Истории о Гарри и Гермионе (гет)

Всем привет.

Как уже писала, я прекращаю заниматься переводами, однако мой замечательный бета продолжает этот цикл. Поэтому представляю вашему вниманию новую главу "Историй". Очень надеюсь, что вам понравится. Черкните пару слов — для нас это важно.

Спасибо!

* * *

Всех милых дам — с праздником Весны! Счастья, веселья, моря цветов и улыбок!!!

Искренне ваш, Greykot.

* * *

Название: Petrified

Автор: HermiHugs

Переводчик: Greykot

Язык оригинала: Английский

Источник: https://www.fanfiction.net/s/7971769/1/Petrified

Рейтинг: PG-15

Жанр: романс

Размер: миди

Здравствуйте. Меня зовут Гермиона Поттер. Перед вами история о том, как и почему мы с моим мужем Гарри Поттером покинули родную Англию и уехали в Америку, чтобы обрести здесь свободу, мир и покой. Итак, всё началось около десяти лет назад…

* * *

Я услышала чей-то голос и начала приходить в себя. Странно, но не помню, как засыпала. Глаза открыты, только я понятия не имею, какой сейчас день и время суток. И тут меня поджидало первое потрясение: мой лучший друг Гарри Поттер несёт меня куда-то на руках. Впрочем, загадка разрешилась быстро, потому что очень скоро мы оказались в ванной комнате рядом с моей спальней в моём же собственном доме в Кроули. Второе потрясение оказалось ещё сильнее: внезапно я сообразила, что на мне нет ни клочка одежды! Тем временем сначала Гарри посадил меня на унитаз, а потом аккуратно опустил в наполненную ванну. И, судя по всему, в воду добавили какие-то зелья.

Теперь у меня появилась возможность рассмотреть себя получше. И пока Гарри меня купал, я обнаружила, что место небольших бугорков заняла вполне оформившаяся грудь. Мерлин, это сколько же времени прошло? Я попыталась хоть что-нибудь вспомнить, но в голове было на удивление пусто.

Похоже, Гарри пока не понял, что я в сознании: сейчас он о чём-то рассказывал, сильно напоминая телевизионного комментатора. На самом деле, довольно точная аналогия, потому что он пересказывал новости за последние несколько дней. Правда, голос заглушал плеск воды. И тут я с ужасом поняла, что не всегда соображаю, о чём вещает мой лучший друг. Да что со мной творится?

Правда, пока я отмокала в ванне, начали всплывать кое-какие воспоминания. Вот в моём зеркальце отражаются глаза василиска, а потом… ничего. Значит, я окаменела. Тогда почему я дома, а не в Хогвартсе? И откуда здесь Гарри? И как мои родители позволили ему увидеть меня голой? Куча вопросов, и ни единого ответа.

Тем временем купание закончилось, Гарри вытер меня полотенцем, а затем отнёс в мою комнату. Бережно опустив меня на кровать, он отвернулся и стал снимать с себя мокрую рубашку. Гарри, что ты делаешь? Я, конечно, знала, что мой лучший друг — настоящий джентльмен, но я лежу перед ним по-прежнему безо всякой одежды! Тут же пришлось влепить себе мысленный подзатыльник: он же только что меня вытер, а его рубашка мокрая. Скорее всего, он просто не хочет намочить меня снова. Когда друг отошёл к комоду, я подумала, что сейчас он меня оденет, однако Гарри всего лишь взял пару флаконов, которые стояли сверху. Хмм, похоже на какие-то зелья.

— Гермиона, солнышко, какой запах ты предпочитаешь сегодня: лаванду или экзотическую «Королеву ночи»?

К этому моменту я уже чётко понимала каждое слово, и мой мозг заработал на полную катушку. Особенно если прикинуть, сколько вопросов водили хоровод у меня в голове. Тем не менее, я по-прежнему не могла издать ни звука и даже пошевелить пальцем, чтобы привлечь внимание Гарри.

А на его лице расцвела улыбка.

— Прекрасный выбор, милая. «Королева ночи» — то что доктор прописал. Королева моего сердца и должна пахнуть как королева. — Поставив один флакон обратно, он откупорил второй и вылил немного содержимого мне на живот и себе на ладонь.

А до меня постепенно доходил смысл последних слов. Королева его сердца?! Если бы могла, завопила бы от радости, ведь этот мальчик (а по совместительству — герой магического мира) завоевал моё сердце с тех самых пор, как мы с ним познакомились. И я почувствовала, как между нами протянулась какая-то ниточка, даже не успев узнать его имя. Когда он впервые взглянул на меня изумрудными глазами, возникло ощущение, что мне заглянули в душу. И нашли, что искали. И сейчас я почувствовала себя по-настоящему целой — словно мне всегда чего-то не хватало, а я и не знала.

Пока этот мысленный вихрь бушевал в моей в голове, Гарри аккуратно, но с видимым усилием разминал мне мышцы. Оказалось, что во флаконе никакое не зелье, а масло с восхитительным ароматом, и Гарри сейчас делал мне массаж. Надо отдать ему должное — работал он как профессионал. Я опасалась, что он всё-таки воспользуется моей наготой, однако была приятно удивлена, — Гарри ни на одно лишнее мгновение не задержал руки там, где я ожидала. Только массаж. Вот и получилось, что я лежу обнажённой (как в день своего рождения), да ещё перед молодым человеком, который так много для меня значит, но, на удивление, не чувствую ни угрозы, ни стеснения. Наоборот — не покидало ощущение комфорта и безопасности. Вскоре Гарри бережно меня перевернул и занялся моей спиной, а потом я снова обнаружила, что гляжу в потолок.

Дальше мой лучший друг (или уже кто-то больший?) поднял мою правую руку повыше. Я сообразила, чего он хочет, и изо всех сил постаралась её удержать, но, к нашему обоюдному разочарованию, та безжизненно упала на кровать.

