В руинах (джен)

Зачистка запретной территории постепенно превращалась в рутину. Все рано или поздно превращается в рутину, вот и проект Ниалла теперь вступил в эту стадию. Опасная территория сокращалась, безопасная — расширялась, и теперь даже Тайренну разрешалось перемещаться в пределах безопасного периметра. Столкновение с огненной тенью и то, как ловко Кузнец-в-Изгнании смог обернуть ситуацию в свою пользу и заиметь в должниках Братство Руки, только упрочило его позиции. А вот Витриол, наоборот, с недавних пор предпочитал появляться на людях как можно реже. Впрочем, я ни капельки не сомневалась, что этот паршивый хорек все еще вынашивает планы реванша, и нам всем следует оставаться бдительными. Тем не менее, я не раз и не два замечала неодобрительные взгляды в его сторону от некоторых хаммеритов, особенно тех, у которых до сих пор были забинтованы руки или обожжены лица.

О моей роли в недавнем происшествии с огненной тенью предпочли умолчать, а я не горела желанием верещать об этом на каждом углу. Поэтому для меня лично мало что изменилось: все совещания и прочие мало-мальски важные общие мероприятия по-прежнему проходили без моего присутствия. Только Оливер, казалось, стал демонстрировать чуть менее хамское отношение, да Тайренн иногда останавливался поболтать.

В первые дни лета проект уже плавно перетек из зачистки в восстановительные работы, и на первые роли неожиданно вышел Шон. Навыки взрывника и знания инженера теперь были куда более востребованы, чем закованные в тяжелую броню инквизиторы под командой Витриола. Пухлый светский брат, казалось, даже немного похудел, носясь туда-сюда без устали: именно ему доверили решать, какие здания будут снесены, а какие — восстановлены. Он составлял планы подземных коммуникаций и раскладывал взрывчатку, которой уничтожали перекрывающие некоторые перекрестки и пути завалы. Вокруг некоторых строений на Де Перрин и Рубин уже появились строительные леса. Хаммериты достаточно споро продвигались к своей главной цели — Собору, расширяя безопасный периметр в двух направлениях: на север, в сторону моста и Рыночной Улицы, и на восток, к Кафедральной, где располагался Грот Хранителей. Северо-восточная часть, с Собором и прилегающим монастырским комплексом, все еще оставалась за пределами хаммеритских владениий. Но служители молота не торопились: они пришли сюда как хозяева и твердо намеревались взять свое.

Теперь ощущение угрозы, которое когда-то пропитывало это место, чувствовалась не так остро, лишь изредка напоминая о себе моментами внезапной тишины посреди кипящей работы, взмывающими в небо красными сигнальными ракетами и странными шепотками на грани слышимости, которые иногда еще можно было расслышать в поглощенных буйной зеленью укромных уголках.

Мне приходилось проводить на запретной территории все больше и больше времени. Я вовсе не собиралась позволять непонятно кому шляться по Гроту, поэтому, несмотря на кислые лица и недовольные взгляды в свою сторону, отиралась в районе огромного завала, который блокировал путь на Кафедральную. От Шона я знала, что туда можно было попасть по подземным ходам с улицы Рубин, и что передовые отряды там уже побывали, но лезть в водостоки мне совсем не хотелось. Лучше немного подождать, пока Хаммериты не расчистят мне туда относительно сухой и безопасный путь.

В этом году начало лета выдалось пасмурным, ветреным и холодным. Ночами на Город обрушивались проливные дожди, превращавшие запретную территорию в непроходимое болото. Днем ветер немного обсушивал промокшую землю, но передвигаться все равно приходилось по брошенным в жидкую грязь старым доскам и кирпичам от рухнувших зданий. Я намечала дальнейший путь по цепочке торчащих из воды каменных обломков, когда за спиной раздался знакомый голос:

— Касадра?!

Я обернулась. Шон стоял в темном проеме одного из зданий, прислонившись плечом к дверному косяку. Его красный дублет был испачкан сажей и пылью.

— Строитель в помощь, — поприветствовала его я. — Какие-то вопросы?

