У семи нянек, или Чем бы дитя ни тешилось! (гет)

Кавардак, устроенный малышом, продолжался недолго. Вскочившие со своих стульев Гарри и Гермиона быстренько приземлили Дадли-бегемотика на стул простым фините, потом переглянулись и поняли, что другого выхода малыш им не оставил.

— Обливиэйт!

— Обливиэйт! Обливиэйт!

И уселись обратно за стол, как ни в чем не бывало.

Дадли, немного жестко приземлившийся на свой стул, похлопал глазами, и последняя соломинка сломала спину верблюду, тьфу, стулу, конечно. Он с похоронным треском обрушился под стол вместе с толстяком.

Застывшие от заклятия забвения Дурсли тут же опомнились и бросились поднимать с пола свое чадо. Вот только "чадо" подниматься не пожелало, а грузно копошилось на полу, пытаясь перевернуться на живот. Петуния тянула его за руку, а Вернон пытался ухватить под мышки, но захвата не хватало.

— Я помогу им, дорогая! — воскликнул Гарри, вскакивая с места и присоединяясь к спасателям кузена.

Гермиона наклонилась к малышу и прошептала:

— Не смей больше так делать!

То, что трех-четырехлетний малыш умеет колдовать, уже не удивляло ее. Достаточно вспомнить, кто его настоящий папа.

И мама.

— Дай мне твою палочку!

Малыш насупился и отрицательно помотал головой.

— Не отдам.

— Почему?

— Меня мама с папой залугают, — с очевидной опаской тихо прошептал малыш и шмыгнул носом.

Только детских слез для полного букета сейчас и не хватает.

— Ладно, ладно, — поспешно прошептала Гермиона, — только спрячь ее и не показывай. И помни, что ты обещал больше так не делать.

— Я та́к делать больше не буду, — нехотя прошептал малыш.

Гермионе показалось, что он сделал небольшое ударение на слове "ТАК", и у нее мелькнуло неясное опасение, но она тут же прогнала его из мыслей, возвращаясь к ситуации в гостиной.

К этому моменту пострадавшего уже подняли на ноги общими усилиями.

— Ах, Дадличек, как ты нас напугал! — причитала Петунья. — У меня на какой-то миг даже в глазах все потемнело!

"От Обливиэйта у тебя в глазах потемнело , — хмуро подумал Гарри, — а в мозгу у тебя наоборот, местами просветлело, то есть опустело".

Он посмотрел на Гермиону.

Та спокойно сидела за столом с малышом, как и положено примерной супруге, и с огромным сочувствием наблюдала за окончанием мучений Дадли.

"Ну вот кто догадается, что эта паинька только что применила заклинание, за которое еще пару лет назад сама меня стерла бы в мелкий порошок?"

С несколько напряженной, но милой улыбкой он вернулся за стол.

Все расселись на свои места. Стул Дадли поменяли на другой, более крепкий.

И грянул пир!

Впрочем, что это я? Пир у Дурслей это почти оксюморон...

И началось британское предрождественское веселье — самое унылое веселье на планете.

Для начала прочитали молитву. Гарри ее совсем не знал, а Гермиона шевелила губами, но не слишком уверенно.

Потом вспомнили о крапленой рождественской лепешке, и Гарри с Гермионой были вынуждены доставить хозяевам дома удовольствие, вытащив из своих кусков несчастливые уголек и пуговицу.

Петуния просто лучилась от счастья, а Вернон снисходительно вещал, что в будущем молодой паре повезет больше, чем сегодня.

Потом на столе появился печеный картофель с беконом, жареные каштаны и тушеная брюссельская капуста с пастернаком.

И, конечно, рисовый плум пудинг. Пудинг был облит какой-то жидкостью, не похожей на ром, а потом подожжен Верноном и погашен после недолгого горения голубоватых огоньков.

— Класиво-о-о... — протянул малыш.

Вернон снял с пудинга колпак, который использовал для гашения огоньков.

Малыш мигнул.

Плум пудинг вспыхнул!

Вернон конфузливо пробормотал в том смысле, что он поторопился открывать, и снова накрыл угощение колпаком. Теперь он ждал почти полминуты.

Снял.

Пудинг словно того и ждал, и снова вспыхнул!