На великолепные зелёные глаза навернулись слёзы.

— Милая, пожалуйста, вернись ко мне! Попроси свою магию — пусть поможет! — он буквально умолял.

Магия! Ну почему я не подумала о ней раньше? Магия — это прежде всего желание, и она обязательно мне поможет! Увидев свою «неживую» руку, поначалу я пришла в отчаяние, но быстро себя одёрнула. Слова Гарри придали мне силы, и теперь я сосредоточилась на ощущениях, которые испытала, когда впервые взяла в руки свою волшебную палочку. Воспользовавшись советом, я стала направлять магию к рукам и ногам.

Тем временем Гарри поднял мою правую ногу и начал серию упражнений, которые, видимо, должны увеличить приток крови и сохранить гибкость и подвижность суставов. Он сгибал ногу в колене, довольно сильно дёргал, упирал колено мне в грудь, выпрямлял ногу обратно, а затем занялся ступнёй, изгибая её во всевозможных направлениях. Я же постаралась сосредоточиться на большом пальце другой ноги, взывая к моей магии. На обе ноги ушло минут десять, а потом очередь дошла и до моих рук.

К моему удивлению, теперь моё тело блестело от пота: то ли потому, что Гарри старался изо всех сил, то ли из-за масла. Только мне было всё равно, ведь чувствовала я себя сейчас очень хорошо.

После небольшой передышки Гарри достал ещё один флакон (обычно в таких хранят лекарственные зелья). Следовательно, это снова для меня, и на этот раз придётся глотать. Положив мою голову к себе на колени, Гарри сначала налил мне полный рот зелья, а затем начал массировать горло, чтобы я проглотила. На удивление, получилось довольно легко, а когда процедура повторилась, он едва успел прикоснуться к моей шее, прежде чем я проглотила зелье.

Может, моя магия откликнулась, и теперь меня лечит?

Наконец, после целого часа физиотерапии, Гарри начал выбирать мне одежду. Я была даже слегка разочарована — в его руках так замечательно! Жаль только, что на груди он не задержался подольше. Конечно же, я понимала, что, пока лежала без сознания, Гарри занимался этим каждый день, но сегодня это впервые случилось, когда я уже очнулась. И мне действительно понравилось! Ясно, что цель Гарри — не дать «умереть» моим мышцам, но теперь я очень хотела, чтобы на мою грудь он обратил особое внимание. А в тот момент я ощутила себя настоящей женщиной. Мда, вот тебе и скромный книжный червь! Но Гарри всегда заставлял меня чувствовать себя особенной, а теперь, похоже, я и в самом деле для него такой стала. И не стоит расстраиваться — лучше я буду с нетерпением ждать следующего «сеанса».

Гарри осторожно меня посадил и, поддерживая спину, стал натягивать пижаму. И в итоге та закрыла мне даже колени. Потом он нежно на меня посмотрел и поцеловал в щёку.

— Отдыхай, милая. Я быстро приму душ, а потом мы позавтракаем.

Я изо всех сил сосредоточилась на желании ему ответить и... Неужели?!

— Спасибо, Гарри. — Я всё-таки это сделала! Правда, эти два слова я практически выдавила, но какая разница?

Он уже собирался открыть дверь, но тут рука замерла на ручке. Мой лучший друг резко обернулся. Да уж, давненько я не видела такого потрясения. Желая показать, что ему не померещилось, я сумела капельку улыбнуться. И на его лице моментально расцвела улыбка. Гарри так быстро очутился рядом, что сначала я подумала, будто ему удалось аппарировать, и нежно меня обнял, явно стараясь не задушить от восторга. Однако смог передать своё счастье и, смею надеяться, любовь.

-Ох, Гермиона! Я так рад, что ты очнулась! — только и удалось ему сказать, прежде чем из его глаз хлынули слёзы.

Я тоже была рада, что вернулась в мир живых, но, к сожалению, у меня не хватало сил, чтобы в свою очередь обнять Гарри. Не говоря уже о том, чтобы показать, как я счастлива снова оказаться в его объятиях. Только через несколько минут ему удалось справиться с эмоциями, но к тому моменту одно плечо моей пижамы промокло чуть ли не насквозь. Правда, я ничуть не расстроилась. Заодно воспользовалась этой паузой по полной, и теперь, по моим ощущениям, могла, хоть и с трудом, поддерживать беседу.

После того, как на смену слезам опять вернулась широкая улыбка, я спросила:

— Как долго?

Гарри моментально помрачнел.

— Сначала ты окаменела почти на два месяца, а потом на тебя не до конца подействовало зелье из мандрагор. На дворе декабрь, и мы сейчас могли учиться на четвёртом курсе. Через несколько дней Рождество.

Я не сумела подавить горестный вздох.

— Я была без сознания почти два года?

— Нет, не без сознания. Всё намного сложнее.

— О чём ты?

Он только пожал свободным плечом.

— Давай пойдём на кухню и позавтракаем. А ещё ты сможешь позвонить родителям. Не сомневаюсь, они будут счастливы услышать твой голос. Потом я всё расскажу.

Мама и папа! Как я могла про них забыть?!

Теперь я хотела с ними поговорить как можно быстрее, поэтому сразу же согласилась с этим планом. Гарри аккуратно уложил меня на спину, а потом куда-то ушёл (наверно, в свою комнату). Однако вскоре вернулся, но уже в рубашке. К моему глубокому разочарованию.

Заметив моё недовольство, он усмехнулся.

— Ты ещё успеешь налюбоваться на меня топлесс, но не знаю, что скажут твои родители. Конечно, они в курсе, что обычно рядом с тобой я раздет до пояса, но так было, пока ты не очнулась. Не хочу их сердить.

И когда он стал таким умным? Это же моя сильная сторона!

