Привкус корицы (гет)

Пока магией мне заниматься было категорически нельзя, да и не получилось бы, я решил, наконец, победить Мерлина во всём. Правда, с утра к странной слабости, вызванной магическим истощением, прибавился зуд. Он казался не слишком сильным и не раздражающим, так что, подхватив Мерлина, я направился в комнату для тренировок.

Одну из спален для мальчиков, которой уже давно не пользовались, так как волшебников со временем в школу стало поступать не так уж и много, общими усилиями нам удалось превратить в спортивный зал. Дольше всего мы бились с заклинанием для расширения пространства. Гермиона нашла достаточно книг об этом заклятии и почти пошагово разобрала его принцип действия, но я все равно потратил внушительное количество ночей, чтобы его освоить и, наконец, сделать из спальни довольно большой зал. Честно говоря, я думал, что сложнее всего будет обставить этот внезапный тренажёрный зал, но с этим, на удивление, не оказалось никаких проблем. Стоило сказать Добби, что нам нужны силовые тренажёры для тренировок, как домовик обставил комнату буквально за ночь. Любопытный и свободолюбивый домовик сделал все так, словно это был зал какого-нибудь элитного лондонского спортивного центра. Нам же оставалось только надеяться на то, что он не украл все эти тренажёры из какого-нибудь клуба.

В последнее время мне все чаще удавалось победить свою неугомонную панду, из-за чего Мерлин обычно разочарованно падал на спину и притворялся мёртвым или бесконечно обиженным. Мне пока не удалось точно расшифровать его пристальный взгляд, когда он так лежал. Либо он рисовал в своей маленькой пушистой головке картинку того, как расцарапывает мне ночью лицо, либо то, как откусывал все пальцы по одному. Одним словом, он смотрел на меня совершенно не по-доброму. Подкожный зуд все усиливался, если так будет продолжаться все дни, пока ко мне не вернётся магия, то это довольно неприятно.

Пока Мерлин изображал из себя смертельно обиженного, я вернулся в спальню и, взяв сменную одежду, направился в душ. То, что я увидел в зеркале, когда снял спортивную футболку, меня абсолютно обескуражило. Начиная с правой кисти по всей правой руке, переходя на ключицу, шею и правую сторону лица ползла розовая плеть. На груди и животе также были розы. Некоторые из бутонов были ещё совсем маленькими, другие уже начинали раскрываться, а тот, что был на щеке, был полностью раскрыт. Отшвырнув футболку, я вышел в гостиную факультета и, остановившись в нерешительности посередине, попытался успокоиться. Любое поспешное решение могло только навредить мне, но, к сожалению, гнев был первой эмоцией, которая ко мне вернулась и именно он правил балом все это время. А сейчас гнев переполнял меня.

— Флер! — мой громкий ничем не усиленный вопль, возможно, слышали не только в нашей башне, но сейчас это было не столь важно. Все, за исключением одного единственного желания — задушить французскую вейлу — было неважно. Кричать дважды не пришлось: мисс Делакур спустилась из женского крыла в гостиную по первому моему зову. — Что это такое? — указывая на свой живот, где вовсю начали распускаться розы, процедил я сквозь зубы.

— Брюшной пресс, — Флер ответила не моргнув глазом. Несмотря на столь ранний час, она уже была одета и причёсана. С учётом того, как долго, скорее всего, она накладывала на меня заклятие, пока я спал, то думаю, она и вовсе не ложилась отдыхать, особенно, если учесть, что время моего ненормативного сна ещё нужно было дождаться. — И весьма неплохой для столь субтильного телосложения.

— Может быть, проклясть я тебя сейчас и не могу, но задушить вполне, — прошипел я, схватив её за шею. Флер оказалась настолько неосторожной, что подошла достаточно близко для того, чтобы быть атакованной. Хватая ртом воздух, она попыталась оторвать мои руки от своей шеи, но её попытки лишь сильнее заставляли меня сжимать пальцы. Глаза Флер пылали жёлтым, и на моих руках стали появляться глубокие царапины от её попыток расцепить мой захват. — Сними проклятие!

К счастью для Флер, в ту половину женской башни, которая проснулась из-за моего вопля, входили Алиса, Кэти и Гермиона, так что они оттащили меня от вейлы, не дав придушить её основательно. Но красный след от моей хватки заметно контрастировал с её молочно-белой кожей. Потирая шею, Флер глубоко дышала, смотря на меня удивлённо и по большей части испуганно.

— Сними проклятие! — повторно прорычал я, освободившись от хватки девчонок.

— Оно не исчезнет, пока розы не опадут, — гордо вздёрнув голову, пропела Флер. Я было снова рванулся в её сторону, но луч парализующего заклятия застал меня на полпути.

