Доска треснула, фигуры разлетелись на куски... (гет)

Прошло больше полугода, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Снейп не ведал, как вернуть Гермионе память и что делать со своей. В его воспоминаниях, и только там, жила Гермиона, которая предлагала ему сбежать, которая указала точно тот самый крючок, на который Дамблдор так легко его поймал, и это же была та самая Гермиона, что его поцеловала. Глупо, но он бы никогда не решился на это сам. Как не решился с Лили, а потом сокрушался почти всю свою зрелую жизнь. Чувства... Что за отвратительная вещь. Они делают его слабым, ни на что неспособным, жалким.

Он снова вернулся к тому же, к чему привык. К боли. Он снова потерял ту, что любил. Это адское колесо, жуткий круговорот вещей, что как бы поворачивалось, показывается ему самой худшей своей стороной. Он застрял. И не видел способа выбраться. Может, это прощальный подарок Дамблдора? Это проклятие.

Если бы можно было принять зелье подмены и заколдовать себя самостоятельно...

Хотя о чем это он? Самоубийство можно совершить и более гуманными способами.

Нет.

Он должен найти ответ, должен разгадать свое зелье не ради себя, а ради Гермионы. Все эти годы, все эти долгие годы он только и думал, что о себе. Как мне плохо, как я страдаю, как несправедлива ко мне жизнь.

Вот почему ты ничтожество.

— Вот почему я ничтожество, — безразлично вторил Снейп своим мыслям, сидя в домашней лаборатории и помешивая один из многих курившихся тут котлов.

Он давно уже ни с кем не общался, даже с торговцами ингредиентами. Все, что ему теперь нужно можно было получить совиной почтой. Северус никогда не думал, что будет скучать по Хогвартсу, но теперь скучал.

Там ему хотя бы надо было притворяться, надо было натягивать привычную маску по утрам, общаться через силу, выполнять кучу бессмысленных дел. Теперь оказалось, что все это и было тем, что держало его на плаву.

Он бы умер — сколько раз он хотел умереть! — но продолжал жить ради Гермионы, даже если ей суждено было никогда об этом не узнать.

Прилетела сова, отвлекая его от мрачных мыслей. Очередной заказ. Снейп распахнул окно, но вместо пухлого свертка с редкими травами получил всего лишь конверт. На конверте стояло его настоящее имя, что не могло не встревожить. Ни одна живая душа даже не подозревала, что он все еще жив.

Ни одна?

«Самому худшему зельевару на свете», — гласил заголовок, вложенной в конверт записки.

Снейп нахмурился.

* * *

Вспоминать было тяжело. Было больно. Физически больно, не только ментально. Если сначала Гермиона сколько ни копалась у себя в голове, не могла выцепить ни одного запретного воспоминания, то потом, когда она, — как всегда усердная и старательная, — переворошила внутри себя буквально все, болезненные вспышки воспоминаний о событиях, которые казалось бы никогда не происходили в действительности, захватили ее естество. Она почти перестала спать, падала в обмороки в самые неудачные моменты, сталкивалась с последствиями собственных неуправляемых магических выбросов, а иногда просто не могла пошевелиться от наваливающейся с невиданной силой головной боли.

Гермиона думала, это ее убьет. Но раз запущенный процесс остановить было невозможно. Да она и не хотела возвращаться назад, к незнанию, к существованию в урезанной, перекроенной, части себя. Кто придумал, что счастье в неведении? Она не была счастлива, живя иллюзорной, сотворенной чужими руками жизнью. Не была счастлива, когда все было просто и понятно, кто друг, а кто враг. Теперь все менялось, перестраивалось в голове, и Гермиона знала, что уже это проходила.

Это было освобождением. Она наконец поняла, почему ей все время казалось, что что-то не так, но что именно раньше она даже для себя не могла сформулировать. Теперь она знала точно, все действительно было не так — ведь всю свою жизнь она была марионеткой в умелых руках Дамблдора. Пусть несколько раз ей удавалось сорваться с крючка, ее роль в этой партии все же была доведена до конца.

Отвратительно.

Она проиграла. Она так рано себя потеряла, что не была уверена, что вообще существует. Кто такая «Гермиона»? Набор выбранных и культивируемых Дамблдором характеристик? Не человек, а функция, фигура на доске? Пешка? Или нет, конечно, нет, — ладья. Но разве это важно? Нельзя вернуться назад и все переиграть. Самое худшее уже случилось.