Как только я сказала, что готова отправиться на кухню, Гарри бережно поднял меня с кровати и помог встать. Взяв его за локоть (в свою очередь он обнял меня за талию), я сделала первый за двадцать с лишним месяцев шаг. Как, оказывается, сложно ставить одну ногу впереди другой! Однако при поддержке Гарри мне удалось «одолеть» коридор. Правда, на первой же ступеньке я сдалась. Но не успела даже покачнуться, как спутник легко подхватил меня на руки и понёс вниз по лестнице.

Мы добрались до телефонного аппарата в гостиной, я устроилась у Гарри на коленях и стала ждать, пока он наберёт номер кабинета моих родителей.

— Здравствуйте, стоматология Грейнджеров, — отчётливо раздался в трубке мамин голос.

Я не сумела сдержать слёзы, и тут же почувствовала, как Гарри обнял меня крепче, а потом начал успокаивающе гладить по спине.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

— Мама! — удалось мне прохрипеть сквозь слёзы.

На том конце провода повисло потрясённое молчание, а затем послышался сдавленный всхлип.

— Гермиона? Доченька, это ты?

— Да, мама, — теперь я улыбалась сквозь слёзы.

Похоже, она быстрее взяла себя в руки.

— О, моя дорогая девочка! Я так рада тебя слышать! У твоего отца сейчас пациент, но как только он закончит, мы выезжаем домой. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. И со мной Гарри.

Ещё один всхлип, но на сей раз с другими нотками. Возможно, признательности?

— Наш замечательный мальчик! Обязательно передай от нас спасибо! За то, что вернул тебя, мы навсегда у него в долгу!

Мы обменялись несколькими фразами, и я положила трубку. А потом повернулась у Гарри на коленях, взяла его за рубашку и притянула к себе.

— Спасибо… Спасибо… Спасибо… Огромное спасибо!..

Каждое «спасибо» сопровождал поцелуй. Наш первый поцелуй вышел довольно отчаянным — так я хотела передать свою благодарность. Потом Гарри скажет, что для него это тоже был первый поцелуй. И пусть обстановка могла быть и поромантичней, менее приятным он от этого не стал. Больше не борясь с собой, я уткнулась ему в плечо и разрыдалась.

А вскоре ощутила, как меня нежно поцеловали в макушку.

— Ты не должна меня благодарить. Для тебя я сделаю что угодно. Ты для меня всё!

Я не удержалась и густо покраснела. Не сомневаюсь, что Гарри уловил тепло моих щёк, потому что послышался смешок. Дождавшись, пока я успокоюсь, он выпустил меня из объятий, снова взял на руки и понёс на кухню. А я была безумно счастлива: я снова живу, а мальчик, по которому я тосковала с тех пор, как мы стали друзьями, показывает, как сильно меня любит. О чём ещё мечтать девушке?

Сидя за обеденным столом, я наблюдала, как Гарри управляется на кухне. Пришлось признать, что здесь он тоже себя чувствует как рыба в воде — кастрюли и сковородки «слушались» его беспрекословно. Только вот после всей этой суеты я обнаружила перед собой тарелку бульона, и потому моя челюсть едва не отправилась на свидание с полом.

— Бульон?

На лице «шеф-повара» появилась слабая улыбка, хотя сейчас ему явно было не до веселья.

— Всё это время ты держалась исключительно на питательных зельях. Так что теперь твоему желудку придётся заново привыкать к твёрдой пище.

— Ох, — только и сумела вымолвить я. А потом осторожно взяла ложку, наполнила её и поднесла ко рту. Гарри наблюдал за мной как ястреб за цыплятами, а когда у меня получилось, радостно улыбнулся. Конечно, моя координация оставляла желать лучшего, но я съела целую тарелку, не пролив ни капли.

В свою очередь Гарри занялся яичницей с беконом, а после налил себе чаю.

* * *

— Ты обещал. Рассказывай!

— Надеюсь, справлюсь не хуже тебя.

— Эй, хватит льстить!

— Хорошо. Всё началось с того…

* * *

Я жутко устал: сначала битва с василиском, потом — с тенью Волдеморта, а дальше пришлось объяснять всем и каждому, что случилось в Тайной комнате. Я едва держался на ногах, но сна не было ни в одном глазу, ведь уже утром моей любимой Гермионе дадут зелье из мандрагор, так что осталась жалкая пара-тройка часов. Я отчаянно хотел ей признаться в своих чувствах и надеялся на взаимность. В конце концов, мы и так уже довольно близки, верно?

Всё-таки я немного прикорнул, однако проснулся с первыми лучами солнца. Быстро умывшись, я вышел из общей гостиной и помчался по коридорам, рассчитывая поспеть как раз к тому времени, когда мадам Помфри даст Гермионе зелье. Я хотел быть рядом, когда подруга очнётся, и первым делом собирался рассказать, как здорово помогла её подсказка про василиска.

Когда я уже подбегал к больничному крылу, мне навстречу попались «возрождённые» студенты. И я моментально встревожился — Гермионы среди них не было. Может, она уже ушла? Мы разминулись?

Я даже расстроился, и потому просто помахал ребятам, которые пытались со мной поздороваться. Потом я ворвался в вотчину хогвартской целительницы, и моё настроение развернулось на сто восемьдесят градусов — вокруг кровати Гермионы собрались профессора. Наверняка прямо сейчас ей дадут зелье. Уфф, успел!

Я подошёл поближе, и моё сердце словно сжала ледяная рука: на кровати лежала теперь уже не окаменевшая подруга, но в самых прекрасных на свете карих глазах не было жизни.

— Что случилось? Почему она не очнулась? — я едва не кричал на мадам Помфри.

— Мистер Поттер, мне очень жаль. Зелье подействовало на её тело, а вот её разум так и остался окаменевшим, — с сожалением в голосе ответила целительница.

— Но… но остальные-то выздоровели. Что вы имеете в виду — разум остался окаменевшим? — снова потребовал я.

