ГП и Ткач-недоучка (гет)

Очнулся я в постели, в своей спальне, за окном которой привычно тарахтел соседский трактор.

— Что это было, муж мой?

Я потянулся всем телом, пошевелил руками-ногами, повернулся к встревоженной девушке:

— Магический выброс?

— Такой силы они не бывают даже у обскуров! А ты швырнул Старшую со звеном поддержки Мерлин знает куда! Дриада всё ещё прийти в себя не может!

— Не люблю, когда за спиной непонятно что стоит. А она правда настоящая дриада?

— Конечно нет! Кто бы ей дал волшебную палочку?

Я вздохнул:

— Помнишь, мы говорили про скелеты в шкафу? Так вот эти странности — один из моих. Я сам не знаю, как и что получается, но вся эта хрень полезла из меня после Круцио от неудавшегося убийцы, и приключений с работодателем.

— На кого работаешь, сказать можно?

— Майк Ослоу из рода Шенк, ты его по министерству знаешь.

— Традиционалист? Он что — опять старые клады ищет?

— У меня Обет, поэтому без комментариев, — вздохнул я. — А что за история с сокровищами?

— Да это почти что притча во языцех: «Сокровища Рода Шенк», — иронично хмыкнула красавица. — Когда-то они были семьёй очень сильных артефакторов и нумерологов, делали такие вещи, что Поттерам остаётся только ногти грызть от зависти. Но один из Старших Шенков, как говорят, где-то на Серебряном Пути встретил сиддхе, и неудачно пошутил о Высоких. Тот, в свою очередь, отшутился, и сегодня род прозябает. В Визенгамоте их место одно из самых дальних, влияния в Министерстве нет, магические умения утрачены. Так что с таким работодателем много тебе не заработать.

Серебряный Путь, да? И ведь не спросишь прямо, не скажешь: «ты о чём, дорогая?». Долбаные волшебные секреты...

— Мне, как маглорождённому, в любом случае хороших контрактов не видать. Зато хоть посмотрю, как старые роды колдуют.

Девушка зябко поёжилась:

— Лучше бы тебе и не знать, Колин.

— Это ты про сестёр?

Красавица взвилась, но встретила мой взгляд, и осела в кресло:

— Про них тоже...

— Хоть что-нибудь рассказать можешь?

Она посмотрела виноватыми глазами, молча покачала головой.

— Иди сюда, — похлопал я по постели. Она нырнула под бочок, свернулась мышкой, засопела в грудь:

— Я правда ничего рассказать не могу... Это даже сильнее Обета.

— Да понимаю я, понимаю... Поэтому ничего от тебя не требую. Но должен тебя предупредить — мне они очень не понравились.

— Ты мужчина...

— В смысле «могуч, вонюч и волосат»? Поэтому не могу понять изысканную красоту женской хрупкой натуры?

— Да при чём здесь это? Мужчин сёстры очень часто воспринимают с пренебрежением, а вы слишком обидчивые.

— Ну да, когда твоя подружка задрала мне челюсть, я был искренне уверен, что она мне сейчас горло перережет! Трудно, знаешь, не обидеться в такой ситуации.

— Извини...

— Ладно, проехали. Только знаешь, милая, давай переберёмся вниз? Мне там больше нравится.

— Разве это не твоя спальня?

— Моя. Именно поэтому сейчас я в ней спать не могу — меня здесь убивали. Вон там, перед порогом, Пожиратель уничтожил всю мою жизнь...

Я выкарабкался из постели, шагнул к дверям:

— Вот здесь я лежал в собственной моче после «Круцио». А потом лежал он, в собственной крови. Идём отсюда, пока меня трясти не начало, а то зельями мадам Помфри придётся истерику заливать.

Мы спустились вниз, Бекки зажгла камин, и от уютного потрескивания дров сердце немного отпустило. Я прижал покрепче тёплую жену, уткнулся лицом в её волосы.

— Поэтому ты молчишь о прошедшем? Боишься сорваться? — тихо шепнула богиня.

— Угу. Мне приходится заполнять какой-нибудь деятельностью весь день, чтобы ни на миг не оставаться с мыслями о том, что здесь случилось. В спальню родителей я заглянул один раз, когда брал документы, и потом не мог остановить слёзы минут пять. Да и на кладбище ты помнишь, какой был.

— Помню...

— Поэтому я лучше сейчас всё внимание сосредоточу на жене, а ненужные мысли пускай идут к чёрту.

— Пускай...

Заснули мы быстро, я даже не заметил когда. Утром снова повторилась магическая картина — страшненькая эльфийка на кухне, горячий душ для пробуждения, завтрак и исчезновение моей красавицы по непонятным делам.

— Я должна найти того, кто это с нами сделал, Колин, — серьёзно заявила она перед камином. — Найти и поблагодарить от всей души, так, чтобы потомство семь поколений об этом помнило.

О магической мести нам рассказывали не только на истории, так что спорить не стал. Действительно, за такие шутки надо убивать, тут другого варианта вообще нет.

— Я могу тебе помочь как-то?

Богиня улыбнулась, уже невообразимо далёкая, уже где-то в Министерстве, среди лживых и завистливых человеков с волшебными палочками:

— Пока нет, муж мой. Но вот попозже...

И шагнула в зелёный огонь.

А я поглядел, как моется грязная посуда в раковине, вздохнул, и решил было заняться фотографией, но помешал телефонный звонок. В тишине пустого дома он прозвучал так громко, так что я невольно вздрогнул.

— Колин Криви у телефона. Чем могу помочь?

— Здравствуй, Колин, это Дэн Крайтон. Можешь подъехать к нам сегодня?

— Конечно. Часов до двух я буду совершенно свободен.

— Тогда... Во сколько тебе было бы удобно?

— В любое время, сэр.

— А сейчас можешь приехать?

— Конечно. Сажусь на велосипед, и еду.

— Замечательно. Жду.

Интересно, чего это мой будущий папаня вдруг вспомнил про приёмного сына? Вроде ж виделись недавно... Неужели раздумал иметь такого замечательного пасынка? Ладно, посмотрим.

Впрочем, быстро уехать не удалось — перехватили Спикманы. Когда я выкатывал велик к воротам, меня окликнул старший:

— Колин, сегодня вечером вы ужинаете у нас!

— Хорошо! Что брать с собой?

— Своего брата-близнеца! Ма как услышала про такое чудо, сама не своя стала. Говорит: «Я должна такое увидеть!». Тем более, что человек с другой стороны шарика.

— Ага. Я ему скажу, пусть покажет, как они там ходят.

— А как они там ходят? — встрял Бобби. Он толкал тележку с пустыми бидонами, но тут остановился поучаствовать в разговоре.

— Ну как — на голове, конечно. Ты же видел — у него башка сверху чуть приплюснутая? Это потому что всё время вверх ногами. Говорит, у приезжих из Европы поначалу голова из-за этого болит.

Старший согнулся от смеха, а младший обиженно нахмурился:

— Да ну тебя, Колин! Я думал, ты серьёзно, а ты дурачишься...

— Не обижайся, Бобби! Это я от нервов — к отчиму еду.

— Тогда удачи. Смотри, в занавески не сморкайся — для этого скатерти есть. Ну или эти... как их... гобо... гобе... ковры на стенах, короче!

— Ты сам-то пробовал сморкаться в гобелен? Он жёсткий такой, что нос поцарапать можно!

— А-а-а, так ты уже пробовал, да? — злорадно сощурился довольный приятель. — Долго потом нос заживал?

— Всё, пока! — я надавил на педали, махнул рукой на прощание, и наконец-то выкатил на дорогу. Слава богу, поехали!

Из-за летнего времени добираться мне пришлось осторожно: «дикие» туристы, приезжие с проводниками, какие-то инопланетяне с азиатскими физиономиями и фотоаппаратами наперевес, местные трактора — всё зло мира собралось, чтобы помешать доехать быстро.

Зато погода оказалась не по-английски идеальной — лёгкие облака на синем небе, жаркое солнце, прохладный ветерок, и радость движения, которая очень быстро появилась в засидевшемся теле. Я ведь в последнее время только и делаю, что с молодой женой в постели кувыркаюсь, а всё остальное прямо-таки забыл. Надо навёрстывать упущенное: сделать пару фотосессий на пленере, заглянуть в магазин готовой одежды миссис Орбин в образе молодого новозеландца, чтобы набрать одежды в Хогвартс. Короче, много чего надо сделать, пока время ещё есть. Может, и богиня перестанет пропадать где-то у магов каждый день, а то всё время только отговорками отделывается: «Ищу врага. Как найду, так и будем думать, как ему отомстить». Мне вот для счастья только магической вендетты не хватало.

