Мародёры: Три Тишины (гет)

2 октября 1976 года

Было что-то почти обидное в том, как тёплое солнце проливалось сквозь окна на кровати, пол и пыльные стеллажи. Как будто всё это — свет, тепло, обычность — случалось каждый день. Как будто ничего не изменилось.

Джеймс сбросил спортивную мантию, повесил её на спинку кресла и устало потянулся. Завтрак был шумным, каша — на удивление съедобной. Всё вроде бы по графику.

Кроме ощущений.

В комнате пахло сыростью, чуть-чуть мазью для метлы и... тишиной.

Римуса не было — сказал, что идёт в библиотеку по «некромантским корням в германских фольклорах» или что-то вроде того. Сириус махнул рукой ещё до того, как Джеймс успел задать вопрос, и бросил:

— Еду к Андромеде. И к моей новообретённой племяннице, если они меня не вышвырнут с порога.

И ушёл.

А теперь вот — комната пустая, если не считать Питера.

Тот лежал, свернувшись калачиком, лицо вжато в подушку. Дыхание было поверхностным, прерывистым, как у загнанного зверька. Пальцы судорожно сжимали край одеяла, даже во сне. В том же положении, что и пару часов назад. Как будто не двигался вовсе. Спал так, будто сбежал в этот сон от чего-то, о чём не хотел рассказывать.

И, честно говоря, Джеймс не был уверен, стоит ли спрашивать.

Он посмотрел на него ещё секунду, потом отвернулся и сел на край своей кровати. Обхватил колени руками, уставился в пол.

Каждый сам по себе.

Когда это случилось?

И как мы это допустили?

Он застегнул квиддичную мантию — потёртую на локтях, с вышитым гербом Гриффиндора, который начал понемногу расползаться по шву. Проверил швы на запястьях, резинку на перчатке — привычно, на автомате.

Метла стояла у стены, как солдат на посту: ровная, вычищенная до блеска. Единственное, что в последнее время не подводило.

Ни слов, ни взглядов, ни догадок.

Берёшь — и летишь.

Жаль, что с людьми так не получается.

Он вздохнул, провёл рукой по волосам, задержал пальцы на виске.

Лили.

Он не собирался о ней думать — правда. С начала учебного года решил: никаких фокусов, писем, дурацких романтических выходок. Пространство. Спокойствие. Взрослая позиция.

И всё шло ровно. Пока Сириус не вернулся после обеда, притворно небрежно бросившись в кресло, и не выдал с видом победителя:

— Ну, я выяснил, от кого она всё лето получала письма.

Джеймс даже не успел ответить — только глянул исподлобья, уже зная, что ничего хорошего там не будет.

— Эванс и сама не скрывала, но детали пришлось вытаскивать у Алисы, она сдалась и проговорилась, — Сириус усмехнулся. — Эл. Или Элдред, неважно. Выпускник. Сейчас в Трансильвании, исследует вампиров. Она ездила к нему на день рождения. Портал, официальное разрешение. Всё серьёзно.

Он даже не помнил, что ответил. Наверное, отшутился. Или просто кивнул. Только внутри — словно кто-то вырвал из-под ног землю. Весь воздух вышел из легких одним коротким, болезненным выдохом. Звук голоса Сириуса превратился в далекий гул. Как будто метла, летевшая на полном ходу, вдруг потеряла высоту. И он — вместе с ней.

С тех пор он стал больше тренироваться.

Не потому что решил. Потому что всё остальное — раздражало. Уроки казались шумом. Разговоры — шелухой. Комната — слишком тесной. А вот поле — поле оставалось честным.

Пас, ускорение, бросок.

Никаких вопросов, никакой Лили, никакой Трансильвании.

Только он, метла и вперёд.

Ты не герой её истории, — сказал себе тогда.

И, может быть, оно и к лучшему.

Он подхватил метлу, на секунду задержался у двери — взглянул на спящего Питера — и вышел.

На поле было прохладно. Ветер тянулся с северной стены замка, расправляя рукава мантии, как паруса.

Боунс уже раздавал указания, стоя в центре, как генерал перед манёврами.

— МакКиннон, держи левый фланг. Фабиан — не лезь в середину без сигнала. Поттер, ты — ко мне.

Джеймс кивнул и подошёл. Метла в руке чувствовалась как продолжение плеча — лёгкая, отточенная, знакомая.

— Сегодня работаешь с Марлин. Без построения тройки — импровизируй.

— Кларисса на поле, — заметил кто-то сбоку. — Когтевран тренируется на дальнем секторе.