Собравшиеся здесь профессора явно испытывали самые разнообразные эмоции: лица МакГонагалл, Флитвика и Спраут выражали искреннее сожаление, Дамблдора — спокойствие с намёком на равнодушие, ну а Снейпа, как обычно, — насмешку и плохо замаскированное презрение. Он и сдерживался-то наверняка только из-за директора, но мои заключительные слова стали для него последней каплей.

— Ах ты наглый щенок! Придержи-ка язык. Здесь тебе никто кланяться не станет!

И снова все отреагировали по-разному: остальные деканы и мадам Помфри потрясённо ахнули, а вот Дамблдор даже не попытался приструнить Снейпа. И наверняка собирался, как это часто бывало, выступить в роли доброго дедушки-миротворца. Однако не успел даже рта раскрыть, как моё терпение лопнуло, и я буквально вспыхнул от гнева. С Гермионой беда, а этот наглый человечишка пытается выместить на мне своё раздражение? Моя магия ответила на призыв, и внезапный порыв ветра швырнул подонка на пол.

От удивления все пораскрывали рты, но шире всех тот, кто сейчас валялся на спине. Я могу сердиться довольно долго, однако у мадам Помфри получилось меня успокоить всего лишь парой коротких фраз:

— Мистер Поттер, пожалуйста, держите себя в руках. Вы можете навредить мисс Грейнджер. — Воистину волшебные слова.

— Можете объяснить, что случилось? И как её вылечить? — обратился я к хозяйке больничного крыла. Я страшно устал, не выспался и сильно беспокоился за подругу.

— Как вам известно, зелье из мандрагор снимает окаменение. За исключением мисс Грейнджер, все очнулись без каких-то осложнений. Пока я не понимаю, в чём дело. Может, в её более высоком интеллекте? Или зелье для неё недостаточно сильное? Неясно. Только её разум так и остался окаменевшим, — ответила целительница тем же усталым голосом.

Теперь у меня не осталось сил не то что сердиться, а просто соображать.

— Можете объяснить толком, что это значит? — издевательское фырканье Снейпа я пропустил мимо ушей.

Похоже, мадам Помфри серьёзно задумалась, поэтому ответил мне профессор Флитвик:

— Мисс Грейнджер технически здорова, но у неё нет связи не только с внешним миром, но и с собственным телом. Её мозг попросту выключен. Она не в состоянии слышать, говорить, и даже пальцем пошевелить не сумеет. Её телу требуется питание, но, во-первых, сама она ничего съесть не сможет, а во-вторых, её желудок всё равно не сумеет переварить пищу, поскольку мозг не отдаст нужную команду.

Мне словно бетонная плита на голову упала: в некотором роде Гермиона всё равно что мертва!

— Нет! Этого не может быть! — Я запаниковал. — И сколько это продлится? Можно же хоть что-то сделать? — последний вопрос был адресован тому, кого многие признавали величайшим волшебником со времён Мерлина.

Только вот отвечать он не спешил, а его лицо теперь выражало сожаление. Правда, у меня возникло ощущение, что оно ненастоящее. И ещё вопрос: он жалел, что Гермиону нельзя вылечить, или что с этой задачей не в состоянии справиться великий Альбус Дамблдор?

После долгой паузы директор тяжело вздохнул.

— Боюсь, мой мальчик, это навсегда. К сожалению, магия не может вылечить всё. Мне очень жаль.

Я даже не пытался сдержать слёзы. И мне было нисколечки не стыдно, потому что в тот момент моя жизнь закончилась — без Гермионы я её просто не представлял.

Тем временем профессора оставили меня предаваться отчаянию и стали обсуждать, что делать дальше. Уловив пару фраз, я понял, что они собираются вернуть мою подругу домой и даже не попытаются ей помочь.

Я тут же их прервал:

— Погодите-ка, вы хотите сказать, что просто её бросите? Чтобы она умерла?

— А чего ты от нас хочешь, Поттер? Чтобы мы всю жизнь пытались вылечить труп? — с усмешкой поинтересовался Снейп.

Я мгновенно ощетинился. Ну почему этот мерзавец вечно открывает рот, когда не просят? Вокруг меня снова начал двигаться воздух, так что пришлось поскорее успокоиться.

— Но ведь в Мунго могут о ней позаботиться? Я слышал, там есть палаты на такой случай.

Теперь никто не хотел встречаться со мной взглядом. Похоже, ответ мне категорически не понравится. Поневоле стоит отдать должное Снейпу — объяснить хватило духу только у него:

— Их называют палатами для пациентов с непоправимыми повреждениями, только вот Грейнджер туда не примут.

— Что значит — не примут? — Я снова начал закипать. И получил ответ всего лишь из двух слов, но их хватило, чтобы расставить все точки над i:

— Она маглорождённая.

Ах вот как?! Остатки моего самоконтроля тут же испарились. Чтобы выяснить, кто разоряет школу, Гермиона рисковала всем, а её откажутся лечить? Волна чистой магии вышибла все окна и швырнула профессоров на пол. Не пострадала только моя лучшая подруга, которую защитил какой-то кокон. И не успел никто из персонала даже пошевелиться, как я взял Гермиону на руки и отправился на выход. Само собой, Дамблдор моментально забеспокоился:

— И куда это вы собрались, мистер Поттер?

— Вы все считаете, что она пачкает ваш идеальный мирок, поэтому я сам о ней позабочусь.

Теперь мне было всё равно, кому я наступлю на больную мозоль. Мои слова явно задели мадам Помфри и деканов Гриффиндора, Рейвенкло и Хаффлпаффа, но, к сожалению, ни один из них даже слова не сказал. Именно в этот момент я принял решение: плевать на Хогвартс, плевать на волшебный мир — я должен позаботиться о Гермионе. И сделаю всё возможное, чтобы её спасти!