Соваться в городишко, чтобы проехать короткой дорогой к замку, я не решился. Если уж возле нас, почти что на выгоне, толпы бродят, то в центре должна быть давка и столпотворение. Пришлось сразу за «собачьими будками» свернуть вдоль ручья, прямо в заросли жимолости, где по тропинке только местные рыболовы ходят, доехать до рощи, где начинается поле для крикета, а там уж по хорошему асфальту катиться к манору.

Так как хозяин меня пригласил для частной встречи, переться к главному входу не было необходимости. Я тормознул возле конюшни, переговорил с кем-то из конюхов, тот позвонил хозяину, и отправил со мной своего мелкого помощника. Велосипед я оставил там же, а малолетний Вергилий, который, оказывается, помнит меня по школе, провёл на задние террасы, куда туристы обычно не добираются.

Там высокие стены из каких-то вечнозелёных кустарников со здоровенными иголками не позволяют посторонним влезать в те места, где их видеть не хотят, поэтому даже в самый оживлённый день хозяева манора имеют возможность посидеть в тишине и спокойствии.

Я поднялся по невысоким ступенькам на террасу, с интересом огляделся — тут мне бывать не приходилось. Выложили её новомодной керамической плиткой, из тех, что даже в гололёд не скользят, но всё остальное соответствовало классическому канону: жёлтый песчаник стен, по которым расползся зелёный плющ, багровые розы в высоких каменных вазах по углам площадки , высоченные стеклянные двери на входе в дом. Красиво здесь оказалось, и действительно было бы приятно посидеть, изнемогая от лени погожим тёплым деньком. Где-то неподалёку табуны очумелых туристов шарятся, а тут уютно, зелено и практически тихо.

— Здравствуй, Колин, — голос отвлёк от рассматривания, пришлось обернуться, ответить улыбкой на улыбку:

— Здравствуйте, сэр.

— Просто Дэн, пожалуйста.

— Хорошо, Дэн. Как поживаете?

— Прекрасно, как всегда. Тем более, что сегодня ещё и погода удалась...

Несколько минут мы обменивались стандартными английскими фразами ни о чём, и я только тихо удивлялся, как глубоко в подсознании эта хрень во мне сидит: рот сам проговаривал необходимые словесные обороты, так что даже напрягаться особо не приходилось. Потом хозяин, видимо, решил, что правила этикета соблюдены:

— Будешь на нашей свадьбе? Мы решили пожениться во второй половине октября, здесь в маноре.

Я с сожалением пожал плечами:

— Не смогу, Дэн, — у нас строгий режим в школе, даже на воскресенье не всегда из замка выпускают.

— Серьёзно у вас там, — хмыкнул мой будущий папаня, — кстати, чай будешь или кофе?

— Кофе, если можно. Чай я уже пил.

— Тогда присаживайся, сейчас принесут.

Мы расположились у столика, который украшала сиротливая пепельница величиной с детскую голову — здоровенная глыба «а-ля горный хрусталь», в котором умелые руки проделали углубление для сигарного пепла. Дэн перехватил мой взгляд, усмехнулся:

— Дедовская страсть. Как вернулся из Индии, не расстаётся с серебром и хрусталём. Всё время что-нибудь или в руках, или на теле. Экзотика...

Я взял тяжеленный сувенир в руки, покрутил перед глазами: кристалл не был идеально чистым, виднелись в нём трещинки, какие-то чёрные вкрапления и много-много непонятной мелочи, которая поблёскивала, когда пепельницу поворачивали из стороны в сторону. И закорючки по граням, словно выплавленные чем-то горячим. Как будто червячки поползали. Неужели в Индии вместо древоточцев хрусталеточцы появились?

— Красивая. Но мне кажется, что это не оригинальный хрусталь, а что-то специально созданное, да? Какая-то хитрая смесь стекла с минералами?

— Разумеется. Утерянные секреты восточных мудрецов. А ты, вижу, разбираешься в декоративных предметах. В школе этому учат?

— Да, в какой-то степени. — Главное в хорошем разговоре — это не скатываться в обычную ложь. Нас ведь обучают основам артефакторики, правда? Так почему бы мне не разбираться в декоративном искусстве?

Дэн поднял пепельницу перед собой, лениво бросил, глядя сквозь неё на солнце:

— А что это вообще за школа такая? Наш дальний родственник Финч-Флетли своего отпрыска тоже куда-то в Шотландию отправил. Встречал такого?

— Угу, только он на другом факультете учится, поэтому практически не сталкиваемся. Разве что на обеде можем пересечься — он у нас общий. Ну, как и в других старых колледжах.

Дэн улыбнулся, откинулся в кресле, кивнул слуге, который начал с привычной ловкостью расставлять на столике кофейный сервиз. Запах был приятным, бисквиты радовали глаз, и хотя старый Шенк свою посуду организовывал магически, живой слуга ничем ему не уступал, если смотреть на ловкость и отточенность движений.

— Ах, школа... — протянул хозяин. — Столько разного вспоминается... А чем вы потом будете заниматься? Котируется ваш диплом? В списке лучших колледжей его нет, я смотрел.

— Ничего удивительного, — пожал я плечами. Атмосфера на террасе царила свободная, так что я не стал дожидаться приглашения, и налил себе кофию. Пробежался глазами по предложенному посудному набору, увидел тростниковый сахар, добавил в чашку, стал аккуратно мешать тяжёлой серебряной ложкой. — Программа наша специальная, делает упор на развитие индивидуальных особенностей, развивает творческие склонности и креативность. Это ведь школа для уникальных детей, так что мы идём вне конкурса.

— Вот как? — поднял брови потенциальный отчим. — И кем ты думаешь стать?

— Фотографом. У меня действительно неплохо получается, могу показать при случае.

— Обязательно. — Дэн кофе пил по-варварски, то есть без сахара, молока, кардамона и вообще ничего. Одна только горькая чёрная жидкость. — А твои приятели что думают о будущем?

— Ну... Невил будет ботаником-селекционером. Луна увлечена поисками новых видов животных, так что ей прямая дорога в исследователи. Джинни пойдёт в спорт, Гермиона собирается связать своё будущее с работой в одном из министерств, Перси уже работает каким-то секретарём в каком-то отделе. Дафна и Падма будут развивать семейный бизнес. В общем, разные дороги нас ждут.

— А как называется школа, не напомнишь?

— Хогвартс.

— Точно, что-то там с кабаном... — хозяин вздохнул, снова поднёс пепельницу к глазам, покрутил её в лучах солнца, глядя на вспыхивающие искорки. Потом обернулся ко мне:

— А теперь скажи мне честно: ты уговорил Лиззи пойти на усыновление?

Я заставил себя проглотить потерявшую вкус жидкость, которую необдуманно набрал в рот, аккуратно поставил чашку на стол.

— Нет, сэр. Мне это не нужно.

— Это как?

Я пожал плечами, объяснил аристократу:

— У меня будущее уже более-менее определено, сэр. В нём я всё сделаю сам, и помощь чья бы то ни было не нужна. Конечно, приятно было бы на Рождество приехать в тёплый дом к людям, которые рады тебя видеть, а не в пустые стены, где запах крови ещё не до конца выветрился, но ради этого влазить кому-то в душу, давить на жалость... Ни в коем случае, сэр. Я не нищий, у Криви достаточно денег, чтобы не только колледж закончить, но и в институт поступить. Только не думаю, что это мне так уж нужно.

Дэн заинтересованно повернулся ко мне всем телом:

— Вот как? Почему ты думаешь, что высшее образование тебе не пригодится?

— Так я же фотографом буду, меня, как в поговорке, ноги кормить будут и поставленный мастером глаз, а не цитаты классиков или фамилии седовласых мудрецов. Практика у известного мастера даст намного больше, чем все курсовые и лабораторные работы вместе взятые. Я к фотографии отношусь как к ремеслу, которое должно кормить, поэтому и учиться хочу у тех, кто это умеет делать.

— Здравое рассуждение, — улыбнулся молодой хозяин. — Извини за недоверие, но мне показалось странным, что Лиззи, которая, прости за откровенность, про тебя не вспоминала ранее ни разу, вдруг решила стать матерью почти взрослого парня.

— Да меня тоже это удивило, сэр. Я, в общем, просто не успел отреагировать — тут похороны, а тут мисс Лиззи огорашивает новостью. Растерялся. Но ведь всё можно вернуть назад? Времени-то прошло всего ничего?

— Не думаю, что это хорошая мысль, — вздохнул мой новый отчим. Он снова покрутил хрустальную поделку на солнце, улыбнулся блёсткам, и решительно поднялся: — Ладно, это всё слова, а нам надо заняться делом. Идём в библиотеку.