Вернон поспешно накрыл блюдо колпаком и проворчал:

— Ничего не понимаю! Да что с ним такое?

Подождал целую минуту, а то и две.

Опасливо снял.

Пудинг вспыхнул!

Вернон изумленно смотрел, как оплывает, пузырится и обугливается глазурь, как огоньки из синих постепенно становятся красными и начинает курится вполне себе темный дымок.

С воплем:

— Петуния, я сейчас! — Вернон бросился в прихожую.

Гермиона наклонилась к уху малыша, она уже поняла, что происходит.

— Прекрати немедленно!

— Огоньки класивые, — улыбался тот каким-то своим воспоминаниям, — как на болоте...

Губы малыша шевельнулись.

Плум пудинг погас и посветлел, возвращая себе вид пригодного для еды блюда.

В гостиную ворвался Дурсль с огнетушителем в руках, подскочил к столу, сорвал с рукоятки пломбу и нажал!

В этот момент Дадли уже успел протянуть руку к лакомству.

Струя углекислого снега температурой минус девяносто градусов по Фаренгейту хлестнула по его пальцам.

Гарри с Гермионой вскочили, подхватив малыша, и отпрянули к стене гостиной.

Дадли взревел, как наскипидаренный бегемот, вскочил и бросился вон из гостиной. Ножищи его загрохотали по ступенькам лестницы на второй этаж.

И тут Гарри был готов поклясться, что услышал шепот малыша:

— Деплимо!

Лестница под Дадли затрещала, и грузный отрок провалился сквозь ступени в чулан!

Да, да! Тот самый чулан, в котором Гарри коротал свое счастливое детство.

— Лепало!

Дурсль, с воплем кинувшийся за своим чадом, обнаружил совершенно целую лестницу с неповрежденными ступеньками.

— Дадли! Где ты? — крикнул он трубно и грузно зашагал на второй этаж.

Ровно в том же месте, где исчез Дадли, ступеньки опять подломились. Успев взмахнуть руками, словно прощаясь, Вернон последовал вслед за Дадли.

Петуния, квохча, как курица, у которой кошка своровала цыплят, кинулась на ту же лестницу. И вновь она оказалась целой. Ничего не понимая, она топталась на ступеньках. Потом ее взгляд упал на "семейство" Поттеров.

— Это ты! — завопила она фальцетом. — Это все ты, мерзкий Гарри! Такой же чокнутый, как твоя мать! Такой же...

Лестница, видимо, не выдержала такого концентрированного воздействия ультразвука, и Петуния провалилась, составив компанию Вернону и Дадличке

Взбешенная Гермиона наклонилась к малышу.

— Ты что творишь? — и осеклась — палочки в руках малыша не было.

Зато Гарри стоял весь красный от злости и с палочкой в руке. Он виновато повернул голову к Гермионе.

— Оказывается, я ничего не забыл, — кривя лицо, поморщился он и повторил: — Ничего не забыл...

— И что мы теперь будем делать? — тяжело вздохнула девушка.

— Не знаю, — повесил голову Гарри.

Малыш подошел к дверце чулана и стоял, прислушиваясь к тому, как там внутри тяжело ворочаются, сопят, хныкают и переругиваются жертвы своего гостеприимства.

Потом повернулся к "родителям" и спросил:

— Вы знаете, что слон сделан из бегемота?

Гарри и Гермиона переглянулись. Интересно, в ком из них малыш разглядел слона?

— Почему ты так решил? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Видно же. К бегемоту прилепили хобот, уши и рога. Получился слон! — уверенно заявил малыш и вновь приник к двери, прислушиваясь к возне Дурслей в чулане.

Но вот раздался первый осмысленный крик:

— Помогите! На помощь! Спасите!

И стук кулаков по деревянной перегородке.

— Что делать будем? — спросила Гермиона.

— Уходить надо. Иди, собирай вещи.

— Куда мы пойдем?

Неимоверным напряжением мысли Поттер нашелся.

— Тут через дорогу живет миссис Фигг. Она сквиб. Помнишь, я тебе о ней рассказывал? Думаю, она нас пустит.

— Это вариант, — согласилась Гермиона и по невредимой лестнице, содрогающейся от ударов пленников чулана, направилась за вещами на второй этаж...