— Нет, мы с Тайренном тут осматриваем один завал, и… Что-то мне здесь не нравится. Ты не могла бы посмотреть на него… как маг.

Я тут же развернулась в его сторону. Меня не так часто просили об услугах. Ну и да, посмотреть мне, конечно же, не сложно. Поднявшись по ступенькам на низенькое каменное крыльцо, я шагнула в пахнущие сыростью недра дома. Пожар обошел это строение стороной, крыша еще не провалилась, но вода все равно просачивалась сквозь разбитые окна и трещины в кровле вот уже много лет, планомерно уничтожая все следы людского присутствия. Однако, не все из них удалось стереть: остатки темно-зеленых обоев свисали со стены клочьями. На полу валялись горы книг вперемешку с обломками обрушившихся книжных полок. Я тщательно выбирала, куда сделать следующий шаг. Эти тома уже невозможно было спасти: время, сырость и плесень превратили страницы в прессованную бумажную массу, но наступить на них для меня было равносильно тому, чтобы поставить ногу на труп. Как печально! Хранители воспитывали своих послушников в благоговении перед печатными страницами, и сотни мертвых книг в унылой братской могиле тут же настроили меня на тревожный лад. Кожа покрылась мурашками.

Пройдя насквозь библиотеку, гостиную и кухню, я вышла через черный ход и оказалась в небольшом, не отмеченном на моей карте безымянном переулке, выход из которого полностью перегораживало обрушенное здание. Вокруг вздымались дома, в которые и войти-то было страшно: целый ряд плотно прилепленных друг к другу типичных городских строений, где каменным был только первый этаж, а второй и последующие достраивались из древесины. Пожар обошел эти строения стороной, а вот время оказалось куда менее милосердным. Деревянные стены прогнили и обрушились внутрь, превратив внутренние помещения в свалку гнилых брусьев и торчащих ржавых гвоздей.

Ужас накрыл меня темной волной, одновременно ледяной и удушающей. Я непроизвольно зажмурилась и внезапно как будто почувствовала — или увидела себя — в желудке времени: огромного монстра, который сожрал и теперь медленно переваривал когда-то полный людей и жизни городской квартал в груду костей, опилок и каменной крошки, и дальше — в пыль и прах. Это было как лежать в собственной могиле или наблюдать за концом света. Нет, это не было видением или галлюцинацией. То, что происходило в моей голове, было похоже на результат этого самого видения: появились мысли и ощущения, которых там не было и не могло быть. Я попыталась открыть глаза, но их как будто склеило. Боль в стиснутых до онемения челюстях отрезвила: казалось, еще чуть-чуть, и у меня бы начали крошиться зубы. Шрамы обдало магическим холодом, и мне, наконец, удалось разлепить веки.

Все тот же переулок, синее небо над головой и две темных фигуры чуть поодаль. Страх медленно таял, как кусочек сахара в стакане чая, но зубы все еще продолжали выстукивать дрожь. Шон и Тайренн смотрели на меня с явным беспокойством.

— Я не вижу магии, по крайней мере, не здесь, — процедила я. Губы онемели, слушались плохо, и слова прозвучали так, как будто я была навеселе. — Но здесь определенно что-то не так.

Шон кивнул. Тайренн подошел ко мне и, взяв за руку повыше локтя, осторожно отвел в сторону. На его лице снова проступила тень того, другого Тайренна, с которым я впервые встретилась в подвале. Послушник был бледен, а его рука — холодна как лед.

— Госпожа Хранитель, вы что-то увидели? Что?

Я помотала головой, собираясь с мыслями.

— Очень сложно объяснить. Как будто… как будто все рассыпается в прах, но это не видения. Скорее, мысли и ощущения.

— Как будто лежишь в собственном склепе, да?

Я кивнула. Запретная территория ненадолго создала у нас чувство ложной безопасности, а потом вновь показала зубы, демонстрируя, что на ней есть что-то похуже пауков и крейменов. Хуже зомби и хаунтов. И даже хуже призраков и огненной тени.

— Я не хочу знать, что там, — кивнула я в сторону каменного завала.

— Я тоже, — серьезно произнес Тайренн. — Я не хочу умирать.

