Мыши после бойни (джен)

* 81 *

День восьмой, утро

Повторный визит Спасателей в КРУ обошелся без жертв и эксцессов, если не считать таковыми безвозмездно отданный телефон и разнос, который прямо в их присутствии устроил Джорджу Смелли директор Лонгтэйл. Неприятно впечатленный в прошлый раз образом бездействия лэнглийских крыс и принятой у них в организации табелью о длинах хвостов, Чип составил о ее руководителе очень нелестное мнение, которое, едва пообщавшись с ним вживую, был вынужден забрать обратно. В тщедушном теле сгорбленного под тяжестью лет грызуна, напомнившего Гаечке Поп-Хлопа[1], а Дейлу — учителя Йоду, скрывалась энергия, удивившая даже Смелли. Щурившийся от криков и брызг слюны боец неосязаемого фронта явно не мог взять в толк, чем заслужил такую опалу, и Чип уразумел, что проблема КРУ не в директоре, а в менеджерах среднего звена. Судя по Джорджу, они пали жертвами постдератизационного синдрома, поразившего их гораздо сильнее, чем непосредственно пережившего эту самую дератизацию Лонгтэйла. Последний, впрочем, вряд ли часто смотрелся в зеркало, а вот у первых всё время был перед глазами живой пример и наглядное пособие по изучению влияния на организм нелетальных доз фосфида цинка. Зрелище было не из приятных, если не сказать отталкивающим, так что их тоже можно понять…

«И почему я не встретился с Лонгтэйлом сразу? — размышлял бурундук, глядя на проступающий сквозь утреннюю дымку по правому борту Вашингтон. — Целых четыре дня потеряли! Эх, ладно, чего уж теперь. Лучше уж поздно, чем никогда… Кстати, надо будет не забыть свести его с совоговцами. Его опыт, да плюс их энтузиазм — и с преступностью в Нью-Йорке точно будет покончено, причем не только со звериной…»

— Подлетаем, Чип! — вывел его из задумчивости голос жены, показывавшей на торчащий из тумана прямо по курсу обелиск «Хорайзон Тауэр».

— Спасибо, милая. Сажай нас где-нибудь на краю парка.

— А почему не на крышу? — удивилась Гайка. — Оттуда до кабинета Брайтмена гораздо ближе!

— Потому что сначала нам нужно в подвал. Приземляйся, я всё объясню.

Деревья и туман скрыли приземление Спасателей и позволили им вольготно расположиться вплотную к бордюру окружающей здание автостоянки. Прежде чем приступить к инструктажу, Чип обвел взглядом друзей и против воли заключил, что, несмотря на отсутствие Фоксглав и оставшегося в Мэйплвуде Вжика, их операция до боли похожа на штурм «Истерн Фармасьютикалз». До полноценной фобии его нелюбовь к фармацевтическим компаниями, пожалуй, не дотягивала, но вздымавшийся неподалеку небоскреб определенно действовал ему на нервы, заставляя вспоминать о черных альпийских утесах и каскадом низвергающихся с них водопадах. И хотя бурундук всячески гнал эти мрачные мысли и ассоциации прочь, свое выступление он начал всё-таки заупокой.

— Итак, друзья, мы стоим у подножья «Хорайзон-Тауэр» — высотного здания, принадлежащего корпорации «Хорайзон»…

— Так точно, Капитан! — Дейл приставил ладонь к воображаемому козырьку и высунул язык. Хорошо, что он был одет и не сидел в клетке, в противном случае Чип точно счел бы это дурным знаком.

— Вольно, рядовой. Так вот, это здание — форменная крепость. Система наблюдения и сигнализация последнего поколения. Строжайшая политика безопасности. Камеры и светодиодные датчики на всех входах и выходах, в том числе в вентиляции. Малейшее подозрение на вторжение — и здание полностью отрезается от внешнего мира до прибытия поднятых по тревоге частей Двадцать девятой пехотной дивизии Национальной гвардии из Форт-Бельвуара. Это совсем рядом, так что расчетное время прибытия очень невелико…

— Так, что-то я не пойму, — сказал Рокфор, пригладив шерсть на подбородке. — Это ты нас убеждаешь туда идти или отговариваешь?

— Ни то, ни другое, Рокки, — Чип покачал головой. — Это я ситуацию проясняю, чтобы все до единого, — он посмотрел на красноносого друга, — поняли, с чем нам предстоит столкнуться и почему я выбрал именно тот план, который выбрал!

— И который план ты выбрал? — с вызовом спросил Дейл. Отсутствие Фоксглав явно сказывалось на нем так же, как выход за двери кота — на поведении облюбовавших помещение мышей.

— Как всегда, простой и гениальный. Он зиждется на двух посылках…

— Да?! А от кого?! И где они?! — Дейл так резко крутнулся на пятках, что по щиколотки погрузился в землю. — Почему я их не вижу?!

— Потому что, балда, они не почтовые, а логические! Первая гласит, что в здании слишком людно для успешного проникновения, а вторая — что другое здание нам не подходит. А раз мы не можем пойти в другое здание, нужно заставить людей уйти из этого. Логично?

— Разве можно заставить их уйти из здания логично? — усомнилась Тамми.

— С их стороны это в любом случае будет очень нелогично, — подтвердила Гайка. Чип мудро не стал поправлять подруг, а притворился, что развивает высказанную ими идею.

— В том-то и дело! Поэтому мы должны вынудить их покинуть здание, причем не силой, ибо таких сил у нас нет, а добровольно!

— Предлагаешь открыть по соседству пункты выдачи сырной похлебки[2]?

— Нет. Включить сигнал «биологической тревоги».

— Ага! — Дейл зловеще захохотал. — Как в «Крепком орешке 4.0»! А говорил, что это чепуха и глупость!

— Я имел в виду не саму идею, а ее реализацию! Фокси, кстати, тоже считает, что в фильме всё чересчур примитивно!

— Нашел, кого слушать, — пробурчал Дейл, нахохлившись и скрестив на груди руки. — Она слишком много всего считает…

— Но без нее нам никак! — резко перебила его Гайка. — Такую тревогу можно включить, только вломившись в систему! Ну, или распылив в здании настоящее биооружие… Что?

— Ничего, родная! — нервно успокоил ее Чип. — В смысле, этого не потребуется! У нас уже есть всё необходимое. Точнее, необходимый. Я говорю о тебе, Спарки.

Всё разом повернулись к ученому, и тот запахнул халат, спасаясь от внезапно нахлынувшей зябкости.

— Обо мне? Почему обо мне?..

— Да! Почему?! — сделав шаг вперед и вправо, Тамми приняла все взгляды на себя.

— Потому что Спарки умеет включать сигнализации по свистку, — пояснил лидер Спасателей.

— Умел! — поправила белочка. — Фокси его отучила!

Спарки очень хотел удивиться, но Тамми неосторожно шевельнула хвостом, и несколько шерстинок попали ему в нос.

— Будь здоров, Спаркс! Видите? Я говорю правду!

— Сейчас проверим. Дейл, свистни!

— Почему я? — спросил красноносый бурундук, но не растерянно, как перед этим Спарки, а с хитрым прищуром, выдававшим желание лишний раз услышать из уст товарища и без того известный ответ. Со своей стороны Чип постарался доставить другу как можно меньше удовольствия.

— С твоими зубами свистнуть — раз плюнуть!

— С моими зубами можно плюнуть много раз! — неуклюже парировал Дейл и, сунув в рот мизинцы, мощно выдохнул. Получившийся звук мог заставить медведя проснуться, а сурка — увидеть свою тень. Несмотря на это, Спарки даже не шелохнулся. Лишь глаза в разные стороны развел и рот приоткрыл. Тамми восторжествовала.

— Видите! Что я вам говорила! Он выздоровел!

— Похоже на то, — согласился Рокфор, раскатывая рукав обратно. Тамми потрепала ученого за щеки, и его лицо вновь обрело осмысленное выражение.

— Тамми? Ух, ты, привет! А где это мы?

— На задании, — резко ответил Чип. По всему выходило, что он и его команда сели в глубокую лужу. Конечно, сигнализацию могла включить и Гайка, но для этого надо было выяснить, где она включается, а сделать это за приемлемое время мог, опять же, только Спарки. Заколдованный круг прямо… А хуже всего то, что от свиста он впал-таки в транс! Но, увы, бесполезный, без хождения зигзагами с вытянутыми вперед руками, запросто вырывающими из гнезд искрящиеся провода…

— Чип, ты куда?

— Включу двигатели! Дейл, когда я махну, свистнешь еще раз! Надо проверить одну вещь…

Проверка удалась на славу. У Дейла еще не закончился воздух, а Спарки уже вскинул руки и, как робот, сгибая одни лишь колени, направился к отходившему от правого двигателя «Крыла» алюминиевому рукаву, скрывавшему главные силовые кабели. Чип тут же выключил двигатели, но почуявшего запах тока ученого это не остановило, и Рокфору пришлось применить «хватку йети», чтобы Тамми смогла вывести крысу из транса. Сделать это оказалось непросто, так как на обычные раздражители Спарки не реагировал, и тогда она решилась наложить ему на голову натертые о волосы ладони…

— Деточка, ты это, ты бы хоть предупредила… — сипло прокомментировал австралиец, оправившись от шока.

— Прости, Рокс, я не думала… — не прекращая обмахивать Спарки хвостом, белочка повернулась к сияющему лидеру Спасателей. — Чиппи, как же так?! Он же разучился! Фокси ведь с ним поработала!!!

— Поработала, — кивнул бурундук. — И очень хорошо! Он практически перестал реагировать на электроприборы!

— Какие электроприборы? — изумился Дейл. — Он же на свист реагирует!

— Свист — не более чем постгипнотический сигнал для вхождения в транс. Дело не в этом. Ты когда-нибудь думал, как Спарки удавалось безошибочно находить в банках сигнализацию?

— Его Нимнул научил! — ответила мужу Гайка. — У него был целый лабиринт!

— Точно! С электрокапканами! — добавил с содроганием Рокфор.

— Нет-нет! — Чип помотал головой. — В том лабиринте Дзынь тренировался банки находить!

— Не только! Спарки его тоже проходил! Он сам мне рассказывал!

— Верно. Вот только зачем Нимнулу гонять его по лабиринту, если он, во-первых, воспроизводил не внутренности банка, а городскую канализацию, а во-вторых, каждый банк по-своему уникален?

— Ну, может быть… Ладно, сдаюсь! Зачем он это делал?

— Элементарно, Гая! Чтобы Спарки накопил статический заряд! А у заряженных тел есть что?

— Много чего! — Гайка принялась загибать пальчики. — Заряд, потенциальная энергия, электромагнитное поле… Господи! Поле! Конечно же! Заряд в теле Спарки взаимодействует с электромагнитным полем, окружающим проводники в электроприборах! Когда он к ним приближается, частицы в его теле приобретают ускорение под действием силы Лоренца, а поскольку направление вектора этого ускорения зависит от ориентации поля, можно без труда определить местоположение его источника и…

— Именно так! — прервал ее Чип. — Фокси добилась того, что Спарки стал гораздо менее чувствителен к посторонним полям, поэтому, услышав свист и впав в транс в первый раз, никуда не пошел, хотя мы с вами прямо-таки окружены электроникой, одни сотовые в «Крыле» чего стоят! Они просто недостаточно мощные, чтоб привлечь его внимание! То ли дело двигатели…

— Да, напряжение в электросети «Крыла» раз в десять мощнее, чем в сотовых! — радостно подтвердила изобретательница. — А в сети здания оно должно быть еще больше!

— Ну, раз ты так говоришь, у нас точно всё получится! Готовь снаряжение! Полный оперативный комплект! Спарки, как ты? Идти можешь?

— Могу. А куда? И где это мы вообще?

— Скоро узнаешь! Дейл, помоги ему встать! Рокки, иди сюда, возьмешь тяжелые вещи! Поднажмите, ребята! Мы должны вернуться в Мэйплвуд до отъезда Брэнсона, так что времени мало! …Ну что, все готовы? Тогда Спасатели…

— Вперед!!!

* 82 *

— Алло… …Кто это? …А Конни, привет! Так и думал, что это ты! …Что? …Куда вызывают? …Кто?! …Точно? Может, всё-таки «Корриган»? …Конечно, знаю. Он мой босс… …Ну да, наверное. Ты же новости смотрела… …Из какого автомата? …Маркет-сквер? Да, это прямо напротив офиса… …Откуда я знаю? Может, не хотел, чтобы его слышали. Ну, чтобы я его слышал… …Я? Я больше ни в чем не уверен… …Я скрываю?! Ну да, скрываю. Я же секретный агент. Пока еще… …Нет, это не телефонный разговор, прости… Ну, прости, ну, Конни, ну… …Ну не надо, Конни! Тут такое творится, что… …Ну, прости, я больше не буду. Я люблю тебя и… Нет, ты не ослышалась. …Да, я сказал именно это… …Слушай, Конни, выходи за меня, а? …Нет, не прямо сейчас, почему?.. …Нет, всё по-честному, серьезно! Гости, церковь… …Да-да, их тоже, да… …Слушай, давай я завтра заеду и всё обсудим, а? …Нет, именно завтра. …Ну, к тебе же Корриган придет… …Нет, ну, этого я не могу… …Да точно не могу, ты что! Меня тогда точно уволят, и нам с тобой не на что будет жить! …Скажи ему правду! Правду, одну только правду и ничего, кроме правды! …Перестань, ты ни в чем не виновата! …Нет, он не из этих, он вполне адекватен… …Ну, меня же ты не боишься! …Вот и умница! Ладно, будь хорошей девочкой, сиди дома, а я вечером еще перезвоню. Хорошо? …Тогда пока. …Да, я тоже целую. Пока…

Той ночью Говард спал короткими урывками, поэтому утром затруднялся сказать, имели ли разговоры с Брэнсоном и Констанцией место в действительности или только приснились. Как ни странно, номер Леннокс оказался первым в списке принятых вызовов, а в кармане пиджака нашлась бумажка с написанной чужим почерком строчкой из цифр и букв. Многовато материальных свидетельств для сна…

Значит, всё это был не сон, и он действительно согласился пошпионить для Брэнсона, а после предложил Конни руку и сердце. Хорошее начало дня. То ли еще будет…

Стул, куда Говард складывал постиранные вещи, упал, возвещая, что пора его разбирать. В процессе судорожного запихивания одежды в шкаф юный агент не единожды и не дважды вспомнил слова Брэнсона о необходимости привести жилище в божеский вид перед визитом Констанции, почти столько же раз пожалел, что взялся за все эти гужи, и даже предпринял несколько попыток доложить обо всём Корригану. Но всякий раз его что-то удерживало от нажатия на последнюю кнопку, и он вышел из дому, так и не сделав звонка. Больше того, купил по пути заказанную Брэнсоном карточку памяти, которая жгла ему карман, одновременно согревая.

Вопреки сомнениям, стрельбу при его появлении в офисе Секретной службы не открыли. Даже его стол остался на месте. Однако все документы, с которыми Говард работал в последние дни, исчезли, сменившись скучными таблицами квартальной отчетности. Его лишили дела государственной важности, не дав взамен хотя бы телефонного хулигана. Это были уже не меры безопасности и даже не пренебрежение, а поругание чести.

— Дик, главный у себя? — спросил Сэлинджер ближайшего коллегу.

— Агент Корриган в Нью-Йорке… по делам, — ответил тот, даже не повернувшись. Говарда эта секретность от души позабавила — все до последней уборщицы знали, что если начальник периферийного отделения поехал в Нью-Йорк, значит, дело касается подготовки к послезавтрашнему открытию Саммита ООН по обзору выполнения Целей развития тысячелетия. Еще сильней его развеселил тот факт, что Корриган от всех сокрыл визит к Констанции. Не иначе, на тот случай, если Сэлинджер начнет пытать сослуживцев каленым железом…

«Они меня боятся! — понял Говард. — Ненавидят, презирают и боятся! Я для них пария, монстр, заразный больной!.. Что ж, пусть будет так! Тем легче будет доказать, что это они мне не ровня!»

Просидев для отвода глаз пару часов над отчетами и убедившись, что никому не интересен, Сэлинджер взял три самые толстые папки и сделал вид, что уныло плетется в архив за добавкой. Но, оказавшись в очень кстати пустом коридоре, он тут же распрямил плечи и побежал, топая тем громче и дыша тем тяжелее, чем ближе была дверь кабинета Корригана. Энди он решил не привлекать из опасения, что тот накачает лишнего или выкинет другой какой-нибудь фортель. А вот «чужой компьютер», о котором говорил Брэнсон — это вариант…

— Долли, спасай! — выпалил он, с размаху опуская папки перед заведовавшей приемной миловидной блондинкой. — Вопрос жизни и смерти! На тебя вся надежда!

— Доброе утро, Говард, — поздоровалась в ответ Долорес, морщась от поднятой папками пыли. — Шефа нет и неизвестно, когда будет…

— Я в курсе! Потому и пришел! Мне нужно за его компьютер!

— Куда? — переспросила девушка.

— Туда! — Говард показал на внутренние двери. — Понимаешь, меня отрубили от базы, а я в своем отчете ошибку допустил, там цифры перепутались, я же не хотел, и ошибка, в общем, мелкая, но только этого они сейчас и ждут, чтобы меня уволить, а я же не хотел, я же ни при чем, это же всё Брэнсон, он меня втянул, но мне никто не верит, ошибку не простят, а я в базу не войду, а другие меня к своим компьютерам не пустят, друзья называется, но ты мой настоящий друг, я знаю, только ты спасешь меня, пожалуйста!

Завершив на вздохе страстную тираду, Сэлинджер шмыгнул для полноты образа носом и заискивающе посмотрел на Долли. Та смущенно опустила взор и тихо сказала:

— Меня накажут…

— Не накажут! — энергично возразил агент. — Ты на хорошем счету, Корриган тебя любит и без устали хвалит! А вот мне точно конец, горький и болезненный! И потом, ведь никто не узнает! Я никому не скажу! Всего на минуточку, Долли! Пожалуйста!

— На минуточку, значит…

— Да, на одну! Крохотный запросик, пару цифр всего! Я ж не со зла, я в этих сводках мало что понимаю, а дела мои все забрали, а это вот дали, а я ж не бухгалтер, я больше агент…

— Ладно, агент, так и быть, — смилостивилась Долли и протянула Говарду вынутый из стола ключ. — Две минуты, не больше! Пароль знаешь?

— Конечно, нет! Откуда?

— А еще агент… — секретарша сокрушенно вздохнула. Сэлинджер не стушевался.

— В задачу агента не входит знать всё. Его задача — знать, где хранятся нужные сведения. Вот почему, — он наклонился к Долорес и хитро подмигнул, — я пришел к тебе, Долли. Поможешь мне?

— По-твоему, я знаю пароль?

Душа Сэлинджера резко ушла в пятки.

— А… А ты не знаешь?..

— Я? Откуда?

— Ну, секретарша должна быть в курсе…

— В курсе? Забудь! Мы говорим о Корригане! Он умеет хранить тайны!

— И… и что же мне делать? — парень сник окончательно.

— Не знаю… — Долорес изо всех сил старалась выглядеть грустной, но в итоге не выдержала и засмеялась. — Шучу! Пароли там не нужны! Просто входишь и…

— Что?! — не поверил своим ушам Сэлинджер. — Компьютер Корригана не запаролен?! Нет, ты меня точно разыгрываешь!

— Не разыгрываю! — секретарша надула чувственные губки. — Я сама слышала, как он кому-то говорил, что память его уж подводит и он все пароли сохраняет в компьютере! В зашифрованном виде, конечно, но так, что они сами вводятся туда, куда нужно!

— Правда?! — Говард воспрял аки феникс из пепла. — Серьезно?! Господи, Долли, ты — просто чудо! С меня причитается!

Голубые глаза секретарши озорно заблестели.

— Даже не представляешь, сколько всего!

— Хм… Как насчет ужина?

— Ну, если в приличном заведении…

— В любом, какое назовешь!

— Раз так, я должна подумать…

— Я буду ждать! — пообещал Говард, содрогаясь от мысли о возможной цене вопроса. Но ключ уже был у него, и он поспешно им воспользовался, ощущая лопатками пристальный взгляд. Еще вчера он воспринял бы это как должное, но теперь, после обещания, данного Конни, почувствовал неловкость. Поди знай, как встретит весть о его помолвке женская часть их офиса, у которой он, что уж тут скромничать, пользовался большим успехом. Как минимум, в кабинет Корригана так просто он уже точно не попадет…

Значит, надо сделать всё прямо сейчас.

Долорес не соврала, и войти сперва в операционную систему, а затем и на внутренний сервер удалось без труда. Разумеется, журнал браузера был пуст, но Говард помнил нужный адрес наизусть, а поля формы входа покорно заполнил резидентный менеджер паролей. Пользовательский интерфейс начальника периферийного отделения был гораздо богаче, чем у рядового агента, и Сэлинджер в первый момент растерялся. Однако, заметив знакомые пункты, успокоился, а когда получил ожидаемый ответ на пробный запрос, понял, что шпионаж ему очень нравится, и полез в карман за, как выяснилось, всё-таки не зря приобретенной картой памяти. Отсутствие кардридера его не смутило — к карточке прилагался специальный адаптер, превращавший ее в маленький флэш-накопитель, а уж USB-разъемов у компьютера Корригана было вдоволь…

— Уговор был о двух минутах! — с укором напомнила Долорес, когда он возвращал ей ключ. — А прошло целых десять!

— Извини… Там это… Много букв… В смысле, исправить было надо… А ты же знаешь, когда доходит до дела, я — перфекционист…

— Надеюсь, на досуг это тоже распространяется?

— На досуг?.. А, да! Конечно! Ресторан уже выбрала?

— Нет еще! Но выберу обязательно!

— Отлично, маякнешь тогда. Ладно, я пойду, дела. Еще раз спасибо за всё.

— Эй! А папки?

— Папки?.. Ой, точно, папки…

— Говард, что с тобой? Случилось что-то? Надеюсь, ты там ничего не сломал?

— Нет, что ты! — Сэлинджер рассмеялся. — Там всё хорошо! Я всё выключил! Можешь проверить!

— И проверю! — сказала Долорес, вставая. Как только она скрылась в кабинете, Говард тихо выскользнул в коридор и, стараясь двигаться как можно быстрее и тише, вернулся к себе в отдел. Он и так был не слишком настроен продолжать разговор, а после прогона номера искомого М-10/9 по всем доступным базам и вовсе чувствовал себя в чужой колее. По сведениям компьютера, автомат с таким номером вообще не существовал, а это означало, что он используется в «черных» операциях. Брэнсон, похоже, прав. Всё очень и очень серьезно…

— Не пустили в архив? — «участливо» осведомился Дик, показывая ручкой на папки.

— Там перерыв. Можешь последить за ними, пока меня не будет? Спасибо! Тебе что-то из «Старбакса» принести? Ну, как хочешь!

Сказав это, Говард громко сгрузил свою ношу Дику на стол и удалился, не обращая внимания на его возмущенные крики и глухие смешки остальных сотрудников. Он так сильно хотел сбыть полученную информацию, что еле сдерживался, чтоб не заговорить с самим собой. Брэнсон что, не мог дать ему хоть какой-то телефонный номер? Или адрес почты?! Связь через урну — это уже даже не позапрошлый век!!! Черт, как же всё непросто…

Напившись кофе и наевшись сладких пончиков, заменивших ему оба завтрака сразу, Говард почувствовал некоторое облегчение. Если запись в федеральной базе хоть немного отражала действительность, у Брэнсона было по меньшей мере сто причин скрываться, а у него примерно столько же — помогать ему. Главное — ничем и никому себя не выдать. С этой мыслью Сэлинджер трижды обошел вокруг площади и только потом вернулся в родной офис.

Лучше бы он этого не делал…

— О, Говард! — вскочил при его появлении Дик. — Вот ты где! Ну что, нашли они тебя?

— Кто меня нашел? — спросил Сэлинджер, застывая.

— Два качка из центрального офиса! Я сказал, что ты в «Старбаксе», и они пошли туда. Вы что же, разминулись? Вот не повезло…

Дик так откровенно наслаждался бедой, постигшей его резко взлетевшего до члена особой следственной группы сослуживца, что Говарду захотелось его пристрелить. Но вокруг было чересчур много свидетелей, а у него самого — слишком мало времени. Поэтому он развернулся на месте и побежал к лифтам. Как они узнали? Неужели «жучки»? Но ведь он входил в базу под чужим именем и с чужого компьютера… Господи! Корриган тоже под колпаком! Да, это единственное объяснение… Ну же, ну! Где эти чертовы лифты?! Все, как нарочно, внизу… О, вот они поехали… Почти одновременно, надо же…

ЧЕРТ! МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО ОНИ?!

Да, это явно они… Три кабины, человек по десять в каждой… Столько же на лестнице и крыше… Это ловушка. Капкан. Всё кончено. Они его схватят, и никто никогда не узнает правду… Нет! Этому не бывать! Пускай он погибнет, но карточка должна уцелеть!.. Но как это сделать? Его ведь обыщут с ног до головы… Спрятать! Но где? Не в офисе точно. Значит, где-нибудь здесь. Что здесь есть? Урны! Нет, не подходит, их опорожняют… Что еще? Часы! Нет, высоко, не достать… А если встать на урну? Нет, всё равно… А если урну поставить на кадку с пальмой?..

