Гарри Поттер и глина Эдема (джен)

— Думаете, их нет на вокзале, профессор? — спросил Гарри, нервно оглядевшись, что вряд ли принесло ему много информации в окружении такого количества людей.

— Не думаю, а знаю. Знаю, что они есть на вокзале, вокруг вокзала и вокруг Нойе Шлосс тоже. Если, конечно, они не полные идиоты, — едко отозвался Квиррелл. — Так что времени у нас в обрез.

Только что пришел поезд из Магдебурга, и теперь они продирались сквозь толпу пассажиров и встречающих следом за профессором, который решительно рассекал пестрое людское море по направлению к кассам.

— Разве мы не возвращаемся в Башню? — удивленно спросила Гермиона.

— Можем попробовать. Если желаете вначале сразиться с парочкой патрулей Аненербе, избежав попутно огня их снайперов, а потом, добравшись до Айзентурма, вывалить всю с трудом добытую информацию их агенту, который до сих пор скрывается среди наших.

— Но какие еще у нас варианты? — настаивала Гермиона. — Пусть об этом узнает агент, но если договориться, чтобы никого не выпускать из Сумрака…

— Единственный вменяемый вариант — продолжить расследование, — перебил ее Квиррелл. — У нас в данный момент преимущество. Благодаря вам, мисс Грейнджер, мы на шаг впереди. Остановимся на достигнутом — и нас моментально обгонят. Так что следующий пункт — Мюнхен, благо ближайший поезд в этом направлении отходит через полчаса. Расстояние не столь большое, можно было бы трансгрессировать, однако ночью там все равно нечего делать, а нам всем не помешает выспаться.

В этом плане определенно был свой резон, но Гарри затея Квиррелла по-прежнему казалось игрой ва-банк, чистейшим риском без четко определенной цели. Да, отказываясь вернуться в Айзентурм, они уберегут тайну от внедренного в их среду агента. Но если их схватят, иллюминаты не получат даже тех немногих результатов, которые у них уже есть. Судя по выражению лица Гермионы, она разделяла сомнения Гарри. Квиррелл расценил их напряженное молчание по-своему, сочтя, что они нуждаются в дополнительных пояснениях.

— Ребята, — сказал он, смягчившись, — поймите простую вещь. В этой игре нет вторых и третьих мест. Здесь не может быть частичного успеха. Либо полная победа, либо катастрофа. Вам кажется, что я неосторожен, но более осторожная стратегия не позволит нам сохранить преимущество, а это значит, что она является заведомо проигрышной. Вы что, забыли теорию игр, которую изучали у профессора Ланге?

Умом Гарри понимал правоту профессора, однако естественные эмоциональные реакции преодолеть было непросто. Он не считал себя трусом, но гнетущая атмосфера постоянной угрозы оказывала разрушительное воздействие на самый фундамент психики, подтачивая его, как прибой — скалу из песчаника. Отчаянно хотелось вновь обрести крышу над головой и, пусть не очень надежную, но защиту от врагов. Это Квирреллу легко, он много лет не знает иной жизни и способен даже получать от нее удовольствие. Гарри украдкой бросил взгляд на Гермиону. Как она-то выдерживает?

Гермиона казалась спокойной и отстраненной, хотя не могла не страдать от всего этого. Она словно укрылась в пуленепробиваемом коконе где-то там, глубоко внутри, за барьером из непринужденного общения, интеллектуального труда на износ, фанатичного поглощения новой информации. То, что раньше для нее было удовольствием, теперь являлось спасением и средством защиты. Как долго выдержит этот кокон до того, как она столкнется с навсегда изменившейся для нее реальностью лицом к лицу, и будет ли она готова к такой встрече? Мысленно он поклялся, что во что бы то ни стало будет с ней рядом, если этому суждено случиться.

Когда они с только что купленными билетами влетели в поезд, Гарри, обернувшись, увидел на перроне двух человек в черных пальто, проводивших их долгим немигающим взглядом.

— Профессор… — тронул он за плечо Квиррелла.

— Я видел, — спокойно ответил тот. — Они объявились, еще когда мы брали билеты в кассе.

— Но они теперь знают, куда мы направляемся!

— Однако вряд ли знают, зачем. Думаю, они позволят нам добраться до пункта назначения, и только тогда начнут действовать.

