Семейное наследие (джен)

В полном молчании мы прошли мимо сияющего гранями кристалла и вышли на террасу. Прикосновение к коже свежего горного воздуха немного взбодрило, но я все равно чувствовала себя выжатой досуха. Дюкре, все еще бледный и какой-то растрепанный, обессилено прислонился к каменной стене, теребя воротник.

Я подошла к балюстраде и осторожно перегнулась. Отсюда открывался прекрасный — и головокружительный — вид на каменную воронку Краггенменса. Впереди, чуть ниже по склону, бойницы дома Визиря светились янтарно-желтым и зеленоватым, как глаза притаившегося в темноте хищника. Дно провала мерцало мертвенно-бледным сиянием светящейся руды. Как и во всех человеческих селениях, здесь сумерки прятали недостатки, а вечерние огни подсвечивали достоинства.

Верховный Попечитель, кажется, немного пришел в себя, и его посиневшие губы порозовели, но он все еще выглядел не слишком бодро. Пялиться на него было бы слишком неприличным, и я отошла чуть поодаль, к украшавшей террасу статуе из белого мрамора. Скульптор постарался, вырезая многочисленные складки свободной ниспадающей одежды и уже знакомые мне тонкие, аристократичные черты лица.

— А вы не отличаетесь скромностью, мессер Дюкре, — усмехнулась я, разглядывая медную табличку: «Верховный Попечитель Дюкре, чей Древний Секрет несет свет в нашу долину».

— Это мой отец.

— Древний секрет? — я подняла бровь.

— Камень, — Дюкре махнул рукой в сторону кристалла, который сверкал в полумраке за открытыми дверями. — Мы называем его эфирным кристаллом.

— Он производит магическую энергию?

— Скорее, аккумулирует. Осторожнее, Касадра! Я понимаю ваш профессиональный интерес, но если заставите меня проболтаться о семейных тайнах — придется навсегда запереть вас в этих стенах. Скоро произойдет обмен, и вы покинете это место. Но если вдруг захотите остаться…

— Ну уж нет! — я поторопилась возразить, запоздало понимая, что такой категоричный отказ выглядел не очень-то вежливо. Краггенменс, конечно, дыра и в прямом, и в переносном смысле, но ругать дом в присутствии хозяина — просто верх неуважения.

— …То лучший способ — это продолжать выведывать мои фамильные секреты, — с улыбкой закончил мысль Дюкре.

Иногда было сложно понять, шутит ли Верховный Попечитель или нет. Я сочла за лучшее сменить тему.

— Несете свет, но не разрешаете разместить светящуюся руду по всему Краггенменсу?

— Она опасна.

— С чего вы взяли?

Дюкре посмотрел на меня так, как смотрят на неразумных детей.

— Вы ведь уже были в доме Визиря, Касадра?

— Да, — я не совсем понимала, к чему он клонит.

— Тогда ответьте мне на один простой вопрос: если светящаяся руда действительно так безопасна и практична, как говорит Визирь, то почему в своем доме он пользуется обычными светильниками?

Я молчала, глядя на светящиеся окна Визиря и признавая правоту Дюкре. Возразить было нечего.

— Что еще сказали вам мои… оппоненты? Наверняка, обвинили меня в разрушении моста?

Я кивнула.

— Люди очень не любят думать, к сожалению, — Дюкре облокотился на перила балкона и широким жестом махнул в сторону янтарных окон. — Обрушение моста было выгодно прежде всего Визирю. Единственный путь на нижние ярусы теперь пролегает через его шахты. И он активно этим пользуется, чтобы контролировать тех, кому не повезло жить под его началом. Визирь — тот, кто яростно стремится остаться большой рыбкой в маленьком пруду. Не понимая при этом, что без притока свежей воды пруд уже зарос тиной, и вода в нем начала тухнуть. Если так пойдет и дальше, мы или погибнем или будем вынуждены покинуть это место. Не только мы, чужаки, а вообще все вместе.