И самое лучшее тоже — ведь она все вспомнила! Снова. Так может, это и есть настоящая она? Что-то внутри, вечно запертое, но рвущееся на свободу, живая искра, не гаснущая, сколько бы слоев лжи ее не скрывало. Это как раз она, настоящая Гермиона, что словно феникс, возрождается каждый раз, сметая все барьеры на своем пути. Может, она ничего не проиграла. Может, все сложилось как раз самым наилучшим образом из всех возможных.

Может, никто, в том числе и она сама, никогда не догадается, что это и есть победа.

* * *

«Чтобы вы знали, ваше зелье совершенно не работает.

Помнится, кто-то говорил, что это «венец его профессиональной карьеры», «гениальное открытие», способное доселе невозможным способом влиять на умы людей. Ну и апломб!

«Ничто не способно обратить его действие вспять.» Цитирую ваши слова! Какой грандиозный провал. Я тому доказательство. Вы тому доказательство. Сдавайтесь, Северус, признайте, что изобретатель из вас никакой. Кажется, именно тут Дамблдор изрядно просчитался.

С наилучшими (честно!) пожеланиями, Гермиона.»

Дочитав, Снейп принялся беспокойно мерить шагами лабораторию.

— Невозможно!

Ты повторяешься.

— Но как?

Снейп до боли сжал руку с запиской. У него возникло какое-то странное, но все же чрезвычайно приятное ощущение дежавю.

Это было, уже было! Но ведь не может быть, чтобы все так удачно сложилось. Чтобы Гермиона второй раз выпуталась из плена зелья подмены.

«Сдавайтесь, Северус, признайте, что изобретатель из вас никакой.»

Нет, это было просто невероятно.

На смену радости скоро пришли сомнения. Снейп не был уверен, что Гермиона все еще чувствует что-то к нему. Если вообще когда-то чувствовала, а не заблуждалась. Их сблизили обстоятельства, но теперь, когда этих обстоятельств нет, они в свободном полете. И если Снейп застрял в своей привязанности, своей любви, чувства Гермионы могли быть не столь однозначны.

Он боялся, что не нужен ей. Что все это было зря.

Нужно было найти ее, поговорить с ней, выяснить все раз и навсегда.

Северус схватил пергамент и попытался придумать ответ, но ничего не выходило. В конце концов, он бросил это дело и принялся собираться — лучше всего встретиться лично. На конверте не было обратного адреса, но он знал, что Гермиона обосновалась где-то в районе Косого переулка. Этого было достаточно.

На поиски он потратил весь день и всю ночь, а на утро узнал у хозяина квиддичной лавки, что «мисс Грейнджер еще неделю назад собрала вещи и выехала». Снейп отправился к дому ее родителей, потом на Гриммо. Он даже проверил «Нору» и коттедж «Ракушку». Вскоре стало ясно (большей частью из подслушенных разговоров ее знакомых), что Гермиона уехала за границу.

Снейп снова засел за письмо, полагая, что уж сова найдет путь к неуловимой Гермионе. Хотя он серьезно задумался, а стоит ли писать вообще и терялся в догадках, почему она вдруг решила уехать. Может быть, бежала от него? От ужасов прошлого, от отвратительных воспоминаний?

На его письмо, робкое и суховатое, она не ответила. Северус даже не знал, дошло ли оно.

По сути, ему не о чем было больше волноваться: Дамблдор мертв, Темный Лорд мертв, Поттер жив, Гермиона вернула свои воспоминания, а он сполна отдал свой долг.

Он свободен.

Гермиона точно могла бы так ему сказать. «Вы наконец-то вольны жить так, как захотите», — прозвучал в его голове ее воображаемый голос.

Почему он чувствовал себя так, будто она его бросила? Она ему ничего не должна, это он перед ней провинился.

Где ты, Гермиона?

* * *

Ему следовало поступить так же. Уехать куда-нибудь подальше, как она. Но он продолжал жить в своем старом унылом доме. Доме, который он ненавидел. Дни проходили бесцельно, Снейп даже забросил исследование своего зелья. Какой теперь в этом смысл?

Прошел, наверное, целый год с тех пор, как он получил то письмо от Гермионы. Но Снейпу это было безразлично. Что год, что день — время не имело смысла.

Дамблдор сумел его приручить, Снейп уже совсем забыл, — а может, и не знал никогда, — что значит жить для самого себя. Или дело было в ней? Он был сломлен, когда встретил Гермиону, но она так и не успела его излечить.