Мы прошли сквозь гулкий холл с рыцарскими доспехами, свернули в неприметный коридор, спрятанный за панелью морёного дуба, зашли в большую комнату, где полки с книгами тянулись до потолка, а под ними располагались даже на вид ужасно удобные диваны и кресла. И вот там, в окружении старинных книг, в запахе дорогого табака и старой кожи, меня поставили в известность, что теперь я больше не сам на этом свете, и на мне, кроме прав, лежат определённые обязанности. Так что мне надо следить за тем, что говорю, куда хожу и чем занимаюсь. А в качестве награды я получу рекомендацию в одно из самых известных рекламных агентств, чтобы набрался практических умений непосредственно у лучших мастеров, как сам об этом говорил.

В общем, что-то подобное и ожидалось, так что осталось только благодарно улыбаться и обещать не посрамить высокое доверие. Как жаль, что интуиция попаданца назойливо шепчет, что танцевать мне в этом мире не долго — интересно было бы воспользоваться такими вот шансами, да.

Уже на пути домой, когда я крутил педали в тени деревьев, в голове неожиданно оформилось то, что с первых минут встречи тихонько царапало сознание. Осознание пришло так резко, что пришлось даже тормознуть велик, чтобы не свалиться — я понял, что орнамент на кристальной пепельнице на самом деле никакие не закорючки, а парселтанг! Теперь надо быстрее проверить догадку, потому что где-то в наших учебниках образец змееустовского шрифта был показан. Кажется, в «Артефакторике для начинающих». Или это в послевоенных заседаниях Визенгамота, когда они столкнулись с волной беженцев из того кровавого хаоса, которым в одночасье стала Индия? Да, кажется там, что-то про контрабанду запрещённых артефактов...

— Колин, ты так любишь учиться? — жена игриво склонила голову к плечу, разглядывая меня в окружении книг и конспектов. — А при мне ты ни разу не притронулся к учебнику.

Я улыбнулся, захлопнул уже ненужный талмуд, — всё-таки я был прав, это действительно артефакт, случайно попавший к обычным людям, — протянул руки к красавице:

— Искушение сильнее меня. Стремление к знаниям проигрывает стремлению к наслаждению.

— Но ведь можно соединить одно и другое, не так ли? — мурлыкнула богиня, скользнув пальчиками под рубашку. — Ты что-то говорил про «Кама-сутру», кажется?

— О да! Это ты вовремя вспомнила! Иди сюда, путешественница...

После необходимых и приятных ритуалов, когда мы уже просто лежали и наслаждались спокойствием, я чмокнул девушку в лоб:

— Кстати, нам сегодня вечером надо в гости, Спикманы пригласили.

— М? — богиня подняла затуманенные удовольствием глаза. — Какие гости?

— Ты же сама предложила показать новозеландского двойника. Вот нас сегодня ждут. С ревеневым пирогом наперевес, конечно же.

— Хорошо, сходим. У нас ещё много времени...

— Я именно поэтому, Бэкки. Нам надо в магазин за покупками, одежду сменить. Ты ведь не собираешься идти в мантии?

— Хорошо бы...

— Не получится, — злорадно ухмыльнулся я полуголой волшебнице. — Мы здесь люди простые, не волшебные, нас вашими халатами бесформенными пугать не нать.

И шлёпнул её по голой попе. Богиня предсказуемо взвизгнула, бросилась за мной, и когда вода в душе остыла, мы уже были готовы отправляться в большой мир.

Закупаться одеждой у местных торговцев я не стал — слишком много мороки, да и разговоров потом будет. Поэтому камин перебросил нас на Диагональную аллею, а оттуда мы вышли в человеческий Лондон. Пара больших универмагов находилась достаточно близко к пабу, так что волшебница даже не успела перепугаться от обилия народа, шума автомобилей и разнообразных городских запахов.

Зато в магазине я оттянулся на красавице за её как-бы-равнодушный вид, потому что по-быстрому затарившись одеждой для себя — ну как сказать «по-быстрому»... Подозреваю, выросшей в пуританском мире средневековых магов Бэкки просто нравилось разглядывать мой голый торс прямо в окружении случайного народа, потому что каждую рубашку пришлось мерять, так же, как каждые брюки. И судя по блестящим глазам, порозовевшему лицу и учащённому дыханию, примерка эта мою волшебницу «завела». А потом я заманил её в женскую одежду...

Ох уж эти покупки и культурный шок! Правоверное магическое воспитание сначала заставляло её сжимать до посинения губы при виде топиков-насисьников или юбчонок, что чуть шире поясного ремня. Однако нижнее бельё в кружавчики её заинтересовало необычайно, и закончилось наше приключение тем, что она купила стринги и какой-то купальник из верёвочек, пунцовая от собственной отваги.

Так что после всех этих переживаний примерка современного платьица длиной чуть выше колен прошла практически незамеченной. Мне хотелось сделать цикл фотографий богини в классическом женском наряде, том самом «маленьком чёрном платье», но я понимал, что вот так сразу она его не наденет. А в магической парандже фотографировать свою красавицу я не хочу!

Возвращаться к камину мы не стали. Богиня схватила меня за руку, протащила сквозь узкую трубу аппарации, и я оказался на сельской дороге у поворота к ферме Спикманов.

— Колин, — повернулась ко мне богиня, всё ещё розовая от магазинных впечатлений, — ты очень хочешь сидеть несколько часов в гостях и вести разговоры ни о чём?

— Нет, — протянул я. — Кажется, я догадываюсь, что ты хочешь мне предложить...

— Ага, — улыбнулась она так, что свежеприобретённые штаны неожиданно стали тесными в паху, — это будет не больно. И даже приятно — ты мне веришь?

— Ага, — облизнул я пересохшие губы. — Не могу дождаться чудес.

И мы энергично двинулись к соседям.

Дверь богиня открыла Алохоморой, подмигнула мне на пороге, шепнула:

— Мастер-класс для начинающих...

В английских деревенских домах сеней не бывает, с улицы человек входит прямо в дом. Поэтому всю семью мы увидели сразу после того, как шагнули в гостиную.

— Здравствуйте, — безмятежно улыбнулась богиня. — Простите за беспокойство, Конфундус!

Люди за столом застыли в ошеломлении, а волшебница обернулась ко мне:

— Тут все собрались, кто нам нужен, муж мой?

— Э-э-э, да, — контраст между идеальными движениями богини и почти уродливыми манекенами, в которые превратились люди, ударил по нервам, как ушат холодной воды. Я облизал пересохшие губы, протолкнул сквозь горло: — Все.

— Прекрасно. Легилиментс! Колин Криви приходил со своим другом, вы все вместе посидели около часа, поговорили на интересные темы, и они ушли. Гость из Новой Зеландии рассказал несколько интересных историй из своей жизни, пару смешных анекдотов про новозеландцев, и они отправились домой, забрав порцию ревеневого пирога.

— Бэкки, — шепнул я, — у нас тут анекдотов про Новую Зеландию не знают! Что они потом рассказывать будут?!

— Хм-м-м... — идеальное чело посетила задумчивая морщинка. — Хорошо...

Она ещё раз взмахнула палочкой:

— Анекдот, который запомнился больше всех! Пара друзей из Новой Зеландии отправилась в кругосветное путешествие, и попала в Нью-Йорк. Походили они по Манхеттену, потолкались на Бродвее, поглядели на небоскрёбы, устали, и решили перекусить.

— Давай попробуем знаменитые нью-йоркские хот-доги, — говорит один. — Столько про них слышали!

— Точно, — соглашается второй, — а вон и будка с продавцом!

Купили по бутерброду, сели на лавочку. Первый развернул свой пакет, долго смотрел внутрь, потом заворачивает всё назад, и поворачивается к соседу:

— А тебе он какую часть собаки положил?

Искрящийся порошок магического заклинания волшебным дождём просыпался в гостиной, покрывая, словно новогодней мишурой, людей, предметы, замершего у ноги старой Спикман кота.

— Всё! — выдохнула счастливая богиня. Она бросилась мне на грудь, впилась поцелуем в губы, и я успел только моргнуть, как оказался в нашем доме.

— Мерлин! — жена дёрнула мою рубашку так, что оторванные пуговицы запрыгали по полу, — как же тебя неудобно раздевать!

Потом она толкнула меня спиной на постель, я начал подниматься на локтях, но девушка одним движением сбросила мантию, и я замер — под магической хламидой на совершенном теле богини красовалось то самое чёрное платье. Когда и где она успела его надеть??

— А теперь смотри! — пунцовая от желания и смущения Бекки начала медленно стягивать одежду. Получалось это у неё неумело, но от этой неловкости желание только усилилось. Не отрывая глаз от разворачивающегося зрелища, я торопливо содрал штаны со всем, что под ними, и задохнулся от возбуждения, когда нагая богиня склонилась ко мне.