— А чего хотите вы, Максимилиан?

— Хочу, чтобы люди перестали жить под постоянной угрозой голода. Моих полей слишком мало, чтобы вырастить достаточно еды для всех. Краггенменс богат. У него есть уголь, руда и самоцветы, горючее для светильников из жил земли… но все это невозможно продать. А еще у него есть умелые руки резчиков, способных создавать настоящие шедевры из камня и дерева. Есть мастерицы, которые тщательно оберегают свои ткацкие секреты, передавая их из поколения в поколение. Торгуя с Городом, мы могли бы решить проблему с нехваткой еды раз и навсегда… но Визирь дал понять, что любая попытка установить коммерческие связи будет равносильна нарушению перемирия. Его семья давно в сговоре с горными племенами. И все мы вынуждены отдавать им наши товары за бесценок, за еду, за древесину для резчиков и нити для ткацких станков. Краггенменс не может выжить самостоятельно, а Визирь не хочет это признать… или не хочет терять власть над его обитателями. Легко управлять голодными, забитыми, изможденными. Если простой народ Краггенменса начнет жить в достатке, они могут начать задумываться, а так ли им нужен Визирь.

Я задумалась, глядя на уходящую вниз каменную воронку. От одного лишь взгляда в эту зияющую бездну меня начинало подташнивать.

— Я просила Визиря остановиться. Но он ненавидит вас всей душой. Вы убили его дядю и брата.

— А он убил моих отца и мать. Касадра, наши взаимные обиды уже давно сплелись в такой запутанный узел, что его можно только разрубить.

Я вздрогнула. «Дети, — напомнила я сама себе. — Помни, что ты здесь для того, чтобы они спокойно вернулись к своим родителям. Все остальное тебя не касается». Дюкре, казалось, читал меня как открытую книгу:

— Не я начал эту вражду. Но я очень хочу, чтобы Эйлине не пришлось ее заканчивать. Она — мой единственный потомок, и, боюсь, других у меня не будет. Если только вы не…

Я вздрогнула, потому что намек был более чем прозрачным.

— Что? Максимилиан, вы меня пугаете, — перебила я его. Я просто не могла дать ему договорить. Не могла, так как испугалась этих слов, и в то же время… они мне польстили. Но если он действительно имел в виду то, о чем я подумала, этим словам лучше бы остаться непроизнесенными.

— Забудьте, Касадра. Я только что чуть было не сморозил, кажется, одну из самых больших глупостей в своей жизни. Я не хотел смутить вас.

Дюкре замолчал. Какое-то время мы просто стояли бок о бок, глядя на огни внизу. Но, похоже, ему все-таки требовалось выговориться. И во мне он, видимо, нашел благодарного слушателя. Люди часто склонны открывать душу тем, кто случайно оказался рядом. А, может быть, во всем стоило винить выпитое за ужином вино.

— Моя супруга происходит из семьи, члены которой отличаются красотой… и душевным нездоровьем. Сначала она была просто… немного экстравагантной, скажем так. С милой чудинкой, которая делала ее красоту еще ярче. Но после рождения Эйлины что-то пошло не так. — Дюкре поморщился и потер лоб, как будто у него разболелась голова. — Временами все было как прежде, но были и ужасные дни: дни истерик, апатии, навязчивых страхов. Каждое утро я с ужасом гадал, какой проснется моя любимая жена сегодня. А потом случилось перемирие, и Эйлину забрали. С тех пор… вы все видели сами. Я думал, что если организую для нее торжественный ужин, как раньше, то, может быть, она хотя бы немного… оживет? Может, заинтересуется незнакомым человеком или его рассказами. Может…

Не договорив, Верховный Попечитель прервал поток откровений.

— Я оказался не слишком-то гостеприимным хозяином, да, Касадра? Да и светской беседы у нас не получилось. Я очень устал. Простите меня. Простите меня за все.