мало.

Он полностью мог успокоиться только тогда, когда касался Ортанс, обнимал, неизменно ласково укладывая рукой её голову себе на плечо, и счастливо замирал, совсем не претендуя на большее, но встречи случались примерно раз в неделю и длились не дольше часа, что было точно маловато, по мнению Люциуса.

Малфой прекрасно осознавал, что стал жертвой начавшейся банальной гармонизации магических полей соулмейтов.

Однако в его душе прекрасная Ортанс стала единственным объектом, достойным не только его внимания, но и обожания. Он банально боялся её потерять, вызвать чем-либо недовольство или неприятие любимой.

Бедному Люциусу ещё не приходилось сталкиваться с подобной бурей противоречивых чувств, постоянно терзавшей его натуру.

Перепады настроения: от ослепляющего обожания до жгучей ревности заставляли Малфоя действовать гораздо осмотрительней и изощрённее в общении с теми, кто пытался завладеть вниманием королевы.

Аристократы из Совета лордов не понимали, как реагировать на внезапную щедрость мистера Малфоя, передавшего главенство в роду своему сыну и потому не имеющему право заседать с ними.

Люциус, так сказать, на прощание одарил каждого небольшой овальной резной шкатулкой из дуба, где удобно было держать при себе запас летучего пороха.

Обычно хитромудрые Малфои самолично изготовленными артефактами просто так не разбрасываются. Поэтому само собой шкатулки проверили на всевозможные коварные штучки, но подарки оказались чисты от вредоносной или шпионской магии.

Не имея возможности быть рядом, Люциус внедрил в окружение любимой массу следящих артефактов-шкатулок, что могли передавать на расстоянии испытываемые любимой эмоции и чувства, а также степень её душевного комфорта. Всё это аккумулировал и транслировал магу маленький деревянный брелок, который Мафой носил в жилетном кармане, доставая и сжимая в ладони в то время, когда проходило заседание Совета лордов.

Кроме того Люциус одарил Ортанс собственноручно изготовленными из разных пород древесины расчёсками, гребнями, шпильками, которые отличались инкрустированными драгоценными камнями и подвесками.

Подарки в основном выполняли ту же функцию, что шкатулки, переданные лордам, но информация о настроении любимой собиралась на браслете Малфоя.

Естественно, что о свойстве подаренных артефактов он непременно рассказал обожаемой Ортанс и попросил носить с собой хотя бы один его подарок.

Гортензия согласилась исполнить каприз любимого, так как прекрасно ощущала его настроение и эмоции без посредства каких-либо артефактов, так как хлебнула Малфоевской кровушки, когда ставила магическую метку партнёра на его руку.

Больше всего Люциус тревожился, когда она полностью гасила эмоции при проведении целительских сеансов. Он, не зная причины происходящего, постоянно пытался вызнать в беседе с любимой, что такое случалось, в результате чего она временно превращалась в абсолютно непоколебимую ледышку, но Ортанс пока отделывалась обещаниями раскрыть свой секрет немного позже.

— Господин, пройдите, пожалуйста. Вас ожидают, — басовитый голосок боевого домового эльфа Моргримма заставил мага вернуться в реальность и узреть, что остался одиноким посетителем в приёмной, а дверь ведущая в кабинет главного целителя больницы гостеприимно распахнута.

Прихватив поданную домовым эльфом шкатулку с дарами меллорна, Люциус прошёл к главе больницы, надеясь всё же сегодня уговорить мага, чтобы он позволил встретиться с непревзойдённой ментальной целительницей.

Всё-таки надежда добиться успеха немного окрепла после беседы с королевой.

Едва подарок был отдан мистеру Хенксу, и просьба Малфоя о желании побеседовать с искомой целительницей прозвучала, как явился домовой эльф больницы и пригласил гостя на встречу с загадочной ведьмой.

Малфоя, немного удивлённого скоростью исполнения его давнего желания, проводили к больничной библиотеке, куда он вошёл, настроенный на сугубо деловой разговор.

Только первый взгляд, брошенный магом на будущую собеседницу, заставил его растерянно застыть и неуверенно выдавить из себя:

— Мисс…

Стоящая к нему спиной ведьма в синем платье с серыми волосами смущала не столько изящной фигуркой, сколько внезапно всколыхнувшимся внутри Малфоя чувством собственника, диктовавшим немедленно схватить добычу.

