Кто не знает Черри Сью, Гарри Поттера сестру? (джен)

— Знаешь ты кто такой? — говорит Матроскин. — Ты — «пролетарий всех стран, соединяйтесь». Пролетал по жизни как бабочка и не заработал ничего.

— А ты куркуль, вот ты кто.

Матроскин не знал, кто такой куркуль. Он только сумел представить себе целый кулёк куриц и больше ничего. Но он понял, что это что-то очень обидное.

— Эдуард Успенский, «Тётя дяди Фёдора»

Руфус Скримджер был человеком дела. И как только ему стало известно, что Фадж собирается передать ему пост Министра магии, он начал строить планы, которые приведёт в исполнение во время своего правления, а заодно делиться этими планами с будущими подчинёнными. Правда, в полшестого утра из будущих подчинённых в его кабинете присутствовал только младший помощник министра Перси Уизли, но пока Скримджеру хватало и одного слушателя.

— Нужно, чтобы люди поверили в Министерство. Чтобы забыли про наши оплошности и всячески нас поддерживали.

— Да, сэр, — кивнул Перси одновременно важно и подобострастно. Поддакивать начальству он умел профессионально.

— Хорошо бы завербовать какое-нибудь известное лицо, чтобы высказывалось в нашу поддержку.

— Да, сэр.

-Но только кого же нам выбрать… Может, Седрика Диггори попробуем? Чемпион Турнира Трёх Волшебников, как-никак.

— По данным нашей разведки Диггори после выпуска из школы собирается присоединиться к Ордену Феникса, — отрапортовал Перси.

— Жаль, очень жаль… Хорошо бы уговорить Гарри Поттера, конечно, да только к нему не даст подобраться Дамблдор… Так, стоп. У Гарри Поттера вроде сестра какая-то есть?

— Да, названная, по имени Черри Сью. Сирота. В данный момент находится под опёкой Хогвартса.

— Тоже человек Дамблдора, значит…

— Вовсе нет! Она уже три месяца работает на профессора Амбридж, и директриса прекрасно о ней отзывается.

— Неужели? — Скримджер не поверил такой удаче. Сестра знаменитости, которая уже поддерживает Министерство — это, определённо, находка. Нужно её пригласить на чашку чая, захвалить, предложить летнюю практику. А если она сирота, ему ещё проще: с родителями не надо договариваться.

Перси уже просматривал недавние письма от Амбридж, ища для нового начальника подтверждающие цитаты.

— От тридцатого марта: «Исполнительна и полна энтузиазма». От двадцать пятого апреля: «Аккуратна и вежлива.» От второго июня: «На редкость сообразительна». А вот вчерашнее донесение — я его пока не читал, сейчас найду, есть ли тут про Черри. Ага, вот: «Тайно работала против меня, саботировала действия Инквизиционной дружины, на допросе не проявила никакого уважения, сил моих больше нет, пишу приказ о её заключении в Азкабан».

Перси протёр очки и снова перечитал надпись на розовом куске пергамента.

— Какое безобразие! — воскликнул он наконец, имея в виду предательство Черри.

— Вы правы, Уизли! — согласился Скримджер, имея в виду, что девушка, которую он собирался вербовать в Министерство, сейчас заключена в Азкабан по приказу чиновницы этого самого Министерства.

— Ну, лично я в заключении этой наглой девицы ничего ужасного не вижу, — сказал заглянувший в кабинет профессор Снейп. Он выглядел сейчас не просто недовольным, а особенно недовольным, потому что он уже собирался наконец-то лечь спать, а директор послал его в Министерство с важным поручением. — А вот то, что ваши этой ночью схватили ещё двоих, кого не следовало бы — вопиющий просчёт. И вы не подумайте, что я против, да только Дамблдор возражает. А вы с ним, вроде, решили теперь дружить?

* * *

Каменный пол, обитые железом стены и потолок — чтобы холоднее было. Три зарешеченных окошка: одно на двери, другое сообщается с левой камерой, третье — с правой. Нары, железные. Вот и вся обстановка камеры, куда она попала.

Вызвать бы Патронус, чтобы хоть немного согреться — да нет палочки. Перепилить бы прутья одной из решёток — да нет ножовки, даже кинжал у неё отобрали перед тем, как в камеру впустить. Оставалось только одно: лечь спать. Всё равно сейчас глубокая ночь. Наверное. Наружных-то окон в камере нет.