Когда его безнадежное существование нарушил стук во входную дверь, ему было все равно, кто прознал о том, что он выжил в Визжащей хижине. Были ли то авроры, или в очередной раз воскресший Темный Лорд, или же плетущий свои мелкие интриги Люциус — не важно. Не думая ни о чем, Снейп ровно прошагал к двери и открыл.

На пороге стояла Гермиона.

Серый ноябрьский день заиграл яркими красками. Остро ощущались запахи мокрой земли, влажной древесины, самой осени, такой теплой, несмотря на то, что уже надвигалась зима. Снейп слишком давно всего этого не видел, не чувствовал. Он опьянел от напавшего на него резко, без предупреждения, мира.

Гермиона...

Они стояли молча целую вечность.

— Северус, — наконец мягко произнесла она.

Снейп будто бы очнулся:

— Проходите.

Он посторонился и закрыл за Гермионой дверь.

— Я получила ваше письмо, — сказала она, оглядывая маленькую и темную гостиную. — Я хотела ответить, правда хотела, но так и не смогла...

Почему, хотел спросить Снейп, но не спросил. Он был уверен, что знает ответ. Все, что их связывало, теперь исчезло. Прошлое больше не имело значения.

Спроси ее.

Снейп отмахнулся от дурацкой мысли.

— Хотите чаю?

Гермиона нервно вздрогнула, а потом натянуто улыбнулась.

Дурацкая идея.

— С чаем у меня связаны худшие воспоминания...

Снейп сжал руки так, что ногти впились в кулаки. Он не знал, как себя вести, что говорить, что делать.

— ...и лучшие тоже, — добавила она после паузы. — Так что да, давайте выпьем чаю, как в старые добрые времена.

Кажется, Гермиону немного сбивала с толку его неразговорчивость. Пока Снейп освобождал заваленный книгами стол и левитировал чайный сервиз из кухни, она молча наблюдала за ним. Снейп знал, что надо как-то поддерживать беседу, но в голову лезли только самые дурацкие мысли.

«Я больше не нравлюсь вам, мисс Грейнджер? Мы больше не «друзья»? Зачем тянуть, выкладывайте, что хотели и возвращайтесь к себе во Францию, или откуда вы там приехали.»

Идиот.

Ничтожество.

В неловком молчании они расселись по креслам. Атмосфера в комнате становилась напряженной.

— Вы были во Франции? — наконец выдавил из себя хоть что-то Снейп.

— Да, — с облегчением кивнула Гермиона. — Но не только. Я объездила всю Евро...

— Почему вы прислали мне письмо, а потом уехали? — неожиданно для себя прервал ее Снейп.

Он не хотел ничего спрашивать. Он хотел, чтобы она ушла. Просто ушла и никогда не возвращалась.

Гермиона отставила чашку и глубоко вздохнула.

— Ну... — протянула она. — Я просто испугалась.

Снейп молчал.

— И мне, знаете ли, требовалась переосмыслить всю мою жизнь. Снова.

— Почему же вы вернулись? Почему пришли сюда?

Что-то поднялось в нем и начало теплом расползаться изнутри. Надежда.

— Северус, — сказала Гермиона после долгой паузы. — Помните, как вы говорили, что то, что между нами, это несерьезно? Что это пройдет?

Он устало кивнул, не глядя на нее.

— Как вы думаете, может, вы ошиблись в этом, так же, как в своем зелье? — голос ее взволнованно звенел.

Снейп поднял голову от своей чашки чая и увидел, что она робко улыбается.

Он долго молчал и улыбка ее погасла.

Снейп отставил свою чашку и медленно встал.

— Недавно я понял, что не так с зельем. Догадался. Оно плохо действует на маггловскую кровь. Точнее, только у тех, в ком течет кровь магглов, есть шанс повернуть действие зелье вспять. Если бы я решил снова заняться зельем подмены, не сомневайтесь, я бы учел эту деталь. Не так уж я бездарен, как вы думаете. Что же касается другого...

Скажи ей.

— Что же касается другого...

Просто скажи!

— Мне кажется... Нет, не кажется...

Ну!

— Я люблю тебя, Гермиона. Так было тогда и сейчас ничего не изменилось, — он выдохнул и отвернулся, опасаясь, что вот уж сейчас она точно уйдет и никогда больше не вернется.

Гермиона уже стояла напротив. Он чувствовал тепло ее тела, мягкость ее рук, приятный запах волос.

— Северус, — прошептала она. — Я боялась, что я буду той, кто скажет это первой, а ты не ответишь.

Он посмотрел ей в глаза и не смог отвести взгляд. Зачем ему остальной мир, если он уже нашел все, что нужно?