— Отлично, — отмахнулся Боунс. — Пусть смотрят, как надо.

Джеймс не повернул головы, но краем глаза заметил знакомую фигуру у дальнего края. Вратарь Когтеврана. Кларисса Фелдер. Стояла с характерной прямой спиной, в тёмной форме, наблюдала не за ним — за их расстановкой, сверяя её с чем-то в маленьком потрёпанном блокноте, который держала за спиной. Хмуро и точно.

Он взлетел одним толчком, резко, уверенно — будто оттолкнулся не от земли, а от мыслей.

Полёт втягивал сразу. Рывок — пас Марлин, разворот через спину, резкий взлёт по дуге. Фабиан держит линию охотников на фланге. Джеймс проверяет пространство: кто где, кто промедлил, кто сработал на опережение.

Пять минут — и всё начинает складываться в схему. Десять — и он уже ведёт движение. Не выкрикивает, не размахивает руками — просто делает шаг раньше, пасует под правильный угол, подсказывает взглядом.

Боунс не вмешивается. Только изредка кивает, наблюдая, как тот отсекает лишние маршруты, уводит мяч от центра, отбрасывает передачу не на силу — на темп.

Тело слушается.

Воздух плотный, но управляемый.

Мысли — на поводке.

И в этом, наверное, была настоящая магия.

Через сорок минут он приземлился на обочину. Мантия липла к шее, волосы слиплись на висках. Дыхание — как после бега, но ровное, вычищенное изнутри.

Он свернул с поля, перчатки сжал в кулаке, метлу закинул на плечо. У выхода, у перил, стояла Кларисса. На вид — просто остановилась на минуту. Но стояла уже давно.

Высокая, стройная. Мантия сидела идеально, тёмная кожа чуть поблёскивала в свете утреннего солнца. Волосы собраны назад, на лице — спокойствие человека, которого трудно сбить с ритма. Она привлекала внимание — в том числе и его.

— Любуешься? — спросил он, подходя ближе.

— А если да? — не глянув на него, отозвалась она.

— Тогда у меня есть шанс.

Она повернулась. Карие глаза. Глубокие. Очень внимательные.

— Ты вообще всегда так сходу подкатываешь?

— Только когда чувствую, что может сработать.

— С чего ты взял, что сработает?

— Ты стоишь. Не ушла. Не сделала вид, что не слышишь.

Она чуть приподняла бровь.

— Может, просто вежливая.

— Ну, я не против вежливого свидания. Куда-нибудь. Без формы, без мётел.

Она задержала взгляд — спокойно, на секунду дольше, чем нужно было для отказа.

— Ты серьёзно?

— А ты как думаешь?

Кларисса выпрямилась, оттолкнулась от перил.

— Может, подумаю.

Он пожал плечами.

— Значит, уже лучше, чем «нет».

— Не обольщайся.

— Ни в коем случае.

Она пошла прочь — спокойно, чуть быстрее, чем раньше. Не оглянулась. Но в её обычно бесстрастной осанке появилась лёгкая, едва уловимая пружинистость.

Он смотрел ей вслед. И всё-таки усмехнулся.

Есть искра.

В башне было тихо. Солнце уже клонилось к горизонту, бросая длинные тени на каменные ступени.

Джеймс переоделся, облил лицо холодной водой, причесался ладонью и заглянул в спальню. Питер всё ещё спал.

Джеймс замер у двери.

Может, стоит его разбудить? Спросить?

В горле застрял комок невысказанного. Он сглотнул, отвернулся.

Пусть поспит, — подумал Джеймс и вышел, прикрыв за собой дверь.

На лестнице наверх он услышал голос Фабиана:

— Если кто не вымотался — собираемся в комнате у камина. У Снарка день рождения, он проставляется конфетами и невкусными лимонадами.

— Это не тот, что бросил зелье в котёл Флитвика? — донёсся голос Марлин.

— Тот самый. Теперь пьёт только газировку и верит в карму.

Джеймс усмехнулся, подхватил с полки бутсы и спустился вниз. Уже собирались — Боунс, Марлин, Фабиан, Гидеон, даже Макмиллан из запаса. Кто-то сидел прямо на полу, кто-то развалился на диване, у кого-то в руке была банка тыквенного пива.

Воздух был тёплый, пах дымом и сушёными яблоками. И ощущением, что всё пока в порядке.

Наконец-то, — подумал он.

— Я тебе говорю — это был заговор, — Гидеон махнул крышкой от банки. — Она метнула мяч так, чтобы попасть мне прямо в голову. И Боунс молчит.