Когда я уже подошёл к двери, директор попытался ещё раз:

— Ради человека, которого нельзя вылечить, вы готовы пожертвовать своим образованием, мой мальчик?

Я хотел уйти отсюда как можно быстрее, но, тем не менее, не отказал себе в удовольствии оставить последний выстрел за собой:

— Значит, вы никогда не любили.

Я почувствовал, что в меня летит проклятье, но моя магия сделала всё сама и выставила щит. Я даже оглядываться не стал — мне вполне хватило, что три декана едва не набросились на Снейпа с кулаками. А после этого проклятья в спину я окончательно перестал считать эту сволочь человеком.

В замке и окрестностях я ни с кем не столкнулся, поэтому спокойно вышел за ворота, вызвал «Ночной рыцарь» и попросил довезти нас до дома Гермионы. Честно говоря, реакция её родителей (только представьте: на пороге появляется молодой человек с их бессознательной дочерью на руках) заранее приводила меня в ужас. К счастью, на месте никого не прибили. Судя по всему, Гермиона писала о нашей дружбе, и её похвал оказалось достаточно, чтобы меня хотя бы выслушали. Само собой, бездушное отношение к их девочке со стороны школьного руководства изрядно разозлило Грейнджеров, а вот моё решение вырвать Гермиону из их когтей наоборот вызвало одобрение.

Однако стоило нам устроить Гермиону в её комнате, как нарисовались Снейп с Дамблдором. И последний сразу же заявил, что забирает меня в Хогвартс. Но я твёрдо стоял на своём и ответил, что не собираюсь бросать подругу на произвол судьбы. И тут директор меня насмешил — он начал угрожать, что свяжется с моими опекунами. И, естественно, сразу же получил из обоих стволов:

— Да они с самого начала не хотели отпускать меня в Хогвартс. А этим летом запирали в комнате и даже повесили на окна решётки, чтобы я не сбежал. Так что вперёд. Уверен, если им сказать, что я ушёл из школы, они только порадуются.

То ли появление мистера Грейнджера с клюшкой для гольфа, то ли страх, что я снова выйду из себя, и повторится история больничного крыла, но маги покинули дом без особых понуканий.

— Мистер Грейнджер, я собираюсь в госпиталь Святого Мунго. Там лечат волшебников. Хочу с ними договориться о лечении Гермионы. А если они откажут, попрошу помощи у гоблинов. А пока нужно увезти вашу дочь подальше отсюда.

Я надеялся, что родители подруги со мной согласятся, и тогда противник лишится серьёзного козыря. К счастью, так и вышло. Больше того, мистер Грейнджер вызвался поехать со мной, поэтому сначала мы отправились в Лондон и оставили Гермиону и её маму в стоматологии Грейнджеров, а затем двинулись дальше.

К сожалению, в Мунго нас попросту выставили за дверь. И мне пришлось держать спутника за руки, когда его дочери отказали в элементарной медицинской помощи, потому что, видите ли, кровь у неё не такая.

Однако там, где волшебники показали себя с худшей стороны, гоблины оказались на высоте. Хотя, скорее всего, дело в том, что я, как внезапно выяснилось, один из крупнейших вкладчиков. Во всяком случае, размер наследства меня потряс.

— Мистер Поттер, вы хотите сказать, что ничего не знали о семейном хранилище? Ваш магический опекун должен был о нём рассказать, как только вам исполнилось одиннадцать, — возмущался поверенный моей семьи

— Но я и правда не знал. Я всегда считал, что кроме золота в моём хранилище родители ничего мне не оставили. Да у меня даже ключа нет, потому что после моего первого визита в банк его забрал Хагрид, — ответил я, а потом сообразил, что ещё привлекло моё внимание. — А кто мой магический опекун? Я никого не назначал.

Похоже, гоблин уже собирался зарычать. А если вспомнить, что тогда я был тощим коротышкой… короче, я здорово струхнул. Но тут хозяин кабинета щёлкнул пальцами, и на столе появился знакомый бронзовый ключ, который тотчас вручили мне.

— С этого дня и пока вы не женитесь, или не разрешите кому-то пользоваться вашим хранилищем при помощи магии крови, кроме вас никто туда не попадёт. — Гоблин ещё раз щёлкнул пальцами, и на столе появился ключ гораздо внушительней первого. — Ключ от вашего основного хранилища. Кроме вас туда смогут войти только ваша будущая супруга и дети.

Не буду утомлять, перечисляя, чем владею. Достаточно сказать, что про Дурслей теперь можно забыть, и самому выбирать, где жить. Да и золото точно не проблема. Наше с мистером Грейнджером внимание привлёк дом неподалёку от Ричмонда, в штате Вирджиния, в США. Заодно мы договорились, что Гринготтс установит вокруг дома родителей Гермионы и их стоматологии наилучшую защиту. И после этого туда не проникнет ни волшебник (конечно же, за исключением меня и Гермионы), ни гоблин, ни даже домовой эльф. А единственная сова, которая сумеет нас найти — моя верная Хедвиг. Если кто-то захочет со мной связаться, он, конечно, может попробовать её обмануть, но вряд ли у него получится.

Позже я узнал, что Дамблдор и Снейп минимум четырежды пытались меня отыскать, и только потом бросили это безнадёжное занятие. А другие, похоже, даже не старались. А пока я забрал из своего хранилища немного золота и потратил его на питательные зелья и книги.

Пожалуй, впервые с тех пор, как Гарри Поттер приехал в Хогвартс, он сам взял в руки книгу. Конечно, дело тут не в лени, просто благодаря Дурслям я зарёкся демонстрировать свой интеллект. Однако теперь ничего не оставалось, кроме как зарыться в книги. Когда у Грейнджеров хватало времени, они сами занимались дочерью, но в основном предоставили заботиться о ней мне, причём буквально «от» и «до». Пусть кормить её приходилось только зельями, тело подруги «работало» как часы. Помимо прочего, это означало, что Гермионе регулярно полагалось пользоваться туалетом. Кроме того, она потела, поэтому дважды в день её следовало купать. Честно говоря, увидев, как легко её родители смирились, что я постоянно вижу их дочь обнажённой, я сильно удивился. Кстати, даже в самый первый раз меня такая ситуация нисколько не смутила. Скорее всего, дело в том, что, во-первых, Гермиона оставалась моим лучшим другом, а во-вторых, я поклялся сделать всё возможное, чтобы вернуть её к жизни.