Я бережно взял желанное лицо в ладони, осторожно коснулся губами закрытых век:

— Как ты прекрасна, моя богиня...

И мы принялись изо всех сил доказывать друг другу искренность своих чувств, да так увлеклись процессом, что заснули только перед рассветом...

А утром я проснулся в одиночестве, без моей прекрасной половины и её лопоухой служанки. Посуда была вымыта, еда ждала своей участи на столе, в доме царила тишина, от которой привычно стянуло желудок в тревожном ожидании. И пока челюсти пережёвывали здоровую деревенскую пищу — сосиски, яичница с беконом, молоко от своей коровы, остатки ревеневого пирога, зелья от мадам Помфри, как завершающая точка кулинарного сибаритства, — я думал о себе.

Совершенно незаметно наша семейная жизнь выстроилась по непонятному распорядку, который установила Бекки. В первой половине дня моя красавица отправляется по каким-то своим делам, после которых возвращется до такой степени уставшая, что приходится хватать волшебницу в объятья прямо из камина, и после торопливых поцелуев тащить её под душ, где та постепенно приходит в себя.

Каждый день проходил по этому странному сценарию — пробуждение в запахах приготовленного эльфийкой завтрака, любовь вместо утренней зарядки, потом совместный завтрак, и расставание на несколько часов, вынужденное одиночество которых я трачу на работу с фотографиями и тренировки в гараже. Потом Бекки возвращается, я привожу её в нормальное состояние, мы едим, болтаем о всякой ерунде, а потом я на несколько часов превращаюсь в фотографа...

Мной овладело отчаянное, болезненно-навязчивое стремление создать альбом с Бекки в чёрно-белой гамме, перемежая фотографии богини с рустикальными пейзажами — мокрыми после дождя воротами на поле, старыми молочными бидонами, которые свалили небрежной грудой под кирпичной стеной, ржавыми тракторными колёсами, сквозь которые проросла высокая трава.

Мне казалось, что её ошеломляющая красота своей стерильной идеальностью больше всего подходит к такой минималистической гамме. Перед этим я сделал несколько плёнок в цвете, но полученный результат меня не удовлетворил. Да, это было красиво, но и только. А я хотел восторга, шока и восхищения. Контраст — наше всё! А зимой, на каникулах, я задумал сделать сессию в Хогсмиде или даже в Хогвартсе, чем чёрт не шутит.

Но это всё планировалось в будущем, а пока я работал с раскрытием всех визуальных достоинств жены. Свет, игра теней, неожиданные ракурсы — это не «Пирелли», конечно, однако для наших условий получалось весьма интересно.

И что меня больше всего забавляло — то, что Бэкки интересовалась полученным результатом даже больше меня. Сама работа с плёнкой и печать готовых изображений оказалась для неё новинкой, потому что раньше с фотографиями она не сталкивалась, и химическая магия не-волшебников захватила её неожиданно сильно.

Заглядывая через плечо, она следила, затаив дыхание, как проявляются на бумаге изображения повседневности, которые благодаря моим умениям и её стараниям приобретают неожиданную глубину и страсть.

— Знаешь, я представить не могла, что моё лицо можно показать таким разным, — протянула она задумчиво, когда в кювете проявителя из белой пустоты бумаги возникла её улыбающаяся мордаха.

Часть фото была сделана в традиционной технике, часть по-волшебному, так что одни фотографии двигались, а другие нет.

— Мастерство фотографа раскрывается в выборе объекта съёмок, — улыбнулся я, прокатывая валиком очередной лист фотобумаги. — Так что всё это твоя заслуга, Бэкки. Ты удивительна, совершенна, уникальна, и работать с тобой одно наслаждение.

— Говори, говори, — хмыкнула красавица. — Ох уж эти брачные песни самцов.

— Думай, что хочешь, но в этом конкретном случае мои слова — чистая правда. Можешь хоть в глаза глянуть, да по-своему проверить.

— Уже смотрела, — хихикнула она. Потом прижалась к спине, шепнула в ухо: — Я знаю, что ты не обманываешь, Колин. Почему-то мне ужасно приятно их слышать, хотя обычно меня такие славословия ужасно злили...

— Может, потому что ты знаешь, какие чувства за ними прятали?

— М-м-м, — Бекки ответила горячим долгим поцелуем. — Ты ведь тоже этого хочешь, да?

Ощущение неправильности происходящего, которое посетило меня этим утром, я попробовал выгнать через пот, но даже интенсивная тренировка с отягощениями и три раунда на тяжёлом боксёрском мешке не избавили меня от ощущения того, что я сплю, и никак не могу проснуться. Да что за чёрт!?

Почему я почти не вспоминаю свою прошлую жизнь? Почему я так спокойно пережил здешнее сиротство? На кладбище тело рыдало взахлёб, но уже на следующий день я проснулся в таком состоянии, словно похороны были пол-года назад. Или это соединение взрослого мужчины и подростка в одном теле привело к тому, что более сильная часть поглотила ту, что слабее?

Однако стоит лишь пустить на волю глубоко спрятанные эмоции, как на глаза тут же наворачиваются слёзы, а дыхание сбивается. Подозреваю, что сам Колин в «оригинальном» издании к этому времени мог просто покончить с собой, потому что жить в пустом доме даже мне было неприятно. Я даже наверх, в спальни, стараюсь не подниматься, потому что сразу лезет из глубины души вопль, дрожь и ужас пережитого. А ведь для меня и дом этот, и люди, в нём жившие, всего лишь выдуманные литературные персонажи. Что уж говорить про пацана, который одним махом потерял всё — родителей, брата, и саму жизнь.

И никакой помощи от магов после того, как они убедились, что я физически цел. Отправили домой, и забыли. Слава богу, декан под крыло взяла, а то ведь неизвестно, чем бы моё посещение Министерства могло закончиться. Гарри нашего Дамблдор отмазал, но парень-то Избранный, ему на Аваду лбом идти, а я кому нужен? Назойливый фотограф с дурацкой улыбкой, мужской аналог дурочки-блондинки по сюжету — какой от меня прок Всеобщему Благу?

Но именно для свежеиспечённого сироты я ненатурально спокоен. О родителях не вспоминаю, по ночам не плачу, про семью не говорю, мозг долгими монологами случайным собеседникам не выношу. Странно это должно выглядеть со стороны.

Подозреваю, что Бэкки в скором времени тоже об этом вспомнит. И что я скажу молодой девочке? Что я старый солдат, который не знает слов любви, циник и мизантроп по жизни? Думаю, что придётся всё списывать на «эмоциональный ожог», как результат конфликта зелий с магическими практиками старого Шенка. В конце концов, я выгляжу, как молодой мужчина, а не щегол-подросток. Да и Бэкки несколько раз проговаривалась, что чувствует себя рядом со мной маленькой девочкой, а не женщиной, которая старше любовника.

Самокопание прервала жена, которая вывалилась из камина взъерошенная более, чем обычно, и сразу же бросилась ко мне:

— Колин, ты не мог бы уехать из дома на пару дней?

— А что случилось? — я содрал перчатки, потянул с вешалки полотенце, а по лицу богини промелькнула тень.

— Сёстры хотят наведаться к нам домой.

— Те, что были?

— Нет, Малый совет.

— Правильно я понимаю, что это довольно серьёзно? — пот заливал глаза, и сконцентрироваться на изменениях выражения лица Бэкки было сложно, из-за чего раздражение моё только усиливалось. Но я держался.

— Очень, Колин, очень.

— А если я решу остаться?

— Мне не удастся тебя защитить.

— От похищения или наказания?

— Я сама не знаю! — Бэкки прижалась ко мне, горячо зачастила: — Ты очень удивил сестёр, а я даже подозреваю, что напугал. Поначалу мне удавалось отводить громы и молнии, но я не всесильна!

— А что на это аврорат?

— При чём здесь органы правопорядка? Ты серьёзно веришь, что сестёр нет в аврорате? Даже если тебя убьют, а ферму разнесут в клочья, никто не почешется! Сотрут память соседям, а про тебя напишут «неудачный эксперимент», или вообще «занятия чёрной магией»! Ты хочешь, чтобы соседи пострадали вместе с тобой?

Я расцепил обьятья, шагнул к столу — ноги дрожали от усталости:

— Как долго мне домой не возвращаться?

— Два дня! Всего лишь два дня! — обрадовалась Бэкки. — Я встречу их здесь, и скажу, всё что необходимо, а ты вернёшься, и всё будет по-прежнему!

— Мне не нравится повышенный интерес твоих подруг к моей скромной персоне.

— Мне тоже!

— Чего они хотят?

Красавица медленно выдохнула, опустилась на стул:

— Понять, что именно ты можешь, и как тебя использовать...