— Не могли бы все разойтись по спальням, — осторожно предложила Гермиона, но, кажется, никто не сдвинулся с места. Она стояла где-то позади меня и, скорее всего, именно она воспользовалась магией, но сейчас это было не слишком важно. Больше всего меня интересовала одна наглая личность, на которой застыл мой взгляд. — Живо! — а вот когда Гермиона рявкнула, все поспешили выполнить её просьбу. Я слышал, как Гермиона бросала заклятия на лестницы, чтобы никому не удалось подслушать и увидеть то, что будет происходить в гостиной. — Мисс Делакур, пожалуйста, объясните мне, почему вы прокляли Гарри.

— Это только наше с ним, мисс Грейнджер, — елейно улыбнувшись, ответила Флер, поправив одежду.

— Ну тогда я сниму с Гарри заклятие и позволю ему вас задушить, — могу поклясться, что Гермиона мило улыбнулась, говоря это.

— Я действительно не могу снять с Гарри проклятие, оно исчезнет само через некоторое время. А почему я его прокляла, Гарри и сам прекрасно знает, — язвительные, самоуверенные ответы Флер нисколечко не уменьшали моего гнева, а лишь выводили его на новый уровень. Очевидно, что этот ответ совершенно не понравился Гермионе, и она сняла с меня парализующее заклятие, а Флер к этому моменту не смогла сориентироваться и оказалась на полу, сбитая мной. Усевшись верхом, я удерживал её руки по бокам.

— Я. Ничего. Тебе. Не. Сделал. Чтобы. Вдруг. Заслужить. Такое. Проклятие, — я из последних сил удерживал себя от того, чтобы не начать снова её душить. Попытки Флер высвободиться совершенно не облегчали мне задачу.

— Ты одним своим видом меня раздражаешь! — суть её выкрика до меня дошла далеко не сразу, слишком уж сильным был её акцент.

— Это не повод для того, чтобы загонять под мою кожу цветы. Жжёт! Ты хоть представляешь, как жжётся там, где распускаются эти чёртовы розы! — я проорал это все прямо в её лицо, и, кажется, это подействовало или, возможно, Флер попросту испугалась, что в столь безумном состоянии бездушный британец её действительно убьёт.

— Извини! — выкрикнула Флер. — Я не подумала об этом, просто я была слишком зла, после всего того, что ты наговорил, после этих чёртовых снимков в газете, и я просто сделала это. Неделя! Через неделю они опадут!

Разжав хватку, я перекатился по полу и, быстро встав, ушёл в свою спальню. Неделя! Чёртова неделя! Большую часть из которой у меня не будет магии, а даже если бы она и была, не думаю, что даже охлаждающим заклятием удалось бы снять подкожный зуд, вызванный цветами. Флер поплатится за это. Видит Мерлин, я хотел, чтобы между нами были нормальные взаимоотношения, но после такого ей не сносить головы.

Конечно же, школьная форма скрыла большую часть рисунка, но тот, что был на щеке, никакой одеждой скрыть было нельзя. Магии у меня не было, так что никакими чарами я сам это скрыть не мог. Все парни в спальне смотрели на меня так, словно у меня выросла вторая голова, так что Рон не успел заметить, как края простыни связали его ноги. Попытавшись встать с кровати, он растянулся на полу. Как только Рон начал развязывать ноги, края простыни превратились в змей. Маленькие ужики быстро заползли по его рукам под футболку. Я слышал, как они оживлено шептались друг с другом, предвкушая веселье. Из-под рукава футболки ещё был виден кончик хвоста одной из них, но вскоре змеи распались на крохотных паучков, которые тут же замельтешили по телу Рона. Месть Гермионы свершилась: Рон громко верещал, катаясь по полу. Это было бы весело, если бы не чёртов подкожный зуд.

Взяв сумку с вещами, я направился ловить Гермиону, возможно, она смогла бы скрыть эту розу с моего лица, но её, как и моей сестры, не оказалось в гостиной. Вселенная все же была слишком сурова ко мне. Разумеется, моё появление в Большом зале со столь заметным татуажем на лице произвело неизгладимое впечатление. Те гриффиндорцы, что проснулись из-за моего крика и успели увидеть, как я пытался задушить иностранную гостью, передавали эту информацию тем, кто не увидел, а те, в свою очередь, своим друзьям из других факультетов. Так что, когда я зашёл в Большой зал и все увидели розовые бутоны на моей щеке, в зале установилась абсолютная тишина: было слышно, как магия заколдованного потолка подстраивается под яркое солнечное небо, а уж о моих размеренных шагах и говорить нечего. Даже профессора перестали разговаривать, с интересом наблюдая за моим гордым шествием к гриффиндорскому столу. Сев на своё место рядом с Гермионой и Алисой, я отвязал газету от лапки почтовой совы и попросил Невилла передать мне графин с апельсиновым соком. Это были первые слова, произнесённые в Большом зале этим утром, они дали повод всем остальным продолжить свои разговоры, которые в большинстве своём, касались меня. К счастью для моего самообладания, мисс Делакур на этот раз заняла место подальше от меня и Алисы. Алый след от моих пальцев со своей шеи она успела убрать. Алиса тихо ворчала себе под нос, но я предпочёл не прислушиваться.