Черри постелила мантию и свернулась в клубочек на нарах. Мёрзла спина, шея, голова — да в общем-то, всё тело. Она поглубже уткнулась носом в колени, надеясь, что если не будет двигаться, то она хоть немного согреется…

* * *

Железная дверь камеры с лязгом распахнулась. Черри подняла голову — и увидела на пороге свою бывшую опекуншу миссис Саллен.

— Лучшие годы жизни на тебя угробила! — упрекнула она воспитанницу. — А ты в замок жить подалась. А обо мне подумать, что мне государственное пособие за тебя перестали выплачивать? Никакой заботы о старой, больной женщине!

— Я…

— Да она так со всеми! — пожаловалась миссис Дурсль, заходя следом. — Из-за тебя Дадли с мальчиками три недели на общественных работах пахали, обозлились так, что даже родителям своим житья не дают! Благодетельница ты наша…

Двух дам растолкала Гермиона, подошла к Черри почти вплотную и гневно на неё воззрилась.

— Перед тобой я тоже виновата, — Черри опустила глаза. — Украла у тебя заклинание. Не стоило мне этого делать.

— А кое-что тебе делать как раз стоило. Ты почему в движении за права эльфов не участвуешь? По школе ты бегать горазда: то у тебя Юлиана, то Патрик, то Джинни, то Инквизиционная дружина. Во всём-то ты участвуешь, со всеми-то ты тусуешься, а как основательно каким-то делом заняться, так нет тебя рядом. Тоже мне, помощница…

— Плохая подруга! Плохая подруга! — заговорили Юлиана и Патрик. — Сначала садилась с нами на уроках, а потом три месяца не разговаривала. А как же ответственность за тех, кого ты приручила?

— Пацифистка, называется! — раздалось откуда-то сверху. Из соседней камеры высунулся Ипполит Иллиен, брат Иветты — и как только голова между прутьев пролезла? — За дружбу факультетов она, видите ли. А кто победу в дуэли за честь факультетов подготовил? Кто эти распри между нами укрепил?

— А нас кто в тюрьму засадил? — заговорили в унисон Пожиратели смерти из другой соседней камеры. — А о детях наших кто теперь подумает? Бедных, оставленных от голода помирать!

На неё сыпались всё новые обвинения. Три года назад она просто была никому не нужна — теперь же она ввязалась во множество дел и всем навредила. Предупреждали же Саманта, Джек и Мабель в школе Ист-Томатинга: не лезь, мешаешь…

Посреди камеры материализовался профессор Снейп, и поток голосов стих. Он сейчас всё за всех скажет, так Черри глаза на её эгоизм откроет, что остальным и добавить будет нечего!

«Вы — неблагодарная, удобно устроившаяся паразитка, ставящая палки в колёса всем важным операциям Ордена Феникса. Завтра Магическая Британия падёт под наступлением Тёмного лорда, а послезавтра намечается конец света, и всё это из-за вас!» — собиралась услышать Черри, но вместо этого услышала: «Это я во всём виноват!»

И проснулась.

* * *

— Это я во всём виноват! — повторилось истерическое восклицание из левого окошка в соседнюю камеру.

— Сириус?

Черри встала на нары, но даже так не смогла допрыгнуть до решётки окошка.

— Это я убедил Джеймса и Лили довериться Питеру. Это из-за меня они погибли, — продолжал сокрушаться Сириус. Голос его прерывался рыданиями. Черри никогда раньше не приходилось слышать, как плачет здоровый мужик, и она решительно растерялась.

— Сириус, ты не виноват, слышишь? Ты ведь не знал, что Хвост их предаст!

— Должен был знать! Должен был сам вызваться! Это я виноват, что Гарри сирота! Я виноват, что Волан-де-морт ему причиняет боль! — к рыданиям прибавились глухие удары — Сириус бился головой об стену. — И это из-за меня от нас сбежал Питер, когда мы его поймали в Визжащей хижине. Из-за меня вернулся Волан-де-морт!

— Нет! Это я упустила Хвоста, я во всём виновата! Я, и только я! — возразила Черри. Она ещё знала, что точно виновата в том, что не может утешить Сириуса. Вот кто ей мешал психологию учить?

Так они ещё долго обвиняли самих себя, пока не разбудили заключённого справа от камеры Черри.

— И-и-изверги-и-и! — захныкал из другого окошка голос Наземникуса Флетчера. — Ну за что меня-то посадили? Ну, украл, но ведь чуть-чуть, только чтобы ноги не протянуть! И с каких это пор за три галеона в Азкабан сажают? Ну, положим, не за три, а за пять…

Сириус и Черри затихли: первых охрип наконец от крика, вторая слегка удивилась смене тюремной пластинки.