Люциус еле удержал себя от опрометчивого поступка, но его самообладание позорно рухнуло, едва девушка обернулась, посмотрела на него своими ярко-жёлтыми глазами и ласково произнесла:.

— Моя прелесть, я тоже соскучилась.

Люциус метнулся и оказался рядом, обхватил любимую за талию. Он, тревожно рассматривая её левую щёку, робко спросил:

— Твой шрам. Откуда он?

Ортанс через силу улыбнулась, чувствуя неприятные переживания партнёра, и, приложив ладонь к своему шраму, попыталась успокоить:

— В роду Блэк иногда появляются метаморфы.

Люциус накрыл своей ладонью её, что скрыла уродливый шрам, ухватил и медленно отнял от лица любимой.

Её щёчка радовала румянцем и гладкостью.

Глаза Люциуса сверкнули синим всполохом, а его губы оставили невесомый поцелуй на щеке любимой, что недавно корёжил шрам.

Ортанс коротко рассмеялась и, не смотря на хватку Малфоя, умудрилась повернуться к зеркалу.

Люциус неприязненно уставился на вновь проявившееся на щеке любимой отвратительное украшение.

— Зачем? — только и спросил он.

— Разрешите представиться, — Ортанс шаловливо погладила пальчиком кожу выше шейного платка Малфоя. — Ментальная целительница Гортензия Эванс, спрятанная под личиной леди Авроры Блэк.

— Вот значит как, — Люциус подхватил на руки любимую, подошёл к просторному креслу, усадил партнёршу на его подлокотник. Затем основательно уселся на сидение сам, прислонил трость с другой стороны и переместил своевольную ведьму себе на колени, не забыв крепко обнять за талию. Пристроив её голову на своём плече, сдержанно, но требовательно вопросил:

— Если не секрет, кого собираешься пугать шрамом в Хогвартсе?

— Не секрет. Рональда Биллиуса Уизли. Этот, — Ортанс помедлила, выбирая выражение, — мерзавец слишком похотлив и неразборчив в связях.

Ортанс немного поёжилась, чувствуя, что эмоции любимого качнулись в сторону мстительной кровожадности, поэтому её ладонь скользнула на плечо партнёра и немного сжала его.

— Предлагаю провести брачный обряд Драко и Гермионы в самое ближайшее время, что позволит поселить их вместе в семейных покоях Хогвартса, — торопливо выпалила Ортанс и посмотрела в глаза любимому, пытаясь отвлечь его от мрачных раздумий.

Люциус прикрыл глаза, гася в себе вспышку праведного гнева по отношению к рыжему отродью, и уже спокойнее посмотрел на возлюбленную. Он погладил ведьму по голове и произнёс:

— Эти седые волосы очень жутко смотрятся с твоими жёлтыми глазами.

— Согласна, — прошептала успокоившаяся Ортанс и, опустив голову на плечо партнёра, чуть громче попросила, — Можешь сейчас вызвать сюда Драко, чтобы он прибыл немедленно?

— Конечно, — Люциус вздохнул и отнял руки от талии любимой, которая тут же ухватилась руками за шею партнёра, явно не желая покидать его колен.

Люциус удовлетворённо, и слегка торжествуя, скосился на макушку шаловливой ведьмы, но решил пока не комментировать её провокационные действия.

Малфой вынул из трости волшебную палочку и, наколдовав Патронус, требовательно произнёс:

— Драко, приди, не медля, в больницу Святого Мунго. Тебя встретит и проводит Моргримм.

Ортанс заранее повернула голову, чтобы успеть рассмотреть серебристо-призрачную, устрашающего вида змею-патронуса, что резво просочилась через стену.

Медленно досчитавший в уме до пяти Люциус неторопливо спрятал волшебную палочку в трость и пристроил ту у подлокотника кресла.

Пока одна его рука по-хозяйски скользнула на талию любимой, вторая мягко ухватила за подбородок и приподняла лицо ведьмы, чтобы поймать её взгляд своим, полыхающим синевой.

— Леди, — вкрадчивый, мурлыкающий тон Малфоя, обдал Ортанс жаром просыпающегося вулкана, — вы знаете, что ведёте себя как наглая беспринципная завоевательница, испытывающая на прочность и без того еле держащую оборону крепость?