— Выскажись, наконец, Гермиона, я же вижу, тебе хочется, — после десяти минут тихого завтрака, когда сидящие рядом со мной даже дышали через раз, за исключением Алисы, разумеется, я не выдержал.

— Просто я восхищена, — смущённо ответила Гермиона, став с преувеличенным интересом намазывать тост джемом.

— Я думаю, Флер вполне сможет удовлетворить твоё научное любопытство. Только постарайся не доводить до ситуации, когда один твой вид начнёт её раздражать, — отпив сока, я любезно ответил подруге, хотя, кажется, в ближайшую неделю мне вообще не следовало бы разговаривать. Кожу жгло, так что лишний раз открывать рот и менять положение цветов под кожей совершенно не хотелось.

— Не хотелось бы этого говорить, но… Я тебя предупреждала, Гарри, — жизнерадостно сообщила Алиса, повернув мою голову к себе, чтобы получше рассмотреть деяния рук своей кузины.

Краем глаза я заметил, как к нашему столу приближалась директриса Шармбатона. Флер на секунду зажмурилась, но вскоре взяла себя в руки. Кажется, кого-то все-таки накажут за столь импульсивный поступок, но это наказание будет ничем по сравнению с тем, что сделаю я, когда магия ко мне вернётся. Директриса шепнула что-то на ухо Флер, и они вышли из Большого зала вместе. Я почти физически ощутил, как началась новая волна обсуждений и предположений.

— Наверное, я тебя разочарую, но Флер не накажут за то, что она прокляла тебя, — осторожно заметила Алиса, перестав изучать рисунок на моем лице.

— Дочерей министра не наказывают? — саркастично спросил я.

— Во-первых, даже несмотря на то, что Флер призналась тебе в том, что прокляла тебя — это нужно ещё доказать. Во-вторых, такие чары очень специфичны, но не считаются опасными. В-третьих, радуйся, что это цветы, а не какие-нибудь похабные человечки, бегающие по твоему телу и убивающие друг друга. В-четвертых, мне кажется, что за шесть лет обучения в школе Флер получила всех больше замечаний и наказаний, чем все остальные члены нашей семьи. Но, — Алиса важно подняла свой указательный пальчик, чтобы акцентировать моё внимание. — Она получала наказания только за пререкания с учителями на уроках, а не за казусы, которые происходили с её однокурсниками.

— Очаровательно, — сквозь зубы процедил я, кивнув сестре. Пора было собираться на уроки, так что, взяв свой выпуск газеты, который даже не открыл, я помог Гермионе, и мы направились на ЗОТИ. Проходя мимо стола Когтеврана, я поймал на себе весёлый взгляд Луны. Она улыбнулась, показав мне два поднятых вверх больших пальца. Ну хоть кому-то мой обновлённый внешний вид понравился. Кабинет защиты был ещё закрыт, когда мы с Гермионой подошли, и оказалось, что каким-то невероятным образом большая часть слизеринцев уже стояли у кабинета.

— Что, Поттер, попытался забраться вейле под юбку и получил букетом по лицу, — от предположения Драко захохотала вся его свита. Пожалуй, чего-то подобного стоило ожидать, ведь просто так оставлять меня в покое Малфой явно не собирался. Может быть, он все-таки ко мне неравнодушен?

— Ты ревнуешь? Не стоит, дорогой, ты же прекрасно знаешь, что занимаешь в моей жизни самое значимое место, — я выждал, когда Грюм откроет дверь кабинета, прежде чем ответить на колкость Малфоя. Нелепо открыв рот от изумления, Драко и его компания не сдвинулись с места, а вот мы с Гермионой спокойно зашли в кабинет.

— Пожалуй, Алиса была права: было бы очень неплохо, если бы чувство самосохранения вернулось к тебе в полной мере, — пробормотала Гермиона, разочарованно покачав головой.

Так как колдовать я пока не мог, то весь урок защиты просидел за столом профессора, читая газету, пока Грюм измывался над своими студентами, пытаясь заставить их овладеть простейшими заклятиями иллюзии. Легче всего они давались, как ни странно, маглорожденным: ещё не совсем привыкшие к разного рода фокусам, они обладали большей фантазией, чем чистокровные волшебники, которые с детства знали, что благодаря магии можно сделать все, что угодно. Так что они просто полагали, что правильного произношения заклятия и верных движений волшебной палочки хватит для создания какого угодно заклятия.