— И что тогда? — спросил Гарри.

Квиррелл только недобро ухмыльнулся, усаживаясь в купе. Через пять минут поезд тронулся и, наращивая скорость, выскользнул из-под вокзального навеса, оставив агентов позади. Непосредственная угроза миновала, но надолго ли? Гарри, который без сил обмяк на сиденье напротив Квиррелла, поднял к нему взгляд.

— Как вы нашли нас, профессор Квиррелл? — задал он давно мучивший его вопрос.

Не то чтобы он в чем-то подозревал профессора, но тот добрался до них одновременно с Аненербе — при том что отнюдь не располагал ресурсами могущественной подпольной организации. Это удивляло и создавало неприятное чувство того, что все вокруг знают нечто неизвестное Гарри.

— У вас же при себе все это время был транслятор, — слегка подняв бровь, ответил профессор. — Увы, поврежденный, но в одну сторону он по-прежнему передавал. Кстати, нельзя ли взглянуть на него?

Гарри, порывшись в карманах, нащупал крохотный диск и протянул его Квирреллу. Стало быть, профессор все слышал… Абсолютно все? Он вдруг вспомнил свое недавнее признание спящей Гермионе и, бросив взгляд на Квиррелла, залился краской. Тот едва заметно ухмыльнулся, окончательно развеяв сомнения Гарри на этот счет. Только бы ему не пришло в голову кому-нибудь рассказать об этом эпизоде!

Но Квиррелл, похоже, вообще не придал значения душевным терзаниям Гарри. Он сосредоточенно вглядывался в поверхность транслятора, положив его на ладонь. Видимо, что-то в нем показалось профессору странным, и он провел над металлической поверхностью пальцами, как будто ощупывая устройство на расстоянии.

— Артефакт не был поврежден магической ловушкой, в которую вы угодили, — нахмурившись, произнес он наконец. — Его намеренно вывели из строя позднее, пока вы были без сознания. Вы ничего не помните об этом? Может быть, что-то видели или слышали?

Он вернул транслятор, и Гарри подумал о том, какие еще сюрпризы их ожидают впереди. Ведь, если подумать, он изначально намеревался использовать транслятор в качестве средства для подслушивания разговоров Квиррелла. Теперь же именно Квиррелл подслушивает его собственные разговоры, а если заглушить устройство способом, который ему подсказала Хироко, профессор, чего доброго, решит, что они ему не доверяют или планируют какую-то авантюру. С другой стороны, должен же он понимать, насколько трудно сохранять доверие в условиях, когда врагом может оказаться кто угодно из окружающих.

— Нет, профессор, — ответил Гарри, пряча транслятор в карман, — я потерял сознание и ничего не мог видеть. Не считая разве что странного сна…

— Вам что-то приснилось? — Квиррелл был явно заинтересован. — Что же?

— В тот раз — глубокая темная пещера. Груды костей под ногами и гигантский голем, охраняющий вход… куда-то. Он что-то требовал, по-моему, на латыни, а потом напал на меня, и я… проснулся.

— «В тот раз»? Были и другие разы?

— Да, мне снятся странные сны в последнее время. Это что-то значит? В последний раз мне приснилось… Я не уверен, но мне показалось, что это воспоминание о том, что было до того, как мои родители… В общем, я слышал, как какой-то человек обещал им защитить меня силой Черного Солнца. Что это значит, профессор? Директор… Я имею в виду, директор Хогвартса, ничего не говорил о том, что в этой истории замешано Аненербе.

Квиррелл нахмурился и откинулся на спинку сиденья в глубокой задумчивости. Его лоб прорезали глубокие морщины, столь нехарактерные для молодого преподавателя. Казалось, он решает сложнейшую головоломку, сравнимую с задачей создания глины Эдема и поиска шифра в тексте «Фауста». Гарри открыл было рот, чтобы задать ему еще один вопрос, но Квиррелл остановил его раздраженным жестом.

— Ты не рассказывал мне об этом, — тихо сказала ему Гермиона, и ему послышался упрек в ее голосе.

Он лишь пожал плечами. Рассказывать там было почти нечего: смутный набор малопонятных образов, неизвестно что значащих, — что в этом интересного? Правда, Квиррелл, по всей видимости, придерживался иного мнения. Как будто очнувшись, профессор вдруг спросил:

— Что вы знаете о шраме, который был у вас на лбу, Гарри?