Само собой, в Хогвартс я так и не вернулся, и ничуть об этом не пожалел. Ведь теперь не приходилось беспокоиться ни о Тёмных лордах, ни о свихнувшихся профессорах ЗоТИ, ни о дневниках, которые стараются тебя убить.

Несмотря на то, что я скупил всю медицинскую литературу, до которой сумел дотянуться, выяснить, как лечить Гермиону, это нисколько не помогло. Единственное, что я узнал — у человека в таком состоянии начинают атрофироваться мышцы, поэтому им требуется нагрузка. И вариант здесь один — массаж. Вот тогда в моём арсенале и появились ароматические масла. Конечно, чтобы как следует научиться, понадобилось время, но уже скоро я стал неплохо справляться. Правда, сам процесс не доставлял никакого удовольствия, хоть Гермиона и лежала передо мною голой. На самом деле, в такие моменты мне становилось страшно, что подруга так и не придёт в себя.

Таким беспомощным я себя ещё никогда не чувствовал. Даже издевательства Дурслей так меня не пугали, как мысль, что я не справлюсь. Однако в один прекрасный день я вычитал в очередной книге, что существует так называемая магия разума, куда входит две дисциплины — окклюменция и легилименция. И самое главное — последняя позволяла войти в разум другого человека. То что надо, однако, к сожалению, британское Министерство относило магию разума к тёмным искусствам. Неудивительно, что в Косой аллее я не нашёл ни единой книги на эту тему. Кстати, подозреваю, что Дамблдор и Снейп знают о легилименции не понаслышке, иначе каким образом они постоянно знают, о чём я думаю? Значит, нужно её изучить, вот только как?

Тоскливо озираясь по сторонам, я вдруг понял весьма важную вещь: в отличие от безупречно чистого дома моя комната выглядит просто кошмарно. Мне тут же стало стыдно: да, я очень занят — забочусь о Гермионе и пытаюсь её вылечить, но окружающий жуткий беспорядок это не оправдывает. Обрадовавшись, что можно хоть немного отвлечься, я начал прибираться. Интересно, а есть какие-то подходящие заклинания?

А через несколько минут я от всей души обозвал себя идиотом. И когда Гермиона очнётся — обязательно со мной согласится. Конечно есть, причём мне самому даже палец о палец ударить не придётся. Я быстро вышел из дома, пересёк границу защитного барьера, потом добрался до ближайшего парка, нашёл местечко потише и позвал:

— Добби!

И передо мной мгновенно появился домовик, которого я освободил от Люциуса Малфоя. Одет он был по-прежнему в старую замызганную наволочку, но теперь к ней добавился знаменитый носок. Расспросив его и убедившись, что если он останется в доме Грейнджеров, ни в Министерстве, ни в Хогвартсе никакие детекторы не сработают, я его нанял. И первый приказ — пусть добудет себе нормальную одежду, включая носки, раз те так ему нравятся.

Видимо, связь со мной позволила ему спокойно попасть в дом Грейнджеров. Честно говоря, меня это порадовало, потому что я слишком устал, чтобы отправляться в Гринготтс и просить гоблинов внести изменения в защиту.

А дальше меня поджидало первое в жизни путешествие с домовым эльфом. И мы переместились прямо в мою комнату. Один щелчок пальцев, и всё вокруг засияло чистотой. Позже я обязательно попрошу хозяйку дома разрешить Добби прибирать и готовить здесь, однако сейчас меня беспокоила другая проблема. После моего вопроса домовик задумался, а потом на его лице появилась такая усмешка, что мне стало не по себе. Пообещав, что скоро вернётся, он исчез.

Я тут же направился в комнату Гермионы, убедился, что ей удобно, а заодно немного передвинул её на кровати, чтобы избежать пролежней. Поцеловав подругу в щёку, я вернулся в свою комнату и обнаружил там десяток книг и одного возбуждённо подпрыгивавшего домовика.

— Они собирали пыль на полке у моего старого хозяина. Малфои никогда не любили учиться, — объяснил ухмылявшийся Добби.

Если вы считаете, что научиться входить в разум другого человека легко, — сильно ошибаетесь. Несмотря на то, что родители Гермионы вызвались стать моими подопытными кроликами, первые успехи наметились только через три месяца. Сама идея проста, а вот применить её на практике… достаточно сказать, что для нас троих очередной «сеанс», как правило, заканчивался мучительными приступами головной боли.

Однако какая-то там жалкая мигрень не могла нас остановить: помощь Добби, который снабжал нас зельем от головной боли, и наше трудолюбие наконец-то принесли плоды — мне удалось задержаться в разуме мистера Грейнджера гораздо дольше, чем на несколько секунд.

Я считал, что найду конкретное воспоминание за несколько минут, однако сдался уже через одну, потому как жутко вымотался. К этому времени я тоже пил питательные зелья, да ещё и тренировался постоянно, поэтому физически чувствовал себя превосходно. А вот моя магия оказалась не такой сильной, чтобы я читал чьи-то воспоминания несколько минут. Пусть медитации и сделали меня неплохим окклюментом, прилично повысив ментальную «выносливость», долго в чужом разуме оставаться я не мог. Наконец, после целого месяца практики, я посчитал, что готов использовать свои новые навыки на Гермионе.

Итак, палочка в руке, и я, глядя подруге в глаза, уверенно произношу заветное слово:

— Legilimens.