— А если я уеду?

— У нас будет время до зимы, потому что раньше все вместе они собраться не смогут. Мы что-нибудь придумаем...

— Ну да, логично... — во рту было горько, словно скурил целую пачку табака. — Пойду в душ, подумаю.

После мытья глядеть на виноватую жену не хотелось. Я вышел в тихий вечерний двор, сделал глубокий выдох, выталкивая злость подальше, увидел возле коровника Стиви, который отдыхал с вечной сигаретой во рту.

— Колин? — встретил он меня подозрительным взглядом.

— Ага, можешь пощупать. Не кусаюсь... пока ещё...

— Что, с дриадами столкнулся? — криво ухмыльнулся работник. — Старая бабская магия?

— Пока только с одной. Но мне не понравилось, и мы расстались без удовлетворения.

— Сёстры Ночи никому не нравятся. Надо быть придурком вроде Локхарта, чтобы с ними дела мутить.

— А он-то здесь причём? Он ведь в Мунго, не так ли?

— Ну а кто его туда отправил, по твоему? Не школьники же, в самом деле...

— Ага, точно. — боже, я вижу начало новой сказки! Сёстры Ночи и их зловещая месть лучшему писателю магической Британии! Боже, только не засмеяться!

— Я, кстати, чего тебя искал — с завтрашнего утра на два дня мне придётся смыться из дома. Жена предупредила, что сюда припрётся их Малый совет, чтобы на мужа поглядеть, а так как прошлые смотрины не удались, то лучше эти тоже пройдут без меня. Тебе стоит взять пару деньков отпуска, потому что обычных людей эти крысы за навоз держат.

— Что — вот прямо сама жена предупредила? Ночная жрица? Велики дела твои, Господи... Благодарю за предупреждение, Колин, мне сейчас только инсульта не хватало.

— Вот и я о том. До встречи.

— Увидимся!

И мы разошлись каждый в свою сторону.

Утром я вышел из дома ранним утром, и в положенное время уселся в автобус. В Лондон я не поехал — быть в одном городе с Гермионой, и не увидеть её, по-прежнему было выше моих сил. Да, боль в груди слабела, постепенно растворялась в другом чувстве, но я всё ещё не мог избавиться от влечения к этой девушке, и прекрасная Бэкки заполняла пустоту в сердце очень медленно.

Поэтому я отправился в Марсбороу — один из соседних городов, побольше и понаселённей, где можно пару дней провести с пользой для себя.

В первый же день я метнулся по магазинам фототоваров, дабы отвлечься от ненужных мыслей. Купил реактивы с рассчётом на Хогвартс (там меня никто в Лондон не отпустит, а в Косом за галеоны проявители с закрепителями покупать дураков нет), пооблизывался на огромные телевики для африканского фото-сафари — объектив «пятисотка» размером с бедро накачанного культуриста и весом примерно в столько же килограммов, примерился к новой «минолте» и восхитился шикарным «хасселбладом», младшим братом того, что щёлкал снимки на лунной поверхности. Вернулся в отель почти что со слезами на глазах, потому что одна половина отчаянно жаждала новые игрушки, а вторая, более взрослая, понимала, что в магической школе мне все эти цацки будут не нужны. Хотя объективы-то можно было бы и прикупить...

Чрезмерная концентрация на фотографических штучках помогла мне придавить глухое беспокойство, которое не выходило из головы. Что там за ведьмы припрутся? Как они будут себя вести? Не найду ли я после возвращения руины вместо дома? Чёрт, и ничего не поделаешь, вот что бесит! И что они собираются делать с Бекки?

Так что ворочался я долго, всё не мог избавиться от видения дриады, которая своими псевдо-корнями опутала мою ферму, и высасывает кровь из коров. То ли, мать его, Босх, то ли Дали, а не честный ночной кошмар. В конце концов пришлось вставать, проветривать комнату, и долго медленно дышать, выгоняя вместе с отработанным воздухом тревогу.

На второй день я отправился по магазинам уже с определённой целью, и нужное нашёл: русский «портретник», гэдээровский «репортажник» и японский «пейзажник» в неплохом состоянии. Для тех, кто не знает, — это объективы с разным фокусным расстоянием, которые позволяют поместить в кадр именно то изображение, которое нужно для фотографии. К примеру, «портретником» традиционно называют объектив, в котором резкость наводится на восемьдесят сантиметров, и который даёт возможность поместить в зону резкости именно лицо человека, а фон при этом красиво размыть. «Пейзажник» же фокусируется сантиметров на тридцать, зато помещает в кадр большую часть окружающего мира, благодаря чему фотограф может создавать настоящие фотокартины с первым планом, задником и прочими «золотыми сечениями». А потом в лавке разной мелочёвки мне попался советский Зенит в идеальном состоянии.

Я чуть не заплакал, когда взял в руки увесистый корпус, обтянутый потёртой кожей. Продавец увидел мою реакцию, понял её по-своему, и выложил на прилавок ещё пару советских объективов — оказывается, какой-то эмигрант принёс на продажу вещи, среди которых нашёлся целый набор фотографа-любителя. Оставить всё это, чтобы их потом пятнали холодные английские пальцы, было выше моих сил, так что забрал я всё, к огромному облегчению продавца. Не знаю, кто из нас больше радовался — он, который избавился от ненужного барахла, или я, который начинал когда-то приключения с фотографией с такого же Зенита.

Механика оказалась в порядке, недавно ремонтированная, объективы не захватанные, пыли между линзами объектива чуть-чуть, так что весь этот набор ждала прямая дорога в Хогвартс, как второй аппарат для самых разных нужд. Аппарат старый, с честной механикой, ему магический фон и проблемы с электроникой совершенно, как говорится, до бленды со светофильтром.

Домой пришлось возвращаться практически без денег. Зачарованная руками Бэкки спортивная сумка пригодилась на все сто процентов, потому что если бы не этот артефакт, я потерялся за грудой покупок. А так вышел парень с сумкой на плече, заглянул в проулок и исчез, а вместо него на тротуаре появился известный всем Колин Криви с похожей сумкой в руках. Только кто будет на сумки эти смотреть, когда знакомая физиономия приветственно улыбается?

К счастью, слишком активно здороваться мне не пришлось — время подгадал удачно. Ещё и дождь заморосил, когда автобус к нашей деревне подъезжал, так что на фигуру в дождевике мало кто из местных обратил внимание.

Я спокойно добрался до дома, поднялся по ступенькам, с замершим сердцем толкнул дверь. Встретил меня запах корицы и ванили. Бэкки хлопотала у кухонного стола в моей рубашке и шортах, такая домашняя, что защемило сердце. Я поставил сумку на коврик, улыбнулся от всей души:

— Бэкки, я дома!

Жена обернулась, уронила ложку и бросилась ко мне. Следующие несколько минут меня пытались задушить в объятиях, зацеловать до посинения и утопить в нежностях. Я боролся, пробовал отплатить той же монетой, но что значат жалкие мужские потуги против истосковавшейся женщины? Не было меня всего два дня, а чувствовал я себя так, словно вернулся с другого конца Земли. Страшно даже подумать, что будет, когда я на пол-года уеду!

Потом я увидел здоровенный синяк на плече красавицы, осторожно тронул его кончиками пальцев. Большой синяк, глубокий.

— Как он появился?

— Упала.

— Сёстры помогли? — процедил я, чувствуя, как глаза заливает яростное бешенство. — Погуляли тут без меня?

— Колин!

— Уверенные в своей безнаказанности твари... Интересно, как они себя почувствуют, когда обнаружат, что ответка может прилететь с любого расстояния?

БЕШЕНСТВО!! ЯРОСТЬ! НЕНАВИСТЬ!! ЗАПАХ БОЛИ — О, КАК ДАВНО Я ЕГО НЕ ОЩУЩАЛ!!!

Рождённая в руке боль, причиной которой оказался край стола (на мгновение где-то на задворках сознания промелькнуло раздражение: «Глупые бурдюки, даже кость сломать не умеют!»), тонкой паутинкой бежала куда-то за край вчерашнего дня. Я потянулся вслед за ней, скользнул по раппорту в поисках того, кто начал — источник был совсем рядом, на соседней складке плоского бытия, нас разделяли только три пучка событий, которые можно было бы перебросить на другой план всего одним движением. Вот только сконцентрироваться на нужном действии мешал шорох песка. И ещё запах горячего металла. Откуда здесь металл?! Я что — умею чувствовать запахи? Или это снова кровь?..

Я очнулся от нежного прикосновения ко лбу. Попытка двинуть головой привела к тому, что в висках застучали яростные молотки.

— Не шевелись, Колин. Мне пришлось тебя ударить...

