Пламя и кровь (джен)

История «Крови и Сыра» — под таким странным прозвищем вошло в историю убийство принца Джейхейриса — остаётся главным камнем преткновения для апологетов Чёрной партии, как преступления принца Эймонда остаются главным камнем преткновения для апологетов Зелёной партии.

Впрочем, у последних есть убедительный аргумент: наследственная психическая болезнь семьи Таргариен, симптомы которой в самом деле проявлял принц Эймонд в тот период. Но этот аргумент — и вообще поведение принца — мы разберём позже.

Конечно, можно задаться вопросом, насколько в здравом уме были принц-жрец и королева Рейнира; но несомненно, что план они задумали, полностью осознавая его возможные последствия.

План мести

Смерть принца Люцериса стала очевидной чуть меньше, чем за неделю.

Сначала родители предполагали, что его дракон пострадал в бурю и принц был вынужден сделать аварийную посадку где-то по дороге к Драконьему Камню. Однако с Тарта — самой очевидной остановки — не было вестей, кроме известия, что там остановилась Вхагар и её всадник.

Наконец, вести пришли из Штормового Предела: истерзанный труп Арракса вынесло на берег.

Письмо лорда Борроса (написанное, скорее всего, его мейстером), которое приводит септа Флориана, весьма осторожно в своих формулировках: там нет указания на вину принца Эймонда, только соболезнования и указание, что раны Арракса могли быть оставлены хищными морскими обитателями и даже острыми камнями.

Однако выводы Чёрной партии были однозначны: принц-жрец объявил, что принц Люцерис погиб от рук принца Эймонда. Была ли это дедукция, или это было очередное огненное откровение? Неизвестно.

В любом случае, принц Деймон объявил, что смерть пасынка он не оставит неотомщённой.

«Сын за сына», — было провозглашено над алтарём и скреплено кровавой жертвой — принц разрезал обсидиановым ножом собственные ладони и позволил крови свободно течь в огонь. Торжественные клятвы помнить смерть внука, жениха и сына также принесли леди Рейнис, принцесса Рейна и королева Рейнира. Всё это при большом скоплении народа и крайне торжественно, так что уже вскоре об убийстве принца Люцериса заговорили в столице.

Разговоры эти явственно раздувались искусственно. Кто-то из Чёрных — вероятнее всего, Веларионы или же Селтигары — откровенно стремился вызвать народный бунт или хотя бы волнения, тем паче, что табу на братоубийство было одним из самых строгих запретов Семеричной Веры, на которую во многом опирались Хайтауэры в своей борьбе за трон. Выбить из-под них такую опору было бы отличным ходом — но...

...но вмешался принц Деймон.

Если Чёрная партия — кроме, пожалуй, лорда Бар-Эммона — воспринимала клятвы над алтарём как театральную постановку, красивую угрозу врагу, то для принца-жреца это была в самом буквальном смысле слова клятва, которую он, что логично, намеревался выполнять тоже буквально: на убийство ответить убийством.

Детали плана

На допросе Кровавый Кед — тот самый, что отрубил принцу Джейхейрису голову — клялся, что изначальной целью их миссии был вовсе даже принц Эймонд. Что они получили карту Красного Замка с указанием проходов в септу, и что им сообщили о привычках принца Эймонда.

И в самом деле, в среду и председмие — важные дни поста и молитвы в семерянском календаре — принц как правило проводил ночь в септе, каясь в своих грехах, и это говорило в пользу озвученной наёмниками версии.

Против же говорило то, что на ту среду выпадал один из больших праздников — день св. Лусии, просветительницы Штормов, а в большие праздники грешникам запрещён вход в септу. Можно было бы предположить, что принц-жрец позабыл о таких деталях богослужебного календаря противной ему религии, но выбор именно этого дня наводит на мысли, что всё он отлично помнил.

Апологеты версии о самодеятельности наёмников ссылаются на фразу «Сын за сына»: сын Рейниры, говорят они, был убит — и сын Алисенты должен быть убит в ответ. Но уже давно схватка была не с вдовствующей королевой и даже не с Отто. Противником Рейниры был Эйгон; и сын Эйгона был, соответственно, убит.

Несомненно, наёмники добавили чего-то от себя; едва ли предполагалось «куражиться» над королевой Хелейной и её дочерью — даже принц-жрец настолько низко пока не опускался. Но сама идея заставить мать сделать выбор между детьми, какого из них спасти и какого убить... эта идея очень похожа на обычные идеи принца Д еймона.

Итак, с помощью кого-то в Красном Замке было выяснено, кто будет в септе в день возможной святой покровительницы покойного Люцериса; был найден тайный ход в ризницу, где затаились наёмники и откуда был нанесён удар.

Всё это требовало иметь крайне осведомлённого союзника по ту сторону Глотки, и личность этого союзника представляла немалый интерес для партии Зелёных — и для историков.

Щедрое предложение

Но на смерти принца Джейхейриса план принца Деймона не останавливался.

Мы говорим "план принца Деймона", поскольку королева Рейнира проявляла поразительную пассивность в этот период — возможно, связанную со стрессом. В конце концов, она потеряла ребёнка в родах, от которых она всё ещё полностью не успела восстановиться; её второй ребёнок был убит во время посольства, а старший сын был неизвестно где — письма из Чаячьего задерживались, а письмам из Белой Гавани было ещё плыть и плыть.

В любом случае, все королевские указы и все письма к будущим союзникам, о которых мы сейчас поговорим, были подписаны четырьмя валирийскими глифами: Деймон.