И моментально теряю сознание.

* * *

Открыв глаза, я тут же увидел обеспокоенного Добби. Оказывается, я отключился почти на шесть часов. Впрочем, неудивительно: очутившись в разуме Гермионы, я столкнулся с монументальной гранитной стеной, о которую меня как следует и приложило. Теперь ясно, что контакт взглядов использовать не стоит. Похоже, это сработает, только если человек будет в сознании, а здесь придётся искать что-то ещё.

Мы оказались отброшены далеко назад. Я так был уверен, что, оказавшись в разуме подруги, найду ответы на все вопросы… а тут выясняется, что мне туда даже не попасть. И что теперь?

И снова моя вечная признательность Добби: на этот раз вместо десятка томов он приволок не меньше половины библиотеки Малфоев. Вряд ли Люциус сообразил, кто его ограбил, но мне было несложно представить, как он горько оплакивает потерю, жалуясь на несправедливость мира. И я его прекрасно понимаю: некоторые фолианты оказались очень редкими, а несколько, скорее всего, вообще существовали в единственном экземпляре. От извинений домовика (мол, завалил книгами всю комнату) я только отмахнулся, и тут же попросил его купить специальный сундук-библиотеку, чтобы хранить это богатство.

К счастью, на поиски альтернативного метода проникнуть в разум Гермионы времени ушло немного. Способ напоминал легилименцию, но вместо активного вмешательства в сознание следовало войти в транс, а затем магией спроецировать себя в чужой разум. Эту методику как раз использовали для пациентов, которые находились в коме. Правда, так делали раньше, а теперь с подачи нашего Министерства в Англии этот метод запрещён. Получается, люди просто лежат в той самой палате для пациентов с непоправимыми повреждениями, и толком их никто не лечит. Потрясающий прогресс, правда?

Использовав свои навыки в окклюменции, я на следующий же день вошёл в транс и спроецировал своё сознание в разум Гермионы. Вышло на удивление легко. Скорее всего, потому что мы доверяли друг другу, и где-то в подсознании между нами протянулась ниточка. Наверняка именно по этой причине между нами сформировались такие крепкие узы дружбы — мы понимали друг друга даже не с полуслова, а едва ли не с одного жеста.

Разум Гермионы принял форму библиотеки, которую разместили, ни больше ни меньше, в Букингемском дворце! Я стоял рядом на тротуаре и с удивлением разглядывал здание, целиком заключённое в гигантскую глыбу льда (спасибо, хоть не снова гранит!). И с трудом различил надпись «Библиотека Гермионы Грейнджер» на фасаде. Я попытался использовать согревающие чары на ручке входной двери, однако уже через мгновение меня буквально вышвырнуло из разума подруги, причём от усталости я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

Уж не знаю, помогли ли мне яд василиска и слёзы Фоукса, но теперь я контролировал собственную магию гораздо лучше. И заметил, что пара-тройка простых заклинаний получается у меня и без палочки (кстати, согревающие чары в разуме подруги я бросил именно так). Сильным волшебником меня по-прежнему не назовёшь, однако своей магией я теперь «командовал» на удивление легко.

В библиотеке Малфоев нашлась масса ритуалов, как увеличить размер магического ядра и, соответственно, стать сильнее, однако для них требовалось такое! Выбора у меня не осталось — придётся пойти по самому трудному пути. Магия — она как мышцы: тренируйся, и станешь сильнее. И теперь я изо дня в день в дополнительно защищённом подвале отрабатывал самые мощные известные мне заклинания. Причём палочкой не пользовался. Либо использовал простые чары, но придумывал всё более сложные задания. Например, при помощи обычного заклинания левитации поднимал всё более тяжёлые предметы, постепенно сокращая время между «подходами».

За мной постоянно наблюдал Добби, который внимательно следил, чтобы я не получил магическое истощение. А после небольшого отдыха я возвращался к Гермионе и опять пытался «разморозить» её разум.

Все британские аптекари получили крупные заказы на питательные и укрепляющие зелья. Кстати, я узнал, что бодроперцовое зелье в этом случае — пустая трата денег. Да, приток сил оно гарантировало, но, во-первых, ненадолго, а во-вторых, откат получался убийственным. Ежедневные физические упражнения, зелья и магические тренировки постепенно превращали меня из тощего коротышки в сильного волшебника, причём во всех смыслах.

Это была долгая и кропотливая работа, но к первому июня я уже растопил весь фасад дворца, сумел открыть дверь и попал внутрь. Оказалось, книги на полках тоже придётся размораживать, однако меня это не пугало. Да, предстоит попотеть, но, в конце концов, это же ради Гермионы!

В тот вечер впервые за последний год я ужинал с Грейнджерами. Мы ведь даже Рождество не стали праздновать!

Мой распорядок дня был очень жёстким. Естественно, всё вращалось вокруг Гермионы, поэтому сначала — купание, массаж, физиотерапия и работа над её сознанием. Затем — примерно шесть часов сна. В районе четырёх часов дня — обед. Следующие два часа я читал, а потом — два часа магической тренировки. Дальше ужин, а затем — снова «размораживать» разум подруги, пока не начинаешь засыпать сидя. В шесть утра подъём, и два часа физических упражнений. И снова позаботиться о Гермионе, потом — завтрак, и опять погружаешься в её сознание. Время суток значения не имело. К счастью, Грейнджеры меня прекрасно понимали, полностью поддерживали и предоставили полную свободу действий, хотя самим только и оставалось, что молиться за дочь.

К первому сентября я был способен провести в разуме подруги целый час, и только потом возникали симптомы магического истощения. Позже мои американские друзья скажут, что я совершил нечто беспрецедентное, и вряд ли кто-то способен такое повторить. Получалось, что я уже стал очень сильным волшебником, и в пятнадцать лет вполне мог потягаться магической силой даже с Дамблдором и Волдемортом.