— Это была тренировка, не дуэль, — спокойно заметил Боунс, устроившись с кружкой у окна. — А ты двигаешься лучше, когда на тебя наезжают. Мотивация.

— Да у меня чуть мозг не вытек! — возмутился Гидеон. — Ты видел, с какой силой она бросила?

— Всё равно поймал, — лениво отозвался Фабиан, закидывая в рот жвачку. — Значит, техника работает.

— Ты на чьей вообще стороне?

— На своей. И не забывай, я с тобой живу.

— Вот и скажи ему, — Гидеон ткнул в сторону Боунса. — Что напарников так не стимулируют.

— Напарников надо стимулировать, — вставила Марлин, устраиваясь на полу. — Особенно если они вечно лезут под удар.

— Я не лезу, я прикрываю, — буркнул Гидеон.

— Прикрывайся щитом, а не лицом, — усмехнулся Боунс.

— А вы когда-нибудь летаете молча? — подал голос Фрэнк Лонгботтом. Он сидел у камина, обхватив ладонями кружку. Голос у него был спокойный, как всегда. — Каждый раз одно и то же. Сначала матч — потом разборки.

Гидеон усмехнулся:

— Это называется тактическое обсуждение.

— С выкриками и угрозами, да, — кивнул Фрэнк. — Очень по-спортивному.

— Ну так скучно же без эмоций, — вставила Марлин. — Надо же как-то согреваться в октябре.

— Тогда в следующий раз давайте просто устроим драку в раздевалке, — пожал плечами Фабиан. — Быстро, весело, без мётел.

Боунс фыркнул.

— Только потом не забудьте выйти на поле. Вдруг кто-нибудь останется цел.

— Вот поэтому мы тебя и любим, — хмыкнул Гидеон. — Всё строго, но с заботой.

Все засмеялись.

Джеймс устроился на подлокотнике кресла, вытянул ноги, оглядел комнату.

Все свои. Все целы. Все смеются.

Он уже почти забыл, как это ощущается.

— МакКиннон, — раздалось у входа.

Марлин подняла голову.

У порога стояла Кларисса — в мантии Когтеврана, руки в карманах, взгляд спокойный. На фоне общей суеты она казалась особенно неподвижной.

— Пропустите её, — сказала Марлин, обращаясь к ребятам у двери. — Своя.

— Относительно, — пробормотал кто-то, но дверь приоткрыли.

Кларисса вошла, сделала пару шагов вглубь и остановилась у стены. Оглядевшись, подошла к Марлин.

— Ты случайно не находила мои перчатки? Те, что я оставила после тренировки. Чёрные, с прошивкой на ладони.

— Были такие, — кивнула Марлин. — Наверху. Сейчас принесу.

— Спасибо.

Марлин ушла, а Кларисса осталась у окна — не садясь, не прислоняясь. Просто стояла.

Джеймс смотрел на неё из кресла. Она встретила взгляд и не отвернулась.

Он встал и подошёл.

Прямо в этот момент из спальни спустились Лили и Алиса. Обе — в мантиях, с кружками в руках. Они о чём-то тихо говорили, когда Лили подняла глаза. Взгляд Лили — короткий, как удар током. Джеймс почувствовал, как кровь приливает к лицу. Она отвела глаза так быстро, будто обожглась, и прошла мимо.

Джеймс чуть задержался. И только потом повернулся к Клариссе.

— Интересно, — сказал он. — Ты правда пришла только за перчатками?

Кларисса посмотрела прямо.

— А если да?

— Разочаруешь.

— А если нет?

Он улыбнулся — не нагло, скорее тихо.

— Тогда, может, сходим куда-нибудь. Завтра. После тренировки. У теплиц?

Она чуть задержала дыхание. Секунду смотрела ему в глаза — будто взвешивала все «за» и «против» .

— Ты так легко всё предлагаешь, — сказала наконец.

— А ты всё так серьёзно воспринимаешь.

Никакой усмешки в голосе. Только спокойствие.

Она опустила взгляд, потом снова подняла, и в её карих глазах вспыхнул огонёк азарта.

— Ладно. Посмотрим, сможешь ли ты удивить.

Он кивнул.

— Приятно слышать.

В этот момент вернулась Марлин с перчатками.

— Нашла. Держи.

Кларисса взяла их.

— Спасибо.

И, не сказав больше ни слова, повернулась и вышла.

Марлин посмотрела ей вслед, потом на Джеймса. Подняла бровь.

— Серьезно?

Он ничего не ответил. Только сел обратно и откинулся на спинку кресла.

Марлин качнула головой.

— Ну-ну.