— Мистер Поттер, если вы уже закончили с изучением Пророка, не подскажете ли, что мистер Нотт делает неправильно? — устав от третирования студентов, Грюм решил переключиться на меня. Профессор старался смотреть на меня обоими глазами, но все же иногда его волшебный глаз забегал в сторону, проверяя что-то, известное только Грюму. Отчасти к такому раскосому поведению профессорских глаз уже все привыкли, но меня до сих пор это настораживало. Именно поэтому, иногда, мне очень хотелось украсть его волшебный глаз, и я даже начинал придумывать план, как это было бы лучше сделать, но, в конце концов, отказывался от этой идеи. Не потому, что не хотелось лишать Грюма его преимущества в наблюдении за студентами или волшебного протеза, а потому, что для того, чтобы выяснить, как этот глаз работает и какую информацию передаёт мозгу, скорее всего, нужно было лишиться собственного.

— Не использует мозг, — взглянув на Теодора поверх газеты, спокойно заметил я. Грюм радостно заулыбался, услышав мой ответ, что, с учётом его увечий, не придало ему никакой красоты, а только лишь усугубило картину, сделав профессора ещё больше похожим на изувера.

— Верно, — Грюм так громко рявкнул, развернувшись обратно к своим ученикам, что некоторые из них испуганно подскочили на месте. — Все вы полагаетесь только на взмахи волшебной палочки и слова, не вкладывая в само заклятие воображения. Чтобы появилась иллюзия, способная укрыть вас от неприятеля, сбить его с толку на пару секунд, нужно напитать заклятие силой своего воображения, чтобы ему было из чего создавать иллюзии. А вы ведёте себя так, как будто мозг вам выдали в дополнение к обуви — лишний ненужный аксессуар.

После столь пламенной речи третирование стало ещё более сильным. И я почти уверен, что к злобным шепоткам, которыми ученики всегда обменивались на уроках Грюма, прибавились ещё и ругательства в мою сторону. Возможно, мне не стоило быть столь категоричным, отвечая на вопрос профессора, но слишком уж я был зол из-за этих цветов, распускающихся на моем теле.

Примерно в таком же ключе проходили все остальные занятия: если меня спрашивали о чем-то, то я критиковал тех студентов, у кого не получалось выполнить заклятие, хотя техника движения палочкой, да и само заклятие было разжёвано и подано так, что его понял бы и самый обыкновенный магл. Правда, это привело к тому, что мне приходилось быть очень внимательным в школьных коридорах, чтобы случайно не оказаться проклятым. После двух дней безуспешных попыток проклясть меня, внезапные нападения прекратились, но, думаю, это означало лишь затишье перед настоящей бурей.

Больше всего, разумеется, мне хотелось вернуть свою магию и сразу же после этого проклясть Флер так, чтобы она до конца своей жизни не хотела бы оказаться со мной в одной стране. Но для того, чтобы придумать настолько эпохальную месть за розы, распускающиеся на моем теле, нужно было иметь больше знаний и специфических заклятий в своём боевом арсенале. Так что, обложившись различными книгами, я скрылся от любопытных взглядов в библиотеке. Не один я искал в этом месте уединения: Виктор, хоть и был спортивной знаменитостью, к учёбе относился очень серьёзно. В течение нескольких часов я наблюдал за тем, как скрупулёзно он искал информацию для эссе. Хотя, по большей части, мне кажется, что Виктор прятался в библиотеке ещё и потому, что мадам Пинс выгнала из своей обители всех его безумных фанаток.

Луна бросила сумку на своё любимое место, но сама предпочла сесть рядом со мной. Без предисловий и просьб, она повернула мою голову правой стороной, начав изучать розы. Я прекрасно чувствовал, как её прохладные пальчики очерчивали контуры лепестков. Луна что-то сосредоточенно шептала, но после того, как в её невнятной речи трижды проскочили мозгошмыги и шпилявочки, я решил перестать прислушиваться. В конце концов, это же была Луна и, если она посчитает нужным, то расскажет обо всем, что нашла.

— Это так романтично, — наконец, сказала подруга, перестав изучать моё лицо. Вернув в своё прямое распоряжение все части своего тела, я продолжил изучение книги с различными темными проклятиями. Луна пересела на своё любимое место, начав доставать пишущие принадлежности.

— Не думаю, что любой подкожный татуаж — это романтично, — заметил я, выписав в особую чёрную тетрадь понравившееся мне проклятие.

