Крыло бабочки, перо феникса (джен)

После того, как Тристан рассказал Марку всё про ту странную ситуацию с Лилит, Уайт глубоко и надолго задумался.

Сейчас он сидел в форме призрака на кровати Тристана в их комнате и смотрел в потолок.

— Она мне сразу показалась подозрительной. Я так понял, вы знакомы по переписке?

Блек лишь кивнул — на самом деле, он, наверное, считал её чем-то большим, нежели обычной знакомой, но её странная выходка открыла ему глаза.

Не то чтобы его это задело. Хоть он и считал её когда-то подругой, но общение с ней не приносило ему никакого удовольствия, а лишь оттягивало его жизнь.

Эта переписка лежала на сердце тяжёлым грузом — ему было неинтересно общаться с ней, ведь никакого смысла это не несло. Она рассказывала ему о каких-то артефактах, которые были сейчас в моде, новостях про жизнь Локхарта и прочих знаменитостей, или вообще комментарии к статьям «Ведьмополитена». И каждый ответ ему приходилось долго и нудно вытягивать из себя — ведь показаться грубым ему тоже не хотелось.

Вот и приходилось отвечать на каждое её письмо с идиотскими:

«Как дела?»

«Чем занимаешься?»

«Какие у тебя планы на сегодня?»

А в том-то и дело, что не было ничего — ни планов, ни дел, ни занятий.

Тристан тогда честно признался, что он бездельничает днями напролёт, ведь доверял ей, думая, что она и правда заинтересована в дружбе с ним. А она не постеснялась использовать это против него. Причём так искусно, что даже попрекнуть не в чем — она бы наверняка тотчас же сделала непонимающее выражение и сказала, что не имела ничего такого в виду.

Теперь Тристан понимал — никакая она ему не подруга.

С появлением в его жизни Марка он вообще стал многое понимать.

В отличие от Лилит, он и правда смог стать его другом и, наоборот, был облегчением и отдушиной в его жизни. Этот страшный и незнакомый человек, «живший» в его теле, на деле оказался добрым и совсем не похожим на других людей, которых встречал мальчик.

Он не мучился по пустякам, не тревожился и не копался в себе. На большинство переживаний Тристана у него был один ответ:

«Забей».

И Тристан и правда «забивал» (хоть это и не всегда хорошо получалось), ведь Марк, наверное, был единственным человеком, в действиях и словах которого он никогда не сомневался.

Естественно, так было не всегда.

Поначалу ему казалось, что Тристан просто придуривается и нагло врёт о своих похождениях в своём странном мире — ведь ничего подобного он не то что в истории не читал, даже в романах о приключениях не видел.

И сомневаться было в чём: он рассказывал, как в одиночку раскидывал толпу инферналов со сломанной правой рукой:

«Не смотри на меня так, я бы смог сделать это и без рук, или даже на одной ноге!»

Рассказывал, как его подруга создавала боевые зелья невиданной мощи, сравнимые со сложнейшими боевыми заклятиями и чарами:

«Снейп бы из штанов от зависти выпрыгнул, если бы увидел такое!»

Потом он, кстати, почему-то резко сошёл с темы и чуть ли не непреложный обет требовал, прося Блека ни в коем случае не пытаться никакими ритуалами улучшать свои зелья ценой своих лет жизни.

Тристан тогда даже разозлился:

Какие ещё зелья? Он хоть раз видел его, варящим зелья?

А вот с ритуалами Тристан зарекся иметь дело: после того случая, о котором ему теперь и думать стыдно, он был готов сам себе дать клятву ни при каких обстоятельствах не делать никаких ритуалов, даже в самой отчаянной ситуации. И хоть итог его прошлого «эксперимента» был не самым худшим, больше рисковать он точно не хотел.

Но со временем всё изменилось.

Оказалось, Марк и правда был мастером своего дела — он идеально фехтовал шваброй, знал бесконечное множество боевых заклятий и даже в такой, казалось бы, безвыходной ситуации, когда отец направил на него свою палочку, он, будучи обезоруженным, смог ненадолго задержать его. А в способностях папы Тристан никогда не сомневался — он, как-никак, глава аврората.