КАДКА С ПАЛЬМОЙ!!!

Лифтам оставалось проехать еще пять этажей. Карточка памяти стала тяжелой, как Единое Кольцо на шее у Фродо. Говард бросился к оживлявшей угол кадке с раписом и воткнул так и оставшуюся в USB-адаптере карточку настолько глубоко в компостный субстрат, насколько позволяли сплетенные корни. Затем он отпрыгнул в центр фойе и, заложив руки за спину, приготовился к встрече лицом к лицу с черными ордами. Два этажа. Один. Ноль. Три слившихся в один звуковых сигнала. Глухое шипение разверзшихся створок…

И больше ничего.

Кабины были абсолютно пусты.

Говарду потребовалось время, чтобы понять, что это он вызвал для надежности сразу все лифты, и он еле успел вскочить в ближайшие и уже начавшие закрываться двери. На полпути вниз он вспомнил о карточке памяти, но возвращаться побоялся. Там его уже могли ждать, и потом, так безопаснее. В пальме искать не станут, и Брэнсон сможет забрать «посылку» в любой момент. Если уж он, Говард, не признал его в новом облике, остальные и подавно не узнают…

— ТАКСИ! — крикнул он, выбежав из здания и увидев проезжавший мимо большой ярко-желтый седан. Водитель мгновенно остановился, и Говард без промедления втиснулся на заднее сиденье. — Аэропорт! Как можно быстрее!

— Понял, — флегматично ответил таксист-пакистанец, трогаясь с места, но тут же снова тормозя, чтобы пропустить автобус. Говард откинулся на сиденье, запрокинул голову и задумался, что делать в аэропорту и как улететь куда-либо, если его уже везде ищут. Разве что купить билет и сесть в самолет, а потом спрыгнуть, как действующий губернатор Калифорнии в одном из своих самых популярных фильмов. Пускай порыщут по условному Вайомингу, им будет полезно…

Однако ни лететь, ни прыгать юноше никуда не довелось. Пакистанец только собрался продолжить движение, как задние двери такси синхронно распахнулись и в машину подсели два мордоворота из тех, кому не надо лезть в шкаф при появлении супруга любовницы — супруг туда полезет сам.

— Эй! Что такое! Такси уже занято! — возмутился водитель.

— Секретная служба! — ответил правый из мордоворотов, одной рукой прикладывая к плексигласовой перегородке раскрытое удостоверение, а другой просовывая в прорезь для денег бумажку с адресом. — Туда, пожалуйста!

— Но это же Манхэттен!

— Мы заплатим по двойному тарифу! Прошу, побыстрее, мы очень спешим! Правда, мистер Сэлинджер?

— Правда! — пискнул зажатый намертво Говард. Таксист окинул троицу подозрительным взглядом, но слова «Секретная служба» и «двойной тариф» возымели действие, и он поехал не на юг, к аэропорту, а на восток, к тоннелю имени Линкольна. Когда зажатые между сиденьем и конвоирами руки Сэлинджера начали неприятно неметь, он окончательно решил, что не хочет быть шпионом. Но было уже слишком поздно.

* 83 *

— Вы точно ничего не хотите? Я могу сделать вам чай…

— Вы очень добры, Глория, но нет, благодарю, — так же вежливо, как в предыдущие пять раз, ответил Брэнсон.

— Но тогда, может, ваш друг что-нибудь…

— Нет! — уверенно выпалил Блейзер.

— …желает? — закончила фразу миссис Уэствуд и замерла в ожидании ответа.

Стэн закатил глаза и смиренно повторил:

— Нет, спасибо, ничего!

— Ну что ж, хорошо. Если понадоблюсь, позовете, — как обычно, сказала старушка и удалилась, шаркая стертыми тапочками.

— Можно подумать, вас сейчас кто-то звал… — процедил Блейзер.

— Прекратите, Стэн! Будьте к ней снисходительны! — упрекнул его Тревор. Репортер только фыркнул в ответ: для него неспособность миссис Уэствуд понять, кто именно пришел к ней в гости, была неопровержимым доказательством ее участия в направленном против него всеобщем заговоре. Брэнсон же по опыту общения с престарелой сестрой своей бабушки знал, что виной всему возраст, и не держал на Глорию зла, даже несмотря на то, что ее назойливая гостеприимность страшно мешала смотреть запись вчерашней многоведомственной пресс-конференции.

Столь одновременно цветастое и представительное сборище он лицезрел впервые. За утыканным микрофонами столом собралась вся федеральная рать: директора ФБР, ЦРУ и Секретной службы, помощник генерального прокурора, заместители министров обороны и национальной безопасности… Когда комментатор перечислила все имена и должности, Брэнсон невольно приосанился и выпятил грудь. А что, такую расстрельную команду и друзьям пожелать незазорно.

В первой части пресс-конференции чиновники поочередно поведали, чем разыскиваемый Тревор Фитцджеральд Брэнсон насолил и наперчил лично им, их ведомству «и всему обществу в целом». Слушать было чрезвычайно интересно, и как минимум трижды Тревору хотелось скромно спросить: «Простите, это всё тоже я натворил?» Особенно сильный порыв он испытал во время выступления директора Секретной службы, который с ходу огорошил публику известием о доказанной причастности Брэнсона к покушению на президента, спешно организованному «Черным столом» после того, как план по дискредитации действующей администрации посредством смерти Блейзера с треском провалился. Свидетельством активного участия Брэнсона в заговоре служили «его личное знакомство с убитым на месте преступления Расселом Китом Ферранте», «подпись под спутавшей все карты схемой расстановки снайперов» и «показной непрофессионализм, проявленный в ходе эвакуации Логана, скрывавший стремление поскорей уничтожить улики». У Тревора все эти построения вызвали лишь горькую ухмылку, Блейзер же всё принимал за чистую монету и с каждым новым пунктом обвинения дрожал сильнее и пытался отодвинуть тяжелое кресло как можно дальше от дивана, занятого «кровавым террористом-маньяком».

Потом настала очередь вопросов, первый из которых («Как мог пожилой пятидесятилетний мужчина в одиночку разобраться с таким количеством полицейских, эфбээровцев и агентов Секретной службы?!») вызвал бурное одобрение зала и зубовный скрежет президиума. За заготовленным ответом («Ему помогал “Черный стол”!») последовал разящий выпад («Кто-нибудь задержан?»), противопоставить которому, кроме массы общих слов и заверений, силовикам было нечего. Почуяв кровь, репортеры стали бить в больное место, и Тревору стало искренне жаль испытуемых. Не так, конечно, как себя, но достаточно, чтобы сделать паузу.

— Глория! Пожалуйста, сделайте мне чаю! — крикнул он, высунувшись в коридор.

— С удовольствием! — отозвалась с другого конца миссис Уэствуд. — А мистеру Блейзеру? Может, он тоже будет?

Тревор оценивающе посмотрел на Стэна.

— Нет, Глория! Он сейчас не в настроении!

Репортер сморщился еще больше, а когда Брэнсон вернулся к дивану, злобно спросил, едва разжимая зубы.

— Издеваетесь?

— Иронизирую. Вы слишком легковерны как для проныры-правдоискателя.

— Сами вы проныра! — будь Блейзер дикобразом, Тревора пригвоздило бы иглами к противоположной стенке.

— Ладно, Стэн, не кипятитесь! Я думал, для вас и вашей братии это комплимент! Скучаете, небось? — Тревор кивнул на застывший экран.

— Нет! — Блейзер отвернулся, всем видом демонстрируя, что происходящее его нисколечко не трогает. Это, конечно же, было не так.

— Понимаю, — сказал Тревор, не конкретизируя. — О! Кажется, Сол возвращается!

Стэн хотел отпустить едкую ремарку, но тут и сам услышал ни с чем не спутываемый рык двигателя с почти сорокалетним стажем. Спустя мгновенье в тонкой щели между шторами промелькнул яркий корпус с характерными для ку-ку-кольной бутылки обводами, а еще через пару минут Сол возник на пороге гостиной с целой пирамидой разноцветных коробок в руках.

— Ого! Вы прямо Санта-Клаус! — радостно поприветствовал его Тревор. — Сильно потратились?

— Терпимо.

— Кто-нибудь спрашивал, зачем вам всё это?

— Я с порога объявил, что ищу подарок любимому правнуку, поэтому пусть тащат всё самое мощное и дорогое! — поставив коробки на столик, ветеран постучал по лежавшей сверху плоской герметичной упаковке. — Это то, что ты хотел? А то там сразу просекли, что я в таких штуковинах не шарю, пытались впарить всякую…

— Нет, это оно! — подтвердил Тревор, разглядывая запаянный в пластик адаптер, позволявший работать с картами microSD через стандартный SD-разъем. — Как раз то, что нужно! А с остальным как?

— Смотри сам! — Сол равномерно распределил коробки по журнальному столу, и Тревор ощутил себя мальчишкой в магазине «Тойз-Ар-Ас»[3] на Таймс-Сквер. Даже Блейзер не устоял перед магией броских упаковок и подошел к столу, наглядно доказав, что современный маркетинг всесилен.

— Это всё кому? — спросил он, осторожно дотрагиваясь до коробки с изображением ноутбука.

— Силам добра, — ответил Тревор, как раз закончивший визуальную инвентаризацию. — Вы умеете пользоваться этими штуками?

— Не знаю…

— Придется узнать, ибо вам с этим всем еще работать и работать! Что ж, Сол, спасибо, удружили! Чеки не выбрасывайте, они еще пригодятся! Запись будете смотреть?

— Благодарю, с меня первого раза хватило! Лучше спать пойду, а то еле доехал. А когда-то ж неделю ведь мог не ложиться!

— Я тоже, — грустно кивнул агент. — Кстати, Глория обещала мне чай…

— Я ей напомню, — пообещал Уэствуд. — Тебе тоже, Стэнли?

— Мне?.. Да-да, конечно! — закивал Блейзер, решив, что лучше незаметно вылить чай в горшок с цветком, чем дать понять Уэствудам, что он раскусил их игру.

* 84 *

— Я просил не беспокоить!!! — рявкнул Брайтмен, метая яростный взгляд на вошедшего без спросу охранника и тут же вновь возвращаясь к созерцанию виртуальной модели молекулы революционного боевого отравляющего вещества. Он видывал много красивых молекул, но эта превзошла их все. Идеальная симметрия. Ни единого лишнего атома. Углы наклона ковалентных связей к центральной оси прямые во всех проекциях. Не скособоченный уродец CS и не зарин, похожий на смеситель работы Пикассо, а истинный шедевр, хоть и несколько блеклый. Увенчать бы его «шпиль» фосфиновой группой… Но нет, увы. Заказчики категорически требовали, чтоб газ был нетоксичным. Эх, будь они способны видеть то, что видит он, не загоняли бы его в такие жестокие рамки, заставляя наступать на горло собственной песне!..

— Как, ты еще здесь?!! — увидев, что охранник не просто не скрылся с глаз долой, а подошел к его столу, глава «Хорайзон» взбеленился. — Пошел вон! Вон! Я сказал, вон!!!

Охранник явно испугался его слов и что-то закричал в ответ. Читать по губам Брайтмен не был обучен, поэтому, понося про себя тупых солдафонов, вынул из ушей арматурные наушники и был мгновенно оглушен доселе отсекаемым внутриканальными мембранами и шумом океанского прибоя воем сирены.

— Что… что такое?! Что это?! Это что, тревога?!

— Да, доктор! — с видимым облегчением произнес охранник, чуть не порвавший связки в попытках докричаться до начальника. — Я потому и пришел! «Биологическая опасность» сработала!

— «Биологическая»?! — Брайтмен побледнел. — А как же… Постой… Где сработала? Здесь?! На этом этаже?!!

— Нет, доктор! По всему зданию! Уже идет эвакуация!

— Но… — Гордон перестал вообще что-либо понимать. — Но это же абсурд! Это невозможно! Это какая-то ошибка! Какой-то сбой!

— Наверняка мы этого не знаем, доктор! Прошу вас, идемте скорее!

— Никуда я не пойду! — заартачился Брайтмен. — Вызови мне Кляйнера! Быстро!

— Не могу, доктор! Ваш заместитель давно эвакуировался! Вообще уже, наверное, все эвакуировались!

— Что?! — генеральный директор «Хорайзон» побагровел. — Все уже сбежали?! Оставили меня?! На произвол судьбы?! И Кляйнер с ними?! Вот старый…

— Вообще-то, — осторожно заметил охранник, — доктор Кляйнер сначала пошел как раз к вам. Но вы сказали ему что-то такое, что он ушел и попросил меня заняться вами. Вот я и занимаюсь…

— А, да, было дело, — нехотя признал Брайтмен, безуспешно силясь вспомнить, что ответил своему заместителю. Вариантов было несколько, но все как один некультурные, поэтому он сменил тему. — Так значит, мы последние остались?

— Ну, этого я не знаю, но лучше всё равно поспешить! Вдруг тревога не полностью ложная!

Брайтмен был абсолютно убежден в обратном. Он точно знал, что в «Хорайзон-Тауэр» нет ни одной лаборатории, ни одного инкубатора и вообще ни единой пробирки с живой культурой. Биологическую сигнализацию в этом сугубо офисном здании установили исключительно ради успокоения близлежащей общественности. Сегодня она сработала впервые, да еще, если верить охраннику, на всех этажах разом, а микроорганизмы просто физически не могут распространяться так молниеносно. Этого уже было достаточно, чтобы объявить тревогу ложной и приказать всем возвращаться на места, но Гордону хватало дальновидности понять, что СМИ легко представят это как попытку скрыть техногенную катастрофу, дав другим фармацевтическим компаниям повод поднять вопрос о сносе «зараженной» штаб-квартиры конкурентов. И потом, он сам неустанно требовал от подчиненных беспрекословного следования инструкциям, и если сейчас даст себе поблажку, все усилия по наведению порядка и установлению строжайшей дисциплины пойдут прахом…

— Ладно, пошли! Убедил! — сказал он, выключая компьютер. — Будем считать это учениями по гражданской обороне. Заодно проверим, насколько хорош этот «АэроКлэйв»[4]… Надеюсь, герметизацию здания уже завершили?

Его собеседник недоуменно моргнул.

— Нет, доктор. Вы же еще…

— А, да, точно… Ну, чего стоишь? Давай двигайся!

Охраннику не шибко нравилось, когда им помыкают, словно куклой, однако этот приказ он выполнил с большим удовольствием. Спуск на экспресс-лифте занял всего десять секунд, и меньше через минуту они присоединились к остальным, собравшимся на автостоянке со стороны главного входа. Только Брайтмена, как оказалось, все и ждали, и начальник охраны тут же отдал главному компьютеру команду загерметизировать здание, а своим подчиненным — строить сотрудников в шеренги по отделам и готовить площадку для полевого госпиталя, где всех людей организованно обследуют на предмет симптомов заражения вирусами и отравляющими веществами. Все необходимое для этого уже везла автоколонна из Форт-Бельвуара, расчетное время прибытия которой оценивалось в пятнадцать минут. Появление прессы ожидалось даже раньше, но Брайтмен, видевший, как слаженно действуют его люди, их не боялся, а ждал. Пусть вся Америка увидит, что в его корпорации царит образцовый порядок! Может, имеет смысл сделать такие тревоги регулярными? А что, это мысль. Надо только понять, что их вызывает…

Ответы на вопросы гендиректора «Хорайзон» действовали ничуть не менее слажено, чем его служба безопасности. Они с охранником еще только бежали к выходу из здания, когда дверь в шахту экспресс-лифта на оставленном ими верхнем этаже медленно раздвинулась, пропуская сквозь образовавшуюся щель шестерых грызунов. После стремительного полета вверх на противовесе их всех слегка мутило, но они быстро превозмогли слабость и, установив распорку, не дававшую двери сомкнуться, бросились на всех четырех лапах в кабинет Брайтмена.

— Сколько у нас времени? — спросила Гайка, силясь, чтобы голос звучал ровно, хотя подъем дался ей хуже всех.

— Думаю, около часа, — ответил Чип.

— Так много? — не поверил Спарки. — После всего, что ты нам рассказал, я думал, у нас будет минут десять!

— Больше, — возразил бурундук, даже не удивившись памятливости ученого. Он давно заметил, что удары током не только заряжают Спарки энергией, но и освежают ему память. «ОЗУ регенерируется», как выразилась в приватной беседе с ним по этому поводу Фоксглав. — Пока прибудет взвод РХБЗ[5], пока они пройдут все этажи… В общем, время у нас есть! Главное — не попасть на камеру! Вы точно их отключили?

— Точней не бывает! — пробасил Рокфор. — Спаркер привел нас в самое сердце их системы защиты! Этот этаж целиком отрезан!

— Будем надеяться… Дейл! Куда ты?!

— Там шоколадка… — с вожделением простонал Дейл, пытаясь взобраться по ножке на стол секретарши, откуда пах недоеденный ею и в спешке забытый батончик.

— Не так быстро, парень! — Рокфор хотел схватить его за хвост, но тут вмешался Чип.

— Не надо, Рокки! Пусть лезет!

— Что?! — от изумления силач так и застыл с протянутой рукой. — Чиппер, ты ли это?!

— Не похоже… — пробормотал Дейл. После реплики Чипа он вышел из транса, безвольно съехал на пол и теперь сидел, обхватив лапами ножку стола и испуганно разглядывая друга. — Нет, Чип бы такого никогда не сказал! Это не он! Это инопланетянин, ДиТиЗ[6]! Точно вам говорю!

— Скорее, всё-таки вирус! — предположила Тамми. — Мало ли, чем они тут занимаются! Ну-ка, Чиппи, дай я потрогаю лоб…

— Не надо мне ничего трогать! — уверенно отстранил руку белочки Чип. — Со мной всё хорошо!

— Тогда почему ты так странно себя ведешь?! — не унимался Дейл, пытаясь незаметно, работая только мышцами таза, обогнуть ножку, чтобы в дальнейшем использовать ее как прикрытие.

— Потому что у нас куча времени, а толку от тебя, что с шоколадкой, что без нее, чуть!

— Ах, ты так! Ах, вот ты как! Да с шоколадками я, если хочешь знать…

— Нет, не хочу! Всё, мы пошли! Полчаса тебе хватит?

— Полчаса?! — Дейл почувствовал себя оскорбленным. — Ты за кого меня принимаешь?! За полчаса я горы сгрызу!

— Ты, главное, лоб не расшиби, грызун-ударник! Всё, мы пошли! Как закончишь, присоединяйся! Спасатели, за мной! — бросив клич, Чип решительно направился в смежную комнату. Гайка, Рокки, Тамми и Спарки многозначительно переглянулись и двинулись следом. На секунду Дейлу захотелось бросить всё и побежать за ними, но тут шоколад вновь напомнил о себе, и он, выпучив глаза и высунув язык, с удвоенной энергией полез наверх.

— Может, не стоит оставлять его одного? — спросил Рокфор, оглядываясь. — В его состоянии можно таких делов наворотить, что стадо капибар не разгребет! Уж я-то знаю!

— Ничего, ему будет полезно! — хмыкнул Чип. Подлинный смысл его слов прояснился позднее, когда из приемной донеслись звонкий удар и короткий пронзительный вскрик. Это голова его друга-сластены встретилась с выступавшей далеко за внешний край ножки столешницей…

Операционная система компьютера Брайтмена была сконфигурирована так, что нажатие на кнопку питания переводило его в режим ожидания, причем при повторном включении пароль для входа в систему не требовался — свидетельство творческой и нетерпеливой натуры хозяина. Как следствие, соединение с корпоративной базой данных не было разорвано, и к тому времени, как Дейл расправился с батончиком и вошел в кабинет, его друзья уже увлеченно составляли поисковые запросы по ключевым словам «ПЛАН», «ЦРУ», «ликвидатор» и «Сноу». Для Дейла компьютеры были в первую очередь источником интерактивных развлечений, но поиграть ему явно никто бы не дал, и он предался второму по интересности занятием — смотрению в окно. Оно выходило прямо на автостоянку, исполосованную ровными шеренгами людей, с ходу напомнивших бурундуку выстроившихся для боя с армией Ксеркса спартанцев. А когда новоприбывшие гвардейцы стали спешно возводить многомодульный комплекс из самонадувных палаток с пневмокаркасами, он и вовсе ощутил себя главным действующим лицом полноценного «симулятора Бога» и, совершенно забыв, где находится, принялся раздавать команды крошечным человечкам внизу.

— Эй, вы там! Жалкие людишки! Шустрее давайте! Чего стоите?! Им еще три палатки качать, а они стоят! Ну, тупые!.. Ой! Ты что это делаешь?! Шланг не туда! НЕ ТУДА!!! Придурок!!! Сейчас же всё рухнет!!! Да держите же палатку, кто-нибудь!!! А то молнией сейчас как шарахну!.. Вот, другое ж дело совсем! Молодцы, вот вам… Э-э-э, чтобы такого вам дать… Триста очков опыта, о! Нет, лучше триста тридцать! Каждому! И можно без жертв, сегодня я добрый!.. Так, стоп, это еще что?!

Последний вопрос был адресован въехавшей на стоянку четверке длинных ослепительно белых трейлеров, влекомых столь же белыми трехосными тягачами. На крыше каждого прицепа была установлена параболическая антенна, и бурундук решил, что это очередное пополнение в рядах прессы. Но когда оцепившие здание солдаты беспрепятственно пропустили трейлеры в запретную зону, перенятая у Дирка Суава подозрительность подсказала ему, что здесь что-то не так.

— Ребята!!! — закричал он во весь голос. — Тревога!!! За нами приехали!!!

Ноль реакции.

— Эй!!! Гайка!!! Чип!!! Кто-нибудь!!! Вы все заснули там, что ли?!!

— Это мне кажется, или на сей раз парнишка обращается к нам? — спросил Рокфор, прислушиваясь.

— Ух, если окажется, что ему стало мало «жалких людишек», я за себя не ручаюсь, — угрожающе пошутил Чип. — Так, я узнаю, что стряслось, а вы продолжайте поиск. Если опять ничего не найдет, попробуйте «Макмиллан», «Ферранте» и «Питер Эрскайн».

— Кто такой «Питер Эрскайн»? — поинтересовался Спарки, убежденный, что слышит это имя впервые. На сей раз он, впрочем, был не одинок в своем беспамятстве, и Чипу пришлось пояснить.

— Под этим именем Ферранте открыл абонъящик для связи с «Байо-Тэк». Возможно, под ним он фигурировал и в документах «Истерн Фармасьютикалз». Всё может быть. Ладно, я побегу, а то у Дейла там уже истерика!

Опустившись на четвереньки, лидер Спасателей большими скачками пересек вдоль овальный конференц-стол и крикнул сверху орущему благим матом сородичу.

— Всё-всё! Я здесь! Не ори! Что случилось?!

— А-а-а!!! — вскрикнул Дейл и завертелся юлой, ища на потолке замаскированный динамик, откуда, как ему показалось, воззвал к нему Чип. Тому пришлось спрыгнуть на пол и взять друга за плечи, чтоб обратить на себя хоть какое-то внимание. И ему это определенно удалось.

— Ого! — восхищенно пробормотал Дейл. — Вот это скорость! Научишь, а?

— Обязательно! Только сперва скажи, чего это ты так орал?

Дейла вновь обуял сверхъестественный ужас.

— Это там! Это грузовики! Белые грузовики! Они душат здание!

— Что, прости, делают? — от удивления Чип незаметно для самого себя перешел на вежливость.

— Душат! Удушают! Сам посмотри! — схватив товарища за куртку, Дейл ткнул его носом в окно. — Видишь?! Шланги черные видишь?! Они выкачивают воздух!!!

Несмотря на закрывавшие обзор собственные щеки, плотно прижатый к стеклу Чип всё же сумел разглядеть то, о чем говорил его старый друг, и расплылся, точнее, растекся в ухмылке.

— Дурень! Они не откачивают, а закачивают!

— Чего-чего? — Дейл приложил ухо к стеклу, чтобы лучше разобрать, о чем бубнит Чип, но тот резким движением отлип от окна и побежал назад к компьютеру, таща нерадивого сородича за собой и громко крича: — Ребята! Срочно в «Гугл»! Надо узнать, что такое «АэроКлэйв»!

— Да не нужен нам тот «Гугл»! — перебил его Дейл. — Это такой гигантский пылесос! Как космояйцевская Мега-Горничная! Он высосет из здания весь воздух, и мы все умрем! Задохнемся! Задушимся! А-а-а!!!...

Чип применил силу, чтобы вынудить друга умолкнуть, и снова воззвал к невидимым с пола друзьям.

— Ну, что там?! Нашли что-нибудь?!

— Еще бы! — услышал он голосок Гайки. — Ты был прав насчет Эрскайна! Здесь, правда, всего два упоминания, но еще чуть-чуть, и мы их…

— Дорогая, потом!!! Мне нужен «АэроКлэйв»!!!

— Он у тебя будет!.. Погоди, а это что?

— Понятия не имею!!! Потому и прошу открыть «Гугл»!!!

— Чип, не ори! Плохо слышно! Первая «а» или «э»?!

— «А»! Как в «арахисе»!

— Как-как? «АэроАхис»?

— Ладно, брось! Я сейчас! — потерявший терпение Чип вскарабкался на стол, распихал столпившихся возле мыши друзей, сам ввел требуемое слово с экранной клавиатуры и сам же щелкнул на первую ссылку.

