По долгу крови (джен)

Получив свободу действий, Дик растерялся. Что ему нужно сделать? Что сказать? Дик никогда не видел себя в роли проповедника, но сейчас от его ораторских способностей и силы убеждения зависела человеческая жизнь. А значит, опускать руки нельзя. В конце концов, первые эсператисты обращали в свою веру даже самых закостенелых язычников, а Дику предстояла задача куда более легкая. Пускай он не был знатоком человеческих душ, но он искренне хотел помочь. Помочь этой несчастной осознать свою вину, если она виновата. Помочь отцу избежать нового греха, коих за его душой и без того скопилось немало.

— Послушай, — обратился он к девушке. Сказать первое слово, как водится, оказалось сложнее всего. — Ты понимаешь, что с тобой произошло?

При его словах Элис перестала всхлипывать. Она несколько раз бездумно моргнула, наконец ее взгляд приобрел некую осмысленность.

Дик протянул ей платок, и Элис осторожно, словно ей было боязно прикасаться к этому квадратику расшитого батиста, промокнула глаза.

— Ты понимаешь, что с тобой произошло? — повторил он.

— Фрэнк, — прошептала она, и ее лицо снова искривилось.

Дик быстро, чтобы опередить новый круг накатывающей истерики, схватил ее за руку. Элис удивленно захлопала подмерзшими ресницами.

— Да... Но это случилось давно.

— Давно? — непонимающе переспросила Элис. Она смотрела на него без страха, широко раскрытыми глазами. Конечно! Ко вчерашнему ребенку и отношение будет иное чем ко взрослому мужчине и воину. Понятно, что отца она боится, а вот у Дика есть шанс достучаться до ее души.

— Да, два месяца назад, когда был пожар.

— Пожар, — эхом повторила Элис. — Он ведь вел себя так странно после этого... Так странно... Молчал, почти не ел, не двигался... Я думала, думала, это все приворот, — ее голос сорвался на всхлип: — А выходит, что его не было, не было уже тогда...

Дик сжал ее ладонь, но это не помогло удержать Элис от новых рыданий. Ее плечи задрожали, и она поднесла к глазам платок.

— Какая разница, давно или нет? — выдохнула она сквозь слезы. — Какая разница?

— Никакой, — согласился Дик. — Я не могу сказать, что понимаю тебя, никто из моих близких еще не умирал. Но мне жаль, что с тобой все так случилось. Я сочувствую тебе. В житии святой Агнессы Найтонской сказано, что добрые воспоминания об умерших греют им души, а слезы и горе близких терзают хуже любой пытки. Может быть, ты постараешься порадовать своего Фрэнка?

Элис судорожно вдохнула.

— Это правда, что он сказал? — Дик неопределенно кивнул в сторону Кайха. — Что ты подожгла дом той девушки?

— Да! Создатель! Если б я знала! Если б я только знала! Я бы никогда! Создатель, я бы никогда! Пусть бы поженились! Пусть бы жили вместе! Только бы он был жив!

— Ты раскаиваешься? — спросил Дик.

— Ну конечно же! Я согласна на все что угодно! На любую смерть только бы он...

Дик бросил ликующий взгляд на отца. Тот смотрел на него как-то странно, словно Дик смог очень сильно удивить его. Может быть так и есть? Может быть отец, отступившись от эсператистской веры, позабыл и о семи ее добродетелях, воплощенных в семи ипостасях Создателя? Не все они доступны человеку, а некоторые так и вовсе в своих крайних формах противоречат друг другу, но человек должен неизменно стремиться к свету, и первейший шаг на этом пути — быть милосердным. Так говорил отец Матео, и Дик, раньше по-настоящему не понимавший слова священника с голубем на наперсном знаке, в эту секунду смог прочувствовать их правильность всей душой.

Элис продолжала причитать, но Дик не слышал ее. Он неотрывно смотрел на отца, стараясь по его лицу, грубо очерченному в свете вызванных Кайхом огоньков, разгадать его мысли.

— Помилуйте ее, она раскаялась, — тихо сказал он, когда Элис выдохлась.

Отец продолжал смотреть на него тем же странным взглядом, но теперь к нему примешивалась изрядная доля жалости. Наконец он коротко покачал головой.

Дик неверяще распахнул глаза.

— Но как? Вы же обещали! Почему нет?

Немного опомнившаяся Элис внимательно наблюдала за своим судьей. При этих словах она оттолкнула Дика и, сбросив плащ, рванула с места. Ей удалось добежать до края оврага, прежде чем Кайх настиг ее и повалил на землю.

— Мне жаль, что я подарил тебе напрасную надежду, — сказал отец. — Но когда я давал обещание, я не верил, что из твоей затеи что-то получится. А когда стало получаться, я понял, что не смогу его выполнить. Даже ради тебя. Твари — это наши враги. Между нами идет война, а на войне пособники врага расплачиваются жизнью. Даже такие, внешне безобидные.

— Но она ведь не знала, что это тварь! — отчаянно возразил Дик.

— Зато она знала, что обрекает на смерть невинных людей, когда поджигала дом! И никакое раскаяние не вернет их к жизни!

— Но она думала...

— Все, Дикон. Этот вопрос уже решен. Я не святой и преступников миловать не собираюсь. А тебе очень советую поскорее избавляться от своих иллюзий. С ними тебе будет очень тяжело в жизни.

Дик закусил губу, чтобы не наговорить лишнего. На глаза наворачивались слезы. Как же так? Конечно, раскаяние Элис не вернет погибших с того света, но своими делами она могла бы искупить это преступление, очистить свою душу. Она могла бы уйти в монастырь, помогать бедным и сиротам, работать сестрой милосердия. Могла бы...