— Только то, что это след от заклинания Волдеморта… Когда он атаковал меня Авадой. И то, что он начинал болеть в его присутствии. В том числе и в присутствии… вашей копии.

— След от заклинания? Вы когда-нибудь слышали, чтобы Авада Кедавра оставляла шрамы на жертве? — усмехнулся Квиррелл.

— Нет, не слышал, — признался Гарри. — Но профессор Дамблдор сказал, что это из-за того, что на мне была установлена защита…

— Старый хитрец, — со смешком покачал головой Квиррелл. — И ведь все, похоже, поверили, хотя логики в этом ни на грош. Заклятие не наносит повреждений телу безо всякой защиты, но с защитой — совершенно случайно вырезает на лбу жертвы руну Зиг в ее древнейшем варианте. Два таких символа рядом изображались на нашивках СС. Две скрещенные руны Зиг — это хорошо известная вам свастика. Двенадцать таких рун образуют символ Черного Солнца.

Гарри похолодел. Неужели он погряз во всей этой истории намного глубже, чем считал ранее? Что, если он с младенчества был орудием Аненербе? И если так, в чем состояла роль директора? Почему-то мысль о том, что здесь может быть замешан Дамблдор, была для него особенно неприятной: слишком привык он считать, что архимаг — вне подозрений и безусловно на стороне добра. Но что, если Гарри обманывался с самого начала? Что, если он видел лишь то, что ему показывали?

— Так вы считаете, что Альбус Дамблдор обманул меня? Он что-то знал о том, что…

— Он всегда знает гораздо больше, чем говорит, мистер Поттер, пора бы вам привыкнуть к этому, — резковато перебил его Квиррелл, после чего с усталым вздохом прикрыл глаза. — Советую вам обоим как следует отдохнуть до прибытия. Неизвестно, когда еще нам представится очередная возможность перевести дух.

Профессор был совершенно прав: к закату дня Гарри чувствовал себя совершенно измочаленным, и все шло к тому, что дальше будет только хуже. В самом деле, что может ждать их впереди? Уж точно не день отдыха. Скорей уж очередная лихорадочная погоня за еще одним фрагментом паззла, столкновения с пережившими свое время нацистами, а может быть — смертельные сражения с неопределенным исходом.

Он последовал примеру Квиррелла — закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Сквозь стремительно надвигающуюся мутную пелену сна Гарри ощутил, как теплая ладонь Гермионы легла поверх его руки, и, блаженно улыбнувшись напоследок, провалился в черный колодец небытия.

Почти сразу же небытие сменилось призрачным багровым светом, лившимся со всех сторон, и что-то в нем двигалось во всех направлениях. Какие-то тени, похожие на исполинских призрачных бабочек, неторопливо парили вокруг, мерно взмахивая полупрозрачными крыльями. Одна из них приблизилась к Гарри, вонзив в него взгляд четырех пылающих белым огнем глаз.

— Кто ты? — спросил он. Вернее, попытался спросить. У него не было рта, и звуки не разносились в этом светящемся мареве.

— Сыны и дочери человеческие называли меня Цакебе, — последовал ответ в форме чистой мысли, ясной и беззвучной. — Ты знаешь меня, имеющий власть.

— Имеющий власть? — переспросил он, но перед ним уже никого не было, и красный свет стал меркнуть, а на смену ему пришла тьма, холод и бездонная грусть о навеки потерянном.

Он проснулся, когда за окном поезда все еще царила ночь, которую время от времени прорезали проносившиеся россыпями искр населенные пункты и полустанки. Стук колес и покачивание вагона в разы усиливали тоскливое настроение от этого зрелища, отчего Гарри остро пожалел о своем пробуждении.

— Через двадцать минут выходим, — сказал Квиррелл, увидев, что Гарри открыл глаза. — Можете будить мисс Грейнджер.

Гермиона все еще сладко спала, удобно устроившись на плече Гарри, и будить ее совершенно не хотелось. Он осторожно высвободил руку и коснулся ее пальцев.

— Гермиона, — тихо проговорил Гарри, повернувшись к ней, — мы почти на месте.

Гермиона вздрогнула и открыла глаза. Бросив на Гарри непонимающий взор, она несколько секунд не могла прийти в себя, затем, тряхнув головой, окончательно проснулась.