— «Система дезинфекции “АэроКлэйв” — биозащита для двадцать первого века», — прочла Тамми. — Ух, ты! Что-то медицинское…

— «Широкомасштабная стерилизация. Узнайте больше…» — Рокфор содрогнулся. — Спасибо, не надо!

— Правильно, не надо, — согласился Чип и щелкнул по строчке «Продукты», открыв список из трех позиций. — «Система обеззараживания комнат». Нет, это явно не наш случай… «Система обеззараживания подвижного состава», аналогично… ВОТ ОНО!

— Точно! Оно! — вскрикнул как раз запрыгнувший на стол Дейл, тут же от страха упавший обратно.

— Что «оно»?! Что?! — забеспокоились остальные, разглядывая изображенный в правом верхнем углу экрана тягач с длинным белым прицепом. — Что это такое?!

— То, что сейчас стоит прямо под зданием, — пояснил Чип, напряженно вчитываясь в скупые строчки мелкого текста. — «Эффективное обеззараживание… Технология двойного действия… Термодесорбция… Перекись водорода… Уничтожение широкого спектра биологических агентов…»

Гайка настороженно прищурилась.

— Кого, говоришь, уничтожение?

— По всему выходит, нас… РОККИ!!!

— Да здесь я, здесь! Зачем так орать?

— Прости, рефлексы. Сбегай к лифту, проверь, что там и как. Дейл! Дейл!!! ДЕ-ЕЙЛ!!! СЮДА, СКОРЕЙ! Я ЕЩЕ ШОКОЛАДКУ НАШЕЛ!!!

Через секунду Дейл уже висел, уцепившись руками за край стола и яростно принюхиваясь.

— Шоколадка?! Еще одна?! Где?!

— Понятия не имею, только что тут была… Слушай, раз ты всё равно здесь, скажи, сколько было тех грузовиков? Один или два?

— Один, два… — грустно передразнил его Дейл. — А четыре не хочешь?

— Четыре? Уверен?

— Нет, фантазирую! Стал бы я врать?

— Ну, кто тебя знает… Значит, четыре единицы, каждая из которых может провентилировать двести пятьдесят тысяч кубических футов, это получается один миллион… Да этого хватит на два таких здания!

— Чего «этого»? — нервно повел усами Спарки.

— Сейчас Рокки вернется и всё расскажет, — пообещал Чип и не ошибся. Силач вернулся даже раньше, чем он предполагал, и был неестественно бледен.

— Р-ребята… — начал он, запинаясь и вращая глазами. — П-парни… Д-друзья…

— Что ты видел? — решительно оборвала его стенания Гайка.

— Т-туман там, ребята! Б-белый т-туман! К нам п-поднимается! Лифта к-кабины уже не видать…

— Как прекрасно, что я… ай! — Дейл вспомнил, что висит, вцепившись в край стола, и наконец-то залез на него целиком. — Противогаз[7]! — закончил он, хлопая по висящей на спине маске, взятой на случай пуска используемого в системах пожаротушения фреона.

— Не поможет! — поспешила огорчить его Тамми. — Перекись водорода опасна не только при вдыхании, но даже при простом попадании на кожу! А если они еще и подадут горячий пар…

Чипу почему-то стало холодно.

— Так, Тамми, с места про горячий пар поподробнее…

— А куда подробнее? Там же написано «термодесорбция», это вот он самый и есть. Метод дезинфекции такой. Из той же серии, что кипячение хирургических инструментов…

Все где стояли, там и сели.

— О, Боже! — Дейл обхватил руками голову. — Сначала отравят, потом зажарят…

— Без паники! — провозгласил Чип. — Мы всегда находили выходы! И сейчас найдем! Они есть, я уверен! Их не может не быть!

— Верно, Чиппер! — воспрял духом Рокфор. — В шахту лифта выходят вентиляционные колодцы! По ним мы сможем добраться до крыши, а там…

— Не выйдет, — возразил уже рассмотревший этот вариант Чип. — Тут написано, что перед дезинфекцией здания тщательно герметизируют, так что выход наружу наверняка перекрыт! А это значит что?

— Э-э-э… Что мы обречены, да? — с нехарактерной для нее надрывной безысходностью спросила Гайка.

— Нет! Что нам самим надо проделать такой выход! — возразил ее муж и добавил, глядя на окно. — И, кажется, у меня есть идея…

— У нас нет стеклорезов, — заметила мышка.

— Как? Я думал, у тебя всегда при себе хотя бы один[8]! — пошутил Чип. Гайка юмора не оценила.

— Ты что, окосел? Он тяжелый и несоразмерный! Сам его таскай, раз такой умный! Да я, чтобы ты знал… Господи, как же я это всё НЕНАВИЖУ!!!

«Неужели взбесилась?» — грустно подумала Тамми. Аналогичные мысли невольно возникли и у всех ее товарищей. За исключением Чипа, уверенно ее поддержавшего:

— Гаюся, ты совершенно права! У меня самого это здание уже в печенках сидит. Сделаем так. Я возьму на себя базу данных, а наши друзья помогут тебе со спасательной капсулой! Согласна?

— Какой еще капсулой?! Не знаю я никакой капсулы! И знать не хочу этих капсул! Сдались нам вообще эти капсулы! Зачем нам какие-то капсулы, если есть огнетушители и газировка?!

Находившийся вне поля зрения мышки Рокфор показал знаками, что она не в себе и пора принимать меры. Но Чип, стоявший перед ним и видевший у него за спиной холодильник, усмотрел в казавшейся безумной реплике супруги железную логику, которой им сейчас так не хватало.

— Милая, ты как всегда права! Огнетушители и газировка — это именно то, что нам нужно! Всем всё понятно? Если нет, адресуйте вопросы в рабочем порядке к руководителю проекта! Точнее, руководительнице, потому что я, как уже говорил, займусь инфораскопками! Живее, ребята, живее! Время — воздух!

С этими словами Чип обеими руками взялся за мышь, подавая друзьям личный пример перехода от слов к делу. Довольная победой Гайка развернулась кругом и пошла к холодильнику, взмахом хвоста приказав остальным идти следом. Те, ни слова не сказав, сошлись во мнении, что лучше подчиниться. Когда вас вот-вот протермосорбируют, глупо раскачивать лодку, особенно если ее рулевой — «ликвидатор абсолютной надежности»…

Поначалу Чип еще как-то пытался по звукам определить, чем именно занимаются его друзья, но вскоре забросил это занятие и сосредоточился на «инфораскопках», полностью отрешившись от мира. Вымышленное имя Ферранте действительно упоминалось только дважды, причем не в базе данных персонала, а в логах корпоративного чата. Двое сотрудников обсуждали «поставку материалов» в «одно мутное место», и один из них — судя по лексикону, менеджер по логистике — заметил среди прочего, что его «бросает в дрожь от этого парня, Эрскайна». Второй ему посочувствовал и согласился, что «Эрскайн — тот еще Лекс Лутор[9]». После этого сомневаться, что речь идет о Ферранте, мог только сумасшедший или лицемер. Лидер Спасателей к таковым не относился, поэтому внимательно перечитал протокол беседы от начала до конца и запросил документацию отдела, где работал логистик, за предшествующий ей месяц. Документов оказалась целая уйма, поэтому бурундук сначала приказал компьютеру копировать их все на «торпеду», и лишь после этого приступил к чтению самого объемного из них, многообещающе озаглавленного «Сводный месячный отчет», рассчитывая, что найдет там если не все необходимые сведения, то хотя бы ссылки на их источники.

Так оно и получилось. И хотя «Сводный месячный отчет» оказался не сводным, то есть, в масштабах корпорации вообще, месячным отчетом, а маленьким его подпунктиком, он содержал множество чрезвычайно любопытных данных. Так, например, в таблице «Транспортные расходы» отдельной строкой шли три филиала в штате Нью-Джерси, где находился комплекс «Истерн Фармасьютикалз», в то время как база данных «Хорайзон» утверждала, что их никогда в жизни не было более двух. Чип, как ни странно, был склонен верить гораздо более устойчивому к изменениям PDF-у. Но снимок таблицы «Прочие объекты на балансе» из базы данных сохранил и тоже записал на накопитель. Чем больше у Брэнсона будет пищи для сравнений и размышлений, тем лучше…

— Ну что, Чип, готов?

Бурундук аж подпрыгнул от неожиданности и еще в воздухе повернулся к стоящей рядом жене.

— Гая?! Ну и напугала ж ты меня… А где остальные?

— В приемной! Готовят «Эвакуатор Спасателей» к взлету!

— Кого?.. Как к взлету?! Он уже построен?! Так быстро?!

Гайка надменно хмыкнула.

— А что там его строить? Бутылки есть, огнетушитель есть, скрепки, веревки, трубки — тоже есть! Вот с пенопластом — да, проблемы. Зато картон есть! Он даже лучше, из него получился преотличнейший тягловый парус!.. Так, я не поняла, ты идешь или нет? «Эвакуатор», между прочим, долго ждать не может!

— С чего бы э… — хотел спросить Чип, но мрачный лик Гайки заставил его передумать. — Ладно, понял! Уже бегу! Как только копировать закончит, так сразу и… Главное, ты не волнуйся! Это всё очень быстро… О! Что я говорил! Закончило! Вынимаем…

По заказу Брайтмена все до единого USB-разъемы его компьютера были выведены на поверхность красиво «влитой» в столешницу лакированной полусферы, поэтому ни лезть, ни спускаться героям никуда не пришлось. Чип просто выдернул «торпеду» из разъема, сунул ее за шиворот и, тщательно восстановив прежний вид рабочего стола с неуловимо напоминавшей ему что-то диковинной молекулой на переднем плане, поспешил за изобретательницей, мысленно готовясь узреть самое невообразимое транспортное средство в своей жизни. Но первым встреченным им «чудом» стал Дейл, самозабвенно и с причмокиванием пивший что-то из большого угловатого ведра. Помогала ему в этом длинная и извивистая соломка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся изоляционной обмоткой кабеля типа «витая пара», чья разноцветная начинка была сложена тут же аккуратной горкой.

— Что это он делает? — спросил Чип у дражайшей половины.

— Пьет газировку, что же еще!

— Э-э-э… Из бака для шредера?

— Ясное дело! Мы ее туда слили, чтоб освободить бутылки! Откуда еще ему ее пить?

— Логично, — признал Чип и, подойдя к другу со спины, без лишних слов схватил его за ворот и потащил к приемной. Дейл одновременно поперхнулся, облился и возмутился: — ЭЙ! КУДА?!! Там еще десять литров минимум!!!

— А ты не лопнешь?

— А ты отойди!

— Я тебя сейчас так отойду! Нашел же время! Как можно даже думать о питье в такой мом-О-О-О-О-О…

— Вот! То-то же и оно! — подтвердил Дейл. — И это у нее еще какого-то ололометра не было! Такое увидишь — поневоле запьешь!

Запить действительно имелось от чего. Занимавший полприемной и частично выходивший за порог «Эвакуатор» представлял собой причудливое сочетание двухлитровых пластиковых бутылок, обрезанных до некоего подобия ракетных стабилизаторов половинок обложки папки-скоросшивателя и огнетушителя. Все это добро было плотно зажато между еще двумя, на этот раз целыми папками, связанными между собой позаимствованными у компьютера секретарши проводами. Еще три провода, но уже избавленные от внутренностей, соединяли обращенные в коридор горлышки бутылок с рабочими концами перьевых ручек, зацепленных колпачками за заднюю, вернее, хвостовую папку…

— …такая техника, практически ручная работа — и ни разу даже не заправлялись! Представь себе, эта глупая курица пишет шариковой одноразовой штамповкой! Нет, для нас это, наоборот, хорошо — черниловоды стерильные, поршень ходит легко, воздух нигде не задерживается, но… Нет, ну, зачем таким людям такие вещи в руки давать вообще, а?!

— Офтальмологическое запорашивание, — профессионально заключила Тамми, сидевшая верхом на бутылке, служившей второй ступенью ракеты.

— Чего? — не понял Дейл.

— Пыль в глаза, — машинально перевел Чип. — Имидж фирмы, престиж, подавление… Дорогая, а вот это вот всё, оно как?

— Легко и просто! Сейчас объясню! Видишь две боковые бутылки? Это — вспомогательные ускорители. Они на треть заполнены жидкостью, а на две трети — воздухом, сжатым до четырех атмосфер. Нижняя центральная бутылка — это маршевая ступень. Она заполнена жидкостью на две трети, и на одну треть — воздухом, сжатым до трех атмосфер. Верхняя центральная бутылка, она же вторая ступень, полностью заполнена воздухом, также сжатым до трех атмосфер. Почему до трех, а не до четырех? Потому что ускорители должны лететь быстрее, чем главная ступень, иначе… Впрочем, это неважно!

Чип сглотнул. Гайка продолжала:

— Теперь огнетушитель. Он служит для выведения «Эвакуатора» в открытый космос, то есть, за окно. Пробив окно и вытащив «Эвакуатор» наружу, огнетушитель упадет и выдернет затычки из сопел ускорителей и маршевой ступени, тем самым включив реактивную тягу, на которой мы улетим футов эдак на двести, может даже двести пятьдесят…

— Учитывая, что вылетаем мы из этого окна, садиться придется аккурат на лагерь людей, — холодно заметил бурундук, которому затея супруги нравилась всё меньше.

— Если не падать… — вполголоса поддержал его Рокки.

— На двести-двести пятьдесят футов в высоту, — внесла ясность Гайка. Оптимизма австралийцу это не добавило.

— Значит, падать будем дольше и больней…

Изобретательница вскипела.

— Не будем мы падать! Мы перейдем в горизонтальное положение и мягко спланируем!

— А как мы перейдем в горизонтальное положение? — робко поинтересовался Чип.

— Так же, как и в вертикальное! Спарки, продемонстрируй!

Сидевший рядом с Тамми ученый послушно потянул за прежде незамеченную Чипом нитку, заставив нижнюю часть картонных «рулей» согнуться перпендикулярно плоскости полета.

— Теперь понятно? — спросила Гайка.

— Теперь да, — Чип всё лучше и лучше понимал решившего залить реальность газировкой Дейла. — А ничего, что сопло огнетушителя смотрит прямо туда, где будем сидеть мы? Это так и задумано?

— Конечно! Иначе его затвор не впишется в корешок папки, и она раскроется шире, вследствие чего увеличится лобовое сопротивление и существенно ухудшится аэродинамика корабля!

— А если… — Чип хотел предложить переместить сопло под днище, но увидел, что высота колесиков от кресла секретарши, на которых зиждилась конструкция, для этого слишком мала, и спросил о другом: — Это ведь газовый огнетушитель, верно?

— Да! — подтвердила мышка. — Как раз такой, какой нужен! Сжатый газ обладает необходимой потенциальной энергией для создания в процессе истечения струи из сопла кинетической энергии, достаточной для образования подходящей реактивной силы…

Будучи лидером команды, имеющей в своем составе склонного к пожароопасным экспериментам изобретателя-самоучку, Чип неплохо разбирался в огнетушителях, поэтому задал вопрос в лоб:

— А ничего, что эта струя заморозит нас до полусмерти? Какая там на выходе температура? Минус сто по Фаренгейту? Или меньше?

— Ой, да ладно! — отмахнулась Гайка. — В Ледниковом заливе было не намного холодней! Кроме того, раструб сориентирован так, чтобы струя проходила над нами, и вообще огнетушитель отпадет уже на шестой секунде полета, так что даже при желании ни околеть, ни отравиться не успеем! Ну, а если кто боится, пусть застегнется и наденет противогаз!

Внимательно слушавшие их спор товарищи синхронно схватились за маски. Мышка закатила глаза, всем своим видом как бы говоря: «Господи, с кем только ни приходится работать…»

— Милая, — предпринял последнюю попытку Чип. — Пожалуйста, скажи, что ты меня разыгрываешь. Очень тебя прошу.

— Конечно, разыгрываю! — хмуро ответила мышка, но через пару секунд рассмеялась. — Шутка! Я говорю совершенно серьезно! «Эвакуатор Спасателей» ждет нас! Вперед!

Уже сформировавшийся в легких Чипа вздох облегчения намертво застрял у него в горле. Наверное, он так бы и стоял, приоткрыв рот и хлопая глазами, до самого Второго пришествия, если бы Дейл не дернул его за рукав и не указал на дверь, бубня сквозь загодя надетый противогаз:

— ЧИП! СМОТРИ! ТАМ ГАЗЫ!

Это и впрямь были газы. Из глубины коридора на героев медленно и величаво надвигалась густая серая масса. Примененная специалистами «АэроКлэйв» дезинфицирующая смесь была тяжелее воздуха, поэтому стелилась по полу, поглощая один за другим драгоценные квадратные футы пригодного для жизни грызунов пространства. С такого расстояния было тяжело судить о ее температуре, но проверять на собственной шерсти, пустили люди термодесорбенты сразу или пока с этим повременили, у Чипа не было ни малейшего желания.

— Так, хорошо! — сказал он, стряхивая ладонь Дейла с рукава. — Взлетать — замерзнем, а оставаться — погибнем. Отсюда вывод: будем взлетать!

— Как «взлетать»?! — испугался Дейл, после слов товарища боявшийся «Эвакуатора» как лесного пожара.

— Прижавшись к бутылкам. У них есть изгибы…

— Их же не хватит!

— Всё! Хватит — не хватит, обсудим в «Крыле»! Все на борт!

— Не прошло и полгода… — язвительно прокомментировала Гайка и моментально перешла на командирский тон: — Внимание! Всем занять места согласно плану предполетной подготовки! Начать проверку всех систем! Рули тангажа!

— Есть рули тангажа! — откликнулся Спарки, еще раз потянув за управляющую нить. Довольная мышка продолжила перекличку.

— Чека огнетушителя!

— Есть чека огнетушителя! — доложил Рокфор, выдергивая фиксатор спускового рычага.

— Герметизация маршевого сопла!

— Не течет! — сообщил Дейл, отвечавший за все три газировковытеснительных двигателя.

— Герметизация правого ускорителя!

— Не течет!

— Герметизация левого…

— Гая, быстрее никак?! — перебил ее Чип, неотрывно наблюдавший за приближающейся тучей, уже практически касавшейся «Эвакуатора» своими мертвенно белесыми клубами. Гайка округлила глаза.

— Ты что, всерьез собрался пренебречь надежностью ради скорости? Я тебя не узнаю!

— Мы тебя тоже, — пробубнил Рокфор так, чтобы слышали только Тамми и Спарки. Те согласно закивали, и силач от радости, что с ним хоть кто-то солидарен, едва не пропустил очередную команду изобретательницы.

— Подтвердить готовность к взлету!

— К взлету готов! — крикнул он, натягивая на голову свитер и ложась на середину второй ступени, сжимая в ладони свободный конец привязанной к пусковому рычагу огнетушителя веревки.

— Готовы! — ответили Тамми и Спарки, уже занявшие места на стыке двух главных ступеней, который в силу особенности геометрической формы бутылок был самым глубоким местом на корабле.

— Готовы! — нестройным хором подтвердили Чип и Дейл.

— Готова! — ответила за себя Гайка. Вскочив на бутылку рядом с мужем, она опустила на глаза очки, еще раз окинула взглядом «Эвакуатор» и резко взмахнула рукой: — Спасатели, взлетаем!

Рокфор дернул за веревку и тут же распластался ниц, чтобы разминуться с ударившей из раструба струей молочно-белого газа. «Эвакуатор» содрогнулся и двинулся вперед. Чип едва успел подумать, что они едут слишком медленно и не пробьют стекло, но тут раздался треск, поднялся сильный ветер, и сильно потерявший в скорости от столкновения со стеклом корабль буквально вынесло наружу сквозняком.

— РУЛИ! — услышан он обращенный к Спарки крик жены, и тут же бутылка под ним резко вздыбилась, вынудив срочно искать опору. Ей стал ближайший стабилизатор, скошенный край которого хоть и был слишком тонок, чтобы поставить ступню целиком, оказался достаточно мягким, чтобы вонзить в него когти. Хотя Чип не присутствовал при постройке «Эвакуатора», он сразу догадался, что рули устанавливал Спарки — использовать такое количество скотча мог только трудоманьяк или склеротик. Как бы там ни было, соединение оказалось достаточно прочным, чтобы выдержать не только Чипа, но и севшего ему на голову Дейла.

— Эй! Полегче там! Не топчись, как слон!

— Ч-ч-то? — Дейл посмотрел вниз. — Ч-ч-чип, эт-т-то т-т-ты! Т-то-т-то я д-д-думаю, кто эт-т-то т-т-такой теп-п-плый…

— П-п-пить над-д-до м-м-меньше! — гневно ответил Чип, тоже начавший ощущать дикий холод. Контакт с содержимым огнетушителя длился меньше двух секунд, но этого хватило, чтобы у всех Спасателей шерсть покрылась инеем и зуб на зуб не попадал. Конечно, не криомет Нимнула[10], но тоже приятного мало… «Интересно, как там газировка? — подумал бурундук, скашивая взгляд на ближайший «ускоритель». — У нее температура замерзания, конечно, ниже, чем у воды, но не настолько же…»

— Н-н-ну же, п-п-падай д-д-давай! — нервно крикнула Гайка, напугав друзей до полусмерти. А вот огнетушитель понял ее правильно и по пологой параболе устремился к земле, таща за собой обе папки вместе с проводами, ручками-насосами и воздухозаправочными шлангами. Они крепились к соплам чуть слабее, чем бутылки-ступени друг к другу, поэтому, в полном соответствии с законом «где тонко, там и рвется» отвалились первыми. Уже давно и нетерпеливо подталкиваемая сжатым воздухом несжимаемая жидкость стала с громким шипением извергаться из сопел, и грызуны ощутили себя пассажирами выбитого в поле футбольного мяча.

— Вот это я понимаю «высокий старт»! — радостно крикнула Гайка, согретая резким приливом адреналина.

— Как по мне, даже слишком высокий… — признался Рокфор, пытаясь не смотреть на стремительно проносившуюся под ними крышу «Хорайзон-Тауэр».

— Ты о чем это?.. А, ты в том смысле, что мы слишком быстро летим? Да, тут я, пожалуй, согласна. Но тут ничего не поделаешь, придется терпеть, пока ускорители не отпадут…

— ЧТО УСКОРИТЕЛИ?! — Чип едва не потерял равновесие. А потом еще раз, когда две боковые бутылки, выплюнув последние капли газировки, отделились от «Эвакуатора» и, кружась и кувыркаясь, понеслись к уже довольно-таки неблизкой земле. — ПОЧЕМУ ОНИ УПАЛИ?!

— Потому же, почему все падают, — флегматично ответила Гайка. — Под действием гравитации. Жидкость закончилась, тяга упала, и они перестали поспевать за главной ступенью. Только и всего!

— А-а-а… — Чип только сейчас догадался, что ускорители не были жестко привязаны к маршевой ступени, а крепились к ней с помощью больших канцелярских скрепок, вставленных отогнутым далеко вбок концом в наклеенные отверстиями вниз колпачки ручек. — Я уж подумал… Слушай, а горючего, в смысле, газировки, у нас еще много?

— Еще две трети литра. Вот-вот закончится. Самое время брать управление на себя… Да снимите вы, наконец, эти чертовы маски! Огнетушитель уже далеко-далеко!

— Надеюсь, он там никого не убьет… — боязливо заметила Тамми.

— Не убьет! — уверенно ответила создательница «Эвакуатора». — По моим расчетам, он до лагеря людей вообще не должен долететь! …Так, не поняла, откуда столько тоски и уныния? А, у нас горючее кончается! Что же вы молчите-то! Ну-ка, Спарки, дай сюда штурвал…

Когда она превозмогла воздушные потоки и положила «Эвакуатор» на устойчивый горизонтальный курс, ее друзья попытались увидеть, что происходит на автостоянке. Но ее застило покинутое здание, поэтому они были не в силах постичь всю глубину происходящей драмы. И хотя Гайка была права, утверждая, что огнетушитель никого не убил, это не значило, что он не попал вообще никуда…

— Что? — спросил Брайтмен начальника службы своей безопасности, имея в виду красно-белый предмет, торчавший из крыши его золотистого «Ультимэйт Аэро».

— По внешнему виду, огнетушитель. Прилетел вон оттуда, — силовик показал пальцем на далекую пробоину в зеркальном остеклении здания. Благодаря валившему из нее белому бактерицидному дыму ее было очень тяжело не заметить.

— Почему?

— Неизвестно. Похоже, запустился самопроизвольно. Как вариант, от перегрева. Туда же сейчас пар запускают…

— Мой кабинет?

— Скорее, приемная.

— Всё?

— Нет. Еще пара связанных проводами скоросшивателей…

— И?

— Больше мы ничего не нашли. Момента вылета никто не видел, так что…

— Понятно. Вы уволены.

Начальник охраны остался спокоен.

— Вы знаете условия моего контракта, доктор?

— Шутите? Я его подписывал! Не беспокойтесь насчет неустойки! Получите всё до последнего цента! А теперь убирайтесь!

— Как пожелаете. Малкольм! — подозвав своего заместителя, начальник охраны передал ему удостоверение, пистолет и ключи от машины и, символически отдав Брайтмену честь, прямо по газону пошел к станции метро.

— Вычтешь тысячу из его отступных за траву, — сказал Брайтмен своему заместителю. Кляйнер неодобрительно покачал головой.