Внезапно голос Марка вывел его из раздумий:

— «Кстати, в моём мире не было никакой Лилит Малфой. Был только Драко Малфой. Та ещё заноза в заднице, который кучу раз переобувался, вставал то на нашу сторону, то опять к Волан-де-Морту».

Блек уже давно был наслышан об этом Волан-де-Морте, но чёткая картина у него так и не сложилась. Он не мог свыкнуться с мыслью, что известный уважаемый учитель Хогвартса, и, по совместительству, политический деятель Том Реддл мог настолько слететь с катушек, чтобы вытворять эти ужасные зверства.

— «Я слышал, что у Малфоев было уже много лет проклятие на роду, которое давало не убивало только прямого наследника, но его каким-то образом сняли ещё задолго до моего рождения».

— «Я тоже припоминаю такие слухи у себя», — протянул Марк, задумчиво пожевывая свою губу. — «Теперь мне интересно узнать, как они от него избавились, а то больно много слухов про это было в своё время. Поговаривали, что его бросила Пэнси Паркинсон именно из-за этого проклятья».

— «Пэнси? Я её знаю. Она хорошо дружит с моими кузенами и часто бывает у нас. А что, она будет встречаться с Драко Малфоем?»

— «За то время, пока я нахожусь здесь, я уж и ни в чём не уверен. Всё слишком различается с моим миром, так что я уже ни на что не надеюсь».

Тристан кивнул: он сам порой был удивлён событиями, про которые рассказывал Марк.

Так, например, у него родителями Гарри Снейпа — мальчика, на несколько лет младше Тристана, с пронзительными зелёными глазами — были Лили Эванс и… Джеймс Поттер.

Этого мужчину Тристан знал не понаслышке — он был его крёстным, и хоть видел мальчик Джеймса очень редко (тот был очень занятым членом национальной сборной Великобритании), он производил на него хорошее впечатление: был добрым и часто играл с ним в детстве, хоть и во взрослом возрасте стал появляться ещё реже.

Было ещё множество таких отличий, которые заключались в основном в детях чистокровных семей. Из-за войны и Волан-де-Морта многие старые семьи попросту вымерли или не успели завести наследников, попав в Азкабан. Даже самого Тристана там не было — ведь Регулус умер, а папа оказался в тюрьме на треть своей жизни.

У них с Марком было много разговоров про их миры, но и они скоро закончились — различия были колоссальные, но всё равно рано или поздно закончились.

--

Следующая неделя прошла на удивление спокойно.

Тристан и Марк, посоветовавшись, решили писать письма для Лилит, дабы не вызывать подозрения. Делать это решил Марк, уверяя, что его социальные навыки на высоте и он с лёгкостью сделает это. Блек, естественно, был только за, но всё равно боялся, что она может заподозрить что-то неладное.

Марк его тогда успокоил, убедив, что будет говорить о чём-то общем и будет писать так, как «будто бы ни в чём не разбирается». Тристан тогда снова обиделся — вообще-то, он во многом разбирается, но Уайт сказал, что всё это лишь прикрытие и конспирация.

Между тем его уроки по фехтованию шли своим чередом.

После того как они отрабатывали занятия на концентрацию (состоящие из хождений туда-сюда со шваброй, которую нужно было передавать из рук в руки, а также обычных упражнений для общего развития), они перешли к простым ударам.

Марк тогда решил показать Тристану небольшую демонстрацию своих навыков, чем снова поверг его в шок. Выглядело это круче, чем даже в первый раз, и Марк объяснил это тем, что тело Блека успело окрепнуть за это время, поэтому и получилось гораздо лучше.

Фехтовать шваброй было очень непросто — она постоянно норовила задеть все вещи вокруг, а однажды одним неосторожным движением он разбил китайскую вазу у себя на подоконнике.

Тристан ещё еле успел спрятать своё орудие, как появился домовик Кикимер и с полчаса ворчал, убирая осколки. Но со временем получалось всё лучше и лучше.

Конечно, это был далеко не предел его возможностей, и ему оставалось ещё очень большая работа, но тем не менее — это был хоть какой-то прогресс.

Марк оказался очень хорошим учителем: он не давил, как это было с наставниками по магии, не скупился на похвалу и никогда не выходил из себя, спокойно реагируя на любой провал.