Ортанс хитро прищурилась, ощутимо шлёпнула по ладони, что удерживала её подбородок так, что та отодвинулась на десяток сантиметров, и, дерзко приблизившись, припечатала поцелуем уголок кривившихся в усмешке губ любимого.

Терпение Люциуса благополучно лопнуло, как мыльный пузырик, и он безрассудно бросился в атаку, одаривая страстными поцелуями губы любимой несносной чаровницы.

Через несколько минут любовное безумство прервало смущенное «Кхе-кхе».

Малфой нехотя оторвался от губ любимой и сердито уставился на изумлённо таращившего глаза Драко, застывшего у дверей библиотеки.

Однако сын Малфоя и нынешний глава рода быстро пришёл в себя и поклонился:

— Прошу прощения, что ворвался без стука.

Люциус отметил, что аккуратно причёсанный Драко, не смотря на спешку, одет, будто с иголочки, в голубую рубашку, видневшуюся из-под серого костюма и лакированные туфли, а сапфировые булавка в серебристо-черном галстуке и запонки являются великолепными творениями современных ювелиров, однако вполне сочетаются с родовым перстнем.

«Точно явился завоёвывать и покорять», — сделал правильный вывод Малфой-старший и решил немного спустить на землю дерзко поглядывавшего на них сынка.

Люциус повернулся к любимой, приподнял пальцами её подбородок и легко чмокнул к губки, словно ставя точку в их сегодняшних любовных забавах. Затем помог ведьме подняться со своих колен, встал сам, оправил жилет и, приобняв за талию, притянул свою любимую ближе.

— Драко, — официальным тоном он обратился к сыну, но в глазах мага с неукротимой энергией отплясывали смешинки, — разреши представить тебе мою спутницу. Леди Аврора Блэк. Моя любимая и соулмейт.

Малфой-младший дураком не был, поэтому не собирался особо зацикливаться на странной внешности партнёрши отца, потому что прекрасно видел по перстням, прочим украшениям и деталям наряда, тем более без того ощущая как вассал, кого на самом деле удерживают загребущие ручки неподражаемого папочки.

Во главе Совета лордов восседала именно та, что сейчас изучала его своими жуткими жёлтыми глазами с вертикальным зрачком.

Получается королева будет заканчивать обучение в Хогвартсе?

Драко мысленно пожелал удачи семейке Уизли в их неизменном самоубийственном желании задевать слизеринцев по любому поводу.

Леди Слизерин вряд ли подобное придётся по нраву.

Наконец пристально смотревшая ведьма моргнула, возвращая своим глазам круглый зрачок, а нынешний глава рода Малфой заметил, что начал дышать.

Драко выдал приличествующий ситуации комплимент:

— Рад знакомству, леди. — и склонился в поклоне.

Выпрямиться его заставил ответ поистине могущественной ведьмы:

— Взаимно рада, лорд Малфой.

Драко не знал, как продолжить разговор на интересующую его тему, но того не потребовалось, так как королева продолжила свой монолог:

— Его величество даёт согласие на ваш брак с мисс Грейнджер. Причём вы вправе применить закон о союзе соулмейтов в полной мере, то есть без ограничений. Примерно через полчаса я и мисс Гренджер отправимся на прогулку в Лондон. Надеюсь, лорд Малфой не откажется насладиться живописной природой и пеликанами Сент-Джеймсского парка?

— Непременно, ваше величество, — взволнованно согласился Драко и тут же, поклонившись, поправился, — Прошу прощения за мою дерзость, леди Блэк.

— Можете идти, — едва прозвучало снисходительно ласковое от Ортанс, как Драко словно ветром сдуло.

Ведьма уткнулась носом в грудь Люциуса, ту же заключившего её в объятия, и слегка капризно пробурчала:

— Твой сын меня пугает.

— Почему? — нахмурился Люциус, ощущая медленно утихающее беспокойство любимой.

— Его влюблённость в Гермиону балансирует на грани безумия, — тихий ответ не удивил Малфоя. — А мисс Грейнджер я вовремя сдернула с края пропасти.

Люциус успокаивающе погладил по спине любимую и сдержанно добавил, хотя в его душе ворчливо клокотала жажда справедливости:

— Они достаточно настрадались из-за политических игрищ Волдеморта и Дамблдора.