— Зря ты так, Гордон. Это дорого нам обойдется. Кроме того, он отличный профессионал и…

— Мне плевать, кто он! Ты-то понимаешь, что это значит?! Понимаешь, КТО за этим стоит?!

— Гордон, это невозможно…

— Поклянешься?

Кляйнер отвел взгляд. Брайтмен ухмыльнулся.

— То-то же. Пойди скажи «уборщикам», чтобы сворачивались. Дезинфицировать там уже нечего.

— Поклянешься? — вернул ему его же вопрос Кляйнер.

— Поклянусь! Иди давай!

— Ну, как скажешь. Кстати, соболезную насчет твоей красавицы. Отличная машина, и так не повезло…

— Могло быть хуже. Я мог приехать на «Ревентоне», — повел плечами Гордон и пошел в другую сторону, на ходу доставая сотовый. Вообще-то, он не должен был звонить Прайсу с обычного аппарата, пусть даже набранный им номер официально никакого отношения к ЦРУ не имел и был защищен от прослушивания, но дело не терпело отлагательств…

* 85 *

— Куда мы идем? — спросил Сэлинджер, озираясь в поисках чего-то, что могло бы ему хоть как-то помочь.

— Тут близко, — не оборачиваясь, ответил шедший впереди агент. То же самое он говорил два квартала назад, когда троица покидала безнадежно застрявшее в пробке такси.

— Может, хотя бы скажете, что меня ожидает? — несмело полюбопытствовал Говард. Он не задавал этот вопрос раньше, не желая выглядеть трусом в глазах таксиста, но сейчас терять уже было нечего.

— Вас ожидает помощник директора Джилленхолл, — отчеканил агент, замыкавший конвой и помогавший Сэлинджеру оставаться на верном пути. Это было очень предусмотрительно с его стороны, поскольку опешивший Говард чуть не врезался в парковочный счетчик.

— Джилленхолл? Он что, где-то здесь?

— Тут близко, — как робот, повторил проводник, сворачивая на перпендикулярную улицу. Говард не очень хорошо знал Нью-Йорк, но, узрев впереди буйную растительность Центрального парка, догадался, что находится в Верхнем Уэст-Сайде, и несколько успокоился — в его понимании один из самых фешенебельных районов Манхэттена совершенно не годился для обустройства бандитского логова. Неужто его действительно ведут на встречу с самим Джилленхоллом? Тогда всё не так уж и плохо. Не зря даже Брэнсон ему доверяет…

— Уже совсем близко, — сообщил проводник. Сэлинджер, впрочем, и сам догадался, как только увидел стоящий у тротуара бежевый Понтиак G-5 с кузовом «купе», за тонированными стеклами которого угадывались очертания двух мужчин. «Охрана периметра», — тут же смекнул Говард. А когда они свернули за очередной угол, воочию узрел ее объект.

Помощник директора Секретной службы Джилленхолл сидел за столиком на террасе небольшого, но очень фешенебельного вегетарианского ресторанчика в гордом одиночестве, если не считать двух мужчин и двух женщин в разноцветных плащах подозрительно схожего покроя, занявших стратегические позиции в углах террасы. Можно было спокойно ставить сто долларов и давать любые части тела на отсечение, что в данный момент никого, кроме них, ресторан не обслуживает и в ближайшее время обслуживать не будет. Когда-то давно, еще в школьной столовой, одноклассник-веган назвал мясной суп Говарда трупной вытяжкой. Тот отомстил за испорченный аппетит, заявив, что вегетарианцы — это те, кто, ежели припрет, сразу перейдут на человечину. Слово за слово, фингалы, порванный рукав… В общем, Говард вегетарианцев не любил и от души посмеялся в кулак, представляя, как президентская охрана пинками выставляет на улицу толпу незадачливых противников употребления в пищу продуктов животного происхождения. На самом деле никаких пинков, конечно, не было. Все агенты действовали вежливо, но со стальной непреклонностью. В точном соответствии со стилем своего шефа, о котором слагались и передавались из уст в уста легенды одна другой краше. Сегодня Говарду представилась редчайшая возможность лично убедиться в их правдивости. Или, наоборот, разувериться.

— Присаживайтесь, — властно указал Говарду его место начальник президентской охраны. На резкость движений, ясность взгляда и твердость голоса Джилленхолла не повлияли ни возраст, ни влачимое уже много лет бремя. — Заказывать что-нибудь будете?

— Нет, — помотал головой Сэлинджер. С одной стороны, было бы интересно проверить, относится ли Джилленхолл к тем вегетарианцам, которые нарочно портят аппетит противным сотрапезникам. С другой стороны, подложенный под стеклянную крышку стола прейскурант аперитивов недвусмысленно намекал, что сие заведение отнюдь не каждому сотруднику Секретной службы по карману.

— Тогда я, с вашего позволения, поем один, — Джилленхолл снял крышку со стоявшего перед ним изящного подносика и вынул из фигурных гнезд столовые приборы. — Догадываетесь, зачем я вас пригласил?

— Нет, — быстро, хоть и немного неуверенно, ответил Сэлинджер. Его собеседник горестно хмыкнул.

— Надо же. А по досье ведь не скажешь, что вы полный кретин…

Говарду будто грязной тряпкой по лицу хлестнули.

— Э-м-м… сэр…

— Достаточно, — прервал его лепет помощник директора. — Всё, Говард, поинтересничали и будет. Брэнсон с вами связывался?

— Нет…

— Ложь. Повторяю вопрос: Тревор Брэнсон с вами связывался?

Сэлинджер забито огляделся. Четверо стражей по-прежнему сидели в углах террасы, а двое доставивших его сюда конвоиров стояли на тротуаре перед входом. Они не проявляли ни малейшего интереса к центральному столику, где сидели их босс и его жертва, но бесспорно пребывали в курсе дела. Помогали им в этом вставленные глубоко в ушной канал и считывающие голос хозяина напрямую с костей черепа миниатюрные гарнитуры настолько скрытого ношения, что Говард ни за что не заметил бы такую у Джилленхолла, если бы не знал, что они существуют.

— Я жду, — напомнил Джилленхолл. Говард опустил глаза.

— Да. Да, связывался…

— Другое дело, — одобрил ветеран Секретной службы и отправил в рот очередную порцию гарнира. Даже в еде он был профессионалом. Не в том, разумеется, смысле, какой вкладывают в это члены Высшей гастрономической лиги[11], а в плане точности и гармоничности движений. С его вилки не падал ни шпинат, ни морковная соломка, ни даже горох, который Говард мог нормально есть только суповой ложкой. Джилленхолл же просто поддевал вилкой край рассыпчатой кучки, сгребал ближайший участок кончиком ножа и одним движением доставлял его ко рту. Четко и быстро. Не человек, а какой-то промышленный робот…

— Говард, вы не слушаете.

— А?.. Да, простите, я что-то задумался…

— Хорошее дело, полезное, — похвалил Джилленхолл. — Но лучше подумайте вот над чем. В глазах публики Брэнсон — беглый преступник. Террорист и убийца. Все улики против него. Все его ищут. Я его тоже ищу. Но, в отличие от многих других, я не хочу его ловить и, тем более, убивать. Я один из немногих, кто ему верит и хочет помочь. И я единственный, кто может ему помочь. Но без вас даже у меня ничего не получится.

Сэлинджер исподлобья посмотрел на него.

— Хотите, чтобы я рассказал, где он?

— Нет. Я знаю, что вы этого не знаете. Тревор не дурак, чтобы раскрыть вам свое убежище. Не обижайтесь. Мне б он тоже ничего не сказал. Но, как пить дать, — Джилленхолл прервался на глоток белого вина, — оставил бы инструкции насчет экстренной связи. Какой-нибудь «почтовый ящик», в широком смысле, для обмена информацией. Где он находится?

Если всезнающий тон Брэнсона в свое время Говарда бесил, то еще более резкие и меткие слова Джилленхолла вызвали у него форменную аллергию, заставляя всё отрицать ради отрицания как такового.

— Не понимаю, о чём вы…

— Стойкость делает вам честь, но сейчас она неуместна. Брэнсон явно связывался с вами не затем, чтобы справиться о здоровье Констанции… Что вас так удивило? Конечно, я знаю о ней. Тревор мне всё доложил. Он хороший работник, поэтому и забрался так высоко. И вы заберетесь, если научитесь говорить то, что требует ситуация. Что он попросил раздобыть? Материалы расследования? Пароль доступа к нашей базе? Сведения о найденном у него автомате?..

В висках у Говарда стучали паровые молоты. «Он знает… Он всё знает, черт… Какой же я дурак… Какой дурак…»

— Не вините себя. Это не ваша вина. Будь я Тревором, попросил бы именно это. Он просил у вас это, ведь так?

Припертому к стенке Сэлинджеру оставалось лишь грустно кивнуть.

— Да? — спросил помощник директора.

— Да, — произнес Говард вслух.

— Повторите еще раз.

— Да! — выкрикнул Говард в сердцах. Он выпрямился, чтобы повторить «Да!» в лицо Джилленхоллу, и только сейчас заметил, что тот оперся правым локтем на стол и смотрит чуть вбок, приложив указательный палец к правому уху, где была гарнитура. Он говорил не с Говардом, а с кем-то из своих людей. Знать бы, о чём…

— Спасибо, понял. Везите ее ко мне в офис, — наконец сказал Джилленхолл и вновь перевел взгляд на Сэлинджера. — Догадываетесь, что мне только что сообщили?

— Нет… — из последних сил соврал юноша, хотя его глаза и руки красноречиво утверждали обратное.

— О карточке памяти. Если я правильно понял, microSD. Мои люди нашли ее возле вашего отделения. У лифтов. В кадке с цветами.

— С пальмой… — рефлекторно поправил его Сэлинджер и зажмурился от отвращения к собственной глупости.

— Да, с пальмой, конечно же. Итак, имеем два пути. Путь первый: я арестовываю вас по обвинению в терроризме, государственной измене и пособничестве покушению на президента США, после чего мои подчиненные всеми правдами и неправдами выбивают из вас нужные сведения. Путь второй: вы рассказываете, как должны были связаться с Брэнсоном, после чего становитесь полноправным членом моей рабочей группы. Помимо нас с вами, в нее войдут шестеро агентов, которых вы можете видеть вокруг себя. Я отбирал их лично и за каждого ручаюсь головой. Иначе сейчас нельзя, ситуация сами знаете какая. Собственно, это всё. Как видите, я с вами предельно честен, поэтому имею право рассчитывать на взаимность. Ну, каким будет ваш выбор?

Очевидный ответ претил мятежной натуре Сэлинджера, поэтому он ответил колкостью.

— А тех двоих в машине вы почему забыли?

— Каких двоих в машине?

— Ну, ваших. Тут за углом, в бежевом Понтиаке.

От удивления Джилленхолл перестал промокать рот салфеткой.

— О чем это вы? У меня нет никого в Понтиаке…

За спиной Говарда пронзительно взвизгнули шины. Он обернулся и увидел мчащееся к ним купе. Тот самый G-5 с тонированными стеклами. Сейчас правое боковое было опущено, давая возможность рассмотреть сидящего на месте пассажира человека в черной лыжной маске и с направленной на ресторан укороченной моделью всемирно известного немецкого пистолета-пулемета в руках…

— ТРЕВОГА!!! — закричал сидевший в ближайшем к приближающемуся автомобилю углу агент, вскакивая на ноги и запуская руку под плащ. Остальные синхронно последовали его примеру, и даже Джилленхолл привстал, чтобы было удобнее переворачивать столик. Но автомобиль уже почти поравнялся с террасой, и Сэлинджер, поняв, что они не успеют, совершил то, что считал единственно верным, должным и возможным для сотрудника Секретной службы, с детства восхищавшегося героем фильма «На линии огня» и самоотверженным поступком его прототипа, тогда еще никому не известного рядового агента Джилленхолла. В конце концов, человек, заслонивший своим телом президента, вполне заслужил, чтоб от пуль заслонили его самого…

— Куда?.. — только и успел молвить помощник директора, когда Сэлинджер бросился на него через стол, сшибая прочь посуду и приборы. Потом затрещал пистолет-пулемет, что-то больно ужалило Джилленхолла в правую руку, и он упал на пол, придавленный Говардом. Его подчиненные открыли беглый огонь по купе, но были вынуждены залечь, чтобы не повторить судьбу изрешеченной ответными кинжальными очередями витрины. А когда они вновь встали на ноги, Понтиак уже входил в поворот в квартале от них, где и скрылся, сверкнув на прощание кислотно-зеленой наклейкой прокатного агентства. Дежурившие снаружи «конвоиры» достали телефоны, чтобы вызвать подкрепление и «скорую», а «террасники» разом бросились к шефу.

— Помощник директора! Сэр! Вы не ранены? Нет-нет, не двигайтесь! У вас идет кровь!..

— Это из руки! — рычал Джилленхолл, энергично отбиваясь здоровой конечностью от ретивых подчиненных. — Забудьте обо мне! Я в бронежилете! Что с ним?! С ним что?!! Сэлинджер!!! СЭЛИНДЖЕР, ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?!!!

Говард его не слышал, хотя был совсем рядом. Он лежал на спине, раскинув в стороны руки, абсолютно безучастный к суете вокруг и трепавшему его длинные светлые волосы слабому ветерку. Одна из настигших его девятимиллиметровых пуль попала точно между третьим и четвертым ребрами, пронзив насквозь сердце. Смерть наступила мгновенно.

* 86 *

День восьмой, вторая половина дня

Подполковник Карим Хамиди, заместитель командующего Второй тактической авиабазы ВВС Исламской республики Айран близ Тавриза по логистике и материальному обеспечению, покидал ее в страшном смятении. Он как раз сменялся с дежурства, когда получил текстовое сообщение от жены. Предельно короткое: «Приезжай немедленно. “Золотой лист”. Важный разговор». Такая лаконичность была словоохотливой до умопомрачения Афсун совершенно не свойственной, и Карим весь извелся, гадая, что могло быть этому причиной. Неужели она знает то, что не должна была узнать никогда? Он ведь всё время был так осторожен!..

Чайхана «Золотой лист» находилась неподалеку от центральной улицы и считалась одной из самых престижных в городе. Так как речь шла не о захолустном поселке, а о ни много ни мало административном центре остана Восточный Атюрпатакан, заведение по площади и красочности оформления не уступало ресторанам самых дорогих столичных гостиниц. Ну, разве что самую малость. В любом случае, по сравнению со спартанской столовой авиабазы это был падишахский дворец, и чета Хамиди регулярно наведывалась сюда, чтоб хотя бы на час попасть в сказку. А еще они отмечали здесь свадьбу, и это обстоятельство придавало внезапному вызову Афсун отчетливо тревожный символизм…

— Добрый вечер, подполковник Хамиди, — поприветствовал Карима знакомый менеджер. — Вас уже ждут. Прошу за мной.

Офицер удивился, что менеджер не назвал его жену по имени, и удивился еще больше, когда тот повел его не в зал к их всегдашнему столику, а в сторону курительных комнат. Афсун терпеть не могла кальяны, и Карим не мог себе представить причину, могущую подвигнуть ее изменить свое к ним отношение. Кроме одной, заставлявшей его сердце сжиматься в фасолину.

— Прошу сюда, подполковник Хамиди, — указал менеджер, предупредительно сдвигая закрывавшую вход в курильню портьеру. — Буде я понадоблюсь, звоните. Приятного отдыха!

— Спасибо, — нервно поблагодарил Карим. Менеджер в силу привычки принял неудовольствие клиента на свой счет, хотя на самом деле оно касалось ожидавшего подле разведенного кальяна мужчины. Хамиди не имел понятия, кто это, и хотя незнакомец определенно не был его женой, он мог оказаться нанятым ею адвокатом…

— Добрый вечер, — сдержанно поздоровался офицер, переступив порог и подождав, когда портьера за его спиной задвинется, надежно отсекши курильню от внешнего мира.

— Добрый вечер, — ответил сидевший на тюфяке у дальней стены мужчина. Смуглый и темноволосый, в белых одеждах и черных очках, он походил одновременно на джазмена и патрона южноамериканского наркокартеля. — Мы незнакомы, поэтому представлюсь: Пайам. И прежде, чем перейти к сути вопроса, прошу вас ознакомиться с содержимым вот этого небольшого конверта.

Только сейчас Карим заметил коричневый конверт, покоившийся на ближайшей к нему подушке и на первый взгляд казавшийся частью вычурного узора. Он был очень похож по размерам на те, что используются фотолабораториями для доставки клиентам отпечатанных снимков, и когда Хамиди наклонился за ним, его пальцы заметно дрожали. И правильно делали. Конверт был заполнен тем, чего он боялся сильнее всего: доказательствами его супружеской измены. И хотя на снимках он и Шейида не занимались ничем особенно предосудительным, их поведение было достаточно красноречивым, чтобы сделать совершенно определенные выводы. И его жена их сделает, в этом Карим был уверен…

«Значит, я угадал. Афсун таки что-то узнала и наняла детективов, чтоб следили за мной. Интересно, она уже подала на развод? Скорей всего, да. Просто так такие спектакли не устраивают. Всё подгадала. Наша любимая чайхана, чтоб усыпить мою бдительность. Ненавистный кальян, чтоб показать, как она ко мне относится. Даже человека специального подобрала. Интересно, это его настоящее имя[12]? Или оно было оговорено отдельно? Да, узнаю Афсун. Она обожает подобные драмы…»

— Вы, должно быть, гадаете, — прервал его размышления голос Пайама, — где сейчас ваша жена и какое она ко всему этому имеет отношение. Так вот, скажу вам прямо: никакого. Да, SMS был послан с ее телефона, но совершенно без ее ведома и какого-либо участия. Мои люди негласно изъяли аппарат из ее сумочки, а после — так же негласно вернули на место, предварительно стерев все следы своей деятельности. Так что прекрасная Афсун не знает ничего ни обо мне, ни о нашей сегодняшней встрече. И не узнает, если вы будете достаточно благоразумны.

Трепет Карима резко сменился гневом.

— Что?! Так это, выходит, шантаж?! Учти, тебе это с рук не сойдет!

— Это не шантаж, — примирительно произнес незнакомец. — Это демонстрация силы. Бряцание оружием возмездия на случай, если вы кому-нибудь расскажете об этом разговоре.

— Тебе меня не запугать!

— Знаю. Но я запросто могу загнать вас в угол. Впрочем, вы себя туда сами загнали. Не подумайте плохого, я сам большой сторонник многоженства, а ваша пассия стройна, как лань, и горяча, как солнце в жаркий полдень, но некоторые вещи необходимо помнить, даже теряя голову. Например, кому ваша жена приходится племянницей. И как от этого зависит ваш карьерный рост…

— Пусть так! — ничуть не смутившийся правды Карим гордо вскинул голову. — Действительно, мне будет худо! Но вам вообще и тебе лично, Пайам, тоже не поздоровится! У генерала Салехи длинные руки!

— Знаю, — спокойно сказал Пайам. — Даже знаю, насколько длинные. Поэтому имею полное право сказать, что у нас они гораздо длиннее. Да, генерал-майор Салехи — отнюдь не последний человек в Корпусе Стражей революции, но его власть и влияние ограничены территорией Айрана. Мы же не связаны никакими границами и работаем во всех странах и на всех континентах. Остальное додумайте сами.

Додумывал Хамиди недолго.

— Вот оно что! Так ты из ЦРУ! Завербовать меня решил, шайтан?! Вынудить работать против Родины?! Против ислама?! Так знай: ничего у тебя не получится! Даже с сотней таких фотографий! В роду Хамиди предателей не было, нет и не будет!

— Знаю, — в третий раз повторил мужчина в белом. — Поэтому вы здесь. Нам нужны не предатели, а идеалисты. И я не из ЦРУ.

— Ну, хорошо! МИ-6, Моссад, какая разница?! Шакал останется шакалом, как его ни назови!

— Резонно. А главное, метко. Всё это — ЦРУ, МИ-6, Моссад, ГДВБ[13] — действительно шакалы, способные только добивать раненых и старых да падаль подъедать. Ими можно напугать разве что каких-нибудь детишек, простачков, любителей. Но когда доходит до дела, они ничего не решают. Они лишь реагируют. Инициатива же принадлежит нам. Так что мой вам бесплатный совет: если хотите понять, на кого я работаю, берите выше. Гораздо выше.

Непринужденный тон Пайама подействовал на Хамиди отрезвляюще.

— Ты намекаешь на что? На этот всемогущий «Стол», что ли?

— «Черный», — поправил Пайам, чуть растянув губы в улыбке. — Но ваш эпитет тоже верен и лучше отражает суть. Кстати, раз уж речь зашла сути, думаю, пора перейти прямо к делу. Понимаете, подполковник, так вышло, что нам очень, очень нужна ваша помощь.

К организации, стоявшей за убийством Хаддама, потерявший на айрано-акбарнистанской войне многих родственников и еще больше друзей Карим и так испытывал донельзя теплые чувства, а после недавнего покушения на Логана, «Властелина Империи Зла», их температура повысилась чуть ли не вдвое. Вот почему он не поверил Пайаму и строго потребовал:

— Докажи!

— Позвольте узнать, каким образом? — невинно поинтересовался Пайам. — Что бы я ни сказал, какие факты бы ни привел, вы всё равно не сможете их перепроверить и убедиться в моей правоте. Так зачем тратить попусту время?

— Предлагаешь поверить тебе на слово?

— Разумеется, нет. Мужчине пристало верить на слово только Пророку; слова остальных надлежит воспринимать не сердцем, но разумом.

— Мой разум говорит мне, что вы врете! — подполковник был по-прежнему резок, однако впервые назвал Пайама на «вы», что было огромным шагом в нужном эмиссару направлении. Он мягко улыбнулся.

— Это обнадеживает. Нам не нужны легковерные и запросто поддающиеся внушению люди. Мы ищем не фанатиков, а идеалистов. Тех, кто совершает поступки не слепо, а боясь, сомневаясь и полностью осознавая их опасность. Но всё же совершает их, ибо понимает, что это правильно. Что иначе — никак.

— И как же это, «правильно»?

Посланец посерьезнел.

— Вы действительно хотите услышать?

— Не думаю, что у меня есть выбор.

— И совершенно напрасно. Вы можете спокойно бросить конверт на пол и уйти жить дальше прежней жизнью. Как я уже говорил, эти снимки — страховка на случай вашей болтливости. Если будете держать язык за зубами, я не дам им хода. Мне и моей организации тоже не нужна ни лишняя огласка, ни проблемы с многоуважаемым генерал-майором Салехи. Вы — не первый, кого я вербую, и то, что я всё еще жив и на свободе, доказывает, что слово моё крепко. У меня есть дела поважнее, чем портить жизнь людям, которых я вижу в первый и последний раз. В вашем случае я просто примусь за поиски другого такого же патриота Айрана, а ведь это не так просто, как может показаться…

— Это вообще невозможно! — выкрикнул задетый его словами за живое Карим. — Вам не найти никого, кто любил бы свою страну больше!

— Слово — еще не дело.

— Так говорите же дело, в конце концов! Сколько можно водить хороводы?!

— Для начала ответьте, любите ли вы свою Родину так, как любит мать свое дитя?

— Как можно сравнить Родину с ребенком?! — возмутился Хамиди. — Родину любят сильнее!

— Значит ли это, что вы готовы сделать для Родины как минимум всё то же самое, что готова сделать для ребенка любящая мать?

— Конечно, да! Но к чему всё это?!

— Значит ли это, — невозмутимо продолжал Пайам, — что вы готовы причинить своей Родине боль ради ее же блага?

— Что?! Какую боль?! Я никогда…

— Выходит, я ослышался, и вы не говорили, что готовы сделать для нее всё то же, что готова сделать для ребенка мать?

— Нет, не ослышались! Но разве сыщется где-нибудь мать, которая осознанно причинит боль своему чаду?!

— Все матери делают это. И ваша делала.

— Неправда!

— Неправда? Она что, не била вас по рукам, когда вы хотели съесть грязный червивый финик? Не шлепала за непослушание? Не ругала за плохие оценки?

— Так вы об этом?! Но ведь это совсем не то!

— Выходит, руки, затылок и ягодицы у вас не болели?

— Болели! Но если бы я съел червивый финик, мне было бы гораздо хуже!

— Именно! — торжествующе улыбнулся Пайам. — Всё так и есть! Мать причиняла вам сильную боль, чтобы оградить от еще более сильной! Чтобы спасти вашу жизнь и дать вам возможность дожить до тех лет, когда вы поймете всё это, простите ее и попросите прощения за сказанные в пылу плача обидные слова! Разве не так?

— Так… — будто заново переживший «трагедии» детства Хамиди расчувствовался.

— Поэтому я прошу вас устроить диверсию и помочь уничтожить приписанный к вашей авиабазе А-50.

Даже предложение немедленно застрелиться вызвало бы у Карима меньший протест.

— ЧТО?! Просить МЕНЯ сделать ТАКОЕ?! Вы сумасшедший!!!

— Нет, рационалист. А вы — тот, кто в силу служебного положения может мне эффективно помочь.

— Помочь в чем?! В подрыве обороноспособности Айрана?!

— В краткосрочной перспективе обороноспособность, естественно, снизится. Зато потом, когда в Акбарнистане к власти придут антиамерикански настроенные шииты…

От удивления Карим забыл о гневе.

— И как это связано с А-50?