«Надо поддержать товарища по несчастью, ” — решила наконец Черри.

— Да они под горячую руку ещё и не то могут сделать! — сказала она соседу. — Вон, Генерального инспектора в школу послали. Им ни школу, ни инспектора не жалко.

— Вот-вот! На инспекцию казну готовы тратить, а помочь безработным — ну никак просто! А как нам, бедным, выжить в этой системе капиталистической?

— Гнать их надо. Мистер Флетчер, а давайте протест устроим. У меня лозунг есть даже: ДОЛОЙ КАПИТАЛИЗМ! — последнюю фразу Черри провизжала на весь тюремный этаж.

— ДОЛОЙ АРИСТОКРАТИЮ! — вторил ей Флетчер. Ему понравилась идея громко ругать всех виноватых.

— ДОЛОЙ БУРЖУАЗИЮ!

— ДОЛОЙ САМОДЕРЖАВИЕ!

— Ты что, мужик, — зашептала Черри, — мы же в Англии, здесь королевская династия. Нас за такое по головке не погладят.

— Так мы уже сидим. Чего бояться-то?

— Точно! ДОЛОЙ САМОДЕРЖАВИЕ! ДОЛОЙ БОЛЬШОГО БРАТА!

— Это ещё кто такой? А, неважно. ДОЛОЙ МРАКОБОРСКИЙ КОРПУС!

* * *

Позвякивая связкой ключей, дежурный тюремщик (волшебник, а не дементор) вёл Перси Уизли, Снейпа и серебристую лань-Патронус к камерам заключённых, отправленных в Азкабан, как выяснилось, по ошибке.

— Это что такое? — спросил Перси.

— Да вы не серчайте, — отозвался тюремщик. — Пожиратели смерти в Министерстве — это ведь скандал! Пятнадцать лет подобного не было. Вот мракоборцы и загребли в Азкабан всех, кого не попадя.

— Я не про действия мракоборцев. Я спрашиваю, что это такое? Что за дикие звуки? — Перси обратил внимание тюремщика на визгливый дуэт, становившийся громче по мере приближения к искомым камерам.

— Не знаю, — пожал плечами тюремщик. — Вообще у заключённых редко силы на пение остаются. Так нет, песенка у них какая-то. Вроде про солнышко, — определил он, прислушавшись внимательнее к тексту.

— Это не «песенка какая-то про солнышко», — язвительно возразил Снейп. — Это Интернационал. Третий куплет, если я не ошибаюсь.

За остаток пути к шумным камерам их обитатели допели припев, а затем принялись за второй куплет, несмотря на то, что только что пели третий:

— … Чтоб свергнуть гнёт рукой умелой,

Отвоевать своё добро,

Вздувайте горн и куйте смело,

Пока железо горячо!

Вместо завершающей куплет ноты «соль» Черри вытянула «соль диез», а Флетчер — «соль бемоль». Видимо, голос и здравый смысл обоих противоречили тексту песни, ведь железо в тюрьме вовсе было не горячим, а как раз наоборот. Получившееся сочетание звуков было очень уж неприятным, и тюремщик поспешил отпереть дверь в камеру Черри.

— Шарлотта Анна Сью, на выход! Вас из тюрьмы выпускают.

— А я не пойду.

— Это как?

— Требую всеобщего освобождения и перехода на коммунистическую систему! В ином случае не сойду с места и объявлю голодовку! — воскликнула Черри и снова вскочила на нары.

— ДОЛОЙ ПОРАБОТИТЕЛЕЙ! — завопил из соседней камеры Флетчер. — Уж мы своё добро отвоюем. Уж мы мир насилья разрушим!

Пришлось обоих заковывать в наручники и выводить силой, хотя обычно такие методы применялись к тем, кого в тюрьму сажали, а не к тем, кого оттуда выпускали. Впрочем, Флетчер немного подобрел, когда перед самым выходом ему отдали изъятый медальон и даже пять галлеонов, и попытался заодно стащить у Черри возвращённый ей кинжал Беллатрисы с резной ручкой, но девочка ему не позволила.

— Да он у тебя самой краденый, лицемерка! — бросил ей напоследок Флетчер.

— Вы до сих пор уверены, что хотите заполучить мисс Сью к себе на летнюю практику? — тихо поинтересовался Снейп у Перси Уизли.

— Это как начальство решит, — дипломатично ответил младший помощник министра.

Один только Сириус не проронил ни слова и особенно не сопротивлялся, а до самого выхода из тюрьмы шёл понуро — продолжал винить себя.