— Романтично то, как и из чего он был создан, — мягкий чуть рассеянный голос Луны заставил меня оторваться от книги и взглянуть на подругу. Она смотрела куда-то сквозь меня и на её лице застыла наивная, счастливая улыбка. Отчасти мне хотелось получить больше подробностей, но нарушать грёзы подруги я не хотел, поэтому вернулся к изучению жуткого материала о кожных недугах, которые можно наслать на человека. — Ты так и не понял?

Неожиданный вопрос Луны прервал довольно яркую картину, разворачивающуюся в моем сознании. Я представлял, как на идеальном личике Флер начнут появляться все эти неприятные нарывы и язвы, и ей придётся все время скрывать своё лицо или перебраться жить в какую-нибудь отдалённую башню, стоящую посреди гнилостного болота. Одним словом, я рисовал в своей голове сценарий к трэшевому фильму ужасов, где главную красавицу обязательно жестоко и кроваво убьют в финале фильма. Мне даже удалось придумать, в каком именно месте маньяк настигнет свою жертву и как, увидев её лицо, перекрестится, чтобы ненароком самому не получить её ужасного проклятия.

— Что именно я не понял? — встряхнув головой, чтобы отогнать картинку того, как маньяк с жутким смехом все же заносит над Флер бензопилу, уточнил я.

— Для такого рода заклятий, как это, нужно не только мастерство, но ещё и материальные предметы, — с улыбкой пояснила Луна. Правда, в чем суть этого объяснения все равно осталось понятно только Луне. — Флер нужен был цветок, чтобы загнать его лепестки под кожу.

— Об этом я догадался, — презрительно фыркнул я, чувствуя, как на груди, рядом с сердцем, начал распускаться ещё один бутон.

— Цветок должен был быть непременно подарен тем, кого прокляли, — усмехнулась Луна, щёлкнув меня по носу.

— Я не понимаю, что так приводит тебя в восторг? — несмотря на то, что сложностью заклятия и его мастерским исполнением восхищались все, особенно Флитвик и Макгонагалл, я не думал, что Луна думала именно об этом.

— Ох, Гарри, — Луна похлопала меня по руке, будто я был смертельно больным пациентом, которому только что сказали, что жить ему осталось только три дня и ничего с этим поделать уже нельзя. — Флер сохранила цветы, которые ты ей когда-то подарил. Вот что является романтичным.

— Она прокляла меня с их помощью, — отстранённо заметил я. — А это признак дурного тона!

Луна рассмеялась на моё замечание, весело покачав головой. Больше мы с ней ни о чем не говорили, занимаясь своими делами. Когда Гермиона пришла на заседание нашей учебной группы, она жутко смутилась, увидев Виктора Крама. Мне кажется, она очень хотела перед ним извиниться за своё поведение, но не представляла, как это сделать, не показавшись ещё более чокнутой. Поэтому она заняла своё место и начала работать над эссе для Флитвика. Все шло спокойно минут десять, но потом Гермиона все же не выдержала и начала рассматривать мою щеку, явно прикидывая, что за заклятие было использовано.

— Это романтично, не правда ли, — протянула Луна. Мельком взглянув на девушек, я успел заметить, какими взглядами они обменялись. Одинаково мечтательными и понимающими. Совершенно точно, это был сговор, правда, пока непонятно, с какой целью.

— Несомненно, — согласилась Гермиона. — Но больше всего меня интересует, как ей удалось это сделать. Я восхищена!

— Вы издеваетесь, да? — в принципе их разговор не отвлекал меня от составления кровавых планов, но восхищение в их голосах было совершенно неприемлемо по отношению ко мне.

— Нет, — синхронность их ответа была удивительной. Они точно были в сговоре.

— Давайте кое-что уточним, чтобы вы случайно не попали под огонь. Вы замешаны в том, что под моей кожей распускаются цветы? — так как у обоих уже была красная метка, то они вполне могли помочь Флер. Вопрос заключается только в том, почему они захотели помочь ей, а не мне?

— Нет, — ещё большая синхронность в их ответе заставила меня поставить по половине красной метки каждой.

— Я ведь выясню все правду однажды и, если вы замешаны, то пощады не будет, — кажется, иногда, когда я говорю людям правду, это выглядит как угроза. Девочки согласно кивнули, вернувшись обратно к своим делам. Они не выглядели испуганными, но стирать половину метки пока было рано. Так что я вернулся к своим исследованиям, пока к нашей группе не присоединилась Алиса. Сестра хмурилась, так что все мы с нетерпением ждали, из-за чего же это случилось. Я был почти уверен в том, что Снейп снова поставил ей плохую оценку.

— Что-то случилось? — на этот раз я даже закрыл книгу, у меня уже было достаточно заклятий для первоначальных попыток составить коварный план мести.