— Непосредственно! — осклабился Пайам. — Все детали вам знать, разумеется, необязательно. Скажу лишь, что мою организацию наняли именно для этого и мы уже добились на этом поприще немалых результатов.

— Кто нанял?

— Если я скажу, то буду вынужден убить вас. Говорю же, детали вас не касаются. Вам просто нужно устроить так, чтобы указанный самолет в строго определенный момент оказался уязвим для ракетной атаки. Об остальном позаботится провидение и логика исторического процесса.

— Не люблю, когда со мной говорят загадками, — сердито буркнул Хамиди. Пайам нахмурился.

— А я не люблю тугодумов. Вспомните наш разговор о любви. Вы сделаете для своей Родины то, что делает любящая мать для своего непутевого отпрыска, шлепая его — жертвует сиюминутным ради будущего. Согласитесь, потеря одного самолета-радара — ничто по сравнению с угрозой, которую несет Айрану нынешний проамериканский Акбарнистан. США в свое время утопили собственный броненосец с тремя четвертями команды, чтобы получить повод отобрать у Испании Кубу, Пуэрто-Рико и другие острова помельче. Айран отделается самолетом. Разве это дорогая цена за мир и процветание будущих поколений?

— Но на борту будут мои сослуживцы! Айранцы! Воины! Патриоты!

— Давным-давно один умнейший человек сказал, что дерево свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов, — продекламировал Пайам, не став, однако, уточнять, кто именно был автором цитаты[14]. — Это во-первых. А во-вторых, у всех членов экипажа, насколько мне известно, имеются парашюты. Самолет обстреляют всего лишь из ПЗРК. У них будет достаточно времени, чтобы его покинуть.

Хамиди не был в этом уверен, но, дабы не ронять честь родных ВВС, решительно подтвердил:

— Да, вы правы! Все наши летчики регулярно тренируются делать это! Им это вполне по силам!

— В таком случае, нам с вами не о чем волноваться, — одобрительно констатировал Пайам. — А чтобы окончательно развеять все сомнения, позвольте предложить вам маленький подарок лично от меня. Если вы согласитесь участвовать в нашем небольшом предприятии, я позабочусь, чтобы Шейида навсегда и бесследно исчезла из вашей жизни. Я ведь правильно понимаю, что из источника наслаждения она давно превратилась в обузу?

Хамиди кивнул. В последнее время Шейида и впрямь возомнила о себе слишком много и всё настойчивее требовала от него развода с женой, не желая ничего слушать о его карьерных планах и угрожая рассказать всё Афсун лично. Карим уже думал о том, чтобы решить этот вопрос радикально, но расследование убийства могло быстро привести полицию к нему, а значит, его измена всё равно вскроется…

— Вы сможете сделать так, чтоб о моих с ней отношениях никто не узнал?

— Сможем, — пообещал Пайам. — Мы даже можем обставить всё так, будто она была агентом, скажем, того же ЦРУ, подосланной, чтобы втереться к вам в доверие и выведать секретные сведения насчет авиабазы. Когда же она поняла, что ни завербовать вас, ни вынудить проговориться у нее не выйдет, то подала прошение об отзыве, которое вскорости было удовлетворено. Уверен, запись о «высокой моральной и психологической устойчивости к вербовке» станет отличным дополнением к вашему безупречному досье и откроет перед вами многие запертые прежде двери. Что скажете?

— Что это потрясающе… — пробормотал Хамиди, с чьих плеч свалилась целая горная цепь. — Я… я согласен!

— Докажите, — мягко потребовал Пайам. То ли он каким-то образом подал сигнал, то ли обладал феноменальным чувством времени, но сотовый телефон Карима зазвонил именно в этот момент.

— Это с базы, — подсказал незнакомец и вновь оказался прав. Звонил офицер, принявший у Хамиди смену.

— Карим? Это Атаолла. Тут целый грузовик с пиропатронами прибыл. Заявка на тебя оформлена. Ты заказывал это?

Хамиди без подсказок понял, какой ответ от него требуется, и уверенно произнес:

— Конечно! А что, кто-то в этом сомневается?

— Просто в базе ничего этого нет…

— Как это нет? Я ж сам заявку оформлял! Сегодня! Еще днем!

— Не знаю, тут нигде такой нет. Я потому и звоню…

— У, шайтан! Опять с этими компьютерами что-то неладно… Слушай, не в службу, а в дружбу — оформи ее задним числом на свое имя, ладно? А то мы тут с женой в город собрались. Я ей давно обещал, и она не поймет, если из-за такой ерунды всё сорвется. Ты не думай, я в долгу не останусь!

— Не останешься! Уж я за этим прослежу! Ладно, удачного отдыха! Привет Афсун передавай! Пока!

— Отличная работа! — похвалил Пайам, когда Карим закончил разговор. — Теперь у вас даже алиби есть. Дело за малым — устроить так, чтобы послезавтра утром А-50 взлетел с этими факелами во всех батареях. Справитесь?

— Справлюсь, — пообещал офицер. — Это всё?

— Всё. Идите, подполовник Хамиди, и помните, что весь Айран перед вами в долгу! А вот фотографии лучше оставьте мне. Мы же не хотим, чтобы они кому-нибудь попались на глаза, верно?

— Верно! — согласился Карим и, бросив конверт рядом с кальяном, вышел из комнаты. Ни он, ни его собеседник не знали, что в это же время в другой, намного менее престижной чайхане на окраине города другой «Пайам» закончил обрабатывать лейтенанта Ахмада Торкана, начальника завтрашней смены аэродромных техников Второй тактической авиабазы. Довольно быстро убедив младшего офицера, что его действия пойдут на пользу всему айранскому народу, «Пайам» номер два взял с него слово, что когда А-50 послезавтра отправится в очередной патрульный облет, парашюты айранских членов его экипажа будут невосстановимо испорчены. Обнаружится это потом, когда самолет вернется на базу после обстрела ракетами «земля-воздух», и станет неоспоримым доказательством активной подрывной деятельности, проводимой против мирного Айрана империалистическим Акбарнистаном. Никто из членов экипажа, само собой, не пострадает. Ведь самолет оснащен системой постановки ложных тепловых целей, надежно защищающей от ракет переносных ЗРК…

* 87 *

— А, вот вы где! — воскликнул Сол, войдя на кухню и увидев Тревора. Потом он заметил, что тот там один, и недоуменно добавил: — Так, стоп! Где наш общий знакомый?

— В гостиной, — сообщил Брэнсон, из вежливости останавливая воспроизведение и пряча АйПод в карман брюк. — Посадил его аппаратуру осваивать.

— Привязал хоть?

— Нет, конечно. Зачем?

Сол едва удержал не вовремя взятый кофейник. Гостиная была единственным местом, где могли комфортно расположиться двое мужчин и компьютер. Конечно, с точки зрения конспирации гораздо предпочтительнее были бы подвал либо чердак, но ни того, ни другого в скромном домике Уэствудов не было, а второй этаж состоял из кладовой, санузла и большой спальни хозяев, практически всё время занятой Глорией. С другой стороны, живая изгородь и плотные шторы надежно скрывали от посторонних взглядов, а в случае опасности можно было сигать в окна без опасения получить серьезную травму. Это-то и беспокоило Сола.

— Хочешь сказать, он остался один без присмотра в помещении, где есть окна и двери в прихожую?! Он же мигом даст дёру!

— Раз не дал до сих пор, не сбежит и впредь.

— До сих пор мы его сторожили, — счел нужным напомнить Уэствуд. — Даже спали посменно. Что изменилось?

— Его паранойя стала системной.

Таких заковыристых слов Сол не знал, поэтому запросил пояснений:

— Чего?

— Он считает причастными к заговору всех: вас, Глорию, ваших соседей, полицейских, пожарных и так далее. Всех.

— С чего ты решил?

— По нему видно. Кроме того, это логично. Вы же помогаете мне? Помогаете. Следовательно, со мной заодно.

— Да ну! Бред какой-то!

— Почему «какой-то»? — в отсутствие сбритых бровей фирменная гримаса Тревора утратила былую выразительность, однако осталась столь же красноречивой. — Самый что ни на есть. Рафинированный. Но он в это верит. Он сам это вычислил, а люди безоговорочно верят всему, до чего дошли собственным умом. Поэтому он никуда не сбежит и даже не позвонит.

— Что ж он тогда будет делать? — в голосе ветерана сквозил неподдельный интерес.

— То же, что и сейчас. Усиленно прикидываться, что верит нам, и выполнять, что просят, дабы не стать в наших глазах подлежащим ликвидации балластом… Что-то не так?

— Не обращай внимания, — дернувшийся было Сол натужно улыбнулся. — И тебя такая ситуация более чем устраивает, да?

— Более чем, — подтвердил Тревор. — Он сейчас всё равно, что уснувший младенец. Главное — не упустить момент, когда он устанет бояться, плюнет на всё и попробует убежать. Или наложить на себя руки. Исходя из того, что я успел узнать о его характере, у нас чуть более суток покоя. Грех этим не воспользоваться.

Он улыбнулся, приглашая Сола продолжить беседу в шутливом ключе. Хозяин дома, однако, остался серьезен и холоден.

— Ты — опасный человек, агент Брэнсон. Хочу предупредить — я не люблю, когда мне в душу лезут умники, лучше меня знающие, чего я хочу и что мне необходимо. Поэтому, ради собственного блага, даже не думай применять свои джедайские штучки-дрючки ко мне. Усек?

— Помилуйте, Сол, — Тревор смиренно развел руками. — Вы меня с кем-то путаете. Я — не психолог, а простой сотрудник президентской охраны. Да, меня обучали выявлять потенциальных террористов в густой толпе, но до мозгоправов, работавших с «Белыми тиграми», мне как до Луны…

В повисшей тишине негромкий обычно щелчок автоматически выключившегося электрочайника показался пушечным выстрелом. Брэнсон пожалел, что поставил его. Он специально шел на обострение, но в этот раз привычка вышибать клин клином могла обойтись ему по-настоящему дорого. Благо, к услугам Уэствуда теперь были не только ладони, ступни и кухонная утварь, но и крутой кипяток…

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — сипло процедил Сол. — Ты там не был! Ты неспособен понять!

— Понять — неспособен, — признал Тревор. — Но могу попытаться представить. Вам чай или кофе?

— Кофе. Хотя, знаешь, нет. Лучше чаю давай.

— Чаю даю. Расскажете, что там случилось?

— Ты не поймешь, — повторил старик, но уже не так убежденно. Он и сам был, похоже, не прочь облегчить себе душу.

Взяв чайник и чашки, мужчины сели за столик, и Сол, убедившись, что никого больше поблизости нет, заговорил:

— Это было почти шестьдесят лет назад. Только вдумайся в эту цифру. Ты еще столько не прожил, сколько я это помню…

— Сахара два? — спросил Тревор.

— Пусть будет три. Гулять, так гулять. В армии с сахаром сейчас как?

— Тридцать лет назад было терпимо.

— Хе! Курорт прям. Мы его подолгу не видели.

— Так передовая же.

— Кто рассказывает, ты или я?

— Простите, Сол. Я весь внимание.

— Весь внимание, да… — Уэствуд осторожно пригубил чай, морщась от пара. — Помнится, я тоже был весь внимание. Такой была моя основная задача — всё время быть весь внимание. Мой взвод занимал высоту 303 — так официально назывался тот холм над рекой, откуда удобней всего было наблюдать за шоссе, железной дорогой и тем городом, Вэгваном. Всё время твердили: падет Вэгван — падет и Пусанский периметр… Я теряю тебя, да?

— Да, — прискорбно сознался Брэнсон. — Вьетнамскую войну я знаю намного лучше Корейской. Вы ж о Корее, правильно? Раз шестьдесят лет назад, значит, рубеж сороковых-пятидесятых…

— Хоть даты ты знаешь. Уже хорошо. Многие и на то неспособны. Так вот, Пусанский периметр — это самый край полуострова. Когда коммунисты вторглись на Юг, их было так много, что они без особых проблем дошли до самого берега. Там их уже ждали мы — Первая кавалерийская дивизия. Пока доплыли из Японии в Корею, той Кореи почти не осталось. Беспорядок страшный. Армия дезорганизована. Повсюду шныряют агенты Севера, на лицо неотличимые от местных… Прям твой «Черный стол», только более многочисленный!

— А говорили, я не пойму, — усмехнулся Тревор. Сол разозлился.

— Ты дослушай сперва, а потом говори! Взяли нас! Всех! Без единого выстрела!

— Так уж и без единого?

— Без единого! Ну, с нашей стороны… Говорю же, идиотизм полный! Мы себе дежурим: я на склоне, Полли Дэй — у миномета… Я говорил, что взвод был минометный? Нет? Ну, уже сказал… Тут, значит — корейцы. Я своим кричу: «Товсь!» А старший мне: «Какое, к черту, товсь?! Это южане! Подкрепление к нам!» Ну, подкрепление, так подкрепление, тем более, много их, с танками. Теперь, думаю, точно продержимся. Знать бы тогда… Ну, наш патруль им навстречу отправился, а они в него — очередь. Хорошо, ни в кого не попали. Хотя лучше б попали. А то ведь я снова: «Товсь!», а старший мне: «Это они перепутали!» Ну, перепутали, так перепутали, с кем не бывает, да еще в таком бардаке… В общем, когда мы увидели красные звезды, они уже были у блиндажей. Нас было тридцать. Их — триста. Плюс танки. Лейтенант скомандовал сдаться…

«Могло быть хуже…» — хотел сказать Тревор, но, вспомнив, через что прошли американские военнопленные во Вьетнаме, передумал. И очень правильно сделал…

— …Поначалу всё было терпимо. Нам даже дали фрукты и сигареты. Оценили нашу покорность, чтоб ее… Они хотели перегнать нас дальше в тыл, в специально подготовленный лагерь. Но наши пошли в контратаку. Коммунисты держались два дня. Потом прибыла авиация, и они поняли, что дело плохо. Обуза вроде нас была им ни к чему…

«То-то он так занервничал, когда я заговорил о балласте!» — понял Тревор. Уэствуд же продолжал:

— …Они согнали всех в ближайшую канаву и стали стрелять. Двадцать человек, и у каждого автомат с барабаном, как у старины «Томми». Я потом посчитал, что на одного нашего приходилось по сорок патронов. Лично мне досталось десять. Остальное взял на себя Полли. Я пролежал под ним почти три часа, пока не пришли ребята из Пятого кавалерийского и не вытащили меня и еще двух счастливчиков. Ну, и… В общем, ну и всё!

— Надо понимать, на этом война для вас закончилась? — спросил Брэнсон, только сейчас вспомнивший о своем чае.

— Закончилась? — Уэствуд неприятно ухмыльнулся. — Она только началась! Когда я вышел из госпиталя, как раз проводился набор инструкторов для засылки на Север и организации там партизанских отрядов. Два следующих года я был там. Тренировал, рассказывал, показывал, стрелял, взрывал, пытал… в общем, мстил им, как мог, за Полли и всех остальных.

— Они сами напросились.

— Мы тоже.

Тревор почувствовал, что его снова теряют.

— В смысле? Вы вашу добровольность имеете в виду?

— Нет. Истребление коммунистов в Южной Корее. Сотни тысяч, может быть, миллионы. Сразу после начала войны. Иногда при отступлении, чтобы не дать им влиться в ряды врага. Иногда — просто в целях профилактики. Это вскрылось каких-то лет десять назад, так что если ты следил за новостями военной истории…

— Нет, не следил. Десять лет назад я уже следил за президентом.

— Ну да, конечно….

— Так вы считаете, у них было право вас убивать?

— В джунглях право одно — право джунглей. Мы убивали их, они убивали нас, мы вновь убивали их…

— Чувствуете себя виноватым?

Уэствуд задумчиво посмотрел на дно чашки.

— Нет. Ну, может, иногда кой-какая подлая мыслишка проскочит, всё-таки возраст делает нас сентиментальными. Но вообще — нет. У них были ружья, и у нас были ружья. Всё по-честному.

— Почему тогда это скрывают? Сами ведь говорили…

— Я помню, что говорил. Но ты не в тот дом обратился. Для меня и моих товарищей Корея — полноправная страница нашей жизни. Для одних — самая яркая, для других, может быть, заурядная, а для многих и многих — последняя. Но без нее нас представить нельзя. Ты же не можешь представить себе небоскреб без промежуточных этажей, верно? Вот и я не могу. И не хочу. Поэтому вырывать и сжигать ее не стал бы. Я — солдат, а солдаты страницы не жгут. Это делают политики.

— Всё так, — кивнул Тревор, но простого согласия Уэствуду было мало.

— Если так, зачем же ты служишь политикам?

Брэнсону этот вопрос не понравился, и он взял в руки чашку.

— Я служу стране.

— Не хочу тебя разочаровывать, агент Брэнсон, но это не ответ, а лозунг. Да, нужная вещь, я не спорю. Вот только к реальности отношения не имеет. Там, в джунглях, я тоже служил стране. А в итоге прислужился политикам.

— Тот, кто не хочет служить своим политикам, будет служить чужим, — парировал Тревор слегка перефразированным изречением Наполеона об армиях.

— Вряд ли после всего, что эти политики сделали, их можно считать своими. Ты не думал, что служишь врагам? Ты не чувствуешь себя виноватым?

Тревор понял, что у него два пути. Либо стояние на своем и дальнейшее взвинчивание ситуации до того момента, когда придется плеснуть в лицо Солу остатками чая и приложить его по темени чашкой; либо перехват инициативы. Драка с хозяином дома, в котором собираешься пробыть неопределенное время — плохая идея. Значит, остается что? Сказать что-нибудь неожиданное!

— Не виноватым. Обязанным. Своей матери.

— Матери? — заинтересовался Уэствуд. — Почему?

Брэнсон поставил чашку на стол. После слов Сола нужда в ней отпала. Проведший немало допросов агент знал, что лучший способ потерять контроль над ними — задавать открытые вопросы. «Зачем?», «Почему?» — это на крайний случай, когда у следователя мало времени или фактов. Во всех остальных ситуациях: только вопросы наводящие либо предполагающие односложный ответ. Даже странно, что имевший дело с «языками» диверсант этого не знал. Впрочем, к чему строгие психологические выкладки, когда есть опасная бритва…

— Это случилось, когда я заканчивал школу. Я тогда хотел быть генералом, готовился поступать в Уэст-Пойнт. Серьезно готовился. Всё-таки там за твое обучение Армия платит, и для нас это было бы большим облегчением…

— К делу давай, — перебил его Сол. Тревор мысленно улыбнулся: если человеку интересен твой рассказ, он в твоих руках…

— Это был семьдесят девятый год. Шестнадцатый со дня убийства Кеннеди и пятнадцатый — с момента опубликования доклада комиссии Уоррена. Как раз тогда, точно к юбилею, появился отчет комитета палаты представителей по вопросам убийств Кеннеди и Кинга. Не буду его пересказывать полностью, хотя знаю почти наизусть…

— Не хвастайся! К делу переходи!

— В общем, они там признали наличие заговора. Виновных, конечно, не называли, но по сравнению с Уорреном это был большой шаг вперед. Прыжок, даже можно сказать. Мама, как это прочла, так и сказала: «До них наконец-то дошло». И заплакала. Я такого не ждал. Я был слишком мал, чтобы помнить сам день убийства, а пока рос, прошло много лет… Я ни разу не видел ее такой, как тогда. Мы разговорились об этом и… В общем, я передумал быть генералом и поступать в Уэст-Пойнт. Решил, что мне надо попасть в ЦРУ. Что там я смогу докопаться до истины.

— Оптимистично, — хмыкнул Уэствуд.

— Не то слово. Но я был молод. Поэтому в колледж, в другой, пошел на юриста. Было трудно и дорого, но я сумел получить именную стипендию. На нее, в общем, и жил. В Уэст-Пойнте было бы легче, но я был бы обязан тянуть офицерскую лямку. Я выбрал свободу. Ну, в смысле, трехлетний контракт в морской пехоте и Секретную службу.

— Не ЦРУ.

— Нет, не ЦРУ. К последнему курсу я много чего прочел и понял, что правду так просто не выкопать. Что мне не позволят этого сделать, как не позволили сделать Уильяму Питцеру из госпиталя ВМФ, снимавшему вскрытие тела Кеннеди. Он «застрелился», а пленки, которые он приберег, исчезли. Если б я что-то нарыл, меня бы ждала та же участь. И я… не рискнул. И пошел в Секретную службу. Решил, что раз я не могу ничем помочь Кеннеди, стоит попробовать спасти пару его преемников. Как-то так, в общем…

— Его же преемники его и убили, — мрачно процедил Сол.

— Непосредственный — да, наверное. Остальные — кто его знает. Я не верю в Маджестик-12 и масонские ложи. Да, есть много групп, у каждой свои интересы, порою взаимные… ну, не более того. Но в случае с Кеннеди заговор точно был, это я уже как заместитель начальника президентской охраны могу сказать! Маршрут кортежа был специально составлен так, чтобы максимально облегчить работу снайперам. Сперва два крутых поворота, чтобы он сбросил скорость, потом — долгий прямой участок, где элементарно взять упреждение, вокруг — сотня отличных стрелковых позиций… Он был обречен. Приговорен. И публично казнен. Этого быть не должно. Это неправильно. Я не говорю, что он был идеален, но он — президент. Символ. Средоточие веры миллионов людей. Веру миллионов нельзя просто взять и убить. Вместе с ней умирает душа. Не вся, не совсем, но какая-то часть… Его избрание — общее дело. И снятие должно быть общим делом, а не прихотью маленькой кучки. Есть перевыборы. Есть импичмент. Есть суд. Есть…

— Агент Секретной службы, который верит в суд, — Уэствуд провел по лицу ладонями, по пути оттопырив губу. — Дожили…

— Не беспокойтесь, — иронично усмехнулся Тревор, — нас таких мало. Вот уж, действительно, дожили…

— Тебя, часом, не в его честь назвали?

— Чью?

— Ну этого, Кеннеди. Он Фитцджеральд, ты Фитцджеральд…

— Нет, Фитцджеральдом я стал из-за любви папы к джазу[15]. Но совпадение интересное, да. Как тут не задуматься о роке, предопределенности… Что это?!

— Что?! — Сол вскочил и посмотрел в окно.

— Не там! Это где-то в доме! — Брэнсон посмотрел на потолок. — Будильник или сотовый, что-то такое…

— Где?! — Сол не поленился влезть на табурет и приложить ухо к перекрытию. — Не слышу!

— Я уже тоже не слышу, — сознался повторивший его маневр агент. — Черт, у меня таки галлюцинации…

— Мал ты еще для галлюцинаций! — осадил его Уэствуд. — Слушай, может, это что-то у Стэнли звонит, а мы тут, как два таракана, на стены полезли? Кстати, пора бы его там проведать! За мной!

Спрыгнув на пол, мужчины покинули кухню, так и не заметив торчащую из дальнего от двери угла тонкую белую трубочку, примерно равную по толщине коктейльной соломинке, но существенно более технологичную. Это был отрезок оптоволоконного кабеля, из которого вынули всё, кроме собственно световодов, закупоренный с обеих сторон обточенными до нужного диаметра человеческими контактными линзами. Точнее, бесконтактными, если придерживаться терминологии создательницы этого и других гибких комнатоскопов, находившейся по другую сторону гипсокартонной панели.

— Они ушли, — сообщила Гайка застывшим в разных смешных позах при первых признаках опасности друзьям.

— Отлично… — Чип с глухим присвистом завершил прерванный выдох и сурово посмотрел на Дейла. — Говорил же — поставь на вибратор!

— Я поставил!

— И толку? Звук-то ты не отключил!

— Я не успел!

— Кончай пить тормозную жидкость!

— Я не пью!..

— Мальчики, не ссорьтесь! Лучше разузнайте, кто звонил! — сказала Гайка с тем выражением лица, с каким отгоняют назойливых мошек. После полета на «Эвакуаторе», закончившегося благополучно только потому, что пассажиры еще в воздухе покинули его борт при содействии случайно оказавшихся рядом птиц, к мышке вернулся былой удалой оптимизм, по которому бурундуки уже успели соскучиться. Поэтому, дабы не спровоцировать рецидив ненависти ко «всему этому», они послушно унялись и занялись сотовым.

— Это КРУ! — сообщил Чип, докопавшись до списка неотвеченных вызовов.

— Правда? — не поверил Дейл. — А как они узнали наш номер?

— Мы им его дали. Забыл?

— А вот и не забыл! — гордо возразил Дейл. — Я об этом не знал! Так что ты как всегда… Эй, куда?! Не звони им!!!

— Почему?

— Ну, они могут как раз звонить нам!

— Если тот, кому ты звонишь, сбросит звонок, не ответив, ты перезвонишь?

— Конечно!

— А я думал, это они безнадежны… — Чип устало закатил глаза.

— А что тут думать? Так оно и есть! …Постой, ты на что намекаешь?

— Пойду посмотрю, как там Рокки! — громко объявила Гайка и, вытащив комнатоскоп из дыры, чтоб случайно кому-то на глаза не попался, скрылась во тьме коридора, который для людей был простым промежутком между потолочными балками. За ночь Спасатели пробурили в полу второго этажа несколько контрольных скважин и определили местоположение и направление протяжения двутавров, после чего, зная, что расстояние между ними обычно составляет шестнадцать человеческих дюймов, выбрали два, проходящих через весь дом. Немного столярных и сверлильных работ — и в распоряжении грызунов оказалась пронизывающая здание насквозь магистраль, позволявшая в кратчайшие сроки оказаться над или под практически любой комнатой. На всем ее протяжении были организованы наблюдательные посты, один из которых, над гостиной, сейчас занимали Тамми и Спарки, следившие с помощью аналогичного комнатоскопа и слуховой трубки за Блейзером. Вжик и Рокфор, пользуясь глухотой Глории и занятостью мужчин, прорубали боковой тоннель к гаражу.