* * *

— И вот настал чудесный день, когда я снова услышал милый голосок моей любимой Гермионы.

— Гарри… ты сотворил такое!.. У меня нет слов! Я твоя вечная должница! Чтобы помочь вечно ноющей всезнайке, ты совершил невозможное!

— Даже тогда ты была замечательным другом. Да, поначалу ты и правда ныла, что надо учиться, делать домашнее задание, соблюдать правила… но ты ведь обо мне заботилась. Мне до сих пор страшно, что я мог не справиться. Ты сильно пострадала, а я не сумел тебя защитить.

— Ты сделал всё возможное и даже больше! А защищать студентов — точно не твоя обязанность.

— Но я чуть тебя не потерял!

— И совершил невозможное, чтобы вытащить из пропасти.

* * *

Моё воссоединение с родителями получилось очень радостным, но и слёз пролилось немало. А вечером Гарри всего лишь во второй раз за полтора года поужинал с ними, однако на этот раз почётной «гостьей» за столом была я.

Я по-прежнему чувствовала слабость, но с каждым днём могла самостоятельно ходить всё дольше и дольше. Конечно же, Гарри всегда был рядом, и, стоило мне устать, сразу брал меня на руки. Само собой, поначалу это случалось часто. Вы не подумайте — я не специально, хотя у него на руках просто наслаждалась. И только почти через полгода я впервые сумела совершить нашу ежедневную прогулку безо всякой помощи.

Всё это время Гарри и не думал отказываться от массажа и физиотерапии, а нашим фаворитом быстро стал тонкий аромат лимона. Когда я окончательно поправилась, мне быстро удалось убедить любимого обратить особое внимание на мою грудь (на самом деле — очень серьёзное внимание). Конечно, он ничуть не возражал, хотя и сильно опасался, что рано или поздно мои родители нас застукают. И он ещё нескоро узнал, что моя мама в курсе, и целиком одобряет. На самом деле, от Гарри мои родители были просто в восторге, и с нетерпением ждали тот день, когда официально смогут назвать его своим сыном. Правда, папа как-то обмолвился, что пусть это случится «не слишком скоро».

Сеансы массажа и наши нежные поцелуи стали для меня лучшим рождественским подарком, а я их получала каждый день следующие полгода. Что может быть лучше? Потом они стали не такими частыми, но мы были нисколько не разочарованы, потому что теперь и я могла ответить «взаимностью». А в конце декабря мы покинули Англию и отправились в США, в Ричмонд. Как лаконично выразился папа, «в Новый год, к новым берегам и новой жизни».

Едва ли не первым делом мы попытались найти неподалёку от нашего нового дома школу волшебства, однако столкнулись с парой проблем: первая — у нас не оказалось никаких официальных документов из Хогвартса (само собой, ставить в известность Дамблдора, что я выздоровела, и мы покинули страну, никто не собирался), а вторая — в ближайших двух школах мальчики и девочки учились отдельно, а нас это категорически не устраивало. Поэтому Гарри просто нанял репетиторов, причём как для магического, так и для обычного образования. Учёба нам давалась легко, так что мы довольно скоро сдали все положенные экзамены, причём в обоих мирах. Все плюсы домашнего образования и мудрое управление своим состоянием предоставили Гарри массу времени и возможностей за мной поухаживать, что логично закончилось нашей свадьбой, как только ему исполнился двадцать один.

Мои родители больше не работают, зато заботятся о внуке, в котором души не чают. А скоро будут баловать ещё и внучку. Теперь мы живём неподалёку от Бостона, а Гарри работает хирургом в медицинской школе Гарварда. Поначалу такой выбор профессии меня немного удивил, но потом я подумала, что во всём «виновата» история с моим исцелением. Плюс американцы относятся к применению магии в медицине намного лояльнее англичан.

Что касается меня, я с отличием закончила волшебный юридический факультет Гарварда и сейчас работаю следователем в магическом департаменте ФБР.

Как только Гарри стал совершеннолетним и полностью вступил в права наследования, первым делом он выгодно продал все свои дома в Англии, а потом избавился от всех своих акций местных магических предприятий по самым низким ценам. А их оказалось такое количество, да ещё в самых разнообразных областях, что эта операция попросту искалечила экономику магической Британии. Особенно если учесть, что при активном участии гоблинов стоимость акций к тому моменту взлетела до небес. В итоге подавляющее большинство английских чистокровных семей обанкротились.

Считаете, это чересчур? Однако если спросить у самого Гарри, он ответит, что это месть за презрение в мой адрес. А если кто-то заметит, что у моего мужа совсем не мстительный характер, значит, этот человек совсем его не знает. Особенно когда речь идёт о нашей семье.

Самое главное, что пока мы недолго гостили в Англии, и Гарри устраивал распродажу, заодно он при помощи нескольких влиятельных друзей провёл тайную операцию, которая положила конец террору Волдеморта. И Гарри его убил. Однако не для того, чтобы исполнить какое-то там пророчество, спасти магическую Британию или ради мифического «общего блага». Он это сделал, чтобы отомстить за своих родителей, за своего крёстного Сириуса Блэка (того без суда и следствия швырнули в Азкабан, он провёл там двенадцать лет, потом бежал, но был убит Снейпом в отместку за школьные обиды) и меня.

Мы могли об этом не распространяться и просто праздновать со всеми, но некомпетентность британского Министерства магии и позёрство Корнелиуса Фаджа заставили нас сообщить миру правду. Узнав про попытки министра и самопровозглашённого «лидера Света» Альбуса Дамблдора разделить славу победителей Волдеморта и про их жалкие потуги очернить имя Гарри, мы решили сделать всё правильно. А то кто мы такие, чтобы перечить «великому» Альбусу Дамблдору? Ведь именно он много лет назад, когда я лежала окаменевшей в больничном крыле, сказал моему будущему супругу: делай не то, что легко, а то, что правильно.