Пальчики жены убрали мне волосы с лица, так что появилась возможность открыть глаза. Я лежал на полу, головой на коленях богини, а она гладила меня по лицу, и плакала.

— Ты простишь меня, Колин?

— За что?

— Я тебя ударила по голове книгой, которую ты привёз.

А, тот здоровенный альбом с фотографиями окрестных красот. Давно на него облизывался, а тут увидел, пришла в голову неожиданная мысль, и немедленно купил, чтобы её при случае проверить.

Дело в том, что старые маноры скрыты массой заклинаний, как от магов, так и обычных людей, но располагаются-то они все в нашей старой Британии. Поэтому я подумал, что с помощью студентов Хогвартса можно попытаться определить хотя бы примерную локализацию маговских поместий — ведь окрестности все видят, когда прибывают в тот или иной манор.

Полистает книгу такой гриффиндорец, и воскликнет радостно:

— О, а вот эти развалины я помню, мы ими с балкона у Гринграссов любовались!

Зачем мне это? Первая мысль была обычной — ограбление. Потом вспомнилось, какая это муторная хрень даже под руководством опытного мага, и хотелка угасла. Но альбом всё равно купил — может, сброшу карту выявленных поместий , если вообще удастся их найти, разведке английской. Я вот ни на секунду не сомневаюсь, что такое старое государство, пронизанное внутренними связями родства и дружбы, как наша Британия, знает про магические анклавы. Те , кому положено, конечно, не все подряд. Игры в секретность можно было проворачивать в девятнадцатом веке, но сейчас, в век спутников и сотовой связи? Это даже не смешно.

Так что устроить подляну коллегам по волшебной палочке было бы интересно, учитывая особенно тот факт, что долго в этом мире мне не жить. А не удастся, так и чёрт с ним, фотки в альбоме всё равно шикарные, хоть похвастаюсь, в какой красоте живу.

— Поэтому голова так болит... — прошептал я. Громко говорить не хотелось, чтобы не разбудить те неприятные молоточки.

— Ты захотел наказать сестёр, и стал проводить какую-то непонятную трансформацию. Без палочки! Ты меня напугал!

— И ты решила проблему радикально, — улыбнулся я.

— Ага, — богиня ответила такой же улыбкой. — Зато получилось, и ты снова со мной.

— Больше так не делай, пожалуйста.

— А ты меня не пугай.

— Уж разок попугать нельзя... — буркнул я обиженно. — Мне жену калечат, а я даже наказать обидчиц не могу.

— Зато всё закончилось хорошо. Правда-правда! Теперь всё будет хорошо! Тебя больше трогать не будут!

— И что они захотели за это «хорошо»?

— Нашу первую дочь.

— Что-о-о???

Я попытался вскочить, но от дикой боли в голове подкосились ноги.

— Вот это ты приложила меня, Бэкки...

— Сейчас всё будет в порядке, любимый, — захлопотала жена. Она взмахнула волшебной палочкой, зашептала исцеляющие заклинания, по большей степени неизвестные, и меня захлестнула волна её удивительного колдовства.

— Какая вкусная магия, — вырвалось у меня неожиданно. — Что это, Бэкки?

— Наш магический брак, муж мой, — засветилась от счастья волшебница. — связь становится всё крепче.

— Понятно, — буркнул я, осторожно поднимаясь на ноги.

На самом деле, ничего не понятно. Волна магической энергии, после которой мне заметно полегчало, ощущалась не только телом, но и языком. Это и есть та «консумация магического брака», о которой вскользь упоминают книжки из Запретной секции? Если мои рассуждения правильны, то не удивительно, что в подобных браках измен не бывает — зачем и как изменять лучшему, что только можешь испытать в своей жизни?

Бэкки проконтролировала моё перемещение в постель, нырнула под одеяло, прижалась изо всех сил:

— Мне тебя ужасно не хватало, Колин.

— Я тоже по тебе скучал, Бекки...

— А торт сделать я так и не успела.

— Да и чёрт с ним...

Проснулись мы поздно, долго нежились в постели, наслаждаясь теплом друг друга, но когда утро начало плавно переходить в день, всё-таки выкарабкались из-под одеяла. Сразу после позднего завтрака мы выбрались в сад — очень уж Бэкки захотелось выпить чаю под голубым английским небом, в тени зелёных ветвей. Я согласился, не раздумывая — в конце концов, зачем англичанину сад, если им не хвастаться, и не пить в нём чай?

Так что домашняя эльфийка Тэтчеров организовала нам столик под самой раскидистой яблоней, а кресла я принёс сам, те, что мы купили прошлой осенью на деревенской ярмарке. Сделали их «под старину», с кружевными спинками и резным орнаментом, так что внутреннего протеста у моей волшебницы-традиционалистки наши сидения не вызвали.

В рамках привыкания к магловской жизни, оделась моя красавица по-человечески, в летнее платьице, которое открывало её роскошные плечи целиком, а божественные коленки до самой середины — неслыханный разврат!. Ну а я нацепил шорты и майку, из тех, что в России называют «алкоголички», выбранную собственноручно моей дражайшей половиной на городском развале. Когда я попытался буркнуть, что это, мол, не самый топовый прикид, она решительно заявила, что этот тип одежды подчёркивает мои физические достоинства. Так что одеты мы были так, чтобы услаждать взгляд друг друга, чем и занимались под тёплым английским солнцем.

По веткам прыгали воробьи, мухоловки ныряли в густую траву за поздним обедом, жужжали пчёлы, а я вдыхал аромат идеально заваренного чая. На душе было так спокойно, что мысль, заливать ли чай молоком, или выпить его по-чёрному, заполняла всё сознание, медленно ворочаясь в черепушке. На кружевной салфетке дожидался своей очереди яблочный пирог, благоухая на весь сад, и я как раз нырнул ложечкой в розетку с крыжовниковым вареньем, когда из-за дома выскочил мой школьный приятель.

— Колин, к тебе одноклассница приехала!

Я успел только молча выругаться, что не успел всунуть серьгу в ухо, когда вслед за ним появилось двое гостей, при виде которых ложка с зачерпнутым джемом выпала из ослабевших пальцев. К этому я готов не был!

Первой топала стройняшка в шикарной байкерской куртке и джинсах, которые обтягивали весьма аппетитные бёдра. Она сняла шлём, тряхнула каштановыми кудрями, и я выдавил изумлённое:

— Гермиона??!

— Здравствуй, Колин, — несмело улыбнулась она, — мы с дядей решили воспользоваться твоим приглашением...

Высокий мужик, что двигался за ней, улыбнулся, и я понял, что это Блэк, только умело загримированный. Настолько хорошо загримированный, что даже был похож на Гермиону.

— Дорогой? — богиня, как всегда, оказалась на высоте — её голос вырвал меня из ступора. Я вскочил, опрокинул стул, шагнул к Гермионе, потом обернулся, вспомнив, что не сам здесь, увидел ироничную улыбку жены, и медленно выдохнул воздух. Действительно, чего это я мельтешу?

— Простите, я как-то растерялся. Не ожидал просто, что приглашение примут. Здравствуйте, Гермиона, сэр.

— Милая, — улыбнулся я Бэкки. — Позволь тебе представить мою приятельницу из Хогвартса, Гермиону Грейнджер. Она учится, как и я, на Гриффиндоре, дружит с Гарри Поттером. Гермиона, рад познакомить тебя с моей женой, Бэкки из дома Тэтчер. Вы виделись как-то в Косом, но тогда Бэкки ещё не была женой.

Теперь замерла девушка. Ошарашенная такой новостью, она молча переводила взгляд с меня на жену, с жены на меня, и не могла выдавить ни слова.

— А я её дядя, — Сириус понял, что правила этикета накрылись медным тазом, и вмешался со всей своей прямотой. — Майкл Браун к вашим услугам. Прошу простить нас за вторжение без предупреждения, но мы проезжали мимо, и племянница вспомнила, что здесь живёт её товарищ по учёбе. Который как-то её приглашал заглядывать на огонёк.

— Очень хорошо, что вы к нам заглянули, — ослепительно улыбнулась богиня. — Яблочный пирог сегодня особенно удался, и мы с радостью выпьем чаю с новыми друзьями.

— Я маг, миссис Криви, так что можно не скрывать свои умения.

— Прекрасно, — облегчённо вздохнула Бэкки, — муж неодобрительно относится к ментальным заклятиям, и я уже начала беспокоиться, как нам прятать волшебство от непосвящённых.

— К счастью, в этом нет необходимости. Гермиона, можешь отмереть.

Девушка порозовела от смущения, но сняла косуху, аккуратно присела в кресло, парочку которых перебросила из сарая эльфийка, автоматически взяла поданную чашку чая.