— Это всё ты виноват, — процедил Чип, запуская набор номера.

— Как оригинально! — съязвил Дейл. Но Чипу было уже не до него, ибо трубку взяли практически сразу же, и не кто-нибудь, а лично директор Лонгтэйл. Он сдержал обещание, данное Первому Бурундуку — с точки зрения директора КРУ, официально Счастливчик в отставку не подавал, и пока он этого не сделает либо в Белом доме не появится другой грызун-любимец, этот пост остается за ним, — и в течение следующего часа бурундук, как губка, впитывал в себя детали подробного доклада об обстановке в Лэнгли вообще и перемещениях Прайса, Каннингема и Симпсона в частности. За время наблюдения все трое участников исторической беседы с Брэнсоном и Блантом в «Безопасной комнате» практически не покидали своих кабинетов, но много читали и разговаривали по телефонам, порой сразу нескольким одновременно, при этом рейтинг ключевых слов с большим отрывом возглавляли «Брэнсон», «Джилленхолл» и различные производные от глагола «стрелять». Чип чуял, что за всем этим кроется нечто неописуемо важное, но более Лонгтэйл ничем помочь был не в силах — фразы Прайса и Каннингема были очень быстры и отрывисты, а их собеседников вовсе не было слышно. Что ж, лучше обгрызенный желудь, чем никакого…

— Спасибо, директор! До связи! — почтительно попрощался Чип и повернулся к Дейлу. — Видишь? Даже они способны учиться!

— Эка невидаль! От пинка любой полетит!

— Кстати, хорошая мысль…

— Какая? — спросила Гайка, входя в круг неясного света из наблюдательной скважины.

— Да была тут одна… Что у Рокки?

— Сетует на нехватку лактозы в организме.

— Ну, это не новость…

— Это уж точно. Кстати, мы Брэнсону флэшку подкидывать будем?

— Будем. Дождемся, когда он отправится на встречу с Сэлинджером, и полетим прямиком туда. Вжик запомнил адрес. Дождемся, когда Говард бросит туда карту памяти, и присовокупим к ней скотчем нашу «торпеду».

— Готовить тебе экспресс-лифт?

— Лучше шнорхель и маскобертку. Брэнсон постарается не выпускать урну из поля зрения, и у нас может не быть возможности подобраться к ней незамеченными. Мы с Дейлом окопаемся там заранее и вылезем уже после подбора.

— Фу! — поморщился Дейл. — Не люблю урны!

— Зачем ты тогда превратил в одну из них свою комнату?

— Да иди ты…

— Спасибо, кстати, что напомнил! Нам давно пора менять дислокацию! Ну-ка, бери телефон за низ… Нет, подожди, я проверю пару вещей… Ага, звук отключен, Блютус отключен, великолепно…

— Слушай! — вдруг вспомнила Гайка. — У нас же есть гарнитуры! Можно их подключить, а телефон оставить в «Крыле»!

— Точно! — обрадовался Дейл, не любивший почем зря таскать всякую тяжесть.

— Опасно! — возразил Чип. — В их ноутбуке наверняка тоже есть Блютус-модуль, и если они засекут наш телефон, могут быть неприятности! Так что, Дейл, не расслабляйся! А тебя, милая, я попрошу нажать на телефоне какую-нибудь кнопочку… О! Так лучше! Ну, тронулись!

Разгоняя темноту подсветкой экрана, троица дошла до обзорного пункта «Гостиная», где встретила остальных членов команды. Здесь же лежал притащенный Рокфором накопитель. Маявшийся от голода и ничегонеделанья силач уже даже разметил для него «бомболюк» и очень огорчился, когда Чип заметил, что дырка в центре потолка слишком явно укажет на происхождение посылки, начисто лишив ее придающего особый шарм ореола загадочности.

Брэнсону, напротив, требовалась ясность, поэтому он заставил Стэна наглядно доказать, что тот освоился с новой техникой и сумеет в случае необходимости снять себя на веб-камеру и поместить запись в Интернет. Сола эта перспектива не вдохновила, и он, улучив момент, когда Блейзер смотрел в другую сторону, знаками показал Тревору, что будет ждать его на кухне. Ожидавший этого агент внешне остался невозмутим и продолжал задавать репортеру разные каверзные вопросы до тех пор, пока окончательно не удовлетворил свое чувство долга.

— Что ж, Стэнли, вы молодец! — весело сказал он, примирительно похлопав уже начавшего проявлять признаки бешенства Стэна по плечу. — Еще чуть-чуть, и из вас выйдет полноценный хакер! Ладно, не буду вас мучить, хватит с вас на сегодня. Пойду собираться в поход, а вы бдите. Читайте Интернет, смотрите телевизор. Будут какие-нибудь новости — зовите. О’кей?

— О’кей, о’кей…

— Выше нос! Прорвемся! — еще раз хлопнув Стэна по плечу, Брэнсон вернулся на кухню к злому от ожидания Уэствуду.

— Наконец-то изволил явиться! — с ходу обдал его льдом ветеран. — Понимаешь, что ты наделал?! Теперь Стэнли легко сообщит всему миру, где он!!!

— Не сообщит. Я же объяснял…

— Даже если ты по нелепой случайности прав, через сутки придется принимать меры!

— Вот через сутки и примем. Пока хватит того, что мы просто находимся рядом.

— Тогда хоть модем у него отбери!

— Отберу, если потребуется…

— Уже требуется! — Уэствуд стукнул себя в грудь. — Я требую! Я не позволю ему привести сюда «Черный стол»! Ясно?!

— Ясно, Сол, ясно. Я прекрасно вас понимаю. Я тоже этого не хочу и не дам ему сделать это. Но посадить его на цепь и запереть в кладовой — это не выход!

— Почему? — оживился старик. — У меня как раз есть подходящее помещение…

— Господи, Сол, ну о чем вы? — Тревору было всё трудней оставаться спокойным. — Стэн — не вражеский солдат! Он — ваш сосед, которому требуется ваша помощь!

— Что-то по нему не видно!

— Это потому, что пока он сам этого не осознает. Да, ситуация сложная. Но, прошу вас, дайте ему шанс! За эту неделю он пережил почти то же самое, что вы — на холме 303! Ему нужно время, чтобы оправиться. Вам ведь тоже оно было нужно, не так ли?

Приравнивание к репортеру Уэствуда покоробило, но запал и убежденность агента не могли не впечатлить.

— Что ж, пока будь по-твоему, — смирился он. — Я дам ему шанс. Но модем всё равно отбери. Так оно всё ж поспокойнее.

— Нет, Сол. Модем отбирать мы не будем. Если это сделать, то Стэн, во-первых, поймет, что его доступ к Интернету опасен для нас, а во-вторых, укрепится в мысли, что мы — враги. Это недопустимо. Поэтому сделаем так: пусть Стэн пользуется компьютером столько, сколько хочет, а один из нас будет следить, чтобы он при этом не наделал глупостей. Согласны?

— И почто ж ты упрямый такой-то, а?

— Просто уверен в своей правоте. И вам в нее советую поверить.

— Ну, знаешь… На словах оно, конечно, выглядит недурно…

— Значит, договорились. Постарайтесь не убить его, пока я буду в городе.

— Когда едешь?

— Думаю, через полчасика.

— Тебе ж вроде на шесть, нет?

— Ну так, пока доберусь, пока разведаю… Чтобы стать элементом пейзажа, требуется время.

— Может, хотя бы сегодня мне съездить? — оседлал любимого конька Уэствуд. — Я больше похож на тех, что по мусоркам лазят…

— Нет. Сейчас вероятность засады гораздо выше, а если они схватят вас, то придут сюда, за нами и Глорией.

— Сразу в сердце бьешь, да?

— Вы заслуживаете откровенности.

— Ладно, чёрт лысый, твоя взяла! Но тогда отбери модем!

— Сол, не начинайте…

— Что не начинать?! Попробуй за ним уследить! Куча всего сразу открывается, закрывается… Я, например, слишком стар для таких игр, да и не понимаю многого! Ему ничего не стоит запудрить мне мозги…

— Запудрить мозги? Вам? — Тревор хохотнул. — Проще гроссмейстера шахматного переиграть!

— Ну, это смотря в какую игру…

Брэнсону фраза понравилась так, что ему захотелось ее записать. Как назло, ничего, кроме кетчупа и скатерти, под рукой не было, а хозяин дома такой способ увековечивания собственных изречений вряд ли бы оценил. Гордиев узел сомнений разрубил громкий крик репортера:

— НОВОСТИ!!!

Брэнсон и Уэствуд разом кинулись в гостиную, чуть не задавив друг друга в дверном проеме.

— ЧТО?! ЧТО?! ЧТО ТАМ?!

— Новости, — Блейзер виновато указал на экран телевизора, который он по старой привычке настроил на местную станцию WBC. — Вы просили позвать, если будут новости…

По лицу Сола можно было прочесть вертящийся у него на языке словарь окопных идиом, поэтому Тревор взял слово сам:

— Спасибо за предупреждение, Стэн! Но в следующий раз кричите так только при пожаре, наводнении либо обвале крыши! Это не упрек, а так, рекомендация… Ну что стоите, Сол? Присаживайтесь! Надо ж узнать, что в мире творится!

— Сомневаюсь, что что-то хорошее… — пробурчал Уэствуд, не подозревая, насколько близок к истине. Лично для него неприятности начались еще до первых слов телеведущей, ибо Брэнсон не дал ему сесть сбоку от Блейзера, вынудив довольствоваться стратегически невыгодным местом с краю дивана. А вот масштабы проблем, связанных с первой новостью выпуска, смогли оценить только затаившиеся над головами людей грызуны.

«— …В начале выпуска — коротко о громких событиях за рубежом. Вновь в центре внимания СМИ всего мира — грузовое судно “Наина”. Не успели утихнуть страсти вокруг многомиллионного выкупа, уплаченного захватившим его сомалийским пиратам, как вспыхнул новый скандал, на сей раз непосредственно связанный с его грузом. Напомним, на борту “Наины” находятся тридцать три танка Т-72, шесть зенитных пулеметных установок ЗПУ-4, шесть реактивных установок залпового огня БМ-21 и прочее вооружение, в том числе ручные противотанковые гранатометы.

— Прежде сообщалось, что адресатом груза является Кения. Но, как стало известно из судовых документов, которые пираты передали принявшему судно представителю ВМФ США, на самом деле груз предназначался Южному Судану, более двух десятилетий ведущему войну за независимость от арабского Севера. На это неопровержимо указывает приведенный в грузовом манифесте “Наины” код контракта, содержащий аббревиатуру “ПЮС”. По словам специалистов по судовому и международному праву, в данном контексте она может расшифровываться не иначе как “Правительство Южного Судана”.

— Если так, то выходит, что Министерство обороны Кении, официальный получатель груза, играло роль ширмы, прикрывающей поставку тяжелого оружия сепаратистам, что ставит эту страну в нелегкое положение, ибо долгие годы именно Кения была основным посредником на переговорах между Хартумом и Джубой. Пока неясно, как это открытие скажется на намеченном на 2011 год референдуме о независимости Южного Судана и не приведет ли оно к новой эскалации вооруженного гражданского противостояния…»

— Тоже мне, новость! — фыркнул Уэствуд. — Дураку было ясно, что там что-то нечисто! Зачем этой Кении полный сухогруз танков? На страусов охотиться? Не смешите…

Никто, между тем, и не думал смеяться. Особенно Спасатели, с тревогой наблюдавшие за Чипом, рухнувшим на спину, обхватившим голову и сдавленно стенавшим:

— Идиоты… Чтоб их всех… Какие идиоты…

— Я тут ни при чем! — на всякий случай заявил Дейл.

— Да я не о тебе… — Чип рывком сел и провел ладонями по голове, прижав и растянув уши так, будто хотел узлом их завязать под подбородком. — Я об этих… об этих всех там… Черт, такой шанс, а они всё испортили!

— Что испортили? — не смог взять в толк Спарки.

— Комбинацию нашу, вот что! Всё было так кропотливо рассчитано! А они это всё — раз-раз! — бурундук дважды энергично взмахнул перед собой рукой. — Крест-накрест всё перечеркнули! Правда не должна была всплыть, пока «Черный стол» себя не проявит! А теперь этого не случится! Чертовы правдорубы…

— Так вдруг это оно и есть?! — вскричал Рокфор. — Вдруг ЧС хочет опорочить кенийцев?! Вдруг это…

— Это правда, — огорчил его Чип. — Я читал все документы, что мы сканировали. Там была эта аббревиатура.

— Но есть ведь и плюс! — попыталась взбодрить друзей Тамми. — Теперь «Черный стол» точно не сможет обвинить Логана и Джикуая в контрабанде! Им придется искать другой путь!

— Они его найдут, — с сухой убежденностью ответила Гайка. — Вот только мы не будем знать, что это будет…

— Да, знакомый тасманский дьявол всегда лучше незнакомого! — авторитетно подтвердил Рокфор.

— Определенно, — вздохнул Чип, вставая и отряхиваясь. — Ладно, это уже история. Будем ждать следующих… — он хотел по примеру Шерлока Джонса сказать «вздрагиваний паутины», но вовремя вспомнил о Вжике, — …шагов! Шагов, да, именно шагов!

— Похоже, уже дождались! — «обрадовал» его Спарки. — Послушай-ка…

«— …Переходим к главной теме дня. Пресс-атташе Секретной службы официально подтвердил, что в результате сегодняшней перестрелки в Верхнем Уэст-Сайде, о которой мы сообщали ранее, погиб специальный агент Говард Сэлинджер. Также попавший под пули помощник директора Секретной службы Джилленхолл госпитализирован с легкими ранениями, его жизнь вне опасности. В качестве основной версии называют покушение на жизнь Джилленхолла, который, напомним, был непосредственным начальником объявленного в федеральный розыск Тревора Фитцджеральда Брэнсона. Не исключается, что именно Брэнсон организовал это покушение, а возможно, даже принимал в нем непосредственное участие. В настоящий момент сотрудниками полицейских департаментов Нью-Йорка и окрестных городов разыскивается бежевый Понтиак G-5, на котором террористы скрылись с места преступления…»

— Они сказали, «бежевый Понтиак»? — с суеверным ужасом во взгляде переспросил Рокфор. Вжик утвердительно пискнул. Чип сжал в бессильной злобе кулаки. Теперь он понял, о чем говорили Каннингем, Симпсон и Прайс. Он даже не нюхом, а прямо-таки каждой клеточкой кожи чувствовал, что как минимум один из них к этому причастен, и многое отдал бы за то, чтоб узнать полное содержание их телефонных переговоров и личности их собеседников. Увы, в данный момент это представлялось не более возможным, чем оживить Говарда…

— Сожалею, — тихо сказал Уэствуд.

— Ну, хоть на сей раз вы оплошали! — возликовал Блейзер.

— Ага, а еще я «Титаник» потопил, — не глядя в его сторону, буркнул Тревор. Смерть Сэлинджера спутывала все карты, одновременно многое проясняя. «Черный стол» обложил его со всех сторон и методично отстреливает всех, кто мог бы предоставить ему хоть сколь-либо заметную помощь. Интересно, Говард добыл материалы? Если да, то где они? Передал ли он их Джилленхоллу? Участие последнего, кстати, весьма показательно: он не стал отсиживаться в стороне, а активно включился в борьбу за своего подчиненного, причем с того же конца, что и Тревор. С одной стороны, этого следовало ожидать — в чём, в чём, а в уме ему не откажешь. С другой стороны, это очень тревожный сигнал — он, Брэнсон, действует предсказуемо. Это плохо. Недопустимо. Надо что-то менять. Избрать нетривиальный алгоритм. Найти помощников, которых вычислят не сразу. Члены его группы…

«— …Нападение заставило руководство Секретной службы пойти на решительные меры. Все агенты, работавшие с Тревором Фитцджеральдом Брэнсоном, проходят тщательную проверку. Некоторые из них до выяснения всех обстоятельств отстранены от служебных обязанностей, а заведующий криминалистическим отделом при подразделении охраны президента Юджин Флауэрс даже взят под стражу по обвинению в передаче Брэнсону сведений, составляющих государственную тайну…»

…отпадают. Кто остается? Одноклассники? Однокурсники? Однополчане? Нет, все они элементарно просчитываются. И потом, он не знает их достаточно хорошо, чтобы просто так взять и вверить им судьбу страны и мира. Единственным достойным этого был Лерой Джексон. Увы, с акцентом на слове «был». А вот среди его коллег наверняка есть надежные и верные Америке люди. Марджори может их знать…

«ГОСПОДИ! НЕТ!..»

«— …Также взята под стражу Марджори Джексон, вдова Лероя Джексона — внештатного сотрудника Национального фонда содействия демократии, погибшего на прошлой неделе при взрыве вашингтонского офиса этой организации. Следствие установило, что она и Тревор Фитцджеральд Брэнсон — друзья детства, поэтому не исключается ее непосредственное отношение к организации теракта, унесшего, напомним, жизни по меньшей мере двухсот шестидесяти девяти человек. Любовь воистину бывает очень зла…»

— Такой высокий штиль, что аж не к месту, — поморщилась Тамми.

— Убивать за такое мало, — согласилась с ней Гайка. Брэнсон тоже считал, что автор такой ахинеи заслуживает быть похороненным заживо в гробу, утыканном гвоздями, но сейчас его внимание было приковано к Марджори. Ее величественности не мог отнять ни державший ее под локоть тощего вида субъект с постной физиономией цвета торчащего у него из кармана жетона, ни потеки слез из-под темных очков, ни подсвечиваемые прожекторами и вспышками наручники над изломленными, будто сведенными судорогой пальцами. Даже сейчас, в чернейший из часов, она осталась Королевой…

— Не могли ее руки за спиной сковать, что ли? — возмущенно проскрежетал Уэствуд. — Или тряпку какую поверх набросить…

— Нет, не могли, — бесцветным голосом возразил Тревор. — Им надо, чтобы все это видели. Чтобы я это видел…

— Ну и правильно! — въедливо поддакнул Стэн. — Пусть все видят: сообщницу повязали, скоро и до самого доберутся! Это вам не журналистов заживо топить! Тут профи работают, о как!

Уэствуд взглядом испросил у агента разрешение подержать репортера за горло. Брэнсон с удовольствием сделал бы это и сам, но ради общего блага был вынужден сдерживаться.

— Мы не сообщники. Она здесь вообще ни при чём. Ни она, ни Лерой. Запомните это. Хорошенько запомните. Второй раз повторять не буду.

— Ну-ну! — задиристо произнес Блейзер, но, встретившись с Тревором взглядом, поджал хвост и отвернулся к экрану. «Похоже, здесь, как и в Судане, процесс мирного урегулирования отброшен далеко назад… — с сожалением констатировал Брэнсон. — Что ж за люди эти журналисты? Прав был Каннингем — пока беда не коснется тебя и твоих близких, не прозреешь…»

Тревор никогда не имел славу человека с дурным глазом. Но сегодня он будто в воду глядел.

«— …Однако этим список сегодняшних сенсаций отнюдь не исчерпывается. Несколько часов назад в главные офисы нашей, а позже и всех остальных крупных телерадиокомпаний, позвонил мужчина, представившийся сотрудником Секретной службы. Из опасения за собственную жизнь он отказался представиться, но сообщил, что является сотрудником подразделения по охране важных свидетелей, и что ему известно местонахождение семьи нашего считавшегося погибшим коллеги Стэнли Родерика Блейзера. По словам специального агента, сейчас, когда подлог со смертью Блейзера вскрылся, его родные стали нежеланными свидетелями и находятся в смертельной опасности. Именно последнее обстоятельство подвигло нашего героя нарушить суровую должностную инструкцию и на всю Америку произнести необычное слово “Эврика”. Именно так называется крошечный городок в штате Монтана, где был снят репортаж, который мы с гордостью представляем вашему вниманию прямо сейчас!..»

— А радости-то, радости! — съехидничал Дейл. — Будто это хоть немного их рук дело!

— Не их, — согласился Вжик. — Совсем не их. А «Черный стол» идет проторенной дорожкой. Бежевый Понтиак, анонимные звонки…

— Зачем ремонтировать то, что работает? — Гайка пожала плечами. Рокфор содрогнулся.

— Надеюсь, до мусоровозов на сей раз дело не дойдет! Иначе жертв никак не меньше будет!

— Не дойдет. У них другая цель, — успокоил себя и товарищей Чип, хотя Рокфор ничуть не преувеличивал. Создавалось впечатление, что «доброжелатель» позвонил не только крупным, но вообще всем американским теле— и радиокомпаниям, поскольку репортеров в Эврику прибыло раз эдак в двадцать больше, чем на злополучный перекресток. Как саранча, они заполонили всё пространство перед скромным на вид домом, который Брэнсон сразу узнал, хотя видел впервые. Больно уж архитектура типовая: два этажа, вместительный гараж, высокий забор со штырями… Впрочем, даже если бы этот дом не имел ничего общего с убежищем Блейзера, он бы не усомнился в правдивости слов «доброхота». Черностоловцы знали, когда надо лгать, а когда — говорить чистую правду…

«— …Если верить муниципальным властям, — бойко докладывал корреспондент, — этот дом на окраине Эврики выставлен на продажу и реальных хозяев у него нет. На первый взгляд он кажется заброшенным. Однако ворота закрыты на электронный замок, а во дворе на деревьях полно видеокамер. Кто в здравом уме будет тратить столько электроэнергии на охрану ничейного дома? Правильный ответ: правительство. Кто будет перекрывать дренажный тоннель на склоне горы бронированной дверью? Правительство. Кто будет держать автопарк внедорожников в сарае захудалой автозаправки по ту сторону гряды, хозяин которой о них якобы ни слухом ни духом? Опять же, только правительство. Всё это наводит на тревожные мысли, что неизвестный доброжелатель действительно работает на Секретную службу, что здесь действительно содержат семью Стэна Блейзера, и что они действительно находятся в опасности. Увы, пока нам не удается войти внутрь, но хотим заверить телезрителей, что наши камеры и камеры наших коллег из других телекомпаний просматривают каждый клочок земли в округе, и у злоумышленников нет ни единого шанса сбежать незамеченными и безнаказанными…»

— Это он о вашей семье говорит, между прочим, — как бы невзначай прокомментировал Брэнсон. Стэн, на которого уже было жалко смотреть, сжался, как от удара кнутом, и промямлил: — А… а они все точно там? Они не… не врут? Вдруг кто-то шутит просто…

— Со Сноу они не шутили.

— Со Сноу?.. Так значит… Так это… О, БОЖЕ!!!

— КУДА?!! — Тревор еле успел схватить вскочившего репортера за рубашку. Тот яростно забился, и Тревор пожалел, что не позволил Уэствуду занять место по другую руку от Блейзера. Но рубашка оказалась крепкой, и ему удалось усадить Стэна обратно даже без участия уже вставшего Сола. — Сидеть!!!

— Пустите!!! — вопил, словно резаный, Блейзер. — Пустите!!! Пустите меня!!!

— Не пущу!

— Пустите!!! Я должен!!! Мне нужно к ним!!!

— Не нужно! Это очень далеко!

— Я дойду! Долечу! Доеду! Пустите! ИХ ЖЕ ВЗОРВУТ ВСЕХ! ВЗОРВУТ!!! — Стэн рванулся еще раз, вынудив Брэнсона запросить помощи у Уэствуда. Ветеран обошел диван сзади и быстрым эффектным захватом лишил Стэна возможности не только встать, но даже подвигать руками.

— Спасибо, Сол, — Тревор вытер пот и посмотрел в вылезшие из орбит глаза Блейзера. — Слушайте внимательно, Стэнли. Очень внимательно. Их не взорвут. Хотели бы — уже давно взорвали бы. Но они не хотят. Их цель — запугать вас…

— У них… вышло… — прохрипел Стэн.

— Вижу. И это очень плохо, потому что вы тут же принялись творить глупости. Именно этого они и ждут: что мы испугаемся и начнем делать глупости. Делать глупости ни в коем случае нельзя, потому что каждая наша глупость им на руку. А всё, что им на руку, то вредно нам и нашим близким. Поэтому…

— НАШИМ БЛИЗКИМ?!! — Блейзер аж побагровел от натужных попыток освободиться, но, к счастью для Тревора, Сол знал толк в фиксациях. — У вас нету там близких!!! Ваши жена и дети не сидят в этом доме!!!

— Да, в этом доме у меня нет ни жены, ни детей. К слову, у меня их вообще нет. Зато у меня есть Марджори Джексон, которой нынче во сто крат хуже, чем вашим родным! Их хотя бы с пристрастием не допрашивают и в преступлениях против человечества не обвиняют!

— Ну да… Всего лишь… — лицо Стэна опять перекосилось, но уже не от сверхусилий, а от подступающего плача. — Всего лишь грозят… убить…

— Грозят, — подтвердил Тревор. — Но не убьют. Просто так заложников никто не убивает. Они нужны, чтоб вынудить вас сдаться, приползти к ним на коленях.