— Все нормально? — спросил Гарри, нахмурившись.

Она лишь безучастно кивнула. Всегда ухоженные локоны ее волос утратили блеск и теперь лежали спутанными прядями, глаза покраснели, лицо осунулось. Какой бы выдержкой ни обладала его подруга, все эти приключения не прошли для нее бесследно. Гарри мог лишь догадываться, какое впечатление производит он сам. Уж точно он сейчас не выглядит учеником элитного учебного учреждения экономически развитой страны.

Поезд вошел в пригород Мюнхена. Пейзаж за окном озарился светом люминесцентных фонарей и приобрел более цивилизованные черты. Мимо со свистом и грохотом пронесся встречный, согнав с Гарри остатки сна. Квиррелл стал натягивать пальто, и ребята последовали его примеру.

Выбравшись на перрон, они первым делом огляделись. Подозрительных личностей в черных одеждах в ближайших окрестностях не наблюдалось, но это, конечно, еще ничего не значило: Квиррелл даже высказал предположение, что руководство Аненербе намеренно подсовывает им под нос легко заметных агентов, чтобы отвлечь внимание от тех, кто делает главную часть работы.

— Лучше пойдем пешком, — сказал профессор, бросив взгляд на часы. — До открытия полчаса, как раз успеем добраться. Заодно и посмотрим, не увязался ли кто-нибудь следом.

На протяжении всего пути к Хофгартенштрассе, на которой располагалось здание Баварской академии наук, им так и не удалось заметить ни одного соглядатая, и Квиррелл неторопливо посвятил их в детали своего плана.

— К счастью, на этот раз нам, скорей всего, не потребуется вламываться в архив и заниматься тому подобным непотребством, — объяснил он. — В академии до сих пор работает один мой старый приятель, и, думаю, он не откажется дать мне фотокопию интересующего нас документа, если, конечно, такой документ вообще существует.

— И он знает, кто вы? — удивленно спросил Гарри.

— Он знает, что я увлечен нанотехнологиями и клэйтроникой, — криво улыбнувшись, ответил профессор, — и потому время от времени наводит меня на любопытные публикации. Собственно, на этой почве я в свое время с ним и познакомился. А остальное ему знать совершенно не обязательно.

Они остановились у входа, и Квиррелл продолжил:

— Вы можете зайти в вестибюль, но лучше покараульте снаружи — так будет проще обнаружить слежку. Я почти уверен, что они ждут момента, когда документ будет у нас в руках.

— И что мы будем делать, когда они объявятся? — спросила Гермиона.

— Средство связи, пусть и одностороннее, у вас есть: просто сообщайте мне через транслятор то, что видите. А когда я вернусь… Разберемся на месте. Строить детальные планы, имея под носом непредсказуемого противника — потеря времени, — усмехнувшись, ответил Квиррелл и скрылся в дверях Баварской академии наук.

Профессора не было долго — действительно долго. Первые полчаса они просто стояли у входа, переминаясь с ноги на ногу и осматривая окрестности. Несмотря на расположение в самом центре города и потрясающе красивый парк прямо напротив входа, прохожих было мало, а те из них, которые все же проходили мимо, особого интереса не представляли. Чаще всего они сворачивали в направлении Хофгартен или шли дальше, к торговым кварталам, не приближаясь к зданию.

Устав стоять на месте, Гарри предложил Гермионе прогуляться вдоль улицы, не удаляясь, впрочем, от входа и предупредив Квиррелла о своем намерении. Гермиона выразила согласие, с готовностью взяв его под руку. Что до Квиррелла, то, если он и был против столь беспечного поведения, возразить он вряд ли имел возможность.

Прогулка оказала на них благотворное воздействие. Спокойно шагая по недавно выпавшему снегу, который с утра еще не успели утрамбовать до состояния плотного наста, Гарри на несколько секунд забыл, где они и в каком положении находятся. На него вдруг нахлынули приятные воспоминания. Казалось, они, как тогда, перед Рождеством, возвращаются из Эрлёйхтетенгартен в ставший родным Айзентурм, где их ждут друзья и, пусть небольшие, но свои собственные жилища. По слабой блуждающей улыбке на лице Гермионы Гарри догадался, что она думает о том же самом, и сильнее сжал ее руку, повинуясь бессознательному импульсу.