Более того: сам принц на Караксесе покинул Драконий Камень и лично явился к правителю славного города Пентоса с предложением вечной дружбы и союза в обмен на войско, готовое отправиться сражаться за принца в Вестерос. То же предложение он выдвинул Браавосу, Миру, Кохору и Тирошу.

Взамен на помощь он обещал выделить треть от будущих владений королевы Рейниры и отдать её в безвозмездное распоряжение союзникам на триста лет — предложение абсолютно беспрецедентное в своей щедрости, поскольку нигде не было обозначено, какую именно треть он обещает отдать. Только что она будет распределена между союзниками согласно их вкладу в войну.

Возможность получить обратно Ступени, а к ним вдобавок может быть даже Болотную Гавань, Белую Гавань и другие богатые порты раздухарило жадность торговых городов. Хотя принц Деймон не мог обеспечить им обещания ничем, кроме дракона и самоуверенности — на тот момент у него был буквально только Драконий Камень, Крюк Масси да флот Веларионов в подтверждённых союзниках — эти торговцы умели считать драконов не хуже, чем леди Рейнис.

Даже если, — рассуждали они, — Зелёных поддержит весь Вестерос, что весьма навряд ли, драконы есть драконы, и один из них легко сожжёт десяток тысяч, как это было на Поле Пламени.

Более того: чтобы защититься, Чёрным придётся вывести в бой ключевые свои фигуры — короля, королеву и принца Эймонда. Других всадников у них просто нет. Чёрные же могут пожертвовать как минимум двух всадников и всё ещё остаться с монархом и её консортом — важное преимущество.

И это если не найдётся способных оседлать кого-то из диких драконов, тоже бывших в распоряжении у Чёрной партии...

Словом, принц Деймон получил войска. Оставалось только их собрать и переправить на континент.

Время малых пожаров

Сбор войск — занятие неторопливое, тем более когда их собирать приходится с таких огромных территорий, как Эссос. Неторопливое, даже когда их собирают всего-навсего на Западе или в обширных владениях Хайтауэров — ведь нельзя сказать, чтобы Зелёные сидели совсем пассивно и ничего не делали; напротив, их действиям мы посвятим буквально следующую главу.

Но обе стороны были принуждены терпеть и ждать, потому что только драконы могут пересечь за семь дней расстояние от Вилей до Винтерфелла — людям и лошадям, увы, такое не дано, да и корабли, конечно, не поспевают.

Тем временем, нельзя сказать, что Вестерос был спокоен.

В Долине, где леди Джейн дождалась своих заложников и спокойно села ждать конца войны, очередной раз вспомнил о своих правах бедовый сьер Арнольд Аррен — точнее, о правах отца, заключённого в монастыре св. Герварда после прошлой попытки мятежа, вспомнил его сын Элдрик.

Мятеж был поддержан небольшим числом беспокойных молодых людей, считавших трусостью и бесчестьем сидеть в покое, пока другие проливают кровь за правду, и был легко подавлен — как и прошлые попытки семьи сьера Арнольда, он не нашёл поддержки ни у одного из крупных домов Долины — но всё же заставил леди Джейн сформировать из этих самых сердитых молодых людей отряд, который направился на помощь королеве Рейнире.

В Просторе лорд Элвуд Крейн заявил, что лорд Таддеус Рован считает Рейниру королевой, что против всякого закона, и повёл против него войска. Лорд Рован не остался в долгу и заявил, что лорд Элвуд Крейн незаконно принял присягу лорда Веббера, который должен бы присягать как раз-таки Рованам. Меж тем лорд Годрик Осгрей всячески натравливал их друг на друга, планируя ослабить обоих и, ослабив, ударить и вернуть себе когда-то отнятые королями Мейгором и Джейхейрисом земли.

Наконец, в Приречье не выдержали Бракены и Блэквуды, вражда которых уходит в те незапамятные времена, когда король Тристрам IV Мадд, язычник и защитник древопоклонства, опасаясь роста владений и богатства семерянского семейства Бракенов, отрезал половину от их владений и отдал бежавшим с севера Блэквудам, перенесшим на Бракенов ненависть к своим исконным врагам — андалам Рисвеллам, вытеснившим их из Родников.

(Здесь надо пояснить, что коневодство как таковое принесли в Вестерос андалы, а потому, какими бы родословными не хвастались некоторые дома, самое их традиционное занятие указывает на их происхождение.)

Итак, Блэквуды и Бракены очередной раз сцепились в начале мая 120 года, причём немедленно же ухитрились утратить обоих своих командующих: лорд Сэмвелл Блэквуд был тяжело ранен в поединке за право владеть деревушкой Пеннитри, а лорд Амос Бракен — ранен чардревной стрелой, пущенной как будто бы старшим ребёнком лорда Сэмвелла, его дочерью Алисанной.

Всё это никак не помешало войскам сцепиться между собою. В ту пору День Перехода ещё не был отменён, и так уж повелось, что к Бракенам переходили крестьяне-семеряне, а крестьяне-язычники, соответственно, шли к Блэквудам — поэтому в простом народе было не больше любви к соседу, чем среди лордов.

Армии, рванувшиеся в бой, тогда возглавили леди Алисанна со стороны Блэквудов, и сьер Эррон Бракен, младший сын лорда Амоса — со стороны Бракенов, и в историю она вошла как Драка в Песочнице, поскольку обоим командирам не исполнилось ещё даже шестнадцати.

Пока Чёрные и Зелёные собирались с силами, созывали войска и чертили планы сражений, их страна неспешно разваливалась на множество воюющих кусков, каждый из которых был сам за себя, и выкликал Рейниру или Эйгона только лишь для того, чтобы позлить соседа.