— Я сдамся! — зарычал Блейзер, жмуря полные слез глаза. — Сдамся! Приползу! Ради них — приползу!

— Этим вы им не поможете…

— Помогу! Помогу! Их отпустят! Отпустят!

— Может быть. А может быть, и нет. Они же свидетели. А ненужных свидетелей убирают.

— Если я не сдамся, их… их тогда точно убьют!

— Исключено. Там телекамер больше, чем на финале Суперлиги. Кроме того, заложники ценны только живьем. В ЧС тоже ведь не дураки сидят. Они отлично понимают, что смерть семьи развяжет вам руки. И язык. Этого они боятся больше всего.

— Но я же ничего не знаю! — запротестовал Блейзер, но как-то вяло. То ли обессилел, то ли ему перестало хватать воздуха. Так или иначе, решил Брэнсон, время зайти с козырей.

— Ошибаетесь, Стэн. Вы знаете много всего. Вы лично общались с их эмиссаром, «Дэвидом». Вы слышали голос «Крестного». Вы раскопали подноготную на Сноу, Ферранте, Макмиллана… В общем, вы знаете очень много! Единственный минус — у вас нету цельной картины. Зато она есть у меня. Вот почему они вбивают между нами клин. Вот почему со всех экранов меня называют террористом-маньяком. Они хотят заставить вас меня бояться! Понимаете? Они хотят, чтоб вы сочли меня врагом! Знаете, зачем? Затем, что без вас я — ничто! Как и вы — без меня! Только вместе мы можем их одолеть! У вас нету того, что есть у меня: связей в силовых структурах, опыта, отдельных узкоспециальных знаний и навыков добывания и анализа информации. Я способен на многое. Но проблема в том, что меня не послушают! Как только я вынырну на поверхность, меня тут же прикончат свои же! Другое дело — вы! Думаете, «Стол» меня боится? Дудочки! Он боится вас! Вас, Стэнли Родерик Блейзер! Именно вас и никого другого!

— П-правда?.. — хрипло прошептал Стэн.

— Правда, — сказал Тревор и похлопал Сола по ладони, призывая ослабить захват. Неясно было, оценил ли репортер такую трогательную о себе заботу, но в его взгляде кроме ужаса и плача можно было различить и долгожданные проблески осмысленности. Впервые он смотрел на Брэнсона не как на врага или сурового надсмотрщика, а как на человека, тоже способного чувствовать, бояться, сомневаться и переживать за дорогих ему людей. Всё-таки внушаемость — не самая плохая черта. Как и во многих других случаях, многое зависит от того, кто и зачем ею пользуется… — Ну так что, дадим им бой?

Блейзер помолчал, собираясь с мыслями и смаргивая слезы.

— Давайте. Дадим. Что будем делать?

— Мне нравится ваша конструктивность! Для начала умойтесь, ибо героям кислая мина не к лицу. Чем холодней вода, тем лучше: холодная голова — всему голова, особенно в нашем случае. Нервничать не надо, всё не так уж и плохо. «Черный стол» свой ход сделал и теперь будет ждать нашей с вами реакции, а значит, инициатива полностью в наших руках. И уж мы ей воспользуемся, это я вам обещаю!.. Ну, выше нос! Смотрите, не у нас одних проблемы!

Стэн опять обратил взгляд к экрану, где шел скомканный репортаж об «учениях по гражданской обороне среди персонала головного офиса корпорации “Хорайзон”».

— Разве ж это проблемы?..

— Конечно, проблемы! Особенно у него! — Тревор показал на как раз интервьюируемого Брайтмена. — Кабинет-то под самой крышей. Вот охранникам у входа — тем повезло, а ему пришлось сначала вниз спускаться!

Блейзер отстраненно шмыгнул носом. Он был на том этапе, когда для юмора еще не время, а поскольку психологический перелом не терпит суеты и спешки, агент встал с дивана и, показав Солу, что руки можно убирать, пошел готовить полдник. Его примеру последовал Уэствуд, по дороге проследивший, чтобы Блейзер действительно оказался в ванной. Чип жестами призвал друзей идти вместе с ним к смотровой скважине над кухней. В свете последних событий планы Брэнсона неизбежно должны были поменяться, и требовалось узнать, как именно. По счастью, этот вопрос интересовал не только Спасателей.

— Что теперь делать будешь? — спросил с порога кухни Сол.

— Питаться. Вам сэндвич с чем?

— С ветчиной пусть будет. И луку насыпь. А если вообще?

— А вообще всё очень запутанно. А когда всё очень запутанно, лучше придерживаться первоначального плана. Поэтому я всё-таки возьму ваш прекрасный автомобиль и поеду проверю, не пришла ли «посылка».

— Какая посылка еще? Сэлинджер твой-то — тю-тю!

— Есть ненулевой шанс, что она там всё-таки будет.

— Федералы там будут, а не посылка!

— Тогда я уйду, как пришел.

— Уйдет он, как же… Кетчуп тоже передай. Давай я тебя подстрахую!

— Сол, это уже не смешно! Я понимаю, почему у Стэнли семь пятниц на неделе, но у вас…

— А что у меня? Я ж не говорю, что один отправлюсь! Вместе двинем!

— Втроем?

— Зачем втроем? Стэнли тут оставим. Ты же ему доверяешь? Вот и проверим твою теорию!

— Опасно.

— О как! Значит, самому тебе туда идти не опасно, а со мной, значит…

— Нет, я про Стэна.

— То есть, он таки враг?

— Нет, Просто он нестабилен. Как нитроглицерин. Тем более сейчас. За ним нужен присмотр кого-то из нас. Я должен ехать. Кто остается?

— Как с тобой сложно…

— Не говорите. Еще сэндвич?

— Валяй.

— Валяю. И не считайте себя невостребованным. Без вас мне и Стэну пришлось бы худо.

— Ну, раз ты так говоришь…

— Нет, правда. Я бы спятил, если б не мог его ни на кого оставить.

— Великолепно. Я — сиделка…

— Нет, Сол. Вы — страховка. Если я не вернусь, вы позвоните на телевидение и скажете, что Блейзер у вас. Звоните, как и «Стол», на все телеканалы сразу. Чем больше понаедет людей с камерами, тем выше ваши шансы выжить. Всё просто.

— Просто? — спросил появившийся Стэн. — Если просто, я тоже хочу!

— Тогда садись, — Уэствуд кивнул на соседний стул. — Мы тут, понимаешь, как раз сэндвичами балуемся и коллег твоих обсуждаем…

— Коллег? — переспросил Блейзер. Умывание явно пошло ему на пользу, освежив не только лицо, но и эмоции. — Сволочи они, а не коллеги! Глаза б мои их не видели!

— Да уж, — кивнул Брэнсон. — Какой только гадости сейчас не показывают… Сэндвич?

— Да! Два! — заказал Стэн. Потом подумал и добавил: — Пожалуйста.

* 88 *

— Что тебя беспокоит, сынок?

Смелли невольно поморщился. Как в любой изолированной общине, все сотрудники КРУ приходились друг другу родственниками. Но Лонгтэйл при всём к нему уважении приходился Джорджу лишь пятиюродным дедушкой, и его обращение было не столько лаской, сколько напоминанием руководящему офицеру-оперативнику о его возрасте и месте в иерархии.

— Ничего. Мандраж небольшой, разве что, а так…

— Ой, не ври, офицер, — и так не самый благозвучный голос Лонгтэйла заскрипел, как ржавая воротная петля. — Директору врешь ведь. Это чревато многим…

— То, чем мы занимаемся, чревато гораздо большим!

— Вот как? — Лонгтэйл резко вздернул усы. — И чем же таким страшным, по-твоему, мы занимаемся?

— На рожон лезем! Грудью!

— Не знаю, как ты, Джи-Джи, но я лично никуда не лезу и не вижу, чтобы куда-то лез ты. Пояснишь, что имеешь в виду?

— То, что мы делаем, опасно и вредно! И противоестественно! У КРУ не такие задачи и цели!

Предчувствуя, что разговор будет долгий, Лонгтэйл смахнул хвостом пыль с бордюра ведущей в кабинет Элиота Прайса вентиляционной решетки и сел на нее, как на скамью. Ничто не мешало Смелли сделать то же самое, но он остался стоять, так как предпочитал смотреть на собеседников сверху вниз, особенно когда побеждал их в споре. А в своей победе он не сомневался: на его стороне были правда и логика, и лишь гордыня могла помешать директору принять его доводы. Но поскольку остальные члены группы, «опекавшей» директора ЦРУ, отправились вместе с объектом в столовую, и на всём обозримом участке вентиляционной шахты Джордж и Лонгтэйл были одни, терять лицо престарелому главе КРУ было не перед кем. Значит, и сопротивления особого не будет…

— И какие же, по-твоему, у КРУ задачи и цели? — спросил Лонгтэйл, устроившись достаточно удобно.

— «По-моему» они те же, что и по уставу. Сбор информации, скрытное наблюдение, потайной мониторинг, незримое присутствие…

— Я спрашивал о целях, — остановил его Лонгтэйл. — Ты же перечисляешь средства.

— То есть как это? — не понял Смелли. — Ведь это они и есть! Наши цели!

— Средства не могут быть целями.

— Но ведь они были! Всегда ими были!

— В том-то и дело, что нет. У нас вообще не было цели.

Слова начальника огорошили Смелли.

— Ну, я даже не знаю. Мне всегда казалось…

— Именно! — с неожиданным жаром воскликнул Лонгтэйл. — Вот что мы делали всё это время! Казались! Только казались всем тем, чем мы есть сейчас! Неужто ты этого не понимаешь?

— Я понимаю лишь, что всё заходит слишком далеко!

— Так это же прекрасно! — глаза старой крысы горели. — Коварные планы, амбициозные сверхзадачи — для этого КРУ и создавалось!

— О чём вы, сэр?! — Джордж был как никогда близок к полному разуверению в здравомыслии патрона. — Вы же сами всегда говорили, что КРУ создано для защиты от дератизаций! Для того, чтобы произошедшее с вами никогда больше не повторилось!

Такая «забота» лишь разозлила Лонгтэйла.

— Откуда ты взял эту ересь, Джи-Джи?! Лично я никогда так задачу не ставил!

— Прямым текстом, может, и нет, но это подразумевалось, читалось между строк…

— Нечего почем зря читать всякое! Я прекрасно помню, что и когда я подразумевал! Дератизация еще никого не сделала глупее! Я никогда — слышишь меня? — никогда не считал себя и своих крыс способными лишь на проверку информационных стендов! Это под силу, в конце концов, даже блохам! А чем мы от блох отличаемся, знаешь?

— Э-э-э… — Смелли обескуражено оглядел себя с головы до ног. — Ну, как бы, это, всем…

— Уже хорошо! А чем в первую очередь?

— Если в первую, тогда хвостом! — без лишних раздумий ответил Смелли.

— Неверно, хоть и очень близко. Ну, не буду тебя мучить. Позвоночником.

— Не надо меня мучить позвоночником! — испугался Джордж. Лонгтэйл засмеялся.

— И в мыслях не было, Джи-Джи! Это правильный ответ! Позвоночник — вот наше основополагающее отличие от простейших форм жизни! Именно он позволяет нам преодолевать притяжение земли, распрямлять спину и смотреть вперед, на горизонт! Разве не чудесно?

— Никогда не рассматривал это под таким углом…

— Так посмотри! Разогнись и посмотри!

— Я и так разогнут, — оскорблено возразил руководящий офицер.

— А говоришь, как согбенный в поги… — Лонгтэйл от избытка чувств закашлялся, — …в погибель! Впрочем, Джи-Джи, я тебя не виню. Сам таким был, чего уж там. Всё наше КРУ таким было. А всё почему? Цели не было! Стержня! Ориентира! Потому и воспринималась трясина, как данность! Но сейчас всё иначе! Сейчас у нас есть Главнокомандующий! Первый Бурундук! И мы наконец-то можем доказать, что достойны собственных хребтов!

— Хвостов, — поправил Смелли. Директор КРУ фыркнул.

— Хвост без хребта — ничто! Он — лишь его продолжение!

— Зато его гораздо лучше видно!

— И что с того? Думаешь, я из-за хвоста так к тебе отношусь?

Вопрос явился для Джорджа открытием.

— А что, нет? Вы ко всем так относитесь!

Лонгтэйл визуально состарился вдвое.

— Хорошего же ты мнения обо мне…

— Конечно, хорошего! — яростно подтвердил Смелли. — Самого лучшего! Это же идеальный критерий! Ничего объективней и придумать нельзя!

Директор смерил его хмурым взглядом, но сказать ничего не успел — помешало жужжание зуммеров вызова.

— «Пастух» «Старшему Брату», «Пастух» «Старшему Брату»!

— «Старший Брат» на приеме! — хором ответили в лацканы Лонгтэйл и Смелли.

— «Элвис» возвращается на сцену! Повторяю, «Элвис» возвращается на сцену! С ним идет «Робин»! Повторяю, с ним идет «Робин»! Как поняли, прием?

— Понял тебя отлично, «Пастух»! Ведите их всей отарой! Всей отарой ведите их! Прием!

— Есть вести их всей отарой! РВП — время забега!

— Поняли! Ожидаем! — подтвердили «старшие братья». Учитывая, что их приемопередатчики работали на КВЧ-волнах, принципиально не способных выйти за пределы вентиляционной шахты, ни им, ни их подчиненным ничто не мешало сообщить простым открытым текстом, что Прайс возвращается в свой кабинет в сопровождении Каннингема. Но, во-первых, это на корню подорвало бы устои Разведывательного сообщества, чьи традиции КРУ прилежно соблюдало; а во-вторых, обмен кодовыми фразами дисциплинирует и моментально настраивает на рабочий лад.

— Приготовиться! — скомандовал Лонгтэйл, вскакивая на бордюр и заглядывая в кабинет, дверь которого как раз начала отпираться. Элиот Прайс не терпел суеты и даже ключами орудовал очень степенно, поэтому четверка сопровождавших его крыс успела присоединиться к своим командирам и была тут же подключена к работе.

— Хэтчи! Трэп! Пишите «Элвиса»! Шафт и Чим — на вас «Робин»!

Названные агенты дисциплинированно достали блокноты и ручки. Увидь это привыкший к цифровым технологиям Чип, сжевал бы за неимением шляпы женушкины очки. И совершенно, между прочим, зря, поскольку за многие годы сотрудники КРУ отточили технику стенографирования до совершенства.

Записывали они, правда, не оперативные совещания людей, как можно было бы подумать, а фильмы и программы с телевизоров в комнатах отдыха, служившие крысам-затворникам окнами в остальную Америку. Подключиться напрямую к спутниковым антеннам было сложно и опасно, соорудить собственную — еще сложнее и опаснее. Вот и пришлось мобильные видеогруппы организовывать, чтобы происходящее на экране конспектировали и всем остальным читать давали. Писать при этом приходилось не только слова, но и мимику, жесты и даже радиус-векторы на источники света. Как правило, чем больше было пишущих голов, тем качественней получалась расшифровка, но имелись и исключения — элитные команды, члены которых так хорошо овладели техникой записи и так прекрасно сработались, что могли записать весь фильм без остатка втроем, а то и вовсе вдвоем. Сейчас в распоряжении Лонгтэйла и Смелли было сразу две гвардейские видеодвойки, в сумме дававшие эффект стереокинотеатра. Ясное дело, никакой телеписец, даже самый искусный, не сделает захватывающий психологический триллер из нудного и безыдейного порожняка. Но данный разговор к числу последних явно не принадлежал…

— О чём вы хотели поговорить, Роберт? — спросил Прайс, едва переступив порог. Шедший сзади Каннингем не мог видеть его лица, а вот Трэп видел всё и тут же записал: «Лоб наморщен, взгляд колюч, тембр и мелодика голоса категорически не соответствуют умонастрою…»

— О Брэнсоне, сэр.

«…Голос нервный, приглушенный, быстрый взгляд через плечо за дверь…» — фиксирует Шафт, не забывая сопровождать каждое событие временной меткой, показывающей, сколько минуло секунд с начала разговора. Благодаря этому при сведении записей групп воедино можно будет установить, что в этот момент «“Элвис” уже у стола» и следующую фразу произносит, «грузно и устало садясь».

— Так и знал, что не о моем кабинете, — «…досада, степень разгневанности: три по десятибалльной шкале…»

— Он может быть невиновен, — «…остался стоять, руки по швам, спина чуть сгорблена, явно боится собственных слов…»

— В чем именно? — «…настороженный прищур, язвительная полуулыбка, пальцы правой руки медленно барабанят по столу…»

— Во всём, директор, — «…голос заговорщицки низок и тих, в позе чувствуется огромное нервное напряжение…»

— Интересная мысль, — «…прищур становится настороженнее, улыбка — язвительнее, частота ударов пальцами по столу удваивается…» — Особенно при наличии четырех свидетелей.

— Простите, неправильно высказался, — «…дернулось веко, подушечки пальцев прошлись по ладоням, сильный запах пота…» — Убийство Санчеса — да, факт. Участие в заговоре — ну, тут есть сомнения…

— Излагайте, — «…тон деловой, выражение лица прежнее…»

— С вашего позволения, я лучше покажу, — «…достает из кармана белую трубочку, подходит к столу, разворачивает перед “Элвисом”. Длинная лента масштабно-координатной бумаги со шкалой и графиками…» — Вот хронометраж известных нам событий. Точка отсчета: приезд эфбээровцев к Брэнсону. Это время известно точно, так как, во-первых, офицер Дэвенпорт внес это в электронный протокол, а во-вторых, Брэнсон отправил Джилленхоллу SMS-сообщение…

«…“Элвис” перестал стучать по столу, внимательно слушает…» «…“Робин” ощущает себя всё уверенней, изложение стройное, без повторов и слов-паразитов…»

— …Вторая точка — отъезд Брэнсона из дому. Его мы также знаем абсолютно точно, поскольку все движения его автомобиля отслеживались маяком. То, что маяк работал исправно и находился в автомобиле, доказывает железнодорожный переезд. Время на снимках автоматических камер совпадает с данными маяка с точностью до миллисекунды. Поэтому есть все основания полагать, что показанное маяком время прибытия Брэнсона в убежище также верно. Оно обозначено точкой под номером три, вот здесь…

— Роберт, спасибо, я умею читать, — «…отодвигает ленту на середину стола, кладет локти на стол…» — Что вы хотите всем этим сказать?

— Вот что. Смотрите, — «…придвигает ленту к “Элвису”, указывает растопыренными пальцами на две точки…» — Это — Брэнсон прибыл в убежище. Это — его останавливает полицейский. Дэвенпорт говорил с ним, и он утверждает, что Брэнсон двигался со скоростью сорок, может быть, сорок две мили в час, не больше. Если предположить, что он всё время ехал с этой скоростью, что разумно, поскольку не привлекает лишнего внимания, то время его отъезда из убежища лежит на вот этом пятиминутном отрезке. Следовательно, в убежище он мог провести максимум десять минут, чего совершенно недостаточно, чтобы в одиночку запытать до смерти трех крепких здоровых мужчин.

— Их не запытали, — «…откинулся назад, сплел пальцы на животе…» — Их застрелили.

— Именно так, сэр, — «…короткий утвердительный кивок…» — Но из чего? Найденные в трупах агентов пули выпущены из чего угодно, но только не из пистолета Брэнсона. Где он добыл оружие? Его дом и автомобиль тщательно обыскали и нашли только «Ингрэм», который Брэнсон не взял.

— У него мог быть тайник где-нибудь во дворе, — «…разъединил и свел большие пальцы…»

— Почему же он не хранил «Ингрэм» и паспорта там? Это всё очень странно, директор. Поэтому я пришел к выводу, что всё это сделал не Брэнсон.

— Кто же тогда? — «…к иронии во взгляде и голосе примешивается озабоченность…»

— «Черный стол», больше некому, — «…вращательное движение ладонями, пожимание левым плечом…»

— Но при этом не Брэнсон, я правильно понял? — «…показывает правым указательным пальцем на ленту…»

— Да, директор, — «…утвердительный кивок…» — Понимаете, если Брэнсон — агент «Черного стола», то его действия совершенно нелогичны. Зачем мчаться к убежищу, рискуя попасть под поезд и привлекая внимание полиции, чтобы потом, уже вместе с Блейзером, ехать на обычной скорости и останавливаться по первому требованию полицейского? Зачем везти Блейзера на засвеченном «Мэродэре», если под рукой приписанный к убежищу «Сэбёрбэн»? Зачем вообще куда-то везти Блейзера, когда его можно спокойно убить прямо там?

— И у вас, разумеется, есть всему этому объяснение, — «…сухая констатация, практически полное отсутствие эмоций…»

— Да, директор, — «…утвердительный кивок…» — Для агента «Черного стола» Брэнсон действует очень глупо и непоследовательно. Но если предположить, что он невиновен, его действия обретают и логику, и смысл. Он понимает, что раз пришли за ним, могут прийти и за Блейзером, поэтому несется, сломя голову, к убежищу, игнорируя шлагбаумы и поезд. Потом, когда репортер у него и нужна не спешка, а незаметность, он едет как порядочный автомобилист, рассчитывая в случае чего прикрыться удостоверением. И если бы не анонимный звонок о стрельбе в его доме, у него бы всё получилось!

— То есть, по-вашему, он невиновен? — «…больше похоже не на вопрос, а на угрозу…»

— Я бы не стал исключать это, сэр, — «…утвердительный кивок, подушечки пальцев прошлись по ладоням…» — Конечно, история с Ферранте и покушением на президента бросает на него густую тень, но если в Секретной службе действительно есть высокопоставленный «крот», его могли просто подставить.

— И это говорит тот, — «…показывает правым указательным пальцем на “Робина”…» — кто буквально вчера доказывал мне, что Брэнсон — террорист и убийца? Даже не верится.

— Мне самому не верится, директор, — «…короткое движение верхней губы, ноздри слабо расширились, взгляд сместился чуть в сторону…» — Но в свете новых фактов я считаю нужным поработать в этом направлении.

— Хорошо, этим займутся мои лучшие люди, — «…скручивает ленту в рулон, отодвигает его на угол стола…» — Теперь я бы очень хотел услышать, как продвигается расследование вторжения в мой кабинет.

— Уверенно, — «…поза становится более непринужденной, правая нога слегка сгибается в колене, потирает пальцы правой руки о пальцы левой…» — Двадцать автономных мини-роботов неограниченной проходимости уже доставлены, мои люди как раз собирают их и испытывают. Еще восемьдесят должны прибыть завтра. Послезавтра они будут запущены в вентиляцию, и если там есть хоть один не предусмотренный конструкцией гвоздик, он будет обнаружен и изъят для последующего всестороннего изучения…

Экспрессивность и богатство жестов и гримас Джорджа Смелли сделали бы честь любому миму. Стенографируй Трэп не Прайса, а его, извел бы весь блокнотик разом.

— Что ж, отлично! — «…довольно улыбается, энергично кивает…» — Рад, что вы по-прежнему в форме! Чувствовал же, что нельзя отдавать вас НТС, что еще пожалею…

— Спасибо, директор, — «…смущение, улыбка, потупился, перенёс вес тела на другую ногу…» — Можно ли считать вашу похвалу разрешением отбыть на сутки в Нью-Йорк?

— Нью-Йорк? — «…удивление, непонимание, настороженность, взгляд снизу вверх по диагонали…» — Зачем?

— Подержать руку на пульсе расследования стрельбы в Джилленхолла, — «…поза и голос те же, глаза смотрят прямо в глаза, артикуляция просьбы четкая, осмысленная…» — Они сейчас отрабатывают версию участия в этом Брэнсона, и если его действительно подставляют, могут всплыть очень интересные вещи. Раз так, надо быть в курсе одними из первых. Ближайший рейс из МАДа приземлится в Ла Гардии в половине девятого. Я могу успеть на него, если выеду прямо сейчас. И если вы санкционируете командировку, само собой.

— Само собой, — «…медленный кивок, лоб наморщен, губы поджаты…» — Разве этим не Дэвенпорт занимается?

— Дэвенпорт молод, неопытен и вспыльчив, — «…голос и взгляд твердеют, тело вытягивается в струнку…» — Ему нужно прикрытие. Иначе может получиться, как в больнице с Блейзером. Вы ведь этого не хотите, директор?

— Не хочу, — «…взгляд несколько расфокусирован, глубокая задумчивость, сомнения…» — Что ж, Роберт, попробуйте. Вдруг и впрямь нароется что-нибудь стоящее. Когда вас ждать обратно?

— Не думаю, что это займет дольше суток, — «…плечи расправляются, нажим усиливается…» — В любом случае, к послезавтрашнему утру я точно буду на месте. Не хочу пропустить запуск роботов. Зрелище обещает быть феерическим.

— Хорошо, — «…полная неподвижность, напряженная работа мысли…» — Буду ждать сообщений. Приятного полета. Свободны.