— Ничего особенного, — отмахнулась она. — У меня кое-что не получается и мне это не нравится.

Ничего более существенного нам уже не удалось от неё получить, поэтому оставалось только довольствоваться таким ответом. Где-то через двадцать минут, пока Алиса записывала эссе по травологии под мою диктовку, я заметил, что Виктор украдкой бросает в нашу сторону взгляды. Мне не составило труда понять, что его интересует не мой подкожный татуаж, а Гермиона. Он отваживался взглянуть на неё как раз в тот момент, когда она опускала голову, чтобы записать что-нибудь в пергамент. А когда она поднимала голову, ища какую-нибудь информацию в книге, или же по обыкновению окидывала взглядом библиотеку, чтобы собраться с мыслями, поспешно утыкался в свою книгу. Пожалуй, внезапная встреча с Гермионой произвела на него очень сильное впечатление.

— Знаешь, Гермиона, мне кажется, ты вполне можешь извиниться перед Крамом за вашу прошлую встречу, только на этот раз не набрасывайся на него посреди коридора. Подожди его в библиотеке и, не знаю, возможно, предложи показать школу, чтобы загладить первое впечатление, — не знаю, откуда во мне появилось это странное сводническое желание и почему я предложил все это подруге. Должно быть, общение с вейлами все же как-то повлияло на меня. Гермиона восприняла мои слова так же, как и объяснение сложного заклятия по трансфигурации: очень внимательно, а вот Алиса, усмехнувшись, втихаря показала мне большой палец.

Кажется, иногда моя наблюдательность служила не только для того, чтобы критиковать окружающих, но зато неспособность удержать себя от странных поступков все же аукнулась мне на самом последнем дне лечения. В принципе, на всех уроках Хагрида совершенно не нужно было умение пользоваться магией, но из-за некоторой опасности милых любимцев лесничего это умение все же было жизненно необходимым. Тот урок как раз был спаренным с французами: Хагрид любезно предложил мадам Максим показать её студентам гиппогрифов. Так что все хогвартские студенты, уже видевшие в прошлом году этих замечательных гордых животных, стояли чуть поодаль, а Драко с компанией и вовсе отошёл на приличное расстояние. Двадцать студентов Шармбатона были вынуждены находиться в непосредственной близости трёх гиппогрифов. И все бы закончилось хорошо, если бы один из французов не оказался таким же напыщенным снобом, как и Драко. В его поклоне не было никакого уважения к животному и его силе. Скорее его поклон походил на подачку нищему: смотри, я склонил голову для тебя ровно на три градуса, с тебя должно быть довольно и этого.

Гиппогриф взвился, готовый нанести удар; большая часть французов отпрянули от незадачливого однокурсника, некоторые подняли волшебные палочки для защиты. Хагрид натянул цепь, к которой был привязан гиппогриф. Но раньше, чем все это случилось, взметнулась волной магия Флер. Золотые всполохи заполнили воздух и все, кто находился поблизости, покрылись магической пылью, словно крупными хлопьями снега в первый зимний снегопад. Гиппогриф жадно вдыхал эти крупицы вейловской магии, но она не успокаивала его, а лишь сильнее разжигала в нем огонь гордости.

На незадачливого француза мне было совершенно наплевать, но становилось абсолютно ясно, что и Флер не сойдёт с места. Она будет пытаться усмирить гиппогрифа, пока у неё не получится. Как сказала однажды Остин: чужую гордость можно простить только в том случае, если не задета своя.

Я прекрасно понимал, что скорее всего, этот день закончится для меня в Больничном крыле, но остаться в стороне и просто наблюдать за набирающей обороты катастрофой мне что-то не давало. Словно какая-та сила, которую я оставил прошлым летом где-то неподалёку с опушкой Запретного леса, отдав дементорам вместе с душой, пыталась вернуться назад и занять своё место. У меня было достаточно времени, чтобы понять, как следует двигаться, чтобы избежать слишком сильных физических повреждений. Так что, когда Хагрид перехватил руки, чтобы дёрнуть цепь, а гиппогриф в это время изо всех сил рванул вперёд, я двинулся вместе с ним. Толкнув мальчишку и сбив с ног Флер, мы успели ещё несколько раз перевернуться по земле, когда передние лапы гиппогрифа взметнули почву прямо перед моим лицом. Хагриду, наконец, удалось дёрнуть цепь достаточно сильно, чтобы немного оттащить разъярённое животное от нас.

— Уже третий раз я оказываюсь под тобой, — заметила Флер.

— Тебя что-то не устраивает, дорогая? Ты только скажи, — успел шепнуть я, прежде чем к нам подбежала толпа студентов, стараясь помочь. Флер взглянула на меня насмешливым взглядом, но я не думаю, что за эту вольность меня проклянут сильнее, чем уже есть.

Утихомирив гиппогрифов, Хагрид решил сам проводить всех участников этого инцидента в Больничное крыло. К счастью, на этот раз все обошлось лишь ссадинами и синяками. Отпустив французов, мадам Помфри отдала мне последнюю порцию зелья. Из-за подкожного зуда мне сложно было понять, как меняется моё состояние по мере лечения, но, чтобы не нарушать процесс, я за эти дни ни разу не попытался колдовать, чтобы это выяснить. Проведя стандартный осмотр, целительница вновь протянула мне пластину. Я ощущал большую заинтересованность, когда, зажав её в руке, сказал формулу заклятия. Хлынувший сквозь пальцы свет был неярким, но по ощущениям это уже было близко к тому, что я привык. Незаполненным оказался только самый центр пластины с одной из сторон.

— Что же, больше лечения не требуется, Гарри, только хороший отдых, и больше никаких экспериментов! — кивнув словам целительницы, я вышел из Больничного крыла и тут же создал щит, чтобы отбросить брошенное в мою сторону проклятие. Долго же кто-то из обиженных на меня студентов выжидал, пока я не выйду от целительницы, чтобы проклясть. Теперь их попытки зачаровать меня в коридорах будут совершенно бессмысленны, но я почти уверен, что на уроках ЗОТИ стану самым желанным призом для шального заклятия.

Как я и предполагал, на некоторое время зельеварение стало самым безопасным для меня уроком. Во-первых, потому, что из всех профессоров только Снейпу было совершенно неинтересно, каким волшебством воспользовалась Флер, чтобы проклясть меня. А во-вторых, потому, что его кары боялись больше всего, и разобиженные на меня подростки оставляли свои попытки наказать меня за колкие слова. Поэтому уроки зельеварения стали для меня самыми любимыми: можно было спокойно сосредоточиться на приготовлении зелья, ни о чем не волнуясь.

Моё зелье уже было почти готово, когда Колин заглянул в кабинет, неуверенно обратившись к профессору. Забавно, что даже если кто-нибудь из учеников имел официальное послание к Снейпу, которое следовало ему сообщить незамедлительно, они все равно опасались, когда заглядывали в кабинет. Честно говоря, это было довольно глупо, возможно, решался вопрос жизни и смерти кого-то из учеников в Больничном крыле, а они мялись в нерешительности, боясь открыть рот.

— Профессор, Гарри Поттера ожидают для процедуры проверки волшебных палочек, — наконец, набравшись смелости, пискнул Колин. Хотя лучше бы он ещё немного помялся в нерешительности, возможно, я бы сумел закончить зелье.

— Мистер Поттер, вы можете идти, за зелье я ставлю вам зачёт, — не думаю, что профессору было приятно такое говорить, но переспрашивать и мяться в нерешительности я не собирался, так что, быстро собрав свои вещи, вышел из кабинета. Колин ожидал меня у дверей.

— Там журналисты и фотографы, — радостно щебетал Колин, показывая мне дорогу к кабинету, в котором собралась вся эта братия. — Должно быть, у вас возьмут интервью и сделают фотографии. Ох, так волнительно!

Ничего волнительного и замечательного в этом я не видел. Во-первых, потому, что на моем лице до сих пор красовались розовые бутоны, часть из которых уже выглядела весьма пожухшими. Во-вторых, потому, что статей о моей персоне в этом году было и без того слишком много. И к тому же, мой проклятый третий глаз уверенно подсказывал мне, что в роли журналистки, скорее всего, я, наконец, вживую увижу Риту Скитер. С такими нерадостными мыслями я открыл дверь кабинета и зашёл внутрь. Первым, кого я заметил, был Оливандер, разговаривающий с директорами школ. А затем я увидел главное: женщину, одетую настолько безвкусно, что, повстречайся с ней тётя Петунья где-нибудь на улице, то непременно после этого она бы, поджав губы, пробормотала что-нибудь о профурсетках. Должно быть, это и была Рита Скитер во всей своей красе. И сейчас она допрашивала, по-другому и не скажешь, Седрика. На Диггори было жалко смотреть, он все время поправлял узел галстука, нервозно посматривая по сторонам в надежде на спасение. Но никто не торопился ему помогать, остальные чемпионы свою долю пытки уже получили. Заметив меня, Флер, как обычно, чуть насмешливо улыбнулась, но я предпочитал её игнорировать, чтобы избежать искушения проклясть её ненароком.

— Кажется, все чемпионы на месте, — довольно громко заметил Дамблдор. — Давайте начнём.