— А это как они такие из воздуха появились??? — возглас Билли заставил нас всех вздрогнуть от неожиданности. Мой школьный приятель, оказывается, никуда не ушёл! Всё это время он стоял рядом! — И куда вы Колина дели?!

— Обливиэйт! — моя домашняя немезида оказалась быстрее всех. Я только начал разевать рот, чтобы спросить, чего он тут забыл, Сириус потянулся за волшебной палочкой, а Бэкки уже шарахнула ненужного свидетеля. — Ты привёл гостей к Колину и его другу, они сели пить чай, а ты пошёл назад. У тебя очень много работы!

— Точно, мне ж ещё в коровник надо! Я совсем забыл!.. — парень развернулся, уже не видя нас за своими мыслями, и бросился на звук трактора.

— Изумительно, миссис Криви! Высший класс! — отметил мастерство жены аккуратными аплодисментами Сириус. — У кого учились?

— У Флитвика, Рэйвенкло.

— Видна рука мастера.

— Колин, а как это случилось? — выдавила Гермиона, глотнув чая.

— Что именно, дорогая? — безмятежно улыбнулась Бэкки.

— Ну, брак...

— Так получилось, — объяснила жена. — Мы не планировали оформлять отношения столь быстро, но стечение целого ряда случайностей привело к тому, что мы стали мужем и женой. К нашему обоюдному удовольствию.

— Но возраст Колина...

— В магическом браке это не важно, — покачала головой богиня. — Вы ведь учили об этом в Хогвартсе, не так ли?

— Да. Нет... Что-то упоминал профессор Бингс на истории, кажется...

— А вы не рассказывали племяннице об обычаях магической Британии, мистер Браун?

— Просто Майк, прошу вас.

— Хорошо, Майк. А я — Бэкки, и это мой Колин. — она коснулась моего запястья, улыбнувшись одними глазами. — Так вы не просветили племянницу?

— Ещё не успел, Бэкки. Я большую часть жизни провёл в Южной Америке, вернулся на родину совсем недавно. А про то, что племянница тоже учится в Хогвартсе узнал совсем случайно. Думаю, про обычаи мы ещё поговорим с Гермионой. Не так ли, племянница?

— Прекрасно. А на чём вы, говорите, приехали?

— На байке. Люблю свежий ветер в лицо. Никакой автомобиль не даст такого ощущения скорости. Как и метла, впрочем. Кстати, не хочешь посмотреть моего стального коня, парень?

Я глянул на Бэкки, она едва заметно кивнула головой, и стало понятно, что девочек надо оставить вдвоём.

— С удовольствием!

Хромированный монстр встретил нас на площадке перед входом. Сириус вовремя успел напомнить о безопасности, так что серёжку на ухо я присобачил вовремя, и к арендаторам вышел Колин, а не его гость из далёкой Новой Зеландии.

Харлей, а это был именно он, «пожиратель дорог» для всадника и его боевой подруги, нагло растопырил широкий руль, блестел зеркалами заднего вида, пускал зайчики заклёпками дорожных кофров, и запирал дыхание одним своим видом.

— О-о-о! — вырвалось у меня, — «фэт бой»!

— Он самый, — довольно улыбнулся Сириус. — Я трансфигурировал его из какого-то велосипеда, тут неподалёку на обочине лежал. У меня был похожий когда-то, по всей Британии на нём гонял от моря до моря.

— Божественный... — прошептал я, и провёл подушечками пальцев по коже сидения.

— Спасибо, — улыбнулся Сириус, — я очень старался.

— Сэр, а давно вы на нём ездите? — Билли подкрался незаметно. Кажется, он даже дышать забыл, восхищённо разглядывая гостя из другого мира.

— Да уже порядочно, — серьёзно ответил Сириус, — однако этот конкретный у меня совсем недавно.

— Ага. А то я смотрю, что даже пыль не села.

— Особая краска. Отталкивает пыль, японская разработка.

— А какой у него движок?

— «Эволюшн». Тысяча триста сорок кубиков. Усиленные шатуны, электронное зажигание, алюминевые цилиндры, облегчённый коленвал. И масло уже не жрёт, как старый «Шоувелхэд».

— И карбюратор на него новый поставили кажется, да?

— Точно. Вакуумный «Кейхин» от японцев. Должен признаться, что работает действительно лучше.

— Это ведь «толстяк», — подошёл старший из соседей. — Тот самый, что в «Терминаторе» снимали. На нём Шварцнегер ездил, да?

— Точно, он самый. Конечно, на наших дорогах ему тесновато, но ничего, привыкнет. Майкл. — Сириус протянул руку.

— Том. Билл. — мужики обменялись крепкими рукопожатиями с диковинным гостем, и начался увлекательный разговор о действительно мужских вещах — о компрессии, лошадиных силах, моторных маслах, и местах, где можно выпить пива в хорошей компании.

Оказалось, что старший из Спикманов когда-то мотался по стране на байке, и даже пару шрамов заработал именно в то время. Сириус понимающе кивнул, добавил что-то про карибских обезьян, после чего старший расцвёл в улыбке. Средний из братьев же, как оказалось, сам подумывает о покупке мотоцикла, только не решается из-за нашей вечно дождливой погоды.

Тут разговор перешёл на экипировку, достоинства и недостатки кож турецких, греческих и почему-то итальянских, о шлёмах, перчатках и ботинках. Тема нас всех так увлекла, что призыв вернуться оказался неожиданным как для меня, так и для Блэка.

Я как раз рассказывал что-то про советские присадки к маслу, после которых их танки могут ездить с сухим карбюратором, когда неожиданно почувствовал, как мягкое тепло коснулось уха, и знакомый голос шепнул:

— Муж мой, вы про нас не забыли?

Сириус вздрогнул практически в то же самое время, ошалело глянул на меня, и торопливо скомкал беседу. Мы пожали ещё раз друг другу руки, арендаторы отправились заниматься своим делом, а нам пришлось возвращаться к позабытым дамам.

— Серьёзная у тебя жена, Колин, — буркнул на ходу Сириус. — Маму сразу напомнила: та тоже предпочитала невербальные припоминайки...

Я пожал плечами, и встретил смеющиеся глаза Бэкки, которая с помощью волшебной палочки укладывала в стопку мои фото-альбомы, разложенные по всем стульям.

— Не скучали без нас случайно, господа мужчины?

Сириус начал аристократически извиняться, а я посмотрел на растерянную школьную подругу. Та пыталась улыбаться, но видно было, что ей это не слишком хорошо удаётся.

— Колин, Гермиона уезжает.

— А мы хотя бы чаем гостей напоили?

— Я уже целых три чашки выпила! — моя подруга попыталась вскочить, но только задела столик, на котором жалобно звякнула посуда. — Ой!..

— А тортик, который сегодня особенно удался?

— Тоже! — выпалила розовая от смущения Гермиона. — Три куска!

— Я старалась быть гостеприимной хозяйкой, — сытой кошкой улыбнулась богиня.

— Да! — горячо согласилась бедная девочка, — я просто не могла оторваться!

— Хорошо, что я не люблю сладкого, — ухмыльнулся Сириус, — боюсь даже подумать, как мне после этого пришлось бы аппарировать.

— Значит, уезжаете... — я опустился в кресло, отодвинул чашку с остывшим чаем.

— Нам действительно пора, — Гермиона посмотрела на меня взглядом, в котором смешались смущение, растерянность и какие-то чувства, определить которые было невозможно. — Мы ещё увидимся, Колин.

— Да, я пригласила твоих друзей заглядывать к нам по-простому, без специального приглашения, — беззаботно поддержала её Бэкки. — Мне стоит получше знать, с кем дружит мой муж.

— Тогда на прощание... Бэкки, ты можешь сделать сюрприз? Не хочется отпускать гостей без подарка, а то, что я придумал, понравится им точно.

— Что именно надо сделать?

— Посмотри мне в глаза.

Жена выполнила мою просьбу, вздрогнула, выдавила хрипло:

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, очень!

— Ну хорошо... Майк, ты позволишь свой шлем? Колин хочет его немного изменить...

Закрытый шлем Сириуса положили на чайный столик, Бэкки прикусила губу, сосредотачиваясь, пропела несколько фраз, подкрепляя голосовой приказ движениями волшебной палочки. Каска пошла рябью, и стала головой «чужого» из Камероновского ужастика.

— Ох ты ж Мордред и Моргана! — дёрнулся ошарашенный Сирин. — Это что??

— Колин видел в фильме — у маглов чудовищная фантазия...

— Обалдеть! — взрослый пацан восхищённо покрутил жуткий череп в руках, нацепил на голову, и, покрутившись, трансфигурировал из подвернувшегося подноса венецианское зеркало в полный рост. В зеркальной глади отразился высокий поджарый байкер с жутким шлемом на плечах.