— К вам сейчас даже дракон сможет незаметно подкрасться, — раздался у них за спиной раздраженный голос Квиррелла, заставив ребят подпрыгнуть на месте. — Вы вообще не обращаете внимания на то, что вокруг происходит.

— А что происходит? — Гарри осмотрелся вокруг, но ничего подозрительного не заметил.

У ближайшей скамейки добродушного вида толстячок пытался что-то найти в потрепанной спортивной сумке. Женщина в дорогой шубе, стоявшая в телефонной будке, яростно жестикулировала, разговаривая с неведомым собеседником. Пожилая пара чинно вышагивала вдоль границы парка, явно наслаждаясь свежим январьским воздухом. Ни подозрительных личностей в черных пальто, ни блеска оптических прицелов из темных проемов окон, ни таинственных припаркованных автомобилей с наглухо затонированными стеклами. Обычная улица с обычными людьми.

— Я все узнал, — неожиданно громко заявил Квиррелл, полностью проигнорировав вопрос Гарри. — Интересующий нас документ действительно существует, но здесь его копий нет — он никогда не планировался к публикации, поскольку страшно умные сотрудники обеих академий наук сочли его бессмыслицей.

— Так, значит, нам снова ехать…

— Не говорите ерунды. Я уже заказал изготовление копии, через один-два дня она будет здесь, и я смогу ее забрать.

То, с какой интонацией профессор сказал это, Гарри совершенно не понравилось.

— Вы?

— Да, я. А вы и мисс Грейнджер возвращаетесь в Айзентурм, где и будете ждать начала занятий.

— Но, профессор! — возмутилась Гермиона. — Мы могли бы…

— Не сомневаюсь, что могли бы, — отрезал Квиррелл, — я уже в курсе ваших способностей к анализу материала. Однако при необходимости вы можете применить их и не выходя из Башни, где вы будете под защитой организации. Теперь целью Аненербе буду я и, возможно, сотрудники архива. И я доведу дело до конца.

Гарри переглянулся с Гермионой и увидел понимание в ее глазах. Квиррелл ломал комедию, пытаясь убедить тех, кто их мог подслушивать, в том, что преследование его и Гермионы больше не имеет смысла, равно как и немедленное нападение: ключа у них по-прежнему нет. Таким образом профессор пытался выиграть для них и себя пару суток. Но кто их может подслушивать?

— Вы ошибаетесь, просвещенный, — обратился к нему тот самый пожилой немец, который до этого прогуливался с супругой, а теперь стоял за спиной профессора, непринужденно направив на него компактный «Хеклер». — Нас интересуете не вы, а этот юноша по имени Гарри.

Гарри, изо всех сдерживая накативший на него приступ паники, вновь огляделся вокруг. Женщина вышла из телефонной будки и направлялась к ним, многозначительно держа правую руку в кармане. Толстяк у скамейки выудил из сумки блеснувшее металлом устройство непонятного назначения и ухмыльнулся в ответ на обращенный к нему взгляд. Стайка туристов, только что вышедшая из Хофгартена, рассыпалась цепью и неторопливо взяла их в кольцо.

Квиррелл сжал зубы и в следующее мгновение исчез. Слева от Гарри послышался сдавленный крик. Обернувшись в эту сторону, он увидел, как один из «туристов» мешком рухнул на землю, обливаясь кровью. В следующее мгновение упал еще один — с противоположной стороны. Толстяк поднял на уровень груди устройство, но воспользоваться им уже не успел: появившийся у него за спиной Квиррелл коснулся затылка агента, и тот, не издав ни единого звука, упал в снег, неловко вывернув ногу. Рявкнули сразу три пистолета, но пули прошили только лишь чистый воздух — профессор уже переместился к очередной жертве.

— Хватит! — крикнул подошедший к ним пожилой агент. — Ваши ребята сейчас под прицелом нескольких снайперов. Еще одно нападение — и они мгновенно умрут.

— Сомневаюсь, — сказал Квиррелл, материализовавшись у него за спиной и приложив пальцы к его затылку. — Вы, кажется, сказали, что вам нужен Гарри? Ну, а мне не нужен никто из вас. Чего ради я должен оставлять вас в живых?