Гортензия слегка усмехнулась, мысленно кладя ещё один чёрный камешек на весы правосудия, что рано или поздно настигнет добрейшего дедушку Альбуса.

* * *

После исцеления Гермиона чувствовала себя пятнадцатилетней девчушкой: немного наивной и беспредельно влюблённой.

Оковы разнообразных страхов, что гасили её истинные чувства к любимому, исчезли, позволяя дышать полной грудью.

В самом деле, насколько ужасно то, что она любит Драко Малфоя?

Гермиона же не собиралась с настойчивостью полоумной кричать о том на каждом углу или вешаться обожаемому красавчику на шею, едва завидев его поблизости.

Так что любить Малфоя она имела право, как и любая юная ведьма, которой он приглянулся.

Но остался страх быть отвергнутой Драко из-за её гадкой интрижки с Роном Уизли.

Вообще Гермиона хотела бы немного всё обдумать и разобраться в своих ощущениях, как и советовал целитель.

Именно поэтому она согласилась прогуляться вместе с Авророй в одном из магловских королевских парков, куда их та сразу аппарировала.

Мисс Грейнджер поразилась полному отсутствию неприятных ощущений от магического перемещения, а немного прихрамывающая спутница, вновь опираясь на трость, пояснила, что с восшествием королевы на престол, магический фон в Англии повысился до нормы. Поэтому аппарация стала вполне приятным волшебным путешествием, как и перемещение по каминной сети, и полёт с помощью порт-ключа.

Гермиона воодушевлённая чудесными новостями уже собиралась засыпать спутницу вопросами, но та опередила, спросив:

— Где ты сегодня собираешься остановиться на ночь?

Гермиона почувствовала, будто неуклюже приземлилась, и, немного помолчав, смущённо ответила:

— Пока не знаю. Родители свой дом продали перед отъездом в Австралию.

Девушки молча прошли несколько шагов, и Ортанс вежливо предложила:

— Может, погостишь у меня?

— Нет. Я лучше пока устроюсь в магловской гостинице, потому что…

Но договорить мисс Грейнджер не успела, так как из-за ближайшего куста вылетел блондинистый вихрь в сером костюме и утащил её в неизвестном направлении, скорее всего воспользовавшись порт-ключом.

— Драко! — возмущённый окрик Ортанс естественно не достиг адресата и закономерно остался без ответа.

Тем более ласковые объятия со спины и шёпот Люциуса возле уха: «Не мешай им», — охладил её порыв аппарировать следом в поместье и высказать нетерпеливому влюблённому болвану всё, что она думает о слишком самонадеянных ухажёрах, даже если они чьи-то соулмейты.

Ортанс отдышалась, попутно погасив вспышку агрессивного возмущения, и всё-таки осуждающе высказалась:

— Лишний раз убеждаюсь, что бешеная кровь Блэков способна подпортить даже ледяную — Малфоев.

Люциус, загодя накинувший на них маглооталкивающие чары, и потому не ослабляющий объятий, лениво возразил:

— Один наследник — не показатель. Хотя...

Малфой опять склонился к ушку любимой и вкрадчиво предложил:

— Можно проверить, дав возможность крови Блэков и Малфоев вновь смешаться. И не раз, сугубо для чистоты эксперимента.

Возмущённая нахальным намёком на интимную близость Ортанс только ехидно заметила:

— А поистине змеиное хладнокровие Слизенинов и изобретательная мстительность Певереллов мистера Малфоя не смущают?

— Сдаюсь на милость победительницы, — Люциус отпустил ведьму, прижал правую ладонь к сердцу и покаянно склонил голову.

— Милостиво принимаю вашу капитуляцию, — шутливо провозгласила повернувшаяся к нему лицом королева Малфоевского сердца. Она уменьшила и припрятала в рукав трость-посох и, пристроившись сбоку, ухватилась за руку ухажера. — Так мы идём гулять?

Люциус обворожительно улыбнулся, накрыл её ладонь, лежащую на изгибе его руки, своею, попутно радуясь, что остался сегодня с любимой дольше, чем на час, и медленным шагом отправился с Ортанс по аллее вдоль пруда с пеликанами.

Напоминать, кто был инициатором недавнего поцелуйного эксперимента в библиотеке, он благоразумно не решился.