— Ты позволишь добавить кое-что к прикиду, Майк? Чтобы образ стал завершённым?

— Давай!

— Бэкки, позволишь ещё раз тебя попросить об одолжении?

— Верёвки из меня вьёшь, Колин, — проворчала жена довольно. — Что ещё надо сделать?

— Пусти по позвоночнику ряд чешуй, на рукавах добавь и на плечах. Обычные люди подумают, что это дополнительная защита, ну а магам всё равно.

Несколько движений палочкой превратили стоящего перед нами мага-мотоциклиста в жуткую помесь «чужого» с человеком — примерно то, что виделось в воображении. От полученного результата вздрогнул даже я, что уж про девчонок говорить. Зато сам Сириус был на седьмом небе.

— Вот это наряд, Колин! — захлёбывался он от восторга. — Если бы нам такого, как ты, во времена Мародёров! Мерлин, какие бы шутки можно было сделать!

— Дядя, нам пора! — Гермиона не выдержала. Страх, что Сириус брякнет сейчас какую-нибудь глупость, после которой вся конспирация накроется медным тазом, отчётливо рисовался на её лице.

К счастью, он пришёл в себя быстро. Блэк ещё раз крутнулся перед зеркалом, развоплотил его обратно в поднос, а затем обнял меня так, что рёбра затрещали.

— Вот теперь я вижу, что вы действительно родственники, — прохрипел я, когда удалось вырваться из объятий. — Раньше полагал, что так обниматься умеет только Гермиона.

— Колин! — нахмурилась девушка.

— Муж мой? — холодно удивилась жена.

— Это не то, что ты думаешь! Я только смотрел!

— Колин!! — порозовела Гермиона.

— Но раз ты смотрел, значит, хотел тоже?

— Это было в Большом Зале, дорогая! Гермиона обнимала Гарри!

— Но ты запомнил эту сцену, не так ли? И забыть её не можешь?

— Дядя, спаси меня! Как быстро байк донесёт нас до Пролива?

Хохочущий Сириус только отмахнулся рукой, потому что говорить уже не мог. Гермиона сообразила, что над ней всё это время подшучивали, и засмеялась вслед за ним. Бэкки обняла меня за талию, прижалась тёплым бедром:

— Спасибо, что к нам заглянули, Майк, Гермиона.

Две фигуры, затянутые в кожу — кошмарный гибрид из-под «чужого» и более традиционная байкерша, уселись на «толстяка», тот вальяжно рыкнул выхлопом на прощание, мигнул поворотом и выкатил на дорогу.

Мы какое-то время махали руками, а потом отправились домой. Двор к этому времени опустел, так что накидывать на себя личины не было нужды, и мы хрустели по гравию двора в своём натуральном виде. Пригревало солнце, дул лёгкий ветерок, и настроение было такое же лёгкое и приятное.

— Это та девочка, которая тебе нравилась? — спросила Бэкки после того, как мы вернулись в сад. — Хорошая волшебница.

Я вопросительно посмотрел на неё.

— Пока вы болтали о железках, я поговорила с ней. Успокоилась. — жена одарила меня ослепительной улыбкой. — У тебя не было шансов.

— Кто бы сомневался, — ответил я тем же. — Подросток, которого часто не видно из-за фотоаппарата, вряд ли станет объектом девичьих мечтаний.

— Потому что ты никому не показывал свои лучшие фотографии. Они произвели впечатление не только на меня. Женщины замечают необычных, и Гермиона была ошеломлена почти как я. — Бэкки прищурилась. — Но теперь это у неё нет шансов.

Мне осталось только понимающе хмыкнуть — с одной стороны богиня, связанная со мной магическим браком, а с другой всего лишь девочка из обычного мира. Кто бы сомневался?

— Кстати о школе, милый, — когда мы будем покупать учебники?

Я пожал плечами: сова ещё не прилетала, и голову морочить такой ерундой не хотелось.

— Как сова список нужных покупок принесёт, так сразу. А почему спрашиваешь?

— Потому что твоя покорная жена знает, что следует купить любимому мужу. Ты не забыл, что я работаю в Министерстве? Кому, как не мне, знать учебный план своего владыки на будущий год?

Какая ирония, смотрите-ка! Я глянул в смеющиеся глаза, чмокнул жену в нос, чтобы не задавалась:

— И когда ты собралась проявлять заботу о своём господине?

— Прямо сейчас!

— Бэкки, ты что — серьёзно?? Да мы там ничего не найдём! Ты что?

Жена хихикнула:

— Продавцы готовят школьные наборы ещё за месяц до наплыва покупателей. Ты думаешь, что в этом году программа будет сильно отличаться от прошлогодней?

— Э-э, подозреваю, что она совсем не отличается...

— И ты совершенно прав! Так что собирайся! Акцио, мантия Колина! И его замечательный берет!

— А ещё, муж мой, — зашептала горячо Бэкки, пока я возился с магическими шмотками, — когда в Косой набегут маглорождённые да разные Крольчихи со своими выводками, там цены будут намного выше!

И мы действительно съэкономили! Денег ушло чуть не в два раза меньше по сравнению с тем, что Криви раньше тратили на стандартные школьные покупки. Во многом из-за того, что в уже привычные магазины Косого переулка мы просто не заглядывали. Зато богиня вела меня по проулочкам, которые открывались взгляду в самых неожиданных местах — то в тени, брошенной вывеской на облезлую от времени стену, то за распахнутой настежь дверью лавки с перьями и пергаментом.

— Часть оплаты проводится собственной магией, поэтому слабым волшебникам, сквибам, маглорождённым с улицы вход сюда заказан. Чем может поделиться тот, кто едва простенькое Экскуро наколдовать может?

Под болтовню Бэкки мы вошли в неприметную дверь, и стали обеими ногами на широкий камень, вмурованный в пол прямо у порога. По телу прокатилась волна прохлады, легонько заныло в нижнем дань-тяне, и всё. Но теперь, как по мановению волшебной палочки, изменился вид самой лавки.

Волна магии смахнула пыль с почерневших от времени настенных панелей, раскрасила яркими красками поблёкшие картины, одарила улыбкой старую продавщицу, и даже омолодила её лет на двадцать. Во всяком случае, теперь нам совершенно искренне улыбалась женщина средних лет, а не бабка на пенсии.

— Мир в ваш дом, — поклонилась она. — Господин у нас впервые?

Богиня улыбнулась в ответ, да так, что в лавке ощутимо стало ярче:

— Знакомлю мужа с магическим миром.

— Это правильно, госпожа, это правильно, — закивала головой хозяйка. — Будущему главе Рода следует знать мир, в котором мы живём. Что приготовить на продажу?

В каждой новой лавке нас встречал тот же самый приветственный ритуал — встать на камень у входа, почувствовать, как часть собственного магического резерва уходит хозяевам, удивиться, как после этого меняется всё вокруг.

— Бэкки, — спросил я, когда мы вышли из очередного магазинчика. — а в Лютном тоже так делают, или там другие правила?

— По разному, Колин, — бросила жена, проверяя список покупок, — от продавца зависит и его товара. Если, к примеру, делиться магией у вудуиста, то результат может оказаться непредсказуемым. Или у Горбина того же — его мёртвые головы всех покупателей перекусают. А ты что — хочешь в Лютный заглянуть? Так там нет для нас ничего нужного, только время потеряем.

— Да нет, вспомнил, как Гарри рассказывал про то, как его камином в Лютный выбросило. Страху парень натерпелся.

— Вполне возможно, тамошние продавцы чужих не любят. Ну что же, мы с тобой всё нужное купили. Съедим по мороженке?

— А то!

С чувством выполненного долга мы отправились к «Этруску», потому что после его десертов про известный всем школярам «Фортескью» даже думать не хотелось. Однако за женой я не успел. Выскочившая откуда-то детвора чуть не сбила меня с ног, стоило только отвлечься на витрину с какой-то псевдо-диадемой из перьев Зубастого какаду — благодаря магии этого известного хищника, артефакты из него подолгу светятся глубоким багряным светом, который вот на этом необычном украшении выглядел просто шикарно.

Я чертыхнулся на назойливую мелкоту, глянул вслед жене, которая уже заворачивала в знакомый проулок, но тут же поймал отчётливое стремление прогуляться по улочке чуть подольше. Сопротивляться зову я не стал, поэтому развернулся, и потопал в другую сторону. Далеко идти не пришлось — уже метров через пятьдесят глаза увидели нужную цель, так что не подходя к куче самых разных головных уборов, выложенных перед входом в тёмное нутро лавки, я сдёрнул берет и поклонился:

— Здравствуйте, Белая госпожа! Мир в ваш дом!