— Ну, если жизнь этой милой девочки для вас ничего не значит, — криво ухмыльнувшись, протянул немец, хотя Гарри видел капли пота, которые проступили у него на лбу от страха, — что ж, можете убить меня. Она не переживет меня даже на секунду.

— Профессор… — обеспокоенно начал было Гарри, но продолжить ему не довелось.

— Молчите, мистер Поттер, — отрезал Квиррелл и вновь обратился к агенту. — Желаете предложить сделку?

— Да, — с готовностью отозвался тот. — Гарри идет с нами, а вас мы отпускаем на все четыре стороны.

— Без вариантов, — спокойно отозвался профессор. — Максимум, на что вы можете рассчитывать, — это уйти отсюда живыми. И это только в том случае, если прямо сейчас все вы бросите оружие, развернетесь и побежите трусцой вдоль по улице. Второго шанса у вас не будет: увижу любого из вас в обозримом будущем — отправлю на тот свет быстрее, чем он успеет сказать «ой».

— Зачем я вам нужен? — спросил Гарри. — У меня ничего нет, и никаких страшных тайн я не знаю.

— Вы сами, молодой человек, — задушевно ответил агент, пытаясь игнорировать хватку Квиррелла, — и есть тайна. Подробней вам расскажет руководитель нашей организации, а я всего лишь выполняю…

— Руководитель вашей организации может катиться в том же направлении, — перебил его Квиррелл. — Никто из нас с вашим нацистским сбродом не пойдет, ясно?

— Тогда поднимем ставки, — не унимался словоохотливый агент. — Ваша сотрудница, Эльза Фриз. Вы бы хотели сохранить ей жизнь?

— Никакого торга не будет, — ответил Квиррелл. — Либо вы убираетесь, либо я прямо сейчас продолжу убивать вас одного за другим. Итак?

Агент скрипнул зубами, но благоразумно удержался от возражения. Пот по его лицу уже стекал крупными каплями, и мелкая дрожь выдавала предельную степень нервного напряжения. Он понимал, что находится на волосок от смерти, но, похоже, не смел ослушаться приказа.

— Профессор Квиррелл, не надо, — снова вмешался Гарри. — Я пойду с ними…

— Вас не спрашивают, мистер Поттер, — прошипел Квиррелл, яростно сверкнув глазами из-под тюрбана.

— Простите, но я тоже имею право голоса, — помедлив, сказал Гарри. — Я не хочу смерти Гермионы и Эльзы Фриз.

— Вы имеете право слушать, что вам говорят! — уже не сдерживаясь, рявкнул Квиррелл. — Жизнь любого из нас — невысокая цена за то, чтобы остановить этот чертов кошмар!

— Гарри, он прав, — тихо сказала Гермиона.

— Профессор Квиррелл, — холодно ответил Гарри, — если вы позволите умереть Гермионе, на мою помощь можете больше не рассчитывать. Выигрывайте свою войну сами.

— Мудрые слова, юноша… — расплывшись в улыбке, начал было пожилой агент, но тут же заверещал от боли, когда Квиррелл слегка надавил на его затылок.

— Молчать, — вернув своему голосу спокойствие, почти ласково сказал ему профессор. — Мистер Поттер, то, что вы сейчас делаете, тактически бездарно и стратегически безумно, и за эту выходку я бы поставил вам низший балл на экзамене по своему предмету. Но будь по-вашему. Мисс Грейнджер! Подойдите ко мне и возьмите меня за руку.

— Гарри, зачем? — с отчаянием в голосе спросила Гермиона.

— Иди, Гермиона, — тихо ответил он. — Со мной все будет в порядке, обещаю.

Она всхлипнула, опустила голову и внезапно обвила его шею руками, а затем встала на цыпочки, потянувшись к его щеке. На какое-то мгновение он решил, что она хочет его поцеловать, но Гермиона лишь шепнула:

— Мы вытащим тебя. Обязательно.

Затем она отстранилась и, бросив презрительный взгляд на все еще тихо скулившего агента, который бросил всякие попытки сохранить достоинство, подошла к профессору. Он взял ее за руку, и они исчезли.

Откуда-то с другой стороны парка послышался приближающийся вой полицейской сирены. Пожилой агент Аненербе достал из кармана пальто белый носовой платок, промокнул им проступивший пот и, через силу улыбнувшись, протянул Гарри руку:

— Мое имя Каспар. Будьте нашим гостем.