Скитер была вынуждена отступить и дать Диггори свободу. Сев на единственный свободный стул, рядом с Флер, Седрик облегчённо выдохнул. Так как фотограф поднял свой фотоаппарат, решив сфотографировать чемпионов вместе с мастером волшебных палочек, я повернул голову левой стороной к объективу, устремив взгляд на сидящего рядом Крама. Все же книга о магических фотографиях не прошла для меня даром, так что я точно знал, как нужно себя вести, чтобы на снимке моя фигура действовала именно так, как я хотел, а именно — не поворачивалась правой стороной к зрителям. Самое главное было не смотреть на вспышку.

— Дамы вперёд, — Оливандер прервал затянувшуюся фотосъёмку, скорее всего, фотограф намерено столько щелкал, чтобы я, наконец, перестал сидеть как каменная статуя, но я не поддался. Встав со своего стула, Флер протянула мастеру свою волшебную палочку. Несколько минут старик изучал её, ощупывая и даже принюхиваясь к ней. — Розовое дерево и волос вейлы. Палочка в прекрасном состоянии, — заинтересованно произнёс Оливандер, создав стайку птичек и вернув палочку хозяйке.

— Мистер Поттер, позвольте теперь вашу, — старик улыбнулся, протянув ко мне свою руку. Старый интриган, он ведь наверняка понимал, какое это произведёт впечатление, когда после палочки вейлы будет ещё одна с такой же сердцевиной, но принадлежащая вполне обычному волшебнику. Отказываться и юлить было бессмысленно, так что я вложил свою палочку в руку мастеру. Так как времени по ночам у меня было много, то я, пожалуй, стал слегка перфекционистом, тщательно следящим за внешним видом всех своих вещей. Моя палочка чаще всего подвергалась внимательно изучению, очистке и обработке специальным маслом для придания большей гибкости и прочности. — Бузина и волосы вейлы. Она прекрасна.

С учётом того, что мастером, сделавшим эту палочку, был сам Оливандер, старик похвалил самого себя, великолепно выполнив с помощью моей палочки заклятие. К птичкам, созданным палочкой Флер, присоединились созданные моей. Щебеча, они принялись носиться друг за другом. Я почти физически ощутил на себя пристальный взгляд Флер. Забрав назад свою волшебную палочку, я сел на место, продолжая подражать каменному изваянию. Стало труднее это делать, когда пришла очередь Крама, из-за чего исчезла единственная помеха Флер смотреть на меня. В конце концов, я не выдержал и повернулся к ней, выражая всей своей чуть пострадавшей мимикой вселенский вопрос: Что ещё тебе от меня нужно, женщина? Флер открыла рот, будто действительно собиралась ответить, но, к счастью, быстро передумала. Иногда, как говорила Луна, мы с Флер напоминали давно женатую супружескую пару. Иногда мне и самому так казалось, правда, чаще всего после таким мыслей мне очень хотелось стать счастливым вдовцом.

Когда палочки Виктора и Седрика были изучены, наступило время совместной фотосессии. Из-за особенностей своей новой внешности мне пришлось встать слева. В центре группы, разумеется, была Флер. Смотреть на неё мне совершенно не хотелось, но повернуть голову на фотографии и показать всему миру подкожный розовый татуаж не хотелось ещё больше. Так что пришлось выбрать меньшее из двух зол. Как оказалось, это меньшее зло не смогло выдержать моего пристального взгляда и чаще всего косилось на меня под бесконечные вспышки фотоаппарата. Наконец, сделав достаточное количество снимков, фотограф решил сделать общий снимок директоров. Это было мне очень на руку, так что, подхватив свою сумку, я бросил на себя заклятие отвлечения и убежал прочь до того, как фотографу пришла бы на ум замечательная идея сделать отдельные снимки чемпионов.

Почти бегом добравшись до гостиной Гриффиндора, я выдохнул только тогда, когда плюхнулся на диванчик перед камином. Сняв с себя заклятие, я подхватил на руки Мерлина и начал поглаживать, пытаясь проанализировать только что произошедшее. Процедуру осмотра волшебных палочек вполне можно было считать успешной. Разумеется, когда-нибудь вскрылось бы, что в моей новой палочке волос вейлы, хотя, если подумать, большинство волшебников не хвастаются такой информацией направо и налево, так что, возможно, об этом ещё и не напишут в газете. Меня немного волновали фотографии, но я хорошо себя контролировал, так что, думаю, на всех снимках моя фигура будет почти статичной, что очень даже хорошо. И самое главное: я избежал интервью, а значит, Скитер не сможет написать что-нибудь крайне блестящее обо мне в этом выпуске газеты. Кажется, теперь я официально стал чемпионом Турнира Трёх волшебников.

Лепестки с розы на щеке стали опадать, прекращая зуд.