Последняя реплика прозвучала по-детски грустно и обиженно. Как слова умирающего ребенка.

— Все будет в порядке, — торопливо ответила я.

Мой голос прозвучал бодро и фальшиво до тошноты. Но Тайренн, все же, еще недалеко ушел от ребенка, которому слов авторитетного взрослого достаточно, чтобы немного успокоиться. В то же время, меня саму глубоко внутри все еще скручивало от страха и тревоги, а сердце, казалось, билось быстро и неритмично. Не хватало воздуха; спина и ладони покрылись мерзким холодным потом. За каменным завалом находилось что-то очень неправильное. Что-то очень неестественное или даже патологическое на уровне, который находился еще ниже и глубже реальности, физиологии и даже магии.

— Что на этот раз? — послышался за спиной недовольный голос. — Я не могу постоянно бегать…

Ниалл спускался вниз по ступенькам черного хода, и я обернулась как раз в тот момент, чтобы увидеть, как каменеет его лицо. Ужас исказил черты, подобно кривому зеркалу, и я бросилась к нему навстречу.

— НЕТ, — крикнул он на разрыв связок и махнул своим боевым молотом. Навершие просвистело над ухом и врезалось в стену совсем рядом, острая каменная крошка ужалила лицо. Я шарахнулась в сторону.

— Охренел, что ли?! — рявкнул Шон.

Молот выскользнул из держащих его рук, глухо стукаясь о покрытую мхом и грязью мостовую. Пелена в глазах Ниалла медленно рассеивалась. Он ошарашенно посмотрел на нас, переводя взгляд с испуганной меня на вжавшегося в стену Тайренна, открывшего рот Шона, огромную щербину на каменной кладке и валяющийся в грязи молот, которым только что чуть не раскрошил мне голову.

— Создатель милосердный! — прошептал он.

Меня трясло, как кролика. Уши будто заткнули ватой. Во рту пересохло, а живот скрутило. Я выковыривала острые каменные осколки из коротких волос на виске и была полностью поглощена этим занятием, пока Шон не обернул меня в свою накидку, приобнимая за плечи.

— Ну, и что это было? — хмуро поинтересовался фратер лаикус. — Вон, девочку напугал!

От этих слов меня затрясло еще сильнее. Кто ж иногда откажется побыть девочкой, которую жалеют? Но эта нежданная поддержка лишила меня последних крох самообладания. Как потерявшийся в океане моряк, впервые увидевший землю со своего плота, я наконец-то смогла отпустить вожжи самоконтроля, и теперь нервное напряжение выходило наружу в виде неконтролируемой трясучки. Спасибо Создателю и на том, что хотя бы смогла не разрыдаться: я была очень близка к этому.

Ниалл ничего не ответил. Он в раздумье опустился на каменные ступени и обхватил руками голову. Оружие все еще валялось на земле, и Оливер осторожно поднял его, счищая налипшую грязь и прошлогодние листья. В переулке повисла тревожная, давящая тишина. Нарушая ее, я сделала шаг вперед.

— Я не в обиде, — примирительно произнесла я. — Я тоже это почувствовала. И Тайренн. Мы понимаем.

— Вот я лично ничего не чувствовал, — развел руками Оливер.

— Я тоже, — ответил Шон, — если бы не увидел это все… три раза подряд, то ни за что не поверил бы.

Ниалл обвел всех мутными, покрасневшими глазами. Потом остановился на мне, и меня затрясло с новой силой. В его лице, позе и взгляде угадывался целый спектр эмоций: тревога, замешательство, волнение, но сильнее всего в облике Кузнеца-в-Изгнании проступала решимость. И нет, это была вовсе не созидательная воля и непреклонность. От него исходила та самая мрачная, горькая и отчаянная решительность, с которой идут к высшей цели прямиком по еще агонизирующим телам лежащих вперемешку врагов и друзей.

— Скажешь, что не нужно туда лезть? — спросил он, глядя мне прямо в глаза.

Я поджала губы, но взгляда не отвела.

— Нет. Я скажу, что такому не место посреди Города.

Ниалл кивнул, и ярость в его глазах немного поутихла.