— Спасибо, директор, — «…короткий поклон, быстро идет к двери, энергично открывает дверь, со стуком закрывает дверь…»

— ВЫ СЛЫШАЛИ?!! — как полоумный, зашипел Джордж. — СЛЫШАЛИ?!! ОНИ НА НАС РОБОТОВ ПУСТЯТ!!! СТО РОБОТОВ!!! ОНИ ЗАПОЛОНЯТ ВСЁ ЗДАНИЕ!!! ВСЁ!!! ОНИ…

— ПРЕКРАТИТЬ ПАНИКУ, ОФИЦЕР СМЕЛЛИ!!! — оглушительно шикнул Лонгтэйл. — Шафт и Чим, за «Робином»! Фиксируйте всё, что он делает! Всё! Хэтч, Трэп — не спускайте глаз с «Элвиса»! Сейчас что-то будет, я чувствую…

— БУДЕТ! БУДЕТ! СОСИСКА ИЗ НАС БУДЕТ! ОНИ НАС ВСЕХ СОЖРУТ…

— ТИХО!!! — директор КРУ, как плетью, стегнул помощника хвостом вдоль спины. — Забыл, что ли, кто ты и где ты?! Так я тебе напомню! Шерстинки живой не останется!

— НО, СЭР!!! — от боли вопль Смелли стал еще пронзительней. — ЭТИ РОБОТЫ!!!...

— Не зли меня, Джи-Джи!!! Хвост оторву!!!

Угроза подействовала моментально. Джордж закусил губу и спрятал предмет гордости под плащ. Но Лонгтэйлу было уже не до этого, так как Прайс, сидевший без движения с момента ухода Каннингема, рывком снял трубку телефона и нажал одну из клавиш быстрого набора.

— Аллистер? Прайс. Вы одни? …У нас проблемы с нашим общим другом, Бобом. Похоже, он играет не за ту команду. У вас есть на подхвате надежные люди? …А в Нью-Йорке? …По его словам — да. Проконтролируйте это. …И все перемещения, конечно. Докладывать незамедлительно и лично. Степень секретности высшая. Приступайте.

Директор ЦРУ положил трубку и долго смотрел на аппарат, явно нелегко переживая состоявшийся только что разговор. Впрочем, по сравнению со Смелли он еще легко отделался.

— За что, директор? — пискляво спросил Джордж, потирая горящую спину. — Я ж хочу, как лучше! Что-то же надо делать!..

— Сейчас сделаем, — Лонгтэйл приблизил микрофон ко рту. — «Старший Брат» «Каланче»! «Старший Брат» «Каланче»! Телефонный разговор «Астона» записали? …Срочно отправить нарочным в отдел дешифровки и синхронизации, а самим продолжать наблюдение! Задействуйте план «Каскад», повторяю, «Каскад»! «Старший Брат», конец связи!.. Ух, что сейчас будет!

Хэтч и Трэп украдкой обменялись ошарашенными взглядами. План «Каскад» означал, что «Каланча» должна фиксировать каждого, с кем Симпсон войдет в какой-либо контакт, и передавать его описание другой группе с тем, чтобы та следила за ним в аналогичном режиме. Последний раз «Каскад» использовался в начале июля, когда в ознаменование Дня Независимости сотрудникам ЦРУ раздавали шоколадно глазурованные пончики с клюквенно-голубичной начинкой, и надо было выяснить, какие из них будут съедены сразу, а какие закончат свой путь в карманах, личных шкафчиках и ящиках столов. Операция под кодовым названием «Пир» потребовала столь неимоверного напряжения усилий, что словосочетание «план “Каскад”» стало для крыс-шпионов частью табуированного лексикона, а для параноиков вроде Джорджа Смелли так и вовсе подобием смерти.

— НЕТ! Не делайте это, директор! Умоляю, только не «Каскад»! Они нас засекут! Это всех нас погубит!!!

— Тихо, Джи-Джи!!! — Лонгтэйл заарканил хвостом длинную морду помощника и, туго стянув, отчего та вспучилась, как сжатый посредине тюбик зубной пасты, опустил на уровень собственного роста. — Будешь орать — точно всех нас погубишь! Ты так до сих пор ничего и не понял? КРУ наконец-то живет!

Смелли умоляюще замычал.

— Опять возражаешь? — догадался Лонгтэйл. — Да что ж ты упрямый такой?! Как можно ничего не видеть дальше собственных усов?!

— Ффошда… — привычно поправил Джордж, чем еще больше разозлил патрона.

— Да какая разница, чего?! Важен принцип! Масштаб! Осознание собственной силы! В чем, по-твоему, сила, Джи-Джи? Скажешь, в длине хвоста? А вот и нет! В свободе мысли! В свободе устремлений и целеполаганий! Вот ты, Джи-Джи, ты свободен? Да черта с два! Ты так всего боишься, что весь аж трусишься, хвостом чую! А страх со свободой несовместим! Свобода окрыляет, страх — порабощает! А ты ведь не раб, а свободная крыса! Страх нам совсем не к лицу! Тебе ясно?!!!

— Угу! — подтвердил Смелли, загипнотизировано глядя в как никогда близкие глаза Лонгтэйла, двумя кровавыми рубинами горевшие на его сплошь иссеченном рубцами и взбугрившимися сосудами лице. — Угу! Угу!

— Три «угу»? Ну, что ж, уже хоть что-то, — проскрипел ветеран и ослабил захват, заставив успевшего разучиться дышать полной грудью подчиненного закашляться. — Как бы ты ни старался, Джи-Джи, из тебя всё же получится толк. Я так думаю. Ладно, ты пока над собой поработай, а я посижу. Притомился я что-то. Стар, видать, стал уже для всей этой жизни.

— Правильно, сэр! — горячо поддержал его Смелли. — Отдохните! Вам вредно так переживать! Вы и так уже достаточно пережили!

— Намекаешь, что пора и честь знать? — криво ухмыльнулся Лонгтэйл, тяжело и как-то не очень уверенно опускаясь на бортик решетки. — Нет, Джи-Джи, ты не… — он с видимым усилием сглотнул слюну. — Ты, Джи-Джи, не… Не, Джи-Джи, ты…

— О чём вы, сэр? — озадачился Смелли. Трэп оказался прозорливей.

— Директор, вам плохо?!

Лонгтэйл мотнул головой, взмахом руки показал, что всё хорошо, и безвольным кулем завалился на бок.

— ДИРЕКТОР!!! — вскричал Джордж, подскакивая к занемогшему начальнику и заглядывая ему в лицо. — Директор, что с вами?!!

— Похоже на апоплексический удар! — заключил Трэп, специализировавшийся на медицинских сериалах. — Его срочно надо в больницу!

— Раз надо, он будет там! Ну, чего встали?! Помогайте!

— Но мы должны следить за «Элвисом»… — виновато возразил Хэтч, указывая карандашом на вновь взявшегося за телефонную трубку Прайса.

— От «Элвиса» не убудет! Ну же, прячьте блокноты и берите его! Скорее, ско… — Смелли запнулся, увидев, что Лонгтэйл открыл один глаз. — Сэр! Сэр, вам уже лучше?! Сэр, не волнуйтесь! Сэр, вы поправитесь! Сэр, с вами будет всё хорошо!

— Ты… — прохрипел директор, с трудом разгибая в сторону Джорджа указательный палец. — Ты… ты…

— Что я? Что?! — забеспокоился Джордж, но Лонгтэйл был уже без сознания. — Так, сюда быстро! Оба!! Берите его!!! ЭТО ПРИКАЗ!!!

Стенографисты послушно убрали блокноты. КРУ еще никогда не теряла действующего директора, но трижды повторенное «ты» было вполне достаточным условием, чтобы считать делегирование полномочий состоявшимся. Смелли, несмотря на панический ужас, тоже осознал это, и его тело тут же наполнилось силой, а коридор вдруг стал для него слишком тесен.

— Внимание всем… всему персоналу, — задыхаясь от эмоций, произнес он в микрофон. — Говорит офицер… руководящий офицер Смелли. Директор Лонгтэйл… заболел и не может… и временно не дееспособен. С этого момента и до его выздоровления его обязанности буду исполнять… исполняю я. Код временной передачи полномочий: ты-ты-ты. Врачебным командам приготовиться принимать пациента. Всем остальным при… продолжать заниматься своими делами. Конец сообщения. Уф-ф-ф… Так, с этим всё, что теперь?.. А, ну да! Поднимайте его и несите за мной! Быстро!

Хэтч и Трэп выполнили команду, и санитарный кортеж двинулся в сторону больницы. Она находилась там же, где человеческий медпункт, то есть в другом крыле здания, поэтому Элиот Прайс надолго выпал из поля зрения агентов КРУ. Но он, по крайней мере, остался в Лэнгли. А вот старший офицер НТС Роберт Каннингем давно покинул штаб-квартиру ЦРУ и к тому времени, как Лонгтэйла передали в лапы врачей, уже занял место у иллюминатора и вместе с другими пассажирами покорно ожидал, когда их самолету дадут разрешение на вылет из аэропорта имени Даллеса. Салон наполовину пустовал, соседнее кресло было свободно, и ему не пришлось обсуждать со словоохотливым попутчиком показанный по общему телевизору выпуск новостей. Он вообще не любил общаться с кем попало, а сейчас и подавно не нуждался ни в чьем мнении, так как знал ситуацию лучше всех остальных пассажиров и членов экипажа вместе взятых. Поэтому в ответ на новости о семье Блейзера и аресте Марджори Джексон, встреченные взволнованным гудом и одобрительными хлопками соответственно, он лишь плотней сжал губы и подумал: «Изобретательные, сволочи… Ишь, чего удумали… Ничего, еще посмотрим, кто кого!..»

В Ла Гардии его уже ждали. Двое мужчин в одинаково немарких костюмах стояли так, чтобы видеть всех выходящих из конкорса «С». Из-за обилия киосков и колонн добиться этого было весьма нелегко, и то, что им это удалось, свидетельствовало о качественной и дорогостоящей подготовке. В век электронных следящих устройств удостоиться человеческого «хвоста» было самой что ни на есть привилегией, прямо-таки официальным подтверждением того, что тебя уважают и даже немного побаиваются. А от боязни, как известно, всего один шаг до ошибки. Надо лишь его дождаться…

Вскоре выяснилось, что ждать придется долго. «Топотуны» очень грамотно использовали особенности интерьера Центрального терминала и наводнявших его людей и неотступно следовали за объектом, не задерживаясь в его поле зрения ни секундой дольше неизбежного. Роберт не знал, какие у них приказы, но понимал, что если бы его хотели задержать, то сделали бы это в самом узком месте — на выходе из рукава. Однако его выпустили в общий зал, а значит, их интересует не он сам, а его планы. Следовательно, в течение всего пребывания в Нью-Йорке и окрестностях он будет находиться под плотным «колпаком». Планируй он сделать лишь то, о чем сообщил Прайсу, это не было бы проблемой. Но Роберт намеревался совершить гораздо больше, и лишние свидетели были ему ни к чему…

Сверившись с перечнем указателей, Каннингем направился к эскалатору на второй этаж. Он не оглядывался, не смотрел в витрины и даже не думал остановиться, чтобы протереть очки. От него ждали попыток провериться и оторваться. Даже, пожалуй, на это надеялись. Им нужен был лишь повод, чтобы начать облаву. Поэтому у него есть лишь одна попытка к бегству. Единственная и гарантированно неповторимая.

Изумрудную эмблему «Амэрикэн Кар Рэнтал» было видно практически из любой точки зоны прилета. Каннингем не заказывал машину заранее, поэтому был вынужден выстоять небольшую очередь. Он не знал, где конкретно находятся «топотуны», и не горел желанием узнать. Уж кто-кто, а они точно никуда не денутся. В смысле, сами по себе. Происходи дело лет двадцать назад, Роберт, возможно, и дерзнул бы перепрыгнуть прилавок и попытаться скрыться в лабиринте служебных помещений. Но годы преимущественно канцелярской работы сделали своё черное дело, и рассчитывать на собственные силы было попросту глупо. Требовался двигатель помощнее…

— Добрый вечер, сэр! Чем я могу быть полезен? — вежливо осведомился улыбчивый менеджер в таком же изумрудном, как неоновая вывеска над ним, костюме-тройке.

— Буквально всем, — улыбнулся в ответ Каннингем. — Мне нужна быстрая, мощная и элегантная машина в среднем ценовом диапазоне.

Он еще не закончил, а пальцы менеджера уже тарахтели по клавиатуре.

— На сколько пассажиров?

— На одного. Плюс багаж, — Роберт поднял свой саквояж над прилавком.

— Если желаете произвести впечатление на деловых партнеров либо эффектную леди, могу предложить Кадиллак…

— В среднем ценовом диапазоне, — учтиво напомнил Роберт.

— Да, разумеется! В таком случае, советую взять Ниссан «Максима». Шесть цилиндров, без малого триста лошадиных сил, разгон до шестидесяти миль за пять с половиной секунд…

— Почем?

— Вы член клуба?

— Нет.

— Тогда сто двадцать четыре доллара девяносто восемь центов в сутки, если берете на пять суток и больше получаете скидку пятнадцать процентов! Уверяю, вы не пожалеете! За такую машину это всё равно, что бесплатно!

— Да, пожалуй, — признал Каннингем. — Но для меня всё-таки дороговато. И потом, я не лихач, мне бы лошадку помягче, поспокойнее… Понимаете, о чем я?

— Думаю, да, сэр, — в глазах менеджера авторитет Роберта явно упал, но его улыбка осталась прежней. — Шевроле «Импала». Шестицилиндровый адаптивный двигатель, двести двадцать пять лошадиных сил, четырехступенчатая автоматическая коробка передач. Разгон плавный, отличная управляемость, едет практически сама по себе, угадывая ваши и только ваши желания! И всё это — лишь за девяносто шесть долларов девяносто восемь центов в сутки!

— Меньше сотни? — изобразил удивление Роберт. — За такое богатство? Что ж, тогда точно беру! Я, правда, больше привык к Понтиакам, но раз они у вас кончились…

Он выразительно посмотрел на табло за спиной менеджера, где напротив Понтиаков G-5 и G-6 стояло жирное «Временно недоступно».

— А, это… — менеджер нервно хихикнул. — Эти да, эти кончились! Разом кончились! Их в первую очередь разбирают! Хорошие модели и только у нас, в «Амэрикэн Кар Рэнтал»! Их лучше загодя заказывать!

— В следующий раз закажу, — пообещал Каннингем. Он недолюбливал торговцев и рекламных агентов, но не мог не отметить, как ловко сотрудник прокатного агентства обратил постигшую его компанию неудачу в эффектный рекламный трюк. Сам Роберт, конечно, был в курсе, что все имевшиеся у «Амэрикэн Кар Рэнтал» Понтиаки поставлены на прикол по требованию полицейских, желавших таким образом облегчить себе поиски автомобиля «полуденных киллеров», как уже окрестили убийц Говарда Сэлинджера журналисты. Но в новостях принадлежность их машины АКР не указывалась, а самостоятельно связать эти два факта были способны немногие. По крайней мере, в очереди таковых не оказалось.

На вопрос о цвете кузова Роберт ответил «красный», а в качестве способа оплаты выбрал кредитную карточку. Сев за руль, не стал корчить из себя Дирка Суава, а плавно влился в транспортный поток и до самого Бруклина ехал в третьем ряду, держа постоянную скорость и не нагнетая дорожную обстановку провокационными маневрами. За человеком, который так себя ведет, следить — одно удовольствие. Это Каннингем знал по себе и надеялся, что двое мужчин на белой Тойоте через четыре автомобиля от него думают так же. Но он знал и то, что в тихом омуте водится всякое, и слишком хорошо — иногда тоже плохо. В ближайшие полчаса ему предстояло идти по натянутой над пропастью нитке, каждым своим действием притупляя бдительность надзирателей и одновременно следя, чтоб не переиграть и не дать им почувствовать фальши. Если это удастся, в нужный момент у него будет на одну, может быть, даже на две секунды больше. За это время даже на маломощном «Авео» можно сотворить такое, что мало не покажется, а уж на «Импале»…

Каннингем не мог похвалиться, что знает Нью-Йорк назубок, но за время полета он хорошо изучил закачанную на телефон электронную карту и нашел на ней одно очень перспективное место. Оно находилось, если можно так выразиться, в самом мозгу Бруклина — в квартале от здания районной администрации. Правда, чтобы заехать туда с нужной стороны, пришлось проехать лишних полторы мили по скоростной дороге «Бруклин-Квинс», зато у Роберта было время плавно и спокойно перестроиться, не дав преследователям повода занервничать и вызвать подкрепление для смыкания «коробочки». Дилетанту могло показаться странным, что его преследует лишь одна команда, но Роберт находил это абсолютно логичным. Двух человек еще можно отправить следить за собственным сотрудником с формулировкой «присмотрите за ним, как бы чего не случилось», в то время как, скажем, шестеро — уже повод для инсинуаций. Плюс объект слежки может струсить и отказаться от предположительно лелеемых компрометирующих его планов, в каковом случае проверка на «вшивость» — а это была именно она — полностью утрачивает смысл. Нет, кавалерия подтянется только в случае попытки отрыва, пусть даже под очень благовидным предлогом. Плохо. Но, с другой стороны, это избавляет от необходимости искать этот самый «очень благовидный предлог». Хорошо.

Позитивное мышление помогло Роберту обуздать порыв изобрести что-нибудь поэлегантнее. Фантазировать без нужды — последнее дело, причем зачастую в буквальном смысле. Проще надо быть, тогда не придется слишком часто удачу испытывать, а то ведь ей может и надоесть. Тем более, что под рукой и так всё что нужно: улица с двусторонним движением, регулируемый перекресток, сигарная лавка сразу за ним и свободный участок тротуара перед ней. Что еще надо профессионалу? Правильно, пути отхода. Желательно несколько, но одного тоже хватит. Узкий проезд между домами на другой стороне улицы от лавки подойдет. Не перекрыт, не застроен, на другом конце мелькают люди и машины. Улица Джоралемона. Здание районной администрации Бруклина. И названная в ее честь станция метро. Ему туда.

Каннингем припарковался, вошел в магазинчик и стал развлекать продавца расспросами об ассортименте. Тот охотно отвечал, совершенно не подозревая, что пассажиры остановившейся неподалеку Тойоты проверяют его родословную до седьмого колена и поднимают историю его бизнеса за последние пятьдесят лет, а через сорок минут сюда вообще ворвется толпа немногословных суровых мужчин и перевернет всё вверх дном. Знай он об этом, Роберту было бы несдобровать, а так он провел в магазине достаточно, чтобы зарекомендовать себя как тонкого ценителя табачного листа и определить, что цикл смены сигналов светофора на перекрестке длится полторы минуты. Как раз хватит, чтобы поместить коробку черчиллей[16] «Дон Диего» в подарочный золотистый пакет, неспешно вернуться к машине и разогреть двигатель, одновременно орудуя под прикрытием всё того же пакета рулем, по максимуму выворачивая ведущие колеса влево. Каннингем знал, что Тойота припаркуется сзади — на улице с двусторонним движением необходимо учитывать, что объект может вдруг развернуться — поэтому остановил Шевроле под таким углом к тротуару, чтобы преследователям не было видно его переднюю ось. Теперь всё зависело от водителя первой машины в очереди на проезд светофора.

Или не всё?

Роберт еще раз посмотрел в зеркало. Нет, он не ошибся: ряд ожидающих зеленого света автомобилей действительно возглавлял серебристый универсал Вольво. Редкая удача, если вспомнить, сколь малая доля машин этой шведской компании поставляется за океан и какое огромное внимание она уделяет активной и пассивной безопасности своих детищ. Роберт, чей отец был механиком, на всю жизнь сохранил интерес к автотранспорту, регулярно читал «Мотор Трэнд» и был в курсе, что последние модификации Вольво оснащаются системами предупреждения об опасности столкновения с функцией автоматического торможения… Одним словом, сегодня фортуна явно ему благоволила, и упустить такой ее подарок было бы с его стороны черной-пречерной неблагодарностью.

Вспыхнул зеленый сигнал светофора. Вольво тронулся с места. Роберт включил передачу «движение» и вдавил газ.

Получилось неплохо.

Установленные в передней части Вольво радар и камера мгновенно засекли препятствие. Так как дистанция была критической, в дело вступила система принудительного торможения, и к тому времени, как напуганный сигналом тревоги и возникшим на лобовом стекле красным сигналом водитель вспомнил о существовании педалей, резко возросшее давление в гидравлической системе уже намертво прижало тормозные колодки к дискам. Вольво это, правда, помогло не сильно, поскольку в ехавшем сразу за ним Субару подобной системы не было. А вот Каннингем мало того, что не пострадал, так еще и оказался отгорожен от «хвоста» барьером, преодолимым разве что на танке. Бронетехники у «топотунов» не имелось, и они лишь бессильно давили клаксон, наблюдая, как красная «Импала» взмывает на противоположный тротуар и исчезает за углом дома напротив. Людям Симпсона оставалось надеяться, что Роберт не впишется в узкий проезд и застрянет, но сегодня был не их день.

— С УМА СОШЕЛ, ЧТО ЛИ?!! — крикнула упитанная женщина, до которой «Импала» не доехала двух третей фута. С нее бы сталось схватить офицера, но ее руки были заняты объемными пакетами, поэтому она предпочла физическому воздействию акустическое. В итоге она Каннингему только помогла, приковав к себе все взгляды и дав Роберту возможность убежать в ведущий к станции метро подземный переход так толком и не рассмотренным. Неудивительно, что, когда он появился на противоположной стороне улицы с курткой на локте и хранившейся доселе в ее внутреннем кармане бейсболкой на голове, его никто не узнал. Для случайных свидетелей он так и остался «тем придурком на красной тачке, который чуть не сшиб вон ту толстуху и смылся на подземке». Именно это они скажут двум прибежавшим из того же проулка мужчинам в деловых костюмах и с удостоверениями сотрудников ЦРУ, даже не подумав упомянуть о «туристе в бейсболке», севшем в припаркованное у тротуара такси…

— Извиняйте, мужчина! Перерыв для обеда! — не переставая жевать гамбургер, заявил индус-шофер без спросу влезшему на заднее сиденье пассажиру.

— Плачу наличными! — произнес волшебную фразу Роберт, прекрасно знавший, как таксисты не любят кредитки, оставляющие их без чаевых.

— Наличные отлично! — широко улыбнулся водитель. — Куда езда?

— Центральный вокзал. Плачу сто если будем там через двадцать минут.

— Сотник?! — таксист чуть не подавился. — За сотник я буду там через десять!

— Ты ж только никуда не врежься! — нервно заметил Роберт, с опаской наблюдая, как таксист выруливает на дорогу без помощи занятых сэндвичем рук.

— Ноль проблем! Я десяток годов возил в Дели! Рядом с ним ваш Нью-Йорк — что пустыня! — радостно успокоил его шофер и, не прекращая жевать и рулить, стал в красках описывать свои достижения на ниве пассажироперевозок. Когда он сворачивал на Корт-стрит, Роберт обернулся, но погони не увидел — либо поставленное чуть наискосок Шевроле стало для «топотунов» достаточно серьезной преградой, либо его трюк с метро удался. Расслабляться, конечно, еще слишком рано, но зато можно позволить себе перевести дух и наслаждаться проплывающим за окном городским пейзажем…

Хотя именно наслаждаться и не получалось. Мешало сосущее чувство в области живота. Страх одиночки, своего среди чужих. Он был с Каннингемом в Варшаве, Софии, Лиепае, Хартуме и много где еще, всего не перечислишь. Но Роберт знал точно, что еще никогда не чувствовал его на земле своих предков. Он стал нелегалом в Америке. Чужим среди своих же. Точь-в-точь как…

«— …Одно ведь дело делаем, а вдвоем завсегда веселее!..»

Брэнсон. Видеотека НТС. Четыре очень долгих дня назад.

«Одно дело, да… — хмыкнул Каннингем. — Кто бы мог подумать…»

---

[1] См. серию «Культ Ку-Ку-Колы» / “The Case of the Cola Cult”.

[2] См. серию «Обманщики по заказу» / “Short Order Crooks”.

[3] «Тойз-Ар-Ас» (Toys “R” Us) — крупнейшая сеть магазинов игрушек в США. Ее центральный магазин на Таймс-Сквер в Нью-Йорке признан самым большим в мире.

[4] См. http://www.aeroclave.com/main/main.htm.

[5] Радиационной, химической и биологической защиты (сокр.)

[6] См. серию «Дейл — инопланетянин» / “Dale Beside Himself”.

[7] См. серию «Держись, малыш!» / “Bearing Up Baby”.

[8] См. серию «Подводный кошмар» / “A Creep in the Deep”.

[9] Один из старейших персонажей вселенной «DC Comics». Суперзлодей, заклятый враг Супермена и созданной им «Лиги Справедливости». Как правило, изображается полностью лысым.

[10] См. серию «В любую погоду» / “Weather or Not”.

[11] Имеется в виду «Major League Eating» — организация, санкционирующая и координирующая профессиональные соревнования по скоростному поеданию продуктов.

[12] Имя «Пайам» в переводе с фарси означает «послание».

[13] Генеральная дирекция внешней безопасности (фр. Direction Generale de la Securite Exterieure) — служба военной разведки Франции.

[14] Цитата принадлежит Томасу Джефферсону (1743-1826), 3-му Президенту США. Полностью звучит так: «Дерево свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов» (“The tree of liberty must be refreshed from time to time, with the blood of patriots and tyrants”) Цит. по материалам портала “Liberty-Tree.ca” (http://quotes.liberty-tree.ca/quote_blog/Thomas.Jefferson.Quote.EFEC).

[15] Имеется в виду, что Брэнсон обязан своим вторым именем Элле Фитцджеральд (1917—1996) — американской певице, считающейся одной из величайших вокалисток в истории джаза.

[16] Формат сигар, названный в честь премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля.